Колдуна отбросило к обочине. Он взвизгнул и пошатнулся. Еще пара шагов, и ему конец! Я толкнул еще раз, вложив в удар всю свою мощь, но противник успел прийти в себя.

Колдун выпрямился. Горб исчез, плечи расправились. Мешковатая одежда, превратившись в черный, как ночь, комбинезон, обтянула мощное тело. Пропали жиденькие косички, обнажив бугристый, обтянутый лоснящейся кожей череп. Лишь глаза, освещающие жестокое лицо, остались теми же ярко-алыми углями. Губы колдуна растянулись в злобной усмешке. Он напрягся и сделал шаг мне навстречу, затем второй.

Я боролся, выкладываясь так, как никогда в жизни. Пот ручьями тек со лба, разъедая обожженную кожу, но колдун неумолимо приближался, и каждый шаг, казалось, добавлял ему сил, отнимая их у меня.

– Нет! – крикнул я, преодолевая иссушающую немочь, и упрямо шагнул вперед.

Крохотный шажок. Может быть, незаметный со стороны, но как тяжело он мне дался!

Злорадная улыбка колдуна застыла, обернувшись мертвенным оскалом. На лбу колдуна вздулись вены, изо рта вырывалось хриплое дыхание. Он замер, наклонившись и выставив вперед плечо, словно стараясь продавить невидимую преграду. Но и я не мог найти в себе хотя бы капельку резерва.

Наши взгляды встретились. Огонь, пылавший в очах колдуна, столкнулся с пламенем моей ненависти. Я был готов умереть, если бы смог утащить с собой этого гада. Он вздрогнул, прочитав это в моем взоре, и пошатнулся. Умирать колдун не хотел. Сейчас бы дожать, ударить, но запасы сил давно исчерпались! Я чувствовал, что если попробую шагнуть ему навстречу, то просто упаду и не смогу подняться… но я шагнул.

Колдун неверяще посмотрел на мои ноги, и в этот момент его оторвала от земли некая третья сила.

Шея колдуна почернела, хриплое дыхание пресеклось, перекрытое невидимой ладонью. Округлившимися от ужаса глазами он посмотрел мне за спину. Я не поддался на уловку, почувствовав, как резко ослабел и затем вовсе прекратился его напор. Последним усилием я протянул к нему вытянутые руки…

И опоздал – тело колдуна с жутким хрустом провернулось вокруг вертикальной оси, скручиваясь в тугой жгут. Ноги задергались в судорогах агонии, и башмаки, кувыркаясь, отлетели прочь. Тело сделало еще один оборот, и из безмолвно отверстого рта хлынул фонтан черной крови. Последним лопнул череп, расплескав свое содержимое.

То, что висело передо мной, больше не напоминало ни мага, ни живое существо – просто отвратительный кусок искореженного мяса. Карлики бросили свое занятие и, вереща, скрылись в трещинах скал. Я медленно обернулся.

Стоявший позади Строганов вытянул руки и плотно стиснутыми кулаками скручивал нечто зажатое внутри. Вслед за движением кулаков в воздухе скручивалось тело подохшего колдуна. В разлившуюся под ним кровавую лужу падали тягучие капли, пока жгут не истончился до толщины руки.

Петрович медленно разжал кулаки, и ему под ноги упала скрученная тряпка. Следом, глухо чмокнув, рухнуло нечто, еще пару минут назад бывшее моим противником.

– Не мог пораньше? – зло спросил я Петровича.

– Не мог, – согласился Строганов, – такое проходит лишь с ослабленным противником, а иного способа его ухлопать я не придумал. Надо сказать, еще бы чуть-чуть – и мое участие и вовсе не понадобилось – ты его практически дожал.

– Сергей погиб, – невпопад ответил я. Из груды тюков донесся тихий стон.

– Ни хрена! – Груда зашевелилась, и на свет показалась человеческая рука. – Но если вы меня немедленно не вытащите, то помру непременно – в мешках везли перец, а эти мерзавцы их распороли! Печет, зараза, мочи нет!

Строганов удивленно качнул головой и принялся раскидывать кучу. Я хотел было присоединиться, но внезапно ослабевшие ноги подогнулись, заставив меня беспомощно опуститься на пыльный тракт.

– Черт бы их всех побрал! – объявил Зайченко, едва его голова показалась из кучи. – И вот ради этой пакости меня заставили рисковать задницей? В жизни больше острого есть не буду! И детям будущим закажу!

Он чихнул, и в воздух поднялось облачко перечной пыли. Строганов поморщился, достал из кармана длинный шарф и обмотал лицо. Наколдовал, конечно, шарфик-то. Полезный навык.

– Холодильников тут еще не изобрели, – глухо сообщил он из-под импровизированной маски, – а жратву сохранять надо. Можно сказать, стратегический продукт… только сомневаюсь я, что перец – главная причина нашего похода… Разберемся.

Над моим ухом громко всхрапнул конь, обрызгав слюной. Я поднял взгляд – с конской спины меня разглядывал Антоныч. В озабоченном взоре нашего штатного эскулапа сквозило профессиональное любопытство.

– Не даете вы мне спокойно наслаждаться жизнью, – подвел он итог осмотру, – вечно с вами что-то происходит…

Полковник слез с коня и, стараясь не коснуться кожи, медленно провел рукой вдоль моего тела.

– Что ж, парень, на этот раз частичной трансформацией не отделаешься – ожоги внутренних органов, кожного покрова, проблемы со зрением и катастрофическое истощение… а у меня даже анестетиков нет… так что не обессудь…

Свиридов ласково улыбнулся и с размаха врезал мне кулаком между глаз. В ушах загремело, взор застлала темнота, и я потерял сознание.

– Олег! Слышь, Олег! – настойчиво пробивался сквозь пелену беспамятства чей-то шепот. – Пора бы и очухаться: к городу уже подъезжаем!

Судя по лексике, это мог быть только Зайченко.

– Свали в туман, – томно посоветовал я ему, – не мешай отдыхать. Когда еще выпадет такая возможность?

– Ну и зверюга в тебе – даже Петрович отшатнулся! – не отставал Сергей и после паузы добавил мечтательно: – Вот бы вас с Антонычем стравить: интересно, кто бы победил?

Тоже мне, друг называется! Прав был Строганов, называя-его баламутом и охламоном.

– Мы бы тебе на пару навешали, чтоб трепался меньше.

Все-таки он заставил меня разлепить веки – опорой моему горемычному телу служил натянутый на жерди брезент. Концы жердей опирались на спины пары коней, поводья которых Антоныч привязал к собственному седлу… или к седлу своего коня? Кружилась голова, мысли путались, и мне было не до стилистических изысков. Конь вел коня, а тот вез меня… сплошная бредятина. Я вновь отключился, чтобы прийти в себя уже в Киаксаре.

Подковы загрохотали по мостовой, и я попытался принять сидячее положение. Наша команда возглавляла колонну победителей. Сразу за нами, оживленно болтая между собой, двигалась гурьба Кандисовой братии. Замыкали колонну остатки сотни Тешуба – эти держали строй, а на потерявших всадников конях везли спасенный груз каравана. Я с сожалением отметил, как поредел отрад – половина бойцов уже никогда не вернется к своим очагам.

Порубежники Кандиса, как ни странно, потерь не понесли – сказывалась отработанная многочисленными стычками с нечистью партизанская тактика: удар-отскок-удар, и никаких лобовых молодецких атак. Битые волки, таких легко в землю не вгонишь. Уважаю.

Предводители обоих отрядов гарцевали возле нас, выполняя, очевидно, приказ Астиага найти гостям достойный кров. Задача парней явно усложнилась: в заштатный трактир нас теперь не поселишь, не тот уровень, а кто еще готов принять постояльцев посреди ночи?

Мы выехали на широкую центральную улицу. Несмотря на поздний час, вдоль домов стояли группки горожан, оживленно обсуждая наше триумфальное возвращение.

Все-таки негоже победителю являться публике лежащим на брезенте – надо бы пересесть на коня…

Антоныч, заметив мою возню, остановился, и вслед за ним остановилась вся колонна.

– Выспался? – поинтересовался он ворчливо. – Давно пора – девицы в окошках из корсажей выскакивают, главного героя увидеть надеясь, а он почивать изволит!

Нет, почета мне у наших старейшин не дождаться. Как и Сереге. Видно, судьба у нас с ним такая…

Дождавшись, когда я приму должный вид, кавалькада снова двинулась по направлению к дворцу Астиага. Неужели вместо заслуженного отдыха нас опять ждет тягомотина официальной аудиенции? Да еще после бурной ночи, когда небо на востоке уже начало сереть в преддверии утра? Идиотизм.

Словно в ответ на мои невысказанные возражения ко мне приблизился Тешуб и сообщил:

– Мы едем во дворец почетных гостей наместника – после сегодняшней битвы я решил, что все другие помещения будут недостойны победителей.

Он склонился к моему уху и доверительно прибавил:

– Изысканные яства, тонкие вина, роскошная обстановка, и все за счет наместника, да будет прохлада сопровождать его вечно! Там даже есть прекрасные девы, искусные в беседах и любовных играх… боюсь, однако, сегодня ты не сумеешь оценить их по достоинству.

Это он всерьез мне сочувствует или втихаря поиздеваться решил? Отыгрывается за драп собственных бойцов?

– А ты не бойся, – язвительно посоветовал я в ответ, – после третьей чарки видно будет, кто из нас больше устал и чего стоят ваши девочки.

Тешуб почтительно склонил голову, посчитав за лучшее отмолчаться. Правильно сделал – я был зол и мог изрядно повредить его здоровью. Ехавший неподалеку Кандис почувствовал возникшее напряжение и решил перевести разговор на другую тему.

– Скажи, Олег, – назвал он меня по имени, очевидно, успев выяснить за время моего беспамятства принятую у нас манеру обращения, – а откуда взялись демоны, пришедшие нам на помощь? Мои люди… – он сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на порубежников, – …хотели их атаковать, пока не увидели, на чьей стороне они сражаются.

Порубежники облегченно перевели дух.

Значит, никто о наших трансформах местным воякам сообщить не удосужился… Что ж, меня тоже за язык не тянут. – Это ты у Антоныча спроси – он у нас по демонам главный специалист. Меня совсем другому учат. Чему попроще.

Кандис коротко взглянул на мрачную парочку наших старейшин и отрицательно покачал головой.

– Не настолько уж мне интересно, чтобы попадать под горячую руку сердитым магам, – поделился он своими соображениями, – ну, демоны так демоны, главное, что помогли… а девушка, что вас сопровождает, тоже маг?

– Не знаю, – честно ответил я, – но приставать к ней не советую – печальный исход гарантирован. Даже таким, как мы.

– Ага, – понимающе кивнул Кандис, – слышал о таких: полезные в команде люди… и готовит, наверное, неплохо?

За болтовней время летит незаметно, и я даже поморщился, когда процессия остановилась у ворот большого здания, граничащего с цитаделью Астиага. Створки гостеприимно распахнулись, и мы в сопровождении Тешуба въехали во внутренний дворик. Набежавшие слуги приняли поводья, рядом с конем Натальи поставили скамеечку, чтобы девушке было легче спешиться. Увешанный драгоценностями домоправитель, часто кланяясь, пригласил нас почтить дворец своим присутствием. Высокий голос и женоподобная пухлая физиономия выдавали в нем принадлежность к экзотическому для нас отряду евнухов. Значит, девицы тут и впрямь присутствуют. Причем только для избранных. Я обернулся к Тешубу.

– Что за вечеринка без собутыльников? Тем паче ты, помнится, что-то болтал о моей усталости. Подключишься?

– К сожалению, обстоятельства требуют моего немедленного прибытия к наместнику, да пребудет с ним прохлада! Иначе я безусловно составил бы тебе компанию, молодой колдун!

Тешуб холодно откланялся и выехал со двора. Что-то в наших отношениях явно не заладилось. Соперника он во мне почувствовал, что ли? В чем? Не понимаю.

– Как хочешь, – сказал я ему вслед и гаркнул так, чтобы услышали за воротами; – Эй, Кандис! Бери своих ухорезов и заходи в дом – гулять будем!

Домоуправитель на миг изменился в лице, но тут же совладал с собой и приторно улыбнулся:

– Уважаемый гость приехал издалека и, наверное, не знает, что ватага Кандиса пользуется в Киаксаре дурной репутацией – отчаянные головы, что с них возьмешь… привыкли в походах все вопросы решать секирой и в городе то же самое учиняют…

– Тебе крупно не повезло, – поделился я с евнухом и указал на Зайченко, – к вам мы попали именно из-за нашего во-он с тем парнем буйного поведения, а наши главные маги, постарше которые, и вовсе разнесли целое государство вдребезги и пополам, когда решили, что к власти пришли не те люди. Так что беги, приглашай гостей, пока я не рассердился.

Евнух побледнел и опрометью бросился вон. Через минуту чистенький благопристойный дворик наполнился звяканьем оружия и оживленными голосами предвкушающей попойку ватаги.

– Развеяться захотелось? – спросил Петрович, похлопав меня по плечу. – Одобряю. После драки угостить союзников не грех, особенно когда на халяву. Платит-то, как я понимаю, наместник Астиаг? Да пребудет, если ему уж так приперло, над его головой прохлада.

Да, с нашими вождями не знаешь что и ждать – я-то думал, что придется отстаивать свое право на веселый отдых!

Распахнулись ведущие в дом двери, открыв взорам просторный холл. Пообочь входа возникли согнувшиеся в поклоне слуги. Командир, до сих пор державшийся в стороне от суеты, первым почтил своим присутствием наше временное пристанище.

– Никакого вкуса у людей, – брюзгливо заметил он, оглядываясь, – всюду одни и те же помпезные царский пурпур и позолота. Можно подумать, что в природе нет других тонов!

С этими словами он отстранил подбежавшего слугу и прошествовал по анфиладе комнат так, словно жил здесь уже не один год и хорошо знал, где нас ждет накрытый стол.

Мы проследовали за ним и еще раз убедились, что командир никогда не ошибается – не знаю, кто и когда успел сообщить о нашем прибытии, но стол уже ждал гостей и вереница слуг торжественно вносила в обеденный зал огромные серебряные блюда с разнообразными деликатесами. Странновато, но командир не нервничал, значит, и мне дергаться резона не было.

Вошедший следом за нами Кандис грозно осмотрел своих бойцов. Ватажники дружно подошли к стоящему у стены роскошному дивану и разоружились, оставив при себе только кинжалы. Гора железа на атласных подушках никак не соответствовала количеству порубежников – этого арсенала хватило бы на десяток подобных ватаг. Что ж, им виднее, что может потребоваться на задворках империи. Управителю же теперь наверняка придется менять обшивку или выкидывать диван – нежная обивка не выдержала соприкосновения с грубой жизненной прозой.

Когда мы уже расселись за столом и даже успели опрокинуть по кубку за победу, в зал впорхнула стайка девиц в развевающихся газовых одеяниях. Полупрозрачный газ скорее подчеркивал, нежели скрывал, нежные девичьи прелести, и глаза порубежников масляно заблестели. Я их понимал – в обычной забегаловке жриц любви подобного класса не встретишь.

Девушки, оживленно щебеча высокими голосами, равномерно распределились вокруг стола, не обойдя вниманием даже Наталью. Наша соратница некоторое время ревниво косила глазом на коллег, но потом достаточно увлеклась беседой с подсевшей к ней гейшей, чтобы забыть о пуританстве и о нас, грешных.

Вечеринка набирала обороты: хохот порубежников становился все более громогласным; щурились, как сытые коты, Антоныч со Строгановым, окруженные полудюжиной прелестниц. Даже влюбленный в дочь Астиага Зайченко рассеянно оглаживал сидящую рядом девицу, хотя надо отметить, при этом его взор отсутствующе скользил по залу, и было совсем не трудно догадаться, кого бравый десантник мечтает увидеть на месте успевшей перебраться к нему на колени подружки.

Только Горицкий надирался тонкими винами из подвалов Астиага в полном одиночестве – составить ему компанию девушки не решились, видимо, почувствовав холодную неприступность нашего командира…

Мои наблюдения прервало настойчивое подергивание за рукав. Я ласково улыбнулся ждущей внимания девушке и подставил опустевший кубок под солнечный поток, льющийся из наклоненного изящной девичьей ручкой хрустального графина.

– Мой герой утомлен, – проворковала она глубоким грудным голосом, – ему нужно сбросить напряжение, а я умею делать массаж… Нам стоит покинуть пирующих…

Я покорно подчинился и вышел из зала, влекомый обнявшей меня за талию спутницей.

Дворец был велик, но в нем таки нашлась уютная спаленка с шикарной кроватью. Девушка оказалась настоящем искусницей – массаж был великолепен… как и то, что неизбежно последовало за ним.

Лучи успевшего вскарабкаться на приличную высоту солнца нашли щель в плотных шторах и проложили по полу яркую дорожку, когда я наконец смог умиротворенно закрыть глаза и уснуть в надежде, что ни одна сволочь не вздумает меня разбудить раньше утра следующего дня.