Да ведь и когда мы ехали, они тоже заряжались. - Не в том дело, что солнце светит, а в том, что ты ничего не помнишь. К делу нужно относиться серьезно. На солнце надейся, а сам не плошай! Вася прислушивался к этому разговору, и десятки догадок, одна невероятней другой, мелькали в его голове. Как староста кружка "Умелые руки" он переводил эти свой догадки в четкие линии технических решений. Но решения требовали проверки. Вася нагнулся и заглянул под кузов машины. Первая из догадок немедленно подтвердилась. Электромотор, двигавший машину, стоял прямо на задней ведущей оси. Никаких валов и передач. Заключенные в бронепровода проводнички от кузова и шатров тянулись внутрь машины. "Понятно, - мысленно решил староста кружка "Умелые руки" и солидно нахмурил брови. - Это они идут к аккумуляторам". И когда он понял все, у него замерло сердце точно так же, как оно замирало во время встречи с Тузиком. Он понял, что сейчас, сию минуту, он находится в гостях у гениального изобретателя техники будущего, человека, опередившего свое время по крайней мере на полвека. Вася даже не представлял, что этот человек живет, работает и изобретает в его северном городке. Вот кого нужно было бы затащить в свою, 3-ю школу! Вот с кем следовало бы работать! Правда, Вася сейчас же вспомнил, что внуки этого гениального человека учатся в 21-й школе, но это его не смутило. Ведь и сейчас видно, что они не очень-то уважают своего дедушку. Вася вышел из машины и почтительно подошел к дедушке. Дождавшись перерыва в его длинной речи, он наконец вставил фразу, в которую вложил все, что мог вспомнить из прочитанного в журналах о технике. Фраза эта должна была показать странно знакомому старичку и Васины знания, и то, что из него может выйти незаменимый помощник, верный соратник и продолжатель дела создания техники будущего. - Мне кажется, - сказал Вася, - что вашу прекрасную машину правильней было бы назвать не электромобилем, а солнечнобилем. Дедушка прислушался к несколько заискивающему тону Васи, недоверчиво покосился на него, потом махнул рукой и коротко отрезал: - Вообще-то старье! - Что - старье? - опешил Вася. - Вот эта наша электронка. - Но почему же? - спросил Вася, внутренне преклоняясь перед таким удивительным человеком: чудо будущего он называет старьем! Что же он держит в запасе? Подумать страшно... - Да так... - неопределенно сказал дедушка. - Привык я к ней, вот и держу! Полупроводниковую краску нужно менять на ней... Да и вообще... Вася даже задрожал от нетерпения. Подтверждалась еще одна его догадка. Дедушка говорил о тех самых полупроводниках, о которых пишут газеты, о которых мечтают инженеры и техники, в том числе и юные, самых различных специальностей. Теперь, когда Вася услышал подтверждение еще одной догадки, он смог по частям восстановить целое. Дедушкина электронка представлялась ему так: и ее кузов и шатры, которые раздвигаются только на остановках, покрыты особой краской. Она сделана из замечательного материала - полупроводников. Вот эта-то полупроводниковая краска не только украшает машину, но еще и переделывает солнечный свет в электрическую энергию. Она по проводам собирается в аккумуляторах, а оттуда подается на электромотор, движущий машину. Все гениально просто и вполне доступно. Правда, в цепи этих железных рассуждений была одна неясность: почему такую электронку требовалось подзаряжать? Спросить об этом у дедушки неудобно: все-таки гениальный человек. Спрашивать у Женьки бесполезно. И Вася обратился к Лене. Она выслушала его и равнодушно ответила: - Потому и нужно подзаряжаться, что дедушка никак не хочет сменить это старье на настоящую, современную машину. Очень интересно: едешь ночью, энергии не хватает, и становись к столбу, к розетке на нем, как будто это не машина, а электроплитка! - А... а как же можно еще заряжаться? - Нужна машина с прибором для приема воздушной беспроводной электропередачи. Ну, вот как радио. А дедушка не хочет. Говорит, что это еще неизвестно, как она там будет работать. Вот мы и мучаемся. - Да!.. - мечтательно протянул прислушивавшийся к разговору Женька. - На тех машинах и управление как на атомках. Даже первокласснику можно самому кататься - ни за что не разобьешься. - Я вот тебе покатаюсь! - услышав последние слова, прикрикнул дедушка. Забыл, какие неприятности из-за твоего катания были? - Но, дедушка, я говорю о новых машинах, об атомках. - Все равно. На машины надеяться нечего. На себя больше надейся. Пока они спорили, Вася думал. Оказывается, чудо будущего века действительно старье. Оказывается, гениальный изобретатель-дедушка - не изобретатель. Ведь если бы он сам изобретал, Лена не жаловалась бы на то, что он не хочет сменить старье на новую машину. И чем дольше присматривался Вася к дедушке, тем больше ему казалось, что он его знает, видел где-то. И характер у него знакомый - любит обязательно с кем-нибудь поспорить, читать нотации, словно он умнее всех. "На кого же он похож? И потом, что за атомки? - с тревогой думал Вася. Неужели, пока я замерзал, начали сбрасывать атомки? Да нет, что-то не похоже - все очень спокойно..." - Да разве только атомки! - горячился меж тем Женька. - Я и сейчас, на этой самой машине, поеду куда хочешь - по любой дороге. - Маловат еще. Маловат, - отвечал дедушка. - Ну так что ж, что маловат? Но зато я умею! - продолжал кипятиться Женька. - Он схватил Васю за руку: - Вот пойдем посмотрим, как все это просто. Пойдем, пойдем!
      Глава девятая
      ЖИВОЕ ПРИВИДЕНИЕ
      Женька потащил Васю в кузов автомобиля. Мягкие сиденья, обитые прохладной, похожей на кожу тканью, едва заметно светились. В щиток электронки был вделан небольшой экранчик, а подле него блестящий диск - почти такой, как на телефонах автоматические измерительные приборы и спидометр. Словом, если бы не телефонный диск, можно было бы подумать, что Вася сел в обыкновенное такси. Хлопнули дверцы, Женька уселся за обыкновенный руль и сейчас же опустил шторки на стеклах. В кузове стало призрачно светло. - Это я ночь сделал, - пояснил Женька, - чтобы были самые большие трудности. Вася с недоумением осматривался. И ветровые и боковые стекла были закрыты, а все вокруг светилось, отражаясь на никеле телефонного диска. Светились сиденья, светились приборы, светились шторки. Голубовато-зеленые лучи сливались с синеватыми и розовыми, и все вокруг было залито чистым, мягким, будто предутренним светом. - Как это... так получается? - крутил головой Вася, разыскивая хоть одну лампочку. Но ее не было. - Что - получается? - удивился Женька. - Да вот что светло? А лампочек нет... - Ну, это же очень просто! - воскликнул Женька. - Стеклянная покрышка сиденья пропитана светящейся краской. Как же... ее... лю... люми... Дедушка! - крикнул Женя и открыл дверцу. - Как эта краска... ну, светящаяся... называется? - Какая краска? - спросил дедушка. - Ну, вот которой сиденья пропитаны. Что внутри все покрашено. - А-а! Люминофорная. А что, Вася не знает, что это такое? - Не-ет, - смутился Вася, - не знаю. - А я тебе напомню. Когда ты приехал из Иванова от бабушки, ты рассказывал, что видел спектакль "Зайка-зазнайка". Помнишь? Вася вспомнил. Действительно, когда он был еще в четвертом классе и ездил к бабушке на каникулы, он видел в Иванове, в Театре музыкальной комедии, удивительную декорацию. На сцене, в ярком свете огней, стояли обычные грубоватые, размалеванные полотняные деревья. Над мочальной травой росли невероятные деревянные грибы, дымил покосившийся фанерный домишко хитрой лисы, завоеванный Зайкой-зазнайкой. Пьеса была смешная, музыка - веселая, и Вася заметил убогую декорацию только дважды: когда открывался занавес и когда он опускался. Но вот занавес открылся снова, огни погасли, в зале наступил такой мрак, что нельзя было увидеть даже вытянутого к сцене соседского носа. А на сцене начались настоящие чудеса. На каждой травинке сверкала свежая капелька росы, каждый гриб светился своей удивительной краской, каждый листик на деревьях, каждая ягода на кустах переливались искрящимися голубоватой и розовой, зеленоватой, как изумруд, и алой, синей и желтой красками. А дом хитрой лисы! Не только резные наличники на окнах, не только карнизы и петухи на крыше, а даже бревна, каждый сучочек в них горел, сверкал, переливался и лучился. И этот непостижимый, мягкий, удивительно красивый свет заливал всю полянку, на которую, крадучись, вышли лиса и волк. Их глаза горели, их шкуры переливались. Васе показалось, что на лесной поляне жили настоящие зайцы, живые лисы и волк. И то, что они говорили человеческим языком, Васю не удивляло - они не могли не говорить, не могли не петь на такой чудесной лесной полянке, среди таких необыкновенных грибов и цветов. Это была настоящая сказка, ставшая настоящей правдой. И все это сделала удивительная, светящаяся в темноте люминофорная краска. Вася вспомнил, как он рассказывал об этом спектакле и об этой краске в кружке "Умелые руки". Ребята не верили ему, а он сердился и пытался доказать, что не сочиняет ни крошечки. Но Женька Маслов оборвал его: - Короче говоря, ты все врешь, а попросту - брешешь! Все рассмеялись, а Вася покраснел и стал с еще большим жаром отстаивать правду. Но чем больше он уверял и доказывал, тем меньше ему верили и тем откровенней смеялись. А больше всех Женька Маслов. Все это вспомнилось и промелькнуло в голове в одну секунду, а уже в следующую Вася подумал: "Но откуда знает этот странный старичок, что я видел в Иванове?" Ответ, который напросился сам по себе, ужаснул Васю. Женька Маслов был круглолицый, краснощекий, со вздернутым, задиристым носом и светлыми глазами... Все, как у этого старичка. Внутренне холодея от страха, Вася уже не рассматривал машину, уже не думал об удивительных светящихся красках. Он спросил Женьку: - Слушай, а... а как твоя фамилия? - Моя? - беззаботно переспросил Женька. - Маслов. Вася подскочил и чуть отодвинулся. Если бы он не был пионером и верил в привидения, он бы обязательно сказал: "Чур, меня! Растворись! Исчезни!" Перед ним действительно сидел почти что Женька Маслов. Почти, но не совсем. Он был тоже курносый, тоже вихрастый, и глаза у него были светлые, и лицо круглое, и щеки пылали. "Что же со мной делается? - беспомощно подумал Вася. - Куда и как я попал? Это Женька Маслов. Но не тот. Он похож, но это не тот. Но ведь этот тоже Женька Маслов из двадцать первой школы, но из третьего класса. А тот Женька Маслов сейчас в пятом. Ведь вчера... или когда-то, я уже теперь ничего не понимаю... я толкнул его двойным ударом, и он покатился по всему вестибюлю. Но если это тот, тогда где же я? В прошлом или в будущем? Будем рассуждать логически. Ведь тот Женька Маслов действительно учился в третьем классе, когда я жил в Чите. Но тогда он меня не мог знать. А когда он перешел в четвертый, я поступил в двадцать первую школу, в пятый класс, и он меня узнал. Тогда, рассуждая логически, я попал в прошлое, отстал на целых два года. Но если это так, то почему дедушка знает то, что я видел в Иванове? Ведь Женька тогда меня еще не знал, и он не мог поэтому рассказать дедушке..." Логика окончательно отказала Васе. Видно, он был очень огорчен этим, потому что Женька Маслов вдруг посмотрел на него, испуганно поморгал глазами и стал задом выбираться из машины. Что он говорил дедушке, Вася, конечно, не знал, потому что решал страшно сложный вопрос. Кто же, в конце концов, Женька Маслов и что произошло с ним самим? - Вечно ты все разболтаешь! - возмущался дедушка. - Ведь попросил как человека, ведь говорил же: помолчи! Нет, все по-своему! Я же тебе сказал: здесь тайна. - Вася, брось ты возиться с машиной, - сказал дедушка ласково и заискивающе, как говорят люди только с больными или когда хотят что-нибудь выпросить. - Электронка от нас не уйдет. Пойдем лучше рыбу ловить. Вася с ужасом смотрел на дедушку, на его чуть вздернутый нос, на все еще румяные щеки в старческих прожилках, и не двигался с места. Он даже думать как следует не мог, а все только спрашивал самого себя: "Который из них - внук или дед - Женька Маслов? Что же со мной случилось?" Дедушка взял его за руку и осторожно, но настойчиво потянул на себя. Вася покорился и вышел из электронки. Его уже не интересовали ни телефонный диск на щите машины, ни атомки, ни даже Тузик, который мирно ощипывал молодые древесные побеги и изредка довольно похрюкивал. Как будто сонный, пошел Вася рядом с дедушкой, даже не удивляясь, что его ведут на реку, даже не замечая взглядов: сожалеющих - Ленки, испуганных - Женьки, укоризненных и заботливых - дедушки. Он все думал об одном: кто же из двух Женька Маслов? И эта мысль была такой въедливой и вредной, что, наверно, со стороны казалось, что Вася не совсем в своем уме... Над ним, попискивая, заплясали комары, впереди тихонько позванивала струями быстрая, горная река.
      Глава десятая
      РЫБИЙ КОНЦЕРТ
      Река бежала по камням, тихонько и ласково булькая в прибрежных кустах краснотала. Солнце серебрило ее, а теплый ветерок с севера согревал. Было очень тихо и очень приятно. Но комары... Вначале Вася даже не замечал их, но когда один, самый жадный, впился ему в шею и стал быстро наливаться кровью, Вася машинально изо всех сил хлопнул себя рукой по шее. Стайка комаров поднялась повыше, но потом снова опустилась, мешая Васе сосредоточиться: он все еще думал, все еще старался разгадать тайну Женьки Маслова, но уже стал кое о чем догадываться и замечать, что делается вокруг. Дедушка и Лена возились с каким-то ящиком. На нем было множество кнопок, ручек и даже вольтметр. От ящика тянулись провода: один - к машине, другой - к берегу реки. Тот провод, что тянулся к реке, оканчивался металлической катушкой. Женька внимательно осмотрел ее и, размахнувшись, забросил в воду. Подошел дедушка, покачал головой и сказал: - Далеко кинул. Рыбу нужно ближе собирать. - И подтянул катушку за провод поближе к берегу. Лена еще возилась возле ящика. Женька подбежал к ней и закричал: - Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не вмешивалась! Опять ты на гольянов поставила! Что мы с твоими гольянами будем делать? Кошке на питание? - Ничего не на гольянов, - ответила Лена и выпрямилась. - Я поставила на тайменей. - Какие же это таймени?! - возмущался Женька. - На этом контакте мы всегда собираем гольянов. - Нет, не на этом, - упрямилась Лена. - Много ты понимаешь! - крикнул Женька и переставил ползунок прибора на другой контакт. - Да побольше, чем ты, - запоздало возразила Лена и не совсем уверенно сказала: - это ты сейчас на гольянов ставишь. Женька только уничтожающе посмотрел на сестру, но промолчал. - Вот видите, опять спорите, - вмешался дедушка. - Сколько раз говорил: напишите над контактами, какой какую рыбу ловит! Вася все внимательней слушал ребят и дедушку и подумал: "Что за ерунда - контакты ловят рыбу..." Лена покосилась на Васю, капризно надула губы и сказала: - Но, дедушка, не контакты же ловят рыбу, а ультразвук. И даже не он. Ультразвук только собирает рыбу. Кое-что прояснилось. Ну конечно, кому неизвестно, что кильку, например, ловят с помощью электросвета? Это же знает всякий. Но не всякий знает, что такое ультразвук, и не представляет его роли в ловле рыбы. Вася старался быть равнодушным, хотя он и видел, что Лена молчаливо предлагает разъяснить ему трудную задачу. Но то, что можно сделать один раз, не стоит делать во второй, а тем более надоедать вопросами девчонке. Не мог он сделать этого еще и потому, что не хотел показывать, что на душе у него по-прежнему очень грустно и недоумение не прошло. Но он решил быть твердым и непоколебимым. Все собрались на берегу. Река катила свои прозрачные, чистые волны, подхватывая со дна песчинки, кружа траву и щепочки. Почти по самому дну путешествовали небольшие юркие рыбки - гольяны, названные так потому, что их бурое, в крапинках тело совсем не имеет чешуи. Чуть выше гольянов, в прибрежных прогретых заводях, стайками юлила рыбья молодь. Крупной, промысловой рыбы видно не было. Но Вася по собственному опыту знал, что она всегда держится на глубине. Как только начал работать ультразвуковой аппарат, гольяны вдруг остановились как вкопанные и, шевеля хвостами и плавниками, часто топорщили жабры, будто прислушиваясь. Вася невольно вспомнил свои рыбалки. Стаи рыб разных пород недвижимо стоят на одном месте, вот так же, как сейчас гольяны, чуть пошевеливая хвостами. Вокруг - тишина. И вдруг, как по команде, одна из рыбьих стай, вильнув хвостами, исчезает в водорослях. Присмотришься - а внизу так же спокойно стоит вторая стайка рыб, уже другой породы. Она, кажется, вовсе не заметила, как исчезли соседи. Но вот опять следует неслышная и невидимая команда, и вторая рыбья стая тоже исчезает. "А что ж... Может быть, рыбы тоже переговариваются между собой на своём рыбьем языке с помощью этого самого ультразвука. Они подают сигналы, а мы их не слышим. Ведь вот у диких гусей, например, есть же сторожевые гуси, которые предупреждают всю стаю, как только заметят опасность. Может быть, и у рыб есть свои сторожа или даже вожаки... Только мы ничего об этом не знаем". Пока Вася думал, Лена толкнула Женьку и сердито сказала: - Говорила я тебе - это гольяновый контакт! Видишь, как они заслушались. - Это ещё неизвестно... - неуверенно ответил Женька. Дедушка остановил их: - Подождите. Пусть Вася посмотрит. Прошло еще несколько минут. Со всех сторон поверху и понизу стали собираться гольяны - стаями и в одиночку. Речные струи тревожили их, они сбивались в кучки, но упрямо старались держаться на одном месте, прислушиваясь к удивительным звукам. Гольянов становилось все больше и больше. Дедушка подумал и сказал: - Готовьте спиннинги, а я сменю контакт. Дедушка пошел к ящику. Вася услышал, как щелкнул контакт, и среди гольянов пробежала дрожь. Они стали двигаться, вначале медленно, несмело, потом все быстрей и быстрей, рыская во все стороны, словно пытаясь разыскать пропавший звук. Вода так и вскипала - столько гольянчиков сплылось на этот участок реки. - Ты понимаешь, что произошло? - возбужденно спросила Лена у Васи. Вася гордо промолчал. - Дедушка сменил контакт, и в воде сейчас начнет распространяться новый ультразвук. Ведь ты, наверно, знаешь, что одни рыбы пищат, а сами ничего не слышат; другие, наоборот, сами слышат, а пищать не умеют. Ну вот. Но все они прекрасно слышат ультразвук - это такой звук, который мы, люди, не слышим. Знаешь, им еще металл сверлят, стекло режут, вообще он широко применяется. Вот мы и устраиваем рыбий концерт. Рыба одной породы слышит только звук одной частоты, а другой породы - другой частоты. Понимаешь? Кое-что Вася уже понимал. Он вспомнил, что полуслепые летучие мыши с помощью ультразвука находят дорогу в ночном лесу и ловят насекомых. Он вспомнил, что комары умеют пищать не только слышно, но и неслышно и даже переговариваться на этом своём неслышном, комарином языке! Так что ничего удивительного в словах Лены он не увидел. Придумали - и хорошо! Программа рыбьего концерта сменилась. Зеленоватую, искрящуюся толщу воды, как серебристые молнии, пронизали две огромные, почти в метр длиной, рыбы с красными плавниками. - Таймени! - радостно завопил Женька. Дедушка подбежал к берегу и закричал: - Закидывайте спиннинги! Спиннинги! Тут не утерпел и Вася. Он тоже схватил спиннинг и, чуть размотав катушку, закинул в реку блесну с крючком-тройчаткой. Блесну подхватили речные струи и закружили. Она блистала на неярком, будто затянутом марлей, солнце, как настоящая рыбка. Но таймени не обращали внимания ни на Васину блесну, ни на другие, которые закинули рыболовы. Они продолжали охотиться за беспомощно кружащими на месте гольянами. Ультразвуковая катушка все работала и работала, и в реке стали то и дело мелькать серебристо-зеленые туши тайменей. Они жадно набрасывались на собравшихся сюда и все еще ожидающих продолжения концерта гольянов. Охотничьи страсти разгорались не только у тайменей, но и у рыболовов. Они то и дело перекидывали блесну, стараясь попасть на охотничий маршрут тайменей. Но подводные хищники не обращали на нее внимания. Впопыхах рыболовы не замечали, что их блесна никелированная, блестящая, а таймени ловят бурых, пятнистых рыбок, которые не похожи на блесну. Дедушка махнул рукой и начал ругать Женьку: - Все перепутал! Конечно, тайменю в обычное время гольяна ни за что не взять, а гольянчик рыбка жирная, вкусная. Вот таймени и бросились на них. - Ну, дедушка, - взмолился Женька, - я же не знал, что контакт не тот! - "Не зна-ал"! - передразнила Лена. - Я ж тебе говорила - не тот контакт. Накормил тайменей сытным обедом, а теперь хочешь их ловить. Не такие они дураки. Да, ошибка Женьки была слишком явной. Не привлеки он сначала гольянов, голодные таймени обязательно бы бросились на блесну, принимая ее за рыбку. А когда они очутились посредине своего любимого блюда - гольянов, - их, конечно, не заинтересует блесна. Пока рыболовы переругивались, доказывая друг другу, что виноват не он, а кто-то другой. Тузик вошел в воду, опустил в нее хобот и стал пить, шумно поводя боками. Внезапно огромный таймень с налету наскочил на толстые, как бревна, ноги мамонта, метнулся в сторону и угодил как раз на хобот. В то же мгновение Тузик согнул хобот крючком и подхватил рыбину под брюхо. Все произошло так быстро, что Вася едва заметил, как над водой взлетел огромный серебрящийся красноперый таймень. Он перелетел через мамонта и тяжело шлепнулся на траву, да так, оглушенный, и застыл. Рыболовы бросились было к тайменю, но тот пришел в себя, оттолкнулся могучим хвостом и взвился в воздух. Все четверо навалились на метровую рыбину, и дедушка, суетясь не меньше, чем внуки, кричал: - Осторожно! У него зубищи огромные. С большим трудом таймень был укрощен. Шум утих, и все услышали требовательный звонок.
      Глава одиннадцатая
      НА ПОРОГЕ РАЗГАДКИ
      Дедушка прислушался и посмотрел на машину. Ребята возились с тайменем. Издалека опять донесся звон, и дедушка обратился к Васе: - Кто-то нас вызывает. Пойдем, Вася, я тебе покажу еще одну вещь. В машине звенел телефон. Дедушка вынул из-под щитка, трубку, нажал на кнопку, и сейчас же зеленоватым светом, вспыхнул маленький экранчик. Дедушка подождал несколько секунд и, когда на экране вырисовался облик молодой и красивой женщины, сказал в трубку: - Что там такое. Валя? - Я просто волнуюсь, папа. На дворе сыро, а ребята так легко одеты... Как идет ваша рыбалка? - Наша - плохо. Но вот рыбалка нашего нового знакомого - отлично. Поймали тайменя - наверно, больше пуда весом. - А что это за новый знакомый? - удивилась женщина. - А вот этот... - Дедушка притянул к себе Васю, так что его лицо оказалось как раз против экранчика, а потом на минуту задумался и сказал: - Он не очень новый, и, может быть, даже ты кое-что о нем знаешь... Его зовут Вася Голубев. Василии Николаевич Голубев. Помнишь? Женщина на экранчике вначале удивленно вскинула брови и поджала губы, потом глаза у нее расширились, и она прижала розовую, чуть припудренную мукой руку к румяной щеке и спросила: - Неужели... Неужели это Николая Васильевича Голубева... - Да-да! - перебил ее дедушка и обратился к Васе: - Ты пойди погуляй минутку. Вася вышел, а дедушка, захлопнув дверь машины, торопливо сказал: - Слушай, Валя, немедленно сообщи об этом в медицинское управление. Ты же сама видела Васю и можешь подтвердить, что он совершенно нормальный человек. Это редчайший случай, - и повесил трубку под щиток. Экранчик потух. Вася молча смотрел через блестящее стекло двери на дедушку. Сердце билось толчками. Он понял, что стоит на пороге разгадки своей тайны - ведь Николаем Васильевичем звали его отца. И еще он понял, что женщина на экранчике хотела спросить, не он ли, Вася Голубев, и есть сын Николая Васильевича. Вася ничего не спрашивал, потому что по глазам дедушки видел, что он собирается сообщить ему всю правду. Но он ошибся. Дедушка опять пригласил его в машину и вкрадчиво заговорил совсем о другом: - Вот видишь, Вася, в каждой машине установлен такой радиотелефон. Стоит только включить аппарат, и ты можешь набрать нужный номер и вызвать кого хочешь. Но дело не только в этом. Мало того, что ты можешь разговаривать с кем хочешь, - ты еще можешь и видеть того, с кем ты говоришь, и он тебя видит. И все - в цвете. Но это, впрочем, не ново. В Москве уже в твое время работали над созданием цветных телевизионных передач. - Дедушка посмотрел на Васю и стал смущенно покашливать: он видел, что мальчика интересует совсем не радиотелефон. Однако он продолжал: - А для того, чтобы не перепутать номера радиотелефонов, им присваивается номер машины, на которой он установлен. Если знаешь номер машины, можешь немедленно позвонить в нее - пусть та машина будет хоть за тысячу километров. Вася упорно, не моргая, смотрел на дедушку так, словно хотел сказать: "Это все интересно, но меня волнует сейчас другое". Дедушка опять смущенно покашлял и, чуть покраснев, продолжал: - Ты не заметил, что впереди каждого номера машины стоит буква? Они приняты как обозначение длины волны. Набирая на обыкновенном телефонном диске нужные буквы, ты автоматически настраиваешь приемо-передаточный аппарат на нужную волну. А потом уже, когда набираешь номер телефона или машины... - Скажите, - перебил его Вася и на мгновение запнулся, не зная, как называть дедушку. - Скажите, как вас зовут? - Меня? - Дедушка почему-то покраснел, словно его поймали на чем-то нехорошем. - Меня? - Да, вас. Как вас зовут? И как ваша фамилия? - Вася смотрел на дедушку не мигая и говорил опять спокойно и тихо. - Так, значит... - покашлял дедушка. - Зовут меня... меня зовут Евгений Алексеевич Маслов. - Ясно! - закричал Вася. - Значит, ты не дедушка, а Женька Маслов из двадцать первой школы! Значит, это ты занимался в кружке "Умелые руки", значит, это ты дрался в вестибюле! Так вот почему ты все знаешь обо мне! Сейчас же рассказывай, что со мной случилось, изобретатель несчастный! Дедушка страшно смутился, стал оправлять свой пиджак и вдруг неожиданно шмыгнул носом и рукавом вытер его. - А почему я изобретатель? Да еще несчастный? - попробовал обидеться дедушка, чтобы по привычке детских лет перехватить инициативу. - Конечно, несчастный! В кружке ничего не мог сделать толком - даже модели высотного дома не закончил - и теперь занимаешься неизвестно чем. - Почему - "неизвестно чем"? Я, брат, очень интересными делами занимаюсь, - опять почему-то покраснел дедушка. - А ты думаешь, что это я ультразвук выдумал, - так нет. Не я. - Разве ультразвук выдумывают! Эх ты, изобретатель... Дедушка, конечно, не понимал, почему Вася с таким упорством называл его изобретателем, и ему почему-то это казалось обидным - ведь в свое время, в школе, именно так называли самого Васю. И дедушка никак не хотел меняться с ним ролями: - Брось, Васька! И ультразвуковую катушку не я изобретал. Понял? И вообще хватит. Вот теперь Вася совершенно не сомневался, что перед ним пятиклассник Женька Маслов, который, пока еще совершенно непонятным образом, прикинулся дедушкой. Вася злился уже не на шутку. Подумать только, как ему приходится мучиться, разгадывая собственную судьбу, а этот Женька замаскировался и ничего ему не говорит! А он, как дурак, еще мечтал стать помощником этого "гениального изобретателя". Вот уж, действительно, поспешишь - людей насмешишь! - Женька! Говори сейчас же, что со мной случилось! Где Сашка Мыльников? Где папа и мама? Все говори! Вася даже сжал кулаки: он был уверен, что с Женькой Масловым иначе не договоришься - тот всегда был довольно вредным парнишкой. Но дедушка не протестовал. Он как будто даже согласился с Васиным превосходством все-таки, что ни говори, а Вася Голубев был старше Женьки Маслова на целый класс. Миролюбиво и даже заискивающе он ответил: - Я тебе все расскажу. Ты не волнуйся. История, правда, получается таинственная, но я тебе потом расскажу. - Нет! Это ты брось! Ты сейчас рассказывай! Пятиклассник 21-й школы Женька Маслов потер морщинистыми руками пылающие щеки в красных прожилках, погладил остатки седых волос на голове и неуверенно сказал: - Я думаю, что лучше всего сначала поехать в город. Там ты все поймешь... - А я хочу все знать сейчас же! - Мало ли что ты хочешь. - Женька!.. - угрожающе сказал Вася. - Вот что, Вася Голубев: ты все-таки не забывайся! Был я Женькой, а теперь в честь того Женьки назван другой Женька Маслов - вон он с тайменем возится. А я теперь тебе Евгений Алексеевич. Понятно? Как-никак, а я старше тебя ровно на полсотни лет... Точнее, на сорок девять. - На сколько? - широко раскрыл серые глаза Вася. - На сколько? - На сорок девять, - невозмутимо ответил дедушка. - И ты теперь меня будешь слушаться во всем. Сказано: поедем в город - и поедем... Женя, Лена! - крикнул он. - Мама звонила - собирайтесь. Сейчас поедем. - А мамонта с собой возьмем? - спросила Лена. Дедушка закашлялся. Мамонт - обстоятельство непредвиденное. Даже сообщая своей дочери о Васе, он как-то упустил это из виду. - Вася, - спросил он, - ты поедешь на мамонте или мы его оставим здесь, а потом приедем за ним? Но Вася не слышал дедушкиного вопроса. Он сидел в машине и плакал. Слезы лились сами по себе, и он даже не замечал их. Он только тихонько, почти беззвучно шептал: - Мама, мамочка... Дедушка посмотрел на Васю, смущенно потер лысину и, тряхнув головой, пробормотал: - Гм... да, положение...
      Глава двенадцатая
      ВО ВСЕМ ВИНОВАТ ЗУБ
      Через некоторое время дедушка принял решение: - Тузика оставим здесь, а потом приедем за ним. - Но ведь он убежит, - сказала Лена. - А что же делать? - развел руками дедушка. - Нас он не послушает, а Вася... Васе сейчас не до мамонта. - А что с Васей? - тревожно спросила Лена. - Видишь ли... я же говорил, что здесь тайна, - вот она постепенно и раскрывается. - И, заметив нетерпеливое движение девочки, остановил ее: Не спеши - все узнаешь. Когда попадем домой, я все расскажу. Дедушка ушел искать убежище для мамонта, а Лена бросилась к машине, открыла дверцу и растерянно остановилась: она еще никогда не видела, чтобы мальчики, да еще такие смелые, каким показался ей Вася, плакали так безутешно. Он даже не оглянулся, когда открылась дверца, а только всхлипнул. Лена решительно убрала под тюбетейку выбившиеся светлые пряди волос. Готовясь как следует пристыдить Васю, она взглянула на него укоризненно и поджала губы. Но Вася опять всхлипнул. Лена только вздохнула поглубже и промолчала. Чем дольше она молчала и смотрела на Васю, тем быстрее проходила ее решительность. Она почувствовала, что в уголках ее глаз почему-то защипало, дышать носом стало трудно, и она беспомощно открыла рот. Вася, конечно, заметил Лену, но он не мог сразу же совладать с собой и поэтому некоторое время плакал уже нехотя, по инерции: разогнался и никак не мог остановиться. Но на конец усилием воли он заставил себя успокоиться и спросил у Лены: - Слушай, какой сейчас год? - Где - какой год? - не поняла Лена. - Ну, вот здесь. Где мы сейчас, - уточнил Вася. - А он везде одинаковый, - растерялась Лена. - Тем более... - уже начинал злиться Вася: на себя за то, что он так плакал, на Лену за то, что она видела, как он плакал, и за то, что она такая непонятливая.