- Что? - спросил Тарас.
      - "Ларионов, - сказала я, - если бы ты снял очки со своими очень тёмными стёклами, ты бы увидел, как ты зазнался, Ларионов!.."
      - А я, сестра моя Танечка, лично всё-таки рад всему, что произошло, - сказал Гена Цветков, - и спасибо Нильсу Бору за безумную идею и его последователям: Елене, Надежде, даже Вадиму Масюкову!..
      - Интересно, интересно! - ответила с подозрением Таня, - чему же тут можно радоваться?..
      - Как чему?.. - удивился Гена. - Ведь эта история, она как проявитель в фотографии... Она во многих проявила то, о чём мы и не подозревали и в плохом смысле и в хорошем. Теперь мне, например, абсолютно ясно, кто есть кто! И что есть что!..
      - А вообще-то, может, ты и прав насчёт проявителя, - задумчиво согласилась Таня с братом.
      - Теперь всю эту историю надо опустить в закрепитель, - предложил Гена, - и всё будет в порядке!
      - Что мы и сделаем, - заговорщицки подмигнула Таня брату...
      - Всё это произошло потому, что эта Гуляева всё время в движении, - сказала Мухина Сидякину. - Она даже завтракает, расхаживая с чашкой чая по комнате, и обедает с тарелкой в руках... А я ей сколько раз говорила: "Лена, прежде чем затевать это всё, остановись! Посиди! Подумай!.."
      - И никогда не выходи из себя, - сказала Степанида Ларионову.
      - Почему? - удивился Веня. - Бывает, что приходится ненадолго выйти.
      - Однажды я вышла из себя, а когда хотела вернуться, то оказалось, что заблудилась и потеряла к себе дорогу, - улыбнулась Степанида и добавила со счастливым вздохом: - Хорошо, что ты заметил, что я потерялась и организовал мои розыски...
      - Гусь, а почему ты на меня так смотришь? - спросила Таня.
      - Потому, что у меня к тебе чистолюбие, - ответил Гусь.
      - Чего, чего? - спросила Таня.
      - Чистолюбие, - подтвердил Гусь.
      - Это ещё что такое? Да ты знаешь, что значит слово "честолюбие"?
      - Чистолюбие? - задумался шутливо Гусь. - Конечно, знаю - это значит чистое любие...
      Таня постучала пальчиком по лбу своего партнёра и спросила:
      - А не на слишком ли быстрых нейтронах у тебя работает реактор, товарищ Гусь?..
      - А ты не заметила, каким я стал спортсменом-тружеником под влиянием Вениамина? - спросил Геннадий свою сестру.
      - "Вечный труженик, а мастером никогда не будет". Знаешь, о ком так сказал Петр!?
      - О ком?
      - О поэте Тредиаковском!..
      - Неудачник я в спорте! Брошу! Перестану заниматься! - сказал в сердцах Сидякин.
      - Бросишь, тогда в старости будешь заниматься спортом доходяг: кто быстрее достанет валидол из кармана, кто быстрее накапает 30 капель валокордина!.. - пригрозила Таня Тарасу.
      - Лёня, - сказала Вита, - а ты можешь сейчас сразу стихи про высоту Ларионова?..
      - Конечно, могу, - ответил Лёня. - Когда ты со мной рядом, я всё могу... Подскажи рифмы!
      Вита наморщила лоб и сказала:
      - Ну... высота... скажем, звезда... скажем... пути, скажем... что... впереди, скажем...
      - Пожалуйста, - сказал Леонид и продекламировал тихо:
      Высота, высота, высота, высота
      Это вечно зовущая в небе звезда.
      И в космической дали на Млечном Пути
      Высота будет вечно у нас впереди!
      Потому что для нас высота, высота
      Это вечно манящая в небе звезда,
      Нас всё выше и выше зовущая в небе звезда.
      - Вот кончится вальс... - сказал Гусь.
      - И что? - спросила Таня.
      - И Гусь совершит на твоих глазах прыжок на большую дорогу.
      - Только без всяких этих "на большую дорогу", - пригрозила Таня, улыбаясь.
      - Так я же имею в виду "большую дорогу спорта"!
      - Всё равно!..
      - Ну, совершу прыжок в известность! Как только кончится вальс!
      - Это другое дело, - согласилась Таня.
      И вальс закончился...
      - Итак, Проявитель с большой буквы закончился! Начинается Закрепитель с большой буквы! Как удачно выразился единственный раз в жизни мой брат Геннадий, - прокричала Татьяна в микрофон усилителя, потрясая кипой бумаг. - Это значит, - громогласно продолжала она, - что это такое, я объясню потом, а сейчас олимпийские игры по марафон-прыжкам продолжаются! Первым прыгает по протоколу Цветков, приготовиться Ларионову! Цветков заявляет высоту!
      - Я заказываю... - начал Геннадий.
      - А ты кто такая, чтобы командовать? - запротестовала Елена, прерывая Цветкову и промокая платком чуть припухшие глаза.
      - Я - главный судья олимпийских игр по марафон-прыжкам!
      - Это почему же ты главный судья? - вконец растерялась Лена.
      - Она и адвокат, она и судья! - вскипела Надежда.
      - Да, и Адвокат, и Судья! Потому что я больше всех вас верила в Ларионова!
      Все дружными криками поддержали слова Татьяны.
      - Если ты главный судья, то кто же тогда я? - глухо спросила Лена.
      - Моим секретарём поработаешь, потом посмотрим, - сказала Татьяна. - А ты, мать-послушница-подслушница, подме... - подала она метлу Светлане.
      - ...ти... - подхватила Светлана.
      - Сек... - продолжала Таня.
      - ...тор, - подхватила Светлана.
      - Для прыж... - продолжала Таня.
      - ...ков... - закончила Светлана, перехватив и вскинув метлу на плечо. Пробегая мимо Ларионова, она шепнула ему: - Веня, может, ты хоть храпишь по ночам? - попыталась она отыскать в нём какой-нибудь недостаток, хоть напоследок.
      - Нет, Света, я ночью не храплю, - засмеялся Вениамин. Светлана развела руками и убежала подметать спортплощадку.
      - А я кто же? - настойчиво спрашивала Надежда Татьяну.
      - Ты махалой будешь, - Татьяна вручила ей красный и белый флажки.
      - Итак! - крикнула Цветкова как бы на весь мир - таким пронзительным был её голос. - Да здравствуют полные олимпийские игры! Игры Тела и Души! Силы и Ума! Долой поговорку: сила есть - ума не надо! И да здравствует Сила, полная Ума! И да здравствует Ум, полный Силы!.. В общем, кто хочет проявить спортивность своего не только спортивного таланта, пусть записывается у Геннадия Цветкова. У меня вот здесь в этой сумке лежат золотые медали спортсменов искусства, сделанные по эскизам Тараса Сидякина!
      - Опять золотые, - сказал Гусь, шутливо хватаясь за лохмы своих длинных волос.
      - А пока марафон-игры по прыжкам в высоту продолжаются, - весело объявила Цветкова.
      - Первым прыгает Масюков, приготовиться Ларионову, Масюков заявляет высоту, - сказал диктор Виктор.
      - Я готов! - успел переодеться Вениамин. - Иду на два метра двадцать!
      - Масюков, на какую высоту идёшь? - завертела головой Надежда, разыскивая его.
      - Да сбежал он! Зря кричишь! - сказал Тарас.
      - Вот тебе раз! А кто же будет конкурировать с Ларионовым? Весь график игр нам сорвал, - вновь засуетилась Елена.
      - Гусь будет с Ларионовым конкурировать, - веско сказал Веня.
      - Как Гусь? У него же нет в зачёте ни одного прыжка.
      - Все сто пятьдесят попыток и все в зачёте, - ответил Веня. Можете поверить моему честному слову. - Он достаёт из кармана куртки блокнот: - Вот его результаты ста пятидесяти прыжков в высоту... В итоге всего на метр ниже меня. - И передал блокнот Леониду.
      Лена с недоверием рассмотрела:
      - И это взято всё без чемодана?
      - И даже без свистка, но, правда... под покровом тёмной ночи... Но в нашем уставе не сказано, что прыгать надо обязательно днём.
      - Гусь, то есть Гусев, заказывай высоту! - успокоилась Елена.
      - Я иду... на два метра и... очко сантиметров... э... извините, не очко, а на двадцать один сантиметр!.. - натянул майку Гусев.
      Болельщики закричали и засвистели в ожидании.
      - Ну, ребята, жить становится интересно!.. - воскликнул Вениамин.
      Гусь вышел на разбег. Все притихли... Он сосредоточился, долго покачиваясь на одной ноге, затем стремительно сорвался с места и побежал. Он бежал по двору вокруг сектора для прыжков, легко подпрыгивая над землёй, словно мифологический бог греческой торговли Гермес, у которого, согласно дошедшей до нас скульптуре, к ступням ног были прикреплены маленькие крылышки.
      - Странный разбег, - сказал Тарас.
      - У каждого свой, - объяснил Ларионов. - Гусев считает: чтобы хорошо прыгать, надо хорошо разбежаться.
      К этому времени Гусь легко взлетел над планкой и взял высоту с первой попытки. И по сравнению с тем, чем уже удивил всех Виктор Гусев, это уже никого особенно не удивило. И хотя Татьяна Цветкова и до прыжка, и во время прыжка, и после повторяла и слышно, и чуть слышно, и совсем неслышно: "Ну, Гусь! Вот Гусь!.. Ну, Гусь!.. И кто бы мог подумать?!", но все это относилось к чему-то, о чём знает одна Цветкова.
      - Приготовиться к прыжку Гераклу! - громко крикнула она и тут же поправилась: - Я хотела сказать - Ларионову!.. "Хотя то, что совершил Ларионов - это тоже кое-что, - думала она. - Съехать с горы, как в слаломе, и сбить на глазах судей и болельщиков все флажки! Ну, почти все! А оказывается: не сбить ни одного. А что? - подумала она ещё. - Живи Геракл сейчас, он, может, вот так и начал бы свою жизнь... А подвиги, что ж, они все впереди. У кого, у кого, а у Ларионова-то..."
      Ларионов, раскачиваясь на одной ноге, готовился к прыжку.
      - А планку видишь одну? - тихо из-за спины спросил его Леонид Толкалин.
      - Одну! - ответил Ларионов.
      - Значит, преодолел переутомление?
      - Преодолел.
      - Я тебе говорил, что тебе надо влюбиться в девушку!
      - Но ведь в свою девушку, а не в чужую, так? - сказал Ларионов.
      И что-то совсем новое почудилось Татьяне Цветковой в этих мальчишках, взлетающих над планкой вместе со стихами раннего Эренбурга и позднего Евтушенко. "Нет, Гусь! Ну, Гусь! Вот Гусь!.." И вся эта безумная идея в духе Нильса Бора. И чёрт с ним, с этим Масюковым, что всё это он придумал из зависти к Ларионову. И что ещё будут соревнования и по стихам и песням, и что Лена Гуляева будет выступать с художественной гимнастикой, и что Толкалин будет читать свою поэму "Пересеченье". И Татьяна повторила про себя понравившиеся строки из этой поэмы: "...главное в жизни имеет значение пересечение, пересечение, словно в кроссворде слово сквозь слово снова рождает понятие новое, так вот и в жизни имеет значение пересечение, пересечение. Пересекаются всюду зачем-то кто-то когда-то и где-то и с кем-то..." И что Тарас Сидякин выставит на конкурс свои картины, и что при всём при этом будут присутствовать древние греки, вернее, их изображения: Дискобол, Геракл, Апоксимен, Дорифор, Зевс-громовержец - и что ещё этот поэт Ксенофан тоже будет вроде как бы участник всего этого. И он сам и его стихи:
      Пусть и могучих кулачных бойцов не имеет наш город,
      Нет ни борцов крепышей, ни пятиборцев лихих,
      Ни бегуна быстроногого (как средоточия мощи,
      Что в состязаньи мужи ценят превыше всего),
      Но всё равно в благоденствии город цветущий пребудет,
      Радости мало для всех, если в упорной борьбе
      Стать победителем в играх удастся кому-то:
      Город весь наш оттого станет едва ли сильней.
      ...несправедливо.
      Если искусству ума силу народ предпочтёт...