Глава 15

Путаница на приисках усугубляется необычными наименованиями мест, – писал Оуэн. – Существует четыре города с библейским названием Осрир. Четыре палаточных лагеря названы Отмель Бедности, еще четыре – Отмель Миссури и три – Длинная Отмель. Есть здесь Лагерь Ангела, Милашка Фостер, Прииски Койота, Старые Сухие Прииски, Отмель Пьяницы, Отмель Мертвеца, Выбитый Глаз, Ущелье Похлебки, Отмель Убийцы, Отмель Гремучей Змеи, Виски-таун.

Список подобных названий забавен и бесконечен и часто вводит людей в заблуждение. Например, местечко Янки Джим названо так по имени золотоискателя родом из Австралии. В Вулкане нет никаких вулканов, а в Сухой Отмели насчитывается около двадцати салунов…

Сидя за шатким столом с карандашом и бумагой, Оуэн услышал громкие сердитые голоса и поднял голову. Он расположился в одном из многочисленных палаточных салунов в Коломе, около его локтя стоял нетронутый стакан виски. Был теплый апрельский день, и стенки палатки колыхались от легкого ветерка. К сожалению, рядом находилась сточная канава с вонючими отбросами. Санитарные условия в лагерях золотоискателей оставляли желать лучшего, и, как следствие, здесь были распространены различные болезни.

Обстановка салуна представляла собой несколько наспех сколоченных столов и стульев. Бар был не чем иным, как длинной доской, положенной на пустые пивные бочки. Подаваемое виски являлось гнусным пойлом, которое, по мнению Оуэна, самолично изготавливал толстый вспотевший бармен.

Было еще далеко до вечерней сутолоки, и в салуне находилось всего полдюжины человек в разной стадии опьянения. К сожалению, одним из пьяных был Джон Райли, и это его голос громко звучал в споре. Откровение Райли в день первой встречи молодых людей по поводу того, что он любит выпить, недостаточно точно отражало истинное положение вещей. Он напивался при каждом удобном случае, если только хватало денег, и при этом еще ввязывался в споры, ничуть не обращая внимания на габариты и силу оппонентов.

Однажды Оуэн заметил:

– Райли, стоит тебе немного выпить, и ты готов схватиться с гризли.

– И возможно, одолею его, – весело отозвался южанин.

Оуэн, вынужденный присматривать за ним, не раз с трудом спасал приятеля. Райли был талантливым художником и замечательным карикатуристом. За время своего четырехмесячного пребывания в Калифорнии Оуэн отправил три депеши в «Леджер» и включил в них несколько эскизов Райли. Так как почта шла дьявольски медленно, Оуэн еще не получил ответа от Каррузерса, однако был уверен, что редактор наверняка воспользуется эскизами.

Тэзди надеялся, что скоро получит почту с востока. Его денежные средства катастрофически уменьшались, так как теперь ему приходилось тратиться не только на себя, но и на Райли. Он также рассчитывал получить письмо от Джемайны. Молодой человек дважды написал ей, не касаясь ничего личного, лишь поделился своими впечатлениями об увиденном и пережитом в Калифорнии.

Джон Райли отвернулся от спорящих и стукнул по стойке бара, требуя еще выпивки. Оуэн со вздохом облегчения снова сосредоточился на своих бумагах.

Золотоискатели, будьте осторожны! Здесь вас ждут не вино и розы, – хотя вина вполне достаточно, если есть средства, – но очень тяжелая работа. Вопреки всевозможным россказням золото здесь не валяется на земле, за крайне редким исключением. На одного удачливого золотоискателя приходится двадцать неудачников. В большинстве случаев вас ожидает тяжелая, изнурительная работа без гарантий на успех.

Цены на то, что необходимо, ужасающие. Мул может стоить свыше двухсот долларов. Яйца продаются по шесть долларов за дюжину. Такие, предметы, как подтяжки или зубные щетки, продаются по цене, в десять раз превышающей их истинную стоимость. Один предприимчивый молодой человек, с которым знаком ваш корреспондент, торговал вразнос своими товарами, переезжая с прииска на прииск. Несмотря на высокие цены, запасы его товаров скоро истощились, за исключением 248 маленьких упаковок зубочисток, которые используются в ресторанах высокого класса и которые он захватил в основном для личного пользования. Каждая упаковка содержала две дюжины зубочисток. Он ухитрился продать их по два доллара за упаковку, получив чистую прибыль, так как ничего не платил за них!

В сущности, это означает: те, кому посчастливилось найти золото, готовы потратить его на все, что продается. Если, конечно, у них остается что-то после салунов, карточных игр и борделей…

При звуке громких голосов у бара Оуэн снова поднял голову. Опять скандалил Райли! На этот раз оппонентом художника был огромный мужчина, превышающий его в весе по крайней мере фунтов на пятьдесят. Они стояли вплотную друг к другу с покрасневшими, лицами.

Оуэн видел, как Райли качнулся и нанес удар наотмашь с правой руки, но здоровяк легко блокировал его, подставив плечо. Затем ударил сам. Удар кулака сбил Райли с ног, и тот проскользил по полу до середины салуна. Соперник бросился за ним.

Оуэн уже вскочил на ноги и с тростью в руке широким шагом пересек салун. Он подошел к незнакомцу как раз в тот момент, когда тот занес ногу, чтобы ударить сапогом упавшего Райли. Подобное часто приходилось наблюдать во время драк в салунах.

Оуэн ткнул мужчину в спину концом своей трости. Тот повернулся с пьяным мычанием.

– Советую опустить ногу на землю, приятель, – тихо проговорил Оуэн.

– Что ты лезешь не в свое дело?

– Это касается меня. Понимаешь, человек, лежащий на земле, – мой друг.

– Следует быть осторожней при выборе друзей. – Здоровяк дико ухмыльнулся. – Сейчас я врежу и тебе, а потом потопчу вас обоих. – Он сделал шаг вперед, поднимая кулак.

– Я так не думаю, – спокойно ответил Тэзди. Он нажал кнопку на ручке трости, и на конце с легким шумом появилось лезвие. – Еще шаг, и я выпотрошу тебя, как рыбу, готовую к жаренью на сковородке.

Незнакомец замер, не отводя взгляда от сверкающего лезвия.

– Это нечестно.

– Нечестно? – произнес Оуэн, растягивая слова. – Ты весишь почти столько же, сколько Райли и я, вместе взятые. Полагаю, я имею право уравнять шансы. – Он взмахнул тростью. – А теперь почему бы тебе не убраться отсюда и не поискать другое место?

Здесь богатый выбор салунов. И мы забудем все, что произошло.

Здоровяк сердито посмотрел в лицо Оуэну, затем развернулся и вышел. Спрятав лезвие, Оуэн оглядел салун. Остальные посетители сидели, уткнувшись в свою выпивку, не считая происшедшее чем-то из ряда вон выходящим. Подобные сцены происходили почти каждый день, и в них не было ничего нового.

Оуэн повернулся к Джону Райли. Южанин приподнялся на одном локте, полубессознательно оглядываясь вокруг.

Оуэн склонился над ним.

– Пошли, чемпион, ты снова победил, – сухо сказал он. – Думаю, тебе пора прилечь.

Он протянул Райли руку и, поддерживая его, повел к выходу из салуна.

Художник попытался вернуться назад.

– Мне надо еще выпить, – пробормотал он.

– Сейчас тебе требуется совсем другое. Кроме того, у меня остались деньги только на еду в течение недели или около того. Если газета не пришлет мне денег в ближайшее время, мы вынуждены будем сами искать золото или умрем от голода.

Снаружи уже царствовала весна. Деревья стояли в зеленом убранстве, на склонах холмов появились первые цветы. Снежные шапки на вершинах отдаленных гор сжались.

Казалось, свежий воздух немного отрезвил Райли. Через минуту он освободился от поддерживающей руки Оуэна и без труда зашагал сам.

– Не понимаю, почему ты возишься со мной, Оуэн, – проговорил он.

– Порой сам удивляюсь, – с улыбкой сказал Оуэн. – Думаю, я не стал бы делать этого, если бы ты не был таким талантливым ублюдком.

– Я же говорил, что немного выпиваю.

– Немного! – Оуэн разразился смехом. – Это все равно что сказать: в реке Сакраменто немного воды!

– В любом случае, Оуэн, прошу прощения за причиненное тебе беспокойство.

Тэзди уже потерял счет подобным извинениям, зная, что постоянно кающийся Райли снова примется за свое еще до окончания недели.

– Ты часто участвовал в ссорах, живя на востоке? – спросил Оуэн.

– Боюсь, что частенько, – застенчиво ответил Райли.

– Тогда неясно, как ты до сих пор не попал в тюрьму! Здесь, конечно, мало порядка, и ты можешь позволять себе подобные выходки.

– Это одна из причин, почему я приехал сюда. Мне не очень хочется возвращаться на восток.

Они пришли к своей хижине, которую нашли по прибытии в Колому. Хижина никем не была занята, и друзья поселились в ней. Оуэн вошел внутрь вместе с Райли, проследил, чтобы тот лег, укрывшись одеялами, затем оставил его одного.

Когда Оуэн вышел наружу, уже начинало темнеть, и большинство золотоискателей прервали свою работу. Некоторые купались в реке, другие толпой направились в город, готовые к ночным попойкам, но только те, кому посчастливилось сегодня найти золотой песок.

Вдоль улицы вытянулись разнообразные жилища, какие только можно вообразить: круглые и квадратные палатки, дощатые лачуги, бревенчатые хижины. Имелись даже постройки из сосновых веток, покрытые рваными ситцевыми юбками. Мужчины, толкаясь, брели по улице. Здесь можно было увидеть людей всех рас, самых различных национальностей: негров, испанцев, азиатов, немцев, французов и многих других.

Он остановился недалеко от мужчин, собравшихся вокруг стола прямо на улице. За столом стоял карточный дилер, зазывая:

– Сыграем, джентльмены! Ставка – три унции! Мужчины выкладывали золотой песок.

Чуть поодаль, на ящике, другой человек держал пару сапог в руке.

– Джентльмены, продаю новые сапоги! Из воловьей кожи, с двойной подметкой, водонепроницаемые! Годятся для любой дороги! Что я прошу за них? Всего четыре с половиной унции. Разве это цена? Подходите, подходите, всего четыре с половиной унции! Продаю! Доставайте ваш песок, сэр. Клянусь Богом, взвешиваю без обмана!

Оуэн прошел мимо, направляясь в конец улицы. Там находилась хижина, приткнувшаяся к склону холма. Передняя стенка была из парусины с грубой дверью, висящей на кривой раме. Деревянная вывеска с выжженными буквами гласила: «Миранда Кент. Принадлежности для золотоискателей».

Внутри горела лампа, отбрасывая на стены желтый свет. Оуэн увидел на парусине мелькающие тени фигур, движущихся внутри. Он подождал немного, размышляя, не вернуться ли назад.

На золотых приисках было очень мало женщин – они составляли только пять процентов населения Калифорнии, а в лагерях золотоискателей их было еще меньше. Подавляющее большинство из них занималось сомнительными делами. Порядочные женщины пользовались здесь уважением, и к ним редко приставали охотники до женского пола. Миранда Кент, миловидная вдова, относилась именно к ним.

Тэзди улыбнулся, вспомнив ссору, от которой он спас Райли. Среди мужчин часто возникали пьяные потасовки. Он припомнил также рисунок Райли, запечатлевший одну из таких сцен. Двое мужчин сцепились друг с другом, в то время как старатели, собравшись вокруг, поддерживали их криками. Рубашка одного из драчунов была разорвана на спине, штаны порвались, открыв голый зад.

Джон Райли, особенно в пьяном виде, готов лечь с любой женщиной. Ему все равно, проститутка она или нет. Оуэн часто размышлял: где же чувствительная душа художника?

Несмотря на свои сексуальные потребности, Оуэн и здесь не опускался ниже определенных стандартов. Он пообещал себе не общаться с женщинами во время своего пребывания в Калифорнии и выполнял обет, пока несколько недель назад не познакомился с Мирандой Кент.

Миранда и ее муж приехали на золотые прииски год назад, но не собирались искать призрачный желтый металл. Вместо этого они пригнали из Сан-Франциско фургон с принадлежностями для старателей, планируя открыть в Коломе магазин. В день прибытия у Джозефа Кента случился аппендицит, и через сутки он умер.

Оставшись одна после внезапной смерти мужа, Миранда тем не менее не отказалась от своих намерений и открыла магазин.

– Что же еще мне оставалось делать? – пожаловалась она однажды Оуэну, после того как они сблизились. – Джозеф был торговцем в Пенсильвании, а я помогала ему. Мы все продали и приехали сюда, закупив целый фургон товаров. Я не могла перепродать весь товар оптом и вернуться назад, где у меня никого нет: Кроме того, мне понравилось здесь, и я решила остаться.

Оуэн восхищался мужеством этой женщины, но сомневался в ее здравом уме. Однако вскоре понял, что Миранда оказалась права – она преуспевала в делах, устанавливая приемлемые цены. Большинство торговцев в лагерях старателей вдвое завышали цены по сравнению со стоимостью товаров, приобретаемых ими в Сан-Франциско. Магазин же Миранды пользовался успехом.

Старатели относились к ней с уважением, и, хотя она являлась вдовой, ее никто никогда не обижал. Оуэн подозревал: если кто-нибудь посмел бы сделать это, обидчика тут же линчевали бы. Кроме того, под прилавком у нее лежал «кольт», и она не пренебрегала им. Миранда ни разу не стреляла из него в человека, но при необходимости могла, по ее словам, воспользоваться оружием.

Дверь открылась, и из магазина вышли двое мужчин. Оуэн подождал, когда они скроются из виду, и вошел.

Миранда была одна. Стоя спиной к двери, молодая женщина укладывала одежду для старателей на полки позади доски, служащей ей прилавком.

Она была высокая, стройная, гибкая. Ее каштановые волосы, собранные в пучок на затылке, ярко блестели. На ней было ситцевое платье, которое Миранда всегда носила, работая в магазине. Порой ей приходилось надевать мужские штаны, когда она разгружала фургон или передвигала товары. И хотя мужчины часто проявляли недовольство, видя женщин в мужской одежде, в отношении Миранды Оуэн ни разу не слышал ни единого слова критики.

Вдова выглядела весьма изящно, хотя Оуэну приходилось видеть ее таскающей пятидесятифунтовые мешки с мукой. Стараясь быть абсолютно независимой, Миранда отказалась нанимать помощника. Кроме того, будь то мужчина или мальчик, ей пришлось бы платить ему достаточно высокую заработную плату, и она заявила, что сама справится со своими делами.

Тэзди вежливо кашлянул, и Миранда обернулась. Ее узкое нежное лицо просияло, когда она увидела, кто пришел.

– Оуэн! Я не ждала тебя так рано.

– Ты пригласила меня на ужин, помнишь?

– Конечно, помню. Суп на плите уже готов.

– Это все, что ты можешь предложить такому утонченному джентльмену, как я? – спросил он с игривой улыбкой.

– Будь доволен тем, что есть, мой милый друг. – Она провела рукой по лбу. – Я была слишком занята, чтобы приготовить нечто более изысканное.

– Я тоже был занят, нянчась с Джоном Райли. Он опять напился и начал хулиганить. Я проводил его до хижины и уложил спать.

– О, этот поросенок! – воскликнула Миранда. – Он не стоит твоих забот!

Молодой человек слегка улыбнулся. Миранда избегала многих дурных манер, распространенных в лагерях старателей, однако могла ввернуть едкое словечко в момент раздражения. К тому же Райли вовсе не нравился ей. Однажды он изобразил Миранду в нелестной карикатуре, когда та работала в мужской одежде, и допустил ошибку, показав ей рисунок. Миранда не могла простить ему этого.

– Ты же знаешь, почему я вожусь с ним, – напомнил Оуэн. – У него талант, которым я пользуюсь. Во всяком случае, он ведет себя вполне прилично, если не пьян.

– Когда же он не бывает пьян? Однажды он попадет в беду, – мрачно заметила она, – и втянет тебя в неприятности.

– Я слежу за ним и сразу вмешиваюсь, как только он затевает ссору.

– Но он может нарваться на того, кто не отступит. Несмотря на то что Райли ведет себя прилично, будучи трезвым, мне кажется, он внутренне порочный человек, и это проявляется в пьяном виде. Убеждена: люди склонны обнажать свою истинную натуру в состоянии опьянения.

– Я не стал бы так говорить о Джоне Райли, дорогая. – Оуэн коснулся рукой ее подбородка и наклонился, чтобы поцеловать в губы. Миранда немного посопротивлялась, затем уступила.

Через минуту она высвободилась.

– Добродетель! – взволнованно прошептала она. – Что, если кто-нибудь войдет и застанет нас в таком виде? Через несколько часов весь лагерь будет знать об этом. Моя репутация погибнет.

– Тогда почему бы тебе не закрыть дверь, чтобы спасти свою репутацию? Ты ведь обычно держишь магазин открытым только в течение дня?

– Пока светит солнце, – подтвердила она с улыбкой. – Думаю, пора закрываться.

Миранда заперла дверь на засов, затем с помощью Оуэна начала натягивать веревки снизу и сверху вдоль парусиновых стен. К веревкам были привязаны колокольчики на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Воровство в лагере случалось не очень часто, однако существовала вероятность, что какой-нибудь пьяный старатель может разрезать парусину и ограбить магазин. Колокольчики должны предупредить Миранду, которая спала в задней части магазина, и тогда она воспользовалась бы своим «кольтом».

Когда веревки были натянуты, Миранда повела Оуэна за парусиновые занавески, отделяющие магазин от ее жилья. Жилое помещение вдавалось в склон холма, стены с трех сторон были выложены бревнами. Парусиновая перегородка делила комнату на две части. Одна служила гостиной и кухней, другая – спальней. Врытая в склон холма, комната дарила прохладу в летнюю жару и тепло – в зимние холода. В гостиной, обставленной весьма просто, имелись грубый стол, два стула, дровяная печка и диван. Первоначально пол был земляной, но затем Миранда сама настлала деревянные доски.

В комнате пахло едой, различными овощами и фруктами, которые Миранда хранила на полках в сравнительно прохладном месте.

– Оуэн, на столе в ведерке стоит охлажденное вино. Угощайся, пока я умоюсь и переоденусь.

Молодой человек кивнул. Она прошла за парусину в спальню, и по ее опущенным плечам можно было судить, как она устала, хотя держалась с соблазнительной грацией, зная, что он наблюдает за ней.

Усмехнувшись, Тэзди подошел к столу, откупорил бутылку портвейна и налил себе стаканчик. Затем сел на диван, прислушиваясь к звукам плещущейся воды за занавеской, а потом к шуршанию одежды. Звуки весьма возбуждали, заставляя вспомнить те прекрасные вечера, которые они провели вдвоем с Мирандой.

На мгновение пришла мысль о Джемайне, но тут же улетучилась, как только Миранда откинула занавеску и вошла в гостиную. Она переоделась в другое ситцевое платье с яркими цветами и распустила свои длинные вьющиеся волосы. Лицо ее сияло, и улыбка показалась Оуэну свежей, как утренний цветок.

Он тотчас вскочил на ноги, налил еще один стакан вина и протянул ей. Она приподняла голову.

– Ну, выдержала ли я экзамен, сэр?

– Ты всегда выдерживаешь его, моя дорогая, – проговорил Оуэн с серьезным видом. Он поднял свой стакан. – За цветок Коломы!

Миранда не покраснела от его комплимента, он никогда не замечал, чтобы она краснела. Она снова приподняла голову и сказала немного грубоватым голосом:

– Ты ужасный льстец, Оуэн Тэзди, и мне нравится это. Можешь делать со мной все, что захочешь, в любое время.

Спустя два часа они лежали на большой кровати под балдахином, отдыхая после бурных любовных ласк. Оуэн удовлетворенно расслабился, а Миранда дремала на его плече. Он улыбнулся, подумав о кровати. Это была не только самая удобная кровать из тех, на каких ему приходилось спать в лагерях старателей, но и лучшая на всей территории приисков. Миранда везла ее через всю страну, уверенная, что у нее будет по крайней мере одна стоящая вещь из бывшего дома в Пенсильвании.

Оуэн, конечно, не думал о женитьбе на Миранде. Она вполне ясно высказалась на эту тему с самого начала:

– Я любила Джозефа всем своим существом и сомневаюсь, что смогу так же полюбить другого мужчину. Если и выйду вторично замуж, то это будет состоятельный человек, с положением, способный обеспечить меня и детей, которых я ему рожу. Ты симпатичен мне, Оуэн, иначе я ни за что не стала бы спать с тобой, но я никогда не выйду замуж за тебя, так как ты привык жить свободно. Однако мне нравится то, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, поэтому я и взяла тебя в любовники. Большего я от тебя не ожидаю. – Затем она усмехнулась: – Уверена, что ты рад слышать это.

Вспомнив об этом, Оуэн улыбнулся и посмотрел на спящую Миранду. Пора уходить. Они договорились, что он никогда не будет оставаться на ночь. Утром его легко могли заметить, и тогда ее репутация будет серьезно подпорчена.

Он высвободил свое плечо из-под ее головы. Миранда забормотала что-то, протестуя, но не проснулась. Оуэн поцеловал ее в лоб и выскользнул из постели. Затем быстро оделся, подошел к двери и осторожно выглянул наружу, чтобы проверить, пуста ли улица. Убедившись, что никого нет, он вышел и направился к хижине в свою собственную постель.

На следующее утро Оуэн проснулся с восходом солнца и обнаружил, что Райли по-прежнему храпит на своих одеялах. Оуэн оделся и вышел наружу.

Стояло чудесное апрельское утро. Пели птицы, и трава колыхалась под свежим ветерком. Мужчины уже занимались своим делом. Хотя этот участок реки был основательно прочесан в поисках золота, некоторые все еще надеялись найти его здесь и упорно работали, пользуясь кастрюлями, кайлами и лопатами. Оуэн знал: большинство находилось в Коломе, чтобы передохнуть, восстановить силы или провести ночь по пути на другие прииски.