Галия Мавлютова

Спаси и сохрани любовь

Ночью подморозило. А к утру хрупкий ледок уже подтаял на слабом осеннем солнце и лишь в тени поблескивал тугим хрустальным покрывалом. Инесса Веткина зябко поежилась, холодно. Вместе с ней будто передернулось озябшее солнце, потерло лучами, согреваясь, и поспешило закутаться в облака. Инесса прибавила шагу, она безнадежно опаздывала. Хоть бы в электричке поменьше народу было. Все-таки раннее утро, наверное, все еще спят. Но на платформе толпились люди, они плотно облепили железнодорожное возвышение и копошились, как жирные мухи. Повсюду торчали тележки, авоськи, торбы и тара. Пассажиры везли с собой дачную снедь, заготовленную на долгую зиму. Из тюков валились яблоки. Спелые плоды заманчиво алели круглыми аппетитными боками. Но Инессу тошнило от яблочного зрелища. С недавних пор она возненавидела яблоки. У нее самой тоже была сумка с деревенскими припасами. Мать насовала Инессе все, что смогла собрать за лето на крохотном участке. В сумке было много всего. И яблоки, и варенье, и сушеные грибы, и даже картошка. Поэтому Инессе было тошно смотреть на вселенский яблочный пир.

– Мама, не надо мне картошки, я не ем ее, не повезу в город, тяжело, – сердито пыхтела Инесса, отталкивая сумку с дарами природы подальше от себя, но мать настойчиво цепляла ремни на спину дочери.

– Ничего, своя ноша не тянет, приедешь домой, и все при тебе, в магазин ходить не надо. Тут тебе и картошечка, и грибочки, и фрукты, и ягоды. Ты не разбей банку-то, я тут малинки сварила на зиму, – сердито цыкнула заботливая мать, и Инесса смирилась. Она безропотно подставила спину и понесла свой крест в город. Мать все равно заставит выстрадать каплю родительской заботы. И никуда от этого не денешься. Придется смириться. Под хмурыми взглядами Инесса прошла по всей длине платформы. Она пыталась спрятаться от злых и недобрых глаз. Ей казалось, что за ней наблюдают сотни круглых зрачков, они вбирают в себя тонкую фигурку с неуклюжим мешком за спиной, втягивая ее вместе с банками и пакетами, и вот уже Инессины ноги торчат в тысячах пар глаз, собираясь утонуть в чужих и недовольных недрах. Инесса поморщилась. Она с детства обожала фантазировать, вечно представляла себя в разных ролях, примеряя чужие жизни, словно наряжалась в модные платья. Но роли все были вычурными, платья экстравагантными, а жизни выдуманными. Пассажиры на платформе не вписывались в фантазийный полет Инессиных выдумок. Серая масса недовольно пошатывалась из стороны в сторону, кое-где раздавалось мычание, казалось, будто у всех разом заболели зубы. Электричка катастрофически опаздывала. Инесса облокотилась на перила и задумалась. Она забыла о мешке за спиной, о матери, о людях, толпившихся на платформе. Инесса улетела за облака, проникла туда, где спряталось озябшее солнце.

Летом она плохо спала. Ночи были воробьиными, их еще называют рябиновыми, рябинными, то есть рябыми. Было душно и нервно как-то. Сон все не приходил, ему мешали яркие сполохи на черном небе, глухие раскаты так и неразразившегося грома, короткие птичьи выклики, словно ночные птицы, перепутав, начали не ко времени свои песни, но испугались и замолчали, боясь вспугнуть ее. А она боялась. В сентябре Веткина пойдет на новую работу в «Планету», там предложили должность менеджера, в сущности, ничего сложного, профессия модная и хорошо оплачивается. С деньгами в семье было чрезвычайно трудно. Инесса уже не могла смотреть на мать. Полина Ивановна работала на двух работах, получала пенсию, но все равно им не хватало. Сначала Инесса училась, затем ходила на работу, где платили так мало, что денег едва доставало до следующей зарплаты. Приходилось экономить на мелочах, считать копейки, чинить старую одежду. А хотелось модных нарядов, шикарных автомобилей, красивой жизни. Ничего этого ей в ближайшем будущем не светило. И вдруг как фонарем полоснуло в кромешной мгле. Словно яркими молниями исполосовало ночное небо. Подружка предложила хорошую работу.

– Инеска, иди к нам, нечего тебе прозябать в твоей «шарашке», – сказала Маринка Егорова однажды вечером. Они сидели в кафе на Невском. У Инессы не было денег. Ее угощала Егорова – набрала гору пирожных, салатов и подвинула тарелки и блюдца Инессе. Сама Маринка давно ничего не ела. Сидела на диете. Но и Веткина не прикоснулась к угощению. Она сидела с выпрямленной спиной, словно только что плотно пообедала. Ей хотелось съесть что-нибудь вкусненькое из предложенного, но гордость не позволяла унизиться.

– А у вас там сложно? – покусывая губы, спросила Инесса.

– Непросто, – загадочно откликнулась Марина, – везде сложно, где деньги платят, везде и всегда. Давай приходи, я помогу тебе пройти собеседование.

В тот день Инесса не притронулась к пирожным. Маринка обиделась, но ничего не сказала, поняла подругу, а позднее помогла пройти собеседование. Веткина уволилась из своей «шарашки» и отгуляла положенный отпуск. Никуда не поехала, решила провести свободные дни вместе с матерью. Лето пролетело незаметно.

Завтра на работу. На расчетные деньги Инесса сняла себе маленькую квартирку в городе. Ездить из пригорода в Питер сложно, можно не успеть к девяти часам. А в «Планете» не приветствуются опоздания.

За спиной что-то засвистело, зашумело, толпа хлынула к прибывшему поезду. Фантазии Инессы улетучились, а жаль. Она уже видела себя в модном пиджаке, в ботфортах, за рулем автомобиля. Это был маленький, но сноровистый друг, сияющий лаком и перламутром. А на автомобильной стоянке Инессу ждал красивый мужчина.

Это был реальный человек. Инесса познакомилась с ним на собеседовании. Его звали Алексей Слащев. В «Планете» всех начальников принято называть по имени, Инессе понравились демократические правила компании, и она влюбилась в Слащева с первого взгляда. А сегодня встретится с предметом своей мечты. Ведь такой мужчина может присниться только во сне, коротком и ярком, как молния в темном небе августовской воробьиной ночи.

Слащев слыл в «Планете» самым представительным мужчиной. Все женщины компании обожали Алексея, а он платил им взаимностью. Казалось, не было ни одной более или менее смазливой девушки, с которой бы Слащев не прокрутил интрижку. Связи были кратковременными, как летний дождь в июле. Но девушки не обижались. Каждая лелеяла тайную мечту, что рано или поздно, но Алексей вернется именно к ней, поэтому особых раздоров из-за красивого кавалера в компании еще не случалось. Все обходилось косыми взглядами, ревнивыми насмешками, но Алексей быстро гасил в сотрудницах приступы собственнических амбиций. Слащев загружал работой до отказа всех претенденток на его руку. Но больше всего ему доставляло удовольствие задерживать во внеурочное время влюбленную половину корпорации. Часто можно было видеть, как через вертушку охраны проходит стайка девушек, а на часах всего лишь девять вечера. Могли бы и до десяти поработать. Дел в компании хватает. Компания давно переросла в корпорацию, иногда «Планету» представляли как компанию, но чаще как корпорацию. Новую сотрудницу Слащев отметил на собеседовании сразу – симпатичная, длинноногая, яркая. Бриллиант, требующий дорогой оправы. И в холодном сердце завзятого ловеласа что-то дрогнуло, сдвинулось, он окружил Инессу неприкрытой заботой, неусыпно опекал ее, курировал первые шаги. Вскоре завязался роман. Инесса влюбилась в Слащева по уши. Она ждала его на автомобильной стоянке, не замечая насмешливых взглядов коллег по работе, готовила ему ужины, бегала по магазинам. В «Планете» уже прочили скорую свадьбу. Никто не ревновал Инессу к Слащеву, «бывшие» почему-то не возненавидели Веткину. У нее был легкий и открытый характер, она не замечала мелких уколов и, слыша насмешки, смеялась вместе со всеми. И коллектив «Планеты» принял Веткину в свои ряды. Но роман с Алексеем быстро закончился. И опять никто не упрекнул Инессу, не посмеялся над ней, мало ли на службе бывает романов, потому они и называются служебными, так как век у них короткий, воробьиный, лишь редкие заканчиваются долгосрочными отношениями. Слащев обиделся, хотя и не подал виду. В его жизни случилось непоправимое, впервые его оставила женщина. И сделала это легко, играючи, без достоевщины, оставила мужчину, будто салфеткой попользовалась. Алексей растравливал в себе рану. Да, рана в его сердце была, и она не заживала. И никто не догадывался об этом, даже Инесса. Простодушная девочка жила своей жизнью, не замечая Слащева. Она работала увлеченно, не жалея сил и времени.

Серым осенним днем Слащев и генеральный директор вышли покурить в холл. Они стояли на возвышении, а внизу у лестницы толпились сотрудники, ожидая вызова на совещание. Инесса очень выделялась. Высокая, с прямой спиной, густые волосы стянуты в узел, Веткина громко смеялась над шутками коллег.

– Кто эта девочка? – спросил Слащева генеральный.

– Эта? – спросил в свою очередь Алексей. – Это Веткина, Инесса. Новенькая.

– Симпатичная какая, – задумчиво сказал Бобылев, – взгляд открытый, смех чистый. Хорошая девочка. Где она, в каком отделе?

Слащев ревниво закусил губу, словно на взбесившуюся лошадь накинули жесткую узду. Но Алексей хотел обуздать собственные чувства. Как старый друг, он был посвящен в семейные секреты генерального. Алексей знал, что Бобылев несчастен в браке. Ему изменяет жена, изменяет открыто, не стесняясь условностей. Но об этом не принято говорить среди друзей. Раньше они были с Сергеем на «ты», но с недавних пор как-то незаметно Слащев был вынужден обращаться к старому другу по имени-отчеству, а тот по-прежнему «тыкал» Алексею. Слащев промолчал. Ему не хотелось отвечать на вопрос Бобылева. Алексей повернулся к окну, словно задумался. Сергей Викторович продолжал смотреть вниз, выискивая взглядом Инессу.

– Как жеребенок, вся нескладная, изящная, линии вытянутые, – сказал Бобылев в пустоту, словно сам с собой говорил.

– Сергей, а как у тебя дома? – откликнулся Слащев.

«Плохо, дома очень плохо, – подумал Бобылев, – моя жена – лишний человек на земле. От нее всем плохо, даже ей самой. Она никому не принесла счастья своим присутствием. Когда видишь ее, хочется завыть нечеловеческим голосом, но мне приходится быть с ней вместе. Быть, а не жить!» И Бобылев занервничал, заторопился, почти побежал в приемную, увлекая за собой старого товарища. Сергей Викторович сделал вид, что не расслышал вопроса, такое случается с мужчинами, у них слух иногда отказывает, в ушах будто ватой закладывает.

Инессе все нравилось в «Планете».

«Это моя работа, ведь работа – это судьба. Для девушки главное – найти хорошую работу, остальное все приложится. И маме теперь спокойно, она больше не переживает. И мне интересно. Жаль, что столько времени даром упущено. Маринка поздно предложила. Раньше, говорит, у них мест не было. Глобализация процесса, новых сотрудников набирают, и я в этот набор попала случайно, надо стараться», – думала Инесса, подбегая к зданию бизнес-центра. И вдруг она увидела мужчину, нет, не увидела, ощутила на себе его взгляд. Она посмотрела в огромное окно: да, там стоял мужчина и смотрел на нее, внимательно, пристрастно. Инесса заглянула ему в глаза. И все! Пропала, утонула в нем. Мужчина отвернулся, и чудо исчезло. Когда Инесса поднялась по ступеням, вошла в здание, в вестибюле уже никого не было. Охранники стояли за барьером и копошились в каких-то бумагах.

– А кто это был? – спросила Инесса знакомого охранника. Она уже со всеми подружилась, сотрудники стали для нее родней.

– Это? – переспросил охранник. – Ну ты даешь, Инеска, это же сам Бобылев! Сергей Викторович. Это все его, – охранник обвел рукой круг, – вся наша «Планета» принадлежит Бобылеву. А ты что, до сих пор не знакома с ним?

– Нет, – повинилась Инесса, – мне никто не говорил о нем, а собеседование я проходила у Слащева.

– А-а, – отмахнулся служитель безопасности, – Слащев – это старый ловелас. Он к тебе не клеился, Инеска?

– Нет, что ты, нет, – испугалась Веткина и побежала в офис.

А там уже разгорались страсти. В Колю Гришанкова была влюблена Катя Блинова. Они собирались пожениться, но Коля вдруг раздумал. В компании пошли слухи, что Колина мама забраковала невесту. Руководство насильно отправляло Блинову в краткосрочнй отпуск, а она сопротивлялась. Инесса посмотрела на взбудораженных коллег и вышла из офиса. Любовные флюиды проникли и в Инессу, наверное, любовь в «Планете» стала коллективным стимулом к действию. И Веткина отправилась в далекое плавание, ей нужно было найти мужчину с далекого острова. И еще Инессе нужно было проверить, действительно ли все обстояло так, как она себе представляла; переместившись в его пространство на один миг, Инессе удалось побывать на дне его души. Она верила в это, знала, чувствовала. И Веткина вновь увидела Сергея Викторовича. И окунулась в его глаза. И так продолжалось всю осень, до тех пор, пока Сергей не приехал к ней. Это случилось зимой. Он нагрянул неожиданно, без звонка, без предварительной договоренности. Бросил все дела и приехал. А Инесса застыла от ужаса, увидев его в дверях. Все так и было. Он на пороге, а она превратилась в изваяние. В каменного истукана. Вот как все это произошло.

Сергей влетел в квартиру и обнял Инессу. Он не обнял, повис на ней, наверное, со стороны все выглядело ужасно, именно так виснет на огородной жерди деревенское пугало. Бобылев обрушился откуда-то сверху, так поначалу показалось Инессе. А он просто перешагнул через порог и молча приник к ней, обволакивая тело и душу любящей девушки неожиданной нежностью. От его объятий исходила тихая аура любви, негромкая и проникающая, как старинная мелодия. Вообще-то Сергей Бобылев не похож на пугало, это Инесса быстренько накрутила в уме нелепый образ, чтобы не разреветься от избытка чувств. Она живо представила себе картинку: в прихожей, дверь на площадку открыта настежь, на хрупкой женщине ни с того ни с сего повис здоровенный мужчина, расположившись на ней всей своей мощью и статью. А что соседи подумают? Мысль о соседях куда-то ускользнула, будто и не забегала на мгновение в обалдевшие от нечаянного счастья девичьи мозги. Инесса погрузилась в дивный сон, ей грезилось, что Бобылев облепил ее с ног до головы, покрыв собой тонкие щиколотки, спину, шею, пробрался в нее всем своим телом, пытаясь защитить от напастей, как нынешних, так и будущих. И в этом закрытом бобылевском пространстве можно было жить и чувствовать. Он не перекрыл собой кислород, наоборот, с ним стало легче дышать. На незримом ковре-самолете Бобылев перенес Инессу в свой мир. Сергей Викторович вовсе не похож на деревенское пугало, он – самый настоящий принц Датский двадцать первого века, в модном кашемировом пальто. Повинуясь страстному порыву, девушке пришлось переместиться на чужое поле, ставшее для нее в одну секунду родным и знакомым. Каждая травинка, кустик, мелкий прутик и крохотная щепочка на поле навевали мысли о перевоплощении. Усталости не было, тело превратилось в пушинку, оно стало невесомым, легким, бесплотным. Много воздуха на новом полигоне, много света, здесь просторно. Сердце гулко билось, в бобылевском мире было легко и весело, как в детстве. Инесса ощутила себя будто в норке. Когда-то мир больших манил и пугал ее одновременно. А в норке было тихо и безопасно. Внизу заструился холод, невесомые ноги озябли. Инесса судорожно поежилась. А Бобылев не отлипал, он продолжал висеть на ней, молчаливый и трепетный. Инессе не хотелось тревожить его и себя. Им было хорошо вдвоем в этом бесприютном мире, до краев наполненном войнами и конфликтами, взрывами и катастрофами, интригами и завистью. Они согревали общим теплом свои одинокие души.

– Инесса, я пришел, – чуть слышно прошептал Бобылев.

Она не расслышала, но догадалась по движению его губ. Веткина молча ждала, пока он снимет свое грузное тело с нее, как с вешалки, но Сергей продолжал виснуть. Сквозняк пошевелил дверные петли, дверь захлопнулась. Теперь любопытные соседи не смогли помешать влюбленным, даже если бы они очень захотели это сделать.

– Ты меня ждала? – спросил Бобылев, его губы прикоснулись к уху девушки, Инессе стало щекотно. Она рассмеялась счастливым смехом.

– Я так тебя ждала, что не верю, что это ты, – ответила Инесса, смеясь и отдергивая голову, чтобы унять щекотку.

– Ты знала, что я приду? – Бобылев покрутил головой, нашел желанное ухо и вновь приник к нему.

Конечно, знала, ведь ждала, верила. Когда смотрела на него, знала, что придет. А он своим взглядом подтверждал ее уверенность. Любовь обрушилась на Инессу, как снежный буран, он налетел на нее внезапно, сбил с ног, заметая в сугробы с головой. Она тупо молчала. Бобылев пошевелился, тряхнул головой и отпрянул от нее.

– Ты одна?

Одна. Она всегда одна. Но теперь уже все по-другому. У нее есть любовь, нечаянная, негаданная.

– Ты молчишь? – спросил Сергей.

Бобылев взял пальцами девичий подбородок и внимательно всмотрелся в лицо Инессы, а ее глаза молили: «Останься. Не уходи. Я умру без тебя. Я не знаю, что сказать тебе. Я разучилась разговаривать. У меня никогда не было такого. Все в первый раз».

– Можно я сниму пальто? – Бобылев осторожно приподнял плечи, слегка нагнулся вперед, и пальто небрежно соскользнуло на пол. Инесса бросилась поднимать, но он перешагнул через него и поднял ее на руки. «Он настиг меня, догнал, обнял, на руки поднял, а за ним беда с молвой увязалися. И от счастья сам не свой, он отправился за мной...» – совершенно некстати зазвенело в ее голове, откуда-то из туманности лилась музыка, далекая и прекрасная, с жутко несчастными словами. Инесса взлетела высоко, под самый потолок. Мелодия незаметно растаяла, оставив после себя прохладный озноб. Бобылевские руки держали девушку наверху, почти на небе. Это были надежные, мужские крепкие руки. Самые любимые на свете.

– Отпусти! – потребовала она, но ей хотелось поселиться в небесах, чтобы никогда больше не опускаться на грешную землю. Бобылев не послушался, он держал ее на весу, будто проверял на прочность свои мускулы.

– Отпусти немедленно, уронишь, – всхлипнула Инесса от нежданно нахлынувшего счастья.

– Не отпущу, – рассмеялся Бобылев и опустил ее. Небо осталось выше. Инессе снова захотелось взлететь наверх. Сергей крепко обнял ее, поцеловал в макушку и потащил за собой в кухню.

– У меня не убрано, – стесняясь, прошептала Инесса.

– Тогда пойдем в спальню. – И Бобылев увлек ее в противоположную сторону.

Он был похож на крейсер, такой же боевой и грозный, но с нежной душой и надежным сердцем. Крейсер свернул в фарватер. Инесса молча подчинилась. Она впервые подчинялась мужчине. Оказывается, это вполне приятное занятие. До сих пор ей еще не приходилось сдаваться на милость победителю. Мужская воля исподволь подавила женское начало, Сергей подхватил Инессу на руки и бережно положил на кровать, сам лег рядом. Они лежали молча, им не хотелось разговаривать. Сергей Бобылев лежал по-царски, как настоящий повелитель женщин. Руки на уровне головы. Ноги слегка раскинуты. Голова запрокинута. Какой-то весь размягченный. Все говорило о душевном комфорте, дескать, я принимаю окружающий мир во всем его многообразии и чувствую себя в полной безопасности. Я уверен в окружающих меня людях, но всегда готов отразить нападение. Видимо, Бобылев знает себе цену. Он полон самоуважения. У него этого добра с избытком. Руки согнуты в локтях – это особый знак, Бобылева явно переполняет чувство удовлетворения. Инесса скосила глаза. Ей хотелось подтвердить свои умозаключения. Посмотрев на Сергея, она искренне изумилась – Бобылев спал. Спал, как невинное дитя, вдоволь набегавшееся за день, безмерно уставшее от мелкой суеты и извечного самоутверждения. Инесса едва не скатилась с кровати. Где это видано? Слыханное ли дело – пришел мужчина к женщине и уснул. Совершенно бездарно уснул. Спит, как ребенок, сопит, наверное, видит сны. Бобылев будто не подозревает, что рядом с ним изнывает от страсти юная женщина. Сейчас от любовных искр уже займутся огнем покрывало и занавески, одежда и мебель, а Бобылев спит себе спокойно. Он же запросто может сгореть. Инесса принялась судорожно вспоминать все известные способы дамского обольщения. Увы. Кроме каких-то скабрезных глупостей, ей в голову ничего умного так и не пришло. Вспомнились байки от студенческих подруг о колдовстве, присухе, привороте, ворожбе, и в самом конце плавно всплыли дурацкие бабьи россказни о чудодейственной любовной пище, различные сказочные мифы об афродизиаках. О них много болтают легкомысленные дамочки за чашкой кофе. За бокалом легкого вина. Всего-то и нужно – незаметно подсунуть мужчине на завтрак корень сельдерея с пивом. Под шумок. И сразу получишь положительный результат – бешеную африканскую страсть. Мужчина набросится на женское тело со всего размаху. В любое время суток. Инесса еще раз скосила глаз, вряд ли сейчас поможет пивной корень. Бобылев мерно дышал полной грудью. Он не храпел. Сергей размеренно вбирал воздух в легкие и ровными порциями выпускал его наружу. Нет, сельдерей явно не пригодится, случай не тот. Есть еще авокадо. Заморский фрукт можно порезать в салат. Нужно накормить мужчину любовным блюдом, пошептать над ним, то есть над волшебным салатом, и несчастный возлюбленный мгновенно озвереет от сладострастного вожделения. Древние ацтеки называли авокадо яичком, дескать, мужской предмет, кормите, женщины, своих любимых с утра до вечера фруктом, густо позеленевшим от любовной жажды, и всегда будете иметь под рукой огнедышащего дракона, стоящего дыбом. Древние не предусмотрели тот факт, что в двадцать первом веке влюбленный мужчина может спокойно уснуть на плече самой соблазнительной женщины. Без всяких правил и приличий. Ему спокойно и хорошо. Бобылев будто зарылся в норку. У каждого человека имеется свое представление о покое. Инесса закрыла глаза. Постоянно коситься в сторону спящего Бобылева было невозможно. Пусть спит. Он устал. Инесса тоже устала от мучительного ожидания счастья. Она долго высматривала его, а когда оно наконец пришло в дом, растерялась. С ней никогда такого не было. И уже не будет. Она это знала. Инесса уснула. Во сне она летала над морем – бирюзовая вода тихо плескалась внизу, волны весело вспенивались сливочными гребешками, на них резвились солнечные зайчики.

Утром Бобылев умчался. В прихожей, торопливо просовывая руки в непослушные рукава пальто, он спросил, глядя Инессе в глаза: «Ты согласна быть со мной всегда, на всю жизнь, до самой смерти?» Она растерянно заморгала, пошевелила губами, не зная, что ответить. Наверное, ни один мужчина на свете не спросит ее ранним утром, дескать, ты будешь со мной до нашей общей смерти? Да и вряд ли кто догадается задать подобный вопрос сонной девушке, стоящей в прихожей босиком на холодном полу. Инесса онемела от каверзной ситуации, ей казалось, что навсегда.

– На всю жизнь? – Бобылев жестким хватом приподнял Инессин подбородок.

Он приблизил ее лицо к своему, так они и стояли, молча, глаза в глаза, с притиснутыми друг к другу лицами.

– Д-да, я согласна, – просипела она не своим голосом.

Инессин голос исчез, из глубины доносился чужой сип, больше похожий на дверной скрип. Согласна, согласна, ведь до смерти далеко и глубоко. Отсюда не видно. С высоты двадцати семи лет ничего не видно и многое непонятно.

– Вот и договорились, – Бобылев отпустил ее больно ущемленный подбородок.

И умчался, клюнув Инессу куда-то в макушку. Она еще долго прикасалась к волосам, как будто там должно было остаться в полной незыблемости прикосновение любимых губ.

Непонимание происходящего изводило. Инесса больше не была Инессой. Вместо нее бурлил какой-то кипящий котел страстей. Она никогда не слышала, чтобы молодой мужчина, влюбленный в женщину и не отрицающий этого знаменательного факта, так и не прикоснулся в течение ночи к желанному телу. Бобылев проспал до утра, в простодушной ребяческой позе. А она лежала рядом и прыгала во сне по играющим волнам бирюзового моря. Если рассказать подругам, они не поверят, лишь весело посмеются. Маме? Она – пожалеет. Начнет плакать, стенать, пересказывать старинные легенды о странных мужчинах, которые только и делают, что причиняют разные душевные пакости юным девушкам. Может, рассказать Егоровой? Егорова выслушает трагическую историю, сникнет и разом превратится в карлицу. Она всегда так делает, когда сталкивается с летающими тарелками, изредка появляющимися над ее красивой головой. Сергей Бобылев – настоящий НЛО. Космический пришелец. Или самозванец. Но у Инессы никого не было, с кем она могла бы поделиться. Ну не кошке же рассказывать о своей непонятной любви? Мать недавно завела котенка, изредка она забрасывает его Инессе, погостить привозит. Инесса вымыла посуду и пол в кухне. Распихала все лишние предметы по шкафам. Мама Инессы называла лишние вещи на столах коротко и ясно – «татарский базар». В это определение строгая мама вводила все вторичные предметы, если они находились на виду у почтенной публики. Но почтенная публика в лице господина Бобылева только что благополучно отбыла восвояси. Сергей Викторович прямиком отправился в обитель богов, в землю обетованную. Бобылев вовсе не космический пришелец, он небожитель, спустившись на одну ночь с небес, поспал часок-другой в девичьей кровати и вновь умчался обратно. В этом месте Инесса густо покраснела. Кровать не такая уж и девичья. В ней уже пытались укрыться от житейских невзгод некие сомнительные личности. К сомнительным личностям относится незабвенный красавец Слащев. Еще недавно он благополучно почивал в кровати Инессы, пока она не узнала, что он так же благополучно кочует по постелям ее подруг. По этой причине Слащеву вполне справедливо было указано на дверь. От кроватных похождений бывшего жениха мысли Инессы перекочевали в «Планету». «Планета» – это целая система страстей и интриг, попутно занимающаяся организацией различных выставок, показов и презентаций. Инесса с осени живет на «Планете» в качестве менеджера, Егорова работает секретаршей, Слащев директором, а сам Бобылев полностью и безраздельно владеет всем. После обзора «Планетного» пространства Инессе стало почти дурно. Сотрудники компании сразу увидят чужие отношения, вмиг догадаются обо всем. Они наблюдают друг за другом в микроскоп. Всё замечают. У каждого двойной обзор с ночным видением и в правой руке по биноклю. Представив сотрудников компании с военно-полевыми биноклями в руках, Инесса сердито взмахнула рукой. Пусть смотрят. Все кому не лень. Избранной любовью нужно любоваться, как редким украшением.

И она бросилась к шкафу, выкидывая оттуда груды юбок и свитеров, блузок, размахаек и разлетаек. Все это добро было куплено на сэйлах и показах мод, которые проводила «Планета». Первая мечта Инессы была успешно преодолена. Шкафы до отказа были забиты модной одеждой. За свою недолгую взрослую жизнь Инесса уверила себя, что влюбленные люди погружаются в сексуальную жизнь мгновенно, обоюдно и взаимообразно всеми органами чувств. Оказалось, это далеко не так. Все обстоит гораздо интереснее. Любовь сама пришла к ним, и предварительно она никого не спрашивала, дескать, кто и что чувствует, как воспринимает окружающий мир. Все казалось простым и обыденным: мужчине понравилась симпатичная девушка, он пришел к ней, невзирая на условности, они любят друг друга, ну и все дела там – секс, кекс, крекс. Оказалось, секс еще нужно завоевать. Нужно научиться пробуждать желание, чтобы заставить Бобылева полюбить тело. Душу любить легко. Тело же – самый несовершенный человеческий орган. Но его можно и нужно любить, желать и хотеть. Для этого потребуются силы и мастерство. Необходимо учиться, окончить университет любовных искусств, получить степень бакалавра. Юбки вновь полетели из шкафа с центростремительным ускорением. Они развевались в воздухе, вылетая на волю, и опадали плавными складками, шурша и сминаясь на полу, сплетаясь в огромную кучу. Вскоре в шкафу не осталось ни одной вещи. Инесса оглянулась. На полу громоздилась увесистая копна ненужной одежды. Из этого тряпья нужно было выбрать сексуально привлекательный наряд для волшебного превращения из рядовой сотрудницы в обворожительную девушку. Инесса поворошила ногой скомканный ворох. Дивные юбки и блузки зашелестели под ногами, как осенние листья. Нечаянная любовь обрушилась на Инессу зимой. Весной может влюбиться любой идиот, ведь человеческий организм требует обновления. Замороженная физиология жаждет витаминов. И лишь избранные имеют право на зимнюю любовь. Реконструкция души в осенне-зимний период требуется самым тонким и чувствительным особям. Все нормальные люди впадают зимой в биологическую спячку в ожидании первых весенних лучей. Инесса Веткина влюбилась не по сезону, видимо, и впрямь тонкая штучка – эта Веткина. Кажется, так говорят о ней в «Планете». Мысли Инессы зашкаливали за предельную планку. Да и было от чего зашкаливать. Девушка зарделась от смущения. Пожалуй, для обольщения любимого мужчины подойдет какой-нибудь костюм из прошлого, нечто этакое, из эпохи Ренессанса. Или таинственный ампир. Барокко, наконец. Что любит Бобылев? После мучительных поисков, отбрасываний и отшвыриваний, брани и ругательств, шепотом и вслух, Инесса наконец выбрала английский костюм, больше напоминавший одежду для верховой езды, но без явных признаков мужественности. Пиджак-фрак. Бриджи, довольно смелые, вполне сексуально приоткрывающие впалый живот. Инесса быстро состряпала на скорую руку пикантный образ молоденькой влюбленной женщины, живущей в начале двадцать первого века. «День – как белая невеста, ночь – как фрак на аферисте», – звонко пропела она, кружась перед зеркалом. Якобы потертая кожа – тончайшая шерсть, нежная каракульча цвета шоколада зазывно кричали о любви. Даже в ненастье можно любить, а в лютые морозы просто необходимо оставаться счастливым и довольным. Талия чувственно проглядывала сквозь нитяной шедевр. Поэтичный образ влюбленной госпожи. Для полноты образа Инессе недоставало лишь изящного хлыста. Без него не просматривался романтический флер, не складывалась целостная картина. А жаль, ведь в новом обличье можно было спрятаться от злых и настойчивых глаз в другом времени. И тут зазвонил телефон. Инесса сердито пнула тряпичную груду и прямо по ней протопала к тумбочке, но по дороге запнулась и упала, запутавшись в длинной юбке, уцепившейся за блестящий ботфорт. Телефон звенел, сотрясая утреннюю тишину. Выбравшись из вороха услады нежного девичьего сердца и чертыхнувшись, Инесса все-таки добралась до сотрясающегося от трезвона телефонного аппарата.

– Дочка, ты почему еще дома? Уже давно пора быть на рабочем месте, – заквакала трубка заботливым материнским голосом.

– Ма-ам, а ты чего звонишь тогда? Если я на работе уже? – Инессе тоже захотелось квакнуть и взвыть нечеловеческим воем. И все это сделать одновременно, в унисон.