Потирая ушибленное место, я осторожно оглянулся и увидел телохранителя шефа Володю, который разговаривал в конце коридора с плотным, хотя и не очень высоким мужчиной. Я не успел его хорошенько рассмотреть, потому что меня весьма настойчиво приглашали получить деньги и расписаться. Я поспешно сунул отпускные в карман, не считая, схватил ведомость и едва не чиркнул подпись в неположенном месте.
      - Погодите! - остановил меня кассир, указывая пальцем, где я должен поставить свой автограф.
      А я оцепенел, открыв рот, и застыл с занесенной в воздухе ручкой. Немного ниже фамилии Абрикосов в ведомости значился Головко В.Н.! Меня даже холодный пот прошиб. Неужели владелец голубой украденной "Ауди" работает в нашем банке?!
      Я торопливо подмахнул свою закорючку и опять оглянулся. В конце коридора уже никого не было.
      - Ну чего ты, пойдем! - потянул меня Семен.
      - Нет, нет, - остановил я его, - мне ещё позвонить надо срочно.
      - Я подожду? - спросил Семен, о чем-то догадавшись по моему лицу.
      Я молча кивнул и отправился по коридорам банка, заглядывая в кабинеты, пытаясь отыскать пустой, с телефоном. Никого не оказалось у курьеров, я быстро подошел к аппарату и набрал номер. Слава Богу, попал я сразу.
      - Это ЦАБ? - пропел я. - Будьте любезны, это Никитин говорит из тридцать шестого...
      - Опять ты, Никитин? - ответил мне грудной женский голос. - Тебе ещё не надоело? Третий раз сегодня звонишь.
      - А что делать, если без документов пьют? Подтверди-ка мне данные...
      - А пароль кто будет называть?
      - Да я уже третий раз звоню...
      - А хоть бы и десятый. Порядка не знаешь?
      - Да знаю, знаю.
      - А знаешь - так соблюдай.
      - Ладно. Рябина. А данные нужно подтвердить на гражданина Головко Владислава Николаевича.
      - Соответствие?
      - Да нет, адрес и телефон. В плохом состоянии, сейчас будем в больницу отправлять, "скорую" вызвали. Надо домой ему позвонить или подъехать.
      Телефонистка надолго замолчала, чем-то шуршала, что-то перекладывала, потом сама куда-то звонила.
      - Слушаешь, Никитин? - спросила она наконец в трубку.
      - Слушаю, слушаю, - буркнул я, внутренне ликуя. - Ты что, на Северный полюс ходила?
      - Куда надо, туда и ходила, - рассердилась телефонистка. - Записывай данные. Он засекреченный. Только по запросу сведения выдаются. В порядке исключения диктую. Пиши, запрос потом отправишь. Только не забудь, ладно?
      - Ладно, - радостно согласился я. - Диктуй, спасибо.
      Я записал адрес и телефон, положил бумажку в карман и вышел.
      Мне навстречу попался Володя. Он на ходу читал какую-то бумагу.
      - Володя, я спросить у тебя хотел... - попытался я остановить его.
      Он только отмахнулся:
      - Пойдем ко мне, там расскажешь.
      Я, решив не тревожить его напрасно, последовал за ним. Я ни разу не был в его кабинете и даже не знал, где он находится. У нас в банке существовало негласное и строгое правило: без нужды по кабинетам и коридорам не шастать. Володя свернул направо, за угол, куда я совершенно точно никогда не заглядывал. Кабинет его находился в самом конце коридора. Он быстро набрал цифры на замке-шифраторе и открыл дверь, приглашая меня войти.
      Но я стоял у этой двери и не мог сделать ни шага. Меня словно гвоздями к полу прибили.
      - Абрикосов! - рявкнул уже из-за стола Володя. - Мне некогда. Давай, говори, что тебе надо.
      - Я, Володя, знаешь... Я забыл... Я потом зайду как-нибудь... позалепетал я нечто совсем несуразное, пятясь и захлопывая под удивленным его взглядом дверь кабинета. Дверь, на которой красовалась табличка:
      Начальник внутренней охраны
      ГОЛОВКО
      Владислав Николаевич
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Семен ждал меня на улице.
      - Что случилось? - спросил он, сразу оценив мое состояние.
      - Ты знаешь, как имя-отчество Володи, телохранителя шефа и начальника внутренней охраны? - вопросом на вопрос ответил я.
      - Ну, знаю, - удивленно пожал плечами Семен.
      - И как же? - спросил я с ехидцей.
      - Владислав Николаевич его имя-отчество. А фамилия - Головко, ответил Семен, по-прежнему недоумевая. - А ты не знал?
      - Да в том-то и дело! - стукнул я себя по лбу кулаком. - Так почему же его тогда все Володей зовут?
      - Да это старая история. Ты у нас ещё не работал. Мы только формировались, начальник у нас тогда другой был. И так получилось, что оказалось в охране четыре Владислава. Тогда и стали его Володей называть, он сам предложил. Это всем известно. А ты позже пришел.
      - Да, действительно, я что-то последнее время везде слишком поздно появляюсь, - уныло подтвердил я.
      - Да ладно, Володя, - он толкнул меня в плечо. - Не бери в голову, все образуется. Что-нибудь да придумаем...
      - Да, разумеется, - вяло согласился я и попрощался до вечера, договорившись обязательно встретиться.
      * * *
      К вечеру я созрел для того, чтобы рассказать Семену все, что знал сам, все, во что я вляпался и что пережил. Другого выхода я не видел. А Семен оказался со мной вместе за флажками невидимой облавы, беспощадной и смертельной для нас. В этом я не сомневался. Такие игры ради простого развлечения не затеваются, и живыми из них редко кому удается выйти. Итак, трезво оценив свои мыслительные способности, изрядно подорванными частым битьем по голове, я пришел к выводу, что одному мне эту задачку не решить. Со мной играл либо мастер, либо сам дьявол.
      Семен оказался для меня настоящим кладом. Он быстро все понял. Ничего из моего рассказа не подверг ни малейшему сомнению, приняв априори все мои доводы и признав, что в моем положении вранье только во вред себе пойдет. Он выслушал до конца и прищелкнул языком:
      - Ай да шеф! Лихо, ничего не скажешь. Теперь мне кое-что становится понятным.
      Не знаю, что стало понятным ему, лично для меня пока оставалось больше непонятного. Мы стали раскладывать события по порядку, пытаясь сразу оценить их. Вот что у нас получилось.
      Наш шеф решил развестись, как он мне и сказал. Но, возможно, затеяв тайную войну против супруги, он убедился в её верности и невозможности добиться развода, не выплачивая ей солидной компенсации и ренты. Шеф наш человек, не привыкший отступать и не терпящий поражений, судя по его характеру.
      И он решил убить свою жену. Но если он просто её убьет - вдруг на него падут подозрения? А падут они на него в случае смерти жены обязательно, учитывая пункты брачного контракта. Еще неизвестно, что написано в завещании его половины. А вдруг она решила все наследство оставить каким-нибудь престарелым собачкам?
      Вот тут и появляется на свет двойник или сестра-близнец.
      Само её появление подтверждало намерение избавиться от Нины. Вариант её устранения для получения предполагаемой страховки отпадал, потому что в этом случае понадобится труп Нины, а никак не её тени в виде двойника.
      Значит, шеф осмелился физически уничтожить жену. Очевидно, он только ждал окончания нашего с ним договора, чтобы выполнить задуманное, поняв несостоятельность затеи с собиранием компромата.
      Но тут я влез в его разговор с двойняшкой, и пришлось ему срочно имитировать приезд Нины от матери. Вероятно, двойняшка жила рядом - если не вместе - с телохранителем шефа, потому как приехала на его машине...
      * * *
      Я встал, потянулся и отправился на кухню поставить кастрюльку с кофе. Было уже поздно, но усталости я не чувствовал, скорее даже наоборот, некий подъем. На горизонте стало проясняться. Появились силуэты реальных врагов, а не резиновые маски с лягушачьими глазищами.
      Я заварил кофе и вернулся в комнату. Мы прихлебывали горячий, густой черный напиток и продолжали наши с Семеном изыскания. И установили следующее:
      Шеф и его помощник начали нервничать. Кстати, по одной из наших версий, "Ауди" нарочно оставили во дворе с выключенной сигнализацией, рассчитывая, что её угонят. Но жизнь любит преподносить всяческие штучки. В то время, как по всей Москве угоняли десятки - нет, сотни - автомобилей, взламывая самые сложные комбинации противоугонок, во дворе на Пречистенке стояла новенькая "Ауди", совершенно без охраны, три дня кряду. И никто на неё не покусился!
      И тут, как мы предположили, в Володе проснулась жадность, и он, наверняка получив от шефа приличную компенсацию за свою машину, вознамерился украсть её у самого себя... Ну, что там около машины произошло, нам достоверно известно...
      При этом воспоминании я потрогал языком качающиеся верхние зубы и тяжело вздохнул.
      После этого шеф дает мне понять, что больше в моих услугах не нуждается. Но я оказался упрямым дураком и поперся к маленьким братьям-лифтерам. Тут он меня и застукал.
      - Представь, - захлебываясь от радости, что клубок пошел раскручиваться в понятную линию, тараторил я, - приезжают дублерша Нины с шефом на этаж, заходят в квартиру и видят в окно, что я уезжаю, - а Нину-то разбудить боятся, - и спешат обратно вниз, чтобы отправить лже-Нину домой. И тут я возвращаюсь, заметив открывающуюся дверь. Поспешили они малость. И пришлось им меня уложить отдыхать в тамбуре между дверями...
      - Неужто шеф, такая малявка, смог тебя вырубить? - усомнился Семен.
      - Ну, не знаю, - отмахнулся я в запале. - Может, он из дому кувалду прихватил ради такого случая. Значит, так, на чем это я... Ага! В общем, их путешествия вверх-вниз на лифте видел вахтер, к которому я приходил. Он сразу стал опасным свидетелем. И заплатил за свои знания жизнью.
      - Да, - горько вздохнул Семен. - Чего стоила его маленькая, незаметная жизнь по сравнению с миллионами и тысячами разноцветных бумажек.
      - Для таких людей это не просто бумажки. Это целая вселенная, вторая реальность, которая для них важнее первой.
      Мы помолчали, глядя в окно, там загорались и гасли окна домов, создавая причудливые узоры, иероглифы, постоянно меняющиеся. Кто-то зашел в кухню, включил настольную лампу, ужинает с детьми, уговаривает съесть ложечку за маму, за папу... А вон там, на другом этаже, включили телевизор, смотрят"Время", дед шуршит газетой... Жизнь идет. Спокойная, манящая...
      - Теперь шефу необходимо убрать тебя, - прервал мои мечты Семен. Поскольку ты проявлял слишком много инициативы.
      - Да, но это чревато. Второе убийство? И опять ниточки ведут к шефу? Это неминуемо вызвало бы подозрение.
      - Тогда-то, - подхватил Семен, - и родилась на свет хитроумная комбинация со срочной отправкой денег. Эту операцию могли подготовить только люди, прекрасно знавшие порядок в банке. И к тому же необходимо обладать достаточной властью, чтобы в определенное время создать нужную ситуацию.
      Короче, и я, и бедняга Семен влипли по самые уши, как мухи в патоку. Я лично уже ничуть не сомневался, что анализы покажут только наличие в крови алкоголя, а большего шефу и не нужно. Расписки наши у него на руках, оформленные по всем правилам в бухгалтерии. Теперь мы на крючке у него, и в течение десяти дней будем заниматься только беготней по всей Москве в поисках денег, и интерес мой к его личным семейным проблемам упадет до нуля.
      Мы точно знали с Семеном даже сроки, когда должно произойти убийство Нины и подмена её сестрой-близняшкой. Это случиться в течение тех самых десяти дней.
      Похоже, мы играем с самим дьяволом. Все пути нам отрезаны. Обратиться в органы? И что заявить? Выложить бредовые рассказы о сестрах-двойняшках, о банкире-убийце, о его телохранителе, который сам у себя крадет машину? Да там до колик обхохочутся, обнаружив, что мы к тому же уперли только что пятьдесят тысяч долларов!
      И так мы крутили, и эдак, а получалось все одно: выкручиваться нам с Семеном придется самостоятельно, на постороннюю помощь рассчитывать не приходилось.
      Сказав, что мы играем с самим дьяволом, я погорячился. Не мы с ним играли. Дьявол играл с нами. А мы только двигались, как марионетки, в нужные ему стороны, словно нас дергали за невидимые ниточки. И правила игры устанавливал он.
      Мы с Семеном попробовали обсудить наше финансовое положение и ни к чему утешительному не пришли. Если я хоть мог продать квартиру, то Семен не имел права этого сделать. Куда бы он дел тогда жену с двумя детьми? Родственников у них нет. Оба детдомовские, и он, и жена.
      Мы ещё немного посовещались и поехали к Семену, решив посвятить
      его жену в наши передряги.
      В квартире у них было уютно и спокойно. Над столом в небольшой гостиной и одновременно спальне горела лампа под стареньким оранжевым абажуром. Света, так звали хозяйку дома, сидела на диванчике возле мужа, поджав ноги и натянув на колени ситцевое домашнее платье.
      Она оказалась на редкость милой и покладистой женщиной, с чудесным и сильным характером. Выслушала нас, сдвинув брови, ни разу не запричитала, не охнула, не расплакалась.
      - Нам не привыкать переносить трудности, правда, Семен? - прислонилась она щекой к широкому плечу мужа. - Я с мальчишками уеду на время к подруге,
      сама решила она. - А вы должны предупредить Нину. Обязательно! Если её убьют, это останется на вашей совести...
      - Да она нам не поверит, если нам и удастся до неё добраться, - уныло возразил я.
      - Должна поверить! Вы обязаны её убедить, - пристукнула Света по круглой коленке крепким кулачком.
      - Мы, конечно, постараемся, - не очень уверенно протянул Семен.
      - Никаких"постараемся"! - рассердилась Света. - Речь идет о жизни человека, а они - "постараемся".
      Мы тогда дружно закивали, засопели носами, изображая полную покорность и готовность выполнить требуемое.
      - А она красивая? - спросила вдруг Света, когда мы выпили чай.
      - Кто она? - рассеянно откликнулся погруженный в свои мысли Семен.
      - Как кто! - удивилась Света. - Эта ваша Нина.
      - Наверно... - пожал плечами Семен.
      - Что значит - наверное?! - сердито хлопнула его по плечу жена.
      - Да не знаю я! - отмахнулся Семен. - Не видел я её, ты вон у него спроси, у Абрикосова.
      Света выжидательно повернулась ко мне. В глазах у неё светилось лукавое женское любопытство. А я вспомнил фотокарточку, на которой Нина стояла у воды. И почему-то покраснел.
      - Поня-а-атно, - протянула Света, не дождавшись ответа. - Значит, красивая...
      Я ещё больше засмущался, проклиная себя за эту нелепую робость. А Свете это вроде доставило удовольствие. Что с неё возьмешь! Женщина!
      Утром мы отправили Свету с двумя мальчиками, удивительно похожими сразу и на отца, и на мать, к её подруге. У Семена в пользовании оказался старенький "жигуленок", оставленный ему соседом, который на два года отправился за рубежи нашей необъятной на заработки.
      На Казанском мы посадили семью Семена на электричку, поскольку ехать приходилось за город. Это как раз хорошо. Чем дальше, тем лучше, нам спокойнее.
      Прощаясь, Света сказала Семену, заглядывая в глаза:
      - Ты, если что, отдай квартиру. Это не так страшно, как кажется. Главное, чтобы мы все вместе остались. Правда же?
      И она взглянула на меня, предлагая её поддержать. Что я поспешно и сделал.
      Они договорились, через кого, в случае необходимости, созваниваться друг с другом, чтобы не напрямую. Да, Семен соображал. Электричка гуднула. Света вошла в тамбур и уже оттуда спросила:
      - А может, дать нашим сигнал номер один?
      Семен замялся. Потом решительно мотнул головой.
      - Не стоит. Чем они сейчас могут помочь? Мы пока сами. Вот если с нами что случится, тогда...
      - С вами не должно ничего случиться, - упрямо и твердо ответила Света, глядя почему-то на меня, а не на Семена, словно взваливая на меня всю ответственность за него.
      Я открыл рот, собираясь что-нибудь ответить, но двери зашипели и закрылись. И правильно. Что было говорить-то?
      Мы шли с Семеном по пустому коридору, он задумался. Я осторожно спросил его:
      - Что за сигнал номер один?
      - А-а, это... - словно вынырнул Семен из темной глубины. - Это у нас, у детдомовских, договоренность такая. Если кому-то очень плохо, по-настоящему плохо или трудно пришлось, мы даем сигнал номер один. Тот, кому нужна помощь, звонит любому из детдомовских и говорит только эти слова: "сигнал номер один". Дальше все уже сами друг друга обзванивают и приезжают.
      - Так сколько лет уже прошло! Неужели приедут? Все же по разным городам, наверное.
      - Ну, не все по разным. А приедут обязательно. Три раза так собирались, так все откликнулись до одного. Сигнал-то на то и номер один, его просто так не дают. Тут уж бросай все и спеши на помощь. Нам же, кроме нас самих, помогать больше некому.
      На стоянке он передал мне ключи и доверенность на машину и сказал:
      - Ты давай поезжай, попробуй Нину предупредить. Ты её знаешь, а я даже мельком не видел. А я на метро покатаюсь, потолкаюсь на виду, если слежка за нами, по конторам поезжу, где квартиры покупают, цены поспрашиваю, пускай видят, что мы заняты поиском денег. Я пару раз тебе из людных мест позвоню, будто узнаю, как у тебя дела с продажей квартиры.
      - А может, мы вместе Нину предупредим? - со слабой надеждой попросил я Семена.
      - Да зачем? Двоих она испугается. Одного-то ещё неизвестно как выслушает, а если вдвоем к ней подкатим, то подумает ещё что-нибудь не то. Не, ты уж один лучше поезжай, день длинный, придумаешь что-нибудь, выкрутишься.
      И он пошел к метро. А я потихоньку порулил к месту службы Нины.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Ее машина стояла за оградой офиса. Значит, уже на месте. Я пристроил "Жигули" поближе к обочине, напротив флигелька, в котором располагался её офис, уселся поудобнее и приготовился терпеливо выжидать. Хотя и сам толком не знал, чего жду и как предупредить Нину. Я придумал, наверное, тысячи полторы сценариев предстоящего разговора, но все отмел один за другим, признав полностью несостоятельными.
      Прошло ещё какое-то время, и я создал очередные две тысячи сценариев, но большинство из них также отверг целиком и полностью. Кроме изначального "здравствуйте", ничего нужного в голову не приходило.
      Так я сидел в машине, нервничал, потел, лихорадочно придумывая, как совершенно не знакомую мне женщину поставить в известность о том, что её намереваются убить. Единственное, что я мог предсказать довольно твердо, это её реакцию на подобное сообщение.
      Пока я мучился, двери офиса распахнулись, и Нина, как всегда красивая и элегантная, легко сбежала с невысокого крылечка и села в машину.
      Я тяжело вздохнул и покорно поехал следом. Хотя больше всего в этот момент мне хотелось убежать от неё подальше.
      Она долго колесила по Москве, заезжая в какие-то конторы и магазины, несколько раз я порывался выскочить и выложить ей все, что мне известно, но каждый раз меня удерживала невидимая сила.
      И вот я набрался смелости и зашел следом за ней в огромный универмаг. Я не сразу заметил Нину: она стояла перед одним из прилавков и рассматривала витрину. Аккуратненькая продавщица что-то ей оживленно рассказывала. Потом, сделав знак Нине подождать, она отошла за занавеску.
      И тут я пересек большой зал и направился прямиком к Нине, полный решимости покончить с моими мучениями - здесь и сейчас.
      Нина, заметив мой отважный рейд, с интересом и любопытством наблюдала за моим приближением, слегка наклонив голову и улыбаясь уголками губ не то поощрительно, не то насмешливо.
      Впрочем, мне было все равно. Я подошел к ней, резко остановился, откашлялся и собрался уже все выложить, как вдруг взгляд мой упал на витрину, перед которой она стояла. Меня захлестнула волна удушливого стыда. На витрине красовались в великом множестве женские ажурные трусики. Более удачного места для изложения своих подозрений я просто не мог выбрать!
      Нина насмешливо смотрела на меня, выжидая. Я же совершенно потерял дар речи. А когда собрался с силами, взгляд мой упал на зеркало, большое, наклоненное к покупателям, отражавшее зал, и прилавок с дорогим нижним бельем, и красавицу Нину возле этого прилавка, вопросительно разглядывающую стоящего напротив не очень, вернее, очень не молодого человека, грузноватого, изрядно поседевшего, не слишком модно одетого, мешковатого, совсем с ней не гармонирующего. Короче, человек этот смотрелся здесь совершенно нелепым и абсолютно инородным телом. И человеком этим был, как вы догадались, ваш покорный слуга.
      Я вздохнул, опечаленный увиденным в зеркале, опустил глаза и открыл рот, чтобы произнести хоть что-то в свое оправдание... Но тут показалась из-за занавески продавщица, я поднял на неё взгляд и понял, что здесь не место для таких разговоров. Я хотел попросить Нину уделить мне пару минут на улице, но эта бестия продавщица обратилась ко мне с вопросом, притом эдак ехидненько:
      - Простите, уважаемый, я могу вам чем-нибудь помочь?
      С тяжелым чувством я разглядел насмешку в её больших зеленых глазах. Насмешку превосходства. А этого я ни от кого не терплю.
      - Да, милая! - рявкнул я, шевеля пальцами над витриной с бюстгальтерами и какими-то хитроумными поясами для тучных дам. Покажите-ка мне, если вы так любезны, как это все расстегивается!
      И прежде чем она обрела дар речи, пока соображала, ответить ей подобающим образом самой или вызвать охрану, я успел отойти до середины зала и оттуда услышал мягкий голос Нины. Она утешала продавщицу:
      - Не обращайте внимания, дорогая. Вы же видите, человек явно не в себе...
      Лицо мое, наверное, совсем обуглилось, так оно горело. А сам я гордо шел к выходу с поднятой головой, зато, едва выйдя из поля зрения продавцов и покупателей, припустил к своей машине чуть не бегом. Плюхнувшись на сиденье, я открыл окно и врубил скорость. Ветерок остужал ожоги на моем лице. Но что могло остудить обожженную душу?
      Я проехал кругов шесть вокруг магазина и, силком заставив себя вернуться на место, стал меланхолично высматривать Нину. Машина её стояла на платной автостоянке. Я рисковал быть оштрафованным, но въехать туда означало засветиться. Нет уж! Сегодня я достаточно высвечивался перед Ниной.
      Ждал я долго, всматриваясь до рези в глазах. Я не очень удобно для наблюдения припарковался и собрался уже плюнуть на запретные знаки и передвинуться, как вдруг в окошко мне постучали. Стук был осторожный и вежливый, но тем не менее настойчивый.
      Я повернулся, ожидая увидеть постового, но ничего подобного! В стекло стучали ноготками ухоженных пальчиков, причем стучали все более нетерпеливо и настойчиво.
      Во рту у меня мгновенно пересохло, а сердце полетело прямо в пол, я даже готов был поклясться, что услышал, как что-то шлепнулось на резиновый коврик под моими ногами. Я потянулся открыть дверцу, но вместо неё открыл окно. К нему наклонилась Нина.
      Ее красивое лицо стало сердитым, о чем говорили две маленькие вертикальные складочки между бровями.
      - Может, соизволите выйти из машины, когда с вами разговаривает дама? - довольно резко спросила она.
      Я торопливо дернул ручку и толкнул дверь... Слишком торопливо... Я в ужасе зажмурился и перестал дышать.
      Когда я заставил себя через некоторое время все-таки открыть глаза, Нина уже выбралась из лужи, куда я опрокинул её резким ударом двери. Она с недоумением и яростью разглядывала свое шикарное красное платье, постепенно принимая его цвет. Колготки на одном колене поехали, один каблук элегантной туфельки качался, как зуб у меня во рту, и вся она оказалась в грязных потеках и брызгах.
      Она осматривала потери, молча открывая и закрывая рот, а я, точно так же беззвучно изображая крайнюю степень потрясения, разглядывал нанесенный мною ущерб.
      Со стороны мы, вероятно, походили на двух рыбок в аквариуме. Впрочем, за себя я не ручаюсь. Я с тем же успехом мог напоминать корягу, шевелящую губами.
      - Что это значит? - спросила она каким-то свистящим шепотом, указывая себе под ноги.
      - Это - лужа... - тоже шепотом ответил я.
      - Вы что, издеваетесь?! - она наконец обрела голос.
      - Почему? - только и нашел я что сказать ей в ответ.
      - Это у вас надо спросить, почему вы издеваетесь надо мной! воскликнула она, чуть не плача.
      - Это я над вами издеваюсь? - совершенно искренне удивился я. - Да разве я могу над вами издеваться?!
      - А что же я, по-вашему, сама в лужу запрыгнула? - уже по-настоящему, по-детски всхлипнула она.
      Я выскочил из машины и принялся как мог успокаивать её, пытаясь помочь, бестолково вертясь вокруг, но вместо этого только смущал её и мешал. Она же, по мере того как осматривала себя, все больше расстраивалась. Притом так искренне и непосредственно, что я и сам готов был расплакаться.
      - Ну что мне сделать, чтобы вы не сердились на меня? - воскликнул я. Хотите, сам сяду в лужу?
      Я сделал вид, что собираюсь усесться в грязь, держась, однако, за дверцу машины.
      Она бросилась меня оттаскивать, но случайно толкнула дверцу, рука моя соскользнула, я инстинктивно ухватился за нее, каблук её многострадальной туфельки окончательно подвернулся и...
      Я лежал внизу и не хотел открывать глаза, представляя, что мне предстоит услышать. Но вместо брани у меня над ухом раздался смех. Я осторожно открыл глаза и увидел прямо перед собой её смеющееся лицо.
      Тут, непонятно почему, слезы навернулись мне на глаза. А она забормотала:
      - Да что ж так расстраиваться, глупый вы, глупый, ну все нормально, подумаешь. Это же нечаянно. Вот чудак какой!
      Ну и видок у нас был со стороны, могу себе представить. По крайней мере, когда мы поднялись наконец на ноги, то смогли убедиться, что зевак собралось вокруг видимо-невидимо.
      - Ну что, никогда не видели, как кино снимают? Вон же скрытая камера! - прикрикнул я на зевак и махнул неопределенно рукой. Они, потеряв к нам сразу интерес, стали вертеть головами в поисках скрытой камеры.
      - Ну, а теперь-то вы мне поведаете, кто вы и зачем за мной слежку устроили? - спросила Нина просто и задиристо.
      - Ну, не совсем слежку... - начал я издалека.
      - Впрочем, давайте поедем ко мне на работу, приведем себя в порядок, там и поговорим спокойно, - сказала она, оглядев наши заляпанные одежды. А то здесь мы многовато внимания привлекаем своим экзотическим видом. Принимаете приглашение?
      Она так смотрела на меня, что я принял бы любое её приглашение. Поехали мы на моем "жигуленке", а её машину оставили на платной стоянке, где ей ничего не грозило. Она сказала, что кого-нибудь пришлет за ней из офиса.
      Когда мы приехали, вокруг нас поднялся девичий переполох. Все хором щебетали, осыпая советами и сочувствиями. Меня Нина поручила привести в порядок"девочкам", а сама пошла наверх. Девочки взялись за выполнение распоряжения начальства даже слишком усердно и охотно. Меня поволокли прямиком в душ, пытаясь на ходу раздеть. Я отбивался как мог. Но сил у меня почти не оставалось, сами понимаете.
      Короче, в душ меня запихнули почти без ничего. Только воду включить осталось. Девочки любезно поинтересовались, не потереть ли мне спинку или ещё чего, но я запер дверь.
      Я стоял под иголочками душа и никак не мог поверить, что это действительно происходит именно со мной. Думал ли я, что окажусь в офисе Нины и что она совсем не такая, какой казалась со стороны, а добрая, искренняя... Думал ли я, что буду с ней так запросто разговаривать! Я даже разглядел веснушки на её небольшом прямом носике. А какие у неё удивительные, живые глаза...
      В это время в двери настойчиво постучали, и захлебывающиеся смехом девичьи голоса спросили, не нужно ли меня вылавливать, спасая из вод мыльных.
      Я проворчал, что и сам выберусь. Выключил воду и полез за полотенцем. Полотенце я нашел, но во что одеться - увы!
      В дверь опять застучали, и невинный голосок, задыхающийся от сдавленного смеха, осведомился:
      - Может, возьмете одежду?
      Голос вовсю старался звучать беспристрастно, но это ему плохо удавалось.
      - Хватит вам хихикать! - постарался я их урезонить. Но вызвал этим только новые волны смеха.
      Пришлось открывать дверь, завернувшись в полотенце. Мне протянули в щель сверток, а чья-то рука попыталась ухватить меня при этом за край полотенца. Но я был готов ко всякого рода неожиданностям и предусмотрительно отскочил.
      За дверью раздался вздох разочарования:
      - Пустите нас, мы вам поможем! - замурлыкали рвущие сердце голоса. - А то вдруг вы носочки перепутаете, где левый, где правый. Или наденете не туда...
      Чего только я не выслушал, пока одевался! Давно надо мной так не потешались. Я ворчал, слушая милый лепет, но только теперь понял, как давно не слыхал рядом женских голосов.
      Вышел я немного смущенный, в непривычной для меня одежде, явно довольно дорогой, но словно для меня сшитой. В руках я нес галстук, который, оказывается, совершенно разучился завязывать. Или притворялся?
      Девушки встретили меня веселым смехом и дружными аплодисментами. Тут же, не дав опомниться, подхватили под локотки и затащили к Нине в кабинет. Кабинет оказался большим, красивым. Не зря фирма занималась дизайном. Свое дело они знали. Я не специалист, но во всем тут чувствовался стиль и вкус. Поражало все: и драпировки, и тона, и шелковые обои, и удобная мебель.
      И, разумеется, сама хозяйка кабинета служила лучшим образцом убранства. Она успела привести себя в порядок, переодеться и даже сменить прическу на более простую. Еще мне показалось, что макияжа у неё чуть поубавилось.
      Но, возможно, тут я ошибался. Нина шла мне навстречу, приглашая войти. Я стоял, не зная, куда деть галстук, который так и остался у меня в руке.
      Нина наметанным глазом заметила мои мучения, молча улыбнулась, взяла из моих рук галстук, но, раздумав вдруг, открыла дверцу большого гардероба, где висело не менее дюжины платьев. Она покопалась там и сняла с жердочки с поясами легкий темно-коричневый женский шарфик.
      - Можно я повяжу это вместо галстука?
      И она своими руками завязала мне на шее шарфик - элегантным бантом, скромным и красивым. Она поправила воротник рубашки, пригладила лацканы пиджака и спросила:
      - Можно мы будем на "ты"? Мы же искупались на брудершафт в одной луже?
      - Конечно, конечно, - заспешил я. - Я сам хотел предложить вам...
      - Тебе, - поправила она.
      - Тебе, - повторил я, снова начиная краснеть.
      Нина, почувствовав мою неловкость, повела меня к креслу, села напротив, налила в маленькие чашечки кофе из хрупкого кофейника и после нескольких глотков спросила: