Глава 7

Лодка бесшумно подошла к берегу, граф Чезаре легко выпрыгнул из нее на песок и быстро причалил. Затем он задумчиво пошел по пляжу, закурив по дороге. Он был все еще поглощен результатами своей поездки.

Он заметил Эмму, когда почти натолкнулся на нее. Она лежала, свернувшись калачиком, завернутая в его оранжевое полотенце. Положив руку под щеку, она спала. Граф понял, что она плакала, веки ее глаз были припухшими, а на щеках сохранились следы высохших слез.

Глухо вскрикнув, он отшвырнул сигарету и присел возле Эммы на корточки. Он поступил жестоко, не объяснив ей своего внезапного ухода. Он напугал ее, но он никак не думал, что она воспримет все это так драматично.

Граф успокаивал себя тем, что у Эммы не возникнет мыслей о том, что он не вернется, и она простит его поступок, поняв, что для него это было очень важно. Но это не меняло того факта, что он использовал ее для выполнения своих целей, какими бы высокими и важными они для него не были. Поступок его был непростителен.

— Эмма, — мягко, но настойчиво проговорил он и опустился перед ней на колени.

Полотенце упало, обнажив мягкий детский силуэт ее плеча и затылка; округлость груди подчеркивалась мокрым темным купальником. Чезаре, довольно спокойно относившийся к соблазнительному коварству женского тела, не смог совладать с собой и ласково погладил ладонью ее мягкое плечо.

— Эмма, — повторил он снова и чуть-чуть потряс ее, пытаясь разбудить.

Эмма широко открыла свои огромные зеленые глаза, и какое-то время непонимающе глядела на него.

— Чезаре, — удивленно пробормотала она. — Это вы! Ой! — воспоминание словно обожгло ее. Она резко села, освободившись от его руки. — Вы… вы вернулись.

Чезаре продолжал стоять на коленях, глядя на нее.

— Да, я вернулся, — спокойно проговорил он. — Простите, что напугал вас.

— Вы… вы ничуть не напугали меня, — сказала Эмма, симулируя гнев, который сразу покинул ее, как только она увидела графа.

— Тогда почему вы плакали? — спросил он, чуть сощурившись.

— Я… я не плакала, — с жаром сказала Эмма. — Ради Бога, не думайте, что я ребенок.

— А разве нет? — сказал Чезаре, нежно поглаживая ее щеку. Я не считаю вас взрослой.

— Прекратите, пожалуйста, — воскликнула Эмма, отталкивая его руку и опустив голову. Она не хотела видеть его взгляда.

— Эмма, — совершенно серьезно заметил Чезаре. — Я очень виноват перед вами за то, что сделал, извините меня. Это непростительный поступок, но мне крайне необходимо было это сделать.

Эмма посмотрела на него. Глаза ее горели.

— Я уже сказала, забудьте это. Просто отвезите меня и палаццо. Я хочу сейчас же уехать отсюда.

Чезаре пристально глядел на Эмму. Оранжевое полотенце сползло на песок, а она сидела в заходящих лучах солнца, большая девочка, такая теплая, женственная и неиспорченная.

— Эмма, — нежно сказал он и увидел, как трепет пробежал по ее телу.

Чезаре гладил пальцами пальцы ее рук и не отрывал глаз от ее милого лица. Затем он дотронулся до ее затылка и повернул к себе ее голову так, что она уже не могла опустить взгляд.

Чезаре коснулся губами ее щеки, а затем положил на песок. Эмма закрыла глаза.

Своими губами он приоткрыл ее губы медленным томительным поцелуем и почувствовал, что она отвечает ему.

Для Эммы, еще не совсем пробудившейся от сна, его губы были такими теплыми и желанными, она чувствовала себя так, словно находилась в летаргическом сне.

— Господи, — прошептал Чезаре, чувствуя, что ее нежное тело уступает ему. Ее молодые губы безумно возбуждали его и, несмотря на то, что он умел себя контролировать и обладал железной волей, он чувствовал, что у него опасно кружится голова.

Чезаре хотел успокоить Эмму, заискивая перед ней за свое поведение, но вместо этого нежность неожиданно обернулась страстью. Он понимал, глубоко презирая себя, что хочет владеть ею целиком.

Предприняв сверхчеловеческое усилие, он оторвался от нее, поднялся, и нетвердыми руками пригладил взъерошившиеся волосы.

— Ради Бога, Эмма, — сказал он более резко, чем этого ему хотелось, — поднимитесь и перестаньте себя вести как «дворовая». — Слово это он сказал по-итальянски. Эмма быстро вскочила, обернула вокруг себя полотенце.

— Что это значит? — спросила она слабым голосом. — Я не знаю этого слова, мы с вами его не учили.

— «Дворовая» — снова по-итальянски сказал Чезаре. Тон его был насмешливым. — Поищите это слово в итальяно-английском словаре и быстренько переодевайтесь, нам надо ехать. Ваша мачеха, наверное, удивляется, где вы запропали. Ведь матери всегда беспокоятся о своих детях.

— О Чезаре! — с горечью воскликнула Эмма. — Как вы можете так говорить.

Чезаре отвернулся, стыдясь самого себя, своих действий и слова, которое он употребил. Оно должно рассеять любые чувства, которые он вызвал у нее. Он чувствовал себя свиньей и беззаботным дураком, думая только о своих удовольствиях. Но Эмма была так прелестна и не испорчена, что все мысли о Селесте или какой-то другой женщине улетучились, как только его губы коснулись губ Эммы.

Ах, как было бы приятно учить ее искусству любви, но он был старше ее больше, чем на двадцать лет, опытный и искушенный, и не имел права портить такую свежесть.

Ей нужен более молодой человек, значительно более молодой, чем он, с которым она сможет разделить все испытания, радости, ошибки и обрести совместный опыт.

Кроме того, Чезаре вел очень опасную жизнь, постоянно находясь на острие ножа. И ни одна женщина не должна связывать с ним свою судьбу, даже Селеста, до тех пор, пока он не разрешит свою проблему. Только после этого он может позволить Селесте и ее миллионам заняться палаццо.

Когда Эмма оделась, она подошла к нему, заворачивая свой купальник в полотенце, потом подняла с песка его шорты и тоже завернула их.

— Я готова, — сказала Эмма безразличным тоном. Ом кивнул и выбросил окурок сигареты, которую курил, пока дожидался, когда девушка закончит свои сборы.

Граф пошел в лодку, подал Эмме руку, чтобы помочь ей войти в суденышко, но Эмма, став на край, оступилась.

Она упала бы на дно лодки, если бы он не поддержал ее своим телом.

— О, Чезаре, — слабо прошептала Эмма.

Граф отодвинулся от нее, отвязал веревку и бросил се в воду.

— Мы должны найти тебе приятеля, Эмма, — твердо сказал Чезаре. — Кажется, ты вбила себе в голову идею завести бурный роман. Может быть, какой-нибудь молодой человек твоего возраста разделит с тобой эти твои чувства.

Эмма слушала его, не веря собственным ушам. Затем она сердито топнула ногой, потому что интуитивно не верила ни единому его слову.

— Я сама себе выберу друзей, спасибо за заботу, — холодно сообщила она. — И не воображайте, пожалуйста, синьор граф, что я пытаюсь как-то смутить вас или соблазнить. И запомните, больше я с вами не разговариваю. И если в этом не будет какой-либо особой необходимости, я не скажу вам ни единого слова. Ничто в мире не заставит меня больше разговаривать с вами.

— Хорошо, синьорита, — согласно кивнул граф Чезаре, — это меня весьма радует, потому что я не привык иметь дело с импульсивными подростками, которые ни с того ни с сего набрасываются на меня.

— Ой! — ничего больше Эмма произнести не смогла. Она чувствовала, что на глаза наворачиваются предательские слезы.

Эмма отвернулась от него и пошла вниз в кабину, где и просидела в одиночестве до конца путешествия.

У Селесты день начался с неприятностей. Из-за того, что ночью ее мучила головная боль, она не выспалась и проснулась в дурном настроении.

Однако Анна вместе с утренним кофе принесла ей две какие-то таблетки, и Селеста очень быстро почувствовала облегчение. За это Анна удостоилась ее скупой улыбки.

— Можете приготовить мне ванну, Анна, — сказала Селеста. — Я чувствую себя гораздо лучше. Думаю, что в конце концов смогу присоединиться к графу.

Лицо Анны выражало полное безразличие:

— К сожалению, синьор граф уже уехал из палаццо, — как-то нараспев спокойно сообщила она. — Мадам не удастся присоединиться к нему.

У Селесты было тайное подозрение, что Анна довольна сложившейся ситуацией и ей нравится, что она хорошо информирована.

— Но это странно, — резко заметила Селеста. — Мы же собирались с синьором графом вдвоем поехать на пикник, не мог же он отправиться один. — А он отправился не один, — покачала головой Анна, — с ним поехала синьорита Эмма. Это было примерно час назад.

Селеста конвульсивно вцепилась своими наманикюренными красным лаком ногтями в покрывало. Но гневу излиться она не дала.

— Понятно, — спокойным тоном проговорила она. — Очень хорошо, Анна. Тем не менее, ванну мне приготовь те. Не могу же я валяться целый день в постели. Мне так хочется больше погулять по Венеции.

Анна равнодушно подняла темные брови: — Да, да, мадам, я все сейчас приготовлю.

И отправилась в ванну.

В обязанности Анны не входила служба горничной у Селесты, и она, что-то бурча себе под нос, наполнила огромную ванну, добавила туда эссенцию, которую просила Селеста.

Сообщив гостье, что все готово, Анна покинула ее апартаменты.

Но ванна не успокоила Селесту. Она по-прежнему злилась на то, что Эмма на целый день уехала с графом Чезаре. И как только она посмела позволить себе такое? В особенности после разговора, который несколько дней назад состоялся между ними.

И почему Чезаре нарушил их договоренность? Она не допускала мысли, что такое ничтожество как Эмма может заинтересовать графа.

У Селесты не было излишних иллюзий по поводу собственной красоты, она знала себе истинную цену. Хотя у Эммы были красивые светлые волосы, они не украшали ее из-за бледного цвета лица. Но тем не менее, иногда Селеста замечала, что в девушке есть женственность, она не глупа и ее немного беспокоило, что, когда Селеста постареет, а Эмма, наоборот, расцветет, их положение может перемениться. Правда, она давно уже для себя решила, что к тому времени она навсегда расстанется с падчерицей.

После полудня Селеста стала поджидать возвращения Чезаре и Эммы. Ей было важно, чтобы он не догадался, что его отсутствие хоть в какой-то степени ее задело. Эмма же за непослушание свое получит, она узнает, что значит не выполнять приказания Селесты.

Селеста сидела в лоджии, делая вид, что она отдыхает, а точнее, она демонстрировала что отдыхает, старой графине, которая сидела возле нее.

На самом деле глаза ее зорко следили за тем, не появилась ли лодка графа, а уши пытались уловить гул мотора.

Только что графиня представила ей молодого человека по имени Антонио Венкаре, кузена графа Чезаре. Он был сыном дочери графини — Джузеппины.

Юноша не был так высок как Чезаре, но у него был мужественный вид и симпатичное лицо.

Селеста подумала, что юноше, наверное, года двадцать два — двадцать три.

Мельком взглянув на графиню, она вдруг подумала, что не исключено, что старая дама предназначает его в женихи Эмме.

Так же как и Селеста, она страстно желала, чтобы граф женился на ней, а если еще поженить Эмму и Антонио, то это будет просто великолепно. Так полагала графиня.

«Если это так, — подумала Селеста, — то надо признать, что это вовсе неплохая идея и она полностью ее одобряет».

Именно по этой причине Селеста была чрезвычайно любезна с молодым человеком, с интересом расспрашивала его о семье, о нем самом, его занятиях.

Антонио даже немного смутился от такого настойчивого интереса к его скромной персоне.

Сама Селеста произвела на юношу неотразимое впечатление. Она была одета в облегающее ее фигуру зеленое шифоновое платье, цвет которого резко подчеркивал ее рыжие волосы.

— Мой отец владеет пароходной компанией, — сообщил Антонио. — А я сначала учился в колледже, но потом бросил и сейчас изучаю бизнес, чтобы потом иметь возможность работать вместе с отцом.

Антонио говорил по-английски не так хорошо, как Чезаре, но у него был очень симпатичный акцент, и Селеста подумала, что он, безусловно, очарует неопытную и наивную Эмму.

Извинившись, графиня оставила их одних для того, чтобы распорядиться насчет чая. Эту привычку она переняла от своих английских друзей.

Моторная лодка подошла к пристани как-то незаметно. Эмма выскочила из нее, предоставив заботу об их вещах Чезаре, и побежала наверх к себе в комнату.

Увидев мачеху, входившую в гостиную с незнакомым симпатичным молодым итальянцем, она остановилась. От быстрого бега по лестнице щеки у нее разгорелись, глаза блестели и, обычно бледная, в данный момент она имела весьма цветущий вид.

— О! — сказала Эмма удивленно и прижала руки к горлу, чтобы приостановить бурное дыхание.

У Селесты были холодные глаза, но губы ее улыбались.

— Наконец ты вернулась, Эмма, — сказала она. — А у нас, как ты видишь, гость. Это кузен графа Чезаре. Его зовут Антонио Венкаре. — Антонио, — обернулась Селеста к молодому человеку, — позволь представить тебе мою падчерицу — Эмму Максвелл.

Антонио, обученный галантности благодаря общению с женщинами, взял руку Эммы и поднес ее к своим губам.

Эмма от этого жеста еще пуще покраснела, а Антонио сказал:

— Я рад познакомиться с вами, синьорина. Не так уж часто этот старый палаццо осчастливливают своим присутствием такие очаровательные леди.

— Очень хорошо сказано, — услышала Эмма насмешливый голос графа Чезаре и, напрягшись, торопливо забрала свою руку, жест, который не прошел мимо внимательного взгляда Селесты.

— Добрый день, Чезаре, — улыбаясь, проговорил Антонио, — надеюсь, ты хорошо провел время?

Чезаре неопределенно пожал плечами и поглядел на Селесту.

— О, дорогая Селеста, надеюсь, вы уже лучше чувствуете себя?

Селеста подошла к нему, по-хозяйски взяла его за руку и сказала:

— Гораздо… гораздо лучше, мой дорогой, — и нежно улыбнулась Чезаре. — Но я очень скучала о тебе.

На лице у Селесты появилось игривое выражение.

— Я очень рада, что ты догадался взять с собой Эмму. Ей было бы одной здесь очень скучно.

Селеста поглядела на падчерицу, которая была занята накручиванием на палец пряди своих волос.

— Но, — добавила она, — поскольку здесь появился Антонио, я надеюсь, что Эмме не будет так одиноко.

Антонио слегка поклонился.

— Я с радостью буду сопровождать синьориту, куда она пожелает пойти.

Внезапно Чезаре надоели эти любезности.

— Только не забудь, Антонио, что синьорита Эмма — англичанка и ей нужно время, чтобы узнать тебя. Англичанки ничего не делают, предварительно не обдумав. Они не такие… Как бы это сказать, — он на мгновение запнулся, — не такие импульсивные, как итальянки.

— Я уверена, Эмма будет благодарна Антонио за внимание. В конце концов, она ведь моложе нас, Видал, и то, что интересует нас, ее может оставить совершенно равнодушной.

Эмма окинула всех быстрым взглядом.

— Никому не стоит беспокоиться обо мне, — заметила она.

— Ну, не будь такой букой, Эмма, — мягко проговорила Селеста, — Антонио может подумать, что ты ужасная грубиянка.

За всю свою жизнь Эмма никогда не чувствовала себя такой неуклюжей и смущенной. Беспомощно пожав плечами, она убежала из гостиной к себе в спальню, предоставив Селесте сочинять любые гнусные планы, которые придут в ее изворотливый ум. В этот момент ей было наплевать на то, что напридумывает Селеста.

Ей просто необходимо было побыть несколько минут в одиночестве, все обдумать и восстановить свое растоптанное достоинство и самоуважение.

Глава 8

Антонио оставили на обед, который был неофициальным.

Разговаривала в основном Селеста. Она буквально никому не давала вымолвить ни слова.

Поговорить наедине с Эммой у нее возможности не было, но девушка не сомневалась, что она ее найдет.

Селеста не упустит возможности выместить на Эмме злобу за то, что падчерица провела почти целый день с Чезаре.

Но Эмма полагала, что ее поступок стоит того, чтобы вытерпеть скандал, который ей закатит Селеста. Утро и время после полудня она провела прекрасно, хотя свои отношения с графом Чезаре Эмма начинала считать небезопасными.

Анна приготовила на обед очень вкусный рыбный суп, но Эмма ела его, не ощущая вкуса, а мясо и салат, которые подали после, Эмме вполне можно было бы заменить опилками. Она бы даже не заметила этого.

В этот вечер Эмма была одета в одно из платьев, которые ей выбрала Селеста, и, конечно же, оно было безобразным. Оно было сшито из невзрачного розового крепа. Эмма выглядела в нем чрезвычайно неуклюжей. Волосы она сзади завязала лентой, что тоже ее не украшало.

Селеста же, напротив, в платье цвета морской волны, которое как нельзя лучше оттеняло ее рыжие волосы, выглядела очень волнующе.

Она, не скупясь, отпускала в адрес Эммы разные колкости и, кажется, получала от этого садистское удовольствие.

Но, пожалуй, впервые колкости Селесты не задевали Эмму. Боль, которую причинил ей граф Чезаре, заставила ее замкнуться, уйти в себя, и она считала, что бы ни болтала Селеста, это ничего не изменит.

Когда обед был закончен, графиня, поднимаясь из-за стола, сказала:

— Вечер еще только начинается, Чезаре, — она улыбнулась Селесте, — поскольку вы оба в вечерних туалетах, почему бы вам не сходить в казино? Я думаю, что такой вечер, проведенный на Лидо, доставит вам удовольствие.

Селеста захлопала в ладоши:

— О! Какая прекрасная идея. Пойдем, Видал!

Антонио энтузиазма не высказал:

— Но… бабушка! Я же не в вечернем костюме. Я не смогу пойти туда в таком виде. Чезаре, может быть, нам вместо этого пойти в ночной клуб?

— Я могу, — сухо заметил Чезаре, закуривая индийскую сигару. — Но у меня нет желания делать это.

— А Антонио может куда-нибудь сходить с Эммой, — заметила графиня.

И Эмма почувствовала себя униженной.

— О, нет! — протестующе проговорила она. — Я… я предпочитаю пораньше лечь спать, если никто не возражает.

Антонио, которому, очевидно, не хотелось идти куда-то с так скверно одетой девушкой, с облегчением вздохнул.

Но графиня проявила настойчивость, на которую у нее были свои причины.

— Чепуха, Эмма. Вы здесь на отдыхе и глупо так рано ложиться спать. Нет, Антонио, я полагаю, что ты согласишься сходить куда-нибудь с Эммой. Не правда ли?

— Конечно, бабушка, — уныло пробормотал Антонио.

А у Эммы загорелись щеки, потому что она почувствовала на себе долгий задумчивый взгляд графа. Потом он резко сказал;

— Так чего мы ждем? Пошли, Селеста. У Антонио есть своя лодка. Итак, мы уходим.

Когда они ушли, Эмма снова попробовала протестовать против вечерних развлечений. Но графиня была особой чрезвычайно упрямой, и переспорить ее было невозможно.

Эмме ничего другого не оставалось, как подчиниться желанию графини.

— Я только приведу себя в порядок, — сказала она и вышла.

У себя в спальне она подошла к зеркалу и довольно критически осмотрела свое отражение. Неудивительно, что Антонио не хотелось сопровождать ее куда-нибудь. Розовое платье едва доходило ей до колен и висело словно на вешалке, скрывая красивые формы ее бедер. Волосы, завязанные сзади лентой, добавляли бледности ее лицу, особенно сильной после перенесенного гриппа.

Вздохнув, Эмма развязала ленту. Она больше не желала выглядеть как ребенок. Если Селеста намеревается делать так, чтобы ее падчерица выглядела как можно никчемнее, то ей придется разочароваться. Кроме того, она сможет, наконец, полностью выкинуть из головы мысли о графе Чезаре, потому что Антонио Венкаре вполне привлекательный молодой человек и, возможно, в его компании ей удастся избавиться от невеселых мыслей.

Но не стоит рассчитывать на то, что Антонио может заинтересоваться жалким и незначительным подростком, когда совершенно очевидно, что у него нет отбоя от девушек, которые желают проводить с ним время. Эмма решительно сбросила с себя ненавистное розовое платье, открыла дверцы огромного шкафа, в котором ее туалеты занимали лишь жалкий уголок.

Что же ей надеть такое, чтобы это не было старьем или чем-то давно вышедшим из моды? Кроме платьев, купленных ей Селестой, было только два, о которых стоило подумать. Одно темно-голубое из крепдешина. Оно было довольно модно сшито, но больше подходило для дневных встреч. Еще было бархатное платье абрикосового цвета. Оно было у Эммы уже несколько лет и, как правило, служило вечерним туалетом.

Итак, Эмма выбрала бархатное, так как куда они отправятся, было неясно, а бархатное в этом плане годилось на все случаи жизни. Оно было сшито просто, с глубоким вырезом вокруг шеи, рукава были «три четверти», а полурасклешенная юбка доходила до щиколоток.

Эмма расчесала волосы, оставила их распущенными, и они засверкали от теплого света лампы над ее туалетным столиком.

По крайней мере, решила Эмма, она теперь больше была похожа на Эмму Максвелл, которой она была до болезни и до ухода в новую жизнь с мачехой. Несколько волнуясь, она вышла из спальни и была вознаграждена, увидев удивленные глаза сразу повеселевшего Антонио.

— Эмма, — сказал он, — вы очаровательны!

Графиня тоже внимательно оглядела ее.

— Ну что ж, Эмма, — сказала она. — Антонио прав, ты выглядишь очень привлекательно.

На ее лице Эмма уловила то же выражение удивления, что и у Антонио, и подумала, как же ужасно она выглядела до этого.

— Я выгляжу нормально? — спросила она, сдерживая радость после неудобства прошедшего вечера.

Антонио взял ее за руку.

— Вы выглядите чудесно, Эмма, — сказал он, приятно улыбаясь. — А теперь давайте решим, куда вы хотите пойти?

Они случайно зашли в небольшой ночной клуб, про который Эмма подумала, что он, вероятно, очень дорогой. Здесь было довольно мило и спокойно. Музыка была тихой и ритмичной, хорошая эстрадная программа, где дуэт составляли трубач и певица. Они вернулись в палаццо около половины второго усталые и довольные. Эмме удалось позабыть на время о своих огорчениях.

Поскольку было уже поздно, Антонио проводил ее до лестницы, ведущей в апартаменты и, прощаясь, прежде чем сказать «до свидания», нежно поцеловал ее в щеку.

Эмма неторопливо поднималась по лестнице, лениво думая о том, как прекрасно будет сейчас лечь в постель. От танцев у нее устали ноги, а от выпитого вина слегка кружилась голова. Лестница казалась длинной до бесконечности, и Эмма твердо ухватилась за перила, улыбаясь, что такая пустяковая задача, как подняться наверх, кажется ей столь тягостной.

Неожиданно она услышала позади себя какой-то звук. Она посмотрела вниз, но глухая темнота заполняла широкий холл внизу. Она подумала, как загадочно он выглядит по сравнению с днем, когда там светло. Поеживаясь, она ускорила шаги, ей почему-то показалось, что внизу кто-то стоит и наблюдает за ней.

Запыхавшись, она пробежала оставшуюся часть лестницы, и, достигнув ее конца, толкнула тяжелую дверь в гостиную, которая была освещена. Правда, в гостиной было пусто. Эмма захлопнула дверь и закрыла ее на ключ.

Затем она перевела дыхание, ругая себя глупой трусихой. Тем не менее, после бурно проведенного сегодняшнего дня еще один лишний стресс был ей не нужен. Распрямив плечи, она прошла через гостиную к двери своей спальни и с радостью вошла в нее.

Прежде всего, она внимательно оглядела комнату. Все находилось в том порядке, который она оставила, уходя. Эмма с облегчением вздохнула, разделась, быстро, перед тем как лечь в постель, умылась.

Было тихо. Эмма слышала слабые всплески воды в каналах, когда она нежно ударялась о каменные стены палаццо. От усталости она сразу уснула. Какое-то время она, должно быть, спала, но ее разбудил резкий стук, и девушка испуганно открыла глаза, не понимая, что случилось.

И тут она вспомнила, что заперла входную дверь, а графа Чезаре и Селесты в то время еще не было дома. Эмма быстро выскользнула из кровати, поспешно набросила халат и побежала через гостиную к двери.

Селеста надменно прошла мимо нее, обдав волной дорогих духов. Граф Чезаре подождал, пока Эмма пошла вслед за мачехой, затем вошел, закрыл дверь и тяжело привалился к ней. Какое-то предчувствие беды заставило Эмму оглянуться и она от ужаса остановилась, широко раскрыв глаза.

Граф был ранен, у него по плечу текла кровь и часть его ослепительно белой рубашки была ярко-красной.

— Что случилось? — воскликнула Эмма. Она не контролировала свои действия, просто в ней автоматически заработали навыки профессии.

Она подбежала к графу, осторожно помогла снять ему пиджак. Но граф Чезаре не хотел получить от нее помощь.

— Позовите Джулио, — приказал он сквозь зубы. Он слегка шевельнулся, и кровь быстрее побежала из открытой раны. — Не занимайтесь вещами, в которых вы ничего не смыслите.

— Но я делаю, — начала было Эмма, но Селеста заставила ее замолчать.

— Делай то, что тебе велел граф Чезаре, — сердито скомандовала она. — И не спорь со мной.

Эмма, сжав зубы, бросила отчаянный взгляд на рану, которую было видно лишь частично, потому что граф с трудом расстегнул рубашку, помчалась через комнату на кухню. Она знала, что рану надо немедленно зашить, она знала, что ему срочно необходим врач, умеющий лечить такие раны. А граф просил позвать всего-навсего Джулио. Что может Джулио? Что он умеет? И вообще, как это все случилось?

Джулио помог хозяину пройти в спальню и резко закрыл дверь перед тремя женщинами: Селестой, Эммой и Анной. Старая графиня ничего не слышала, что в данных обстоятельствах было весьма кстати. Эмма зажгла сигарету и посмотрела на Селесту.

— Как… Я имею в виду, что случилось?

Селеста равнодушно сбросила жакетку, глубоко затянулась сигаретой. Она была бледна, и чувствовалось, что взволнована, и Эмма подумала, что она впервые видит Селесту в таком состоянии. Сотни раз она была злой, взбешенной, несправедливой, но по-настоящему взволнованной — никогда.

— Это произошло так быстро, — сказала Селеста задумчиво, словно разговаривая сама с собой. — Мы только вошли в нижний холл, как какой-то человек сзади прыгнул на Чезаре. Я даже закричать не успела. Я просто окаменела от ужаса. Они боролись, но там было так темно. И у этого человека был нож, когда Видал, — Селеста поежилась. — Это было ужасно… И так бессмысленно.

— Вор! — уверенно заявила Анна, сложив руки на животе. Эмма нахмурилась.

— В нижнем холле нет ничего, что можно было бы украсть, — сказала она, вспомнив собственное чувство угрожающей ей опасности, столь явное, что она побежала по лестнице наверх.

Но если это так и ее подсознательное ощущение того, что внизу кто-то был, верно, то, что же делал там этот человек?

Если это был просто вор, то у него было достаточно времени уйти после того, как пришла Эмма, а потом Селеста и Чезаре. Здесь Эмма тоже не находила смысла. В холле не было ничего ценного, значит, этот человек специально поджидал появления графа Чезаре. Но зачем?

Она ничего не могла понять. Она многого не могла понять. Например, необъяснимое отсутствие графа на острове сегодня днем, впрочем, теперь надо говорить вчера, потому что уже началось утро следующего дня.

Селеста обратила свой взгляд на Эмму, глаза ее сделались холодными. Она потушила сигарету, подняла с пола накидку и сказала: — Пойдем, Эмма. Я хочу поговорить с тобой.

Эмма догадывалась, о чем пойдет разговор. Временная передышка была закончена.

— Но граф… — начала она, глядя на Анну.

— Анна даст нам знать, если понадобится наша помощь, — проговорила Селеста. — Хорошо, Анна?

Анна пожала широкими плечами:

— Ничего, мадам, не понадобится, — в голосе ее звучала дерзость, — Джулио со всем справится.

Анна слегка улыбнулась Эмме.

— Спокойной ночи, синьорита, спокойной ночи, мадам.

Селеста со злым лицом пошла из комнаты, решив, что выгонит Анну, как только станет графиней Чезаре.

Эмма беспокойно пошевелилась и последовала за Селестой. Она чувствовала себя невыносимо усталой, и ей претила перспектива ночной сцены с Селестой. Но больше всего она беспокоилась о графе. Раны такого рода легко могут вызвать инфекции, предотвратить которые можно лишь с помощью сильных антибиотиков.

«А вдруг Джулио ничего в этом не понимает», — беспокоилась Эмма.

В огромной спальне, которую занимала Селеста, все стулья, кресла, диваны были завалены вещами Селесты. Туалетный стол ломился от множества банок, флаконов, тюбиков с парфюмерией, которой Селеста широко пользовалась для поддержания своей красоты.

Селесте необходима была горничная, и она наняла бы ее, если бы не считала Эмму лучшей заменой.

— А сейчас, — сказала Селеста, закрыв дверь, — ты знаешь, о чем я хочу поговорить с тобой. Не так ли?

Эмма вздохнула: — Я могу предположить.

— Не дерзи! И всегда помни, что у меня есть способ заставить тебя пожалеть, что ты мне перечишь.

— Но, Селеста, — заговорила Эмма, — Я хотела сегодня куда-нибудь поехать. И когда граф Чезаре позвал меня… — она замолчала.