Амери не на шутку рассердилась:

— Ради Бога, прекратите, Клод! Эпона была экзотической женщиной, но женщиной во плоти, а не каким-то бесплотным эльфом.

— Тогда объясните мне, почему амфиционы, которые искусали и четвертовали Эпону, и колотые раны, нанесенные ей мечом, не прикончили ее, а один-единственный удар стилетом оказался смертельным.

Амери задумалась.

— Возможно, железо как-то взаимодействует с торквесом. Кровь тану красная, как и у нас, и, по-видимому, столь же богата железом. Возможно, что тело, разум и ожерелье тану функционируют в тонкой и хрупкой гармонии, которая нарушается при введении большой массы железа. Более того, если железо окажется вблизи интимной ауры тела, то тану могут терять равновесие. Помните Стейна с его секирой? Никто из людей в замке не мог остановить его, когда он не на шутку разбушевался и крушил все направо и налево. Тогда это не показалось мне странным, но теперь, когда мы узнали столько нового, происшествие со Стейном представляется мне значительным.

— Они обыскивали нас достаточно тщательно, — задумчиво произнес Клод. — Но почему стражи не забрали у Стейна его секиру? И как Фелиции удалось пронести свой стилет?

— Не могу себе представить… разве что стражи были беспечны и не обратили внимания на поножи. Может быть, золотые ножны ввели детектор в заблуждение? Это открывает возможности для выработки контртактики.

Клод внимательно посмотрел на Амери из-под полуприкрытых век. В ее настойчивости было что-то новое и настораживающее.

— Амери, вы сейчас говорите, как Фелиция! Девушка, ничуть не сомневаясь в осуществимости своих намерений, заявила, что собирается подчинить всю проклятую расу тану. Ее не смутило, что тану покорили всю Землю!

Амери одарила Клода странной улыбкой:

— Но ведь Земля — наша планета. По прошествии шести миллионов лет люди будут обитать на ней, а тану бесследно исчезнут.

Амери зажала румпель под мышкой, направив лодку на восток. Свежевший бриз туго наполнил парус.

Они зашли за болотистый остров, спустили паруса, убрали мачту, подняли шверт. Охапками тростника и ивовых ветвей замаскировали лодки. Вместо рулей укрепили в задней уключине по веслу так, что человек, сидящий низко пригнувшись на корме, двигая веслом то в одну, то в другую сторону, мог придать лодке заметное движение вперед.

Ричард возмутился:

— При такой скорости, чтобы дойти оставшиеся полкилометра до берега, нам понадобится не менее двух часов!

— Говори потише, — предупредил Клод. — Не забывай, что голос прекрасно разносится по воде.

Он подвел свою лодку вплотную к лодке Ричарда.

— Где-то на берегу есть тропа, быть может, даже форт, в котором нам предстояло остановиться на отдых сегодня утром. Мы должны соблюдать осторожность и не обнаруживать себя до тех пор, пока не убедимся, что берег пуст.

Ричард нервно хохотнул:

— Берег пуст! Так вот откуда пошло это клише!

Должно быть, еще пираты…

— Заткнись-ка лучше, сынок, — оборвал его старый палеонтолог, и от настороженности и усталости голос его прозвучал хрипло. Плыви вслед за мной и делай вид, будто ты большая куча мусора.

Клод шевелил кормовым веслом так осторожно, что не разводил волны. Казалось, будто две груды плавника медленно дрейфуют от одного острова к другому, постепенно приближаясь к низменному берегу, у которого тростник и камыш стояли пятиметровой стеной. Длинноногие птицы с хохолком из розовых перьев и белыми зеркальцами на крыльях степенно вышагивали на мелководье, время от времени ловко хватая клювом лягушку или рыбину.

Солнце поднималось все выше. От жары и духоты скоро стало трудно дышать. Какие-то кусачие мошки начали пикировать на них. Под слоем маскировочной зелени путники были, словно в ловушке, и маленькие мучители улетели, оставив на коже зудящие следы от укусов, прежде чем путешественники смогли найти в наскоро уложенных рюкзаках какое-нибудь средство, отпугивающее насекомых. Наконец после мучительно долгого плавания лодки задели днищем слой ила на дне, из которого вверх поднимались стройные стволы бамбука толщиной с человеческую ногу. Широколистные вечнозеленые деревья наполняли воздух густым пряным ароматом своих цветов. В прибрежной грязи была проложена тропа, на которой виднелись глубокие четкие отпечатки чьих-то плоских ступней, словно кто-то указывал путь на сушу.

— Кажется, это то, что нам нужно, — тихо проговорил Клод. — Сейчас мы сложим наши лодки и постараемся схватить попутку.

Ричард не без труда выбрался из-под полностью скрывшей его массы тростника и ветвей и с отвращением осмотрелся по сторонам:

— Клод! Что это ты вздумал высадить нас в каком-то вонючем болоте? Тут же сущий ад. И кругом, должно быть, кишат змеи! А отпечатки… Чья-то мамочка ищет здесь своего ненаглядного сыночка…

— Хватит, Ричард, — прервала Амери. — Лучше помоги мне вынести Фелицию на берег. Я попытаюсь привести ее в чувство, пока вы вдвоем с Клодом…

— Ложись! — скомандовал Клод.

Все пригнулись и замерли в лодках, глядя в ту сторону, откуда только что приплыли. За болотистыми островками, где в озере начинались настоящие глубины и беспрепятственно дул ветер, плыли две семиметровые лодки, ничуть не похожие на те, которые спустили на воду беглецы. Они держали курс на север.

— Ну что ж, теперь мы по крайней мере знаем, где должен находиться форт, — заметил Клод. — Он расположен к югу отсюда, и, судя по всему, не очень далеко. У тех, кто там плывет, могут быть подзорные трубы, поэтому нам лучше притаиться, пока они не обогнут мыс.

Путешественники замерли. Пот тонкими струйками стекал по телу, вызывая нестерпимый зуд. Москиты, отпугиваемые репеллентом, не садились больше на защищенные участки кожи, а предпочитали жалить в ноздри и глазное яблоко. В животе у Клода урчало, напоминая, что он не ел уже двенадцать часов. В волосах над левым ухом Ричард обнаружил у себя глубокую резаную рану — след укуса местной разновидности мясной мухи. Амери попыталась было молиться, но память отказывалась выдать с детства знакомые тексты, кроме благодарения за трапезу и молитвы на сон грядущий.

Фелиция застонала.

— Зажми ей рот, Ричард, — умоляюще попросил Клод. — Пусть помолчит еще чуть-чуть.

Где-то закрякали утки. Поодаль какое-то животное с фырканьем и храпом прокладывало себе путь напролом через бамбуковые заросли, и гигантские стволы ломались, как хрупкие ветки. Еще дальше едва слышно пропел серебряный горн. Несколько мгновений спустя ему отозвался другой горн. Он звучал погромче и доносился с севера.

Старый палеонтолог с облегчением вздохнул.

— Они скрылись из виду. Давайте скатывать наши лодки и двигаться дальше.

Мощные насосы, работая в реверсивном режиме, быстро отсосали воздух и воду из герметических емкостей. В скатанном виде одна лодка из декамольной пленки занимала объем примерно с шарик для пинг-понга. Пока Амери приводила Фелицию в чувство с помощью стимулятора, Клод достал из своего вещевого мешка бисквиты и конфеты из неприкосновенного запаса и разделил между спутниками.

Фелиция лежала, безучастная ко всему, с нарушенной ориентацией, но чувствовала себя уже настолько хорошо, что могла идти самостоятельно. Клод попытался уговорить ее снять кожаную кирасу, наручники и поножи, доставлявшие массу неудобств в насыщенной испарениями атмосфере болота, но Фелиция решительно отказалась освободиться от доспехов, согласившись расстаться только со шлемом, и то после того, как Клод обратил ее внимание на то, что плюмаж может выдать их преследователям. Покидая место* стоянки, путешественники совершили прощальный ритуал, вымазав друг друга грязью для маскировки. Клод возглавил небольшую процессию, Ричард шел вторым. Замыкали шествие Амери и Фелиция. Лук и стрелы маленькая спортсменка взяла себе.

Отряд тихо продвигался по тропе, которая была достаточно широкой. Двигаться по ней было удобно, и это обстоятельство очень обрадовало Ричарда и женщин, но сильно встревожило более умудренного опытом странствия в диких местах Клода. На протяжении почти двух километров тропа пролегала через заросли бамбука, ольхи, ивы, субтропических вечнозеленых деревьев. Некоторые деревья были усыпаны бурыми и ярко-красными плодами, но Клод предостерег своих спутников, чтобы те не вздумали пробовать плоды на вкус. К общему удивлению, фауна была представлена только птицами и гигантскими пиявками. Вскоре почва стала посуше, и путешественники вошли в густой лес, в котором со всех сторон раздавались громкие голоса птиц и каких-то животных. Деревья были увиты диким виноградом, а колючий кустарник стоял непроходимой стеной вдоль тропы.

Наконец угрюмые сумерки сменились ярким солнечным светом: лес заметно поредел. Клод предостерегающе поднял руку. Все остановились.

— Тс! Ни звука! — прошептал он едва слышно. — Вот то, что я давно ожидал встретить.

За тонкой завесой молодых деревьев путешественники увидели открытую поляну, на которой в нескольких местах рос кустарник. На поляне паслось стадо из шести взрослых носорогов и трех детенышей. Взрослые особи достигали примерно четырех метров в длину и весили тонны две-три. У них было по два рога, крохотные свинцовые глазки и настороженно торчащие уши, которыми животные время от времени отгоняли надоедавших мух, тучами жужжавших над ними.

— Дицероринус Шлирмахера, — прошептал Клод. — Это по их тропе мы шли.

Фелиция сделала шаг вперед, приготовив на всякий случай лук со стрелой.

— Хорошо, что ветер дует в нашу сторону. Попробую воздействовать на них. Может быть, мне удастся прогнать их с дороги.

— Надеюсь, они не захотят сейчас же отправиться на водопой? — тихо проворчал Ричард.

Предоставив Фелиции возможность экспериментировать со своими метапсихическими способностями на носорогах, остальные по тропе дошли до узкой расщелины, залитой солнцем, и расположились на отдых. Ричард воткнул в землю прямую палочку величиной с его руку и отметил положение конца тени камешком.

— Солнечные часы? — поинтересовалась Амери.

— Если мы пробудем здесь достаточно долго, — пояснил пират, — то по этим часам можно определить стороны света. Когда солнце движется по небу, конец тени движется по земле. Через какое-то время я отмечу новое положение тени другим камешком. Соединив оба камешка прямой, я получу направление восток — запад. Если мы хотим попасть на высокогорье кратчайшим путем, нам следует принять левее, чем мы идем по тропе.

Прошел почти час, прежде чем Фелиция вернулась, чтобы сообщить: путь через поляну свободен. Небольшой отряд возобновил движение, приняв, как советовал Ричард, влево от звериной тропы. Идти теперь приходилось не по торному пути, проложенному носорогами, а напролом сквозь перепутанные ветви колючего кустарника. Продвигаться, соблюдая тишину, стало невозможно. К тому же, шум в первобытном лесу стоял, как в зоопарке в часы кормления животных. Поэтому путешественники, отбросив осторожность, прокладывали путь топориками из витредура и большим плотницким топором Клода. После двух часов изматывающей работы они подошли к довольно широкому ручью и двинулись вверх по его течению в ту сторону, где лес был менее густым.

— Мы находимся на террасе над озером, — сообщил своим спутникам Клод. — Тропа, ведущая в форт, должна быть где-то здесь рядом. Прошу соблюдать полнейшую тишину и смотреть в оба.

Осторожно, крадучись, двинулись дальше, стараясь держаться в тени гигантских секвой и древовидных папоротников. И все же, обходя огромную паутину величиной с обеденную скатерть и почти падая от усталости, путешественники угодили прямо на тропу, которая вела в форт. К счастью, тропа, пролегавшая между непроходимыми кустарниками, была пустынна.

Фелиция наклонилась над кучей помета халикотерия.

— Холодный. Здесь проходили часа два назад. Видите следы, ведущие на север?

— Они вернутся, — предупредил Клод. — И если у них есть амфиционы, то нас могут выследить. Нужно стереть наши следы и поскорее убираться отсюда. Теперь, когда мы поднялись повыше, лес станет не таким густым, и идти будет легче. Нужно войти в какой-нибудь ручей, чтобы убить запах.

Деревья немного расступились, но продвигаться не стало легче. Примерно через час, в течение которого отряд в основном шел по руслу высохшей реки, склон над приозерной террасой стал круче. Появились отдельные скалы величиной с дом. Ветер затих, и изнурительный полуденный зной доводил путешественников, упорно взбиравшихся по склону, до изнеможения.

К тому времени, когда решили сделать привал, глазам путешественников открылось огромное озеро. На юге виднелись паруса, казавшиеся издали неподвижными, но сказать, чьи лодки — рабов в ошейниках или беглецов, было решительно невозможно. Какая судьба постигла Бэзила и его подопечных? Как там Иош, цыгане с их донкихотским планом нападения на сторожевой пост? По мере того как склон становился все круче, разговоры умолкли. Надежды на то, что удастся преодолеть первый горный хребет, начали меркнуть после того, как одна из кроссовок Ричарда вышла из строя, распоротая острым обломком камня, и пирату пришлось переобуться в гораздо менее удобные морские сапоги. Амери, не совсем твердо державшаяся на ногах, все еще нывших от верховой езды, оступилась на склоне, и несколько больших камней, сорвавшись, ударили шедшего за ней Клода, оставив на его плече и руке синяки.

— На самый верх нам сегодня не забраться, — проворчал Ричард. — У меня на левой пятке вскочил здоровенный пузырь, а Амери того и гляди упадет без сил.

— Нам осталось не очень много, несколько сот метров, — возразила Фелиция. — Если ты не можешь идти, я понесу тебя! Я хочу взглянуть на ту местность, по которой собираемся двигаться завтра. Если нам повезет, мы сможем заметить сигнальные огни у форта или даже вдоль тропы, поскольку быстро темнеет.

Клод заявил, что еще вполне способен идти самостоятельно. Фелиция дала одну руку Ричарду, другую — Амери и с силой повлекла их за собой. Восхождение было медленным, но вскоре после того, как солнце зашло за холмы на другом берегу озера, путешественники достигли вершины.

Когда все отдышались, Клод предложил:

— Почему бы нам не устроиться с восточной стороны вон тех огромных валунов? Там сухо, место укромное, и вряд ли кто-нибудь заметит, если мы разведем ночью костер. Пойду-ка соберу немного дров.

— Неплохая идея, — одобрила Фелиция. — А я отправлюсь на разведку.

С этими словами она скрылась среди скал, а остальные путешественники принялись зализывать свои раны; расставлять палатки из декамоля, укрепляя полотнища землей, потому что каждая капля воды была на счету и обычный водяной балласт в горных условиях был бы расточительством; раскладывать бисквиты, вафли и альгипрот с привкусом сыра. К тому времени, когда Клод собрал кучу сухого хвороста, вернулась Фелиция. На одном плече у нее небрежно висел лук, в руке она держала за задние ноги трех каких-то зверьков, похожих на сурков.

— Чем не Диана! — засмеялся Клод. — Давай я сниму с них шкуру и разделаю.

С наступлением темноты путешественники развели огонь, поджарили добычу и съели, с наслаждением смакуя каждый кусочек мяса. После ужина Ричард и Клод забрались в свои палатки и сразу уснули. Амери, хотя голова ее раскалывалась от усталости, все же сочла своим долгом убрать остатки трапезы, простерилизовать посуду и столовые приборы, скатать их снова в шарики декамольной пленки и спрятать в рюкзак. Добрая большая девочка, всегда готовая прийти на помощь другим!

— Я вижу форт, — раздался из темноты голос Фелиции.

Амери подошла к ней. Горный хребет круто обрывался на юго-запад. Молодая луна висела над озером, и мириады незнакомых плиоценовых звезд отражались в воде, позволяя отличать ее от непроницаемо-черной суши. Далеко к югу на берегу озера виднелось несколько оранжевых пятнышек.

— Далеко ли до форта? — спросила Амери.

— Километров пятнадцать, не меньше. Может быть, даже больше. Смотря по тому, как летит гриф, — рассмеялась Фелиция, и Амери внезапно словно пробудилась, испытав хорошо знакомое чувство страха и восхищения. При свете звезд стоявшая рядом фигурка едва угадывалась изящным силуэтом, но Амери знала, что Фелиция смотрит на нее.

— Они не поблагодарили меня, — сказала спортсменка тихим голосом. — Я возвратила им свободу, а они не поблагодарили меня. Они все еще боятся меня. А этот безмозглый идиот Дугал… Никто из них, даже ты, не поняли, не почувствовали, почему я чуть не…

— Но не могла же ты убить его, Фелиция! Одумайся! Что ты говоришь!

— Убить его было бы одно удовольствие. Я бы с наслаждением убила его, — проговорила спортсменка, подходя ближе. — Я вынашивала свои планы, о которых никому не рассказывала. И главная роль в них отводилась золотому ожерелью. Не только для того, чтобы освободить нас, но и спасти всех остальных — Брайана, Элизабет, Эйкена, Стейна. Освободить всех людей, попавших в рабство! Понятно? Я действительно могла бы это сделать! С золотым ожерельем я могла бы укротить ту неведомую силу, которая находится во мне, и воспользоваться ею.

— Мы все очень благодарны тебе, Фелиция, — услышала Амери как бы со стороны свой запинающийся голос. — Поверь, я говорю совершенно искренне. Просто мы были настолько потрясены случившимся, что не могли сказать ни слова. Что же касается Дугала, то он действовал слишком быстро, и Бэзил и Иош не успели остановить его. Кроме того, все были вне себя после схватки и не сразу поняли, что он сделал, выбрасывая ожерелье. Сам же Дугал, по всей видимости, думал, что лишает Эпону ее силы.

Фелиция не произнесла в ответ ни слова. Помолчав, Амери добавила:

— Может быть, тебе еще удастся раздобыть другое золотое ожерелье.

Последовал вздох.

— Теперь тану знают обо мне, и раздобыть ожерелье будет очень сложно. Но я попытаюсь. Может быть, подкараулю другой караван или даже отправлюсь в Финию. Но это будет трудно, и мне потребуется помощь.

— Мы тебе поможем.

Фелиция тихо рассмеялась.

— Я сама тебе помогу, Фелиция. На какое-то время мне расхотелось становиться отшельницей.

— Спасибо. Твоя помощь мне понадобится, Амери. Ты мне очень нужна.

— Фелиция, только пойми меня правильно.

— Я все понимаю. И помню о твоем обете самоотречения. Но ты дала свой обет шесть миллионов лет назад в совершенно другом мире. Здесь же я нужна тебе ничуть не меньше, чем ты мне.

— Я действительно нуждаюсь в твоей защите. Мы все нуждаемся.

— Тебе нужна не только защита.

Амери отпрянула, споткнулась о камень и упала, поранив себе руки.

— Позволь, я помогу тебе, — предложила Фелиция.

Но Амери самостоятельно поднялась на ноги и пошла назад к тому месту, где тлели угли потухшего костра и спали остальные спутники. Руки ее все крепче сжимались в кулаки. На боль в израненных ладонях Амери не обращала внимания. Сзади, в темноте, глядя ей вслед, усмехалась Фелиция.