Дело кажется курьезным после глубокого размышления: Церковь много энергии вкладывает (и правильно) в борьбу с абортами, считая присвоение человеком права решать вопрос о жизни и смерти, который принадлежит Богу. Упомянутый уже Новый Кодекс наказывает ekskomunika , тех, которые делают аборты.

В этой области суровость церкви является оправданной, так как речь идет о жизни беззащитного плода, тем не менее, вызывает опасение отсутствие заинтересованности самоубийцами. На самом деле, напоминаемые суровые отношения к современным «тенденциям» нужно также располагать на защиту жизни тех, которые хотели лишиться ее. Как известно, убийства являются заразными; как звенья в отчаянной цепи: одно держится за другое. Таким образом, к трем, перечисленным Америа причинам, которыми церковь осуждает самоубийство, добавляется еще одна, а именно скандал, плохой пример показывается тем, которые живут по принципу: «Если он это сделал, почему я не могу?»

Возвращаясь к «старому» Кодексу (который еще до недавнего времени соблюдался), чтобы избежать скандала, не отказывают самоубийце в религиозных похоронах в том случае, когда о факте самоубийства было известно исключительно только семье. Таким образом ограничено влияние скандала. В такой ситуации Церковь соглашалась на религиозные похороны. Однако считается, что лишение других людей возможности религиозных похорон, привело бы к большей ответственности защиты народа Божьего (и не только) от неправильного влияния, чем желание ускорения Божьего суда. Тогда все могут убедиться, что если кто-то хочет поддаться этому недостойному искушению, исключаясь, таким образом, из Тела Церкви, не заслуживал достойных христианских похорон.

Сегодня, как это подчеркивает, цитируемый Америа, мы пришли к тому, что: «Уже даже стало традицией, хвалить самоубийцу во время похоронной литургии. Один раз после самоубийства двадцатилетнего юноши, ректор религиозного института, в котором он учился, благодарил во время похорон самоубийцу за блага, какими он одарил всех окружающих и просил о прощении вины тем, которые благодаря его поступку могли жить дальше!» Это попытка перенести личную ответственность на общество, это означает, что этот грех был не индивидуальный, а общественный.

Архиепископ Праги во время похорон Яна Палаха (который в знак протеста сжег себя живьем во время советского вторжения в 1968 году) заявил: "Я восхищен героизмом таких людей, хотя не могу похвалить этого поступка». Швейцарский ученый комментирует эти слова следующим образом: «Кардинал забыл, что героизм и отчаяние (что означает отсутствие терпения) не идут в паре».

Все это, даже в самой маленькой степени не способствует — что само собой разумеется — уменьшению сочувствия к тем, отчаяние которых (Бог его не хочет) может передаться также и нам. Это не меняет нашего убеждения, что в очень многих случаях свобода и ясность оценки обстановки у самоубийцы серьезно ограничены, хотя истинная степень их ответственности известна только Богу. Поэтому не разрешается нам осуждать других, но рекомендуется молчание и молитва за них.

Существует какой-то род «жалости, похожий на тот, какой переживает врач, который не хочет выявить заразную болезнь своего пациента, чтобы не привести к принципиальному заключению, или изоляции больного от других. Церковь никогда не хотела уступать перед такого рода „милосердием“, даже ценой бегства от сурового осуждения, которое отказываются понимать. Именно это является защитой человека, его жизни и жизни всего общества, и отсюда эти решения, не зависящие оттого, что они были болезненными, это горькое лекарство, которое, однако, приносит хорошие плоды.

Современная религиозная обстановка все время удивляет нас. Например, одно сообщение из убедительного источника, а именно переданное агентом SIR, тесно связанное с конференцией епископов в Италии. Из него можно узнать, что в городе Ассизи была проведена Третья Международная конференция объекторов Caritas… 1200 участников получили письмо от высочайших церковных властей, в которых два епископа официально приветствовали их и пожелали успехов.

По этому случаю была представлена также обширная брошюра на тему: «Стиль жизни молодых объекторов Caritas». Среди различных вопросов им был задан такой вопрос: «Примерами, каких людей вы руководствуетесь в вашей деятельности?» Среди имен, которые были названы опрошенными, упоминается также имя Иисуса Христа.

Этот факт резко нарушает определенный порядок: для христианина Иисус Христос не может быть первым из всех и тоже не может быть только «примером». Примером подражания могут быть только идущие за ним, которые стали святыми. И даже они являются более чем примером подражания, так как исполняют тайную и ценную роль посредника. В отношении Христа, кажется даже лишним, напоминание, что верующий в Него видит в Нем того, кто показывает дорогу («Что Я сделал, и вы делайте»), полностью соединенную и бесконечно превышающую все другие, и благодаря Его участию в тринитарной мистерии, которая приводит к тому, что без Него «ничего не сможем сделать».

Воспользуемся текстом Первого Послания Святого Иоанна, как одну из тысячи цитат Нового Завета: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына. Всякий отвергающий Сына, не имеет Отца; а исповедующий Сына имеет и Отца». (1 Ин.2, 22-23). Итак, речь идет о чем-то более значительном, чем только «пример»!

Если уже сам вопрос из анкеты, касающийся Того, который для верующих является не только глашатаем веры, а самой Верой, становится неприемлемым, то тем более удивляют итоги ответов 658 объекторов Caritas.

У опрашиваемых молодых людей Иисус занимает только четвертое место (6,5%) среди тех, кто вдохновляет их к такой модели жизни. Первое место с великим триумфом занял Ганди с результатом 49,2 %, второе место с большой разницей занял Лоренцо Милани (8,1%), третье досталось Мартину Лютеру Кингу (7,3%), и только на четвертом месте Иисус Христос, за ним Нельсон Мандела (2,9%), и в конце Мать Тереза из Калькутты (2,7%).

Руководители, которые передали нам эту статистику, исключают возможность манипуляции данными. Однако является также правдой то, что этот же документ, делающий политический анализ оптации, заявляет о том, что большая часть опрошенных считают себя «зелеными». 5,5% — не меньше и не больше — коммунистами (пишем «не меньше и не больше», так как этот процент товарищей выше чем в первых свободных выборах во многих областях Восточной Европы). Нужно добавить, что 75% опрошенных говорят о своем присутствии каждое воскресение в Церкви на литургии, а более 29% «участвуют в ней ежедневно или более одного раза в неделю».

Итак, трудно понять, какое значение имеет святая месса для тех 93 молодых людей, которые не видят во Христе примера, даже если Он был уменьшен до «примера жизни». Но остаются еще другие вопросы, на которые нужно ответить, так как половина из этих людей учителя религии, члены религиозных объединений или входящие в состав приходских Советов. "Остальные — цитируем текст SIR — исполняют разные функции в католических общинах". Наши размышления не имеют намерения делать полемику с данными, хотя нас они беспокоят. Мы только спрашиваем, что случилось с верой молодых, которыми столь часто восхищаемся? "Что мы можем сказать после нескольких встреч с теми, в чьем благородстве и гуманитарном посвящении нельзя сомневаться, но, однако, которые — называя себя христианами — ставят «примером» Ганди восемь раз чаще, чем Иисуса Христа. Более того «героя» Евангелия в открытую ставят напротив преподобного Кинга, с которым — с беспокойством — держат дистанцию его собратья.

Беспокоит также их ответ на вопрос: «Что для тебя означает служение обществу?» Так как «свидетели веры» остаются на четвертом месте, после трех других: «формирование гуманитарного общества», «противостояние насилию», «оказание помощи нуждающимся». Мы бы хотели убедиться, хотели бы развить наши сомнения, которые так больно затрагивают нас. Разве это, что происходит в одной области «католического мира», не является кризисом веры, прячущимся в молодежи за занавесом гуманных и благотворительных мотиваций. Это было бы благородным импульсом, который однако, вопреки этому, что кажется намного ближе к подлинной христианской любви, не является ею, из-за наружной любви, дремлющей в человеке (это даже полностью не зависит от нас самих), потому что для всех нас, имеющих одного и того же Отца, освещает мучительный Лик Христа, который спас нас ценой креста.

Ганди «суперзвезда» — так можно было бы назвать его, если в последнее десятилетие он был бы образцом для молодых объекторов Caritas и вообще для католического мира.

И спустя какое-то время мнения на счет мифического «обманщика» (именно так переводится имя этого человека с его родного языка гуарати) стали сильно разделяться. Для многих он святой среди высочайших лиц нашего века. Для других — прежде всего для историков, которые знают сложности его биографии, — является человеком, возбуждающим много сомнений. Среди наиболее критических настроений можно упомянуть одного современного английского историка Пауля Джонсона, который в юности был ленинским марксистом, а затем перешел в лагерь либеральных демократов. По мнению Джонсона, вокруг Ганди, собрался двор «шарлатанов», а сам учитель (махандас — что значит «великая душа»), не избегал экстравагантного поведения «Похоже, как и мать, от которой я наследовал склонность к запорам — замечает английский ученый — имел манию в восприятии и удалении пищи. Жил в своей ашраме , окруженный двором, служащих ему ханжей. Первый вопрос, который он задавал после пробуждения, был: «Вы хорошо опорожнились в это утро?» Его постоянной литературой была книга под заглавием «Запор и наша цивилизация». А так, как он алчно ел, — один из его учеников сказал: «Он был наиболее алчным человеком, какого я знал» — пищу готовили ему с наибольшей старательностью.(…) В его «скромной» ашраме не было недостатка в дорогостоящих пристрастиях многочисленных «секретарш» и прислуги, оплачиваемых тремя богатыми предпринимателями. Один из окружающих его людей заметил: «Бедная жизнь Ганди стоила много денег!».

Джонсон не отказывает себе в удовольствии напомнить, хотя его мнение очень смягчал свободный секс, «истинный» Махатма давал примеры сексофобии, которые поссорили его с собственной женой. Хотя с женщинами он практиковал только Brahmachatya, что означает спать окруженным голыми девушками, чтобы наполниться их теплом и энергией. Однако это не столь важно. «Серьезнее» является другой вопрос: разве Ганди действительно является самым лучшим учителем, превосходящим (по мнению выше цитируемых христиан) Иисуса Христа? Ответ так же труден, как и деликатен.

Без сомнения он был личностью исключительной (несмотря на некоторую экстравагантность, которая имеет свое объяснение в восточных обычаях) и полностью противоположен шарлатану. Даже если в его окружении были шарлатаны, прежде всего, они были среди его современников, как будто учеников, но и были такие, начиная от итальянских партий, лицемерных постов, основанных на кофе каппучино, до кандидатов в Парламент, террористов и порнозвезд и людей, увлекающихся наркотиками и разными сексуальными извращениями.

Чтобы попробовать понять истинного Ганди, нельзя забывать о некоторых быстро стирающихся в памяти событиях, как например, филинг индуса к итальянскому фашизму. В 1931 году Ганди прибыл в Рим, чтобы встретиться с Мусолини, которому выражал не только свою симпатию, но и восхищение, отплаченным диктатором, финансированием движения Ганди, прежде всего, — если не исключительно — по причинам антибританским. Дуче и Махатма — пара, которая не без причины создает проблемы каждому, кто в Ганди хочет видеть квинтэссенцию пацифизма. Однако историческая правда — не только в этом случае — является более сложной, чем какой-нибудь миф или легенда.

Вообще забывается также, что — цитируем Пауля Джонсона — «эту личность можно сравнить с экзотическим растением, способным расцветать только в привилегированной среде английского либерализма». Кроме некоторых темных эпизодов, поведение Великобритании по отношению к нему не было вообще подлым: оба противника оказались достойными друг друга и с достоинством выполняли свои роли. Однако если на протяжении многих лет конфронтация, а также столкновения были именно такими, то только потому, что Ганди приобрел восточный орнамент в своей почти полной западной формации. Полный романтического терцемондизма, он вообразил себя защитником азиатских религиозных ценностей, противоположных грубым колониальным «христианским» силам. Действительно после защиты юридического диплома в Англии, молодой Ганди много времени пробыл в Лондоне в шляпе и под зонтом, как это можно увидеть на многих снимках. Эта ассимиляция не была ограничена только одеждой.

Он не приехал в Европу, чтобы принести ее ценности индийским традициям, наоборот, приехал, чтобы открыть самого себя во встрече с христианством. Наиболее удивляющим является результат адаптации восточного менталитета к принципам, вытекающим исключительно из Евангелия.

Индуизм создал адскую систему каст, из которой исключили людей «без каст»: «парий» и «неприкосновенных». Из четырехсот миллионов индусов, почти сто миллионов жили в нечеловеческих условиях: им нельзя было входить в храм, путешествовать в поездах, кушать в ресторанах, черпать воду в общественных колодцах, посылать своих детей в школу, хоронить своих усопших на кладбищах для «других». Между собой парии подразделялись еще дополнительно на три группы со значительными названиями: «проклятые», «отлученные» и «отброшенные». Что было известно об этом «добрым душам» Запада, восхищающимся «ценностями» традиционных восточных религий?

Ганди определил эту тысячелетнюю систему как «чудовищное преступление против человечества» и боролся за ее отмену. И была она отменена, но только на бумаге. Более того, введение специфического рода демократии привело к обратным в таких случаях последствиям, когда каждая из каст превратилась в политическую группировку, часто воюющую друг с другом, с пролитием крови. Во многих случаях, как мы убедимся позже, самые лучшие намерения стали противоречить сами себе (как будто не была известна коварность «неординарных факторов», которые появляются так часто, как противоречия, достойные похвалы человеческой «борьбы»). Однако необходимо отметить, эта идея Ганди, касающаяся отмены негуманной системы непрерывно продолжается, хотя индуистская религиозно-общественная система, сыном которой Ганди считался до конца, осталась той же. Но если Ганди и его сторонники боролись и хотя теоретически победили, то именно благодаря ценностям чуждым индуизму, т.е. благодаря христианству.

Разве Ганди в первом из четырех пунктов своей «доктрины» не добивался верности Святым Книгам Индии, хотя именно эти книги делали из людей заключенных, что сам Ганди квалифицировал как «ужасные преступления». И разве не был вынужден обращаться к другим Писаниям, к монотеистической Библии (прежде всего к Новому Завету, и даже Корану), чтобы поломать этот заклятый круг?

Это вопросы, на которые «неприкосновенные» дали логичный ответ, отказывались от религии, ответственной за это угнетение, и переходя в христианство или в ислам. Великая религиозность Махатма, ориентирована на то, что не сопротивляется чувствам Запада, освещенного двумя тысячами лет провозглашения Евангелия. Именно Евангелие послужило ему как камень преткновения его деятельности.

Ганди не был убит руками английских колонистов, ни каким-то другим «злодеем», как бы того хотела мазохистская и манихейская Восточная схема. Выстрелил в него из пистолета набожный индус, осуждающий его в «модернизации» и во влиянии Запада, а также в искажении Библией туземской традиции Святых Книг.

Это не поверхностный апологетический пример, но истина, не требующая обсуждения: Ганди нельзя сравнить с Христом, а тем более считать его «превосходящим», как об этом кто-то сказал в анкете, и к чему склоняются многие христиане.

На самом деле Ганди без Иисуса не был бы Ганди, как именно сам признавался во многих высказываниях. В известном интервью, данном протестантскому миссионеру, корреспонденту одного из английских журналов он сказал, что концепцию «без насилия», «пассивного сопротивления» и «прекращения сотрудничества» непосредственно взял из Евангелия. На самом деле его «пацифизм» сохраняет привкус Нового Завета и не имеет ничего общего с нереальной и вредящей утопией многих людей Востока, пытающихся идентифицироваться с его посланием.

Вот буквальное высказывание Ганди: «Если бы мне пришлось делать выбор между насилием и подлостью, я избрал бы насилие. Лично я стремлюсь заботиться о важности благородной смерти, а не убийства. Однако кто не имеет этого достоинства, пусть лучше согласится убивать или быть убитым, чем как трус убегать от опасности. Дезертиры делают вымышленный акт насилия: убегают потому, что не могут смотреть смерти в глаза». И, потом даже, добавляет: «Лучше насилие, чем трусость: это „без насилия“ не является угождающим унижением перед злом». В этом звучит эхо Евангелия, которое сочетает мир со справедливостью; это крепкий голос Христа, который хочет «спокойных», а не «успокаивающих» (что не является одним и тем же).

Толкование послания Ганди в национально-освободительной и гедонистической перспективе, — характерное для столь современных течений, начиная от радикальных и заканчивая многочисленными пост коммунистическими движениями, — являлось бы карикатурой науки Ганди. Махатма учит: "Принцип «без насилия», должен родиться из satyagraha (духовной силы). Этого достигаешь лишь на пути постоянной борьбы с чистотой и свободой от всяких физических и эгоистических желаний". Эта концепция сурового аскетизма противоположна теории и практике людей, сегодня считающихся учениками Ганди. Они удивились бы еще больше, если бы узнали, что известное терпение учителя имело свою неприкосновенную границу: «Никогда нельзя нам терпеть нехватку религии».

Был бы богохульником имени Ганди тот, кто чувствовал бы себя вдохновленным им, но Бог не занимал бы центрального места в его жизни, не случайно на его могиле написаны единственные слова: «Бог! Бог!» Был бы богохульником его имени тот, кто считал бы себя его учеником и одновременно определял бы свою жизнь — как это называл учитель — «проклятой пустыней атеизма», не зависимо от того, был бы этот атеизм практический или теоретический.

«Ганди был расточительным в том, что касалось как денег, так и людей. Сумел поднять массы, но не сумел их контролировать. Вел себя как „ученик чернокнижника“, в то время, когда список жертв увеличился сначала до сотен, затем до тысяч и в конечном итоге до сотен тысяч людей, что угрожало взрывом гигантской бомбы среди различных, религиозных сект. Эта слепота показывает абсурд декларации противоречащей необходимости убийства по какой-либо причине». Так высказывается Пауль Джонсон, до этого цитированный английский историк. Это не единственное мнение, наоборот, с ним соглашаются многие занимающиеся (разве могло быть по другому) личными добродетелями и наукой Ганди, и даже ее плодами. Тем временем кто-то даже имел мужество подозревать, что в практике, деятельность Ганди была более вредящей, чем благотворительной для Индии, в связи с большими потерями людей и разрухой. Более того, в связи с оставленным после себя политическим наследием, о котором можно сказать все, кроме того, что оно было полезным. В итоге еще раз встречаемся с «палкой о двух концах», что означает с красивыми теориями, однако на практике, приводящими к уничтожению.

Индия, которую Ганди решил освободить, являлась только географическим понятием с четырьмястами миллионами жителей, из которых 250 были «индусами». Название это означало неопределенную действительность, в которой было место на все и ни на что, из-за многочисленных сект, ведущих борьбу между собой. Находилось там 90 миллионов мусульман, 6 миллионов сингхов, миллион буддистов и христиан, поделенных на католиков и протестантов. Политически эта территория была разделена более, чем на 500 княжеств и махарадж, имеющих большую независимость. Существовало две тысячи каст, использовалось 32 языка и 200 диалектов.

Эту взрывчатую смесь объединяла британская администрация, имеющая едва несколько десятков тысяч людей, в связи с чем ограничивалась только избежанием развала той огромной страны, единство которой существовало только на бумаге. Это единство существовало также в благородных снах Ганди, который своим религиозно-политическим учением стал детонатором этой взрывчатки. Точно так как «ученик чернокнижника», что, в конце концов, сам признал в своем публичном «сокрушении».

На самом деле ящик Пандоры вскрылся уже с самого начала политической агитации: все началось с генеральной забастовки 6 апреля 1919 года, которая очевидно, должна была произойти «без насилия». Это означало не считаться с человеческой натурой, а прежде всего со специфической обстановкой в Индии.

В результате пришли к насилию и замешательству. Чтобы их остановить, 13 апреля английские войска открыли огонь, убив 379 человек и раня тысячи. Последствия этого события были видны во всей Индии, и появились первые ласточки несчастья: угроза приближающейся войны всех против всех.

Ганди объявил народу: «То, что произошло, произошло по вашей и по моей вине. Да, я виноват, так как думал, что Индия подготовлена к мирной независимости. Давайте поищем в нас самих причины распространяющегося насилия».

В связи с этим он начал «покаянный пост», приглашая к этому своих учеников. И снова — как это имело место в случае с Ганди — встречаемся с очень благородными словами и действиями у самой вершины идеализма, такого далекого от действительности, о котором досконально должен знать тот, кто хотел быть нравственным и политическим вождем масс.

Также восхитительны, но невозможны в реализации (как это потом, оказалось) являлись идеи экономические, содержащиеся в лозунге «малое является красивым», что означает построение на рукоделии и традиционных методах производства и межплеменном обмене.

После роста насильственных манифестаций, вызванных провозглашением лозунга «без насилия!» — в 1947 году дошло до катастрофы. Англичане предоставили Индию саму себе, предоставляя ей, с великим облегчением для себя, независимость. Исполнилась мечта Ганди, и одновременно началось одно из наиболее великих страданий. Джонсон пишет: «Тот, который был виновен, в том, что это стало возможным, сказал леди Мантбатен, жене последнего вице-короля Великобритании: „события эти не являются беспрецедентными в истории мира и говорят, что я вынужден опустить голову со стыда“». На самом деле, как это предвидели все, за исключением утопистов и «краснодухов» — когда не стало британского контроля, Индия погрузилась в столкновения между многочисленными религиозными группировками.

Ганди все время мечтал (вопреки всякой очевидности), что освобождение страны могло стать началом мирного сосуществования индусов и мусульман. Тем временем, эти последние, использовали возможность и создали Пакистан. Франсис Тукер по этому поводу сказал: «Всюду распространилось страшное варварство; люди с наклонностями убийц вешали и пытали других людей. Нескончаемые таборы инвалидов, пересекающих страну, преследовались религиозными и политическими фанатиками».

Ганди, «пристыженный из-за Индии», попросил помощи, уже у собранного в дорогу вице-короля, надеясь, что тот стабилизирует обстановку. Однако англичане не хотели уже иметь ничего общего с тем гигантским, как будто бешеным роем пчел. Трагедия углубилась, число убитых подошло почти к двум миллионам. Кровавая бойня имела свое продолжение в двух войнах между Индией и Пакистаном (в это время отделился Бангладеш) и сейчас продолжаются нескончаемые стычки. Сам Махатма стал жертвой насилия, которым (даже если его намерения, были благородными) положил начало.

Он оставил также плохое политическое наследие: его самый близкий ученик Пандит Неру, взял власть и управлял 17 лет. Ганди сопротивлялся всяким формам социализма, но Неру был «марксистским брахманом», все время кокетничал с Советским Союзом, и по его образу строил тяжелую государственную промышленность, что было полным противоречием экономическим основам Ганди.

Дочь Неру, Индира, незаконно пользующаяся почитаемым именем Ганди, пропагандировала политику великой державы «благодаря ядерной бомбе», полностью противореча посланию «Великой Души». Точно так вел себя ее сын Раджиф.

Если — как говорится — дерево познается по его плодам — то дерево Ганди (рассматривая в плоскости этики и теории), принесло горькие плоды. Возможно, это было одним из многих подтверждений христианского реализма, который, ожидая будущего царства, не теряет из поля зрения действительности этого мира, в котором хорошее зерно до последнего суда будет жить вместе с плевелами. Реализм этот подсказывает нам, что мы должны совершенствовать добродетели, так как мы все призваны к святости. Однако с другой стороны, это тоже реализм, напоминающий нам, что грех в каждый момент и в каждом из нас может победить.

Ганди ожидал, что своим личным примером и благородными словами приведет к тому, что исчезнет бестия греха, жрущая человеческое существование. Однако надежда эта оказалась несбыточной, хорошие намерения Ганди привели к смерти миллионы людей, и в конечном итоге, к грустной безусловной Realpolitik .

Как это часто случается в политике, чудесная утопия превратилась в кошмар.

В момент смерти дона Франко Молинари, профессора истории Церкви Католического университета, мы потеряли одного из самых верных и воодушевленных читателей. Его расположение было для нас очень важным, так как речь идет о специалисте, авторе сорока книг и более двухсот научных работ, его позитивное мнение являлось утешающим подтверждением нашей точки зрения в столкновении со сложными проблемами. В связи с шестидесятилетием, ему присвоено звание «дон Франко» (помимо этого он имел много научных и церковных званий, все время был доволен, если к нему обращались таким образом). Это что-то вроде воспоминания, о его открытой деятельности в архивах и библиотеках. Это дало начало длинному интервью, сначала опубликованному в Jesus , которое Молинари использовал как предисловие к одному из своих бестселлеров "Mille e una ragione per credere" , опубликованному издательством в Сан Пауло.

«Чем больше изучаю историю Церкви — сказал он мне тогда — тем больше убеждаюсь в христианской истине. После тридцати лет исследований и размышлений могу так просто заявить, что не хватает мне веры в то, что Иисус является Христом: вижу Его действующего в изменяющихся колеях истории».

Очевидно, являлось для него то, что Бог «играет» с людьми (или «улыбается им», если процитировать псалом). Играет, в смысле «кажется, хочет давать свет, используя перегоревшие лампочки», а также развлекается упрощая наши схемы, мешая нашим планам, ведущим к неожиданным результатам, часто вообще отличающимся от наших намерений.

Дон Франко знал великое множество анекдотов на тему тайных парадоксов истории.

Один из примеров, который он любил рассказывать, относится к Родригу Боргии, католонца, ставшего папой и принявшего имя Александр VI, общеизвестного по распутной жизни и для многих, в будущем, образ заблуждения Церкви, более влюбленного в артистов, чем святых, больше в языческих идолов, чем в пророка из Назарета.

Однако — это является таинственной «шуткой» провидения — именно из-за скандальных романов этого папы, начался посев католической информации. Еще будучи кардиналом, Родриго Боргия имел любовницу по имени Юлия Фарнас с прозвищем «красотка». Юлия использовала роман с могущественным кардиналом, чтобы позаботиться о карьере своего брата Александра, которому Боргия покровительствовал. Став же папой (благодаря подкупленным выборам и симониатским действиям) назначил Александра кардиналом.

Александру не были чужды обычаи тех времен, уже, будучи сановником церкви, у него родилось четыре сына от римской дамы. Однако нужно подчеркнуть (не только для оправдания, но и для разъяснения), что в это время титул кардинала не всегда был связан с рукоположением, это был только титул почестей, который давался светским вельможам и даже детям. Итак, кардинал и «целомудренная чистота» не всегда были связаны между собой.

В случае Александра Фарнеса кардинальский сан в какой-то момент слился с рукоположением епископа, и с этого момента в его жизни произошли радикальные и все углубляющиеся изменения. Когда в 1534 году он был избран папой, принял имя Павел III. Помимо огромных трудностей на протяжении многих лет стремился к одной цели: собрать всеобщий Собор, который реформировал бы Церковь и дал отпор протестантскому перевороту.

После многих неудач, только 15 декабря 1545 года в Триденто — маленьком альпийском городе, выбранным только потому, что являлся границей между латинизмом и германизмом — состоялся Собор, который стал решающим событием в судьбе католической Церкви.

В связи с выше сказанным, Молинари комментирует: "Павел III до этого Александр Фарнес, был подходящим человеком в подходящее время, папой, в котором отчаянно нуждалось христианство. Но мы не имели бы его, если бы сестра Александра через спальню не покорила бы сердце Боргии. Как не усматривать в этом таинственный и иронизирующий перст «шутящего» Бога?

Вся история Церкви — добавил историк — полна такого рода «шуток». Даже люди, чья общественная активность имела плоды в делах религии, были ужасными в личной жизни.