ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— …И тогда я сказал: «Черт возьми, Борден, в чем проблема? Если ты хочешь, чтобы я выложил еще пятьдесят тысяч долларов, просто приди и скажи». — Дж. Т. облокотился на белоснежную скатерть из дамаста и одарил своего гостя доверительной улыбкой. — И вот этот чертов дурак смотрит мне прямо в глаза и говорит: «О'кей, Тернер, я хочу, чтобы ты выложил еще пятьдесят тыщ». — Дж. Т. осклабился. — Сжав зубы, он повторил это еще раз. Понимаете, Барон? Ему нужно было сто тысяч, а не пятьдесят.

На противоположной стороне стола Александр Барон глотнул своего послеобеденного «Драмбуи» и вежливо улыбнулся.

— И что же вы? Я хочу спросить, дали вы ему денег?

Дж. Т. все еще продолжал хихикать.

— Конечно. Как же я мог проигнорировать такую творческую просьбу?

— Естественно, — как можно вежливее сказал Алекс. — Как же вы могли? — Его улыбка обратилась к Уитни, сидящей напротив него. — Не правда ли, Уитни?

Уитни вздрогнула. Обед казался бесконечным, и она смогла выдержать его, только выключившись; она научилась проделывать это несколькими годами раньше, когда отец заставил ее участвовать в деловых обедах. Когда спустя год она уехала на материк, то уже мастерски овладела искусством вовремя улыбнуться или невнятно произнести вежливое замечание, хотя мысли ее были где-то далеко.

Сегодняшний вечер доказал, что ее навыки в этом искусстве не пропали. Она пережила обед, говоря мало, приподнимая брови с заинтересованным видом, когда это казалось уместным, кивая головой время от времени, хотя по предупреждающим взглядам отца поняла, что он ожидал от нее большего.

Ко Алекс казался довольным. По крайней мере он оставил ее в покое — а на это она меньше всего надеялась. Она напряженно хмурилась, пока ели суп и салат, не сомневаясь, что он продолжит свои провокационные наскоки.

Но он не стал. Казалось, он решил не обращать на нее никакого внимания за обедом. Это было неожиданно, и Уитни несколько раз бросила на него удивленный взгляд. Встретившись с ним глазами, она поняла, что он внимательно наблюдает за ней с легкой усмешкой на губах.

Его взгляд вызвал волнение, холодком пробежавшее по позвоночнику. Осторожно, стараясь не выдать своих чувств и обратив к нему улыбку, столь же вежливую, что и его, Уитни поставила кофейную чашку и промокнула рот салфеткой.

— Простите, — сказала она, — боюсь, что я не расслышала…

— Ваш отец как раз рассказывал мне довольно забавную историю об одной сделке, финансировать которую у него не было намерений, — криво улыбнулся Алекс. — Но когда дело приняло неожиданный оборот, он не нашел возможности отказать. — Он поднял бокал к губам и сделал еще один глоток ликера, не отрывая от нее взгляда. — Это интересная история, не так ли?

Он явно расставлял ей ловушку, но какую?

— Полагаю, что да, — осторожно начала она. — На самом деле я мало понимаю…

— Я хочу пояснить, что обычно видится под такими высокими затратами на столь банальное предложение. Давать в долг слишком много денег при таком незначительном интересе и на такой длительный срок — все это явная глупость. — Алекс откинулся на спинку стула и взглянул на нее. — Но случается, что пилюлю подслащивают таким способом.

— Наверное, это довольно интересно, — сказала вежливо Уитни. — Но…

Улыбка исчезла, и его глаза, холодные, как море после шторма, встретились с ее взглядом.

— Интересно? Скорее очаровательно. Никто не поверит историям, которые тут мне рассказывают, когда речь идет о крупных суммах.

Уитни залилась краской. Нельзя было ошибиться в том, что именно он хотел этим сказать. Она бросила взгляд на отца, но Дж. Т. уставился в свой ликер, как будто пытался прочесть свое будущее в янтарной жидкости. Она вздохнула и отодвинула свой стул. Скрип его по деревянному полу прозвучал резко в тишине.

— Уверена, что вы можете рассказать нам такие истории, от которых захватывает дух, — сказала она спокойно. — Но у меня нет склонности к деловым разговорам. Поэтому, если вы позволите…

Это привлекло внимание отца. Он взглянул на нее и нахмурился.

— Конечно, ты не уйдешь так скоро, Уитни?

— Нет, уйду, — тихо, но твердо произнесла она. — Я уверена, что у тебя и твоего гостя есть важные дела, которые вам нужно обсудить.

Глаза Дж. Т. гневно сузились.

— Уитни!..

— Я устала, папа. Сегодня был длинный день. Алекс улыбнулся.

— И еще более длинный вечер, — добавил он. — Разве не так, Уитни?

Дж. Т. предупреждающе кашлянул.

— Моя дочь провела в дороге весь день, чтобы успеть сюда к вечеру. Правда, дорогая?

— Очаровательно. — Алекс подмигнул ей. — Я польщен.

Злые слова отрицания готовы были сорваться с ее губ, но она их проглотила. Он ждал, что она клюнет на его удочку, — она увидела это по его глазам. Но она не собиралась доставлять ему такое удовольствие.

Она положила салфетку на стол.

— Доброй ночи, джентльмены.

— Только подумать, сколько неприятностей вам пришлось перенести из-за меня.

Дж. Т. снова прокашлялся.

— Действительно, тебе лучше подняться наверх, моя дорогая. И вправду становится темно и…

Алекс откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Кроме шуток, Тернер, я тронут. Уитни резко повернулась к нему.

— Не обольщайтесь, — сказала она, чуть не выплевывая слова. — Мой приезд не имеет никакого отношения к вам. На самом деле я даже и понятия не имела, что вы собираетесь быть тут…

Лицо Дж. Т. покраснело.

— Уитни!

— Ради Бога, папа, ты можешь сидеть тут и выслушивать всю эту чепуху. Но я…

Алекс оперся ладонями на стол и наклонился вперед.

— Как интересно, — сказал он тихо. — Ваша память возвращается, несмотря на ваше утомление.

Насмешка удивила ее.

— Что?

По губам Барона промелькнула неприятная улыбка.

— Насколько я помню, перед обедом вы не были уверены, встречались ли мы с вами раньше.

Уитни слегка закусила нижнюю губу.

— Я не… я не говорила этого.

— Нет? — Его брови поднялись. — Что же вы тогда сказали?

— Я сказала… — Она заколебалась. — Я сказала… что не могу припомнить вас.

— А теперь вспомнили… На самом же деле вы помнили достаточно хорошо, чтобы заявить, что вы никогда бы не приехали домой, если бы знали, что и я собираюсь быть здесь. — Быстрая, холодная усмешка снова пробежала по его лицу. — Разве это не удача, что провал в вашей памяти продлился столько же времени, сколько длился весь обед?

Уитни онемела. Он смотрел на нее с тем же хладнокровным интересом, с которым ребенок рассматривает ползущего по дорожке муравья, прежде чем раздавить его.

Дрожь негодования пробежала по ней. То, что человек, который предал ее несколько лет назад, теперь сидит за столом напротив, было непереносимо. То, что он развлекается, издеваясь над ней и ее отцом, было неслыханно. Но то, что ее отец ведет себя как ни в чем не бывало, — это уже слишком!

Она отодвинула стул и встала.

— Я слишком устала, чтобы играть с вами в игры, мистер Барон. С вашего позволения…

Но он не дал опередить себя.

— Согласен, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Я и сам был весь день в дороге. Тернер, если у вас нет возражений, мы отложим наше обсуждение на завтра.

Дж. Т. кивнул.

— Никаких проблем, мистер Барон. Завтра так завтра. Как насчет завтрака? Скажем, в восемь тридцать?

Уитни почувствовала, как напряжение постепенно оставляет ее. Она уверила себя, что все наконец закончилось и она сможет остаться любезной при прощании.

Губы ее растянулись, изображая улыбку.

— Было… было интересно увидеться с вами опять, мистер…

Он поднял брови.

— …Алекс, — поправилась она. Пока он шел вокруг стола, она заставила себя протянуть ему руку. — Надеюсь, вы благополучно доберетесь.

Его пальцы сжали ее руку.

— Не настолько уж я напился сегодня вечером, чтобы лестница для меня представляла опасность, — сказал он сухо.

Уитни опешила.

— Разве… вы остаетесь у нас?

В его глазах заблестела издевка.

— Хозяйка — сама любезность, — сказал он тихо. — Смею надеяться, что перспектива моего пребывания в этом доме обрадовала вас.

Она вздернула подбородок.

— Это дом моего отца, и он… — продолжила она уже спокойнее, — и он может делать все, что ему заблагорассудится.

— Уитни, — Дж. Т. откашлялся, — я поместил Алекса в золотой комнате. Не будешь ли столь любезна проводить его туда?

«Пусть ищет ее сам, — хотелось ей сказать, — в тот, первый раз он ведь нашел дорогу».

Но взгляд отца был каким-то странным, в нем читалась почти мольба. Это настолько удивило ее, что она кивнула. Ока уже столько пережила за этот вечер, что проводит его вверх по лестнице не займет много времени, и на этом се обязанности закончатся. Ей больше никогда не придется ЕИДСЛЬ Александра Барона. *

Она быстро взлетела по ступенькам и пошла через холл. Но Алекс остановился, и ей ничего не оставалось, как остановиться тоже.

— Это, должно быть, галерея дегенеративных предков?

Уитни посмотрела на него. Именно так она всегда называла темные портреты предков Тернеров, которые висели на обшитых деревом стенах, — и теперь очень удивилась, что он это помнит.

— Да, — подтвердила она. Он кивнул.

— Счастливчики, не так ли? Они все такие суровые?

Уитни пожала плечами.

— Я не знаю, — сердито ответила она. — Никогда прежде не замечала.

Еще как замечала! Когда она была маленькой девочкой, то часами рассматривала эти суровые лица, удивляясь, умел ли хоть один из ее предков улыбаться.

— Кто этот джентльмен?

— Мой прадед.

Он подошел к следующему портрету. — А это?

— Мой дядя.

— А вот это?

Уитни с шумом выдохнула.

— Послушайте, если вы хотите провести экскурсию но дому, мой отец будет счастлив устроить что-то в этом роде завтра утром. А я устала. Поэтому, если вы не возражаете…

Алекс отвесил ей низкий поклон.

— Простите, миледи. Ведите меня дальше.

От прежней, знакомой издевки у нее перехватило дыхание. Она резко повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, но он выглядел совершенно равнодушным.

— Сюда, — сказала она, проходя мимо него с высоко поднятой головой и ни разу не остановившись до тех пор, пока они не подошли к двери в конце коридора. — Ваша комната, — сказала она. — Если вам что-нибудь понадобится, позвоните экономке.

Алекс схватил ее за руку, когда она повернулась, чтобы уйти.

— Хорошая хозяйка проверила бы, все ли у меня есть, что нужно.

Голос его был низким, в нем снова прозвучали издевательские нотки, и от этого у Уитни зарделись щеки.

— Если вам что-нибудь нужно, — повторила она, — я уверена, что экономка будет счастлива вам услужить.

Он тихо рассмеялся.

— Спасибо. Но я видел эту леди, и я — пас. Она почувствовала, что краснеет еще больше.

— Я имела в виду полотенца, — разозлилась она на его сардонический взгляд. — Зубную пасту. Или дополнительную подушку.

— А! — Он кивнул, и на лице его было выражение совершенной невинности. — Да, конечно. Непременно позвоню, если мне понадобится. — Его рука сильнее сжала ее запястье. — Ну, тогда ничего больше не остается, как сказать «спокойной ночи».

Что-то в его голосе заставило затрепетать ее сердце. У нее неожиданно возникло острое желание повернуться и убежать. Вместо этого она заставила себя сказать спокойно:

— Доброй ночи!

Но сильная рука Алекса не отпускала ее.

— Я слышал, ты делаешь успехи в Лос-Анджелесе? Она кивнула.

Он улыбнулся.

— «Обеды за минуту», гмм? Неплохо…

— Алекс, послушай, я действительно усталь. Поэтому, если ты…

— Ты счастлива?

Она встретилась с ним взглядом.

— Да, — поспешно ответила она. — Конечно, я счастлива. Мой бизнес процветает, у меня есть отличный дом…

— Ах, да, я почти забыл. — Он покривился. — Тернеры измеряют счастье не так, как простые смертные. Дома, бизнес, банковские счета…

Глаза Уитни сузились.

— А как измеряешь его ты, Алекс? Числом просителей у твоих ног?

Он засмеялся.

— Имеешь в виду себя и своего отца?

— Имею в виду, что подыграла тебе в твоей маленькой игре. А теперь я хотела бы пойти в свою комнату.

Он шагнул к ней.

— Удивительно, как мало ты переменилась за эти годы.

Неожиданная мягкость его голоса испугала ее, и она повернулась к нему. Ресницы как вуалью прикрывали его глаза, а все его тело напряглось — она ничего не могла прочесть ни в его лице, ни в его позе, и все же она почувствовала неожиданную перемену в нем, как будто он ждал чего-то, что должно было произойти.

Мгновенье — и время ринулось вспять. Она подумала, сколько раз в прошлом они вот так стояли; почти касаясь друг друга, дыша в унисон, говоря тихими голосами, чтобы никто посторонний не мог их услышать

Не что хорошего в воспоминаниях, когда все они — сплошной обман. Ничего из того, что с ними произошло, не было правдой. Тогда Алекс забавлялся с ней и одурачил ее и отца точно так же, как сегодня.

— Неужели ты и в самом деле так думаешь? — сказала она холодно. — И впрямь ты выпил больше, чем следовало.

Он покачал головой.

— Некоторые вещи не меняются, Уитни.

— Все меняется. — Ее голос был резок. — И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было. В противном случае ты бы здесь не находился. — Ее взгляд встретился с его глазами. — Как себя чувствуют, когда предъявляют счет, Алекс?

Его глаза потемнели.

— Полагаю, ты мне расскажешь. Она резко замотала головой.

— Я и представить себе этого не могу! Должно быть, это было замечательно — приехать сюда и знать, что ты командуешь парадом!

Его улыбка была такой же холодной, как и ее тон.

— А я вот могу представить, как ты себя сейчас чувствуешь… Мальчик с конюшни пришел в гости к богачам. Вы должны быть заинтригованы?

Уитни глубоко вздохнула.

— Не вижу смысла в подобных разговорах. Если ты не возражаешь…

— Ты ведь ненавидела меня за то, что я сижу с тобой за одним столом, не так ли? — Его рука еще сильнее сжала ее запястье. — Я видел это по твоему лицу: у тебя было такое выражение, что еще один глоток — и тебя стошнит.

— Хватит. Послушай, ты уже составил себе мнение. Сейчас ты можешь нас купить и продать, поэтому…

— Мне все время хотелось узнать, каков этот дом. Мебель, комнаты… Даже галерея дегенеративных предков. — Он кивнул головой в направлении портретов на стене. — Каждый раз, когда ты говорила о них, я старался представить, как они выглядят.

— Ну, теперь ты их видел. Можешь умереть счастливым.

Он тихо засмеялся.

— Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, малышка, но в ближайшее время я не планирую умереть. Слишком многого в жизни я еще не успел.

— Начнешь с того, что заставишь Дж. Т. Тернера и его дочь пресмыкаться перед тобой?

— Ох, Уитни, Уитни. Наши игры обычно были более утонченными. Не думаешь ли ты, что так будет намного веселее?

— Послушай, разве ты еще не получил, чего хотел? Мой отец сдался…

— Но ты-то — нет. — Он больше не улыбался, его глаза были темными и холодными. — Ведь ты ни чуточки не жалеешь, правда?

Это был не вопрос, а скорее утверждение, но Алекс ждал ответа. Она понимала, чего он хочет — какого-нибудь примирительного замечания, какого-нибудь жеста, который даст понять, что она осознает, как переменились их роли с тех пор, как они в последний раз виделись.

Но ока не могла этого сделать. И, даже если бы и смогла, зачем? Ее отец не старался никого надуть. Алекс понимал, что весь вечер был сплошной игрой: Дж. Т., от всего сердца выказывавший ему дружеское расположение, изысканный обед, ее присутствие — все было блефом, а он достаточно умен, чтобы это разглядеть.

Они все запутались в паутине лжи, все. И она устала от этого.

Ее глаза встретились с глазами Алекса.

— Ты ведь совсем не собираешься давать отцу деньги, в которых он нуждается, правда?

Его брови поднялись.

— Разве я это сказал?

— И не нужно. Я знаю, почему ты здесь.

— Неужели?

Уитни тряхнула головой.

— Мой отец думает, что ты видишь туг неплохую сделку…

Алекс рассмеялся.

— О да. Особенно если это означает, что я приму долги Тернеров на себя. Я полагаю, что, в конце концов, в этом есть определенная справедливость.

Ее глаза сверкнули, когда она вспомнила, как он выманил у ее отца двадцать пять тысяч долларов девять долгих лет тому назад.

— Принимая во внимание, с чего ты начал, — сказала она холодно, — я уверена, что должна 'быть.

— Принимая во внимание?..

— Да. Попасть из сточной канавы в компанию Тернеров — это должно быть для тебя определенным опытом.

Улыбка Алекса потухла. Его глаза стали холодными и равнодушными.

— Не дави на меня, — произнес он тихо. Выражение его лица и тон были пугающими. Но она слишком далеко зашла, чтобы остановиться, и кроме того, ее отец достаточно унижался за них обоих.

— Ты напрасно теряешь время, — сказала она, выдернув свою руку. — Ты был прав относительно меня, Алекс. Я не упала к твоим ногам. И никогда не сделаю этого.

Лукавая усмешка проскользнула по его губам.

— Говорите, миледи. Возможно, кто-нибудь вам рассказал, что «никогда» — это очень, очень долгое время?

— Можешь смеяться сколько влезет. Но я не собираюсь унижаться. Держу пари…

И снова хитрая улыбка пробежала по его лицу.

— Даже чтобы спасти старый родной дом?

— Ранчо Тернеров? Но ты ведь не будешь… — Он засмеялся, и Уитни стиснула зубы. — Черт тебя побери, — прошипела она. — Ты… ты…

— Давай-давай. — Его голос дразнил. — Папочке не понравится, если ты обидишь его гостя.

— Вот именно. Его гостя! Если бы я распоряжалась…

Он лениво протянул руку. И не успела она отодвинуться, как его рука обняла ее за шею.

— Если бы тебе пришлось это решать, мне была бы уготована участь жить на конюшне. Разве не так, Уитни?

— Да. — Она стрельнула в него глазами. — Именно оттуда ты родом. Это всегда было для тебя родным местом. Я бы никогда не…

— Нет. Тебе придется. — Его глаза потемнели, и он шагнул еще ближе. — Ну что ж, черт побери, леди жутко захотелось перемен, поэтому она пошла побродить по трущобам.

Ее рука взвилась в воздух, но он поймал ее до того, как она коснулась его щеки.

— Убирайся из этого дома, — свистящим шепотом произнесла она. Голос ее задрожал. — Ты слышишь? Убирайся!

— Не проси ни о чем до тех пор, пока не станешь совершенно уверенной, что именно этого ты хочешь. — Его голос звучал так, будто змея шипела перед тем, как ужалить. — Ты можешь об этом пожалеть!

— Когда я скажу отцу…

— Скажешь ему что?.. Что для тебя твоя гордость дороже, чем земля Тернеров? — Он засмеялся. — Ну хорошо, тогда не позволяй мне останавливать тебя. Давай — беги к папочке. Расскажи ему, что хочешь выбросить его единственную надежду за дверь.

Уитни потрясение смотрела на него. Алекс Барон действительно был их единственной надеждой; именно так сказал ее отец. Без него все, чем владели Тернеры, будет потеряно.

Ну и пусть, это ничего для нее не значит! И никогда не значило!

Но это имело значение для Дж. Т. Она снова подумала, каким он был бледным за столом. Был ли он болен или только обеспокоен тем, что его империя рушилась? Внезапно она поняла, что невозможно отделить одно от другого. Ее отец и мир, который он создал, были одним целым, и один не мог выжить без другого.

Бремя, которое отец взвалил на нее, согнуло ее. Алекс, всегда читавший по ее лицу, кивнул.

— Вот это правильно, — сказан он тихо. — Решай, что для тебя важнее. Тебе всегда удавалось это очень хорошо.

Уитни глубоко вздохнула.

— Что тебе нужно от нас?

Его зубы блеснули в быстрой улыбке.

— Только то, что предложил мне твой отец.

— Я не знаю, что ты… тебе… я не знаю, что он сказал…

Улыбка его медленно исчезла, он протянул руку и коснулся ее волос.

— Неужели? — Она затаила дыхание, когда он шагнул вплотную к ней. — Он сказал, что ты рада встретиться со мной опять. Но вечер почти закончен, а я до сих пор жду, когда же ты наконец скажешь, что ты счастлива видеть меня.

Слезы ярости и разочарования навернулись ей на глаза.

— Я ненавижу тебя, если хочешь знать!

— О, какое сладкое чувство! И подумать только, мне пришлось ждать весь вечер, чтобы услышать об этом.

— Зачем тебе все это? Ты уже сделал свое дело. Моему отцу ты нужен…

Рука Алекса скользнула с ее шеи к затылку.

— Но не тебе, — прошептал он. — Не тебе, Уитни?

— Разве ты этого хочешь? Унизить меня еще больше, чем ты уже сделал?

Он заглянул ей в глаза, а потом его взгляд скользнул по ее лицу, остановившись наконец на губах.

— Я не знаю, что мне нужно от тебя, — сказал он хриплым голосом. — Пропади ты пропадом, я не…

Она вскрикнула, когда он приподнял ее лицо, но крик захлебнулся в его поцелуе. Он был вовсе не чувственный, не страстный: губы были твердыми, зубы — острыми. Своим поцелуем он словно хотел показать свою силу, подавить ее, доказать ей свое превосходство, которое он не мог проявить в течение всего вечера.

Уитни отталкивала его, стараясь высвободиться, но он развернул ее и прижал к стене, а затем навалился на нее всем весом своего тела.

— Не надо, — шептала она. — Не надо…

Его язык проник в ее рот. Его вкус заполнил ее всю, и неожиданно миллион воспоминаний нахлынул на нее, унося назад через сгущающуюся темнота в те места и времена, которые она поклялась забыть.