— Ну, а что касается вчерашнего вечера, я немного выпил, — признался Рене, раскладывая самодельные мольберты, на которых он выставлял свои произведения. — Но ты не ругай меня. Я выпил совсем немножко, так что это не помешало моей работе.

Нелли сдержалась, хотя намерена была выругать его за то, что он не следит за собой и относится без должного уважения к себе и своему таланту. Он был одаренным художником и вполне заслуживал богатого патрона и такую поездку в Европу, какую Тернбулы оплатили Питеру Хайраму.

— Итак, что у тебя в сумке? — спросил Рене, закончив расставлять свои работы. — Что ты принесла мне на продажу? Твои рисунки обычно привлекают такое внимание, что я становлюсь завистником.

Нелли рассмеялась и слизнула с пальцев сахарную пудру.

— Ты мне льстишь, Рене. С тех пор, как я уехала отсюда, я сделала всего несколько зарисовок. Это разные животные. — Она достала из сумки то, что нарисовала в Лорелсе, и положила листы на неустойчивый мольберт.

Рене одобрительно закивал головой.

— Олень. Пара голубей. Ах, какой чудный павлин! Очень изящно и просто. Без излишней буйности красок, которая нынче, сама знаешь, очень в моде.

— Знаю. Но, может, кому-нибудь это все-таки понравится.

— Сделай еще несколько зарисовок в городе, — предложил Рене. — Ты же хочешь заработать деньги… А людям нравятся твои рисунки, например, собор Святого Луки.

— Может, и сделаю, если купят эти. — Она не хотела признаваться, что у нее нет бумаги, и кончается запас угольных карандашей.

— А ты не пыталась показать свои работы в галереях на рю Ройяль? — спросил Рене, снова внимательно разглядывая павлина.

— С галереями повторяется одна и та же история. — Они уже не раз обсуждали, как трудно выставлять свои работы в такого рода галереях. — Женщину они там вообще всерьез не принимают, даже если она, допустим, принесла работы своего брата-инвалида.

— Брата-инвалида? — Рене расхохотался, откинув назад голову.

Нелли усмехнулась, не очень гордясь тем, какой искусной лгуньей стала за последние несколько лет.

— Сперва я попыталась сказать им правду. А когда поняла, что ничего этим не добьюсь, стала придумывать разные душещипательные истории. Но и это не сработало.

Рене кивнул:

— Они сначала смотрят на твою работу, а потом спрашивают, от кого у вас рекомендательное письмо.

— Верно, — подтвердила Нелли.

— Твои рисунки купят здесь, на улице, — сказал Рене, изучая правый нижний угол каждого листка. — Ты их подписала? Да, я вижу: К. Л. Карпентер. Подписанные идут дороже. А ты не хочешь, чтобы я рассказывал о тебе покупателю? Ты все еще опасаешься того господина, который тебя разыскивает?

— Да, — призналась Нелли, переживая, что ей пришлось просить друга лгать ради нее. Прошло, правда, уже почти три года с тех пор, как она отвергла предложение Чарльза Раффина. И она надеялась, что он перестал гоняться за нею. Хотя, с другой стороны, он был не из тех, кто легко сдается. За три года она убедилась в этом, так что лучше соблюдать осторожность. — Если кто-то будет задавать вопросы, скажи просто, что ты…

— Что я ничего о тебе не знаю. Ни откуда ты, ни где теперь живешь. Знаю только, что ты художник, я купил твои рисунки, чтобы продать их вместе со своими. Больше из меня ничего и клещами не вытащить. Так что, Нелли, не беспокойся.

— Спасибо тебе за это, — она чмокнула его в заросшую бородой щеку. — А главное за то, что ты считаешь меня как бы частью нашего общего целого. Ты не представляешь, как я счастлива, что меня признают настоящим художником.

Рене улыбнулся, сверкнув белыми зубами, рыжая его борода засверкала золотом в лучах утреннего солнца; он покраснел как маков цвет, взял руку Нелли и поцеловал ее.

— Ты действительно одна из нас, Нелли. Никогда не сомневайся в этом.

Нелли уходила с улыбкой на устах и с радостью в сердце. Под мышкой она все еще держала газету миссис Робардс. Найдя скамейку в тени деревьев, она села и стала изучать объявления. Конечно, деньги за рисунки тоже пригодятся, но ей нужна более крупная сумма, чтобы внести очередную плату. Нелли сидела и кусала губы от разочарования. Она отчаянно нуждалась в работе, а газета ничего, обещающего хороший доход, не предлагала. Лето — застойное для города время. Многие богатые семьи отправляются отсюда на север, спасаясь от жары и от возможной эпидемии желтой лихорадки.

Нелли стала небрежно перелистывать другие страницы, проглядывая колонки светских новостей и деловые сообщения. И тут ее взгляд наткнулся на имя, от которого у нее бешено забилось сердце. Она приблизила газету к глазам и стала перечитывать текст, моля Бога, чтобы это оказалось ошибкой.

«Мистер Чарльз Раффин из Чарлстона, штат Виргиния, желает в этом месяце встретиться с банкирами и промышленниками Нового Орлеана, чтобы обсудить вопрос о строительстве железной дороги — нового вида транспорта — в Луизиане. Сам он хорошо известен своим участием в производстве паровых машин. Мистер Раффин — инженер, он принадлежит к известной в Чарлстоне семье, пользующейся хорошей репутацией в обществе. Находясь с визитом в нашем городе, он собирается устроить…»

С волнением пробежав глазами текст, Нелли стала искать название гостиницы, где он остановился, но об этом упомянуто не было. Борясь с паникой, она быстро сунула газету в ближайшую мусорную корзину, желая избавиться от всего, что хоть как-то было связано с Чарльзом Раффином. Она продолжала сидеть на скамейке в ожидании, когда бессмысленный страх и ненависть отпустят ее.

Чарльз не мог знать, что она сейчас в Новом Орлеане. Это, по крайней мере, маловероятно. Ей надо во что бы то ни стало расплатиться с семейством Раффин, как было обусловлено, и все на этом благополучно закончится. Чарльз будет очень занят во время пребывания в городе, и встреча им не грозит.

Остановится он, конечно, в самом лучшем отеле города и никогда не пройдет по улицам французского квартала. Он не станет ничего покупать на рынке и даже не выйдет прогуляться по набережной во избежание встречи с простолюдинами. Главное для него — это произвести впечатление в богатых семьях и добиться их расположения. Этим он и будет занят. Занят? Нет, он будет этим одержим. Когда он к чему-то стремится, его железная воля становится устрашающей.

Нелли глубоко вздохнула. Она в безопасности. Ей нечего бояться. Бедность, по крайней мере, обеспечивает анонимность. Теперь они вращаются в совершенно различных кругах, и вряд ли их дороги когда-либо пересекутся.

— Мистер Дюранд! Какая радость видеть вас снова, сэр, — искренней улыбкой встретил Деймона служащий отеля.

Деймон не удивился, что его узнали. И он, и его тетушки, приезжая в Новый Орлеан, всегда останавливались в доме Лафайетов. Однако улыбка маленького седовласого портье тут же угасла. Понизив голос, он спросил:

— Вы заказывали номер заранее, сэр? Боюсь, мы не сможем предоставить вам ваши обычные покои.

— Я приехал довольно неожиданно, — объяснил Деймон, несколько разочарованный тем, что не сможет получить привычный для него номер. Комнаты на четвертом этаже были удобны, и все в них было привычно, но так как он не собирался проводить много времени в отеле, то согласился и на другой номер.

— На этот раз я приехал один, без своих тетушек, поэтому мне не нужно много места.

— О, я понимаю. — Лицо портье прояснилось, и улыбка вернулась к нему. — Пожалуйста, распишитесь в нашей книге. Я уверен, мы что-нибудь найдем для вас.

— Прекрасно. Мне подойдет любой номер. — Деймон записал свое имя в гостевой книге. Хотя поездка на пароходе была очень утомительной, ему хотелось поскорее оставить вещи в номере и отправиться на поиски Нелли.

Приняв решение ехать в Новый Орлеан, он тотчас сложил свои вещи в чемодан и сел на ближайший пароход. Найдя Нелли, он намеревался сразу же вернуться в Роузвуд. Состояние Изетты не ухудшалось, но в Роузвуде все еще находились Артур и Винсент — продолжали подсчитывать свое ожидаемое наследство. Деймону очень не хотелось, чтобы Изетта и Вэрина общались с Артуром наедине и решали какие-то дела в его отсутствие.

Неожиданно какой-то высокий, хорошо одетый мужчина появился у стойки рядом с Деймоном.

— Ключи от номера 417! — потребовал он, нетерпеливо постукивая пальцами по отполированному красному дереву. — Быстрей, я говорю! Я опаздываю на важную встречу.

— Сию минуту, сэр. — Портье тут же забыл о Деймоне и бросился за ключом.

Деймона разобрало любопытство: кто же это остановился в том номере, что облюбовали для себя Стерлинги? Стараясь не выдать свой интерес к стоявшему рядом бесцеремонному гостю отеля, он быстро взглянул на него.

Мужчина был почти его роста, но более худощавый. Его светло-коричневые, почти песчаного цвета, бакенбарды и усы были подстрижены по последней моде. В согнутой руке он держал коричневую шляпу с высоким верхом, которая точно совпадала по цвету с коричневым сюртуком. Покрой одежды свидетельствовал о высоком мастерстве портного. По внешнему виду это был джентльмен. Но его манера поведения, его высокомерие для Деймона были неприемлемыми.

Мужчина оглянулся на Деймона, и при виде лица, выдающего креола, индейских сапог губы его презрительно искривились. Отвернувшись, будто рядом было пустое место, он вручил шляпу своему слуге и снова повернулся к портье, достающему ключ.

Деймона совершенно не тронуло столь пренебрежительное к себе отношение. Он еще в школе встречал подобных типов. Они обычно были тиранами среди своих однокашников, им подчинялись и угождали за их богатства и семейные связи. Но, встретившись с опасностями, они не выдерживали. Приходилось либо менять свои манеры и взгляды, либо становиться чьими-то жертвами. В этом смысле и индейцы, и гремучие змеи проявляли полный демократизм. Ни тех, ни других не интересовало, у кого вы шили свои костюмы.

— Пожалуйста, мистер Раффин. Это ваш ключ, сэр. Что еще я могу сделать для вас, сэр?

— Пришлите мне немедленно цирюльника, — сказал Раффин. — Самого лучшего. Кажется, его зовут Джозеф.

— Слушаюсь сэр, — ответил портье. — Пришлем немедленно.

Даже не кивнув в знак благодарности, Раффин стремительно двинулся к лестнице, слуга засеменил следом. Дойдя до середины вестибюля, Раффин остановился, будто его озарила какая-то новая мысль.

— Портье, пришлите ко мне и вашего гостиничного сыщика.

Лицо портье выразило тревогу.

— Что-нибудь не так, мистер Раффин?

— Здесь? Нет, — ответил Раффин. — Я ищу одного человека. И хочу, чтобы этим занялись.

— Он сию минуту поднимется к вам, сэр, — заверил портье. И только тут повернулся к Деймону. — Простите, что заставляю вас ждать, мистер Дюранд. Буду здесь через минуту.

Он исчез за дверью служебной комнаты. И оттуда сразу же выскочило несколько посыльных, которые разбежались в разных направлениях.

Портье и вправду вернулся через минуту и начал искать ключ от комнаты.

— Вот, мистер Дюранд. Прекрасная комната для вас на третьем этаже.

— Насколько я понял, этот мистер Раффин довольно важная персона? — поинтересовался Деймон.

— О, да, сэр, — ответил портье. — Мистер Раффин — делец из Чарлстона. Очень влиятельный. Он собирается строить железную дорогу, здесь, в Луизиане. Знает многих важных людей в Новом Орлеане, а также в Батон-Руже. Настоящий джентльмен, ничего не скажешь.

— Я это заметил. — Деймон взял ключ и подумал, что ему тоже мог бы понадобиться сыщик. Однако он тут же с брезгливостью отбросил эту идею: нечего вмешивать посторонних лиц. Найти Нелли было для него столь важно, что доверить это кому-то он просто не мог.

Войдя в номер, он даже не стал распаковывать чемодан, который слуга поставил у двери, и сразу же сел за письменный стол, чтобы все хорошенько продумать.

В тот же вечер он отправил с посыльным несколько писем. Утром пошел на улицу, указанную в записке Нелли, такого дома, как он и предполагал, там не было. К концу второго дня Деймон в полном отчаянии бродил по набережной, задавая себе вопрос, а не бессмысленны ли все его поиски.

Письма, которые он отослал друзьям и знакомым Стерлингов с просьбой найти компаньонку для тети Изетты, не принесли никаких результатов. Кого-то просто не было в городе, а те, кто был на месте, никого не могли порекомендовать, зато с радостью пригласили его на ужин. Он поспешил отказаться, ссылаясь на то, что тетушка больна, и он торопится домой.

В смутной надежде — а вдруг Вэрина права, и Нелли просто спутала номер дома, — он прошел по всей улице, которая значилась в записке. Но, как Деймон и предполагал, названного номера на ней не оказалось. Дома в этом районе принадлежали богатым и известным новоорлеанским купцам, крупным владельцам недвижимости. Если Нелли действительно приехала в один из этих домов, вполне вероятно, что кто-нибудь из знакомых Стерлингов слышал об этом и сможет сообщить ему, хотя, скорее всего, их уже нет в городе.

Деймон даже отважился несколько раз обойти рынок: ведь она могла покупать здесь продукты — в своем списке он это учел. Но увидел он только шумную многолюдную толпу. Экзотика смешалась здесь с прозой жизни: овощи, рыба, фрукты, цветы.

В нос ему шибало запахом тухлого мяса, гнилой рыбной требухи, прокисшего молока. Легкое прикосновение к полам сюртука напомнило о карманных воришках. Когда он оглянулся на нечесаного парня, который слишком тесно к нему прижался, карманник тут же улизнул… с пустыми руками. Деймон любил приезжать в Новый Орлеан, но не слишком часто. Этому городу с его шумом и столпотворением он предпочитал бескрайние просторы.

Свои поиски он продолжал и по вечерам, прогуливаясь по набережной, надеясь встретить Нелли среди тех, кто выходит сюда после захода солнца. Таких было много, но Нелли не пришла ни разу.

Он был и на улице рю Ройяль, где посетил все галереи: ведь она могла попытаться продать здесь свои рисунки. Он бы даже не удивился, если бы натолкнулся на Джона Майнера. Возможно, под руку с Нелли. Но никаких следов Нелли и никаких вещей из Роузвуда он в галереях не обнаружил. Не встретил он и Джона Майнера.

На четвертый день поисков Деймон в который раз прогуливался по набережной, пытаясь осмыслить свои действия. Может быть, Нелли уехала из Нового Орлеана? У пристани стояло на причале три корабля с флагами разных стран на мачтах. У нее было достаточно заработанных денег, чтобы купить билет в одну сторону куда угодно.

Но в глубине души он был почему-то уверен, что она никуда не уехала. Он не допускал даже мысли об этом. Нечто большее, чем просто инстинкт, заставило его повернуться спиной к реке и посмотреть на собор, окинуть взглядом площадь. С обеих ее сторон возвышалось недавно построенное здание пассажирского вокзала. В наступающих сумерках оно уже теряло свои очертания. На площади появилась одетая в черное монашенка во главе стайки школьниц в форменной одежде. Им явно не положено было так поздно появляться на улице, и они изо всех сил спешили поскорей добраться до дома, пока не наступила полная темнота.

Когда маленькая группа добралась до противоположного угла площади, две девочки немного отстали, чтобы взглянуть на картины уличного художника. Встревоженная монахиня обернулась. Резкий ее жест явно сопровождался резкими словами — нарушительницы тут же оставили художника. Деймон уже достаточно насмотрелся всего в городе. Единственное, о чем он не подумал, это поискать рисунки Нелли на уличных выставках. Что заставило его решить, что она отнесет их в галереи? Ее знакомство с Джоном Майнером? Ее благородное происхождение? Или он просто гнал от себя мысль, что ей придется общаться с уличными торговцами?

Деймон свернул с набережной и направился в сторону квартала уличных художников. Пересекая рыночную площадь, он не обращал никакого внимания на двигавшиеся рядом груженые телеги и тачки. Главное — снова начать поиск. Он не торопился, осматривая работы каждого художника, но и надолго нигде не задерживался. Дважды он отказывался позировать художникам, а они настойчиво предлагали свои услуги, уверяя, что ему совершенно необходим собственный портрет. Один пытался продать ему страшную картину: на реке взрывается пароход.

Но он так и не увидел ничего, что хотя бы отдаленно напоминало прекрасные рисунки Нелли. Ничего похожего. К тому времени, когда Деймон дошел до последнего на этой улице художника, уже почти стемнело. Молодой человек начал разбирать свои мольберты, когда появился фонарщик и зажег рядом с ним уличный фонарь. Все картины залило вдруг желтым светом.

— Подождите, пожалуйста, — попросил Деймон и ступил на тротуар. — Я бы хотел посмотреть ваши работы.

Рыжеволосый молодой человек, который упаковывал свой товар, выпрямился и дружески улыбнулся ему.

— Конечно, сэр. Я для того и нахожусь здесь. Вы хотите, чтобы я показал вам что-то определенное?

У меня ведь не все выставлено. Есть и другие вещи.

— Я ищу рисунки, сделанные угольным карандашом, — ответил Деймон, чье внимание уже захватили черно-белые эскизы, стоявшие рядом с картинами, написанными маслом. — Как вот эти.

— Это работы моего коллеги, — объяснил молодой художник.

За последние дни Деймон столько раз испытывал разочарование, что просто не мог поверить своим глазам. Открытие было слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Олень и пара голубей — ведь именно это рисовала Нелли в тот день на пикнике в Лорелсе!

— Как вас зовут? — спросил Деймон.

— Рене, — ответил рыжий. — Если вы хотите какой-нибудь другой сюжет, у меня есть еще одна работа этого художника. Вот, взгляните.

Деймон просто выхватил из рук Рене рисунок с павлином и поднял его к свету фонаря, чтобы получше разглядеть. Это была, без сомнения, работа Нелли, и в углу теперь стояла подпись: К. Л. Карпентер.