В то давно минувшее лето...

— Ни в чем, — прошептала она. — Я просто… я просто…

Он прижал ее к себе и перевернулся на бок.

— Прости меня, — сказал он шепотом. — Я собирался сделать так, чтобы этот первый раз длился всю ночь.

Уитни улыбнулась и смахнула слезы.

— Простить тебя? За что? Все было замечательно.

Алекс расплылся в улыбке.

— Ты хочешь сказать, что это слезы радости? — Он поцеловал ее в губы. — Не думаю, что когда-либо у меня были лучшие рекомендации.

Улыбка сбежала с ее лица.

— Я не хочу ничего знать о других, — сказала она.

Глаза его потемнели.

— О каких других? — возразил он. — Как могу я помнить кого-то еще после тебя?

Он наклонил голову к ее груди, и она тихо застонала, когда он слегка прикусил зубами ее сосок.

— Тебе нравится? Уитни затаила дыхание. — Да. Я… ох! Ох, что ты?.. — А это?

— Алекс, Алекс, ты не можешь. Это слишком скоро…

Она вскрикнула, когда он поймал ее руку и опустил между ними.

— Нет, не рано, — прошептал он. И он был прав.

Алекс сказал — недельку в Сан-Франциско. Но время бежало слишком быстро. Дни слились в один бесконечный день — прогулки вдоль Рыбачьего пирса, поездки на север — к великолепию лесов Муа, на юг — к спокойному очарованию Монтерея и Камела, и захватывающая красота пляжей в Биг Суре.

Они проводили вечера в одиночестве дома на Русском Холме, обедая при свечах перед камином в гостиной.

Иногда после обеда Алекс спрашивал:

— Не хочешь пойти в кино? И Уитни отвечала:

— Да, было бы прекрасно.

Но после этого они смотрели друг на друга и улыбались, его руки обнимали ее, и они давали волю своей страсти, которая их не покидала.

Во время прогулок или лежа в объятиях друг друга они вели длинные разговоры о том, что было их отдельной жизнью до этого момента.

Алекс смеялся над историями Уитни об Академии мисс Портер.

— Кто бы мог подумать, что ты была таким дьяволенком? — удивился он после ее рассказа о том, как они с Алли однажды спрятали переходную контрольную по математике в десятом классе.

Его истории о море тоже вызывали у нее улыбку, хотя она подозревала, что этот период его жизни не был и вполовину таким приятным или полным приключений, как он об этом рассказывал.

Но они никогда не говорили о лете, которое провели вместе девять лет назад. Как будто по взаимной договоренности эта часть их жизней была закрыта.

В их последний день в Сан-Франциско шел дождь. К ночи дождь превратился в мягкую изморось. Уитни вошла в темную гостиную и, стоя у окна, пила свой послеобеденный кофе. Свет фонаря на улице превратил туман в потоки ярких блестящих бриллиантов. Когда Алекс подошел к ней сзади и обнял ее за талию, она оперлась на него.

— Я всегда любила дождь, — сказала она тихо. — Вероятно, это звучит странно…

— Ты не хочешь прогуляться? Уитни повернулась и улыбнулась ему.

— Можно?

Он поцеловал ее.

— Ты можешь делать все, что хочешь. Разве ты этого еще не поняла?

«Нет, не все, — подумала она с неожиданной тоской. — Если бы я могла все, я бы знала, как сделать, чтобы ты влюбился в меня».

Но она не сказала этого. Она просто улыбнулась и согласилась, что прогуляться было бы здорово.

Одетые в джинсы и водонепроницаемые куртки, они зашагали рука об руку по склону Русского Холма. У era подножия Алекс взял Уитни за плечи и повернул к себе.

— Эта последняя неделя была удивительной, — сказал он тихо.

Она кивнула.

— Да. — Она замолчала, представляя, как завтра вечером они снова будут на Гавайях. Эта мысль странно беспокоила ее. — Я почти хочу, чтобы…

— Что?

— Ничего. Я думаю, это просто глупо. Но мне не хочется возвращаться.

Алекс взял ее лицо в ладони.

— Возможно, мы и не вернемся.

— Что ты хочешь сказать?

— Я говорил со своими людьми в Оаху этим утром. Они говорят, что все идет хорошо и никто не заметил моего отсутствия.

Уитни рассмеялась.

— Почему-то мне трудно этому поверить. Он улыбнулся.

— А тебе хотелось бы остаться тут еще на недельку?

Она замерла.

— Ты правду говоришь? Он кивнул.

— Мы можем съездить в Тахоэ. У меня там хижина на озере она не очень шикарная, но…

Она прижалась к нему и положила голову ему на плечо.

— Я думаю, это будет замечательно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Они добрались до озера Тахоэ ближе к вечеру. — Почти на месте, — сказал Алекс, когда они свернули на узкую проселочную дорогу, спускавшуюся к воде.

В сгущавшихся сумерках Уитни вглядывалась через смотровое стекло его «рэнджровера». «Почти на месте?» — удивлялась она. Она не видела никаких признаков жилья, только осины и корабельные сосны, да время от времени отблески заходящего солнца окрашивали озеро в алый цвет.

Неожиданно впереди показалась поляна. В середине стояла небольшая хижина, сложенная из бревен, которая выглядела частичкой этого леса.

Алекс подъехал к хижине и заглушил двигатель. Он взглянул на Уитни, изобразив полное безразличие.

— Ну, вот и она. Дай мне сначала отнести наш багаж, и тогда я устрою тебе пятидесятицентовую экскурсию по месту.

Она улыбалась, открывая дверцу автомобиля и выходя наружу.

— А как насчет того, чтобы сперва провести экскурсию?

Он пожал плечами.

— Хорошо.

Их шаги глухо отдавались, когда они поднялись по деревянным ступенькам на крыльцо.

— Возможно, там будет несколько пыльно, — предупредил он, выуживая из кармана ключ. — Я тут не был несколько месяцев.

Уитни снова улыбнулась.

— Все в порядке. Мне просто хочется посмотреть, так ли это все выглядит, как я себе представляла…

Она замолчала, когда дверь распахнулась. Алекс протянул руку и повернул выключатель.

— Ну, что ты об этом думаешь?

Комната была светлая и радостная, большую часть в ней занимал камин, сложенный из валунов, по обеим сторонам его стояли два удобных дивана, накрытые одеялами торговой компании «Гудзон Бей». Индейские пледы, похожие на те, что были в спальне его городского дома, лежали по всему обшитому досками полу.

Алекс смотрел, как Уитни медленно прошлась по хижине.

— Я понимаю, тут тесно, — сказал он, откашлявшись. — Кухня размером с кладовку, о ванной не стоит и говорить, а спальня…

— …подходит только для гномов. — Она повернулась к нему, улыбаясь. — Алекс, это замечательно!

— Тебе правда понравилось? Если нет, я всегда могу позвонить в «Лодж» и заказать номер люкс.

— Ты говорил, что тут все просто, но… ну, словом, однажды у меня был подобный заказ, когда я занималась своим бизнесом. Одна моя хорошая клиентка спешно выходила замуж. У ее нового мужа было нечто, что она описала как хижину в Малибу, и она попросила меня оказать ей любезность и приехать туда с запасом еды на уик-энд.

Алекс прикрыл дверь локтем и прислонился к стене, скрестив ноги.

— Можешь не рассказывать дальше, — сказал он с усмешкой. — «Хижина» оказалась домом на побережье с круглыми стенами из стекла, с всегда готовыми горячими ваннами для нее и для него, с глубоким бассейном позади дома, теннисным кортом…

Уитни рассмеялась.

— А вот и нет, теннисного корта там не было. Я полагаю, именно поэтому все это именовалось не домом, а хижиной. И сейчас, когда ты сказал, что у тебя есть «простая хижина», я не переставала надеяться, что она не окажется такой же.

Он протянул к ней руки. Она подошла и переплела свои пальцы с его.

— Значит, тебе понравилось? — спросил он тихо.

— Нет, не понравилось. — Она улыбнулась. — Я полюбила ее.

— Я надеялся, что так и случится. — Он помолчал. — Это место очень много значит для меня. Это мое убежище от света — и до сих пор я всегда приезжал сюда один.

То, что он впустил ее в свой мир, доставило ей большое удовольствие. Она хотела обнять его, поцеловать в губы и сказать, как она счастлива узнать об этом.

Но не осмелилась. Слова «Я люблю тебя, Алекс» только и ждали, чтобы вырваться наружу, и она понимала, что лучше ничего не говорить. Если бы не эта тень, она сочла бы неделю самой счастливой в своей жизни.

Вместо этого она тряхнула головой и застенчиво улыбнулась.

— Неужели ты и на самом деле ждешь, что я поверю, будто знаменитый Александр Барон приезжает сюда, чтобы скрыться от вина, женщин и музыки?

Алекс привлек ее к себе.

— Знаменитый Александр Барон, — сказал он, подражая ее насмешливому тону, — тоже живой человек. Что он станет делать, спрашивал он себя, если он привезет сюда кого-то и они наскучат друг другу своими глупостями? — Он ухмыльнулся. — Я ведь предупредил, что тут нет ни телевизора, ни радио и никаких соседей.

Уитни вздохнула.

— Такая потеря. — Она бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц. — Что же мы будем тут делать вдвоем?

Он прислонился к стене, привлекая ее к себе.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал он тихо и приник к ней долгим поцелуем. — На самом деле…

Уитни положила руки ему на грудь и слегка оттолкнула от себя.

— Тебе не кажется, что неплохо было бы сначала принести наши вещи из машины? Скоро стемнеет, и если ты хочешь, чтобы я приготовила нам приличный ужин, доставай продукты, которые мы привезли.

Алекс вздохнул.

— Теперь я понимаю, почему никогда не привозил сюда женщину. Стоит только показать им маленький домик подальше от города, и их домашние инстинкты становятся просто невыносимы.

Она засмеялась.

— Все старые холостяки одинаковы. Вы уверены, что за каждым домашним обедом скрывается женщина, которая использует его как приманку в своей мышеловке.

Он широко улыбнулся.

— И тому есть причина, мадам. — Он тихо засмеялся и погладил ее по руке. — Подожди, пока местные дамы услышат, что ты заполучила меня на этой ярмарке женихов.

— Угу. Они наверняка устроят на меня охоту.

— Нда. В это же время на следующей неделе за твою голову будет объявлена награда.

— Ты, как всегда, скромен. Ты думаешь, что все подходящие старые холостяки Сан-Франциско у них на учете?

Он поцеловал ее в лоб.

— Ты еще не знаешь, как кровожадна толпа этих женщин.

Она хихикнула.

— А если серьезно — ты думаешь, что слухи распространятся так быстро?

— Конечно. С некоторой помощью.

Алекс кивнул.

— Я дал объявление о нашем браке в воскресных газетах. Разве я тебе не говорил?

— Нет. Не говорил. Он улыбнулся.

— Но ты ведь не возражаешь?

— Нет, конечно, нет.

— Хорошо. Я хотел, чтобы люди узнали об этом как можно скорее.

Она улыбнулась.

— Это поможет сбить дам со следа?

— Мне бы хотелось сказать «да», но, по правде говоря, мы приближаемся к прибыльному сезону, и…

— Прибыльному сезону? Он кивнул.

— Это я его так называю. Возможно, несколько неэлегантно, но точно. Начиная с сентября, здесь целый хоровод всего: балы и коктейли, вечера, открытия всякие — Бог весть что. Людям, кажется, нравится вставлять мое имя в каждый список приглашенных.

— Ах, — сказала она игриво. — Понимаю. Ты пытаешься воспользоваться мной, чтобы всего этого избежать. «Простите, — скажешь ты, — но моя новая жена не принадлежит к числу любителей общества. Мы больше не сможем появляться у вас, однако вот наш чек на энную сумму…»

Алекс отпустил ее.

— Если бы я мог, — сказал он, проведя пальцами по волосам. — Но в моем бизнесе нельзя заключать сделки, сидя за письменным столом. Быть в нужное время в нужном месте — неплохое ПР.

Улыбка Уитни померкла. — Неплохое ПР?

— Паблик рилейшн. Я ненавижу все это, но это необходимо. Поэтому я время от времени показываюсь то там, то тут…

Она неожиданно почувствовала какую-то пустоту в груди.

— Могу поспорить, что появление в сопровождении жены улучшит твое ПР.

— Конечно: бизнес в сфере финансов очень консервативен — ты же знаешь — и требует соблюдения условностей. — Он улыбнулся и положил палец ей на подбородок. — Не смотри так уныло. В большинстве случаев это неплохое развлечение.

Она принудила себя ответить улыбкой.

— Разве у меня есть выбор?

Алекс скорчил притворно-сердитую мину.

— Конечно, нет. Это часть нашего договора, миссис Барон. И ты это знаешь.

Господи, конечно, она знает это. Ему нужна жена, воспитанная должным образом, чтобы выдержать вечера, которые он описал. Он же говорил ей об этом, но в эту последнюю неделю, радуясь тому, что она может быть с ним, она почти…

— …вот что я думаю об этом. Она заморгала.

— Я — прости, Алекс, что ты сказал?

— Я говорю, что было бы здорово давать обеды в доме на Русском Холме. Я всегда водил своих гостей в рестораны. — Он улыбнулся. — Но теперь, когда у меня есть прекрасная хозяйка…

— Прекрасная хозяйка, — сказала она тихо. — И идеальный гарнир для всех этих общественных мероприятий. Да, это я.

Алекс привлек ее к себе.

— Да, — прошептал он, — это ты. И когда мы останемся одни, я возьму тебя на руки, вот так…

Пустота в ее груди стала огромной.

— И ты отнесешь меня в свою постель. — Она одарила его сиянием своей улыбки.

— Конечно, — Он поцеловал ее в шею. — И как это тебе, миссис Барон?

Сердце ее наполнилось острой тоской.

— Как… как…

Он тихо хмыкнул.

— Как — что?

— Как мечта каждого парня. — Голос ее задрожал. — Леди — на балу, а в постели — шлюха.

В наступившей внезапно тишине она слышала только хриплое дыхание Алекса. Он схватил ее за плечи, затем отодвинул от себя, не выпуская из рук, так что она чувствовала силу каждого его пальца на своем теле.

— И что это значит? — требовательно спросил он.

Уитни посмотрела на него. Лицо было холодным, глаза потемнели.

— Прости. — Она попыталась улыбнуться, но губы одеревенели, и улыбка не получилась. — Это просто неудачная шутка.

Уголки его губ опустились вниз.

— Да. Очень неудачная. — Он отпустил ее, повернулся и зашагал к двери.

— Алекс? Алекс, мне жаль. Я…

Он рывком распахнул дверь и сбежал по ступеньками. Как она могла сказать такую глупость? Алекс ведь не обманывал ее, он поставил в известность об условиях их брака заранее. И она согласилась, она…

— Отнести это на кухню или поставить на стол? Уитни подняла глаза. Алекс стоял в комнате, держа коробку с припасами.

— Алекс, я сказала глупость. Правда. Я…

— Так куда же, Уитни? На кухню или на стол? Плечи у нее опустились.

— На кухню, пожалуйста.

Он кивнул и прошел мимо нее. Через мгновенье она последовала за ним. Она совершила ошибку, но сможет все исправить. Она сжала губы, когда наблюдала за тем, как он складывал пакеты. Когда он закончит разгружать багаж, она попросит его, чтобы он разжег камин. Они поджарят несколько стейков, откроют бутылку вина, и спустя некоторое время все снова будет замечательно.

Неделя, которую они провели в Сан-Франциско, была великолепной. И она изо всех сил будет стараться, чтобы и эта неделя была такой же особенной.

Но этого не произошло. В тот день что-то умерло, и, что бы ни делала Уитни, она не смогла ничего вернуть. Разговоры, которые раньше лились рекой, стали натянутыми. Те пустяки, над которыми они смеялись до упаду, теперь не вызывали даже улыбки. А уединение в хижине делало натянутые отношения между ними все более очевидными.

Единственное место, где им удалось вернуть немногое из того, что было между ними раньше, была постель в ту первую ночь. Алекс овладел Уитни со страстью, которая граничила с насилием. Это принесло ей чувство полного изнеможения, она трепетала в его объятиях, и сердце ее наполнялось неистовой радостью.'

Но когда они были вместе в следующую ночь, после долгого дня неловкого молчания, что-то ушло. Уитни чувствовала, как будто какая-то часть ее была рядом и наблюдала ее в объятиях Алекса. Она чувствовала себя напряженной и неестественной, и тот волшебный момент расслабления, который она находила с ним вначале, был не таким.

На следующее утро она проснулась и обнаружила, что Алекс уже встал и оделся.

— Я все время — думаю, — сказал он. — Было и в самом деле нечестно с моей стороны оставить все на плечах моих сотрудников на такое долгое время. Ты очень будешь возражать, если мы вернемся домой на несколько дней раньше?

Сердце Уитни готово было разорваться, но она постаралась ему улыбнуться.

— Вовсе нет. Сказать по правде, я просто горю желанием вернуться назад. Я бы с удовольствием посмотрела на новорожденных жеребят.

Алекс облегченно вздохнул.

— Тогда складывай вещи, а я пока сделаю несколько звонков. Я позабочусь, чтобы мы смогли уехать как можно скорее.

Они сделали короткую остановку в Лос-Анджелесе для того, чтобы она смогла освободить квартиру, устроить переправку своих вещей по морю на Гавайи и продать «Обеды за минуту» своей помощнице.

Салли Коупланд вспыхнула, как школьница, когда знакомилась с Алексом.

— О, он великолепен! — захлебывалась она от восторга, как только они с Уитни остались одни. — Ты, должно быть, так счастлива.

Уитни кивнула.

— Очень.

Но счастливой она не была, она была в отчаянье. Ее отношения с Алексом, которые были такими яркими в Сан-Франциско, ухудшались катастрофически. И казалось, не было возможности спасти их.

Она старалась, как только могла. Во время долгого перелета домой она болтала о статье, которую прочла в «Бизнес уик». Алекс отвечал вежливо, но было ясно, что ему это не интересно. Когда они приземлились на Гавайях и ожидали рейса вертолета, она спросила его о планах относительно сахарной плантации, которую они посетили вместе. Снова последовал вежливый ответ. Но как только она замолчала, он открыл газету и загородился ею.

В конце концов она перестала приставать к нему, и они провели последний отрезок своего пути в полном молчании.

В тот вечер ужинали при свечах. Повар приготовил специальный праздничный ужин из mahimahi на гриле, и Алекс открыл бутылку «Перье-Жуе», которое подходило к этой гавайской рыбе. Но Уитни могла бы с таким же успехом есть корку и пить воду, потому что совершенно не чувствовала вкуса.

Они почти совсем не говорили, за исключением вежливых фраз, относящихся к еде. Затем, за кофе, Алекс слегка кашлянул.

— Я подумал, что тебе будет неуютно в комнатах, которые принадлежали раньше твоему отцу.

Уитни подняла глаза.

— Да.

Он кивнул.

— Я пригласил на следующей неделе архитектора, чтобы он переделал пару гостевых комнат в апартаменты для хозяев.

— Прекрасно, — сказала она тихо. Алекс бросил взгляд на часы.

— Мне нужно еще поработать. Почему бы тебе не пойти наверх, а я присоединюсь к тебе, как только смогу?

Она подняла голову.

— Но… но ты же сказал…

— Я сказал, что для нас устроят комнаты. А до тех пор я собирался ночевать в твоей комнате. — В его глазах появился внезапный настороженный блеск. — Конечно, если у тебя нет другого варианта.

— Нет, нет… Я… — Она умолкла. Конечно, именно это он и должен был сделать. А чего еще она ожидала? Алекс придет в ее спальню, как несколько лет назад.

Она потупилась, затем отодвинула стул.

— Я очень устала, — сказала она. — Я… я, возможно, уже усну к тому времени, как ты придешь наверх.

Он натянуто улыбнулся.

— Я не задержусь надолго, Уитни, обещаю. Оказавшись одна в безопасности своей комнаты, она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Почему же мысль о том, что они будут делить эту комнату с Алексом, привела ее в такое замешательство? Он прав, она никогда бы не согласилась спать в комнатах отца.

Она оглядела комнату. За те два месяца, которые она здесь жила, она ничего не изменила — и было почти смехотворно представлять Алекса в окружении всех этих бело-розовых оборочек. Комната все еще выглядела так, как будто принадлежала девочке-подростку — той, которая ждала тут девять лет назад Апекса.

Уитни опустилась на край постели. В ту давно минувшую ночь Алекс должен был прийти через 1аnai. Теперь он поднимется вверх смело по лестнице. И это его право, как мужа.

Однако только это и изменилось. Апекс не любил ее тогда, не любит и теперь. Да, он хочет ее, да, он использует ее — но то же самое было и в прошлом, и это реальность. Горькая, но правда.

У нее сжалось сердце. Она не станет дожидаться его этой ночью. Только не сегодня. Она торопливо скинула одежду и натянула свою ночную рубашку, а затем поспешила в ванную, вымыла руки и лицо, почистила зубы и так торопилась, что не могла отдышаться, забираясь в постель. И как раз вовремя — она услышала, как открывается дверь, когда натягивала на себя одеяло.

Она зажмурилась, стараясь унять колотившееся сердце. Шаги Алекса мягко приблизились к кровати. Она услышала, как он остановился.

— Уитни?

Она не пошевелилась. Спустя мгновенье она услышала слабое шуршание его одежды и поняла, что он раздевается. Когда он пошлепал в ванную, она перевернулась на живот и спрятала лицо в подушку. Почему она не догадалась выключить свет? Лампа рядом с кроватью давала мягкий свет, но было бы лучше, если бы комната была погружена во мрак, тогда Алекс не смог бы увидеть ее лицо.

Постель скрипнула, когда он лег рядом с ней. Он подвинулся к ней, обнял рукой за талию, а потом привлек ее в тепло своего обнаженного тела. На минуту она затаила дыхание. Но потом жар его тела проник в ее плоть, и она вздохнула. Было так приятно в его объятиях, так чудесно чувствовать его руки.

Он снова прошептал ее имя, когда поворачивал ее на спину. Медленно она открыла глаза и посмотрела на него, когда он лег сверху.

— Я знал, что ты не спишь, — сказал он тихо. Она провела по губам кончиком языка.

— По правде говоря, я спала — почти спала. Взгляд его медленно скользнул по ее лицу.

— Ты что, и в самом деле думаешь, что сможешь уснуть, когда это наша первая ночь вместе в твоей постели?

Ледяная рука коснулась ее сердца. «Это не первая наша ночь в моей постели», — подумала она. Он был здесь раньше, обнимал ее…

Уитни отвернулась.

— Алекс, — шепнула она. — Прости. Но я… я ужасно устала.

Он улыбнулся и наклонился к ней.

— Насколько устала? — спросил он, нежно целуя ее в губы.

У нее защемило сердце. Она подумала, что никогда не перестанет любить его. Но то, чего он хотел от нее, не имело ничего общего с любовью. И никогда не имело.

Она закрыла глаза.

— Очень. Все эти долгие перелеты отнимают у меня последние силы.

— Что тебе нужно, — сказал он, и его дыхание коснулось ее щеки, — это глубокий сон всю ночь.

— Именно, Алекс. Пожалуйста… Губы его касались ее уха.

— Чтобы это произошло, тебе нужно полностью расслабиться.

— Я расслабилась. Я…

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

— Позволь мне успокоить тебя, дорогая, — прошептал он.

Он осыпал ее поцелуями, нежными короткими поцелуями, которые больше предлагали, чем просили. Через некоторое время она вздохнула и губы ее раскрылись.

— Вот так. — Он обвел языком ее губы. — Просто лежи на спине и позволь мне все делать самому.

— Алекс… Алекс… я действительно не думаю…

— Правильно. — Голос его стал хриплым, рука — нежной, когда он стягивал ее ночную рубашку с плеча. — Вот так, дорогая. Не думай ни о чем. Не делай ничего — только оставайся в моих объятиях и плыви по течению.

Губы его были как шелк, когда он касался ими ее шеи. Она издала тихий звук, когда он целовал ее груди, а когда взял в рот сосок, она застонала.

Он взглянул на нее. Лицо его было напряженным, глаза потемнели.

— Вот видишь? — Он улыбнулся. — Не так уж ты и устала, правда?

— Алекс…

Он накрыл рукой ее грудь, потом дотронулся до нее языком, чтобы сжался сосок.

— Не настолько, чтобы отказаться от этого, — прошептал он. Его рука скользнула ей под рубашку и легко гладила ее тело. — Или от этого.

По ней пробежала дрожь.

— Пожалуйста, — бормотала она, — пожалуйста…

— Пожалуйста — что? — Голос его был низким. — Пожалуйста, займись со мной любовью? Этого ты хочешь, Уитни?

— Нет. Я… я… ох! О да. Да… Он приподнялся над ней.

— Обними меня. И прикоснись ко мне. Ты же знаешь, что хочешь этого.

У нее на глазах появились слезы. Именно эти слова говорил он в ту давно минувшую ночь. Как он хорошо ее знает и как ловко пользуется этим. Он всегда знал, как получить от нее то, что хочет. Однажды это были двадцать пять тысяч долларов, которые он выудил у ее отца. Теперь вознаграждение, которого он требовал, было гораздо выше. У него уже есть ранчо Тернеров, имя Тернеров, и скоро… скоро он возьмет ее за руку и посадит за стол напротив себя в доме в Сан-Франциско, и он всегда будет получать от нее все, пока будет этого хотеть, потому что одного его прикосновения достаточно, чтобы она горела словно в огне.

— Уитни, обними меня за шею.

Сморгнув слезы, она подняла руки и крепко обвила их вокруг него с любовью и ненавистью за его власть над ней.

— Пусти меня в себе, — прошептал он, и она повиновалась, вскрикивая от удовольствия, когда он входил в нее, двигаясь под ним при его прикосновении, пока наконец все перестало иметь значение, кроме настоящего момента и мужчины в ее объятиях. Она вскрикнула и приподнялась, чтобы двигаться с ним в унисон. Наконец на пике оргазма она выгнулась и выкрикнула его имя.

«Я люблю тебя, Алекс», — думала она.

— Я так хочу тебя, — прошептал он, и его слова вдребезги разбили ее хрустальные грезы. Она очнулась, очнулась от сладкого забвения, вернулась к реальности, от которой никуда не деться, и теперь неподвижно лежала под ним, в западне земных желаний собственного тела.

Алекс содрогнулся, потом упал на нее, тело его было скользким от пота. Она не шелохнулась, пока дыхание его не стало ровным и сердце не прекратило свой бешеный бег, а потом попробовала отодвинуться.

— Я делаю тебе больно? — прошептал он. Он перевернулся, увлекая ее за собой и беря в свои объятия. — В чем дело?

Она помотала головой, опасаясь, что если заговорит, то не удержится от слез.

— Уитни, пожалуйста, скажи мне.

Она закрыла глаза и отвернулась от его испытующего взгляда.

— Свет слишком яркий. Ты не можешь его выключить?

Он поколебался, а потом протянул руку к прикроватному столику и повернул выключатель. Комната погрузилась в темноту.

— А теперь скажи мне, в чем дело?

— Ни в чем, просто я… я думаю, что устала больше, чем предполагала.

Дыхание Алекса обдало ее лицо теплом.

— Ты напряжена, как сжатая пружина, — сказал он, откидывая шелковые локоны с ее лица.

— Все будет в порядке. Просто мне нужно поспать.

— Еще нет. Не сейчас, когда ты в таком состоянии.

— Алекс…

Он нежно поцеловал ее в губы, потом в шею, потом поцеловал каждую грудь. Рука его двинулась по ее животу.

— Расслабься, — прошептал он. Пальцы его слегка касались влажных завитков внизу ее живота, нежно гладили внутреннюю поверхность ее бедер. — Вот так. Позволь мне помочь тебе, дорогая. Я хочу, чтобы тебе всегда со мной было хорошо.

Потому что он обладал властью над ней. Мысль была непереносима, но это было правдой, ведь в его объятиях она не найдет ничего, кроме секса без любви.

А этого ей недостаточно. Господи, никогда она этим не будет удовлетворена, а ведь была такой дурочкой, решила, что ей этого хватит.

— Нет! — Голос ее был резок, она уперлась ладонями ему в грудь и отодвинулась от него. — Нет, я больше ничего не хочу, Алекс, кроме того, чтобы ты оставил меня в покое. — Голос ее прервался. — Разве я так уж много прошу?

Наступила тишина, прерываемая только дыханием Алекса.

— Нет! — Голос его стал ледяным. — Нет, — повторил он, откидывая одеяло прочь и поднимаясь с постели, — совсем немного.

Слабая тревожная дрожь пробежала по ее телу. Она села, опершись на подушки.

— Алекс? Что ты делаешь?

Это был лишний вопрос. Она видела, что он делал: взошла луна и было достаточно светло, чтобы увидеть, как он натягивает брюки и собирает остальную одежду,

— Спи, Уитни. Я и так достаточно потревожил твой сон сегодня ночью.

— Алекс…

Он прошел через комнату, толкнул дверь и с шумом захлопнул ее за собой. Спустя долгое-долгое время Уитни легла и спрятала лицо в подушках. Наконец сон остановил ее слезы.

Когда она спустилась вниз на следующее утро, Алекса не было. Он просил экономку передать, что у него с раннего утра назначена встреча и он будет занят весь день. Ей не стоит ждать его к обеду — он был уверен, что задержится допоздна.

Так и было — день, затем другой и, в сущности, все последующие дни. Их жизнь потекла по обычному руслу, с тем лишь отличием от первых недель совместной жизни, что Алекс перестал приводить гостей к обеду.

Уитни не имела представления, как он их развлекает, точно так же не знала она, посещает ли он мероприятия в Северной Калифорнии, которые в шутку назвал «прибыльным сезоном». Он совершал поездки в Сан-Франциско — множество поездок, — но никогда снова не просил ее поехать с ним.

Она понимала, что происходит. После той первой ночи Алекс больше не показывался в ее спальне. Что касалось его, пламя, которое их соединяло, угасло. Ему нужна была женщина в постели, а не статуя. Она не могла винить его ни за это, ни за гнев, который он так старательно сдерживал.

Она нарушила условия их соглашения и понимала, что он потребует развода и это только вопрос времени. Она даст ему развод, хотя даже мысль о том, что она его потеряет, была мучительна.

Она слишком любила его, чтобы держаться за этот фальшивый брак.

Сейчас, в эту дождливую осеннюю ночь, она сидела в постели, опершись на подушки и отпивая глотками горячий чай. Она слегла, возможно, от какого-то вируса, а может быть, просто потому, что жила под таким стрессом. Ее всю ломало, но все было бы не так плохо, если бы не постоянная тошнота.

К тому же она непрестанно думала о том, что произойдет, когда Алекс вернется завтра домой. Она беспокойно заметалась, вспомнив о его телефонном звонке.

— Мы должны кое-что обсудить, Уитни, — сказал он, — и я больше не хочу это откладывать.