- А там что-нибудь случилось? - спросила Ира.
      - Ничего, - оборвал ее похититель. - Ириша, сыграй мне.
      - Что, Марат? - Ира послушно села за пианино.
      - Что хочешь, - ответил Марат.
      И тут я схватился за голову.
      - Как это я забыл? Я же оставил на плите чайник, там наверняка все взлетело на воздух! - Я вскочил с кресла. - До свидания, до скорой встречи!
      Последние слова я произнес, глядя на похитителя, и даже подмигнул ему на прощанье.
      Я прибежал домой и на всякий пожарный случай проверил, а не пыхтит ли вправду на плите чайник. Нет, конечно.
      Я растянулся на тахте. Убежал я не потому, что испугался этого Марата. Чихать я хотел на его угрозы. Еще посмотрим, кто кого. Стоит мне рассказать Ире, что он мелкий и подлый воришка, и она перестанет ему играть разную хорошую музыку. И будет играть ее только мне. А убежал я потому, что не мог слушать с ним вместе эту музыку. Потому что это была моя музыка. Мне казалось, что я сам мог бы ее сочинить, если б умел, как Ира, играть на пианино.
      Я вспомнил о похитителе и засмеялся: сапог лакированный, а не человек. И чего он к Ире в гости приходит?
      "Валерка, - вдруг сказал я сам себе, - что с тобой? Неужели ты влюбился в девчонку? Пусть даже в такую, как Ира?"
      Да нет, я просто думаю о Марате. Когда такие мальчики обозлятся, они забывают о собственной трусости и бросаются в драку очертя голову.
      Уже через несколько дней я понял, что угроза похитителя была незряшной.
      "ВЕЛИКОЛЕПНАЯ СЕМЕРКА"
      В тот вечер мы с Семкой бродили по двору - дышали свежим воздухом. А потом отправились на ракетодром Генки Правильного, где мы когда-то здорово проучили Гороха и его ребят.
      - Они улепетывали, словно зайцы, - хохотал Семка.
      - Веселое было зрелище, - согласился я.
      На ракетодроме было темно, не то что в памятный вечер, когда мы отомстили Гороху. Только от ярко сверкавших семиэтажных домов доходил слабый отсвет. Никто сюда не забредал, все старались обойти стороной наш ракетодром.
      Сзади неожиданно захрустел снег: кто бы это мог быть? Обернулся четверо парней, не торопясь, двигались к нам.
      Почему-то я сразу сообразил: это приятели Марата. Наконец они нас подкараулили.
      Семка толкнул меня в бок:
      - Смотри, еще трое.
      Со стороны ярко сиявших домов шли еще трое. "Великолепная семерка", подумал я ни к селу ни к городу. Мы окружены. Уже в двух шагах ехидно улыбающееся лицо Марата.
      Я чувствую, что у меня начинают дрожать коленки.
      - Бить будут? - вертит головой Семка.
      - Нет, медали вручать, - злюсь я на себя и на Семку.
      И вдруг я слышу музыку. Ту самую, которую играла Ира. "Если ты не трус, парень, и не боишься погибнуть за свободу, идем с нами..."
      - Бей их! - воплю я. - Покажем, что не зря мы перворазрядники по боксу! - вру я на всякий случай, зная, что никто мне не поверит.
      Мы лихорадочно лепим снежки, но пустить их в ход не успеваем - враги наваливаются на нас. Я отбиваюсь, но Марат валит меня с ног. Падая, я вижу, как здорово сражается мой друг. Семку тоже сбили. Он лежит на спине, быстро вертится и лупит ногами всех, кто пытается к нему подойти.
      Я кричу:
      - Молодец, Семка! - и беру с него пример, отбиваюсь ногами, а потом, изловчившись, вскакиваю и снова начинаю колотить руками всех, кто подвернется.
      - Вперед, наших бьют! - слышу я крик.
      Очень знакомый голос, думаю я. И вижу, как со стороны дома Гороха бегут к нам на помощь мальчишки.
      В это время кто-то здорово треснул меня по голове. Но прежде чем упасть, успеваю заметить, что на подмогу к нам примчались Горох и его ребята.
      Ну и ну!
      Когда я подымаюсь, вернее, когда Семка поднимает меня, гороховцы во главе со своим атаманом возвращаются к нам, шумно размахивая руками. "Великолепной семерки" и след простыл.
      Разглядев нас с Семкой, Горох и его ребята замирают.
      - Вот это фокус! - присвистнул Горох. - Посмотрите, кого мы спасли?! Наших главных врагов!
      - Спасибо вам, ребята, - говорит вежливый Семка.
      - И на старуху бывает проруха, - развожу я руками.
      - А здорово они вас отутюжили. - Горох с улыбкой вглядывается в наши распухшие физиономии. Его дружки насмешливо хихикают.
      - Ну, вот что, - я поправляю шапку. - Кончай разговоры, приступим к делу. Давайте драться.
      - Айн момент, - поднимает руку Горох. - Вы сейчас не в форме. А мы уже отвели душу. И потом, когда семеро против двоих - это нечестно, правда?
      - Нечестно, - говорю я, удивляясь словам Гороха.
      - Слушайте, - подает голос Семка, - надо торопиться. А то они удерут.
      - Ага, - подхватываю я. - Раз случай свел нас вместе, давайте объединимся и всыплем этим типам как следует.
      - У них одна дорога - через Первомайскую на проспект, - говорит Горох.
      - А там мы их... - Я сжимаю кулаки.
      - Бегом, - крикнул Горох.
      Переулками, срезая путь, мы добираемся до Первомайской и у переезда устраиваем засаду. Спрятавшись за забором какого-то домика, ждем противника.
      - Неужели прошли? - волнуюсь я.
      - Нет, вон они, - шепчет кто-то из ребят.
      "Великолепная семерка" чуть ли не бегом приближается к переезду. Они все время оглядываются назад: нет ли погони? Вот они почти рядом.
      - Давай, - тихо говорю я. И мы с Семкой привстаем, готовые броситься навстречу семерке.
      - Айн момент, - удерживает нас Горох. Он достает из-под пальто веревку, завязывает на ней петлю и, сильно размахнувшись, бросает самодельное лассо под ноги Марату. Марат сразу летит на землю, и Горох за одну ногу подтягивает его к себе. А мы срываемся с места и нападаем на растерявшуюся и совсем не великолепную шестерку.
      Через несколько минут трое самых здоровых связаны по рукам и ногам, а четверо умоляют отпустить их домой, потому что они никогда больше драться не будут. И вообще, если бы не Марат, они бы ни за что не напали на таких замечательных ребят, как мы.
      - Может, отпустим? - разжалобился Семка.
      - Может, снегом покормим? - подмигивает мне Горох.
      Все глядят на меня и ждут мудрого решения. Я приосаниваюсь и пару минут размышляю. Не верю я людям, которые сперва дадут тебе по зубам, а потом говорят, что они этого не хотели и вообще они ангелы. Я таким типам ничего не прощаю, ни одного синяка. Кстати, под левым глазом здорово болит. Может, вот этот мне и залепил, который сейчас хнычет и просит отпустить его к мамочке?
      Я поглядел на приувядшую семерку, а потом на сугробы снега, которые сегодня завалили всю улицу. И еще раз на семерку, и еще раз на сугробы.
      Веселая идея рождается сама собой.
      - А что, если "великолепная семерка" тунеядцев потрудится на благо улицы Первомайской? - восклицаю я. - Сейчас мы раздобудем для них лопаты, и пусть мальчики, засучив рукава, с огоньком очистят улицу от снега.
      Мое предложение проходит на "ура".
      - Труд создал человека, - важно изрекает Горох.
      Мы с Семкой отправляемся в ближайшие дома за лопатами, а Горох со своими сторожит тунеядцев.
      Мы стучим в двери и говорим:
      - Наш пионерский отряд решил очистить вашу улицу от снега. Дайте нам, пожалуйста, лопату.
      Жители улицы охотно дают нам деревянные лопаты, а некоторые даже помощь свою предлагают. Но мы благородно отказываемся:
      - У нас такие ребята и так любят работу, что мы быстро справимся сами.
      Мы вручаем четверым тунеядцам орудия труда. Троих связанных охраняет Горох. Мы же не спускаем глаз с тех, кто работает, а когда надо, покрикиваем, командуем.
      Тунеядцы начинают энергично. Их лопаты так и мелькают в воздухе. Вскоре они очищают тротуар перед пятью домами. Но, переусердствовав, Марат и его дружки выдыхаются и начинают еле шевелиться.
      - Эй, Горох! - кричу я. - Давай вторую смену.
      Горох развязывает троих пленников, они жадно хватают лопаты и начинают с такой силой метать снег, как это делает хорошая машина. Четверо из первой смены, привалившись к забору, отдыхают.
      В две смены "великолепная семерка" быстро очищает тротуар. Остается совсем немножко.
      - Ладно, хватит, - командую я. - Сматывайтесь.
      - И запомните, - показывает могучие кулаки Горох, - кто к нам с мечом придет - от меча и погибнет.
      Мы хохочем. Повесив носы, измотанные, но перевоспитанные, тунеядцы идут через переезд к проспекту.
      С неочищенной частью тротуара мы справляемся за полчаса.
      Домой возвращаемся почти друзьями. Вот ведь как странно бывает: мы с Горохом - почти друзья...
      ИЗ ПУСТОГО В ПОРОЖНЕЕ
      Уже три дня, как болеет Ира. У нее грипп вместе с ангиной. Ребята целой толпой навестили Иру, и Семка каждый день носится к ней.
      А я ни разу не зашел к Ире. Мне как-то неудобно. Потому что вчера я получил новую двойку по математике. И мне первый раз в жизни стыдно, что я получил двойку. Раньше нахватаешь "пар" и гордишься ими, как олимпийскими медалями. А теперь почему-то стыдно. Я представляю, как строго посмотрит на меня Ира, и у меня мурашки начинают по коже стометровки бегать.
      Мама сердится:
      - Почему ты не навестишь Иру?
      - Боюсь заразиться, - отвечаю я. - Ты ведь знаешь, какой грипп заразный. И ангина тоже.
      - Никто тебя не заставляет с ней целоваться, - сердится мама.
      - Вот еще не хватало - целоваться, - фыркаю я. - Не пойду и все. Ты спроси у нее, не нужно ли ей вызвать "скорую помощь"? - Я открываю дверь и последние слова кричу вдогонку маме, которая торопливо поднимается на четвертый этаж, где живет Ира.
      А самое обидное, что двойка у меня какая-то глупая. Вообще двоек умных не бывает. Это понятно. Но моя последняя двойка была уж очень глупая, а от этого - обидная. Потому что сперва она была пятеркой.
      Позавчера мы писали контрольную. Вы же знаете, как пишутся контрольные - по вариантам. Ты решаешь одну задачу, а твой сосед - другую.
      А я сидел один. Одному, сами понимаете, скучно решать. И я попросил Павла Захаровича пересадить меня к Леньке Александрову. Я сидел на предпоследней парте, у самой двери.
      - Здесь дует, Пал Захарыч, а у меня насморк, - я усердно пошмыгал носом.
      Павел Захарович пересадил. А что тут такого? Ленька решает один вариант, а я другой. Не спишешь все равно.
      Нашему варианту попалась эта самая задача, вы ее, наверно, тысячу раз решали: про бассейн, который одна труба наполняет водой, а в другую, наоборот, вся вода выливается. Мне такая арифметика совсем не нравилась. Однажды я в ответе написал: "Надо сказать завхозу, чтобы он починил вторую трубу". Такое решение мне подсказала мама, когда мы с ней два часа бились над задачей, но так и не смогли ее одолеть. И вот на контрольной - такая же.
      Зато Ленькин вариант был гораздо интереснее. Из пункта А в пункт Б выехал поезд. Его скорость пока неизвестна. А навстречу ему вышел пешеход. Скорость пешехода 6 км в час. Когда и где они встретятся, если расстояние от пункта А до пункта Б - 240 км.
      Тут можно было пораскинуть мозгами. Надо сперва узнать, когда все это происходило. Если зимой, то вряд ли человек может пройти в час 6 километров. Я представил, как он идет, закрываясь от резкого ветра, как снег метет ему в лицо. Нет, вряд ли за час он пройдет 6 километров. Но, может, он на лыжах? Тогда надо было про это написать. В таком случае, конечно, он может и больше за час пройти.
      А если действие в задаче происходит не зимой, а летом, какие тогда лыжи?
      Летом, конечно, пешеход пройдет в час 6 километров. Но только с утра, когда прохладно. А потом, когда солнце станет припекать, человек еле-еле поплетется. Я вообразил, как пешеход развалился в тени под деревом и вытирает пот, как он облизывает потрескавшиеся губы: ему, наверное, здорово хочется пить. Тут за час если на 2 километра продвинешься, и то хорошо.
      Потом я представил, как вдруг хлынет дождь. И пешеход спрячется от него где-нибудь в будке обходчика. Будет он сидеть, попивать молоко и в окно поглядывать: когда же кончится этот проклятый дождь. Ведь ему, пешеходу, надо торопиться навстречу поезду.
      А сам поезд? Если буран начнется, придется ему снизить скорость. А если дожди размоют насыпь, тогда поезду и вообще не двинуться. Я читал в газетах, что на Кавказе после осенних дождей поезда совсем не ходят. Пока вода не схлынет и новые рельсы не поставят. В задаче же не сказано, откуда и куда направляется поезд. Из пункта А в пункт Б. Тут можно любые названия подставить.
      Нет, мне очень понравилась задача, которую решал Ленька. Просто прекрасная задача, не то что про эти надоевшие переливания из пустого в порожнее.
      И я принялся за Ленькину задачу. Несколько раз я заглядывал в Ленькину тетрадь. Нет, не для того, чтобы списать, что вы, а просто чтобы сверить, так или нет я решаю. Все-таки Ленька отличник.
      Мне было даже приятно, что мы выбрали для решения один и тот же путь.
      Первым, как всегда, сдал контрольную Ленька Александров. Потом Семка, Галка, Генка и другие ребята. Я сдал только после звонка. А чего хвастаться?
      Вчера Павел Захарович раздавал контрольные работы. Он брал тетрадки и говорил, у кого какие отметки. И вот у него в руках моя тетрадь.
      - Особо я хочу отметить работу Валерия Коробухина. Очень хорошая работа. Я ее могу поставить рядом с работой Александрова - тот же блеск, та же математическая строгость и чутье. Только у тебя, Коробухин, ошибок грамматических много. Но на первый раз ставлю тебе "отлично". Молодец.
      Павел Захарович улыбнулся и погладил подбородок. Это значило, что у него прекрасное настроение и он чем-то очень доволен.
      - И вы, ребята, молодцы, что помогаете товарищу.
      Я скромно опустил глаза. Все-таки приятно, когда тебя хвалит такой старый и строгий учитель, как Павел Захарович. А он все не унимался.
      - Я хочу вам показать, как остроумно Коробухин нашел разницу в скорости поезда и пешехода.
      И Павел Захарович начал на доске показывать, как я все это решал. Он постукивал мелком, и лицо у него было таким сияющим, словно я по крайней мере открыл закон всемирного тяготения.
      - Павел Захарович! - вскочил Ленька. - А почему он решал про поезд, когда ему надо было решать про бассейн?
      - Про бассейн? - Павел Захарович нахмурился.
      - Да, - продолжал Ленька. - Он же сидел рядом со мной на контрольной. Вы его сами пересадили.
      Учитель положил мел, медленно вытер руки о тряпку.
      - Теперь я все понимаю. Зачем ты это сделал, Коробухин? - сказал он, поморщившись. - Ставлю тебе двойку.
      - Мне просто понравилась задача про поезд, - воскликнул я. - Мне надоели задачи про бассейн.
      Павел Захарович ссутулился и вышел в коридор.
      Я показал Леньке кулак.
      - Ябеда, получишь.
      Ленька покраснел.
      - Но это остроумное решение придумал я, а не ты.
      - А может, и я тоже? - ехидно спросил я.
      - Я тебе не верю, - сказал Ленька. - Воровать чужое остроумное решение нельзя, это не списывание, а плагиат называется.
      Я бросился на Леньку с кулаками. Но тут дверь отворилась и Павел Захарович тихо сказал:
      - Продолжим урок.
      РУКОПОЖАТИЕ ПОД ФОНАРЕМ
      Сегодня мне очень одиноко и грустно. Никогда мне не было так одиноко и грустно.
      Ира побежала с сестрой в оперный театр. К нам в город приехал известный тенор - толстый, с длинными бакенбардами, какие носили в XIX веке. Ирина сестра сказала:
      - В нашем институте все от него без ума. Это же настоящее бельканто.
      Ирина сестра с гигантским трудом достала билеты, и они ушли в театр.
      Я выхожу на ту самую улицу, где живут Горох и его компания. Я вспоминаю, как мы вместе заставили "великолепную семерку" потрудиться на благо пешеходов, но мне все равно не становится веселее.
      Семка и Генка сейчас на занятиях физического кружка. Из нашего класса Степан Александрович только их позвал: пусть сидят, ума-разума набираются.
      В кружке занимаются старшеклассники. Но Степан Александрович говорит, что из Семки и Генки будет толк. Побольше бы таких ребят в школе, говорит еще Степан Александрович, а не разных там лоботрясов. И после этих слов он выразительно смотрит на меня.
      Ну и ладно, думаю я. Я же не виноват, что у меня нет призвания, что меня не тянет к физике, как Семку и Генку.
      Ира мечтает стать химиком, как и ее сестра, маленькая, но важная, в очках. А меня ни к чему не тянет. Сегодня мне нравится физика, завтра алгебра, послезавтра география. Но надолго меня ничто не привязывает.
      Я повернул на углу и пошел назад по той же улице. Прислонившись к фонарю, меня ждал Горох. Он засунул руки в карманы, губы оттопыривала улыбочка.
      - Что ты бродишь всю ночь одиноко? - засмеялся Горох. - Что ты девушкам спать не даешь?
      Я огляделся по сторонам.
      - Не трусь, - захохотал Горох.
      - Я не трушу, - спокойно ответил я.
      - Давай поговорим, - предложил Горох. - Ловко вы тогда с этими ракетами подстроили. Мы здорово сдрейфили.
      У меня в голове все время вертелась мысль: чего он от меня хочет? Мы никогда с ним не дружили и, наверное, не будем дружить. Горох был на два года старше меня, учился в восьмом классе. Конечно, он и его ребята нам с Семкой по-настоящему помогли. Если б не они, Марат со своими дружками основательно намял бы нам бока. Но какой Горох человек, я так и не знал. Мне казалось, что в любую минуту он может опять стать нашим врагом.
      - Я из окна тебя заметил, - улыбался Горох. - Смотрю, человек ходит один, скучает, дай, думаю, развеселю его.
      Я молчал. Я смотрел на него и молчал. Он тоже затих.
      - Валерка, - вдруг сказал он, - ты видел когда-нибудь ледоход?
      - Видел, - нехотя ответил я. - В кино.
      - В кино я и слона видел, - презрительно фыркнул Горох. - А настоящий ледоход, когда льдины одна на другую лезут и такой шум и треск стоит...
      - Нет, не видел, - сказал я.
      Горох меня сегодня удивлял. Я никогда не думал, что он может восторженно о чем-нибудь говорить.
      - Так поехали посмотрим. Завтра утром, - наседал на меня Горох.
      - Мне же в школу, - нерешительно протянул я.
      - Один день и пропустить можно, - не отставал Горох. - Ну? Ну, решайся.
      Я покачал головой.
      - Нет, не могу. Пока.
      - Не думал, что ты такой маменькин сыночек, - крикнул мне вдогонку Горох.
      - Ладно, поговори, - не оборачиваясь, проворчал я.
      Ночью мне снилось, как плыли по реке льдины, как они лезли одна на другую, и такой шум и треск раздавался, что я проснулся. За окном надрывался бульдозер. Он разравнивал площадку - напротив нас собирались строить новый дом.
      В классе плясали солнечные зайчики, и все ребята глядели в окна. А на переменах классы пустели - даже зубрилы выбегали во двор.
      Вокруг Иры на каждой переменке собирались девчонки:
      - А что дальше?
      - Ему так долго хлопали, забросали всего цветами...
      - Этого толстого, с бакенбардами? - мимоходом спросил я.
      - И совсем он не толстый, - обиделась Ира. - Откуда ты это взял?
      - Ладно, - отмахнулись от меня девчонки. - Что он еще спел?
      Я направился к Семке.
      - А какие у тебя впечатления?
      - Ты знаешь, - Семка радостно завертел головой. Иногда мне казалось, что в порыве восторга он может повернуть голову на 360 градусов. - Ты знаешь, звонок, который звенит в нашей школе, сделали сами ребята. Звонок соединен с часами, и как только время подходит к переменке или уроку, раздается - дзинь! И все автоматически. Ему уже десять лет, этому звонку, а он еще ни разу не ломался.
      - Очень интересно, - зевнул я. - И сегодня ты туда?
      - Ага, - сказал Семка.
      Я повернулся и пошел в класс.
      Семка догнал меня.
      - Может, и тебе записаться в кружок?
      - Нет. Степан Александрович не пустит. Да я и сам не хочу.
      Вечером я снова был на Гороховой улице. Прошел один раз мимо фонаря, второй раз. Горох не появлялся. Глянул на окна его квартиры - светятся. Может, Горох дома?
      Тогда я вспомнил, как вызывали Гороха его приятели. Я заложил два пальца в рот и свистнул.
      В ту же минуту лохматая голова Гороха показалась в окне. Он что-то жевал.
      Я помахал ему рукой.
      - А, это ты! - крикнул Горох. - Сейчас спущусь.
      - Я согласен, - сказал я, когда Горох подбежал ко мне.
      - Молодец, Валерка, - от радости просиял Горох. - Дай пять.
      Мы пожали друг другу руки.
      - Поезд идет в 8.30, - сказал Горох. - Не проспишь?
      - Нет.
      - Будь здоров. Поесть захвати с собой. Понял?
      ЗОЛОТОЙ ДЕНЕК
      - А зачем портфель взял? - спросил меня Горох на вокзале. - На сегодня уроки отменяются.
      - Просто так, - я помахал портфелем. - Чтобы мама не заметила, ей сегодня на вторую смену.
      - Конспирация, - захохотал Горох. - Не дрейфь, ледоход стоит того, чтобы школу пропустить. А к вечеру вернешься, мать ничего и не узнает.
      Денег на билет нам хватило только "туда".
      - Назад "зайцами" поедем, - не унывал Горох. - Умеешь "зайцем" ездить?
      - Умею, - соврал я.
      В троллейбусах я катался иногда бесплатно, а в поездах еще не случалось.
      Вагон оказался очень старенький, все в нем дребезжало и стучало.
      У Гороха было отличное настроение. Он мурлыкал "Черного кота" и то и дело выглядывал в окно.
      - Посмотри, денек-то какой, а? Золотой денек... Просто не денек, а воскресенье!
      Меня тоже увлекла наша поездка.
      Я забыл, что должен сейчас сидеть в школе и слушать объяснения учителей. Я глотал воздух, как газированную воду, и у меня щекотало в носу. А Горох говорил без умолку:
      - А ты не хотел ехать, а?
      Когда мы сошли на станции, первое, что я увидел, было небо. Оно было огромным и голубым. Я никогда его таким не видел. Дома мне в городе мешали его увидеть таким или что другое, но только я стоял, задрав голову, и глядел на небо, пока глаза не устали.
      - Пошли на реку, - позвал меня Горох.
      И мы по вытоптанной тропинке зашагали к реке.
      Горох шел впереди и кричал:
      - Гляди, березки какие белые!
      - Гляди, снег какой синий!
      Я только успевал вертеть головой. И вдруг Горох сказал: "Тихо", - и замер. Остановился и я.
      - Слышишь? - спросил он шепотом.
      Я кивнул. Где-то впереди и внизу слышался шум, треск, как будто десятки грузовиков буксовали на одном месте. Или как будто слоны огромным стадом, бок о бок, пробирались по ущелью.
      Мы выбежали на обрыв. И я увидел ледоход. Льдины плыли, как десятки еще не загорелых пловцов. Река казалась огромной.
      - А?! - кричал Горох. - А?! Видишь?
      Я не знаю, сколько мы стояли, наверно, очень долго, потому что я замерз.
      - Давай походим, - сказал я Гороху.
      - Озяб? - спросил Горох.
      - Немного, - сказал я.
      Я уже давно заметил, что Горох начал говорить странными для него словами - "озяб", "золотой денек". И вообще мне казалось, что со мной другой человек, а не Горох.
      Мы шли по лесу и видели, как стоят по колено в воде березки. Горох говорил:
      - Скоро березовый сок пойдет. Ты пил березовый сок?
      - Нет, - признался я.
      - Это такое удовольствие! - Горох даже глаза зажмурил.
      Потом мы примостились на пеньках на пятачке рыжей земли. От нее шел теплый пар. Мы ели, что прихватили с собой из дома. Горох ел спокойно, неторопливо. Он уже не хихикал, а улыбался добродушно и весело.
      - Ты знаешь, а в детстве я жил в деревне.
      - Да ну? - удивился я.
      - А в городе мне скучно, не знаю почему.
      Мы помолчали.
      - Слушай, Коля, - назвал я вдруг Гороха по имени, - а вот правду говорят, что змея своих детенышей ест?
      - Правда, - оживился Коля. - Я сам видел.
      - Расскажи, - попросил я.
      - Пошли мы в орехи. Набрали уже много. Вдруг я вижу - на одном дереве ветка шевелится. Пригляделся, а это змея. И тут неожиданно из нее один за одним стали выскальзывать змееныши. Она - цап одного и слопала, потом и второго проглотила, а третий успел удрать. Упал на траву и мгновенно исчез. Я стоял как обалделый. Никогда такого не видел.
      - Здорово, - восхитился я.
      - Я много интересных историй знаю, - гордо сказал Горох. - Когда захочешь, расскажу. А сейчас нам пора на станцию. Поезд провороним.
      Мы заторопились к станции. По дороге я влез в яму с водой и замочил ноги.
      - Переобуйся, - сказал Горох.
      Он вытянул из-за пазухи белые шерстяные носки.
      - Захватил на всякий случай, - подмигнул он мне.
      Я вылил из ботинок воду. Держась за Гороха, переобулся.
      - Теплее? - спросил Горох.
      Я кивнул.
      - А теперь - бегом на станцию.
      На поезд мы еле успели. Уже было совсем темно, когда приехали в город.
      Дома я посмотрел на себя в зеркало и увидел, что здорово загорел.
      Усталость уложила меня на обе лопатки в постель.
      Ни одного урока на завтра я не сделал, но засыпал счастливый.
      Ночью мне снилось, будто мы с Горохом прыгаем со льдины на льдину и Горох кричит: "А?! Денек-то какой? А?!"
      "А ВЫ - К ДИРЕКТОРУ..."
      6 "А" кипел, как забытый на плите чайник. Это я почувствовал сразу, как только вошел и со спокойной улыбкой сел за свою парту.
      - Он еще улыбается, - негодовала Галка. - Посмотрите на него, он еще улыбается!
      - А что мне - плакать? - глупо пошутил я.
      И посмотрел на Иру, она сидела хмурая. У Семки был растерянный вид. "Опять влип, Валерка, попробуй выпутаться", - говорила его несчастная физиономия.
      - Так вот что мы решили, - грозно сказала Галка. - Хватит с тобой нянчиться. Мы пойдем к Екатерине Моисеевне и попросим, чтобы тебя перевели в другой класс. С тобой нам никогда не стать самым лучшим классом в школе.
      Я задумался. Я не ожидал, что дело примет такой крутой оборот.
      - Кто со мной пойдет к директору? - спросила Галка.
      Все молчали.
      - Вы пойдете, - сказала Галка Леньке Александрову и Светке Никитиной.
      И тройка зашагала к двери.
      - Я против, - рядом со мной вскочила Ира.
      - Я тоже, - очнулся и Семка.
      - Валерий, конечно, виноват, но не настолько, чтобы от него избавляться, - взволнованно говорила Ира. - У него просто еще не сложился характер. Ему нужны забота, внимание. А вы - к директору...
      Девчонки хихикнули и зашептались.
      - Не надо мне вашей жалости! - зло крикнул я. - Обойдусь без вас. Подумаешь, какие нашлись!
      Ну и разозлился же я! Даже забыл про свою привычку не хлопать дверью. Выбегая из класса, я так шарахнул дверью, что стекла зазвенели.
      - Ты не очень! - кричала мне вдогонку Галка. - Надо беречь школьное имущество!..
      После прекрасного дня, какой у нас был с Горохом, встретить такое отношение!.. Все во мне бурлило. А я еще хотел предложить ребятам съездить в те же места в воскресенье. Черти полосатые, думал я. Я вообще уйду из школы, переведусь в вечернюю.
      Ноги сами привели меня на чердак. На чердаке я ждал Семку.
      Прошло довольно много времени, пока появился мой друг, пыхтящий словно самовар. Он замотал головой.
      - Ничего не выгорело. Директорша сказала, что подумает, в какой класс тебя перевести. Ты знаешь, она была очень сердитой... и грустной...
      - Я знаю, - вздохнул я.
      - А Галка все время говорила, что с тобой нам не видать первого места, как своих ушей, что все устали возиться с тобой и что у нее нет никаких сил с тобой бороться.
      - Что-то надо придумать, Сема, - печально сказал я.
      - Мы с Ирой говорили Екатерине Моисеевне, что мы против, что ты хороший парень, просто у тебя нет силы воли.
      - Это ты сказал, что у меня нет силы воли? - грозно спросил я.
      - Нет, это Ира, - отодвинулся подальше Семка.
      Я задумался.
      - Тебя директорша вызывала, - тихо сказал Семка.
      Я кивнул.
      - Ты знаешь, Сема, я пойду в другой класс. В 6 "Б". Надоело мне все это.
      - А я? - спросил Семка. - Я тоже перейду в 6 "Б". Хотя, мы их били снежками. Они могут вспомнить.
      - Ну и что? - сказал я. - А тебе незачем переходить. Мы и так с тобой будем видеться во дворе.
      - Ты на меня не обижаешься? - Семка шмыгнул носом.
      - О чем ты говоришь, - рассердился я. - У меня всего один друг - это ты.
      - А Ира?
      - Ира - храбрая девчонка, - сказал я.
      - Если бы ты видел, как она разговаривала с директором и Галкой! восхитился Семка.
      - Воображаю. Ну, я пойду к директорше.
      - Я провожу тебя, - сказал Семка, когда мы очутились во дворе.
      Мы шли и молчали. Семка схватил длинную палку и вел ею по ограде парка. Палка выбивала о прутья забавную мелодию.
      - Напоследок, - я подмигнул Семке, - я устрою им представление.
      Екатерина Моисеевна, когда я поднялся к ней на четвертый этаж, не улыбалась.
      - Ребята, наверно, правы, - сказала она. - С понедельника ты будешь учиться в 6 "Б" классе.
      - Я тоже хотел вас просить перевести меня в 6 "Б", - твердо сказал я.
      - Вот как? - тут она улыбнулась. - Значит, наши желания совпадают?
      - Да, - сказал я и подмигнул богатырям.
      Трое здоровых вооруженных парней глядели на меня пристально и строго.
      ПРОЩАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ
      В субботу после уроков я попросил ребят на пару минут остаться. Я хотел с ними проститься.
      - Ребята, - сказал я, - останьтесь на немного. Я хочу с вами проститься. Послезавтра меня здесь не будет. Я перехожу в 6 "Б".
      Все замерли. С той же дрожью в голосе я продолжал:
      - Мне хочется, чтобы вы обо мне вспоминали иногда добрым тихим словом.
      Честно говорю, первый раз я расчувствовался - мне и вправду было жаль расставаться с ребятами.
      Я начал обход с того ряда, что у окна. Сашка Рубец и Колька Комаровский, которые сидели на первой парте, вопросительно на меня уставились. Я подал руку Сашке.
      - Саша, я тебя один раз стукнул. Извини, Саша. Чего между мужчинами не бывает...
      Кольке я тоже пожал руку и сказал:
      - Я над тобой, Коля, когда-то подшучивал. Но я не хотел тебе зла. Прости, друг, если что не так.
      Потом я прощался с Ленькой Александровым.
      - Я никогда не забуду, Леня, как часто ты меня выручал - давал списывать.