— Хорошо.

Доминик не спеша вышла. Как и сказал Сальвадор, во внутреннем дворике она увидела маленький столик с прозрачной столешницей под огромным полосатым зонтом, стоящий у невысокого парапета. Она уселась в удобное плетеное кресло и стала с удовольствием рассматривать открывавшуюся перед ней панораму. В долине раскинулся город, вдалеке видны были трубы предприятия. С этой высоты огромные многоквартирные дома казались игрушечными. Доминик была так поглощена этим зрелищем, что не услышала шагов Сальвадора и заметила его только тогда, когда он поставил на столик поднос. На нем были рюмка и бутылка хереса.

— О, спасибо, — Она улыбнулась. — Посидите со мной немного. Вы можете теперь все рассказать мне о Винсенте.

Сальвадор коротко рассмеялся.

— Думаю, что нет, — отозвался он, качая головой. — Как бы то ни было, у меня есть дела, и если мы собираемся днем ехать в город, то сейчас мне надо их сделать. Доминик вздохнула.

— А, ну ладно.

Сальвадор ушел, а она налила себе немного вина. Отпивая понемногу, она гадала, уж не назначил ли Винсенте Сальвадора ее сторожем. Он явно рассматривал ее благополучие как часть своих обязанностей.

Ленч был необыкновенно вкусным. Ей подали коктейль с дыней, жареного цыпленка с рисом и салат из свежих фруктов. Она выпила несколько чашек ароматного черного кофе; поданного после еды, а потом ей больше всего хотелось бы вернуться в постель. Она никогда раньше не спала днем, но сегодня чувствовала приятную лень. С сожалением она вспомнила сине-золотую роскошь спальни, принадлежавшей ей и Винсенте, но тут же прогнала эту мысль. Она решила ехать в город, и она это сделает. В конце концов если она отложит отъезд, то вернется Винсенте, а тогда ей вообще не захочется уезжать.

И вот около трех часов дня Сальвадор повез ее вниз по пугающей своими крутыми поворотами дороге к Бела-Виста. В чем-то она даже была довольна, что он решил везти ее. Она не была уверена, что у нее хватило бы отваги вести такой большой автомобиль по таким опасным зигзагам. Машины, к которым она привыкла, были гораздо более скромных размеров, да и лошадиных сил под капотом у них было поменьше. Она сидела рядом с Сальвадором на переднем сиденье, и они легко болтали о Лондоне и Рио, сравнивая эти два города, и не переходили на личности.

Бела-Виста выглядел совершенно так же. Было довольно тихо для этого времени дня, и Доминик удивилась, почему это ей казалось, что все должно было измениться. Просто сама она изменилась настолько сильно, что казалось невероятным, как это все идет по-прежнему.

Когда они были уже неподалеку от дома Роулингсов, Доминик сказала:

— Не подвозите меня к самым воротам. Я… я лучше пойду одна.

Сальвадор поглядел на нее неодобрительно.

— Почему?

— Я не могу это точно объяснить. Просто… это может показаться… ну… — она пожала плечами, — таким… таким вызывающим!

Сальвадор вздохнул, но остановил машину, не доезжая до ворот Роулингсов.

— А как насчет ваших чемоданов? — спросил он. — Вы сможете их нести? Доминик сжала губы.

— Нет… нет, я об этом не подумала.

— Тогда, может, следует подумать. Она посмотрела на него с досадой.

— Хорошо, хорошо, Сальвадор. Дайте мне время обо всем договориться, и тогда я подойду к воротам и помашу вам. Тогда вы можете подъехать за моими вещами.

— Хорошо. Если это то, чего вы хотите?

— Это то, чего я хочу, — кивнула она.

Ее очень смущало ее черное платье, которое никак нельзя было назвать повседневным, и она поспешно пошла мимо ворот соседних домов. Дом Роулингсов казался все таким же обшарпанным и неприметным, как прежде, и она нерешительно вошла в сад и медленно двинулась к веранде.

Тут через открытые стеклянные двери она увидела, что Марион Роулингс и Мэри Педлер сидят вместе и пьют чай. Настроение ее совсем упало. Надо же было так случиться, что здесь оказалась Мэри Педлер, беспокойно подумала Доминик. Что она им скажет?

Они словно почувствовали ее присутствие: обе одновременно подняли головы и увидели ее. Марион встала и подошла к дверям.

— Ну-ну, — недоброжелательно сказала она, — посещаете трущобы? Доминик вздохнула.

— Конечно, нет, Марион. Я… я пришла за моими вещами.

— Неужели? А где же ваш очаровательный супруг?

Доминик поднялась по ступенькам на веранду.

— Он на заводе. Там собрание совета директоров.

— О, конечно, для этого ему туда необходимо было явиться. Какое разочарование для вас! В первый ваш день!

Доминик подошла к Марион, и они посмотрели друг другу в глаза. Марион первой отвела взгляд.

— Ну, так вам лучше бы забрать их, — ворчливо проговорила она. — Что вы об этом деле думаете? — Это она спросила у Мэри Педлер. Мэри пожала худыми плечами.

— А как по-вашему? — Она посмотрела на Доминик. — Вам не кажется, что вы сыграли с Джоном довольно грязную шутку? Доминик вспыхнула.

— Да, да, по правде говоря, кажется, — негромко ответила она. — Но разве не хуже было бы выйти за него замуж, зная, что я не люблю его?

Мэри Педлер фыркнула.

— Любите? Ох, да повзрослейте же, Доминик! Любовь в этом климате живет недолго — впрочем, в любом климате, если на то пошло! Вы слишком романтичны! Мужчины не похожи на женщин. Им скоро надоедают люди — и места. И жены! — Тут она посмотрела на Марион.

Марион кивнула.

— Это правда! Уж не воображаете ли вы, что Винсенте Сантос любит вас?

Доминик сжала кулаки, так что ногти впились в ладони.

— Мне кажется, вы не можете судить о том, на чем основаны наши отношения, — напряженно сказала она.

Марион издевательски рассмеялась.

— Ах, Доминик! Я думала, вы женщина опытная. С вашими-то современными идеями и короткими юбками! Но вы, оказывается, в душе просто глупенькая простушка! Господь милосердный, существует, между прочим, такая вещь, как развод. Вы — не первая его жена!

НЕ ПЕРВАЯ ЕГО ЖЕНА!

Доминик с трудом сдержала страстный протест, который так и рвался с ее губ. Это не может быть правдой! Винсенте не был женат! Он бы сказал ей! Сальвадор сказал бы ей!

Но так ли это? Винсенте на самом деле почти ничего не рассказал ей о себе, и Сальвадор тоже не был особенно разговорчив. Он ничего не сказал бы ей без разрешения Винсенте Сантоса.

Она, видимо, побледнела, потому что Мэри с тревогой спросила:

— Что с вами, Доминик? Вы выглядите ужасно!

Доминик удалось расправить плечи.

— Нет… нет, со мной все в порядке, — машинально отозвалась она. — Извините… Я возьму свои вещи…

Марион кивнула, кинув на Мэри оценивающий взгляд, а Доминик нетвердо прошла в спальню, которая была отведена ей. Войдя, она бессильно опустилась на кровать, чувствуя, что еще немного — и она упала бы. ВИНСЕНТЕ УЖЕ БЫЛ ЖЕНАТ! Эта новость болью пронзила ее мозг. Но на ком? И когда? И где сейчас была эта женщина? Очевидно, он с ней развелся — или, может быть, она развелась с ним! Были ли у них дети? Может быть, он уже чей-нибудь отец?

От этого множества вопросов без ответа голова у нее пошла кругом, и ладони покрылись холодным потом. Ручеек пота стекал у нес по спине, а лоб пылал.

О Боже, с болью думала Доминик. Почему он не сказал мне? Как он мог допустить, чтобы я узнала об этом вот так? Так жестоко! Наверное, из-за этого Сальвадор и хотел убедить ее не ездить к Роулингсам. Он, видимо, опасался, что Марион выпалит это ужасное известие.

Губы ее пересохли. Непослушными пальцами она достала сигареты, облизав губы, чтобы бумага не прилипла к ним. Никотин дал ей временное успокоение, и она поняла, что ей придется сделать над собой усилие и собрать свои вещи. К счастью, большая часть ее одежды оставалась нераспакованной, личные вещи тоже лежали в чемоданах, так что ей надо было уложить только несколько немнущихся платьев и костюмов.

Дрожащими пальцами она кое-как сложила вещи, собрала в ванной туалетные принадлежности, в тот же мешок запихнула и всю свою косметику.

Она действовала автоматически, стараясь не дать себе времени думать.

Когда все было сделано, Доминик вышла из спальни и неуверенно прошла через холл к двери в гостиную. Марион и Мэри все еще разговаривали. Подойдя к двери, она заметила, что теперь они говорят тише, и, услышав свое имя, неуверенно остановилась. Больше всего на свете ей сейчас хотелось узнать, о чем они говорят. Не важно, что неэтично подслушивать под дверями — она должна знать, какую сплетню они готовят.

— Ясно, что Доминик не знает про Джона, — тихо говорила Марион. — И мне ее даже в чем-то жаль, несмотря ни на что. В конце концов Сантос просто воспользовался ею, чтобы отомстить Джону за то, что он сделал с Изабеллой!

Мэри фыркнула.

— Знаю. По-моему, все это поняли. — Она вздохнула. — Мы могли бы предупредить ее — если бы она поверила нам!

— Ну, у нас такой возможности не было, — пробормотала Марион. — И вообще Изабелла виновата не меньше Джона. Истеричка! Эти латиноамериканцы все одинаковые. Ко всему относятся так, будто это свято!

— Знаю. То есть уйти в монастырь и тому подобное! Просто смешно. Я уверена, что Джон ее не поощрял.

— Конечно, нет! О, небо, если мужчина не может покрутиться с женщиной без того, чтобы она не вообразила, что он от нее без ума… ну…

— И все же, — тихо заметила Мэри, — мы все были удивлены, как Сантос это воспринял тогда. То есть — я думала, он его уволит, а ты?

— Гм, наверное. Но ясно, что у него были планы. Чего я не понимаю — зачем было жениться на ней? Зачем заходить так далеко? Мэри прищелкнула языком.

— Ну, наверное, в таком маленьком городке ему надо считаться с условностями. Может, он попытался по-другому, но она не поддалась, и… ну, насильственное обольщение ведь считается преступлением, правда?

— Хмм… — Марион говорила глубокомысленно. — Конечно, ты права. Бедный Джон, он просто обезумел! Он был здесь вчера вечером — остался на ночь. Видно было, о чем он думает: она там, наверху… в Минха-Терре… с ним!

Доминик еле сдержала стон, прислонившись к стене у двери. Ее буквально мутило. Это не может быть правдой! Все то, о чем говорят эти женщины, — ЭТО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ!

И все же каждое их слово звучало убедительно. Внезапно она вспомнила поведение Винсенте той ночью в Рио, когда она взяла в руки фотографию его сестры. Как изменился его голос, когда он заговорил о ней! Его неприязнь к Джону была больше, чем просто ревность из-за того, что Джон помолвлен с ней. Теперь она сомневалась, ревновал ли он вообще. Да, если все, что сказала Марион и Мэри, — правда, то все совершенно иначе, чем ей представлялось.

Доминик прижала руку ко лбу, пытаясь объективно оценить все происшедшее. Его влекло к ней, тут она ошибиться не могла. Она нравилась ему — но только физически, с издевкой напомнила ей ее память. Без всякого самодовольства она могла сказать, что она — женщина привлекательная, а у Винсенте Сантоса на привлекательных женщин глаз наметан. Все так говорят.

Она мучительно ломала руки. Что же ей остается? И какое будущее ее ждет? Несколько недель — может быть, месяцев… и что потом? Разлука? Развод? Разрушенная жизнь?

«Ох, нет, — простонала она в душе, — ох, нет!»

Она пыталась найти какую-нибудь непоследовательность в том, что они говорили, но к ней вернулось чувство неуверенности во всем, что касалось Винсенте, и она не могла поверить, что у него была какая-то другая причина жениться на ней, кроме мести. В конце концов в Бразилии найдется масса красивых женщин, которые были бы счастливы, если бы он обратил на них внимание. Та женщина в Рио — София. И Клаудиа здесь, в Бела-Виста. Вот только две из их числа.

И был еще неоспоримый факт — его предыдущий брак. И женщина, на которой он был женат!

Выпрямившись, Доминик постаралась казаться внешне спокойной. Постаравшись, чтобы на этот раз сплетницы услышали ее, она сделала вид, что только подходит к двери в гостиную, и вошла со словами:

— Я уложила вещи. Сальвадор ждет в машине на дороге. Я попрошу его прийти…

Она не договорила, потому что в эту самую минуту в застекленных дверях появился сам Сальвадор.

— Вы готовы, сеньора? — спокойно спросил он.

Доминик ответила несколько резковатым кивком и, подойдя к двери в холл, показала ему, где была ее комната. Сальвадор дважды возвращался за ее вещами. Пока он укладывал их в машину, Доминик ждала с Марион и Мэри.

— Разве вы не поедете в свадебное путешествие? — как бы между прочим спросила Мэри.

Доминик на секунду сжала губы, потом ответила:

— Возможно… возможно, попозже. Мы… мы рассчитываем поехать в Европу.

Слова эти казались ей пустыми и бессмысленными. Такими же пустыми и бессмысленными, как и брак, подумала она с болью.

— Как мило! — Марион уже не говорила так издевательски.

Может быть, они жалеют ее, подумала Доминик. Это невыносимо. Заставляя себя шагать не спеша и беззаботно, она подошла к дверям.

— Ну… — выдавила она, — мне… мне надо идти.

— Я скажу Джону, что вы заходили, — подчеркнула Марион. Доминик кивнула.

— Скажите ему… скажите ему… что мне очень жаль, — пробормотала она.

— Ладно, скажу. Но я сомневаюсь, что это его сильно утешит, — сухо отозвалась Марион. — До свидания… сеньора!

— До свидания.

Доминик поспешно сбежала по ступеням веранды, пролетела по газону к воротам. Скользнув в машину, она поняла, что ее просто трясет, и подумала, выдержит ли она следующие несколько часов, не будет ли у нее нервного расстройства.

Тут же она сердито одернула себя. Неужели она настолько слабое создание, что позволит своим нервам взять власть над нею? Сейчас время быть сильной. Она не должна позволить Винсенте Сантосу — она не могла теперь думать о нем как о своем муже — победить себя!

Сальвадор сел за руль и испытующе посмотрел на нее.

— Что случилось? — спросил он. — Что вам сказали эти женщины?

— Ничего. — Резкость Доминик граничила с грубостью.

Сальвадор завел машину и двинул ее с места. Потом сказал:

— Я не дурак, сеньора. Что-то случилось. Что-то расстроило вас — очень сильно, по-моему.

Доминик ответила возмущенным взглядом.

— Вы такой наблюдательный, да, Сальвадор? — гневно спросила она.

— Наблюдательный? Наблюдательный? Что это значит?

— Это значит, что вы все время на шаг впереди меня, не так ли? Вы не хотели, чтобы я сюда ехала! Вы не хотели, чтобы я забрала свою собственную одежду! Почему? Ответьте мне! Почему?

Доминик хоть немного выместила на нем свою боль.

Пальцы Сальвадора сжались на руле.

— Вы могли бы предоставить это мне, — тихо ответил он. — Это моя работа.

— Ваша работа! Ваша работа! — Доминик с трудом сдерживала слезы унижения, от которых жгло глаза. — Что же у вас за работа, Сальвадор? Защищать своего хозяина от неприятных последствий его поступков? Или строить стену притворства вокруг неприятностей в его жизни?

— Я не понимаю вас, сеньора. — Сальвадор оставался невыносимо спокойным.

— О, нет, понимаете! — с горечью воскликнула она. — Вы знали, что рано или поздно я узнаю правду. Вы хотели, чтобы это было позже. Ведь чем дольше меня можно будет дурачить, тем сильнее будет унижение, не так ли? Сальвадор нахмурился.

— Вы вне себя, сеньора. Жара…

— Будьте вы прокляты, при чем здесь жара! — яростно воскликнула она. — Ох, лучше бы я умерла!

Сальвадор плавно вел машину через Руа-Кариока к дороге, ведущей в горы, к дому Сантоса. Доминик вынула из сумочки дрожащими пальцами сигареты и, достав одну, закурила. Она старалась овладеть собой. Бесполезно было кричать и ругать Сальвадора. Если он вообще и виноват, то только косвенно, и она только ставит себя в глупое положение, теряя контроль над собой. Действовать надо иначе. Ей нужно как-то суметь остаться такой же спокойной, как и он.

Только тогда она сможет вынести то, что произойдет вскоре.

Сальвадор почувствовал ее твердое намерение взять себя в руки и сказала — Что бы вам ни сказали, сеньора, я бы советовал вам подождать, пока вы не услышите всю правду.

Доминик бросила на него быстрый взгляд.

— И кто мне ее скажет? Уж не Винсенте ли Сантос!

— Вы считаете, что нет? Доминик покачала головой.

— Как я могу верить человеку, который женился на мне только потому… потому…

Она замолчала. Она не будет обсуждать это с Сальвадором, как бы ни был велик соблазн.

Сальвадор нахмурился.

— Возможно, вы считаете, что сеньор легко женится? — воскликнул он в некотором удивлении.

Доминик негодующе посмотрела на него.

— А вы, насколько я понимаю, так не считаете!

— Нет, сеньора.

Доминик уставилась в окно, страстно желая, чтобы у машины вдруг отказали тормоза и они полетели бы вниз, в пропасть, к раскинувшейся внизу долине, сорвавшись с одного из крутых поворотов. Сальвадор готов сказать что угодно, лишь бы защитить Винсенте. Она не станет слушать его невразумительные объяснения по поводу того, как Винсенте избавился от своей первой жены. Она больше не будет выслушивать ложь — просто ради самосохранения.

Мысли ее стали более связными. Она была настолько поглощена тем, как происшедшее повлияет на ее жизнь, что даже не начинала обдумывать то, как ей поступить. Что она может !сделать? Она замужем за Винсенте Сантосом. И в этой чужой стране у нее нет надежды, что этот брак будет признан недействительным. Все козыри у него в руках. У него есть власть, богатство, огромное влияние. Она вручила себя ему, и вот наступило время расплаты.

Лимузин въехал на двор Минха-Терры. Выходя из машины, Доминик была не уверена, что сможет держаться на ногах. Ее опасения оказались напрасными, и она быстро пошла к террасе. Обернувшись, она увидела, что Сальвадор следует за ней с двумя ее чемоданами, и взбежала по ступеням в гостиную.

Она резко остановилась: при ее появлении с низкого дивана поднялся Винсенте и стоял, глядя на нее. Ее щеки и шею залил густой румянец, и она отчаянно пожалела, что ей не пришло в голову переодеть свое черное платье. Она, наверное, выглядит ужасно нелепо в середине дня. Винсенте в своем темном костюме, в рубашке с расстегнутым воротом казался совершенно спокойным и очень привлекательным.

И почему должно быть иначе, отчаянно подумала она. Он все еще считает, что у него легковерная, полная обожания жена!

— Где ты была? — спросил он. Не звучали ли его слова обвиняюще?

— У Роулингсов! — ответила она негромким напряженным голосом.

— Почему?

— Из-за одежды, конечно! — Она постаралась справиться с захлестывающим ее гневом.

— Ее мог забрать Сальвадор, — бесстрастно заметил он, следя за нею прищуренными глазами. Казалось, он чувствует, что она на пределе, потому что не пытался приблизиться к ней.

— Да, мог. Но я предпочла взять ее сама.

Доминик услышала у себя за спиной шаги: в комнату вошел Сальвадор.

— Я отнесу вещи в вашу комнату, сеньора, — сказал он невыразительно.

Сжав губы, Доминик покачала головой.

— Нет. Нет, не надо, — резко ответила она. — Оставьте их — оставьте их в холле!

Теперь глаза Винсенте потемнели от досады, и он нетерпеливо махнул рукой.

— Отнеси их в комнату, Сальвадор, — отрывисто приказал он.

— Да, сеньор. — Сальвадор проигнорировал распоряжение Доминик и вышел через арку. Краешком глаза она увидела, как он идет наверх, и гнев ее еще усилился.

— В этом была необходимость? — невесело спросил Винсенте. — Ясно, что ты чем-то расстроена, но к чему была эта ребяческая истерика?

— Ребяческая истерика! — повторила дрожащим голосом Доминик. — По-твоему, вот что это такое?

Винсенте подошел к столику с бутылками.

— Выпей чего-нибудь, — хладнокровно посоветовал он. — Это тебя успокоит.

Доминик нерешительно застыла у двери, чувствуя, что еще немного — и она потеряет остатки с таким трудом сохраняемого спокойствия. Он так хладнокровен, так спокоен! Неужели он не догадывается, что она узнала? Конечно, догадывается! Он должен был знать, что рано или поздно она обязательно узнает! Уж не думает ли он, что своим равнодушным отношением уменьшит важность того, что ей предстоит сказать?

— Винсенте! — гневно сказала она. — Не пытайся меня успокоить. Ты, наверное, имеешь представление о том, что меня расстроило!

Он повернулся, небрежно прислонившись к столу.

— Несомненно, Марион Роулингс пыталась устроить неприятности, — цинично заметил он.

Доминик переплела пальцы, опуская голову. Он пожал плечами и добавил:

— Ты однажды сказала мне, что мне известно, что она за женщина. — Он пристально всмотрелся в нее. — Тебе это тоже известно.

— Да, но… Ведь это совсем другое дело. Это нечто бесспорное. Нечто, что даже Марион не могла бы выдумать!

— Ты уверена? Доминик подняла взгляд.

— Конечно, я уверена. Или ты отрицаешь, что раньше был женат?

На лице Винсенте не отразилось никаких чувств. Оно было как маска, и Доминик с отчаянием подумала: увидит ли она когда-нибудь, хоть мельком, человека, скрывающегося за этой маской? Накануне ночью она решила, что нашла настоящего Винсенте, того Винсенте, которого не могла тронуть ни одна из этих женщин с их позами, но теперь она чувствовала неуверенность, неопределенность.

Наконец он скучающе ответил:

— Нет, я этого не отрицаю. И из-за этого весь спектакль? Почему это подняло такую бурю страстей? — Он раздраженно воскликнул:

— Господи, какое это имеет отношение к нам? Доминик изумленно посмотрела на него.

— Ты должен был сказать мне!

— Почему? Почему? Это помешало бы тебе выйти за меня замуж? Ты бы отвергла мое предложение на этом основании? Ради Бога, Доминик, ты же не ребенок! — Он отвернулся и, налив себе щедрую порцию виски, осушил рюмку одним глотком. — Почему мой предыдущий брак так смущает тебя? — яростно пробормотал он. — Я был молод — глуп! Я научился на моих ошибках Доминик дрожала.

— Ты… ты любил ее?

Он резко повернулся к ней, глядя ей в глаза с сардоническим выражением на лице.

— Любил? Что такое любовь? Сомневаюсь, чтобы ты имела об этом хоть малейшее представление! Уж, конечно, она не имеет ничего общего с чувством, которое, по твоим словам, ты ко мне питаешь — и которое не устояло перед таким пустяковым известием!

— Это не все! — воскликнула Доминик, обхватывая себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясающую все ее тело.

— Ах, нет? Что же еще? Какие низости совершил я? — Он налил себе еще рюмку. — Что за волнующие разговоры ты вела! И ты не пыталась меня защитить? Не это ли долг верной женушки?

Доминик запнулась.

— Я… я не вела этого разговора. Я… я услышала случайно…

— А, подслушивающий, который никогда не слышит ничего хорошего о себе, а в данном случае о своем муже! — Он проглотил свое виски. — Продолжай, пожалуйста! Я сгораю от любопытства.

— Почему ты женился на мне? — Доминик произнесла эти слова почти шепотом. Винсенте вздохнул.

— Разве ты не знаешь? — Он коротко, невесело хохотнул. — Уверен, что знаешь! Я женился на тебе, чтобы отнять тебя у Хардинга. Доминик прижала руку к горлу.

— Не… не может быть!

— Не может? — насмешливо нахмурился Винсенте. — А я думал, именно поэтому!

Доминик отвернулась, закрыв лицо руками.

— О, Боже! — простонала она. — О, Боже! Лучше бы я умерла!

Винсенте быстро подошел к ней и резко повернул лицом к себе.

— Ты ведь это хотела услышать, правда? Ведь именно это ты уже слышала от Марион Роулингс, так?

— Да! — Она говорила чуть слышно.

— Я так и подумал. Как очаровательна эта женщина! Надо мне будет когда-нибудь послать ей цветы. Может быть, черные орхидеи! Доминик подняла на него взгляд.

— Как ты можешь здесь стоять и говорить так… так беззаботно о том, что касается нас обоих? Почему? Почему ты это сделал? На лице Винсенте читалось презрение.

— Разве ты и этого не узнала? Разве имя Изабеллы не было названо?

— Ты специально заставляешь меня защищаться! — дрожащим голосом воскликнула она. — Наверное, нападение — лучший способ защиты!

— Тогда нападай! — холодно отозвался Винсенте. — Какое у тебя оружие? Тебе известно, как близко Хардинг знал мою сестру? Ты знаешь, почему она ушла в монастырь — ушла из мира?

— А ты знаешь?

— Да, я знаю. — Он отвернулся. — Но не воображай, что то, что я не скрываю этот факт, — это признание вины! Причины, по которым я женился на тебе, — это мое дело. Каковы бы они ни были! — Голос его звучал напряженно.

Доминик колебалась.

— Ты… ты хочешь сказать, что я могла ошибиться? Что Марион могла ошибиться? — недоверчиво прошептала она.

Он резко обернулся, пригвоздив ее к месту взглядом золотистых глаз — глаз, в которых горело какое-то непонятное ей чувство.

— А если бы и так? — спросил он негромко.

— Ну, тогда… — начала она глуховатым голосом.

— Ну, тогда — ничего! — прорычал он. — Уж не думаешь ли ты, что можешь прийти сюда — обвинить меня в том, что я обманул тебя не только относительно причин, по которым женился на тебе, но и скрыв свой предыдущий брак — брак, о котором я считаю нужным забыть, — а потом, отказавшись от этих обвинений, вернуть твое уважение и снова принять твою веру в меня? Нет!!! — Он ударил кулаком по ладони второй руки. — Обвинения были высказаны — недоверие было. Мне не надо, чтобы мне верили… — Он замолчал, как будто рассердившись на себя за то, что вообще начал эту фразу. — Убирайся с моих глаз! — Он выдавил эти слова, как будто сам вид ее стал ему невыносим.

Доминик нетвердо прошла к арочному входу в холл. Там она обернулась. Она была поражена и смущена, и презирала себя за то, что снова хотела ему поверить. Его гнев был таким реальным, горечь так ясно видна… Либо она была несправедлива к нему, либо он — великолепный актер. Вероятно, это последнее более правдоподобно. Он прекрасно знает женщин, он инстинктивно, знает, как лучше себя с ними вести. И все же…

— Убирайся отсюда! — резко сказал он, отвернувшись от стола с бутылками и увидев, что она задержалась у выхода.

— Отсюда… — ахнула она, — из Минха-Терры?

— О, нет! — его жестокие черты осветились суровой улыбкой, — Не из Минха-Терры. Ты моя жена, Доминик, и моей женой останешься, нравится тебе это или нет! Уж не думаешь ли ты, что я готов сделать из себя посмешище, выгнав тебя вон из-за кучи сплетен, которые ты услышала от этой змеи, принесла сюда и высказала мне? О, нет, Доминик! Если я такой, каким ты меня считаешь, ты это поймешь. Я с тобой еще не покончил. Ты даже представить себе не можешь, как я могу унизить тебя, если захочу!

— Прекрати! Прекрати это! — Доминик зажала уши руками.

— Почему? Почему я не могу выместить на тебе хоть какую-то долю моего разочарования? Ты еще узнаешь, что я могу быть совершенно безжалостным, когда что-то идет не по-моему.

— Ты… ты угрожаешь мне? — Голос ее дрожал.

— Да… да, наверное, угрожаю. По крайней мере ты можешь идти распаковывать свои вещи. В нашей комнате!

Доминик кусала губы.

— Ты… ты же не думаешь, что мы можем… можем жить вместе… после этого? — воскликнула она.

— Ты имеешь в виду спать, правда? — яростно поправил он ее. — О, да, Доминик! Как я уже сказал — ты жена Сантоса! А я свое не отдаю.

Доминик трясла головой.

— Ты… ты не можешь заставить меня… — начала она.

— Не могу? Посмотрим! А сейчас — убирайся!

Вся дрожа, она поднялась наверх. На площадке она столкнулась с Сальвадором, но не смогла даже взглянуть на него. Однако, прикоснувшись к ее руке, он сказал:

— Будьте осторожны, сеньора! Мужчина не все может выдержать! Доминик нахмурилась.

— Что вы хотите сказать?

— Подумайте, — негромко ответил Сальвадор. — И не судите человека ни по каким другим критериям, а только на основании того, что вы сами о нем знаете.

Потом он поспешно начал спускаться вниз, а она остановилась, глядя ему вслед, всем сердцем жался, что поехала сегодня к Роулингсам.