— А теперь, если вы удовлетворены моими верительными грамотами, могу ли я расспросить вас о ребенке? — вежливо продолжал Мак Берджесс. — Как ее имя?

— Рори.

Он поморщился.

— Ну, по крайней мере не Снежинка или что-нибудь совсем уж вычурное.

— Вернее, Аврора.

— Вполне в духе Мариссы. Претенциозно, хотя довольно мило. Давайте-ка присядем и поговорим.

Уэнди не сознавала до этого момента, что Мак Берджесс по-прежнему стоит в коридоре, а дверь распахнута настежь. Он умно поступил, подождав, пока не завладеет ребенком; естественно, она не может прогнать его, пока Рори у него на руках.

— Проходите, пожалуйста, — мягко сказала она.

Он проследовал за ней в маленькую гостиную. Уэнди смотрела, как брат Мариссы окинул оценивающим взглядом комнату, задержавшись на небольшой рождественской елке и на скромной горке подарков под ней.

Он выбрал себе место в углу дивана.

— Видимо, она развивается нормально, не так ли? — сказал он.

— А вы ожидали каких-то нарушений?

Его голос был почти нежен.

— Ирония никуда нас не приведет, Уэнди. — Он был прав, и она понимала, что зря раздражается по пустякам. — Нет никаких сомнений, что это ребенок Мариссы, — продолжал Мак Берджесс, — и я бы нисколько не усомнился в этом, даже если бы не провел сегодня целый час в мэрии и не нашел ее свидетельство о рождении. Теперь нам нужно решить, что делать дальше.

— Не нужно ничего делать. Марисса вверила ее мне. — Это была правда, но без завещания, которое подтверждало бы ее опекунство, Уэнди нечем было доказать, что сказала Марисса или чего она хотела. И она понимала, что Мак Берджесс не поверит ей на слово.

А он просто пропустил ее заявление мимо ушей.

— А что с отцом? Имя в свидетельстве о рождении ничего мне не говорит.

Уэнди покачала головой.

— Я видела его. Марисса встречалась с ним некоторое время, но к тому моменту, как родилась Рори, они разошлись, и он не проявлял к ребенку никакого интереса. Когда Марисса… — Ей пришлось прочистить горло. Все еще трудно было смириться с мыслью о том, что подруги больше нет. — Когда она умерла, я позвонила ему, а он только поблагодарил меня за сообщение и повесил трубку.

— Так что ребенок остался у вас.

— Я же сказала вам — Марисса вверила ее мне.

— Но у вас, конечно, нет никаких официальных документов. Марисса не оставила завещания.

— Нет. Она попросила меня взять ее дочку к себе.

— Какие-нибудь свидетели? — спросил он сухо.

Она нехотя качнула головой.

— Мы были с ней одни в реанимации… Вы мне не верите, да?

— Не вижу, почему я должен вам верить. — Он говорил тихо, но в голосе была какая-то напряженность, от которой у Уэнди к горлу подступил ком. — Сегодня вы в течение получаса уже четыре раза солгали мне.

Уэнди почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

— Женщина пойдет на все, чтобы защитить своего ребенка.

— Если существует реальная опасность, тогда это понятно, но в данном случае, когда у вас нет законного права на этого ребенка…

Рори стала проявлять беспокойство. Она бросила ключи и начала хныкать.

— Ей пора поесть и лечь спать. — К удивлению Уэнди, Мак послушно передал ей девочку. Но, возможно, он был из тех людей, которым дети нравятся, только когда они чистенькие, очаровательные и веселые.

Она приглушила свет, завернула Рори в одеяло и устроилась с ней в кресле-качалке. Девочка сосала из бутылочки и следила глазками за мельканием огоньков на елке.

— Почему же вы все-таки позвонили, Уэнди?

Она вздохнула и произнесла:

— Я подумала, что это нечестно — держать семью Мариссы в неведении относительно существования Рори, но я ни о чем не просила.

— Вот уже и пять. — Мак Берджесс откинулся на диване и положил ногу на ногу. — Пять раз вы солгали, — пояснил он, словно и без того не было понятно, о чем он говорит.

— Неважно, что вы думаете, — холодно произнесла она. — Марисса действительно сказала мне, что хочет, чтобы Рори осталась на моем попечении.

Последовало долгое молчание, которое наконец нарушил брат Мариссы:

— В общем, зная сестру, я могу поверить в это.

Неужели она не ослышалась?

— Вы мне верите?

— Скажем, я допускаю такую возможность. Во-первых, это в духе Мариссы — поручить вам, а не попросить. И, учитывая ситуацию… вы взяли ребенка при неожиданных и страшных обстоятельствах, чувствуя, что Марисса не оставила вам выхода, а потом…

— Она мне не приказывала, — возмутилась Уэнди.

Он не обратил внимания на ее возражение.

— Потом, когда у вас появилось время обдумать положение, вы пришли к выводу — вполне разумному, — что Рори — слишком большая ответственность. Потому вы и позвонили, надеясь на помощь, но как только заговорили со мной, то спасовали и решили не расставаться с Рори.

— Я обнаружила, что вы не тот человек, которому я доверила бы ребенка, — отрезала Уэнди.

— Или, возможно, вы решили, что рыбка клюнула и что вы получите больше, притворяясь, что не желаете расставаться с ней.

— Прошу…

— Вот мы и добрались до сути дела. Чего вы хотите, Уэнди?

— Я хочу, чтобы вы забыли, что я вам звонила, хорошо? Рори останется со мной.

— Как раз на это вы не имеете права.

— Но как раз этого хотела Марисса. Она умоляла меня позаботиться о девочке.

— Это только по вашим словам, так ведь?

Слезы жгли Уэнди глаза. Он сказал, что верит ей, а теперь лишает ее даже этого утешения.

— Нет, это правда!

— Может быть, но в данном вопросе она не существенна. Как, по-вашему, решил бы этот вопрос судья?

Уэнди никогда не задумывалась об этом. Если бы Марисса оставила завещание, все было бы иначе. Но даже если бы она могла позволить себе нанять адвоката, у нее не было ни единого шанса выстоять в суде под натиском Берджессов. Ни один защитник не смог бы изменить тот факт, что она была только подругой Мариссы, а они — семья Рори.

Мак Берджесс смотрел на нее так, словно читал ее мысли. Когда он заговорил, его голос был подчеркнуто мягким.

— Вы же не думаете, что я собираюсь исчезнуть. Я чувствую ответственность за эту малютку. Она ведь дочь моей сестры!

— Вы не ждете, чтобы я отдала вам ребенка прямо сейчас!

— А почему нет? Вам следовало сделать это несколько месяцев назад, когда умерла Марисса.

— Ваша семья так мало заботилась о Мариссе, что никто даже не приехал в Финикс на ее похороны!

Его глаза сверкнули.

— Очевидно, это следовало сделать. Но в то время положение казалось ясным: ее не стало, и подробности не имели значения.

Уэнди закусила губу. Она была не согласна с такой постановкой вопроса, но могла понять их.

— И все же вы не можете просто взять и увезти Рори. Что вы задумали? Снять комнату в отеле и потребовать детскую кроватку, няньку, подгузники и молочную смесь?

— А вы считаете, что «Кендрик-отель» с этим не справится?

Уэнди не ответила. Просто посмотрела на ребенка, который сонно улыбнулся и потянулся к ее щеке.

— У меня ей хорошо, — сказала она. Ее голос прозвучал хрипловато.

— Вижу и не умаляю значения этого факта. Но у девочки есть семья.

Уэнди была не в силах посмотреть на него. Брат Мариссы вздохнул.

— Могу я выпить стакан воды?

— Пройдите в кухню. Если хотите, в холодильнике есть содовая.

— Подойдет и вода.

Она слышала, как открываются дверцы шкафа, пока он искал стакан, и поняла, что он остается в кухне так долго, чтобы дать ей возможность прийти в себя. Она оценила его чуткость, если действительно таковы были его намерения, хотя это ничего не меняет. Несколько минут не излечат боль, которую она чувствует.

Все кончено. Она больше не может бороться. Все, что в ее силах, — это прижимать к себе ребенка, пока не истечет драгоценное время, которое он ей оставил.

Когда он вернулся в гостиную, в руках у него не было стакана.

— На столе рядом с детским стульчиком лежит зачерствевший тост, намазанный арахисовым маслом.

— Не волнуйтесь, я не кормлю Рори арахисовым маслом.

— Я так и не думал. Это что, ваш обед?

— Не было времени приготовить что-нибудь еще, — призналась Уэнди.

Берджесс оставил это без комментариев. Снова сев, он потянулся за телефонной книгой и стал листать ее, пока не нашел раздел ресторанов, доставлявших блюда на дом.

— Китайский подойдет? — спросил он. — Или вы предпочли бы пиццу?

Уэнди предпочла бы кусочек черствого тоста с арахисовым маслом, только бы он ушел и дал ей съесть его в спокойной обстановке. Но тогда, конечно, вместе с ним уйдет и Рори.

— Китайский, — ответила она.

Она подождала, пока будет сделан заказ, потом отставила в сторону бутылочку Рори и осторожно подвинулась на краешек кресла.

— Пойду положу ее в кроватку.

Слова были банальны, но в голосе Уэнди почти звучал вызов, словно она заявляла, что он не возьмет ребенка сегодня вечером, по крайней мере, без борьбы.

— Действительно, почему бы ей не поспать, пока мы ждем, — дружелюбно сказал Мак.

Он ничего не добавил относительно того, что последует затем. Но ей было совершенно ясно, что он имеет в виду.

Уэнди поспешно отошла от кроватки — еще немного, и она бы разрыдалась! — и стала собирать в корзинку ползунки, распашонки и носочки. По крайней мере она на некоторое время может занять свои руки. Стоило бы собрать все это и вручить Маку Берджессу в том виде, в каком есть. Пусть и стирает сам — хотя он, конечно, спихнет всю работу на персонал отеля. У него, возможно, богатый опыт в обращении с детьми. Он же говорил, что он большой знаток детей. И то, как он сумел с помощью простой игрушки снискать расположение Рори, безусловно, подтверждало его слова. Судя по всему, у него, похоже, полдюжины собственных детей. Среди них найдется место и для Рори.

Хотя брат Мариссы не носит обручального кольца.

Уэнди только сейчас заметила это. Он сидел на краешке кресла, упершись локтями в колени, и кончиками пальцев поглаживал виски, словно у него болела голова.

Уэнди остановилась в дверях и, прислонив корзину к бедру, наблюдала за ним. Он тоже выглядел уставшим и измотанным. Черт, она не желала сочувствовать этому человеку, который собирается разрушить ее жизнь!

— Я спускаюсь в прачечную, — слегка охрипшим голосом сказала она. — Если Рори проснется…

Он только кивнул.

К тому времени, как она отстирала все пятна, загрузила машину и вернулась наверх, рассыльный из ресторана уже пришел. Пока Мак расплачивался с ним, она выложила пакеты на кофейном столике и отправилась за тарелками и салфетками.

Мак наколол на палочку первый кусочек утки по-пекински.

— Знаете, вы не совсем то, чего я ожидал. Уэнди метнула на него удивленный взгляд:

— Что вы хотите сказать?

— Я считал, что все друзья Мариссы такие же, как она, — легкомысленные, наивные и без видимых средств к существованию.

Его циничный тон обеспокоил ее. Если он так думал о Мариссе… Он еще что-то сказал о ней, тоже нелестное, лишь несколько минут назад.

Но если принять эту характеристику всерьез, она не была так уверена, что отличается от того, чего он ожидал. Легкомысленная и наивная, что ж, если бы она хорошенько все обдумала, то никогда не позвонила бы ему.

— Не припомню, чтобы у Мариссы были денежные затруднения, — наконец сказала она. — По крайней мере, она никогда не занимала деньги у меня.

— Она работала?

— Вообще-то нет.

— Именно это я и имею в виду. Несомненно, она называла своих родителей пиявками на теле общества. И в то же самое время весело транжирила деньги со своего трастового счета. На ее банковском счету, когда его закрывал поверенный, оставалось совсем немного.

Уэнди нервно поерзала в кресле.

— Нужно было заботиться о ребенке. — Но она не видела смысла продолжать этот спор; Мариссы больше нет, и то, как она тратила свои деньги, едва ли имеет теперь значение.

Казалось, Маку тоже не хотелось больше говорить на эту тему, и они погрузились в молчание. Еда была вкусной. Уэнди так давно не ела настоящего горячего обеда, что уже почти забыла, какое это удовольствие. Но каждый кусочек был приправлен грустью, поскольку приближался момент, когда этот человек поднимется и скажет, что уходит, — и заберет с собой Рори.

Вот Берджесс положил себе на тарелку остатки утки и сказал:

— Завтра я возвращаюсь в Чикаго. — Он посмотрел ей прямо в глаза. В его взгляде читалось сочувствие, и она почти ненавидела его за это. Если он жалеет ее, зачем так поступает? — Но в этот раз я не хочу брать ребенка с собой. — Уэнди показалось, что у нее слуховые галлюцинации. — Вы правы в том, что это будет потрясением для моих родителей, — продолжал Мак. — Они уже немолоды, и даже хорошие новости могут нанести им вред. Думаю, будет лучше подготовить их сначала, а не вручать им сразу ребенка. А пока… — Он запнулся, словно подбирая слова.

Уэнди с трудом сглотнула.

— Вы хотите сказать, что Рори останется у меня еще на некоторое время?

Он кивнул.

Она знала, что ей не следует спрашивать, но не смогла сдержаться.

— Но почему? После того, как я солгала вам, и…

— Думаю, потому, что мне не пришлось разыскивать вас.

Уэнди нахмурилась.

— Не понимаю.

— Я приехал сюда, готовый к тому, что мне придется затратить уйму усилий, чтобы вас найти. Но все, что мне нужно было сделать, — это просмотреть список адресов Мариссы. Там я вас и нашел. — Он слегка улыбнулся. — Если бы вы хотели скрыться с Рори, вы бы по крайней мере переехали.

Она покачала головой, все еще не вполне понимая.

— Но вы даже не знали моего имени. Как вы догадались, кого нужно искать?

— Я не вполне разобрал ваше имя, когда вы звонили. Но поверенный, который занимался имуществом Мариссы, сообщил мне, что она снимала квартиру вместе с некой Миллер.

— Я поражена, что он вспомнил, — сказала Уэнди. — Единственное, чем интересовался ваш поверенный, — это как можно скорее аннулировать аренду.

— Неудивительно, что он не знал о ребенке, — сказал Мак. — Я еще поговорю с ним об этом. — Он встал. — Вот еще что, Уэнди. Не совершайте необдуманных поступков. Когда я вернусь, Рори лучше быть здесь.

Уэнди знала, что надеяться глупо, однако ничего не могла поделать с собой. Проходили часы, но не было ни телефонного звонка, ни стука в дверь, и в ней росла и крепла надежда. Возможно, Мак Берджесс вообще больше не появится. Возможно, семью не интересует ребенок Мариссы. А что, если они собрали семейный совет и все-таки решили оставить Рори ей?

И вот наступил понедельник.

Она ушла из офиса немного раньше, взяла Рори и отправилась показать ей Санта-Клауса в одном из скверов в центре. Это было, конечно, глупо: ребенок все равно ничего не запомнит. Но Уэнди навсегда сохранит в памяти трогательную картину — Рори в вязаной шапочке набекрень и ее наморщенный от удивления маленький лобик.

Вернувшись домой, Уэнди покормила малышку перед сном и убаюкала ее колыбельной. Она сидела на полу в гостиной, смотрела рождественскую программу и складывала детскую одежду в аккуратные стопочки, когда раздался звонок в дверь.

Сердце ушло в пятки. По тому, как настойчиво звонили, она поняла, кто за дверью.

Ты знала, что он вернется, напомнила себе Уэнди. Ты всегда знала, что все остальное — только мечта.

Она открыла дверь. И увидела брата Мариссы. Его глаза полыхали гневом.

— Где, черт побери, вы были? — прорычал он. Уэнди попятилась, и он вошел.

— Что вы имеете в виду? Я была здесь!

— Соседи сказали, что вас не видно со вчерашнего дня.

— Плохо смотрели!

— Черт возьми, я же сказал вам никуда не выходить!

Какое-то мгновение она стояла оглушенная. Ее спас взрыв почти истерического смеха.

— О Господи, ну не в буквальном же смысле вы это говорили! Неужели вы и вправду ожидали, что мы с Рори останемся в четырех стенах, пока вы не покажетесь снова? Мне нужно было ходить на работу — там вы могли найти меня в течение дня.

Он молча хмурился.

— Я что, по-вашему, должна сидеть здесь и ждать вас? — возмущалась она. — Какой же вы эгоист! Или дело еще в чем-то?

Он еще больше нахмурился.

— Вы ведь подумали, что я сбежала, так? — Уэнди подбоченилась и с вызовом посмотрела на него. — Вы сказали, что доверяете мне Рори, — напомнила она ему. — Что-то изменилось?

— Это было до того, как я раскрыл еще одну вашу ложь.

Уэнди была искренне изумлена.

— Что?!

Он вынул из кармана плаща газету и сунул ей под нос.

— Прочтите это, — приказал он. — И скажите после этого, что вы не лгунья!