Космический корабль проломился сквозь верхушки деревьев, по пути пришибив нескладного кузнечика, и приземлился в реке Олентанджи, прямо на мистера Джойса, что вполне устраивало Ника и меня, поскольку большую часть дня мистер Джойс был пьян в стельку и развлекался, кидаясь зажженными спичками в Ника, пока мы ждали автобус. Ник поднял глаза от груды скачущих камешков, но тут же снова вернулся к своему занятию. Я уронила катушку, перебросила через плечо свой конский хвостик, наблюдая, как шестидюймовая волна скользит вниз по реке. В воздух взлетел фонтан щепок; из-под космического корабля пополз белый дым.
      Он был построен в форме старого «фольксвагена-жучка». И раскрасили его что надо: не забыли даже ржавчину вокруг колесных дисков. Если бы я не видела своими глазами белый пушистый след в небе и не слышала шипения, когда он разрезал атмосферу и валился на мистера Джойса, наверняка приняла бы его за подержанный автомобиль, который Гарри и Иген скатили с холма за мостом Кейс Роуд.
      Я съехала с откоса к берегу, где Ник нагромождал свои скачущие камни, и пошла вверх по реке, пока не оказалась в пятидесяти футах от корабля. Правда, потом пришлось войти в воду, на самую глубину. В ушах немедленно зазвучал предостерегающий мамин голос, и когда мои туфли утонули в донном иле Олентанджи, я явственно ощутила шлепок по заднице: Эрни, муж матери, был скор на расправу. Их удар хватит, если я заляпаю грязью полы в трейлере!
      Олентанджи была широкой, спокойной рекой. Я могла бы пройти ее от трейлерного парка до дамбы водохранилища, в двух милях отсюда к северу, не замочив коленей. Вверх по течению, у водослива, собирались рыбаки-спортсмены. Иногда им даже везло: удавалось выловить очередного пучеглазика. Внизу, у трейлерного парка, водились в основном небольшие окуни и синежаберники.
      Под «фольксвагеном» по-прежнему кипела вода. Его единственный пассажир, скорчившийся над рулем, вроде бы походил на человека. Во всяком случае, на голове у него имелись волосы, чего никогда не увидишь у инопланетянина.
      Грязь бурлила в воде, скрывая речное дно. Выбросив руки вперед, чтобы сохранить равновесие, я наконец схватилась за дверцу «жучка». И увидела, что по другую сторону лежит мистер Джойс, в воде, лицом вверх. Так значит, корабль рухнул не на него: просто упал достаточно близко к старому пьянице, чтобы свалить его с ног и отключить. Он и не утонул только потому, что хлопнулся спиной о широкий, покрытый слизью камень.
      Окно «жука» было открыто. Я заглянула внутрь и поймала ноздрями запах старого винила. «Фольксваген» инопланетянина был хорошо собран. Я щелкнула замком и потянула за дверную ручку.
      На водителе были рыжевато-коричневые слаксы, легкая куртка такого же цвета, кроссовки «найк» и черный ремень. Очки в роговой оправе, точно такие, какие носил в молодости мой настоящий па, перерезали лицо.
      Я откинула его на спинку кресла и заметила, что кожа в некоторых местах отошла от лица, обнажая красную плоть. Инопланетянин, как я и подозревала.
      — Что это было, черт возьми?
      Я узнала голос Гарри, доносившийся с вершины холма, услышала шорох кустов: очевидно, они с Игеном отправились на разведку. Гарри было пятнадцать, на год старше меня, но поскольку он провалился на экзамене в пятом классе мы с ним шли в одном потоке. Гарри распускал обо мне гнусные сплетни, потому что прошлым летом я позволила ему коснуться груди во время игры в «скажи правду». Однако у меня были и другие причины ненавидеть его. И мне совсем не хотелось, чтобы он нашел инопланетянина. Как-то Гарри заставил трех парнишек помоложе перетащить на другое место целую кучу бетонных блоков: пригрозил их поколотить, если они не согласятся ворочать для него глыбы. Им пришлось целый день работать на него. Гарри использовал людей, причем самым бессовестным образом!
      Я решила помочь инопланетянину продержаться, по крайней мере, до тех пор, пока он не сможет сам позаботиться о себе. А вдруг с моей помощью он выполнит свою миссию или что-то в этом роде? Это самое интересное приключение, которое выпало мне за все лето, и я не позволю Гарри все испортить!
      — Пойдем, парень, — сказала я, дернув инопланетянина за руку. — Давай выбираться.
      Я совершенно не хотела, чтобы инопланетянина замели за наезд и бегство с места происшествия. Его нужно определить в какое-нибудь безопасное место, пока все не выяснится и пока мы не доставим его на космический корабль-носитель.
      Он слабо застонал, а потом шевельнулся и приоткрыл глаза. Ноги плюхнулись в воду, и он едва не упал, но тут же оперся о мое плечо, и вдвоем мы поковыляли прочь от корабля.
      Ник немного понаблюдал за нами и вернулся к нагромождению скачущих камешков. Мы называли их скачущими, но он, как ни странно, ни разу не бросил в воду ни одного, только собирал. Правда, попросил меня как-то швырнуть один. Это называется «печь блины».
      У меня получилось блестяще: пятнадцать «блинчиков», не меньше, прежде чем камешек канул на дно Олентанджи. Но Ник тут же рассердился, поняв, что камешка не вернуть. Мне пришлось долго нырять, пока я не выудила другой, весьма напоминавший оригинал. Теперь мы больше «не пекли блинчики». Ник только складывал целые горы камней.
      Я вытащила инопланетянина на берег, где он рухнул на мокрый песок. С другого берега доносились голоса. Гарри как раз добрался до линии деревьев. Я увидела его красно-белую школьную куртку между вьющимися растениями и невысокими кленами.
      — Ник, помоги мне увести этого типа.
      Ник не смотрел на меня. Но я понимала, что он слышит. Это Эрни он может одурачить, а вот я слишком хорошо его знала. И поэтому пнула в зад мокрой теннисной туфлей.
      Он охнул.
      — Помоги мне, — повторила я.
      Вместе мы покатили инопланетянина вверх по пологому откосу и перевалили на другую сторону. Когда река поднималась высоко, вода | разделялась на два рукава и обтекала маленькую косу, где я любила рыбачить. На дальней стороне было много глубоких луж с каменистым дном, там жили крабы.
      — Какого дьявола?!
      Гарри брел поперек течения, направляясь к машине.
      Я подняла удочку и забросила леску в воду.
      Гарри осторожно обходил корабль, пока Иген, сидевший на берегу, бросал камешки, целясь в капот. Гарри уставился на переднее сиденье, прежде чем протянуть руку и коснуться рулевого колеса: кровь.
      Потом оглянулся и увидел меня.
      — Что стряслось, Присцилла? Мистер Джойс загнал машину в реку?
      — Не знаю, Гадди.
      Он знал, что я нарочно искажаю его имя, хотя придраться было трудно: всегда можно сказать, что он не так расслышал. Когда он распустил эти сплетни, я постаралась, чтобы все узнали мое мнение о нем. Иген фыркнул.
      — Машины не падают с неба, Силли , — заметил он, шагнув ко мне.
      Я молча подтянула леску.
      — Где водитель?
      Он сделал еще шаг.
      — Не знаю, Гадди, — пожала я плечами и снова забросила леску, едва не попав в него. Он отскочил, когда красно-белый поплавок запрыгал по воде в нескольких ярдах от него. После наших «правдивых» приключений прошлым летом он попытался злоупотребить моей добротой на берегу реки. Тогда мой крючок впился ему в щеку как раз под глазом. Неровный шрам еще до сих пор краснел на том месте, откуда я выдернула свое орудие.
      — Сдохни, Силли, — бросил он.
      — Не дождешься, Гадди, — ухмыльнулась я.
      Он побрел назад к берегу и исчез в зарослях вместе со своим сутулым приятелем.
      Инопланетянин уже сидел. Он разгладил кожу так, что она снова обтянула лицо. От пореза не осталось и следа. Он жизнерадостно улыбался, и если бы я не видела узловатой красной плоти, наверняка посчитала бы, что это обычный парень, загнавший «фольксваген» в реку.
      Но было и еще кое-что, изобличавшее в нем инопланетянина. Лицо чуть ниже щек пошло комками, а шея казалась толще вверху, чем внизу. Но определенное сходство с человеком наблюдалось, и, столкнувшись с ним на улице, вы просто удивились бы его уродству.
      — Спасибо, малыш.
      — Прибереги благодарности для Совета Галактик, — бросила я. — Я знаю, кто ты.
      — О чем это вы, молодой человек?
      — Я девочка, олух ты этакий. Любой землянин это знает! Его плечи понуро поникли.
      — Правда?
      — Именно. Так что, колись. Ты прибыл для Первого Контакта?
      — Нет. Я здесь, на Земле, незаконно.
      Я воздержалась от остроты. Скажи я такое за обеденным столом, мама наверняка фыркнула бы так, что молоко полилось бы из носа, Эрни подавился бы свиной отбивной. А Ник засмеялся бы просто потому, что смеются другие.
      — Разве ты не попросишь отвести тебя к нашему вождю, как полагается порядочному инопланетянину?
      — Нет, мне нужно поговорить с вашими учеными. Перенацелить… Он вдруг уставился в какую-то точку за моим плечом. Я, было, встревожилась, что это Гарри подобрался ближе, шпионить за мной, но это был всего лишь Ник, громоздивший камешки у чахлого вяза, укоренившегося на косе.
      — Он… он… сломанный?
      Я долго пялилась на негр, не понимая, о чем он, пока до меня не дошло.
      — Да. Ник немного не в себе. И что?
      — Я знал о… Я просто никогда…
      — Разве у вас нет слабоумных инопланетян?
      Этот тип начинал раздражать меня. А я-то думала, что представитель продвинутой цивилизации знает, как вести себя при виде такого, как Ник. Подлые шуточки и издевательства над умственно отсталым, скорее, в стиле Гарри и его дружков, но от инопланетян я ожидала чего-то большего.
      — Нет, конечно, нет. Простите, я…
      Ник не обращал особого внимания на чужака. Но тот не сводил с мальчишки глаз. Я щелкнула пальцами.
      — Итак, что вы здесь делаете? Вам необходимо поговорить с учеными-землянами. Собираетесь предупредить о появлении сверхновой звезды? Помочь остановить войну? Что?
      — Нет, ничего такого. Я собираюсь изменить направление земных исследований.
      — Привезли хай-тек-безделушки, которые дадут нам холодную плавку, нанотехнологии, квантовые компьютеры?
      Мой настоящий па за последние десять лет сделал мне всего один подарок, зато лучший на свете: подписку на «Дискавери». Последнее время я сама плачу за подписку, но все же по-прежнему считаю ее подарком отца. Не будь его, загнанного, измотанного ублюдка, я бы никогда не попала в образцовую школу .
      — Это именно те самые технологии, от которых я просто обязан вас отвратить!
      — Да что это вы за инопланетянин такой?
      — Я… учитель.
      Я оглянулась на «жука».
      — Вас сбили?
      — Да.
      — Военная авиация? НАТО?
      — Фермеры… пытались остановить меня.
      — Фермеры.
      Я присела на корточки, живо представив Хьюберта Эрскина, который яростно палит из автомата по Херби, плывущему над его соевыми полями.
      — Думаю, под «фермерами» вы подразумеваете что-то иное, чем я.
      — Я имею в виду защитников Земли.
      — Угу — пробормотала я. Мой инопланетянин прорвал блокаду, чтобы попасть сюда. Интересно, но все же не слишком убедительно.
      — Итак, что именно вы хотите сделать здесь, на Земле?
      — Я должен написать анонимные письма ведущим ученым. Задать определенные вопросы, которые направят их мысли к ключевым областям.
      Я медленно оглядела его. Лето выдалось скучным, а тут вдруг подвернулось неплохое развлечение.
      — Значит, вам нужна нора, чтобы забиться поглубже.
      — Да. И марки.
      Бетонный завод компании «Минго Конкрит» находился в миле от трейлерного парка. Завод был маленьким, выпускавшим канализационные трубы длиной ровно в шесть футов.
      Не знаю, когда именно (точная дата затерялась в истории местного несовершеннолетнего населения) кто-то украл с завода катушку стальной проволоки. Похитители откатили ее от территории завода и спрятали в лесу, должно быть, демонстрируя приятелям свою храбрость. Совершив великий подвиг, они поставили катушку на попа и, добавив хвороста и пластика, построили двухуровневый форт. Ребята выросли, отправились в колледж, форт зарос терновником, и теперь вряд ли кто мог определить его местоположение.
      Теперь это был наш с Ником форт. Может, другие дети тоже знали о нем. Но я никогда никого поблизости не видела. Мы нашли его, когда я впервые получила скаутский топорик с коротким топорищем, выписанный мною по почте. Он стоил двенадцать баксов: половина моих летних заработков за продажу лимонада, стрижку газонов (правда, это делал Ник под моим присмотром) и выгул собак. На бланке заказа я написала имя Ника, поскольку не была уверена, что девочкам полагается покупать бойскаутские прибамбасы. Но когда посылка пришла, нам не терпелось что-нибудь срубить, ну хоть что-то! Поэтому мы и отправились в лес. Нашли клен толщиной дюйма в три и принялись за работу. Задача оказалась труднее, чем представлялось, и мы надрубили ствол всего лишь на четверть, прежде чем сдаться. Решили поискать что-нибудь потоньше и, увидев заросли терновника, принялись расчищать тропу. К сожалению, терновник оказался таким же неподатливым, как и клен: ветки не разлетались в разные стороны, а цеплялись друг за друга острыми шипами.
      Срубив несколько кустов и растащив их скелеты, я вдруг увидела очертания форта. Теперь мы обрели цель, и работа пошла легче.
      Форт был ржавым, поросшим плесенью, но так и притягивал к себе!
      Мы убрали оранжевый лохматый ковер, сырые, заплесневевшие номера «Плейбоя», пустые бутылки и превратили форт в наше убежище, с приемником на девять вольт, самодельным телескопом и спорками из КФК .
      Похоже, инопланетянину будет там неплохо. Мы дали ему бумагу, ручку, конверты и рулон марок, который я стянула у Эрни. Одолжили чужаку спальный мешок. Он использовал нижний, более темный уровень для сна, а верхний, более тесный, как кабинет.
      Каждый день он писал длинные письма, аккуратным почерком, на почтовой бумаге. Мы забирали их и опускали в почтовый ящик.
      Писем и в самом деле было много. В Массачусетский технологический институт, Калифорнийский технологический, Принстон, Гарвард. Пришлось купить конверты авиапочты, для писем в Кембридж и Токийский университет. В перерывах между трудами пришелец разговаривал со мной. И никогда — с Ником. Мы узнали, что его зовут Берт. Он любил классическое ТВ, особенно «Остров Гиллигена» , поскольку активно использовал сюжет шоу, чтобы показать бесплодность организованных действий в классовом обществе.
      Он был потомком старинного, хорошо известного рода инопланетян. Ему нравилась более теплая погода. Он не соглашался с Фермерами.
      — И все-таки почему Фермеры сбили тебя?
      — Земля — это наша планета с ограниченным доступом.
      — Ваша планета с ограниченным доступом? Никто нам этого не сказал.
      — Ну, как бы это вам объяснить… Земля для нас — это некая залежь в данной части Галактики.
      — Так значит, вы нас игнорируете?
      — О, нет. Вовсе нет. Откуда, по-твоему, я знаю английский? Это наш общепринятый язык.
      — Английский — общепринятый язык Галактики? Представляю, как была бы поражена миссис Мур, моя учительница по литературной композиции!
      — И это только малая часть. Вы наш источник множества вещей. Пиво? Коровы? Женщины? Что мы, люди, можем дать такого, чего эти инопланетяне еще не имеют?!
      — Комедия! Это, должно быть, комедия.
      Берт непонимающе уставился на меня. Значит, не комедия. Он лизнул конверт слишком тонким, почти змеиным языком и протянул мне.
      — В завтрашнюю почту, пожалуйста.
      Я отдала конверт Нику, и Берт отпрянул, как от удара. Словно раненный сознанием того, что нечто сломанное, недоделанное, коснулось того, чего касался он. Он никогда не смотрел на Ника, не говорил с ним, даже из вежливости.
      — Разве там, откуда вы родом, нет умственно отсталых? Берт покачал головой.
      — Неплохо, должно быть, жить в инопланетном обществе. Он, похоже, уловил мой сарказм.
      — Это не совсем так. У нас свои проблемы. Поэтому я здесь.
      — Какие у вас могут быть проблемы?
      Я представила мир, где Ник был целым. Не поломанным. Таким оживленным я Берта еще не видела.
      — Мы все одинаковы! Имеем все необходимое, и никто не заботится о нашем выживании. У нас нет стимула роста. Нет необходимости в творчестве. Мы так же мертвы, как он.
      Берт ткнул пальцем в Ника.
      — Катись к черту! — заорала я. — Ник жив. Можешь сколько угодно желать ему смерти, но он жив!
      Берт моргнул и опустил глаза.
      — Прости.
      — Ага, до завтра.
      Я видела множество реакций на Ника, но это было что-то новенькое.
      Когда Эрни стал жить с мамой у нас, в трейлере, он никогда не обзывал Ника. И не игнорировал его. Для него Ник был чем-то вроде игрушки. Он протягивал ему руку и говорил: «Дай пять!». А когда Ник тянулся к нему, отдергивал руку. Ник каждый раз громко смеялся, пока Эрни не приказывал:
      — А теперь ты держи руку.
      У Ника не хватало ума отдернуть ладонь от молниеносного шлепка. Он вроде как улыбался слегка, потом смотрел на меня и потирал руку.
      — Давай еще раз, Ник, — повторял Эрни, и мне приходилось каким-то образом отвлекать их.
      Я боялась думать о том, что творилось, когда меня не бывало дома.
 
      За неделю я успела отправить около дюжины писем. И тут объявились Фермеры. Судя по виду, их можно было принять за страховых агентов или Свидетелей Иеговы, но я знала, куда смотреть. Такие же, как у Берта, комковатые, «съехавшие» щеки, слишком толстые сверху шеи.
      Я как раз выходила из нашего трейлера. Спускалась по черной металлической, в ржавых пятнах лестнице, когда услышала голос Гарри:
      — Вот, это она и есть.
      Два Фермера пригвоздили меня к месту взглядами. Я стояла, как статуя. И ненавидела Гарри больше, чем когда бы то ни было.
      — Насколько мы понимаем, это вы видели, как машина упала в реку, — начал один из них.
      — Не я.
      Щебенка подъездной дорожки словно впивалась в подошвы.
      — Она это, она, — затараторил Гарри.
      — Не я.
      — Мы ищем водителя, — пояснил первый инопланетянин.
      — Чтобы задать ему несколько вопросов, — добавил второй.
      — Ему? Или ей? За рулем могла быть и женщина. А водителей хуже на всем свете не сыщешь.
      Они ответили бессмысленными взглядами. Никакого чувства юмора, совсем как у Берта.
      — Нас очень интересует все, что вы видели.
      — Ничего я не видела, — отнекивалась я, но они подступали ближе.
      — Не могли бы мы поговорить в нашей машине? Второй взял меня за руку.
      — Мы могли бы предложить награду наличными.
      И тут Ник, громко топая, ссыпался вниз по ступенькам трейлера. Воспользовавшись их замешательством, я сумела вырваться.
      — Это мой брат Ник. Вы с ним не знакомы?
      Я подтолкнула Ника вперед, и он схватился руками за голову. Им, как и Берту, это тоже не понравилось. Особенно когда они поняли, что имеют дело со сломанным человеком. И хотя не могли отличить мальчика от девочки, мгновенно определили неполноценное человеческое существо.
      — Извините, — хором пробормотали они, отступая.
      Мы с Ником молча наблюдали, как они садятся в машину и разворачиваются на щебенчатой дорожке. Я показала Гарри средний палец.
      — Я точно знаю, ты что-то пронюхала, Силли.
      — Это единственное, что ты знаешь, дубовая башка. Он потащился прочь.
      В этот же день Фермеры наняли Буббу, чтобы вытащить машину из реки. Мы подглядывали из зарослей. Бубба привел грузовик поменьше, с откидной платформой. Должно быть, Фермеры ничего ему не объяснили, поскольку он, завидев «фольксваген» посреди реки, начал ужасно ругаться. И продолжал ругаться, пока брел по воде.
      На другом берегу торчали Гарри с Игеном. Гарри не сводил глаз с Фермеров. Интересно, заметил ли он раздутые шеи, слишком широкие скулы? Возможно, нет. Гарри всегда умел пользоваться слабостями других, но это был его единственный талант.
      Хотя здесь я, пожалуй, не права. Однажды мы вместе работали над проектом: Гарри, я и группа ребят. Тогда мы были в шестом классе. Поехали в министерство сельского хозяйства и воспользовались их электронным микроскопом, чтобы разглядывать споры. Пару раз ходили в лес, поискать образцы, и Гарри в одиночку удалось найти лучшие папоротники — длинные, изящно изгибающиеся, воздушные, похожие на зеленый огонь. Когда я наткнулась на него, он сосредоточенно, осторожно очищал обратную сторону листьев, но, услышав мои шаги, повернулся, ухмыльнулся и с размаху швырнул в меня длинным стеблем, так резко, что я едва сориентировалась, но все же сумела поймать стебель. Тогда он сделал вид, что ему наплевать, но я видела, как тщательно он собирал споры.
      Это было давно, задолго до случая со «скажи правду». С тех пор Гарри очень изменился. Я наблюдала, как он следит за Фермерами. Строит планы.
      Мистер Джойс тоже слонялся поблизости и нудил Фермерам насчет боли в спине, появившейся после падения на него «фольксвагена». Но я-то знала, что космический корабль здесь ни при чем. Бесчисленные бутылки дешевого «Бешеного Пса 20/20» доконали не только его спину, но и весь организм.
 
      — Фермеры пришли за тобой. И увезли твой корабль.
      — Я так и знал, — кивнул Берт. — Но, думаю, я здесь в безопасности.
      — Да, они тоже не любят слабоумных.
      — Ты слишком жестока. Я бы еще понял, будь ты посторонней, но это же твоя семья.
      — Он мой брат, и я могу делать с ним все, что захочу.
      Ник внизу привычно складывал в кучку скачущие камешки. Он принес их с реки, битком набив карманы джинсов.
      — Что ты пишешь?
      Я и раньше спрашивала, но он мне не показал.
      — Письмо доктору Роберту Каттеру, в университет Вандербильта.
      — И что там говорится? Он ответил не сразу.
      — Задаю вопросы, которые помогут направить его исследования в ключевые области.
      — Какие именно?
      — Я не могу объяснить.
      — Но письмо доктору Каттеру достаточно длинное. Как же ты не можешь объяснить, что там написано?
      Берт промолчал.
      — А что плохого в том, что делается сейчас? Роботы, компьютеры, нанотехнологии.
      — Мы уже достигли успехов в этих направлениях. Нам интересны другие.
      — Какие?
      Он положил письмо в конверт, заклеил и протянул мне.
      — Я происхожу из большой дружной семьи. Все в нашем старинном роду — преподаватели. Я потерял отца, когда был совсем еще молодым. Необычный случай. Мы живем долго и неразлучно: сын, отец, отец отца, и так на протяжении нескольких поколений. Длинная, прочная цепь. Таков образ жизни нашего народа.
      Когда я был всего лишь студентом, несчастный случай разорвал цепь. Необходимые ритуалы так и не были соблюдены. Некоторые события так и не произошли, и все из-за его смерти. Видишь ли, в нашей культуре ритуалы играют гораздо более важную роль, нежели в вашей.
      — Это вроде церемонии окончания школы?
      В июне промежуточная школа торжественно поздравляла своих выпускников. Играла музыка, и всех нас заставили идти строем, маленькими шажками.
      — Да. Каждый день — все равно что церемония окончания школы. Дедушки пытались восполнить пробел, но я остро ощущал отсутствие отца. Отец — мостик в прошлое. Моя связь была рассечена. Мостик рухнул. Поэтому я прилетел сюда… найти помощь.
      Я недоуменно оглядела письмо.
      — Но здесь ты себе не поможешь.
      Его глаза казались одновременно свирепыми и остекленевшими.
      — Однако надежда есть, и моя надежда — на этой плодородной залежной планете.
      Он взял листок бумаги и принялся за очередное письмо.
      — Пойдем, Ник, — позвала я.
      Берт так свято верил в людские технологии! И считал, что мы сможем решить проблему смерти его отца. Но мы ничего этого не можем! Мама иногда водила нас в церковь, но слова священника были для меня пустым звуком. Какого создателя нужно благодарить за появление на свет Ника? Кому я должна поклоняться?
      Мы миновали дерево, которое однажды пытались срубить. Оно оставалось сухим, коричневым, мертвым. Значит, мы повредили ствол настолько, чтобы убить его. Остальные деревья стояли под густыми шапками изумрудно-зеленой листвы. Ник прижал ладонь к серой бескровной ране, которую мы нанесли.
      Я шлепнула письмом по ладони. Как же помочь Берту? И что, по его мнению, мы можем сделать сейчас для его давно погибшего отца?
      На полпути к трейлеру я распечатала письмо и так увлеклась, что, должно быть, не заметила Гарри.
 
      — И какого дьявола это означает?
      Я стояла на лестнице, ведущей к верхнему уровню форта. Берт непонимающе уставился на меня. Я продралась сквозь заросли шиповника, чтобы попасть сюда, и огромный шип вонзился в икру сквозь плотную ткань джинсов. Не обращая внимания на боль, я помахала письмом перед его носом.
      — Это моя личная переписка с ведущими учеными вашего мира. Я была так зла, что губы плохо шевелились, а язык не слушался.
      Наконец я поднесла бумагу к глазам и начала читать.
       — Я почтительно спрашиваю, как можно рассчитать величину духовных и умственных проявлений, основанных на плотности нервных узлов в коре головного мозга? Очевидно, у собаки имеется меньше духовных сил, чем у человека. Связано ли это с размером мозга? Линейная ли это зависимость? Связана ли с другими параметрами, такими, как сексуальная активность или эмфатический показатель? Прошу также ознакомиться с приложенной мной таблицей данных.Повторяю: какого дьявола это означает? И что, по-вашему, ученые будут делать с этим дерьмом?
      — Я надеялся направить их мысли в область изучения воспроизведения себе подобных.
      — Хотите, чтобы вместо компьютеров они изучали духов?
      — У нас уже есть компьютеры.
      — Как насчет медицины? Берт отвел глаза.
      — Это не имеет для нас никакого значения.
      — Тогда займитесь своими исследованиями сами! Оставьте нас в покое! Зачем использовать нас для всей этой собачьей чуши?
      — Мы не можем проводить исследования. Мы… бесплодны, в то время как ваша планета не ограничена нашей культурой и нашими ритуалами. У нас прекрасная медицина. Мы овладели нанотехнологиями. У нас нет болезней или… слабоумия. И мы платим за это стагнацией. Вы необузданные, дикие, живые. У вас нет границ, нет тысячелетий цивилизации, которая могла бы сдерживать ваш разум. Когда один из нас чего-то захочет, достаточно попросить, и машины, которые заботятся о себе и о нас, дают нам это. Если же вы чего-то хотите, для этого приходится работать. У вас есть побудительные стимулы, а у нас их нет. У вас…
      Ник перестал играть с камешками и, тихо застонав, выглянул из двери. На лице краснела царапина: это шип задел его щеку, когда он ринулся за мной через проход между кустами.
      Я увидела тени, шнырявшие за кустами терновника.
      — Силли… я знаю, ты там.
      — Наверх! — прошипела я Берту и, повернувшись, заорала:
      — Гарри! Вали отсюда, ты, лужа козлиной рвоты!
      — Кого ты там прячешь? — пропел он.
      — Твой пенис, но он такой крошечный, что я потеряла его в наперстке, да так и не нашла.
      Они с Игеном ползли на животах к форту.
      — Вот ты и попалась, Силли! Больше ты своего дружка не скроешь!
      Гарри расплылся в злорадной улыбке.
      — Катись, Гадди! — рявкнула я, оглядываясь. Ну, не могла я бежать, бросив Ника и Берта одних! Теперь мне все равно, что будет с Бертом, но Ник не выстоит против жестокости. И кроме того, через терновник так просто не проберешься. Гарри с дружком загородили единственную просеку.
      — Оставьте нас, молодой человек, — объявил Берт.
      — Я велела тебе идти наверх, урод ты несчастный! — рявкнула я.
      — Это и есть водитель той машины? — спросил Гарри.
      Он почти достиг места, где мог выпрямиться в полный рост.
      — Он инопланетный спиритуалист, — пояснила я.
      — Ага, точно. Плевать мне, кто он. Эти типы пообещали мне сотню баксов, если я приведу его к ним.
      — Да ты до ста считать не умеешь, — усомнилась я.
      — Продолжай трепаться, Силли, — ухмыльнулся парень, вставая и вытаскивая из-за пояса нож.
      За моей спиной кто-то тонко заплакал. Ник, а может, Берт.
      Что-то прожужжало мимо уха. Гарри взвыл, уронил нож и схватился за лоб, где набухала огромная шишка. Еще один камень полетел в него. Гарри пригнулся.
      — Ой!
      Я обернулась как раз в тот момент, когда Ник запустил очередным камнем в Гарри. Острый край задел его запястье. Гарри взвизгнул, как младенец, попятился и плюхнулся на Игена, стараясь увернуться от града камней.
      Ник бросил камнем в Игена и попал в уголок глаза. Иген закрыл лицо ладонями и стал пятиться туда, откуда пришел. Оба исчезли в кустах, прежде чем броситься бежать со всех ног туда, где можно было стоять во весь рост.
      Ник метал камень за камнем, пока я не разбросала ногой горку снарядов.
      — Это скачущие камешки, ты, дебил! — заорала я на него, метнулась в заросли терновника и, не обращая внимания на шипы, помчалась к трейлеру.
 
      Эрни и мама спали на выдвижной кровати в гостиной. Мы с Ником занимали спальню в другом конце трейлера. Над дверью нашей комнаты находились маленькие антресоли, до которых можно было дотянуться с верхней койки. Я сбросила вниз коробку со старыми играми и, съежившись, заползла в узкое пространство.
      «Пропади пропадом Гадди. Пропади пропадом Берт. Пропади пропадом Ник, — думала я, подтягивая колени к подбородку. — Пропади пропадом чертовы Фермеры. И пропади пропадом я сама за то, что верила… во что?».
      В фей крестных.
      А ведь я была одна. Сама по себе. Как и всякий на Земле. Мы — что-то вроде амазонского дождевого леса, золотой жилы ценных технологий. Амазонский мозговой лес. И они хотят, чтобы мы вкладывали наши мозги в изучение духов.
      Они жили там, где такие, как Ник, никогда не могли появиться на свет. Жили, как боги. А потом явились сюда, чтобы заставить нас искать духов. Вместо того, чтобы проводить медицинские исследования, которые могли бы помочь нам самим.
      Мне не становилось легче в своем укрытии. Я только все больше злилась.
      Поэтому соскользнула вниз, обошла трейлер и зашагала к полотну железной дороги. Каждую ночь в два часа грузовой поезд пыхтел по рельсам, направляясь в Колумбус. Но меня он не тревожил. Я спала, как убитая. Возможно, на планете Берта нет шумных поездов.