Глава 12

Кейт лежала на лужайке перед своим домом. Она в последний раз провела языком по лапам, перекатилась на спину и поболтала в воздухе чистыми — наконец-то чистыми — ногами. Шерстка на них блестела, приобретя нежный оттенок топленого молока.

Все остальное тело по-прежнему было в грязи. Сама мысль о том, что эту пакость придется счищать языком, была для Кейт невыносима. Она вычесала когтями самые крупные засохшие комки из хвоста, и все равно он пока что мало чем отличался от засаленной веревки. Кейт покаталась взад-вперед, пытаясь обтереться о траву, затем поднялась и осмотрелась, не появился ли где Ли Уорк.

Тенистая улица была безлюдна. Под деревьями стояли две машины, обе принадлежали соседям. Убедившись, что Уорка поблизости нет, Кейт потянулась и потрусила в обход дома по дорожке между клумбами. Как странно, желтые и оранжевые цветы газаний доходили ей до подбородка, а ирисы качались высоко над головой.

Забравшись на заднее крыльцо, Кейт подпрыгнула и ухватилась за ручку внешней двери. Она тянула и дергала ее, пока ей не удалось открыть дверь и скользнуть в промежуток между легкой наружной и основной внутренней дверью, при этом наружная крепко наподдала ей сзади.

Оказавшись в ловушке между дверьми, Кейт снова подпрыгнула, уцепилась за ручку лапами и стала яростно ее крутить, пока та не повернулась.

Попав наконец внутрь, Кейт растянулась на прохладном полу кухни.

Помещение казалось огромным, окно на потолке было невероятно высоко. Сквозь его выпуклый пластик светило послеполуденное солнце, отбрасывая косые тени на шкафы и желтые стены. Пора готовить обед.

Эта мысль была столь неожиданной, что у Кейт подкосились колени.

Она дернула хвостом от изумления. С этого момента Джимми будет готовить себе обед сам.

Впрочем, похоже, он так и делал — кухня провоняла грязной посудой. Кейт стало интересно, сколько же времени она отсутствовала.

Он что, не умеет мыть посуду, не знает, как пользоваться посудомоечной машиной? Пол тоже не мешало бы протереть, он был ужасно липким. Возле холодильника Кейт унюхала пятно кетчупа, а рядом еще одно — судя по всему, размазанный джем. Пятна казались огромными — и по причине сильного запаха, и потому, что они были прямо под носом. Люди, которые держат кошек, должны задуматься, как выглядит грязное жилье для того, в ком всего четверть метра роста.

Ей хорошо были видны нижние кромки шкафов и пыль под холодильником. В глубине под плитой валялась ручка от разбитой чашки; Кейт вспомнила, как грохнула ее об пол со злости.

В тот момент она была одна. Кейт швырнула ее не в Джимми, хотя именно он вывел ее из себя. Она редко позволяла ему видеть свой гнев, редко показывала, какую боль он ей причиняет.

Но это в прошлом. Пусть теперь Джимми заставляет страдать кого-нибудь другого.

Вспрыгнув на стол, Кейт вляпалась в лужу, от которой несло маринадом. В раковине громоздилась грязная посуда. Перешагнув через испачканные яичницей тарелки, Кейт дотянулась до крана и пустила тонкой струйкой воду. Он что, кроме яиц ничего не ел? Может, холестерин доконает его? Туда ему и дорога. Кейт поймала себя на том, что она рассуждает совсем не как Кейт Осборн.

Да, превращение в кошку не просто сделало ее свободной; это было чудесным помилованием, настоящим спасением.

Она утолила жажду, полакав воды из-под крана, затем обнюхала кастрюлю с засохшими остатками яблочного пюре, которую Джимми тоже сунул в раковину. Банок с золотистым пюре нигде не было видно. Кейт спросила себя — может, она убрала их сама? Или их выбросил Джимми в ярости от того, что ее нет дома?

Что ж, если это его рук дело, ничего не попишешь. Кроме того, кошки не едят яблочное пюре. Во всяком случае так она до сих пор считала. Хотя сейчас и пюре было бы очень кстати.

Кейт была безумно голодна, она даже не могла вспомнить, когда ела в последний раз — наверное, не меньше недели назад. «Чем же я могла питаться под пристанью?» — спросила она себя

Поддев лапой крышку хлебницы, Кейт открыла ее, но там было пусто. Подумала о холодильнике, однако тут же отбросила эту мысль — слишком сложно. И, разумеется, она не собиралась вылизывать засохшие струпья яичницы с тарелок, оставленных Джимми.

Спрыгнув на пол, Кейт пересекла кухню и стала осматривать гостиную, удивляясь упругости толстого тиммермановского ковра. Он был такой мягкий и пружинистый, что хотелось поточить об него когти, но Кейт не стала драть такую красивую вещь. Для этой цели она использовала небольшой перуанский половичок, лежавший у двери. Медленно и сладострастно вонзая в него когти, Кейт наслаждалась этим восхитительным упражнением, чувствуя, как растягиваются мышцы ее плеч и лап, мышцы спины.

Она бесцельно бродила по комнате, заглядывала под мебель, запрыгивала на столы. Распластавшись на животе, Кейт заползла под диван, перевернулась на спину и вытащила застрявшую в пружинах пыльную черную тряпку, а потом удивилась, зачем она это сделала.

Посреди гостиной на гладком дубовом полу она принялась гоняться за своим хвостом, описывая круги и спотыкаясь о ковры, — ей было смешно, забавно кружилась голова. Кейт бросилась в спальню, чтобы заглянуть в зеркало. И тут же испугалась этого порыва.

Увидеть, что зеркало, перед которым она расчесывала волосы и красила губы, почти пусто, увидеть отражение лишь маленькой кошки — это было выше ее сил.

Она потянула время, сколько могла, снова стала слоняться по дому, поправила оторвавшуюся бахрому ковра в комнате для гостей, поиграла со скомканным клочком бумаги, брошенным Джимми в холле. Но в конце концов Кейт не выдержала — она на цыпочках прокралась в спальню, набравшись духу, вспрыгнула на комод и оказалась перед зеркалом в серебристой раме.

Невозможно безобразная уличная кошка смотрела на нее.

Ее грязно-серый цвет наводил на мысль о тряпке для вытирания ног. Шерсть была заляпана грязью; несмотря на все усилия Кейт, хвост, этот жалкий тонкий отросток, выглядел достойным только одного места — помойного ведра. Кейт была просто какой-то перепачканной кошачьей шкуркой, натянутой на тонкие жалкие косточки.

Стоя на комоде между изящным граненым флаконом духов и эмалевой пудреницей, Кейт издала вопль, в котором смешались плач и ярость. Преодолевая тошноту, она принялась неистово вылизывать свою грязную шерсть, давясь от отвращения. Она должна, непременно должна избавиться от всей этой гнуси, даже если ее будет выворачивать наизнанку.

Умываясь, Кейт ощущала жуткий вкус подгнившей рыбы, склизкой глины и черт знает чего еще. Это было омерзительно — и как кошки такое выносят?

Вскоре ее яростные усилия были вознаграждены: шерсть стала светлой и блестящей, а подсохнув, она становилась пушистой.

Мало-помалу ей начало даже нравиться вылизывание, чувство освобождения от всей этой грязи. Во рту появилась удивительная слюна, ароматная, нежная и очищающая, которая промывала и разглаживала ее шерсть, делая ее мягкой и пушистой. Кейт продолжила умывание, стараясь изо всех сил; она вылизывала себя так энергично, что чуть не столкнула с комода флакон духов.

На шкурке обнаружились небольшие ранки, какие-то царапины, словно она дралась. Кейт смутно вспоминала кошачьи драки, шумные потасовки, вопли и завывания. И все из-за чего? Из-за тухлых рыбьих голов и клочка земли, чтобы свернуться там, дрожа от холода и сырости.

От умывания ее шерсть посветлела. Она вошла в хороший ритм, плавно водя колючим языком по бокам и лапам. Кейт наводила лоск любовно и тщательно, она позаботилась и о кремовой грудке, и о маленьком розовом животике; послюнив лапу, она вымыла мордочку, уши и загривок. На это ушло немало времени. Сильно помогало зеркало — оно позволяло находить пропущенные участки. И как кошкам удается умываться без зеркала?

Когда голова приобрела вполне приличный вид, Кейт неохотно перешла к хвосту и задней части, избегая определенных участков. Не все сразу, к таким гигиеническим процедурам надо привыкнуть.

Умывание продолжалось довольно долго, но в конце концов каждый сантиметр ее шкуры засиял и распушился. Разглядывая свое отражение и принимая разные позы, Кейт замурлыкала. Повернувшись, она кокетливо оглядела себя через плечо. Ее шерсть цвета топленых сливок была короткой, густой и теплой, как у горностая. Кремовую шубку украшали рыжие штрихи и разводы. Никогда прежде Кейт не видела таких кошек. Она была похожа на экзотический десерт, ванильный мусс с ломтиками апельсинового желе.

Для кошки она была довольно крупной, с округлыми пышными формами. Кончик носа, нежно-розовый, как и внутренняя сторона полупрозрачных ушек, напоминал морскую раковину. Глаза огромные и золотистые. Широко распахнутые, они были похожи на две маленькие полные луны.

Пушистый кремовый хвост опоясывали изумительные оранжевые кольца, похожие на широкие золотые браслеты. Кейт улыбнулась своему отражению, легкомысленно подумав о Чеширском коте; зубы ее были отменно белыми и острыми и такими же практичными, как длинные изогнутые когти. Как чудесно было выпускать коготки и любоваться этими острыми изогнутыми иглами. Представлять, как они глубоко вонзаются в мягкую плоть Ли Уорка.

У Кейт голова шла кругом от восхищения своим новым телом, ее пьянили мысли о том, какие возможности перед ней открываются. Однако эта восторженность мгновенно испарилась, едва ее взгляд упал на стоящие возле кровати часы; Кейт внезапно осознала, что уже больше шести, а значит, Джимми может вот-вот вернуться. Она стояла на комоде, подергивая кончиком хвоста и соображая, что делать дальше, когда услышала, как его машина подъехала к дому.

Прислушиваясь, как Джимми входит через заднюю дверь и идет через кухню, Кейт пыталась представить, что произойдет, если он обнаружит в доме кошку.

Что он будет делать, оказавшись один на один с кошкой? Как поступит, когда наткнется в собственном доме на раздраженно ворчащую маленькую хищницу? Кейт облизнула усы, проигрывая в уме различные варианты развития событий.

Она видела, как Джимми швырял камни в дворовых собак и довольно усмехался, если попадал. Однажды, мчась на машине по шоссе, он сбил кошку, но не остановился — Кейт не смогла заставить его остановиться. Она вернулась домой в слезах, а потом села в машину и вернулась на место происшествия; несколько часов, пока совсем не стемнело, Кейт искала сбитую кошку, но так и не нашла ее.

Джимми прошел через холл. Звук его приближающихся шагов поверг Кейт в ужас. Холодея от страха, она спрыгнула с комода и юркнула под кровать.

Забравшись поглубже в пыльный полумрак, Кейт увидела, как мимо кровати прошествовали черные ботинки, услышала, как звякнули брошенные на комод ключи. Спустя минуту Джимми разденется, свалит одежду на стул и полезет в душ.

Кейт удивилась, когда Джимми окликнул ее:

— Кейт! Кейт, ты здесь?

Потрясенная и встревоженная, она еще глубже задвинулась под кровать и крепко ударилась о стену — даже раздался глухой стук. О Боже, неужели он услышал?

Но это был всего лишь мягкий толчок — от страха Кейт преувеличила громкость удара.

Джимми снова крикнул:

— Кейт! Ты дома?

Ничего опасного, он всего лишь звал ту Кейт, которую знал, как делал это каждый вечер. Не получив ответа, Джимми что-то раздраженно пробурчал.

Вместо того чтобы раздеться и умыться, он сел на кровать — скрипнули пружины, — и Кейт услышала, как он снял телефонную трубку. Она с интересом послушала, как Джимми звонит Блейкам, чтобы узнать, есть ли о ней какие-нибудь новости. Это немного улучшило ее настроение — возможно, Джимми все же беспокоится о ней.

Он позвонил Хармонам, Оуэнам, Гановерам и всем задавал один и тот же вопрос — не видели ли они Кейт. Она не знала, чувствовать ли ей угрызения совести из-за тех хлопот, что она доставила Джимми, или радоваться его неприятностям.

Он снова снял трубку и позвонил Клайду. Кейт прислушалась.

Сообщив, что жена все еще не вернулась, Джимми деланно посочувствовал самому Клайду, у которого, как поняла Кейт, пропал кот. Джимми заявил, что это, в конце концов, всего лишь кот — мол, чего еще Клайд мог ожидать? Ну, пошляется кот в свое удовольствие, а потом вернется как миленький. Осборн напомнил Клайду, что он-то, Джимми, разыскивает все-таки жену, а не кошку. Клайд, должно быть, сказал что-то грубое, потому что Джимми гаркнул: «Возможно, но я сомневаюсь!» — и швырнул трубку.

А потом набрал еще один номер.

Зачем ему было звонить Шерил Бекуайт? Кейт выпрямилась, упершись головой в пружины кровати.

Ну конечно, он вполне мог позвонить Шерил — ведь она недавно овдовела и нуждалась в дружеской поддержке. Когда убили Сэма, вся контора суетилась вокруг нее, стараясь хоть как-то облегчить горе. Вот и Джимми, наверное, звонит, чтобы предложить какую-нибудь помощь — обычная любезность, так принято в подобных случаях. Однако само проявление любезности поразило Кейт. Джимми не имел обыкновения заботиться о других.

Правда, Шерил как-никак была женой его босса.

Когда Шерил сняла трубку, голос Джимми изменился. Этот мягкий и воркующий голос исходил не от заботливого друга. Кейт почувствовала, как ее когти обнажаются, а хвост начинает хлестать по ковру.

Джимми сообщил Шерил, что ему осталось переодеться и занести вещи в прачечную, а потом он будет свободен, и еще — он купил пару стейков и бутылку брюта.

Мясо? Шампанское? Кейт не знала, что и делать — то ли выскочить и вцепиться в Джимми когтями, то ли покатиться со смеху. Дешевка Шерил Бекуайт и зануда Джимми, лишенный всякого воображения. Это будет, надо полагать, увлекательный вечер.

Но до чего же оскорбительно, что он изменяет ей с Шерил! Из всех знакомых — именно с Шерил. Почему? Это был сильный удар по ее самолюбию.

Хотя, если по правде, Кейт поняла, что ей глубоко наплевать. Ее интересовало лишь, как долго Джимми встречается с Шерил. Кейт удивилась, что она даже не подозревала об этом. Ни капельки. А сколько людей знает об этом? Сколько людей подсмеивались над ее неведением?

Ей стало любопытно, какова Шерил в постели.

Возможно, Шерил делает что-то такое, чего не делает она, что-то, что, наверное, шокировало бы Джимми, если бы это предложила Кейт. Игра в сексуальное лидерство. Синдром «хорошая девочка, плохая девочка». Кейт пришлось приложить усилия, чтобы сдержать удары хвоста, — Джимми мог услышать ее.

Притаившись, она ждала, когда уйдет муж. И он ушел — переодевшись в чистое и прихватив два бумажных пакета с вещами для прачечной. Вот и славно.

Затем, напуганная, но тем не менее решительная, Кейт встала посреди спальни и повторила вслух слова, которые шептал ей Ли Уорк. Почему-то Кейт даже не удивилась, что она так ясно помнит те слова, — они словно были выжжены в ее сознании, — и тем более не удивилась, что способна выговаривать их. Она не рассуждала, а действовала.

Будто что-то взорвалось у нее внутри. Все поплыло перед глазами, к горлу подступила тошнота. А затем волна восторга подхватила и закружила Кейт, и она снова стала нормального человеческого роста.

Руки дрожали. Несколько мгновений Кейт боялась пошевелиться, сделать хотя бы шаг, ей пришлось вспоминать, как ходить на двух ногах. И было очень трудно повернуться и взглянуть на себя в зеркало.

Когда она все-таки решилась, из зеркала на нее уставилось знакомое до мелочей отражение высокой блондинки. Странно, ее кожа была чистой, хотя в одежде был все тот же беспорядок. Кейт несколько минут стояла перед зеркалом, радуясь возвращению прежнего облика.

Вдруг ее посетила мысль — а какая из двух ипостасей ей нравится больше? Подумав, Кейт решила: какая разница, если ей прекрасно удается и то, и другое?! Главное — свобода.

Она отвернулась от зеркала и начала собираться. Вынесла из ванной туалетные принадлежности, зубную щетку и какую-то косметику. Уложила в небольшую дорожную сумку трусики и лифчики, несколько блузок и халат, сунула туда же свою личную чековую книжку. Потом открыла тумбочку Джимми и вытащила стопку двадцати— и стодолларовых купюр, которые он держал для неотложных расходов. Деньги она убрала в свой кошелек, а кошелек положила на комод.

Приняв душ и вымыв голову, Кейт несколькими быстрыми движениями подсушила волосы феном и потрясла головой, чтобы прическа улеглась привычным образом. Надела чистые джинсы, свежую рубашку и удобные простые босоножки. В кабинете она открыла ящик стола и достала их общую с Джимми сберегательную книжку.

На счету оставалось сорок тысяч с мелочью. Кейт решила, что успеет заскочить в банк и снять все деньги со счета, прежде чем Джимми обнаружит пропажу, а затем ей ничто не помешает открыть счет на свое имя. Больше половины этих денег досталось ей в наследство от ее матери. Кейт сочла, что заслуживает и второй половины. Она переложила несколько банковских извещений, подровняла стопку и вдруг обнаружила под ней несколько небольших книжек, стянутых резинкой. Они были похожи на банковские книжки, хотя у них с Джимми не было других счетов, только тот, совместный.

Это действительно были банковские книжки. Кейт открыла одну, вторую… Все счета были открыты в зарубежных банках: два на Багамах, один в Кюрасао, два в Панаме. Ни один из счетов не был на имя Джимми, во всех книжках — совершенно незнакомые имена. Цифры были шестизначные, самая большая — восемьсот тысяч, остальные — от трехсот тысяч и выше.

Должно быть, книжки принадлежат кому-то другому. Но почему они у Джимми? Кто он такой, чтобы хранить эти книжки? Руки Кейт так задрожали, что она выронила неожиданную находку. Она опустилась на колени, чтобы поднять книжки, да так и осталась сидеть, тупо глядя на бумажки, олицетворявшие собой сумму в два с лишним миллиона долларов.

Может, они принадлежали Бекуайту? Но почему они оказались у Джимми, да еще после того, как Бекуайт был убит?

Кейт пришла в голову мысль взять книжки с собой и показать юристу или по крайней мере Клайду. Она принялась засовывать их в карман, но внезапно похолодела.

Если это книжки Бекуайта, то… что бы это значило? А если они не принадлежали Бекуайту, если это счета Джимми — значит, он впутался во что-то опасное.

Кейт убрала книжки в ящик стола и постаралась скрыть все следы своего вмешательства. Так, банковские бумаги лежали лицевой стороной вверх в надрезанных конвертах в глубине ящика. Книжки лежали лицом вниз. Корешками вправо? Или влево?

Ее дрожь усилилась при мысли о том, что, возможно, стояло за этими громадными суммами.

Кейт убрала и их общую сберегательную книжку, положив ее точно так же, как она лежала раньше. Джимми не должен был догадаться, что Кейт копалась в ящике стола; она вполне обойдется без этих сорока тысяч.

Кейт собиралась взять свою машину, но передумала: она не хотела, чтобы Джимми знал о ее визите домой. Она вдруг начала бояться своего мужа. Закрыв ящик, Кейт быстро вышла из комнаты.

В спальне она взяла с комода свой кошелек, достала оттуда купюры и вернула их на прежнее место. Выглянув в окно, она увидела, что соседи собираются во дворе на барбекю.

Небо затянули облака, предвещая ранние сумерки. Во дворе у Дженсонов горели четыре декоративных газовых светильника, там резвилось не меньше дюжины ребятишек. Должно быть, у кого-то из младших Дженсонов день рождения. Кейт видела, как Джоан Дженсон расстилает бумажную скатерть, а двое ее сынишек прижимают углы камешками. Ей совсем не хотелось уходить этим путем в человеческом обличье, поскольку Джимми наверняка уже переполошил всю округу рассказом о ее исчезновении. Выглянув в окно гостиной, Кейт увидела, что к дому Дженсонов подъезжают еще машины. Придется уходить кошкой.

Она запихнула свою личную чековую книжку и ключи в карман джинсов. Если ее одежда остается на ней, благополучно переживая все превращения, значит, то, что лежит в карманах, тоже должно сохраниться. Кейт понятия не имела, есть ли какие-нибудь правила в этой новой беспокойной жизни. Спрятав кошелек и сумку за коробки в своем платяном шкафу, Кейт с такой поспешностью превратилась в кошку, что даже не успела насладиться тем странным чувством, которое она при этом испытывала.

Светло-бежевая кошечка выскользнула из задней двери, заклиная судьбу, чтобы дети не увидели ее. Эти мальчишки — просто кошачья погибель.

Уйти из дома без денег и без машины означало обречь себя на бесконечные трудности. Но Кейт не могла отделаться от желания исчезнуть незаметно. Она не собиралась оставлять Джимми ни единой зацепки, пока сама не поймет, что все это значит. Пока не узнает, откуда взялись эти банковские счета.

Кейт обогнула дом и нырнула в клумбу. Затаившись среди красных и оранжевых лилий, она выглянула, чтобы осмотреть улицу, и в этот момент ее спугнул какой-то шум.

Она рванулась было бежать, но не успела — появившийся неизвестно откуда Уорк набросился на нее. Он схватил Кейт за лапы, больно сжал их, а затем стремительно вскинул руку, чтобы со всей силы швырнуть кошку на бетонные плиты садовой дорожки. Кейт яростно извивалась, пытаясь достать его когтями. Какой-то крик с улицы отвлек Уорка, на мгновение лишив равновесия.

Он снова замахнулся.

На этот раз Кейт удалось высвободить лапу, она судорожно полоснула Уорка когтями. С улицы донесся еще один оклик. Резкий удар о бетон, перед глазами Кейт взметнулся фейерверк искр, а затем все погрузилось во тьму.

Она неподвижно лежала на бетонной дорожке. Уорк поддел ее ногой, отбросил в кусты, а затем, подгоняемый окриками, исчез в полумраке под ветвистыми дубами.

Пробежав полквартала, он вскочил в черный «БМВ», дал газу, так что взвизгнули шины, и машина скрылась в сгустившихся сумерках.

Глава 13

Джо с интересом смотрел, как Дульси счищает последние клочки шкуры с только что убитой белки, прежде чем заняться аппетитным темным мясом. Он наблюдал эту процедуру каждый раз, когда Дульси приступала к еде: она старательно избавлялась от перьев, лапок, клювов, шерсти. Джо никогда раньше не видел такой привередливой кошки. Белка была крупной и упитанной; отчаянно сражаясь, она оставила длинную глубокую ссадину на ноге Дульси. Они поймали ее общими усилиями, не дав взобраться на дерево.

Охотничьи манеры Дульси произвели на Джо большое впечатление. Быстрая и бесстрашная, она могла, подпрыгнув, схватить за крыло летящую птицу. Джо видел, как она выгнала из норы крупного кролика и притащила его, истошно вопящего, хотя зверек был тяжелее ее самой. Этот кролик сильно исцарапал Дульси. Джо было больно видеть, что ее чудесная полосатая шубка порвана и кровоточит, больно думать о том, как саднят и отдаются пульсирующей болью эти порезы и царапины. Всю ночь, с небольшими передышками, он вылизывал раны Дульси, чтобы унять боль и предотвратить воспаление. Она была так красива, так нежна. И так загадочна.

Прошлым утром на рассвете Джо увидел, как Дульси стащила с какого-то крыльца детский голубой свитерок. Стряхнув с себя остатки сна, Джо с удивлением отметил, что она понесла вещичку в кусты.

Последовав за Дульси, Джо обнаружил ее на небольшой прогалине среди кустов; она сосредоточенно укладывала, мяла и топтала этот свитерок. Увлекшись, Дульси не расслышала, как Джо тихонько проскользнул сквозь листву. Придав свитеру желаемую форму, она улеглась на него, затем перекатилась на спину, откинула голову и воздела в воздух расслабленные лапы, громко и раскатисто мурлыча.

Поймав взгляд Джо, Дульси смутилась и вскочила на ноги. А когда он спросил, что такого замечательного в этом свитере и почему она взяла его, Дульси стиснула коготками голубую шерсть и обиженно посмотрела на него. Джо стало стыдно. Увлечение Дульси было ее личным делом, Джо не понимал этого, но подглядывать не имел права.

— Он такой мягкий, — сказала Дульси, словно оправдываясь. — Такой приятный и красивый, и цветом точь-в-точь как яйца малиновки. Разве ты не можешь себе представить, как эта мягкая шерсть касается твоей голой кожи?

— У меня нет голой кожи, — возразил Джо настороженно. О чем это она? Что за мечты роятся в ее голове? Какие картины рождаются в ее воображении?

— Неужели тебе совсем неинтересно, Джо, каково это — быть человеком?

Она что, шутит?

— Нисколько. Я могу разговаривать как человек, иногда рассуждать как человек, но я — кот. Превосходный и отлично приспособленный к жизни кот.

— Но разве ты не хотел бы…

— Нет. Не хотел бы. Могу себе представить. Починка крыши, стрижка газона. Хлопоты с регистрацией машины и уплатой налогов. Штрафы за неправильную парковку, судебные тяжбы. Протекающие трубы… — Он покачал головой. — Ни за что.

— Но подумай о концертах, о чудесных ресторанах, элегантной одежде, украшениях. Представь себе, что ты… Ну, не знаю. Представь, что едешь на классной машине, чтобы провести выходные в Сан-Франциско. — Дульси огорченно смотрела на него.

Джо не сдался, не сказал ни слова, как это было бы здорово, и Дульси снова занялась голубым свитером.

У него и в мыслях не было обидеть ее. По правде говоря, ее неподдельное наслаждение пушистым свитером даже растрогало Джо, заставило почувствовать себя сильным и заботливым. Заставило осознать ее нежность и уязвимость. Джо улыбнулся. И это — та самая кошка, которая прошлой ночью, когда они уютно устроились в ветвях старого дуба, рассказывала ему, как она в бешенстве устремилась по следам человека, который пытался ее отравить. Та кошка, которая, словно снаряд из когтей и мышц, могла сломя голову ринуться в погоню за лесной крысой, и никто не счел бы ее в этот момент слабой или беспомощной.

Но все же было в Дульси что-то непостижимое, словно иная реальность таилась в глубине ее зеленых глаз. И когда она стояла на склоне холма, глядя на городок внизу, припавший к бескрайнему океану, Джо знал, что в ее хорошенькой головке бродят совсем не кошачьи мысли. Она думала о суетливой человеческой жизни, о людях, спешащих по улицам и снующим в магазинах, о стремительных автомобилях, звуках музыки, человеческих голосах; о яркости и изобилии чуждого для них мира.

Джо завораживала эта ее страсть. Дульси стояла и смотрела вниз, но, почувствовав, что Джо за ней наблюдает, бросила на него такой загадочный взгляд, что у него сжались лапы, А потом Дульси положила голову ему на плечо и замурлыкала.

Ночью, скучая по Клайду и Вильме, они сворачивались клубочком, плотно прижавшись друг к другу, и Дульси лизала его щеки.

Она много рассказывала ему о Вильме: как они вместе ужинали, при этом Дульси сидела на маленьком коврике возле раковины, как они смотрели телевизор, уютно устроившись вдвоем на диване и прихватив попкорн, как чудесно было, когда Вильма сажала цветы. Дульси рассказывала о книгах, которые читала ей Вильма, так что у них с Джо было нечто общее — им обоим читали дома вслух. Их хозяева обожали всякие таинственные истории и, встречаясь, постоянно обменивались книжками а бумажных обложках.