ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Франческа стояла в своей комнате у узкого сводчатого окна и смотрела на ухоженные поля, которые растянулись до самых горных вершин на горизонте. День близился к вечеру. Было жарко. Все вокруг окутала тишина, тяжелая и давящая, которая всегда наступает к середине знойного летнего дня.

Она наблюдала, как ленивая пчела медленно и вяло ползет по темно-зеленому плющу, который обвивал каменные стены Сарсены. Франческа почти чувствовала одолевавшую насекомое истому. Ей самой хотелось лечь в кровать с балдахином, стоящую у противоположной стены, опустить веки и погрузиться в сон. Но она уже пыталась это сделать, и у нее ничего не вышло. Как бы измождена она ни была, сон все равно не шел. В конце концов она встала с кровати, подошла к окну и распахнула его настежь. Комната наполнилась ароматами и тихим шелестом ветерка, который волновал зеленое море трав под ее окном.

Она со вздохом опустилась на выложенный подушками диван у окна и обхватила руками колени. Под окном паслось стадо лохматых, длинношерстных горных коз. Животные разбрелись по лугу, негромко позвякивая колокольцами на шеях. Невдалеке, в поле с темно-зеленой растительностью, двигался трактор.

Этот вид из окна, эта мирная пасторальная сцена, так не вязавшаяся с первым впечатлением от Сарсены, больше похожей на средневековую крепость, поразили ее. Макс почувствовал это и, одарив ее одной из своих холодных, ироничных улыбок, спросил, уж не ожидала ли она вместо горных козлов увидеть здесь драконов.

Но разве можно ее за это осуждать? Ведь вид замка отнюдь не вызывал радости. Вздохнув, она положила голову на колени. Если разобраться, то Сарсена и ее хозяин очень похожи друг на друга. Оба сотканы из контрастов, то пугающе неприступны, а то, наоборот, приветливы, почти нежны.

Она выпрямилась. Что она городит? Человек, который крадет женщин, не может быть приветливым и нежным. Она оказалась в Сарсене против своей воли, и разрази ее гром, если она хоть на секунду забудет об этом!

Она устала, очень устала и уже ничего не соображает, вот в чем беда. Потрясение от увиденного в Сарсене при входе в зал с высоким потолком было настолько сильным и неожиданным – ей показалось, она шагнула в прошлое, назад на несколько веков, когда мужчины действительно похищали женщин и заточали их в высоких башнях, – что она до сих пор не могла оправиться от этого.

Темное дерево, мозаичный пол и выцветшие обои были действительно очень старинными. Будучи еще студенткой, Франческа работала в галерее, где выставлялись исторические экспонаты – остатки материальной культуры ушедших эпох. Но одно дело – взирать на них как на произведение искусства или предмет культуры, и совсем другое – прийти к человеку в дом, который сам по себе напоминает некую галерею, где каждая вещь уже историческая реликвия.

Макс услышал, как она судорожно вздохнула.

– Что такое? – спросил он, повернувшись к ней. Легкая усмешка тронула его губы. – Да не пугайся так, Франческа. Сарсена не столь примитивна, как кажется на первый взгляд. Уверяю тебя, здесь есть все современные удобства.

Она покачала головой и хотела было уже сказать, что он ее не понял, что она очарована увиденным, а отнюдь не напугана, но, посмотрев в его холодные глаза, вовремя одумалась.

Как бы красиво здесь ни было, тюрьма остается тюрьмой!

– Правда? А ведь не скажешь.

Макс взял ее за локоть.

– Я провожу тебя в твою комнату. Наверное, ты хочешь принять душ и переодеться.

– Во что переодеться? Видишь ли, ты несколько неожиданно затеял наш маленький круиз. – Она сухо улыбнулась. – Или, может быть, где-нибудь за холмом у тебя припрятан филиал магазина Сака с Пятой авеню?

Он засмеялся:

– Нет, магазина здесь нет, но я уверен, мы угодим тебе. Я велел Джулии…

– Don Maximillian! Ah, bene! Bene. Buon giorno, signore. Come sta?[42]

К ним спускалась полная женщина средних лет, одетая в черное платье.

– Джулия, – улыбаясь Макс шагнул вперед и взял женщину за плечи, но прежде она успела, слегка склонившись, сделать реверанс. Этот почтительный и старомодный жест поразил девушку куда больше, нежели сама Сарсена, и только тут она в полной мере осознала реальность происходящего. Тысячи миль отделяют меня от всего того, что мне дорого, подумала она и, не совладав с собой, невольно издала приглушенный крик, полный отчаяния.

Макс повернулся к ней.

– Франческа? Что случилось?

Она посмотрела на него. Что бы ни произошло, не надо показывать перед ним свой страх!

– Я просто подумала, что, наверное, здорово, когда тебя приветствуют подобным образом. – Она заставила себя насмешливо улыбнуться. – Я имею в виду этот почтительный реверанс. Мне казалось, такие вещи уже давным-давно отошли в прошлое.

Лицо его потемнело, но в нем не было гнева. К своему удивлению, Франческа заметила, что Макс смущен.

– Ты ошибаешься, – глухо сказал он. – Мне это совсем не нравится. Джулия тоже об этом знает, но старые обычаи очень живучи.

Женщина быстро заговорила на каком-то певучем языке, который не был похож ни на французский, ни на итальянский. Макс кивнул ей и чуть подтолкнул Франческу вперед.

– Si, ecce la signorina.[43] Это Джулия, Франческа. Она будет прислуживать тебе.

Франческа посмотрела в круглое, загорелое до оливкового цвета лицо женщины. Джулия приветливо улыбалась, но что это меняло? Все равно она не лучше надзирательницы.

– Buon giomo, signorina. Io sono…[44]

Франческа отвернулась.

– Ты говорил, что можно принять душ и переодеться, – резким голосом обратилась она к Максу.

Макс поджал губы. Он что-то сказал женщине, та ответила шепотом и бросила взгляд на Франческу, потом, повернувшись, заспешила по коридору.

– Джулия стала извиняться, думая, что обидела тебя, – холодно заметил он. – Но я заверил ее, что твоя враждебность относится только ко мне.

– И совершенно зря. – Франческа посмотрела ему прямо в глаза. – Поскольку она часть твоей жизни, то я буду и к ней относиться с таким же презрением, как и к тебе.

Макс скривил губы.

– Глупо плодить врагов, – негромко сказал он.

– Глупо похищать женщин, – так же тихо ответила она.

Он некоторое время смотрел на нее, потом отвел взгляд.

– Для тебя комната приготовлена в башне. Комната в башне! Фраза прозвучала настолько театрально, что в другое время Франческа посмеялась бы. Но сейчас не до смеха. Сердце замерло.

– Какая прелесть, – спокойно заметила она. – Ну чем не “Хилтон”.

Макс взял ее за руку и повел по широкой лестнице вверх.

– У тебя будет собственная ванная, – сказал он, не обращая внимания на ее колкость. – И вид оттуда великолепный. Я уверен, тебе там будет удобно.

– Если даже и не будет, разве от этого что изменится?

Он так сжал ей руку, что даже потом, несколько часов спустя, она чувствовала стальной захват его пальцев.

– Смирись с неизбежностью, – тихо посоветовал он, – и станет легче.

Неужели он действительно думает, что она последует его совету? Она отвернулась от окна и оглядела комнату. Макс не солгал, перечисляя все прелести этих апартаментов, вынуждена была признать она. Она стояла не просто в красивой, а в потрясающе красивой комнате с затейливыми обоями, с кроватью под ярко-красным бархатным балдахином и с массивным камином. К ней примыкала удобная и современная ванная, где Франческа нашла все, что ей необходимо. Ароматические масла. Дезодоранты. Пудры с легким приятным запахом. Везде висели большие мягкие полотенца. Здесь же лежали красивый старинный серебряный гребешок и щетка.

Макс обещал, что для нее будет приготовлена и одежда, и Франческа нашла ее. Но это были не роскошные тряпки, оставленные светскими женщинами, которые наверняка приезжали в эту уединенную обитель для романтических встреч. Нет, на кровати было разложено бледно-кремового цвета чудесное шерстяное платье. Франческа примерила его и пришла к выводу, что оно красиво облегает ее фигуру, доходя до самых лодыжек. Тут же была и обувь – пара мягких плетеных сандалий из кожи.

А вид, открывающийся из окна, был не просто чудесным, он был великолепным: с одной стороны золотистые поля, убегающие в бесконечную даль, а с другой – похожее на темное вино Средиземное море.

В общем, место замечательное. И все же это клетка, а сама она – пленница. Внутри что-то сжалось. Ничто не заставит ее забыть об этом. Ничто.

Кто-то легонько постучал в дверь. Франческа провела языком по губам.

– Да? Кто там? Дверь распахнулась.

– Signorina, – темное лицо Джулии было непроницаемым. – Mi scusi, signorina, ma e ora per la cena.[45]

Пора было обедать. Осужденному милостиво разрешили поесть, сдерживая нервный смех, подумала Франческа, но она не доставит им такого удовольствия. Она не прикоснется к еде Макса Донелли.

– Signorina?

Франческа кивнула и выпрямила плечи и удивленно застыла, поскольку служанка внесла в комнату поднос с едой и поставила его на стол возле окна. Она сняла крышки со всех блюд и поспешила к выходу.

– Buon appetite.[46]

Франческа шагнула за ней, боясь, что дверь вот-вот захлопнется.

– Подождите. – Джулия, удивленно приподняв брови, обернулась к ней. – Э-э… Синьор… разве он не будет обедать со мной? – Джулия беспомощно развела руками. Франческа выдохнула. – Не важно. Это не имеет значения. Я просто поинтересовалась.

Она запнулась. Что происходит? Ведь это действительно неважно. Макс решил оставить ее в покое в первый ее вечер в Сарсене. Ну а разве это не хорошая новость? Конечно, хорошая. Она не хочет видеть его. И никогда не захочет.

– Signorina? Va bene?

Франческа взглянула на Джулию. Без всякого перевода она правильно поняла выражение заботы и участия, написанное на лице немолодой женщины, и ей стало совестно за то, что она так высокомерно обошлась с ней вначале Джулия не виновата в безобразиях своего хозяина.

– Джулия, – Франческа поколебалась, – я сожалею, что у нас получилась такая встреча. Понимаете?

Черты широкого смуглого лица смягчились. Она протянула руку к Франческе, словно пытаясь что-то сказать. Но потом лишь вздохнула и выразительно пожала плечами.

Франческа улыбнулась.

– Понимаю, нам всем надо набраться терпения.

Джулия, словно соглашаясь, коснулась ее руки.

– Buona sera, signorina.[47]

Франческа кивнула:

– Спокойной ночи.

Когда дверь закрылась, девушка некоторое время постояла без движения, потом медленно подошла к столу. Она вдохнула дразнящий запах еды, который поднимался с тарелок. Все смотрелось и пахло так вкусно, даже те блюда, которые ей были незнакомы. В животе заурчало.

Хотелось есть. Очень хотелось. Было бы глупо отказываться от еды, когда сидишь в одиночестве. И потом, она от этого только ослабеет. А ей сейчас нужны силы для того, чтобы иметь ясную голову и найти путь к спасению. Франческа подвинула к себе блюдо с сыром и фруктами. Да. Выход должен быть. И завтра она займется его поиском.

От этих мыслей и от еды ей стало лучше. Сарсена, конечно, похожа на замок, но здесь нет ни высоких ворот на запоре, ни людей, кроме домоправительницы и служанки. Впервые за много часов она почувствовала прилив оптимизма. Она хорошо поест, заберется в кровать с балдахином и обязательно выспится, а завтра встанет очень рано, так рано, что никто и не подумает за ней следить. Франческа кивнула сама себе. Если ей хоть немножко повезет, она никогда больше не увидится с Максом Донелли.

Франческа негромко застонала во сне.

– Франческа. Что случилось, cara?

Кто-то убрал с ее лица тяжелую прядь волос и, успокаивая, легонько погладил по щекам. Девушка открыла глаза.

– Макс, – прошептала она раньше, чем увидела его.

Да, это был он. Он сидел на кровати рядом с Франческой и не сводил с нее своих темных глаз. Растрепанные волосы упали ему на лоб, одет он был лишь в бледно-голубые пижамные штаны, грудь голая. Солнце только начинало подниматься, его бледные лучи едва проникали сквозь прозрачные занавески на окне, которые белым пятном светились из-за Максова плеча, и этот неясный свет создавал ощущение нереальности происходящего. Даже Макс казался ненастоящим.

– Успокойся, cara, – тихим, хрипловатым со сна голосом произнес он. – Тебе что-то приснилось.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить свой сон, но безуспешно – видения, напугавшие ее, исчезли бесповоротно.

– Я… Я не… – нерешительно начала она. – Что ты здесь делаешь?

– Я услышал твой голос, ты звала. Я спал в соседней комнате.

Она уставилась на него. Как он умудрился сквозь такие толстые стены услышать ее голос? Это невероятно, однако же он узнал, что она нуждается в нем? Но как? Разве что опять прочитал ее мысли – так уже не раз было.

Внезапно ей сдавило горло. Нуждается в нем? Что за чепуха? Зачем ей нужен человек, который заточил ее здесь, лишив всего, что было ей знакомо и понятно?

– Ты в порядке? Франческа с трудом сглотнула.

– Да. Да, в порядке.

– Ты уверена? Джулия говорит, что, когда она пришла за подносом, ты уже спала.

– Я сильно устала, вот и все. Макс кивнул.

– Да. Я понял это по твоему лицу, когда приходил пожелать тебе спокойной ночи. – Вытянув руку, он пальцами коснулся ее виска. – Веки твои были тяжелы от усталости, – тихо сказал он, – а под глазами лежали синие круги.

Она кожей ощущала его тихий шепот. Внезапно стало трудно дышать.

– Ты имеешь в виду, что приходил сюда, когда я спала? Ты не имел права.

Легкая улыбка тронула уголки его губ.

– Я же говорил тебе, что хотел пожелать спокойной ночи и попросить прощения за то, что не смог пообедать вместе с тобой.

– Это было совсем необязательно. Я весьма довольна.

– Джулии показалось, что ты спрашивала обо мне, когда она принесла тебе еду. – Макс придвинулся ближе к ней. – Это правда?

Теперь он сидел так близко, что она отчетливо видела замысловатые узоры, образуемые темными волосками на его груди, и ощущала сильный мужской запах, исходивший от его тела.

– Нет, – прошептала она. Собрав все свои силы, она отвела взгляд от его мускулистых плеч и посмотрела ему в глаза. – Нет. Я совсем не об этом спрашивала ее.

Рука Макса замерла у ее щеки.

– А о чем же тогда?

Голос его звучал нежно, очень нежно и ласкал, словно напоенный ароматами ветерок, который колыхал занавески.

– Я спросила… – О Господи, зачем он ее трогает? Она сжала в кулаки скрытые под одеялом руки, борясь с желанием достать их и… – Я спросила, может быть, кто-либо из твоих гостей оставил какую-нибудь подходящую для меня одежду. – Она со страхом посмотрела ему в глаза. – Что-нибудь попрохладнее, чем это платье.

Несколько мгновений он молча разглядывал ее.

– Мне жаль, что оно не подошло тебе. Это самое лучшее, что удалось подобрать Джулии за короткое время. Платье принадлежит ее племяннице.

– Я ей признательна. Я просто имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду, Франческа. Ты хотела спросить, много ли женщин побывало в Сарсене до тебя?

– Нет, – быстро возразила она. – Совсем не так. Какая мне разница, сколько женщин ты возил сюда, сто или…

Палец Макса легонько коснулся ее губ, заставив девушку замолчать.

– Я никогда не привозил сюда женщин, – тихо заметил он. – Ты первая, bellissima. И единственная.

У нее перехватило дыхание. Меня не волнует, хотела она сказать, и не интересует, какая я по счету, первая или пятидесятая.

Но слова не шли, отчасти потому, что он сидел так близко, отчасти потому, что держал на ее губах свой палец. Если бы ей захотелось ощутить губами его кожу, ей надо было бы просто слегка приоткрыть их.

Казалось, время остановилось, а Макс все смотрел на нее. В этой ранней утренней тишине Франческа не слышала ничего, кроме судорожного биения собственного сердца.

Если он сейчас наклонится к ней, подумала она, если обнимет и поцелует…

Но ничего такого не произошло. Напротив, он отодвинулся от нее и медленно поднялся на ноги.

– Оденься, – сказал он. Голос его прозвучал резко, но она видела, что эта резкость вызвана не раздражением или гневом. – Мы поедем на рынок и купим все, что тебе нужно.

– Макс?

Сама того не сознавая, она выдохнула в тишине его имя. Одно-единственное слово содержало в себе и вопрос, и ответ, и старое, как каменные стены Сарсены, признание. Его темные глаза заскользили по ней, на секунду задержавшись на раскинувшихся по подушке шелковистых волосах и взволнованно вздымающейся под одеялом груди, потом он что-то пробормотал себе под нос, так, что она ничего не поняла, и повернулся к ней спиной.

– Одевайся, Франческа. Мы поедем в Корте. – Она слышала, как он глубоко вздохнул, увидела, как заиграли мускулы на его плечах и как он потом провел пальцами по волосам, приглаживая их. – И… – хриплым голосом продолжил он, – и может, мы поговорим.

Корте находился в самом центре острова, на вершине горы, и с трех сторон был окружен самыми большими реками Корсики. Сердцем старинного города являлась крепость, без сомнения самая древняя из тех, что Франческе когда-либо доводилось видеть на материке.

Всю дорогу из Сарсены она молчала, словно молчание было ее оружием и могло защитить. Ее испугало то, что произошло между ними сегодня утром. Ее беспомощность перед своим захватчиком потрясла ее. Лучше всего, если не обращать на него никакого внимания, подумала она, садясь в машину рядом с ним. Она не будет ничего говорить или делать, а будет молча терпеть его присутствие. Она с самого начала хотела себя так вести, но и сейчас еще не поздно.

Однако к тому времени, когда их машина стала петлять по узким улочкам Корте, Франческу уже тяготило ее добровольное молчание. В голове крутились десятки вопросов, а когда перед ними возникла крепость, молчание вообще стало невозможным.

– Что представляет из себя Корсика? – не удержавшись, спросила она.

Макс взглянул на нее.

– Остров, – ответил он. – Как и любая часть суши, омываемая…

– Я не то имела в… – Его смех заставил ее повернуться и посмотреть на него. Она вызывающе приподняла подбородок. – Ты знаешь, что я не это имела в виду.

– Я знаю, что последние полчаса тебя беспрестанно мучают вопросы, – спокойно ответил Макс. – Мне было интересно, сколько ты выдержишь молча.

Она отвернулась от него и скрестила руки на груди. Теперь уже глупо молчать. Кроме того, что плохого в том, если она будет задавать вопросы, касающиеся острова? Может, таким образом ей удастся подготовиться к побегу.

– Тогда расскажи мне, что это за место? Внешне тут все вроде бы французское, а язык похож на итальянский.

– Да. – Макс остановил машину у обочины и выключил мотор. – Точнее, генуэзский. – Он вышел из машины и обошел ее вокруг. – Выходи. Мы пройдемся по магазинам и…

– А крепость испанская, да? Он удивленно приподнял брови.

– Да. Ты правильно догадалась. Франческа пожала плечами.

– Почему “догадалась”? Об этом говорят арки и каменная кладка.

Засмеявшись, он обнял ее за плечи.

– Для женщины, главная забота которой выглядеть красивой, ты ведешь себя необычно и время от времени удивляешь меня, cara.

Она высвободилась из его объятий.

– Моя главная забота, как ты сказал, – история искусств. У меня есть степень, – с достоинством ответила Франческа.

Макс посмотрел на нее.

– Да? – Он произнес это таким тоном, словно она сообщила ему, что умеет читать узоры на чайных листьях.

– Да, – холодно сказала она. – Я надеюсь, ты не очень разорился, когда приобретал гобелены, которые украшают комнату, где живу я. – Она пристально посмотрела на него. – Они не подлинные, понимаешь? Они хороши. Очень хороши. Но…

– Но не гобелены. – Он улыбнулся, снова обнимая ее за плечи. Это был всего лишь жест, предполагающий поддержку на переполненной народом узкой улочке, поэтому она решила его принять. – Да, ты права. Они сделаны в семнадцатом веке и не стоят даже половины того, что я за них заплатил. Я знал это, когда покупал, но мне понравилась расцветка.

Она с удивлением взглянула на него.

– Правда?

– Это удивляет тебя? – Он улыбнулся. – Я имею в виду то, что варвар может питать страсть к искусству?

Она покраснела.

– Я этого не говорила.

– А слов и не надо. – Его голос зазвучал помягче. – Видишь? Мы до сих пор так мало знаем друг о друге.

Во рту у Франчески пересохло.

– Мы знаем все, что нам необходимо знать, – глухо произнесла она.

Улыбка сошла с лица Макса, и несколько секунд он смотрел на нее таким взглядом, словно они были одни в целом мире.

– Нет, – ответил он тихо, – не знаем. – Его рука крепче сжала ее плечо. – Но сегодня, я думаю, мы раз и навсегда исправим это.

Она старалась не попадаться в расставленные им сети. Она была уверена, что это ловушка. Какова бы ни была цель его игры, она захватывала ее и, постепенно разрушая ее оборону, шаг за шагом заставляла менять свое мнение о нем.

Но как бы то ни было, со временем она обнаружила, что, несмотря на свою решимость ни в коем случае не поддаваться, она все-таки расслабилась. Опять возник тот Макс Донелли, вместе с которым она любовалась на звезды после совместного ужина, человек огромного обаяния и приятный собеседник.

Как было не улыбнуться, если он так горячо расхваливал разноцветную хлопчатобумажную юбку и блузку, которые она выбрала для себя в маленьком магазине, и заявил, что она в них так же прекрасна, как и в том платье, которое было надето на ней в вечер их первой встречи! Она переоделась в крошечной комнатке, примыкающей к магазину, а когда вышла оттуда, то увидела, что Макс стоит около кассира, доверху нагруженный всевозможными пакетами.

– Что это такое? – спросила она, и он загадочно улыбнулся.

– Кое-что, cara.

Но она догадалась, что он, должно быть, купил все, к чему она здесь приглядывалась, да и хитрая улыбка владельца магазина подтверждала эту мысль.

Они уложили покупки в машину и отправились в пешую прогулку по городу. Франческа громко рассмеялась, когда Макс сказал, что будет у нее гидом, и назвал себя ее “личным Донелли”. Он заявил, что ни один профессиональный гид не в состоянии раскрыть историю Корсики так, как он.

– Все очень просто, – с улыбкой, хоть и немного грустной, объяснил он. – Веками остров переходил в руки то одних завоевателей, то других. Генуэзцы, испанцы.

– А сейчас?

Макс пожал плечами.

– Теперь это территория Франции. – Он улыбнулся. – Законы здесь французские. Но сердце острова остается корсиканским. И всегда будет таким.

– Как и у тебя? – спросила она, глядя на него. – Ты говорил, что родился в Нью-Йорке, но на самом деле ты ведь не совсем житель Нью-Йорка, правда?

Он блеснул своими белоснежными зубами.

– Да нет, я житель Нью-Йорка. У меня там дом в Джорджтауне.

– Но вырос ты не в Штатах, да? – сказала она. Макс покачал головой.

– Мои родители эмигрировали в Америку до моего рождения. Но отец умер, когда мне было четырнадцать лет, и мама решила, что будет лучше, если мы переедем обратно на Корсику, поближе к ее родным.

Конечно, подумала она, этим все и объясняется. Его акцент, поведение – все это создает ощущение, что он дитя двух культур.

– И Корсика тебе ближе? – тихо спросила она. Он пожал плечами, подвел ее к открытому кафе и усадил за стол под цветастым зонтиком.

– Это суровая и беспощадная земля, – заметил он. – Но в ней есть красота, неистовость, которая навсегда покорила мое сердце. – Он взглянул на официанта, который возник около них. – Я закажу что-нибудь для тебя, Франческа?

Нет, подумала она, нет, я сама себе закажу.

Но сказать вслух не успела. Макс уже отдавал официанту какие-то распоряжения весьма энергичным голосом, сопровождая свои слова такими же энергичными жестами. Франческа из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как он, нахмурившись, изучает меню.

В нем тоже заметна неистовость, она и раньше чувствовала это. Неистовость в сочетании с красотой и неукротимостью, которые присуши ему, так же как и этому острову.

Она никак не могла поверить в то, что наяву сидит сейчас в уличном кафе с этим человеком, одетым в выцветшие джинсы и хлопчатобумажную матросскую рубашку с закатанными рукавами и чувствовавшим себя как дома здесь, в этом месте, который ей чужд и далек так же, как и луна. У него загорелая, цвета дикого меда, кожа, а волосы не мешало бы подстричь, рассеянно подумала она: воротник цепляется за них каждый раз, когда он поворачивает голову. Она вспомнила, какими шелковистыми они были на ощупь, когда она погрузила в них свои пальцы, в то время как он обнимал и целовал ее.

– Итак. – Франческа вздрогнула от его голоса. Потом, моргнув, перевела взгляд на Макса. Он, улыбаясь, смотрел на нее своими темными глазами. – Что ты делаешь со своей степенью по истории искусств? – Он снова улыбнулся. – Если не считать того, что выявляешь подлинность произведений искусства, на которые случайно натыкаешься? Франческа пристально посмотрела на него.

– Я не совсем случайно наткнулась на твои гобелены, – тихо ответила она.

Улыбка сошла с лица Макса.

– Да. Ты права. – Он замолчал, поскольку в это время появился официант с бутылкой красного вина. Макс не стал долго церемониться с ее открыванием – поступил точно так же, как в кафе у Стефана в тот первый вечер.

Чарлз обязательно попробовал бы его качество: деловито откупорив пробку, отпил бы немного напитка. Вспомнив о Чарлзе, она беспокойно заерзала на стуле, потрясенная собственным вероломством.

– Макс, – ее голос немного дрожал. Он поднял голову, и взгляды их встретились. – Ты должен отвезти меня домой, – быстро сказала она. – Из-за того, что ты ненавидишь моего брата…

– А ты знаешь, что он ограбил меня? – Скривив губы, он через стол склонился к ней. – Он подкупил одного из пользовавшихся моим доверием работников, который знал информационный код моей компьютерной системы, и выкрал перечень клиентов.

– Нет! – Франческа покачала головой. – Он не мог. Он не делал этого. Он…

Макс схватил ее за руку и крепко сжал.

– Я бы это пережил. Но он выкрал сердце моей фирмы, Франческа, он похитил мои исследования и разработки по инвестированию. – Лицо его потемнело. – Твой сводный брат – вор.

– Нет, – опять повторила она. Она с силой вырвала свою руку и вскочила со стула, который с грохотом упал на тротуар. – Ты лжешь. Чарлз не мог так поступить.

– Не мог? Тогда скажи, отчего вдруг “Спенсер Инвестмент” так резко пошла в гору?

– Потому что Чарлз, встав у руля, предпринял ряд верных шагов.

Макс грубо и резко выругался.

– Единственный шаг, который он предпринял, – это присвоил то, что принадлежало мне.

Слезы брызнули из глаз Франчески.

– Понимаю. И ты решил отомстить, забрав то, что принадлежит ему.

Она закрыла рот рукой, потом повернулась и побежала мимо тесно стоящих друг к другу столиков. Спустя некоторое время, все еще продолжая бежать, Франческа решила укрыться на узкой аллейке. Тут Макс окликнул ее. Услышав его голос, она ускорила бег. Впереди показалась площадь, на которой Франческа увидела скопление транспорта; автомобили страшно гудели. Ей хотелось только одного: добежать до первой попавшейся машины, забарабанить в дверь и попросить о помощи.

Она вскрикнула оттого, что Макс схватил ее сзади и развернул к себе.

– Пусти меня! – прошипела она, тяжело и шумно дыша, ее кулаки уперлись ему в грудь. – Будь ты проклят, Макс!

Он жадно прильнул ртом к губам Франчески. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно: Макс, обняв, крепко прижал ее к себе. Она отступила и оказалась прижата к стене.

Потом, спустя вечность, когда он поднял голову и посмотрел на нее, девушку начало буквально трясти. Слезы, блеснув на ресницах, покатились по ее щекам.

– Франческа, – прошептал Макс. Его руки гладили ее по волосам, а лицом он прижался к ее мокрому от слез лицу. – Франческа, – снова повторил он. Она коротко всхлипнула.

– Будь ты проклят, – зло произнесла она.

Но когда он склонился к ней, губы ее сами собой раскрылись ему навстречу. Приподнявшись на цыпочки, она со всей силы обняла его за шею и, прижавшись к нему всем телом, начала сама его целовать, да так, словно боялась, что эта головокружительная минута может никогда не повториться вновь.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ