– Тревога! Тревога! Тётки, тревога! Вы чем там, блин, заняты?! Обречённые восстали и дерзко атакуют взлётную полосу!!! Тётки, аллё! – панически зудел в вывалившейся мембране голос дежурного.

Но какое там! Ведьмам сейчас было не до этого…

Воздушных кораблей на базе оказалось несколько. Каюкер, укрывшись за столбом ограждения, некоторое время присматривался к проступающим из сумрака силуэтам. Хуц одышливо сопел рядом.

– Слышь, мон, чего ждём-то! Неровен час, засекут!

– Не суетись… Сейчас главное – определить, какой из них самый быстроходный. – Иннот испытывал странное чувство, как будто его глазами смотрит кто-то другой.

Это был, разумеется, Воблин Плиз – кому, как не старому воздушному волку, мог ещё доверить каюкер свою судьбу!

«Приземистая яхта с закруглёнными обводами», – вынес вердикт персонажик.

– Чего думать-то? Ясен пень, вон тот. – Палец Хуца ткнул в сторону дирижабля с вытянутым веретенообразным баллоном и хищно заострённым бушпритом. – Он поновее прочих будет.

– Ошибаешься. Корпус гондолы широковат, да и аэродинамика баллона не внушает доверия. Видишь, какой он длинный? При боковом ветре будет сильно сносить. Кроме того, палубные надстройки здорово утяжеляют конструкцию.

– Э… Ладно, тебе, похоже, виднее! – Коротышка с уважением посмотрел на Иннота.

Тихого проникновения, на которое втайне надеялся каюкер, не получилось. Что ж, это, наверное, закономерно; даже его ненормальное везение должно иметь какой-то предел. В предрассветной мгле обречённым удалось пробраться на взлётное поле незамеченными, однако возле дирижабля завязалась драка: вахтенный засёк их и тут же поднял тревогу. Бумеранг Иннота опоздал на какие-то мгновения…

Схватка была жестокой, но скоротечной: обречённые понимали, что пощады им ждать не приходится, и бились насмерть. В ход шло всё: ноги, кулаки, зубы… Оставшиеся в живых члены команды сочли за лучшее отступить и не связываться с этими сумасшедшими.

К немалой радости Иннота, дирижабль был не только на ходу, но и полностью подготовлен к полёту. Некоторое время каюкер (вернее, Воблин Плиз) изучал систему газоподающих трубок – она отличалась от вавилонской; потом отвернул вентили. Шипение гидрогениума звучало в его ушах, словно музыка… Дирижабль нехотя оторвался от земли и неспешно начал подъём. Иннот уставился на шкалу альтиметра. Три метра… Четыре… Пять… Хотелось раздавить стекло и поторопить медлительную стрелку пальцем; да толку-то… По всем правилам, в воздухе уже должны крутиться перехватчики, подумал каюкер. Что-то у них там не заладилось… Или здешние вояки основательно разболтались. И то сказать: тревоги-то небось только учебные; местный вариант Ёкарного Глаза, наверное, ещё не родился…

Когда днище гондолы оторвалось от земли, обречённые разразились радостными воплями.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! – отрезвил каюкер самых восторженных. – Они запросто могут сбить нас или вынудить к посадке. А ну-ка, ты, ты и ты, – он ткнул пальцем. – Помогите мне поднять паруса!

– Не дадут нам так просто уйти, мон, – буркнул долговязый Цытва-Олва, единственный, кто не разделял всеобщего ликования. – Долбани кругом…

– Разберёмся и с долбанями, – отвечал запыхавшийся Иннот. – Эй, парни, давайте: все к леерам и смотреть в оба! Если хоть какая-нибудь дрянь в воздух поднимется, сразу зовите меня.

– А… Что такое леера? – робко спросил кто-то.

– Канаты видишь? Во-он те, перильца? Вот они-то и есть леера.

Разобравшись с парусами, каюкер расчехлил баллисту. Она на дирижаблике была всего одна, зато располагалась удачно – на корме; в случае чего будет удобно отстреливаться от преследователей. Заряды имелись; правда, не очень много: он насчитал в ящике двадцать четыре бутылки, аккуратно переложенные сеном. Удостоверившись, что они теперь не безоружны, Иннот спустился в кубрик. Хлюпика устроили на низеньком кожаном диванчике. Лицо смоукера заострилось, пульс по-прежнему оставался слабым, а уши – холодными. Каюкер раздобыл в капитанской каюте стёганое ватное одеяло и накрыл им приятеля.

– Его бы дохтуру показать, а ещё лучше – знахарю, – покачал головой Хуц. – Был у нас на селе один – дядька Могила… Пользовал водкой на семи травах да зашёптываниями. Всё лечил; как рукой снимало. Жаль, попался – приехали из района жмуры да повязали болезного… Помню, как его брали; я ещё огольцом был тогда. Кузню окружили, стоят… Так он выскочил, шапчонка набекрень, да с ходу одного жмура соплёй перешиб; а остальные как навалятся! Ну, его дядьку с тех пор никто и не видел…

– Я предпочитаю Природу, – невесело усмехнулся Иннот.

– Это как?

– Чтобы само заживало… Посмотри-ка на камбузе, как у нас с провизией. Надо бы сделать бульон – попробую его напоить.

– Эй, моны! Там летит что-то! – Сверху просунулась испуганная физиономия.

Иннот, поминая предков, бросился на палубу. Тревога, впрочем, оказалась ложной: большая стая долбаней прошла стороной, не обратив на дирижабль ровным счётом никакого внимания. Должно быть, их не успели ещё предупредить… Настоящая погоня показалась лишь спустя час, когда уже рассвело. Чёрные точки появились в небе за кормой и стали быстро увеличиваться в размерах, приобретая вполне определённые очертания.

Мышильда Колбаскина на сей раз пренебрегла своеобычной ступой и воспользовалась косолётом – специальным удлинённым помелом, на переднюю оконечность которого было насажено длинное лезвие от косы, из-за чего вся конструкция сильно смахивала на некоего карикатурного журавля. Физиономия перехватчицы была здорово разукрашена, из ноздрей торчали клочки пропитанной кровью ваты.

Семирамида Парасюк спешила следом, лишь чуть-чуть отставая; тональный крем густым слоем покрывал её щёки, маскируя следы ногтей. Подвесной таран, вырезанный из чёрного роммеля, со свистом рассекал морозный воздух.

Каюкер, прищурившись, наблюдал за их приближением; обречённые толпились за его спиной.

– Слушай, любез… мон! Как тебя зовут? – спросил он угрюмого детину с рябым невыразительным лицом – одного из тех, кто помогал нести Хлюпика.

– Бят, – коротко ответил рябой.

– Слушай, Бят… Спустись вниз и найди капитанскую каюту. Там у него в углу парочка гантелей. Возьми кусок троса, метров семь-восемь, и привяжи по гантелине к каждому концу; только прочно привяжи, понял? Потом принеси это всё сюда.

– Зачем? – удивился Бят.

– Затем, что если ты будешь задавать вопросы, нас через три минуты собьют!!! – гаркнул Иннот. – А ну, живо!!!

Рябой двинулся к люку, бормоча что-то себе под нос, – и отнюдь не бегом. Каюкер только и мог, что скрипеть зубами с досады. «Духи предков, ну и команда тебе досталась!» – проворчал в глубине его сознания Воблин Плиз.

– Вот что, парни. – Иннот, сделав над собой некоторое усилие, повернулся спиной к стремительно приближающимся перехватчицам и оглядел собравшихся. – Вы все должны понимать, что шансов у нас очень мало. Поэтому давайте договоримся так: пока мы в воздухе, вы слушаетесь меня беспрекословно – даже если я прикажу вам ползать взад-вперёд по палубе на четвереньках. Учтите: если эта простая истина не дойдёт до вас в течение ближайших минут, вы все попросту погибнете. Итак, у кого-нибудь есть возражения?

– А ты точно знаешь, что надо делать? – недоверчиво спросил кто-то.

– Я один из лучших пилотов Вавилонских военно-воздушных сил, – отчеканил каюкер, твёрдо глядя в глаза спрашивающему. – Собственно, из вас всех мне нужен только Хлю… Или Кекалдач, как вы его тут называете. Но раз уж мы оказались на одном корабле, то…

– Эй, мон, они всё ближе!

– Так да или нет? – Иннот даже не обернулся.

– Ладно! Ладно! Мы согласны! Только скажи, что надо делать! – на разные голоса загомонили обречённые, бросая опасливые взгляды на приближающихся ведьм.

– Вот ты, – палец каюкера ткнул первого попавшегося, – иди к штурвалу; знаешь, что это такое?

– Колесо с ручками?

– Если я скомандую «право руля» или «лево руля», поворачиваешь его направо или налево – примерно на восемь румбов. Ясно?

– Э-э… А что такое румбы?

– О предки!!! Ладно, просто держи его покрепче… Пока каюкер наводил порядок среди новоявленного экипажа, Бят успел притащить гантели и связать их куском каната – неумело, но прочно. Иннот выбил клинья, удерживающие баллисту в зафиксированном положении, и положил ладони на рычаги наматывающего барабана. Зарядная чашка с громким скрипом поползла по направляющим.

– Иди сюда и помогай! – По спине каюкера градом катился пот.

Бят взялся короткопалыми ручищами за рычаги. Вдвоём они взвели баллисту; Иннот моргнул – и в дело вступил Воблин Плиз. У каюкера возникло ощущение, что его вежливо оттеснили в сторонку; собственные руки вдруг проделали ряд сложных быстрых движений – взяли у Бята гантели, каким-то особымобразом смотали канат и ловко уместили всё это в чашке баллисты. Воблин взялся за рычаги и принялся ловить ведьму в перекрестье проволочного прицела. Вокруг повисла тишина; лишь поскрипывали канаты и шарниры орудия… «Промажет», – прошептали сзади; тут же донёсся звук плюхи. «Вот это правильно, – подумал Иннот. – Нечего папане под руку говорить». На взгляд каюкера, толстая ведьма в ступе представляла собой лучшую цель, чем тощая ведьма на помеле. Воблин, однако, считал по-другому – и целился в тощую. Иннот затаил дыхание: вот чёрный силуэт попал на миг в проволочное перекрестье… Исчез… Снова попал… Сместился… Рука быстро, но плавно тянет рычаг…

Хлопок баллисты прозвучал оглушительно; обречённые в один голос ахнули. «Вот так оно и бывало в прежние-то деньки, старик…» – неслышно для других усмехнулся Воблин.

Гантели устремились навстречу перехватчице; канат разматывался, и вся конструкция сейчас крутилась в воздухе, как слетевшая с оси карусель. Тощая ведьма, увидев несущийся навстречу снаряд, резко отклонилась вбок, уводя метлу с линии удара. По чистой случайности – так, по крайней мере, показалось каюкеру, канат всё же захлестнул помело чуть выше прутьев и несколько раз обмотался вокруг древка. Вторая гантель при этом также изменила вектор движения…

В момент попадания Мышильда Колбаскина находилась впереди и чуть правее своей напарницы; выстрел же «подправил» её таким образом, что помело оказалось прямо по курсу ступы. Семирамида Парасюк завопила что-то нечленораздельное, высунувшись едва ли не по пояс; Мышильда вздёрнула косолёт вверх, пытаясь избежать столкновения, – и болтающийся на охвостье помела «кистень» с изяществом вальсирующего кавалера обхватил ту часть тела Семирамиды, которую условно можно счесть талией…

Тощую ведьму закружило вокруг толстой; радиус круга всё уменьшался и уменьшался по мере того, каквитки каната наматывались на Семирамиду, – и вот наконец произошло неизбежное: перехватчицы столкнулись.

На дирижабле воцарился хаос: беглецы орали от восторга, топали ногами, обнимались, глядя на то, как ступа с двумя ведьмами стремительно входит в пике; Иннота взялись было качать, но он строго гаркнул: «Отставить!»

– Если бы их было не двое, а хотя бы трое, нас бы уже сбили! – отрезвил он самых неугомонных. – А теперь слушайте сюда! Не знаю почему, но везёт нам пока просто неприлично: кроме этой парочки, в небе никого больше нет. Сейчас всем вам предстоит напряжённая работа; я попытаюсь выжать из этого корыта всё, на что оно способно. Ставим дополнительные паруса и поднимаемся вверх: там ветра сильнее, чем у земли. Давайте, парни, давайте, времени у нас не слишком много!!!

На возню с такелажем ушёл почти час; и если бы не огромный опыт Воблина, этого не удалось бы сделать никогда. Практически всю работу Инноту приходилось исполнять самому: никто из обречённых не то что не умел управляться со снастями, но вообще ни разу не поднимался в небо. Каюкер сорвал голос, втолковывая каждому, что тот должен делать. «У меня уже бывало такое, – поделился Воблин Плиз. – В самом начале войны я обучал новобранцев-куки, которые считали дирижабль неким летающим зверем, а то и вовсе духом. Но видят предки – даже они схватывали всё быстрее!» Наиболее толковыми из всех оказались братья Заеки-ровы – и, как ни странно, тощий язвительный люли, Гэбваро Цытва-Олва. Его Иннот/Воблин назначил рулевым, объяснив на скорую руку премудрости обращения со штурвалом.

Пока наверху шла битва, Цупаж Хуц хозяйничал на камбузе. Он мудро рассудил, что помирать на голодный желудок в любом случае не стоит; удовлетворив собственный голод, бывший обречённый сварил бульон, или, скорее, что-то вроде очень жидкого мучного киселя с редкими кусочками мяса, и попытался накормить Хлюпика. Смоукер всё так же пребывал без чувств; с огромным трудом Хуц влил в его рот несколько ложек пищи. Заглянувший на минутку Иннот пощупал пульс приятеля, покачал головой и велел сообразить кормёжку для остальных. Хуц постарался… Едва глянув на количество приготовленной пищи, каюкер стиснул зубы, чтобы не разразиться бранью – новоявленный кок истратил едва ли не четверть всех припасов. «Может, оно и правильно, – подумал он затем. – Эти бедолаги так оголодали, что надолго их не хватит; пусть подхарчатся, заодно и настрой повысится. Но потом всё равно придётся затянуть пояса».

Люли морщился и приплясывал от холода у штурвала.

– Пойди поешь, я тебя сменю, – хлопнул его по плечу Иннот. – И разотри левое ухо; ты его обморозил.

– Ветер – что нож, мон, – хрипло ответил люли. – И как ты не мёрзнешь? Меня и в телогрейке-то трясёт, а на тебе, кроме одеяла твоего с дыркой, похоже, и вовсе ничего нет!

– Как это нет? Велосипедки…

– И тапки вон, драные… Видать, не простой ты человек!

– Во всяком деле нужна сноровка! – пожал плечами Иннот.

Гэбваро хитро прищурился, но спорить не стал – и, сутулясь, удалился в кубрик.

Иннот выстоял вахту; затем ещё одну. Запасы внутреннего электричества исправно согревали его и не давали проявиться голоду; и всё это время каюкер напряжённо размышлял… Самой большой загадкой оставалось отсутствие погони. Он не знал, конечно, что ведьмы-соперницы здорово проштрафились и попытались захватить обречённых вдвоём, никого не предупредив, дабы загладить свою вину. Полдня ушло у них на то, чтобы выбраться из сугроба, хорошенько подраться ещё раз и отремонтировать треснувшую при паденииступу; благодаря этому беглецы получили несколько часов форы. Впрочем, погоня ещё появится – Иннот, да и Воблин не сомневались в этом; вопрос только в том – когда. Каюкер учредил должность наблюдателя; напяливший сразу две телогрейки, бедолага должен был выстоять несколько часов на корме, после чего вахту принимал кто-то другой. Остальные в это время спали вповалку прямо на полу кубрика – ночное бегство вконец измотало их, а сытная, впервые за много дней, еда подействовала как доброе снотворное. Ближе к вечеру Иннот и сам почувствовал, что начинает клевать носом. Но у него, в отличие от прочих, было полно готовых прийти на помощь родственников; причём все они находились прямо здесь… «Талво, старина… Ты не мог бы меня подменить…» – «О чём речь, дружище! Правда, я не больно-то умею управляться с этой летающей штуковиной…» – «Спроси у Воблина, он объяснит». – «Оки, договорились…» – и Иннот очутился в квартире персонажиков.

– Хочешь курнуть? – предложил ему Кумарозо. Звезда джанги валялся на диване и лениво пощипывал струны своего банджо.

– Спасибо, Сол… Но я хочу спать. Просто спать, и всё.

– Но ты и так уже спишь! А впрочем, как хочешь.

Каюкер снова закрыл глаза. Теперь это был настоящий сон – тёплый, тёмный… Тело потеряло вес, исчезло, сладкие волны небытия нежно массировали растворяющееся сознание… Внезапно в темноте возник Гукас. Телогрейка его была драной во многих местах, кожа тоже, и смутно белели в этих дырах обнажившиеся рёбра – грязные, покрытые комьями свернувшейся и засохшей крови. Глаза Гукаса затянули синеватые бельма, а зубы… о, зубы точно удлинились чуть ли не вдвое и бесстыдно скалились в провал напрочь оторванной щеки. «Вот только кошмаров мне для полного счастья не хватало!» – сердито подумал Иннот. Гукас подмигнул и исчез. В наступившей тьме свистел и завывал ветер; потом повалил снег…

Иннота осторожно потрясли за плечо.

– Гм… Извини, что бужу, но у нас нарисовались кое-какие проблемы, – смущённо сказал Талво. – Тут пришёл один парень и заявил, что остальные желают со мной побеседовать; то есть, на самом-то деле, конечно, они хотят побеседовать с тобой…

Иннот сладко потянулся и встал.

– Ладно, посмотрим, чего они хотят… Горизонт чист?

– Пока да… Правда, собирается какая-то серая хмарь, так что видимость с каждым часом всё хуже. Да и темнеть потихоньку начинает. Ну что, меняемся?

– Меня… – гостиная персонажиков внезапно выцвела, поблекла и исчезла; грубая реальность приняла каюкера в свои объятия.

– … емся.

Цупаж Хуц ёжился и прятал лицо в воротник.

– Ты весь день носу в каюте не казал, мон! Я не понимаю – либо ты крепче железного роммеля, либо у меня что-то не в порядке с головой. Как ты не околел на таком ветру, хотел бы я знать?!

– Я же говорю – сноровку надо иметь! – зевнул Иннот. – Что у вас там случилось?

– Ну… Парни не хотят лететь неведомо куда. То есть, конечно, хотят, но не все…

– А, мнения разделились… Что же, этого следовало ожидать. – Каюкер застопорил штурвал. – Ладно, пойдём, потолкуем… А ты сам-то что думаешь по этому поводу?

– Если и приземляться, то не сейчас, – категорично отрубил Хуц. – Пропадём!

– Верно мыслишь… А что там мой кореш?

– Лежит, как лежал, – вздохнул Хуц и глубокомысленно добавил: – Некроплазма – это тебе не это…

Оказавшись в кубрике, Иннот невольно поморщился: запахи пищи, сырой одежды, кишечных газов идавно не мытых тел составляли поистине убийственный букет.

– Вы бы хоть проветрили, что ли! – проворчал он.

– Холодно…

– Ладно, уважаемые. Итак, что у нас здесь за шум? Обречённые замялись; наконец, вперёд выступил один из них, Чамэ Тымпая.

– Мы тут с парнями потолковали и думаем, дальше лететь нет смысла, – агрессивно сказал он.

Иннот поймал себя на мысли, что Тымпая очень похож на маленького злобного хорька. Наверняка пакостный зверёк числился тотемом этого парня…

– Хочешь сойти? Да пожалуйста! – хмыкнул он. – Ты только скажи, когда в последний раз на палубу выходил?

– Ну, это… Часа, может, два назад, когда паруса меняли… А что?

– Под нами сейчас заснеженный лес без малейших признаков жилья, вот что. Я рискну снизиться и сброшу трап; но много ли вам это даст?

– Он прав, Чамэ, – подал голос Хуц. – Я же говорил тебе, мон: в лесу сугробы метра два высотой. Как мыслишь, далеко тебе удастся уйти?

– Значит, жильё надо искать! Деревеньку какую-нибудь поглуше! Затаимся там, переждём погоню! В воздухе-то мы – вот они, как на ладошке, мон!

– Лучше ведьмы в воздухе, чем волки в лесах! Обложат вас, дурней, всей стаей – что тогда делать будете?

– Может, и не обложат, а вот ведьмы точняк не отстанут!

Каюкер громко хлопнул в ладоши.

– Так, тихо! У нас сейчас главная задача – оказаться, как можно дальше от Курганов. Все согласны? Отлично. А что касается погони – ну что же, будем драться! Поймите вы: наше единственное преимущество сейчас – скорость. Потеряем её – потеряем всё. На земле вас быстро переловят, это уж как пить дать. Думаете, Великие так запросто выпустят добычу из когтей?

По правде говоря, Иннот не знал, как на самом деле поступят Великие; но зато это хорошо представляли себе обречённые. Все притихли; даже Чамэ Тымпая, казалось, присмирел.

– А теперь скажите мне вот что: я держу курс всё время на юг. Кто-нибудь знает, что там? – направил разговор в нужное русло Иннот.

– Говорят, горы какие-то… – неуверенно пробормотал один из обречённых.

– А ещё? Кто-нибудь из вас вообще бывал в той стороне?

– Не… Разве что этот, люли… Цытва-Олва. Ихнее племя вечно болтается туда-сюда…

– А где он, кстати?

– Так это… Сейчас его очередь караулить.

В этот момент по палубе загромыхали торопливые шаги, и вместе с порывом ледяного ветра в кубрик ворвался Гэбваро Цытва-Олва.

– Беда, моны! – выдохнул он и зашёлся в кашле. – Огни в небе!

Иннот вскочил и ринулся наверх. Люли не солгал: россыпь красноватых точек мерцала в нежных сумерках за кормой. Он принялся считать: две… Четыре… Шесть… Восемь… Духи предков, да сколько же их?!

«Похоже, самая настоящая облава, – хмыкнул в глубине сознания Воблин Плиз. – Удивительно, что сообразили только сейчас. Тебе ясно, что они задумали? Наша скорлупка – это, скорее всего, курьерское авизо; она много быстроходнее любого крупного судна. Поэтому они взяли на борт ведьм, и те патрулируют воздушное пространство – не удивлюсь, если посменно».

– Их там дюжина, не меньше!

«Наверняка больше. Вступать в бой при такрм раскладе – чистой воды безумие… Или гусарство».

– Ну, я-то всегда был гусаром в глубине души… И вообще сначала пускай нас догонят!.

«Верно. Кстати, неплохо бы сделать ещё несколько грузиков на верёвке…»

– Понял… Эй, парни! Хуц! Бери людей и пошуруйте по отсекам – мне нужны небольшие, но тяжелые предметы. Вы двое – возьмите бухту каната и нарежьте его длинными кусками. Будем делать метательные снаряды.

– Какие снаряды, мон?! Ты чё, ослеп?! Не видишь, сколько их?! – взвизгнул Чамэ Тымпая. – Давай скорее к земле, прятаться надо!

«Паникёров спустить в гальюн», – внес предложение Воблин.

– Чамэ, возьми-ка вон тот канат и отрежь от него кусок семь-восемь метров длиной. Ты меня понял? – очень спокойно спросил каюкер.

Тымпая сплюнул, но ослушаться не посмел – в голосе Иннота сейчас было нечто такое, что напрочь отбивало охоту к дальнейшим пререканиям.

Огней в небе становилось всё больше; по прикидкам опытного в таких делах Воблина, их преследовала эскадра из пяти-шести дирижаблей, каждый из которых нёс на борту по крайней мере четыре ступы. Беглецы первыми засекли преследователей; но и те вскоре увидели вожделенную добычу. Оседлав ступы и метлы, ведьмы всем скопом бросились в погоню, вереща и улюлюкая. «Теперь начинается самое интересное, – меланхолично сообщил Воблин. – Если у них есть приказ взять нас живьём, они начнут дырявить оболочку дирижабля и ломать снасти; если же нет – попросту закидают факелами. Самая действенная тактика, между прочим…»

– Гм… И что мне делать?

«Надеяться на чудо. Да, и держись-ка поближе к баллисте».

– По-моему, ты как-то слишком безмятежен, парень! У меня, например, все нервы на взводе!

«Разве? О, меня тоже колбасит… Но если тебя пугает предстоящий бой, то меня – нечто другое».

– Что же?

«Ты давно смотрел на мир энергетическим зрением? Ну-ка, задействуй наши замечательные бородавки…»

Иннот последовал совету и едва не присвистнул от удивления.

– Что это за здрасьте?!

«Кто-то вливает исполинскую мощь в пространство вокруг нас. В любую минуту может разразиться шторм, да ещё какой! Забери меня предки, я ни разу не видел ничего подобного!»

– На такое способны только Великие Маги! «Скорее всего, так оно и есть».

– Блин… Со всех сторон обложили…

«Как ни странно, это нам на руку: в бурю совершенно невозможно сражаться».

Серая хмарь продолжала сгущаться. На земле уже ничего нельзя было различить; остались только они, преследуемые, – и преследователи. По-видимому, у ведьм действительно был приказ захватить дирижабль, а не сбить его; но вот о здоровье беглецов им никто не поручал заботиться…

Как только передовая ступа приблизилась на несколько десятков метров, сидевшая в ней ведьма высунулась как можно дальше, сложила руки рупором и проорала проклятие. Помогавший Инноту обречённый внезапно охнул. Телогрейка на нём вздулась и затрещала по швам; несчастный поднёс к глазам трясущиеся руки и в ужасе уставился на стремительно опухающие пальцы, каждый из которых сделался толщиной с добрую сардельку. Иннот/Воблин одним движением выхватил из зарядного ящика бутыль с флогистоном, привычно потянулся за кортиком, вспомнил, что никакого кортика у него нет, выругался, зарядил бутыль в баллисту и выстрелил.

За кормой вспухло огненное облако. Подбитая ступа выскользнула из него и, набирая скорость, с воем пошла вниз; шлейф жирного чёрного дыма тянулся за ней следом. Остальные ведьмы, увидев участь своей товарки, брызнули в стороны. Теперь они пытались взятьдирижабль в клещи, обогнать его и зайти со стороны носа, там, где у баллисты была мёртвая зона; но и каюкер не терял времени даром. Он использовал те снаряды, что в спешном порядке изготавливали остальные. Шарнир орудия пронзительно скрипел, Иннот/Воблин ловил стремительные тени в перекрестье прицела, прикидывал упреждение – и плавно давил на спусковой рычаг. Выпущенные баллистой вертящиеся грузики, соединённые длинной верёвкой, внесли в ряды противника некоторую сумятицу, но всё же этого было мало. Ему удалось вывести из строя ещё две ступы и контузить излишне ретивую кривобокую ведьму верхом на помеле, прежде чем ужасающий вопль и улюлюканье на носу авизо не возвестили о том, что дирижабль берут на абордаж.

Проклиная всё на свете, каюкер выхватил бумеранг и бросился туда, оставив баллисту на попечение опухшего индивида.

Несколько ведьм из тех, что пользовались метлами, сумели-таки обогнать дирижабль и высадиться на палубу; теперь они теснили беглецов, зловеще ухмыляясь, показывая им пальцами «козу» и тыкая остро заточенными черенками своих летательных приспособлений. Угрозы жутких старух явно не были пустыми: с лееров уже свешивались потроха какого-то бедняги, безрассудно бросившегося в драку. Иннот беспомощно огляделся. Да, он запросто мог сразить одну из ведьм бумерангом – но только одну; после чего остался бы без оружия. «Без оружия? А стеклянная граната?!»

Каюкер нащупал в кармане увесистый шарик. Впрочем, он тут же отказался от этой мысли – стекло изрешетило бы не только ведьм, но и его товарищей по несчастью.

Налетевший порыв ветра громко хлопнул парусом; мёрзлая ткань мазнула Иннота по щеке. Во внезапном озарении он схватился двумя руками за канат, поднатужился – и пережег его мощным электрическим импульсом. Теперь следовало пережечь второй…

Следующий порыв ветра был ещё сильнее; освобождённый от креплений стаксель рванулся вперёд и накрыл ведьм с головой.

Издав воинственный клич, Иннот ринулся вперёд и принялся охаживать бумерангом бешено дёргающуюся парусину. Рядом изрыгал проклятия Хуц, изо всех сил молотя врагов чугунной сковородкой с остатками присохшей каши… «Тёмную! Тёмную им!» – вопили беглецы, орудуя чем попало… Через несколько минут всё было кончено. Останки ведьм и обломки мётел повыкидывали за борт; каюкер схватился за штурвал – и вовремя, ибо. предсказанная Воблином буря уже разразилась.

Всего за несколько минут шквальные порывы ветра достигли ураганной силы. Времени сворачивать паруса не было: беглецы, вооружившись на камбузе ножами, попросту срезали канаты. Выдвижные мачты были частью срублены, частью задвинуты в корпус; Иннот/Воблин сбился с ног, пытаясь спасти хотя бы некоторые снасти от повреждений.

Ступы отстали и, скорее всего, вернулись обратно на дирижабли-матки; по крайней мере, разглядеть их в свистопляске стихий не удавалось. Буря принесла с собой град; ледяные горошины с оглушительным треском хлестали палубу, гулко барабанили по оболочке баллона, потом град сменился мокрым снегом. Весь такелаж моментально оброс коркой льда. Иннот бросил опасливый взгляд на альтиметр – но высота пока оставалась стабильной.

Повсюду рокотал гром. Вспышки молний прошивали клубящиеся тучи; каюкер не мог противостоять искушению и использовал энергетическое зрение вновь.

Сотканный из ветров и холодного огня, возвышался над миром Великий Эфтаназио. Исполинские ладони Великого Мага неспешно разошлись в стороны – и сложились, стремясь прихлопнуть крохотную мошку дирижабля; ослепительные, многокилометровой длины молнии шибанули во все стороны разом. Но цель была слишком ничтожна – завихрения, вызванные движением рук, каждая из которых могла соперничать размерами с горным хребтом, лишь отшвырнули авизо подальше от эпицентра. Великий Некробио злорадно ухмыльнулся за спиной извечного своего соратника-соперника и дунул, напрягая щёки, топорща густую неопрятную бороду. Немыслимой силы шквал подхватил летучий кораблик, едва не разнеся его в клочья, и на огромной скорости увлёк в тёмную даль, в круговорот кипящих облаков и завывающих вихрей…

Пыха устало стирал с лица последние остатки грима, когда в фургончик маэстро Палисандро ворвался взмыленный Чобы.

– Старик, ты здесь? Ты не представляешь, кого я сейчас видел!

– Ты лучше скажи, почему не был на спектакле? – возмущённо спросил смоукер. – Этот парень, который тебя заменял, спотыкается через каждые два слова; я вообще удивляюсь, как нас не закидали гнилыми фруктами!

– Ну, ты ведь тоже сначала, типа…

– И мы не смогли найти зелёный парик! Куда ты его запихнул? Пришлось срочно сооружать новый, из мочала!

– Да ладно тебе про парик! Ты Твадло помнишь? Ну, этого, альбиноса?

– Помню, конечно… Что, он опять чего-нибудь натворил?

– А Книгу… – тут Чобы многозначительно понизил голос. – Книгу помнишь?

– Постой… Ты хочешь сказать, что?..

– Мы-то думали – её, типа, сперли эти, дикие горцы; но вспомни-ка: когда мы очнулись, Твадло уже не было рядом! Ну так вот, встречаю я сегодня одного своего кореша…

Повидаться со Светлой Личностью оказалось куда как непросто. Приятелям пришлось долго плутать, пока они не очутились в заброшенном дворике на самой границе с Манки-тауном. Сначала им завязали глаза и заставили несколько раз повернуться вокруг своей оси, после чего повели куда-то, поддерживая под локти. Затем они поднимались и спускались по гулким, пропахшим кошками лестницам (а может, лестница была одна и та же – по крайней мере, смоукеру так показалось); и, наконец, повязку сорвали с глаз.