ГЛАВА 16

Большую часть работы по обустройству лагеря сестра Анна-Мария Роккаро выполнила сама, но дорогое новехонькое оборудование из декамоля, входившее в комплект А-6, было превосходным, и, работая с ним, она открыла для себя немало нового.

Для Анны-Марии и других членов Зеленой Группы день начался с прихода в класс, где их приветствовала, улыбаясь, женщина-инструктор. Разбившись на пары, все спустились в пещеру, выдолбленную в скале на глубине двести метров под погребами «Приюта». Там их выпустили на залитую солнцем лужайку, по которой, причудливо извиваясь, бежал поток, и они приступили к практическим занятиям по налаживанию переправы через водные препятствия.

Искусственное солнце палило все нещаднее, и, хотя их индивидуальные термостаты работали на всю мощь, становилось все жарче. После того как она на пару с Фелицией преодолела короткое расстояние, Амери решила отказаться от сандалий, которые первоначально собралась захватить с собой в плиоцен. Они и легки, и свободно пропускали воздух, но подошва слишком тонка, и сквозь нее ощущались каждая ветка и каждый камешек. Невысокие котурны или сапоги более подходили бы для пересеченной местности. Амери также решила, что в белой замшевой куртке даже с отстегивающимися рукавами слишком жарко. Грубая домотканая материя была бы лучше оленьей кожи. Надо прихватить с собой накидку с капюшоном из такой ткани.

— Тебе не жарко в твоем костюме, Фелиция? — спросила Амери свою напарницу. Лендри была одета в черно-зеленый костюм для игры в хоккей с кольцом, в котором явно намеревалась отправиться в плиоцен.

— Мне в самый раз, — ответила девушка. — Я привыкла к нему. Кроме того, на моей планете гораздо теплее, чем на Земле. В своей белой куртке ты выглядишь как настоятельница монастыря, Амери. Мне очень нравится.

Сестра почувствовала странное волнение. Фелиция в боевых доспехах — в кирасе с наручниками по локоть и греческом шлеме с зелеными перьями — не вписывалась в окружающую обстановку, и когда она в своем костюме появилась утром, Стейн и Ричард хотели было пошутить по поводу ее экстравагантного наряда, но почему-то довольно быстро умолкли.

— Может быть, поставим палатку здесь? — спросила сестра. Большой пробковый дуб на берегу ручья отбрасывал густую тень на ровную площадку. Более удобного места для палатки было трудно найти. Обе женщины опустили свои рюкзаки на землю. Амери достала насос размером с кулак и принялась изучать его. Инструктор сказала, что запаса энергии этого прибора должно хватить лет на двадцать.

— Здесь два отверстия: одно — для нагнетания воздуха, другое — для его выпуска, и надпись: «Закройте ненужное отверстие».

— Попробуем надуть мою палатку.

Фелиция достала из рюкзака сверток пленки размером с бутерброд.

— Никак не могу поверить в то, что из такой малости вырастет дом размером четыре на четыре метра.

Сестра Роккаро присоединила длинную трубку, торчавшую из свертка, к нагнетательному отверстию насоса и включила двигатель. Сжатый воздух начал поступать в сверток, и тот на глазах превратился в большой серебристый квадрат. Фелиция и Анна-Мария расположили его так, как им хотелось, и принялись наблюдать за тем, как на их глазах растет палатка. Пол достиг в толщину примерно девяти сантиметров и затвердел, так как воздух заполнил микропоры пленки. Сами собой воздвигались более толстые — для лучшей теплоизоляции — стены с прозрачными окнами на молниях и встроенных экранах-занавесях. Последней появилась крутая остроконечная крыша с навесом над дверным проемом.

Фелиция первая переступила через порог.

— Взгляни. Из пола выросла встроенная мебель.

В комнате были двуспальная кровать с полуотделяющимися подушками, стол, полки и — в дальнем конце — серебристый ящик с трубой, выходившей сквозь крышу наружу. Фелиция прочитала надпись: «Пустое пространство в нижней части печи предназначено для песочного балласта. Без балласта печь при охлаждении будет сжиматься… Этот материал почти невозможно разрушить». Она наклонилась и достала из левых поножей блестящий маленький кинжал с позолоченной рукояткой.

— Нельзя проткнуть даже кинжалом. Жаль, что вся эта красота рассчитана только на двадцать лет, а потом нам придется остаться один на один с окружающей средой.

Большие полости, напоминавшие по форме ведра, по углам хижины нужно заполнить балластом — камнями, землей, водой или любым другим подручным материалом. В небольшом кармане у двери предусмотрительно хранилась пригоршня комочков пленки размером с пилюлю. После надувания эти «пилюли» превращались в герметичные емкости для воды или песка. Воду можно было накачать во внутренние полости с помощью простого складного сифона. Другие «пилюли» превратились в двери, кресла, посуду, напольные дорожки, одеяла и прочую домашнюю утварь. Не прошло и десяти минут после того, как Фелиция и Анна-Мария принялись ставить палатку, а они уже сидели в полностью оборудованном домике.

— Трудно поверить. — Сестра Роккаро недоверчиво провела рукой по стене. — На ощупь совсем твердая. А если поднимется ветер, то вся хижина может улететь, как мыльный пузырь, если не утяжелить ее балластом.

— А чему тут удивляться? — пожала плечами Фелиция. — Даже обычная древесина состоит главным образом из воды и мельчайших пустот, заполненных воздухом. Декамоль просто воспроизводит структуру армированной оболочки, а от нас требуется лишь придать пленке достаточно большую массу. Иное дело — как декамоль компенсирует изменения температуры и давления. По-видимому, секрет здесь — в хитроумной системе микроклапанов. На случай сильного ветра такой домик лучше укрепить растяжками, даже если все его балластные емкости заполнены водой или землей. Но все равно по комфорту такой домик несравним с туристской палаткой. В нем есть все необходимое для нормальной жизни, даже вентиляторы!

— Нужно ли нам надувать лодку, мини-убежище или понтонную переправу?

— Не думаю. Теперь, когда мы собственными глазами увидели, как действует декамоль, остальное можно не проверять, поверим на слово.

Фелиция поджала ноги и медленно стянула с руки перчатку наподобие рыцарской. Такие перчатки входили в комплект спортивной формы игрока в хоккей с кольцом. Она села за небольшой столик.

— Верить… Вера… Это ведь по твоей части, Амери?

Сестра Роккаро тоже села.

— В каком-то смысле. Я хочу стать кем-то вроде затворницы или отшельницы. Сейчас в Галактическом Содружестве отшельники совсем перевелись, а когда-то, в Темные века, их было не так уж мало.

— А что ты собираешься потом делать? Молиться с утра до вечера?

— Почему только с утра до вечера? Я буду проводить в молитвах и часть ночи. Мне бы очень хотелось возродить суточный круг молитвословий, некогда существовавших в древних монастырях. Начинается круг в полночь с заутрени, на рассвете продолжается чтение псалмов, воздающих хвалу Господу, затем уже в дневное время читаются молитвы первого, третьего, шестого и девятого часа. На закате следует всенощная, а перед сном грядущим — повечерие. Такой обряд, особая последовательность молитв, псалмов, отрывков из Священного Писания и гимнов, сложился в соответствии с многовековой традицией. Мне очень жаль, что ни одна из молитв не дошла до нас в первозданном виде.

— И ты все время будешь читать молитвы?

— Это совсем не требуется. Собственно молитвам отводится не очень много времени. Я буду также совершать церковные службы, выполнять различные послушания и погружаться в медитацию, как учат дзен-буддисты. А когда я стану ухаживать за растениями или делать что-нибудь по хозяйству, у меня будут те молитвы, которые читают, отсчитывая по четкам. Если делать все по-старинному, то это нечто вроде мантры. Очень успокаивает.

Фелиция посмотрела на Анну-Марию глазами, полными слез.

— Все, о чем ты говоришь, звучит для меня совершенно необычно. Мне кажется, одиночество — это очень страшно. Тебя не пугает, что ты останешься совсем одна со своим Богом?

— Милый старый Клод обещает помочь мне, но я не уверена, что такое будет ему по силам. Если он сможет снабжать меня съестными припасами, то я в свободное время займусь каким-нибудь ремеслом, а мои изделия мы обменивали бы на что-нибудь еще.

— Клод! — презрительно фыркнула Лендри. — Он все время крутится где-то здесь поблизости. Хотя Клод не такой, как те двое проходимцев в дурацких костюмах, но на меня тоже посматривал.

— Фелиция, нельзя винить людей в чем-то дурном только за то, что они смотрят на тебя. Ты очень красива. И, как я слышала, у себя на планете ты была спортивной звездой первой величины.

Губы Фелиции тронула мимолетная улыбка.

— На Акадии. Я была признана лучшим игроком в хоккей с кольцом всех времен. Но меня боялись. И кончилось тем, что другие игроки — мужчины — отказались играть против меня. На какие только уловки они не пускались! В конце концов меня дисквалифицировали за то, что, как заявили два игрока команды противника, я умышленно попыталась нанести им тяжелые увечья.

— А ты действительно хотела их изувечить?

Фелиция опустила глаза. Она молча перебирала пальцы своей перчатки. Шею и щеки медленно заливала краска.

— Не знаю. Кажется, хотела. Я их ненавидела.

Она вздернула свой острый подбородок и в сдвинутом на затылок шлеме гоплита стала удивительно похожа на маленькую Афину Палладу.

— Знаешь, Анна-Мария, я их никогда не интересовала как женщина. Им хотелось только причинить мне боль, унизить меня. Люди почему-то всегда боялись меня, даже когда я была еще совсем ребенком. Представляешь, каково мне было?

— О, Фелиция, — сочувственно вздохнула Анна-Мария и, поколебавшись, спросила: — А как ты начала играть в эту ужасную игру?

— Я всегда любила возиться с животными. Мои родители были учеными-почвоведами и постоянно работали в экспедициях. Обычно на недавно обжитых планетах с еще сохранившейся дикой фауной. Когда местные детишки не принимали меня в свою компанию, я утешалась, играя с какими-нибудь зверушками, и те заменяли мне друзей. Сначала я приручала мелких животных, но потом перешла к более крупным и опасным. Некоторые из прирученных мною на Акадии зверей были просто красавцами! А когда мне исполнилось пятнадцать лет, я приручила веррула — зверя, похожего на гигантского земного носорога. Местный торговец, поставлявший животных для спортивных соревнований, захотел купить его у меня, чтобы выдрессировать для игры в хоккей с кольцом. Раньше я и не помышляла об этой игре. А тут у меня словно глаза открылись: оказывается, я умею делать нечто такое, что позволяет зарабатывать большие деньги.

— И ты занялась профессиональным спортом, еще совсем девочкой?

— Я сообщила родителям, что собираюсь пойти в помощники к тренеру веррулов и стать служителем, ухаживающим за животными. Родители не возражали. Для них я всегда была лишь обузой. Они настояли на том, чтобы я закончила школу, и предоставили мне полную свободу действий, ограничившись лишь общим напутствием. — Фелиция замолчала и уставилась на Анну-Марию невидящими глазами. — В служителях я пробыла недолго. Тренер вскоре заметил, как легко я управляю веррулом, и сразу смекнул, какую выгоду это сулит ему. Ведь секрет успеха в хоккее с кольцом именно в верруле. Веррул забрасывает кольцо в ворота противника и маневрирует на поле так, чтобы игроки из команды противника не могли поразить вас оружием ближнего боя. В первом сезоне меня выставили в качестве новичка, своего рода темной лошадки. Это должно было обеспечить «Зеленому Молоту» кассовый успех, которого команда не знала три предыдущих сезона. Но когда игроки увидели, что я не рекламная «штучка», они сразу же ввели меня в первую линию нападения… и я заставила этих олухов, изо всех сил пытавшихся доказать, что они умеют играть не хуже меня, выложиться так, что мы выиграли ту проклятую игру. А затем все остальные игры… и завоевали приз.

— Но это же чудесно!

— Должно бы быть чудесно. Но у меня не было друзей. Я слишком отличалась от остальных игроков, была не такой, как все. И во втором сезоне… Они стали меня ненавидеть, и я знала, что рано или поздно они вынудят меня… и я…

Фелиция стукнула кулаками по столу, и ее детское личико исказилось от боли. Анна-Мария ожидала, что та разразится слезами, но слез не было. Боль, терзавшая душу Фелиции, только промелькнула на ее прекрасном лице и мгновенно исчезла под маской холодного безразличия. Сидя за столиком напротив Анны-Марии, Фелиция уже безмятежно улыбалась.

— Как ты знаешь, там, на площадке, я хочу стать охотницей. Мне кажется, что о тебе я смогу позаботиться лучше, чем старый джентльмен.

Сестра молча встала, кровь стучала у нее в висках. Она отвернулась от Фелиции и вышла из домика.

— Думаю, что мы просто необходимы друг другу, — задумчиво проговорила Фелиция, глядя вслед Амери.

ГЛАВА 17

«Приют у врат», ФранЕв., Земля

24 августа 2110 г.

Дорогая Варя!

Мы закончили наши игры в выживание и ремесла, и наши тела полностью акклиматизировались в том тропическом мире, который царил на Земле в эпоху плиоцена. Осталось только совершить Тайную Вечерю и как следует выспаться перед тем, как на рассвете пройти сквозь врата времени. Этот аппарат находится в скромном домике в саду «Приюта», и ты не можешь представить себе более неподходящего помещения для врат, ведущих в иной мир. Тщетно стала бы ты искать на портике слова: «Оставь надежду всяк сюда входящий», хотя ощущение именно такое.

После пяти дней совместных тренировок (должен сказать, что тренировки больше напоминали воскресные экскурсии или туристические походы во время отпуска, чем серьезные занятия) восемь из нашей Зеленой Группы получили весьма приблизительное представление о тех областях первобытной технологии, которые мы для себя выбрали, и обрели веру в свои способности справиться с непредвиденными трудностями (боюсь, что эта вера опасно преувеличена). Лишь немногие из нас трезво оценивают потенциальную опасность, исходящую от наших предшественников по Изгнанию. Мои приятели по группе больше обеспокоены тем, как бы их не затоптали мамонты или не укусили ядовитые змеи размером с хорошего питона, чем размышлениями о «гостеприимном» сообществе, с нетерпением поджидающем хорошо «упакованных» новичков, чтобы поживиться за их счет.

Ты и я знаем, что прибытие тех, кто проходит сквозь врата времени, должно быть облечено в форму какого-то ритуала теми, кто обитает по ту сторону врат времени. Другое дело — что это за ритуал. Вряд ли можно ожидать, что нас встретят, как обычных транзитных пассажиров, но предугадать, уготовано ли нам гостеприимство или эксплуатация, решительно невозможно. В литературе предлагаются умозрительные сценарии прибытия в плиоцен, от которых у меня по спине бегут мурашки. Персонал «Приюта» старательно делает вид, будто вновь прибывшим ничего не угрожает, в то же время всячески пытаясь усилить нашу детскую подготовку к самозащите. Мы пройдем сквозь врата времени двумя группами по четыре человека в каждой. Более громоздкие вещи пришлют нам позднее. Число людей в группе, по-видимому, выбрано с таким расчетом, чтобы обеспечить нам относительную безопасность (если это вообще возможно). Однако не следует забывать и о том, что болевые ощущения при прохождении интерфейса с обычным субпространством и потеря ориентации не могут сказаться на самочувствии путешественников во времени, и в первые минуты прибытия в плиоцен определенные преимущества оказываются на стороне наших потенциальных противников.

Твои весьма остроумные замечания по поводу моей новой основной профессии я высоко ценю. Но, поскольку последние динозавры вымерли по крайней мере за шестьдесят миллионов лет до эпохи плиоцена, желающих охотиться на динозавров не так уж много. Это по поводу твоего предсказания относительно моей будущности как допотопного воротилы-монополиста по части удобрений. Если же от мечтаний спуститься на грешную землю, то моя новая профессия лишь немного выходит за рамки естественного продолжения моего давнего хобби — парусного спорта. Я намереваюсь ловить рыбу, чтобы добыть себе пропитание, плавать по морям в поисках приключений и торговать помаленьку, если представится удобный случай. Моя яхта — слишком сложное судно, чтобы брать ее с собой в плиоцен, и я, продав ее, купил тримаран, в котором балластом вместо ртути могут служить вода и песок. В случае необходимости я могу соорудить из подручных материалов примитивное суденышко. Нас снабдили инструментами из замечательного материала, похожего на стекло, — витредура. В течение двухсот лет такой инструмент не тупится и не разрушается, а затем разлагается, как и декамоль. Кроме корабельного набора, меня снабдили в «Приюте» весьма впечатляющим комплектом для выживания — на языке тех, кто занимается отправкой людей в плиоцен, этот набор называется малым модулем. В него входят всякие орудия труда и утварь из декамоля, облегчающие ведение домашнего хозяйства на ферме, а также несколько пакетиков семян и библиотека, укомплектованная главным образом практическими руководствами типа «Сделай сам… « по самым различным вопросам — от спаривания животных до процессов брожения.

Кстати сказать, наш викинг пока еще не выбрал профессию. Правда, он признался мне, что охотно пошел бы в наемники, если бы такая потребность возникла, искренне полагая, что профессии ландскнехта и викинга великолепно сочетаются.

Тот тип, которого я назвал Пиратом, лелеет мечту заняться виноделием — изготовлением вин и виски. Пират и Викинг стали закадычными друзьями и проводят вместе все свободное время, поглощая в неслыханных количествах самые дорогие спиртные напитки, которые могут предложить винные погреба «Приюта», и разглагольствуя о достоинствах и недостатках дамского общества, в котором они могут оказаться по прибытии в плиоцен. (Должен сказать, что женская часть Зеленой Группы не внушает особого энтузиазма. Помимо Монахини, в число наших дам входит зловещего вида Дева-Охотница. Рассказывают, будто она причинила тяжкие увечья одному из сотрудников «Приюта», а возможно, с нее станется, совершила и что-нибудь похуже, чтобы ее причислили к разряду рецидивистов. Есть еще одна необычайно осторожная экс-Мета-Леди, которая, по крайней мере в настоящий момент, пытается быть «хорошим парнем».)

Вчера вечером нам неожиданно представился случай познакомиться с родственниками Пирата. Его брат и сестра неожиданно прибыли в «Приют», чтобы попрощаться с Пиратом, и оказались блестящими офицерами Космического Флота. Бедный Пират чувствовал себя весьма неуютно, а экс-Мета-Леди высказала предположение, что сам он — проштрафившийся космический волк. Он постоянно пребывает в дурном настроении, но если не обращать внимания на вечное брюзжание, то с ним вполне можно иметь дело. Мне выпало проработать с ним несколько часов на практических занятиях по оснащению лодки рангоутом и такелажем. Он вызубрил инструкции наизусть, — у него врожденный дар к морскому делу.

Остальные члены нашей Зеленой Группы — отпетые индивидуалисты, и у них в этом мире не осталось ни души. Монахине недавно позвонили святые сестры из Северной Америки, чтобы пожелать ей счастливого пути. Накануне она имела встречу с монахом-францисканцем, прибывшим в полном облачении, несомненно, для того чтобы принять у отбывающей сестры последнюю исповедь или исполнить какую-то другую требу. Кстати сказать, францисканец прибыл на похожем на летающую тарелку аппарате Гамбини, а не на многотерпеливом сером осле, как можно было бы ожидать на основе мемуаров Иль Поверелло (Нищенствующего). В прошлом Монахиня занималась тем, что давала физически и духовно страждущим консультации по части медицины и психологии. По прибытии в плиоцен она намеревается стать отшельницей. Надеюсь, что несчастная женщина не очень рассчитывает на помощь сострадательных ангелов. Впрочем, ангел-хранитель у Монахини все же есть — это старый палеонтолог. Он хороший парень и имеет способности к плотницкому делу. Все же я беру на себя смелость утверждать, что экс-Мета-Леди с полным основанием называет его Ждущим Смертного Часа.

Я всецело согласен с твоим анализом Маленького Шута. Причины, по которым его вышвырнули из привычного мира, должны быть весьма основательными, но все же жаль, что его многочисленные таланты не нашли себе применения в Галактическом Содружестве. Бедный маленький нерожденный! Его успели полюбить все члены нашей Зеленой Группы — не только за своеобразное чувство юмора, но и за фантастическую способность делать что-то из ничего. Он собрал колоссальную коллекцию инструментов из витредура: достаточно снабдить их рукоятями или укрепить на шпинделе, и они готовы к работе. Стоит этому парню пробыть неделю-другую в плиоцене, как там начнется промышленная революция. Для своей деревенской кузницы он прихватил воздуходувку из декамоля и все необходимое, а также комплект геологических обзорных карт, чтобы знать, где самостоятельно искать руды на тот невероятный случай, если никто из ранее отправившихся в Изгнание не позаботился сделать это до него.

Возможно, тебе будет небезынтересно узнать социальный состав, нашей Зеленой Группы. Основательница «Приюта» была весьма недурным психологом-практиком и очень рано осознала, что ее клиентам понадобится поддержка со стороны попутчиков, чтобы повысить, насколько это возможно, потенциал выживания за вратами времени. С другой стороны, путешественники во времени слишком эксцентричны, чтобы укладываться в любую из напрашивающихся схем более жесткой организации. Исходя из этих соображений, мадам Гудериан остановила свой выбор на старой испытанной истине: «Заставьте их вместе пройти через ад, и они станут закадычными друзьями». Ты согласишься, что подобный трюк должен пробудить чувство солидарности у всех, кроме наиболее социопатичных индивидуумов. (И должен признать, что трюк действительно сработал, если не считать одного вполне очевидного исключения.)

Каждый день на тренировках мы должны напряженно трудиться вместе, нередко попадая в непредвиденные ситуации, которые вынуждали нас объединять усилия, чтобы быстро и эффективно выполнить ту или иную задачу. Например, на одном занятии нам пришлось наводить мост через тридцатиметровый пруд, кишевший аллигаторами. На другом занятии нам предстояло поймать, разделать и «реализовать» лося; на третьем занятии — защищаться от нападения враждебных сталкеров. По иронии судьбы самым приспособленным к первобытным условиям в нашей группе оказался старый палеонтолог, который более века слонялся по диким берегам Галактики в поисках ископаемых останков.

Друг друга мы знаем только по именам и сообщаем только те сведения о себе, которые считаем необходимыми. Как ты понимаешь, это составляет большой простор для доморощенного психоанализа — с экс-Мета-Леди в качестве главного специалиста. Меня она после первого дня совместных тренировок окрестила любителем приключений. Боюсь, что в моей мужественной фигуре она почувствовала некую склонность к меланхолии. С чего бы иначе она стала вовлекать меня в разговоры о роли клиентуры «Приюта» в современном обществе, о политических последствиях Изгнания и других антропологических «развлечениях».

Как, по-твоему, Варя, я тоже обречен? Сам я до конца в этом так и не разобрался.

В конце дня мне позвонили из Лондона. Это были Каплан и Джибутинджи, Хильдебранд и Катервуд, да благословит Господь их старые кости. Звонили, чтобы попрощаться. Получил письмецо от тетушки Элен. Она почти впала в старческий маразм, но по-прежнему отказывается от омоложения.

Твое письмо, которому я очень обрадовался, пришло с утренней почтой. Мне не нужно объяснять тебе, как высоко я ценю твое согласие продолжать сотрудничество с Комитетом по связям. Это единственное, что мне не хотелось бы оставить, так и не доведя до конца. Существует, не может не существовать какая-то внутренняя корреляция в запутанных материалах о временах, предшествовавших Восстанию, но я чувствую, что Алисия и Адальбетто прекрасно разберутся в этом.

Я заканчиваю свое письмо. Мне остается только попрощаться с тобой, Варя. Мне хотелось быть красноречивым и запоминающимся, а не тяжеловесным, как обычно. Но необычность предстоящего акта говорит за меня. Что бы ты ни делала, прошу тебя об одном: не оплакивай меня. Моя единственная надежда — на то, что по ту сторону врат времени меня ожидает счастье, и я должен пойти на риск и попытаться обрести это счастье. Помни о тех годах, которые мы провели вместе, — как любовники, коллеги и друзья. Я рад, что они были. Радости тебе и счастья, дорогая.

Навсегда твой Брай.

ГЛАВА 18

Когда Тайная Вечеря с невероятно причудливым выбором блюд, которые каждый из отбывающих в плиоцен заказывал по своему усмотрению, подошла к концу, восемь членов Зеленой Группы, прихватив с собой напитки, перешли на террасу, где они продолжали держаться особняком от остальных гостей. Хотя было всего лишь половина девятого вечера, небо над Лионом внезапно почернело — с севера надвигалась гроза, разражавшаяся в этих местах каждую неделю, словно по расписанию. Розовые вспышки отдельных зарниц предвещали приближение стихии.

— Я просто чувствую, как в воздухе накапливается статическое электричество! — воскликнула Элизабет. — Даже теперь, когда мои метапсихические функции нарушены, ионизация перед сильной грозой действует на меня. Все чувства начинают обостряться. Я начинаю явственно ощущать такой прилив сил, что едва могу сдержать себя! Земля как гигантский конденсатор заряжается, и я заряжаюсь вместе с ней! Через минуту-другую я смогу сдвинуть горы!

Элизабет подставила лицо усиливающемуся ветру. Ее длинные волосы развевались, красный спортивный костюм плотно прилегал к телу. Первые субзвуковые раскаты отдаленного грома едва ощутимо сотрясли воздух.

— А прежде вам приходилось сдвигать с места горы? — томным голосом спросила Фелиция.

— По правде говоря, не удалось ни разу. Дело в том, что сильные психокинетические способности встречаются очень редко даже среди тех, кто наделен метапсихическими функциями, — почти столь же редко, как и подлинные творческие. Моих возможностей хватает разве что на несколько демонстраций в сугубо камерных условиях. Я специализировалась в передаче мыслей на расстоянии — знаменитой телепатии. Правильнее было бы говорить о передаче чувств на расстоянии, потому что телепатия включает в себя такие чувства, как зрение и слух. Мне приходилось заниматься редактированием, то есть оказывать на личность терапевтическое и психоаналитическое воздействие, которое большинство неспециалистов называют изменением или перестройкой разума. Мой муж обладал аналогичными способностями. Мы вдвоем работали с разумом очень маленьких детей, помогая им сделать первые трудные шаги на пути к метапсихическому Братству.