ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кажется, Марк Твен однажды сказал, что самой холодной зимой, которую ему довелось узнать, было лето, которое он провел в Сан-Франциско.

«Возможно, это правда», — думала Уитни, сидя в такси, мчащемся из аэропорта к дому Алекса. Город у прибоя может заставить вас замерзнуть от сырости, а потом довести до солнечного удара, и можно с уверенностью сказать, что следующее утро вам придется встречать среди обрывков плывущего тумана.

Обычно ничто не могло омрачить ее приятных впечатлений от этого города на севере Калифорнии.

До сих пор Сан-Франциско казался ей покрытым блестящей позолотой.

Однако сегодня позолота почему-то сошла с небоскребов из стекла и стали на Юнион-сквер, с аккуратных маленьких домиков, примыкающих к холмам, где виднелись «американские горки». Даже белые шапки прибоя казались скучными и покрытыми бензиновой пленкой.

Вздохнув, Уитни откинулась на спинку сиденья, когда такси остановилось на красный свет светофора. Она понимала, что с Сан-Франциско все в порядке.

Это с ней не все в порядке.

Ей не нужно было приезжать сюда с Алексом. И как она позволила последним минутам вечера с Дональдсонами совершенно ослепить себя?

Брак без любви, на который они оба согласились, — это одно. Но брак, основанный на мести и ненависти, — совершенно другое.

А ведь Алекс женился на ней именно из-за этого, хотя она и позволила себе одно время об этом позабыть.

К тому времени, когда вертолет, уносящий его и его гостей, взмыл над домом, Уитни уже поняла, что не должна ехать с ним в Сан-Франциско. Она совершила ошибку, и первое, что она сделает следующим утром, — позвонит ему и все объяснит.

Но Алекс вернулся рано, когда она как раз заканчивала свой утренний кофе.

Она ожидала, что он улыбнется, когда ее увидит. Но он был молчалив, почти груб и едва взглянул на нее.

— Я опаздываю, — сказал он. — Наверно, мне нужно было позвонить и предупредить, к какому времени тебе следует быть готовой.

— Вообще-то это мне следовало позвонить тебе. Относительно планов, которые мы составили прошлым вечером…

— Наш самолет отправляется через час. — Он смотрел мимо нее в прихожую. — Багаж еще не отнесли вниз?

— Я еще не собиралась.

— Ну, времени на это не остается. Ты можешь купить все, что тебе понадобится, в Сан-Франциско.

— Алекс, я не думаю…

Он нетерпеливо нахмурился.

— Послушай, я не собираюсь стоять тут и обсуждать такую чепуху. У меня встреча сегодня вечером — мне нужно ехать, пока не поздно. Ты можешь пройтись по магазинам сразу же или подождать до завтра.

— Ты не понял, — сказала она поспешно. — Дело не в том. Просто…

Алекс взял кофейную чашку у нее из руки и поставил на стол.

— Пошли.

Она недоверчиво рассмеялась, когда он отодвигал ее стул.

— Ты только досмотри на меня, — сказала она. — Я ведь даже не одета.

Он окинул взглядом ее вылинявшие джинсы и бледно-розовую шелковую блузку.

— Ты отлично выглядишь, — бросил он равнодушно, когда взял ее под локоть и торопливо потащил к двери.

Во время полета Уитни сообразила, что не только она передумала насчет этой поездки. Очевидно, Алекс тоже взвесил все еще раз. Он был достаточно внимателен, проследил, чтобы второй пилот принес ей легкое одеяло, спросил, не хочет ли она шампанского вместо белого вина за обедом, но большей частью не обращал на нее никакого внимания. Все часы полета между Гавайями и Сан-Франциско он хмурился над клавиатурой переносного компьютера фирмы «Копаг», в то время как она притворялась, что читает последние номера «Тайм» и «Харперс».

Теперь, все еще не прерывая молчания, они сидели на заднем сиденье такси в разных углах. Куда и зачем она едет?

Уитни вздохнула. Это какое-то сумасшествие, пора кому-нибудь из них положить этому конец. Как только они с Алексом войдут в дом…

Она посмотрела в окно и увидела, что машина въехала на пешеходную дорожку на Русском Холме прямо напротив низкого белого дома.

Алекс натянуто ей улыбнулся.

— Приехали, — сказал он. Она облизнула губы.

— Алекс… может, мы попросим шофера…

— Прости, что перебиваю тебя. Но моя встреча назначена через полчаса..« — Он залез в карман и протянул ей медный ключ. — Чувствуй себя как дома. Я заранее позвонил своей экономке — она пообещала забежать пораньше и загрузить холодильник всем необходимым.

— Ты хочешь сказать, что даже не войдешь? Он покачал головой.

— Боюсь, что не успею.

— Но… когда же ты вернешься?

— В десять или одиннадцать. Еще не уверен. — Он поправил манжету и посмотрел на часы. — Уитни, я опаздываю.

— Да. Но… но… — Она выдохнула. Сейчас не время для долгих объяснений. Хорошо, это подождет, конечно же, это может подождать еще несколько часов.

Алекс потянулся через нее, чтобы открыть дверцу.

— Может, ты попозже возьмешь такси и проедешься вдоль Юнионсквер? Я позвоню в «Магнин» и скажу, что ты пользуешься моим счетом.

Она покачала головой и ступила на тротуар.

— Спасибо, но… Он взял ее за руку.

— Ты останешься здесь, пока я не вернусь. Были ли эти тихие слова приказанием или просьбой? Не важно — она подождет. Ведь она некоторым образом ему обязана.

Она кивнула. Он испытующе посмотрел ей в глаза и только после этого отпустил ее руку и откинулся на сиденье.

— Отель «Марк Хопкинс», — сказал он шоферу, и такси вырулило на мостовую.

Уитни часто хотелось узнать, как жил Алекс в Сан-Франциско. Она знала, что его офис находится на Калифорния-стрит и что у него есть дом на Русском Холме. Но дом туманно рисовался в ее воображении. Единственно, в чем она была твердо уверена, — что дом обставлен скорее аскетически, чем красиво, и отличается тем особым шиком, который придала ему рука профессионального декоратора высшего класса.

Но она ошиблась. В этом очаровательном, залитом солнцем доме, не было ничего шикарного или аскетического. Он был удобный, уютный и носил безошибочный отпечаток своего владельца.

Медленно прохаживаясь по комнатам, она сначала чувствовала себя незваным гостем. Но через некоторое время она начала с интересом разглядывать обстановку. У нее возникло чувство, будто она видит незнакомого Алекса, без всего наносного, нарочитого.

И это было захватывающее зрелище.

Он жил не только бизнесом. Это удивило ее — она почему-то думала, что он из тех людей, которые посвящают работе все двадцать четыре часа в сутки.

Но нет. В холле стоял приоткрытый шкаф. Внутри его на полке она увидела теннисные ракетки, а внизу стояли лыжные ботинки.

И самое удивительное — он коллекционировал картины, в основном абстрактные, яркие вспышки красок, которые слепили глаза и поднимали настроение. Уитни вгляделась в подписи на холстах. Некоторые из них были знакомы, другие ни о чем ей не говорили. Было ясно, что Алекс покупал картины, потому что они ему нравились, а не из-за того, что они представляли собой какую-то ценность.

Она медленно вошла в комнату в конце коридора. Его кабинет, поняла она, прошлась по комнате, машинально дотронувшись до полированной поверхности орехового письменного стола и покрытого черной кожей массивного кресла, которое стояло за ним. На столе она увидела причудливую металлическую скульптуру, представляющую собой несколько серебряных шариков, подвешенных на тонких серебряных нитях к балансирам. Улыбка осветила ее лицо, она коснулась первого шарика, заставляя двигаться все остальные каждый в своем ритме. Невероятно, но точно такая же игрушка для взрослых стояла на столе в ее офисе в Лос-Анджелесе.

Она вышла из кабинета и пошла в гостиную, где на стеклянных полках стояло собрание маленьких фигурок. Не удивительно, что Алекс посмеялся над примитивными статуэтками Дж. Т., — его коллекция была намного интересней. Уитни узнала некоторые фигурки — терракотовых богинь доколумбовой эпохи, первобытных охотников из слоновой кости и мыльного камня, явно до Всемирного потопа. О происхождении остальных она могла только догадываться — этрусские или римские, а возможно, классические греческие.

Кроме того, там была стереосистема — сложный агрегат из аудиоаппаратуры и микрофонов, который стоял на полках вместе с кассетами и компакт-дисками. Она улыбнулась, когда увидела, что его музыкальные вкусы распространялись от Майлза Дэвисатти «Роллинг Стоунз» до Верди и Дебюсси. Когда они разговаривали о музыке много лет назад, выяснилось, что музыкальные вкусы Алекса были еще более эклектичные, чем ее собственные.

«По крайней мере в этом отношении он был честен», — подумала она, вынимая из футляра диск «Четыре времени года». Он не лгал, чтобы пустить пыль в глаза впечатлительной молоденькой девчонке. И отчего-то ей это было приятно.

Она поставила диск в проигрыватель и нажала кнопку. Ласковые звуки Вивальди заполнили пространство, и она снова вышла в холл.

Кухня была без единого пятнышка и оборудована всевозможными приспособлениями и аппаратами. Уитни заглянула в холодильник. Да, экономка точно побывала тут. Готовит ему эта женщина или он заказывает обеды? — подумала она. Уитни улыбнулась: если в этом доме и была комната, не носившая на себе отпечатка мужчины, то это кухня.

Подойдя к лестнице, она заколебалась, а потом, поглубже вздохнув для храбрости, пошла наверх. Она уже все осмотрела на нижнем этаже, уговаривала себя Уитни, она просто быстренько заглянет в верхние комнаты и тут же спустится в кабинет, найдет что-нибудь почитать и устроится в кресле в гостиной ждать Алекса.

Наверху было всего две спальни. Одна, сразу было видно, служила комнатой для гостей. Другая принадлежала Алексу.

Она долго стояла в дверях, потом наконец медленно переступила порог, остановилась и позволила тишине комнаты окружить себя.

Пол был натерт до блеска, и по нему разбросаны пледы индейцев навахо. На кровать королевских размеров тоже было наброшено покрывало из пледов. Она смущенно отвела глаза.

На створках встроенных шкафов ничего не было. На стенах тоже не висело ни одной картины, и даже фотографий.

Это была приятная, но совершенно безликая комната. В такой комнате надолго не остаются. Взгляд ее вернулся к постели. Трудно было представить в ней женщину, хотя за эти годы их тут перебывало немало. Алекс — зрелый мужчина и очень привлекательный, он…

— Уитни?

У нее оборвалось сердце. Она резко обернулась — он стоял на последней ступеньке и наблюдал за ней.

— Алекс! — Она нервно засмеялась и приложила руку к груди. — Боже мой, ты перепугал меня до смерти. — Она сглотнула. — Я просто… я просто осматривала дом. Ты сказал, чтобы я чувствовала себя как до… А что ты тут делаешь? Я думала, твоя встреча продлится долго.

Он пожал плечами и подошел к ней поближе.

— Я ее отложил.

У нее перехватило дыхание, когда он задел ее, проходя в комнату.

— Отложил? — повторила она. Когда он был тут, спальня[ больше не казалась ей безликой.

Он снял пиджак и повесил его на стул.

— Да. Оказалось, что я не могу сосредоточиться на делах.

Наступило неловкое молчание, и она нервно хихикнула.

— Ну, кто бы смог? Полет был долгим и…

— Дело тут вовсе не в полете.

Она снова взглянула на него. На щеке у него заходил желвак, и было слышно, как громко и часто билось сердце.

— Алекс…

— Все мои мысли были в этом доме.

Он с трудом проглотил ком, глаза его потемнели. Стали такими темными…

— Ну… — выдавила она. — Ну, неудивительно. Это… это… прекрасный дом.

Он слегка улыбнулся.

— Я рад, что он тебе понравился.

— Разве он может кому-нибудь не понравиться? — Она начала болтать, как дурочка, и никак не могла остановиться. На ранчо они оставались наедине тысячу раз. Но теперь было по-другому. Он был другим. Казалось… казалось, что он…

— Уитни…

Голос был низким, слегка хрипловатым, от его звука дрожь пробежала по ее позвоночнику, и она непроизвольно отступила на шаг.

— Может… может быть, тебе чего-нибудь принести? — спросила она. — Кофе? Или… или чего-то выпить. Я заметила столик с напитками в гостиной.

— Уитни, нам нужно поговорить.

— Водка, — выпалила она на одном дыхании. — «Столичная», «Кристалл». Правильно?

Губы его растянулись в улыбке.

— Почему ты предлагаешь мне это сейчас?

— Ну, разве… разве ты не это пил? — Но, еще не задав этого вопроса, она уже знала ответ. Они обедали вместе вот уже больше месяца. Она видела, что Алекс пил вино, время от времени скотч или бурбон, но он никогда не спрашивал «Столичной» с того самого раза.

Он улыбнулся, прочитав ее мысли.

— Да, — сказал он тихо, — все правильно. Я пил только ее в тот вечер, когда ты и твой отец пригласили меня на обед. — Он рассмеялся, ослабив галстук и расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. — Это по-детски, но, черт побери, как приятно было попросить что-то, что заставило бы Дж. Т. отступить хоть на шаг.

Уитни улыбнулась при этом воспоминании.

— Именно так он и сделал. Я не могла видеть его лицо, но, судя по тому, что он отвечал…

Краска залила ее щеки, и она замолчала.

— Итак, — сказал он, — кота наконец-то вынули из мешка. Я предполагал, что ты тогда была наверху.

— Я не была. Я просто… — она неестественно засмеялась. — А в чем ты меня, собственно, обвиняешь? Отец только сказал мне, что ты приезжаешь к нам на обед и… и…

— И ты не знала, как отреагировать на это, как встретить меня после стольких лет.

— Да, — сказала она тихо. Алекс кивнул.

— У меня было точно такое же чувство. Мысль о том, что я снова тебя увижу… черт побери, не думаю, можно ли выразить словами то, что я чувствовал.

— Мне… мне не хотелось видеть тебя. Но…

— Но тебе пришлось это сделать.

Она занервничала. Разговор пошел не в ту сторону. Она-то хотела объяснить ему, что совершила ошибку, приехав сюда, и собирается вернуться на Гавайи…

— Уитни.

Она подняла глаза, и душа ее ушла в пятки. Алекс шел к ней, шаги его были медленные и уверенные, глаза смотрели прямо в ее глаза.

— Не нужно, — прошептала она. — Алекс, пожалуйста, это… это была ошибка. Мне не следовало бы соглашаться приезжать сюда.

Он остановился в нескольких дюймах от нее.

— Я солгал тебе.

О Господи, его глаза стали темными и наполнились огнем страсти. Если он сейчас прикоснется к ней — если он только к ней прикоснется…

Она собрала последние силы, чтобы сказать:

— Нет смысла говорить о прошлом, Алекс. Что сделано, то сделано.

Но он собирался говорить не о прошедшем, а о дне их свадьбы.

— Вся эта чепуха о том, почему я на тебе женился, — сказал он, — ложь.

Она уставилась на него.

— Тогда почему ты все это наговорил?

— Потому что я услышал, как вы разговаривали с Дж. Т. о причинах, по которым ты вышла за меня замуж.

Уитни хмыкнула.

— Мы что, опять собираемся ходить вокруг да около ссуды? Я же сказала тебе, это — неправда. Мой отец считал, что именно это было причиной, но…

Алекс приложил пальцы к ее губам.

— Не нужно ничего объяснять. Я знаю, что он ошибался.

Она нахмурила брови.

— Ты знаешь?

По его лицу промелькнула улыбка.

— Ты помнишь тот день, когда я сделал тебе предложение? Ты подумала, что наша свадьба поможет уладить дела со ссудой. — Слабая улыбка превратилась в широкую ухмылку. — Дьявол, ты чуть не убила меня тогда. Это было чрезвычайно убедительное представление.

— Это не было представлением, это была правда. Алекс вздохнул.

— Да, я знаю.

— Тогда почему ты поверил словам Дж. Т.?

— Послушай, я не собираюсь извиняться. Я хочу сказать, я не из-за того… — Он запустил руки в волосы и отбросил их со лба. — Черт, попробуй посмотреть на это с моей точки зрения. Я застал эту нежную сцену между отцом и дочерью, и тогда был разыгран этот последний спектакль… Уитни сверкнула глазами.

— Давай не будем говорить о последнем спектакле. Он кивнул.

— Ты права. Важно только то, что я знаю: ты вышла за меня замуж не из-за ссуды.

Она недоверчиво посмотрела.

— Отчего вдруг такая неожиданная перемена? Он заколебался.

— Помнишь, Дж. Т. хотел продать землю?

— Твоим отелям? — Она кивнула. — Помню.

— Так вот, он ее продал. — Алекс повернулся на каблуках. — И это означает, что он снова крепко стоит на ногах.

— Я знаю. Он мне звонил, что скоро прилетит. И что из того?

Алекс улыбнулся.

— Итак, уход от меня стал бы естественным, поскольку сделка уже совершилась.

Она уставилась на него.

— Я… я никогда не думала…

— Конечно. — Он обнял ее за плечи. — Ты никогда не думала, потому что деньги ничего не значат. И не' из-за них ты вышла за меня замуж.

— Позволь мне все поставить на свои места, — осторожно сказала она. — Ты говоришь, что можешь мне верить потому, что я выдержала ужасное маленькое испытание?

— Я хочу сказать, что мы оба были не правы.

— Да, — сказала она. — Мы были не правы. Иначе мы бы не поженились.

Алекс вздернул подбородок.

— Ты будешь меня слушать, черт побери? Я понимаю, мы поженились по необычным причинам, но тем не менее это были очень весомые причины.

«Нет, — с горечью подумала она, — причины, по которым мы поженились, были ужасны. Люди должны жениться по любви. И я так и сделала».

Слезы выступили у нее на глазах. Кого она пытается обмануть? Она любила Алекса. И это чувство не изменилось, не изменилось даже за эти последние ужасные недели.

— Уитни.

Она покачала головой.

— Ничего не выйдет, — сказала она приглушенным шепотом. — Я была не права, когда думала, что у нас получится.

Руки Алекса сильнее сжали ее.

— Получится, — сказал он яростно. — Мы любим одно и то же. Мы…

— Пожалуйста, — взмолилась она и глубоко вздохнула, — не нужно все это ворошить снова. Ничего не получится, потому что…

— Потому что мы не любим друг друга. Об этом ты думаешь?

Сердце ее разрывалось на части, когда она услышала это, но как она может ему сказать, что он ошибается? Когда Алекс делал предложение, он определил главные правила. Он сказал, что если один из них будет питать какие-то чувства к другому, то жизнь, которую они будут строить, обернется обманом. И она — какой дурочкой она была — согласилась. Она надеялась, что у нее получится, она молилась, чтобы так и случилось. Но теперь она видела, что он был прав: то, что она его любила, меняет все.

— Посмотри на меня, черт возьми! — Обеими руками он обхватил ее голову и притянул к себе. — У нас есть больше, чем у большинства в начале брака. Хочешь доказательств?

Губы Алекса накрыли ее рот. Она что-то забормотала и хотела оттолкнуть его, но он крепко держал ее. Его поцелуй был сильным и страстным, и, несмотря на всю боль, она ответила ему.

Спустя долгое время он отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Между сколькими людьми возникает такое? — спросил он хрипло. Руки его обвили ее тело, и он поцеловал ее снова. — О том, что происходит, когда мы с тобой прикасаемся друг к другу, пишут книги. Это похоже… это как искра и трут, как огонь.

Как огонь. Да, похоже. Пламя быстрого серебряного огня, который соединяет их вместе. Но этого недостаточно, во всяком случае, для нее. Почему она не поняла этого раньше?

Отдавая Алексу только страсть, а не любовь, она погибнет.

Глаза ее наполнились слезами.

— Нет, — сказала она в отчаянье. — Я не могу. Я думала, что смогу, но…

Алекс чертыхнулся, поднял ее на руки и понес к постели.

— Скажешь мне это, когда будешь лежать обнаженная в моих объятиях, f — Он опустил ее на покрывало и лег подле нее. — Скажешь, когда я осыплю Поцелуями твою грудь и живот, после того, как я испробую на вкус все сладкие и потаенные уголки твоего тела.

Она тихо вскрикнула, когда его пальцы пробежались по пуговицам ее блузки.

— Дай мне просто посмотреть на тебя, — прошептал он. — Позволь мне… — У него перехватило дыхание, когда одежда соскользнула с нее, как сброшенный бабочкой кокон. — Ты прекрасна, — он осыпал ее поцелуями. — Так прекрасна. — Он целовал, пока ей не стало трудно дышать, и тогда он оторвался от нее. — Скажи, что ты хочешь меня, — попросил он. — Дай мне услышать это после стольких лет.

Она встретилась с ним взглядом. Она могла солгать — ведь она делала это раньше — и сказать, что ненавидит его, что никогда не ляжет с ним в кровать. Но, значит, эта ложь была ничто по сравнению с той большой ложью, с которой она жила — притворяясь, что не любит его.

— Скажи мне, — прошептал он.

Ее рука коснулась его щеки. Он поймал ее и прижал к своим губам, и тогда притворство стало ненужным. Она больше не могла лгать. Меж ними и так слишком много лжи, слишком много пустых лет.

Она обняла его и прижала к себе.

— Да, — выдохнула она. — Я хочу тебя. Я всегда хотела тебя, Алекс.

Губы его накрыли ее рот в поцелуе, который смел все ее последние тревоги. Неожиданно их страсть стала всесокрушающей и нетерпеливой; пальцы их двигались согласно, освобождая от остальной одежды сначала ее, затем его.

Руки Алекса скользнули к ее бедрам.

— Я больше не могу ждать, — сказал он. — О Господи, я не могу…

Руки Уитни обвили его шею, и она подалась ему навстречу.

— Иди ко мне, — прошептала она. — Пожалуйста. Пожалуйста, не нужно ждать. Не нужно…

Она застонала, когда он вошел в нее. «Так долго, — мелькнула мысль, — я ждала так долго», и больше она не могла ни о чем думать. Алекс двигался внутри ее сначала медленно, потом быстрее, отступая, а потом проникая все глубже, отправляясь вместе с ней в волшебное путешествие, которое они так долго откладывали.

Что-то взорвалось внутри ее. Голова ее откинулась, и она закричала.

— Да, — шепнул горячо Алекс, и неожиданно она взлетела с ним на высоты сверкающего света и радуги. — Да, — сказал он снова, и она почувствовала, как горячий поток его семени глубоко проник в ее чресла.

Слезы навернулись на ее глаза.

— Уитни, дорогая, в чем дело? Она покачала головой.