Вот посмотрите, – он указал на слова, вышитые рядом с патафизической спиралью у него на комбинезоне на груди. Надпись гласила: «Колледж 'Патафизики».

– Апостроф в начале слова «патафизика» – это скромный орнамент, напоминающий каждому патафизику о его патафизической привилегии. Эта крошечная закорючка не дает нам забыть о том, что мы играем в бесконечную игру.

Бэйли снова наморщил лоб. Он все еще был сбит с толку.

– Конечно же, нам нравятся и ограниченные игры, – продолжал Гиро, – «Эрудит», булевы хайку – любые игры со словами.

– Трудно назвать сочинение хайку игрой, – заметил Бэйли.

– Есть строгие правила, и вам, чтобы достичь цели, необходимо их соблюдать, – пояснил Гиро. – Что еще вам нужно для игры?

– Ну, тогда это можно назвать игрой, – медленно произнес Бэйли.

– Несомненно, – Гиро усмехнулся. – Вот вы говорите, что никогда не видели патафизиков. А я ни разу не встречал норбитов. Что вдохновило вас на то, чтобы покинуть Пояс Астероидов?

– Ну… Это вышло случайно, – ответил Бэйли. – По недоразумению.

Подумав о обстоятельствах своего отлета с Пояса, Бэйли вспомнил о том, почему он хотел поговорить с патафизиком.

– Я, по правде говоря, вот что у вас хотел спросить…

Он вытащил из кармана таинственную записку и протянул Гиро. Тот внимательно ее изучил.

– Собрали инжир?

– А как же, – ответил Бэйли с ноткой нетерпения в голосе. – И это единственная часть записки, которую я понял.

– Хорошо. Всегда лучше делать то, в чем разбираешься. Откуда вы взяли эту записку?

– Это также остается для меня загадкой. Я не знаю. Я нашел ее, когда завтракал пару дней назад. – Бэйли замялся. – Или пару лет, это как считать.

Гиро кивнул:

– Конечно же, смотря как. Какие ужасные каракули, правда?

– Да, но… – Бэйли неловко заерзал. – Очень сильно напоминает мой почерк. Только я не помню, чтобы писал это.

– Как интересно! – Улыбка Гиро стала еще шире. – Просто восхитительно.

Бэйли считал, что это отнюдь не восхитительно.

– Так что же это значит? – поинтересовался он, ткнув пальцем в слова на неведомом языке.

– «Eadem mutata resurgo», – прочел Гиро. – Это латынь, древний земной язык, В переводе означает: «Пусть изменившись, я вновь воскресаю таким же». А это, конечно же, патафизическая спираль. Вы, конечно же, знаете, что она означает?

Бэйли покачал головой.

– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – сказал Гиро.

– Что?

– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – повторил Гиро. – Это один из основных постулатов Колледжа Патафизики. Любой пункт пути можно принимать за отправной пункт. Спираль иллюстрирует этот принцип.

– Ваша Наисветлейшая Светлость, – прервала его Гитана, облокотившаяся на спинку дивана, уставившись на записку в руке Гиро. – Что это?

Гиро усмехнулся и отдал ей записку.

– Бэйли показал мне эту записку. Он нашел ее еще в Беспокойном Покое, незадолго до вашего приезда.

– Понятно, – нараспев сказала Гитана, сначала изучив записку, затем, с равным интересом, Бэйли. В полумраке, царившем в комнате, ее черные татуировки, казалось, мерцали и пульсировали, а Бэйли нервно заерзал: выдержать такой взгляд было непросто. Гитана переглянулась с Гиро и вернула записку Бэйли.

– Я бы сказал, она предвещает только хорошее, – нарушил неловкое молчание Гиро. – На вашем месте я бы ее сохранил. Она вам позже может пригодиться.

– Но я ничего не понимаю, – проворчал Бэйли. – Я не знаю, откуда она взялась в Беспокойном Покое, и что это может…

– Ну и пусть. Вещи такого рода со временем открывают свой тайный смысл, – сказал Гиро. Потом пожал плечами и добавил: – Или не открывают. В конце концов, это не так важно, правда?

Для Бэйли это было важно, но он уже понял, что от Гиро с Гитаной он больше не получит никакой информации. Приведя Бэйли в недоумение своими туманными изречениями, Гиро повернулся к Гитане:

– Мне думается, Майра просто обязана заинтересоваться вашими планами, – мягко заметил он, и они начали болтать о Майре и о том, как она воспримет планы «сестер».

Бэйли был не прочь остаться и послушать, но у него все сильнее кружилась голова. Головокружение нельзя было назвать неприятным, так, просто легкая дезориентация. Лампы над головой были окружены яркими пляшущими ореолами. Лаванда играла причудливую мелодию на струнном инструменте, лежащем у нее на коленях. Ноты эхом отдавались у него в голове, смешивались с голосами собеседников, сплетаясь в замысловатый ритмический рисунок. Глядя на музицирующую Лаванду, Бэйли вспомнил о том, что она – офицер-стрелок, и ее тонкие пальчики, дергающие сейчас за струны, привыкли нажимать на гашетку, запускать ракеты и расстреливать врага из лазеров. Ему показалось, что он воспарил над другими. У него возникло такое ощущение, что следует остаться здесь подольше и все внимательно послушать, тогда он обязательно поймет все, что пока оставалось для него загадкой – что такое булевы хайку, патафизическая привилегия и что означает записка у него в кармане. Но в тот момент сон казался намного важнее прозрения. Он допил виски и пошел к себе в комнату, где уснул беззвучно, как младенец. Ему снилось, что он сражается с зеленым драконом, который сворачивал свой золотой хвост спиралью и голосом Гиро декламировал хайку.

Когда он проснулся, на автоответчике было оставлено сообщение: Роза и Лилия приглашали его на обед к себе домой, где соберется их семья. Там собрались целые толпы разновозрастных клонов. За главных у них были две седовласые матроны, одну из которых Роза и Лаванда называли «Бабушкой», а вторую – «Бабулей». Они беззлобно переругивались: никак не могли прийти к единому мнению, как приправить суп и варить лангустов.

– Бабуля готовит для правшей, – объяснила Роза Бэйли. – А Бабушка – для левшей. Кстати, Бабушка, сколько их у нас сегодня?

– Да пара человек всего, ты, твоя сестра и друг, конечно же. Твои «сестры» Акация и Герань и твоя кузина Элодия. Они только что вернулись с Веги, и «прыгали» несчетное количество раз. Слетают еще раз – и снова будут нормальными.

– Захария очень обеспокоена тем, что нам нужно всем стать одной ориентации, прежде чем отправляться в путешествие. Так станет намного проще.

Бэйли недовольно посмотрел на Розу. Она говорила об «эффекте отражения», который имел место при путешествии сквозь «червоточины». Человек по выходе из нее представлял собой свою зеркальную копию. Если до того вы были правшой, то окажетесь левшой. Если у вас был шрам от «бандитской пули» на левой щеке, он переместится на правую.

– Постой, – сказал Бэйли. – Мы все прошли сквозь «червоточину», но меня наизнанку не вывернуло.

– Точно? – Незабудка хитро усмехнулась. – Подними свою правую руку.

Бэйли поднял левую. Незабудка расхохоталась, а Роза похлопала его по плечу:

– Вот это у тебя правая. А эта теперь – левая.

– А вот я правша, – заявила Бабуля, помахав половником, который она держала в правой руке.

Бэйли уставился на свои руки, сгибая пальцы и изучая их с подозрением. Рука, которая еще недавно была правое, вдруг стала левой. Он покачал головой:

– И как это я не заметил?

Незабудка пожала плечами:

– Все изменилось, и ты также изменился, – сказала она. – Если бы изменился только ты, а все осталось на своих местах, то ты бы заметил быстрее.

Роза рассмеялась:

– А я все думала, когда же до тебя дойдет. Все новички не сразу донимают. Теперь ты левша, и еда тебе нужна для левшей.

Большинство органических соединений, например, белок, сахар и тому подобное, бывают двух форм: право– и левосторонние. На Земле чаше всего встречаются правосторонние. Ферменты нашего тела привыкли переваривать именно такие формы. Если вы ни разу не путешествовали сквозь «червоточину», вы не сможете усваивать левосторонние молекулы. Пытаться расщепить левосторонний сахар правосторонним ферментом – то же самое, что пытаться засунуть левую ногу в правый ботинок – просто не получится. Левосторонняя еда не может повредить «правшам», но и насытиться они ею не смогут.

Теперь вы понимаете, в чем сложность. Путешественник, проделавший один прыжок сквозь «червоточину», должен питаться левосторонней едой, состоящей из молекул, которые могут быть усвоены телом левши. К счастью, запасы продовольствия на борту корабля (также сделав один прыжок) становятся левосторонними. Когда вы сходите с корабля, вам необходимо быть осторожным и питаться только подходящими для вас продуктами. Это был настоящий бич поваров со Станции Фарров и иных мест привала межзвездных путешественников.

– Соли мало, – сказала Бабуля, пробуя суп.

– Ничего подобного, – покачала головой Бабушка. – Мне кажется, надо перца добавить. Хоть чуточку.

– Этот – смесь право– и левосторонних продуктов, – объяснила Бэйли Роза. – Подходит и для тех, и для других.

Бэйли кивнул.

– Эй, ты, – сказала Бабуля, указав на Бэйли пальцем. – Иди сюда, попробуй суп. Что ты скажешь?

Суп, густая чечевичная похлебка, был приправлен экзотическими пряностями. Бэйли заявил, что суп и так идеальный, ничего добавлять не надо, и обе матроны одарили его сияющими улыбками. Обе тут же забыли недавний спор и поздравили друг друга с отличным результатом.

Незабудка познакомила Бэйли со всеми «сестрами», причем одних она называла сестрами, а других – кузинами. Роза и Незабудка были на самом деле сестрами. Они были клонами одного поколения. Все клоны одного поколения назывались однотипно: названиями цветов, драгоценных камней, святых пророков. Все клоны, входящие в экспедицию, кроме Захарии, были однолетками. Бэйли никак не мог вникнуть в хитросплетения семейных отношений клонов. Незабудка немного объяснила ему, как клоны делились на кланы, а те, в свою очередь, на семьи. Она рассказала, что они заключают браки группами по два, три или четыре человека, и живут вместе для воспитания клонированных или естественно рожденных детей. Сестра и кузина Незабудки вышли замуж за обычных мужчин, не-клонов. Остальные – либо остались холостыми, либо нашли себе жен или мужей среди клонов. Дети, коих было немало, были либо клонированы, либо появлялись на свет в результате разнополых браков.

Незабудка пояснила своим родственникам, что Бэйли «собирается в экспедицию с Захарией», осторожно опустив все подробности. После обеда Брайан, один из мужей «со стороны», отозвал Бэйли в сторонку.

– Вы единственный не-клон в этой экспедиции?

– Нет, с нами летит Гитана.

– Понятно. Это хорошо, – он посмотрел на кухню, где клоны готовили десерт и обсуждали, взобьются ли взбитые сливки, если вместо миксера использовать венчик. – К ним нужно попривыкнуть, – сказал он. – Но у вас все получится. Вы просто очаровали бабушек.

Бэйли ни в коей мере не собирался никого очаровывать; его комплименты были искренними, и он сказал об этом Брайану. Тот кивнул и улыбнулся.

– Все у вас получится, – повторил он. Бэйли обрадовался, что Брайан был так уверен в нем, поскольку сам он не был столь уверен в себе.

После десерта все играли в словесные игры. Любимой игрой Бэйли была «Загадай хайку». Ее название произошло от древнего стихотворения в форме хайку:

Члены клана помладше хлопали в ладоши и танцевали, снова и снова повторяя этот стишок, а остальные участники игры сочиняли загадки в форме хайку: первая строчка должна состоять из пяти слогов, вторая – из семи, и третья – снова из пяти, причем последняя строчка должна содержать вопрос, и желательно такой, чтобы поставить всех в тупик. Бэйли был на седьмом небе от счастья.

Несколько последующих суточных циклов Бэйли бродил по Станции Фарров то с одной, то с другой «сестрой». Он узнал расположение всех помещений общего пользования, и привык везде слышать призыв идти на молитву, – сигнал, которому придавали значение лишь наиболее набожные. («В экспедиции все мы – члены Реформированной Церкви, – объясняла Незабудка. – Мы не ходим на молитву каждый день. Мы умеренно потребляем алкогольные напитки».)

Лаванда как-то пригласила его на выступление танцевальной труппы «Нулевая гравитация», выступавшей в невесомости. Ведущую партию исполняла «сестра», которая выглядела всего на пару лет моложе Лаванды.

– Моя дочь, – гордо сказала она Бэйли.

– Твоя дочь? Но она выглядит ненамного младше тебя! – не поверил он.

Она пожала плечами:

– Я ведь путешествую. А она живет здесь безвылазно. Когда я последний раз виделась с Розмарин, ее матерью, она была совсем маленькой. Для меня это было совсем недавно.

После представления они пошли за кулисы, чтобы принять участие в вечеринке, на которую собрались актеры. Там Лаванда познакомила Бэйли с Ирис, своей дочерью, и Розмарин, матерью ее дочери. Розмарин выглядела достаточно взрослой, чтобы быть матерью Ирис.

Ирис находилась в окружении друзей и поклонников, но она нашла время, чтобы поздороваться с Лавандой. Затем Ирис познакомила Лаванду и Бэйли с остальными членами труппы, Она вела себя подчеркнуто учтиво.

– Представление было прекрасным, – сказала Лаванда Розмарин.

– Она очень много работала, – ответила Розмарин. – Через месяц она выступит на конкурсе танцоров. Может, у тебя найдется возможность прийти?

Лаванда отрицательно покачала головой:

– К сожалению, нет. Мы собираемся в длительную экспедицию…

– Ну конечно, – сказала Розмарин стальным голосом. – Я так и знала. – Она повернулась к Бэйли и натянуто улыбнулась. – Галактические искатели приключений могут уделить своим семьям так мало внимания. Как хорошо, что некоторые из нас предпочитают оставаться дома.

Он сочувственно кивнул:

– Я с вами полностью согласен. Какой отличный выбор – остаться дома! – сказал он с оттенком тоски в голосе. – Я был бы рад сейчас вернуться домой и сидеть там.

Розмарин была потрясена таким ответом, затем ее лицо подобрело, стало искренним.

– Я знаю, это был трудный выбор, – мягко сказала Лаванда, и Розмарин кивнула.

Вскоре после этого, когда Бэйли извинился и направился к себе в гостевую комнату, Лаванда и Розмарин завели душевный разговор, вспомнив старые добрые времена.

На следующий день Джаз повела его в бар в холле, где было установлено несколько экранов, на которых было видно, как к Станции причаливают корабли. Это было любимое место заезжих торговцев, где они расслаблялись в уютной обстановке, глядя на суету и суматоху в порту.

Они попивали правостороннее вино, когда Бэйли увидел, что неподалеку, среди немолодых клонов сидит Захария. Предводитель экспедиции слушала «сестер» с мрачным видом.

Когда Бэйли хотел ее окликнуть, Джаз покачала головой:

– Лучше не вмешиваться. Я не хочу быть втянутой в политику.

Бэйли изумленно поднял брови:

– О чем ты?

– Тут речь идет о влиянии и славе, – сказала Джаз. – Ее семья попала в опалу с тех пор, как Фиалка отправилась в экспедицию без разрешения Майры. Может быть, когда я доживу до захариевых лет, меня будут волновать вопросы престижа моей семьи, но сейчас мне все равно. Скажи-ка, а норбиты жаждут славы?

– Славы? Не совсем. Я думаю, большинство норбитов променяют головокружительное приключение на плотный обед.

– Понятно. Тогда давай как следует пообедаем.

Так они и сделали.

Со временем Бэйли смог посетить и остальные помещения Станции. Лилия взяла его с собой на рынок, где она продала несколько драгоценных камней, привезенных ею из предыдущего путешествия. (Она так и не объяснила, где именно и при каких обстоятельствах они к ней попали.) Пока торговец драгоценностями договаривался с Лилией о цене (казалось, что рыжий хохолок на ее голове заблестел ярче, а улыбка стала хищнической), Бэйли бродил по коридорам, пропахшим пряностями и экзотическими духами, привезенными сюда с тысяч планет. Станция Фарров была центром торговли пряностями, парфюмерией и наркотиками растительного происхождения. Сложный состав этих натуральных компонентов нелегко было воспроизвести – синтетические заменители не имели всех нюансов оригинала. Поэтому подобные предметы роскоши все еще привозились из иных миров.

Маргаритка провела Бэйли по залам музея Фарров, экспозиция которого была посвящена истории клонов. На одном из стендов при помощи графика было показано, как Майра Фарр провела свою жизнь. Она родилась на Марсе примерно две тысячи лет тому назад, плюс-минус одно-два столетия. Ее семья была обеспеченной, дед был одним из создателей Хоши Драйва. Несколько залов было посвящено молодости Майры.

Вот она принимает активное участие в войне за независимость Марса – бывшей земной колонии. А вот – модель космолета, который она лично пилотировала к Капелле – Майра была первой, чья нога ступила на третью планету Капеллы, отдаленной от Солнечной системы на сорок один световой год.

Несколько плакатов иллюстрировали, как Майра стала основателем Галактического прихода Реформированной Русской Церкви Православного Ислама, матриархальной религии, которая основывается на ортодоксальном прочтении Корана пророком Катриной. К этому времени Майра уже обзавелась многочисленными клонами, образовав клан Фарров. Новым Исламом была предусмотрена эндогамная, то есть общинная, семья, в которой разрешены были браки между двоюродными сестрами, и это как нельзя лучше подходило, для Станции Фарров.

Остальные стенды расписывали иные многочисленные подвиги Майры. Бэйли был склонен, считать, что все это. – правда. Майра была смелой и решительной женщиной, и ни один конфликт не обходился без нее.

Кроме того, Майра была женщиной крепкой, и дожила до глубокой старости. Подсчитать, сколько именно лет ей было, когда ее биологическое тело наконец не выдержало, не представлялось возможным. Она провела большую часть своей жизни в скитаниях по Вселенной – иногда в замороженном состоянии, иногда – с околосветовой скоростью. На Земле, с момента ее рождения до дня смерти, прошло порядка пятисот лет, но это было время планетарное, а не ее личное. Задолго до биологической смерти Майра перестала следить за своим возрастом и отмечать дни рождения.

Примерно через сто лет после рождения (по земному времени) Майра клонировала себя, породив первое поколение «сестер». В последующие годы на свет появилось еще много таких поколений. Каждый клон в той или иной степени был дубликатом Майры. Конечно же, у некоторых клонов "X"-хромосома была изменена на "Y", чтобы получить мужчин. Время от времени вносились еще небольшие коррективы: то надо было устранить аллергию на пыльцу какого-то растения, то убирали плоскостопие. Но такие вмешательства действительно были крайне редкими.

На графике также было указано, когда Эйдлан Фарр нырнула в «червоточину», которую позже стали называть Сюрпризом Эйдлан, и когда она вернулась с Альдебарана. Там указывалось, когда Майра основала Станцию Фарров и начала свою долгосрочную программу исследования «червоточин». Также там было отмечено, когда умерло биологическое ее тело. К тому времени все ее знания, опыт, манеры поведения – вся информация, накопленная в ее мозге, была загружена в память компьютера, что позволило Майре продолжить существование без тела и связанных с ним неудобств.

Бэйли и Маргаритка присоединились к группе хихикающих школьниц (двадцать пять десятилетних девчонок, носящих имена драгоценных камней) и проследовали в зал, посвященный попыткам Фарров нанести на карту все «червоточины». Бэйли вошел в голографическое изображение Галактики и стал рассматривать точки на ней – отмеченные «входы» и «выходы», а учитель начал опрос своих подопечных.

– Кристалл! Когда мы начали наносить «червоточины» на карту?

– Триста лет назад! – ответила та.

– Рубин! Почему мы занялись этим проектом?

– Только так мы сможем исследовать Галактику, – ответила Рубин немного неуверенно.

– Правильно, но ответ неполный. Кто хочет добавить? Изумруд?

– Навигационная информация будет в наших руках, – с самодовольным видом отчеканила Изумруд. – И мы сможем продавать эту информацию и разбогатеем.

Бэйли вспомнил старую поговорку: «С Фарром хоть куда лети, только знай себе плати». И то, и другое было верным. Фарры, разбросав радиомаяки по всей Галактике, открыли новые маршруты, и были не прочь поделиться своими открытиями с остальными – но за хорошую цену. Платить приходилось немало – Фарры были алчными не только до знаний, но и до денег.

– Сказано грубо, но верно. Это позволит сохранить наше влияние и накопленный опыт. А почему мы продолжаем исследования? Сапфир?

– Потому что всегда есть, чему учиться и что открывать.

– Абсолютно верно.

Учитель жестом указал на стенд, на котором были выставлены предметы внеземного происхождения, найденные Фаррами.

– Ну а почему мы называем это Снарками? – спросил учитель. – Бриллиант?

– Этот термин был взят из древнего земного стихотворения, в котором рассказывается об охоте на неуловимого зверя. Теперь Снарки на Земле вымерли.

– Молодец, все верно. Теперь пройдем в следующий зал.

Они ушли, и только Бэйли с Маргариткой остались стоять в голографической Галактике.

– Всегда есть, что открывать, – повторила Маргаритка задумчиво. Она была астрономом и штурманом, поэтому картина мерцающих звезд завораживала ее. – Так много «червоточин» еще не нанесено на карту. Карта, которую прислала Фиалка, позволит заполнить некоторые белые пятна. Может быть, мы заполним остальные.

Бэйли кивнул. Он все еще чувствовал себя неловко. Его волновал тот пункт договора с Захарией, в котором оговаривалась его доля в прибыли. Казалось невероятным, чтобы Фарры поделились с ним поровну. Казалось невероятным, что Фарры вообще захотят делиться.

– Ты чего такой грустный? – спросила Маргаритка.

Бэйли пожал плечами:

– Мне кажется, я не совсем понимаю, что я здесь делаю, – признался он. – Я не люблю приключения.

Маргаритка улыбнулась, но она была достаточно тактичной, чтобы говорить о том, что уже давно это заметила.

– Гитана сказала, что ты нам нужен, и пока ее слова подтверждаются. Если бы не ты, мы бы сейчас танцевали с трансерами.

– Гитана бы вас спасла.

Маргаритка покачала головой:

– Даже Гитане иногда нужно помогать. Раз она сказала, что ты необходим для баланса нашей группы, то так оно и есть. Я сама немного учила дзен ши, и я думаю, что она не ошиблась.

Бэйли разбудил громкий голос Гитаны, доносившийся из интеркома. Он безмятежно спал и видел сон о Беспокойном Покое.

– Пора вставать, – сказала она оживленно. – Через час у нас встреча с Майрой, так что приведи себя в надлежащий вид.

– Я вам точно не нужен, – ответил Бэйли.

– Да нет, нужен. Она попросила, чтобы ты тоже пришел.

– Но…

– Она знала твою прабабку.

– Но…

– Слушай, у нас мало времени. Жду тебя в холле через десять минут.

Сказав это, Гитана оставила его в покое, и сонный Бэйли покорно принялся собираться: побрызгал водой на лицо и влез в комбинезон. Выйдя в холл, он увидел, что все остальные уже там. «Пойдем за мной», – поторопила его Гитана.

Он пристроился в хвост процессии, оказавшись рядом с Гиро. Впереди шли Захария с Гитаной, а за ними парами шли остальные «сестры»: Маргаритка с Лавандой, Джаз с Лилией, Незабудка и Роза.

– Не знаю, что я здесь делаю, – пожаловался Бэйли вполголоса Гиро, Накануне он весь вечер просидел с Джаз в баре, немало выпил, теперь его голова раскалывалась от избытка вина и недостатка сна. Ему совершенно не хотелось бежать сломя голову к Майре. – Это все так неудобно. Мои все на Поясе с ума сойдут: где я? Что со мной? Ни записки не оставил, не предупредил… – Он сокрушенно покачал головой.

Гиро усмехнулся.

– Есть старая патафизическая поговорка: «Приключение – это всего лишь неприятность, которую правильно воспринимают». Приключение никогда не бывает удобным. С другой стороны, все под определенным углом можно рассматривать как приключение.

– Значит, все в мире неудобно? – проворчал Бэйли.

– Ах, да. Именно так! Жизнь – чертовски неудобная штука, но это и делает ее такой забавной, – Гиро был счастлив сказать это, хотя Бэйли не понимал, почему. – А вот мы и пришли.

Гитана открыла перед ними дверь с табличкой «Кабинет директора», и они вошли в роскошно обставленный холл. Вдоль изогнутой стены, которая повторяла форму внешней обшивки Станции, были установлены экраны внешнего обзора, каждый из которых показывал свой пейзаж. На одном из них огромные астероиды Мясорубки блестели в свете центральной звезды. На втором был виден вход в грузовой док и очередь кораблей в него. Еще на одном светились далекие звезды.

В центре комнаты парило изображение престарелой женщины, сидевшей в кресле-качалке. Было ощущение, что она чувствует себя как дома и не придает значения вращающимся астероидам и маневрам грузовых кораблей в районе порта. Она изучала группу, вошедшую в комнату.

Майра была похожа на всех остальных. Такое впечатление, что лица всех клонов были созданы под копирку. Только лицо Майры было эталоном, а всех остальных – копиями. В то же время Бэйли не мог сказать, что она была похожа на остальных как две капли воды. За то время, что он провел среди клонов, он привык замечать различия в их внешности – у Розы вокруг глаз при смехе разбегались тонкие лучики, у Захарии от постоянной нахмуренности на лбу были морщины, у Джаз был сломай нос и она постоянно беспечно ухмылялась. Хотя глаза у «сестер» были одинакового цвета, они смотрели на мир по-разному: Незабудка все изучала с беспристрастностью антрополога; Лилия – оценивающим взглядом торговца, осматривающего предмет сделки; Лаванда с отрешенностью астронома смотрела куда-то вдаль. Их лица были от рождения одинаковы, но жизнь наложила на каждое из них свой отпечаток.

Улыбка, которой встретила их Майра, была наполнена неистовым ликованием. Это было ликование хищника – волка, учуявшего дичь; касатки, нагоняющей тщетно пытающегося спастись тюленя. Ее глаза горели необузданной страстью, озаренные внутренним огнем. Ее морщинистое лицо пересекал шрам, оставшийся после дуэли на Марсе. Он начинался на лбу, оттуда шел к виску, лишь чудом не задевая правое ухо. (Бэйли вспомнил, что видел в музее стенд о дуэли молодой Майры на Марсе.)

– Ну, Захария, мне кажется, что ты принесла домой настоящее сокровище. – Майра пристально посмотрела на Захарию. – Очень плохо, что твоя дочь не захотела поделиться со мной этой информацией раньше, но я признательна тебе за то, что ты сообщила мне об этом сейчас.

Захария понурила голову, и Бэйли был поражен выражением ее лица. Захария выглядела одновременно и кающейся, и сердитой, как ребенок, которого отчитали родители.

– Фиалка всегда была своенравной, – проворчала она.

Бэйли невольно вздрогнул.

– Фиалка – дочь Захарии? – шепотом спросил он у Гиро.

Патафизик кивнул.

– Захария отправилась в исследовательскую экспедицию, но Майра настояла, чтобы Фиалка осталась на Станции. Она немного здесь побыла, повзрослела, пока мать путешествовала. Но как только представилась возможность, она сама отправилась на поиски приключений, – тихо ответил Гиро.

– Как будто на ее месте ты сама не поступила бы точно так же, – ледяным голосом сказала Майра. Ее взгляд был беспощаден.

– Да ладно тебе, Майра, – сказала Гитана таким тоном, будто речь шла о пустяках. – Еще скажи, что ты бы осталась на Станции. Да вы все из одного теста, вам неймется рвануть куда-нибудь на край Вселенной в погоне за славой.

– За знаниями, – сказала Майра, передразнивая ее. – Вот что нам нужно. Не слава.

– Слава, знания, богатство, власть… – Гитана махнула рукой. – Вы не можете устоять ни перед чем из этого. Ни один из вас. А Снарк Фиалки дает все четыре одновременно.

– Хочешь сказать, ты выше всего этого? – Майра подалась вперед в своем кресле, переведя испепеляющий взгляд на Гитану.

– Я хочу сказать, что хватит упрекать Захарию. Пора поговорить о деле. Захария, расскажи Майре наш план.

– Вы видели карту, – начала Захария.

Изображение на всех экранах сменилось: теперь там были звезды и «червоточины» голографической карты.

Майра сидела среди переплетения сверкающих линий, как паук в центре своей паутины.

– Да, видела.

– А вот что мы планируем сделать, – и Захария описала маршрут, который они избрали для своей экспедиции.

Пока она говорила, на экранах вспыхивали различные линии, отчего возникало впечатление, что Майра сидит в клетке из золотых лучей света.

Майра то и дело кивала.

– Когда вы доберетесь до центра Галактики, вы найдете Фиалку, или, что более вероятно, потомков экипажа ее корабля. Затем, мне очень хотелось бы верить, вы заберете всех Снарков и вернетесь домой.

– Несомненно, – сказала Захария. – И я не давала вам повода думать иначе.

Глаза Майры сверкали, когда она по очереди оглядела с ног до головы каждого члена экспедиции.

– Ну что ж… Думаете, справитесь? – спросила она.

– Да, – Захария смотрела Майре прямо в глаза и не отводила взгляд.

– Ты подобрала довольно приличную команду. За исключением одного. – У Бэйли похолодело внутри, когда Майра уставилась на него. – Интересно знать, а какую роль в этой экспедиции будет играть мистер Белдон? Он, в конце концов, не один из нас.

Бэйли какое-то мгновение сидел неподвижно, как будто примерз к креслу. Майра продолжала а пристально смотреть на него, как будто ждала от него ответа.

– Н-н-у, – пролепетал он наконец. – Я должен сказать, что мне и самому невдомек. Когда я нашел коммуникационную капсулу, то понятия не имел, что дело примет такой серьезный оборот.

– Но нашел ее он, – тихо заметила Захария. – И он, как и положено, заявил о находке.

– Да, он честный парень, без сомнений. Но вряд ли это единственное качество, необходимое в экспедиции, – Майра не сводила взгляда с Бэйли.

– Гитана, наш консультант по дзен ши, посоветовала включить мистера Белдона в команду, – продолжала Захария.

Бэйли чувствовал себя крайне неловко. Его обсуждали, как будто он был бессловесной вещью, как будто он сам не мог за себя решать.

– Не надо говорить от моего имени, – сказал он решительно. – Я был несказанно счастлив работать на моей шахте и выращивать инжир в оранжерее. Мне нечего делать в центре Галактики. Я бы лучше вернулся домой.