ГЛАВА ПЯТАЯ

Уитни не привыкла залеживаться в постели. Еще ребенком она с нетерпением ждала начала дня: кони и жеребята в загонах с раннего утра ждали людей, особенно тех, у кого в карманах были морковки.

Когда она повзрослела, спать допоздна стало непозволительной роскошью. Ее ежедневные дела, связанные с общественным питанием, требовали, чтобы с рассветом она уже была на рынке и выбирала самые свежие продукты, лучшее мясо и рыбу.

Вот почему ей было особенно трудно притворяться спящей на следующее утро, когда Перл тихонько постучала в дверь ее комнаты. Она лежала не шевелясь, делая вид, что не слышит тихих шагов женщины и легкого позвякивания серебряных приборов, когда на столике рядом с дверью в lanai ставили ее утренний кофе.

Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что она проснулась, ведь Перл может передать ей пожелание отца присоединиться к нему и Алексу — а Уитни была совершенно не расположена к этому.

Она выполнила свою миссию — встретилась с Алексом Бароном, и если не пала ниц к его ногам, то сделала еще хуже, выставив себя дурочкой, когда позволила себя обнять и поцеловать.

Но не это самое ужасное. Алекс застал ее врасплох, и в одно мгновенье случилось то, чего он добивался весь вечер. Он решил унизить ее, и ему это удалось. Все, на что она могла теперь надеяться, — это то, что его месть была достаточно сладкой, чтобы отец получил заем, который ему был так нужен.

Вздохнув, Уитни откинула одеяло и встала с постели. Она пришла к выводу, что от нее уже ничего не зависит. Завтра в это время она возвратится назад в Лос-Анджелес к жизни, которую она создала там для себя.

Это была хорошая жизнь, приносившая ей радость, и всем этим она странным образом была обязана Алексу. Если бы он не появился тогда, она могла бы остаться на ранчо навсегда, разрываясь между собственными желаниями и долгом, обязывающим ее соответствовать положению дочери Дж. Т. Тернера.

Горькая усмешка коснулась ее губ, когда она наливала себе кофе. Это, возможно, был единственный «положительный» поступок, который когда-либо совершал Алекс Барон, но он об этом не догадывался.

Чтобы оттянуть время, она приняла душ и неторопливо оделась, но стрелки на часах словно остановились, и она продолжала метаться по своей комнате, как тигр в клетке. Неужели он так и не соберется уезжать? Наконец в начале одиннадцатого низко над домом застрекотал вертолет.

«Прощай, Алекс!» — вздохнула она с облегчением, вышла из комнаты и стала спускаться по ступенькам.

Она удивилась, когда обнаружила отца все еще сидящим за столом с газетой, разложенной перед ним, и чашкой кофе в руке. Она была почти уверена, что он улетел с Алексом, чтобы заняться переводом сумм в банке для получения ссуды.

Оторвавшись от газеты, отец доброжелательно улыбнулся.

— Уитни, моя дорогая! Доброе утро! Как ты спала? Надеюсь, хорошо?

Она не спала почти всю ночь, но ей не хотелось говорить об этом. Поэтому она вежливо улыбнулась и подошла к буфету налить себе стакан свежего ананасового сока.

— Отлично, спасибо. — Она села напротив отца и развернула салфетку. — А как твои дела?

Отец сложил газету и отложил ее в сторону.

— Очень хорошо, — сказал он искренне. — Действительно очень хорошо.

Уитни с облегчением вздохнула.

— Значит, Алекс согласен дать заем? После секундной паузы Дж. Т. ответил:

— Мы почти пришли к соглашению. Осталось выяснить некоторые детали.

— Ну и слава Богу. Мне хотелось знать… я подумала, что могут возникнуть какие-нибудь трудности.

Мохнатые брови Дж. Т. взмыли вверх.

— С чего ты взяла?

— Не знаю, просто показалось, и все. Я имела в виду, что обед прошел не так гладко, как ты надеялся.

Отец добавил сахару себе в чашку и яростно начал размешивать.

— Я считаю, он прошел нормально, учитывая все обстоятельства. Кажется, Барону было наплевать на твои шпильки, как ты ни старалась его задеть. На самом деле…

Уитни поставила стакан с соком.

— Я старалась его задеть? Ну ты даешь, отец. Да этот человек просто потешался над нами весь вечер. Мы с тобой ангелы по сравнению с ним. И я ни капли не сомневаюсь, что ты понял это.

— Единственное, что я понял, — сказал отец примирительно, — это то, что мы решили победить его — и мы победили.

Уитни поморщилась.

— Ты хочешь сказать, что мы решили сдаться на милость победителя. А все остальное — разговоры, чтобы произвести на него впечатление и напомнить, что мы — Тернеры, а он — нет…

Дж. Т. пожал плечами.

— Что хотели, то и сделали.

— Прости, если я чего-то не понимаю, папа, но вчера вечером нам не следовало сидеть с ним за одним столом.

— Я согласен, Барон оказался не столь впечатлительным, как я рассчитывал. И он упрям. Но, полагаю, его можно понять, будь мы на его месте. В конце концов, он ведь уехал отсюда простым рабочим, а теперь…

— Он уехал отсюда простым вором! — Уитни замолчала, когда экономка вошла в комнату с кофейником свежего кофе. После того как дверь за ней затворилась, она наклонилась к отцу. — Я просто не могу понять, как ты можешь к нему так относиться. До его приезда вчера вечером я слышала совсем другие песни. Ты ведь собирался запугать этого Александра Барона до полусмерти. — Возможно. — Но…

— А он побил, тебя твоим же оружием. Он прекрасно дал тебе понять, что все козыри — у него. — Ноздри ее раздувались. — Почему ты не приказал подать ему ворон вместо мяса, ведь он стервятник и питается падалью!

Дж. Т. помассировал себе виски.

— Я понимаю, как трудно тебе смириться, Уитни. Но у меня нет выбора. «Тернер Энтерпрайзиз» в опасности и…

— …а местные банки не будут помогать. — Она пожала плечами, принимая поражение. — Понимаю. Вчера вечером ты делал то, что должен был делать. Просто меня убивает, что на всем белом свете Александр Барон единственный, к кому мы вынуждены обратиться за помощью. Отец кивнул.

— А тебе не приходило в голову, что я чувствую то же самое? Но меня загнали в угол, Уитни. Я вынужден принимать помощь от любого, кто соблаговолит ее оказать, а Александр Барон — один из немногих, у кого хватит денег и нервов, чтобы барахтаться в этой финансовой чехарде.

— Нам от этого не легче. В конце концов, кем бы он был, если бы не ты?

Дж. Т. поднял на нее глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, просто пораскинь мозгами. Вероятно, он сделал свой первый миллион из тех двадцати пяти тысяч долларов, которые он выудил у тебя девять лет назад.

Отец побледнел.

— Уитни, ради Бога, ты ведь не выложила ему это? Она покачала головой.

— Нет, я не настолько глупа. Видит Бог, меня так и подмывало, но я держала рот на замке. — Она хмуро улыбнулась. — Сомневаюсь, что разбогатевшие пройдохи» любят, чтобы им напоминали о том, с чего они начинали.

Отец неуверенно рассмеялся.

— Точно. Не нужно дразнить гусей. — Улыбка его сошла на нет. — Ты будешь об этом помнить, моя дорогая?

— Не о чем беспокоиться, папа, ведь я с ним больше не увижусь.

Дж. Т. оперся на стол и посмотрел ей в глаза.

— За моей спиной — стена, Уитни. Прошу тебя помнить об этом. Если Барон отвернется от меня…

— Мистер Тернер? — В дверях стояла экономка. — Вас к телефону, сэр.

Дж. Т. кивнул.

— Сейчас иду. — Он отодвинул стул и встал, покосившись на Уитни. — Мы поговорим позже. За обедом.

— Ты уезжаешь, папа? Я надеялась, мы…

— В крайнем случае поговорим завтра, если я вдруг задержусь и не вернусь сегодня. — Он одарил ее легкой улыбкой. — Ну, договорились?

Уитни встала.

— К тому времени меня здесь уже не будет. Ты что, забыл? Я уезжаю…

Дверь с шумом захлопнулась. Отец ушел, и она опять говорила в пустоту.

Некоторые веши никогда не меняются. Возможно, Алекс прав.

Полуденное солнце заливало Хайна-Бич, превращая крохотные зерна вулканического песка в бескрайнее пространство темных сверкающих кристаллов. Над пустынным серпом пляжа стояла тишина, нарушаемая только монотонным шелестом морских волн, набегающих на берег. В темно-зеленых кронах кокосовых пальм, примыкавших к скале, не чувствовалось ни дуновения.

Одетая в шорты и не по размеру большую спортивную майку, Уитни спускалась по узенькой тропке к пляжу. Она приехала в Хайну без всякой цели — просто взяла джип с ранчо и отправилась куда глаза глядят.

Полчаса спустя, оказавшись среди скал, она поняла, что Хайна-Бич все время был ее единственной целью, хотя она не хотела признаваться в этом даже самой себе.

Если она и собиралась избавиться от призраков, которые ее преследовали, лучшего места просто не было. Слишком долго она была пленницей воспоминаний об Алексе.

Тропка вся заросла травой, и спускаться по ней было трудно. Когда она наконец добралась до густых зарослей кустарника, то совсем задохлась. Она остановилась, переводя дух, глубоко вздохнула и стала продираться сквозь переплетенные ветки кустарника. Вскоре она выбралась на выступ скалы, где тропка кончалась.

Чувство величественного покоя охватило ее. Да, она поняла, как сильно скучала по этому месту. Сильнее, чем по ранчо, сильнее, чем по дому, в котором она выросла, ее настоящим домом был Хайна-Бич.

Семейство птиц-перевозчиков, копошившихся в поисках обеда на темном песке, захлопало в испуге крыльями, когда 'Уитни легко спрыгнула на землю. Она постояла, не двигаясь, пока птицы не привыкли к ней, а потом медленно обошла тихий кусочек рая, который принадлежал ей, только ей одной.

Все было таким же красивым, как и в ее воспоминаниях. Сердце сильнее забилось, и спазм сжал горло от наплыва воспоминаний, прекрасных, отдающих горечью, сладких воспоминаний.

Хватит, встряхнулась. Уитни, не за этим она приехала сюда. Она торопливо пошла к морю. У нее есть и другие воспоминания об этом месте, не имеющие никакого отношения к Александру Барону. Сжав губы, она бросила полотенце на песок. Если она хочет получить от этой поездки то, за чем приехала, нужно переключить свое внимание.

Кружево прибоя лизнуло пальцы ног, и, подставив лицо солнцу, она закрыла глаза и дала волю своим чувствам. Она смаковала тепло летнего полдня, вдыхала сильные запахи океана, чувствовала силу волн, набегающих на берег.

Налани, ее старая нянька, любила рассказывать бесконечные истории о людях, населявших эти края прежде.

— Будь такой, как они, дитя, — любила повторять она. — Слейся с природой.

Добрые советы Налани, казалось, эхом прозвучали в ее голове. Она задышала глубоко — сперва втягивая воздух, а потом с шумом выдыхая его. Постепенно напряжение стало покидать ее.

Когда Уитни наконец открыла глаза, то почувствовала полную гармонию с окружающим миром. Она правильно сделала, что приехала сюда.

Она быстро побежала по пляжу, скидывая шорты и майку прямо на песок. На ней осталось старое бикини, которое она достала со дна ящика в шкафу. Если уже девять лет назад оно представляло собой всего две полоски изумрудно-зеленого шелка, то теперь и вовсе они едва прикрывали ее.

После некоторого колебания она вернулась назад, расстегнула лифчик и сбросила его. Она частенько купалась и загорала тут вообще без всего. Конечно, не тогда, когда с ней был Алекс. При нем она зачастую не снимала с себя даже майку. Мысль о том, что он может увидеть ее в бикини, и пугала и волновала ее одновременно.

Но разве это могло удержать его? У Уитни перехватило дыхание при воспоминании о тепле его руки, скользнувшей под ее майку, о шоке, который она испытала, когда его пальцы коснулись ее груди, тихом всхлипе, вырвавшемся у нее, когда он расстегнул застежку лифчика и ее грудь упала в его жаждущую ладонь…

По ее телу пробежала дрожь. Нет. Она не хочет об этом думать. Она ни о чем не хочет думать. Единственное, что она хочет, — это закрыть глаза и погрузиться в тишину.

Она опустилась на полотенце. Спустя минуту ресницы ее коснулись щек, и она уснула.

Уитни проснулась, как от толчка, с колотившимся сердцем и некоторое время не могла понять, где находится. Ей приснился какой-то мрачный, неприятный сон, в котором присутствовал мужчина, но как-то расплывчато, лица его она не могла разглядеть.

Солнце стояло прямо в зените и палило с яростью, о которой она почти забыла. Уитни медленно села и закрыла лицо руками. Ей было жарко — слишком жарко. Кожу саднило.

Уитни встала и медленно пошла к кромке воды. Подкатилась волна и накрыла ей ноги. Вздрогнув, она отпрыгнула назад, чтобы следующая волна не смогла достать до нее, — от сильного контраста между перегревшейся кожей и температурой моря ей стало холодно.

Ну что ж, оставалось только одно: она набрала в грудь побольше воздуха, а затем издала дикий вопль.

— Кто не спрятался, я не виновата! — заорала она, как будто ей все еще было двенадцать лет, и ринулась прямо в прибой.

В первый момент у нее перехватило дыхание. Она завопила, а потом, набрав воздуха, нырнула под гребень волны. Вынырнув уже за бурунами, хватая ртом воздух и смеясь, она перевернулась на спину и расслабилась. Теперь она ощущала воду такой, какой та и была — теплой, шелковой, ласковой.

Алекс любил это ощущение. Обычно они долго играли в море, плескаясь и смеясь как дети, пока его рука не касалась случайно ее тела, и тогда… и тогда…

— Прекрати, — велела она себе яростно.

Она здесь для того, чтобы избавиться от своих призраков, а не для того, чтобы воскрешать их. Но приятное возбуждение, которое захватило ее мгновеньем раньше, исчезло. Она вздохнула, перевернулась и поплыла к берегу.

Стихающие волны вынесли ее на мель. Она медленно встала, подождав, пока вода, окутавшая ее тело мокрым шелком, не стекла с нее струйками, и тогда медленно побрела на берег.

Солнце било ей в глаза, ослепляя, и она закрыла их, пока шла. Груди ее приподнялись, когда она закинула руки, чтобы отбросить с лица намокшие волосы, пропустив сквозь пальцы.

Когда вода стала ей по щиколотку, она внезапно остановилась. Мурашки побежали по ее телу. Ее пронзило ощущение, будто что-то вокруг изменилось. Нет, это было не что-то. Кто-то.

Тень от фигуры, которая возвышалась перед ней, закрывала солнце.

Это был Алекс.

Уитни замерла с поднятыми руками. «Алекс, — вихрем пронеслось у нее в голове. — Алекс — тут, возникший ниоткуда, точно так же, как это было много лет назад, в майке с оторванными рукавами, как призрак, сотворенный из пылинок, кружащихся в солнечном свете».

Он сделал шаг вперед.

— Привет, Уитни. — Голос его был ласковый, но в нем чувствовалось почти осязаемое напряжение.

«Прикройся», — взывал ее рассудок. Но она была словно парализована, слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться или что-нибудь сказать.

Легкая улыбка тронула его губы.

— Ты похожа на богиню Хайну, появляющуюся из моря.

Уитни молчала. Его взгляд коснулся ее лица, задержался на мгновенье на ее раскрывшихся губах, прежде чем скользнуть, как ласка любовника, к ее обнаженной груди.

Он будто прикоснулся к ней. Уитни почувствовала, как набухли ее груди, почувствовала, как напряглись соски. Глаза Алекса встретились с ее взглядом, и неожиданное жаркое пламя в их бледно-зеленых глубинах, казалось, сократило расстояние между ними и вызвало неистовый жар внизу живота.

Сердце ее бешено забилось. Если она сейчас подойдет к нему, он овладеет ею прямо на этом песчаном пляже, и только море и солнце будут им свидетелями. Ей нужно только сделать шаг к нему, только упасть в его объятия…

Этой сумасшедшей мысли оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя. Ее руки медленно опустились. Взгляд оторвался от него и устремился к полотенцу, валявшемуся на песке, и она побрела в ту сторону, борясь с инстинктивным желанием прикрыть грудь руками.

Это Алекс был здесь чужим, а не она. Напряженный клубок гнева помог ей пройти мимо него, гордо вскинув голову, игнорируя его присутствие.

Подойдя к своему полотенцу, она подняла его и обернула вокруг себя. И только тогда, глубоко вздохнув, она повернулась к нему лицом.

— Что ты тут делаешь, Алекс? Он не ответил на ее вопрос.

— Ты рассказывала мне о Хайне в первый раз, когда привела меня сюда, помнишь?

Конечно же, она помнила. Она рассказывала ему легенду о полинезийской девушке, которую разлучили с любимым ревнивые боги.

«Ничто не сможет разлучить нас, Уитни», — сказал он тогда. Лжец! Лжец!

Она безразлично пожала плечами.

— Разве? Прости, Алекс, но я правда не могу вспомнить. Существует столько гавайских легенд…

— Ты говорила, что она рисковала жизнью, выходя из моря, чтобы найти своего возлюбленного. Ты говорила…

— Я верю, что ты можешь рассказать мне всю легенду целиком, Алекс. Но меня больше интересует причина, которая заставила тебя шпионить за мной.

Он тихо засмеялся и, утопая босыми ногами в песке, подошел к ней.

— Прости. Только на середине спуска до меня дошло, что, возможно, ты удивишься, когда я появлюсь.

Брови Уитни приподнялись.

— Удивишься — слабо сказано. Но ты так и не ответил, что ты тут делаешь.

— Я искал тебя, — сказал он. — Твой отец не знал, куда ты подевалась, поэтому…

— Мой отец знает, что ты тут?

— Конечно. Разве он не сказал тебе, что я вернусь?

Уитни внимательно посмотрела на него.

— Нет, — ответила она как можно равнодушнее. — Не сказал.

Алекс наклонился и взял пригоршню песка.

— Я рассказал ему, что собираюсь сделать, — сказал он. Песок просочился меж пальцев и высыпался на землях — Он вроде бы остался доволен. Я думал, что он поставил тебя в известность.

— Он только сказал, что вы с ним почти пришли к соглашению.

— И это тебя обрадовало. Уитни взглянула на него.

— Конечно.

— Угу. Я так и думал. — Холодная усмешка растянула уголки его губ. — Черт побери, ты ведь не хочешь, чтобы все усилия прошлого вечера пошли насмарку?

Щеки ее залились краской.

— Боюсь, что я не понимаю, при чем тут я, Алекс. Если вы с моим отцом почти ударили по рукам…

— Именно это мы и сделали. Я дам «Тернер Энтерпрайзиз» деньги, которые ей необходимы, — но только в том случае, если буду полностью уверен, что это — стоящее вложение капитала.

— Я уверена, что твои вкладчики согласятся, — заметила она. — А теперь, если ты не возражаешь…

— Мои вкладчики не имеют к этому ни малейшего отношения, разрази меня гром.

— Тогда твои аудиторы. Все равно. Алекс покачал головой.

— Это только мое решение, Уитни. И ничье больше.

Почему он так на нее смотрит? Как будто оценивает ее, как будто ждет чего-то. Уитни почувствовала себя неуютно.

— На самом деле меня совершенно не интересуют детали, Алекс, хотя, я уверена, отцу они будут интересны. А сейчас я бы хотела одеться. Поэтому, если ты соизволишь уйти…

Глаза его сощурились.

— Я действительно думаю, что тебе следует поинтересоваться деталями, Уитни.

— Не могу представить зачем, особенно если учесть, что у нас с тобой нет абсолютно никаких общих проблем.

Медленная вымученная улыбка скривила его рот.

— Неужели?

Глаза Уитни вспыхнули гневом.

— Послушай, я не знаю, какие у тебя проблемы. Но я не собираюсь стоять тут и позволять тебе…

— Мне придется поделиться ими с тобой, бэби. Ты тут стоишь, как общипанная курица, почти голая и все еще пытаешься изображать из себя владелицу поместья — настоящую леди.

Тон его был холодный, и в голосе слышались злобные нотки, которые пугали ее. Но она не собиралась показывать ему свой испуг, даже если для этого ей потребуются все силы.

— Вовсе я не голая, — сказала она внешне спокойно. — И я бы тут не стояла, если бы ты был хоть чуть-чуть джентльменом. Если нам этого разговора не избежать, то лучше уж поговорим в библиотеке через час.

Зубы Алекса блеснули на его загорелом лице.

— Верно. Я совсем не джентльмен, и не забывай об этом.

— Где уж тут! Ты пользуешься любой возможностью, чтобы напомнить об этом.

— Точно так же, как и ты не упускаешь случая напомнить мне, что я — не Тернер.

Она тяжело вздохнула.

— Давай выясним все раз и навсегда, — сказала она тихо. — Я тебя сюда не приглашала, Алекс. Ни на этот пляж. Ни на ранчо. И уж определенно ни на обед вчера вечером. Поэтому, если тебе тут не нравится…

Он рассмеялся.

— А какой замечательный был обед! — Он шагнул к ней. — Твой отец не заключал пари, что я стану лакать суп прямо из супницы?

— Это смехотворно. Я не собираюсь стоять тут и… Она собралась пройти мимо него, но он схватил ее за плечо.

— Однако он прошел не так, как ожидали вы с Дж. Т., правда? — Холодная усмешка тронула его губы. — Черт побери, меня так и подмывало схватить супницу, чтобы посмотреть, что вы с Дж. Т. станете делать. Вы так отчаянно старались угодить мне, что, возможно, последовали бы моему примеру.

Уитни вывернулась из его рук.

— Ты ошибаешься, — произнесла она холодно. — Я ведь сказала тебе, что ты — свинья. И если бы мне надо было решать…

— Но ведь не тебе. — Последовало молчание, и Алекс отвернулся. — Конечно, ты права. Ты не звала меня сюда,

Она смотрела, как он сунул руки в карманы и стоял, глядя на море.

— Твой отец звал.

Она подождала, не скажет ли он чего-нибудь еще. Через несколько секунд она откашлялась.

— Ты же ему поможешь? Желваки заходили у него на щеках.

— Я не знаю.

— Ты не знаешь… что это значит? Алекс резко повернулся к ней.

— А что ты знаешь о ситуации, в которую попал твой отец?

Уитни пожала плечами.

— Не много. Я знаю, что он — в долгах и что возникли некоторые проблемы с оборотом наличных…

— Проблемы с оборотом наличных? — Он оскалился в злобной усмешке. — Это мягко сказано. Больше похоже, что наличных нет вовсе. «Тернер Энтерпрайзиз» на грани развала.

— По-моему, ты драматизируешь ситуацию. Да, моему отцу нужен заем. Но…

— Он теряет деньги, тысячу в день. Она уставилась на него.

— Я не понимаю. Алекс пожал плечами.

— В этом-то вся неприятность. Никто не хочет понять — за исключением, возможно, людей, которые работают на твоего отца.

В горле у Уитни пересохло, и она сглотнула.

— Но… ты же собираешься помочь ему!

— Возможно.

— Что значит «возможно»? Ты же сказал…

— Я сказал, что он нуждается в помощи. Но я не филантроп. Я ссужу твоему отцу, сколько ему нужно, но только тогда, когда буду уверен, что и для меня тут есть кое-что.

Она посмотрела на него, сбитая с толку.

— И что же ты решишь? Совсем недавно ты сказал, что твое решение не зависит ни от кого, кроме тебя самого. Ни от вкладчиков, ни от аудиторов…

Алекс кивнул, не сводя с нее глаз.

— Они уже сделали свою работу, Уитни. Я прочел их отчеты.

— И?..

— И теперь я делаю свою работу. — Он подбоченился. Довольная улыбка играла у него на губах. — Это неортодоксальный метод. Думаю, именно его «Уоллстрит джорнэл» назвал «барометром Барона». — Улыбка стала еще шире. — Но до сих пор это срабатывало.

Уитни хмыкнула.

— Послушай, я уверена, что мой отец нашел бы это занимательным. Почему бы нам не вернуться в дом и…

— Что я делаю, когда намереваюсь субсидировать какую-то компанию, — перебил он ее, — так это засучиваю рукава, оставляю портфель в машине и иду на передовую.

— Звучит впечатляюще. А что это значит, если перевести на нормальный язык?

Алекс пожал плечами.

— Это значит, что я сую нос в замочную скважину. Я говорю с людьми и получаю информацию из первых рук. Я с головой влезаю в дело, прежде чем бросить им спасательный круг.

— То есть ты хочешь удостовериться, что спасательный круг не обернется тяжелым якорем и не потянет тебя на дно.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Ага. Точно.

Она дернула плечом.

— Это что-то вроде того, что я проделывала, когда открывала свои «Обеды за минуту». Идея казалась хорошей — но на бумаге. И я не хотела ввязываться в это, пока хорошенько не разведаю обстоятельства.

— И следовательно, ты проверяла, разговаривала с людьми…

— Да. Мне повезло — у меня была подружка, которая знала Лос-Анджелес вдоль и поперек, ведь я, в конце концов, была там новым человеком. И это очень помогло, потому что она была шеф-поваром, и знала многие заведения общественного питания, и ей доверяли… она получила за месяц больше информации, чем я смогла бы собрать за… — Она вдруг запнулась и удивленно посмотрела на Алекса. — Что означает твой взгляд?

— Я просто подумал сейчас, как удобно, что наши методы так похожи. — Он наклонился, подобрал верх от ее купальника и протянул ей, держа на одном пальце. — Ты предпочтешь напялить эту полосочку или мне взять ее с собой?

Уитни вспыхнула и решила, что лучше проигнорировать его вопрос.

— Что ты имел в виду, говоря, что наши методы похожи и что это удобно?

Алекс ухмыльнулся, заталкивая ярко-зеленый клочок шелка в задний карман.

— Это значит, — сказал он, беря ее под локоть, когда они двинулись к скалам, — что ты одобришь мой план.

Уитни бросила на него быстрый взгляд. Было что-то в его тоне, что встревожило ее, — уверенность, почти твердая уверенность. Но в чем?

— Какой план?

— Ну, тебе я расскажу только в общих чертах. Если я собираюсь точно оценить ситуацию в «Тернер Энтерпрайзиз», мне необходимо поработать с кем-то, кто знает Дж. Т. Тернера достаточно близко.

— Они подошли к брошенным майке и шортам, он нагнулся и Подобрал их. — С кем-то, кто знает острова и обычаи.

Уитни кивнула.

— Да, в этом есть смысл.

Алекс бросил ей майку, она пристально посмотрела на него, и через мгновенье он отвернулся.

— Кроме всего прочего, этому человеку должны доверять люди твоего отца. Они должны видеть в нем заместителя Дж. Т.

— Второго номера в команде, ты хочешь сказать?

— Голос Уитни раздавался глухо, потому что она натягивала через голову майку. «Без лифчика», — промелькнула мысль, но перспектива просить Алекса, чтобы он вернул ей верхнюю часть ее бикини, только усложнит положение, и тут она ничего не может сделать. Она решила, что майка достаточно просторная, когда расправляла ее на груди. — Но у моего отца никогда не было второго номера в команде?

— Нет. Но у него есть заместитель.

— Заместитель? У Дж. Т.?

Алекс посмотрел через плечо, затем повернулся к ней.

— Да. — Лукавая улыбка озарила его лицо, и Уитни сделала поспешно шаг назад.

— Ты не можешь иметь в виду меня! — Он ничего не сказал, и она замерла. — Это сумасшествие! Я совершенно ничего не знаю о «Тернер Энтерпрайзиз».

Алекс пожал плечами.

— Я и не ждал от тебя этого. Но ты носишь имя Тернеров. У тебя будет доступ в такие места и к таким людям, куда' меня и на порог бы не пустили.

— Меня не было тут девять лет. Острова переменились.

— Зато люди не изменились. Ты родилась здесь. Ты знаешь, как тут делаются дела.

— Нет. Я не могу. Он прищурился.

— Не можешь или не хочешь?

— У меня есть дела на материке. Я не могу просто так…

Алекс довольно ухмыльнулся.

— Салли Коупланд — очень способная дама, насколько я слышал.

— Моя помощница? Откуда ты это знаешь? Он рассмеялся.

— Я же говорил тебе, что успешно справился со своим домашним заданием. И теперь все, что мне нужно, — это твоя помощь. — Улыбка сбежала с его лица. — Ты же хочешь, чтобы я ссудил Дж. Т. деньги, которые ему необходимы, не так ли?