И, наконец, завершается все это сказанием о башне. Как объединить людей, когда они уже имеют разные языки, имеют разные традиции и обычаи, разный темперамент, разный облик? Есть два пути: взаимопонимание и братство, но есть и насильственное соединение. Таким насильственным соединением в древности, как и потом, были империи.
      Империи, построенные на власти меча. И в этих империях существовал такой оборот, такое выражение: сделать людей другого города или страны говорящими на одном языке. Это вовсе не означало, что они действительно говорили на одном языке.
      Но это означало, что они, потеряв свою родину, становились просто анонимными подданными царя. Причем ассирийские, вавилонские и другие завоеватели очень часто устраивали массовые депортации. С какой целью? Чтобы перемешать население, чтобы погасить национальные очаги сопротивления, чтобы вообще национальную культуру убить, чтобы люди были все одинаковые, - чтобы они были "люди одного языка".
      И вот эту модель, жестокую, но, увы, всем хорошо знакомую, мы находим в сказании о Вавилонской башне. Там сказано: "И был у них один язык и одно наречие". Собранные люди. Чем собранные? Любовью? Нет. Братством? Нет. Сотрудничеством? Тоже нет. Они собраны силой.
      И для того, чтобы не рассеяться по земле (в нашем переводе сказано не совсем точно), они говорят: "Построим башню до неба, чтобы не рассеяться". Пусть всегда этот огромный монумент, этот гигантский дворец, поднимающийся к облакам, указывает на гордость завоевателей, величие человека. Величие очень спорное и сомнительное, но надо представить себе, когда это писалось. Имелась в виду плоская равнина Месопотамии. Вот на этой плоской равнине, где легко потеряться и заблудиться, поднимается многоступенчатый столп, башня. Столпотворение. Вот таким образом люди, мол, не потеряются.
      О, наш век знает много таких Вавилонских башен!
      А дальше неожиданный поворот. Когда стали строить уже витки к небу, Бог сошел посмотреть, что они там делают. Священный автор совсем не думал, что Богу нужны были какие-то ступеньки, что Он должен был смотреть чуть ли не в подзорную трубу на них. Нет, это образ. Но крайне выразительный. Ведь только мы думали о гигантской башне, которая поднимается до неба. И, надо сказать, что для цивилизации примитивной, которая была, скажем, 3-4 тысячи лет назад, девяностометровая Вавилонская башня - это очень высоко. Так вот она и навеяла этот образ.
      Поднимается башня к небу. И вдруг Бог смотрит - и где-то она там? И она сразу становится маленькой. Ему надо наклониться, ему надо сойти вниз, чтобы разглядеть это "грандиозное" сооружение. И сразу притязания людей, гордыня человеческая и вечные замыслы Божественные оказываются совершенно несопоставимы. И Бог смешал их языки, и они перестали понимать друг друга. И кончилось это строительство.
      Человек на протяжении всех этих сказаний показан, как повернувшийся к Божественной Свободе спиной, и у нас возникает искушение спросить; так почему же Провидение не остановило человека? Почему оно не сказало: "Вернись немедленно или ты погиб!" Да потому, что мы Его образ и подобие. Только в свободе, только испытав самим, что такое удаление от Истины, мы можем ее по-настоящему полюбить и столь же свободно к ней возвратиться.
      В этом заключается смысл драматического, я бы сказал, несколько мрачного Пролога Книги Бытия. Ибо ответ человека горек. Но нам остается надежда. Пусть многие говорят Богу: "Нет", Он находит людей, которые скажут Ему: "Да". Он находит людей, с которыми Он заключит Завет, и с этого начнется новый этап истории, который мы называем Ветхим Заветом спасения. А затем - Новый Завет. Но это уже другая часть Библии.
      /11 февраля 1989г./
      Пророки
      Лекция прочитана 25 февралы 1989 г. в ДК "Октябрь"
      Эта наша тема условно называется "Книга надежды". Книгой надежды можно было бы назвать все Священное Писание, потому что оно насыщено надеждой, несмотря на то, что взгляд Библии на человечество, на состояние мира отнюдь не романтический и вполне свободный от идеализации. Это взгляд пристальный, реалистический, суровый.
      Картина мира, которая предстает перед нами в Священном Писании, отнюдь не лакированная, отнюдь не далекая от реальности. Более того, часто эта картина бывает даже мрачной, и некоторые неподготовленные люди, открывая Библию и встречая там борьбу, убийства, войны, думают: "Что же это за книга такая, чему тут можно поучиться?" Но это и есть наша грешная, трагическая, человеческая жизнь.
      И именно по контрасту с этим суровым и нелицеприятным изображением действительности Библия говорит нам о надежде с большей силой. И эта надежда светится еще более ярко на фоне того мрака истории и жизни, которой Библия изображает.
      Сегодня хочу коснуться той части Библии, той части Ветхого Завета, которая по традиции называется Пророческими писаниями. Они являются средоточием одной из важнейших частей Ветхого Завета и, на самом деле, действительно, по праву могут быть названы в целом, в единстве своем Книгой надежды.
      Кто же были авторы этих писаний? И когда они жили? О чем они писали? Почему их называли пророками? Что они предсказывали? Были ли они похожи на оракулов, предсказателей языческого мира, или на современных футурологов? О чем они говорили?
      Во-первых, если рассматривать эти части Библии с литературной точки зрения - это великая поэзия. Пророки были крупнейшими поэтами и своего времени, и в мировом масштабе. К сожалению, наш перевод, которым мы пользуемся, старый перевод, недостаточно учитывает поэтическую структуру этих писаний, которая вырабатывалась многими поколениями. Это была особая поэзия, не совсем похожая на поэзию наших дней, на европейскую поэзию, на поэзию древних греков и римлян.
      Там не было строгого размера, отсутствовала рифма (это довольно позднее явление), но там была музыка слова, игра аллитерациями. Звуки этих древних поэм звучали с необычайной силой. Конечно, в переводе, как в любом переводе, это пропадает. Давайте себе представим любое замечательное произведение поэзии русской в переводе на английский язык, - мы никогда не сможем добавить точной передачи силы поэтической. Трудно себе представить, скажем, строки Пушкина "Брожу ли я вдоль улиц шумных..." или "И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть..." на другом языке. Будет совершенно другое звучание.
      Когда пророк обращается к небесам и земле: "Слушай, земля, и внимайте, небеса, ибо Господь говорит" это в переводе, конечно, литературно и музыкально снижено. Но, тем не менее, сила любой поэзии, будь то Данте или Шекспир, или любой другой великий поэт, переходит через барьеры языковые и барьеры эпохи и становится живой. Именно поэтому книги пророков потрясали столетия. Вы все знаете великое произведение Пушкина "Пророк": "Восстань, пророк, и виждь и внемли..."это отражение библейского сказания, автобиографических строк из книги пророка Исайи, из 40-й главы. Вспомните великие образы Микеланджело на плафоне Сикстинской Капеллы (по репродукциям вы их все, конечно, знаете). Вспомните мистические, таинственные образы пророка у Врубеля, - человека, который внимает нездешним голосам. Это человек, который действительно встречает в своей жизни непостижимое и вынужден бедным человеческим голосом передавать слово вечности.
      Пророки появляются в момент, когда мир проснулся, мир пробудился от многовекового сна, когда человек, ждавший всего от природы, вдруг понял, что он сам, человек, возвышается над природой, и понял, что есть духовный мир, высший мир, который имеет к нему прямое отношение. Человек начинает постигать истину не только в красоте и тайне окружающего мироздания, но и в бесконечных безднах собственного духа.
      В это время проповедуют мудрецы Индии, Китая: Будда, авторы Упанишад, Майтрейя, Лао-цзы, Конфуций. В это время появляется греческая философия, античная трагедия. Какой великий век, точнее, несколько веков! До сих пор мир живет, питаясь из этого источника. Все, что было сказано тогда, в основе своей актуально и сегодня. Все концепции, традиции, все течения в искусстве, в духовных религиозных откровениях и поисках, - все это, так или иначе, было начато в ту грандиозную эпоху. которую один из мыслителей нашего времени справедливо назвал "осевым временем".
      Эти великие учения, эти великие концепции, эти великие творения искусства и литературы создавались в больших цивилизациях, а библейские пророки находились на крошечном пятачке, между молотом и наковальней, между огромной ассирийской империей и Египтом. Это крошечный Ханаан, древнеизраильское царство, вдобавок расколовшееся пополам; карликовое государство Ближнего Востока, с ослабленной царской властью, которая не могла сопротивляться голосом оппозиций, свободному выступлению вестников Божественной воли.
      Да, велики были достижения философии, политики, науки, религиозных деятелей в то время, но ни один из них не видел будущего для человечества. Ибо все они надеялись только на одно: что мир в конце концов кончится, и все уйдет обратно в ту бездну, из которой вышло. Каждый представлял это по-своему, и это не удивительно, потому что человек всегда находился под огромным впечатлением неизменности циклов природы: как неизменно всходило солнце, неизменно сменялись фазы Луны, так неизменно шла человеческая жизнь, от юности к старости; как неизменно сменялись времена года, так все возвращалось на круги своя - вот общее мирочувствие человечества во все столетия.
      Но для пророков открылось нечто совсем иное: они увидели мир, летящий к цели, как некая стрела, пущенная неведомой, таинственной рукой. Мало того, в мире было много различных древних обрядов, традиций, ценностей, и только пророки первыми поняли, что если за этим стоит Дух, тогда только это имеет свое значение.
      Примечательно, что первый пророк не был писателем-профессионалом. Были такие прорицатели во всех странах, у всех народов, были они и в древнем Иерусалиме, и в Самарии. Но первым, кто записал свои слова, был пророк Амос, пастух из южной пустыни близ Вифлеема. Он пришел на праздник, когда народ приносил Богу жертвы, веселился, пел, когда народ чувствовал радость, обыкновенную житейскую радость, которую испытывают люди, собравшиеся вместе.
      И вдруг Амос появляется и говорит, что Богу не нужно это, напрасно вы думаете ублаготворить Его своими приношениями. Это звучит странно, это звучит почти непереносимо оскорбительно. Священник, который служил при этом алтаре, подходит к нему и говорит: "Пророк, иди и пророчествуй у себя дома, а здесь - это царское святилище". А он говорит: "Я не пророк, я не Сын Пророческий (то есть я не принадлежу у этой касте). Я пас овец, и вот Бог меня призвал, и я пришел сюда".
      Слово "Пророк", по-древнееврейски "наби", по-гречески "профетос" означает: тот, кто призван говорить от чьего-то лица, - это герольд, это вестник. Это не предсказатель, предсказание будущего - одна из граней пророческого служения. Пророк - это удивительный человек, в котором сочетается яркое человеческое самосознание с открывающимся ему голосом Божиим.
      Мистик, он созерцает божественное единство, как бы отрешаясь от своего "я", он растворяется в вечном океане духа: уходит туда, освобожденный не только от бремени материи и тяжести жизни, но и освобожденный от личностного самосознания, от своего "я". Между тем, пророк, встречаясь с Божественным ликом, никогда своего "я" не теряет.
      Вот то место у Исайи, которое Пушкин интерпретировал в стихотворении "Пророк", оно как раз очень характерно. Пророк стоит и молится в храме, во дворе храма, и вдруг как бы падает завеса с его глаз, и он видит, что все покрыто огнем, все объято каким-то необыкновенным духовным пламенем, и Бог является ему как царь, восседающий на престоле. И он говорит, что я должен погибнуть, потому что мои очи видели Господа. И Бог не говорит, что нет, ничего, ты не погибнешь, нет. Потому что эта встреча, действительно, роковая и огнесжигающая.
      И только одно делает Бог: посылает некое крылатое существо, серафима, это значит "пламенный", - который заменяет у него уста и очи, и тогда он может подойти, и он слышит голос, который спрашивает его: "Кто пойдет? Кто пойдет возвестить Мое слово?" И пророк отвечает: "Вот я. Пошли меня". Он этого хочет! Понимаете, происходит встреча "я" и "ты", соприкасаются две воли, человек сочувствует в великом созидании.
      Приходит Амос, и его прогоняют, но он записывает свои слова, и вот этот маленький пергамент или папирус кладет начало пророческой литературе. Потом ученики собирают листки и сшивают. О чем он говорит? Он говорит о том, что человек призван служить прежде всего Творцу, отдаваясь его воле своим нравственным усилием.
      "Мне не нужны ваши жертвы, праздники, всесожжения, - говорит Господь, пусть потечет вместо вот этой крови, потечет правда и справедливость". Научитесь делать добро - вот тогда действительно ваша жертва будет угодна Богу.
      Кто хочет понять смысл и дух этой проповеди, взгляните в собрание стихов (стихи сейчас легче достать, чем Библию) Алексея Хомякова, поэта и философа XIX века, там есть прекрасное стихотворение "По прочтении псалма", строки, навеянные пророками и псалмопевцами. Прочитайте и вы поймете, в чем заключались дух и сила этой проповеди.
      Грозный суд возвещает пророк Амос. Не надо думать, что это суд юридический, что это судилище, что это какой-то божественный нюрнбергский процесс над человеком. Ничего подобного. Суд - это бессмертная, бесконечная любовь, которая идет к человеку, встречает его. И, когда соприкасается с ним, происходит как бы разряд молнии, потому что свет соприкасается с тьмой, чистое с нечистым, зло с абсолютным добром. Вот это называется Суд.
      Суд по-гречески звучит как "кризис". Это важно для нас всех, потому что Христос сказал: "Я суд миру сему". Когда мы проходим перед Его правдой, судится наша злоба, наша неправда. Страшные слова...
      Приходит второй пророк, почти в то же время. Это происходит в VIII веке до Рождества Христова, до нашей эры. Второй пророк был, по-видимому, священнослужителем. Это человек нежной души, человек трагической судьбы. Он любил женщину, которая была неверна ему, которая ушла от него, которая его бросила, которая его опозорила, но он продолжал ее любить и готов был принять ее обратно в свой дом, что по обычаям того времени было совершенно неправдоподобно, невозможно.
      И вот Бог открылся ему как вечная Любовь. Народ отворачивается от него, народ Божий, то есть Ветхозаветная церковь, народ, который служит себе. А ведь это вечная модель: от Бога требовались только дары - "Подай, Господи", - а то, что человек Ему должен отдать, "Сыне, дай мне сердце твое", - об этом люди не думали, не стремились к этому.
      И вот наступает момент божественного страдания. Оказывается, что Тот, Кто стоит над миром, страдает за нас. Оказывается, что мы Ему нужны, оказывается, что наша измена, наш уход от Него для Него являются болью. Оказывается, узы, которые нас связывают с Высшим, они крепкие, они настолько крепкие, что Бог может страдать - за нас и от нас.
      И вот этот пророк, его зовут Ошия, в русской и греческой транскрипции Осия, описывает символически свою личную драму и потом показывает. что и Бог так ждет кающихся, как он ждал свою беспутную жену, ждал и любил ее. И еще он сказал бессмертные слова: "Милосердия хочу, а не жертвы".
      Бессмертные слова, которые потом повторил Христос, чтобы объяснить суть своего отношения к религиозной традиции, к обрядам, к жертвам: "Милосердия хочу, милости хочу, а не жертвы".
      Надо подчеркнуть, что пророки говорили всегда от лица Божия, в первом лице, "Я" - это Бог говорит. В мировой религиозной практике это очень редкий случай. Пророки переживали соприкосновение с вечностью таким образом, что становились как бы медиумами, как бы носителями этой воли, и они говорили:
      "Тако глаголет Господь", - так говорит Бог, и начинали говорить от первого лица. "Милосердия хочу, а не жертвы". Все знали, что это говорит Бог, а не человек. Более того, очень часто у пророков был конфликт между их собственной волей, между собственными желаниями и понятиями и стремлениями, и тем, что Господь им внушал. Это одна из удивительных черт, потом особенно ярко проявившаяся у пророка следующего поколения, у Иеремии.
      В том же VIII веке появляется пророк Исайя. Если Амос учит о Божием суде, если Осия учит о Божественной любви - "милосердия хочу, а не жертвы", то есть никакие обряды не могут заменить доброты, доброжелательности, человечности, милосердия, что это первое и главное, - то Исайя говорит о спасении, которое Бог несет миру. Спасение... От чего спасение?
      Пророки ясно сознавали, что мир находится в состоянии катастрофы тогда, как и теперь. Тогдашний мир, может, он был более ограничен географически, но он был охвачен мировыми для того времени войнами. Кавказ, Ирак, Иран, и тут же рядом Африка, Египет, рядом острова европейской части, нынешняя Турция, - все было охвачено войнами. Шли непрерывные завоеватели в одну сторону, в другую, гнали тысячные колонны военнопленных, пытки, огромные армии чиновников, беззакония... Люди прекрасно понимали, что есть закон, есть правда, но никто ее не соблюдал.
      В этот катастрофический момент, когда мир как бы содрогался от ударов зла, пророк Исайя заговорил о грядущем Царстве Божием, что не вечно будут царствовать безумие и тьма в человеческом мире, о спасении его от зла, приобщении его от зла, приобщении его к высшей божественной жизни. Во главе этого Царства стоит Царь совсем не такой, какого обычно видели люди. Это не насильник, не властитель коронованный, а это Некто таинственный, Кто приходит примирить всех людей, Кто приходит без насилия, а сила Его заключается в силе духа. "И почил на Нем дух премудрости, дух разума", вот, Кто идет, Кто этот Царь.
      На древнееврейском языке "царь" значит "машиах", по-гречески - это "мессия", что значит помазанник, царь или же Христос. Христос - это греческое слово, обозначающее царя, помазанника. Вот Исайя в VIII веке до Рождества Христова первым заговорил именно об этом грядущем помазаннике. Он называл его разными символическими именами.
      Первое имя Эммануэль, что значит "с нами Бог". И эти слова Исайи мы повторяем в церквах в день Рождества Христова, и есть даже специальный церковный гимн: "С нами Бог, разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог", - это взято из пророка Исайи. Потом он говорит о младенце, который рождается в мир и который несет ему дух мудрости, дух Божий.
      Но надо сказать, что пророки были не созерцателями, не отшельниками, не людьми, которые прятались от действительности. Не были они и мечтателями это были активные политические борцы, это были люди, которые во всей мощи своих дарований человеческих выступали как трибуны, как поэты, как писатели, как советники царей. Они выступали, согласно традиции, в храме и во время богослужения произносили, по-видимому, нараспев свои стихи, в присутствии царя, вельмож, говоря им прямо в глаза обличительные слова от лица Бога.
      Это был очень важный момент: Исайя пытается повернуть общество, повернуть Ветхозаветную церковь на путь добра и служения. Он укоряет людей за то, что они получили столько даров Божиих в виде истинного единобожия, истинных нравственных заповедей Моисея, и они все это забыли. И он восклицает, что вол знает своего господина, и осел знает его, а вы не знаете, получается, вы хуже скотины, которая была приручена человеком. Вам Бог повелел, а вы не захотели Его слушать.
      Исайя, как и Амос, говорит: "Не нужны Мне эти ваши праздники, ваши воскурения, ваши жертвы, омойтесь, очиститесь, когда вы молитесь, ваши руки полны крови". Это очень смелые слова, и для того времени - и для нашего времени.
      Древнерусские летописцы и древнерусские писатели очень часто подражали пророкам, обличая, следовали по их пути - от Нестора-летописца и других, включая Максима Грека, протопопа Аввакума, которые говорили народу, Церкви то же самое, что было столько дано, и все это оказалось тщетным из-за косности и жестоковыйности людей.
      Пророки были живой совестью народа, но как всегда, роль таких глашатаев бывает подобна судьбе Кассандры. Вы знаете, что Кассандра в древнегреческих легендах предсказывала, но никто ей не верил. Она предсказывала правду, но люди не хотели ей поверить. Пророки говорили о том, что если люди не обратятся, то будет катастрофа.
      Они говорили это тогда, их слово звучало потом, их слово звучит сегодня, и миллион раз катастрофы приходили. Когда человек попирал духовные ценности, к конце концов он расплачивался за это. Не потому, что Бог наказывает подобно какому-то судье, а потому, что таков нравственный миропорядок: то, что мы сеем, то мы и пожинаем. Это очень важно.
      И в конце пророк Исайя, уже будучи старым человеком казалось бы, уже не веря, что можно что-то сделать, говорит горькие слова. Все-таки он не теряет надежды: он видит, что приходит время, что придет оно, когда люди перекуют мечи на орала - вы все знаете эти слова, они тоже стали крылатыми, - что кончится злоба на земле, и весь мир преобразится, и волк ляжет рядом с ягненком.
      Человек обретет единство с природой и с Богом. Природа стала его врагом, но она снова станет ему другом, и будет новый Эдем. Та экологическая драма, которая терзает историю человечества, разрешится духовным внутренним переворотом человека. Пророк говорит об этом образно: ребенок будет играть около норы гадюки, и ничто ему не повредит.
      Надо сказать, что по художественной традиции на древне-русских фресках, особенно знаменитых у Микеланджело и других скульпторов и художников пророки - это старцы, похожие на вещих колдунов. Это неверно.
      Пророки, как правило, были молодыми людьми. В начале проповеди каждому из них было, по-видимому, не более тридцати лет. Мы, например, знаем, что пророку Иеремии было двадцать с чем-то лет, когда он выступил. Это были молодые люди, полные сил и энергии, и многие годы они продолжали свою борьбу. Слова - не помогали. И тогда пророки создают нечто для будущего для завтрашнего, для послезавтрашнего, для сегодняшнего дня. Они создают "малое стадо", то есть группу учеников "Сыны Пророческие", которые сохраняют их писания.
      Приходит время расплаты. Ассирийская империя пытается захватить Иерусалим, вся страна уже оккупирована, разрушена, города сожжены, Исайя уже старик. В осажденном городе царь идет к нему и говорит: "Что делать? Сдаваться?" Исайя просит у Бога ответа и чувствует, что ответ приходит: "Нет". Это последний раз милость Божия.
      И вот какие-то загадочные обстоятельства заставляют ассирийского царя отвести войска от города. Найденные в раскопках многочисленные скелеты ассирийских солдат показывают, что там была, видимо, эпидемия. На время гибель отвращена. Но потом идут другие события, и в конце концов в Иерусалиме к власти приходят военные, они держат в руках своих слабых царей, которые не могут им сопротивляться, и толкают этих царей на безумные затеи восстания против мировых держав.
      А для пророков было важнее не это, не политическая и международная война, а война со злом внутри церкви Ветхозаветной, внутри общины. И вот в конце концов гибнет и Иерусалим, и царь, и все.
      В это время проповедует пророк Иеремия. Многие из вас слышали, наверное, слово "иеремиада", оно имеет очень горький смысл. Иеремия был пророк, о котором мы знаем очень много, больше, чем о других. Он был священником, жил в деревне под Иерусалимом, и Бог призвал его однажды, и он услышал от Него: "Я призвал тебя еще до твоего рождения". И он сказал: "Господи, я не хочу, я юн, я мал, я не смогу". Но Бог сказал: "Иди. Я поставил тебя пророком для народа и царей".
      И вот Иеремия идет и говорит: "Если вы не повернете с ложного пути, и город погибнет, и храм погибнет, и святыня. Ковчег Завета - главная святыня храма - тоже погибнет". Как должны реагировать на это духовенство, власть, толпа? Они расценили это, как кощунство... А он говорит: "Не нужен будет Богу ваш храм, если вы туда приходите без очищенного сердца, и не нужен будет Ковчег Завета, - о нем забудут".
      Что такое Ковчег Завета? Это ларец, ящик, который обозначал сосуд для святыни. Не будет этого, ничего не будет: раз нет главного, раз нет содержания, форма рассыпается. Естественно, Иеремию арестовывают как богохульника, и в колодках выставляют у ворот, и все плюют на него, потому что он предатель, изменник. Он пытается вновь и вновь убедить народ и царя. Он собирает, когда его освободили, на площади толпу и читает пророчество о том, что гибель неизбежно будет, если люди не станут внимать слову Божию.
      Один из царедворцев, встревоженный этими словами, забирает у него свиток и идет к царю. Царь в это время сидит у себя перед драгоценной жаровней и греется. Ему стали зачитывать по частям пророчества Иеремии. Он каждый раз брал прочитанное, отрывал часть и бросал в огонь. И это все, что он сделал, такова была его реакция. "Пустое, - сказал он, - не стоит даже слушать, а того - арестовать".
      Но Иеремия скрывался. А царь бездумно, оказавшись в руках военной партии, вновь втянулся в один из военных союзов и оказался в конфликте с Навуходоносором, царем Вавилонской империи, которая в то время владела почти всем древним миром, во всяком случае, восточной его частью. И армия Навуходоносора двинулась на Иерусалим.
      И Иеремия вынужден был, с одной стороны, поддерживать людей приближалась блокада - он был человеком, который любил свое отечество, как каждый нормальный человек, но, с другой стороны, он вынужден был говорить людям горькие слова.
      И царь испугался своего поступка. Иеремия вновь был арестован, и царь приходит тайно к нему, сидящему под арестом, и говорит:
      "Что будет дальше?" Он отвечает: "Гибель. Если вы не прекратите военных действий, - гибель". Но царь уже не способен изменить события.
      В 1938 году экспедиция археологов обнаружила переписку военных того времени. Это трагическая переписка. Они сообщают друг другу, что город за городом перестают подавать сигналы. Как вы понимаете, тогда не было ни радио, ни другой связи, а сигналы подавались огнем: на башне города зажигали огонь, в соседнем городе тоже, и так огненная эстафета бежала. Но вот город за городом погружается во мрак. Это означает, что противник занимает один город за другим.
      И там же упомянут пророк, по-видимому, речь идет об Иеремии. Он брошен в яму, где сидит, как предатель, как изменник родины. И формально он таков, хотя среди всех людей не было большего ревнителя своего отечества. И в этом была его глубочайшая трагедия. А потом еще хуже.
      Враг берет штурмом город, царь схвачен, ослеплен, отправлен в плен, значительная часть народа депортирована, а Иеремию оккупанты выводят из тюрьмы, как героя, потому что он, как им кажется, был на их стороне, потому что советовал царю прекратить военное сопротивление. Вот в этом ужасном, трагическом положении Иеремия пытается что-то возродить.
      Войска отступают, оставляя в городе гарнизон. Иеремия пытается наладить в городе жизнь, он заводит дружбу с наместником Навуходоносора, но тут крайние силы, экстремисты снова поднимают восстание. И когда Навуходоносор двинул войска, им приходится всем бежать. Они берут Иеремию и насильно тащат в Египет. Там, видимо, он и скончался.
      Но перед смертью он написал пророчество, которое мы можем назвать пророчеством о надежде. Он говорит: люди разрушили закон, люди разрушили Завет Творца между ними и Богом, но придет время, когда Бог заключит с людьми Новый Завет, который будет начертан не на скрижалях каменных, а в сердце человеческом. Этот Новый Завет - вечный Завет. Это было сказано за 500 с лишним лет до нашей эры, до Рождества Христова, до эпохи Нового Завета.
      А потом люди оказываются в плену, в изгнании. В те времена, кто попадал на чужбину, терял и свою веру, и свои обычаи, и свой язык, потому что все перемешивалось. Это так понятно и так естественно. Но пророки, которые ушли с народом в плен, сохранили Ветхозаветную Церковь как религиозную общину. Храма нет - он превращен в пепелище, жертв больше нет, и все понимают, что пророки были правы: служение Богу должно быть в увеличении нравственного подвига человека.
      И вот люди собираются вместе и молятся, и читают пророческие книги, и каются. Этому покаянию содействовали два великих человека. Один звался Иезекииль, второго имени мы не знаем, ибо его писания включены в книгу пророка Исайи. Он писал анонимно, а может быть, его тоже звали Исайя, как и первого пророка в VIII веке.
      Иезекииль говорит о том, что покаяние приводит к возвращению духа Божия. Иезекииль пишет фантастические, сказочные картины, но что он изображает? Он изображает трагедию. Ему было видение:
      Дом Божий, Храм, в котором царит Дух Божий, слава Господня, сияющее облако, и вот это облако покидает храм - святыня оказывается пустой. В мгновение, как бы не имея траектории, эта святыня останавливается на Вавилонской горе, напротив Иерусалима, и исчезает. Исчезает, чтобы уйти далеко, на Восток, в Ирак, в Месопотамию, туда, куда были угнаны те немногие, кто сохранил веру во единого Бога.
      И на этих равнинах Месопотамии видит Иезекииль огромный огненный Ковчег, который несется с севера по небу, его поддерживают четыре существа с лицами человека, льва, орла и быка, - это символы всех живых существ. Эта космическая колесница - образ природы, которая является Ковчегом незримого Творца.
      Оказывается, Бог не живет в одном месте, оказывается, для него всюду есть место, и там, где есть вера, Он является. На пустынных месопотамских равнинах Он приходит к пророку и говорит, что святыня ушла из разрушенного и отвергнутого Богом города, но она вместе с Церковью, вместе с народом Божиим.
      А второй пророк, которого мы называем великим анонимом или Исайей-вторым, - это один из величайших поэтов, величайших мыслителей, величайших пророков Ветхого Завета. Ему открывается нечто совершенно новое.
      Он видит, что Тот, Кто придет спасти мир, приходит совсем не таким образом, как люди ждут, - могучим избавителем, а Он приходит, как муж скорбей, приходит отвергнутый, приходит окровавленный, приходит осужденный, нет в Нем никакого величия. Его ведут на заклание, и Он молчалив, как ягненок, которого волокут, чтобы зарезать.
      "Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен". Это из 53-й главы книги Исайи. Все, у кого есть Библия, обязательно обратите внимание на эту главу, внимательно ее прочтите. Там речь произносится от лица царей земных, как хор в античной трагедии, они говорят: "Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились".