- Что случилось? - спросил Дэйв.
      - Найди мне такси, - простонал я.
      - Ну тебя с твоим такси. Мне и без того тошно.
      Я встал и ушел, забрав с собой цветы, а Дэйв остался сидеть на пороге, прислонившись к стене и закрыв глаза.
      Такси я нашел на Стрэнде и велел шоферу везти меня в Хэммерсмит. Сердце мое билось в такт словам: "Поздно, поздно!" Всю дорогу я сидел, подавшись вперед, стебли цветов ломались у меня в руке. Только доехав до места, я заметил, что весь искололся о розы. Я стер кровь рукавом рубашки, еще не просохшим с вечера. Отпустив такси у Хэммерсмитской ратуши, я спустился к реке. По пути я несколько раз приваливался к стенам домов, от боли в сердце трудно было дышать. Вот и театр. Но возле него творилось что-то странное. Дверь была распахнута настежь. Я ускорил шаг. Перед калиткой выстроились в ряд три грузовика. Я влетел в холл, и башмаки мои застучали по голому полу. Взбежал по лестнице, едва касаясь ступенек, и бросился в комнату Анны.
      В комнате не было ничего. Я даже не сразу узнал ее. Многоцветный хаос исчез, не осталось ни одной блестки, ни единого шелкового лоскутка, Окна были распахнуты на реку. Только в дальнем углу стоял складной стол, заваленный бумагами. Я застыл в горестном изумлении. Потом вышел на площадку. Было ясно, что катастрофа коснулась всего здания. Оно гудело, скрипело, в нем гуляло эхо. Из каких-то комнат доносились голоса и стук тяжелых шагов по голым доскам. Хлопали двери. Через все окна вливался веселый гул летнего утра. Кто-то наложил на дом грубую руку, подверг его насилию. Вдруг я вспомнил про дверь в зрительный зал. Я подергал ее, но она по-прежнему была заперта. Какую бы тайну ни хранило сердце этого непонятного дома, здесь она еще какое-то время будет в безопасности.
      По лестнице поднималась, насвистывая, девушка с веселым лицом, в синих джинсах. При виде меня она сказала:
      - Вы насчет розничных цен?
      Я уставился на нее как идиот, и она поспешно добавила:
      - Простите, я думала, вы из Пэддингтонской группы.
      - Я искал одну из служащих театра.
      - А они, кажется, все уехали, - сказала девушка и прошла в комнату Анны.
      Я еще стоял, вцепившись одной рукой в перила, а другой прижимая к себе охапку цветов, когда двое мужчин в вельветовых штанах пронесли мимо меня большой деревянный щит. На щите были выведены буквы "ННСП".
      Я очутился на улице. К дому за это время подъехали еще два грузовика. Я пошел по тротуару. Когда я поравнялся с последним грузовиком, что-то в его кузове привлекло мое внимание. Я остановился, подошел ближе. И тут меня охватило странное волнение. В грузовике были вещи из комнаты Анны. В этом огромном ящике, который придерживал только задний борт, были свалены как попало все сокровища, которые я так хорошо помнил. Я быстро оглянулся. Никто не видит. В следующее мгновение я уже перелез через борт и, поскользнувшись, в дожде осыпающихся лепестков, упал вместе со своими цветами в податливую мешанину из игрушек и тканей. Я огляделся. Здесь были все мои старые знакомые: лошадь-качалка, чучело змеи, маски, железный гром. Я глядел на них с глубокой грустью. В резком свете солнца это была всего лишь беспорядочная груда грязных, поломанных вещей. Таинственный порядок, объединявший их и так мягко и естественно исходивший от присутствия Анны, отлетел прочь, Теперь они лежали неловко, где рядом, где одно на другом, и колдовство исчезло.
      Я все смотрел на них, и вдруг ощутил сильный толчок - грузовик тронулся. Меня швырнуло вперед, я ушиб щеку обо что-то твердое, а сверху меня засыпало целым ворохом всякого хлама. Несколько минут я лежал неподвижно, вдавившись лицом в одну из нагло ухмыляющихся масок, а в спину мне упирался конец жестяной дудки. Потом я медленно выбрался на свет божий. Грузовик шел по Кинг-стрит. Я подумал: а что, если я в нем останусь, и он привезет меня к Анне? Но тут же проникся уверенностью, что нет, не привезет. Вещи выглядели покинутыми, и гораздо вероятнее было, что их везут на склад какого-нибудь аукционного зала. Я стал медленно и печально перебирать их, узнавая и приветствуя одну за другой; а цветы я оборвал и посыпал кучу обломков лепестками пионов и роз с таким чувством, будто хороню какое-то диковинное начинание.
      Пригнувшись, чтобы выпростать ногу из стеклянного ожерелья, я заметил что-то белое на шее лошади-качалки, которая лежала на боку, заваленная другим скарбом. К ее уздечке был прикреплен конверт. С испугом и тревогой я пригляделся: на конверте стояло "Дж." Я отколол его и сам не свой от волнения, поспешно развернул лежавший в нем листок бумаги. Я прочел: "Жаль, что я не могла больше ждать. Ко мне обратились с одним предложением, и хотя оно мне не по душе, но чувствую, что принять его нужно. Анна". Ошеломленный, я смотрел на листок, и тяжкий камень горя ворочался у меня на сердце. Что это значит? Ах, почему я не приехал раньше? Что это за предложение? Может быть, Хьюго... Я рывком выпростал ногу, стеклянные бусины взлетели фонтаном, запрыгали и наконец успокоились в щелях и ямках раскачивающейся груды вещей. Под звук рвущегося шелка я поднялся на колени и пополз к заднему борту. Мы как раз проезжали мимо Альберт-Холла.
      В последний раз я обвел взглядом имущество Анны. Из-под полосатой шали выглядывала золоченая корона, которой я венчал ее на царство в ее безмолвных, размалеванных владениях. Я просунул в корону руку, подтянул ее повыше и приготовился прыгать. Перед светофором на Найтсбридж грузовик замедлил ход. Поднимаясь с колен, я увидел гром - он держался еле-еле, вонзившись одним углом в кучу тряпья. Я дотянулся до него и потряс что было силы. А потом соскочил на землю. Грузовик, набирая скорость, свернул на Бромптон-роуд, а зловещий звук все еще разносился по перекрестку, и прохожие останавливались, осматривались, прислушивались. Унося этот грохот в ушах, я вошел в Хайд-парк, растянулся на траве и почти в ту же минуту заснул.
      10
      Мне казалось, что я проспал много дней, но было всего половина двенадцатого. Я не сразу вспомнил, почему мне так скверно, и несколько минут смотрел на золоченую корону, которую и во сне не выпускал из рук, стараясь понять, что это такое и откуда она взялась. Когда печальные события этого утра прояснились, я стал думать, как же быть дальше. Первым делом нужно дотащиться до аптеки и принять что-нибудь от головной боли. Что я и сделал. Потом утолил терзавшую меня жажду у уличной колонки. Утолять жажду - одно из самых острых наслаждений; просто безобразие, что никто до сих пор не придумал, как его продлевать. Затем я сел на скамью у ворот Хайд-парка и, потирая виски, попробовал выработать какой-то план.
      Мне было ясно, что с прежней жизнью покончено навсегда. Я умею понимать намеки судьбы. Какова будет новая жизнь, которой суждено возникнуть на обломках старой, - этого мне не угадать. А между тем нужно хотя бы попытаться разрешить кое-какие проблемы, иначе они не дадут мне покоя. Возникла мысль - немедля мчаться на Холборнский виадук. Но я одернул себя: прежде чем говорить с Хьюго, нужно немножко очухаться, я пока еще был не в себе. Да и вряд ли Хьюго днем сидит дома. По первой из этих причин не стоило разыскивать его и на студии. Лучше я проведу день спокойно, после обеда, может быть, сосну, а потом уже снова пущусь по следам Хьюго. Гораздо охотнее я бы занялся поисками Анны. Но теперь я понятия не имел, где ее искать. И хотелось поскорее заглушить ужасное подозрение, что там, где я найду Хьюго, окажется и Анна. Думать об этом было невыносимо, и я не стал об этом думать.
      Я стал перебирать в уме события последних дней и вдруг с досадой сообразил, что, второпях покидая квартиру Сэди, забыл взять с собой экземпляр "Молчальника", который решил конфисковать для собственных нужд. Чем больше я об этом думал, тем больше досадовал. Смогу ли я когда-нибудь снова беседовать с Хьюго - это покажет будущее; но мне представлялось, что так или иначе пришло время свежим глазом взглянуть на эту книгу и решить, есть ли в ней что-нибудь, что стоило бы сохранить для потомства. Нельзя же в самом деле так швыряться своим прошлым. Человек, написавший этот любопытный диалог, еще живет во мне и, как знать, возможно, напишет и еще что-нибудь. Да, "Молчальник" - вот одно из неоконченных дел.
      Где бы мне добыть эту книгу? В библиотеках и книжных магазинах ее не найдешь. Проще всего пойти к Сэди и взять ее там. Видеть Сэди мне не хотелось, но едва ли она сейчас дома. Проникнуть в квартиру я могу по способу Финна. Этот план очень мне понравился. Я займусь чем-то нужным и увлекательным и перестану терзаться мыслями об Анне и Хьюго. Утвердившись в своем решении, я поехал 73-м автобусом на Оксфорд-стрит, сдал корону Анны в камеру хранения на Оксфорд-Сэркус, выпил изрядное количество черного кофе и купил у Вулворта пачку шпилек.
      Я принадлежу к тому разряду людей, которые лучше пройдут двадцать минут пешком, чем станут ждать пять минут на автобусной остановке, чтобы потом пять минут ехать автобусом. Когда я не нахожу себе места от тревоги, бездействие и ожидание - сущая пытка. Но стоит мне взяться за что-нибудь конкретное, пусть даже и безнадежное, как я снова доволен и на все остальное закрываю глаза. Теперь, шагая по Уэлбек-стрит, я чувствовал, что делаю полезное дело, и, хотя у меня болела не только голова, но и сердце, я вполне владел собой. Я свернул в проулок между домами, с легкостью отыскал пожарную лестницу Сэди и стал подниматься, нашаривая в кармане шпильку. Я твердо надеялся, что все обойдется без затруднений.
      Однако, приближаясь к цели, я услышал голоса, несомненно доносившиеся из кухни Сэди. Неприятный сюрприз. Я приостановился. Потом подумал, что, может, это уборщица заболталась с какой-нибудь знакомой и я уговорю их впустить меня. Поднявшись еще на две-три ступеньки, я как будто узнал голос Сэди и хотел уйти, и вдруг кто-то произнес имя Хьюго. Интуиция подсказала, что речь идет обо мне. Я решил, что не мешает послушать дальше. Еще несколько ступенек - и я оказался в двух шагах от площадки Сэди, а голова моя пришлась чуть пониже матового стекла двери. Послышался смех, мужской и женский. Потом голос Сэди сказал: "Те, кто плюет на документы, - воск в руках тех, кто на них не плюет". Опять смех... звон как от кусочков льда в стаканах. Мужской голос что-то ответил. Слов я не разобрал, потому что слишком разволновался, узнав этот голос. Говорил Сэмми.
      Я сел на ступеньку и сдвинул брови. Значит, Сэди и Сэмми - друзья? Почему-то я сразу усмотрел в этом подвох, и мне стало больно за Мэдж. Впрочем, сейчас, да еще с такой тяжелой головой, нечего было и пытаться додумать все до конца. Можно было только собрать побольше впечатлений, а подумать успею и позже. Но оказалось, что, сидя, я не слышу слов, а стоять утомительно, особенно если стоять придется долго. Я переполз через последние ступеньки, отделявшие меня от площадки, и уселся скрестив ноги, спиной к двери. Здесь я был всего в нескольких футах от говоривших, и в то же время они не могли меня увидеть, если только им не вздумается отворить дверь; я, понятно, надеялся, что этого не случится.
      Сэди сказала:
      - Нужно его поймать, как только он приедет в Лондон. Он из тех, кому подавай fait accompli [свершившийся факт; здесь: что-нибудь готовое (франц.)]. Важно не упустить инициативу.
      Сэмми:
      - Думаешь, клюнет?
      Сэди:
      - Либо клюнет, либо нет. Если нет, хуже не будет, а если да...
      - Если да, - сказал Сэмми, - тогда держись!
      Они опять рассмеялись. Возможно, они были навеселе. И, уж конечно, были одни.
      - А ты уверена, что Белфаундер не станет скандалить? - спросил Сэмми.
      - Говорю же тебе, это джентльменское соглашение.
      - А ты не джентльмен! - сказал Сэмми и долго потом хохотал.
      Я уже убедился, что правильно поступил, решив подслушивать. Сэди и Сэмми явно что-то замышляли. Но что? И кого нужно поймать в Лондоне? Вполне естественно, что Сэди хочет околпачить Хьюго - потому, без сомнения, что ревнует его к Анне. "Послушаем дальше", - подумал я и продолжал сидеть неподвижно, широко раскрыв глаза. Но тут дело приняло не совсем приятный оборот. Задняя стена дома смотрела на заднюю стену другого дома, выходившего на параллельную улицу. В том доме, прямо напротив меня, тоже была пожарная лестница, от которой меня отделяло всего каких-нибудь пятнадцать футов. Заслушавшись, я устремил взгляд прямо в одно из окон этого дома. Вернее, лицо мое было повернуто в ту сторону, но я был так поглощен другим, что ничего не замечал, пока не обнаружил, что из комнаты напротив за мной внимательно наблюдают две женщины. Одна из них была в красном переднике, другая, мощного сложения, - в шляпе. Я быстро отвел глаза и тут же вновь переключил внимание на разговор, который шел у меня за спиной, потому что услышал свою фамилию.
      Фразы я не разобрал. Следующую реплику подал Сэмми:
      - Для сценария там есть все, что нужно.
      - Молодчина Мэдж! - сказала Сэди. - Сумела угадать победителя.
      - Зря она на него не поставила! - сказал Сэмми. Снова смех.
      - Ты уверена, что он не может опротестовать? - спросил Сэмми.
      - А чем он докажет? Документа у него наверняка нет, если и был, так он его потерял.
      - И все-таки он может не разрешить нам его использовать.
      - Как ты не понимаешь, - сказала Сэди. - Это же не важно. Он нам нужен только для того, чтобы заставить Г.К. подписать контракт.
      Все это было захватывающе интересно, но о чем речь, я, хоть убей, не мог понять.
      И тут меня снова отвлекли. Женщины в доме напротив растворили окно и смотрели на меня с явным подозрением. Очень трудно не встретиться глазами с человеком, находящимся в пятнадцати футах от тебя и старающимся поймать твой взгляд, когда поблизости нет ничего такого, на что можно бы смотреть, не вызывая удивления. Я вежливо улыбнулся.
      Они посовещались между собой. Потом та, что была в шляпе, крикнула:
      - Вы хорошо себя чувствуете?
      Я струхнул. Только железная дисциплина удержала меня от того, чтобы встать и обратиться в бегство. Ведь Сэмми и Сэди вполне могли ее услышать, думал я, а сам тем временем энергично кивал головой и радостно улыбался обеим дамам.
      - Правда? - крикнула та, что в шляпе.
      Я продолжал кивать что было сил, а к улыбке добавил жесты, выражающие отличное самочувствие, насколько они доступны человеку, который сидит, подпирая спиною дверь. Я пожал сам себе руку, поднял большой палец и заулыбался еще радужнее.
      - Сдается мне, что он сбежал из желтого дома, - сказала вторая женщина. Они отошли от окна.
      - Пойти сказать мужу, - донесся до меня голос одной из них.
      Сэди и Сэмми все разговаривали. Уши мои, можно сказать, отскочили от головы и приклеились к двери.
      - И чего ты нервничаешь? - говорила Сэди. Было совершенно ясно, кто играет первую скрипку в этом гнусном дуэте. - Предложи ему звезду, сценарий и контракты - и дело в шляпе. Юридически мы перед Белфаундером чисты, а если он вздумает жаловаться, так у меня сколько угодно контржалоб на его обращение со мной. А Донагью всегда можно купить.
      Это меня так взбесило, что я чуть не ударил в дверь кулаком.
      Но Сэмми быстро возразил:
      - Ну, не знаю. Эти юнцы иногда до того щепетильны, что даже смешно.
      "Спасибо, Сэмми!" - подумал я и, почувствовав, что сейчас расхохочусь, судорожно зажал рот ладонью.
      Женщина в переднике опять появилась у окна, и в ту же минуту женщина в шляпе, очевидно проживавшая над нею, появилась у другого окна, повыше, в сопровождении мужчины.
      - Вот он! - указала она на меня. Они вышли на свою лестницу.
      - Наверно, он глухонемой, - сказала женщина в переднике.
      - Вы что, слова сказать не можете? - крикнул мужчина.
      Час от часу не легче! Я злобно воззрился на него, вложил палец в рот и замотал головой. Я вполне допускал, что точнее передал бы свою мысль кивками, но возможности для недоразумений были столь безграничны, что, так ли, этак ли, все уже не имело значения.
      - Он голоден, - сказала женщина в переднике.
      - Да сделай же что-нибудь! - накинулась на мужа женщина в шляпе. Я от души пожалел беднягу.
      Он почесал в затылке.
      - Оставьте вы его в покое. Он ничего плохого не делает.
      Слова его были так разумны, что я не мог не помахать ему в знак благодарности и сочувствия. Должно быть, это произвело жуткое впечатление. Он отпрянул.
      - Нельзя оставлять его там, - сказала женщина в переднике. Она тоже вышла на лестницу. - Он смотрит прямо к нам в комнату. Ну как дети увидят?
      - Говорю вам, он откуда-то сбежал, - сказала верхняя соседка.
      Тут отворилась третья дверь, пониже, из нее выглянула уборщица, и женщинам пришлось объяснять ей, что происходит. Я между тем обливался холодным потом от страха, что вся эта суета привлечет внимание Сэди и Сэмми, но либо они были слишком пьяны, либо слишком поглощены своим заговором - они пока ничего не заметили.
      - Я бы его еще раз просмотрела перед встречей с Г.К., - говорила Сэди. - Где он, между прочим?
      - У меня дома, - отвечал Сэмми.
      - Давай сейчас же позвоним, пускай привезут.
      - Там никого нет, разве что прибыла наша новая звезда, Но едва ли. - Он рассмеялся.
      - Знаешь, по-моему, это была отнюдь не блестящая идея, - сказала Сэди. - Такие вещи нынче не в моде.
      - Ревнуешь? - сказал Сэмми. - Ладно, зайду туда сегодня вечером и сам принесу. Идет?
      - Идет, - сказала Сэди.
      - _Поздно_ вечером! - сказал Сэмми.
      - Все равно идет! - сказала Сэди.
      Смех и возня. Я пожелал им много радостей. Но самым большим моим желанием было понять, что они замышляют.
      - Рассчитываться с Донагью предоставляю тебе, - сказал Сэмми.
      - У нас неважные отношения, - сказала Сэди. - Я тебе говорила, что хотела посадить его сторожить квартиру, а он удрал?
      - Пока Белфаундер лезет в бутылку, тебе нужна вооруженная охрана, сказал Сэмми. - Зачем было нанимать такого остолопа, как Донагью? Это надо же было додуматься.
      - Он милый, - сказала Сэди просто, чем глубоко меня тронула.
      - Ну так и возись с ним.
      - Да перестань ты трусить! - сказала Сэди. - Что один перевод, что другой, не все ли равно? Если он заартачится, завтра же можем купить другой перевод. Нам что нужно? Чтобы Г.К. увидел его по-английски. А француз - тот за доллары родную бабушку продаст.
      У меня в глазах помутилось. Я уже нащупывал разгадку, но внезапно услышал ее от Сэмми.
      - А название симпатичное, верно? "Деревянный соловей".
      Я только рот разинул. Но на размышления мне не дали времени. Опять пришлось переключить внимание на соседний дом: события там развивались стремительно.
      - Самое милое дело - позвать полицию, - сказала уборщица. - Полиция с такими лучше управляется, верное слово.
      Дом напротив боком выходил на мощенный булыжником переулок, который вел к Куин-Энн-стрит. Я увидел, что на углу этого переулка собирается небольшая толпа, привлеченная дискуссией на пожарной лестнице.
      - Глядите, вниз смотрит! - сказала уборщица. - Все понимает.
      - Пойди набери девять-девять-девять, - сказала мужу женщина в шляпе.
      И тут уборщица, ненадолго исчезнув в доме, появилась, вооруженная длинной щеткой, какой обметают потолки.
      - Вот я ткну его щеткой, посмотрим, что он будет делать, - сказала она. Поднявшись по лестнице, она нацелила щетку и больно ткнула меня в лодыжку.
      Это было слишком. Но я слышал уже вполне достаточно. У меня были все данные, необходимые для решения задачи, а мысль, что Сэмми и Сэди в любой момент могут выйти на лестницу, вселяла в меня ужас.
      Грациозно и неторопливо, под восхищенным взглядом множества глаз, я распрямил ноги и сполз на животе с первых трех-четырех ступенек. Потом встал, растер затекшие колени и не спеша пошел вниз по лестнице.
      - Говорила я вам, что он сумасшедший, - сказала женщина в переднике.
      - Он уходит! Сделай же что-нибудь! - сказала женщина в шляпе.
      - Да пусть себе уходит, несчастный, - сказал муж.
      - Живо! - сказала уборщица. И все они поспешили по своей лестнице вниз, к ожидавшей там кучке зевак.
      Добравшись до земли, я быстро оглянулся, чтобы удостовериться, не вышел ли кто из квартиры Сэди. Никого. Мои мучители сбились в кучу в узком проулке. Мы молча поглядывали друг на друга.
      - Тихонько к нему подбирайтесь, - сказала уборщица.
      - Осторожней, он может наброситься, - сказал кто-то.
      Они стояли в нерешительности. Я оглянулся. Путь на Уэлбек-стрит был свободен. С пронзительным шипеньем я сделал выпад в их сторону, и они в панике разбежались - кто назад, на лестницу, кто в проулок. Тогда я круто повернул к Уэлбек-стрит и пустился наутек.
      11
      Я завернул в первое попавшееся тихое местечко - это оказался музей Уоллеса, - чтобы без помехи сложить воедино разрозненные куски головоломки. Усевшись напротив развязно ухмыляющегося "Кавалера" Франса Гальса, я принялся задело. Мозг мой все еще работал вяло. Мой перевод "Деревянного соловья" Бретейля, который я оставил у Мэдж, похищен Сэмми. Нет, не так, Мэдж подарила его Сэмми. Зачем? Чтобы из него сделали фильм. Кто будет делать фильм? Какой-то Г.К., который не знает французского. Вероятно, американец. Что выгадает на этом Сэди? Сэмми продает идею этому янки и заодно продает ему Сэди. А "Баунти - Белфаундер"? Сэди их безбожно надувает. Могут они удержать ее? Видимо, нет, юридически она с ними не связана. А я? Соглашусь я или нет - им что, им лишь бы продать идею этому Г.К. Может быть, Жан-Пьер защитит мои интересы? Нет, куда там. Он потянется за долларами, прямо через мою голову. Да и есть ли у меня какие-нибудь права? Ни малейших. Так на что же я жалуюсь? Украли мою рукопись. Украли? Мэдж показала ее Сэмми, а Сэмми покажет этому Г.К. Украли? А о чем думает Мэдж? Сэмми обманул ее и бросил ради Сэди. Сэмми использует Мэдж, а Сэди использует Сэмми, чтобы отомстить Хьюго и одновременно заработать кучу долларов. Картина стала проясняться. И что хуже всего, ведь из "Деревянного соловья" и в самом деле получится первоклассный фильм. В нем действительно есть для этого все, что нужно. В те далекие дни, когда Мэдж воображала, что сумеет уговорить меня наживать деньги, она сколько раз твердила мне об этом. Бедная Мэдж! Да, она сумела угадать победителя, но выигрыш загребут Сэди и Сэмми.
      - Этого я не допущу! - воскликнул я и направился к выходу.
      - Очень занимательная история, - сказал Кавалер. - Приветствую ваше решение.
      Какое же я принял решение? Единственно возможное - немедля попытаться добыть свою рукопись. Сделав это, я отстою собственные интересы и интересы Хьюго, а главное - подложу свинью Сэди и Сэмми. Кроме того, я выступаю в защиту Мэдж. Где рукопись? На квартире у Сэмми. Где квартира Сэмми? Тот же источник всяческой информации, к которому я уже прибегал, сообщил мне, что Сэмми живет в Челси. Времени терять нельзя, это ясно. Рукописью нужно завладеть до того, как ее увидит Г.К. Судя по тому, что говорила Сэди, они ее еще не перепечатали. Из слов Сэмми можно заключить, что раньше вечера он у себя на квартире не будет. Он сказал, что, по всей вероятности, там никого нет. Я набрал номер квартиры - никто не ответил. Тогда я решил, что мне срочно нужен Финн.
      Я позвонил к Дэйву, и через некоторое время Финн отозвался несколько сдавленным голосом. Я выразил свою радость по поводу того, что он не утонул, и сказал, что мне нужно как можно скорее с ним встретиться. Поняв, с кем говорит, он долго ругал меня по-ирландски за то, что я его разбудил. Я его поздравил и спросил, когда он может выйти из дому. Поворчав сколько полагается, он наконец обещал быть на Кингс-роуд примерно через три четверти часа, и в назначенное время встреча состоялась. Было без двадцати три.
      На всякий случай я попросил Финна захватить с собой некое приспособление, которое мы называли "чудо-ключ" - несложной конструкции отмычку, совместно спроектированную нами на научной основе. Вас может удивить, что мы с Финном, два ничем не выдающихся и законопослушных гражданина, сочли нужным обзавестись этим орудием. Но мы на опыте убедились, что в таком обществе, как наше, сплошь и рядом оказываешься перед необходимостью проникнуть через запертые двери, от которых не имеешь ключа, просто - как в данном случае - в порядке защиты своих интересов. Да и, наконец, случается иногда забыть дома даже собственный ключ, и нельзя же всякий раз вызывать пожарных.
      Мы еще раз удостоверились по телефону, что квартира Сэмми пуста, а затем, уже по дороге, я кратко обрисовал Финну положение вещей. Он так заинтересовался, что забыл про свое плохое настроение. Однако было ясно, что хмель с него еще не соскочил: он слегка косил, как всегда в таких случаях, и на ходу все время встряхивал головой. Я часто спрашивал Финна, почему он с похмелья трясет головой, и он объяснил, что этим отгоняет черные точки, которые мелькают у него перед глазами. Как ни странно, я могу безнаказанно выпить больше, чем Финн с его ирландским воспитанием; впрочем, на этот раз могло случиться и так, что если я, подобно Моржу, проглотил все что мог, то Финн, подобно Плотнику, проглотил больше. Он наделен почти сверхъестественной способностью находить спиртное в любое время дня и ночи. Так или иначе, он был в неважной форме, в то время как я уже чувствовал себя превосходно, только немножко сосало под ложечкой.
      Я не обольщался надеждой, что проникнуть к Сэмми будет легко. Человек его склада вполне мог поставить замок с секретом или, еще того чище, сигнал от воров. И жил он в одном из тех роскошных многоквартирных домов, где нашу работу мог прервать швейцар или еще какой-нибудь досужий бездельник. Дойдя до места, я велел Финну обойти здание с другой стороны посмотреть, нет ли там подъезда для поставщиков, на случай если нам помешают, а сам вошел с парадного, зорко высматривая швейцаров. Мы встретились перед дверью Сэмми, на пятом этаже. Финн доложил, что в доме имеется вполне приличный, спокойный подъезд для поставщиков. Я же сообщил ему, что видел только одного швейцара - он сидел в стеклянной клетке у парадного входа и, судя по всему, не собирался оттуда выходить. Финн быстро извлек "чудо-ключ", а я стал на страже в конце коридора. Через две минуты дверь Сэмми бесшумно отворилась, и мы вошли.
      Мы оказались в просторной прихожей. Сэмми занимал одну из больших угловых квартир. Попробовали одну дверь - она вела в кухню.
      - Обыщем гостиную и его спальню, - сказал я.
      - Спальня здесь. - И Финн стал выдвигать ящики. Он умеет брать вещи и класть их на прежнее место быстро и ловко, как рабочий на сдельщине; по его собственному выражению, никакой черт не разберет, что кто-то трогал его вещи, разве что подумает, будто их пошевелило летним ветерком. Оба мы, разумеется, были в перчатках. С минуту я смотрел, как он работает, а потом пошел в другую комнату, по моим расчетам - главную гостиную. И правда, за дверью оказалась большая угловая комната с окнами в двух стенах. Но то, что я в ней увидел, приковало меня к месту.
      Я смотрел, смотрел, а потом кликнул Финна:
      - Ну-ка, поди сюда!
      Он подошел к двери и вскричал:
      - Мать пресвятая богородица!
      В самой середине комнаты стояла новенькая алюминиевая клетка фута в три высотой и площадью пять футов на пять. А в клетке, тихонько ворча и скосив на нас беспокойный блестящий глаз, лежала огромная черно-рыжая овчарка.
      - Она может оттуда выйти? - спросил Финн.
      Я приблизился к клетке - собака заворчала громче и в то же время с присущей собакам непоследовательностью энергично забила хвостом.
      - Ты с ней поосторожней, еще набросится, - сказал Финн. Он вообще не любитель собак.
      Я осмотрел клетку.
      - Она не может выйти.
      - Ну и слава богу. - Выяснив этот пункт, Финн, видимо, потерял всякий интерес к явлению в целом. - Ты только не дразни ее, а то поднимет вой, еще полиция явится.
      Я пригляделся к собаке; у нее была добрая, умная морда, она как будто улыбалась, хотя и ворчала.
      - Здорово! - сказал я и просунул руку между прутьями клетки. Собака затихла и быстро облизала мне руку. Я погладил ее по длинному носу.
      - Нечего с ней любезничать, - сказал Финн. - Времени у нас в обрез.
      Это я знал. Финн вернулся в спальню, я занялся гостиной. Мне очень хотелось найти свою рукопись. Я с восторгом представлял себе, как разъярится Сэмми, обнаружив ее исчезновение. Я перерыл письменный стол и секретер. Потом обыскал шкаф в прихожей. Заглядывал в чемоданы, в портфели, под диванные подушки и за книги, даже обшарил карманы всех пиджаков Сэмми. Мне попалось много интересного, но рукописи не было. Ни следа. Финн тоже ее не нашел. Мы поискали в остальных комнатах, но уже мало надеясь на успех - здесь, как видно, почти не жили.
      - Вот черт, - сказал Финн. - Где бы еще поискать?
      - У него наверняка есть потайной сейф. - На эту мысль меня навело то обстоятельство, что письменный стол не был заперт. Если я не ошибся в Сэмми, ему было что прятать.
      - Допустим, - сказал Финн, - а что толку? Открыть-то мы его все равно не сможем.
      Он, конечно, был прав. И все же мы еще раз обошли всю квартиру, выстукивая половицы, заглядывая за картины, удостоверяясь, что не пропустили ни одного ящика или шкафчика.
      - Пошли, - сказал Финн. - Хватит. - Мы пробыли здесь уже больше сорока минут.
      Я стоял в гостиной и ругался.
      - Где-то она должна же быть.
      - Правильно, - сказал Финн. - И где есть, там и останется. - Он указал на свои часы.
      Все это время собака следила за нами, постукивая о прутья мохнатым хвостом.
      - Эх ты, сторож называется! - сказал ей Финн.
      Клетка была достаточно высока, чтобы собака могла в ней стоять, но навострить уши ей мешал потолок, сделанный, как и пол, из сплошного алюминия.
      - Бедняга! - сказал я. - А в общем, Финн, все это очень странно. В жизни не видел, чтобы собак сажали в клетки, а ты?
      - Наверно, она какая-нибудь особенная, - сказал Финн, Я свистнул. Мне сразу вспомнились слова Сэмми насчет новой звезды; и в ту же секунду я узнал собаку.
      - Ты смотрел "Месть красного Годфри"? - спросил я Финна. - Или "Потоп и пятеро"?