Глава II.

ИСПАНИЯ И АМЕРИКА: ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕРНОЙ ЛЕГЕНДЫ

Воспользуемся забытым в истории печальным примером (или хотя бы манипулируем им), как тем, что угрожает истине. Вспомним, как в 1992 году рассматривалось пятисотлетие открытия Америки Христофором Колумбом. О самом событии мы уже говорили. Остановимся на изучении его подробностей.

Мы говорили уже, что открытие, захват и колонизация Латинской Америки — Центральной и Южной — рассматривалось с обеих сторон Алтаря и Трона, Церкви и Государства, как учреждений крепко связанных между собой. На самом деле, уже с самого начала (во времена Александра VI), Святой Престол признал право испанских и португальских королей на Новые Земли, уже открытые и те, которые еще будут открыты, взамен на «патронат». Это обозначало, что монархия приняла на себя как основное обязательство организацию евангелизации туземцев и всех расходов, связанных с ней. Этим договором были связаны также некоторые недостатки, так как во многих случаях он ограничивал свободу деятельности Рима. Но с другой стороны они оказались очень полезны — по крайней мере, до XVIII в., когда в Мадридских и Лиссабонских дворах оказывали влияние идеи «философов» Просвещения и министров масонов, так как Монархия приняла всерьез задачу евангелизации.

В полемиках на темы прошлого, Церковь обвиняется — именно по поводу связи с Государством — «за убийство культуры», которое началось от «приглушения языков», это обозначает, что побежденные должны были говорить языком победителя.

Однако такое обвинение может удивлять всех, кто знает, как это было на самом деле. На эту тему ярко выразился один великий историк и философ истории Арнольд Тоэнбе, не католик, и поэтому сложно подозревать его в необъективности.

Этот знаменитый ученый подчеркивает, что, стремясь до конца и бескорыстно выполнить обещание евангелизации туземцев, тысячи миссионеров — некоторые из которых умерли мученической смертью — по всей Испанской империи (не только в Южной и Центральной Америке, но и на Филиппинах) вместо ожидания, что туземцы изучат испанский язык, сами начали изучать их языки.

И приступили они к этому с такой ревностью и решительностью (как напоминает Тоэнбе), что создали грамматику, орфографию и транскрипцию языков, большинство из которых в это время не имело письменности. В более обширном Вице-Королевстве Перу в Университете в Лиме в 1596 году образована кафедра quechua, «собственного языка» андийских инков. В это же время не могли получить рукоположение те, кто не знал хорошо язык quechua, которому монахи придали письменность. То же самое касалось других языков naltuate, quarani, tarasque…

Это очень интересная вещь. И такая практика происходила не только в Америке, но и во всем мире, повсюду, где осуществлялась миссионерская деятельность католиков.

Большим успехом было преображение неисчислимых и непонятных наречий в письменную форму, а также обеспечение их грамматикой, словарями и литературой (в противоположность английским миссиям, где использовался исключительно английский язык).

Ярким примером может служить Сомали, в которой исключительно разговорный язык получил письменную форму (официально принятый властью после деколонизации), а все это благодаря итальянским францисканцам.

Эти факты, — о которых мы рассказали — должны знать все, которые считают, что имеют какое-либо понятие про эти страны (даже, если в полемиках с 1992 г. их игнорировали).

В последние годы Джорджио Сальвадор, профессор испанского Университета, член Королевской Академии Языков пролил еще больше света на эту проблему. Он доказал, что в 1596 году, Совет по делам индейцев (что-то вроде испанского министерства колонизации) в связи с миссионерской деятельностью (по вопросу, касающемуся местных языков) попросил императора об издании «Указа о испанизации туземцев». Или, говоря по-другому, о создании политики, обязывающей изучение испанского языка. У Совета были на это свои причины, — трудно было управлять огромными территориями, где пользовались таким большим количеством языков. Однако, император, Филипп II, ответил следующим образом: «Принуждение их к отказу от своего языка кажется безответственным: но можно назначить учителей для тех, которые добровольно хотели бы изучать наш язык». Профессор Сальвадор отмечает тоже, что такой ответ был следствием давления монахов, которые были против одного языка, о котором просили политики.

Благодаря этим усилиям, в начале XIX в., когда начался процесс отрыва Испанской Америки от своей Родины-Матери, по всему континенту только 3 млн. человек повседневно разговаривали на испанском языке.

Именно теперь подошло время, чтобы представить неожиданные заключения профессора Сальвадора. «Неожиданные», потому что десятки тех, которые не знают политики Французской революции, и её большого влияния (прежде всего через масонские ложи) на Латинскую Америку, является непонятным, откуда взялись на флагах и народных гербах стран этого континента пятиконечные звезды, треугольники и циркули.

Именно Французская революция разработала систематический план вытеснения местных языков и диалектов, которые считались преградой на пути к народному управлению и единству. Революция выражала сопротивление Ancien Regime , который, в противоположность ей, был королевством — автономией разных культур и не заставлял людей принимать «государственную культуру», лишающую их собственных корней, и отказывался принять точку зрения политиков и интеллектуалов из столицы.

Представители новых Республик Латинской Америки, губернаторами которых почти все время являлись члены масонских лож, были намерены идти за подсказками французских революционеров. Они были сторонниками систематической борьбы с языками индейцев, уничтожили созданную Церковью систему защиты доколумбийских языков. Индейцы, которые не говорили по-испански, вынуждены, были жить за пределами общества. Испанский язык стал обязательным в школах и в армии.

Сальвадор определяет с иронией парадоксальные итоги, и звучат они следующим образом: истинный «культурный империализм» начинается от «новой культуры», которая заменила прежнюю империалистическую католическую Испанию. Именно поэтому она несет ответственность относительно их «убийства культуры», за которую обвиняется Церковь, а нужно обвинять сторону «просвещенных».

Речь идет более, чем о золоте, хотя не о черном, а о желтом. Открытие такого золота было мечтой Христофора Колумба и его покровителей, Фердинанда и Изабеллы — «католических королей». Эта пара, несмотря на свои человеческие слабости, действительно верила в Иисуса, который, будучи богатым, стал нищим, чтобы своей нищетой всех обогатить. Колумб в своем мистицизме (речь о котором была только во время беатификационного процесса) никогда не искал экономической корысти, но религиозной. Он хотел, прежде всего, донести Евангелие другим народам, а также найти в западных Индиях золото, которое помогло бы финансировать новую великую экспедицию, которая позволила бы испанцам пересечь Гибралтарский пролив и захватить мусульманскую Африку, чтобы оттуда продолжить путешествие в Иерусалим и отыскать Святую Гробницу, потерянную 300 лет назад.

Об этой экспедиции он напомнил королям в своем завещании. И даже, если она не была реализована, то в связи с протестантской реформой, которая принесла раскол в Христианское общество. Это его намерение, ранее неизвестное, предполагает преобладание религиозных мотивов перед экономическими и политическими (которые подчеркивает светская история) в подвергаемой критике испанской католической экспансии на восток.

Говорится, что Церковь Латинской Америки «с бедными», но бедные не с Церковью. Миллионы из них перешло и переходит ежедневно в секты, решительно антикатолические, исходящие из США, или, похоже, как в Бразилии — происходящие из анимистических и синкретических культур. Если этот темп перехода из Римской Церкви будет продолжаться, то на континенте, который прежде был «наиболее католическим в мире», протестантизм (в своих «официальных» и фанатических версиях американского фундаментализма) станет большинством. Итак, мы встречаемся с одним из тех катастрофических «результатов пастырского и катехизического богословия», о котором столько раз говорил кардинал Ратцингер. На самом деле, если сделать анализ причины «великого бегства» и то, что было сделано на тех землях конфронтации не только с богословскими схемами, но с действительностью, можно придти к выводу, что религиозная жажда Латинской Америки нацелена в обратную сторону, потому что католическое «предложение» ее не утоляет. Одним словом, человечество «тем более в полном мифов пуэбло» не отождествляется с Церковью, которая так подчеркивает свое активное вовлечение в политику, социальные дела, общественную справедливость, земные блага, что оставила в тени свою основную, религиозную миссию.

На самом деле, увлеченный идеями коммунизма священник, или политизированный синдикалист, уже не может обеспечить трансцендентные и вечные нужды и отсюда берется альтернативный поиск того, что сопротивляется компромиссу с реальной действительностью в сектах. Секты провозглашают спасение, которое придет в конце истории во время второго и Славного Пришествия Христа, либо Рая, в который можно войти только через узкие двери смерти.

Конкретные результаты оказались, как обычно, совсем другими, чем предвиденные. Попытка преображения Евангелия в учебник общественно-политического «освобождения», удобная для богословов, не убедила тех, которые хотели бы внутренне «освободиться» и начали искать ту возможность, в которой можно было ожидать удовлетворения своих нужд почитания, молитвы и надежды на что-то более устойчивое и глубокое, чем только экономические реформы.

Чтобы удержать бедных при себе, не нужно заниматься чем-то вроде католического мазохизма, многие монахи, и даже епископы возглавили движение против празднования пятисотлетия открытия Америки в 1492 году. Прислушиваясь к ним, кажется, что лучше было бы позволить туземцам с Америки продолжать их жестокую культуру чем «мучить их» провозглашением Евангелия. Мы стоим перед лицом людей, клевещущих против собственной Церкви и её будущего, без позволения дать ей способность отличать историческую правду от клеветы, «черную легенду» от действительных фактов.

И в то время, когда католики взаимно обвиняют друг друга, индейцы переходят в Северо-Американские секты, которые имеют намного больше поводов, чтобы ударять себя в грудь. Так как (о чем мы уже много говорили) в отличие от испанской колонизации, которая, несмотря на свои ошибки, смогла привести к взаимному проникновению культур, англосаксы принесли только геноцид, так как для них единственно добрым индейцем был — мертвый индеец.

Тем не менее, протестантские пасторы грингос далеки от самокритики. Провозглашают (на свой лад) Христа, прощение, спасение и жизнь вечную — а именно этого ожидают потомки индейцев. Таким образом, в Южной и Средней Америке около 40 млн. людей отошли от католицизма. И многие другие находятся на этом пути.

Этот разрыв связей с католической Церковью уже до этого произошел у людей, живущих в совсем другой общественно-экономической обстановке, например, в Голландии. Это свидетельствует об отношениях, происходящих между теми, которые еще остались и пустыней, на которой прежде царствовала одна из наиболее примерных, геройских и полных ревности религий мира. Доказательством этого является письмо, которое лежит на моем столе, посланное по факсу, одним читателем из Амстердама.

Это итальянский профессор, который многие месяцы посветил борьбе в одиночестве, с «католическим» радио и телевидением — КРО (где это определение, как объясняет читатель с некоторых пор нужно брать в кавычки). Руководители КРО решили отметить праздник Рождества фильмом «Имя розы» на основе романа Умберто Эко.

Умберто Эко убеждал меня в нашем разговоре, что этот роман был создан для того, чтобы рассчитаться с католическим прошлым и представить во внушительной форме «трюизм» (слово самого автора) агностических и атеистических сомнений. Между прочим, он высказался как на открытой исповеди: «Повод написания этой книги следующий: многие годы я имел жажду убить какого-нибудь монаха…» И добавил, что роман является формой манифестации обдуманного католического отступничества в его юношестве.

Эта антихристианская тенденция профильтровалась в написанном слове, благодаря артистическому умению Эко, но в постановке фильма, превратилась в чистую антиклерикальную пропаганду, итоги которой не убедили даже самого автора.

Хороший знаток той эпохи Марко Таргерони, профессор средневековой истории в Университете в Пизе написал: «Представление о Церкви той эпохи, о которой рассказывает фильм, является фальшивым. Фильм в своих экстремальных частях представляет неправдивый образ средневековой Церкви, придуманной гневными антикатоликами в XVIII-XIX вв. с намерениями исказить полный света период в истории человечества».

Именно ''католическое" голландское телевидение предложило телезрителям этот фильм, чтобы произвести духовный «подъем» ко дню Рождества. Благодаря энергичным общественным протестам моего читателя, еще одного пострадавшего с тонущей голландской Церкви, который хотел быть «маэстро современности», а в конечном итоге окончившего фатально (между прочим, половина детей в Голландии не крещенных) было решено не показывать фильм между 25-29 декабря. Тем не менее, фильм был показан «католическим» телевидением. Итальянский профессор, однако, убеждает меня, что не зависимо от последствий он не думает прекращать борьбу.

Мы бы не хотели утомлять его, раскрывая, что одним из главных создателей радио-телевещания, благодаря которому, в конечном итоге, создан этот фильм, является Rete Uno z RAI — телевизионный канал, который в ключе политической разрозненности — должен быть христианско-демократическим. Более того, первый докторат Honoris causa, который Эко получил, именно за фильм «Имя розы» был признан университетом в Левоне , который по поводу языка и истории поддерживает близкие связи с соседней Голландией.

Университет в Левоне, если кто уже об этом забыл, является одним из старейших и почетных «католических» Университетов.

Уже дважды в этом веке, верующие люди этих государств, с большими пожертвованиями восстанавливали это учебное заведение, сначала после первой мировой войны, а потом после второй. Необходимо поэтому спросить, разве университетские кадры — священники, профессоры и другие знаменитые личности — знают, кто из верующих и в связи с чем обеспечивают им «из скромных пожертвований» хлеб, общественный статус и влиятельность…

Вторично докторат Honoris causa Эко получил от Иезуитского Американского Университета. Даже итальянский Кинематографический Католический Центр хорошо отозвался о фильме, который мой читатель не хотел видеть на голландских «католических» экранах. Поддерживаем его. Однако, разве мы не подвергаемся насмешкам, подобным Дон Кихоту, когда принимаем участие в таких баталиях?

Можно читать и слышать разнообразные мнения на тему пятисотлетия открытия Америки.

Эта годовщина положила начало морю слов, в которой, истины смешиваются с легендами, а глубокие размышления с мелкими заявлениями.

Приводит к печали поведение некоторых монахов, — прежде всего из Северной части Европы и Америки — которые, несмотря на наглое падение, «кокетливого» с ними марксизма пользовались в последствии, похожими в интерпретации методами. По сегодняшний день встречаются монахини и монахи, которые в открытой форме критикуют христианских миссионеров за уничтожение великолепных идолопоклоннических культов, этих исповедующих всепожирающий фетишизм, которые, как в случае с ацтеками, были основаны на постоянных массовых человеческих жертвах. Они доказывают, что было бы лучше, если бы туземцы никогда не имели связи с монахами, считающими в это время самым главным делом провозглашение Христа и Евангелия.

Стоит присмотреться к некоторым публикациям на эту тему, несмотря на то, что их содержание включает то, что неудобоваримо, неправдиво, и не по-христиански (хотя защищается теми, кто представляет себя «христианами», даже лучше всех других, так как именуют себя «защитниками притесненных»).

Стоит прислушаться, между прочим, к толкованию работы Роберта Котурелли, известного профессора Аргентинского Университета в Кордобе, изданной Аресом. Книга под заглавием Il nuovo mondo riscoperto — является исключительным смешением метафизики, истории и богословия. Цель, которой мы достигли, это представление выясненного размышления через анализ того, что произошло в Америке, с точки зрения «истории богословия», которую верующие уже слишком долго не понимают, в связи с чем, ее роль постоянно снижается.

На тему этой проблемы пытается высказаться Жан Думонт в своей маленькой, краткой и полной беспокойства книжке, которая уже в самом заглавии, провокационно-«католическая» Il vangelo nelle Americhe. Dalla barbarie alla civilta .

Перевод на итальянский был издан через Edizione Effedieffe, тем самым издательством, которое опубликовало перевод дерзкого памфлета на тему Французской Революции того же Думонта (о чем еще позже будет речь), а также ожесточенного Il genocidio vandeano Рейнальда Шехера.

Именно Жан Думонт напоминает уже забытую мексиканскую историю, касающуюся «новых» католиков, имеющих мазохистское направление, этих верующих которые осуждают эпопею провозглашения веры на американских землях, как будто бы она была захватывающей и кровавой войной, скрытой под маской псевдоевангелизации.

Речь идет о недавних событиях, а именно, происшедших несколько десятилетий назад, над которыми повис занавес забытья. Некоторые священники и монахи непрестанно напоминают об истинных и придуманных жестокостях конкистадоров XVI в. И одновременно упорно умалчивают тему Христова братства XX в. Это молчание не случайно, так как именно Христово братство со множеством туземцев мучеников противоречат схеме насильственной и поверхностной Евангелизации Латинской Америки.

Давайте попробуем освежить нашу память. Как мы уже напоминали в главах, посвященных Черной антииспанской легенде начала XIX в., креольское мещанство, то есть то, которое хотя бы частично было европейского происхождения, боролось, чтобы освободиться от власти Испанской Короны и Церкви. Чтобы таким способом получить неограниченную возможность эксплуатации индейцев, уже без преград, поставленных губернаторами и монахами, посланными Мадридом. Это было «освободительное движение, собирающее одних только привилегированных белых, собравшихся вокруг масонских лож, поддерживаемых франко масонскими братьями» англосакской Северной Америки, которые в тот момент, начали свой жестокий процесс колонизации Латинского Юга , Эти новые касты, после захвата власти в прежних испанских провинциях вводят антикатолические законы против людей, в большинстве состоящем из индейцев и жителей, которые, — по мнению современной, версии — были насильно крещены и хотели бы вернуться к своим прежним, кровавым культам. В Мексике первые якобинские законы и первые «католические» восстания, происходили в 1858 и 1862 г.г.

С начала нашего века либеральные якобинцы начинают союзничать с местным социализмом, и в такой степени, что «в 1914-1915 г.г. епископов арестовывали или изгоняли; все священники были посажены в тюрьмы, монахини — выгнаны из монастырей, религиозный культ — запрещен, церковные школы — закрыты, а церковное имущество — конфисковано. Конституция 1917 года узаконила, и еще более ожесточила атаку на Церковь» (Феликс Зубиллага).

Нужно подчеркнуть, что эта конституция (формально существующая и действующая до сегодняшнего дня; во время визита Иоанна Павла II в Мексику власти этой страны обращались к Папе все время только обращением «Господин Войтыла») никогда не была принята народом. Народ не только ее не принял, но сразу определил свое отношение: сначала в форме пассивного сопротивления, а потом активным действием в борьбе от имени традиционного католического учения, по мнению которого можно было силой сопротивляться тирании.

Таким образом, начинается эпопея людей называемых с пренебрежением «Христовым братством», так как, умирая, они кричали перед взводом, проводящим экзекуции: «Пусть живет Царь-Христос! Пусть живет Христос и наша Госпожа из Гваделупы!» Число вооруженных повстанцев, которые, — похоже, как и их братья из Вандеи — боролись под знаменами Пресвятейшего Сердца, доходило до 200 тыс. человек. «Прекрасные бригады», что означает женские бригады, помогали им, снабжая их продовольствием, ухаживали за ранеными и были связными.

Все это происходило в 1926-29 гг. В конечном итоге, власти были вынуждены пойти на компромисс, (хотя «повстанцы» побеждали, но были призваны Святым Престолом, сложить оружие). Потому, что сопротивление, направленное против де христианизации пропитало все общественные классы: студентов, рабочих, крестьян, домохозяек.

Самым лучшим определением той обстановки являются слова одного независимого историка: «Не было ни одного крестьянина, который бы в непосредственной или посильной форме не помогал Христову братству».

В противоположность марксистским революциям, которые никогда и ни в одной части мира, даже в Латинской Америке, не смогли привлечь к себе народ (ярким примером может послужить Никарагуа, в которой был спрошен голос народа), крестовый поход Христова братства в Мексике был глубоким и подлинным народным движением. Сотни тысяч женщин и мужчин избирало смерть и муки, чем предательство Христа-Царя и Преславной Девы с Гваделупы — Матери всей Латинской Америки. В то же время был расстрелян отец Мигуэл Августин Про, которого в 1988 г. беатифицировал Папа.

Наиболее героическое сопротивление оказывалось индейцами Центральной Мексики, бывшей ранее колыбелью ацтеков и их мрачных культов. Правительство — каста людей «без Бога» — Северного происхождения, было поверхностно-христианским, в связи с ликвидацией иезуитских миссий в XVIII в.

Борьба Христова братства по защите веры являлась одной из героических историй и продолжается в наше время. Хотя сейчас не в такой яркой форме. Несмотря на это, хотя в Мексике и продолжает существовать «атеистическая» конституция 1917 г., ни в каком другом месте не было подготовлено Иоанну Павлу II такого массового, искреннего и торжественного приема. И ни один Санктуарий в мире, не посещает такое количество людей, как в Гваделупе.

Как объяснят эту верность те, которые хотят убедить нас, что евангелизация здесь была насилием, а веру внедряли, пользуясь крестом, как кнутом?

ГЛАВА III.

ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЦЕРКОВЬ

Смотря Французское телевидение (хорошо принимаемое в Милане), попал я на вечно продолжающуюся дискуссию относительно прав человека.

В ней участвует священник-богослов. Слушая его, складывается впечатление, что он является одним из тех заальпийских интеллектуалов, которые более заботятся о своем престиже интеллигентной личности, чем о солидарности (или хотя бы единстве) со своей Церковью. Одними из тех, которые уступают искушению сделать из науки «Божьей», — для исповедания которой св. Фома Аквинский, чтобы поддержать вдохновение, вкладывал свою великую голову в Дарохранилище — идеологию, сформулированную по вкусу эпохи. Как будто главной целью, было получить похвалу «Браво! Великолепно!», сегодняшнего Константина, которым является тирания средств массовой информации. Без нее не разрешается стать членом круглого стола.

Сценарий один и тот же: священник, бьющий себя в грудь из-за Церкви, которая была такая топорная, смотрящая только перед собой, что не смогла сразу и безусловно, принять «бессмертных законов», провозглашенных Французской Революцией в 1789 году, а, затем, подтвержденных общей декларацией прав человека ООН в 1948 году. Как сокрушенный Петр, уважаемый священник клянется, что этого уже никогда не произойдет, так как современные католики «взрослые» и понимают, как они ошиблись, а правы были другие. «Демократы» могут быть спокойны: они будут иметь в священниках своих сторонников — таких, как те, которые убеждены, что Евангелие не является чем-то более, чем «первой, наиболее торжественной, декларацией прав человека», как буквально высказался по этому поводу один священник.

Я живу достаточно долго, что бы что-нибудь могло меня удивить. Зрелого возраста я достиг тогда, когда марксизм торжествовал, и все верили, что рождение нового человека и новой истории произошло в 1917 г. в Санкт-Петербурге. В те годы не было круглых столов, за которыми велись бы дебаты на тему мещанской «свободы», которая родилась с Французской революцией (или если это кому-то больше нравится. Американской). Я прекрасно помню богословов похожих на того, с телевидения, — а вместе с ними и интеллектуалов — иронизирующих на тему «чисто формальных прав», «иллюзорной свободы» и этой «продаже ладана в пользу мещанских классов», чем является — по мнению Маркса — Декларация 1789 г. Сколько же «современных» католиков, к великому удовольствию правящих арбитров, размышляли на тему: разве предала бы Церковь человечество в решающей встрече с историей, если бы превратилась во что-то вроде «Католической секции Международного коммунизма!» Каждый приход, каждая Епархия должны были превратиться в Совет!