Глава 4

По мере приближения открытия нового ресторана его владелец, Перри Ното, волновался все сильнее.

— Нас ждет успех, — бормотал он, нервно расхаживая по пустому залу.

— И все же твоя новая затея кажется мне слишком рискованной, — отозвалась его жена Хедер.

— Нам ничего не оставалось, кроме как придумать новую концепцию ресторана. Дело-то ведь шло к полному краху! — возразил Перри.

— Ну, не так уж плохо все обстояло, — упрямо проговорила Хедер.

— Былая новизна всем уже приелась! Поначалу люди с удовольствием пробовали мясо тушеного аллигатора и бифштексы из водяного буйвола, а потом им надоело. Клиентам стало скучно. Они жаждут острых ощущений!

— Да нет, всего лишь прилично пообедать за сорок долларов, не больше. Нам надо было просто сменить кухню.

— Старо!

— Почему? Японская кухня до сих пор очень популярна. К тому же порции такие маленькие, что мы вполне могли бы заработать кучу денег.

— Все эти деньги ушли бы на страховку. Японские повара имеют отвратительную привычку жонглировать своими широченными острыми ножами прямо перед носом клиента. Рано или поздно кто-нибудь из посетителей лишился бы носа, а мы с тобой навсегда потеряли бы свой ресторан. Нет, моя затея лучше. Мы просто обречены на успех!

— Теперь люди очень разборчивы в еде.

— Послушай, они едят сыр с плесенью! А недавно в моду вошла голубая кукуруза. Слыханное ли дело — пища голубого цвета? Покажи мне хоть что-нибудь съедобное, имеющее от природы голубой цвет! Люди увлекаются индийской кухней, в которой мясные блюда похожи на крыс, тушенных в козьей моче, а десерт смахивает на подслащенное кроличье дерьмо. И все же люди толпами валят в индийские рестораны!

— Учти еще, что народ прекрасно знает четыре основные группы здоровой пищи.

— Я думал, их пять.

— Четыре. Еще в школе учат, что нужно обязательно употреблять в пищу столько-то зерна, столько-то фруктов, овощей и мяса.

— А как же молочные продукты? Вот тебе и пятая группа пищи. Правда, в наши дни никто уже не пьет молоко.

— Ну хорошо, пять основных групп, признаю свою ошибку. Не четыре, не шесть, а ровно пять! — Она подняла руку и растопырила пальцы.

— А если считать наше изобретение, то их шесть!

— Перри, люди не станут платить за то, чтобы съесть жуков!

— Каких «жуков»? Обычных насекомых, или членистоногих. Ты так говоришь слово «жуки», словно это какие-то сопли или козявки.

— Так оно и есть! Ты собираешься угощать своих клиентов соплями в сахаре!

— Ничего подобного. В нашем ресторане будут подавать жареных кузнечиков с гарниром из свежего салата, муравьев в шоколадной глазури, сверчков в кисло-сладком соусе, шершней в собственном соку. Отличная естественная еда! Вот он, Лос-Анджелес! Здесь рушатся все культурные и кулинарные барьеры! Наша новая, революционная концепция ресторанного обслуживания завоюет все побережье, и к концу века мы станем свидетелями расцвета империи...

— Пожирателей тараканов!

Перри поморщился.

— Забудь о тараканах. В нашем ресторане никаких тараканов подавать не будут. Это было бы уж слишком!

— Давай в меню так и напишем — тараканов здесь не подают!

— Не смешно, Хедер.

— Не аппетитно, Перри.

Перри Ното взглянул на свою жену. После всех этих подтяжек живота, груди и ягодиц на нее приятно было посмотреть. Туго натянутая кожа лица, испытавшего не одну пластическую операцию, казалась чистой и в меру загорелой. Еще три-четыре года она будет вполне презентабельной, даже в условиях калифорнийской жары и беспощадного солнца. В конце концов ей ведь только двадцать шесть!

— А волосы могла бы сделать посветлее, — заметил Перри, пытаясь сменить тему разговора.

— Что?

— Твои волосы могли бы быть посветлее, Хедер, — повторил Перри.

— Следующий оттенок называется платиновым, а платиновые блондинки сейчас не в моде.

— И все же лучше бы посветлее.

— Послушай, я уже была пепельной, потом медовой блондинкой, теперь я летняя блондинка. Все, на этом я хочу остановиться. Мои волосы больше не выдержат окрашивания!

— В нашем деле внешний вид играет огромную роль.

— На нас с тобой никто и не взглянет, если мы не придумаем подходящего названия твоей безумной затее.

— Я уже кое-что подготовил, — пробормотал Перри, доставая с полки книгу в красной суперобложке.

— Что это?

— Тезаурус.

— Что?

— Ну, что-то вроде словаря, только составлен по тематическому признаку. В нем можно найти всевозможные синонимы, включая и стилистические. Сейчас поищем слово «пища»...

— Лучше уж слово «жуки».

— Стой-ка...

Внезапно глаза Перри Ното округлились и стали похожи на две большие светлые виноградины.

— Нашел! Нашел! — завопил он.

— Что?

— Жратва! Жратва?[2]

— Отличное название! Ведь точно так же называются личинки, из которых потом вырастают вполне съедобные насекомые!

Тогда почему бы не назвать наш ресторан «У Макмагота»?[3] — ехидно предложила Хедер.

— Не пори чушь!

— Ну сам посуди: какой нормальный человек станет платить сорок долларов, чтобы войти в заведение под названием «Жратва»?!

— А по-моему, очень остроумно!

— Не остроумно, а гибельно!

Хедер тотчас сняла с полки другую книгу, в желтой пластиковой обложке.

— Что за вещь? — подозрительно спросил Перри.

— Французский словарь.

— Но у нас же не французский ресторан!

— И ресторана под названием «Жратва» тоже не будет. Может, твоей затее подойдет какое-нибудь французское слово.

— Отлично! Как будет по-французски «личинка»?

— Секундочку, ладно?

Хедер стала листать карманный словарь с помощью наманикюренного пальчика.

— Вот, нашла. Личинка по-французски будет «ларва».

— А что, мне нравится! — просиял Перри.

— Да уж, куда лучше, — недовольно пробормотала Хедер, отворачиваясь от мужа.

— Попробуй теперь найти слово «жук», — подсказал ей Перри.

— Уже ищу...

— Ну и?

— Жук по-французски будет «инсект». Подожди, тут полно синонимов...

— Надо же! А я и не знал, что во французском тоже есть синонимы.

— Так... «бацили». Нет, это слишком похоже на «бациллы». Подожди-ка, вот кое-что интересное!

Перри подошел к жене и попытался прочитать страницу вверх ногами, но у него тут же разболелась голова.

— Смотри! «Большой жук» по-французски звучит «Ла гросс легум».

— Мне нравится слово «гросс».

— Слушай, точно так же они называют то, что вечно кладут в свои консоме.

— Они кладут в консоме жуков?!

— Да нет же! Бобы и фасоль!

— Ну-ка, дай мне словарь! Теперь я поищу подходящее слово!

Выхватив словарь из рук жены, Перри стал быстро перелистывать страницы.

— Вот отличное словечко — «пунез»! Как тебе?

— Хорошо рифмуется со словом «майонез».

Перри Ното задумчиво уставился в потолок и нараспев произнес по-французски:

— Ла мезон пунез...

— Дом клопов! Клоповник, что ли? Да ты с ума сошел!

— А кто поймет?

— Любой, кто откроет меню и увидит в нем пюре из навозных жуков! — выпалила Хедер.

— Короче, мы назовем свой ресторан «Ла мезон пунез»!

— А мне больше нравится «Ла гросс легум»!

— Ладно, если ресторан не будет иметь успеха под названием «Ла мезон пунез», мы воспользуемся твоим названием. Когда нам придется переехать в другое место.

— Если твоя затея кончится провалом, нам придется не переезжать, а пересматривать всю концепцию ресторанного сервиса!

— Если моя затея провалится, от нас за милю будет пахнуть тухлятиной!

— А вот это блюдо в меню лучше не ставить.

Перри Ното улыбнулся:

— Может, я и безумен, но не до такой же степени!

На открытие ресторана «Ла мезон пунез» пригласили только избранных, среди которых мелькали кинозвезды и представители прессы. Самым главным для Перри и Хедер Ното было то, что гости с аппетитом поглощали предложенное угощение и оно не просилось прочь из желудков.

— Как тебе понравились муравьи в шоколадной глазури, Арнольд? — поинтересовалась Хедер у одного из приглашенных.

— Превосходно! — загрохотал собеседник, пикантно грассируя. — Я их даже не почувствовал среди отличного молочного шоколада!

— Что это? — спросила у Перри известная киноактриса, протягивая палочки с нанизанными на них темными кусочками.

— Так, позвольте взглянуть поближе... Кажется, это японские крылатые жучки.

— Японские блюда мне нравятся.

— А наше как, понравилось?

— Ничего, хрустящее такое...

В этот момент к хозяину ресторана, слегка виляя бедрами, подошла ослепительная блондинка и совершенно серьезно спросила:

— Что бы вы рекомендовали мне попробовать? Видите ли, я придерживаюсь строгой вегетарианской диеты, исключение делаю только для морепродуктов.

— Морепродукты... морепродукты... — задумчиво бормотал Перри, лихорадочно пытаясь найти выход из щекотливого положения.

— Через минуту будут поданы бабочки «золотые рыбки» в тесте! — поспешила ему на помощь супруга.

— Ах, какая прелесть! Благодарю вас! — улыбнулась блондинка и отошла к весело щебечущим гостям.

— Приятного аппетита! — улыбнулась ей вслед Хедер, отводя мужа в сторону.

— Все свои ругательства беру назад, — прошептала она. — Кажется, успех нам обеспечен!

— Как там дела на кухне?

— Все кипит и гудит, словно пчелиный улей.

— Теперь мы озолотимся!

— Не стоит делить шкуру неубитого медведя, — предостерегающе произнесла Хедер.

Шампанское текло рекой. Гости с удовольствием запивали коричных чиггеров и личинки, тушенные в утином соусе. Возникла лишь одна неловкая заминка, когда ресторанный критик из газеты «Лос-Анджелес таймс» похвалил Перри за отличные креветки, а тот, не подумав, сказал ему, что это не креветки, а личинки саранчи.

— Личинки?...

— Ну да, личинки. То, что вы сейчас съели, было личинками саранчи, а не креветками.

Критик весь позеленел и поспешил залить внезапно взбунтовавшийся желудок целой бутылкой дорогого марочного шампанского.

— Не бери с него денег за шампанское, — прошептала мужу Хедер.

— Но бутылка стоит три сотни баксов!

— Если он напишет о нас разгромную статью, это обойдется тебе не в три сотни, а в целый миллион долларов!

В конце концов открытие ресторана прошло с большой помпой. Мелкие проблемы с разрешением на торговлю спиртным и взятками санитарному контролю сошли на «нет» к тому времени, когда последние приглашенные покинули ресторан. Было уже далеко за полночь.

Сияющий от счастья Перри повернулся к Хедер и воскликнул:

— Мы выиграли!

— Да, дебютировали мы удачно. Посмотрим, как дальше пойдет.

— Да ты что, смеешься? Источник сырья, насекомые, неисчерпаем! Эти твари переживут нас всех!

Из кухни вдруг донеслось странное гудение.

— В чем дело? — недоуменно спросила Хедер.

Они подошли к железной двери на кухню — здание некогда занимал банк, с тех пор и сохранились такие двери. Открыв ее, они распахнули вторую, обычную дверь. В нос им тут же ударило чем-то тошнотворным. На вкус все эти насекомые, может, и были весьма изысканными, но вонь в процессе приготовления стояла страшная. Впрочем, толстая сейфовая дверь прекрасно защищала тонкое обоняние клиентов.

Над деревянным ящичком, из которого доносилось странное гудение, недоуменно склонился шеф-повар.

— В чем дело? — грозно спросил Перри.

— Вы заказали пчел? — нахмурившись, вопросом на вопрос ответил повар.

— Что-то не припомню...

— В этом ящике, судя по звуку, полным-полно пчел.

— Но в нашем меню никаких пчел нет! — удивился хозяин. Хедер тут же поддакнула. В крошечных телах пчел содержался яд, который невозможно было нейтрализовать никакими способами. Иметь с ними дело куда опаснее, чем с японской рыбой-собакой, которая таила в себе смерть, если съесть ее слишком много.

— Может, кто-то решил поговорить с нами о поставке пчел? Так бывает...

— Ничего подобного, — решительно отверг это предположение шеф-повар Реми, который, конечно же, был французом на тот случай, если бы затея Перри провалилась и им пришлось бы перейти на французскую кухню.

— Ладно, тогда давайте посмотрим, что внутри.

Реми взял с полки короткий ломик и принялся вскрывать скрепленный черной металлической лентой ящик. Крышка никак не хотела поддаваться. Наконец обмотка разорвалась и острым краем слегка порезала щеку шеф-повара. Из раны тут же выступила кровь.

— Осторожнее! — вскрикнула Хедер.

Реми с удвоенной силой взялся за дело. Заскрежетали гвозди, застонало дерево, и крышка ящика в конце концов откинулась. Все трое тотчас заглянули внутрь и увидели, что ящик совершенно пуст, а гудение тем не менее продолжалось.

— Интересно, откуда такое жужжание? — удивился Перри.

— По звуку очень похоже на пчел, — покачал головой Реми.

— Я понимаю, что это похоже на пчел, но в ящике-то ничего нет!

И тут невидимые пчелы загудели злее и громче. Казалось, вся кухня наполнилась всепроникающим пронзительным жужжанием.

Внезапно Перри рефлекторно шлепнул себя по правому уху. Ему показалось, что тоненький и визгливый, слово комариный писк, звук внезапно атаковал его правое ухо.

Потом Хедер шлепнула себя по левой груди. Накаченная силиконом, она еще долго потом покачивалась.

Стащив с головы накрахмаленный поварской колпак, Реми принялся размахивать им над головой, изрыгая страшные проклятия по-французски.

Жужжание, приобретая какой-то зловещий оттенок, становилось все громче и громче. Все трое испуганно переглянулись, и Перри сказал:

— Пора убираться отсюда к чертям собачьим!

— И я с вами! — воскликнул шеф-повар.

Все трое тотчас рванулись к дверям, но жужжание настойчиво преследовало их.

Ко всему прочему сейфовая дверь оказалась наглухо закрыта. Схватившись за колесо, с помощью которого она открывалась, Реми стал яростно его крутить.

И тут жужжащий звук стал атаковать их всерьез. Сначала каждый почувствовал болезненные укусы, потом какое-то воспаление — невыносимый жар, который распространялся по всему телу вместе с невесть откуда взявшейся красной точечной сыпью.

Взглянув на свои покрасневшие и распухшие ладони, Перри перевел взгляд на перепуганное лицо жены. Оно уже побагровело, а пухлые красные губки почему-то непроизвольно подрагивали. Внезапно из уголка рта Хедер потекла какая-то молочно-белая вязкая масса.

— Кажется, потек парафин, — неуверенно пробормотала Хедер. Потом схватилась за грудь и воскликнула: — Она вся мокрая!

— О Господи! Силикон расплавился!

Реми чесался так, словно по нему ползали полчища вшей.

— Боже всемогущий! Я умираю! — кричал он.

Потом всем троим стало не хватать воздуха. Схватившись руками за распухшее горло, они друг за другом повалились на пол возле сейфовой двери.

Уже в полупомрачнении Перри Ното взглянул на свою жену, и его последней мыслью было: «Почему она разваливается на куски?... Почему на куски?...»

Тела Перри Ното, Хедер Ното и шеф-повара Реми Астико были обнаружены вечером следующего дня, когда будущие завсегдатаи «Ла мезон пунез» слетелись к модному ресторану, чтобы отведать чудесных креветок, о которых с таким восхищением написал критик газеты «Лос-Анджелес таймс».

Окружной коронер произвел вскрытие и обнаружил во всех трех трупах высокую концентрацию пчелиного яда.

Однако он не нашел ни единого следа от пчелиных укусов, равно как и ни одного пчелиного жала, которое, как правило, остается в коже укушенного человека. В течение целого рабочего дня он тщательно, миллиметр за миллиметром, осматривал все три тела, тщетно пытаясь обнаружить хоть какие-то следы пчелиных укусов. Следов не было!

Наконец, в полном отчаянии и недоумении, он все же выступил на небольшой пресс-конференции:

— По всей видимости, пострадавшие получили слишком высокую дозу пчелиного яда вместе с пищей во время их последней трапезы. Все трое погибли от анафилактического шока, возникающего, как правило, в результате аллергической реакции на пчелиный яд или же на многочисленные пчелиные укусы.

— Тогда почему не пострадал ни один из посетителей ресторана? — спросил один из репортеров.

— Очевидно, они ели другие блюда.

— Доктор Нозоки, нашли ли вы остатки пчел в желудках погибших?

— Я не энтомолог, — ответил доктор Того Нозоки, — но в желудках всех погибших были обнаружены частички насекомых — усики, ножки, панцири и прочее в том же духе. Процесс пищеварения уже начался, а пчелы, как известно, не имеют твердой оболочки, которой обладают почти все указанные в меню насекомые.

— Обычно пчелы после укуса погибают. Почему же в помещении не было найдено ни одной пчелы? — поинтересовался другой репортер.

— Отсюда следует лишь один вывод — все трое объелись пчелиными деликатесами, что и привело их к нелепой смерти.

Казалось, присутствующие на пресс-конференции журналисты были вполне удовлетворены ответами доктора Нозоки. А уж если журналисты успокоились, то широкая публика и подавно не станет доискиваться иных, более соответствующих истине причин гибели владельцев модного ресторана и их повара-француза.

И никто не придал значения тому, что сам доктор Того Нозоки, окружной коронер Лос-Анджелеса, спустя несколько часов после окончания пресс-конференции погиб от пчелиных укусов. Ах, как много людей обладают сверхчувствительностью к пчелиному яду!

Глава 5

Военно-транспортный турбовинтовой самолет С-130 «Геркулес» неуклюже замер в конце посадочной полосы военно-морской авиабазы Южного Веймаута. Несколько лет назад, когда Римо еще не жил в Массачусетсе, выбор нового местожительства в немалой степени определялся близостью к Южному Веймауту, где базировалось много военно-транспортных самолетов, готовых в любую минуту доставить Римо туда, куда требовалось в соответствии с новым заданием. Несколько раз базу пытались прикрыть, и всякий раз Харолду В. Смиту при помощи невидимых покровителей удавалось отстоять ее.

В конце концов стремление закрыть Южный Веймаут стало столь сильным, что у Смита не оставалось иного выхода, кроме как в открытую заявить о том, для чего эта база нужна. Но поскольку делать этого он ни в коем случае не собирался, поэтому пришлось согласиться на закрытие авиабазы. Собственно говоря, в техническом смысле она все еще продолжала функционировать. Сокращенный донельзя штат сотрудников занимался окончательным демонтажем оборудования и приведением территории в первоначальный вид. Сходя с трапа военно-транспортного самолета, Римо подумал, что, возможно, он здесь в последний раз.

У ворот авиабазы, благодаря заботам главы КЮРЕ, Римо ожидало такси: не стоило Римо лишний раз мозолить людям глаза. Машина довезла ассасина до тортового центра, где он пересел в другое такси — еще одна мера предосторожности, предпринятая Харолдом В. Смитом. Если бы Римо, подобно известному персонажу из детской сказки о мальчике с пальчик, оставил за собой след из хлебных крошек, то глава КЮРЕ наверняка сам бы подобрал их с земли ради конспирации.

Подъехав к дому, Римо поймал себя на мысли о том, что не очень-то рад возвращению.

Причина такого уныния появилась в дверном проеме сразу же, едва Римо звякнул ключами.

На пороге стояла миниатюрная седая азиатка все в том же выцветшем халате оттенка лаванды, который она надела в первый день своего переезда в Замок Синанджу, бывший кондоминиум, организованный на месте церкви.

— Привет, — буркнул Римо, который никак не мог запомнить ее имя.

— Скатертью дорога! — выпалила экономка.

— Я никуда не уезжаю. Наоборот, я вернулся!

— Явился, не запылился!

Римо сердито нахмурился.

— Чиун дома? — мрачно спросил он.

— Он в башне для медитации, педераст несчастный!

— Не пори чепухи!