Закончив коктейль, граф с довольно презрительным выражением на лице продолжал играть пустым бокалом.
      – Вы рассказали занимательную историю, – заметил он холодно.
      – Это вовсе не история! – Санча до боли сжала пальцы. – Это правда! Вы должны мне верить. Ведь я никогда вам не лгала!
      – Откуда мне знать? – ответил граф, сердито сверкнув глазами.
      – Нет, не лгала! По крайней мере… без всякой корысти. Один раз я сказала, что у меня свидание, хотя никакого свидания не было, а еще раз я сделала вид, что ушла, хотя находилась дома и… все. Ничего более серьезного!
      – И почему так важно, чтобы я обо всем этом узнал? – спросил граф сухо, ставя бокал на столик.
      – Да потому, что я не имела ни малейшего представления о вашей болезни! Чезаре, вы действительно думаете, что я способна не прийти, даже зная…
      – Откуда мне знать, как бы вы поступили? Вы не оставили никаких сомнений относительно ваших чувств ко мне! – проговорил граф с раздражением.
      – Нет! Это неправда! Я… не могла относиться благосклонно к… – Санча замолчала, кусая губы.
      – Относиться благосклонно? Относиться благосклонно к кому? – настаивал граф. – Не могли относиться благосклонно к человеку, готовому совершить низкий поступок – жениться на женщине ради денег? Это вы хотели сказать?
      – Примерно, – ответила Санча, потупив голову. – Я… я не доверяла сама себе, когда находилась с вами.
      – Не доверяли? – на скулах графа опять выступили желваки.
      – Нет.
      – А теперь доверяете, не так ли?
      – Нет! О нет, нет! – Санча с трудом подавила подступившие к горлу рыдания. Потом, овладев собою, спросила:
      – Как… как ваше самочувствие? Мне нужно знать. Что случилось? У вас был ужасный кашель в тот вечер, когда вы… вы… приехали на виллу.
      – Не думал, что вы обратили на это внимание, – заметил граф холодно.
      – О, да! Конечно, обратила внимание! Я обращаю внимание на все, что связано с вами, – вздохнула Санча. – Расскажите мне о несчастном случае, пожалуйста!
      – Говорить особенно не о чем, – пожал граф плечами. – Я мчался как сумасшедший. И получил то, что заслужил. При такой езде я непременно должен был куда-нибудь врезаться, и в конце концов так оно и вышло.
      – И куда вы были ранены?
      – К счастью, рулевое колесо не придавило меня. Сломал пару ребер, получил несколько порезов и ушибов, и это все.
      – По словам Марии, одно из ребер воткнулось в легкое! – прошептала Санча.
      – Ах, оставьте! – махнул граф небрежно рукой. – Не беспокойтесь понапрасну! Я уже выздоровел, благодаря покою и одиночеству, как ни странно это звучит!
      – Чезаре! Пожалуйста! – Санча сделала шаг к нему. – Не ведите себя так. Я… я должна была прийти, узнать, что с вами все в порядке!
      – Как трогательно! – скривил губы граф. – Если бы вы пришли, когда я был еще слаб и страшно жалел самого себя; тогда, быть может, вы добились бы от меня нужной реакции, но сейчас вы немного опоздали…
      – Чезаре! – Санча еще ближе подошла к графу, и теперь их разделяли один-два дюйма. С этого расстояния она могла видеть каждую морщинку на его лице, длинные черные ресницы, загорелую мускулистую шею, выступающую из темно-бордового шелкового халата. – Не прогоняйте меня! Мне очень жаль, что я не навестила вас раньше; но вот я здесь…
      Граф не сделал ни малейшей попытки коснуться девушки, глаза смотрели холодно и отчужденно. Она понимала: нужно сделать так, чтобы он вновь захотел ее, и, несмотря на его кажущееся безразличие, обоюдное желание все еще существовало между ними, воздействовало на их чувства.
      Но, как она понимала, он ни за что первый не коснется ее после всего, что произошло, поэтому ей следовало проявить инициативу.
      Санча медленно подняла руку и тронула ладонью его щеку, потом пальчиками прошлась по шее и коснулась груди. Она ощутила твердую упругую кожу и почувствовала железную волю, державшую в узде эмоции. Наклонив голову, она посмотрела на его руки, сжимавшие край стола, к которому он прислонился, и в этот момент ее волосы упали вперед шелковым водопадом. А когда она вновь подняла глаза, он с мукой в голосе спросил:
      – Как долго, по-твоему, я в состоянии это выдержать?
      Санча взялась за отвороты его халата.
      – Не очень долго, я надеюсь, – пробормотала она, внезапно осевшим голосом, припав губами к его груди.
      Застонав, граф крепко обнял ее и прижал к себе.
      – Ты с ума сошла? – прошептал граф, погружая лицо в пышную копну ее волос. – Прийти сюда и возбудить во мне еще более сильное, чем прежде, желание. Разве ты не знаешь, какими мучительными были для меня прошедшие недели, когда я не мог видеть тебя, говорить с тобою, касаться тебя…
      Его губы слились с губами Санчи, потом жадно исследовали каждый сантиметр ее лица, шеи, заставили все теснее и теснее прижиматься к нему, чувствуя каждый мускул его атлетического тела.
      Обхватив руками его за шею, Санча ладонями проскользнула за ворот темно-бордового халата и ласково гладила его кончиками пальцев по спине.
      Какое блаженство снова быть в его объятиях, знать, что он по-прежнему с неослабевающей силой желает ее. Она уже бросила размышлять о том, что хорошо, а что плохо, и лишь хотела одного: оставаться с ним так долго, как он ей только позволит.
      Наконец граф отодвинул ее от себя и посмотрел в лицо.
      – Санча, – пробормотал он глухо, – почему ты пришла ко мне сегодня?
      Девушка почувствовала, как горячая волна с шеи поднимается вверх и разливается по щекам.
      – Я люблю тебя, – сказала она просто, отбрасывая последние остатки девичьей гордости. – И если ты хочешь меня… – потупилась она.
      – Если я хочу тебя! – воскликнул он, не сводя с нее потемневших глаз. – Ты понимаешь, что ты говоришь?
      – Да, – кивнула Санча, беспомощно поднимая плечи. – Когда я узнала, что с тобой произошло несчастье и что от меня все скрывали, я поняла, что не смогу жить дальше, делая вид…
      – Делая вид? Ты о чем, Санча?
      – Делая вид, что мне все равно, что я могу спокойно существовать без тебя…
      – О Санча, – в его голосе отчетливо послышались ликующие нотки. – Ты даже не представляешь, что значат для меня твои слова.
      Санча взглянула на графа. Она так любила каждую черточку его лица, каждую клеточку его сильного тела, которое теперь принадлежало ей и которое она могла ласкать и нежить.
      – Чезаре, – произнесла она мягко его имя. – Ты когда-то сказал, что любишь меня. Ты говорил это серьезно?
      Он какое-то время внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова, и Санча уже подумала: не допустила ли она ужасную ошибку, задав ему вопрос, на который он не мог правдиво ответить, не задев ее самолюбия. Но вот уголки его губ тронула странная улыбка: одновременно и веселая, и ироническая.
      – О, Санча, – сказал он наконец, прижимая девушку к своей груди. – Серьезно ли я говорил? Боже мой, я никогда не был так серьезен во всей своей жизни! И я уж никак не заслужил твоей любви, если иметь в виду, что я пытался проделать с тобой.
      – Что ты хочешь этим сказать? – смутилась Санча.
      – Санча, мне уже сорок лет, а ты такая молодая, невинная. Вправе ли я отнять у тебя твое девичество?
      – Чезаре…
      – Подожди, не перебивай. Я должен сперва кое-что сказать. Я люблю тебя, Санча. Люблю с того самого момента, когда ты пришла сюда, сидела здесь передо мной и расспрашивала о моей книге. Ты очаровала меня, а это для человека, никогда не переживавшего женского очарования, довольно необычная ситуация, которая полностью выбивает из колеи. Моя жизнь проходила по четко обозначенному плану. Я должен был жениться на Янине или какой-нибудь другой богатой наследнице, и каждый из нас продолжал бы жить, как ему вздумается. И даже твое вторжение в мою жизнь поначалу не изменило эти мои эгоистические и своекорыстные намерения. Лишь потом, когда ты настойчиво стала избегать меня, я явно понял, что именно я теряю. В тот вечер я пришел в дом твоего дяди вовсе не для того, чтобы соблазнить тебя, а попросить стать моей женою.
      – А Янина… – с трудом произнесла Санча, дрожа всем телом.
      – Я уже говорил тебе: я никогда не любил Янину, только тебя. Ты мне не веришь?
      Санча была слишком потрясена и могла только слегка кивнуть головой, а он еще теснее прижал ее к себе.
      – Итак, – сказал он тихо, – окончательное решение за тобой. Пожертвуй тем, чем ты была готова пожертвовать с самого начала.
      – Ты… ты хочешь сказать… ты все еще хочешь взять меня в жены? – прошептала Санча, не в состоянии поверить, что все происходящее не сон.
      – Но разумеется!
      – А Янине об этом известно?
      Граф отрицательно качнул головой с выражением прежнего высокомерия на лице.
      – Никто не знает о моих чувствах к тебе, кроме Паоло. Янине известно только одно: она в моей жизни больше не играет никакой роли!
      – Но, по словам Марии, газеты ничего не сообщали о вашем разрыве.
      – Янина не пожелала трубить об этом на весь мир. Кроме того, мы ведь не были официально помолвлены.
      – Паоло повел себя так странно, когда я встретила его возле магазина. Не хотел меня узнавать, пока я его не остановила.
      – Знаю. Он мне рассказал, – улыбнулся Чезаре, коснувшись кончиками пальцев ее губ, к которым затем прильнул своими губами. Голова у Санчи слегка кружилась, и она, ища поддержки, жалась к нему.
      – Ты пойдешь за меня замуж, не так ли? – пробормотал он. – Как ты видишь, без тебя моя жизнь абсолютно не имеет никакого смысла. Ты очень молода и имеешь полное право отказать, но я очень надеюсь, что ты этого не сделаешь.
      – О, Чезаре, – вздохнула она, глаза наполнились слезами. – А что станет с палаццо? Ведь я вовсе не богатая наследница. Могу дать тебе только саму себя…
      – Предоставим палаццо его судьбе, – проговорил он тихо, кладя ладонь ей на губы. – Кроме того, книга продается хорошо и поговаривают о том, чтобы перевести ее в разряд учебных пособий. Она может оказаться бестселлером, кто знает? Но, так или иначе, это все теперь не столь важно. В сравнении с моей любовью к тебе всякие мысли об этой древней куче камней имеют второстепенное значение. Мы поженимся скоро, очень скоро, как только я оформлю соответствующие документы, хорошо?
      – О да, прошу тебя, – прошептала Санча.
 
      В свадебное путешествие они отправились на один из островов в Эгейском море, принадлежащий греческому другу графа Чезаре. В тот период Никос с семьей проживал в Афинах и пользовался виллой лишь изредка. Здесь Санча и Чезаре провели два безмятежных счастливых месяца под ласковыми лучами нежаркого солнца.
      Вернулись они в Венецию загорелые и основательно отдохнувшие, и Чезаре вновь набрал вес, который потерял во время болезни. Пищу готовила в основном сама Санча, и ей было радостно видеть, как он становился все здоровее и сильнее.
      Граф оказался весьма искусным любовником, и его ласковое умение усиливало их взаимное удовольствие от общения друг с другом. Санча никогда бы не поверила, что способна совершенно терять голову в его объятиях, и он смеялся от души, когда она вдруг начинала притворяться смущенной и сдержанной.
      – У тебя прекрасное тело, – сказал он как-то в один из таких моментов, – но я сейчас завладел главным образом твоими мыслями, и так оно и должно быть.
      Они возвратились в Венецию в начале сентября и застали в доме Тессиле отца и мачеху Санчи, которые приехали поздравить молодых и, по предложению Элизабет, на некоторое время остались у них на вилле.
      Санча и Чезаре согласились поужинать с ними на другой день после возвращения, и Санча сидела перед туалетным столиком, приводя в порядок прическу, когда из ванной в спальню вошел Чезаре в махровом халате и с влажными волосами. Подойдя сзади, он остановился и проговорил:
      – Мне так не хочется сегодня никуда идти.
      Санча затрепетала. Его прикосновения всегда действовали на нее возбуждающе.
      – И мне тоже, – созналась она, вставая и поворачиваясь к нему лицом. – Но Ирене, безусловно, не терпится познакомиться с тобою, а мне хочется тобой похвастать.
      – Ирена – это твоя мачеха? – улыбнулся он, освобождая ее плечо от бретельки и целуя нежную кожу.
      – Д-да, – заерзала смущенная Санча. – Чезаре, нам нужно собираться!
      – Гм-м, – пробормотал он, не отрывая губ от прелестного плечика. – Но только не сейчас.
      – Нет, только не сейчас, – согласилась Санча внезапно охрипшим голосом и потянула за пояс его халата.
      Позднее, лежа в его объятиях, она тихо проговорила:
      – Скажи мне, пожалуйста…
      – Гм-м, – пробормотал Чезаре, и когда он вот так лежал с закрытыми глазами, то казался моложе и беззащитнее.
      – Помнишь тот вечер, когда ты пришел на виллу и был нездоров… Ты простыл, ожидая меня под дождем?
      – Да, верно, – ответил Чезаре, нехотя открывая глаза и прижимаясь лицом к ее душистой коже. – Мог умереть от воспаления легких, и ты никогда бы не узнала.
      – Не говори так! – воскликнула Санча, теснее прижимаясь к нему. – Никогда не прощу Эдуардо, что он от меня скрыл!
      – Не держи зла, – сказал Чезаре, поднимаясь на локте и с любовью смотря на Санчу. – Мы ведь такие счастливые. У нас есть все. А счастлив ли он?
      Вспомнив Элеонору и то, что дядя говорил об Элизабет, Санча отрицательно покачала головой.
      – Ты прав, – ласково проговорила она. – И я очень рада, что ты это так воспринимаешь. По-видимому, Эдуардо был убежден, что старается для моего же блага.
      – Возможно, он был прав, – улыбнулся Чезаре.
      – Ты серьезно? – нахмурилась Санча.
      – Нет, нет, – забормотал Чезаре, сжимая ее в своих объятиях. – Ты прекрасно знаешь, что ты для меня значишь… А ведь уже семь часов, – добавил он, взглянув на часы.
      – Ах, Господи! – в испуге прошептала она. – Теперь мы уже не успеем!
      – Гм-м… Действительно не успеем, – согласился он равнодушно. – Тебя это огорчает?
      Санча провела кончиками пальцев по его загорелой шее.
      – Нисколько, – ответила она сонно.