Глава 2

Звонил Уолтер Фарлоу, его босс. Он напомнил, что завтра в одиннадцать Гин непременно должен быть на собрании, где будут обсуждать результате Вест-Индских переговоров. Гин сказал, что у него готовы все бумаги и что все пройдет нормально.

— У тебя насморк? — спросил Уолтер.

— Почему ты так думаешь?

— У тебя какой-то странный голос, как будто ты говоришь с набитым ртом.

— А, это… Я нечаянно прикусил язык.

— Ты прикусил себе язык? Я думал, это Генри Несс тебе его прикусил, — усмехнулся Фарлоу.

— Ну его к черту!

Гин положил трубку, наполнил бокал, сел и снова задумался. С тех пор, как он начал заниматься политикой, Гин придерживался правила доводить до конца все запланированные дела. Каждый отчет, доклад, просто эпизод подробно разбирался, записывался и закрывался. Его раздражала любая неясность в делах, поэтому он непременно должен выяснить свои отношения с Лори Сэмпл. Его гордость впервые за последние двадцать лет так сильно пострадала. Мало того, что эта грудастая девятнадцатилетняя девственница укусила его, она еще спустила с цепи сторожевых псов! Это из-за нее его дорогой английский ботинок остался торчать в этих проклятых воротах.

Гин взял телефонный справочник и принялся искать ее номер. Как он и предполагал, номера в справочнике не оказалось. Он задумался, постукивая по стакану, затем поднял трубку и набрал номер. В конце концов, не так уж поздно, только начало первого. Вашингтонские дамы не ложатся спать так рано.

Ему ответили после десятого или одиннадцатого гудка. Сонный женский голос спросил:

— Алло, кто это?

— Мэгги, — сказал Гин как можно приветливее, — это я, Гин.

— Который час?

— Не знаю. Думаю, около двенадцати.

— Не знаешь? Я купила тебе французские часы за триста долларов, а ты не знаешь?

— Не злись. Ведь ты еще не спала?

Он услышал глубокий терпеливый вздох.

— Нет, Гин, не спала. Разве могла бы я работать твоим личным секретарем, если бы когда-нибудь спала. Я бодрствую двадцать четыре часа в сутки. Только сейчас я немного расслабилась.

Гин терпеливо слушал.

— Мэгги, — сказал он, — я понимаю, что это сверхурочная работа, но я был бы очень признателен, если бы ты оказала мне небольшую услугу.

— Ты всегда так говоришь. Гин, дай мне отдохнуть, хотя бы для того, чтобы выглядеть привлекательной. Должна же девушка иметь свободное время, чтобы привести себя в порядок?

— Мэгги, ты всегда красивая.

— О, не надо об этом. О чем ты хотел меня попросить?

— Ты помнишь французского дипломата Жана Сэмпла? Он умер около трех месяцев назад, кажется где-то в Канаде.

— Да, я знаю. Его задрал медведь на охоте.

— Что ты знаешь о нем, о его семье, его доме?

— Вообще ничего не знаю. Зачем тебе это?

Гин взял телефон и подошел к тахте. По телевизору показывали триллер. Истлевшие монстры поднимались из могил, толпа перепуганных людей убегала, размахивая руками и беззвучно крича. В глубине комнаты успокаивающе играла музыка.

— Сегодня на вечеринке у Ширра я познакомился с дочерью Сэмпла. Ты знаешь, она такая загадочная, очень… замкнутая. Она мне показалась странной, и я должен узнать о ней побольше.

Мэгги опять вздохнула:

— Ты хочешь сказать, что она тебе отказала и ты должен собрать секретную информацию, чтобы добиться успеха в обольщении.

— Мэгги, прекрати, это совсем не то, что ты думаешь. Она живет за городом в огромном доме, окруженном такой же неприступной стеной, как форт Нокс, там бегают дикие сторожевые псы, которые могут разорвать человека на куски.

— Может быть, у Сэмплов ценная коллекция живописи или что-нибудь еще. Ты видел этот дом?

— Я не мог даже пройти через ворота. Ее сопровождает некий Матье. Он немой и похож на Джека Пэланса в роли Дракулы. Когда я смиренно и кротко намекнул, что не прочь зайти в гости, я получил резкий отказ.

— Это ты-то — смиренно и кротко?

— Я могу быть смиренным и кротким, если захочу. Проблема в том, что особняк со всех сторон огорожен, нет даже лазейки, чтобы проникнуть внутрь. А я хочу узнать, что там внутри. Лори Сэмпл — потрясающая девушка, но, веришь ты или нет, я интересуюсь ею только из любопытства.

— Как ты думаешь, это еще когда-нибудь повторится? — грустно спросила Мэгги.

— О чем ты?

— Я говорю о нас с тобой. Мы можем быть счастливы вместе.

— Мэгги, я еще так молод. У меня вся жизнь впереди.

— Если ты думаешь, что в тридцать два года ты слишком молод, то не должен забывать, что через восемь лет тебе исполнится сорок.

Гин отхлебнул виски.

— Хорошо. Вот и поговорим об этом через восемь лет. И все-таки, ты поможешь мне?

— Что ты хочешь узнать? Говори медленно, я записываю.

— Мне нужен номер телефона Сэмплов. Я хочу узнать, где Лори бывает и как проводит время. Я бы хотел раздобыть фотографии их особняка и подробности о смерти Жана Сэмпла. И еще, разузнай что-нибудь о миссис Сэмпл, матери Лори. По словам Лори, она настоящий дракон.

— Сколько у меня времени, чтобы навести справки?

— Как насчет завтра?

— Завтра воскресенье.

— Отлично, я не буду беспокоить тебя на работе. С утра я буду по делам у Уолтера. Почему бы тебе не зайти, пообедаем вместе. Я приглашаю тебя на ленч.

— Ты обещаешь?

— Истинная правда. Разве могу я обманывать в воскресенье?

— Не меньше, чем в любой другой день. Кстати, что ты жуешь?

— А, это. Я ничего не жую, просто у меня ранка на языке.

— Пока, Гин. Увидимся завтра, не забудь про ленч.

— Пока, моя дорогая Мэгги.

Гин положил трубку. Он понимал, что жестоко просить Мэгги разузнать что-то о Лори Сэмпл, но Мэгги была единственной, кто мог бы сделать это тщательно, быстро и без лишних разговоров. Если бы он попросил об этом Марка Веллмана или кого-нибудь еще из коллег-мужчин, то можно было не сомневаться, что история об укушенном языке и потерянном ботинке облетела бы весь Вашингтон за пятнадцать минут. А огласка, и сама по себе неприятная, помешала бы ему провести расследование.

Гин почувствовал усталость и боль во всем теле. Он медленно разделся и пошел в ванную. Стоя под душем, он все время думал о Лори Сэмпл. Он снова перебирал в уме события этого вечера с того момента, как он подошел к ней и протянул руку. Вспомнил ее волнующую грудь, прикрытую тонким шелком. Вдруг он понял, как сильно эта девушка его заинтриговала.

Они зашли в небольшое кафе рядом с офисом Уолтера Фарлоу, сели в нише за зеленым стеклом и заказали яичницу с бифштексом. Это кафе было излюбленным местом политиков, работающих по воскресным дням. Когда они пришли, там было уже много народу. Опытный наблюдатель мог с первого взгляда отличить республиканцев от демократов. «Ослы» <"Осел" — американское прозвище демократической партии.> сидели за столиками на колесах в глубине комнаты, «слоны» <"Слон" — эмблема республиканской партии.> же занимали столики у окна.

Мэгги, как всегда, выглядела свежей и бодрой. Это была хорошенькая миниатюрная брюнетка со слегка приподнятым веснушчатым носиком и большими карими глазами. Она напоминала Гину девушек с обложки субботнего приложения к «Ивнинг пост», которые встречали возвращающихся домой солдат-пехотинцев. Может быть, именно поэтому он не женился на ней еще много лет тому назад.

Оба они выросли в Джексонвилле и были влюблены друг в друга с детства. В семнадцать лет они стали любовниками и были вместе, пока им не исполнился двадцать один год. Затем Гин занялся своей политической карьерой, Мэгги поступила в колледж. Постепенно их роман угасал, пока совсем не кончился. Их пути разошлись. Гин полюбил богатую замужнюю женщину, почти в два раза старше его, все его чувства были вывернуты наизнанку, Мэгги же увлеклась одним проходимцем из Йеля и прошла через все последствия нежелательной беременности и аборта.

Недавно они встретились вновь и сейчас были друзьями. Кроме того, их связывала работа: Мэгги была секретарем Гина.

Гин отламывал хлеб и ел его большими кусками.

— Тебе удалось что-нибудь узнать? — спросил он после долгого молчания.

Она ухмыльнулась:

— Ты растолстеешь, если будешь есть так много хлеба.

— От этого нельзя растолстеть. Знаешь, что я съел вчера вечером? Всего одно крабовое пирожное. У меня с утра кишки урчат от голода.

Мэгги подняла с пола матерчатую сумочку и начала исследовать ее содержимое. Она достала маленькую записную книжку.

— Я узнала почти все, кроме номера телефона, — сказала она. — Тебе нужно подождать ддо завтра, в понедельник утро откроется справочная служба телефонной компании.

Гин кашлянул.

— Я важная политическая фигура, и я должен ждать до завтрашнего утра? Разве Джек Кеннеди когда-нибудь ждал до понедельника?

— Я это предвидела, — сказала Мэгги, — но дело в том, что я хотела все сделать тихо, без лишнего шума. Мне уже позвонила секретарша сенатора Хозбаума, спрашивала, как у тебя дела с великолепной Лори Сэмпл. Я бы на твоем месте не предавала огласке этот роман.

— Роман? Кто говорил о романе? Если ты называешь романом вывихнутую лодыжку и укушенный язык…

Мэгги уставилась на него:

— Ты же сказал, что это просто ранка.

Гин пожал плечами, смутившись:

— Ранка, укус… какая разница!

Мэгги щелкнула пальцем по страничкам блокнота.

— Дом Сэмплов довольно интересен. Он находится в Мерриаме, на участке в сорок акров, земля — их собственность. Большая часть территории покрыта деревьями и кустарником. Мне обещали аэрофотоснимок усадьбы. Дом довоенный постройки. Это особняк с пятнадцатью спальнями, построенный табачным плантатором из Виргинии. В разное время домом владели плантаторы и политики, пока он не пришел в негодность в 1911 году. Потом дом пустовал и был куплен Сэмплами в 1973 году, когда Жан Сэмпл был направлен во французское посольство в Вашингтоне, с тех пор они живут там.

Им принесли яичницу с бифштексом. Гин обильно посыпал перцем свою порцию, а Мэгги продолжала читать свои записи:

— Жан Сэмпл был очень образованным и богатым человеком. Он родился в 1919 году в Сассенаже, в Изире, в состоятельной семье. Похоже на то, что карьера дипломата была предусмотрена для него заранее. В 1951 году он в качестве начинающего дипломата прибыл в Египет, где и познакомился со своей будущей женой Лейлой. О ней я почти ничего не узнала, кроме того, что ее девичья фамилия Мизаб и что она долго жила в Судане. Их единственная дочь Лори родилась в Париже, ей девятнадцать лет. — Мэгги взглянула на Гина и продолжала:

— Жан Сэмпл тратил много денег на благотворительность, делал пожертвования национальным паркам в Африке. Но, несмотря на это, он был страстным охотником, и во время последней охоты его насмерть задрал медведь. Я видела отчет канадского следствия по этому поводу.

Гин отправил в рот кусок бифштекса и нахмурил брови.

— Это все? — спросил он. — А что насчет ценностей, у них есть какая-то коллекция? Ведь дом так тщательно охраняется.

— Нет никакой коллекции, — ответила Мэгги. — Я разговаривала с двумя французскими дипломатами, которые знали его, оба подтвердили, что Жан Сэмпл никогда ничего не коллекционировал. Они знают только то, что он очень любил уединение. И еще они сказали, что его жена очень красива, один даже назвал ее «ун гранд пуатрин».

— Что это значит?

— Само совершенство — я думала, твой французский достаточно хорош, чтобы понять это.

— Перестань подшучивать и ешь свой бифштекс.

Пообедав, они вышли на улицу.

Был хмурый, сырой день, какие обычно бывают в сентябре-октябре, когда погода начинает портиться. Над ними с ревом пронесся реактивным самолет, он пролетел над Потомаком по направлению к аэропорту и пошел на снижение. Они подошли к тихому зданию с колоннами, где работал Гин, и Мэгги протянула ему руку.

— Спасибо за ленч, — сказала она, — это был мой лучший бифштекс за последнее время.

— Я рад. Может, нам следовало бы почаще это делать?

— Делать что? — спросила она, притворяясь, что не понимает.

Он посмотрел на нее, затем наклонился и поцеловал ее в лоб.

— То, что делают все хорошие друзья: общаться почаще.

— Будь осторожен.

— Что ты имеешь в виду?

Она плотно закуталась в вязаный жакет.

— Так сказал один из тех дипломатов, с которыми я говорили о Сэмплах. Я не рассказала тебе об этом, потому что это звучит смешно. Но это насторожило меня.

— Я должен остерегаться собак?

— Нет, это еще более странно. Когда один из них рассказывал мне все о миссис Сэмпл и Лори, он спросил, касается ли это женитьбы. Я ответила, что не думаю. Но он сказал: «Если кто-то собирает информацию с этой целью, предупредите его о танце».

— О танце? Черт возьми, что все это значит?

— Не знаю. Я же говорила, что это смешно и странно. Но думаю, ты должен об этом знать на всякий случай.

Гин взял ее за руку и засмеялся. В колоннаде отозвалось эхо.

— Моя хорошая Мэгги, — сказал он. — Жениться на Лори Сэмпл — это самое последнее, что я собираюсь сделать. После того, как она со мной обошлась прошлой ночью, я не уверен, увижу ли ее снова, не говоря уже о женитьбе.

— Не знаю, — сказала Мэгги, — я всегда представляла тебя с кучей детей, за рулем многоместного автомобиля и с загородным домом в Гранд Рапиде.

— С Лори Сэмпл? Ты шутишь!

Мэгги пожала плечами:

— Когда-нибудь ты все поймешь. Было время, когда я думала, что рядом с тобой буду я.

Ветер растрепал его темные волнистые волосы. У него было мужественное лицо с правильными чертами, которое выражало сейчас и печаль, и уверенность.

— Мэгги… — сказал он.

Она покачала головой и отвернулась.

— Не обращай внимания, — сказала она мягко, — все, что ты делаешь, вероятно, правильно и хорошо для тебя, так что не обращай на меня внимания.

Она пошла вниз по улице, а он остался стоять под величественным сводом, думая о том, что она сказала.

Спустя час Гин выключил настольную лампу и снял очки в тяжелой оправе. Доклад был почти готов, он мог без особого труда закончить его завтра утром.

На улице было светло, оставалось еще часа три-четыре до наступления темноты. Он собрал свои бумаги и встал. Может, ему стоит снова съездить к Лори Сэмпл?

Эротический образ Лори являлся ему в мыслях целый день. Даже утром, во время собрания, стоило ему на мгновение закрыть глаза — и он видел ее волнующее тело, облаченное в шелк, и красивое лицо с кошачьими глазами.

«Эта женщина волнует меня» — сказал он себе, доставая сигарету. Почему бы ему не съездить туда и не увидеться с ней. Ведь должен же быть на воротах звонок для посетителей. Может, если он позвонит и заявит о себе, вместо того чтобы тайком перелазить через стену как второсортный грабитель, он попадет в дом обычным приличным путем. Он надеялся, что Лори не заметила его ботинок.

Гин закрыл шкаф для бумаг, выключил все лампы и пошел к машине. Было около пяти часов вечера, когда он выехал на загородное шоссе. Небо покрылось темными, тяжелыми тучами. По радио передавали проповедь, священник взывал: «О Боже, положи конец беззаконию и людским страданиям!» Гин присоединился к молитве и добавил: «Не допусти, чтобы пропадала дорогая обувь».

Он потратил полчаса, чтобы найти узкую, идущую в гору дорогу к дому Сэмплов, два раза проехал мимо, прежде чем заметил ее. При дневном свете все выглядело по-другому. Гин помнил, что надо повернуть направо, когда проедет по туннелю из развесистых деревьев. Он завернул за угол и увидел стальные ворота. Ботинка, как он и опасался, уже не было.

Гин вышел из машины и направился к воротам. Даже днем владение Сэмплов выглядело мрачным и хмурым. Дубы печально шелестели листьями на ветру. Дорога исчезала за поворотом, Гин решил, что должен непременно увидеть, что они там скрывают. Он осмотрелся и наконец заметил маленький медный звонок, вокруг него готическими буквами было выгравировано имя «Сэмпл». Гин позвонил два раза. В ожидании он шагал взад и вперед, отбрасывая приставшие к туфлям листья.

Прошло десять минут, прежде чем он заметил какие-то признаки жизни. Послышался вой электрического мотора, и из-за угла выехала тележка с полосатым бело-красным тентом. Тележку вел Матье. Минут через пять тележка остановилась в нескольких ярдах от ворот, Матье подошел к Гину и уставился на него через решетку.

— Я пришел к Лори, — громко сказал Гин. — Если она дома, я хотел бы встретиться с ней.

Матье, казалось, обдумывал его слова. Затем он замахал руками, как будто говоря «нет!».

Гин упрямо настаивал:

— Пожалуйста, скажите ей хотя бы, что я здесь.

Матье снова замахал руками.

— Ладно, а как насчет миссис Сэмпл, могу я ее видеть?

Опять отказ. Взмах рукой ясно означал: «Уходите отсюда».

— Матье, — повторил Гин настойчиво, — попытайся меня понять. Я не сделаю Лори ничего плохого, я не Казанова. Я всего лишь хочу увидеться с ней и пригласить ее на ужин.

Опять: «Нет, уходите».

— Послушай, — сказал Гин, — может, это тебя переубедит.

Он достал бумажник, извлек десятидолларовую купюру и протянул ее через решетку.

— Сейчас я могу войти?

Матье уставился на купюру холодным неумолимым взглядом. Затем он посмотрел на Гина с таким презрением, что тот отдернул руку и поспешно сунул деньги в бумажник В этот момент он обрадовался, что между ним и этим немым уродом возвышались массивные стальные ворота.

— Хорошо, — сказал Гин, — я вижу, что тебя не уговоришь. Ты можешь хотя бы передать ей кое-что? Скажи Лори, чтобы она мне позвонила. Пожалуйста.

Матье равнодушно взглянул на него, развернулся и пошел к своей тележке. Он завел мотор, и тележка с визгом скрылась за деревьями. Гин прислонился к воротам и вздохнул.

Он уже собирался идти к машине, как вдруг ему показалось, что он увидел что-то вдали за высокой травой. Гин прищурился и на мгновение увидел Лори — она медленно прогуливалась между деревьями с большой собакой на поводке. На ней были голубые слаксы и белая блузка, ее рыжеватые волосы развевались на ветру.

— Лори! Лори! — закричал Гин, но было слишком далеко, она его не услышала и ушла.

Гин сел в машину и, барабаня пальцами по рулю, задумался, что же делать дальше.

Он не собирался ломиться в дом среди бела дня. Ему не помог звонок для посетителей. Ему оставалось только ждать до утра, когда Мэгги узнает номер телефона. Тогда он, минуя этого невозмутимого Матье, сможет поговорить с Лори или по крайней мере с ее матерью.

Разочарованный, но полный решимости, Гин возвращался в город. Он непременно должен все разузнать, чего бы это ему ни стоило.

В понедельник утром было солнечно, но в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Собираясь на работу, Гин надел пальто.

Он пришел в офис рано, еще не было восьми, но Мэгги уже была там. Она сидела за столом с пластиковым стаканчиком кофе в руке, курила сигарету и разговаривала по телефону.

Гин повесил пальто на вешалку.

— Кто это? — спросил он. — Я его знаю?

Мэгги прикрыла рукой трубку:

— Это мой тайный любовник. Молчи, он может услышать.

Гин подошел к столу и быстро просмотрел почту. Была целая пачка писем из Вест-Индии и несколько надоедливых запросов о дотациях из Центральной Америки. Даже если ограничиться краткими ответами, понадобится целое утро, чтобы разобраться с письмами, а ему еще надо закончить доклад по Вест-Индским переговорам. Гин достал из пачки сигарету и закурил.

— Угу, хорошо, — сказала Мэгги по телефону, — спасибо, Марвин, я у тебя в долгу.

Она положила трубку и подошла к Гину с довольной улыбкой. На ней был терракотовый вязаный костюм, и Гин в очередной раз заметил, какая она хорошенькая.

— У тебя вид как у кошечки в молочной лавке, — сказал он.

— Почему бы и нет? Вы просили о невозможном, босс, и невозможное свершилось.

Она вырвала листок из блокнота и положила перед ним. Там было написано: «Первый франко-африканский банк, улица К, 1214». И ниже — номер телефона.

Он схватил листок.

— Что это? Что-нибудь о Лори Сэмпл?

— Всего лишь ее телефон, — улыбнулась Мэгги, — и еще адрес банка, в котором она работает.

Гин удивленно приподнял брови:

— Значит, она не сидит все время взаперти в этом доме?

— Конечно нет. Почему она должна сидеть взаперти?

— Не знаю, — сказал Гин, — судя по тому, как этот дом охраняется, можно подумать, что они заперлись изнутри и никогда не выходят.

— Ты рассуждаешь, как типичный шовинист. Если они не упали в обморок у твоих ног и хотели, чтобы их оставили в покое, значит, они ведут замкнутый образ жизни в этом причудливом доме.

— Но ты не видела этих проклятых сторожевых собак. Это просто дикие звери.

— Может, это были дружелюбные сенбернары. И если бы ты так не перепугался, они предложили бы тебе стаканчик бренди.

Гин посмотрел на часы. Если он возьмет такси, то может успеть к банку до открытия, а это значит, что ему удастся перехватить Лори на улице.