Отзвуки эха

Энн подробно пересказала мне все события, стараясь не упустить ни одной детали.

— Неудивительно, что они ушли, — заметил я.

— Очень громко ушли, я бы сказала, — вымученно улыбнулась Энн. — Сентас грохнул дверью так, что дом едва не рухнул. Даже о своей собственности не подумал. — Она несколько секунд помолчала и добавила: — Веселенькое у нас лето.

Я в ответ криво улыбнулся. После всего случившегося чувство юмора уже не особенно помогало. Мы прижались друг к другу и некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Я чувствовал, что ко мне снова возвращается гнетущее чувство страха.

— Энн, — сказал я, — мне кажется, я знаю, почему Сентас так разбушевался.

Она внимательно всматривалась мне в лицо, вопрос явно вертелся у нее на языке, но она так и не задала его.

— Элен Дрисколл никогда не уезжала на восток, — медленно начал я, — она вообще никуда не уезжала. Потому что умерла здесь. И убил ее Гарри Сентас.

— Что?!

— Могу поклясться! Все сходится. Если бы он знал, что она живет где-то на востоке, он не стал бы так нервничать. Я имею в виду сегодняшний инцидент.

— Не знаю... А может быть, все не так страшно?

— Что ты имеешь в виду, дорогая?

— Я подумала, наверное, у Сентаса была связь с Элен Дрисколл, он решил, что тебе все стало известно, и боялся, что ты начнешь его шантажировать. А в то, что ты медиум, он, по-моему, не поверил.

— Мне тоже кажется, что не поверил, — подумав, согласился я, — но, если все так, как ты говоришь, он слишком уж нервничает. Я верю, что он действительно спал с Элен Дрисколл. Но я также уверен, что он убил ее и написал от ее имени письмо, чтобы все подумали, будто она и в самом деле уехала в Нью-Йорк. И он оказался прав. Никто ничего не заподозрил.

— Но... где же она?

— Вероятно, похоронена где-нибудь в укромном месте.

Энн вздрогнула и зябко поежилась.

— Это просто ужасно, — пробормотала она, — но мы все-таки не можем быть уверены. Если она действительно мертва, у полиции все равно нет никаких доказательств.

Я почувствовал, что она намеренно акцентирует свое внимание на поверхностных деталях, чтобы не вдаваться в главное — в то, что со мной общается призрак. Даже после смерти Элен Дрисколл я ее вижу и слышу.

— Ты права, — вздохнул я, — не приходится сомневаться, что над моими свидетельскими показаниями в суде в лучшем случае посмеются, ну а в худшем — я окажусь на приеме у психиатра.

— Как бы узнать, где похоронена эта женщина, — задумчиво протянула Энн, — конечно, если предположить, что ты прав... а я в этом почти уверена. Страшно вспомнить, как этот громила бросился на тебя... даже не знаю, как у миссис Сентас хватило сил его удержать.

— Тс-с-с, успокойся, дорогая. — Я обнял жену и задумался.

Что я мог сказать полицейским? Что я — медиум и мне является убитая женщина? Меня наверняка поднимут на смех, и до суда, скорее всего, дело не дойдет. Никто не станет меня слушать.

И тем не менее я был убежден, что не ошибаюсь. Реакция Сентаса на голос Ричарда, его поведение сегодня... Совершенно очевидно, что он пытался держать жену подальше от этого дома, пока она не обнаружила чего-нибудь лишнего. Записка, оставленная Элен Дрисколл. Тот факт, что сестра не присутствовала при ее отъезде. Да и вся ситуация в целом — некрасивая властная жена, звероподобный муж и живущая по соседству симпатичная сестра жены. Возможно, она пригрозила, что расскажет сестре об измене супруга, тот пришел в ярость, схватил первое, что подвернулось под руку, и...

— Черт меня побери! — воскликнул я. — Кочерга!

Я подошел к железке и, собравшись, взял ее в руки. Энн увидела, как сильно я вздрогнул и вновь уронил ее на пол.

— Вот почему я оставил ее на полу в ту ночь, — объяснил я ничего не понимающей Энн, — именно этой кочергой была убита несчастная женщина.

Энн стояла раскрыв рот и смотрела то на кочергу, то на меня.

— Поднеси ее, пожалуйста, сюда, к лампе, — попросил я.

— Я?!

— Мне тяжело к ней прикасаться, дорогая.

Осторожно, будто гремучую змею, Энн взяла кочергу и, стараясь держать ее подальше от себя, положила под лампу. Осмотрев орудие убийства, я был вынужден признать, что на нем нет пятен крови, волос — в общем, ничего, что могло бы явиться доказательством преступления. Очевидно, Сентас ее как следует вымыл.

Энн снова с опаской взглянула на кочергу и, соблюдая прежнюю осторожность, отнесла ее на место.

— А что может служить доказательством? — спросила она.

— Возможно, уже ничего, — вздохнул я, — прошло слишком много времени.

— Но если это правда, — начала Энн, — может быть, в полиции сумеют заставить его говорить?

— Если мы не предъявим труп, нас даже слушать не будут, — вздохнув, сообщил я и тут же оживился: — А что, если...

Энн не произнесла ни слова, но на ее лице снова появилось испуганное выражение.

— В сказках о привидениях, живущих в домах или замках, — поделился я своими мыслями, — часто находят тела, похороненные в подвалах или на чердаках.

— Том! — Бедная Энн даже позеленела. — Ради бога, пожалей меня.

— Прости, дорогая, я понимаю, как все это ужасно, но такое вполне может быть. Мне не дает покоя выражение лица этой женщины. Мольба...

— Том, умоляю тебя!

— В любом случае есть только один способ убедиться в моей правоте.

— Нет! — воскликнула она, но, сдержавшись, добавила: — Прямо сейчас?

— Сентас может сбежать, Энн, если решит, что у меня есть что-то конкретное против него.

— Да, но... — она тяжело опустилась на диван, — я не могу тебе помочь в этих жутких поисках и очень надеюсь, что ты не прав. Потому что, если окажется, что все это время мы жили рядом с могилой... — Она тяжело вздохнула и закрыла глаза.

— Скоро вернусь, — сообщил я и направился к выходу.

— Том, а где ты собираешься искать?

Я беспомощно развел руками:

— Думаю, где-то под домом. Вряд ли он это сделал на заднем дворе... В общем, не знаю.

Потоптавшись еще немного на пороге, я решительно открыл дверь и шагнул на улицу. Ночь была довольно прохладной. И пока я шел по аллее к гаражу, легкий ветерок приятно холодил мое разгоряченное лицо. В гараже я включил свет, разыскал лопатку с короткой ручкой — под домом можно было работать только такой — и снял с крючка фонарь.

«Неудивительно, что Энн стало дурно, — думал я, направляясь на задний двор. — Мысль о том, что мы два месяца жили над могилой зверски убитой женщины, способна кому угодно испортить настроение».

В доме не было подвала, их очень редко строят в Калифорнии. По периметру стоящего на свайном фундаменте строения было предусмотрено невысокое бетонное ограждение, чтобы под дом не затекала вода, а над ограждением имелось отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть. Отодвинув в сторону декоративный щит, я зажег фонарь, вооружился лопатой и заполз под дом. Причем сразу же почувствовал себя как в холодильнике. Песчаная почва была влажной и очень холодной. Поздравив себя с возможностью простудиться, я поднял фонарь и принялся осматриваться. В пределах видимости была только ровная, нетронутая земля.

Я немного повернулся в другую сторону, и в этот момент луч фонаря осветил небольшой холмик. Моим первым и, пожалуй, вполне естественным желанием было поскорее выбраться из темного и сразу ставшего жутким подпола и бежать в полицию. Пусть уж они сами выясняют все остальное. Но, поразмыслив, я понял, что спешить нельзя. В конце концов, там вполне может быть зарыто что-нибудь другое. Дом построен недавно, строители могли закопать в подполе строительный мусор.

Судорожно сглотнув, я пополз к страшному холмику. И чем ближе я к нему приближался, тем меньше оставалось сомнений. Словно чей-то назойливый голос нашептывал мне в ухо одно-единственное слово: «да».

Вблизи холмика уровень земли был несколько выше, чем в том месте, где я проник в подпол, поэтому копать пришлось лежа. В полной тишине было слышно только, как с глухим стуком падали комья мокрой земли. И тут ко мне снова явилось озарение. «Поспеши, — билось у меня в мозгу, — поспеши!» Я продолжал копать, убеждая себя, что скоро все кончится, мы снова заживем нормальной жизнью. Возможно, я смогу найти хорошего медиума, который научит меня, как правильно обращаться с этим непрошеным даром. Тогда у нас больше не будет неприятностей.

Тут с моих губ сорвалось проклятие. И еще я ощутил сильный позыв к рвоте. Потому что я нашел, что искал. Кусочки земли срывались с краев ямы и прыгали по синеватым пальцам мертвой руки, которую я только что откопал. Несколько секунд я не мог отвести взгляд от ужасной находки, потом резко воткнул лопату в землю и поспешил выбраться на волю. Я был прав и все сделал правильно. Теперь у меня было доказательство.

Выбравшись из-под дома, я с удовольствием принял вертикальное положение и тщательно отряхнулся. Потом вернул на место щит и пошел домой.

У нас в гостиной на моем любимом зеленом стуле сидела Элизабет.

— Привет, Элизабет, — поздоровался я с гостьей.

Она молча кивнула.

— Я пригласила Элизабет к нам, — нерешительно начала Энн, — ей дома очень одиноко.

— Ладно. — Я вопросительно взглянул на жену: — Ты ей сказала?

— Нет.

Элизабет пристально разглядывала мои брюки. Опустив глаза, я понял, что мои попытки почистить одежду на улице успехом не увенчались. Брюки были перепачканы мокрой землей.

— Ты что-нибудь нашел? — не выдержала Энн.

— Да, она там, внизу.

— Боже мой!

В другом конце комнаты раздался шорох.

— Ну вот и все, — выдохнула Элизабет.

Обернувшись, я увидел, что она целится в меня из своего «люгера».

Глава 21

— Лиз, что ты... — Энн не сумела договорить. Ничего не понимая, она завороженно уставилась на пистолет.

А я так вообще онемел, глядя на бледное лицо соседки. Где же были все мои предчувствия, ощущения и озарения? Куда же подевалась хваленая телепатия? Я был потрясен, сбит с ног, уничтожен!

— Лиз, что это? — пролепетала вконец растерявшаяся Энн.

Наконец у меня тоже прорезался голос.

— Ты, — с недоверием прошептал я, — так это была ты?

— Не смей так разговаривать со мной! — взвизгнула Элизабет, и я увидел, как дернулся палец на спусковом крючке.

— Элизабет!..

Судя по голосу, Энн все еще ничего не понимала.

— Тебе обязательно надо было вмешаться, — словно бы выплюнула Элизабет, не сводя с меня полыхающих ненавистью глаз. — Зачем ты полез не в свое дело?

— Элизабет, — спокойно сказал я, — положи пистолет.

— Тебе этого хочется, не так ли? — истерически рассмеялась она. — Ты бы хотел, чтобы у меня его отняли еще в полиции, но, слава богу, они этого не сделали. Ведь Фрэнк сказал, что произошел несчастный случай. Правда, он душка?

Ненависть и презрение, которые она месяцами подавляла в себе, теперь выплеснулись наружу и сделали ее голос визгливым и резким.

— Что это? — Энн, похоже, наконец пришла в себя.

— Можно я сяду? — поинтересовался я у Элизабет.

— Можешь ли ты сесть? — презрительно повторила она. — Да какая, к черту, разница, что ты будешь делать?

Стараясь двигаться очень медленно, чтобы резкие движения не показались ей подозрительными, я сел рядом с Энн и взял ее за руку.

— Вы неплохо смотритесь, — заявила Элизабет, — прекрасная картинка. — Она неожиданно всхлипнула.

— Элизабет, положи пистолет.

— Заткнись! — По ее щеке скатилась одинокая слезинка, но она, казалось, этого не заметила. — Ничего не хочу слышать.

— Элизабет, что с тобой? — Энн искренне недоумевала.

— Наша Элизабет и есть... — начал я.

— Прекратите шептаться! — завопила Элизабет.

— Лиз, ты же разбудишь... — В это мгновение я стиснул руку Энн, и она не успела произнести вслух имя нашего сына.

Но Элизабет оказалась догадливой.

— Ричарда? — спросила она, и ее глаза заблестели. — Вашего ребенка?

Энн судорожно вдохнула, но ничего не сказала, с ужасом следя за пляшущим в руке Элизабет пистолетом.

— Расскажи нам все, Лиз, — быстро проговорил я, — если мы сможем помочь, то непременно...

— Помочь? — Ее смех был больше похож на рыдания. — Вы собираетесь мне помочь? Вы сможете вернуть моего ребенка?

— Разумеется, нет, — сказал я, — но мы обязательно поможем тебе с полицией.

Элизабет еще больше побледнела и выпрямилась на стуле.

— Вы никогда не увидите полицию, — доверительно сообщила она. — Вы вообще никого и никогда больше не увидите. Ты, Том, — мерзкий, надоедливый сукин сын. Будь ты проклят! Я слышала, что ты тут вытворял с Сентасами. Я стояла на крыльце и все слышала.

— Лиз, — подала голос Энн, но на нее никто не обратил внимания.

— Вы, наверное, хотите знать, как я убила ее, — нахмурилась Элизабет. — Что ж, я расскажу вам, как я убила эту суку. Ей было на все и на всех наплевать. Кроме мужчин. На них у нее круглый год был открыт сезон охоты. На любых. Она украла мужа даже у собственной сестры. Но этого ей показалось мало. Ей нужен был еще чей-нибудь муж. Причем она не брезговала никем. Она могла любого уложить в свою грязную постель.

— Лиз, — попробовал вмешаться я, но она продолжала свой монолог.

— Я узнала, — кивнула она, — я все узнала. Все считают меня дурой.

Бедняжка Лиз! Бедная старушка Лиз... Я попробовал подняться.

— Сидеть! — заорала она, и я быстро плюхнулся на место. Судя по всему, у нее совсем помутился рассудок. — Я все узнала, — повторила она со зловещей улыбкой. — Фрэнк считал, что я ничего не знаю, но он ошибался. Зато он позволил мне иметь ребенка. Вы об этом не знали? А у нас была такая сделка. Мне пришлось заключить с ним сделку. — Внезапно она прижала не занятую пистолетом руку к лицу. — Разве кто-то поверит, что мне пришлось пойти на такую сделку с собственным мужем, чтобы он позволил мне иметь ребенка?

— Лиз, не надо, — пробормотал я. Слушать ее прерываемый сдерживаемыми рыданиями рассказ обо всех ужасах, с которыми ей приходилось жить каждый день, было просто невыносимо.

— Нет уж, — воскликнула она, — вы все выслушаете! Каждую отвратительную деталь моей истории.

Она вновь подняла пистолет, а я придвинулся поближе к Энн, готовый, в случае необходимости, закрыть ее своим телом.

Но Элизабет немного расслабилась и откинулась на стуле:

— Фрэнк куда-то ушел той ночью. Не знаю куда. Да и какая разница? Может быть, нашел себе новую дешевку... — Она на несколько секунд умолкла, чтобы перевести дух. Мне показалось, что к этому моменту у нее не осталось даже остатков разума. — Я увидела, как к ней прокрался Сентас, — доверительно поведала она, — он частенько туда шастал в отсутствие жены. Как кобель, учуявший течную суку.

Милая, спокойная, застенчивая Элизабет!

— Он пробыл у нее не долго, — продолжила она, — им не требовалось много времени. Поэтому мне не пришлось долго ждать его ухода. В доме было темно. Дверь была открыта. И я вошла. В гостиной ее не было. Но я точно знала, где ее искать. Она могла быть только в одном месте — в постели. И я... я... — По-моему, она испытала чувство близкое к восторгу, вновь переживая события той ночи. — Я взяла вон ту кочергу и вошла в спальню.

В комнате было очень тихо. Слышалось только хриплое дыхание Элизабет Вонмейкер, которая хотела от жизни совсем немногого — иметь ребенка и быть любимой.

— Эта сука была одета, — продолжала она хриплым от бешенства голосом, — на ней было то самое черное платье, о котором ты меня спрашивал, помнишь? С ацтекскими символами. Она даже не сняла его. Ей было достаточно просто задрать платье и... — Элизабет снова прижала руку к лицу и зарыдала. — Видит бог, я убила ее. И убила бы снова, снова, снова... еще сто раз, тысячу раз! — По ее подбородку потекла слюна, но Элизабет не обратила на это внимания. Она перевела дыхание и заговорила опять: — Я убила ее, ударила по голове, когда она лежала в постели. Она попыталась встать, но я снова ударила ее. Она свалилась на пол и поползла в гостиную. А я шла за ней и била, била, била ее, пока она не перестала дышать. — Закончив рассказ, она перевела дыхание и взглянула на нас.

— Итак, — поинтересовалась она, — разве ты не удивлена, моя милая подружка Энн, узнав, что твоя маленькая Лиз может делать с суками? И с мужьями, которые спят с суками?

Энн тяжело вздохнула и закрыла глаза. Я решил взять инициативу в свои руки.

— Элизабет, — начал я, — позволь нам тебе помочь. Ты не совсем здорова. Никто не накажет тебя за поступки, совершенные в таком состоянии.

— Не совсем здорова! — расхохоталась она. — Какой ты милый, Том! И как это великодушно с твоей стороны. — Она подалась вперед и совершенно спокойным, ледяным голосом процедила сквозь зубы: — Неужели ты не понимаешь, что мне теперь все совершенно безразлично? Я потеряла ребенка. Моего ребенка! И больше не смогу иметь детей. Я потеряла мужа и не хочу другого. Я убила женщину — суку, ведьму — и попыталась убить мужчину. И после всего этого ты думаешь, что я беспокоюсь о своей судьбе? Ты считаешь, что мне еще можно причинить боль?

— Теперь ты хочешь сделать нам больно, Лиз?

— Да! — завопила она. — Я хочу причинить боль... Я хочу, чтобы другие люди тоже знали, что такое страдание!

— Лиз, если ты сейчас положишь пистолет, с тобой ничего не случится, обещаю.

— Ничего не случится? — Она вновь истерически расхохоталась. — Боже, как ты забавен.

— Мама!

Только услышав голос сына, я понял, что такое настоящий страх. Он, казалось, проник в кровь через поры, разбежался по жилам и стальным обручем стиснул сердце. Он парализовал меня, и несколько секунд я не мог ни шевелиться, ни говорить. Элизабет медленно повернула голову в сторону комнаты Ричарда и внезапно вскочила на ноги.

— Да! — радостно воскликнула она.

— Нет! — Еще не сообразив, что именно надо делать, я уже стоял у нее на пути.

С яростным криком Элизабет подняла пистолет и выстрелила. Что-то больно ударило меня по голове, отчего моя несчастная черепушка качнулась в сторону, и я почувствовал, что падаю. Но, движимый одним из самых сильных в природе инстинктов — родительским чувством, через секунду я уже был на четвереньках, тщетно пытаясь встать. Что-то мокрое и очень горячее текло по лицу, заливая правый глаз. Я рванулся следом за Элизабет, которая направлялась к Ричарду, но успел только коснуться кончиками пальцев ее туфель.

И вдруг раздался пронзительный вопль. Элизабет пятилась обратно с искаженным гримасой смертельного ужаса лицом.

— Нет, — бормотала она, — не-ет!..

Она поминутно спотыкалась, но удерживала равновесие. Ее глаза за чем-то следили. И это что-то шло ей навстречу. Я ничего не видел, но знал, что это было.

— Убирайся! — В голосе Элизабет уже не было ничего человеческого. — Убирайся!

Всему в этой жизни есть предел, и в конце концов Элизабет не выдержала. Колени ее подогнулись, и с отчаянным криком «Не прикасайся ко мне!» она рухнула на пол. Уже лежа, она несколько раз выстрелила в воздух. В ночной тиши выстрелы звучали оглушающе громко. Испуганный Ричард плакал у себя в кроватке. Издав какой-то странный звук, Элизабет приподнялась на одной руке и попыталась ползти, но безуспешно. Из разинутого рта текла слюна.

— Нет! — еще раз вскрикнула она, поднесла пистолет к своему виску и спустила курок. Выстрела не последовало. В ответ раздался только громкий щелчок. Она повторила попытку — но с тем же эффектом. Большего она уже не могла вынести. Выронив пистолет, она потеряла сознание.

Я еще успел заметить расширенные от страха глаза склонившейся надо мной Энн, пробормотать ей, что все в порядке, и провалился в темноту.

* * *

Очнулся я в незнакомой постели. Рядом сидела очень грустная и озабоченная Энн. Заметив, что я открыл глаза, она схватила меня за руку.

— Где мы? — проявил я естественное любопытство. — И что с Ричардом?

— В больнице, — сообщила она, — а Ричард в порядке. Он сидит в коридоре, и медицинская сестра читает ему книжку.

— Слава богу, — выдохнул я. — Когда Лиз пошла к нему, я думал... — Поморщившись от резкой боли в голове, я замолчал, но потом снова задал вопрос: — А что с моей головой?

— Тебя зацепило пулей. Но ничего страшного. Доктор сказал, что через несколько дней все будет в порядке. — Энн сжала мою руку и улыбнулась, хотя в глазах блестели слезы. — Боже, как я испугалась!

Я нежно поцеловал жену и спросил:

— А как наша малышка?

— Все еще внутри, — последовал ответ, — хотя, откровенно говоря, я сама удивляюсь, как она все это выдерживает.

— При такой жизни, — слабо улыбнулся я, — она вообще не захочет выбираться наружу.

Энн улыбнулась, ее лицо светилось любовью и гордостью.

— Я никогда не забуду, — сказала она, — как ты стоял под дулом пистолета, заслоняя собой Ричарда.

— Мне это не слишком удалось, — признался я, — так что спасать его пришлось Элен Дрисколл.

— Ты думаешь...

— Не сомневаюсь. Элизабет увидела ее. Не понимаю только, почему я ничего не видел. Кстати, а где Элизабет?

— В тюремной больнице.

— Бедная, бедная Лиз, — вздохнул я.

И почему-то вспомнил расческу. Я понял, что ощущение смерти шло от Элен Дрисколл. Не знаю почему, но я мог поклясться, что в ту ночь, когда Элизабет убила Элен Дрисколл, расческа была у нее в кармане. Одна женщина убила другую, жестоко и подло, в темноте. Элен Дрисколл даже не поняла, кто именно ее убивает, и считала, что это Гарри Сентас.

Даже после смерти.

— Представляешь, — вспомнил я, — а я еще задавал Элизабет вопросы об Элен Дрисколл. Хорош медиум!

— Думаешь, ты все еще медиум? — осторожно поинтересовалась Энн.

— Понятия не имею!

* * *

Я перестал быть медиумом. Не знаю почему. Возможно, пуля что-то сместила в моих мозгах. Или этот дар был дан мне на небольшой отрезок времени, а может быть — только с определенной целью. В любом случае я его утратил.

Но я всегда могу с гордостью сказать, что самое главное мое предсказание сбылось. Тут я попал в десятку, потому что в конце сентября у Энн начались схватки, я отвез ее в больницу, и через несколько часов она родила.

Девочку.

Примечания

1

Тихуана — город на северо-западе Мексики.