Глава 24

— Как считаешь, такси брать стоит? — осведомилась я, когда мы выбрались на солнечный свет, катя перед собой тележки с багажом.

Однако прежде чем я успела осмотреться по сторонам в поисках свободного такси, Джереми увидел элегантного мужчину, тот держал табличку с названием нашего отеля. На нем была золоченая водительская ливрея, и он лучезарно улыбался всем, кто проходил мимо. Определенно понятия не имел, кого именно встречает.

Джереми уверенно прошествовал к нему.

— Добрый день. Мы, кажется, едем именно в «Санта-Бониту», — сказал он.

— Ваша фамилия? — спросил встречающий.

Джереми быстро пробежал глазами список фамилий в его блокноте.

— Вот, — сказал он, тыкнув в нужное место. — Уитворт. Мистер и миссис Уитворт. Это мы.

Водитель сверкнул белоснежной улыбкой и, подхватив наши чемоданы, предложил следовать за ним к автомобилю. Я едва не ахнула, увидев белоснежный, отполированный до блеска лимузин с розовыми шелковыми ленточками на капоте.

— Вы ведь самая романтическая пара Великобритании, верно? — уточнил он, помогая мне забраться в машину.

Я была настолько ошарашена этой роскошью, что с трудом заставила себя кивнуть в ответ. Водитель поднес руку к козырьку, салютуя, и уселся за руль.

— О Господи! — прошептала я на ухо Джереми, когда лимузин плавно двинулся с места. — Какая торжественная встреча! Я чувствую себя последней мошенницей. Презренной самозванкой.

— Привыкай, — тихо сказал в ответ Джереми. — Не комплексуй и ничего не бойся. Через десять минут мы приедем в отель, а там уж нам сам черт не брат.

— Для меня встреча с вами — колоссальная честь, — обратился к нам водитель. — Я возил в этом лимузине многих знаменитостей. Принцессу Маргарет, например, Джоан Коллинз… А теперь вот вас.

— Вообще-то мы с этими личностями в разных весовых категориях, — сконфуженно пробормотала я.

— Я очень горжусь, что именно в моем автомобиле ездят наши самые выдающиеся гости, — продолжал водитель, пропустив мои слова мимо ушей.

— Джереми, — пропищала я, умоляюще глядя на своего спутника, — я этого не вынесу.

Но Джереми уже откупорил небольшую бутылку шампанского, которую извлек из мини-бара, вмонтированного в спинку переднего сиденья. Разлив его по бокалам, вручил один бокал мне, а потом нажал какую-то кнопку, и боковые стекла по обеим сторонам от нас плавно опустились.

— Насладись лучше запахом океана, — посоветовал он мне. — Полюбуйся этими пальмами. В конце концов, в раю мы или нет?

Детишки, возившиеся в придорожной пыли, белозубо улыбались и махали нам вслед. Господи, подумала я, если б они только знали, кому машут! И тут же почувствовала, как предательски запылали кончики ушей.

Несколько минут езды, и мы прикатили в отель. Водитель выпрыгнул из лимузина и кинулся открывать мою дверцу. Тут же подоспели носильщики. Улыбающийся менеджер сбежал по мраморным ступенькам, тепло поздоровался с Джереми за руку, а на моей руке запечатлел слюнявый поцелуй.

— Большая честь принимать вас, — приговаривал он, раскланиваясь. — Мы выделили вам лучший номер.

Теперь нам предстояло заполнить гостевую карточку у портье. Я заранее трепетала, готовясь услышать кошмарную просьбу предъявить наши паспорта.

— Будьте любезны, мистер Уитворт, — попросил портье. — Ваш паспорт, пожалуйста.

Джереми, улыбаясь во весь рот, протянул ему оба паспорта, свой и мой.

— Джереми, ты что, опупел? — прошипела я, вонзая ногти в его ладонь.

Портье открыл краснокожую книжицу Джереми, и его брови полезли на лоб.

— Джереми Бакстер? — с недоумением осведомился он. — Мистер Джереми Бакстер? — Должно быть, он рассчитывал услышать в ответ, что паспорт перепутали в аэропорту. Но нет, лицо на фотографии, несомненно, принадлежало Джереми.

— Джереми Бакстер? — сконфуженно переспросил Джереми, до которого только теперь дошел смысл происходящего. — Могу я взглянуть?

Портье с виноватым видом протянул ему документ, и Джереми уставился на него, как будто видел впервые. Затем лицо его прояснилось.

— Господи, не может этого быть! Уверяю вас, меня зовут Дэвид Уитворт! — Он повернулся ко мне. — Дорогая, ты не поверишь, но я снова ухитрился прихватить с собой паспорт моего брата-близнеца. Просто не понимаю, как мы проскочили паспортный контроль в Хитроу! Впрочем, сейчас это, наверное, уже не важно. — Он панибратски подмигнул портье и всучил ему пятидесятидолларовую банкноту. — Если бы не разные имена, нас с братом сам черт не различил бы. Портье радостно закивал.

— Будьте любезны, распишитесь вот здесь, — попросил он, придвигая Джереми книгу регистрации постояльцев.

Джереми уверенно подписался фамилией Уитворт, а в конце поставил залихватский росчерк. Забавно, но настоящий Дэвид Уитворт всегда выводил свои закорючки медленно и старательно, едва не пыхтя от усердия.

— Спасибо за то, что вошли в мое положение, старина, — поблагодарил Джереми портье. — Завтра утром первым же делом сгоняю в британское посольство, чтобы уладить это нелепое недоразумение.

Наш номер, точнее, наше бунгало превзошло все наши ожидания. Ванна была размером с плавательный бассейн в отеле, в котором я останавливалась в последний раз. А заглянув в мини-бар, я увидела там бутылку шампанского.

— Давай откроем, — предложил Джереми.

— Нет. Нужно приберечь ее для особого случая.

— Сейчас как раз и есть тот самый особый случай, — рассмеялся Джереми. — Не каждый день мы с тобой на Антигуа выбираемся.

Забрав у меня бутылку, он откупорил ее с такой молодецкой удалью, что пробка пулей врезалась в потолок, а потом рикошетом спикировала на торшер.

— Тащи бокалы! — весело потребовал Джереми.

Под рукой бокалов не оказалось, и нам пришлось довольствоваться пластиковыми стаканчиками для полоскания рта, которые я разыскала в ванной. Почему-то это показалось мне даже более романтичным.

— Мне не терпится нырнуть в океан, — сказала я.

Мы сидели на террасе, лениво потягивая шампанское и любуясь дивной синевой волн, неторопливо и размеренно накатывавших на белоснежный песок.

— Мне тоже, — сказал Джереми, кивая. — Только сначала не мешало бы опробовать кровать. Кстати, я уже знаю, как использовать остаток шампанского.

Забавно, но в книжках Джеки Коллинз почему-то ни слова не сказано, что после этой процедуры простыни становятся жутко липкими.

Глава 25

В итоге поплескаться днем в океане нам так и не удалось, а вечером, когда мы отправились ужинать в ресторан, нас подстерегала неожиданность. Вместо того чтобы усадить нас с Джереми за уединенный столик в самом углу зала, метрдотель торжественно подвел нас к установленному на самом видном месте огромному круглому столу, накрытому аж на восемь персон.

— Послушайте, вы ничего не перепутали? — смущенно обратился к нему Джереми. — Мы — самая романтическая пара Великобритании.

— Совершенно верно, — подтвердил метрдотель. — Сейчас я покажу вам ваши места.

Джереми ничего не оставалось, как пожать плечами и последовать за ним к столу.

— Сюда, пожалуйста. — Метрдотель любезно отодвинул для меня золоченый стул. Напротив моего прибора красовалась изящная белая карточка, на которой витиеватыми розовыми буквами было выведено: «Самая романтическая пара (англ.), ж.».

— Посмотри, что они придумали, — сказала я, показывая Джереми свою карточку. — У тебя тоже такая есть? Постой-ка, а рядом с тобой кто сидит?

— «Самая романтическая пара (австр.), м.».

— Господи, я просто глазам своим не верю! А мои соседки: «Самая романтическая пара (амер.), ж.» — слева и «Самая романтическая пара (кан.), ж.» — справа!

— Что ж, похоже, они обо всех позаботились, — философски заметил Джереми.

— Но Аманда меня не предупредила! — возмутилась я.

— Разумеется, — сказал Джереми, кивая. — Это совсем не в ее стиле. Но ты не унывай: завтра мы потребуем предоставить нам отдельный стол. Держу пари, остальные романтические пары тоже не в восторге от того, что их выставляют на всеобщее обозрение, как в зверинце. Тем более в День святого Валентина. Но лично мне было бы довольно любопытно на них взглянуть. Интересно, какие они?

В это мгновение мое внимание привлекла пара примерно нашего с Джереми возраста. Парень был одет в ковбойском стиле. Белый костюм-тройка, расшитый блестками, и широкополая ковбойская шляпа с высокой тульей и завязанным под подбородком шнурком. Девушка же была в розовом вечернем платье из шифона, с бисерной вышивкой. Глаза мои полезли на лоб. Джереми, перехватив мой взгляд, обернулся, и при виде этого, несомненно, американского кошмара у него едва не отвисла челюсть.

— Господи, ну и обезьяны! — прошептал он. — Особенно ковбой. Он же полный тупица!

— Ах, какой прелестный ресторанчик! — пропела девица, и метрдотель, как и следовало ожидать, препроводил их к нашему столу.

Тут между метрдотелем и самым романтичным американцем возникла неразбериха по поводу того, кто из них удостоен чести отодвинуть стул для самой романтичной американки. Победил ковбой, который дернул на себя стул так резко, что дама его сердца едва не рухнула на пол. Правда, пышная юбка смягчила бы падение, как если бы, например, леди приземлилась на подушку.

Глядя на эту разряженную попугаиху, я в своем черном мини-платье от мисс Селфридж почувствовала себя почти голой.

— Привет, ребята! — прогнусавила девушка, поправляя едва не слетевшую диадему. Да-да, в ее безжалостно вытравленных перекисью водорода волосах сверкала самая настоящая диадема! — Меня зовут Шелли Адамсон, а это мой жених, Люк Конолли. А вы что, тоже победили в конкурсе на звание самой романтической пары?

Я молча кивнула.

— Ах, какая прелесть! Верно, Люк? Я вижу, нас всех вместе посадили. Моим соседом будет самый романтичный мужчина «австр.». Люк, что это за «австр.» такой? Что-нибудь вроде Арканзаса?

— Мне кажется, имеется в виду Австралия, — подсказал Джереми.

— О Боже! — воскликнула Шелли. — Ну и акцент! Ты слышал, Люк? Ну-ка, скажите что-нибудь еще! Вы, наверное, из Англии?

— Совершенно верно, — подтвердил Джереми, обольстительно улыбаясь, как Роджер Мур в роли Джеймса Бонда. — Меня зовут Дэвид Уитворт, а мою прекрасную половину — Элисон Харрис.

— А откуда вы? — прогундосила Шелли.

— Мы живем в окрестностях Лондона, — сказала я, сознавая, что про Бриндлшем это существо наслышано примерно так же, как про обратную сторону Луны.

— Ух ты, Лондон! А с Хью Грантом[11] вы, случайно, не знакомы?

Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не рассмеяться, ибо Джереми принялся с самым серьезным видом объяснять, что с Хью Грантом мы на короткой ноге. И не только с ним, но и с Лиз[12], хотя у меня на нее зуб. Оказывается, полгода назад она одолжила мое лучшее платье от Версаче, чтобы щегольнуть в нем на вечеринке, но ухитрилась заляпать подол красным вином.

— Причем даже химчистку не оплатила, — лихо закончил Джереми.

Нижняя челюсть Шелли отвисла до самого стола. Я стукнула Джереми по щиколотке ногой.

— Очаровательная у вас диадема, — сказала я, чтобы сменить тему.

Шелли заглотнула наживку вместе с крючком.

— Спасибо, Элисон. Я выиграла ее на конкурсе романтических пар в Тусоне. Это в штате Аризона. У нас было триста соперников, но до нас им всем было далеко. Представляете, некоторые даже за руки не держались! А вам разве диадема не досталась?

Мне показалось, что в голосе Шелли прозвучало искреннее сочувствие.

— Говорил тебе, милая, нужно было нацепить эту диадему, — сказал мне Джереми. — У нее она раза в полтора крупнее, чем у вас, — пояснил он Шелли. — И по-моему, с сапфирами.

Я с силой наступила ему на ногу, но, по счастью, добить американку Джереми помешало появление австралийской и канадской пар. Чед и Пенни Спенсер из Онтарио произвели на меня вполне приятное впечатление. Домашний и прилизанный вариант Люка и Шелли. А вот Марк из Австралии выглядел просто сногсшибательно. Впрочем, к превеликому сожалению, и Маргарита, его невеста, обладала просто голливудской внешностью. Поразительно, но друг с дружки они глаз не спускали. Вы только не подумайте, что я согласилась бы променять своего Джереми на Марка!

— А Элисон с самим Хью Грантом знакома! — с места в карьер поведала всем Шелли, едва нас успели представить друг другу.

Я натянуто улыбнулась, готовая растерзать Джереми. Немного позже, когда метрдотель пригласил нас всех на танцевальную площадку, я высказала своему расшалившемуся возлюбленному все, что о нем думала. Кружась в вальсе, я обронила:

— Перестань измываться над бедной Шелли. Она не виновата, что у нее мозгов не хватает.

Но Джереми и ухом не повел.

— Ничего страшного, — безмятежно ответил он. — Когда Шелли возвратится в свою Неваду или Небраску, ей будет о чем порассказать подружкам. Девочки, представляете, мы познакомились с ребятами, которые с самим Хью Грантом знакомы! — прогнусавил он, подражая Шелли. — Пусть порадуются.

И я улыбнулась. Тогда шутка Джереми и впрямь казалась вполне невинной.

Но вот танцы закончились, а Шелли все никак от меня не отставала. Ей не терпелось услышать другие, не менее интимные подробности моего общения с Хью Грантом и Лиз. Уяснив наконец, что больше из меня ничего и клещами не вытянешь (у меня просто воображения не хватало), Шелли со вздохом сказала:

— Какая вы лапочка, Элисон. Покрываете Лиз даже после того, как она погубила ваше платье от Версаче.

Я скромно потупилась.

— У меня предложение, — вдруг заявила Шелли. — В нашем номере есть шампанское.

— А мы свое уже выпили, — хором сказали мы все.

— Как хорошо, что мы с Люком решили приберечь бутылку до особого повода, — прогнусавила Шелли. — И именно сейчас он появился. Здесь, на острове Антигуа, собрались восемь самых влюбленных и романтичных молодых людей на всем земном шаре. Разве это не чудесно? Давайте соберемся в нашем бунгало и прочитаем вслух те самые элегии, благодаря которым мы сюда попали.

Мы с Джереми обменялись затравленными взглядами. Мне до сих пор казалось, что элегии сочиняют в честь усопших.

— Пойдемте же, — настаивала Шелли, привыкшая, похоже, быть заводилой. — Я хочу послушать вас. Должна же я знать, чего ожидать через неделю.

— В каком смысле? — с недоумением переспросила я.

— Я имею в виду суперфинал. Борьбу за право называться самой романтической парой в мире. Вы ведь наверняка тоже тренируетесь от зари до зари?

У меня подкосились ноги.

— Что вы имеете в виду? — пролепетала я срывающимся голосом.

Похоже, только мы с Джереми не подозревали о том, какую свинью нам здесь подложили.

Пришел черед Шелли удивляться.

— Как что? — оторопев, спросила она. — Мы должны доказать всем, насколько сильно любим друг друга. — Лицо ее вдруг прояснилось. — Или вы шутите?

Я растерянно помотала головой. Джереми заметно побледнел.

— Мы должны отвечать на вопросы о привычках своих избранников, — терпеливо объяснила Шелли. — Причем ошибиться нельзя. Например, если вы скажете, что Дэвид предпочитает желе из черной смородины, тогда как на самом деле его любимое желе следует приготовить из логановой ягоды[13], то вы сразу выбываете из дальнейшей борьбы. Хотя, конечно, ни одна из нас не допустит столь чудовищной ошибки.

— Конечно, — поспешно согласилась я, холодея. Ведь я и номера телефона Джереми до сих пор наизусть не знала, не говоря уж о его привычках.

— Представляю, как это будет потешно! — восторженно воскликнула Шелли, хлопая в ладоши.

— А по-моему, затея совершенно дурацкая, — изрек Марк из Брисбена.

— Ну, не будьте букой. — Шелли забавно надулась. — Давайте начнем, девушки, я хочу знать, что вы написали о своих любимых. Если хотите, я первая зачитаю свою элегию.

Я вздохнула с облегчением. Если повезет и окажется, что в американской версии любовного признания не было ограничения на количество слов, то мы все успеем отправиться к праотцам, прежде чем Шелли закончит чтение. Тем более что свой экземпляр я все равно с собой не захватила.

— «С первого же взгляда на Люка, — нараспев начала Шелли, — я помяла, что нам суждено состариться вместе и встретить пятидесятилетие, сидя на парадном крылечке…»

Джереми зевнул. Широко и с подвыванием. Настолько громко и неприлично, что Шелли осеклась.

— Это из-за разницы в часовых поясах, — пояснила я.

Шелли кивнула и продолжила чтение:

— «Ничто на свете не доставляло мне такого счастья, как процесс приготовления сандвичей для моего возлюбленного…»

Маргарита согласно закивала.

— «А за честь носить на пальце подаренное им обручальное кольцо я отдала бы полмира».

На этот раз зевнула Пенни. Протяжно и с повизгиванием.

— По-моему, она из психушки сбежала, — шепнул мне на ухо Джереми.

— Похоже, — ответила я. — Меня уже мутит от нее. А как твой живот?

Джереми воззрился на меня с недоумением, граничащим со страхом. Должно быть, решил, что заболевание Шелли передалось мне. Я же просто решила доказать ему, что тоже не обделена смекалкой, особенно в решающую минуту.

— Извините, Шелли, — перебила я. — Нам бы очень хотелось дослушать вашу элегию до конца, но, к сожалению, у Дэвида колики в животе…

Все в ужасе посмотрели на Джереми.

— Ничего страшного, — поспешно добавила я. — Это просто из-за жары и непривычной пищи. У мужчин это бывает.

Шелли поспешно прикрыла рот ладонью. Должно быть, из опасения подцепить от Джереми какую-нибудь заразу.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала она, не отнимая руки от губ. — Хотя жаль, конечно, нам будет недоставать вас.

Джереми отважно кивнул, и мы проследовали к дверям. Уже снаружи я услышала слова Шелли:

— Ох уж эти спесивые англичане! Вечно страдают стиснув зубы.

Так закончился наш первый день на роскошном курорте. Лежа на огромной кровати и глядя, как вращаются под потолком лопасти огромного вентилятора, несущего нам благословенную прохладу, я спросила:

— Ну как, живот больше не болит?

Вместо ответа Джереми пылко обнял меня, а потом принялся покрывать поцелуями все мое тело, стараясь не пропустить ничего, хотя шампанского у нас больше не было. Час спустя, пыхтя от усилий, мы раскатились в разные стороны.

— Сегодня ты была под стать львице, — сказал Джереми. — Или тигрице. Дикой и свирепой.

В ответ я свирепо, по-тигриному, зарычала. И тут же горько в этом раскаялась. Стены бунгало, похоже, были бумажными. Во всяком случае, я явственно расслышала звук поцелуя, а потом голос Шелли:

— Спокойной ночи, Люк.

— Спокойной ночи, Шелли.

Господи, нам только ковбойской четы тут не хватало!

Глава 26

Второй день нашего отдыха пришелся на 14 февраля. В предотьездной спешке и суете я вконец утратила счет времени. Так вот, проснувшись самым солнечным за всю свою жизнь утром Дня святого Валентина, я не увидела рядом Джереми. Вместо его головы на соседней подушке покоился маленький конверт, на котором было начертано мое имя.

Я резко приподнялась и села. До сих пор мне никогда не доводилось находить в постели адресованных мне же конвертов. Более того, мне и записок-то никогда не писали. Разве что я получала их от босса в компании «Хаддерстон хеви инжиниринг». Он однажды оставил мне записку с требованием купить побольше скрепок. С колотящимся сердцем я вскрыла конверт и ахнула.

«Я понимаю, что с тех пор прошло двадцать лет, но отвечу: да, я согласен быть твоим Валентином».

Я счастливо захихикала, вспомнив открытку, которую подсунула Джереми 14 февраля 1979 года. В тот же миг дверь распахнулась, и вошел Джереми. Он только что искупался, вода с него стекала ручьями, а в руке он держал огромную коническую раковину размером, должно быть, с половину моей головы. Увидев, что я проснулась, Джереми поднес раковину к моему уху, чтобы я послушала, как шумит прибой.

— Поздравляю, — промолвил он, целуя меня.

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг расплакалась. От счастья — порой подобное со мной случается. Такая уж я дуреха. Почему-то сразу начинаю представлять, что настанут времена, когда от моего счастья останутся одни воспоминания. Это уже в привычку вошло. И еще я начинаю скучать по близким мне людям заранее, примерно за неделю до их отъезда. Потом, правда, почти не замечаю их отсутствия.

— А я вот ничего тебе не купила, — призналась я, всхлипывая и вытирая слезы. — Так торопилась, что праздник совсем из головы вылетел.

Вложив мне в руки раковину, Джереми ласково улыбнулся и сказал:

— Мне нужно лишь одно — быть рядом с тобой.

Слова эти поразили меня в самое сердце. О таком счастье я даже мечтать не смела. Мне захотелось петь и смеяться от радости.

А тем временем за стеной пробудились наши соседи. Сначала я услышала радостный визг Шелли, а потом многозначительное поскрипывание матраса.

За завтраком прекрасная половина самой романтичной пары Соединенных Штатов была с ног до головы разодета в сердечки. Розовые сердечки в ушах. Розовое же платье, расшитое сердечками. Сердечки красовались даже на белых носках Шелли.

— Очаровательно, да? — проворковала она, поздоровавшись со мной. — Люк сам выбрал для меня этот наряд. Поразительный вкус для мужчины, да?

Вкус Люка и в самом деле поражал, но не в том смысле, который вкладывала в это слово его невеста. Однако я улыбнулась в ответ. Во-первых, оказавшись на Антигуа, можно позволить себе быть великодушной, во-вторых, преподнеси мне утром Джереми вместо ракушки розовые пляжные тапочки с сердечками, я бы их обязательно нацепила.

После завтрака я уселась писать домой открытки. Хотя после нашего приезда на остров не прошло и суток, впечатлений у меня уже было хоть отбавляй. Поглядывая в сторону моря, я то и дело протирала глаза, до сих пор не в силах поверить, что вода бывает настолько синей. Да что там открытка, я могла бы про местные красоты поэму сочинить!

«Милая Эмма! — написала я. — Жизнь прекрасна. Утром Джереми подарил мне потрясающую ракушку, которую нашел в море. Живу в настоящей сказке. Поцелуй за меня Пушистика».

Открытка, отправленная родителям, содержала стандартный набор банальностей. В конце я приписала: «Страшно жаль, что здесь нет вас». Мамочка разобиделась бы насмерть, не напиши я, как скучаю без нее. Я попыталась представить, как идет подготовка к празднованию дня рождения бабушки. Впрочем, я не долго ломала над этим голову.

Прилепив последнюю марку, я вдруг обнаружила, что у меня осталась еще одна открытка с маркой.

— Тебе есть кому домой открытку послать? — спросила я Джереми, который валялся на лоджии, прикрыв от солнца нос только что купленным детективным романом.

— Нет, — лениво ответил он. — Мне даже вспоминать про дом не хочется, не то что открытки отправлять.

Но мне было жалко открытку. Тем более что марку я успела облизать.

Сама не знаю, что на меня нашло, но вдруг я поняла, что должна отправить эту открытку Дэвиду. Но вовсе не для того, чтобы над ним поизмываться, поймите меня правильно. По крайней мере так я себе сказала. Просто я хотела объяснить ему, что зла на него не держу и согласна по возвращении с Антигуа рассмотреть вопрос о том, чтобы мы вновь стали друзьями. Если, конечно, он не станет меня обижать.

«Милый Дэвид! — написала я. — Шлю тебе привет со знойного Антигуа. В тени здесь восемьдесят градусов[14], пекло страшное! Одно спасение — коктейли, которыми тут без конца всех членов клуба пичкают. До скорой встречи. Твоя Эли». Поначалу я решила было поцелуев не присовокуплять, но затем все-таки парочку приписала. Чтобы не вредничать.

Отнесла открытки в вестибюль и передала портье. Потом с чувством добросовестно выполненного долга разоблачилась, оставшись в розовом бикини (в конечном итоге меня все-таки выручила Эмма), и с радостным визгом плюхнулась в бассейн. Плескалась я с таким усердием, что забрызгала детектив, прикрывавший нос Джереми.

— Эй, кто там резвится, как влюбленный дельфин? — окликнул меня Джереми.

А почему бы мне и не резвиться? Я и спросила Джереми, когда еще резвиться, если не сейчас? Кругом такая красотища, а в старой доброй Англии сыро и промозгло. Достаточно лишь пальцем щелкнуть, и тебе принесут тропический коктейль «Пина-колада» или «Куба-либра». Если здесь не резвиться, то отдыхать надо в спокойных и тихих местах. Вроде морга.

Осознав свое поражение, Джереми отложил книжку в сторону и, в свою очередь, рыбкой нырнул в бассейн. Я и оглянуться не успела, как он подплыл ко мне и заключил в медвежьи объятия. Игриво чмокнул в нос, и я тут же почувствовала, что в мое лоно упирается нечто твердое.

— Ну-ка кончай!.. — прикрикнула я.

Я хотела сказать «кончай хулиганить», но Джереми помешал, впившись в мои губы жадным поцелуем.

— Через полчаса, — ответил он наконец, вытаскивая меня из бассейна и увлекая в бунгало.

И вот настал наш второй вечер на тропическом острове. Войдя в ресторан, мы собрались было занять свои привычные места за круглым столом, когда к нам подскочил метрдотель и извиняющимся тоном сообщил, что, к превеликому его сожалению, места с видом на море сегодня обещаны другим. Я обрадовалась, так как мечтала уединиться с Джереми за тихим угловым столиком, но не тут-то было. Самые романтичные американцы вскипели и накинулись на беднягу.

— Как это — другим?! — завизжала Шелли. — Какого черта? Мы — самая романтическая пара Соединенных Штатов! И кто, хотела бы я знать, больше нас заслуживает столика с видом на море?