«Не умеешь читать по травам – так хоть бы по деревьям ориентировался, – сказал Иннот сконфуженному обезьянцу. – Подумал бы сначала: а почему они там не растут?»

Сегодня путешественники, похоже, выбрались из сырых мест; почва стала сухой и каменистой и уже не чавкала под ногами. Радости, правда, это принесло немного – всё вокруг заросло густым и страшно колючим кустарником.

– Ежевика! – радостно объявил Иннот, присмотревшись.

– Ну и что? – проворчал Громила. – Ягод-то всё равно нет. Не сезон…

Продраться сквозь ежевику оказалось почти невозможно. Преодолев несколько сотен метров, исцарапанные в кровь путешественники вывалились на пятачок, где кусты росли не столь густо, и без сил рухнули на землю.

– Куда показывает стрелка? – спросил Кактус, немного отдышавшись.

Иннот достал монетку, подержал её на ладони и молча указал пальцем.

– Может, в обход? – предложила Джихад.

– А где гарантия, что там будет лучше? Девушка сбросила с плеч лямки рюкзака и встала.

– Попробую забраться на какое-нибудь дерево и посмотреть сверху.

Громила отломил от куста прутик и, очистив его от шипов, просунул под гипс.

– Болит? – спросил Иннот.

– Нет, чешется. Давно пора снять этот лубок.

– А не рановато? Потерпи ещё несколько дней…

– Сверху видно плохо, – сказала вернувшаяся Джихад. – Но примерно в получасе ходьбы вон в том направлении торчит что-то вроде скальной стенки. По мне, лучше уж прыгать по камням, чем продираться сквозь колючки. Всё-таки стоило захватить мачете, Инни, что бы ты там не говорил.

Вместо ответа Иннот достал из кармана толстый длинный гвоздь и на глазах у каюкерши безо всяких усилий завязал его в узел.

– Зона Мооса! – догадалась Джихад. – Сталь размякла…

– Угу. Причём наверняка мы пересекли не одну; в этих местах когда-то проходила линия обороны от северных армий.

– Твоим стамескам, стало быть, каюк? – сочувственно спросил девушку Кактус.

– Не совсем; по крайней мере один раз ими ещё можно воспользоваться. Металл, конечно, стал мягким, но заточка-то осталась.

– Когда мы вернёмся в Бэбилон, – сказал вдруг Кактус, – то первое, что я сделаю, – это разденусь догола, запихну все лохмотья в мусорку и заберусь в ванну – часика этак на три. Воду пущу такую горячую, какую только можно вытерпеть; насыплю туда всяких ароматических солей и пены и буду отмокать… С ящиком холодного пива в обнимку!

– Гм… Дней десять назад ты с таким же наслаждением рассказывал, как поступишь со своей долей золота. Что, малость опустил планку? – съехидничал Громила.

– Всё правильно, происходит нормальная переоценка, – с умным видом ответил ему Иннот. – Ложное и сиюминутное уступает позиции вечным ценностям. Он ещё забыл упомянуть… э-э… полную сковородку жареной картошки – маслице шипит, брызгается… Да и постель с крахмальными белоснежными простынями туда же относится…

– Прекратите надо мной издеваться! – нервно хихикнул Кактус. – Как будто сами не об этом мечтаете!

– Не без того, – согласился Громила.

Отдохнув, друзья вновь навьючили на себя рюкзаки. Битва с колючками возобновилась. Предсказанные Джихад полчаса в результате обернулись двумя; однако идея была верна – ежевичные заросли вскоре поредели, уступая место разбросанным то тут, то там камням.

– Ну вот, теперь совсем другое дело! – обрадованно пробасил Громила, осматриваясь.

По левую руку возвышалась гладкая каменная стена. Скорее всего, это что-то вроде столовой горы, решил про себя Иннот. Некоторое время можно будет идти вдоль неё, а потом снова придётся нырять в джунгли. Он задрал голову. Над краем скалы курчавилась какая-то зелень, плети лиан спускались вниз, цепляясь за малейшие неровности в камне.

– Как вы думаете, сколько здесь будет высоты?

– Метров сто, наверное. Если не все сто пятьдесят, – на глаз определил Кактус. – Ну что, пошли?

– Пошли, – согласился Иннот, но тут же вдруг объявил: – Нет, стоп. Привал.

– Что так? – удивилась Джихад.

– Потому что вот…

Иннот сделал шаг в сторону и поддал ногой пустую консервную банку – та звонко забренчала, перекатываясь по камням.

– Эге… – Громила смерил взглядом расстояние до верха. – И что теперь?

– По плану, – пожал плечами Иннот. – Разбиваем лагерь, готовим еду. Ближе к вечеру можно будет даже немножко помузыканить.

– Выходит, мы пришли? – удивился Кактус. – А как же компас?

– Возможно, Хлю где-то наверху, – сказал Иннот, демонстрируя монету. – Видишь, условная линия задевает край этой горы. Может, он где-то там. Во всяком случае, интуиция мне подсказывает, что мы здесь не одни.

– Как будем действовать? – невольно понижая голос, спросил Кактус.

– Мы – мирные музыканты. Позволим захватить себя в плен. Не сопротивляться, понятно? Тебя это особенно касается: не вздумай дать волю своим здоровым инстинктам и выпустить шипы. Пускай нас даже побьют немного; впрочем, я думаю, до этого не дойдёт. Помните о главном: никто не должен раньше времени догадаться, кто мы такие на самом деле.

– Наверное, они нападут на нас ночью, – задумчиво сказала Джихад. – По крайней мере, я бы именно так и сделала.

– Скорее всего, так и будет.

Лагерь решено было разбить не под самой скалой, а на некотором расстоянии от неё. Подходящее место нашлось довольно быстро: плоская базальтовая плита. Каюкеры быстренько натаскали сушняка, благо среди камней его было достаточно. Кактус и здесь отличился, едва не схватив за хвост здоровенную змею; прибежавший на вопль ужаса Иннот застал друга в угнетённом состоянии духа.

– Представляешь, с виду она выглядела точь-в-точь как сухая ветка, – дрожащим голосом объяснял Кактус. – Я почти коснулся её, и тут она зашипела и уползла!

– Дуракам везёт… – коротко, но ёмко высказался Иннот.

Воду искать не стали; кое-какой запас ещё имелся. За время пути друзья несколько раз попадали под ливень, и наполнить фляги не представляло труда.

– Может, здесь уже давно никого и нету? – тихонько размышлял вслух Громила, попивая компот из сухофруктов.

Иннот раскурил свою трубочку.

– Банка-то новая совсем, – ответил он, выпустив колечко дыма. – Ещё заржаветь не успела. А сбросили её явно сверху. Стало быть, что?

– Стало быть, ещё недавно там кто-то был, – подхватила Джихад. – И не просто был, а лакомился консервами. И этот кто-то, скорее всего, не пешком сюда пожаловал, иначе какой смысл тащить сквозь джунгли тяжелые металлические банки?

– Да, башка у вас варит… Надо бы завтра, если ничего не случится, обойти эту гору кругом. Может, ещё какие следы обнаружатся.

– Случится, – буркнул Иннот. – Говорю же, предчувствие у меня.

Сидеть и ждать нападения было неприятно и скучно. Каюкеры вскоре задремали – все, кроме Громилы. Обезьянец время от времени подбрасывал в костёр веточки и задумчиво смотрел на огонь.

Солнце стало клониться к горизонту. Иннот вылез из-под брезента, потянулся, сделал несколько движений, разминая позвоночник, и с ухмылкой посмотрел на остальных.

– Ну что, лабухи? А не сбацать ли нам чего-нибудь этакое?

– Чего сбацать? – зевнула Джихад.

– Ну, как чего? Разумеется, джанги! Поторопим немножко наших таинственных консервоедов!

– Сначала чайку попьём.

– Всё-таки вкуснее, чем Афинофоно, никто не заваривает.

– Сейчас он бы нам пригодился… Сразу бы узнали, есть ли кто-нибудь рядом.

– Так это и я могу сказать, – оживился Иннот. – Ну-ка…

Он закрыл глаза и сосредоточился. Зелёные патлы зашевелились, распушились вокруг головы.

– Ух ты! – тихонько удивилась Джихад.

– Поздравляю: мы-таки удостоились внимания. Правда, я не могу с точностью сказать, кто это: человек или зверь. Но если зверь, то крупный.

– И где же он? – поёжился Кактус.

– Он… Только не смотри туда… Примерно на четыре часа от меня.

– За правым плечом, стало быть… И далеко?

– Не очень. Метров сто, наверное.

– Как ты это делаешь?! – заинтригованно спросила Джихад.

– Электромагнитные колебания, изменение индуктивности… Джи, мне довольно сложно объяснить; просто я всё это чувствую.

– Так… Друзья, с этой минуты все разговоры только о музыке, – тихонько призвал к порядку Громила. – Как слышите, приём…

– Вас понял…

– А давайте, в самом деле, сыграем! – И Кактус вытянул из кармана свою губную гармонику.

Громила подсел поближе к барабану и выбил на нём пальцами глуховатую дробь.

– Иннот, у тебя струны, часом, не размякли?

– Обижаешь, дорогой… Какой же джанги поставит на своё банджо металлические струны!

– А из чего они у тебя?

– Из кошачьих кишок…

– Фу! – Джихад сморщила нос. – Какие вы гадости говорите, мальчики…

– Ну я же не виноват, что именно этот материал идёт на струны, – пожал плечами Иннот. – Зато заклятье Мооса им нипочём.

Он стал тихонько наигрывать. Умница Громила моментально подстроился, потом включился Кактус – взревывания его гармошки, резкие и визгливые, тем не менее, каким-то образом вдруг вплелись в общую мелодию. Последней вступила Джихад, выстукивая ведьмиными челюстями на удивление сложную тему – тонкие руки девушки так и плясали, то взлетая над головой, то опускаясь на колени. Иннот ухмыльнулся и резко ударил по струнам.

Да, это был настоящий джанги! Пусть далеко не столь мастерский и ошеломительный, как тот, что рождали волшебные пальцы Сола Кумарозо. Эта музыка была не из тех, что рушит стены и заставляет реветь от восторга многотысячные толпы; но здесь, у костра, в сгущающихся сумерках, она пришлась абсолютно к месту.

Разогнавшись, Иннот исполнил одну за другой ещё несколько композиций, на ходу рождая мелодию и ритм.

– Хумп! Хумп! – восклицал Громила, сверкая зубами и белками глаз.

Наконец каюкер отложил банджо.

– Уф, дайте мне ещё чаю!

Прихлёбывая горячий напиток, он снова попытался прощупать окружающее пространство. «Так-так-так… Оч-чень интересно… похоже, публика потихоньку начинает собираться!» Джихад, глядя на него, легонько заломила бровь. Иннот утвердительно опустил глаза.

– Вот так вот, уважаемые! – Он неожиданно вскочил и взял банджо наперевес. – Пусть мы и не попали на фестиваль, но от репетиций я вас, по-моему, не освобождал!

– Слушай, мелкий, уймись! – Громила зевнул. – Темнеть уже начинает, какие репетиции… У меня рука опять разболелась, между прочим!

– Ну ладно, раз так, то отдыхай, – милостиво разрешил Иннот. – Но учти: едва только выздоровеешь, будешь колбасить от зари до зари как проклятый! Я вас научу дисциплину нарушать… Э-э… В смысле – соблюдать!

– Тиран, – тихонько сказала Джихад. – Юный деспот…

– А с вами иначе нельзя! – сурово отрезал каюкер и сел. – Дайте мне что-нибудь съесть.

Друзья успели как следует поужинать и сыграть ещё один раз, прежде чем на них напали.

Пираты действовали профессионально: если бы не острое, как обсидиановый нож, ощущение буравящего спину взгляда, каюкеры так ничего бы и не заметили – до той самой секунды, как в воздух взметнулось несколько прочных крупноячеистых сетей.

Высыпавшие из-за камней злобные, взлохмаченные обезьянцы с леденящими душу воплями набросились на друзей. Огромная вонючая туша навалилась на Иннота и стала, пыхтя, выкручивать ему руки.

– Я протестую! Какое варварство! – завопил Иннот, морщась от боли и отворачивая лицо, над которым нависла волосатая оскаленная харя, обдавая неописуемым запахом изо рта.

«Только бы Кактус сдержался», – мелькнула мысль. Скрутив каюкеров и опутав их сетями, обезьянцы резво потащили свою добычу куда-то в ночь. Оркестранты беспомощно болтались в полуметре над землёй, подвешенные на манер крупной дичи: сквозь сети продели палку, концы которой покоились на плечах носильщиков. Несли их минут двадцать; наконец один из обезьянцев негромко рыкнул, и все остановились. В слабом свете звёзд Иннот различил нависающую над ним скалу. Оттуда, сверху, что-то спускалось. Поскрипывали тали и блоки. Пленников затащили в грубо сколоченную деревянную клетку и бросили на дощатый настил.

– Давай помалу, – крикнул кто-то.

Клеть закачалась и поплыла наверх, время от времени чиркая по камням.

На вершине столовой горы было оживлённо: мелькали какие-то тени, слышался смех и негромкие разговоры. Пленников тут же подхватили и понесли куда-то по ходящему ходуном подвесному мосту и, наконец, не слишком-то бережно опустили на землю.

– Вот они, сэр! – радостно доложил один из обезьянцев кому-то невидимому.

Гулкое эхо вторило его голосу.

– Запали-ка побольше факелов, юнга, – ответили ему. – Надо рассмотреть их как следует.

Чьи-то лапы распутали связывавшие Иннота верёвки и рывком поставили его на ноги. Каюкер перевёл дух и огляделся. Кругом, куда ни кинь взгляд, был камень. «Пещера, – понял Иннот. – И не маленькая». В воздухе витали ароматы копоти и зверинца. Обезьянцы толпились вокруг, с ухмылками разглядывая свою добычу. Большинство было без одежды: таковую им вполне заменяла, скажем, яркая бандана или же массивная золотая серьга в ухе. Некоторые, впрочем, щеголяли в драных и давно не стиранных тельняшках. Штанов, естественно, не носил никто: на «колониальные» шорты Громилы поглядывали с откровенным презрением.

– Ну и кого же это к нам занесло? – поинтересовался один из пиратов.

– Цивилы, шоб я так жил!

– Салабоны!

– Ухмырята!

– Они похожи на лабухов, эти фраера; но чего они забыли в джунглях, хотел бы я знать?

– Ша! – грянуло вдруг за спинами пиратов. Обезьянцы поспешно расступились, и вперёд вышел, слегка сутулясь, здоровенный широкоплечий шимп с самой разбойничьей рожей из всех, что Иннот когда-либо видел.

– Ну? Вы слышали вопрос, ребятки! – оскалил он крепкие жёлтые клыки. – Кто вы такие и как здесь оказались?

– Мы – «Киллинг очестра»! – гордо сказал взъерошенный Иннот. – Вот это – Джи, вот это – Гро. Зелёный парень – мистер Аллигатор, а я…

– Мистер Передоз, – тихонько подсказал Кактус.

– Спасибо, – одарил его нехорошим взглядом Иннот. – Я, вообще-то, и сам знаю, кто я такой.

– Во клоуны! – хмыкнул кто-то.

– Мы гастролировали на периферии, потом узнали про фестиваль джанги и поспешили в Пармандалай. Решили сократить путь через джунгли, но в результате заблудились, – вдохновенно сочинял Иннот. – Плутали почти дюжину дней, изорвали все шмотки… – он сокрушённо глянул на собственное пончо.

Одежда друзей и впрямь выглядела довольно непрезентабельно, особенно после ежевичника.

– Да, ничего себе – срезали дорогу! – хихикнул кто-то. – Ну и придурки!

– Между прочим, я бы хотел выразить решительный протест! – Иннот приосанился. – Мы мирные музыканты, и я не позволю втягивать нас в какие-то сомнительные дела! Вы кто такие, хотел бы я знать?!

– Мы-то? – протянул здоровенный шимп, ухмыляясь. Он явно наслаждался ситуацией. – Мы, милок, как ты уже, наверное, понял, – обезьянские пираты. А я тут за главного. Ёкарный Глаз меня кличут, может, слыхал?

– Ёкарный Глаз! – очень натурально ахнули Джихад и Кактус.

– Гм… – Иннот откашлялся. – Мы, конечно, про тебя слышали… Ничего себе, а? Так ты и вправду тот самый знаменитый Ёкарный Глаз, неуловимый воздушный пират? Круто!

– И что ты собираешься с нами делать? – спросил молчавший до сих пор Громила.

– Ну, парни! Я ещё не знаю. Посмотрим, может, на что-нибудь и сгодитесь! – хмыкнул пират. – Ну-ка, для начала сбацайте что-нибудь эдакое, а мы послушаем, – он непринуждённо почесался в паху и присел на корточки.

Обезьянцы разразились одобрительными возгласами. Пожитки оркестрантам, естественно, никто возвращать не собирался, однако инструменты отдали.

– Чего это он у тебя такой тяжелый? – подозрительно осведомился шимп, прикативший барабан.

– Дак это… Долблёный же! – нашёлся Громила.

– И ты его через джунгли пёр! Ну ты кекс!

Друзьям снова пришлось музицировать. Громила морщился – рука у него после всех приключений действительно побаливала; однако сыграли неплохо. Иннот заставил себя сосредоточиться на музыке; под конец пираты даже стали ухать и прихлопывать ладонями в такт мелодии.

– Ладно, похоже, вы и впрямь те, за кого себя выдаёте, – проворчал наконец Ёкарный Глаз. – Да мы не больно-то и сомневались: я же слышал, как вы лабали вечером под скалой. «Киллинг очестра», значит? Гы-гы! Ну что же, добро пожаловать в Либерлэнд, единственный весёлый городишко в этих чащобах! И знаете что, парни? – он обвёл глазами пиратов. – Похоже, мы обзавелись теперь собственным оркестром!

– Любопытно, – заметил Морш де Камбюрадо, наблюдая за эволюциями подвешенной на нитке бамбуковой иглы. – Они уже четвёртые сутки не двигаются с места. Как вы думаете, Алекс, о чём это говорит?

– Они нашли то, что искали? – предположил сержант.

– Проклятая неопределённость! – пристукнул кулаком де Камбюрадо. – Если бы знать это наверняка! Вполне возможно, один из них заболел… Или, например, наступил на ядовитую змею… Да мало ли что ещё может случиться в джунглях! Что там под нами?

– Темно, сэр! Никак не получается разглядеть. Если бы вы позволили подняться в воздух на рассвете…

– И тем самым демаскировать нас? Ну уж нет! Послушайте, ну хоть что-нибудь заметно?

– Боюсь, что ничего, сэр. Мы видели огонь четыре дня назад, но с тех пор – сплошная темень. Правда, штурман считает, что в точке «икс» присутствует какая-то возвышенность.

– А говорили, ничего не видно!

– Он и не видел. Просто каждый раз, пролетая над этим местом, мы попадаем в восходящий воздушный поток. Разрешите выслать разведку, сэр! Мои парни умеют ходить тише кошки!

– Разведку… – де Камбюрадо задумчиво подвернул губу. – Нет. Сделаем так, Алекс: если завтра утром они не тронутся с места, мы попросту свалимся им на голову всем взводом и возьмём голубчиков тёпленькими.

– Давно бы так, сэр! – с воодушевлением воскликнул сержант.

Де Камбюрадо усмехнулся:

– Ступайте.

Он вновь склонился над столом. Карта, разумеется, врала. Топографическую съёмку в предгорьях Северного Барьерного Хребта проводили давным-давно и спустя рукава. Обозначены были лишь основные массивы; да и те, судя по всему, грешили неточностью линий. Сильно пересечённая местность, подумал майор. Множество укромных долин, обрывов, скал. Если бы я промышлял разбоем, лучшего места для базы просто нельзя пожелать. С воздуха ничего не увидишь, а пешее путешествие по джунглям может затянуться не на один месяц. Да… Пожалуй, не стоит ждать. Кто его знает, когда каюкеры доберутся до пиратов? «Аквамарин» проделает этот путь во много раз быстрее. Если только они уже не добрались…

Из карты торчало несколько флажков – места, где путешественники останавливались на ночлег. Если соединить их в одну линию, то получалась довольно-таки ровная прямая, с учётом рельефа, разумеется. «Точкой икс» называли последнюю стоянку. Итак, небольшое изменение планов…

Я всё делаю правильно, подумал де Камбюрадо. Парни уже начинают маяться от безделья. Того и гляди, начнутся ссоры, конфликты, а там и до бунта недалеко. Эх, чуть бы побольше времени на шлифовку команды! Но кто же знал, что шанс представится так неожиданно…

Путешественники в целости и сохранности (если не считать несчастных Нита и Гоппли) добрались до Бэбилона; однако теперь, когда все трудности похода остались позади, оказалось, что надо как-то жить дальше. Смоукеры были в полном недоумении; никто из них раньше не испытывал потребности заглядывать в будущее дальше завтрашнего дня. Единственным занятием, требовавшим некоего видения перспективы, было выращивание табака; однако благодатный климат и возможность собирать урожай почти круглый год (ведь листья созревали не все разом, а постепенно), практически отменяла необходимость загадывать назавтра. Даже Свистоль и Большой Папа казались смущёнными и растерянными.

На город спускались нежные сиреневые сумерки. По улицам спешили толпы народа; громыхали повозки, сверкали витрины и огни реклам. На сбившихся в кучку куки поглядывали насмешливо или же раздражённо, презрительно кривя рты. Большой Папа зазевался на секунду и тут же едва не был сбит с ног каким-то прохожим.

– Смотреть надо, куда идёшь! – грубо буркнул тот через плечо.

Пока возмущённый смоукер собирался с мыслями для ответа, того уже и след простыл.

– Так, – рассудительно промолвил Свистоль. – Для начала нам нужно найти какое-нибудь место для ночлега.

Решено было отправиться в самые бедные кварталы; и смоукеры двинулись за своими предводителями вдоль берега, поминутно морща носы. Уж на что диковинные запахи витали порой в джунглях; но здесь – это было что-то невероятное! От канала несло тиной, водорослями, канализационным илом. Зловонные бурые воды почти вышли из берегов и кое-где уже начали подмывать асфальт. Прямо на тротуарах стояли огромные прокопчённые железные бочки, в некоторых полыхало пламя. Какие-то пёстро одетые личности толклись у огня, смеялись, спорили о чём-то, обильно жестикулируя. Внезапно впереди наметилось какое-то движение, замелькали факелы. Не успели смоукеры и глазом моргнуть, как из боковой улочки вывернула целая толпа народу.

«Да их здесь сотни три, не меньше!» – в ужасе подумал Пыха, увлекаемый людским водоворотом. Бухали по асфальту башмаки, то и дело раздавались пьяные выкрики «Долой!», «Вон из Бэби!». В руках у многих покачивались самодельные транспаранты. Сощурив глаза, Большой Папа присмотрелся к надписям. «Обезьянам место в джунглях!» – уверяла одна из них; «Monkey, go home!» – вторила другая. Где-то впереди уже вспыхнула драка.

– Кто эти люди?! – крикнул Пыха на ухо Свистолю.

– Антиприматы!

– Кто?!

– Ну, есть такие обезьянцы. А эти их не любят, – коротко пояснил шаман, прижимаясь спиной к стене мрачного, выкрашенного ржаво-рыжей краской здания. – Эй, смоукеры! Все ко мне!

Путешественники с трудом выдрались из толпы, и тут раздался вопль:

– Стражники идут!

Действительно, улицу впереди перегораживала шеренга стражников, вооружённых короткими дубинками и здоровенными прямоугольными щитами. Чей-то усиленный рупором голос проревел:

– А ну, р-разойдитесь! Именем закона, приказываю всем немедленно разойтись!

Демонстранты словно того и ждали. В толпе завыли, засвистели, заулюлюкали – и град палок и камней обрушился на стражников. Те сомкнули щиты и шеренгой двинулись вперёд, мерно колотя по ним своими дубинками. Грохот и гвалт стоял страшный. Первым опомнился Свистоль.

– Смоукеры! Давайте сюда! – крикнул он и нырнул под низкую арку.

Спрятаться успели все, кроме Пыхи: юный охотник на миг зазевался, и его, едва не сбив с ног, увлекли за собой спасающиеся от ударов дубинок поборники человеческой расы. Никто из соплеменников не заметил этого в суматохе…

Под аркой было темно, аки в могиле. Шум и вопли остались позади; смоукеры перелезли через кучи битого кирпича и штукатурки, оказавшись во внутреннем дворике. Собственно говоря, это был даже не дворик, а пустырь в окружении мрачных построек, густо заросший чертополохом и лебедой. Посередине пустыря возвышалось четырехэтажное серое строение, зияющее провалами выбитых окон.

– Самые что ни на есть трущобы, профессор, – мрачновато заметил Свистоль. – Как говорится, пришли.

Большой Папа внимательно разглядывал здание.

– Значит, здесь и обоснуемся. Пока. Там, похоже, никто не живёт.

Тем временем несколько молодых охотников, вооружившись духовыми трубками, успели обследовать первый этаж.

Не обнаружив ничего опасного, они подали сигнал остальным.

– Только вот как бы какие-нибудь несмоукеры к нам не залезли! – подал голос Грибок, осматриваясь. – Вона, какие дыры-то!

– Да, ни окон, ни дверей здесь нет, – усмехнулся Большой Папа. – А они нам и не нужны: семена Железного Занавеса у нас на что? А ну-ка, давайте проверим, какое добро всучил нам этот Джро!

Смоукеры принялись за не слишком приятную процедуру посадки. «Надеюсь, нас сейчас никто не видит!» – подумал Свистоль, склоняясь над ямкой и с отвращением засовывая два пальца как можно глубже в рот.

Обезьянские пираты, как известно, – народ весёлый, только вот шутки у них такие, что придутся по нраву далеко не каждому. Псевдооркестрантов провели через анфиладу пещер – кое-где приходилось двигаться нагнувшись, заставили пройти по длинной доске, переброшенной через широченную трещину, а потом доску убрали.

– Э! – возмущённо воскликнул Кактус, оглядываясь.

– Дверей мы не запираем, – ухмыльнулся один из пиратов с той стороны пропасти. – Да их у нас и нет, сами видите: всё на доверии. Располагайтесь тут, отдыхайте, короче – будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях, гы-гы!

– Темно же, храппаидолы! Хоть факел оставьте! – завопил Иннот, но пираты развернулись и гурьбой двинулись обратно, не обращая более на пленников никакого внимания.

– И чего теперь? – меланхолично осведомилась Джихад, едва только последние отсветы пламени исчезли.

Иннот молча протиснулся мимо неё.

– Эй, мелкий, ты осторожнее там! – встревоженно буркнул Громила.

– Он же ориентируется в темноте, забыл? – тихонько напомнил Кактус.

Спустя пару минут «мистер Передоз» вернулся.

– Значит, так: эта пещера тянется ещё метров двадцать и выходит к обрыву. Что там внизу, не разобрать – темно; зато чья-то добрая душа натаскала сюда немного сена, так что спать всё ж таки будем не на голом камне.

– А вдруг здесь водятся змеи? – спросил осторожный Кактус, чем вызвал лёгкую панику.

– Не водятся, – хмыкнул Иннот. – Тут, кроме нас, вообще никого нет. Идите за мной. Громила, ты осторожнее: здесь сталактит…

– Ой! Секундой бы раньше тебе это сказать…

– Ну извини.

– И почему это все считают, что в тропиках невозможно замёрзнуть? – спросила через некоторое время Джихад, поёживаясь.

– Это у тебя нервное, – неуверенно заметил Громила.

– Ага, как же… Ветер сюда задувает, вот в чём дело! Тебе-то хорошо, у тебя шерсть…

– Ну, давай тогда я лягу с той стороны, а вы с Кактусом спрячетесь за мной.

– Возьми моё пончо, – вмешался Иннот.

– Ой, ты что! А ты как же?

– А мне и так тепло.

– Нет, не надо! Замёрзнешь!

– Не замёрзну, – хмыкнул Иннот. – Внутренняя энергия не даст. Я даже в снегу не замерзаю, между прочим.

– Где ты в снегу-то ночевал?! – фыркнул обезьянец. – Ври, да не завирайся…

– Да? А ты в горах бывал когда-нибудь? А через ледник переходил?

– Везде-то он был, всё-то он видел, – сонно проворчал Кактус. – Когда же ты всё это успел, Инни?

Иннот не ответил: друзья уже заснули. Он снял пончо, накрыл их сверху и глубоко вздохнул. Постоянно задувающий в пещеру ветерок действительно создавал внутри прохладу; поначалу становилось очень приятно, но потом начинало знобить. Иннот сосредоточился. Он представил себе вертикальную линию, проходящую сквозь его макушку. В его воображении она была блестящей, словно хромированная сталь, и распространяла лёгкое гудение, как провод под током. На ней располагались металлические цветы, формой немного похожие на подсолнухи. Лепестки их плотно прижимались к центральной части, образуя красивый симметричный узор. Он потянулся к тому, что находился внизу живота, и мысленно дотронулся до него. Лепестки дрогнули и неторопливо раскрылись; из чаши «цветка» хлынула энергия. Постепенно тело стало наполняться сухим жаром. Иннот снова притронулся к цветку, заставив лепестки закрыться. Теперь он вовсе не чувствовал холода. Полученной энергетической подпитки должно было хватить до утра. «Помнится, один бродячий гуру рассказывал по пьяной лавочке что-то такое про чакры. Ох, и надрались мы с ним тогда… А я бы и сам мог стать гуру, между прочим. С моими-то способностями, почему бы и нет!» Он легонько улыбнулся. «Я прирождённый одиночка, вот почему. И слишком ленив к тому же, чтобы годами морочить людям головы».

Утро выдалось серенькое. Иннот проснулся раньше всех. Он подошел к краю пещеры и присел на корточки. Моросил мелкий дождь. Внизу, метрах в пятнадцати, расстилались джунгли. Он осторожно выглянул наружу. Да, всё, как он и предполагал: голая скальная стенка, уцепиться совершенно не за что. Идеальное место заключения для любого, кроме профессионального каюкера. Собственно, если бы не мой милый талантик планировать с любой высоты без трагических последствий для здоровья, мы бы вряд ли смогли отсюда уйти, подумал Иннот. Впрочем, слезть с этой скалы мало – надо ещё как-то спуститься со столовой горы, а это уже несколько сложнее.

Сзади подошла Джихад, смачно зевнула и накрыла плечи каюкера пончо.

– Спасибо за одеяло, милый. Одевайся…

– Ну, какие у нас планы? – спросил Кактус, когда все проснулись.

– Сидим, ждём, пока нас покормят, – пожал плечами Иннот. – Без завтрака я выступать не намерен.

– А вдруг они о нас забыли?

– Это вряд ли… Впрочем, ежели забыли – мы им напомним. Барабан-то у нас под рукой!

В эту минуту откуда-то из глубины пещеры послышался скрежет.

– О! – поднял палец Иннот.

– Эй, лабухи! Подъём! С вещами на выход! – заорали из темноты. – Капитан любезно приглашает вас разделить с ним жрачку, в смысле, эту, как её, утреннюю трапезу!

– Везунчики! – завистливо качал мохнатой башкой конвоир, ведя их по пещерам. – Наш кэп мало кого приглашает к своему столу, да. Цените!

– Надеюсь, их повар моет свои лапы хотя бы иногда, – тихонько поделился Кактус сомнениями. – Я бы не хотел всю оставшуюся жизнь мучиться от поноса!

Система пещер была, по-видимому, большой и разветвлённой. Пираты обжили её уже давно: потолки были сплошь чёрными от факельной копоти. На этот раз их вели другой дорогой; через несколько поворотов показалась свисающая откуда-то сверху верёвочная лестница.

– Вам туда! – ухмыльнулся пират. – Инструмент свой пока можете оставить здесь, его никто не тронет. Мы народ честный, в своём роде.

Иннот решительно полез наверх и оказался в обширной, но неглубокой пещере, выходящей на свежий воздух. Снаружи в изобилии спускались плети каких-то растений, образуя нечто вроде живого зелёного занавеса.