ВИКТОР МЕНЬШОВ
      ЧИКАГСКИЕ ГАНГСТЕРЫ МОГУТ ОТДЫХАТЬ
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Будет людям счастье, счастье на века,
      У Советской власти сила велика-а-а-а...
      Я пропел все известные мне слова "Марша коммунистических бригад", поставил на листе бумаги, лежавшем на столике передо мной, очередную галочку, вздохнул, посмотрел на часы, висевшие напротив меня на стене, но на которые я запретил себе смотреть во время пения. На часах прошло три минуты, всего-то на всего. Я старался припомнить из своего скудного репертуара песни, соответствовавшие моменту. Повздыхал, пересчитал галочки, зафиксировавшие количество исполненных произведений.
      Пел я их, разумеется, не в полный голос, а про себя, поскольку находился не где-нибудь, а на вахте при входе в небольшой коммерческий банк. Вообще-то, я служу в транспортном отделе, сопровождаю транспортировку денег, а иногда - не имеющих собственной охраны клиентов, получивших на руки крупные суммы. А здесь я дежурю всего второй раз, подменяю внезапно заболевшего охранника.
      Работа эта мне нравилась. Во-первых, её было немного. Во-вторых, платили прилично и аккуратно да ещё раз в квартал некую сумму в конвертике вручали, безналоговую. Плюс премии за сопровождение клиентов: процент от их оплаты учреждению.
      У нас, в комнатке транспортного отдела, хоть чайку можно попить или почитать чего. А на вахте - ни-ни! Тоска зеленая. Чтобы не заснуть и сохранить на лице достойное, суровое выражение бдительности, я придумал петь про себя всякие подходящие песни, лучше всего исключительно патриотические, строевые, маршевые и драматические. Плохо, что репертуар из-за этого сильно ограничивался.
      Петь про себя меня научил в армии один"старик" из комендантского взвода, где я служил. Мне часто приходилось стоять у полкового знамени на часах, и это были адовы мучения. Представьте себе: штаб, народ снует туда-сюда не переставая, как муравьи, а ты стоишь часами не шелохнувшись со строгим выражением лица. Вот мне и посоветовал петь один парень. Правда, оконфузился я однажды. Мне сделали втык, и весьма серьезный, за то, что, стоя у знамени, я лыбился во весь рот. Если бы узнало начальство, что в это самое время я с упоением "вытягивал" "А нам все равно!" - досталось бы вдвойне на орехи. Но и так хватило, надолго запомнилось. Но петь я не перестал. Только строже стал отбирать репертуар...
      У железной двери раздался звонок. Я взглянул на мониторчик и узнал директора банка, за ним маячила медвежья фигура его телохранителя Володи, увальня со страшной силой, заключенной в теле коротышки. Я нажал кнопку электрического замка, и дверь отворилась.
      Шеф шел легко, едва ли не подпрыгивая, помахивал кейсом. За ним топал вразвалочку Володя, в левой руке он нес большой металлический чемодан с шифратором, прикованный к кисти наручниками.
      Шеф, пробегая мимо, кивнул мне, почти не глядя. Володя же великодушно сунул широкую лапу для рукопожатия. И пошел по-утиному по длинному коридору догонять шефа, но тот, сделав Володе знак оставаться на месте, неожиданно вернулся и остановился около меня.
      Я тут же встал, вытянувшись и выставив живот, более солидный, чем грудь. Шеф глядел на меня снизу вверх, поскольку вряд ли найдется человек, на которого он смог бы смотреть сверху вниз. При его-то росте. Его вид сверху не доставлял удовольствия: голова почти лысая, прилизанная прядь волосиков, как ни мудрил с ней парикмахер, все же не смогла заменить прическу. Да и лицо у шефа серенькое, невзрачное. И костюм хоть и дорогой, но сидел на нем мешковато. Мне даже жаль его стало: такими деньгами ворочать и при этом не иметь приличной внешности. Но жалость моя моментально прошла, стоило вспомнить его супругу, несколько раз заезжавшую в банк. Мне довелось её видеть. Надо сказать, весьма эффектная особа.
      - Напомните, пожалуйста, где вы служили, - попросил шеф, сверля взглядом мой пупок сквозь пиджак и рубашку.
      - Я много где служил, - осторожно ответил я.
      - Пожалуйста, кратко: где, почему уволились? - не принимая моей дипломатии, переспросил он раздраженным тоном.
      - После школы служил в армии, в комендантском взводе, после армии школа милиции, работал постовым, потом оперативником, окончил курсы, служил в Московском уголовном розыске...
      - На Петровке, в МУРе? - перебил шеф, все так же не отводя от меня глаз.
      - Так точно. В МУРе, только...
      - Детали можно опустить, дальше, - нетерпеливый шеф погонял меня как лошадь, я даже взмок.
      - Был оперативником, старшим оперуполномоченным, вышел по выслуге на пенсию. По новым временам работал в баре вышибалой, потом в службе стабилизации в страховом банковском агентстве, в частном сыскном агентстве и вот - в вашем банке.
      Я замолчал, разглядывая начальство, вернее - его макушку. Он покачался на каблуках, все так же высверливая мой пупок. Я даже несколько забеспокоился. Мне показалось вдруг, что под рубашкой у меня что-то зашевелилось, и я с ужасом подумал: не экстрасенс ли наш шеф и не развяжет ли он мне пупок. Но он прервал мои мрачные мысли.
      - Хорошо. Это на вопрос, где вы служили. А я спрашивал: где и почему ушли. Я слушаю...
      С пупком моим явно происходило что-то неладное, но я героически смолчал, лишь одернул пиджак и сложил руки на животе. Но шеф впервые за всю беседу поднял на меня взгляд, и мне пришлось убрать руки, предоставив ему ковыряться в моем пупке сколько вздумается.
      - Из МУРа я уволился по выслуге лет, в баре не работа, а сплошной мордобой, платили мало, били много...
      - Вас? - удивился шеф, во второй раз поднимая голову.
      - Увы, - развел я руками. - Всегда найдется кто-то здоровее тебя, а то и несколько сразу, да и предметов под рукой в баре множество. А главное зарплата для такой работы мизерная. Да и страховку отказывались выплачивать. А при такой службе - сами знаете - все до поры до времени. Кому охота за просто так рисковать?..
      - Все ясно. Можно без подробностей. Мотивация понятна, - поторопил меня шеф, как-то странно покручивая головой, гайку, что ли, на пупке у меня откручивал?
      - В страховом агентстве известно как. Страхуют кредиты банковские. Если в срок не выплачиваются, вступает в дело служба стабилизации, то есть мы. Должники народ нервный, никогда не знаешь, что тебя ожидает за дверью. Пару раз стреляли. Да и платили не по-Божески. Ушел в частное сыскное агентство. Там ничего. Работа не пыльная. Частным агентствам не многое доверяют. Мужей, жен неверных отслеживать. Жуликов на предприятиях находили. Ничего так работа. Только мало её. И денег опять же мало. А тут знакомый мой из страхового агентства к вам устроился и мне присоветовал. А я что? Мне лишь бы поспокойней и платили чтоб хорошо и вовремя.
      - Притом второе для вас даже важнее спокойствия? - опять поднял на меня глаза шеф.
      - Это чтобы платили? Конечно! Рискнуть - отчего же нет? Можно и рискнуть. Но если не платят...
      - Хорошо, - шеф опустил голову, слегка массируя шею, словно устал стоять, задрав голову, - зайдете ко мне через двадцать минут. Вас сменят.
      Он повернулся и пошел было, но остановился и бросил не оборачиваясь:
      - И знаете что... Примите душ.
      Он ушел, а я обиженно засопел носом. Тоже мне! "Душ примите!" Лучше бы кондиционеры поставил или форму полегче выдал.
      Но на обиды времени не оставалось. Из дверей транспортного отдела мчался мне на смену мой напарник Михаил, пытаясь сгибать колени, что означало у него самую высокую скорость.
      Через двадцать минут я стучал в дверь директора банка чисто выбритый, переодетый в свой костюмчик из легкой ткани и бежевую рубашку, с шелковым галстуком на шее, весь благоухающий дорогими дезодорантами и одеколонами, которые я так любил.
      Шеф глянул на меня из-под толстых очков, как мне показалось, одобрительно хрюкнул и указал рукой на кресло около журнального столика в углу, а не напротив его письменного стола. Я посчитал это хорошим знаком. Он ни минуты не заставил меня ждать в приемной, а теперь, как только я провалился в удобное кресло, позвонил по селектору секретарше, велев никого пока не принимать и ему не звонить. После этого он подошел к моему креслу, постоял, глядя на меня, и сел напротив. Открыл бутылку минеральной, налил в стакан, предложил мне. Я отказался.
      - Может, чего покрепче? - спросил шеф, лукаво поблескивая стеклами очков.
      - Нет, спасибо. Не любитель. При необходимости могу, и даже весьма много, но не люблю.
      - Это хорошо... - шеф потягивал минералку и молчал.
      Я оглядывал кабинет, почти пустой, если не считать его стола, кресла и стула напротив стола да журнального столика с двумя креслами, где мы и сидели. Еще на стене висела какая-то довольно нелепая картина, за которой, как я знал, находился сейф.
      - Значит, если я правильно понял, за хорошие деньги, выплаченные вовремя, - тут он позволил себе слегка улыбнуться, - вы готовы выполнять любую работу.
      Я не понял, спрашивает он или просто констатирует факт, но на всякий случай внес ясность:
      - Ну, не любую, конечно... Но если это не слишком... противозаконно и хорошо платят, то почему я должен отказываться?
      - Ваши дипломатические пассажи делают вам честь, - усмехнулся шеф. Что это за термин - "не слишком противозаконно?" Впрочем, можете не отвечать. То, о чем я вас попрошу, абсолютно в рамках закона. По крайней мере обществу это не нанесет никакого вреда. Тем более вы такой работой уже занимались в сыскном агентстве.
      Я вспомнил его жену, поскучнел и, как мне показалось, догадался, что мне предстоит. Шеф тут же и подтвердил мою догадку:
      - Вам предстоит проследить за моей супругой. Вы её видели?
      - Да, пару раз, и оба раза мельком. Однажды она шла к вам по коридору, второй раз стояла около машины, ждала вас у банка, а я шел на службу.
      - Этого вполне достаточно, чтобы понять: мы с ней далеко не самая идеальная пара. Я по образованию математик, по профессии - банкир и могу оценивать ряд вещей трезво и без лишних эмоций, - остановил он потоки моего заготовленного красноречия. - Когда у меня появились большие деньги, я посчитал, что на них можно купить все. Но я ошибся.
      Он встал и отошел к окну. Постоял там несколько мгновений, потом как ни в чем не бывало вернулся и продолжил:
      - Как вы понимаете, она никогда особо ко мне не пылала, но в последнее время окончательно охладела. Мне думается, не без оснований и не без внешних причин. Я, конечно, мог бы без труда развестись, но мы подписали брачный контракт, по которому в случае расторжения брака по моей инициативе, без претензий к супруге, я должен выплатить ей значительную компенсацию плюс ежегодная рента в валюте в течение десяти лет - весьма, надо сказать, круглая сумма. Я бы, может, и плюнул на эти деньги, хотя не уверен, они достаточно значимы и достались мне не без труда. Короче, мне необходим на неё компромат. Как видите, ничего противозаконного, ничего опасного для жизни. Что нужно - сами знаете, у вас опыт работы в угрозыске, да и в сыскном агентстве вы занимались подобного рода вещами. Так что, исходя из вашего опыта, вам потребуется?
      - Да, в общем, не так уж и много. Фотографии или письма. Думаю, если у неё есть любовник, разоблачить её не составит труда.
      - Странно... - пожал шеф плечами.
      - Что? - не понял я.
      - Странно, что вы не пытаетесь набить себе цену, усложнить задачу.
      - А зачем? - я тоже пожал плечами. - Все легко проверить, если обратиться за консультацией. Дело нехитрое. А почему вы не хотите обратиться в агентство? У них и персонал, и оборудование, и транспорт...
      - Вижу, вам не слишком хочется браться за подобную работу? Я прав?
      Он был прав. Я попытался объяснить:
      - Да что вы! Я согласен... В принципе. Но у меня даже машины нет. И одному почти невозможно осуществлять полноценную слежку. Тем более быструю и эффективную. Вы же не хотите, чтобы я бегал за вашей женой год?
      - Нет. Но и в агентство я тоже не стану обращаться. Там слишком много народа работает. Мне не хотелось бы огласки и лишнего шума.
      - Ну, если дойдет до суда...
      - Не дойдет. Если вы предоставите мне твердые доказательства - не дойдет. Она женщина умная. Что касается технических средств, то машину я дам, ключи возьмете у Володи. Деньги на расходы тоже у него. Без расписки. Из технических средств берите все необходимое в отделе охраны. Если ещё что-то понадобится - скажете. В отделе охраны объясним, что открываем новый объект и вы руководите установкой сигнализации и наружного и внутреннего наблюдения. С завтрашнего дня вы - в местной командировке. Что еще?
      - Остались пустяки. Обсудить мой гонорар.
      - Десять тысяч. Если соберете копмпромат за неделю - пятнадцать тысяч. Долларов, разумеется. - Заметив недоумение на моем лице, он поспешил развеять мои сомнения: - Спокойный развод стоит этого. Уверяю вас.
      Я был с ним солидарен в этом вопросе целиком и полностью.
      - Постойте! - остановил он меня, когда я приподнялся, собираясь уходить. - Можно частный вопрос?
      - Конечно, - удивился я.
      За те деньги, что он мне предложил, я готов отвечать на любые его вопросы и следить за всеми неверными женами Москвы, не смыкая глаз.
      - Вы женаты? - спросил он тихо и грустно, как мне показалось.
      - Был, - честно ответил я.
      - Почему был? - шеф как-то сразу перешел на ты.
      - Ну, наверное, ей показалась слишком скучной роль жены постоянно занятого на службе опера...
      - Вот видишь, - он усмехнулся. - Не только женам банкиров бывает скучно. А отчего же потом не женился?
      - Да как-то так все, - неопределенно промямлил я, поскольку на этот вопрос у меня ответа не было.
      - Ладно, иди. Звони мне раз в день обязательно, а если помимо этого какая информация наклюнется - то сразу, ладно? Все мои телефоны тебе даст Володя. Кстати, как тебя зовут?
      - Меня? Владимир. Владимир Анатольевич Абрикосов.
      - Я тебя по фамилии буду называть. Ничего? А то у меня телохранитель Володя, чтоб не путать. Кстати, можешь называть меня на ты. Так даже лучше. Лады?
      - Лады... - не очень уверенно согласился я.
      - Меня зовут Сергей.
      - Ага, - неопределенно и без всякого энтузиазма подтвердил я.
      - Не ага, а Сергей. Ну-ка, повтори, не то рассержусь.
      - Ладно, Сергей, пойду я, - как-то нелепо улыбнулся я.
      Из кабинета я так и вышел с этой приклеенной улыбкой, даже кожа на лице заболела, а секретарша аж передернулась. Я назло ей улыбнулся ещё шире и пошел к Володе за ключами, телефонами и инструкциями.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      Правда, сначала я отдел охраны навестил и технический отдел, везде уже были в курсе моего задания по оснащению охранной сигнализацией нового объекта и без вопросов снабдили всем необходимым.
      Упаковав все в коробки, я зашел к Володе. Он без разговоров выдал мне ключи от стоявших напротив входа "Жигулей", машины не очень новой, но с виду вполне приличной, словом, в самый раз, чтобы в глаза не бросалась. К тому же у неё оказался форсированный движок. Кроме ключей, он вручил мне увесистый пакет из фотобумаги.
      - Что это?
      - А я почем знаю? - буркнул Володя, пожав огромными плечами.
      Он явно был недоволен непонятным поручением шефа. Его прямые, как питерские проспекты, извилины требовали таких же прямых и простых объяснений всему происходящему. Все непонятное он не любил.
      - И на фига в местной командировке нужна машина? - продолжал он задавать безответные вопросы.
      - А ты хотел, чтобы я коробки с оборудованием по всей Москве туда-сюда пешком таскал?
      - Да иди ты... - разозлился Володя.
      По этим репликам я понял, что даже он не посвящен в мое задание. Я погрузил коробки в "жигуленок", сел за руль, пристегнулся и поехал. По дороге я вскрыл конверт. На соседнее сиденье веером хлынули фотографии. Следом выскользнула аккуратненькая доверенность на машину на мое имя. Как я ни тряс конверт, больше там ничего не оказалось.
      Я принялся просматривать фотографии, вернее, обрезки фотографий, поскольку на каждом фигурировала только супруга шефа, а все остальное было тщательнейшим образом отрезано. Может, поэтому создавалось впечатление её одиночества и беззащитности. Только на одной фотографии остался уголок прижатой к бедру мужской руки в рубашке с коротким рукавом, разрисованной яркими иероглифами. Сама рука, загорелая дочерна, упиралась в белоснежные шорты, на пальце я заметил необыкновенно широкое мужское кольцо. Снимок этот, очевидно, сделан где-то или на море, или на большом озере, может, в заливе. По крайней мере за спиной у неё распростерлась огромная спокойная водная гладь, уходящая куда-то далеко-далеко. Только вдали виднелась скала, похожая на монумент с острова Пасхи. Жена моего шефа стояла, откинув назад голову, её золотистые волосы рассыпались по плечам. Она была в таких же белых шортах, как у её спутника, столь безжалостно отрезанного от нее, в рубашке-гавайке, легкой и яркой, подвязанной узлом под высокой грудью, словно желая подчеркнуть и без того несомненные её достоинства. На этой единственной фотографии она улыбалась. На всех остальных казалась серьезной и задумчивой, в уголках красивых полных губ прорезались две складочки, придававшие лицу легкую горечь. Что-то еще, кроме улыбки, притягивало меня к этому снимку. Что-то не давало покоя, создавалось ощущение, будто где-то я уже видел либо эту фотографию, либо это место. Я вертел её перед носом, но, так ничего и не сумев вспомнить, отложил в сторону и занялся остальными фотографиями.
      Как я же упомянул, она очень красива. Длинноногая, с копной золотистых волос, с отличной фигурой, неизменно в подобранной с хорошим вкусом одежде, она, несомненно, привлекала внимание мужчин. И в подозрениях её невзрачного мужа наверняка присутствовала доля истины.
      Вот выяснением этой истины я и занялся. Установить наблюдение за Ниной, так звали жену шефа, мне удалось в тот же день. Как оказалось, она имела свою фирму, занимающуюся дизайном. Судя по всему, дела там шли успешно. По крайней мере, здание офиса, отремонтированное на высоком уровне и облицованное, насколько я в этом разбирался, дорогими материалами, имело вполне респектабельный вид. Банк шефа выглядел не столь внушительно. Я подумал, что у него есть повод приревновать её не только к успеху у мужчин. Персонал фирмы состоял поголовно из женщин. В офисе она пробыла до самого вечера, когда же подъехала к дому, там уже стоял автомобиль её мужа.
      Я ещё немного посидел в своем "жигуленке" и поехал домой, в свою двухкомнатную, которую мне оставила моя бывшая. Не в силу своего великодушия, а потому, что тот, к кому она от меня ушла, комнат в доме просто не считал.
      Я принял душ, поужинал негретыми котлетами из холодильника, запил их горячим кофе. И сел за стол рассматривать фотографии. Я перекладывал их из кучки в кучку, потом обратно. На одном снимке Нина была запечатлена в момент игры в теннис. Она атаковала. Правой рукой сильно размахнулась, лицо сосредоточенное, волевое - лицо бойца, губа прикушена от напряжения. Вот сейчас она нанесет резаный удар. И тут мое внимание привлек узкий белый шрам на запястье руки, державшей ракетку. Если бы этот шрам находился не на правой руке, а на левой, я бы голову прозакладывал, что это не что иное, как попытка вскрыть вены. Но она была правшой, судя по тому, как держала ракетку, правда, чтобы убедиться, надо проверить и левую руку, может, шрамы на обеих...
      Я отложил эту фотографию и взял другую, где она у воды стоит. Достав из ящика увеличительное стекло, я принялся внимательно разглядывать скалу, миллиметр за миллиметром, потом торчащую справа ветку сосны, потом саму девушку. И тут у меня перехватило дыхание. Возникло чувство, словно я глажу руками это роскошное тело, такое беззащитное перед моим взором. Я бросил увеличительное стекло на фотографию, откинулся в кресле и, закинув руки за голову, стал обдумывать свое положение, размышляя, какие шаги предпринять дальше. Придумать я ничего не смог, зато заснул незаметно для себя в кресле. В результате проснулся рано и в дурном настроении, потому как накануне не позвонил шефу. Ноги затекли от неудобной позы. Было ещё очень рано, но я сходил на кухню, сварил кофе и вернулся с чашкой в кресло, захватив заодно и кофейник.
      Отпив глоток, я потянулся к трубке, уверенный, что звоню не вовремя. Но тут же отдернул руку и чертыхнулся, плеснув на колено горячий кофе. Телефон зазвонил настолько неожиданно, словно кто-то на том конце провода только и дожидался, пока я дотронусь до телефона. Я потер колено, два раза глубоко вздохнул и снял трубку.
      - Здравствуй, Абрикосов. Не разбудил?
      - Нет, что вы, Сергей Петрович...
      - Сергей, - перебил меня шеф.
      - Ах, да, конечно... Сергей, ага. Здорово! - сдуру выпалил я.
      На другом конце раздался короткий смешок, и шеф ласково поинтересовался, каких успехов я добился и по каким таким уважительным причинам я вчера вечером не позвонил.
      Пришлось выкручиваться, чего я терпеть не могу. Но шеф, похоже, пребывал в хорошем расположении духа и отнесся к моим неуклюжим оправданиям вполне благосклонно.
      - Фотографии пригодились?
      - Если честно, не очень.
      - Почему так?
      - А что в них такого, чтобы они могли всерьез пригодиться? Только внешность. Вот разве... У вашей жены нет шрама на левой руке?
      - Не у вашей, а у твоей, во-первых, - мягко поправил шеф. - А вот насчет шрама не уверен... Кажется, есть небольшой, но на правой. Да, точно, на правой, на запястье, тонкий такой, почти не заметный. А что?
      - Да нет, просто так.
      - При чем тут шрам?
      - Да скорее всего ни при чем, - искренне ответил я, не подозревая, как жестоко ошибаюсь.
      - Хорошо. От меня тебе что-нибудь требуется?
      - Послушать бы не мешало квартиру, пока вы... ты на работе.
      - Хорошо, - подышав в трубку, ответил шеф. - Как допьешь кофе, приезжай ко мне домой. Жены нет. Поставишь там какие надо штучки свои... Лишнего, надеюсь, не подслушаешь?
      - А ты разве дома лишнее говоришь? - наигранно удивился я.
      - Соображаешь, - похвалил шеф.
      Я подумал, что он тоже соображает и надо бы с ним поаккуратнее, как он меня с кофе расколол, а! Наверное, по глоткам догадался.
      Я подъехал к нему через пятнадцать минут, шеф даже удивился моей расторопности.
      Управился я быстро, поскольку устройства ставил простые, только подслушивающие - на телефон и на квартиру, да фотокамеру с дистанционным управлением на всякий случай, если что-то удастся заметить. Кое в чем я все-таки ухитрился обмануть шефа. Поставил подслушивающее устройство, рассчитанное на запись всех подряд разговоров, решив сначала писать, а потом разбираться. Придумали же для чего-то кассеты на сорок восемь часов записи. Я в тот момент был почти уверен, что двух дней мне хватит за глаза.
      Как бы не так!
      Нина уезжала на службу сразу же после мужа, с клиентами на работе почти не общалась, заказы принимали другие служащие, а сама она - только в редкие случаях.
      Ничего, кроме недосыпания, не дали мои наблюдения за эти два дня. На третий вечером я сидел в своей машине около дома шефа и слушал скучную телефонную болтовню ни о чем, причем в основном говорил сам шеф. Как назло, кассета, рассчитанная на два дня, кончилась, а я забыл её накануне поменять. Я собрался ехать домой, но незаметно провалился в сон...
      Проснулся я словно от толчка в бок, инстинктивно схватился за лежащие рядом на сиденье наушники, одновременно пытаясь рассмотреть время. Проклятый циферблат никак не высвечивался, пока я не вспомнил про автомобильные часы. Было два часа. А по телефону говорили мой шеф... и его жена! И это посреди ночи! Я оглядел двор и увидел, что машина Нины на месте, машина шефа - тоже. Так кто и как уехал из дома? И когда? Нина говорила громко, а шеф, наоборот, тихо. Я попал на середину разговора.
      - ...хотя бы понимаешь, что говоришь? - почему-то почти кричал шепотом шеф. - Это же не зуб выдернуть!..
      - Знаешь, дорогой, мне все это начинает надоедать...
      И тут я выронил наушники и в темноте полез за ними, наделав, вероятно, невообразимый шум в телефонных трубках моих подопечных. Наступила обоюдная тишина. Потом, форсируя голос, шеф произнес с нажимом:
      - Немедленно приезжай домой! Ты слышишь?! Немедленно!
      И повесил трубку, не дожидаясь ответа.
      На третьем этаже в одной из комнат шефа зажгли настольный свет, и тут же он стал приглушенным, словно лампу чем-то накрыли. Я подивился, к чему такие предосторожности? Кого боялись разбудить?
      Ведь шеф должен находиться один в квартире, раз жены нет. Я, кажется, перестал что-либо понимать. Зря вообще шеф надеялся на мою сообразительность. Служба в МУРе разная. И оперативники тоже разные. Меня, например, в большей степени использовали как грубую силу. При выездах на задания, при слежке - и то не очень охотно, поскольку габариты у меня внушительные, да и ловкостью излишней не могу похвастаться, хотя и слыл отменным спортсменом, но это в основном в тяжелом весе и в силовых единоборствах.
      Что-то не складывалось в этой мозаике, но что именно - я никак не мог понять, как ни старался. Я сидел в машине, положив подбородок на руль, и смотрел в пустоту перед собой. Сидел я так, впав в оцепенение, до тех пор, пока не притормозила у подъезда голубая "Ауди". Отчего сразу же возникли новые вопросы.
      "Странно, - подумал я. - На работу она ездит на "Жигулях", а по ночам катается на "ауди". И откуда взялась эта машина? Я же несколько раз обходил и объезжал дом шефа и не видел её ни разу. Странно..."
      Тем временем из машины вышла Нина, но как-то необычно одетая. Словно вкус ей изменил. Одежда такая же дорогая, как всегда, но не такая элегантная. Хотя человек уезжал ночью, видно, торопился... Вот только вопрос - куда?
      А она стояла у машины, не заходя в подъезд, словно не могла решиться. Тут дверь открылась, и показалась тщедушная фигурка шефа в халате. Он сделал ей знак следовать за ним. Нина заспешила к подъезду. Казалось, и походка у неё стала вроде как вульгарнее, что ли.
      Шеф дождался её, скользнул взглядом по улице, по моей машине, пропустил Нину вперед и захлопнул дверь. Прошло время. Я ждал, что сейчас зажгутся все окна его огромной квартиры, начнется бурное выяснение отношений до самого рассвета. Но ничего подобного не произошло. Наоборот. Свет погас и больше не зажигался, как я ни вглядывался в прикрытые шторами окна.
      Вконец озадаченный, я посидел-посидел, потом решил, что на сегодня больше приключений не предвидится, и тронулся потихоньку по улице мимо дома шефа. Когда я уже поворачивал за угол, что-то привлекло мое внимание в боковом зеркальце. Я присмотрелся повнимательнее и... врубил задний ход, взвизгнув шинами. Дверь подъезда приоткрылась. Правда, едва я ударил по газам, чтобы вернуться, она тут же захлопнулась. Я остановился напротив подъезда. Свет у шефа в квартире не горел. Я посидел в машине, потом вышел и направился к дому. Подумал, не прихватить ли монтировку на всякий пожарный, но тут же посмеялся над собой, представив, как славно буду выглядеть ночью в чужом подъезде с железякой в руке.
      Постоял на крыльце, набираясь храбрости, вдохнул побольше воздуха и осторожно толкнул тяжелые двери. Они открылись легко, даже не скрипнув, и я оказался в темноте. Я постоял, пытаясь привыкнуть к полному мраку, но поняв всю тщетность усилий, шагнул внутрь. Тут же я почуял, что тут кто-то есть. И окликнул:
      - Эй!
      Мне не ответили, но я готов был поклясться, что слышу рядом чужое дыхание. Я протянул руку, и тут до моего лица неожиданно дотронулась маленькая ладошка, будто ощупывая.
      - Нина? - прерывающимся от волнения голосом спросил я.
      И в это время на челюсть мне обрушился сильный удар. Я куда-то полетел, опускаясь на колено, поняв, что попал в нокдаун.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      "Дыши! Дыши!" - скомандовал я себе, пытаясь восстановить дыхание. Это мне удалось почти сразу. Только я успел подумать, что, слава Богу, удар оказался не таким сильным, как на меня обрушился ещё один, на этот раз в голову, сбоку. Я раскинул руки, словно собираясь обнять ударившего, и рухнул на спину...
      Очнулся я сидящим у колеса своего "жигуленка". В голове гудело, как у черта в ухе. Я встал, шатаясь, будто старый зуб, сумел отойти шага на два от машины, и тут меня вырвало. Это продолжалось довольно долго, но не станем вдаваться в детали. Кое-как приняв наконец вертикальное положение, я пошел, качаясь, к машине, на ходу ощупывая поврежденные части тела.
      Оказалось все более-менее в порядке, если не считать здоровенной шишки на затылке и ноющей челюсти. Ударили достаточно профессионально. Чуть-чуть не хватило силы этому удару. А отработан он что надо. Я постоял у дверцы автомобиля, повисел на ней, вцепившись, словно кот в занавеску, потом с трудом загрузил себя внутрь.
      Перед тем как уехать, я оглядел двор и чуть не вскрикнул: "Ауди" стояла на месте как вкопанная, там, где её оставила Нина.
      - Ну, дела! - только и смог подумать я.
      Остальные машины моего шефа тоже находились, где им положено. Тогда кто же так жестоко отоварил меня по глобусу в темноте подъезда?
      Дурак я дурак! Да неужто, в самом деле, элегантная Нина и её субтильный муженек могли меня так избить? Наверное, я нарвался на какого-нибудь маньяка или квартирного воришку. Правда, оставалось неясно, почему в таком случае он не напал на Нину, или за каким чертом ему набрасываться на меня? К горлу опять подкатила тошнота, и я решил больше ни о чем не думать.
      Шеф опять позвонил мне с утра сам, так и не дождавшись моего звонка. Он явно был недоволен моей необязательностью и разговаривал прохладно. Я же пока не стал докладывать о ночном нападении, тем более его интересовала только его благоверная.
      Мне пришлось вновь разочаровать его, спросив, куда это вчера его дражайшая половина ездила так поздно.
      Он поинтересовался, неужели я до такого времени веду по ночам наблюдения, и пояснил, что она ездила к матери, а он торопил её обратно.
      С машиной оказалось ещё проще, она стояла у соседа в гараже, поскольку на ней не было импортной сигнализации, как на других автомобилях шефа. Сегодня сигнализацию как раз должны поставить, так что Нина ездила к маме на "Ауди".
      Я даже разозлился, что все разъяснилось так просто и складно, и, не слишком тепло попрощавшись с шефом, отправился к столу производить инвентаризацию.