Глава четвертая

Человек с кислым лицом сидел на границе освещенного прожекторами пятачка в центре зала, положив ногу на ногу и опершись левым локтем на круглый столик. Правая рука лежала на сгибе левой. На нем был серый костюм и белая рубашка с серым галстуком. В очках без оправы поблескивал отраженный свет. Свет отражал и пробор его аккуратной прически, уложенный словно с помощью микрометра.

Так он сидел уже минут пятнадцать. Неподалеку пышнотелая танцовщица в полном экстазе сражалась со своей одеждой, представленной несколькими нитями бус. Довольные посетители с энтузиазмом швыряли на пол долларовые банкноты или запихивали их за унизанный фальшивыми драгоценностями бюстгальтер. К потолку струился дым. Груженые сладостями подносы нависали над головами снующих между столиками официантов. Возбуждающее треньканье бузуки отдавалось в зале ритмом, радостью и воплями. Человек не двигался.

Двигался другой, словно плывущий сквозь толпу к столику, за которым сидел кислолицый.

– Вы здесь совсем не к месту, как корзина с мусором в ювелирном магазине, – сказал человек, известный под именем Римо Пелхэма.

– Рад вас видеть. Поздравляю с назначением на должность офицера по безопасности Брюстер-Форума.

– Вы сидите как каменный, и любому должно прийти в голову: а что делает в «Порт-Александрии» человек, смахивающий на гробовщика? Дураку ясно, что вы здесь для конспиративной встречи.

– Ну и что?

– Да сделайте вид, что развлекаетесь. В конце концов, разве мы не играем роль сексуально неполноценных чиновников, шляющихся по кабакам в поисках пикантных развлечений?

– Что-то вроде этого. Кроме того, мы заранее замерили уровень шума в этом заведении.

– Вы не похожи на искателя пикантных приключений, – настаивал Римо. – Всякий заметит, что вас даже женщины не интересуют.

– Меня интересует, как поскорее убраться отсюда. Послушайте… Какого дьявола с вами всегда столько хлопот? Слушайте же.

Смит наклонился вперед. На середину площадки под гром аплодисментов вышла очередная танцовщица.

– Вы чем-то встревожены, Смитти.

– Да, я очень обеспокоен. Слушайте: на пароме до Стейтн-Айленда, отправляющемся от Бэттери завтра в 11 утра, вы встретите человека. На нем будет галстук в синюю и красную полоску, а в руках – серый сверток размером с «дипломат». Сверток тяжелый. Это наполненная водой коробка, внутри – растворяющиеся в воде документы. Фото и биографии. Достать документы сухими сможете только вы, пользуясь методом восточной головоломки со шнурками. Чиун говорит, что вы с ней знакомы.

– Как поживает Чиун?

– Черт возьми, вы слушаете?

– Скажите, как поживает Чиун?

– С ним все в порядке.

– Его беспокоили сосуды.

– Я ничего не знаю о его сосудах. С ним всегда все в порядке. Слушайте главное: Брюстер-Форум имеет важнейшее значение для нашей страны, а, может быть, и для всего мира. Вашим предшественником там был один из наших людей. Его убили, хотя и представили это как случайное самоубийство. Смертельная передозировка героина. Он на что-то натолкнулся.

– На что?

– Точно не знаем. В нашем распоряжении оказались порнографические фото ведущих ученых Форума. Фотографии подлинные, но что-то тут не так. Вы поймете, когда встретитесь с этими людьми. И проверьте пункт четыре по фотографиям 10, 11 и 12.

– Я, вроде бы, по другой специальности, – сказал Римо.

Смит не обратил внимания на возражение.

– В обычных случаях мы бы заподозрили шантаж, но здесь иное. Чего ради шантажисту заниматься сразу всем штатом Брюстер-Форума? Существуют другие, более очевидные жертвы, побогаче. Нет, в этом есть что-то еще.

– И все равно это не мой профиль.

Смит взглянул снизу вверх в спокойные карие глаза Римо.

– Поймите правильно: Брюстер-Форум – это очень, очень важно.

Он по-заговорщицки наклонился вперед.

– План покорения мира. Вы поймете из текста, прилагаемого к фотографиям. Мой шеф не хочет, чтобы работа Форума остановилась. Но если ее все же придется остановить, это сделаем мы. То есть вы. Если удастся выяснить, кто занимается секс-фото – хорошо. Если сможете разобраться в этой каше без ущерба для работы Форума – еще лучше. Но главное – подготовить физическое устранение руководства, всех сразу или поодиночке. Если поступит приказ, они должны будут умереть в течение часа. Никаких ошибок. Смерть должна быть неизбежной на сто процентов.

Римо прервал Смита:

– Я что-то в этом роде читал однажды. Мы собираемся их уничтожить во имя их же спасения, так?

– Не умничайте, – сказал Смит. – Чем бы они там ни занимались, моего шефа беспокоит, как бы не пронюхал противник. Кто-то собирается шантажировать наше правительство. Только этим можно объяснить фотографии. Они могут нам дорого обойтись. Снимками уже занимаются другие организации, а мы должны быть наготове на случай реальной угрозы Форуму.

– Сколько у меня в запасе времени?

– Неизвестно. Нам удалось выиграть какое-то время благодаря Маккарти – это ваш предшественник, который раздобыл негативы, Если фотографии действительно имеют отношение к делу, то, возможно, всех этих людей придется убрать, на что потребуется определенное время. Кстати…

– Знаю я ваши «кстати»!

– Кстати. Когда получите от человека на пароме сверток, он захочет, скорее всего, с вами поговорить. Расспросить о вашей работе. Не исключено нападение. В этом случае вы знаете, что делать.

– Да, знаю. Еще я знаю о вашей неприятной привычке убирать всех вокруг перед тем, как отправить меня на новое задание. Кто этот человек на пароме?

– Вас это не касается.

– Тогда я просто заберу сверток.

– Ну что же… Когда встретитесь с ним, упомяните невзначай, что собираетесь заняться фотографией, поскольку уверены, что у вас выйдут замечательные виды Нью-Йорка.

– Понятно. А теперь выслушайте мое «кстати»: я просто возьму сверток.

– Вы могли бы нам очень помочь.

Римо откинулся назад и, улыбнувшись, перевел взгляд карих глаз с пышных женских прелестей, поблескивающих и ритмично извивающихся среди столиков, на напряженную фигуру сидящего перед ним взволнованного Харолда В. Смита, оперативного руководителя КЮРЕ.

– Засуньте ей в бюстгальтер доллар.

– Что? – удивился Смит.

– Засуньте ей в бюстгальтер доллар.

– Нет.

– Кладите!

– Хотите поставить меня в неловкое положение и доставить себе удовольствие?

– Не знаю, – ухмыльнулся Римо.

– Хорошо. Доллар, вы сказали?

Римо наблюдал, как Смит вынул из бумажника доллар и, брезгливо взяв его двумя пальцами, словно мерзкое насекомое, протянул руку по направлению к танцовщице. Женщина, чья молочно-белая кожа поблескивала от пота, плавно приблизилась и подставила свой бюст, потряхивая при этом плечами. Смит бросил на него доллар и быстро отвернулся к столу, сделав вид, что абсолютно не при чем. Долларовая бумажка осталась лежать на подрагивающих бело-розовых возвышенностях.

– Теперь засуньте бумажку внутрь.

– Не за что!

– Тогда до свиданья.

– Согласен!

– Пять долларов.

– Пять? Послушайте…

– Пять!

– Хорошо. Пять. Вы любите сорить деньгами!

Смит скомкал в ладонях пятидолларовую банкноту и, чтобы поскорее отделаться, наклонился к женщине, начавшей подниматься, чтобы принять деньга на грудь. Он не заметил, как его спутник тоже потянулся вперед, под прикрытием движения Смита сунул руку под металлическую полоску между чашками покрытого бижутерией бюстгальтера, и разорвал ее. Бюстгальтер вместе с чашками и фальшивыми камнями обрушился в руки Смита.

Груди вывалились наружу. У Смита отвалилась челюсть. Толпа радостно загоготала. Схватив бюстгальтер, женщина ударила Смита по голове.

– Мы можем лишиться лицензии, ты, тупой недоносок! – заорала она и еще раз огрела по лбу одного из самых могущественных людей страны, который отчаянно пытался удержать на носу очки и одновременно выбраться из-за стола.

А человек, известный как Римо Пелхэм, проплыл к выходу, возмущенно говоря при этом встречным:

– А с виду никогда не скажешь. Никогда не скажешь! С ума сойти, что вытворяют эти выродки.

Глава пятая

У человека с пакетом был шанс пережить сегодняшний вечер. Он мог бы даже спасти жизни своих коллег. Но человек, упомянувший в разговоре о своем пристрастии к фотографии и видам Нью-Йорка, определенно не представлял никакой опасности.

Человек с пакетом начал разговор, рот растянула ухмылка:

– Мы знаем, что находится в этом пакете с секретом. И мы знаем, что сами вскрыть его не сможем. Поэтому откроешь его ты. А знаешь почему?

– Нет, – соврал Римо. Он уже заметил сзади двух здоровяков – черного и белого, развалившихся на сиденьях. – Прекрасная панорама, не так ли?

Он глубоко вдохнул почти пригодный для дыхания воздух над проливом между Стейтн-Айлендом и Нью-Йорком.

– Ты откроешь пакет, чтобы спасти свою жизнь. Оглянись.

– Оглянуться и не увидеть прелести парящих чаек, башен-близнецов Торгового центра, небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг? Отвернуться от моего маленького солнечного острова?

Римо слегка перегнулся через ограждение верхней палубы парома и принялся наблюдать за белыми пенящимися водоворотами, уплывающими назад, к Манхеттену. Тут он почувствовал на плечах две пары крепких рук, опять взглянул на человека с серым свертком и ухмылкой и сказал:

– Ты не поверишь, но я даю тебе шанс выжить.

Человек не поверил. Он подумал, что ему стараются пустить пыль в глаза. И тогда человек, интересующийся фотографией, в компании человека с пакетом и двух здоровяков направился в магазин красок на Стейтн-Айленде. В тот день магазин не работал, но какой-то толстяк открыл им двери. С пистолетом в руках.

Человек, увлекающийся фотографией, сделал последнюю попытку. Он сказал:

– Послушай. Ты всего лишь курьер. Ты отдаешь мне пакет. Я всего лишь курьер. Я отдаю пакет еще кому-то Зачем нам из-за этого ссориться?

Человек с пакетом опять ухмыльнулся.

– Ты ошибаешься, я не курьер. С ним произошел несчастный случай. И ты не курьер. Мне сообщили о тебе совсем другое. Ты, кажется, проиграл.

– Даю последний шанс передумать, – сказал Римо.

– Извини, – отвечал собеседник, – но мы все-таки рискнем.

Римо отметил про себя как двигаются его противники. Двое здоровяков, несомненно, были в хорошей форме; он обратил внимание, как легко они ступали, сводя его с парома на берег. Человек с пакетом когда-то был в хорошей форме. Коротышка, открывший дверь, был очень толст и в форме не был никогда. Но у него было нечто, компенсирующее этот недостаток. Короткоствольный револьвер. Короткоствольный револьвер хорош только для одного: для стрельбы в упор. Точность компенсируется его компактностью. Не так-то просто одним движением протянуть руку, схватить за ствол и барабан и задержать спущенный курок. Двое здоровяков по-прежнему стояли позади Римо. Человек с пакетом положил свою ношу на прилавок. Толстяк стоял у треснутой стеклянной двери.

– Ну, – сказал человек, державший пакет.

– Он настоящий, не подделка?

– Настоящий.

– Если он фальшивый, я могу пострадать.

– Он настоящий.

– Такие штуки иногда взрываются.

– Открывай.

Римо аккуратно отклеил прозрачную ленту с углов пакета. Из отверстий в уголках торчали четыре узелка тонкой красной бечевки. Узлы были симметричны. Внимательно посмотрев на них, очистившись от посторонних мыслей, Римо почти физически ощутил внутреннюю гармонию человека, завязывавшего узлы. Да, узлы завязывал Чиун.

– Что-то не так, Пелхэм?

– Откуда ты узнал, как меня зовут?

– Развязывай пакет.

– Откуда ты узнал мое имя?

– Развяжи пакет, тогда скажу.

– Я думал, вы собираетесь меня убить.

Человек снова ухмыльнулся.

– Так и будет. Но мы можем убить тебя быстро и безболезненно. Или медленно и мучительно, как твоего курьера. Вот так.

Он кивнул, и два здоровяка, схватив Римо за голову, начали сдавливать ее. Толстяк с короткоствольным револьвером хихикнул. Человек с пакетом наблюдал за Римо, ожидая, когда во взгляде жертвы появятся боль и капитуляция.

Но ничего такого там не появилось. Только вспышка презрения и ярости. Прежде, чем его успели подхватить, Римо упал на руки. В ближайшую коленную чашечку чернокожего ударил локоть, послав ее назад, сквозь сустав. Тело крутанулось вокруг горизонтальной оси, пышная прическа-"афро" с треском врезалась в прилавок. В пах второго здоровяка, белого, снизу вверх ударил один-единственный палец, и, раздробив яичко, поднял тело сначала на воздух, а затем – бросил назад, на пирамиду банок с красной краской, принявшую удар и рухнувшую. Во все стороны покатились банки.

Толстяк попытался нажать на курок. Он еще продолжал пытаться, но мышцы уже перестали принимать исходящие из мозга сигналы, так как кое-что произошло с позвоночником: один из позвонков очутился у толстяка в горле.

Здоровяки дергались на полу. У человека с пакетом от изумления отвисла челюсть. Он увидел ставший жестким взгляд темных глаз, проникающий, казалось, прямо в мозг, впитывающий исходящий оттуда страх, почувствовал запах собственной смерти и обмочился.

– Откуда ты узнал, что моя фамилия Пелхэм?

– Мне сказали.

– Кто-нибудь из Фолкрофта?

– Никогда не слышал о Фолкрофте.

– Кто сказал?

Человек слегка отодвинулся от лежащего пакета, шагнул вдоль прилавка. И спокойно произнес:

– Позади тебя человек с пистолетом.

Он был профессионалом и мог, потерпев неудачу, отступить и попытаться восстановить потерянную позицию, воспользовавшись старой, но надежной уловкой. Этот прием предполагал, что противник настолько поглощен беседой, что перестает замечать все вокруг.

С большинством людей так оно и случалось. Но большинство людей никогда не простаивало часами в спортзале, уклоняясь от трех ножей, которые раскачивались на спускающихся с потолка веревках. При этом нужно еще было выкрикивать, сколько позади открывается и закрывается дверей. Практикуемое достаточно часто, это упражнение настолько тренировало восприятие, что требовалось волевое усилие, чтобы его отключить. А в критических ситуациях восприятие окружающего вообще не отключалось. Но откуда человеку за прилавком было знать об этом?

Уверенный в том, что уловка сработает, он был поглощен доставанием из-под прилавка спрятанного там пистолета. О своей ошибке он догадался только тогда, когда руки перестали слушаться и сознание покинуло его.

Римо раз и навсегда прекратил конвульсии двух здоровяков. Потом положил толстяка за прилавок, где тому и было место. Забрал у всех троих бумажники. Он как раз доставал бумажник из кармана человека с пакетом, когда тот зашевелился. У Римо был еще один вопрос:

– Что случилось с моим связником?

Понимая, что гибель неизбежна, человек отбросил страх смерти.

– Я убил его. Стрелял прямо в глаза и получил от этого удовольствие.

Он усмехнулся.

Римо протянул руку, сжал сломанную кисть и почувствовал, как переломанные кости скользнули одна по другой. С воплем человек снова потерял сознание, а когда несколько минут спустя пришел в себя, то обнаружил, что его голове почему-то больнее, чем кистям рук. Глаза от ужаса полезли на лоб: голова оказалась стиснута как в тисках между двумя металлическими зажимами электрической центрифуги для перемешивания красок. Краем глаза он заметил, как Римо нажал кнопку «пуск» и успел почувствовать, что голова отделяется от туловища.

Римо огляделся по сторонам. Хозяин магазина был ограблен и жестоко изуродован. Голова прохожего, пытавшегося ему помочь, оказалась в миксере для красок. О'кэй. Тогда кто же убил обоих грабителей? Кто украл бумажники? Черт с ним, пускай «Дейли Мейл» строит догадки. Они на это мастера.

Римо забрал серую коробку, запихнул в карман плаща четыре бумажника и закрыл дверь снаружи.

Он зашел в писчебумажный магазин, купил коричневой оберточной бумаги и упаковал бумажники. Адресовав бандероль доктору Харолду В. Смиту в санаторий Фолкрофт, Рай, Нью-Йорк, отнес ее в маленькое почтовое отделение.

Смит обожает рыться в бумагах. Пусть выясняет, что это за трупы. Потом и Римо узнает, кому принадлежали документы.

На обратном пути на пароме в Нью-Йорк двое мальчишек лет девяти, стрелявшие (ба-бах!) друг в друга из пальца, неожиданно получили для игры короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и «Смит-Вессон» калибра тридцать два. Без патронов.

Потрясенные мамаши стали выяснять, где мальчишки добыли пистолеты, но те так и не смогли толком описать незнакомца:

– Он был хороший и… я не знаю… он был просто взрослый.

– Ага, настоящий взрослый, мамуля.

Глава шестая

Увидев первую из фотографий, Римо хмыкнул. Потом рассмеялся. Потом захохотал так, что чуть не уронил всю стопку в раковину туалета в номере мотеля, где он только что развязал узлы на пакете. Развязал в последовательности, которую выучил несколько лет назад.

Полстранички биографии доктора медицины Абрама Шултера – доктора философии, Члена Американского хирургического колледжа, дипломанта Американского неврологического общества, лауреата Нобелевской премии, пионера в области нейрохирургии – сопровождались фотографией доктора в действии.

Голый тощий человечек с широкой счастливой улыбкой прелюбодействовал с темноволосой девушкой. К его спине был привязан игрушечный жираф, оседлавший его с совершенно очевидными сексуальными намерениями, пушистая детская игрушка. На таких дети любят кататься «понарошку».

Доктор Шултер улыбался, как будто ему в голову пришло нечто очень забавное. «Может, – подумал Римо, – доктор Шултер решил, что жирафа он любит больше, чем девушку?»

Две другие фотографии показывали доктора Шултера в следующих видах:

а) на игрушечном жирафе; сверху – девушка;

б) под игрушечным жирафом; на жирафе – девушка.

Далее в биографии значилось: "Доктор Шултер. Признанный авторитет в исследовании волн и излучений человеческого мозга. Состоит в браке двадцать лет, отец двоих детей. Активный деятель таких организаций, как Союз профессиональных обществ, Американская ассоциация искусств, Национальный фонд неполноценных детей. Политических связей нет. Имеет доступ к материалам категории «Совершенно секретно».

Римо просмотрел остальные фото и биографии.

Доктор Энтони Ж. Ферранте – эксперт по биофидбэку, какого бы черта это не означало – на фото стоял в боевом костюме для карате, но без соответствующих штанов. Для сохранения скромности и приличий штаны не были ему нужны, так как на пути фотокамеры находилась девушка, стоящая перед доктором Ферранте на коленях. Похоже, что она же посвящала нейрохирурга Шултера в тайны игрушечного жирафа. Здесь она раскрывала доктору Ферранте секреты иного рода. Доктор, в свою очередь, демонстрировал перед камерой удар карате. Лицо сосредоточено и полно решимости. «Да, – подумал Римо, – карате – серьезная штука!»

Доктор Роберт Бойль – биоциклограф-аналитик, предпочитал, судя по фотографии, добрую старую «миссионерскую» позицию. Ничего удивительного: Бойль был священником-иезуитом.

Доктор Нильс Брюстер – знаменитый руководитель Брюстер-Форума, автор выдающейся работы «Динамика мира, исследование агрессии и порабощения» на фото открывал для себя новый уровень порабощения. Он был закован в цепи.

Доктор Джеймс Рэтчетт, биохимик, был одет официально. В цилиндре, черной мантии, но без брюк. Его стегала плетью девушка, которая фигурировала и на остальных фото. На двух других фотографиях доктор Рэтчетт совокуплялся с ней. Накидку он снял, и на спине были видны вспухшие следы ударов плетью.

На биографии доктора Рэтчетта рукой Смита была сделана приписка: «Доктор Рэтчетт известен гомосексуальными наклонностями»

Римо трижды просмотрел все фото. После первого круга ему стало скучно. Да, девушка на всех фотографиях определенно была одна и та же. Сознавая свои неглубокие познания в области фотографии, Римо все же отметил прекрасное освещение и композицию, как будто работал хороший фотограф-модельер: прожектора, тени и все такое прочее.

Вот они, великие умы Америки, которых она предпочтет видеть лучше мертвыми, чем… Чем что? Смит говорит, что это неизвестно.

Римо разложил фотографии рядами, широко раскрыл глаза и стал обводить взглядам ряды фото, часто моргая, обратив свое зрение и мозг в гигантскую стробоскопическую систему, фиксирующую в сознании каждую деталь, каждую тень. Чтобы ничего не пропустить, он проделал эту процедуру дважды. Готово. Слишком долго он находится в состоянии максимальной готовности. Всегда хватало и одного раза.

Римо бросил фотографии в раковину умывальника, задержав в руке страничку с текстом, на которой была запись разговора. В памяти всплыли слова Смита: «Мы знаем только одно: что-то там не так. Но в любом случае мы не можем допустить, чтобы кто-то воспользовался плодами трудов этих ученых. Мы пока не знаем, кто делал снимки, рядовой ли это преступник, или же он действует на международном уровне. Одно ясно: нельзя допустить, чтобы их способности и ум оказались в распоряжении организатора этой катавасии. Следовательно, в крайнем случае, если поступит приказ, они должны быть устранены. А это в свою очередь означает, что вы должны все подготовить».

И другие слова вспомнились Римо: «Глупость – обычное состояние человечества, невежество – начало мудрости, мудрость – осознание невежества». Слова принадлежали Чиуну, его наставнику.

Чиун всегда изрекал премудрости, на взгляд Римо не имеющие никакого смысла, пока не наступал день, когда они неожиданно приходились к месту. Сегодня в словах Чиуна забрезжил кое-какой смысл.

Три месяца его держат в состоянии повышенной готовности; КЮРЕ пытается выяснить, что же и от кого она должна защищать, а при первых признаках опасности готова применить силу, чтобы по команде уничтожить то, что следовало бы сберечь.

"Изумительно! – сказал себе Римо, наливая в раковину воду. Фотографии побелели, стали распадаться и, наконец, растворились, придав воде в раковине вид молока. Изумительно.

И он снова вернулся к мысли, к которой возвращался почти каждый месяц: скрыться. Полицейским ему не стать никогда, ведь у него нет прошлого. Но, может, удастся попасть в какую-нибудь спортивную команду или найти работу, где никого не волнует твое прошлое. Заняться торговлей? Открыть где-нибудь магазин, предварительно слегка ограбив КЮРЕ. Магазин. Жена. Семья. Дом.

Потом, однажды, он вытащит кого-то из-под автомобиля или прекратит драку в баре и сделает это чересчур ловко, а КЮРЕ его отыщет. Тут и придет конец, потому что тогда у КЮРЕ уже будет другой, такой же, как и он, исполнитель. И когда этот человек или доставит Римо почту, или привезет молоко, то Римо станет трупом, потому, что если человек с головой захочет, он достанет кого угодно. Как мало людей осознают свою уязвимость… Да и к чему? За ними никто ведь не охотится.

Фотографии растворились, и Римо, вытащив затычку из раковины, отправил их в канализацию, откуда они попадут в реку, где их никто никогда не увидит. Чертовы фотографии, везет же им!

Римо приступил к чтению:

«Разговор между А и В состоялся два года назад. В – сотрудник другого ведомства, но в той же команде. А – руководитель XXX».

Даже в пакете с секретом КЮРЕ принимала меры предосторожности!

"А: Мы занимаемся тем, что берем традиционные слагаемые и получаем из них новую сумму. Межотраслевой научный подход к старой ситуации, движущим силам и причинам конфликтов.

В: Вы пытаетесь выяснить, почему одни люди вступают в столкновение с другими, верно?

А: В некотором роде. Понимаете, человек как животное покорил мир. Покорил других животных. И, кстати, сделал это на удивление легко, хотя сейчас над этим никто не задумывается. Когда это препятствие было устранено, человеку осталось только покорять других людей. Возьмем историю войн. Почему некоторые покоряют, а другие оказываются покоренными? Каков механизм этого процесса? Выяснить его – наша цель. Ее достижение позволит нанести поражение любой армии мира меньшими, чем у нее силами. Можете называть это просто маленьким планом покорения мира. Ему, я уверен, чрезвычайно обрадуются некоторые политики и милитаристы. Но в этом плане, как вы понимаете, маловато смысла, пока не удастся найти отличительные особенности завоевателя от завоеванного.