Чикагские гангстеры могут отдыхать

      Я сделал несколько шагов и едва не загремел, споткнувшись обо что-то, загородившее мне путь. Потирая ушибленное колено, я зажег фонарь и разглядел под ногами обломки разбитых плит. Значит, я под самой нашей дачей. Действительно, чуть дальше на плитах я увидел тело шефа, мы ведь так его и не подняли. Я осматривал стену, и тут снова застучал мотор. Я опять выключил фонарик, но на этот раз мотор не заглох. Он уверенно направился в мою сторону.
      "Может, наши ребята?" - подумал я, но все же потянул из-за пояса пистолет.
      И тут меня окликнул женский голос:
      - Эй! Ты где? Зачем ты разжег такой костер?
      Я замер, вслушиваясь. Голос казался ужасно знакомым.
      - Это ты, Нина? - нерешительно окликнул я.
      И в этот миг меня ослепила вспышка яркого прожектора. Я инстинктивно закрыл глаза локтем, это меня и спасло, потому что сначала потребовалось время, чтобы рассмотреть меня, а уж потом прозвучали выстрелы, но я уже успел упасть за плиты. Стреляли, кстати, мастерски, пули выбивали крошки бетона прямо над моей головой.
      Когда смолкла очередь, ещё раз высекшая искры из плиты, я высунулся и выстрелил наобум. Но мне опять повезло. Мотор лодки зачихал. Очевидно, я попал. Женский голос крепко выругался вполголоса, но по воде звук очень хорошо расходился.
      Еще одна очередь врезала по стене обрыва, и лодка поплелась туда, откуда пришла. Я с трудом перевел дух.
      Но почему наши не отреагировали на стрельбу? Где они, куда делись? Не случилось ли с ними чего?
      Я попрыгал возле отвесной стены, походил взад-вперед и наконец нашел нужную мне тропинку. Очень узкая и скользкая, она поднималась вверх, идти по ней было рискованно, но я полез. Не ждать же, пока вернется эта речная амазонка в полной боевой готовности.
      Я вылезал через заросли крапивы, которая вымахала с меня ростом и жгла мне не только руки, но и физиономию. Я чертыхался, но лез, потому что торопился. Никак я не мог понять, почему никто не вышел на выстрелы.
      Кое-как выбравшись из зарослей, я побрел к дому и только теперь понял, как безумно устал. Ну и сумасшедшая выдалась ночка! Все тело болело, каждая клеточка скулила и просила об отдыхе и покое. Не доходя до дома, я остановился и громко свистнул. В ответ - гробовая тишина. Меня передернуло от словечка "гробовая", невольно пришедшего на ум. Нехорошее предчувствие сдавило сердце. Уже наплевав на всякие предосторожности, я ворвался в дом.
      Повсюду виднелись следы поспешного бегства. Валялись по полу разбросанные вещи. На столе громоздилась неубранная грязная посуда. В том же, что дом покинули, сомнений не оставалось. Все двери раскрыты настежь, мешки с деньгами перевернуты, повсюду рассыпаны рваные купюры и разноцветные, как фантики, банкноты с зайчиками, медведями, какими-то незнакомыми портретами.
      На кушетке вперемешку валялись пистолеты, автоматы, гранатомет. Брали явно только самое необходимое.
      Я бродил по комнатам: всюду одно и то же. Спустился в подвал, и там пусто. Нины и след простыл. Как ни странно, я вздохнул с некоторым облегчением. Значит, она по крайней мере ушла на своих двоих. Это уже что-то. Я прошел до конца коридорчика в подвале, открыл толстую, герметичную дверь холодильника-ледника. Там на оцинкованном столе лежал Серега. Я наклонился и поцеловал его в жутко холодный лоб. Задержался, уходя, в дверях, вглядываясь в его лицо, будто хотел навеки запомнить. И тут меня осенило:
      - Ведь никто из нас не видел лица шефа! Вот откуда могла произойти вся эта катавасия и неразбериха. Мы все видели его тело только сверху, с высоты, к тому же лежал он вниз лицом.
      Я выскочил из дома и снова попер через крапиву, напролом и едва не на заднице съехал по скользкой тропинке с обрыва.
      Тело шефа почти погрузилось в воду. За время дождей уровень озера поднялся. Обрыв нависал надо мной страшным козырьком. Хорошо, что меня не стукнуло посмотреть сверху! Сейчас бы я валялся возле шефа, если это он.
      Я стоял над телом и не решался дотронуться. Как же снять его с этих чудовищных игл, на которые пришпилила его злая судьба?
      Долго я так мялся, наконец вошел по колено в воду, попытался наклониться и заглянуть ему снизу в лицо, но не получилось - пришлось бы тогда нырнуть. Я постоял, набрал в легкие воздуха, но не нырнул, а приподнял голову шефа за волосы, а сам присел на корточки.
      И едва не выпустил: на меня в упор глядели открытые выпученные глаза шефа. На лице, уже тронутом тлением, застыло выражение не испуга, а удивления. Словно он спрашивал у меня: как же так?
      Может, это только шутка?
      Я медленно опустил его голову обратно и долго, с ожесточением плескал пригоршни ледяной воды себе в лицо, отгоняя сон и усталость. Было ещё рано, но по-летнему светло. Я стоял и смотрел в сторону озера.
      И тут до меня дошло, что мы все, занятые своими делами, совершенно не задавались вопросом, откуда это посреди водоема в Подмосковье выросла скала? Я до рези и глазах всматривался в нее, но она стояла и не исчезала как мираж. Странно!
      В общем, чем дальше, тем больше появлялось разнообразных загадок. Я хотел выйти из воды, но тут что-то укололо меня в стопу. Я ойкнул и выдернул ногу. В большой палец впился осколок стекла, и пока я вытаскивал его, потерял равновесие и плюхнулся в воду целиком.
      И тут же вскочил, хватая ртом воздух: вода оказалась совершенно ледяной. Но на берег я не бросился, а, наоборот, полез обратно, потому как обронил пистолет. При этом я как-то позабыл начисто, что в доме на кушетке валяется сколько угодно таких игрушек. Но искал я не зря.
      Шаря в воде, я наткнулся на веревку, прижатую камнем. И потянул. Меня удивили её внушительная длина, и тянулась она, кажется, к самой скале. На конце её прикреплено металлическое кольцо, я накинул его на один из торчащих в бетоне штырей. И веревка - шелковый трос оранжевого цвета стала перильцами к острову.
      И тут до меня дошло. Вот как подбирался к нам укравший деньги! Не из города, не через лес, а по воде, совсем с другой стороны. И уходил так же. Значит, это необязательно кто-то из нас. А тросик необходим, чтобы в холодной воде плыть без опаски и быстро.
      Я покряхтел, помялся, но все же разделся, сделал энное количество приседаний, чтобы разогреться, растерся ещё майкой, ухнул и бросился в воду. Поплыл к скале, держась за трос.
      В воде было ещё туда-сюда, но когда я вылез на крохотный островок, где стояла скала, меня разобрал озноб. Обдувавший ветерок казался ледяным. Я весь покрылся гусиной кожей и стучал зубами так, что было слышно, наверное, с берега.
      Пытаясь согреться, стал бегать кругами и, обогнув скалу, выругался. Разумеется, я был прав. Откуда могла взяться скала на водоеме! Она оказалась обычной кирпичной стеной давно развалившегося здания, которую использовали как каркас, натянув на неё полотнище, огромное и весьма натурально выполненное, с искусно нарисованной скалой.
      Я подошел вплотную и на краю холста заметил надпись: "Реквизит. Собственность киностудии А.М. Горького". А позади "скалы" я увидел вдалеке полосу берега, там утопал в зелени небольшой домик с кустарником вместо забора. Возле берега причалена моторная лодка. Я огляделся и не заметил больше никаких тросов. Зато нашел вбитый в землю кол, и рядом - след от киля вытаскиваемой на остров лодки.
      Я не решился вплавь добираться до другого берега, тем более так и не найдя свой пистолет, а в маленьком домике если и дожидались кого-то, то уж явно не меня и не с букетами цветов.
      Я собрался плыть обратно, но тут открылась дверь дома, и оттуда вышла женщина. Лица её отсюда видно не было, но фигурой она удивительно походила на... Но нет, другую бы немного походку... И волосы не того цвета и не так лежат... Еще бы немного, совсем немного, и я бы узнал ее... Точно узнал бы! Но тут меня заметили.
      Женщина почти бегом бросилась в дом. Я замешкался, и когда метнулся огибать скалу искать трос, на кирпичной стене заметил маленькую красную точку.
      Что такое лазерный прицел, мне не нужно объяснять. Я и сам кому хочешь объяснил бы. Я рывком бросился в сторону, упал на бок и, обдирая лицо о кирпичную крошку, закатился за стену.
      И вовремя. "Пам-пам-пам..." - раздались глухие звуки с того берега, и по стене брызнули пули. Стреляла не иначе как ночная амазонка. Я не стал дожидаться, пока она додумается сесть в лодку, и поплыл.
      С перепугу я не заметил, как домахал до разбитых плит. И почти не замерз, некогда было. Великая вещь - инстинкт самосохранения. Я вылетел из воды, кое-как оделся и прислушался. Мотора не слышно. Значит, все верно: это вчерашняя девушка, и лодку я ей, видно, повредил все же.
      Я начал подниматься, и тут над головой у меня выбило фонтанчики земли, в лицо полетели комья. Я пригнулся и посмотрел на противоположный берег. Он еле-еле виднелся, так, неясная полоска - значит, стреляли через оптический прицел. Но дама, надо сказать, стреляла отменно! Из автомата, через оптику, на такое расстояние!
      Теперь я точно знал, что нас с Мишаней Бог миловал в ту ночь, когда мы пытались получить выкуп. Но раздумывать и выстраивать версии, лежа скорчившись на узкой отвесной тропинке, мне теперь недосуг. И я взлетел вверх как на крыльях. Выстрелы почему-то прекратились. То ли я пропал из видимости, то ли кто-то помешал воинственной амазонке. Все равно я поскорее ретировался с края обрыва, чтобы не светиться силуэтом для её упражнений в стрельбе.
      Только теперь я почувствовал, что замерз. Я помчался в дом и быстро переоделся в сухую одежду, повесил автомат через плечо под куртку, пистолет засунул под брюки на спине. В спортивную сумку бросил несколько коробок с патронами для пистолета, две запасные обоймы, насыпал автоматных патронов и положил два рожка. Долго думал, добавил осторожно четыре гранаты и сверху бросил тренировочный костюм, для виду.
      Только после этого я немного успокоился. Пошел на кухню, сделал себе несколько гигантских бутербродов, сварил кофе и выхлебал стакана три, не меньше. А после завтрака пошел прочь от этой дачи.
      А кого мне там ожидать? Разве что смерть. Но это в мои планы не входило, по крайней мере в ближайшие.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Я шагал быстро, оставляя за спиной дачу и безумную речную амазонку, прекрасно понимая, что разгадка тайны - где-то там, на той стороне, в маленьком домике за оградой из кустарника. Но я посчитал, что доберусь до истины другим путем.
      Примерно на полдороге к шоссе на Москву я свернул в сторону и вскоре вышел к небольшой деревушке. Там обошел все дворы, долго торговался с мужичонкой в телогрейке, пока не ударил с ним по рукам. Я отсчитывал ему деньги, пока он выводил из сарая старенький мотоцикл с коляской.
      Покачивая головой на мою бестолковость, сокрушаясь по поводу такой моей непроходимой дремучести, он показал, как и что включать и куда нажимать. Я с сожалением понял, что все мои познания о мотоцикле кончаются на том, с какой стороны на него садятся. Вздохнув, я добавил ещё несколько купюр, и мужичок с недоумением поменял свою телогрейку на мою пижонскую куртку. В придачу он вынес мне замысловатый шлем с квадратными очками. Я принялся благодарить за все и за лекцию, но мужичок заторопился. Он нетерпеливо перебирал ногами, дожидаясь, когда я наконец уеду. Едва я взгромоздился на мотоцикл, он поспешно попрощался со мной и, нисколько не интересуясь моей дальнейшей судьбой, чуть не бегом потопал вперевалку к крайней избе, прихватив по дороге у сарая пустой бидончик.
      Эх, с какой радостью я сейчас оказался бы на его месте! Но - увы! Я надавил на газ и потихоньку тронулся, придерживая вырывающегося из-под меня железного коня.
      Я выехал в стороне от места гибели Ухина и попылил по направлению к Москве. Там, где вчера стояли машины и кружился вертолет, сегодня осталось несколько машин с солдатами. Вертолет протарахтел в сторону от шоссе, и я, вздохнув, понял, что нашу дачу обнаружат в течение нескольких ближайших часов. На мужичка в телогрейке на стареньком мотоцикле, в допотопный квадратных очках никто не обратил внимания: мол, деревня зачем-то в Москву покатила...
      Так и вывезла меня моя сообразительность. Но в Москве меня едва
      ли не первый же милиционер хотел остановить. К счастью, его внимание отвлек "мерс", лихо перестроившийся через две полосы. Мент засвистел, и тот прижался к обочине, а мне постовой замахал, проезжай, мол, почему-то погрозив кулаком, и, как школьник, вприпрыжку помчался к "Мерседесу". Ну ясное дело. Ведь где и ехал навар, то не на драндулете с коляской.
      Впрочем, я не возмутился, а поблагодарил его величество случай и поскорее зарулил в переулок, где снял очки и телогрейку, в которую завернул автомат, и положил все в коляску, чтобы иметь под рукой.
      Я приехал в Москву не для розыска своих друзей. Дай Бог, если Семен привез билеты, все они встретились. У них не хватало времени ожидать меня. А у меня оставалось дело. Я должен оплатить долги.
      И поехал к дому шефа. По дороге заглянул в гастроном, вернулся с пакетом, который тоже положил в коляску. Все-таки великая это вещь мотоцикл с коляской! Я остановился у подъезда. Взял под мышку телогрейку, не то сопрут еще, пакет в руку и вошел в дверь, днем всегда открытую.
      Навстречу мне вышел, почтительно кланяясь и вопросительно глядя, маленький узкоглазый человечек. Он не сразу признал меня, а узнав, утерял приветливое выражение и поскучнел. Но будучи человеком восточным, продолжал так же вежливо кланяться.
      - Ну как, похоронил брата?
      - Похоронила брата, похоронила, - закивал с готовностью человечек.
      - А я вот тут помянуть принес, - помахал я пакетом, в котором булькнула влага.
      Маленький человечек замялся, но я обнял его за плечики и подтолкнул к дверям под лестницей.
      - Давай, папа Карло, веди в свою каморку, - буркнул я, видя, что он оглядывается по сторонам, словно ждет кого-то.
      - Зачем обижаем? - возмутился человечек. - Я маленькая, но не карла. Сама ты карла!
      - Извини, брат! - с чувством сказал я. - Это я про Буратино...
      - Буртина? Что такая - Буртина? - удивился человечек.
      - Ладно, пойдем, помянем, после разберемся, - я все подталкивал его к заветной дверке.
      Он ещё раз оглянулся, но подъезд оставался пустым. И он со вздохом полез в карман за ключами.
      Мы сидели за игрушечным столиком, посреди стола стояла открытая бутылка водки, на маленьких блюдечках выложены всякие маринады: морковка, свекла, ещё что-то мне неизвестное. Боюсь, и науке тоже. Перед нами стояли две маленькие чашечки, вроде кофейных, из каких в кино пьют аристократы. Только без ручек. Все здесь напоминало кукольный домик.
      Я вертел головой, оглядываясь. На стене появилась фотография. В прошлый раз её не было. С фотографии, окантованной в простую картонную рамку, перевязанную черной лентой наискосок, смотрел на нас маленький человечек, точная копия сидевшего за столом.
      - Это твой брат? - спросил я.
      - Это не брата, - помотал головой человечек. - Это я.
      Я в шоке уронил с вилки какой-то маринад, не донеся его до рта.
      - А что значит эта траурная рамка? - вылупился я на него.
      - Это вроде как брата. Не было у него фотки. Я сходила и снялась. Очень похоже на брата. Все равно. Пусть висит.
      - Пусть, - пожал я плечами. - Это ваши дела.
      - Наша дела, наша, - закивал он.
      - А где тетрадка, в которой твой брат записывал, кто приходил?
      - Нет тетрадка, - после небольшой паузы ответил человечек.
      - Ты думаешь, я буду спрашивать, где она? - хмыкнул я. - Нет. Все одно она фальшивая. Это ты её написал?
      Человечек задумался. Потом молча кивнул. Силен мужик!
      - Сколько же тебе заплатили за смерть твоего брата? Ты же сам его убил, правда? Про кого он знал то, что знать ему не положено?
      - Писала я. Убивала нет.
      - Ты, ты убил. Только это ваше с братом дело. Тут уж он сам тебе судья.
      - Как эта судья? Она же мертвая, брата? - подпрыгнул человечек. - Она не может судьей! Она совсем мертвая. Я не убивала.
      - Да ты, ты убил, чего уж там. Больше некому. Только вот за что? Он же брат тебе родной.
      - А-а, совсем плохая брата была, - равнодушно махнул рукой человечек. - Работала мало, болела много, кушала много. Совсем плохая брата.
      - Ладно, - совсем ошалел я от этой логики. - Это ты в другом месте расскажешь. Ты давай мне вот про что рассказывай...
      Вышел я от него через час. Человечек остался лежать на маленькой жесткой кровати укрытый одеялком, в лом пьяный. Я его попросил допить бутылку. Он не стал мне отказывать. Восток, он вежливость прививает. Тонкие люди, эти выходцы с Востока.
      Мой мотоцикл стоял у подъезда, пугая прохожих допотопностью и неуместностью у такого шикарного дома, среди новеньких авто, блестящих, как шары на елке.
      Во рту у меня ощущался привкус дерьма. Жажда мести сменилась вдруг усталостью и равнодушием. Мне казалось, я почти разгадал эту головоломку. Но лучше бы я не разгадывал. Я сел на сиденье мотоцикла, нагретое солнышком, полез в карман, достал мятую пачку сигарет, закурил. И бросил, сделав пару затяжек. Тяжело мне было. Долг давил на плечи страшной тяжестью. Но я принял его на себя, а долг мертвым людям - свят.
      И я поехал в сторону банка, где начались все наши неприятности. Немного не доезжая, остановился, дождался проходящего мимо подростка, которому вручил незапечатанной конверт, велев передать его в банк. В руку сунул ему двадцать долларов.
      Тот при виде таких денег даже не поинтересовался, что в пакете. А ведь там вполне свободно могла оказаться бомба. Он схватил пакет и пошел в ворота. Проводив его взглядом, я поехал обратно, на дачу. Поехал платить по счетам.
      Свернув с шоссе, я повторил трюк с телогрейкой, и меня не остановила даже милицейская засада. Старший махнул рукой своим молодым сослуживцам, вынырнувшим было из кустов: мол, отстаньте, не видите, местный. Я важно пропылил мимо, мысленно благодаря мужичка за его прикид.
      Не поехав по дороге к даче, я свернул левее, на проселок в лесок, и тут же кто-то выловил меня из седла, как рыбку сачком из аквариума. Я висел в воздухе и болтал ногами, мотоцикл свернул и уткнулся в кусты. Меня поставили наконец на землю, и, оглянувшись, я увидел Мишаню.
      - Ты что тут делаешь? - удивился я.
      - Да вот, пошел посмотреть, что да как, где можно проскочить к Москве. Сегодня почти весь день вертолеты летают. К даче минут сорок назад несколько машин проехало. Видать, с вертолета что-то нащупали. Так что если бы ты пораньше чуть ехал, то вполне мог влипнуть.
      - А куда вы все вчера с дачи подевались?
      - Да примчался Семен, наорал на меня за то, что Нина пропала... - тут он поперхнулся, поняв, что сболтнул то, о чем, по всей видимости, не хотел пока говорить.
      - Как пропала? - у меня похолодели кончики пальцев.
      - Ну, знаешь, не совсем она пропала... Я отвел её тут в один дом. Когда всякие случаи странные начали происходить, дай, думаю, пока деньги есть, подстрахуюсь. Ну, взял тихонько денег и пошел в деревню, тут недалеко, да и купил дом.
      - А-а, это когда ты ночью гулять ходил, а Серегу убили? - вспомнил я.
      - Ну да, - ответил Мишаня. - А ты откуда знаешь?
      - Я все знаю, - буркнул я не очень любезно. - Ты давай дальше рассказывай.
      - Ну, дом на отшибе. Я сказал, что приеду в него только через пару месяцев. А тут пошли разборки, думаю, надо Нину пока от беды там припрятать. Я посчитал, что дом пригодится, если понадобится отсидеться. А он по-другому пригодился.
      - Смотри, спрашивать про чужих начнут - заложат хозяева.
      - Не, - уверенно сказал Мишаня. - Я же с ними без бумаги про дом договорился, чтобы им налоги не платить. Так они побоятся властям сказать. Да и невдомек им, что я туда уже въехал.
      - Так, а что Семен?
      - Я и говорю, горяч он больно. В Афгане был случай, расстрелял двух пленных, думал, шпионы, а они оказались крестьянами из соседней деревни. Потом над нашим дезертиром одним самосуд учинил. Но тот жив остался, замяли это дело тогда. Но горяч он не в меру. Я от греха подальше и спрятал Нину.
      - Ну и что?
      - Семен наорал на меня, я ему сказал, что заснул, она и убежала, виноват, мол, недосмотрел, понадеялся. Он обложил меня крепко, потом говорит, надо срочно сматываться, что ты в засаду попал в том кафе, где у вас встреча намечалась, стрельба была сильная, ментов понаехало. Это правда?
      - Да почти все так, - уклончиво ответил я. - Пока ты рассказывай, а я потом.
      - А чего ещё рассказывать? Мы рыпнулись уматывать, да пока собирались, едва на милицию у дороги не нарвались, они Ухина нашли, вертолет летал. Ну, Семен сказал, что у него тут припасен вариант, и мы поехали куда-то в сторону, петляли, петляли, потом я только утром разобрался, оказывается, мы у водоема снова, Семен там снял дом у каких-то хозяев с детьми, вернее, полдома. За стенкой все время детишки шумят. Не очень здорово, но лучше, чем на даче нашей ментов дожидаться. Тем более ночью сегодня вертолет летал, по озеру на моторках катались, постреливали сильно.
      - Ладно, Мишаня, веди меня к Нине, потом все расскажу, - я поднялся.
      Мишаня хотел что-то возразить, но не стал, и мы закатили мотоцикл в кусты и пошли. Домик стоял на отшибе, в двух километрах от деревушки. Нина находилась там. Мы обнялись, и она сказала мне:
      - Я ни в чем не виновата. Я, кажется, очень о многом догадалась.
      - Я тоже! - перебил я её.
      - Можно сначала я? - попросила она.
      - Хорошо, - кивнул я. - Только сперва ответь мне на один вопрос... Кто вот на этой фотографии?
      Она стала говорить, после говорил я, мы спорили, хватались за головы и разошлись через час. Мы с Мишаней пошли к Семену, который ждал в одном из дачных домиков. Домик был разделен на две половины: снаружи - высоким забором, а внутри - запертой дверью в бывшей проходной комнате. Это хорошо, что за забором ничего не видно. Наша половина стояла входом к лесу.
      Семен нас просмотрел, не заметил, как мы перебежали поляну. Он паковал вещи и вздрогнул, когда скрипнула дверь.
      - Абрикосов? - удивился он. - Ты откуда?
      - Да вот, вырвался, - улыбнулся я. - А ты что, не рад?
      - С чего ты взял?
      - Да померещилось, - отмахнулся я. - Билеты купил? Все в порядке?
      - Купил, на завтра. Рейс в четырнадцать пятьдесят. В Грецию. Так что завтра все закончится.
      - А где жена с ребятами?
      - А зачем им сюда тащиться? Еще неизвестно, как выберемся отсюда. Я ей звонил, сказал, чтобы ждала нас с мальчишками в аэропорту. Ее-то никто не станет искать.
      - Тоже верно. Только Зяма должен был заказать билеты на сегодня в ночь.
      - Ну, не знаю, - развел руками Семен. - Я взял то, что выдали по номеру заказа.
      - Ну ладно. Начнем тогда собираться.
      - Рановато вроде, - посмотрел на часы Семен.
      - Лучше заранее выбраться отсюда. Потом неизвестно, сколько времени на это уйдет.
      - Тоже верно, - согласился Семен.
      - Еще за Ниной надо заскочить, - кашлянул Мишаня.
      - Вот засранец! - с чувством сказал Семен. - Я ведь чуял, что здесь что-то не так. Не мог ты её проспать.
      Он говорил без всякого зла.
      - Ну, раз надо ещё за Ниной заходить, тогда пойдемте.
      - А вещи? - спросил Мишаня.
      - За вещами все вместе вернемся. Машина здесь, сюда и привести её надо, чтобы лишний раз не раскатывать, глаза не мозолить в деревне.
      - Ты прав, - поддержал я, и мы вышли.
      Через несколько шагов Семен остановился.
      - А чего мы, дураки, всей ватагой туда потащились? Вы сходите, а я допакуюсь пока.
      Мы переглянулись и согласились.
      - Где машина? - спросил я по дороге у Мишани.
      - Рядом с домом у озера, в кустах спрятана, в лесочке.
      Вернулись мы быстро. И заслышали какую-то возню в кустах. Мы заглянули туда и нашли чертыхающегося Семена, злого и расстроенного, ковырявшегося в поднятом капоте машины.
      - Ты чего там потерял? - спросил Мишаня.
      - Хотел машину проверить, - пояснил, вылезая из-под капота, Семен. Что-то не заводится.
      - Ладно, потом гляну, - хлопнул его по плечу Мишаня. - Говорил же тебе, осваивай технику! Пойдем пока в дом, поговорить надо.
      Семен вопросительно глянул на него, но ничего не сказал, вытер руки промасленной тряпкой и пошел к дому, укрываясь за кустами. Мы последовали за ним.
      - Так о чем разговор? - деловито спросил Семен, когда мы вошли.
      - Давайте сядем за стол, чайку попьем и обсудим все, - предложил Мишаня, добродушно улыбаясь.
      - Нашли время разговоры разводить, - проворчал Семен, все же усаживаясь за стол.
      Я сел напротив него, Нина рядом со мной, а Мишаня рядом с Семеном.
      - Ты кем служил в банке? - спросил я Семен.
      - Чего-о-о? - вылупился он на меня. - В охране служил. Ты что, забыл, что ли?
      - Этого-то я не забыл, а вот то, что ты сначала начальником охраны был, этого я раньше не знал.
      - Ну, вспомнил! Когда это было!
      - Давно, - согласился я. - А скажи-ка, друг любезный, кто на этой фотографии?
      Я выложил на стол фотографию Нины на даче, с водоемом за спиной.
      - Это Нина, - пожал плечами Семен. - А что?
      - А рядом с Ниной кто?
      - Не знаю! - зло огрызнулся он.
      - Рядом со мной - он, - подала голос Нина.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
      - Эта фотография, - продолжала она, - была сделана, когда мы сюда с мужем в первый раз приехали. Семен тогда начальником охраны работал. Он и место для дачи выбирал, он и снимал её для мужа, вернее, это его знакомые нам уступили дачу. Если бы я видела эту фотографию раньше, не произошло бы всей этой ерунды. А с другой стороны от меня стоит мой муж. Но их обоих отрезали.
      - Вот так, Сеня, - подвел я итог. - И колечко на пальчике - твое. Лихой перстенек!
      - Вы чего, ребята, охренели?! - вскочил Семен, хватаясь за карман пиджака.
      Но его придавила к месту мощная рука Мишани. И кисть Семена он успел перехватить, и вытащил её из кармана вместе с пистолетом. Я перегнулся через стол и взял его осторожно.
      - Как же ты мог, Семен? - грустно смотрел на него Мишаня. Даже как-то обиженно смотрел.
      - Да о чем вы, черт подери?! - выкрикнул Семен. - Вы что, с ума спрыгнули, верите этой бабе?!
      - Ты лучше помолчи! - устало велел Мишаня.
      - Да нам не очень-то и нужны твои рассказы, - вставил я. - Мы и так почти во всем разобрались. Если бы я все сразу Нине рассказал, все прояснилось бы ещё раньше. Это она объяснила, как вы мне Наталью подкинули.
      - Конечно, - кивнула Нина. - Вы же на женщин смотрите весьма специфически. Больше фигуру запоминаете. Я спросила, видел ли он лицо Наташи предполагаемой и как долго. Вот и все.
      - А я вспомнил, что лицо-то я видел как раз мельком. Нина и подсказала, что есть такое понятие, как портретный грим. Плюс парик, походка, похожая фигура - и двойник готов. Для таких лохов, как я.
      - Не было, короче, никакого двойника, никакой сестры моей, дрогнувшим голосом отозвалась Нина.
      - А кто же был? - воскликнул нервно Семен.
      - Думаешь, я не знаю? - разозлился я. - Подожди, и до этого дойдем. все по порядку вспомним. Если что не так, ты нас поправишь. Значит, так... Служил ты начальником охраны. Потом служба стала расширяться, и ты почему-то перестал справляться как следует или ещё чего... Короче, должности ты лишился.
      Но не уволился, а решил дождаться момента и отомстить занявшему твое место Володе и шефу. Ты ещё с детства этим отличался. Вы со Светой прославились там жестокостью, кражами и злопамятностью. Это мне твой приятель из детдома рассказывал.
      Ты затаился и ждал, чтобы сорвать кусок пожирнее. Вы со Светой мечтали о богатстве. Большом богатстве, настоящем. А денег хватало лишь на фальшивую роскошь. Вы всегда хотели уехать из страны, и ещё чуть-чуть - и это вам удалось бы. Только зря вы оставили на стене дипломы и грамоты. Одна из грамот, выданная за отличную службу начальника охраны банка, датирована десятилетней давностью. Еще там красовались дипломы об окончании театрального училища твоей женой и несколько грамот ей за отличную стрельбу и успехи в спорте. Вот так я и понял, откуда взялась "Наташа".
      - Ты совсем рехнулся! - оскалился Семен.
      - Возможно, - не стал я спорить. - Но вчера я навестил крошку-лифтера, и он мне поведал трогательную историю о том, как ты уговорил его убить братца, чтобы ему жилось лучше. Одному-то денег больше достается, или что ты там ему наплел... И ты научил его, что надо говорить, и заставил написать этот журнал.
      Не было никакого разговора шефа с Натальей, не было её приезда. Шефу ты мозги запудрил, убедив, что жена ему изменяет. Поскольку отношения у них с Ниной сложились к этому моменту не самые теплые, он тебе почти поверил и поручил мне слежку. Это ты присоветовал. Об этом каким-то образом узнал Володя. Он тебе не доверял, и правильно делал. Видно, мои доклады и вмешательство Володи положили конец наблюдениям. А разговор с Наташей по телефону - это просто подставка. И свет в окне шефа зажегся потому, что ему позвонили с вахты. Ты позвонил. У вас со Светой все было до минутки рассчитано. И в подъезде ты меня ударил. И машину вы у Володи украли. Он на ней почти не ездил. У него служебная имелась, на ней он и возил шефа.
      Очевидно, вы за мной следили и засекли наше знакомство с Ниной. Это оказалось вам на руку. Вы тут же подсунули мне двойника и страшную угрозу жизни Нины, и мы оба это проглотили. Ты знал историю её сестры и бессовестно воспользовался ею.
      Но вернемся в подъезд. Ты сообразил, что маленький лифтер оказался важным свидетелем и рано или поздно, но я выйду на него. И уговорил его дебильного брата убить близнеца. И большинство разговоров за шефа вел со мной ты, а не он сам. И машину Володи, которую не угнали, как вы рассчитывали, пришлось возвращать владельцу, пока он её не нашел сам и не задался вопросом, откуда она у дома шефа взялась. Это я и заметил, и ты меня второй раз вырубил.
      Ты позвонил в больницу от имени шефа и рассказал, что у него украли машину. Я проверил, оказалось, что машина Володина. Тогда я предположил сговор шефа и Володи, а он - наш с тобой сговор. И тут ты разыгрываешь номер с отправкой денег в соседний банк - номер, давно тобой заготовленный, надеясь заодно и заработать большие деньги.