Брызги зла
ModernLib.Net / Фэнтези / Мартынов Константин / Брызги зла - Чтение
(Весь текст)
Автор:
|
Мартынов Константин |
Жанр:
|
Фэнтези |
-
Читать книгу полностью (877 Кб)
- Скачать в формате fb2
(397 Кб)
- Скачать в формате doc
(389 Кб)
- Скачать в формате txt
(374 Кб)
- Скачать в формате html
(417 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30
|
|
Константин Мартынов
Брызги зла
Часть первая
ВОРОН
Человечество торопилось жить, и средства массовой информации взахлеб комментировали подробности бытия, выплескивая на одуревших слушателей ушаты помоев: где-то весело звенели бокалами с шампанским празднующие погибель конкурента бизнесмены, где-то сухо трещали выстрелы бандитских разборок, бродили озверевшие от ломки наркоманы, беспробудно пьяные отцы насиловали дочерей, а матери, исключительно в воспитательных целях, прижигали сыновьям пальцы.
Тонкую грань, отделяющую мир от хаоса, по-крысиному, алчно и бездумно, прогрызал разношерстный – от бомжей до продажных политиканов – сброд. Кое-где истончившаяся до кисейной прозрачности ткань реальности не выдерживала очередного укуса, и мутный волдырь Зла вздувался на месте не успевшего зарасти прорыва и лопался, разбрасывая отравленные брызги.
Большинство попавших под ядовитый дождь умирали в мучениях, но некоторые выживали, и неизвестно кому повезло больше – погибшим или выжившим…
Глава 1
НЕОФИТ
Есть ли в мире звуки, которые вы не переносите? Скрип мела по школьной доске? Напильника по стеклу? Для меня самым ненавистным всегда был утренний звон будильника. Вот и сейчас хочется запустить по дребезжащему жестяному мучителю чем-нибудь тяжелым. Удерживают два фактора – первый: этот реликт – наследство, доставшееся от покойной бабки, и второй – все равно придется покупать новый, а таких монстров нынче не выпускают. Новомодные же электронные вякалки достучаться до меня, спящего, просто не в состоянии – проверено по нечастым ночевкам у приятелей.
Очередная победа бездушного железа – встаю и тащусь в ванную, привычно закуривая на ходу. Боги! Что за гадость добавляют нынче в курево? Не прокашляться! Не зря все-таки «Минздрав предупреждает…».
Единственный плюс моей «хрущобы» – возможность экономить время на переходах – при совмещенном санузле от унитаза до умывальника полшага. Выверенный маршрут! Сейчас умоюсь, побреюсь и на кухню – в холодильнике вчерашний кефир, в хлебнице – оставшаяся с вечера несъеденная булочка с маслом. Завтрак холостяка. Все по накатанной колее, автоматически, без участия все еще дремлющего мозга…
По крайней мере до этого злосчастного утра.
* * *
Отвернутый кран долго нутряно урчал и, смачно выплюнув шматок густой ржавой жижи, окончательно перестал подавать признаки жизни. Я растерянно повертел в руках зубную щетку и поднял взгляд к зеркалу. Отражался небритый русоволосый мужичок неполных тридцати лет, хиловатый, но с уже наметившимся животиком, оттопыривающим несвежую – надо бы поменять – майку. Не особо радующее зрелище. Гимнастикой заняться, что ли?
Досадливо поморщившись, я показал отражению язык.
В ответ оно ухмыльнулось, приподняв верхнюю губу и обнажив пару неприятного вида длинных и острых клыков…
Как ни странно, я не испугался. Не потому ли, что вспомнил соответствующий бородатый анекдот о необходимости закусывать? К сожалению, через секунду юмор ситуации перестал до меня доходить: я был сух, как пустыня Сахара, выпив последнюю стопку дня три тому назад. Неужели пора к психиатру? Ласковый врач и уютная палата, с обитыми матрасами стенками… И это перед сдачей квартального отчета! Да, наш главбух, лапочка-шеф, меня и там достанет… и сгрызет, тщательно обгладывая каждую косточку!
Может, поблазилось? Я опасливо повторил эксперимент с высунутым языком. Небритый тип в зеркале безучастно скопировал дурацкое выражение моей физиономии, как и тысячи раз до этого.
Изгруди вырвался облегченный вздох – таки почудилось! Я тут же нашел тривиальное объяснение – просто не участвовавший в механическом утреннем действе мозг досматривал последний сон. Помнится, в армии я даже в строю на марше ухитрялся спать, пристроившись к впереди идущему и уткнувшись лбом в колючий ворс влажной от росы солдатской шинели. Очень удобно… пока дорога не поворачивает.
Я улыбнулся воспоминаниям и принялся за бритье «на сухую», благо аэрозольная пена позволяла это сделать без лишних страданий. А умыться можно и на кухне, из чайника.
Более-менее приведя себя в порядок, я решил, что созрел для завтрака, и открыл холодильник. Навстречу мне вырвалось облако морозного пара. Похоже, разладился терморегулятор. То-то мой старичок «Розенлев» аж мотором трясет от усердия! Ладно, лишь бы кефир насмерть не заморозил. Сквозь пар я разглядел заветную чашку с положенной поперек ложечкой и извлек из промороженного пластикового чрева.
Достать-то я достал, но до стола донести не смог – вмиг онемевшие от холода пальцы пронзило резкой болью и чашка, ударившись об пол, вдребезги разлетелась. Вместе с ней хрустнула и распалась надвое стальная ложка… Интересно, при какой температуре сталь становится хрупкой? Если верить антарктическим историям Санина, то около минус семидесяти… Проверять по справочникам желания не было.
Кровообращение в обмороженных пальцах потихоньку восстанавливалось, и они нестерпимо ныли. Странновато начинается денек…
Тупо глядя на куски чашки и заледеневшего кефира, я опустился на табурет… и тут же взвился в воздух: то, что еще вчера служило надежной опорой моему седалищу, теперь напоминало большой ком розоватого желе, продолжавшего колыхаться от прикосновения.
Это был последний звонок – пытаясь сохранить остатки самообладания, я, пятясь, медленно удалился из кухни. Оставалось признать очевидный, хотя и малоприятный факт – я действительно сбрендил. Не вовремя! Ужасно не вовремя! Шеф обязательно решит, что я напортачил в отчете и пытаюсь избежать наказания. И это тогда, когда идеальный – «с иголочки» – отчет лежит в моем портфеле! Что делать, а? Что делать? Меня колотило. Мурашки волнами пробегали по телу, заставляя передергиваться. Я снова закурил, не обращая внимания на гадостный вкус во рту. Нет! Отчет обязан еще до обеда лежать на столе у главбуха! Невзирая на мое сумасшествие. Решено – иду на работу, что бы ни происходило вокруг. Главное – не обращать внимания на галлюцинации.
Одеться удалось без особых проблем, хотя меня не покидало ощущение, что из глубины платяного шкафа за мной кто-то злобно следит. Неприятности возникли позже, когда я подошел к входной двери: на полированном металлическом шаре дверной ручки вдруг проступило некое подобие лица с поросячьим рыльцем и маленькими глазками. Ручка тут же обрела самостоятельность и с пронзительным хихиканьем заметалась по дверному полотну, ловко уворачиваясь от моих рук. При каждом новом промахе хихиканье становилось все злораднее. Я прекратил бесплодные попытки поймать свинячью харю голыми руками и осмотрелся в поисках подходящего инструмента. Помогла обычная холостяцкая безалаберность: в углу валялась груда рыболовного снаряжения, брошенная после неудачной воскресной вылазки. Не торопясь, я достал из чехла складной подсак и повернулся к двери. Рыло на миг замерло, пытаясь сообразить, что за каверзу я сочинил.
Не дав ей времени на размышления, я резко выбросил подсак вперед, и обиженная таким коварством ручка жалобно завизжала. Игнорируя ее верещание и жалкие попытки укусить меня своим маленьким ротиком, я открыл дверь и выглянул на лестничную площадку.
Все было в норме.
– Ничего тут и быть не может, – убеждал я себя вполголоса, – а если что и произойдет, так исключительно в моей больной голове. И нечего бояться… кроме возможного опоздания!
Я глянул на дешевые китайские электронные часы. Полвосьмого! Все несуразности моего сегодняшнего бытия разом отошли на второй план: времени до начала рабочего дня оставалось катастрофически мало! Но все же еще был призрачным шанс успеть, и я, не надеясь на вечно сломанный лифт, сломя голову ринулся вниз по лестнице.
Когда дверь подъезда наконец соизволила захлопнуться за моей спиной, я был от нее уже метрах в пятидесяти. Впереди замаячила автобусная остановка. Теперь все надежда, что автобус не заставит себя ждать!
Улица была безлюдной. Слишком безлюдной для начала рабочего дня. Собственно, кроме меня никого вокруг не было, и тишину нарушало только гулкое эхо моих торопливых шагов, всполошенным зайцем метавшееся меж зловеще притихших домов. Кстати о домах – что-то я раньше не замечал всех этих вычурных излишеств: атланты с кариатидами, горгульи на водостоках… Откуда взяться подобному в маленьком, затерянном на севере России провинциальном городке? Очевидные галлюцинации, которые я условился не замечать.
Несмотря на успокоительную мантру о временно «съехавшей крыше», мне вновь стало не по себе. Затравленно озираясь, я домчался до остановки и забился в чуть затененный угол павильона, фантазией архитектора созданного из причудливо гнутых листов дымчатого стекла.
Минуты бежали, все больше увеличивая мое опоздание, а вожделенного автобуса по-прежнему не было. Словно страдающий агорафобией, я боялся высунуть нос за пределы павильона остановки: мало ли какой еще сюрпризец подкинет воспаленное воображение! Да и делать это было незачем – не только тротуары поражали своей пустынностью – за все время моего ожидания на дороге не появилось ни одного автомобиля. Только ржавые остовы, сиротливо приткнувшиеся к обочинам, напоминали о том, что на дворе конец двадцатого века.
Не сразу я заметил, что тени в павильоне начали сгущаться. Чувство защищенности, отгороженности от внешнего мира и неприятностей убаюкивало. Исподволь я смежил веки и долго стоял с закрытыми глазами, наслаждаясь безопасностью. Меж тем тени сменились тьмой, и любопытство, с трудом пробившись сквозь трясину заторможенного сознания, заставило меня бросить из-под чуть приоткрытых ресниц томный взгляд на окружающую действительность. Увиденное вмиг заставило очнуться от гипнотической неги: стеклянная будка тихо оплывала, создавая кокон, не внушающий веры в мое счастливое будущее. Роль перла меня не прельщала, как и роль закуски, а потому я рыбкой прыгнул в оставшийся от входа полуметровой высоты лаз.
Сзади что-то ухнуло, в спину дохнуло порывом зловонного ветра, и меня схватили за ногу. В панике я рванулся так, что выдрался бы и из «испанского сапога». Откатившись на несколько метров, я с грустью понял, что остался без правого, почти нового туфля, однако стоило оглянуться, как мысли о нем отступили на задний план: на месте павильона сидела огромная, покрытая стекающей с боков слизью зеленовато-коричневая бородавчатая жаба и смотрела мне вслед тоскливо-голодным взором. Туфель валялся в трех метрах от ее пасти.
В голове моей мелькнула мысль о его спасении, но вовремя исчезла: из приоткрывшейся черноты жабьей пасти молнией выскользнул длинный тонкий язык и тут же втянулся назад, унося предмет моих раздумий.
Идти полуразутым оказалось жутко неудобно, а ждать автобус рядом с жабой, пусть даже она всего лишь плод моего воспаленного воображения, казалось глупым. Я снял второй туфель, печально шмыгнул носом, прощаясь с любимой обувкой, и швырнул его в морду чудовища. А кто бы на моем месте поступил иначе?
С чавкающим звуком ботинок угодил прямо в выкаченный немигающий жабий глаз. Чудовище обиженно взбрыкнуло и неуклюже двинулось в мою сторону. Вот они, последствия необдуманных поступков! Заводить чересчур близкое знакомство с оскорбленной жабой почему-то не хотелось. Даже если это сплошная иллюзия.
«Пора уносить ноги!» – сообщил я самому себе и побежал к далекому проектному институту, где меня ждал не менее страшный монстр в образе огнедышащего главбуха. Счастье, что портфель с отчетом я по-прежнему не выпускал из рук: будет чем откупиться за опоздание.
Быстро набрав темп, я пролетел три квартала, как в юношеские годы – почти не касаясь ногами земли, но потом возраст взял свое – все-таки почти тридцать – не пятнадцать – пришлось немного притормозить, чтобы избавиться от одышки и покалывания в боку. К тому же впереди виднелся вскрытый асфальт, окруженный кучами вынутого грунта. Через отрытую траншею кто-то заботливо перебросил пару досок, призванных служить ненадежным мостиком. Я вступил на хлипкое сооружение и, любопытствуя, бросил взгляд в раскоп.
В яме старым скелетом серел бетонный колодец канализации. Прогнившие стыки сочились грязью. Из открытого люка тошнотворно воняло, и странные скрежещущие звуки доносились оттуда. Я сделал еще один шаг по угрожающе потрескивающим и прогибающимся доскам. Конструкция заходила ходуном, я взмахнул руками, стараясь восстановить равновесие, и невольно скосил глаза вниз.
Из горловины люка, заполнив собой все отверстие, появилась огромная мерзкая крысиная морда. Кровавые шары глаз остановились на мне, и кошмарное создание заворочалось, стараясь побыстрей выдраться наружу. Показалась напряженно вытянутая шея, секундой позже рядом с ней протиснулась лапа, покрытая морщинистой грязно-розовой кожей, с засохшей коркой нечистот на когтях.
Я оценил расстояние до противоположной стороны канавы и понял, что перебраться не успею. Развернувшись, я прыгнул на близкую насыпь, упав на четвереньки и вцепившись пальцами в рыхлый грунт, не переводя духа, вскарабкался на вершину и замер: навстречу мне, переваливаясь, ковыляла обиженная жаба.
Завидев меня, она радостно булькнула и прибавила скорости. Я оглянулся: крыса, не спуская с меня жадного взгляда, заканчивала выбираться из тесноты бетонного колодца.
До жабы оставалось еще полтора квартала, но ползла она не многим быстрее неторопливого человеческого шага, и я бросился ей навстречу, надеясь свернуть в недалекий проулок. Чуть позже я понял, что просчитался – близость добычи добавила прыти проклятому земноводному. Добежать до поворота я не успевал. Сейчас мне было уже глубоко безразлично, насколько эфемерны создания, устроившие за мной охоту! Экспериментировать, как я уже отмечал, не хотелось. Я заметался в поисках спасительного выхода. Тщетно – все встреченные на пути парадные оказались запертыми на огромные висячие замки, а иные даже крест-накрест заколочены досками; окна первых этажей скрывались за толстыми металлическими решетками, и ни одной пожарной лестницы поблизости!
Последняя непроверенная парадная! Я врезался в нее со всего разгона, надеясь вышибить дверь, если она заперта. Безрезультатно. Массивные дубовые створки даже не дрогнули. Я оглянулся: крыса уже выбралась из люка и теперь семенила по мостовой, волоча голый, толщиной в человеческую ногу хвост. Приметив конкурента и не желая упускать добычу, жаба удвоила усилия. Отчаянно вжавшись в дверь, словно надеясь слиться с ней, я больно ударился виском о твердый лепесток вырезанного на филенке цветка. Что-то негромко щелкнуло, и лепесток втянулся в дверь. Пару секунд я недоуменно рассматривал скособочившийся цветок, пока не сообразил – секретный замок! Я лихорадочно забарабанил пальцами по резьбе, нажимая на все цветы и листики в надежде случайно попасть на нужные. Цокот когтей по тротуару и шлепанье жабьих лап доносились все отчетливее, но я не оборачивался, боясь отвлечься и потерять последние отведенные мне мгновения. Я уже чувствовал смрадное крысиное дыхание, когда наконец донесся желанный скрежет отодвинувшегося засова, и дверь приотворилась!
В один миг я оказался внутри и захлопнул за спиной тяжелую створку. С негромким клацаньем язычок замка встал на место, и одновременно с этим снаружи в дверь ударило грузное тело. Жутко скрежетнули когти, и раздался громкий разочарованный вопль: крыса выиграла гонку, но приз ускользнул. Экая несправедливость!
Впрочем, надежды мутант-переросток не терял – дверь продолжала сотрясаться, и крепления замка начали поддаваться неутомимому натиску осатаневшего от близости добычи монстра.
Галлюцинация это или нет, но дверь стоило чем-нибудь подпереть. Я осмотрел небольшой холл и обратил внимание на зашитую фанерой нишу под лестницей с маленьким навесным замочком на хлипкой дверце. То что надо! Замочек жалобно хрустнул под моим рывком, и дворницкая кладовочка явила миру свое содержимое: метелки и лопаты, сложенные друг в друга ведра, жестяная ванна с горкой песка и большой ржавый лом. Лом!!! Он-то мне и нужен!
Подперев дверь, я достал дрожащими пальцами папиросу, размял, роняя на пол табачные крошки, и закурил. Ноги, честно унеся меня от голодных бестий, объявили забастовку, и мне пришлось опуститься на лестничную ступеньку.
Клубы табачного дыма лениво расползались по лестнице. На полу валялась пара выкуренных до мундштука окурков. Я затягивался третьим, размышляя о судьбе моей тяжкой.
Сейчас, немного успокоившись, я уже не стал бы так категорично декларировать свое сумасшествие – никакая галлюцинация не может быть такой долгой, яркой и реалистичной. Или может? Для однозначного ответа не хватало медицинского образования. Кто же все-таки сошел с ума – я или окружающий мир? Постепенно я начал склоняться к последнему. И стало еще страшнее.
Лучше уж палата в психиатрической клинике, чем охотящиеся на городских улицах чудовища. Я ведь бухгалтер, а не Конан-варвар! С ностальгической нежностью я погладил портфель с квартальным отчетом и поднялся на ноги – слушать непрекращающуюся возню за дверями становилось невмоготу. Единственный свободный путь вел наверх, и я зашагал по мраморным ступеням в поисках если не помощи, то ответов.
* * *
На площадке второго этажа оказалось четыре квартирные двери, украшенные старинными ручными звонками-вертушками. Я покрутил все по очереди, слушая раздававшееся в квартирах треньканье, но ответа не дождался. Как и этажом выше.
Все уехали в отпуск? Включая вездесущих бабок-пенсионерок? Заколотив наглухо парадные во всех домах? Я недоверчиво хмыкнул и поднялся на следующий этаж. Сколько их в этом доме? Шесть? Семь? На улице было не до счета.
На этот раз мне звонить не понадобилось: все двери оказались распахнутыми настежь, а одна из них, сорванная с одной из петель, косо свисала в разгромленную прихожую. Поколебавшись, я выбрал именно ее и прошел до порога комнаты. Дальше разгром становился непроходимым, словно под полом взорвалась фаната. Обломки половых досок торчали вкривь и вкось, белея измочаленными концами. На одном из обломков недоеденным шашлыком повис старинный радиоприемник; замызганным городским снегом серели клочья ваты, вывалившись из вспоротых матрацев; повсюду блестели лужицы разбитых стекол; рваные полосы полуоторванных обоев свисали со стен, чуть слышно шурша на сквозняке.
Ясно было, что ответов на мои вопросы здесь давать некому, и, суда по слою пыли, довольно давно. Странно, конечно, для столь респектабельного внешне здания. Неестественно. Я недоуменно пожал плечами и покинул растерзанную квартиру.
На удивление просторный холл, служивший прихожей в соседней, казался чистым до стерильности. От больницы его отличала только отделка – в лечебницах не любят помпезные, красные с обилием золота тона, здесь же в них было выдержано все, начиная с настенных бра и заканчивая массивными рамами затянутых почти непрозрачной патиной старинных портретов. Тишина давила, и хотелось заорать, чтобы нарушить ее нестерпимый гнет.
Вопреки желанию я тихо, на цыпочках, прошел через холл, миновал огромную гостиную, уставленную заботливо укрытой полотняными чехлами мебелью. Из огромного тканевого шара, висящего под потолком, потерянно высовывался запыленный рожок хрустальной люстры, украшенный потерявшими блеск подвесками. Неужели здесь когда-то веселились люди? Пили вино, шутили, танцевали? Верилось с трудом – такая атмосфера должна царить в – затерянных храмах забытых богов. Мрачная, таинственная и жутковатая.
В дальнем конце зала, полускрытый в тени тяжелых драпировок, виднелся проем в следующую комнату. Все так же, стараясь не шуметь, я приблизился, заглянул внутрь, и дыхание замерло в груди: посреди лишенной окон, обшитой алым шелком комнаты, на застеленном черным бархатом столе стоял массивный открытый гроб, поблескивая полированными боками в свете горевших вокруг него свечей, укрепленных в высоких медных шандалах. В гробу лежал иссохший мертвец в черном костюме и ослепительно белой манишке. Глаза покойника были открыты, а рот искажала кривая усмешка, обнажая неприятного вида желтые зубы.
Внезапно до моего слуха донесся тихий скрип, и голова покойного повернулась ко входу, ища глазами дерзнувшего нарушить его покой. Взгляд мертвеца неумолимо приближался к моей вмиг побледневшей физиономии, торчавшей из-за портьеры. В последнюю секунду я все же сумел сбросить накатившее оцепенение и беззвучно, не дыша, вышел из квартиры, аккуратно затворив за собой дверь.
Только на лестничной площадке я позволил себе перевести дух и мгновенно взлетел на следующий этаж, подальше от неумершего и его логова.
Я, как и многие, люблю «ужастики», но на экране телевизора, в сочетании с мягким диваном под задницей и баночкой холодного пивка в руках. Кстати, на экране подобная мизансцена кроме иронии ничего бы не вызвала: слишком уж все отдавало дешевыми голливудскими клише. Теперь же я обливался холодным потом, стоя на полутемной лестничной площадке верхнего этажа, не решаясь продолжить поиски. Но и стоять здесь тоже не казалось безопасным: разыгравшееся воображение услужливо рисовало то вставшего из гроба мертвеца, то сумевшую наконец справиться с преградой крысу-переростка… В конечном счете терять было нечего, и я робко тронул вертушку ближайшего звонка, готовый бежать прочь в случае опасности…
Ничего не произошло, и я, исполнившись нахальства, требовательно крутнул беззащитный звонок, отозвавшийся из-за двери переполошенной трелью.
– Сейчас, подождите секунду!
Высокий девичий голос прозвучал по-неземному прекрасной музыкой, и я готов был упасть на колени перед моей будущей спасительницей, даже если сама она страшна, как всадники Апокалипсиса, но возникшая в дверях девушка повергла мой замученный безумными событиями разум в состояние полного ступора.
Она была прекрасна. Я созерцал виденье, посещающее юношескую часть населения только в самых горячечных снах. Она смотрела на меня дивными лучистыми глазами, затенить которые не могло даже очаровательное опахало длинных изогнутых ресниц. На ней был только почти прозрачный пеньюар, и локон черных, как южная ночь, волос стекал на высокую девичью грудь, оттеняя нежно просвечивающий розовый бутон соска…
Я глупо улыбнулся и икнул, пытаясь издать хоть один членораздельный звук, но безуспешно. Девушка терпеливо ждала результатов моих усилий. Похоже, она знала, какое впечатление может произвести на мужскую половину человечества, и теперь наслаждалась произведенным эффектом.
– Что же, мы так и будем смотреть друг на друга? – сжалилась она наконец. – Заходите, мне кажется, вам все-таки есть что сказать, мой молчаливый гость!
Я шагнул, тут же зацепившись за порог. Большой палец босой ноги взорвался неистовой болью, вмиг вернув мне способность говорить… Лучше бы я оставался немым: вырвавшееся выражение к разряду интеллигентных отнести было нельзя даже с большой натяжкой. Я покраснел и опустил взгляд, уставившись на изодранные в лохмотья носки и перепачканный костюм. Совсем не то, что требуется для хорошего первого впечатления…
Меж тем девушка, тактично не заметив ни моих грязных ног, ни соленой рулады, успела пройти вглубь коридора, сделав мне приглашающий жест. Я, памятуя об оставшихся позади монстрах, тщательно запер дверь, попутно убедившись в надежности запоров, и двинулся следом. Коридор привел в гостиную.
Девушка уже сидела в кресле у не по сезону жарко пылающего камина, поджав под себя ножки в похожих на пушистые облачка домашних туфельках. Пока я возился с замками, она успела переодеться в платьице, глубокое декольте которого скорее подчеркивало, чем прятало девичьи прелести. Будь это в прежней жизни, я бы решил, что впечатление, не смотря ни на что, произвести удалось, но сейчас только слегка удивился тому, как мало времени ей понадобилось на переодевание. Или я приходил в себя достаточно долго?
Гостиная была под стать хозяйке – изящно и со вкусом обставленная, выдержанная в нежных пастельных тонах – не гостиная, а уголок, созданный для любовных признаний.
– Вам нравится? – спросила она, заметив мой интерес к обстановке. – Квартиру, еще для моей покойной матери, обустраивала моя тетя в соответствии с собственными вкусами. Когда я осталась одна, то не стала ничего менять. Уютно, не правда ли?
Девушка плавно повела рукой к стоящему напротив нее креслу, и я послушно сел. Теперь нас разделал только легкий стеклянный столик, на котором призывно расположились фигурные бутылочки с разноцветными ликерами и пузатый высокогорлый сосуд с темно-янтарным содержимым, подозрительно напоминающим коньяк. На блюдечках и вазочках присутствовало достаточно деликатесов, чтобы удовлетворить самый взыскательный вкус. Получается, что я проторчал в прихожей не менее получаса, если девушка успела не только переодеться, но и приготовить угощение. Не заметил, как прошли полчаса? Ну-ну.
Наверное, шок еще не прошел, иначе я бы не смог по-хозяйски уверенным жестом налить себе полный фужер коньяка – а в пузатой бутылке таки оказался именно он, – только затем сообразив спросить:
– Вы позволите?
Девушка утвердительно кивнула, но я, не дожидаясь одобрения, опрокинул бокал в глотку. По пищеводу прокатилась огненная волна, вернув дар речи и некоторую толику былой самоуверенности.
– Простите меня за потрепанный вид и проявленное самовольство, – сделал я слабую попытку оправдаться, – но, поверьте, этому есть некоторые причины…
– Ничего, ничего, – успокоила мена девушка, – для того и коньяк, чтобы его кто-то пил, а вашу историю я с удовольствием послушаю. Вы не первый, кто обратился ко мне за помощью.
– Не знаю, как насчет удовольствия для вас, – протянул я с сомнением, – но для меня наша встреча – единственное светлое пятно в моей жизни за весь сегодняшний день…
Я старался излагать свои злоключения в извечной мужской манере: выпячивая их анекдотические стороны, но и в таком пересказе все выглядело настолько мрачно, что девушка лишь сочувственно кивала, ни разу так и не улыбнувшись, несмотря на все мои потуги.
– Вы удивительно везучий человек, – заметила она, когда я умолк, – раз ухитрились остаться в живых. Многим, чтобы умереть, хватило бы и одной жабы. только я не понимаю, почему же вы оказались настолько беспечны и вышли из дома, не имея и минимальной защиты?
– Какой защиты? – Меня удивило то, как обыденно девушка восприняла сопровождавшие меня фантасмагории. – Я же просто хотел попасть на работу!
– О какой работе вы говорите? – настала ее очередь удивляться. – Разве кто-то из местных еще нанимает работников?
Словно мы говорили на разных языках!
– Я бухгалтер в проектном институте, – терпеливо пояснил я, – институт маленький, скорее его можно назвать конструкторским бюро, занимаемся модернизацией рыбопромысловых судов. Сегодня срок сдачи отчета за три месяца, называется такой отчет квартальным, и главбух с меня шкуру спустит, если не получит его к обеду…
Я посмотрел на настенные часы – они показывали два часа пополудни.
– Впрочем, это уже неважно, – добавил я обескураженно.
– Не знаю… – девушка выглядела расстроенной, – но мне кажется, что в нашем городе никогда не было никаких проектных институтов… не считая университета, но вы говорите явно не о нем…
– Как называется город? – спросил я вдруг по наитию.
– Гринхилл, – сказала она и пояснила, заметив мое недоумение: – Говорят, его основали ангелы, отсюда и название… Вы все-таки не местный, не так ли?
– Похоже, что так, – растерянно согласился я.
Куда же меня занесло из родного Северозаводска? И как мне вернуться назад?
– Что происходит с миром? – спросил я совсем не то, что хотел. – И мой ли это мир?
Вряд ли девушка поняла мой вопрос, но ответить она все же попыталась:
– Все ваши сегодняшние приключения, как я уже сказала, гремучая смесь невежества и потрясающего везения, но институт, отчет и эта – как вы назвали свою работу? – бухгалтерия? Такого, я уверена, и старожилы не припомнят!
Все же мы говорили на разных языках.
– Я с удовольствием расскажу о своей прежней жизни, – перебил я девушку, – но давайте для начала считать, что у меня полная амнезия, то бишь потеря памяти. Расскажите мне о жизни, как рассказали бы приезжему из дальних краев.
– С удовольствием! – рассмеялась она, то ли приняв сказанное за игру, то ли обрадовавшись хоть какой-то определенности. – Но сначала, мой таинственный пришелец, вам не мешало бы представиться!
Я смущенно покраснел, вскочил, чуть не опрокинув столик, но поклонился с некоторой претензией на светский лоск:
– Горицкий Дмитрий Сергеевич, к вашим услугам! Нижайше прошу прощения за допущенную неучтивость!
– Айлин, – девушка чуть склонила голову в ответ и улыбнулась, – только, боюсь, услуги потребуются не от вас, а от меня… начиная с лекции о нашей жизни.
Она примолкла, решая, с чего начать. Я ждал.
– Наш мир… – все еще задумчиво произнесла она, – я провинциальная девчонка и мало знаю о мире… Говорят, где-то до сих пор люди знают о Битве только понаслышке. Про нас такого не скажешь. Здесь до развалин рукой подать. А что до всяких страшилок, так в нашем городе последнее время и впрямь немного неуютно. Большинство жителей переехало в деревни, подальше от разрухи, хотя на моей памяти мало что изменилось: разве что упыри стали хитрее, но это естественно – живой крови поубавилось… магия стала какой-то изощренно жестокой… Но это, наверное, обычный прогресс…
– Упыри? Магия? – я ошарашенно воззрился на Айлин: – Вы хотите сказать, что это нормально?!
– А чего особенного? Или в ваших краях нет ни того, ни другого? – Девушка недоверчиво выгнула бровь. – Говорят, есть где-то и такие.
– Только в литературе… – начал было я, но осекся, вспомнив, с чего начался день.
– Значит, и у вас колдуют, – удовлетворенно констатировала она, – разве что не все и не так часто. У нас колдуют все, кому удается… а если не удается, то мир их праху. – На миг в ее лице проступило нечто диковато-жестокое, но тут же исчезло. – Весь город пропитан заклинаниями: ты изобретаешь защиту, а сосед тут же начинает думать, как ее расколоть. Так и живем.
Я молча переваривал услышанное: неизвестный город с английским названием, магия вместо науки… или параллельно ей; заклинания, как наш привычный городской смог… Где я? И не надо говорить о сумасшествии – это пройденный этап рассуждений! Другая планета? Почему тогда мы понимаем друг друга? Альтернативный мир, параллельная вселенная? По крайней мере, это неоднократно обсуждавшаяся тема. И не только фантастами. Ну я и влип, если это другой мир! Не думаю, что в кассах продадут билет до Северозаводска… ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!!
Паника захлестнула мозг, требуя немедленных действий, но я закрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно досчитал до десяти, подавляя бунт на борту, и затем вновь поднял взгляд на Айлин. Она продолжала что-то рассказывать, и мне пришлось ее перебить:
– Прости, я отвлекся – слишком много неожиданного свалилось на мою бедную голову. Ты говорила о защите и нападении, а какая необходимость? В чем смысл? Не только же в удовольствии нагадить ближнему?
– Ну, смысл изрядный, хотя и нагадить многим тоже хочется – человек завистлив от природы. Но главное – энергия. Победив в магическом поединке, ты поглощаешь мощь и умения противника. В старину, говорят, подобное считалось дурным тоном, но времена меняются, этика отступает на второй план… Кроме того, из побежденного получается великолепный «зомби», куда лучше, чем из протухшего мертвеца…
Она рассуждала так спокойно, явно считая сказанное совершенно банальными вещами, что мне вновь стало не по себе: из ее слов вырастала стандартная картина общественной жизни, только помноженная на сверхъестественное. Принцип курятника – «клюнь ближнего, обгадь нижнего» – не правда ли, насквозь знакомо? Захотелось выматериться, но я сдержался.
– А тот, этажом ниже, тоже жертва поединка? – Вид освещенного пламенем свечей гроба все еще стоял перед глазами.
– Вульф? Нет, здесь все еще проще – когда-то он был неплохим колдуном, по слухам, даже Старшим Адептом, но постарел, понял, что скоро сам станет чьей-нибудь добычей, и нашел-таки выход, став арахноидом. – В этом месте я не удержался и хохотнул, переведя латынь на английский: выходит, на меня охотился Спайдермен, человек-паук! Однако Айлин продолжала: – Теперь он практически лишен собственной энергии, и нападать на него смысла нет, а приворожить и высосать случайного неофита он пока в состоянии. Тебе изрядно повезло: видно, он недавно нажрался и не ждал нового посетителя. Встреться с ним взглядом – и не принимала бы я сегодня гостей, уж прости за прямоту!
– Конечно, конечно, – поспешно заверил я Айлин, не желая акцентировать внимание девушки на то, что я и о неофитах только читал в литературе, посвященной эзотерике, – а жабка с крысой, они-то откуда? Или у вас это обычная городская фауна?
– Ты меня разыгрываешь? – Она даже рассмеялась от неожиданности моего предположения. – Это же обычные проигравшие дуэлянты! Любители повыпендриваться своей мощью. Победитель оказался, к их несчастью, зол или слуги ему были без необходимости, только устроил он им невозвратную трансформацию, вот и все дела. Такие неумехи никому не страшны. Только и могут, что выяснять отношения друг с другом! Вот после Битвы по развалинам настоящие монстры бегали! Куда там этим задохликам!
Тут, заметив мой несчастный вид – а как еще выглядеть, если вдруг узнаешь, что еле спасся от пары дешевых недоучек? – она утешающе добавила:
– Не переживай! Не владеющему магией с ними не тягаться – таких они сжирают в момент! Злости у них на весь мир хватит. Я же говорила, что ты просто везунчик: обставил двух оборотней и вампира впридачу! Можешь гордиться! Или ты не так прост, как хочешь казаться?
Для авторитетности я напустил на себя загадочный вид и тяпнул еще одну рюмочку коньяку. В голове тем временем пронеслось: «Дуракам – счастье». В следующую секунду я подумал о будущем – не век же в гостях сидеть? – и страх навалился на меня с новой силой.
– Что же мне делать? – уныло спросил я у девушки. – Боюсь, везение может скоро закончиться…
– Надо подумать… – Айлин забавно наморщила лобик. – Началам магии тебя поучить? Смотришь, память вернется, и выяснится, что ты – великий Мастер!
Воодушевленная открывшейся перспективой, она кокетливо стрельнула глазками:
– Может, и меня потом возьмешь под крылышко: жить в одиночестве ужасно тяжело!
Я тоже подключил воображение и на мгновение гордо расправил плечи… Но только на мгновение: на лестнице раздался ужасающий грохот, и входная дверь вылетела, сорванная с петель исполинской силы ударом.
Айлин вскочила и, зло сузив глаза, принялась вычерчивать руками сложные фигуры. За ее кистями потянулись светящиеся следы, а между нами и входом в воздухе появилась зеленоватая дымка, на глазах уплотняясь и превращаясь в изумрудно сверкающую полупрозрачную каменную стену.
Нечто, нарочито медленно приближающееся из коридора, отбросило на созданную стену черную тень. Я невольно вздрогнул и прикусил губу. Во рту почувствовался солоноватый вкус крови.
По мере приближения к нашей защите тень приобретала все более четкие очертания, и через несколько секунд я смог рассмотреть ворвавшегося в квартиру девушки монстра и мгновенно покрылся холодным потом! Нынешний гость не был тривиально увеличенной копией мелкого грызуна или жабы. Из-за стены на нас смотрел настоящий демон: перепончатые крылья летучей мыши плотно окутывали уродливо бесформенное тело, оканчиваясь стальными когтями, чертившими по полу извилистые линии; из углов оскаленной пасти, усеянной кинжалами острых зубов, стекала вязкая слюна; по изогнутым надо лбом рогам змеились электрические разряды; из-под выступающих зубчатых наростов тусклым кровавым светом горели злобные узкие глаза
Я обернулся к девушке и увидел, как стремительно она побледнела, Значит, наши дела были действительно плохи. Я почувствовал, как дробно застучали мои зубы.
– Посланник Тьмы! – пролепетала Айлин. – Моя защита для него – ничтожная помеха! Что ему нужно?
Ответ не заставил себя ждать – по квартире громовым рыком раскатился чудовищный голос:
– Повелитель требует смертного! Неподчинение – смерть!
Мой череп, словно попав в резонанс, загудел как колокол. Судя по взметнувшимся к вискам ладоням, девушка испытывала то же самое. Но она не сдавалась, продолжая свои жалкие попытки избавиться от инфернального визитера!
– Твой Повелитель давно сгинул! – яростно бросила она в ответ. – По любым законам, как гость или как добыча, но этот человек мой! Я приказываю тебе, именем Адоная, Перая, – она добавила еще пяток труднопроизносимых имен, которые, как я позже узнал, считались каббалистами семью тайными именами Бога, – убирайся прочь! Тебе здесь нет места!
Произнося заклинание, она выбросила вперед руку с невесть откуда возникшим в них коротким жезлом, и Посланец вздрогнул, как от сильного удара, но устоял. В следующую секунду по квартире рассыпался зловещий сатанинский смех.
– Я доволен! – прогрохотал он между раскатами хохота. – Неподчинение – смерть; сопротивление – мучительная смерть!
Глаза демона вспыхнули и выбросили пучки багрового света. Там, где свет падал на защитную стену, она мутнела и облетала тонкими чешуйками. Через полминуты, поняв малоэффективность примененного оружия, демон взревел, и электрические разряды заметались по его рогам с утроенной скоростью. Вскоре меж остриями рогов возник и начал стремительно распухать клубящийся огненный шар. Монстр резко тряхнул головой, и пылающий снаряд обрушился на изумруд стены. Жалобно зазвенев, полетели осколки, а сам монолит покрылся зигзагами трещин.
Я замер, тихонько заскулив в ожидании близкой смерти, и не сразу пришел в себя, когда Айлин дернула меня за руку.
– Уходим, пока еще не поздно! – прокричала она мне прямо в ухо, видимо, посчитав, что я просто оглох.
Я растерянно обернулся и увидел, что в дальней стене разгораются тонкие линии, очерчивая высокий прямоугольник. Свечение пробежало все оттенки – от темно-вишневого до ослепительно белого, и раздался басовитый гул. Прямоугольник дрогнул и повернулся, как на шарнирах, открыв вход в пылающие недра огромной топки. Налетевшая волна жара опалила мои ресницы.
– Поспешила, – сердито сплюнула девушка и повторно дернула меня за рукав. – Не отставай!
С этими словами она бросилась прямо в пламя. Я задохнулся от испуга, но в этот момент позади раздался грохот падающих камней. Я растерянно оглянулся – защитная стена разваливалась. Расшвыривая в стороны дымящиеся обломки в комнату протискивался разъяренный демон.
На миг промелькнула мыслишка о том, что я ему нужен живым, но тут же я вспомнил, кто его послал. Сгинул он, как заявила Айлин, или нет, но сгореть было не так страшно, как попасться. Я всхлипнул, натянул на голову полу пиджака и прыгнул вслед за Айлин.
Уже в прыжке я заметил, что пылающая щель в стене быстро смыкается, но остановиться уже не мог. Раскаленный край стены с шипением пробороздил мне щеку и защемил полу пиджака. Я было рванулся, но мгновенно истлевшая ткань не оказала сопротивления, и, потеряв равновесие, я покатился куда-то вниз по холодной осклизлой каменной лестнице, тщетно пытаясь затормозить. Тело мое билось о ребра ступеней, задевая на поворотах за шершавые стены. Как я ни прикрывал голову, но очередной удар пришелся на висок, в голове взорвался ослепительный фейерверк, и сознание милосердно погасло.
* * *
Чернота. Непроницаемая чернота вокруг. Тело онемело и потеряло чувствительность. Я попробовал шевельнуть рукой, и движение отозвалось мучительной болью, но и она была лучше, чем состояние полного паралича. Я облегченно вздохнул и услышал свое дыхание. Это меня подбодрило, и я сумел поднять руку и осторожно дотронуться до глаз. Легкая резь дала понять, что они открыты. Я несколько раз моргнул, но темнота не исчезла. Неужели ослеп? Я начал тихо подвывать от подступившего к горлу страха, быстро перераставшего в неконтролируемую панику, когда вдали появился призрачный отблеск. Я притих, боясь вспугнуть видение, но огонек приближался, превращаясь в колеблющееся пламя факела.
Факел чадил, и тени метались по мрачным, вырубленным в скале стенам, но я радовался, вспомнив свой побег, и надеялся, что помощь близка.
В неверном свете факела смутно белело чье-то лицо, до моих ушей донесся шаркающий звук шагов, и я потянулся навстречу спасителю. Конечно же, Айлин вернулась, она просто не могла меня бросить!
Когда обладатель факела подошел ближе, я, забыв о боли, чуть не бросился прочь, пытаясь спастись от нового кошмара, но понял, что мои шансы убежать равны нулю, и обреченно остался на месте, почти безразлично следя за приближающимся страшилищем.
По коридору, хромая, ковыляло нечто, кое-как слепленное по вертикали из двух разных существ. Правая сторона принадлежала худосочному подростку с длинной рыжей шевелюрой и глуповато-наивным выражением лица, зато левая, поросшая клочковатой шерстью, была гораздо массивней и весьма походила на неухоженного медведя. Особенно гротескно стыковались человеческое лицо и звериная морда.
Глядя на эту несуразную голову, я вдруг подумал, что ему невероятно тяжело разговаривать, если он вообще на это способен. Страх ушел – этот мутант определенно был достоин только жалости, но сейчас жалеть я мог только себя и потому изучал уродца с полубрезгливым любопытством.
Низ живота это убожество прикрывало засаленным кожаным передником, но, судя по плоской груди, это все же был именно мужчина. Или самец? Я хмыкнул. Какая разница, если его наверняка послали вытащить меня отсюда?
Приблизившись, несчастное создание некоторое время рассматривало меня поочередно человеческим и звериным глазами. Видимо, осмотр его удовлетворил, поскольку он сделал приглашающий жест и неторопливо двинулся в обратном направлении. Но я же просто не мог идти! Я попытался встать, однако мышцы свела жуткая судорога, свалив меня на прежнее место. Я застонал от боли и жалости к самому себе.
Очевидно, слух у мутанта был отменный: он оглянулся и, помедлив, вновь приблизился. Теперь осмотр продлился гораздо дольше. Я испугался, что он вновь развернется и уйдет – теперь уже окончательно, и взмолился, стараясь выговаривать слова до невозможности громко и разборчиво – так, как разговаривают с дефективными:
– Я болен, понимаешь? Не могу идти! Ты должен меня нести! Понимаешь? Взять на руки и нести!
Получеловек наклонился, но, вопреки моим ожиданиям, поднимать меня не торопился, а начал водить над моим телом правой, человеческой рукой. От нее струилось приятное тепло, и онемение вскоре прошло, освободив место для вновь проснувшейся боли. Я не сдержался и застонал, но боль быстро утихла, возвращая способность двигаться.
Я осторожно встал и сделал пару шагов. Меня немного пошатывало, но идти было можно. По губам получеловека пробежала довольная улыбка. Слева обнажились изрядно сточенные пожелтевшие клыки. Он повторил приглашающий жест и опять заковылял по коридору. Я держался чуть позади, чувствуя, как постепенно прихожу в себя.
Шли долго, и я, убаюканный тишиной и неторопливостью, перенесся мыслями в прошлое, столь недавнее, но уже кажущееся далеким и безоблачным, как детство. Даже вечно хмурый главбух казался сейчас милейшим, как Санта-Клаус, человеком, а зачуханная холостяцкая квартирка – символом уюта и безопасности…
За сладостными воспоминаниями я не заметил, как каменные плиты пола сменились поскрипывающим под ногами деревянным настилом. Стали попадаться боковые проходы, из одного из них пахнуло горячим машинным маслом. Стало быть, здесь не чураются и обычной техники! Я очнулся от грез – мы явно приближались к конечному пункту нашего похода и вскоре вошли в огромный сумрачный зал. Впереди, освещая поверхность заваленного огромными инкунабулами стола, неярко мерцали свечи в похожем на висящий в воздухе пентакль канделябре. Позади стола, опираясь локтем на резной подлокотник троноподобного кресла, сидел некий субъект неопределенного возраста – от сорока до семидесяти – изборожденное морщинами и шрамами лицо и серые, словно посыпанные пеплом волосы не позволяли определить точнее. Из-под нахмуренных бровей смотрели холодные безжалостные глаза профессионального убийцы. Окутывавший тело темно-серый плащ придавал его облику неуловимое сходство с нахохлившимся вороном.
– Угадал, парень, – коротко хохотнул, как каркнул, незнакомец, – именно так меня и зовут в народе!
– Вы телепат? – робко спросил я, только бы не стоять перед ним безмолвным истуканом.
– И это тоже, – безразлично согласился он, чем вызвал у меня волну озноба, – только у тебя все на лице написано. Никакой телепатии не надо.
Я промолчал, не зная что ответить. Хотелось узнать о судьбе Айлин, но приставать с расспросами к этому колдуну я опасался.
– Молчишь? – Пронзительный взгляд светлых глаз вонзился в мою голову, нащупывая незаданные вопросы. – Это правильно. Начинаешь понимать, куда попал и как себя вести.
Я сжался, ожидая чего-нибудь ужасного, но назвавшийся Вороном только брезгливо скривил верхнюю губу.
– Как же ты мелок и скучен… Так и быть, кое-что я те бе сообщу… – Его дальнейший монолог звучал холодным речитативом скучающего лектора. – Айлин молода и неопытна, ей пока трудно тебя понять, меж тем все просто: пробой потенциального барьера между мирами – а то, что наши миры существуют параллельно, ты уже сообразил самостоятельно – организовать вовсе не трудно, нужна лишь достаточно большая энергия. Образовавшийся в районе пробоя водоворот захватывает все что попадется. На этот раз попался ты. Скорее всего случайно – кому могло понадобиться такое убожество – ума не приложу, хотя не раз думал об этом… Впрочем, раз возможна флюктуация временной фазы… За этим стоит Повелитель Тьмы… Посланник, опять же… – Ворон задумался, видимо, открыв для себя нечто новое. – Похоже, Черный ждал тебя не сегодня и такого поворота событий не предусмотрел, – подытожил он свои мысли и посмотрел на меня с новым интересом.
Туманные рассуждения Ворона лежали за пределами моего понимания, и я пропустил их мимо ушей – о параллельных мирах он не сказал ничего нового. Меня душила обида на нескрываемое пренебрежение. Она требовала высказаться, но страх перед возможными последствиями заставлял молчать. Поразмыслив, я выбрал последнее.
– Айлйн хотела, чтобы ты начал учиться магии, – добавил Ворон, игнорируя мой обиженный вид, – значит, будешь учиться… если сможешь.
Похоже, моя судьба устраивалась наилучшим из возможных образом. Я осмелел и решил задать встречный вопрос:
– Значит, Повелитель Тьмы будет моим противником? Кто он?
– Видно, тебе мало досталось, – язык слишком длинен! – оборвал меня Ворон и, поостыв, нехотя прибавил: – Повелитель Тьмы не Посланец, которого уложить – чуть-чуть напрячься. Если ты назовешь его Сатаной, то ошибешься ненамного.
Я побледнел и судорожно сглотнул слюну.
– Я буду учиться, – пролепетал я, когда вновь смог заговорить, – надеюсь, у меня получится…
– Я тоже, – сварливо отозвался Ворон и кивнул на моего провожатого, – вон, пример неудачи: хотел стать оборотнем, а стал балаганным уродцем… на три года, не меньше. Отсюда первая заповедь: не телепай языком, если не уверен в последствиях….. ни в заклинаниях, ни в жизни. А теперь ступай отсюда, надоел. Он тебя проводит.
Ворон вновь указал на горе-оборотня и вычеркнул меня из памяти, уткнувшись в лежащий на столе пыльный манускрипт. Оборотень с готовностью поднялся и поковылял к выходу. Мне ничего не оставалось, кроме как догонять.
На этот раз путь оказался недолог, но окончился в совершенно темном помещении – факела с собой оборотень не захватил. Провожатый легонько подтолкнул меня в спину и заковылял обратно. Я прислонился к стене и машинально пошарил в поисках выключателя. И он нашелся!
Зажегся мягкий зеленоватый свет, льющийся сквозь заполненные водой двойные стеклянные стены-аквариумы. Внутри их кишел сонм ярко раскрашенных рыбок. Я осмотрелся. Комната оказалась небольшой и стилизованной под подводный грот, но не убранство приковало мое внимание! На кожаном диванчике, притулившимся в дальнем углу, свернувшись калачиком, лежала Айлин и обиженно сопела во сне, оттопырив нижнюю губу. Я тихо шагнул вперед, стараясь не потревожить ее сон, но, очевидно, она все же услышала и вскинулась, готовая схватиться с опасностью, но тут же расслабилась, хотя хмурое выражение так и не сошло с ее лица.
– Айлин, милая! Как я рад снова тебя увидеть! – Я перестал осторожничать и бросился к ней, не замечая повисший в воздухе холодок отчуждения.
Радость переполняла меня – в этой девушке, выросшей среди ужасов и не знавшей в жизни ничего, кроме науки выживания – ни театров, ни дансингов, ни романтических прогулок при Луне – воплотился дивный синтез ума, красоты и благородства. В конце концов спасать незадачливого растяпу, рискуя собственной жизнью, могла только благородная душа; ум просто светился в ее глазах, а прелесть не нуждалась в дополнительных восторженных описаниях. Я стремился к ней, не чуя ног под собой… лишь для того, чтобы заполучить ушат холодной воды на голову.
– Не уверена, что должна радоваться повторной встрече – слишком дорого мне обошлась первая! Даже вспомнить страшно! С Посланцем сцепилась! Кому рассказать – не поверят!
– Ты не только с ним сцепилась, – я нашел в себе силы напомнить суть, – ты его оставила с носом! Можно сказать, послала Посланца прямо к его чертовой бабушке!
– Послала Посланца? – повторила она случайно возникший каламбурчик, прислушиваясь к его звучанию. – А ведь действительно мы его сделали!
Она звонко расхохоталась. Я упал к ее ногам, схватил изящную ручку и принялся покрывать поцелуями. Мы!
Она думала обо мне, не считая обузой! Свободной рукою она задумчиво ерошила мне волосы.
– Не повезло нам, мой милый неудачливый пришелец! Теперь мы оба стали дичью для гончих Тьмы, и возврат в город для нас надолго закрыт. Мой дом, наверное, сожгли, кстати, вместе с Вульфом. Помнишь его?
Я невольно усмехнулся. Трудно забыть того, кто сегодняшним утром собирался тобой позавтракать. Всего один день, даже не сутки, а кажется, что кошмары сопровождают меня полжизни, и впереди, как я понимаю, тоже немало увлекательного… чтоб им пусто было: и миру этому, и его реалиям! Вслух я, конечно, не сказал ничего.
– Единственная наша удача – это непонятная заинтересованность Ворона… – продолжала Айлин все так же задумчиво. – Никогда раньше он не вмешивался в судьбы таких, как мы, а тут вдруг взял под свою опеку!
– А кто он – Ворон? – поинтересовался я и тут же прикусил язык, вспомнив недавний ляп с вопросом о Повелителе Тьмы.
– Ворон? – Девушка осталась спокойной, и я перевел дух. – Никто не даст толкового ответа на твой вопрос. Никто даже не знает, человек ли он… В День Битвы Ворон изгнал Повелителя Тьмы из нашего мира. Правда, кое-кто утверждает, что это временно, а Ворон и сам не лучше. Только такие долго не живут… Впрочем, когда ты выучишься магии, – Айлин неожиданно сменила тему, тихонько хихикнув при этом, – у Повелителя добавится непобедимых противников, он испугается и окончательно забудет сюда дорогу, а ты станешь Императором Всея Земли, со мной и Вороном в качестве советников! Ты в курсе, что Ворон назначил меня твоим первым учителем? Теперь мы подолгу будем вместе, будь готов – я ментор строгий!
Я не верил собственному счастью! Айлин будет со мной; мы оба в безопасности, и Ворон, явно не последний местный колдун, знаком с переходами между мирами и наверняка найдет способ вернуть меня вместе с девушкой в мой мир, к нормальной жизни! Почему бы в таком случае и не поучиться так называемой магии? Особенно если учителем будет Айлин!
Облегчение, пришедшее вместе с этими рассуждениями словно вынуло из меня некий поддерживающий стержень – я понял, что смертельно устал и зверски хочу спать. Айлин почувствовала мое состояние и легко поднялась на ноги.
– Твоя спальня за этой стеной, – сказала она, указав на один из аквариумов.
– Наверное, мне действительно лучше прилечь, – согласился я и пошел к выходу.
– Да не туда, Дмитрий! – досадливо воскликнула девушка и, взяв меня за руку, двинулась напрямую к стене.
Пробивать лбом толстенное стекло я не собирался и в последний момент решил затормозить, но тут же выяснилось, что у моей спасительницы сил гораздо больше, чем может поместиться в таком нежном и изящном теле: она поволокла меня за собой как непослушного малыша. Не успел я открыть рот, как девушка коснулась стены и исчезла в ней, не разбив стекла и не появившись внутри аквариума. Держащая меня рука казалась висящим в воздухе обрубком. Я раскрыл рот, чтобы пискнуть от неожиданности, но мощный рывок увлек меня за собой. Я втянул голову в плечи и зажмурился, ожидая звона разбитого стекла, режущих осколков и потоков ледяной воды… Ничего подобного не случилось. Я нерешительно приоткрыл веки: небольшая, аскетично обставленная спаленка – ни одной двери, только маленький платяной шкаф, прикроватная тумбочка и сама кровать. Уголок лежащего на ней одеяла был приглашающе отогнут. Пара кресел дополняла обстановку, и я незамедлительно плюхнулся в одно из них. Оч-чень удобное кресло, особенно после сегодняшних злоключений!
– Умывальная и туалет за левой стеной, – сообщила так и не присевшая спутница, – привыкай ходить сквозь стену, туда за руку я тебя водить не буду!
Легко ей говорить! Я представил, как буду терпеть, пока не опозорюсь, и покраснел.
– От тебя ничего не требуется, – пояснила Айлин, сжалившись, – заклинания наложены на стены, просто не обращай на них внимания.
Она помахала рукой на прощание и исчезла в стене, оставив меня одного. Я вылез из кресла, подошел туда, где, по словам Айлин, прятался сортир, и опасливо вытянул перед собой руку. К моему удивлению, она совершенно не встретила сопротивления, погрузившись в аквариум по локоть. Воодушевленный успехом, я сунулся следом, споткнулся и больно ударился о смывной бачок. Пришлось взять на шаг в сторону.
Уже лежа в постели и чувствуя, как ощущение наконец обретенной безопасности наполняет меня покоем и погружает в сон, я с иронией подумал, как все же влияет на человека посещение теплого отхожего места: вот, посидел немного с голым задом в тишине – и чувствуешь себя как дома, забавно… Я уснул.
Разбудило меня знакомое шарканье, сопровождавшееся поскрипыванием. Я открыл глаза: мои приятель полуоборотень подкатил к кровати столик с одним из вариантов типичного английского завтрака – яичница с беконом, чай и тосты. Неплохое начало для первого учебного дня. Я шмыгнул в потайной, по-хрущевски совмещенный санузел, наскоро привел себя в порядок, нашел в платяном шкафу домашний халат и быстренько вернулся к еде. Впрочем, посибаритствовать мне так и не удалось. Вихрем влетевшая в спальню Айлин наэлектризовала атмосферу одним своим присутствием.
– Послушай, лежебока! – прямо с порога заявила моя обожаемая спасительница, грозно сверкнув очами, – если через пять минут тебя не будет в тренировочном зале, клянусь – лично превращу в отвратительного паука и отправлю ловить мух до конца жизни!
Выпалив это, она нетерпеливо взмахнула рукой и вновь скрылась в стене. Я ошеломленно разинул рот, выронив на халат непрожеванный кусок яичницы, затем с сожалением отодвинул завтрак и принялся торопливо переодеваться: что-то в тоне девушки заставляло думать, что она не шутит.
Недвижно стоявший в углу оборотень начал было убиратьопбъедки, но я его прервал, приказав срочно проводить меня в учебный зал. Оборотень воровато подхватил тарелку и торопливо заковылял к стене, на ходу запихивая в пасть остатки моего несостоявшегося завтрака. Я решительно двинулся следом.
Вместо ожидаемой спортплощадки меня встретила заставленная книжными стеллажами библиотека. За одним из многочисленных столов сидела Айлин и хмуро наблюдала за миганием светящихся в воздухе цифр – секундомер отсчитывал, сколько мне оставалось быть человеком – от паучиного существования меня отделяли всего пятнадцать секунд.
– Успел-таки, – констатировала она с явным сожалением, и цифры погасли.
Неужели это милое создание действительно собиралось выполнить угрозу? На мой взгляд, нельзя так серьезно относиться к своим обязанностям – даже мой главбух был менее строг. Придется быть начеку.
Учеба началась с древних языков: латыни, арабского, арамейского, причем переходы от одного к другому следовали так непредсказуемо, что растерялся бы и опытный лингвист. Однако к моему удивлению урок давался мне сравнительно легко, будто я не учил, а вспоминал слегка забытое. Даже моя преподавательница нехотя отметила этот успех, заметив:
– Ладно, даже с учетом наложенных на зал заклятий памяти, все равно ты ухитрился выучить больше, чем я рассчитывала, и заслужил возможность пообедать… после чего займемся основами магии.
Я облегченно вытер со лба трудовой пот и предвкушающе потер ладони: лишенный завтрака желудок все более настойчиво требовал выдать ему положенную пайку. Даже мысль о неминуемом испытании магией не могла подавить его гневное бурчание, и перерыв оказался как нельзя более кстати.
Обедали мы в огромной пещере с низкими сводами, сплошь заставленной длинными грубыми деревянными столами и оттого похожей на солдатскую столовую. В столовой было пусто, и только шарканье нашего оборотня, которого определили нам во временное услужение, нарушало ее мрачную тишину.
Затягивать трапезу мне показалось небезопасным, так как Айлин наскоро перекусила вегетарианским содержимым своей миниатюрной тарелочки и теперь нетерпеливо наблюдала за тем, как я запихивал в себя куски тушеного мяса со специями, поданного в здоровенном глубоком блюде, заедая их хлебом и запивая пивом прямо из пятилитрового кувшина. Почувствовав, что ее терпению приходит конец, я с сожалением отвалился от стола и благодушно сообщил, что готов к очередным мучениям.
– Твои мучения, господин чревоугодник, еще не начинались, – злорадно сообщила она и зашагала к выходу.
Я поспешил следом, радуясь, что проходить сквозь стену не понадобится – Айлин целеустремленно пронеслась по коридору и свернула к двери моей собственной гостиной. Я вошел следом за ней, лишь затем сообразив, что выхода за моей спиной нет и дверь существует только снаружи
А сейчас со всех сторон на меня смотрели удивленные морды разноцветных рыбок, лениво шевелящих длинными лоскутьями плавников.
– Эти стены не обычное украшение интерьера, – отозвалась Айлин на незаданный вопрос, – и плавают там не простые рыбки, а материализованные заклинания, образуя защитный комплекс, заодно обеспечивающий барьер для выбросов магической энергии, что для такого новичка, как ты, совсем не пустая формальность.
Я еще раз огляделся: рыбок было много, и окружающие могли спать спокойно.
Магия… Одно звучание этого слова способно заставить вздрогнуть впечатлительного человека, что уж говорить о практических занятиях!
«… И то, что наверху, подобно тому, что внизу, а то, что внизу, подобно тому, что наверху. Так достигаются чудеса единства!» Замысловатая фраза, принадлежащая Гермесу Трисмегисту, как нельзя более точно отражает суть процесса: человек и Вселенная подобны своей организацией, и посредством приемов, эмпирически открытых поколениями колдунов и магов, стало возможно сравнять их и по воздействию. Знаете ли вы, как работает ваша бытовая техника? Вот и я не знаю, как взаимодействуют с миром мои пассы и заклинания, но вы нажимаете кнопку, и на экране телевизора возникает изображение, а я нараспев декламирую бессмысленную на первый взгляд фразу на латыни, машу рукой… и в ответ получаю замызганный веник вместо предполагаемого букета цветов для любимого преподавателя.
Наверное, досада слишком явственно проступила на моей физиономии, раз уж Айлин сочла нужным меня утешить.
– Не расстраивайся! – сказала она, небрежно отправив в небытие продукт моего колдовства. – У меня самой на первое заклинание ушло гораздо больше времени, а результаты оказались не лучше твоих: как сейчас помню – вместо кинжала на пояс я заполучила шило в задницу, чем несказанно рассмешила своего учителя… Ты, можно сказать, преуспеваешь, а потому имеешь право заказать хороший ужин… и даже пригласить на него девушку.
Айлин деланно потупила глазки и присела в книксене, словно не она целый день выбивала из меня пыль, как армейский сержант из новобранца! Глупо было бы сомневаться: я тут же растаял и, как верный пес, был готов целовать ее руки.
* * *
Пенилось шампанское в высоких фужерах; на столе буквально по волшебству появлялись все деликатесы, о каких я когда-либо читал: начиная от черепахового супа до пельменей с медвежатиной по-сибирски и огромного омара на серебряном блюде. Вообще-то заказывать омара не стоило: когда он возник в сопровождении целого арсенала щипчиков, крючочков и ножиков для добывания мяса, пришлось пожалеть об отсутствии соответствующего образования. К счастью, обедали мы все в той же гостиной, без свидетелей, и я решил плюнуть на этикет и, брызгая горячим ароматным соком, разорвал его руками. Да и не это было главным – впервые мы никуда не спешили и просто могли немного побыть наедине друг с другом. Я отчаянно старался произвести впечатление и плел невесть что о своей жизни, перемежая правду с горами небылиц; Айлин смотрела восхищенными глазами, и нам обоим было хорошо. Мы искали общее в наших душах и радовались находкам. Я понял, что влюбился.
Влюбился, как влюбляются в шестнадцать: чисто и безоглядно, когда даже час, даже минута, проведенные вдали от возлюбленной, кажутся бесконечно долгими; когда один ее вскользь брошенный взгляд способен воспламенить кровь, а нахмуренная бровь бросить в пучину терзаний. Все во мне – каждая частичка сердца, каждый его порыв – принадлежало ей, моей Айлин! О, если б я мог, как Фауст, задержать, продлить эти мгновенья! Но все заканчивается, закончился и этот вечер. Мы расстались, но дыхание мое еще долго счастливо замирало, когда я перебирал в памяти жемчуга ее мимолетных прикосновений…
* * *
Шли дни, складываясь в недели, а я все так же, никуда за исключением библиотеки и спортзала не выходя, жил в своем двухкомнатной квартирке, затерявшейся в глубине подземелий Ворона.
Айлин по-прежнему была моим наставником в магических экспериментах, но начали появляться и другие преподаватели: так учитель начальной школы, привив первоклашкам общие навыки учебы, передает их более узким специалистам. Вопрос о моей способности выжить уже не стоял так остро, как по прибытии, но считать себя далеко продвинувшимся от среднеобывательского уровня я пока не мог – то есть был способен отгородиться от любителей подглядывать в душевой, но не защититься от гамма-излучения. Да-да! Здесь, к сожалению, оказалось достаточно профессионалов, способных соорудить водородную бомбу из кипящего чайника. Эти, конечно, подглядыванием не занимались и порнофильмов с натуры не снимали, но и укрыться от проявления их неудовольствия было гораздо сложнее, нежели от старушечьей манеры сквашивать соседское молоко.
Мои занятия быстро прибавили в интенсивности, а наши с Айлин вечерние встречи стали редкими и скоротечными, зато сэр Мастер Битвы стал моим постоянным гостем и собеседником.
Кстати, об этом потрясающем господине надо рассказать особо: начиная с того, что ни один из встреченных мною слуг или гостей Ворона не упоминал его иначе, как полным титулом – сэр Мастер Битвы. Среднего роста и совсем не перекачанный, как голливудские красавчики, он обладал невероятной пластичностью и умением взрываться неотразимой атакой из самых невозможных положений. Полимерная кольчуга и глухой зеркальный шлем казались приросшими к его коже с самого рождения. Я долгое время гадал, мужчина ли он, пока Мастер Битвы не посчитал возможным пообедать в моей компании. Тогда-то я и увидел впервые это неулыбчивое, будто высеченное из потемневшего древесного корня лицо. Признаться, я немного удивился: в сражении ему, как и женщинам, было совершенно незнакомо понятие «удар ниже пояса». Не единожды, хотя и в разных формах, он внушал мне мысль, что после боя противник не должен иметь возможности подняться и воткнуть кинжал в твою спину. Враг должен быть уничтожен, а вопросы этичности или неэтичности удара важны лишь только в ритуальных поединках или на театральных подмостках. Не правда ли, очаровательная философия? Но сражаться этот тип умел. Расчетливо, без затемняющей рассудок ярости и без жалости. Как хороший солдат.
Другой инструктор, Мастер Воплощений, напротив, была настоящим образчиком чувственной женственности. Искусство Воплощений, или в переводе на общедоступный – оборотничество, было куда тоньше, нежели наука рубаки в зеркальном шлеме. Трансформация полная или частичная, в живое или неживое, композиция объектов с возможностью разделения и без оной, изменение массы и объема, формы и содержания – все оказалось возможным без утраты сущности… если делом занимается настоящий Мастер, а не дилетант какой-нибудь… вроде меня. Или я себя недооцениваю? Может быть, может быть…
Самые сложные занятия – против этих Мастеров, работающих дуэтом: жуткие паучьи тенета оплетали мои руки, предотвращая пассы, вязким болотом растекался каменный пол, воздух темнел от налетающих внезапно песчаных бурь, и все это под непрерывным градом ударов – мечи, копья, пули, сгустки солнечной плазмы, лазерные импульсы или просто закованные в шипастую сталь кулаки не давали возможности передохнуть и расслабиться – уже на второй месяц таких занятий я крутился, как шальная петарда, запущенная в тесной комнате, находя ответ на любой выпад: я становился прозрачным для лазера, газом для меча и камнем для рукопашной, вплоть до самых невообразимых сочетаний – газовый шнур руки с каменным кулаком, стеклянный череп на заземленном металлическом туловище, и все трансформации – за доли секунды, на рефлексах, с компенсацией энергии за счет поглощения части ударов! Я ужасно хотел победить, доказать, что зашуганный бухгалтер давно исчез, уступив место настоящему бойцу, но Мастер Битвы неизменно заканчивал бой тем, что возвращал мне человеческую плоть и швырял меня под танковые гусеницы, не забывая напомнить о необходимости холодного рассудка. Умирал я по-настоящему! Но каждый раз Мастер Воплощений вытаскивала меня из тусклого водоворота смерти, по кусочкам собирая, перестраивая и сращивая мое разорванное тело. А депрессии лечила моя возлюбленная Айлин. Если бы не она, я сошел бы с ума только от одних невыносимых стрессов. В ней, как яркий солнечный блик в капле росы, отражалось все светлое, что еще осталось в этом провонявшим черной магией мире.
Мы никогда не говорили о любви: я робел, Айлин игриво уходила в сторону, стоило приблизиться к заветной теме, но она все равно была рядом, спасала от меланхолии, рассказывала о мире за пределами подземелья и, к сожалению изредка, одаривала мимолетной лаской. И тогда проходила заработанная на тренировках боль, окружающее дольше не казалось чересчур угрюмым, и я был счастлив… Но счастье никогда не длится долго.
А выходных не было. В этот день с утра в зале появился относительно редкий гость – Мастер Странствий. Мне уже не казалось необычным, что специализация влияет на внешний облик, но краснощекий парень в выгоревшей до белизны штормовке, брюках цвета хаки и туристских ботинках на толстенной рифленой подошве – все-таки это был явный перебор. К тому же «странствовать» мы могли только в пределах подземелья – выходить мне никто не запрещал, но как-то заметили, что самовольный уход означает конец учебы и полную самостоятельность, а это пугало, несмотря на всю мою подготовку.
Главным способом «странствий» была телепортация – по запомнившимся ориентирам, или короткими «прыжками» в пределах видимости, если местность была незнакома. Все это не исключало и обычных навыков альпиниста, аквалангиста и еще десятка методик свернуть себе шею или задохнуться. Занятия с ним мне нравились – противостоять природе не в пример легче, чем злонамеренному разуму, хотя телепортация и требовала предельного внимания – влипнуть в стену можно не только в романах Энн Маккефри. В бою же телепортация была просто незаменима.
Эта мысль всегда приходила в голову перед началом очередной учебной схватки, но сегодняшний бой с самого начала потек совершенно непредсказуемо: уже на первых секундах я засек незримое присутствие третьего участника, сначала приняв его за Мастера Воплощений, но она никогда не лезла в атаку, предпочитая затруднять мне условия боя, этот же пассивной ролью ограничиваться не хотел, и мне пришлось по-настоящему туго.
Воздух сгустился, не давая шевельнуться, что вовсе не мешало моему противнику. Не принесла удачи и попытка левитировать – с высотой вязкость только увеличивалась, доходя до каменного состояния. Приглашение к борьбе в «партере». Ладно, согласен.
Я растекся лужей расплавленной магмы и перелился под ноги ближайшего соперника. Элементарный прием – элементарный ответ: он создал паровую подушку и устроил мне криогенный душ. Тратить энергию на разогрев жидкого гелия? Я охладился и воспользовался сверхтекучестью, скользнув в сторону, но тут же ощутил наведенную индукцию – меня гнали в электромагнитную ловушку. Пришлось телепортироваться под потолок.
Плотность и вязкость уже пришли в норму, но прозрачность упала до нуля. Я пробежался по всему диапазону и остановился на жестком рентгене. Внизу четко обрисовалась сложная многофункциональная конструкция. Одной из функций была пресловутая ловушка, куда сейчас успешно загоняли наспех созданного мной двойника. Тот извивался и пытался вырваться. Аккумулировав хороший заряд, я всадил линейную молнию в один из подвижных силуэтов.
Еще гремело эхо разряда, когда я переместился на место пристенного поручня, послав оригинал в неизвестном направлении. Вообще-то такое запрещено: мало ли где его угораздит возникнуть, но у меня не было времени «на четкое определение координат проявления», зато исчез я вовремя – из дальнего угла зала полыхнул ответный разряд, превратив шершавую скалу в медленно остывающее зеркало. Тягучие капли неохотно срывались вниз рукотворными тектитами.
На такие энергии дубли не способны, и, увидев в редеющей мгле противника, я ринулся наперехват. Противник моментально раздвоился, и двойники контратаковали с флангов, вооружившись моноатомными клинками. Лезвие толщиной в один атом не испытывает сопротивления при ударе, и я рассеялся газовым облаком, надеясь, что они по инерции достанут друг друга. В этот момент уцелевшая часть конструкции загудела и по залу пронесся ветерок. В отчаянной попытке спастись я попробовал сконцентрироваться в дальнем конце зала, но опоздал. Мощный компрессор вогнал меня в покрытый руническими символами стальной баллон.
Выхода не было. Конец боя. Оценив объем камеры, я восстановил привычный человеческий облик и улегся на пол: в подобных ситуациях дергаться бессмысленно, а отдых необходим, особенно если меня снова сунут под танк.
Стены камеры обрели прозрачность, но не исчезли. Значит, кое-что еще впереди. Я сел в обманчиво-расслабленной позе и приготовился к новым неожиданностям. Двойники убрали оружие, слившись в знакомую фигуру сэра Мастера Битвы. Свой зеркальный шлем он держал в руках, что было крайне непривычно. Я осмотрелся и застал компрессор в процессе трансформации: его очертания медленно перетекали в облик полузабытого кресла, больше похожего на трон. Небрежно опираясь на подлокотник, на троне развалился Ворон, закутанный в неизменную серую хламиду.
– И это боец? – спросил он саркастически. – Ни одной толковой атаки! Воистину, ты воспитал Мастера Удирания!
– А что вы хотели? – не выдержал и обиженно возразил я. – Трех месяцев не прошло с момента начала занятий!
Только высказавшись, я понял, как по-детски это прозвучало, тем более что драка действительно доставляла мне гораздо меньше удовольствия, чем трансформации или занятия с Мастером Странствий. Все равно, выглядеть законченным хлюпиком в глазах Ворона почему-то казалось постыдным.
– На большее он не способен, – угрюмо согласился Мастер Битвы, но по его тону трудно было понять, огорчен ли он этим фактом или просто констатирует положение вещей.
– Защищаться Дмитрий все же научился неплохо, – продолжил он после небольшой паузы, – и партнера прикрыть сумеет…
Ворон оборвал его слабым движением руки.
– Не о чем говорить – я заранее знал, что ничего толкового не получится, но и я иногда надеюсь на чудо, – губы Ворона скривила усмешка, – которых все-таки не бывает – колдовство не в счет.
Небрежно кивнув, он отправил прочь моего инструктора, и через мгновение мы остались наедине. Ворон молчал, рассматривая меня, как энтомолог очередную букашку: стою ли я места в коллекции или проще спустить в унитаз.
– Мне нужен человек для доставки письма, гонец нужен, – наконец промолвил он. – Идти недалеко, но путь опасен…
Он продолжил осмотр, словно все еще надеясь открыть во мне что-то новое.
Страх перед неизвестностью и желание вырваться из пусть добровольного, но оттого не менее осточертевшего заточения столкнулись во мне, стараясь склонить разум к одному из решений, но, вспомнив о телепатических способностях моего визави, я старательно погасил эмоции, изобразив невозмутимость, достойную Ситтинг Булла на переговорах с бледнолицыми.
– Ты не подойдешь, – вынес Ворон свой вердикт, и я понял, что зря старался. – Гонцом пойдет Айлин.
Моя невозмутимость дала трещину, но Ворон уже принял решение, и никакие возражения его не интересовали.
– Ты будешь сопровождать, – добавил он и усмехнулся, – в тебе достаточно трусости, чтобы оба остались живы. Она молода и слишком горяча и порывиста. Послужишь противовесом.
Да плевать я хотел на его мотивировки, если мы с Айлин будем вместе! Я позволил себе усмехнуться в ответ.
– Выступаете с рассветом, – сообщил он и исчез, прихватив с собой любимый трон.
Воздух с мягким хлопком заполнил образовавшуюся пустоту.
* * *
К выходу нас проводил все тот же горе-оборотень. Каменные своды полутемных коридоров носили следы давнего пожара. Кое-где кладка обрушилась, и сквозь завалы проложили новые пути, наспех укрепив деревянными брусьями.
Когда впереди замаячило светлое пятно выхода, проводник остановился и отказался идти дальше. На прощание я ласково потрепал его по мохнатому медвежьему плечу и шагнул вслед за успевшей уйти вперед девушкой.
В сумеречном свете пасмурного утра на стенах поблескивали радужные пятна, и я машинально коснулся ближайшего. Пальцы натолкнулись на зеркальную поверхность – камень оказался оплавлен до стекловидности.
– Это район Последнего Сражения, – сказала Айлин, обернувшись и заметив мой жест, – наверху все разрушено, и, кроме нечисти, никто не рискует здесь появляться.
Я поежился, но спросил о другом:
– Почему же Ворон не отправил Мастера Странствий? Уж ему-то в таких делах и карты в руки!
– Наверное, не хочет, чтобы его связь с теми, к кому мы идем, была заметна, – пожала плечами Айлин. – Мастера у нас наперечет, их все знают. Зато мы не привлечем особого внимания, а если нечисть сунется, то отобьемся – не зря же ты тренировался столько времени!
– Будем надеяться, – пробормотал я, выходя на открытое пространство.
Уже совсем рассвело, но низкие тучи съедали половину света. Мир вокруг был мрачен и окрашен в черно-серые тона, напоминая кадры военной хроники: повсюду громоздились испятнанные сажей бетонные обломки; сквозь оконные проемы уцелевших стен виднелось хмурое небо; ржавые прутья арматуры нелепо изломанным кустарником вкривь и вкось выбивались из перепаханной и вздыбленной мостовой. Бывшей мостовой.
Я представил мощь бушевавших здесь энергий и рефлекторно подключил наработанную в тренировках сенсорику – развалины заметно «фонили», как в обычном, так и в магическом диапазонах.
Колдовали здесь всерьез и на уровнях, мне совершенно не доступных. Не удивлюсь, если часть ловушек и проклятий до сих пор не протухли. Я опробовал было один из плохоизученных мной приемов – выход в астрал, но тут же перекрыл канал наглухо: слишком много смертей видела эта земля, и миллионы неупокоенных душ бродили вокруг, заполняя астральный эфир леденящими кровь стонами.
– Жутковатое местечко, – сообщил я спутнице результат своих исследований.
Айлин, успевшая вырваться вперед, слегка замедлила свой размашистый беспечный шаг и оглянулась.
– Не отставай и ничего не бойся! – покровительственно скомандовала она, демонстрируя недовольство моей неторопливостью. – Тут все давно иструхлявело! Или ты заметил что-нибудь?
Я отрицательно покачал головой, не желая вдаваться в подробности своих наблюдений.
– Тогда двигайся пошустрей, – нетерпеливо бросила Айлин и заспешила дальше.
Впервые я осознал правоту замечания Ворона о ее молодости и неопытности. Зачатки магии, которыми она владела, годились разве что против тех самых оборотней, что встретили меня при появлении в этом мире, а спасительный путь бегства был заранее изготовлен кем-то из благоволивших к девушке опытных чародеев, да и тот она с трудом сумела открыть… но это совсем не уменьшило того восторга, которым наполнял меня каждый взгляд, брошенный на мою спутницу. Что за девушка!
Пусть я сейчас гораздо сильнее ее как маг, но осознание своей силы лишь расширило спектр моих чувств, добавив к ним желание защищать и опекать.
Я умиленно следил, как грациозно, совмещая шаг с левитацией, Айлин скользила над завалами, но не забывал одновременно сканировать окружающее пространство. Потому некий магический всплеск впереди заставил меня мгновенно возникнуть на пути девушки.
Айлин, не удержавшись, ткнулась мне в спину. Я пошатнулся, но с места не сдвинулся – земля впереди парила магической дымкой. Было непонятно: или это остатки отработанного заклинания, или ловушка дала течь от долгого ожидания жертвы.
– Не путайся под ногами! – Айлин пыталась захватить инициативу, определенно не замечая опасности.
Не дождавшись ответа, она двинулась в обход, но я машинально удлинил руку и снова перенес девушку себе за спину.
Нужно было что-то предпринимать, пока недовольство не заставило Айлин выкинуть более крутой фортель. Тем более что мощность утечки неуклонно возрастала, а само пятно излучения сдвинулось в нашу сторону. В последнюю секунду я решил сформировать двойника.
На тренировках все получалось куда быстрее и лучше – получившийся монстр заставил вздрогнуть даже Айлин, навидавшуюся всяких уродов, но моя аура излучалась им вполне уверенно.
Магический Голем шагнул вперед, и пятно радостно рванулось ему навстречу. Не ожидая развязки, я схватил Айлин в охапку и упал за ближайший бетонный обломок.
Ловушка оказалась бесхитростной, как противопехотная мина, но куда более эффективной – столб огня взмыл метров на пятьдесят, затем его верхушка брызнула вниз лучами и медленно закружилась подобно цепной карусели. Лучи, с каждым витком отдаляясь от основания, чертили спирали, сжигая все, что еще могло гореть.
Нависающая бетонная плита должна была нас прикрыть, но для страховки я трансформировался в ее продолжение, надежно защитив девушку от возможного поражения. Самому мне ничего не грозило – на тренировках мы пользовались энергиями помощнее, но сам факт боевого воздействия неприятно щекотал нервную систему. Я задумался, все ли сделал правильно…
– Молодец! – Сердитый голос Айлин вернул меня к реальности. – Мало того что швырнул меня на камни – синяки теперь месяц не сойдут! – так еще и оповестил всю округу, что здесь недоучка-маг бродить изволит!
И это вместо благодарности! Возбуждение от пережитого еще не угасло, и я впервые осмелился ей возразить:
– Надо было позволить тебе влезть прямо в ловушку, да? Ты ведь у нас любишь фейерверки! Не швырнуть тебя, а отшлепать стоило, чтоб не лезла поперед батьки в пекло! По мягкому месту отшлепать!
Айлин ошеломленно открывала и закрывала рот, не в силах найти подходящего ответа, потом густо покраснела и улыбнулась.
– А что, может быть, стоит как-нибудь попробовать, – промурлыкала она мягким грудным голосом и на миг прижалась к моей груди, – вдруг мне понравится?
Клянусь, когда также быстро она отстранилась, я успел ощутить на щеке легкое прикосновение ее прелестных губок! Было отчего воспарить к небесам – первый поцелуй! И я воспарил…
Айлин вернула меня на землю, дернув за брючину, когда я поднялся метра на полтора.
– Потом полетаешь, милый, – проворковала она, – когда с делами закончим.
«И если дойдем», – подумал я, но вслух не сказал, а напротив, выпятил грудь и принялся усиленно излучать оптимизм. Может, почувствует?
Путешествие продолжалось, напоминая соревнования по пожарно-прикладному спорту – ни приличных тротуаров, ни троп, ничего, куда можно было бы поставить ногу без риска ее сломать. Через несколько часов изуродованный пейзаж окончательно утомил меня своей монотонностью, если так можно выразиться о сплошном хаосе. Вверх-вниз, вверх-вниз, словно брошенная игрушка с неистраченным заводом. Цель и смысл похода терялись в отупляющем карабканье по каменным костям мертвого города.
Я упал, ободрав руку до крови, но залечить волевым усилием не сумел – сказывалась усталость. Воспользоваться магическими навыками значило нарваться на еще один выговор от Айлин. Я предпочел терпеть ноющую боль.
Вечерело. Мы остановились, выбрав для ночлега закуток, образованный двумя уцелевшими стенами когда-то пятиэтажного здания. Поужинали скромно: тушенка, хлеб и термосок с кофе, извлеченные из рюкзачка, предусмотрительно захваченного Айлин, полностью исчерпывали наше меню. Сам я, уверовав в слова Ворона о краткости пути, не взял с собой ничего. В результате девушка шла налегке, а рюкзачок всю дорогу болтался за моими плечами. Спасибо ежедневным тренировкам – о его существовании я вспомнил, только когда пришло время в нем порыться. Что ж, в крайнем случае карьера грузчика теперь мне обеспечена.
Спать устроились тоже без магических ухищрений с матрасами, палатками и нагревателями: я уселся, привалившись спиной к стене, Айлин прилегла ко мне на колени и моментально уснула. Я немного полюбовался ее лицом, обретшим во сне какую-то детскую невинность, и решил позаботиться об охранной сигнализации. Как назло, ничего путного в голову не приходило, и пришлось на первых порах ограничиться блокировкой излучения ауры и усилением слуха. Дремота навалилась раньше, чем я изобрел что-нибудь посолиднее.
Разбудило меня тихое бормотание. Я не шевельнулся, но постарался усилить слух до максимума. Двое спорили приглушенными писклявыми голосами. Манера говорить выдавала умственную неполноценность:
– Живые, живы-ые! Целых двое! Кр-ровь!… Съедим! – жалобно подвывал один.
– Не светят ведь! – испуганно сомневался второй. – Почему не светят?
– Плевать! Есть хочу! Живая кр-ровь! Съедим! – настаивал первый, раскатисто акцентируя любимое словечко. Впрочем, может быть, он просто картавил.
– Непонятно… – продолжал скулить второй. – Не светят… Боюсь!… – и после короткой паузы, с надеждой: – Съедим?
– Съедим, съедим! – радостно подхватил первый. – Есть хочу!
Метрах в семи от нас кто-то завозился. Я приоткрыл глаза, настроившись на ночное зрение. Ну и уроды! Бесформенные тела, едва прикрытые обрывками истлевшей одежды; облезлые пятнистые черепа, острые уши, далеко выпирающие клыки, влажно поблескивающие в лунном свете… Упыри!
Ожили забытые детские страхи, и я на миг позволил им завладеть сознанием. Очевидно, что-то просочилось наружу, и упыри это почувствовали.
– Боится! Боится! – забормотали довольные голоса. – Съедим! Живая кр-ровь!
Они уже не скрывались, но семь метров разбитого кирпича и бетонных блоков не способствовали быстроте передвижения. Я успел взять себя в руки – в конце концов эта нежить ничего не стоила против самого завалящего мага: соорудить им по осиновому колу да засунуть лицом вниз на два метра под землю! Жаль, выплеск энергии в таком варианте засветит нас не хуже маяка, и можно будет ставить крест на скрытности… Вот трансформация со стороны почти незаметна!
Я удлинил руки, вырастив на ладонях зазубренные шипы, и, схватив упырей за тощие морщинистые шеи, с размаху столкнул лбами.
– Магия! Боюсь! – успел пискнуть второй перед тем, как его череп раскололся, и во все стороны брызнула гнойно-зеленая жижа.
Я сложил их подальше и брезгливо вытер руки о камни. К следующей ночи упыри залечат полученные раны и даже восстановят то, что заменяет им мозги, но память о нашем существовании я из них выбил. Донести своему хозяину, если таковой объявится, им будет не о чем.
Немного подташнивало, и я решил, что больше не засну, однако Айлин так умиротворенно посапывала, что я разлепил глаза только поздним утром, к готовому завтраку.
– У нас были гости? – Хотя вопрос был задан небрежным тоном, но мне сразу стало понятно, что девушка успела найти ночных визитеров.
– Не порть мне аппетит, ладно? – промычал я с набитым ртом. – Они того не стоят!
– Ты справился с двумя упырями, сумев меня не разбудить? – В голосе Айлин недоверие смешалось с восхищением примерно в равных пропорциях.
– Да с этими задохликами и ребенок бы справился! – Я не знал, радоваться ли мне ее восхищению или обидеться за недооценку моих возможностей.
В конечном итоге пришлось отложить решение этого вопроса на отдаленное будущее – пора было трогаться с места.
– К обеду должны дойти, – заметила Айлин.
Я поискал деревяшку, чтобы постучать, но все вокруг давно сгорело.
* * *
Через пару часов стала заметна граница разрушений: мостовая постепенно обретала пристойный вид и дома по обочинам казались почти уцелевшими. Иногда я даже улавливал блики чудом сохранившихся в рамах стекол. Нетрудно было представить этот рай до катастрофы: лепные балконы старинных домов, ухоженные газоны вдоль фасадов, чопорные гувернантки с детьми на прогулке и солидные господа, вежливо приподнимающие шляпы при встрече… Идиллия в стиле девятнадцатого века…
Сердце неожиданно защемила нахлынувшая тоска по дому, по реальности, в которой нет места упырям и магии… Очутиться вместе с Айлин у нас, сходить в кино, поесть мороженого в придорожном кафе… И сделать предложение. А почему нет?!
Я уже видел, как, потупив взор, она скажет «да», и оркестр заиграет марш Мендельсона… когда грезы оборвал неистовый грохот… Слишком я замечтался. До такой степени, что утратил всяческую осторожность. Непростительная ошибка.
С громовым ударом в тридцати метрах от нас возник черный смерч, распространяя вокруг запах гари. Он вращался все быстрее и быстрее, поднимая в воздух песок и мелкий щебень. Гул, издаваемый смерчем, повышался, переходя сначала в вой, а затем в невыносимый визг, и одновременно контуры вихря уплотнялись, теряя размытость. Внезапно визг оборвался, и вихрь замер, обрисовав незабываемо жуткую фигуру адского Посланца!
Я почувствовал, как холодеет тело, и хотел шевельнуться, но с ужасом понял, что страх парализовал меня, лишая возможности спастись. Оставалась только телепортация, и я уже сконцентрировался на образе подземелий, когда мой отстраненный взгляд упал на Айлин. Я забыл про девушку! Ей не спастись в одиночку, а телепортацией она не владеет! Я растерянно замер и тут же понял, что упустил момент для побега. Наученный прошлой неудачей, демон произнес первое заклинание, и это была ловушка для желающих сбежать – теперь любой прыжок мог перенести меня только в объятья Посланца. Отступать было поздно, но вся моя уверенность в собственной мощи вдруг растаяла, как сигаретный дымок! Кто я такой перед ликом по-настояшему сверхъестественного существа? Жалкий школяр с раздутым самомнением! В отчаянии я умоляюще посмотрел на Айлин – она же местная, ей все обычаи знакомы! Может, еще есть шанс договориться, разойтись миром?
Девушка перехватила мой взгляд и кивнула. В ее глазах не промелькнуло ни мольбы, ни презрения, ни осуждения. Моя неспособность изменить события не вызвала в ней никаких эмоций. Просто она приняла это к сведению и молча шагнула вперед навстречу монстру.
– Я не могу! Я не создан для этого ужаса! – пролепетал я ей вслед в жалкой попытке оправдаться.
Она меня уже не слышала. Я стоял и безнадежно плакал, смотря, как неумолимо быстро сокращается расстояние, отделявшее ее от воплощения Смерти.
«Она знает, что сказать, она обязательно договорится!» – бормотал я сквозь рыдания, когда впереди раздался знакомый грохот дьявольского голоса, сопровождаемый гулким замогильным хохотом:
– Сопротивление? Мучительная смерть!
Сопротивление? Но я же не шевелился! Я сморгнул слезу и прищурился. Боги! Айлин на ходу плела замысловатые пассы, пытаясь отвлечь демона и дать мне возможность скрыться!
На рогах Посланца заизвивались, набирая мощь, высоковольтные разряды. Я зажмурился, и как наяву, в сознании возникло видение обугленного скорченного девичьего трупа! Откуда-то из глубин всплыл едкий голос Ворона: «Я знал, что из него ничего не получится… чудес не бывает…»
Я стиснул зубы так, что захрустела эмаль. Во рту появился солоноватый привкус: кровь сочилась из прокушенной губы. По щекам одна за одной ползли слезы, прокладывая извилистые дорожки. В груди родился и ширился, заполняя собой все мое естество, комок невыразимой боли. Что же это?! За что это мне?!
Боль росла, и кроме нее, уже ни для чего не оставалось места. Даже для страха. Я сжал кулаки, краем сознания заметив, как легко прорезали кожу давно не стриженные ногти. Но эта мелочь не могла пробиться к моему мозгу. И когда я полностью превратился в кипящий сгусток боли, Вселенная взорвалась, принося освобождение.
– Будь ты проклят! – вскричал я остервенело и бросился наперерез уже сорвавшемуся с места косматому огненному шару, на ходу принимая форму вогнутого зеркального щита.
Удар был чудовищно силен. Отбросив большую часть энергии в ее хозяина, я попытался в последний миг ассимилировать остатки, но ее шквал захлестнул приемные каналы. Я почувствовал, как горит моя плоть, и отключил болевые центры.
Демон взревел и начал осторожно смещаться в сторону, одновременно создавая новый заряд. Из раны на его уродливом теле, вязко пульсируя, текла желтоватая, тускло светящаяся жидкость.
«Сейчас попробует вызвать подмогу». – Знание пришло извне, но я не интересовался автором послания.
«Надо блокировать», – пронеслось в моей голове, и это была последняя мысль.
Пользуясь тем, что монстр двигался, я бритвенным лезвиемскользнул ему под ноги и тут же вытянулся вверх, свернув из своего тела кокон вокруг адской твари.
Алмазной твердости когти оставили на мне рваные борозды, не в силах пропороть насквозь. Разряд величиной с голову ребенка начисто выжег мои рецепторы, но боль нашла кружной путь, превысив пороговое значение, за которым лежала смерть. Раскаленная игла пронзила мозг. Но и она оказалась слабее тех мук, что жгли мою душу. Они не давали мне отступить, ослабить натиск. Я сжимал кокон.
Следующий разряд срикошетил от спекшейся внутренней поверхности кокона и поразил самого Посланца. Чудовище завизжало и впервые за время боя утратило самообладание, бесцельно задергавшись в тесном внутреннем пространстве.
Бездумно, на одних рефлексах я поставил барьер, не дающий возможности телепортироваться, и продолжал сжимать кокон.
Демон больше не мог двигаться, его кости трещали, тело сминалось под моим напором, и он взревел, осознав, что его бессмертию пришел конец. Уже в агонии он разом выплеснул всю накопленную энергию в надежде сжечь меня вместе с собой, превратившись в пылающий сгусток звездной плазмы… но меня уже не было. Был ослепительный комок, стремительно уменьшающийся в размерах. В ту же секунду сожженная внутренняя поверхность стянулась в точку, и я слился в единый обугленный ком.
Долгожданное небытие…
* * *
Боль… Боль!!! Все пылает! Боги! Неужели еще не конец?! Невыносимо! Сознание вернулось лишь затем, чтобы продлить мою агонию. Я же хотел только одного – умереть. Мизерикордия. Милосердие. Так называли кинжал, которым добивали поверженных рыцарей. Неужели я не заслужил даже такого милосердия? Я разлепил веки.
Белизна вокруг. Мелькают чьи-то тени… Зрение не фокусировалось.
– Приходит в себя, – донеслось из неимоверной дали. Я вновь отключился.
Стерильно-белые потолок и стены. Капельница рядом с изголовьем. Конец иглы уходит в обмазанную чем-то блестящим колоду. Это моя рука? На что же похоже все остальное?
В поле зрения показался хмурый субъект в халате и белом врачебном колпаке. Из-под колпака выбивались черные вьющиеся волосы.
– Дайте мне спокойно умереть! – Губы и язык онемели и не подчинялись; чтобы меня поняли, пришлось повторить это дважды.
– А больше ты ничего не попросишь? – неожиданно вспылил врач. – Пивка холодного, например? Два месяца трудов псу под хвост? И не мечтай! Нет, мужик, я заставлю тебя жить! Хотя бы для того, чтобы мог рассказывать своим внукам, как из тлеющей головешки сделал человека!
Мне бы послать его к чертям, но спорить не было сил. Подошла медсестра и сделала укол прямо в трубку капельницы. Боль чуть-чуть отступила, и я уснул…
Поправлялся я долго и скучно: сон – кормление – уколы – сон. Двигаться я не мог, и ежеутренне две молоденькие медсестры обтирали меня влажной марлей. Тонкая розовая кожица, блестящей пленкой обтягивавшая мое тело, прикосновениям не радовалась. Кормили меня сначала внутривенно, потом из фаянсового чайничка с носиком-воронкой то ли киселем, то ли густым бульоном – вкуса я не чувствовал совершенно. Два раза в день появлялся врач, сопровождаемый свитой ординаторов и интернов, изучал мое недвижное тело, объясняя его состояние почтительно внимающей аудитории, и величественно удалялся, не забывая сделать фотографию, Я даже не гадал, зачем ему это нужно – наверняка для рекламного ролика или для тех самых пресловутых внуков. Лично я этот ролик смотреть бы не стал.
Содержание речей из-за обилия медицинской терминологии до меня не доходило совершенно. Гораздо позже, когда сознание достаточно прояснилось, я понял, что шевелиться мешало наложенное кем-то заклинание. Элементарное, рассчитанное чуть ли не на младенца, но справиться с ним мне было не под силу.
Я уже потерял счет дням, когда заклинание сняли, и в палате появился здоровенный детина, с великим энтузиазмом принявшийся разминать мои иссохшие мускулы. Кости хрустели и взрывались болью, но это не шло ни в какое сравнение с пережитым, наоборот – приносило в мое растительное существование хоть какое-то разнообразие.
Еще через месяц я встал на ноги, но от этого мало что изменилось: окон в палате не было, за порог меня не пускали, а редкие попытки воспользоваться магическими навыками успеха не приносили. Разговаривать со мной явно не рекомендовалось: на все мои вопросы сестры только мило улыбались, а врач их вовсе не замечал. Зато в палате появился гимнастический тренажер, на котором я проводил все свободное время: занятия помогали отвлечься от мыслей об Айлин.
Она так ни разу у меня не появилась, и я не знал, что и думать: либо посещения запрещены, либо она не имела возможности. Ни в ее смерть, ни в нежелание появляться верить не хотелось.
А дни тянулись и тянулись, сливаясь в своей однообразности, пока на очередной утренний осмотр доктор не появился с низеньким пухленьким толстячком. Толстячок, благожелательно улыбаясь, держался на втором плане, не рискуя высовываться, из чего я заключил, что личность он малозначительная.
Очередная моя ошибка.
Осмотр затянулся вдвое против обычного, закончившись, как всегда, фотографированием.
– Что ж, – глубокомысленно изрек он напоследок, – полагаю, что вы достаточно здоровы, чтобы освободить палату для следующего уникума.
Самомнения ему было не занимать, и он явно готовился продолжить свое торжественное самовосхваление, но здесь вперед-таки высунулся забытый всеми толстячок:
– Позвольте, позвольте! Вы так и не представили меня этому молодому человеку! А для меня этот случай не менее интересен, чем для вас!
Эскулап некоторое время пожевал губами, словно пробуя предложенное на вкус. Вкус с его точки зрения был отвратительным – физиономия врача недовольно сморщилась.
– Этот господин… – Врач небрежно кивнул в сторону пухлячка и переспросил, не повернув головы, – простите, не помню вашего имени…
– фон Штольц! Генрик фон Штольц, к вашим услугам! – Толстяк попытался прищелкнуть каблуками, но помешали надетые на обувь больничные бахилы.
– Так вот, этот самый Штольц…
– Фон Штольц! – обиженно подскочил толстяк.
– …этот самый Штольц, – невозмутимо повторил местный светоч медицины, чем вызвал мои мысленные аплодисменты, – уверяет, что может отправить вас обратно, в тот мир, откуда, по слухам, вы прибыли. Мы здесь ерундой не занимаемся, и надеюсь, что эту животрепещущую тему вы обсудите за пределами клиники.
– Непременно! Непременно за пределами! – Толстяку очень хотелось продемонстрировать свою обиду, но дверь уже захлопнулась за удалившимся госпитальным самодержцем.
Появилась сестра, доставив простенький серый костюм, рубашку и туфли. Принесенное изрядно напоминало гуманитарный набор подержанных вещей, но я не стал привередничать: мне было не до того! Домой! Этот пузан говорит, что может отправить меня ДОМОЙ!!! Я моментально переоделся, зацепил фон Штольца под руку и вылетел из палаты.
На секунду я замер, не зная, куда идти дальше, но фон Штольд перехватил инициативу и поволок меня по направлению к лифту.
Мне так и не довелось выяснить, на каком уровне от поверхности располагалась клиника: указателей этажей не было, однако украшенная зеркалами и резными золочеными завитушками кабина лифта, скрипя и погромыхивая, спускалась все глубже и глубже, а когда она остановилась и фон Штольц открыл дверь, мы вышли прямо в суетливо спешащий людской поток.
Более всего это походило на перрон старинного метрополитена, а через минуту я убедился в истинности догадки – из невидимого за толпой туннеля выползла обшарпанная, антикварного вида электричка.
Головной вагон остановился в нескольких метрах от нас, и фон Штольц заспешил к открывающимся вручную дверям, по-прежнему таща меня за собой и бухтя на ходу что-то успокоительно-неразборчивое.
Станций не объявляли, но мы вышли на третьей остановке и в том же стремительном темпе ринулись наперерез толпе, спешащей к ведущей на поверхность широкой каменной лестнице. Не отпуская моей руки, фон Штольц юркнул в узкий боковой проход, где обнаружился вход в очередную лифтовую кабину.
Покинув лифт, мы продолжили марафон по длинному полупустому коридору, ярко освещенному торчащими из стен газовыми рожками; свернули в приоткрытую дверь и промчались по длинной анфиладе комнат, закончив пробежку в вычислительном комплексе. По крайней мере именно так я определил окружающее меня скопище мониторов, терминалов и небритых молодых людей с фанатично-голодным блеском в глазах.
Впервые за долгое время я очутился в более-менее знакомом окружении – мелькание таблиц и графиков на светящихся зеленоватым светом экранах казалось не в пример роднее, нежели магические заморочки. Оставалось только гадать, откуда здесь возник этот заповедник высоких технологий – до сих пор мне казалось, что магия и наука – суть вещи почти несовместимые, поскольку являются разными путями достижения одинаковых эффектов. Или проще: зачем рассчитывать, если легче наколдовать такое, какое надо? Кстати, на это же указывал и технологический уровень всех виденных доселе машин и механизмов. На их фоне вычислительный комплекс выглядел анахронизмом.
Я собрался разговорить на эту тему фон Штольца, когда понял, что меня временно оставили в одиночестве: толстяк, собрав вокруг себя небольшую толпу, увлеченно размахивал руками и что-то взахлеб объяснял, время от времени непочтительно тыкая в мою сторону пухлым пальцем. Молодежь рассматривала мою фигуру откровенно оцениваюше.
– Хиловат кролик! – заявил один из оценщиков, чем вызвал одобрительный гул среди собравшихся.
Похоже, весь этот проклятый мир в грош меня не ставит! А для этих вивисекторов я и вовсе обычный подопытный! Разве что устроить им здесь маленький магический погром, в целях самоутверждения? Ну нет, пусть молотят языками что угодно, но выполнят обещанное. Главное – найти Айлин и забрать с собой!
Фон Штольц наконец закончил вводный инструктаж и, поманив меня взмахом руки, скользнул в неприметную боковую дверь. Я последовал за ним, оказавшись в небольшом кабинетике, заставленном железными картотечными шкафами. Половину кабинета занимал письменный стол, заваленный горами распечаток. Фон Штольц облегченно рухнул в хозяйское кресло, достал носовой платок и промокнул потный лоб.
Я отыскал наименее захламленный стул, перекинул бумаги на соседний и уселся верхом, положив локти на спинку.
– Уважаемый фон Штольц, – начал я, заметив, что собеседник не спешит приступать к разговору, хотя только что мчался как оглашенный, – у меня есть подруга по имени Айлин, и в момент отбытия я бы хотел видеть ее рядом с собой. Собственно, это непременное условие!
– Ах, господин Горицкий, господин Горицкий! – в тон мне отозвался толстяк. – Я бы с удовольствием выполнил ваше условие, но есть рад факторов… Вы не вполне понимаете суть проблемы.
– Не тяни, милейший, – процедил я, быстро теряя терпение и вместе с ним светскую витиеватость речи, – что еще за проблемы?
– Ну… даже если только оценить энергию, потребную для переноса одного килограмма массы – господин Горицкий, вы бы просто ужаснулись! Поверьте, учиненное вами побоище не потянуло бы и на стограммовый перенос!
Видимо, он сообразил, что сунулся куда не просили, потому как сразу стушевался и нервно затеребил пуговицу на пиджаке. Я скрипнул зубами и подавил ярость, кинув:
– Продолжай!
– Основная сложность состоит в том, – зачастил вмиг побледневший толстяк, – что это не просто перенос тела из одного мира в другой, а эквивалентный обмен масс. Правда, в вашем случае произошел так называемый масс-энергетический обмен, то есть в тот мир попало большое количество магической энергии, и мы просто вынуждены отправить вас обратно для восстановления нормального баланса…
Фон Штольц продолжал плести псевдонаучную ахинею, но я его уже не слушал: идеи равновесия далеко не новы, и было понятно, что он доказывает необходимость возвращения в одиночестве.
– Значит, переправить Айлин вместе со мной вы отказываетесь? – спросил я, чтобы прекратить фонштольцевы виляния.
– Поймите! – главное было произнесено, и толстяк отбросил словесную эквилибристику. – Мы не в состоянии сделать это по трем причинам: нехватка энергии – раз, непрогнозируемые последствия – два, и, в конце концов, прямой запрет Ворона – три! Лично для меня хватает и первого пункта, но поскольку неудовольствие Ворона может вышибить из этого мира и меня, и мою лабораторию обратно в… – Тут он запнулся, и я сообразил, откуда примерно взялся этот фон Штольц и его манера щелкать каблуками. И какого сорта контора финансировала его разработки в том мире.
Как ситуация, так и личные качества собеседника укладывались в хорошо знакомую схему! Дядечке очень не хотелось расставаться с уютной норкой. Становилась понятней брезгливая отстраненность Эскулапа.
– … И вообще, разговор этот беспредметен, – продолжал фон Штольц, словно и не было досадной для него оговорки, – девушка в подземельях Ворона, а перенос, если вы на него согласны, должен состояться… – он взглянул на часы – в течение ближайшего получаса. Решайте, слово за вами!
Я оперся подбородком о стиснутые кулаки и закрыл глаза, чувствуя запредельную опустошенность.
Выбор между моим миром и моей любовью… Разве это выбор? Почему все так устроено? Уйти? Забыть? На секунду все пережитое за последние месяцы показалось мне затянувшимся фильмом ужасов. Вот включен свет и зрители расходятся, оставив в зале пакеты с недоеденным попкорном и обертки от жевательной резинки. Что их ждет за порогом кинотеатра – престижный особняк или орущий младенец за стеной дешевой тесной квартирки – неважно! Они идут ДОМОЙ, а магия и любовь остались где-то в жестяной коробке, дожидаться следующего сеанса…
Вернуться? Но ведь это не фильм! И Айлин, живая, яркая, желанная, останется здесь, среди упырей и разрухи! Но ведь это ее мир, привычный, обжитой! Как ей, такой неукротимой и своевольной, вписаться в жестко регламентированную и скучную жизнь городского обывателя? Я же обычный, никому не интересный клерк. Даже отправься она со мной – наверняка бы быстро нашла кого-то более удачливого, богатого… Так надо ли стараться ради счастья чужого дяди? Впрочем, о чем это я? Она же все равно не сможет отправиться со мной! Значит, остаться?
Я вздрогнул от одной мысли о пережитом. Пальцы до хруста вцепились в спинку стула. Посланцы, упыри, Ворон этот клятый, бросивший неопытного новобранца в неравную схватку!… Вечно жить в этом нескончаемом кошмаре?! Ни за что!… Но Айлин, Айлин!
Я вспомнил нашу первую встречу, девушку в прозрачном пеньюаре, такую нежную, беззащитную и желанную!… К черту все, лишь бы снова оказаться рядом с ней! Кому нужно одинокое сытосвинячье будущее? Уедем вдвоем на край света, не весь же мир под властью колдунов – вон, даже метро в наличии! Забудем все, как кошмарный сон… Сон? СОН?! Полгода в клинике – это сон? Боль сожженного в уголь тела – сон?! Странно, что я до сих пор в своем уме! Что же делать? Вернуться домой? Бросить ее здесь одну? Предать? Но она не одна – ее опекает Ворон, а кому нужен я? И все равно это воняет предательством…
– Осталось пятнадцать минут на перенос и не больше двух – на раздумья! – подал голос фон Штольц. – Потом будет поздно, навсегда поздно!
Пара минут, и выбор между спокойной жизнью и, вернее всего, скорой и страшной смертью. Пусть даже последние минуты скрасит любовь – разве это окупит все муки? Да и была ли она, взаимная любовь, или мой влюбленный разум по-своему трактовал легкий девичий флирт? А если и была, то не лучше ли ей остаться красивой грустной сказкой, из тех, что вечерами рассказывают детям? Ведь не всю же жизнь я проживу холостяком?
Я поднял глаза и, встретившись с напряженно ожидающим взглядом фон Штольца, устало произнес:
– Согласен. Что надо делать?
– А, почти ничего, – толстяк тут же вскочил и засуетился, – пройдите вот сюда…
Он нажал кнопку на невидимом с моего места пульте, и часть стены отъехала в сторону, открыв внутренность маленькой – полтора на полтора метра – абсолютно пустой камеры.
Боясь передумать, я в три шага пересек кабинет и переступил высокий стальной комингс. Входная панель бесшумно захлопнулась за моей спиной.
– До переноса осталось тридцать секунд, – донесся из динамика голос фон Штольца, и вслед за ним электронный речитатив начал обратный отсчет.
– Я хочу все-таки сказать, что очень рад вашему добровольному согласию. – Фон Штольц повысил голос, стараясь перекричать компьютер. – У меня был категорический приказ Ворона отправить вас обратно, а запихивать вас в камеру насильно, конфликтовать с пусть ослабленным, но все же настоящим магом? Нет! Это не для меня! Это, знаете ли, чревато!… Ну, прощайте господин Горицкий! Время!
Значит, никакого выбора не было? Зачем тогда весь этот фарс? Зачем заставили предать любовь? Мерзавцы!
Я вскочил и ударил кулаком по двери в надежде, что меня услышат; хотел что-то доказать, исправить… но мир помутнел, закружился, и я замер.
* * *
Когда в глазах прояснилось, я увидел себя стоящим на оживленной улице. Рядом проносились автомобили. Воняло разогретым асфальтом, выхлопными газами и канализацией.
Кто-то сильно толкнул меня в спину, и я растерянно оглянулся: дородная баба тащила две туго набитые сетки с овощами.
– Чего раскорячился, раззява? – вызверилась она. – Выпрыгнул черт его знает откуда и врос, как пень посреди дороги! Обходи его!
Я оторопело посторонился. Не переставая бурчать, тетка вклинилась в толпу прохожих и исчезла из виду. Больше мое появление никого не заинтересовало. Значит, я был дома.
Мне бы радоваться, только почему так муторно на душе?
Глава 2
ОБЫВАТЕЛЬ
Дверь с тихим скрипом отворилась, и я вошел в собственную квартиру. Будто и не было без малого года мрака. Разум суетливо принялся адаптироваться к полузабытым реалиям. Как жить-то будем? На работу сходить? Так меня наверняка давно уже уволили! Интересно, кстати, какое нынче число… и какого месяца? Спросить у кого? Проще самому к психиатру направиться. Чтобы дальше не послали.
Я осмотрелся, невольно отметив, что все осталось на своих местах. Даже пыли, по-моему, не прибавилось, что вовсе казалось странным. И вещи валялись в прежнем беспорядке… Да что там – несуразностью больше, несуразностью меньше – мне ли думать о странном, когда только что увидев неработающий лифт, решил телепортироваться прямо в квартиру? Забавно было видеть выражение лица бабуськи, вышедшей с ведром к мусоропроводу и увидевшей мои пассы! Абсолютно безрезультатные, надо заметить.
Я усмехнулся и тут же поймал себя на том, что пытаюсь усилием воли включить телевизор. Долгонько придется отвыкать! Я встал и ткнул пальцем в кнопку. Осталось дождаться какой-нибудь ссылки на дату. Я зевнул, посмотрел за окно и заметил самое большое несоответствие: перенесло меня в середине лета, отсутствовал я около девяти месяцев. Значит, теперь бы только снегу таять, а квартира пропиталась зноем, хотя солнце не успело достигнуть зенита! Уж это я мог сказать точно: рубашка липла к телу, а солнечные лучи били в окна, выходящие на юго-восток. Любопытственно получается…
* * *
С датой мне все-таки повезло, правда, если вдуматься, повод для радости оказался слишком уж специфический: скончался известный – по меньшей мере с точки зрения диктора – академик. И скорбным голосом объявленная дата: «… Сегодня, 1 июля 1995 года, на восемьдесят седьмом году жизни…» Дальше я не слушал: оказывается, по времени моего мира я отсутствовал всего-то одни сутки! Жизнь не устает преподносить сюрпризы! И даже иногда приятные: всего один пропавший день! И никому не придется объяснять мое отсутствие… кроме главбуха. В животе на миг похолодело – отчет-то сгинул в подземельях Ворона – но я тут же рассмеялся – все-таки главбух не Посланец ада, общий язык с ним найти гораздо проще!
На дворе – утро субботы, впереди целых два дна отдыха! Что еще нужно хорошему человеку? Я перебрался на старенький диванчик и расслабился, наслаждаясь вновь обретенным комфортом и незыблемостью окружающего. Воспоминания все больше становились похожими на кошмарный сон. Неужели он действительно существует – тот покинутый богами мир, или я просто отравился консервами и добросовестно бредил чуть не двое суток? Я припомнил психологические обстоятельства своего отбытия «оттуда». Что ж, это подсознание с таким неприкрытым садизмом решило потыкать меня носом в мое собственное малодушие? Весьма неблагородно с его стороны! Выбор, предательство… Выкрутасы отравленного мозга.
А вообще-то оно, подсознание проклятое, абсолютно право: властьпредержащие крутят рулетку, ты мечешься шариком по лункам, думая, что от тебя что-то зависит, а в результате – как ни ставь, а выигрывает казино. Всегда и везде. И нечего переживать, раз ты даже не игрок, а обычный шарик.
Мысли стали разбегаться; со вкусом потянувшись, я лег поудобней, решив проспать полуденную жару…
* * *
Окружающую тьму с трудом рассеивали редкие факелы, воткнутые в расщелины осклизлых каменных стен. Подземные коридоры извивались, разветвлялись и перекрещивались. Эхо доносило звуки шаркающей походки горе-оборотня. Низкие своды ощутимо поскрипывали под тяжестью десятков метров грунта, отделявшего меня от поверхности, и чем дальше я шел, тем все более хлипкой становилась кладка. Местами сквозь щели между блоками с мертвенно-сухим шорохом сыпался мелкий песок. С каждым пройденным метром разрушения становились явственней, торопя покинуть опасный участок. Струйки песка сменились ручейками. Я ускорил шаг, затем побежал. В такт грохоту моих ботинок завибрировали, расползаясь, стены, выдавливая в проход отдельные монолиты.
Я бежал, напрягая последние силы, в ушах гремел набат крови, но периферия сознания по-прежнему отмечала далекую шаркающую походку. Жаль будет парня, если погибнет. Я обернулся на ходу, надеясь если не помочь, то хотя бы подбодрить…
Больше притормаживать я не собирался, а ноги сами увеличили скорость: позади, заполняя своим телом почти всю ширину прохода, сквозь нарастающие завалы пробивался прадедушка всех аллигаторов. Слюнявые клыки то и дело поблескивали в капканом клацающей пасти, не делая секрета из ближайших намерений владельца. Я отчаянно рвался к показавшемуся вдалеке блеклому пятну выхода. Ни засыпанным, ни растерзанным быть не хотелось.
Сердце колотилось, норовя проломить ребра, мельтешили в глазах разноцветные круги, а спасительный выход и не думал приближаться. Тяжелые удары начавших падать глыб сменились ревом камнепада, но негромкие шлепающие шаги и за моей спиной с легкостью перекрывали грохот обвала. Мою спину обдавали порывы жаркого смрадного дыхания: от вожделенной добычи преследователя отделяло не больше двух шагов…
Выход маячил в нескольких десятках метров, и я совершил невозможное, сделав финишный рывок. Спасение было совсем рядом, когда очередное клацанье челюстей за спиной все-таки зацепило рубашку и меня швырнуло на стену. Материя, к счастью, не выдержала рывка, и я освободился, оставив клок рубахи в зубах ящера. Спину обожгло брызгами едкой слюны. Грубо обтесанные валуны падали со свода, грозя переломать кости. Я из последних сил метнулся прочь.
Хмурый пейзаж вдруг окружил меня с трех сторон, и почва под ногами тяжко вздрогнула, когда тоннель обрушился на хищника, но вместо ожидаемого визга твари позади раздался слабый девичий стон. Я обернулся.
Заваленная по пояс каменными обломками, на меня жалобно смотрела Айлин!
– Почему ты бросил меня, Дмитрий? – дрожащим голосом спросила она, и из уголка рта на подбородок сбежала струйка крови. Раздробленные пальцы девушки беспомощно скребли землю.
Забыв обо всем, я бросился на помощь. Я расшвыривал камни как одержимый, освобождая хрупкое девичье тело. Айлин силилась что-то сказать, но дыхание клокотало в раздавленной груди, и я наклонился к ее губам. Ее руки взметнулись вверх, с неожиданной силой обвив мою талию.
– Мне конец, Дмитрий! – хрипло произнесла она. – Но ты умрешь вместе со мной!
Я хотел отстраниться, но в спину, раздирая кожу, впились острые лезвия когтей. Лицо девушки начало быстро меняться, покрываясь грубой зеленовато-коричневой чешуей, челюсти удлинились, влажно блеснули мощные клыки…
Спасли меня наработанные рефлексы – я телепортировался. На миг меня окружила безликая и неосязаемая серая мгла. «Безадресный перенос» – пронеслось в голове. Я сконцентрировался на образе тренировочного зала, зажмурился и перенесся вторично…
В паре метров от меня ворковали голуби, слышалось скрежетание коготков по жестяному карнизу… Я изумленно открыл глаза – диванчик, диктор НТВ, приглушенно бубнящий с экрана телевизора… Моя собственная квартира. Заведенный поутру будильник показывал начало пятого.
– Ну и сон! – Я сел и передернул плечами.
Движение отозвалось болью в пояснице. Я протянул руку и нащупал свежие царапины. На пальцах осталась не успевшая свернуться кровь.
Вновь появилось и заняло привычное место в моей груди тоскливое чувство нестабильности. Я прошел в ванную и, повернувшись спиной к зеркалу, увидел то, во что верить не хотелось: поперек спины тянулись параллельные борозды, оставленные когтями монстра. Найти бы рациональное объяснение! Вроде католических стигматов. Нет, здесь абсолютно другая ситуация. Знакомый запах сверхъестественного. Значит, не сон, не бред, не проделки отравленного мозга. Все было наяву: и Ворон, и Посланец, и Айлин… Нехочу ничего помнить!!!
Айлин! Пытка памятью! В чем я провинился? В том, что жить хочу? Жить, как все – тихо и незаметно, пользуясь маленькими земными радостями. Не герой я, не герой! Не латы мне носить положено, а сатиновые нарукавники! Пусть те, кто круче, принцесс из беды выручают, а я лучше завтра на рыбалку пойду. Для нервной системы оч-чень полезное занятие!
И пошел. Только через неделю и на двое суток.
* * *
Поплавок резко ушел под воду. Я подсек и выбросил на берег двухсотграммового хариуса. Утренний клев был недурен. Я будто вернулся в юность, азартно высматривая подходящее местечко для следующего заброса и начисто выкинув из памяти неприятные воспоминания. К четвергу главбух подобрел, а в пятницу соизволил поздороваться первым, что, впрочем, не помешало ему оставить в силе приказ о лишении меня месячной премии.
Жизнь вошла в свою колею. Даже ссадины на спине перестали зудеть, напоминая о иррациональности происшедшего. Поразмыслив, я все-таки отнес их к категории внушенных – совсем не редкое явление в психологии – или все-таки в психиатрии? Кстати, о соотношениях между бредом и реальностью: существует так называемый принцип Оккама: «Не умножай сущностей без нужды» – или, говоря проще, если можно объяснить происходящее естественными причинами, то не стоит приплетать к делу дьявола. Стоит прислушаться к чужой мудрости. Таким образом, уважаемые, все вышеописанное следует считать бредом и временным помешательством. Нынче пациент здоров, все позади. Тема закрыта.
Клев утих, хотя я прошел вдоль реки километра два, добросовестно выпутывая удочку из прибрежных зарослей ивняка после каждого заброса. Пора было думать о дневке. Я поднялся на холм, собирая по дороге сушняк и, не отходя далеко от воды, обнаружил подходящее местечко: огромный принесенный ледником валун раскололся, образовав похожую на шалаш расщелину. Трещину наверху давно забило щебнем, на котором успел вырасти мох, образовав надежную крышу. О лучшем и мечтать не стоило. Я сбросил рюкзак и запихал его в сухой дальний угол, достав предварительно котелок, специи и картошку. Мягкая подстилка измха и шуршащих прошлогодних листьев оказалась как нельзя более кстати: я развел костер, сходил за водой и подвесил котелок над огнем, позволив себе затем сесть и привалиться спиной к нагретому летним солнцем камню, ожидая, когда закипит вода.
В расщелине потемнело, и я поднял взгляд. Заслоняя пейзаж могучими плечами, над костром нависал здоровенный мужик в камуфляжном костюме. Сердчишко мое екнуло и ускорило темп, но мужик присел на корточки, демонстрируя открытое добродушно-наивное лицо. Я перевел дух.
– Добрый день, – поздоровался он, снял кепчонку и смял в пудовом кулаке. – Вы не против, если я тут у костерка посижу? Скучновато, знаете ли, одному…
– Что уж там, – усмехнулся я, – от костра не убудет! С чего бы возражать? Недаром я воды для ухи чуть не полный котелок накипятил, чувствовал, наверное, что на двоих готовить придется!
– Я помогу! – радостно подхватил гость и, вытащив здоровенный тесак, принялся сноровисто чистить картошку.
Через полчаса, как это иногда бывает, появилось ощущение давнего знакомства. Несмотря на внешнее простодушие, Андрей оказался остроумным и интересным собеседником. По молчаливому соглашению мы каким-то образом миновали традиционное «о политике, женщинах и работе», заговорив о рыбалке, природе и экологии, после чего разговор плавно перетек к мирозданию вообще, коснувшись непознанного и эзотерического. Вот уж тема, о которой я как раз старался не вспоминать! Однако Андрей неожиданно оказался именно тем неблизким человеком, кому так легко исповедоваться, зная, что завтра его уже не встретишь.
Я, как мог, акцентировал смешные стороны сюжета, но либо смешного было мало, либо – что вернее – юморист из меня вышел никудышный, но за весь рассказ Андрей, как и некогда Айлин, так ни разу не улыбнулся. Происходящее все больше напоминало мне прием у психиатра, я поневоле скомкал окончание повествования, неуклюже попытавшись вновь свернуть на обсуждение сегодняшней рыбалки. Андрей понимающе покивал головой, взял ложку и помешал кипящую уху.
– Ты уж прости, Дима, но о рыбалке мы поговорим чуть позже. – Он поднял глаза от варева и аккуратно положил ложку на край котелка. – Слишком плотно твой рассказ вписывается в сферу моей профессиональной деятельности – я физик по образованию и работаю в довольно странной области – пытаюсь доказать существование альтернативных вселенных… и к твоему костру вышел не случайно.
Он достал из висящего на боку баульчика небольшой прибор, внешне похожий на карманную рацию.
– Это на нашем жаргоне – «охотник за привидениями», как в мультике. Регистрирует излучения, свойственные паранормальному. Конечно, все это дремучая эмпирика пополам с шарлатанством: за все время его использования мы засекли только один по настоящему мощным источник…
– Какой? – спросил я, только бы порвать до звона натянутую струну напряжения.
– Тебя, Дима, – виновато ответил Андрей и включил прибор. Встроенный динамик взвыл дурным голосом. – Мне очень жаль, но происшедшее с тобой – не галлюцинации. – Он постучал ногтем по прибору.
– Врет твоя тарахтелка, – протестующе вскинулся я, – даже будь ты прав, все равно все осталось в том мире! Нечего регистрировать! Пробовал я уже – ни сил, ни способностей! И слышать о них не хочу! Дайте пожить спокойно!
Я старательно запихал поглубже воспоминания о недавно ободранной спине. Может, я лунатик и сам себя исцарапал! Нечего мою спину сюда примешивать!
Андрей сочувственно молчал, наблюдая за отражением внутреннего монолога на моей выразительной физиономии. Похоже, ему было что добавить к сказанному.
– Ну давай, добивай, – обреченно махнул я рукой, – что там еще припас за пазухой?
– Есть еще одно, – пробормотал он, пряча взгляд, – все, с чем ты соприкасаешься, «фонит». На пределе чувствительности прибора, но этого достаточно, чтобы делать выводы…
Выводы они делают! Я по-настоящему вскипел: черт меня дернул исповедаться перед этим Иудушкой! Теперь закрутятся колесики – постановление о задержании, датчики на тело – и в изолятор. Или еще проще: ликвидировать как потенциально опасного – такие конторы известно кем финансируются! Злость на судьбу и ее выразителя начала перехлестывать через край. Я скрипнул зубами и выругался. Андрей опасливо отшатнулся, но тут же сделал вид, что просто устраивается поудобней, но я понял – боится! Не надо было ему это выдавать!
– Вот что, мой милый исследователь! Бери-ка ты свой приборчик да катись отсюда к чертовой матери! Кончилась наша беседа! И забудь, гад, вообще, как меня зовут!
Андрей осторожно поднялся, и я вновь получил возможность оценить, насколько этот человек-гора больше меня самого: костюм примерно шестидесятого размера сидел «в обтяжку», и это при росте за метр девяносто! Я же больше сорок восьмого не покупал, и то в поясе оставался изрядный запас. Слишком разные у нас весовые категории, чтобы так громко орать…
Вероятно, Андрей просто отсидел ногу, поскольку, вставая, резко шатнулся в мою сторону, но для меня этого хватило. Потеряв остатки самообладания, заученным до автоматизма жестом я швырнул в него ком энергии, замешанной на злости и страхе. Я не ведал, что творю, и даже не думал о невозможности происходящего, иначе постарался бы действовать по-другому, сбежать, в конце концов! Но случилось то, что случилось: Андрей сложился пополам, ноги его оторвались от земли, и он исчез под откосом. Секундой позже я услышал глухой удар о землю и треск проламываемых кустов. Затем донесся плеск упавшего в воду тела.
– Убил! – всхлипнул я перепуганно и рванулся к реке, чтобы успеть схватить за руку безвольно погружающегося в омут Андрея. Злость мгновенно испарилась, сменившись раскаянием и страхом ответственности за содеянное.
Дальнейшее я помнил урывками: как тащил на берег бездыханного гиганта, как тщетно пытался навалить его на колено, чтобы выдавить воду из легких, как затем уложил его головой вниз по склону и начал прыгать коленами по широченной спине… Вода не потекла – видимо, сократившаяся при ударе диафрагма так и не расслабилась…
Нам обоим повезло – здоровья у парня было немеряно: он очнулся меньше чем за минуту. Увидев, что он начинает шевелиться, я отодвинулся в сторону и настороженно замер.
Андрей со стоном приподнялся, и его вырвало. Он вытер губы рукавом и сел, уставясь на меня страдальческим взором.
– Нечего смотреть, – пробурчал я, отодвигаясь подальше, – сам нарвался!
Заметив, что я двинулся, он приподнял дрожащую руку и сделал успокаивающий жест.
– Только больше не волнуйся, пожалуйста! – проговорил он, пробуя улыбнуться. – Я буду сидеть тихо и уйду, как только наберусь сил.
Мне стало его жаль, но я сдержался, боясь выказать свою слабость. Все-таки он был хорошим собеседником и, может быть, неплохим парнем. Мы даже могли подружиться, если бы не то, что пролегло между нами.
Так мы и сидели, отводя глаза в сторону, но все равно контролируя каждое движение соседа. Минут через пять он решился заговорить:
– Дима, я совсем не хотел тебя пугать, но мы должны с тобой многое обсудить…
Я мгновенно внутренне ощетинился.
– Оклемался? Забирай свое барахло, – я пнул его баул, – и уматывай, пока еще чего не произошло!
Андрей стал медленно подниматься, кривясь от боли. Я отошел, увеличив расстояние между нами до десяти метров. Он даже не посмотрел в мою сторону, внимательно разглядывая содержимое распахнувшегося баула, потом сунул руку внутрь и достал полную пригоршню мелкого, как пудра, черного порошка. Налетевший порыв ветра сдул порошок с его ладони, и Андрей задумчиво проводил взглядом разлетевшееся облачко.
– Что это? – растерянно спросили мы в один голос и так же одновременно ответили, глядя друг на друга: – Я думал, ты ответишь!
При всем комизме ситуации ни он, ни я не рассмеялись.
– Вообще-то здесь лежали мои приборы, – задумчиво сообщил он и легонько встряхнул баульчик.
Оттуда неспешно вылетело еще одно черное облачко, но внутри ничего не звякнуло.
– Я тебя за язык не тянул, – заявил я, – и о бауле тоже не вспоминал, пока не пнул, но раз все протухло, так вытряхивай остальное – мне лишние свидетельства совсем ни к чему.
Андрей послушно взял баул за нижние углы и энергично потряс. На траву высыпалась горка все того же порошка, и больше ничего не было.
– По дну постучи, – сердито скомандовал я, и он безропотно подчинился.
– Только одна просьба, Дима, – мягко сказал он, повернувшись ко мне перед уходом. – Запиши мой телефон, вдруг пригодится!
– Диктуй, – отозвался я ворчливо, – у меня на цифры память хорошая, запомню.
Через минуту мы расстались. Я взял удочку и подошел к реке. Начинался вечерний клев, но рыбалка была безнадежно испорчена. Я чертыхнулся, собрал рюкзак, выплеснул так и не съеденную уху и пошел домой.
Всю обратную дорогу я не мог изгнать из головы ржавым гвоздем засевшую мысль: «Неужели ничего не кончилось?»
* * *
Около полумесяца сверхъестественное никак не проявлялось, и я понемногу начал успокаиваться, посчитав давешний выплеск энергии «остаточным зарядом иномирья». Удобная псевдонаучная формулировка внушала уверенность в безоблачное будущее, а нынче у меня и вовсе случился маленький ежемесячный праздник, в просторечии именуемый «получкой». Решив себя побаловать, я купил аж пять штук нежно любимых мною эклеров и теперь предвкушал надвигающееся чаепитие.
Я вошел в квартиру в прекрасном настроении, автоматически выполняя наработанный годами практики ритуал: куртку – на вешалку, чайник – на плиту, сам – на тахту. Лучшее положение в пространстве – горизонтальное. «В целях неувеличения энтропии вселенной», – как говаривал небезызвестный А. Горбовский. Все бы хорошо, но что-то неправильно. Да. Тишина. Глухая, неестественная для города: ни машин за окном, ни соседского ора за стеной, аж мурашки по коже!
Я встал и включил телевизор. Шел вечерний блок новостей, но звук доносился как из могилы – глухо и невнятно. Неприятное ощущение ирреальности вздуло остатки приподнятости. Я не мог сосредоточиться на изображении: экран плыл перед глазами, гротескно искажая лицо ведущего. Контуры экрана пульсировали, становясь все больше и больше. Я встряхнул головой в надежде избавиться от наваждения. Изображение на экране стабилизировалось. Все ясно: зной, переутомление, солнечный удар. Я намочил полотенце, положил на лоб и вновь устроился на диване, уставившись в телевизор. Блок местных новостей. Шла прямая трансляция с места пожара. Горел жилой дом, выбрасывая в небо снопы искр и горящие обломки. Вечерело, и на фоне темнеющего неба все это смотрелось необычайно эффектно. Один из обломков – здоровенный пылающий брус – падал прямо на оператора. Смелый, однако, парень – не убегает, уж больно ракурс хорош. А брус медленно наплывал на объектив. Изображение заняло весь экран. Что он, сдурел, этот лешев оператор?! Я инстинктивно отшатнулся, и это спасло мне жизнь. На поверхности кинескопа вздулся волдырь, словно бревно было внутри телевизора. Горящий торец уперся в стекло и ворочался как живой, силясь прорваться сквозь хрупкую преграду. Кинескоп жалобно скрипел, непостижимым образом растягиваясь под сверхъестественным напором, и вдруг со звоном лопнул, осыпав меня мелкими осколками стекла.
Скрежеща и роняя раскаленные угли, брус прорвался в комнату, едва не достигнув ее середины. Предохранители старенького телевизора не выдержали потустороннего издевательства, и изображение погасло, отрезав оставшимся по ту сторону рамки кусок бруса. Обрубок на мгновение завис в воздухе и рухнул на разом вспыхнувший ковер. Комната моментально заполнилась дымом.
Я инстинктивно метнулся прочь, но дверь квартиры неожиданно заклинило, и убраться подальше стало невозможным. Позади щелкнуло, и, взахлеб перебивая друг друга, зазвучали голоса, будто кто-то крутнул верньер настройки радиоприемника. Я обернулся. Какофония стихла, сменившись напряженным гулом несущей частоты. Заработал казавшийся сгоревшим телевизор, проецируя изображение знакомо уродливой фигуры Посланника на облако клубящегося в комнате дыма.
– Ты не сможешь скрыться, Дмитрий, – шипяще зазвучали из динамика слова зловещего монстра. – Мы придем за тобой. Жди нас-с-с!
Заключительное «с» змеиным свистом тянулось целую вечность. Я заткнул уши, и тут телевизор окончательно взорвался. Как приличная бомба – взрывом вынесло оконные рамы и сбило пламя, оставив рассыпанные угли и горячий пепел. Хлопья сажи кружили в воздухе, поднятые ворвавшимся в разбитое окно сквозняком. Я беспрепятственно вышел в прихожую, взял веник и принялся за уборку, стараясь не думать о причинах, ее вызвавших.
Пожарные приехали вслед за милицией и страховым агентом, потоптались на пороге и, не найдя для себя работы, отбыли к очередному погорельцу. Стражи порядка задержались, чтобы взять с меня подписку о невыезде. По недоверчивым физиономиям доблестных блюстителей закона было понятно, что я неплохо смотрелся бы в образе неумелого террориста, и только полное отсутствие следов взрывчатки мешает упрятать меня в кутузку.
Когда страховой агент, сунув мне на подпись акт осмотра, скрылся за дверью, я остался наедине с разгромленной квартирой и наконец-то решился обдумать суть происшедшего.
Мир, завлекший меня в кошмар, вновь напомнил о себе, не давая вычеркнуть из памяти то, что помнить не хотелось. Действительность, обязанная быть незыблемо устойчивой, вновь пошатнулась. Я искал успокоительные объяснения: от теории временного помешательства пришлось с сожалением отказаться как от несостоятельной; на отголоски оставшейся за горизонтом бури происшедшее тоже походило мало, и тем более глупо было надеяться, что со временем все придет в норму… Развитие событий показало, что в последнем я оказался прав.
Следующие полтора месяца – до конца августа – я прожил, покидая кое-как отремонтированную квартиру лишь для того, чтобы отметиться на работе. Главбух бросал в меня огненные взгляды, но затем вдруг проникся сочувствием и осторожно предложил мне отдохнуть в счет будущего отпуска. Я, поразмыслив, согласился, и мои выходы из квартиры превратились в короткие набеги на ближайший продуктовый магазин.
Купленный взамен взорванного телевизор с удручающей регулярностью пичкал зрителей ликами насилия. Казалось, что кроме американских боевиков, репортажей о катастрофах и криминальных новостей в мире не осталось ничего достойного внимания. Особенно выделялись сообщения об участившихся убийствах с последующим расчленением трупов. Съемки не демонстрировались, но далее в голосах видавших виды профессионалов то и дело проскальзывал страх перед нечеловеческой жестокостью неуловимого маньяка. Говорили о вспоротых телах и разбросанных внутренностях, о вырванных сердцах и следах каннибализма. Не знаю, насколько следователи были знакомы с оккультизмом, но от происходящего за версту смердило некромантией и упырями.
Вскоре я был достаточно напуган, чтобы всерьез подумать о защите. Однако сначала требовалось восстановить хотя бы мизерную часть былых умений. Что я мог противопоставить ритуальной магии, основам искусства, ключам к тайной власти над миром? Все, чему меня учили, сводилось к использованию энергии – от внутренней до космического излучения. Трансформация и переносы себя и окружающих предметов – всего лишь изменение положения групп атомов в пространстве и между собой, а молнии или плазменные шары обеспечиваются перекачкой энергий в полном соответствии с законами термодинамики. Ничего сверхъестественного. Заклинания, что я знал, лишь служили катализатором процессов, вполне объяснимых даже в рамках современной науки. Тот же, кто имеет дело с Тьмой, ограничен в своих воздействиях на мир исключительно уровнем приближенности к ее Повелителю. Оставалось надеяться, что до нашего мира особо приближенные добраться не успели: для них некромантия – пройденный этап. С колдунами помельче шансы справиться оставались. Ох, не стоило им загонять меня в угол: свою берлогу я буду отстаивать до последнего!
* * *
Тренироваться я предпочел подальше от города и сменил несколько мест, пока не обнаружил заброшенные песчаные карьеры неподалеку от железной дороги. Электричка останавливалась парой километров южнее, и это меня вполне устраивало: станционную платформу отделяла от карьеров березовая рощица.
Деревья надежно скрывали происходящее от случайных взглядов обитателей дачного поселка, чьи похожие на скворечники домики лепились по берегам лесного озера, лежащего за железной дорогой. Я мог не особо волноваться за последствия. Впрочем, эксперименты нельзя было назвать особо удачными: многое из прошлого умения возвращаться не спешило – ни левитация, ни трансформация пока не давались, зато манипуляции с энергией выходили на удивление эффектными – вероятно, сказывалась легкодоступность источников: до ближайшей ЛЭП было рукой подать.
В этот вечер я походил на взбесившийся сварочный агрегат: сгустки ярко-фиолетового пламени летели во все стороны, разнося в щебень окружающие валуны. Переливы остаточного излучения бушевали огненной метелью.
– На сегодня хватит, – сообщил я сам себе, когда сияние уже грозило выплеснуться за пределы чаши карьера, и попытался перенестись наверх.
Безрезультатно. Пришлось привычно карабкаться по осыпающимся грудам песка: три шага вперед – метр назад. Неудивительно, что, добравшись до гребня, я был готов испепелить кого и что угодно, однако вид серебрящихся в лунном свете – долго же я воевал с валунами! – березовых стволов подействовал необычайно умиротворяюще. Я улыбнулся и зашагал по тропе.
– Торопишься, милый? Или поговорим чуть-чуть?
Вкрадчивый женский голос заставил меня вздрогнуть и заозираться в поисках его обладательницы. Слева, в тени берез, смутно маячило белесое пятно. Оно неторопливо приближалось, и я решил подождать развития событий. Через пару минут на тропу передо мной вышла девушка.
Полупрозрачные одежды невесомо обвивали пышную фигуру, и лишь когда она приблизилась, я понял, что единственным ее убранством служит шлейф длинных волос, струящихся вдоль обнаженного тела. Я растерянно… нет, я обалдело уставился на приближающееся видение: тяжелые полушария грудей подрагивали при каждом шаге, пухлые губы приоткрылись в ожидании поцелуя, крутые бедра плавно и призывно покачивались. Я совсем потерял голову.
– Иди ко мне, ненаглядный! – Страстный шепот сорвался с ее губ, и я непроизвольно шагнул навстречу.
Девушка призывно подняла руки и чуть запрокинула голову. Лунный свет плеснул ей в лицо, отразился в глазах, и я отшатнулся, мгновенно придя в себя – на меня смотрели гадкие, лишенные даже признаков зрачка молочно-белые полусферы, за пухлыми губками прятались небольшие, но остренькие клыки.
Нечисть поняла, что разоблачена, и личина невинности исчезла, сменившись злобной маской.
– Заметил, гаденыш! – Хриплый урчащий голос дополнил картину преображения. – Не поздновато ли?
Я попробовал отступить, но не смог оторвать ног от земли. Пришлось на миг отвлечься от приближающейся фигуры и скосить взгляд вниз. От увиденного к горлу подступила тошнота: ноги по лодыжки увязли в плоти бесформенного бледного существа.
Множество тонких узловатых ручек вырастало из этих комьев протоплазмы, цепляясь скрюченными пальцами за брючины и оплетая ноги до коленей. На длинном стебле шеи раскачивалась облепленная студенисто подрагивающей слизью голова, почти надвое разделенная зубастой пастью. Выпученные жабьи глаза жадно следили за каждым моим движением.
– Как тебе нравится мой маленьким дружок? – Нежить глуповато хихикнула и укоризненно погрозила пальцем. – Не надо его нервировать глупым дерганьем!
Она еще немного приблизилась, и я понял, что следующий шаг позволит ее вытянутым вперед рукам дотянуться до моего горла. Страх, только что грозивший затопить рассудок, отступил, оставив в животе ноющее чувство. Я вдохнул поглубже и выплеснул всю доступную мне энергию в единой вспышке.
Мир затопило невыносимым светом; переходящий в ультразвук визг хлестнул по ушам; в голове, с басовитым гулом, что-то лопнуло, и я потерял сознание.
Мне повезло упасть на спину, и первым, что я увидел, очнувшись, были поваленные стволы берез и корчащаяся в огне нежить. Иллюзорная привлекательность сгинула без следа, передо мной обугливалась увеличенная копия державшей меня твари. Я перевел взгляд на ноги – они лежали в кучке седого пепла.
«Немного пересолил», – подумал я, поднимаясь на ноги и давая себе слово больше так не делать: роща практически перестала существовать.
Китайские наручные часики по-прежнему невозмутимо отсчитывали время до прибытия электрички, и его оставалось немного. Я пробежался до станции и, переводя дух, медленно пошел вдоль платформы.
На одной из обычно пустовавших в это время скамеек горбился чей-то силуэт. Я настороженно приблизился, готовый от всей души влупить по очередному мороку. Принесенная сгоряча клятва немедленно скрылась на втором плане – если понадобится, я тут такого наворочу – погубленная роща чепухой покажется!
Ничего такого творить не понадобилось – когда я подошел ближе, фигура сидящего обрела еще не забытые очертания – на скамье, опираясь подбородком на знакомый баульчик, сидел человек-гора по имени Андрей.
– Видимо, сегодня вечер случайных встреч? – недобро осведомился я, в упор глядя на него.
Андрей медленно поднял голову. Было заметно, что ему не по себе.
– Не искал я встречи, – сообщил он, настороженно посматривая исподлобья, – просто этот район перенасыщен энерговыбросами. Аж приборы зашкаливает.
– Шунт поставь, – посоветовал я равнодушно: о причине такого поведения приборов нетрудно было догадаться. – Давно наблюдаешь?
– Не-е. – Андрей сообразил, что я не рассержен и оживился: – Успел только на взрыв в рощице полюбоваться… кстати, что там случилось?
– Я там случился. И еще нежить какая-то. Страшненькая, но оч-чень влюбчивая. И братец ее меньший… Как, говоришь, со стороны все выглядело?
Андрей помялся, подбирая сравнение.
– Атомный взрыв в кино видел? – спросил он и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – Один в один, только без облака и радиации… и волна быстро затухла – я думал, все, вместе с платформой снесет – деревья, как солому, раскидало – уже и Богу молиться начал, ан нет, не дошло до платформы…
Я молчал, ожидая продолжения.
– Возвращаются способности? – спросил он как бы невзначай, сделав приличествующую случаю паузу, однако в голосе звенела исследовательская жадность.
– Сложный вопрос, – я устал и врать не хотелось, – с выбросами еще худо-бедно – сам же видел, а все остальное – совсем никак. Мне сейчас другое интересней кажется – что за нечисть тут ошивалась? Ты же у нас специалист по потустороннему… или нет?
– Опиши, – попросил Андрей, – может, и узнаю, хотя я все же физик, а не демонолог…
Судя по интонации, с подходящими для этого случая демонологами Андрей был знаком давно и хорошо и очень жалел, что хотя бы один из них здесь не присутствует. Какая же контора держит в штате профессионалов столь редкого профиля? Надо бы выяснить при случае…
А описывать происшедшее в рощице было даже интересно: к финалу глаза нашего физика округлились до размеров неправдоподобных, брови уползли под прическу, а челюсть отвисла чуть не до груди. Любо-дорого посмотреть со стороны! Тоже мне, исследователь паранормального! Физик, ядрена копоть! Я не выдержал и расхохотался.
– Ты чего? – недоуменно спросил он.
– Теперь я знаю, за что тебя девки любят, – сообщил я ему в перерывах между приступами смеха, – за наивность.
– А они любят? – хладнокровно поинтересовался он, закрыв рот и вернув глазам нормальный разрез. – Эт-т хорошо. Плохо, что приятельница твоя мне абсолютно неизвестна. Не числится таких в оккультной литературе!
Непроизвольно отметив безапелляционность высказывания, выдавшую куда более близкое знакомство со спецификой обсуждаемой темы, чем Андрей пытался декларировать, я тем не менее вслух высказал совсем другое:
– Значит, пришлая? Что ж тогда такая слабенькая? Подрастеряла квалификацию с местными необразованными?
Я сказал и замер: конечно же, упыриха пришлая! И понятно откуда – совсем недавно мне и в голову не пришло бы удивиться при встрече с этакой девахой: подумаешь, упырь – он и в Африке упырь! Но как она попала сюда? Меня вернули, чтобы захлопнуть дверь между мирами.
Выходит, кто-то успел подставить в щель ботинок, и кажется, я догадывался, кто именно. Весьма неприятная догадка.
– Слушай, Андрей! Ты со мной пообщаться хотел? Хотел. Считай, тебе повезло: мне нужна информация – об убийствах, исчезновениях, контактах со сверхъестественным и прочее, что по твоей части. Но свежее – после моего возвращения. И без фуфла. Усек? Жду звонка завтра вечером. – Настроение вдруг резко испортилось, и закончил я жестче, чем предполагал: – Все. Электричка подходит. И учти – сегодня нам в разные вагоны, а на вокзале – в разные стороны. Номер телефона найдешь в справочнике.
– Да есть он у меня, – как-то вяло отреагировал на мою тираду Андрей, – просто не звоню без разрешения.
Я слегка почувствовал себя виноватым: и что я, действительно, напустился на парня? Работа у него такая. Не он мои неприятности сочинил, не ему бы и расхлебывать, а вроде помочь старается… или без мыла в… душу залезть хочет? Вот и номером моего телефона разжился не спросившись. Нет, все-таки стоит держаться от него подальше. «Предают только друзья». Толковая поговорка, надо сказать… Или я просто комплексую, сознавая свою малозначительность, несоответствие масштабов собственной личности и возникших обстоятельств?
Спал я плохо – снились на удивление однообразные кошмары: нежить всех типоразмеров пыталась меня сожрать, я отбивался и уносил ноги, попадая из огня да в полымя. Все это действо сопровождал маячивший на границе видимости черный силуэт, время от времени повторявший замогильным голосом: «Жди нас-с-с! Жди-и!»
Утро началось жуткой головной болью и ощущением враждебного взгляда, от которого по спине то и дело «бегали мурашки». Не выдержав, я слопал пару таблеток анальгина и отправился на работу, как вскоре выяснилось, только для того, чтобы мешать остальным «плодотворно трудиться». Главбух так и сказал, заодно присовокупив свое мнение о моих профессиональных качествах, точнее, о полном отсутствии таковых. Было нудно и противно. Хотелось влупить по нему молнией и уйти домой, но я дотерпел до конца рабочего дня, ничего не учудив. Главбух проводил меня язвительной тирадой, так и не узнав о возможных последствиях.
Телефонный звонок встретил меня на лестничной площадке. Я суетливо принялся шарить по карманам в поисках ключей, выронил их на пол, а потом долго не мог попасть в замочную скважину. Телефон смолк. Но через несколько секунд начал трезвонить по новой.
– Тут у меня пачка компьютерных распечаток… – Виноватые нотки зазвучали в голосе Андрея сразу после приветствия.
– Ну и?.. – раздраженно спросил я: нарочитая униженность, более подходящая буддийскому монаху, чем этому громиле, выводила из себя. Что он, и впрямь меня боится? Не верю.
– Я их принес. Собственно, я стою у тебя под окном… – Та-ак, он уже и адрес мой раздобыл!
– Сейчас выйду, – буркнул я и повесил трубку.
Мало мне своих неприятностей, так еще этот тип бродит по пятам, как упырь, у которого сапоги сперли! Однако материалы он принес, смотришь, еще в чем-нибудь пригодится… Будем взаимно вежливы.
– Ладно., парень, – сказал я с максимальной для своего настроения дружелюбностью, – услуга за услугу: все, что выжму из твоих бумаг, – сообщу. Не обижайся, если я временами неприветлив. Будь здоров!
Я поднялся к себе, заварил свежего чая и принялся изучать распечатки. Лучше бы мне не видеть этих бумаг! Не знаю, заметил ли Андрей, но девять из десяти инцидентов происходили поблизости от мест моих тренировок. Выходит, не только Андреева контора знала, как меня обнаружить. Я отложил бумаги, закинул руки за голову, сплетя пальцы на затылке, и закрыл глаза. Кого же я все-таки привлекал? Энерговампиров?
Допустим, они кормились остаточным излучением, но тогда к чему жертвы? Свихнувшегося на эзотерике маньяка, непонятным образом чувствующего места выбросов? Еще более бредовая версия: для ритуальной магии мои эксперименты скорее помеха, чем помощь – слишком это тонкое дело, чтобы впутывать еще и неуправляемые потоки.
Я придумал и тут же отверг еще десяток несостоятельных версий. Но совпадениями здесь л не пахло. Вот, и еще один камень на мою душу…
– Эх, жизнь беспросветная, – вздохнул я, залез в холодильник и вытащил на свет мерзнувшую с давно забытых времен початую бутылку водки. Не особо и хотелось, но стакан зелья показался мне вполне соответствующим моменту. Похоже, худшее еще было впереди.
Я не ведал, насколько пророческими оказались эти мысли.
* * *
А дни шли, пропитанные липким страхом надвигающегося кошмара. Мир, мой уютный обыденный мир потихоньку сходил с ума. Это было видно невооруженным глазом. Люди неохотно выходили из дома после захода солнца; передачи местного телевидения постоянно прерывались просьбами УВД помочь в розыске исчезнувших или опознать труп. Последнее даже чаще. Вместо фотографий убитых обычно давали в эфир рисованный портрет – лица жертв были страшно изуродованы. Одно утешало – со мной это больше не могло быть связано. Нынче я крушил специально оборудованный бункер – плод компромисса между мной и фирмой Андрея. Я получил закрытый от посторонних полигон, они – возможность наблюдать происходящее с применением всевозможных датчиков, и никакой нечисти, никаких посторонних влияний, никаких воздействий на экологию.
Кстати, о коллегах Андрея: это оказалась весьма любопытная компания – нечто вроде «Тайной Ложи» колдунов и экстрасенсов. «Ложа» обладала многочисленными филиалами, разбросанными по всему миру. Обладающие кое-какой властью и приличными деньгами, Господа Члены Ложи пытались бороться со Вселенским Злом с помощью нелепого альянса заплесневелых гримуаров и современной технологии. Все больше теоретически: с действующей магией они по-настоящему познакомились, встретив меня, и тут же радостно принялись за изучение моих способностей… Флаг им в руки, лишь бы под ногами не путались!
* * *
Я спустился по бетонным ступеням, думая, что за последние два месяца они стали знакомы мне, как вид собственной помятой физиономии в зеркале. Мощные гидроцилиндры аккуратно и бесшумно закрыли тяжелую стальную дверь, когда я пересек ряд фотоэлементов. Негромко клацнул задвинутый электромагнитом засов – когда-то здесь было секретное бомбоубежище. Я разделся до плавок, оставив вещи в тамбуре, и прошел в главный зал. Позади закрылась вторая дверь.
Не знаю, что здесь размещалось раньше – сейчас пространство зала наполняли разбросанные бетонные и стальные конструкции, смонтированные по моей просьбе. Также осталось тайной, чем руководствовались создатели этого паноптикума: мне требовались элементарные объекты для воздействия, они же соорудили ряд модернистских скульптур, достойных выставки современного искусства. Как бы то ни было, но украшенный пентаграммой круг в центре зала оставался свободным. Пентаграмма была тоже их новацией, от которой мне было ни холодно ни жарко. Стало быть, и возражать смысла не было.
Я прошел в центр пентаграммы и опустился на лежавший там коврик. Теперь – расслабиться, отрешиться от суеты, очистить мозг от толчеи мыслей. Лишь тогда в образовавшийся вакуум хлынет энергия. Я видел ее: сначала яркие радужные нити, одиноко извивающиеся в темноте, подобно лентам в руках юных гимнасток; они множились, свиваясь в пряди, затем в единый алмазно-сверкающий ковер. Он тек и переливался огнями, как северное сияние, выбрасывая бахромчатые отростки, заполняя собой весь бункер, пока не касался меня. Нежно-шелковистое прикосновение и звездный взрыв окончательного воссоединения. Феерия красок и ощущение всесилия! Так было всегда, так должно было случиться и в этот день, но перед внутренним взором вместо сияющего ковра клубилась первозданная тьма. Я терпеливо ждал первых радужных просверков, но ожидание затягивалось. Мгла явственно сжимала тонкое облачко моей ауры. Я хотел подняться, но мгла не отпускала, все теснее сжимая свои объятья. Власть тьмы нарастала, становясь невыносимой…. И грянул Черный взрыв! В мгновение ока мои собственные ресурсы оказались смыты и уничтожены, их жалкие обрывки улетели прочь, затерявшись в окружающем мраке.
– Ты дождалс-ся! – обдало меня леденящее шипение.
Беспомощный, спеленутый тьмой, я следил за происходящим. Раздалось тихое потрескивание, но я не смог локализовать его источник. Треск усилился, окружив меня со всех сторон. Пол задрожал. По стенам бункера запрыгали синевато-белые сгустки света. Их столкновения сопровождались хитиновым хрустом сдавливаемых насекомых. Очередной толчок бросил меня на шершавый пол. По бетону, переплетаясь и скрещиваясь, змеились трещины. Их узор усложнялся, пока разломанный на мелкие фрагменты бетон не взбурлил. Отдельные уцелевшие обломки громоздились торосящимся льдом, уступая напору снизу. Я видел в стробоскопическом мелькании световых пятен, как сквозь пол начало продавливаться нечто огромное. Тщетно я напрягал зрение, пытаясь разобрать, что же все-таки прорвалось из небытия в наш мир – свет тонул на поверхности объекта, и только мелькавшие на дальней стене огоньки время от времени выхватывали из мрака угольно-черные плоскости. Наконец извержение закончилось, и вновь воцарились темнота и тишина.
Совершенно беззвучно возник неверный колеблющийся огонек. Он висел высоко над полом, не освещая даже собственного источника. Невдалеке загорелся еще один. И еще. Две цепочки огней пробежали по кругу, замкнув меня в мерцающее кольцо, которое неожиданно вспыхнуло ярким светом. Впервые артефакт стал зримым: передо мной высился алтарь из полированного черного камня. Боковые грани монолита украшала резьба, в которой без труда узнавались символы дьявольских имен, недавно виденные мной в трактате по магии под названием «Легеметон». Инкунабулу принес Андрей в числе прочей оккультной литературы, но я никак не мог предположить, что мельком виденные знаки сойдут с пожелтевшего пергамента в реальный мир.
Верхняя грань алтаря заиграла бликами, но сияние быстро угасло, и на поверхности тусклым ржаво-кровавым светом засветилась пентаграмма. Окружавшие мрачный монолит огоньки венчали собой свечи черного воска.
Путы тьмы стянули меня еще туже, мешая вздохнуть. Я почувствовал, как мое тело поднимается в воздух. Отчаянные попытки освободиться не приносили результатов. Тело мое плавно воспарило над алтарем и медленно опустилось в центр пентаграммы. Тихий печальный звук родился где-то вдалеке и стал понемногу усиливаться. К нему добавлялись новые и новые голоса. Во мраке что-то шевельнулось, и к алтарю неспешно приблизилась цепочка людей, одетых в черные рясы с капюшонами, скрывавшими лица в глубокой тени. Полы ряс не шевелились, отчего казалось, что процессия плывет над полом.
Надрывно стенающий на одной ноте многоголосый плач терзал душу, вобрав в себя все мыслимые человеческие страдания. Плач погибающего мира.
Процессия разделилась, обтекая алтарь с двух сторон, и замерла, окружив его. Свободным осталось только место в изножии. Плач оборвался, слуги дьявола начали читать заклинание на незнакомом мне языке. Фразы изобиловали гортанными звуками, но в их ритме чувствовалась завораживающая мелодичность. Пересыщенная энергией атмосфера бункера стала еще напряженней.
Я скосил глаза на оставшееся незанятым пространство, и волосы на моей голове зашевелились от ужаса. В изножии вращался клубок мрака, пульсируя в едином ритме с голосами жрецов дьявольского культа. Мрак уплотнялся, приобретая контуры высокого человека, пока в бункере не появился Тот, кого избегают называть по имени. Его фигура на две головы возвышалась над прочими; под капюшоном алым пламенем светились глаза. Заклинания смолкли. В моих скрещенных на груди руках возникла большая черная свеча. С легким хлопком она вспыхнула и разгорелась. В этот момент гигант откинул клобук, и на меня сверкающими рубинами глазниц уставился выбеленный веками голый череп. Безмолвно смотрел он, вдавливая меня в камень алтаря своим тяжелым взглядом. Наконец челюсти черепа сухо щелкнули, и в воздухе разлился лишенный живого тепла мертвецкий голос.
– Вот мы и встретились, Дмитрий! Твои жалкие попытки скрыться не могли изменить предопределенного, но лучше бы ты пришел добровольно. Лучше для тебя – мои слуги не могут пожаловаться на отсутствие власти и богатства. Теперь ты будешь скован. До смерти. Очень и очень не скорой: ты долго будешь нужен мне живым. Но ты бы предпочел умереть!
И раздался торжествующий хохот.
Глаза его исторгли потоки пламени, охватившие мое тело. Потрескивая, истлели волосы на голове. Исчезли ресницы. Я тщился застонать, но не мог издать ни звука. Дьявол воздел руки, и, упираясь острием в солнечное сплетение, надо мной завис кинжал. На клинке багровым светом сияли руны; рукоять оканчивалась тяжелым медным шаром, из которого торчала длинная трехгранная спица. Громовой голос произнес Слово, и руки дьявола чуть заметно опустились. Вместе с ними, прорезав обожженную кожу, опустился кинжал. Прикосновение раскаленного железа было бы милосердней. Для этой боли не придумали сравнения, ибо пережить ее было невозможно. Но умереть мне не давало дьявольское заклинание. Как не давало ни шевельнуться, ни застонать. Только слезы непрерывным потоком текли из глаз, застилая зыбкой пеленой окружаюший ужас. И все же я увидел, как засветилось навершие кинжала.
Руки моего мучителя продолжали неторопливо опускаться, и, следуя за ними, в мою плоть погружался адский клинок. Я молил о смерти как о благословении, но по-прежнему оставался в сознании. Опаленными глазами я следил за усиливающимся свечением кинжала.
С иглы навершия начали срываться огоньки. Вспышки учащались и вскоре слились в пульсирующий факел. И каждая пульсация рождала уродливых тварей, с хохотом круживших над алтарем. Свита дьявола опустилась на колени. Властелин Тьмы повел рукой, и по залу пролетел порыв ледяного ветра. Он играючи смял черные рясы прислужников и унес их в небытие вместе с более ненужными хозяевами. Погаснув, исчезли свечи.
Что-то изменилось. Сквозь боль, заполонившую тело и разум, пробилась мысль о том, что мы покинули бункер. Продолжая безумно хохотать, разлетелся в стороны тошнотворный хоровод, но пульсирующим факел продолжал рождать новых и новых химер.
– Отныне твое место – здесь! – Глас Черного Повелителя перекрыл все остальные звуки, сверлом врезаясь в сознание. – Ты будешь моими воротами в этот мир! Он падет, как прочие, имя которым – легион!
Его гигантская фигура взмыла в воздух, окуталась сияющими вихрями и исчезла. Боль осталась. И осталось понимание: я не притягивал нежить своими тренировками, я рождал ее, пробивая своей энергией дорогу злу. Именно я – ответственный за ее появление в моем родном мире. Отец Лжи и Интриг даже мое бегство сумел использовать к своей выгоде. Значит, я сделал неправильный выбор. Мне нельзя было возвращаться…
Время остановилось, сжигая разум в терзаниях. Мгновение и Вечность – все смешалось. Я видел, как стареет Вселенная, стягивая потухшие угли галактик в Первичное Яйцо. Вокруг царил первозданный мрак, освещаемый вспышками орудия моих пыток. Я ждал конца, и Бесконечность стала моим партнером. Я перестал ждать. И он наступил. Не в брызгах Большого Взрыва, не в молчании вечной ночи. Ничего грандиозного. Просто все кончилось.
* * *
Я открыл глаза. Блеклый рассвет чуть высветлил такую родную своей обыденностью обстановку моей комнаты. У изголовья кровати на табурете сидел осунувшийся Андрей. Казалось, он даже стал меньше ростом.
– Все позади? – спросил я, нарушив тишину.
– Ты знаешь лучше, – ответил он после паузы.
– Как ты меня вытащил? – спросил я, чтобы не думать над его ответом.
– Не я. Вернее, я тоже участвовал, но только как донор… Все мало-мальски стоящие колдуны и экстрасенсы нашей Ложи ощутили выброс Силы. Силы Зла. Для отражения подобной агрессии наша Ложа и создавалась, мы готовились к подобным битвам, прогоняли на компьютерах различные варианты, но никто не предполагал, что действительность будет так невыносимо тяжела… Алтарь Дьявола был разрушен, но ценой множества сгоревших жизней…
Как они вообще сумели победить? Худосочные теоретики, никогда не зрившие разъяренного, полыхающего молниями Посланца, не говоря уж о его инфернальном хозяине… Сколько их погибло, и кто, как не я, послужил причиной их смерти?!
Еще один груз на мои плечи.
– Как? – спросил я, будучи не в силах задать главный вопрос.
– Это было впечатляюще. – Андрей оживился – в нем вновь проснулся физик. – Алтарь менял цвет, пробежав весь спектр, вновь стал непроницаемо-черным, затем покрылся ярко-алыми трещинами, словно раскаленная лава пыталась пробиться наружу. Трещины расширялись, посыпались куски камня, и вдруг все пропало: и алтарь, и кинжал, торчавший из твоего тела, и сонм его порождений. Ты лежал без сознания на мокрой траве пустынной поляны, неподалеку от знакомого тебе карьера…
– Остальное было просто: адрес я помнил, а многие из присутствующих, – он обвел рукой комнату, – зарабатывают на жизнь лечением.
Я проследил за его жестом, и увидел, что мы не одни: вдоль стен, прямо на полусидели предельно усталые люди. Многие спали. Царящая в комнате атмосфера странным образом проникла в мое сознание, заставляя уснуть. Я даже не пробовал сопротивляться, присоединившись к большинству.
Когда я вновь проснулся, в комнате кроме нас с Андреем никого не было. Я чувствовал себя не только ожившим, но и отдохнувшим. Давно забытые ощущения.
– Проснись, спаситель, жизнь прекрасна! – воззвал я к нему, но Андрей не принял легкомысленного тона, предпочитая отмолчаться.
Его хмурый вид вернул мрачные воспоминания о моей роли в недавних событиях. Тревога привычно заняла место в моем сердце и устроилась там поудобнее, предварительно царапнув острыми коготками.
– Ну что еще? Выкладывай, не трави душу!
– Надоело мне быть вестником несчастий, – буркнул он в ответ, – пойду лучше кофе заварю.
Андрей скрылся на кухне, и оттуда послышался звон посуды. Я неохотно покопался в памяти. Открытие, сделанное с кинжалом в животе, жгло душу.
Вернулся Андрей с дымящимися чашечками на подносе. По комнате поплыл горьковатый аромат хорошего молотого кофе. На блюдце лежали свежие рогалики. Когда он ухитрился их купить?
– Ворота Злу остались открытыми. Дьявол не изгнан, – сообщил он, отставив чашку.
– Что предлагаешь? – спросил я, заранее зная ответ.
– Ты должен вернуться в тот мир. – Андрей вколотил последний гвоздь в крышку моего гроба.
Я знал, что он прав. Знал, что другого выхода нет, но не хотел принимать очевидного.
– А ты там жил, чтобы предлагать такое? Думаешь, это вроде турпоездки? Пикничок на природе? Вернуться! Я, как ты мог заметить, уже вернулся – именно здесь моя родина!
Андрей безропотно выслушал мою гневную тираду.
– Я не хочу тебя заставлять, – сказал он немного погодя, когда я выдохся и умолк, – да и нет у меня на это ни сил, ни права. Решай сам, как быть. Понадоблюсь – телефон у тебя есть, отправить мы тебя сумеем.
Он подождал ответа и, не дождавшись, хлопнул ладонями по подлокотникам кресла и поднялся:
– Мне пора. Отдыхай… если сможешь.
– Еще как смогу, – буркнул я ему вслед, но он уже скрылся в прихожей.
Хлопнула входная дверь, и я остался наедине с невеселыми мыслями.
* * *
Морозные узоры на оконном стекле. Голодный вой рыщущего в поисках добычи зимнего ветра. Декабрьский холод за стенами. Декабрьский холод в душе. Недопитая бутылка водки в холодильнике. Я посмотрел на нее и горько рассмеялся – еще одна безуспешная попытка ухода от реальности.
Месяц безвылазно из квартиры. Сбережения подошли к концу – спасибо моим возросшим питейным запросам и расторопной службе доставки. Один телевизор сгорел, второй зарос пылью, телефон отключен. Я ничего не хочу знать, ни о чем не хочу слышать. Меня нет. Ни для кого, ни для чего. Не желаю иметь ничего общего с происходящим снаружи! Почему нельзя просто жить и радоваться бытию? Неяркому зимнему солнцу, дымке над заливом, смазливым девичьим мордашкам… Да хотя бы тому, что краны не текут, черт побери?! Проклятая память все время подсовывает события последних месяцев, верстовые столбы моей проклятой богами жизни.
Ах, мой милый благородный спаситель Андрей и его предложение! Закрыть дверь с той стороны! Эвфемизм выражения «пошел вон». Полгода тренировок – полгода работы на Черного. Мне нечего ему противопоставить. Уйти, послушать Андрея? Переход равносилен самоубийству. Я был там и точно знаю, о чем говорю.
Достал водку, налил полстакана и залпом выпил, занюхав рукавом. Желудок протестующе подпрыгнул, но я загнал его на место.
Даже водка уже не берет. Одна и та же цепочка рассуждений крутится в цикле. Доводы «за», доводы «против»… ничто не перевешивает. Начнем новый круг.
Доводы «против». Почему я начинаю именно с них? Ближе «к телу»? Наверное. Я не герой, мне не стыдно в этом признаваться. Могу сказать иначе, если кого-то это больше устроит – я трус. Дерусь, когда припрут, предпочитая убежать. Сверкающие латы – не мой стиль одежды. Я слаб – Черный даже не заметил моих потуг освободиться. Я дома, в конце концов, и не желаю скитаться, как выброшенный жестоким хозяином пес.
От жалости к самому себе навернулась слеза. Я опрокинул в глотку еще сто пятьдесят грамм. А вы чего хотели? Благородного самопожертвования? Не по адресу – это для Андреевых коллег… если среди них остались живые.
Доводы «за». Их мало, но они увесистые. Не герой? Да, не герой, но и не подлец же! А бросить девушку – это не подлость? Да, слаб, но в том мире я был гораздо сильнее. Да, тот мир опасен, но почему выключен мой телевизор? Что творится за замерзшими окнами квартиры? Есть еще один довод, но я хочу о нем забыть – слишком страшно. Факел Зла не исчез. Я знаю – в любой миг он может взорваться пульсирующим фонтаном. Служить вратами Зла – бизнес, не приносящий дивидендов.
Круг замкнулся, но мозг не начал очередного цикла.
Настало время выбора.
Я сидел, уставясь невидящим взором в заиндевевшее окно, и что-то вымерзало в моей душе, гася эмоции и прорастая сквозь сознание ледяными кристаллами. Остатки многодневного похмелья исчезли, уступив место холодной пустоте. Белый снег и черная ночь за окном, ледяная белизна и беспросветный мрак в душе.
Сухой треск под рукой – смятый и раздавленный подлокотник кресла в кулаке. Это уже нечеловеческое… Так где же все-таки мой истинный дом?
На миг я позволил мечтам подкрасить будущее яркими красками: безмятежный песчаный берег, Айлин держит меня за руку, лодыжки щекочет прибой, аквамарин моря до горизонта и вполнеба рубиновый закат…
Краткий миг. Ничто не дрогнуло в вымерзшей душе. Мечты призрачны, Черный реален.
Маятник замер на полувзмахе. Выбор сделан…
Я включил телефон, снял трубку и набрал номер Андрея.
Глава 3
ВОРОН
Серый полумрак, сопровождавший переход, истаял, в лицо брызнул яркий солнечный свет. Я прибыл к месту назначения готовым к отражению нападения – адреналин в крови, заклинание на языке. Кто-то шарахнулся в сторону. Правильно сделал – сейчас меня стоит бояться. Я подслеповато моргал, дожидаясь, когда глаза привыкнут к свету. Дождался и растерянно вытек из защитной стойки: толпы спешащих по своим делам обывателей, целехонький город вместо руин, автомобильные пробки на дорогах… Куда меня занесло?
Напуганные свидетели моего внезапного появления давно скрылись в толпе, остальным до меня дела не было. Почти – я вспомнил сердитую бабку, встреченную по возвращении домой, и отошел к обочине, чтобы не мешаться. Мелькающие мимо антикварного вида авто были сплошь незнакомых моделей, и это тоже подтверждало, что переход удался.
Ни развалин, ни упырей! Мрачный настрой исчез, я почувствовал себя на подъеме. Ура – каникулы! Найду гостиницу, сниму номер и спокойно обдумаю ситуацию. Желательно с бутылкой холодного пивка в руке. Еще бы и газетку заодно. Свежую. И телевизор.
Моя программа-минимум требовала наличности и отсутствия языкового барьера. Если это не третий мир, то проблем с пониманием не предвидится, коли же мне не помогут, то… Я прошелся вдоль улицы и с удовольствием отметил, что доносящиеся обрывки разговоров, как и надписи вывесок, практически не отличаются от привычных. Особенности местной орфографии меня не волновали – тексты читались, а обширной переписки пока не ожидалось. Что же до наличности…
Ломбард нашелся быстро, я заложил единственную ценность – перстень-печатку, купленный «для солидности» еще во времена студенчества. Сколько обедов было не съедено, сколько пива не выпито ради вожделенного украшения! Я с тоской наблюдал, как он исчезает в чужом сейфе, чувствуя, что это навсегда. Оценщик, зараза, безусловно меня надул: усвоить ценовые эквиваленты для человека моей специальности – раз плюнуть, достаточно взглянуть на ценники в витринах, но я решил не привлекать к себе излишнего внимания. Пока. Я дал себе слово, что жулик забыт не будет.
Газетный киоск встретился раньше гостиницы, и знакомство с принявшим меня миром началось на парковой скамейке, в окружении чопорных гувернанток и донельзя шумной детворы.
«Ежедневный экспресс» оказался рупором официальной пропаганды, но меня это вполне устраивало: не хватало знакомство с миром начинать с желтой прессы и статеек типа: «Смерть в смывном бачке» или «Насильники с Марса»!
Дата мне ни о чем не говорила, но жара недвусмысленно убеждала, что на дворе середина лета. Официальная хроника показалась немного странноватой: слишком уж часто рассыпаны ссылки на предсказания ясновидящих и «внутренние озарения» министров. Словно бывают еще и внешние. Стилисты из местных газетчиков – те еще! Впрочем, наши немногим лучше. Официальные ясновидцы были гораздо интересней – их существование косвенно подтверждало, что прибыл я по адресу. Когда же успели восстановить город? Или я на другом континенте? Стоило изучить географию, когда была возможность. Кстати, где ясновидцы, там и телепаты! Поставим мыслеблок – усвоенные под опекой Ворона знания постепенно всплывали в памяти. Надеюсь, вместе со способностями.
Я вернулся к газете. Городские новости… Я перевернул лист и ошалело уставился на набранный дюймовыми буквами заголовок: через две недели в городе намечался слет оккультистов. Печаталась реклама сеансов черной и белой магии. Неприятно. Где сеансы, там и энергия, а собственный печальный опыт напоминал о последствиях ее концентрации в одном регионе. Слабым утешением служил тот факт, что в общей сутолоке прибывающих магов мне будет несложно легализовать свое появление: чай, я какой-никакой, а маг… Вот так-так! Кажется, я стал мыслить шпионскими категориями? Легализовать! От Дракулы к Штирлицу – неплохая трансформация сюжета! Я поднялся со скамейки, сунул газету в карман и направился на поиски жилья.
То ли интуиция меня не подвела, то ли удача решила хоть разок задержаться на моей стороне, но вскоре я заметил табличку, укрепленную на створке чугунных кружевных ворот: «Сдается комната». Ворота тем не менее оказались заперты. Я отступил на шаг и заметил утопленную в замшелый камень арки пластиковую пуговичку электрического звонка и нажал. Никто не вышел навстречу, никто не подал голоса из скрытого динамика, просто клацнул замок и беззвучно отворилась калитка, до полной незаметности затейливо вплетенная в кружево ворот. Посыпанная кирпичной крошкой аллея вела сквозь забывший о ножницах садовника парк. Ни одного отпечатка на девственной глади дорожки. Я озадаченно оглянулся и обнаружил, что и сам не сумел нарушить его безупречно ровной поверхности, и с трудом подавил возникшее было желание прочертить на ней носком ботинка – слишком это напоминало традиционное «Здесь был Вася».
Как и ожидалось – откуда взяться большому парку в тесноте городской планировки? – аллея, сделав прихотливый зигзаг, вывела на небольшую лужайку перед фасадом сложенного из дикого камня здания. Его скорее можнобыло назвать маленьким дворцом. К входным дверям вела лестница с широкими – в два шага каждая – ступенями. У двери стоял одетый в зеленую с золотом ливрею слуга, бесстрастно следивший за моим приближением.
Признаться, меня одолело сомнение: по средствам ли я выбираю жилье, но отступать было поздно – со словами «Госпожа ждет вас» слуга торжественно отворил дверь.
«Меня ли?» – подумал я, но спорить не стал, вступив на зеркальный глянец паркета.
Из дальнего конца пустого, как бальный зал, холла показалась еще одна ливрея и сделала приглашающий жест. Прислуги здесь хватало. Я зашагал в указанном направлении, с интересом прислушиваясь к гуляющему по залу эху собственных шагов.
Анфилада залов, похоже, тянулась через все здание, и я настроился на дальний поход, но слуга тактично кашлянул за моим плечом, а когда я оглянулся, он указал на скромную дверь, которую я было принял за вход в чулан.
За дверью оказался небольшой – по меркам здания – будуар. У дальней стены потрескивал не по сезону растопленный камин. Как ни странно, в комнате было нежарко, а открытое пламя придавало обстановке ощущение интима.
Рядом с камином, в глубоком кожаном кресле сидела дама лет тридцати-тридцати пяти. Строгое, лишенное украшений платье подчеркивало ее врожденный аристократизм, являясь по сути шедевром здешнего кутюрье. Из-под платья соблазнительно выглядывали стройные ножки в остроносых туфельках.
– Присядьте, молодой человек, – дама явно привыкла не говорить, а повелевать, – я жду вас не первый день! Где вы были?
Аристократическая надменность обращения вызвала раздражение. Даже фривольные мысли отошли на второй план.
– А вы не ошиблись, уважаемая? – Я небрежно откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. – Вообще-то о существовании вашего замка я узнал пять минут назад, прочитав объявление. У вас действительно сдается комната?
– Комната? Внаем? – Дама неожиданно звонко расхохоталась. – Не думала, что мое приглашение примет столь экстравагантный облик! – Неважно, – заметила она отсмеявшись, – главное – результат: вы здесь.
– Ну да, – согласился я, – с этим трудно спорить, но тот ли я человек, которого вы ждали?
– Помилуйте, голубчик, – усмехнулась она и поднесла к губам зажженную сигарету, – я давно забыла, когда ошибалась. Вы именно тот человек, который мне нужен, иначе как бы вы сюда попали?
Она выпустила к потолку струйку дыма, а я мог поклясться, что минутой раньше никакой сигареты у нее не было. Любопытно: хозяюшка-то магичка!
– Я буду называть вас Димой, – подвела она итог недолгому размышлению, – не люблю длинных имен.
Пора блокировать мысли – мадам балуется телепатией.
– Как угодно. – Я привстал и коротко поклонился. – А как мне звать вас?
– Я подумаю, – сообщила дама, чем изрядно меня позабавила. Ох уж эти аристократы! – Я полагаю, довольно на сегодня, – продолжила она, демонстративно не замечая моих героических попыток сдержать хохот. – Завтра мы продолжим беседу. Слуга вас проводит… до сданной внаем комнаты.
Зря она иронизировала – комната мне понравилась. Минимум мебели: большая кровать, столик, встроенный в стену гардероб, камин, по счастью, не растопленный и книжный стеллаж со встроенным бюро. Широкое окно выходило в парк, и я не замедлил его открыть. Пахнущий листвой и цветами ветер заглянул в гости и умчался дальше по своим делам. К моему удивлению, за окном почти стемнело. Странно, мне казалось, что едва перевалило за полдень… Что ж, это была не первая за сегодняшний день странность, и я просто принял ее к сведению.
В комнату заглянула юная симпатичная горничная и, краснея, сообщила, что ванна уже готова. Я мысленно ухмыльнулся и подкрутил несуществующий ус, но она проводила меня только до дверей.
– Халат и полотенце внутри, – пролепетала она и скрылась прежде, чем я успел хоть что-то сказать. А жаль.
Не успел я вернуться в комнату, как в дверь снова постучали и возник слуга, толкая перед собой сервировочный столик. Я, опять-таки мысленно, поаплодировал сервису. А кормили здесь просто замечательно: острые закуски разжигали аппетит, жареный цыпленок таял во рту, а вино изумляло букетом. Чего еще желать? Только чтива на сон грядущий. Я подошел к стеллажу и обиженно насупился – сплошь магические трактаты! Я еще раз пробежал глазами по корешкам и все же выискал рыцарский роман. Да, так жить можно! На ум пришла цель моего прибытия – не хочу называть его возвращением – но я успешно отогнал хандру. Зачем загадывать вперед и портить себе настроение?
* * *
Утро началось с того, что слуга, а может, дворецкий или мажордом – совершенно не разбираюсь в этих тонкостях, за отсутствием опыта… – в общем, некто в ливрее доставил завтрак. Собственно, меня разбудил слабый звон бокала.
Заметив, что я открыл глаза, слуга степенно отступил назад и торжественно произнес: «Ваш завтрак, господин!»
Честное слово, я был уверен, что прозвучит классическое: «Овсянка, сэр!»
Но это был не поридж, а яйцо «в мешочек», установленное в специальной серебренной рюмке – может, у нее тоже есть какое-нибудь специфическое название? – рогалики, масло и вазочка с красной икрой. Чашка ароматного кофе завершала композицию.
На табуретке рядом с кроватью стоял серебряный таз и кувшин для умывания. Архаично, но приятно. Неясно лишь, когда все это успело появиться? А, наплевать, будем наслаждаться жизнью.
Пока я завтракал, слуга раздвинул тяжелые занавеси и распахнул окно, которое я запер перед сном. Краешек солнца уже виднелся над верхушками деревьев, из чего следовало, что на дворе позднее утро. Горазд я поспать!
Позже, ожидая приглашения к обещанной беседе с хозяйкой, я подошел к окну. Многое, не замеченное в вечерней темноте, привлекало взгляд: за деревьями тянулся заросший кустарником крепостной вал, увенчанный невысокой, но мощной стеной. Из-за стены виднелись островерхие крыши угрюмых средневековых башен с узенькими вертикальными бойницами окон. Здание, в котором я сейчас обитал, стояло в предполье, а значит, было выстроено гораздо позже этих укреплений, но и оно не отличалось модерном. Сколько же веков крепости? Я задумчиво отвернулся от окна и рассеянно обвел взглядом комнату. Что еще ускользнуло вчера от моего усталого взгляда? Внимание привлекла фотография, стоявшая на каминной полке. Я подошел и взял ее в руки. С начавшей желтеть бумаги на меня смотрела Айлин! На руках она держала девочку лет четырех. Сходство просто бросалось в глаза – несомненно, это была ее дочь! Такого просто не могло быть! Всего полгода на родине! Сколько же лет прошло здесь? У меня затряслись руки. Откуда здесь ее фото? Что происходит?
Я бросился из комнаты в поисках хозяйки, но дорогу мне преградила очередная ливрея, полувопросительно произнеся:
– Господин?!
– Я должен переговорить с хозяйкой! Срочно!
– Но ваш вид… – он позволил себе высказать сомнение. Я недоуменно опустил взгляд и нервно хихикнул: кроме плавок на мне ничего не было. Иногда, конечно, и этого бывает достаточно, но здесь был явно не тот случай. Экий конфуз! Я вернулся к себе и оделся. Горячка первоначального возбуждения схлынула, но нетерпение гнало меня вон из комнаты.
– Я доложу о вас, – вновь тормознул меня слуга, но всего на несколько секунд. Бесшумно возникнув из-за двери, он широко распахнул створку и замер пообочь.
– С добрым утром, Дима! – поприветствовала меня хозяйка. Она стояла, опершись ладонью на спинку кресла, в богато отделанном кружевами домашнем халате. В изящной ручке тлела неизменная сигарета.
– Вы взволнованы! Что могло случиться в такую рань?
Полдень скоро, а она о рани толкует! Я замялся, формулируя вопрос так, чтобы не возбудить ненужных подозрений.
– Видите ли… В силу ряда причин… Не стоящих упоминания… Мне крайне важно знать, кто изображен на этом снимке. И когда он сделан. Поверьте, это важно для меня!
Дама удивленно изогнула бровь, скользнув взглядом по фотографии.
– Это моя племянница с дочерью. Странно, что это вас так интересует, конечно…
– Ее имя, пожалуйста! И дату!
– Вы настойчивы до неприличия, Дима! – Дама капризно надула губы и отвернулась. – Зовут ее Патриция. Снимок сделан два года назад. Вы удовлетворены?
Я растерянно молчал. Не она… Но откуда же сходство?
– Что-то еще? – неверно истолковала мое молчание хозяйка. – Ах да, с ней ее дочь, Айлин. На снимке ей четыре года.
Ноги мои ослабли. Я слепо пошарил рукой, нащупал спинку стула и сел, не отрывая взгляда от фотографии. Значит, Айлин сейчас всего шесть?! Я в прошлом! До нашей встречи еще четырнадцать лет!
– Мне надо немного побыть одному, – жалобно выдавил я.
– Что ж, мой дом к вашим услугам. – Видя мое состояние, хозяйка решила отложить расспросы. – Я вас покидаю, но хочу напомнить, что нам надо поговорить о делах. Как только вы будете готовы к продолжению разговора.
Она вышла. Я даже не заметил когда и куда, начисто выбитый из колеи услышанным.
Провал в прошлое! Никогда не думал, что такое возможно! Что делать? Искать Ворона? Его сейчас небось и зовут по-другому, не говоря уже о внешности! Теперь понятно, почему я не узнал город: весь кошмар еще впереди…
Я привстал, чтобы выйти в коридор и кликнуть ливрею, но передумал, сел и громко хлопнул в ладоши.
– Принеси-ка мне бокал вина, милейший, – по-барски скомандовал я вошедшему слуге, – большой бокал.
Тот молча поклонился и исчез за дверью.
Катастрофа еще не наступила? Я еще раз посмотрел на зажатое в пальцах фото: девочка по имени Айлин безмятежно улыбалась, обняв мать за шею и не зная, в каком мире ей придется расти и взрослеть… Или не придется? Кулаки сами собой стиснулись, и ногти впились в кожу. Похоже, я прибыл тогда когда надо.
Кресло напротив протестующе скрипнуло, хотя мимо меня никто не проходил. Я было вскинулся, но это вернулась хозяйка, уже переодевшаяся в бежевый деловой костюм.
– Перемены в вашем настроении чувствуются по всему дому, – брюзгливо заметила она. – Вам бы стоило получше экранироваться! Куда смотрела ваша гувернантка?
– Да леший ее знает, куда она смотрела, – примирительно сообщил я.
Не говорить же, что само это слово я узнал в достаточно зрелом возрасте.
– Вы о чем-то хотели побеседовать?
– Безусловно, – сухо согласилась дама. – Как вы, несомненно, знаете, в нашем городе вскоре состоится конфесс магов. Я – одна из его устроителей, но по причинам, сейчас не имеющим значения, присутствовать лично на нем не могу, а значит, мне нужен человек, который будет представлять мои интересы. Я позвала – вы явились. Вот вкратце и все.
– Совпадение исключено?
– Абсолютно, – подтвердила она, – я даже рада, что отозвался такой энергичный и непосредственный молодой человек, но хотела бы узнать, насколько вы сильны в той области, о которой идет речь?
Это даже не аристократизм, а элементарное самодурство! О моих собственных желаниях даже речи не зашло! А если я против?
– Будь вы способны отказаться, вызов бы не дошел.
Черт побери всех телепатов! Я с грохотом поставил мыслеблок, расцветив его бестеровским «…ах ты камбала не вобла…» – пусть поморщится, аристократка хренова.
– Я согласен на участие, – вслух сказал я, – что касаемо магии: некоторое время назад я обучался у мастеров своего дела, но недолго, и потому, к сожалению, немногое успело отложиться в памяти.
– Я постараюсь помочь вам. Кое-какая литература есть в вашей комнате. Слуга покажет вам зал для тренировок: в древности здесь добывали серебро, и вся гора под нами источена ходами. Впоследствии они были расширены и благоустроены: не всегда занятия магией были настолько открыты для публики. Значительную часть своей жизни мои предки проводили под землей… где впоследствии оставались навечно.
– Приятное соседство, – мне стало весело, – надеюсь, я их не сильно потревожу?
– Ничего с предками не случится. – Она снова непринужденно рассмеялась, и я вдруг подумал, что надменность может оказаться просто положенной по штату маской.
– Вы так и не сказали, как к вам обращаться!
– Ах, Дима, Дима! Какой же вы, право, смешной! Зовите меня Эвелиной, раз уж вам захотелось определенности. «… Что в имени…»
– Просто Эвелина? – уточнил я. Ее манера называть меня молодым человеком, хотя сама хозяйка вряд ли была старше, плохо сочеталась с фамильярным обращением.
– Если мы будем раскланиваться при каждом обращении, то вам не хватит времени на занятия!
В разговоре возникла пауза, и я не сразу понял, что это конец аудиенции. Эвелина все свое внимание сосредоточила на возникшей в руке сигарете. Я попрощался и вышел, удостоившись мимолетного кивка. Вот же стервочка!
Уже в своей комнате я присел на край кровати и еще раз посмотрел на фотографию, которую продолжал сжимать в руке. Как быть с этим? Не показываться на глаза Айлин еще пятнадцать лет, пока с горизонта не исчезнет мое молодое я? Кто же признает в сорокапятилетнем мужике вчерашнего молодого и пылкого возлюбленного? А признав, примет ли? Мечты о любви рушились с мелодичным звоном. В конце тернистого пути его ждала награда… Не про меня сказано.
Я дернул за витой шнур у кровати, и где-то в недрах замка звякнул колокольчик.
– Будь добр, покажи мне зал для тренировок, – попросил я появившегося в дверях слугу.
Надо бы научиться их различать. Неудобно как-то. Слуга невозмутимо прошел к камину и нажал на одну из завитушек украшавшей его резьбы. С тяжелым рокотом камин отъехал в сторону, открыв заросший пыльными лохмотьями паутины проход.
– Прошу прощения, но этим входом давно уже не пользуются, – заметил слуга и достал из воздуха метелку и пару электрических фонарей, предложив один из них мне. Фонарь был тяжелый и горячий.
А чему удивляться? Поживи с его рядом с магичкой – не такому научишься.
Обметая по пути паутину со стен, слуга двинулся вглубь прохода, я зашагал следом. За спиной потемнело – камин вернулся на законное место. Под ногами возникли ступени, свиваясь в спираль – проход сменился винтовой лестницей. Все верно, нас ждут подземелья и хозяйкины – ну не поворачивался язык называть ее просто по имени – предки. Наконец стены разошлись в стороны и проводник остановился, сделав несколько смутно знакомых пассов. Перед ним начало разгораться неяркое свечение. Ну конечно! Световое заклинание, элементарное упражнение с энергией! Обрадовавшись знакомому действу, я решил влить в его работу немного дополнительной мощи…
Ослепительное сияние затопило рукотворную пещеру, вынудив зажмуриться. Я немедленно приглушил выброс, но перед глазами еще долго плавали разноцветные круги.
– У вас большой потенциал, господин, – невозмутимо заметил слуга и с поклоном исчез в проходе.
* * *
Я неторопливо осмотрелся. Передо мной простерся огромный зал. Свод опирался на симметричные ряды далеко отстоящих друг от друга колонн. Размеры зала подавляли, вызывая ассоциации с храмом. Это напомнило мне, с чего надо начинать занятия.
Я лег, распластавшись спиной на прохладном полу, закрыл глаза. Полное расслабление. Дух отделяется от тела, отключаются тривиальные органы чувств, и окружающий мир открывается своей потаенной стороной. Ощущение невесомости.
Я плавно отделился от пола и поплыл вдоль зала. Он изменился. Теперь его освещение потеряло равномерность, переливаясь, как капля росы под утренним солнцем. Остатки древних заклинаний, то иссиня-холодных боевых, то сверкающих золотистым медом жизнелюбия, медленно кружили в воздухе, издавая при столкновениях хрустальный звон. Даже не глядя можно было понять, что проплывает мимо: вот тихий шорох льдинок в бокале и терпкий запах виноградного вина – это, конечно, формула любовного напитка, а здесь кто-то пытался заглянуть в будущее – звон массивного стекла и запах ментола, а вот еще… Я напрягся, ощутив исчезающе слабый, но явственный запах разложения. Он настолько диссонировал с пусть не всегда нежными, но чистыми тонами остальных заклинаний, что я невольно принялся всерьез искать его источник. Увиденное не столько испугало, сколько разозлило: рядом с моим лежащим на полу телом сгущалось небольшое бесформенное, но оттого не ставшее менее зловещим пятно мрака.
Не решаясь нарушить приобретенную медитацией сверхчувствительность, я не стал приближаться, воспользовавшись собственным телом как обычным зомби.
Прикосновение к внутренним резервам обожгло. Откуда столько всего в тщедушном организме? А я еще имел привычку канализировать внешние источники!
Стараясь не утратить самообладания, я ударил по мраку, дергано и суетливо принимающему уродливый человекоподобный образ. Ударил средней мощностью, попутно оценив расход энергии в полпроцента накопленного, и отпрянул, ожидая контрудара. Осторожность меня и спасла: на месте возникающей нежити полыхнуло неистовое солнце, на миг высветив и тут же обесцветив незаметным доселе узор половых плит. Пережившие хозяев заклинания с жалобными стонами рассыпались в прах, тут же сметенный в дальний конец зала. Отброшенный ударной волной, я распластался по потолку, радуясь тому, что оказался далеко от эпицентра. Подземный зал навсегда лишился своего многовекового очарования.
– В вас действительно большой потенциал, сэр! – сказал я сам себе и вернулся в собственное тело.
Зал наполняла тьма – световое заклинание сгинуло вместе с прочими. Пришлось его возобновить. Я поскреб небритый подбородок, размышляя, стоит ли продолжать занятия, когда в нескольких шагах от меня с громким хлопком материализовалась Эвелина. Серебристое с блестками трико обтягивало классических пропорций фигурку. Не успевшее угаснуть магическое зрение опознало в нем защитный комбинезон. В таком не воевать – на подиум впору!
Мгновением позже, решив, видимо, что столь специфический наряд излишен, она провела руками от шеи к бедрам. Блестящее трико сменилось деловым костюмом. Следом за ним, непременным атрибутом, возникла дымящаяся сигарета.
– Что-то случилось? – спросила хозяйка, со вкусом затянувшись ароматизированным табаком.
– Не знаю, – я виновато развел руками, – может быть, и нет – просто мне показалось, что увидел эманации Зла, и немного перестарался при уборке.
– Н-да, – задумчиво протянула она, осматриваясь. – Вас трудно обвинить в недооценке противника… Кстати, вы не находите, что этот зал утратил изрядную долю своего шарма? – Я расценил сказанное как укор и разозлился.
– Да, представьте себе, заметил! Однако, по-вашему, для сохранения этого самого шарма я должен был подставить голову под удар?
– Помилуйте, Дима! – всплеснула руками хозяйка. – У меня и в мыслях не было попрекать вас! Для того вы здесь и находитесь! Скорее уж я поражена! Даже в моей защищенной комнате вздрогнули стены, а вы даже не выгладите усталым!
– У меня было много практики, – буркнул я, остывая, – именно в области применения высоких энергий…
Знать бы ей, что значит быть вратами Зла, пропустить сквозь себя энергию прорыва между мирами! Видимо, не все вытекло. Кое-что сохранилось для внутреннего потребления. Хорошо, хоть она – энергия – вне морали! Черным или белым бывает ее использование. Банальная истина! Огонь позволяет приготовить ужин и спалить город, все дело в пользователе. Черный перемудрил со своей местью: чтобы продлить мучения, он значительно повысил мою энергоемкость и способность к передаче. Тем хуже для него.
– Может быть вам нужна помощь в других дисциплинах? – напомнила о своем существовании Эвелина.
– Не откажусь, – согласился я, – но тренинг с энергиями лучше перенести подальше от жилых строений.
Я не кривил душой, говоря о необходимости совместных занятий. Возможности хозяйки были явно не из последних, и пренебрегать ими не стоило.
На следующий день мы приступили к обещанному.
* * *
То, что в магии я слабоват – энерговыбросы не Искусство, о чем уже, кажется, упоминалось – было известно мне и раньше, но узнать о собственной полнейшей безграмотности… Обидное открытие. На мое счастье Эвелина оказалась удивительно терпеливым мастером. Заниматься под ее руководством было легко и приятно. И сама она просто преображалась: пропадала аристократическая надменность, лощеная медлительность. Она становилась стремительной и грациозной, как танцующая молния. Никогда не поверю, что ей больше двадцати пяти!
Привитые полгода назад – личного времени! – навыки восстанавливались, возвращался автоматизм речи и жеста, но Эвелине все мои достижения казались дилетантизмом, и она муштровала меня до седьмого пота, стараясь достичь совершенства.
Сдвиги были. Левитация больше не представляла никаких проблем, а телепортироваться я стал даже с некоторым шиком. Хуже обстояли дела с материализацией предметов, но паршивей всего приходилось с невидимостью.
Стать по-настоящему невидимым, не ослепнув при этом, – вот где высший пилотаж! Это вам не глаза отводить неискушенному зрителю! Здесь не хватало одних пассов и заклинаний – без периодического приема внутрь самостоятельно изготовленного магического отвара дело с мертвой точки не сдвигалось. А уж его состав… В лучших традициях ведьмачьих сказок – об ингредиентах в ином обществе и упоминать не стоило: и жабьи шкурки, и крылья летучей мыши, и рыбья слизь! Вкус – специфический, как говаривал Райкин. Спасибо, хоть качество моей стряпни оказалось на высоте, и по двору теперь бегал невидимый кот, раздирая носы ничего не понимающим собакам. Как я сумел его напоить – отдельная героическая история. Из таких получаются легенды. Умолчу из скромности.
И все же времени катастрофически не хватало. До начала конгресса оставалось менее недели, поэтому глубокое изучение белой магии откладывалось на неопределенный срок. Упор делался на защитных заклинаниях, пентаклях и прочих полезных для сохранения себя в живых вещах.
Со временем мы перебрались за город, где Эвелина учила меня управлению погодой – не последнее в хозяйстве умение. Постоянные совместные занятия немало способствовали размыванию ледка викторианской чопорности, характерного для первых дней нашего знакомства.
Никто больше не пытался на меня напасть, солнце ярко светило над моей головой, и я все больше склонялся к мысли, что Черный еще не успел запустить когти в этот мир. Не пустить гораздо проще, чем изгонять. Мысль вселяла радужные надежды на счастливое будущее.
* * *
За день до конца обучения я прошел в столовую к завтраку – теперь мы завтракали вместе. Каково же было мое удивление, когда Эвелина не явилась к столу в назначенную минуту. До сих пор пунктуальность была предметом ее нескрываемой гордости. Напрасно слуга теребил обеденный колокольчик – кроме нас в доме никого не было. Для уверенности я позволил себе некоторую бестактность, просканировав особняк. Обнаружился только невидимый кот, обосновавшийся неподалеку от кухни. Я его понимал – сметана и прочие деликатесы оказались в полном кошачьем распоряжении. Бедные повара.
Пока я раздумывал, не избавить ли кухню от опустошающих налетов, в столовой раздался сдвоенный хлопок, и рядом со столом возникла хозяйка в сопровождении держащегося поодаль мужчины в темном одеянии.
– Так вот по чьей милости я лишилась клубники со сливками! – Эвелина погрозила мне пальчиком. – Придется мне самой разобраться с нахальным котом, а ты познакомься с мистером Гордоном. Рекомендую – величайший знаток боевой магии, единственного, чего я тебе не преподавала.
Я всмотрелся в лицо подошедшего ближе гостя и чуть не вздрогнул от пробежавшего по спине холодка: передо мной стоял Мастер Битвы, вернее, его более раннее издание. Я опомнился – до нашего повторного знакомства еще полтора десятка лет. Не знаю, заметил ли он мои переживания – наблюдательности Гордона мог позавидовать любой – но вида он не подал. Как всегда.
– У нас всего один день, мистер Горицкий! – с солдатской прямотой перешел к делу Гордон. – Учитывая рассказ леди Эвелины, я думаю, начать можно со спарринга.
– Слухи о моих достоинствах сильно преувеличены, – перефразировал я классика.
– В любом случае, нам придется ограничиться одним-двумя занятиями, и я должен определить ваш потенциал.
Ох, мистер Гордон, мистер Гордон! Я уже не тот мальчик, которого можно загнать в стальной баллон! Но ни слова вслух, ни одной просочившийся сквозь блоки мысли.
– Я готов.
– Есть одно местечко в горах, где вам никто не помешает, – подала голос молчавшая доселе хозяйка, – но, – может быть, сначала немного перекусим?
Гордон отказался, ограничившись бокалом сухого вина, я же не видел смысла истощать себя диетами и основательно набил брюхо деликатесами.
После завтрака Эвелина перенесла нас в угрюмую чашеобразную долину, напоминавшую кратер потухшего вулкана.
Мистер Гордон передернул плечами, и его одеяние исчезло, обнажив хорошо знакомый мне доспех. Он поднял руки, и в них возник зеркальный шлем. Привычным жестом Мастер опустил его на голову, и основание шлема срослось с горловиной доспехов.
Не упустив возможности покрасоваться свежеприобретенными навыками, я соорудил белый с красными вставками костюм, взяв за прототип экипировку мотокроссмена. Высокие пластиковые сапоги удобно облегали ноги. Шлем показался излишеством: доспехи хороши, когда насквозь пропитаны магией, иначе это просто лишний вес. Гордон одобрительно кивнул, очевидно, поняв ход моих рассуждений.
– Для начала я хотел бы проверить прочность вашей зашиты, – заявил он и без паузы метнул в меня небольшой заряд.
– Сколько угодно, – пробормотал я: несложно поставить щит, когда он подготовлен заранее.
Возник экран односторонней проницаемости, затем я свернул из него кокон, материализовал шезлонг и прилег. Защищаться можно и с комфортом!
Гордон энергии не жалел: всю поверхность экрана покрыло бурлящее облако раскаленной добела плазмы, в толще которой змеились фиолетовые разряды. Смотреть стало не на что, я заскучал и решил развлечься, создав двойника – зря, что ли, меня учили? – подпитав его энергией для поддержки экрана и переместившись за спину Мастера Битвы.
Мистер Гордон трудился самозабвенно: почва перед щитом спеклась и начала светиться. Зачем мешать хорошему человеку наслаждаться любимой работой? Я уж было начал создавать еще один шезлонг, когда Мастер Битвы меня обнаружил.
Трансформация заняла доли секунды: он не развернулся, а как бы вывернулся лицом ко мне. Ни на йоту не ослабевший, поток ринулся в мою сторону. Я открыл каналы поглощения, судорожно пытаясь сбросить излишки, и окутался сетью разрядов. Гордон прекратил атаку. С моей руки запоздало стекла шаровая молния. Я дунул на пальцы, и молния отлетела прочь, взорвавшись в соседних кустах. Черт, мальчишество какое-то. Я почувствовал, что краснею.
– Вы совершенно правы, – заметил Гордон учтиво, – непозволительно так увлекаться. Ваше появление позади меня стало неприятным сюрпризом. Благодарю за урок.
Какой там урок – я же просто дурачился и при этом чуть не пропустил удар! Мой конфуз разросся до вселенских масштабов.
– Экран просто великолепен, – похвалил меня Гордон, – он надежен и прост в изготовлении. Я сам не сделал бы лучше!
Ну не скажешь же ему, что он сам и выучил меня этому приему! Кстати, а кто научил его? Временная петля в стандартном варианте. Или нет? Скорее всего Гордон прибедняется, такие экраны наверняка для него давно пройденный этап.
– Может быть, перейдем к спаррингу? – спросил я, лишь бы вывернуться из щекотливой ситуации.
– У меня есть другое предложение, – ответил Гордон, коротко взглянув на Эвелину.
– Все равно мои возражения ни на что не повлияют, – поморщившись, ответила она на безмолвный вопрос.
Я непонимающе поднял бровь – вроде бы именно спарринг шел следующим номером программы. Что же задумал Гордон?
– Мои люди нашли некую сверхъестественную мерзость неподалеку отсюда, – пояснил Мастер Битвы, – я собирался привлечь вас к ликвидации очага заразы, но Эвелина полагает, что вам рановато ввязываться в открытые стычки с нечистью…
Зря он так, на «слабо» только дети покупаются. Другое дело, я и сам давно искал случая проверить себя в деле, хоть чуть-чуть поквитаться за пережитое в родном мире… Что-то неприятно скрежетнуло, и я с удивлением понял, что это мои собственные зубы.
Буду рад принять участие, – сказал я и криво усмехнулся. – посмотрим, на что эта мерзость похожа!
– Я так и предполагал, – удовлетворенно кивнул Гордон и произнес заклинание Перехода.
Мир вокруг подернулся дымкой, а когда вновь прояснилось, мы оказались рядом с обрывистым склоном глубокого провала, извилистой линией рассекавшего окружающий равнинный ландшафт. Уродующая пейзаж трещина тянулась вдаль, сливаясь с горизонтом, отчего казалось, что кто-то очень недобрый пытался разломить мир на две части и почти преуспел в этом.
Я осторожно приблизился к краю, попутно отметив, что солнце оказалось градусов на тридцать ближе к горизонту, чем до перехода. Выходит, гордоновское «неподалеку» не меньше двух часовых поясов или трех тысяч километров в радиусе. С размахом дядечка мыслит… От рассуждений меня отвлек кусок почвы, внезапно оторвавшийся от края и, рассыпаясь на лету, с шорохом канувший в провал. Носки моих щегольских сапог повисли над бездной, из которой пахнуло могильным холодом. Я отшатнулся, нелепо взмахнув руками в попытке восстановить равновесие.
– Нам вниз, – буднично заметил оказавшийся рядом Гордон, поддержав меня под локоть.
Я хотел было спросить как, но тут ноги мои плавно оторвались от грунта, рука Гордона мягко потянула меня за собой, и мы заскользили вдоль уходящей вниз стены. Право слово – забыть о способности к левитации! Стыдобушка! Я тут же восстановил контроль над собственным телом. Гордон тактично не заметил моей несобранности.
За почти отвесные склоны провала так и не сумел зацепиться ни один кустик, и теперь мимо нас проплывало геологическое прошлое равнины – судя по мощным известняковым отложениям, здесь некогда было мелководное силурийское море, но меня сейчас больше занимало то, что ждало нас внизу – к затхлой погребной сырости добавились миазмы гниющего мяса. Неужели нечисть успела подохнуть без нашего вмешательства? В подобное верилось с трудом.
– Зверье приманивает, сволочь, – подтвердил мои подозрения Гордон, – от трупов и вонь. Видать, какой-то падалыцик здесь обосновался, любитель тухлятины…
Потемнело – лучи давно покинувшего зенит солнца не могли осветить дно провала, которое внезапно возникло под нами хаотическим нагромождением обломков известняка.
– Ноги здесь переломать можно и без помощи сверхъестественного, – хмуро заметил я.
– Не отвлекайтесь, – одернул меня Гордон, – те двое, что сообщили о находке, домой не вернулись, а они были не самыми слабыми магами в моем окружении…
Против ожидания я не испугался. Наоборот, сознание пронзил резкий ветер холодного азарта – впервые мне выдалась возможность стать охотником, а не дичью! Я закрыл глаза, чтобы видимое в обычном диапазоне не отвлекало от главного, и медленно повернулся кругом… Так и есть! Сероватый полумрак, просачивающийся сквозь веки, неожиданно сменился жутковатым облачком клубящегося мрака. Я открыл глаза – впереди выступ стены образовывал небольшую, прижавшуюся к земле нишу. Тень под ней была чуть гуще, чем отбрасываемые другими нависающими карнизами. Неестественная такая тень…
Я тронул Гордона за рукав и взглядом указал на нишу.
– Видите? – спросил я шепотом.
Гордон отрывисто кивнул и шагнул вперед, вскидывая руки в характерном жесте. Я торопливо заступил ему дорогу.
– Не стоит портить мой бенефис вмешательством опытного мага! – сказал я мягко, думая, однако, о том, что парочка неслабых, по выражению самого Гордона, магов успеха здесь не добилась. – Вы же хотели полюбоваться моей энергетикой?..
Похоже, у затаившейся под камнем твари оказался хороший слух, или же она решила, что мы достаточно приблизились к ее логову, чтобы стать очередной закуской.
Мрак под скалой сгустился и вдруг прыгнул нам навстречу. Я успел отшатнуться, и волна мерзко воняющей черноты пронеслась в считанных сантиметрах от моего лица, чтобы ударить в успевшего принять защитную стойку Гордона.
Видимо, Искусство на монстра почти не влияло – Гордон придушенно вскрикнул, когда волна с противным чавканьем ударила его в грудь, облепив туловище, сковав руки и отбросив к противоположной стене провала. Меж тем в нише вновь заклубился мрак, и я понял, что настал мой черед.
Все магические ухищрения, которым так старательно обучала меня Эвелина, напрочь вылетели из головы. Я озверело заорал и швырнул навстречу твари кипящий шар клокотавшей в груди Силы. На скале, шипя и расплескиваясь по сторонам, вырос сияющим нестерпимой белизной огненный цветок. В ответ из ниши раздался страшный вопль, брызнули обломки, и на поверхность вырвался жабоподобный монстр. Из глубоко врезанных в огромный рогатый череп глазниц лютой ненавистью горели глаза с вертикальными щелями зрачков, из разверстой пасти капали сгустки черной слюны, разъедая камни под кривыми узловатыми лапами. Монстр присел, готовый прыгнуть на непокорную добычу, когда я повторил удар, безрассудно вложив в него большую часть накопленной мощи…
Именно безрассудно – кто же оперирует такими энергиями в замкнутом пространстве?! Отраженная от скалы волна жара чуть не спалила меня самого, несмотря на спешно поставленную защиту. В ушах грохотал набат, в глазах плавали огненные всполохи – я оказался временно выключенным из реальности. Если монстр уцелел, то сейчас он мог сожрать меня без особых усилий. Оставалось только бить вслепую, надеясь, что монстр не сможет приблизиться, пока я не смогу вновь контролировать ситуацию…
– Хватит, Дмитрий! – Голос Гордона ворвался в охваченное смятением сознание подобно холодному душу. – Монстр давно уже сгорел!
Я рискнул открыть глаза и выдохнуть – только сейчас сообразил, что последнюю пару минут я даже не дышал. Гордон стоял на полшага позади, брезгливо очищая с утратившего безупречную полировку доспеха остатки едкой и липкой слизи.
– Какая мощь! – произнес он восхищенно, когда заметил мой устремленный на него взгляд. – Вы даже не подключались к внешним источникам! Не думаю, что вам нужны мои уроки – вы в состоянии просто смести любого противника!
– Если бы так, – я вспомнил о том, кто меня ждет, и поежился, – если бы так…
Я чувствовал себя опустошенным – немалая доля накопленной мощи оказалась израсходованной. Придется восстанавливать… и не думаю, что для этого хватит простого обеда.
Я посмотрел туда, где совсем недавно было логово монстра – в стене провала образовался пологий выход на поверхность с зеркально оплавленными и стеклянно светящимися стенками. По ширине в нем хватало места для разметки трехполосного движения. Однако…
Дрожь еще раз пробежала по моему разгоряченному телу, в летнем воздухе неожиданно закружились редкие снежинки, а раскаленный проход с гулким треском остывающей породы быстро пробежал весь спектр от лимонно-желтого до густо-вишневого, чтобы наконец угаснуть окончательно. Мгновением позже я таки сообразил, что мой организм самостоятельно принялся за восстановление истраченных энергетических запасов, не дожидаясь гипотетического обеда.
Остаток дня лучше посвятить анализу прочих возможных ситуаций. Гордон, успевший обрести обычную невозмутимость, приблизился, критически осмотрел мое лицо и провел вдоль него рукой.
Кожу защипало, и я машинально притронулся к лицу кончиками пальцев. Даже на ощупь можно было понять, что ожоги исчезают, а сквозь молодую, тонкую и нежную еще шкурку, немилосердно щекоча, пробиваются ростки спаленных бровей, ресниц и шевелюры.
Думаю, Эвелина сможет подыскать соответствующее местечко для небольшого отдыха. – рассудительно добавил Гордон.
А я совсем забыл о нашей милой распорядительнице и даже растерялся, когда она возникла поблизости.
– Ах, господа! Это было поразительно! – Эвелина взяла меня под руку. – Я много ждала от мистера Гордона, но вы, Дима! Вы… Незабываемо! Громовержец!
Откуда столько экзальтации? Ну спалили плюющуюся жабу, невелико достижение! Как ребенок, право! И выгладит не старше двадцати… Сколько же ей на самом деле?
– Не надо гадать, Дима! – Она смешно наморщила носик. – Даме столько лет, на сколько она выглядит.
По-моему, она имела в виду буквальный смысл выражения. Я зачем-то принялся превращать изодранный комбинезон в выходной костюм. Удалось не слишком. Эвелина рассмеялась и перенесла нас в садовую беседку, увитую плющом и диким виноградом. Солнце вновь вернулось в зенит, стало быть, обедать будем вовремя. Благодаря недолгой медитации нашей хозяйки возник накрытый стол, и я подумал, что слуги, кишащие во дворце, лишь необходимый антураж. То, что называется «Noblesse oblige». За столом она по-прежнему была необычайно оживлена и даже рассказала анекдотец, вызвав улыбку Гордона и мой ошарашенный взгляд.
После обеда мы перенеслись в библиотеку, где мрачность обсуждаемых тем вернула ей прежние двадцать пять. Тут уж не до веселья, когда речь зашла о методах защиты от симпатической магии, как то вбитые в твой след гвозди из гроба, или изгнание безумных астральных сущностей, квинтэссенция бессмысленного разрушения. А похищение тел и захват душ в астрале – как раз то, во что я чуть не влип в тренировочном зале – и прочая столь же приятная гадость? К концу дня моя бедная голова распухла и забастовала.
Заметив это, мистер Гордон вдруг вспомнил о неких неотложных делах и предложил расстаться, пообещав напоследок всемерную поддержку на конгрессе. Я же решил проводить Эвелину, и прощались мы в полутемном коридоре. Повинуясь неясному импульсу, я обнял ее за талию. Она приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею, коснулась губами щеки. Я прищурился: ей вновь было не больше двадцати. Эвелина осторожно высвободилась из моих объятий и отступила назад. В полутьме коридора ее глаза загадочно мерцали. Она молчала, а я с характерной для подобных мне недотеп растерянностью откланялся и отправился восвояси.
На камине, видимая из любой точки комнаты, стояла фотография. Четырехлетний ребенок на материнских руках. Несбывшееся счастье. Четырнадцать лет разлуки, и что потом? Скорее всего ничего. Что может быть горше утраченной любви?..
Что-то я размяк! Пришлось одернуть самого себя – не пора ли вспомнить о причине моего сюда возвращения? О дамах мы с Андреем как-то и не разговаривали. Все больше о Черном и методах борьбы с оным. Алтарь в моем мире разбит, но кто-то уже готовит его здесь. И неизвестно, чье тело станет Вратами. Можно считать, что мне повезло: есть шанс предотвратить захват. Это важней любой привязанности. И все же сердце саднило…
* * *
Утро последнего мирного дня. Гробить его на занятия магией не хотелось абсолютно, и для поправки расстроенной нервной системы я отправился медитировать в собственную комнату. Покидать физическую оболочку с каждым разом становилось все легче, и через пару минут мой дух выпорхнул в окно, дабы прогуляться по городу, познакомиться с которым во плоти постоянно не хватало времени.
Крепость, некогда принадлежавшая предкам Эвелины, господствовала над местностью, расположившись на приречных холмах. Сам город лежал ниже. Узкие извилистые улочки исторического центра напоминали о его многовековом прошлом. Настоящий туристический заповедник. К старому городу примыкал деловой центр, а дальше тянулись спальные районы. Все как у нас.
В астральной плоскости город выглядел не менее оживленным: мелькали радужные вспышки рождений, превращаясь в роддомах в настоящий фейерверк, около многоэтажек неприкаянно болтались духи недавно умерших, не успевших последовать Зову, тени колдунов целеустремленно неслись по своим колдовским делам.
Я спустился пониже.
– Постойте, молодой человек! – тут же послышалось от крыльца небольшого частного домика, притулившегося на окраине.
Я тормознул и приблизился. На крыльце сидел дедок в пестрой деревенской рубашке, валенках и заплатанных на коленах штанах. Умилительное зрелище.
– Будь здрав, гостюшка, – дедок привстал и сдернул с лысины картуз, – уважил старика, не погнушался! А я, вот, вижу – кто-то новый летит, дай, думаю, спрошу, что в мире новенького…
Душа была до того приземленной, что даже обрела некую материальность.
– Сложно вам ответить, я и сам здесь недавно.
– А по какой надобности, ежели не секрет? – напирал эфирный дедок.
– Да ты не из русских ли будешь, хозяин? – спросил я в свою очередь, уходя от ответа.
– Неужто земляк? – восхитился дед. – То-то гляжу, говор знакомый! Вологодский я, сынок, вологодский! Сын у меня непутевый – зря я его ведовству-то учил! – нашел себе невесту, оболтус, леший знает где, да и уехал сюда, к ней. А я, вот, помер да и думаю: надо бы посмотреть, как младшой живет – при жизни-то не сподобился! Посмотрел, а тут все чисто не ладно! Нет настоящего хозяина в доме – молодые все в делах, внуки без присмотра растут. Негоже так! Вот и прижился. Что мне эти высшие сферы? Хлопотно больно. Не по мне…
– Значит, в домовые пошел? – весело поинтересовался я. – Поесть-то хоть дают?
– А зачем мне еда-то, неживому, – усмехнулся дед в ответ. – Суеверия все это! Лишь бы лад в семье был, о том стараюсь – чтоб у хозяйки ничего не пригорало слежу, меньшому сны толковые по ночам подсовываю… еще чего по мелочи… хватает дел-то… а и заболтал я, наверное, тебя, небось, спешишь куда?
И таким домашним показался мне этот дед, что выложил я ему все как на блюдечке. Никого к себе не подпускал, от Андрея отпинывался, а тут как прорвало.
– Тяжко тебе… – сочувственно покивал головой дед, дождавшись окончания рассказа. – Тока не всегда, сынок, впереди войска-то сильнейшие идут… Бывает, что и те, кто в строй первым встал. Другое помнить надо: не сам за себя – люди за тобой. Не осрамись, сынок! Землю нашу не осрами!
Черт бы побрал этого деда с его великоросскими принципами – до печенок пробрал и слезу вышиб!
– На Руси сейчас другие порядки – правозащитники все больше о приоритете личности перед обществом кричат, – зло заметил я и, видя его непонимание, пояснил: – «Своя рубашка к телу ближе», если попросту.
– Не про тебя сказано! – Дед аж сплюнул от досады. – Люди всякие бывают, да не на каждого равняться надо! Тех, кто за кус пожирней из подворотни гавкать любит, всегда немало было! У каждого своя стезя. Тока о шкурных интересах думать – много ли чести? Меньшой-от тоже счастья искать поехал, а дома, на Вологодчине, земля бурьяном зарастает…
Дедок пригорюнился и умолк. Я поднялся, но не смог уйти просто так, не сказав ничего напоследок.
– Спасибо вам, – произнес я негромко, – не стану хвастать, но нет на моем пути окольных троп, и назад ходу нет. Выбор тяжело дался, но что могу – сделаю.
– А большего ни от кого и требовать нельзя, – поднял дед просветлевшие глаза, – иди, пора тебе, может, свидимся еще!
Я помахал рукой и взвился в небо. Нет, каков дед! Вроде ничего нового не сообщил, а насколько легче стало! Мне бы такого домового!
Я носился над городом, впитывая потоки тепла, струящиеся от вечернего солнца и нагревшихся задень черепичных крыш, пока рядом со мной не раздался тихий звон колокольчика.
– Ужин подан, – сообщил невозмутимый голос дворецкого. Пришлось возвращаться.
В столовой я появился по-настоящему отдохнувшим. Эвелина выглядела просто восхитительно. Глубокое декольте украшенного тончайшими кружевами платья почти не скрывало нежную грудь. Само платье цвета морской волны приятно подчеркивало изумрудную зелень хозяйкиных глаз, а покрой его не давал остаться без внимания стройной талии и манящей округлости бедер. Неудивительно, что серьезный разговор увял, едва начавшись. Обсуждать предстоящие подвиги мне уже изрядно надоело, и я принялся развлекать даму анекдотами и забавными историями из жизни родного мира. К концу ужина Эвелина раскраснелась и заливисто хохотала, к великому, но молчаливому неодобрению дворецкого.
– Пусть будут танцы! – выкрикнула она в пространство, когда с едой было покончено, и хлопнула в ладоши.
– Дамы и господа – белый танец! – произнес в ответ бархатный баритон невидимого капельмейстера, и зазвучал вальс.
Много позже, когда настало время расставаться, я поймал себя на том, что не могу уйти. Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Казалось, весь мир уместился в ее зеленых омутах. Незаметно для обоих наши губы соединились, но мгновением позже она смущенно отпрянула.
– Что с тобой? – спросил я срывающимся шепотом.
Она улыбнулась, ласково потрепала меня по щеке и отступила на шаг к дверям своих покоев. Я застыл в нерешительности: не отпускать, сжать в объятьях? Но не оскорбит ли ее мой порыв? Скромно удалиться? А если она просто ждет решительного шага с моей стороны?
Поняв причину моего замешательства, Эвелина хихикнула, взмахнула рукой и скрылась за дверью. Только серебристые колокольчики ее смеха еще несколько секунд висели в воздухе. Перед исчезновением она выглядела максимум на восемнадцать… О женщины!
«Завтра тяжелый день», – думал я, устраиваясь в прохладной постели, но мысли то и дело возвращались к прошедшему вечеру, и по моим губам проскальзывала мечтательная улыбка.
Впервые образы Айлин и Эвелины слились в моих снах.
* * *
Полутемный зал на первом этаже восточной крепостной башни. Одинокий столик с казенными пластиковыми стульями в центре освещенной сцены – трибуны здесь не котировались. И конечно же, сменяющие друг друга участники слета.
Несмотря на молодой возраст знакомых мне чародеев, я все же полагал, что большинство съехавшихся составят скрюченные носатые старухи с маленькими злобными глазками и высохшие в магических кознях колдуны в расшитых звездами мантиях и высоких колпаках, под потолком должны кружить летучие мыши, а по полу ползать всякая гадость.
Ничего подобного.
Происходящее больше напоминало собрание акционеров небольшого банка: на сцену поднимались респектабельные молодые люди в безукоризненно сидящих костюмах и со строгими прическами, непринужденно вещая со сцены о применении маготехники в местной промышленности и агрокомплексе. Ведущий, выползая на сцену между выступлениями, с достоинством водителя катафалка заунывно объявлял имя следующего соискателя нашего внимания.
К середине второго часа я понял, что могу очередным зевком вывихнуть челюсть. Над собранием витал дух профессора Выбегалло…
От скуки я прикрыл глаза, намереваясь немного подремать, но вновь обретенные рефлексы тут же воспользовались этим, чтобы просканировать окружающую публику в магическом диапазоне. К немалому удивлению, я обнаружил, что здесь дела обстояли далеко не так благолепно, как на поверхности – клубки неярко расцвеченных интриг, осторожных прощупываний и недвусмысленных атак кружили над залом, то натыкаясь на глухую броню защит, то всасываясь в готовые к восприятию головы. И большую часть посылов окрашивали мрачные, погребальные цвета Черного Искусства.
Я осмотрелся, пытаясь совместить магию и ее хозяев, но напрасно – к моему огорчению, в зале не было собравшейся вместе группировки Черных Адептов, а рассеянные по залу колдуны ловко прятались среди Белых или неопределившихся магов. Соберись они вместе, ничего бы не стоило прихлопнуть всю эту братию. Жаль, не один я это понимал! Я снова зажмурился, надеясь выловить хотя бы их предводителя – должен же он выделяться на фоне прочей шушеры! – но тут меня отвлек внезапно усилившийся рокот зала – на сцену взобрался лохматый юнец, метнувший в публику горящий бунтарским огнем взор. Я тут же впился в него магическим взглядом, но никакой особой черноты не обнаружил – так, различной интенсивности оттенки серого, свойственные нигилистично настроенной молодежи. Издержки пубертатного периода. Окончательно я успокоился, когда бунтарь с воодушевлением заговорил о совмещении некоего маго-континуума с реальностью, что, конечно же, сулило невиданные блага для магов и как следствие – процветание всего человечества. Казалось, можно было снова отключиться, но сидящий рядом Гордон внезапно склонился к моему уху.
– Вам не любопытно, какого рода континуум он имеет ввиду? – вполголоса спросил он.
Я встряхнул головой, разгоняя сонную одурь, и приготовился слушать, но парень под свист и улюлюканье уже покидал сцену. На смену ему на подиум поднялся импозантный господин средних лет в безукоризненно сидящем черном костюме-тройке, из-под которого белоснежно пенилось кружевное жабо.
Признаться, более всего он напоминал иллюзиониста или оперного певца, отчего сперва я не принял его всерьез.
– Мне хочется поговорить об ограничениях свободы творчества, – вкрадчиво начал он, – наложенных закоснелыми догматиками. Высокая магия задушена, а маги, как это ни смешно, занимаются дешевыми прикладными исследованиями, которые и исследованиями можно назвать только с большой натяжкой! Лишь прорыв к упомянутому континууму сможет помочь нам в достижении новых высот!
Ну и бред! Я что, должен воевать с этими демагогами? Стоило так готовиться! Любой наш кандидат на выборную должность всю шарашку перекричит! И еще ведро помоев на головы выльет – чтобы под ногами путаться неповадно было.
Я вопрошающе повернулся к Гордону.
– Он толкует об империи Тьмы. – Гордон заметно волновался, и меня это насторожило: не тот он человек, чтобы дергаться попусту.
– Вы предлагаете сдаться Черному Повелителю? – крикнул он выступающему.
Господин отыскал взглядом Гордона, ядовито осклабился и драматически всплеснул руками.
– Как же, как же! Милейший господин Гордон вновь вылез со своим извечным морализированием, не понимая, что оно давно уже обрыдло всем присутствующим. Мы говорим о союзе с мощнейшей силой, известной человечеству!
В зале загомонили, многие поднялись со стульев, послышались громкие выкрики с мест. Восклицания перекрывали друг друга, и далеко не все из них звучали в поддержку оратора. Господин на сцене, недоуменно выгнув бровь, осмотрел аудиторию. Похоже, он не ожидал подобного разброда мнений.
Лицо его исказила злобная гримаса. Тонкие губы скривились в язвительной усмешке.
– Ничтожные посмели возвысить голос свой, когда им подобало пасть ниц, заслышав поступь Властелина! – Голос его скрежетнул подобно мечу, извлекаемому из ножен.
Оперный костюм вдруг потек, обратившись черной сутаной, поверх которой на тяжелой серебряной цепи повисла перевернутая пентаграмма – пятиконечная звезда в круге располагалась двумя рогами вверх.
Слуга Дьявола – теперь в этом не оставалось ни малейшего сомнения – простер руки перед собой, и огромная книга в черном переплете с потускневшим от времени золотым тиснением возникла перед ним и, прошелестев страницами, открылась. В зале резко потемнело. Я глянул на окна и успел заметить, как непроглядная тьма заливает стекла подобно густой смоле.
Встревоженный гомон собравшихся вдруг превратился в еле слышное бормотание, словно говорящие затыкали рты подушками, и вскоре вовсе утих. Воцарилась гробовая тишина.
Черный Адепт благоговейно коснулся текста кончиками пальцев, вперил в зал фанатично горящий взгляд и монотонным речитативом начал чтение:
Да отверзнутся Врата Храма Тьмы, Чтобы демоны правили миром, Доселе Истине не внемлющим, От Имени Властителя своего! Да приидут в мир духи алчущие И пресытятся они кровью заблудших…
Мне вдруг послышались отголоски безумного хохота, сопровождавшего полет вырвавшейся на свободу нечисти, памятный по тому, покинутому миру. Я вздрогнул от пробежавшей по спине ознобной волны, и тут сидевший рядом со мной Гордон неожиданно рванулся с места, отчаянно крикнув:
– Это надо прекратить!
Жрец Черного, не прерывая речитатива, на миг поднял взгляд от книги и властно указал перстом в его сторону. Гордона бросило обратно в кресло. Лицо Мастера Битвы посинело, словно его душили, он захрипел и схватился за горло. Я понял, что настало время моего выхода.
– Зря ты так, дядя! – сказал я, не стараясь быть услышанным: с такими типами полемизировать – даром время терять.
Я встал, невольно отметив, что далось мне это с большим трудом, словно нечто невидимое навалилось на плечи, вынуждая опуститься на место, но наполнявший меня гнев оказался сильнее: я шагнул вперед, одновременно увеличив свой рост так, что навис над всем залом, и полыхнул разрядом.
Громыхнуло не слабо – мощности я не пожалел – крышу зала снесло вместе с частью стен. Сквозь клубы пыли вниз пробились яркие лучи полуденного солнца. Прозрачный защитный купол, которым я накрыл присутствующих, одновременно не давал им улизнуть. Черный Жрец прервал чтение и презрительно воззрился на меня, прикидывая, как ликвидировать досадную помеху. Я его опередил, протянув руку и сжав в кулаке неожиданно тщедушное тело мага. Настала его очередь синеть и хрипеть. Я мельком покосился на Гордона – тому явно полегчало.
– Слово имеет представитель госпожи устроительницы! – проблеял откуда-то из угла голосок ведущего. Признаться, речи я не готовил.
– Дамы и господа! Мы считаем, что любой союз с Черным недопустим. К моему большому огорчению, я гораздо менее склонен к морализаторству, чем господин Гордон, поэтому возражать не советую! – Я сжал кулак, и кровавая каша, оставшаяся от Жреца, просочилась между пальцами, пачкая пол. – Мне кажется, это убедит сомневающихся в моей правоте.
Материализовав соответствующих размеров полотенце, я вытер испачканную ладонь и бросил полотенце на пол – пусть лежит. Для закрепления урока. Гнев понемногу утихал.
Только теперь я заметил, что в зале определенно прибавилось свободных мест. Очевидно, купол в качестве ловушки немного стоил, нужно было соорудить яйцо… Предоставил желающим сбежать не то что в щель, а, можно сказать, широкую улицу. Не воспользовались случаем лишь те, кто к намечавшемуся путчу не имел никакого отношения. Я на всякий случай просканировал толпу жестким взглядом. Многие ежились и вздрагивали – мне было нынче не до политесов. Одна из дам вскрикнула и упала в обморок.
– Полегче, Дима, полегче, увещевайте, – пробормотал пришедший в себя Гордон, – так можно всех союзников отвадить.
Не найдя, как и предполагалось, ни одного черного мага, я окончательно сменил гнев на милость и, слащаво улыбнувшись, произнес:
– Предлагаю закончить официальную часть и заняться более приятными делами: бары, рестораны и танцзалы – в соседнем здании и вокруг него. По наступлению темноты – фейерверки! Приятного отдыха!
В искренность моего перевоплощения вряд ли кто-нибудь поверил, но многие вымученно заулыбались, и народ потянулся к полуразрушенному выходу. Я отыскал взглядом лохматого юнца, который таки не удрал, уменьшился до нормального роста и переместился к нему. Парнишка вздрогнул и съежился.
– Как тебе понравилось мое выступление? – с деланной ласковостью спросил я.
Парень клацнул зубами и судорожно сжал челюсти. Весь его бунтарский кураж куда-то улетучился.
– Черным я не приятель, но для тебя делаем скидку на возраст, – сообщил я ему.
Что-то в этом парне мне нравилось – ну не верил я, что передо мной сатанист, хоть режь!
– Будем считать, что ты вляпался в дерьмо по молодости и неопытности… С замшелыми пеньками разделаться хотелось? Себя показать?
Парень смущенно опустил голову и кивнул.
– Невелика честь – маразматиков попинать! Тут покруче заварушка намечается. Можешь принять участие… под моим присмотром.
– Правда? – вскинулся паренек, и глаза его полыхнули надеждой. – А в ученики возьмете?
– Я сам еще только учусь, – честно признался я.
– Маги всю жизнь учатся, – важно согласился парень.
– Ну раз такое дело, то держись поближе, а там разберемся… Как звать-то тебя, ученик?
– Строганов Иван Петрович, – сообщил он и занял место за моим правым плечом.
– Ну, полный титул долго произносить, а обращаться только по имени – обидеться можешь, – отозвался я, – значит, буду звать тебя по отчеству.
Так в моей жизни появился Петрович.
Спустя несколько минут к нам присоединился Гордон. С ним подошли еще двое – господа Ковач и Васильев – Эвелина познакомила нас за завтраком, представив их как абсолютно надежных и преданных людей. От массивной фигуры Васильева действительно веяло надежностью. Цивильный костюм был ему явно непривычен – такие бородачи должны носить штормовку и жить в палатке у таежного костра. Ковач, напротив, сложением больше напоминал Гордона – такой же худощавый и жилистый, но лицо его, украшенное жутковатый шрамом, извилистой бороздой тянущимся от виска до угла тонкогубого рта, отбивало всякое желание фамильярничать.
– По-моему, вы допустили маленькую ошибку, Дима, – сказал Гордон, подойдя ближе, – союзники напуганы, а противники затаились. Надо было скрутить голову этой сволочи без этой, как бы поточнее выразиться… излишней театральности – по меньшей мере знали бы, кто нам противостоит.
– Лидеры известны, – заметил Ковач, – всяко немало их здесь присутствовало. Вычислить сбежавших будет нетрудно, а без вожака любая команда – просто неорганизованное стадо!
– Давить надо всякую шваль! – На чугунных челюстях Васильева, встопорщив бороду, набухли желваки. – Вожак или нет – пусть на том свете их Властелин разбирается!
– Добро не строится на крови, – неодобрительно покачал головой Гордон, – я бы предпочел выжечь способности к магии.
– Сейчас мы им это сообщим, – скривился Васильев, – и они дружно двинутся на промывку мозгов…
Я обалдело следил за перепалкой. Чувствовалось, что эти споры длятся не один день и могут продолжаться еще столько же. Пора было брать дело в свои руки.
– Вот что, уважаемые! Я сочувствую позиции Гордона, однако время мирных уговоров кончилось. Война неизбежна, более того, она начнется не сегодня-завтра. Можете мне поверить. Я знаю о чем говорю.
Я на миг смолк, вспомнив населенные упырями руины. Время битвы приближалось. Но не хватало одного из главных действующих лиц – Айлин говорила, что против Черного выступит Ворон, однако его на слете не было. Кто он и где он? Вопросы, вопросы…
– Давайте лучше расслабимся напоследок, – закончил я невпопад, показав в сторону парка, где вовсю гремела музыка.
* * *
Число гостей, как и предполагалось, изрядно поредело, но оставшиеся понемногу приходили в себя, и вечеринка все равно набирала обороты. По парку летали бокалы с вином, ловко уворачиваясь от танцующих – Эвелина открыла дверь винных подвалов, и гости приобщались к таинствам виноделия; молодежь танцевала в воздухе, расположившись на уровне верхушек деревьев. Я прислушался и с сожалением отметил, что в этом мире тоже преобладала «попса». Печальный факт. В перерывах между танцами парящие наверху девочки курили, сбрасывая пепел вниз, на кружащиеся в вальсе пары постарше. Пепел на лету превращался в цветочные лепестки и радужных бабочек.
Музыка стелилась слоями, не смешиваясь и почти не мешая соседям по парку. Встречались даже уголки тишины и полутьмы, созданные влюбленными парочками. Я немного потолкался среди веселящихся магов, но, заметив, что вид моей физиономии напоминает им о недавних событиях, потихоньку выбрался из толпы.
На улице вечерело, и с первой вспыхнувшей звездой в небо вонзились фонтаны искрящегося пламени. Магический фейерверк вместил в себя все ухищрения мастеров пиротехники – от звездчатых шаров до движущейся мультипликации: прямо посреди неба кудесник в расшитом звездами халате пустился в пляс в обнимку с крючконосой колдуньей. Наконец-то я увидел долгожданные физиономии!
Собравшиеся, разгоряченные зрелищем, решили внести свою лепту в праздник, раскидывая над парком переливающиеся огни, а один увлекшийся джентльмен взлетел в небо собственной персоной и превратился в тучу искр, просыпавшихся на головы гостям. Не обошлось без ожогов, правда, легких и моментально залеченных. Негаснущие искры закрутились в смерчик, и джентльмен, кстати сказать, весьма юных лет, возник снова, но уже в изрядно потрепанном виде и с измазанной сажей мордашкой, за что и был приговорен к пятиминутному изгнанию своей еще более юной – лет тринадцати – дамой.
– Откуда дети-то? – пробормотал я, глядя на юную парочку. Ответ пришел сам собой, стоило вспомнить метаморфозы возраста Эвелины.
– Желаем карнавал! – крикнул кто-то из толпы, клич подхватили.
– Карнавал! Карнавал! – неслось по парку, и окружающие преображались.
* * *
В оригинальности собравшимся отказать было трудно – здесь были все: от королей и принцесс до злобных троллей – и ронять марку не хотелось. Я, недолго думая, принял облик Дон Кихота, для убедительности превратив садовую скамейку в объедающего розовый куст Россинанта, надеясь, что в местной литературе найдется сходный персонаж и моя трансформация не вызовет недоуменных вопросов.
– Вы свободны, милый рыцарь? – Нежный голос за спиной заставил меня обернуться.
Звезда Востока – единственное сравнение, достойное окликнувшего меня создания. Скрывая лицо за тонкой газовой чадрой, она манила меня к себе. Я повиновался. Пусть вокруг потемнело, но гибкий стан и аромат знакомых духов не могли обмануть! Эвелина!
Галантно поклонившись, я пригласил ее на танец, понемногу уводя в сторону от веселящейся толпы. В конце концов буйно разросшиеся в отсутствии садовника кусты скрыли нас от посторонних взоров. Я крепче сжал объятия, ловя губами невесомую чадру.
– Не слишком ли вы торопливы, мой рыцарь? – спросила она, шаловливо уворачиваясь.
– Ну нет! Напротив, я слишком долго ждал!
Отчаявшись поймать ткань ртом, я на миг убрал одну руку с талии девушки и отбросил чадру прочь…
Что же это?! Прямо мне в лицо скалил гнилые зубы зловонный череп. Опять?!! Сколько можно наступать на одни и те же грабли?
– Обознался, милый? – рассмеялась нежить, и из отвалившейся челюсти, извиваясь, посыпались мертвенно-бледные личинки.
Я отшатнулся, но вмиг утратившая женственную округлость рука вцепилась в мое плечо. Куски гниющей плоти отрывались от руки трупа и падали на землю, обнажая костяк.
– Торопишься? Поздно! – В лунном свете тускло блеснул кинжал.
Удар! Лезвие кинжала, коротко звякнув, разлетелось на куски, и меня отбросило на пару шагов: вместо того чтобы создать иллюзию, я материализовал натуральные латы и, к счастью, не успел ничего поменять. Повезло.
Гниющая рука сорвалась с моего плеча, и я получил свободу маневра. От злости я даже не вспомнил о магии, схватившись за висящий на поясе меч. Клинок со скрежетом вылетел из ножен и ударил по гнусной личине. Раздался треск ломаемых костей, но на землю упал пустой разрубленный наряд. Мертвец исчез, прошипев напоследок:
– Тебе не уйти, Дмитрий! Жди нас-с!
Эхо трижды повторило последнее слово, напомнив о недавнем прошлом, оставленном в родном мире. Страх не вернулся. Он вымерз еще тогда, в пустой и холодной квартире.
Я был зол и ждал продолжения, но шли минуты, а его так и не последовало. Я вышел из кустов и нос к носу столкнулся с встревоженным Петровичем.
– Ты что здесь делаешь? – хмурясь, спросил я.
– Охраняю, – гордо ответил он и послал вдаль молнию, больше похожую на искру с точильного круга.
– Опоздал с охраной, – сообщил ему я, – драчка закончилась нашей победой.
– А вы дрались? – Парень посмотрел на кусты, потом на меня. – С кем? Никого же не было, кроме дамы…
– И дамы тоже не было, – сообщил я ему ехидно, – был упырь, да и тот весь вышел. На сегодня можешь быть свободен – я иду спать – а завтра явишься на заседание. Будем на пару бороться с зевотой. До победного конца.
Петрович улыбнулся, отдал честь по-пионерски и проводил меня магическим взглядом, пока я не скрылся в особняке Эвелины. Взгляд у парнишки был цепкий, я даже не пытался его стряхнуть, чтобы ненароком не повредить парню.
Слет продолжали в аналогичном зале западной башни. Эвелина, узнав о разрушениях, пожала плечами и сообщила, что строители будут рады заработку. Сам факт попытки захвата власти и последовавшие события ее не взволновали!
– Для чего-то подобного я тебя и вызывала, – сказала она, выслушав повесть о происшедшем.
Половина кресел пустовала, чего и следовало ожидать – нейтралы решили исчезнуть с поля боя, а о сатанистах и говорить не стоило – эти попрятались, уповая скорее на пришествие Черного.
Напрасно я пытался высмотреть среди присутствующих пригодных для будущих боев чародеев – народ подобрался исключительно штатский. Многие по инерции продолжали говорить о развитии прикладной магии, хотя даже местным паукам было понятно, что дело пахнет большой драчкой и пора поглубже забиваться в щели. Интерес к дискуссии, и до вчерашнего инцидента не слишком высокий, ныне и вовсе упал до нуля. Не помогали даже демонстрационные эффекты. Слет явно зашел в тупик, но он мало интересовал меня с самого начала.
Я сидел, закрыв глаза, и вспоминал вечернюю беседу с Эвелиной: похоже, я вновь не оправдал надежд – после погрома в зале и неудачного свидания на карнавале для любовных шалостей не хватило пороху. Плакаться же на судьбу красивой девушке не позволял свеженаработанный образ бравого бойца. Все же несколько утешающих слов мне услышать-таки довелось, однако сводились они к тому, что это все цветочки и вскоре стоит ждать ягодок.
Ситуация требовала создания из мирной толпы сельхозмагов боеспособного отряда. Я поднялся на сцену, и зал стих – мой вчерашний пассаж живо стоял перед мысленным взором присутствующих. Говорил я долго, перечисляя возможные – не упоминать же о собственном опыте – методы воздействия на непокорных и способы правления сдавшимися, свойственные Черному и его присным, как мог растолковал, что отсидеться в нейтралах не удастся. Напомнил, что сатанисты никуда не делись и ждут своего часа.
Маги проявили сдержанный – до полной незаметности – энтузиазм, и я с облегчением передал слово Гордону.
Стратегия и тактика предстоящих боев находилась исключительно в его компетенции, и соваться с дурацкими советами я не собирался. Сев рядом с Петровичем, я незаметно погладил зашитый в кожаный мешочек амулет, который утром повесила мне на шею Эвелина. От него исходило греющее душу и вселяющее уверенность тепло, словно на моей груди лежала ее тонкая нежная ладонь.
Тем временем Гордон сноровисто распоряжался, распределяя роли и раздавая должности. У нас уже был разведывательно-диверсионный отряд для розыска упомянутого Жрецом Храма Тьмы. Все понимали, что Храм – не просто риторическая фигура, а реальный форпост Зла на планете.
Помимо того, создавались две ударные группировки под командованием Ковача и Васильева, а дамы взяли на себя тыловое обеспечение.
Я вроде бы остался не у дел, но Гордон сообщил, что мое участие потребуется на более важных этапах. Мне бы гордиться, но я еще мог отличить вежливое «не мешайся» от настоящей заботы о резерве.
Зал пустел по мере исчезновения получивших задание. Перемещались прямо из зала, что в мирные времена, как я узнал от Эвелины, считалось неприличным. Одиночные хлопки уходивших разведчиков вскоре сменились стакатто отбывающих групп. Впрочем, группы уходили на тренировки.
– Рядовые-необученные, – посетовал я, – пушечное мясо.
Петрович искоса взглянул в мою сторону, но промолчал. Я мог его понять: в мире, где просвещенная монархия, охватывая весь континент, опиралась в своей власти на Совет магов, а уж это я знал точно из рассказов Эвелины, которая сама состояла в этом Совете; в этом мире никому еще не приходилось закрывать амбразуру собственной грудью… Пока.
Ближе к вечеру мы получили первые известия о противнике. И понесли первые потери! Внешность принесшего информацию трудно было назвать человеческой. В изуродованном рядом незаконченных трансформаций монстре с трудом опознали юного любителя фейерверков, доставившего немало хлопот участникам вчерашней вечеринки.
Говорить он не мог, но телепатический посыл был достаточно силен, чтобы выловить из бессвязного бреда измученного болью мозга крохи жизненно важной для нас информации. Несчастный попал в магическую ловушку, настроенную на любого, кто окажется в пределах досягаемости. Еще одна противопехотная мина на моем пути в этом мире. Ловушка была сложной, такие не ставятся абы где, и защищенная ею зона подлежала немедленной проверке. Несколько добровольцев вызвались пойти, и я поспешил назвать свою кандидатуру. Никто и не подумал возражать. Даже тогда, когда Гордон обратился ко мне как к командиру группы. Более того, он обратился как подчиненный, с чем соглашаться не хотелось: командовать Мастером Битвы? – не с моей подготовкой. О чем я прямо ему и сказал.
Гордон вежливо поблагодарил за комплимент, сочувственно покивал головой и продолжил обращаться ко мне как к главнокомандующему.
– От нас – тебя, меня, прочих – это мало зависит: мы маги, и каждый знает, чья это война.
– Пусть моя, – не согласился я, – но я не способен руководить разношерстной братией, которой еще только предстоит стать бойцами.
– Ну здесь-то твоя помощь вряд ли понадобится: должны же и мы чем-то заниматься.
Я заметил, что с недавних пор Гордон перешел на ты. Отрадный факт – значит, мы становимся ближе.
Пока мы беседовали, никто не решался нас прервать, а в зале завершался последний акт первой в нашей борьбе трагедии.
Теряя остатки контроля, юноша в обличье монстра молил о смерти, но все ждали нашего приказа. Я подошел ближе, вспоминая все, что успел узнать о насильственных превращениях.
– Парню уже не поможешь, – тихо сказал стоявший рядом Гордон, и я с ним мысленно согласился.
И я, и Гордон умели убивать. Но в бою! Добить раненого, даже из милосердия… Я стоял и бессильно смотрел, когда вперед вышла его подруга. Ей, как и вчера, было тринадцать…
Она долго молча смотрела на того, кто еще сегодня шептал ей на ушко нежные слова, кто дарил ей счастье. Слезы частыми крупными каплями прокладывали по щекам извилистые дорожки. В темных густых волосах появилась серебристая прядь.
– Прощай, любимый! – прошептала она и протянула к нему ладони.
На месте страдальца к потолку взвился столб ревущего пламени. Из огня вздохом облегчения донеслось чуть слышное «Спасибо». Несколько крупных искр отделились от погребального костра и, кружась, легли к ее ногам.
Я так никогда и не узнал его имени. Как и имен многих последовавших за ним.
Ранним утром следующего дня моя группа высадилась на окраине небольшого поселка с мирным названием Заборье. В скрытности смысла не было: жажда крови требовала утоления, и разведка боем была лучшим средством.
Со мной были опытные маги – отбор среди вызвавшихся добровольцев провел Гордон. Когда дело дошло до Петровича, тот вызывающе вздернул подбородок и встал рядом со мной. Гордон усмехнулся и одобрительно кивнул.
Магистральное шоссе пересекало поселок с юга на север. Мы шли по шоссе, поддерживая вокруг отряда рой защитных заклинаний и тщательно сканируя окружающее во всех мыслимых диапазонах. Поселок словно вымер: ни прохожих, ни детей, ни собачьего бреха из подворотен. Даже птицы молчали. Гнетущее ожидание будило скопившиеся в подсознании страхи, с каждым шагом гнет становился все сильнее. Я поймал себя на том, что учащенно дышу сквозь стиснутые зубы.
– Есть у нас спецы по психологической обработке? – обратился я к добровольцам.
– Черт, как же я сразу не сообразил!? – тихо выругался один из них и сделал несколько пассов.
Страхи отступили, стало легче дышать.
Первая мина сработала на левом фланге, когда мы прошли еще метров триста. Противник не грешил оригинальностью – отраженное заклинание ударило в стоящий на обочине автобус, и он, скрежеща листами обшивки, натужно трансформировался в гигантского аллигатора. Попытка напасть стоила ему перебитого позвоночника – даже не понадобилось моего вмешательства.
Монстр еще бился в пыли позади нас, когда мостовая под нашими ногами разверзлась, открыв внушительной ширины провал.
Я возглавлял группу и чуть не свалился, потеряв равновесие на осыпающейся кромке, но рывок за пояс помог удержаться. Я обернулся – Петрович отпустил мой брючный ремень и сделал вид, что он здесь ни при чем. Бережет авторитет командира, стервец. Я хлопнул его по плечу и принялся изучать возникшее препятствие.
Кто-то из бойцов бросил вниз булыжник. Затихающие удары о стенки доносились долго, но завершения полета мы так и не услышали. Хор-рошая ямка! Самый нетерпеливый поднялся в воздух, намереваясь пролевитировать над провалом. Пришлось прижать его мысленным импульсом. Слишком легкое решение. Я сосредоточился, и перед нами завис здоровенный – с кошку – упитанный крысак. Интересно, из какой дыры его вытащило мое заклинание?
Крысак неспешно поплыл над провалом, но дальше середины добраться не сумел – истошно вереща, животное кануло вниз следом за булыжником. Блокировка левитации. Следовало ожидать.
Следующую крысу я телепортировал, и она, благополучно возникнув на другой стороне, скрылась в подвале ближайшего дома. Надеюсь, жильцы не обидятся.
Мы перенеслись следом за ней. Слишком просто. Детский сад какой-то. Я опять начал нервничать, но к поддержке защиты по-прежнему не подключался – ребята подобрались крепкие, должны справляться сами.
Долгое время ничего больше не попадалось, и я было решил, что Заборье оказалось ложной целью, когда возникло новое препятствие – путь преградил невидимый барьер. Воздух густел с каждым шагом, и, через десяток метров киселя мы уперлись в резиноподобную стену.
Распутать заклинание не смогли даже самые опытные из нас – ключевые узлы находились на внутренней стороне. Там, где на центральной площади виднелись не по чину высокая церковь и казенно-солидное здание напротив нее. Кто-то из отряда исчез и снова появился на прежнем месте – заклинание Стены включало и телепортацию. Здоровенный смуглокожий парень погрузился в медитацию, надеясь захватить на той стороне подходящее для вселения тело, но тоже безрезультатно – Стена смыкалась вокруг поселка, образуя замкнутый кокон. Что ж, где пасуют искусники – приходит очередь грубой силы.
Я отошел назад, к границе тормозящего эффекта, приказав группе держаться за моей спиной, и швырнул в Стену первую порцию Силы. Ослепительная вспышка принесла секундное ощущение свободы, но преграда тут же восстановилась. Ох, ребята, не с тем вы связались! Я ударил вторично и перешел на постоянное излучение, быстро наращивая его мощь. Срываясь с моих ладоней, Стену поливали полотнища ревущего пламени. Стало возможным сделать шаг, второй, третий… С гулом оборванной басовой струны Стена рухнула, обретая видимость бетонных обломков. Я прекратил атаку. Несколько секунд ожидания, пока схлынет жар, и мы шагнули внутрь рухнувшего периметра.
Первый же шаг обрушил на меня смрадные эманации Зла. Похоже, нас атаковали. Я переключился на магическое зрение.
Отряд напоминал ощетинившегося радужного дикобраза в окружении злобных иссиня-черных змей. Иглы защитных заклинаний не давали атакующим змеям приблизиться к уязвимым человеческим телам. Столкновения сопровождались вспышками, рассеивая энергию в пространстве. Воздух быстро нагревался, грозя дойти до тропических температур.
Мы пробивались к церкви, из которой исходила магическая атака, когда, скрипя проржавевшими петлями, ее двери отворились. Наружу потекли фигуры, облаченные в знакомые мне балахоны, образовав перед входом плотную шеренгу.
* * *
Одна из фигур выдвинулась вперед.
– Жалкие служители никчемных сил! – донесся голос из-под низко надвинутого капюшона. – Недолгим оказалось ваше торжество! Пришло наше время!
– Я эту сволочь знаю, – тихо заметил стоящий рядом Петрович, – он тоже был на слете.
– Услышьте же радостную весть – здесь только что явился миру наш Повелитель! Добро пожаловать в ад, господа!
Из мрака распахнутого настежь прохода появились еще четверо сатанистов, несущих продолговатый сверток. Они приблизились к предводителю, аккуратно положив сверток на землю. – Зрите! – прогрохотал главарь. – Это давшая жизнь Повелителю!
Он рывком откинул ткань, и перед нами оказалось обнаженное девичье тело. Ее живот был разодран в клочья. Внутренности отсутствовали.
Лишь только солнечные лучи коснулись тела, как над ним закурился слабый дымок. Он густел и густел, пока тело не вспыхнуло коптящим пламенем. Следом заполыхало отброшенное покрывало. Резкий порыв ветра взвихрил пепел. На мостовой, напоминанием о происшедшем, осталось вытянутое пятно сажи.
– Атакуем, пока Черный не набрался сил! – скомандовал я и ударил по предводителю.
На миг он окутался короной сверкающих молний, но разряд стек в землю, не причинив сатанисту видимого вреда. Нет, так тратиться на пешек не годится. Я осмотрелся, и мое внимание привлекли по-прежнему атакующие нас змеи заклинаний.
То что надо! Я придал нескольким подобие телесности и свил удавку. Лишенные разума создания были готовы напасть на любого, кто окажется в зоне удара. Аркан безжалостно захлестнулся на шее главаря сатанистов. Резкое движение рукой – и жрец Черного сбит с ног; следующий взмах – извиваясь и колотя пойманной добычей о мостовую, взбесившийся шнур скованной магии помчал жреца прочь, заливая кровью пыльные булыжники. Мелькнуло искаженное лицо – кажется, до последнего мгновения он не верил, что проиграл.
Я быстро осмотрелся. Отряд сражался с приспешниками дьявола. Воздух светился от потоков сталкивающихся заклинаний. Слуги Зла претерпевали перед смертью омерзительные превращения, являя миру свою глубинную сущность. Тварей добивали огнем и каленым железом. Многие использовали традиционное серебро.
Но потери не миновали и нас. И страшен был удел не устоявших перед атакой сатанистов! Рядом со мной рухнул, раздирая на теле одежду, смуглокожий парень, медитировавший у Стены. Я склонился к нему и отпрянул: из груди его росла грязно-розовая морщинистая шея, увенчанная гигантской головой летучей мыши. Шея изогнулась, и клыки вонзились в живот несчастного. Когда морда поднялась, из пасти свисали кровавые обрывки внутренностей. Я испепелил беднягу.
Он умер, но участь некоторых была еще горше – несколько ребят, как и погибший вчера разведчик, попали под заклятие необратимого превращения. Как смотреть без боли, когда молодой парень за считанные секунды превращается в щетинистого паука, тут же нападая на соседа? Мы потеряли шестерых, пока кто-то не нашел необходимое контрзаклинание. Я сжег и их, но двоим все же удалось сбежать, положив начало армии мутантов, с которыми я познакомился в прошлое – или будущее? – появление.
Я на миг отвлекся – некая мысль, связанная с временной петлей, скользнула в мозгу – и чуть не поплатился за это.
Хитросплетенное заклинание, прорвавшись сквозь на миг ослабевшую защиту, ударило по нервным окончаниям. Все тело содрогнулось от боли.
«Отвоевался!» – подумал я, но боль ушла, оставив жжение в груди.
Я скосил глаза: сквозь тлеющую дыру в рубахе виднелся маленький остывающий уголек, оставшийся от талисмана Эвелины. Вот и еще раз девушка этого мира спасла мне жизнь. Смогу ли я когда-нибудь расплатиться с долгами?
Я зло полоснул разрядом по осмелевшим сатанистам. Огненный шквал снес не только напавшего, но и стоящих позади него, затем ударил в стену церкви, выбив часть кладки.
Мы наступали. От втрое превосходящего по численности врага осталось менее половины. Силы сравнялись, но огонь фанатического безумия, сверкавший из-под капюшонов, все более изощренные магические контратаки и давяще-мрачное ощущение нависшей над миром тени Черного не позволяли заранее праздновать победу.
Я экономил остатки энергии, вспоминая все, что успел узнать об настоящем Искусстве, на ходу изобретая новые комбинации и переадресуя вражеские заклинания их создателям.
Вход в церковь был совсем рядом, когда стена взорвалась и в проломе возник Повелитель Тьмы, озирая поле сражения раскосыми глазами с вертикальными щелями зрачков. Тишина обрушилась на замершую в страхе планету. Мы опоздали…
Я чувствовал, как застыли за спиной измученные соратники. Черный распахнул сотканные из мрака крылья. Тень упала на камни мостовой, и там, где она падала, возникали новые ряды защитников твердыни Зла. Казалось, что тесно уложенные булыжники внезапно вспухали безобразными наростами, превращаясь в безмолвные фигуры балахонщиков.
Ряд за рядом, колонна за колонной… Вскоре численный перевес сатанистов был восстановлен, а у нас практически не осталось сил… Я обреченно готовился к последнему бою, но враг медлил, словно наслаждаясь моментом своего триумфа…
Чего уж теперь! Я вздохнул, расправил плечи и дерзко взглянул в глаза Врагу рода человеческого…
Нет, не триумф читался в пылающем сумрачным багрянцем взоре, а нерешительность!
Неожиданно я понял, почему он медлит: Враг боялся! Он еще не освоился в этом мире и потому собирал под сень крыльев все больше и больше фанатиков, не решаясь лично вступить в схватку! С ним можно было справиться… если бы изначально здесь сосредоточилась штурмовая группа и я не израсходовал большую часть энергии. Мой маленький разведотряд совершил невозможное, заставив испугаться Повелителя Тьмы, но наши силы и возможности были исчерпаны. Я принял решение отходить. Расходуя последние крохи силы, я окутал остатки отряда непроницаемым коконом и перенес обратно в крепость Эвелины.
Установленный в зале огромный хрустальный шар транслировал вид оставленного нами поля боя. Черные потоки сатанистов истекали из церкви, заполняя поселок.
Все присутствующие застыли в молчании.
* * *
Горячка боя в не успевшей остыть крови и эти постные рожи сочетались крайне плохо – я вышел из себя!
– Откуда столько скорби на лицах? – саркастично поинтересовался я, нарушив затянувшуюся тишину. – Или некоторые рассчитывали, что два десятка магов разнесут вдребезги армию сатанистов и Черного впридачу, пока вы тут кино смотрите? Нет, милые, дерьма и на ваши головьг хватит! Всем работать! Вернувшимся – отдых до особого распоряжения.
Я был груб и несправедлив, но иначе поступить не мог. Ворон не появился, и теперь все ложилось на плечи не готовых к войне людей. Позволить им раскиснуть означало проиграть войну не начав.
Гордон это понимал не хуже меня, и его резкие распоряжения напоминали команды армейского сержанта, вставшего, как обычно, не с той ноги. Посмотрев, как потянулись к выходу остатки моего потрепанного отряда, он неодобрительно покачал головой.
– Из башни не уходить! – гаркнул им вслед Гордон, и, когда они обернулись, чуть тише добавил: – Мне нужны толковые капралы, а вы хоть разок, но в бою побывали.
Петрович тут же вернулся, сообщив, что он не устал, но Гордон был неумолим.
– Командир приказал отдыхать, вот и топай, но учти – у меня не разоспишься!
– Командиру тоже стоит отдохнуть! – раздался рядом ласковый девичий голос.
Я развернулся и рывком привлек к себе Эвелину, зарывшись лицом в густые волосы и вдыхая их горьковатый аромат.
– На нас смотрят! – прошептала она, не пытаясь, однако, отстраниться.
– Это не проблема, – сказал я и перенес нас в ее апартаменты.
Приземлился я прямо в кресло, так и не выпустив Эвелину из объятий – наверное, что-то неправильно рассчитал при переносе… или, наоборот, очень правильно?
– Я ждала тебя, – промурлыкала она и поудобнее устроилась у меня на коленях…
– Ты прекрасна, – сообщил я ей в перерыве между поцелуями, – но мне надо умыться и поесть, иначе я умру и в твоем доме заведется грязный и голодный упырь.
– Упырь? – переспросила она задумчиво. – Ну, это не совсем то, чего бы мне сейчас хотелось.
Она выскользнула из моих объятий и повелительно взмахнула рукой. Кресло тотчас же превратилось в наполненную горячей водой ванну, а прокопченный и порванный в бою костюм исчез вместе с нижним бельем.
Я едва не захлебнулся от неожиданности, но быстро пришел в себя и расслабился. Эвелина тем временем успела исчезнуть, и теперь из соседней комнаты доносилось призывное звяканье столовых приборов. Обед! Желудок встрепенулся, как боевой конь при звуках горна. Пришлось поторопиться.
Я набивал брюхо, как хороший кочегар паровозную топку, и никак не мог насытиться. Взбесившийся организм требовал еще и еще. Я решил, что это ненормально, отодвинулся от стола и подошел к окну. Лучи закатного солнца упали на мою кожу, и я потянулся к ласковому теплу, впитывая его всем телом. Я пил его бездумно, захлебываясь, неспособный ни утолить жажду, ни оторваться от живительного источника…
– Хватит, Дима, ты заморозишь город. – Кто-то настойчиво тряс меня за плечо, и я нехотя вернулся к действительности, готовый мгновенно вернуться к роднику Силы, если тревога окажется ложной.
– Что с тобой? Зачем это? – встревоженно спросила Эвелина, убедившись, что я окончательно пришел в себя.
Я проверил свои ощущения – странный голод исчез, все пришло в норму.
– Знаешь, девочка, – я чувствовал ее неподдельную тревогу и решил обратиться поласковей, – похоже, при таких расходах энергии мне одной едой обойтись будет трудно. Пришлось подкормиться тем, что оказалось доступно.
– Это ничего, – она моментально успокоилась и заулыбалась, – главное, чтоб меня не съел!
– Ну если только на десерт… – оценил я открывшиеся перспективы и переместил нас обоих в спальню.
Плотные шторы затянули окна, а наша одежда оказалась на полу, но клянусь, я здесь был совершенно ни при чем!
Близилось утро. Она спала, я лежал рядом, опираясь на локоть, и смотрел, как медленно колышется шелковая простыня на ее груди. Почувствовав мой взгляд, она шевельнулась и приоткрыла сонные глаза.
– Мне пора, любимая! – прошептал я, и в моем обращении не было ни капли фальши.
Две недели. Всего две недели с момента прибытия, но я не мог уже представить, как жил без нее до сих пор, не мог представить будущего, в котором не нашлось бы места для моей Эвелины.
В комнате, ставшей на время моей, с фотографии на камине смотрела четырехлетняя девочка, у которой еще все впереди. Для меня же она осталась давним сладким сном, первой юношеской любовью, подернутой романтичным флером угасающих воспоминаний… Грустно, не правда ли?
Не оттягивая далее неизбежное, я поднялся с постели и оделся. Эвелина потянулась ко мне и подарила пахнущий сонной негой воздушный поцелуй. Я вышел за дверь и телепортировался в зал, ставший нашим штабом.
Гордон поднялся мне навстречу, а за плечом возник Петрович с озабоченно-серьезным выражением на лице. Проникался значительностью момента, я полагаю.
– Три батальона нашего сводного полка заняли позиции вокруг Заборья, – доложил Гордон, – командирами батальонов назначил Васильева, Ковача и себя. Ты и десяток самых опытных будете стратегическим резервом и главной ударной группой…
Ну конечно, давайте будем грудью прикрывать командира! А еще лучше его и вовсе в штабе оставить – пусть из подземного бункера руководит! Я скривился и хмыкнул.
– Маловато нас, – по-своему истолковал Гордон мою усмешку, – но, признаться, я рассчитывал даже на меньшее – добровольцы прибывали вплоть до последней минуты.
– Маг по прозванию Ворон среди них был? – спросил я, все еще надеясь передать дело в более надежные руки.
– Не слышал о таком, – флегматично отозвался Гордон, – может, и был, я знаю далеко не всех.
Колдуна такой мощи Гордон обязан был знать. Что же это? Третий мир? Неважно, раз Черный здесь. Одному из нас придется исчезнуть.
Настал День Битвы.
* * *
Магистральное шоссе и утрамбованное до каменного состояния полотно грунтовой дороги перекрещивали поселок, сходясь на центральной площади. Тремя отрядами четыре дороги не перекроешь, и Мастеру Битвы таки пришлось задействовать мою группу с самого начала. Я занял южный въезд магистрали, имея в подчинении помимо своей группы одну из рот Гордона. Сам он высадился на северном конце Заборья; Ковач и Васильев перекрывали грунтовку. По окраинам скрытно перемещались небольшие группы наших патрулей, контролируя пешеходные тропы заклинания Стены, аналогичной задержавшей нас: вчера требовалось слишком много сил, и отряды обходились малыми сторожевыми заклятьями.
– Все готовы, – раздался в мозгу бестелесный голос Гордона, и я дал команду к началу штурма.
Уцелевшие жители давно покинули поселок, тревожиться было не о ком. Мы двинулись, сметая ловушки и вызывающие подозрения дома.
Сатанисты отреагировали незамедлительно – наперехват нам бросился полутысячный отряд, облаченный в уже привычные балахоны с опущенными на лица капюшонами. Во главе отряда скачками перемещался до жути знакомый субъект: окутанный электрическими разрядами Посланник Тьмы щедро поливал пространство перед балахонщиками ливнем молний.
Проклятая ходячая Лейденская банка! Сколько их еще в запасе у Черного? Страха я не испытывал совершенно – спалил одного, спалю и второго. На этот раз не подставляясь.
Мой отряд, в отличие от меня, подобных монстров еще не видел, а потому нерешительно замедлил шаг.
– Не робей, орлы! – крикнул я в голос. – Этого дядю я беру на себя!
Будто почувствовав нависшую над ним угрозу, Посланник переместился в арьергард контратакующих и взобрался на рухнувший бетонный обломок дома. Плазменные шары вскипали на его рогах и неслись навстречу моим бойцам.
Телепортация и левитация блокировались обеими сторонами, и сражаться приходилось в пешем строю. Защитные заклинания повисли в воздухе густой пеленой, заставляя отряды сближаться до нескольких метров. Наконец ряды смешались.
Происходящее напоминало застывший кадр из военного фильма – замершие в магическом поединке бойцы не могли даже смахнуть разъедающий глаза пот; проигравший мог позавидовать мертвым, а враг имел почти двойной численный перевес и адского монстра! Требовалось срочно выправлять положение.
Я бросился в обход, перепрыгивая через заборы и карабкаясь по дымящимся развалинам. За плечом шумно сопел Петрович, то и дело отбивая брошенные в меня заклятья.
Вблизи Посланник выглядел величественно и грозно. Отрастив вторую пару рук, он сеял смерть, не щадя ни чужих, ни своих. Плазменные выбросы начали сливаться в единый клокочущий поток. Кое-кто в моем отряде дрогнул и начал отступать, что грозило обернуться бегством. Я не мог их винить – наспех обученные и необстрелянные мирные чародеи противостояли подготовленной армии фанатиков.
Я еще раз оценил противника – энергозапас монстра вызывал зависть, но что-то, знакомое еще по школьному курсу физики, все время крутилось в голове. «Как я его обозвал давеча? Лейденской банкой? Вот оно! – Я стукнул себя кулаком по лбу. – Конечно же! Лишь бы сработало!»
Я сосредоточился и провел в воздухе прямую линию. Над головой злобно рычащей бестии засветилась яркая полоса, чтобы тут же превратиться в толстый стальной рельс, обвивший своими концами рога-излучатели.
Поток плазмы мгновенно иссяк, а рельс раскалился добела. Посланник взвыл, схватился за голову и рухнул.
– Головушка заболела, мой сладенький? – ласково осведомился я у закороченного ублюдка и врезал по нему, не жалея сил.
На месте Посланца взбурлило озерко расплавленного бетона, а я стоял и смотрел на дело рук своих. В мозгу прокручивалась затертая кинопленка нашей прошлой встречи. Столько пережито! Собственная мучительная смерть, потеря любимой, трусливое бегство, и что же?! «Против лома нет приема» плюс немножко электротехники? Насмешка судьбы.
Проходя мимо, я плюнул в середину пышущей жаром лужи.
* * *
Лишенные своего предводителя, балахонщики обратились в бегство. Мой отряд азартно их преследовал. Дурачье! Так в ловушки и попадают! Где мысленным приказом, где окриком, я заставил их затормозить. Никуда эти гаденыши не денутся.
Сюрприз не замедлил последовать – вторая волна нападавших насчитывала около тысячи бойцов.
Полторы тысячи на моем направлении? Я вызвал Гордона, надеясь, что у него ситуация полегче, но там творилось то же самое. Не лучше обстояли дела и у Ковача с Васильевым.
– Больше пяти тысяч балахонщиков уже сражалось, а сколько еще в резерве? Откуда в не знающем войн пасторальном мире столько приверженцев Зла? Или Черный придумал что-то новое? Нужен «язык».
Наскоро объяснив Петровичу свою затею, я бросился в гущу боя. Группка черных ряс возникла на пути, и я потратил кучу времени, дожидаясь, когда Петрович зайдет к ним с тыла. Угробить наглецов я мог не напрягаясь: магии в них – кот наплакал, но нужно было взять живьем хотя бы одного, и потому приходилось обороняться, изображая беспомощность и потерю сил.
Наконец Петрович занял необходимую позицию, и я начал отвечать ударом на удар, строго дозируя оплеухи. Ребятки старались вовсю, совершенно забыв об окружающем, и Петровичу не составило труда обездвижить пятерых, пока остальные не поняли, что не все ладно в их рядах, и надумали отступить. Однако это их не спасло: не скрывая злорадной усмешки, я поднял руку и испепелил всех оставшихся на ногах.
Несколько бойцов моего отряда, вызванные Петровичем, заняли оборону перед нами, обеспечивая возможность допроса. Я подошел к ближайшему черноряснику и откинул капюшон с его лица. На меня вновь, как на маскараде, скалил почерневшие зубы гнилой череп. Стало понятным, откуда у Черного столько солдат – оживить мертвеца не так уж и сложно. Пусть в итоге получается тупое орудие, зато зомби предан создателю, исполнителен и приказов не обсуждает.
Выяснился и повод скрывать лицо в тени капюшона: под действием солнечного света заклинание рассеялось. Зомби захрипел, конвульсии сотрясли его тело, и разложение вмиг наверстало магическую отсрочку, оставив на солнце выбеленный скелет, укрытый обрывками ветхой хламиды.
– СРЫВАЙТЕ С НИХ ОДЕЖДУ!!! – крикнул Петрович, и его клич понесся над поселком, переходя от одного отряда к другому.
Внезапно налетевший ветерок зашелестел листвой придорожных берез, свистнул по-разбойничьи и задул с утроенной силой, поднимая тучи мусора и сдирая рясы с мертвецов и живых. Черные лохмотья пронеслись над нашими головами стаей перепуганных ворон. Вокруг с сухим треском разваливались и падали скелеты.
Армия Зла изрядно поредела, и впервые мы получили перевес. Я связался с остальными. Гордону новшество пришлось очень кстати – сатанисты начинали его теснить. Отрад Васильева завяз в руинах разбитых зданий, полностью заваливших и без того неширокую грунтовку, и теперь схватка на его участке приобретала характер позиционной войны, грозя затянуться надолго. С Ковачем связи не было, и это могло значить только одно – он мертв и отряд перестал существовать. Я связался с Гордоном, и мы выделили часть наших сил на переброску в зону Ковача, ослабив и без того понесшие потери роты.
Обстоятельства гибели отрада Ковача стали ясны из сбивчивых докладов прибывших на место взводов – грунтовку усеивали трупы сатанистов. Очевидно, на этом участке против нас было брошено не менее трех тысяч фанатиков – скелетов встречалось относительно мало. Противник, обрушивший на Ковача все четыре стихии, имел шестикратный перевес, но отряд не отступил. Люди гибли в огне, падали в разверзающиеся трещины, превращались в отвратительных химер, дышали хлором, но каждый, погибая, успевал захватить с собой нескольких слуг Зла. Рядом с Ковачем осталось два десятка самых стойких и опытных, но затем начали падать и они, растратив последние резервы жизненных сил. Тела превращались в невесомый прах, и ошалевшие ветра уносили его прочь. Черной безмолвной стеной окружили сатанисты одинокую фигуру Ковача, пытаясь сокрушить защиту воина. Кольцо уплотнялось. Ковач ждал, превозмогая боль и усталость. Ждал, пока защита не дрогнула и в толпе балахонщиков не послышались злорадно-предвкушающие смешки. Всю боль и ярость, все, удерживающее его среди живых, выплеснул Ковач в последней вспышке. Там, где он стоял, возник стометровый кратер. Неглубокий – направленный опытной рукой удар не расходовал энергии впустую – этот кратер послужил непреодолимым препятствием для сатанистов. Лежащая в его центре обугленная мумия внушала им суеверный ужас. Уцелевшие, подвывая от страха, бросились обратно, под сень чертных крыльев. Им не повезло – Повелитель Зла не прощал отступивших. Его взбешенный рык донесся даже до моего отряда. Мы приближались к площади, вражеская цитадель угрюмо высилась в ее центре.
Рев стих. Обломки сорванных с петель ворот с заунывным скрипом раскачивались под порывами неутихающего ветра. Площадь перед нами была пуста. Я связался с остальными. Выделенные для помощи Ковачу взводы напали с тыла на противостоящих Гордону балахонщиков, внеся сумятицу и растерянность в их ряды. Разгром этой вражеской группировки понемногу становился свершившимся фактом. Сложнее обстояли дела у Васильева, но он прочно закрепился на позициях, а время, похоже, работало на нас. Я отправил к нему весь свой отряд, за исключением неотступно сопровождавшего меня десятка выделенных Гордоном профессионалов. Настал наш черед.
– Пойдем, что ли? – буднично спросил я, понимая, что одного они меня не отпустят, и вступил под своды Храма Тьмы, готовый к последней битве.
Ни вспышек заклятий, ни толп обезумевших сатанистов… Ряды кресел, покрытых ворсистым ковром пыли, рваные полотнища паутины в углах – и никого живого или ожившего… Только черный полированный алтарь с пламенеющими на гранях символами…
Алтарь… Кинжал с иглой навершия… Память боли и боль памяти. Я вскрикнул и ударил по ненавистному камню. Ответная вспышка хлестнула мне навстречу. Сполохи разрядов радужными шлейфами метались по церкви, вихрясь и сталкиваясь, пока монолит алтаря не взорвался под моим напором.
Блестя кристаллическими сколами, обломки раскатились по залу. Радужные вихри исчезли, но я настороженно ждал продолжения.
– Это всего лишь камень, смертный! – разнесся под высокими сводами утробный дьявольский бас. – Ты воюешь с камнями, глупец? Или хочешь встречи со мной, безмозглый червяк? Завтра, с первой звездой, в городе!
Невидимый демон захохотал, и его хохот сотряс здание. Изломанные трещины, хрустя, пробежали по стенам. Со сводов посыпались куски штукатурки.
– Отходим! – скомандовал я и выскочил прочь.
За спиной с оглушающим грохотом обрушился храм. К небу взметнулись тучи пыли, и чудилось, что в ней мелькают омерзительные рожи разлетающихся по миру монстров.
Я осмотрелся. С двух сторон на площадь вливались отрады Гордона и Васильева – с уходом Черного заклятье спало с мертвецов, а живые сатанисты лишились остатков боевого духа. Итог схватки оказался предрешен. Иссохшие кости мертвецов белели среди руин; живые трансформировались, пополнив местную фауну экзотическими образчиками. Будет на кого поохотиться удалой молодежи. Пленных мы не брали.
Мы выиграли битву. Черный остался без армии, но на площади собралось не более трети тех, кто сегодня утром вступил в Заборье. Они заслужили славу, погибшие – вечную память, но для них война кончилась, тогда как для меня все еще было впереди.
Остатки боевых заклятий истаяли, и мы беспрепятственно телепортировались в крепость.
Снова вечер. В парке за окном пылали костры, слышался чей-то смех. Играла музыка. Народ праздновал викторию. За столом, в ярко освещенной комнате, собрались те, кому было не до веселья. Напротив меня феей печального очарования сидела Эвелина; справа небрежно откинулся на спинку стула Мастер Битвы; слева, подперев кулаком тяжелый подбородок, хмурился Васильев. В хрустальных бокалах густо-вишневым цветом венозной крови отсвечивало нетронутое вино.
– Схватка неизбежна, – подытожил я наше молчание, – моя личная схватка. Вам в ней места не будет. К сожалению.
– Необходимо эвакуировать жителей, – напомнила Эвелина.
– Как? – Васильев хмыкнул, не отрывая подбородок от кулака. – Кто же бросит годами нажитое, не видя перед собой прямой угрозы?
– Это как раз не проблема, – откликнулся Гордон, – порция инфразвука – и побегут как миленькие. Лишь бы друг друга не подавили в панике.
– Отлично, – согласился я, – утром и начнешь: взрослые торопятся на работу, ученики – в школу. Нам останется только придать им достаточное ускорение, чтобы не останавливались километров десять.
– А старики, а матери с малолетками, а наши люди, наконец? – продолжал сомневаться Васильев.
– Я уведу их в подземелье, – предложила Эвелина, – там, под крепостью, настоящий город. Предки постарались.
– Хор-роши у нас солдатики! – саркастически отметил Васильев, – пересидеть войну в компании с детишками. И где – под юбкой нашей хозяюшки! Весьма недурственно! Я бы тоже не отказался!
Эвелина густо покраснела и сердито посмотрела на Васильева. Тот поперхнулся и замолчал.
– Не ерничай, – счел нужным одернуть его и Гордон, – выгляни в окно: что, по-твоему, похмельная толпа наверху делать будет? С тобой во главе у Дмитрия под ногами путаться? Пусть донорами поработают. Для этого высовываться не требуется – силы я из них в подземелье выкачаю. И из тебя тоже – вон какой бугай вымахал!
Васильев довольно заржал.
– Ну, ежели так, то почему нет? Можно и в подполе посидеть. Как мыши!
За пятнадцать минут мы обговорили детали предстоящей эвакуации, а еще через полчаса разговор подошел к той черте, за которой пора расходиться.
Что мы и сделали.
В эту ночь Эвелина была необычайно тиха и нежна. Много позже я уснул под невесомыми прикосновениями ее тонких пальчиков. Когда же я пробудился, она по-прежнему смотрела на меня, опираясь на локоток. Погрустневшие глаза подчеркивала легкая тень.
– Ты не спала? Почему?
– Не важно… Совсем не важно, – прошептала она, – просто я люблю тебя. Очень-очень…
Слеза непрошено скатилась по ее щеке, мое горло ответно сдавил предательский комок.
– Кого оплакиваешь? – Я строго посмотрел на Эвелину. – Лично я собираюсь жить долго и счастливо. С тобой. И нечего сырость разводить!
Эвелина шмыгнула носом и робко улыбнулась.
– Так-то лучше, – ворчливо добавил я, вызвал слугу и приказал накрыть завтрак на пятерых.
В углу загудел механизм напольных часов, встроенный в них колокол пробил шесть раз. Странно, но ночью он совершенно не слышен. Магия, магия, магия…
В двадцать минут седьмого мы собрались за столом. Петрович маялся у входа в столовую, не рассчитывая, что его пригласят. Парень ошибался: в последние дни я привык к его сопению за правым плечом, пятый прибор на столе предназначался именно ему. Завтракали молча – все было сказано еще вчера. После того как была отставлена последняя чашка, Эвелина поднялась и предложила собрать наших людей, чтобы отвести их в укрытие.
Никому не пришлось ничего объяснять – не я один слышал голос в храме Черного, и к утру о нем знали все. Проходя мимо, бойцы почему-то отводили глаза. Я подумал, что им стыдно отсиживаться в подземельях, попытался их ободрить, но почтение, густо замешанное на страхе, просто витало в воздухе. Они торопливо скользили вдоль стен, стараясь держаться от меня подальше. Я растерянно смолк. Многие среди них понимали в чародействе гораздо больше, чем я! Откуда взялось удушливо-противное раболепие? Гордон отмахнулся от моего вопроса, буркнув что-то о перепуганных обывателях, и предложил не обращать внимания. Я последовал его совету, но на душе остался гаденький осадок.
Бесконечные коридоры подземелий разворачивались перед нами то широкими, как городской проспект, тоннелями, то узкими – вдвоем не разойтись – переходами. Часто встречались огромные залы и арки, обрамлявшие входы в комнаты поменьше. Иногда кто-нибудь из магов, удрученный полумраком переходов, создавал световой шар, тогда оживали краски на фресках, скрывавших неуют грубо обработанных каменных стен. Переходы сменялись лестницами, мы опускались все ниже и ниже.
– Мне кажется, – сказала Эвелина, остановившись на пороге очередного огромного зала, – что на этом ярусе достаточно комфортно и безопасно.
Безусловно, уровень выглядел уютнее предыдущих. Когда-то его населяли жизнерадостные люди, любители хорошо отдохнуть, вкусно поесть и сорвать поцелуй смешливой красотки. Я чувствовал эхо некогда привольно гулявшей здесь магии: пахло весельем и шампанским. Запах, который не смог удалить до сих пор исправно выдувающий пыль магический сквознячок. Конечно, мы и сами могли украсить зал как душе угодно, но мирок, столетиями принадлежавший светлым силам, обязательно создает вокруг себя ауру, практически непроницаемую для проникновения Зла.
Появились первые жители. В огромных каминах запылал огонь, и в зале запахло готовящейся снедью – молодухи, оставив младенцев на попечение старушкам, погрузились в привычные житейские хлопоты. Возникшие неподалеку кожаные кресла заняли старики, важно попыхивая сигарами и степенно обсуждая происходящее вокруг. А народ все прибывал, и вскоре начали обживаться и смежные залы.
Гордон осторожно притронулся к моему рукаву.
– Дмитрий! Город опустел. Твой выход, Мастер!
Услышать такое обращение из уст непревзойденного бойца – это многого стоит! На душе потеплело, хотя я по-прежнему знал себе цену как магу. Не слишком высокую, надо заметить. Я кивнул и зашагал к выходу. Уже стоя в проходе, я отыскал глазами Эвелину. Она почувствовала мой взгляд и встрепенулась. Все так же без слов я остановил ее порыв броситься ко мне и прощально поднял руку. Она послала поцелуй, и он нежно коснулся моих губ. Я повернулся и вышел.
* * *
Время в подземелье текло по своим законам: когда я выбрался на поверхность, городские часы медленно и величаво пробили четыре удара. Звуки часового колокола печально плыли над городом, оплакивая ушедшую безмятежность. Я бродил по опустевшим улицам и готовил заклятья для приближающейся схватки. Что и говорить, миллионы лет упражнений в Искусстве давали Черному изрядное преимущество. Устраивать колдовской поединок было бы с моей стороны чересчур самонадеянно. Впрочем, почему и не попытаться? Полагаясь в основном на собственную энергетику и уповая на то, что Повелитель Зла не успел оседлать все доступные потоки этого мира, я сочинил и произнес несколько высвобождающих энергию заклятий, оставив непрозвучавшими ключевые слова. Больше противопоставить Черному было нечего.
Что ж, впервые со времени появления у меня была возможность не спеша осмотреть городские достопримечательности. Никто не тревожил моего одиночества – ни друзья, ни враги. Даже птицы смолкли.
Вызванное мной похолодание давно компенсировалось щедростью светила, и разогретый за день асфальт мягко продавливался под ногами. Молчаливый строй оставленных жителями домов укоризненно глядел мне вслед блестящими глазницами окон, на мраморные прелести поддерживающих балконы кариатид, на гротескно уродливые личины украшавших водостоки горгулий, на изящные колонны и портики. Память с непрошенной услужливостью накладывала призрачный облик руин, впечатавшихся в нее во время первого визита, что состоится через полтора десятка лет. Брошенные у обочин авто обиженно ждали сбежавших владельцев, глянцевый лак капотов покрывал почти незаметным слой пыли. Я машинально провел рукой по ближайшему, оставив длинную извилистую черту. Если я проиграю, то ее уже некому будет стереть… Меланхолия грозила затопить сознание, но я, словно разбуженный неожиданным толчком, вдруг встряхнулся и настороженно огляделся.
Солнце садилось, запад наливался тяжелой багряной зарей. Пролетел резкий шквал, сметая опавшие листья и неубранный мусор. И опять все стихло. Я дошел до перекрестка с центральным проспектом и остановился на осевой линии. В паре кварталов от меня, возвышаясь над островерхими крышами зданий, неподвижным монументом Тьме стоял Черный Повелитель. Я поднял глаза.
В потемневшем небе горела одинокая звезда.
Снова взвыл ветер, и уродливая фигура Черного безмолвно и недвижно перетекла кварталом ближе. Вдали таяла рогатая тень, расползаясь над городом непроницаемым туманом.
Янтарные глаза с вертикальными щелями зрачков освещали драконью морду. Повторяя очертания черепа, вытянулись назад рога, мертвенно белея ничем не прикрытой костью. Длинные клыки сминали нижнюю губу…
Подчеркнутая монструозность. Зачем? В расчете напугать, подавить волю к сопротивлению? Я с холодным любопытством рассматривал новый облик Повелителя Тьмы. Страх заплутал в промерзшей декабрьской ночи покинутого мира.
– Твой час настал! – прогрохотал Черный, почувствовав неэффективность визуального воздействия, и приблизился на десяток метров.
Еще одна тень растеклась над крышами.
– Ты прав, это мой час! – Я жестко усмехнулся и произнес слово первого Ключа. – Не спеши!
Асфальт проспекта резко скользнул вбок, сминаясь у стен домов в неаккуратную гармошку. Демон даже не пошатнулся, но я и не рассчитывал на легкий успех: на обнажившейся земле светились линии треугольника Соломона – ловушки на демонов. Я спешно зажег факелы в его углах и произнес Слово Удержания.
Безрезультатно – демон вздрогнул, но все же шагнул вперед, крылья сгустками мрака распахнулись за его спиной. Он поднял руку и указал на меня когтистым пальцем.
– Ты слаб, никчемный человечишка! – Голос его грохотал, рождая землетрясения.
Мое тело оплели невидимые щупальца, ломая кости и выворачивая конечности. Давясь криком., я вытолкнул из горла Слово Защиты. Щупальца ослабли и отступили. Не теряя времени, я выкрикнул очередной Ключ.
Воздух вокруг Черного посинел и сгустился, превращаясь в жидкость. Заполняя вакуум, взревел ураган. Черный прикрылся крыльями. Дымящиеся потоки сжиженного воздуха стекали по ним, смерзаясь в мутную бугристую корку. Температура продолжала падать. Волны голода достигли меня, несмотря на сбивающий с ног ветер. Цепная реакция охватывала все новые и новые слои атмосферы. Стало трудно дышать… Что будет с планетой, если реакция станет неуправляемой?
Я тревожился не о том: ураган внезапно стих, будто кто-то повернул рубильник. Черный шевельнул плечами, и лед осыпался на дорогу.
– Ты уцелел? – деланно удивился он.
Издевка, конечно, но все же косвенное признание того, что ему пришлось несладко. Я воспрял духом, но щупальца, вернувшись из небытия, сдавили меня так, что воздух вырвался из легких мучительным хрипом, не оставляя шанса на защиту. Сжатие сменилось волной насильственной трансформации. Перед глазами поплыли разноцветные круги, я терял сознание…
Но что это? Живительной струей в мое измученное тело хлынула волна поддержки. Атака Черного захлебнулась. Я чувствовал в себе стальную холодность Мастера Битвы, по-русски бесшабашную удаль Васильева, юношеское упрямство Петровича и многие незнакомые доселе сущности бойцов нашего отряда и простых городских жителей. Соратники пришли на помощь. Все смешалось в единый поток Силы, и стало невозможным выделить кого-то конкретного в этом мощном посыле.
Я выпрямился и нанес ответный удар. Так, что отдача отшвырнула меня на несколько шагов назад. В видимом свете вспышка казалась бледно-фиолетовой – основной поток вторичного излучения ушел в рентген. Словно картонные рассыпались дома, попавшие под боковой фронт ударной волны. Черный пошатнулся. Левый рог хрустнул и отвалился, упав на землю с тяжелым стуком. Земля вздрогнула. Из пасти демона вылетело грязное ругательство.
– Ты умрешь мучительной смертью! – выкрикнул он затем и прорычал незнакомый мне Ключ.
Упоминание о мучительной смерти уже озвучивал Посланник. Ничего оригинального!
Я не стал дослушивать и перенесся на сотню метров в сторону. Вовремя.
Воздух наполнился низким гулом. Пространство искривилось и со стоном вернулось к первоначальному состоянию. Проспект перед Черным вспучился и вывернулся наизнанку, не успевшие рухнуть дома претерпели странные метаморфозы, застыв сюрреалистическим каменным лесом.
Необходимо собраться. Я закрыл глаза, восстановил дыхание и ударил. УДАРИЛ! Всей доступной мощью. Не оставив ничего в запасе…
Мир взорвался в неистовой вспышке. Крылья Черного вывернуло из суставов и изорвало. Горящие клочья усеивали развалины. За спиной демона торчали обугленные пеньки. Земля кипела, растекаясь ручьями лавы. Я лежал на пути одного из них и не мог подняться.
Стена пламени закрыла от меня врага. Я с трудом поднял непослушное тело. Меня шатало, когда я двинулся в обход ревущего огня. Где Черный?
Я увидел его через пару минут, провалившегося в расплав по грудь. Черный слепо шарил в поисках опоры, но его руки натыкались на вязкий кисель окружающей Лавы. «Почему он не переносится? – Мысли прыгали, не желая выстраиваться в цепочку рассуждений. – Неважно. Добить гада, пока не опомнился!»
Меня мотнуло вбок, и, ломая ногти, я уцепился за оплавленный фонарный столб. Чем добивать? Сил не осталось, а огненная ловушка, разочарованно чавкая, понемногу отпускала своего инфернального пленника. Я проиграл…
Одинокий нежный голос Эвелины зазвучал в ночи, всколыхнув в душе нетронутый доселе пласт бытия.
– Я люблю тебя, Дима! Очень-очень…
Любовь и дружба! Тонкие нити протянулись между мной и теми, кто мне дорог. Любовь и дружба. Узы, привязывавшие меня к миру. К мирам. Такие хрупкие, эфемерные… и ничего больше. Я сковал цепь заклятия.
Все было в ее серебристых звеньях: любовь – трепетный поцелуй, тот самый, первый – о, Айлин! – и страстная женственность Эвелины… – и дружба – сталь Гордона, пылкая преданность моего юного ученика и горькая правда Андрея… Все, отличающее человека от мертвеца, душу свою я вложил в эти оковы!
И демон завизжал! Бешено извиваясь, он пытался разорвать цепь, сбросить ее, вырваться! Я не отпускал. Я не мог его выпустить – слишком глубокие корни пустило во мне последнее оружие, доступное человеку.
Черный медленно стих. Он поднял взгляд, и в нем читалось, что порвать цепь любви человеческой не под силу даже демонам.
– Ты думаешь, что победил? – пророкотал он, язвительно скривившись. – Дурак! Забыл, что у цепи два конца? Да, я не могу повредить тебе, не могу подчинить этот поганый мир, но ты смертен, и когда-нибудь цепь лопнет! Сколько тебе осталось? Лет сорок-пятьдесят? Я подожду. Мне даже будет интересно посмотреть, как ты, лишенный возможности любить, переплавивший свою душу в эту мерзкую ловушку, будешь влачить жалкое одинокое существование. Твои друзья отвернутся от тебя. Люди станут чураться твоего имени! Ты лишил себя Света! Мы с тобой на одной галере! Помни об этом, раб своих чувств!
Демон исчез, но цепь заклятия даже не натянулась. Он был со мной, был в моем разуме, в моем теле… Я понял, что отныне мой удел – быть между Светом и Тьмой. До смерти.
Я заметил, что сижу, привалившись спиной к оплавленному столбу, и поднялся на ноги. Слабость ушла – демон вынужденно делился со мной своей мощью. Мой костюм посерел и покрылся пятнами сажи. Как моя душа.
Бездумно я побрел к крепости, но нашел только оплавленные развалины. Невдалеке чернел закопченный вход в подземелье. На горизонте бушевали пожары.
Шли годы, и я привык к одинокой полутьме подземных лабиринтов – люди давно покинули безжизненные руины. Сбылось пророчество Черного – у меня больше не было друзей, лишь безропотные подчиненные да утративший былую жизнерадостность, вечно хмурый Петрович. Иногда я вспоминал Эвелину, которую отослал в далекий, не затронутый Битвой город с уже забытым названием. Я не мог видеть ее тоскливые глаза безвинно избитой хозяином собаки. Тяжела была моя участь, ибо я не испытывал тепла к миру, спасенному мной. И спасенному ли?
Со временем я нашел себе занятие – отточенные веками использования навыки Черного стали мне доступны и понуждали к их систематизации. Кое-что могло пригодиться, многое требовалось похоронить навечно.
Иногда в подземелье являлись ищущие знаний. Петрович делился, если считал необходимым. Его критерии меня не интересовали, а сам он по-прежнему числил себя моим учеником. Я не возражал.
Однажды я поднялся на поверхность. Догорал закат. Я молча смотрел на развалины, некогда бывшие цветущим городом, и вновь холодный снег ложился на мое сердце. Опустошенность и одиночество. Медленно повернувшись, я начал было спуск назад, в привычный полумрак, но в последний миг захотелось еще раз посмотреть на мир, в котором я пережил Любовь и Смерть. Я вернулся – слишком редко посещали меня желания, чтобы им противиться.
Все те же руины в лучах кровавого заката. Из расщелины в одиноко стоявшей неподалеку каменной стене послышался шорох, на поверхность выбрались две худосочные чумазые девчушки. Увидев меня, одна из них быстро толкнула локтем подружку, обе испуганно согнулись в поклоне.
И донесся шепот: «Смотри! Это Ворон!»
* * *
Черный ошибся. Я понял это, когда увидел себя молодого. Странно говорить о себе в третьем лице, но его привела Айлин, так и не узнавшая о своей роли в моей – или его? – судьбе.
Парень дергался как неврастеник, за ходом его мыслей было трудно уследить – так резко он перескакивал с одного на другое. Только по собственным записям я мог восстановить в памяти, что же творилось в его душе. Себялюбивый трус. Гордон самозабвенно с ним возился, считая, что из парня выйдет толк. Смешно – я знал исход, но не мог ни рассказать, ни изменить что-либо. Он был похож на меня, как мог бы походить сын…
Скорее всего именно этот факт много позже натолкнул меня на мысль, приведшую к осознанию ошибки Черного: цепь можно сохранить и после моей смерти. Если найдется тот, кто сможет ее удержать.
Это даже не было желанием – просто смесь долга и привычки держать демона в узде.
Найти преемника. Не здесь. Этот мир слишком хорошо знает, кто такой Ворон. Даже Петрович, при всей его преданности, не годится на эту роль. Нужны молодые, не перегоревшие, не озлобившиеся, но способные действовать жестко. Даже если понадобится, жестоко. Небезгрешные, но ненавидящие Тьму. Некто посередине, между Светом и Тьмой…
Нужны СЕРЫЕ АНГЕЛЫ.
Придется возвращаться, еще раз задействовать толстого немчика, невесть какими ветрами занесенного в этот мир, – фон Штольца. Пусть отправляет еще одного клиента. Или того же, но повторно – вот же путаница с этими временами! Нет, двух – черта с два Петрович меня отпустит в одиночестве, да и я к нему привык.
Я напрягся и выловил немчика в вагоне метро – жизнь на поверхности не застыла, технический прогресс пришел на смену почти повсеместно уничтоженной магии. Небольшой толчок, и он заспешил назад в лабораторию – готовить аппаратуру к запуску. Пусть торопится. Мир еще не готов к его разработкам. После запуска аппаратура взорвется. Вместе со Штольцем и персоналом. Записи, конечно же, сгорят. Так надо.
Я оглядел подземелье, служившее мне домом почти двадцать лет. Стеллажи, заваленные книгами и рукописями по Искусству, так просто не бросишь. И не уничтожишь – заклятья не позволят.
Я пожал плечами и наглухо запечатал все входы. Рядом появился Петрович. За прошедшие годы он научился чувствовать, когда необходимо его присутствие.
– Уходим? – лаконично спросил си.
– Да, – ответил я. – Надолго?
– Может быть, навсегда.
– Это хорошо.
Вот такой диалог. Мы отбыли в тот же вечер.
Часть вторая
БРЫЗГИ ЗЛА
Полгода прошло с того момента, как я снова вернулся в знакомый с детства мир, так и не ставший чище. Черный проиграл, но мрак не рассеялся. Брызги Зла, сменившие запечатанные мной врата, орошают планету отравленным дождем.
Иногда яд проливается на его вызвавшего, но гораздо чаше страдают невинные. Планета корчится от боли и, как всякий живой организм, вырабатывает клетки-фаги, призванные бороться с инфекцией. Именно из них я собрал свой немногочисленный отряд моих Серых Ангелов.
Я собрал их, но путь выбирала Судьба – самый безжалостный и жестокий экзаменатор.
Они много пережили, мои Ангелы. Эмоции переполняют их, вырываются наружу и бессильно бьются о стены базы, требуя выхода. Людям надо выговориться… Что ж, подтолкнуть к откровенности не сложно, тем более в лазарете появился новый пациент, готовый выслушать кого и что угодно… впрочем, ему и самому есть что рассказать… а я способен дополнить недостающие детали…
Глава 1
ОЛЕГ
Дождь. Набухшие капли стекают вниз по оконному стеклу, прокладывая извилистые дорожки среди себе подобных. Звездочки автомобильных габаритов вспыхивают и дробятся на водяном узоре. Блики фонарей на мокром асфальте. Тихое бормотание включенного радио за спиной. Промозглый осенний вечер. Тоскливый и обыденный. Последняя минута обыденности.
Олег Кольцов закурил, огонек зажигалки осветил худощавое молодое лицо в обрамлении светлых волос. Темный костюм сливался с лиловыми сумерками, царящими в комнате, отчего казалось, что русоволосая голова существует сама по себе, отдельно от тела.
Урча, под окном затормозил рейсовый «Икарус». Олег прижался лбом к холодному стеклу. В открытую дверь шмыгнул одинокий щупленький пассажир. Кольцов затянулся, подсветив тлеющей сигаретой циферблат наручных часов. Полдвенадцатого. Последний рейс.
Автобус тронулся от остановки, на ходу закрывая двери, и Кольцов было отвлекся от бездумного созерцания замирающей на ночь уличной жизни, когда привычно неяркое освещение автобусного салона взорвалось ослепительной вспышкой. Олег, все еще смотревший вслед, зажмурился. Когда перед его глазами перестали плавать разноцветные круги, дорога уже опустела.
Неслышно вздрогнул мир. Всполохи северного сияния яростно закружились над городом, невидимые за плотным пологом туч. Магнитная буря отозвалась треском разрядов в динамике радиоприемника. Тревога наполнила душу, заставив Кольцова отойти от окна и нервно шагать по комнате. Что-то произошло. Он не знал что, но чувствовал – уют налаженного бытия потерял свою безопасность. Квартира превратилась в клетку, в тюремную камеру. На миг перехватило дыхание. Олег нервно передернул плечами: стены давили, потолок угрожающе нависал над головой, издевательски-зловеще скрипел паркет. Он заметался по квартире, не понимая причин собственного страха. Проклятые стулья все время попадались на дороге, заставляя морщиться от болезненных ушибов. Невыносимо! Прочь! Прочь отсюда!
Кольцов торопливо накинул старую походную куртку, взял ключи от гаража и выбежал из дома.
* * *
Шквальный ветер бросил в лицо охапку мокрых опавших листьев; под ногами захлюпало, туфли наполнились водой из некстати подвернувшейся лужи, но Олег не замечал разыгравшейся непогоды. Как сомнамбула он прошел по освещенной дороге, свернул в тупичок, оканчивающийся въездом в автогородок и, не ответив на приветственный возглас знакомого сторожа, зашагал вдоль ряда облупленных дерево-металлических гаражей.
Вырвавшись из теснин многоэтажек, ветер набрал силу, сбивая дыхание и не давая смотреть вперед. Олег спрятал лицо в капюшон, уголком глаза посматривая, как бы не сбиться с курса. Пройти мимо он не боялся – его гараж замыкал ряд. Шестьдесят-семьдесят гаражей в ряду, ему никогда не приходило в голову подсчитать точное количество.
Ветер на секунду стих, среди отвесно падающих капель закружились редкие снежинки.
Быстрая ходьба постепенно возвращала утраченное было душевное равновесие. Олег рискнул высунуть нос и с удивлением обнаружил, как много еще осталось пройти: конец ряда терялся за пеленой дождя. Кольцов обернулся и увидел ту же самую теряющуюся в бесконечности перспективу обшарпанных фасадов. Бредовость ситуации неожиданно окончательно вернула его к возможности рассуждать здраво.
– Что это меня сюда занесло? – вслух поинтересовался он, лишь бы услышать звук собственного голоса.
Ответа не было. Как и желания возвращаться. Олег зябко поежился и пошел дальше, решив не возражать судьбе.
Снег густел, смерзаясь в большие пушистые хлопья. Вернувшийся ветер играл ими, то подбрасывая вверх и продлевая их быстротечное существование, то безжалостно швыряя в дорожную грязь, навстречу мгновенному таянию. Олег попытался считать шаги, но сбился на третьей тысяче. Несколько раз он останавливался, надеясь увидеть знакомые ворота с кривоватым самодельным засовом, и, убедившись, что до цели еще далеко, возобновлял движение. Олегу чудилось, что время и пространство свернулись в кольцо, заставляя его вновь и вновь повторять тысячекратно пройденный маршрут.
Конец ряда показался внезапно, когда Олег уже почти забыл о цели повода и заставил себя передвигать ноги избитым «не спи – замерзнешь». Окоченевшими пальцами Олег неуклюже достал ключ и с третьей попытки попал в замочную скважину. Калитка открылась, издав душераздирающий вопль насмерть проржавевших петель. «С чего бы? – отстранение подумал Олег. – Недавно вроде смазывал…» Он вошел внутрь; застоявшийся запах смазки и выхлопных газов встретил его на пороге. Олег распахнул ворота, открыл дверцу «Москвича» и сел в машину.
Стартер натужно взвизгнул и смолк – аккумулятор давно просил замены. Пришлось поднимать капот и заводиться от пускового устройства.
Ревматически поскрипывая стареньким кузовом, «Москвич» выкатился из стойла, Олег запер дверь, вновь сел за руль и неспешно, не насилуя еще не прогревшийся мотор, поехал обратно к асфальту и цивилизации.
Против ожидания путь назад оказался не длиннее обычного, и рад гаражей тянулся не дольше, чем положено, ветер вроде бы поутих. Только снег летел не переставая, придорожные газоны покрылись тонким белым половичком с узорами чернеющих проплешин. Подморозило. Дорога стеклянно блестела, подернувшись тонким слоем предательского ледка.
Выехав на асфальт, Олег прибавил газа, не думая пока о цели своей поездки. Проснувшаяся интуиция говорила ему, что все идет «как надо», и, хотя тревога не исчезла полностью, Олег расслабился настолько, что даже начал напевать давно забытый всеми «Офицерский» вальс.
Разогнавшийся автомобиль бодро подкатил к перекрестку, когда светофор, пару раз мигнув зеленым и минуя желтый, сразу переключился на красный свет. Олег выругался и нажал на тормоз. Не встретив сопротивления, колеса пошли юзом, авто, совершив плавный пируэт, остановилось уже за перекрестком. Из припаркованного у обочины «жигуленка» вылез дородный милиционер с бляхой дорожной инспекции на груди и небрежно показал жезлом на место рядом с собой. Олег, обреченно вздохнув, подъехал ближе.
– Каскадер? – нехорошо усмехнувшись, спросил представившийся старшина. – Платить надо за такие развлечения.
Олег молча полез в карман за деньгами и с ужасом обнаружил, что оставил дома бумажник. Кошмарный сон. Он суетливо рылся по карманам в надежде отыскать забытую заначку. Тщетно. Старшина терпеливо наблюдал за его поисками.
– Платить не хочется? – ласково спросил он чуть погодя. – Понимаю. Тогда прошу ко мне в машину – оформим протокол…
Время уходило, и с каждой канувшей в Лету секундой усиливалось ощущение безвозвратной потери чего-то очень важного. Олег, окинув тоскливым взглядом салон, откинул напоследок солнцезащитный козырек.
Вот оно, счастье! Прижатая аптечной резинкой, на обратной стороне козырька висела пятидесятирублевая банкнота, припрятанная именно для такого случая. Как он мог забыть! Олег выдернул ее, едва не порвав, и торопливо подал милиционеру.
– То-то же, – сказал тот, пряча деньги, но в голосе отчетливо слышалось разочарование. – Советую отложить поездку и вернуться обратно.
– Сожалею, – ответил Олег, – но не могу воспользоваться вашим советом.
Он включил левый «поворотник» и тронулся с места. Старшина пристально посмотрел ему вслед. Зрачки его глаз дрогнули, вытянувшись в узкие вертикальные щели, в темной щели приоткрытого рта хищно блеснули острые треугольники акульих зубов.
– Зря-а, – произнес он свистящим шепотом. Его силуэт потерял четкость, старшина растворился в ночном воздухе.
* * *
Олег же думал над собственным ответом. В самом деле, куда он спешит? Почему сбежал на ночь глядя из доселе казавшейся уютной холостяцкой квартиры и ринулся за… За чем ринулся? Он прокрутил в памяти последние минуты, проведенные дома… Темнота, дождь за окном, автобус у остановки, вспышка… Неестественно яркая вспышка в салоне. Странно, конечно, что она так сильно его встревожила, но именно после вспышки он почувствовал себя «не в своей тарелке». Вот оно, необходимое звено цепи! Значит, надо догнать автобус. Почему это кажется важным, выяснится позже. До сих пор интуиция его подводила редко. Однако как много времени уже потеряно!
Кольцов прижал педаль газа. «Москвич» протестующе вильнул задом, но выровнялся и начал набирать скорость. Где он едет? Олег пригнулся к лобовому стеклу, но густая пелена снега скрывала мир за пределами освещенного фонарями дорожного полотна. Пришлось опустить боковое стекло. Слева от дороги тянулись по-северному скрюченные осинки. «Подъем к Североморскому КПП», – изумленно определил Олег. Прямо противоположное направление! Он прикрыл окно, чтобы меньше дуло, и развернул автомобиль. Глупость какая-то! В родном городе так ошибиться невозможно даже спьяну! По спине Кольцова пробежал неприятный холодок. Снова чертовщина! Как в гаражах…
Бросая время от времени взгляд в оставленную щель, Олег поехал обратно. Время уходило, просеиваясь меж пальцев. Хлебозавод, улица Хлобыстова, Гаджиева, подъем к Семеновскому озеру… В глазах на миг потемнело, и он снова увидел скелеты облетевших осин за левой бровкой. Ладно. Олег сжал зубы и свернул на Ленинградское шоссе, ведущее в объезд города: так даже быстрее – светофоров нет, дорожная инспекция появляется крайне редко, а выехать на перехват автобуса можно в шести местах – выбирай на вкус.
Ветер взвыл и принялся закидывать снегом заднее сиденье. Олег поморщился, закрыл окно до упора и переключил фары на дальний свет. Хлопья снега бьют по лобовому стеклу, становясь все больше и больше, превращаясь в бесформенные комки. Дворники не успевали за снегопадом, видимость упала до нуля.
А хлопья продолжали расти, машина начала чуть заметно вздрагивать при попадании особо крупных комьев. Удары сотрясали корпус все чаще и сильнее. В вое ветра слышалось злобное торжество. Олег покрепче ухватился за руль, и вовремя – очередном удар по капоту заставил «Москвич» резко затормозить, и Олег едва не разбил грудь о баранку.
– Это не езда, – сообщил Олег сам себе и остановил машину, раздумывая, что делать дальше.
Мотор стеклоочистителя надсадно загудел, и дворники таки соскребли со стекла наросший сугроб, когда о капот ударилась новая глыба. Раздался жалобный скрип разрываемого металла, и Олег невольно отшатнулся: на капот приземлилось вышедшее из кошмаров создание.
Более всего оно напоминало снежно-белого птеродактиля с кроваво-красными глазами и огромной крокодильей пастью. Чудовище оглушительно хлопало кожистыми крыльями, стараясь удержаться на капоте. Скрежет повторился, на этот раз прямо над головой. Олег на секунду поднял взгляд – обшивку пронзали загнутые когти. Галлюцинация? С чего вдруг? Олег неверяще моргнул и потянулся к торчащим из обшивки когтям, когда сидевший на капоте птеродактиль откинул голову и с размаха ударил уродливым зубастым клювом по ветровому стеклу. Триплекс покрылся паутиной трещин. Второго удара он не вынесет. Разбор психиатрических аспектов стоило отложить на потом. Олег представил сомкнувшиеся на его голове челюсти, передернулся и воткнул заднюю передачу.
Автомобиль буквально отпрыгнул, проявив неслыханную для своего возраста резвость. Чудовище сорвалось, прихватив с собой кусок вырванного металла. Зубья шестерен, не выдержав нагрузки, загрохотали и раскрошились. Олег мгновенно переключился на первую передачу и вдавил в пол педаль газа. Раздался глухой удар, и лобовое стекло залепило мокрым снегом. Дворники намертво увязли в образовавшейся каше. Затормозить и остановиться? Нет, лучше ехать, надеясь на удачу, чем дожидаться, пока до него доберутся эти летающие крокодилы. Олег осторожно включил вторую передачу, затем третью. Израненный «Москвич» напрягся, но выжил и, судя по наклону салона и звуку двигателя, натужно полез в гору. Вибрация помогла очистить стекло. Смахнув ладонью выступивший на лбу пот, Олег бросил взгляд на крышу. Сквозь рваные дыры виднелся низко кружащийся уродливый силуэт. Не отстает, зараза…
На память пришли слышанные в детстве истории о снежных демонах, которые рассказывала покойная бабка.
Зубастые твари, призраки замерзших в тундре людей, обретающие телесность в снежной круговерти пурги и нападающие на путников в надежде человеческим теплом отогреть скованные вечным холодом тела… Олег вспомнил, как со скептической улыбкой всезнающего подростка слушал бабкины сказки, и печально усмехнулся – зря не верил, видать, не врала покойница. А жаль.
Олег еще раз посмотрел наверх. Кожистое крыло пронеслось вплотную к автомобилю, заслонив черноту неба, перечеркнутое белыми вихрями. Еще немного, и он сможет вырваться – демоны не покидают полосы снежных зарядов. Если, конечно, это не простое совпадение со старинной легендой… Неважно. Отделять суеверия от суровой действительности хорошо у камина, в компании друзей и с кружкой горячего глинтвейна в руках. Сейчас полезней действовать по обстоятельствам.
Отвлечь бы их… Одной рукой держась за руль, Олег принялся стягивать куртку. Рука застряла в узком рукаве. Он рванулся, едва не вывихнув плечо, перехватил руль и, освободив вторую руку, открыл окно, вышвырнув куртку на растерзание. Позади раздался яростный вопль зверя, бросившегося на добычу. Сработало. Пусть делят, авось забудут о машине.
Только теперь Олег заметил, что автомобиль почти взобрался на перевал. «Четверть первого», – отметил Олег, машинально взглянув на часы. Вот и еще один повод для удивления: прошло всего-то чуть больше получаса с тех пор, как он вышел из дома. Что ж, если ожили демоны, почему время не может идти так, как ему хочется? Тем лучше – автобус должен оказаться неподалеку.
«Москвич», громыхая, мчался по гребню сопки, следуя извивам трассы. Встречный ветер ревел, цепляясь за разорванный металл кузова; жалобно скулила искореженная коробка передач. Где-то ниже, прячась в распадке, застроенном девятиэтажками, полз «Икарус» десятого маршрута.
Снежный заряд остался позади и вместе с ним демонические птицеящеры. В разрывах туч на миг сверкнули колючие холодные звезды, свидетельствуя о временной передышке. Олег утер внезапно выступивший пот и вытянул перед собой руку. Пальцы мелко дрожали.
Шалят нервишки, шалят… Кой черт он поперся за этим дурацким автобусом? Выпил бы грамм сто универсального лекарства – и спать! Так нет, решил поискать приключений!
Старенькие фары посылали вперед слабые пучки тускло-желтого света. Световые пятна бестолково прыгали по дорожному полотну, ничуть не помогая разглядеть то и дело попадающиеся выбоины. Сквозь частую паутину трещин чуть заметно мелькнул знак ограничения скорости – приближалась развилка.
Олег свернул вниз, к Кооперативной улице.
Автомобиль разгонялся на крутом серпантине, и Олег тронул педаль тормоза. Не встречая сопротивления, нога провалилась до пола. «Конечно, все одно к одному, – он безрадостно усмехнулся, – не страшно, можно тормозить передачами – дальше добивать коробку уже просто некуда». Олег приготовился переключаться, но увидел, что справа к перекрестку приближается «Икарус». Тот самый: достаточно присмотреться, и сразу становится понятной причина дикой ночной погони.
Автобус не ехал, он полз, выгибая горб, подобно гусенице. Кузов оплыл, потеряв строгие очертания и покрывшись безобразными наростами, перекошенные окна салона светились аквариумно-зеленым светом, внутри хаотично метались похожие на нетопырей тени.
Облик ползущего по дороге монстра вызывал гадливость и желание раздавить как мерзость, не имеющую права на существование. Олег героем не был. Просто жить рядом с ЭТИМ казалось невозможным. Олег убрал ногу со сцепления и прибавил газа.
На повороте автомобиль занесло, но левые колеса поймали не успевший промерзнуть грунт обочины. Проехав десяток метров на двух колесах, автомобиль вернулся на дорогу. Олег удовлетворенно вспомнил о лежащих в багажнике канистрах с бензином и направил автомобиль в водительскую дверь автобуса. Инстинкт самосохранения бросил его в дверь за доли секунды до столкновения. Олег ударился плечом, хрустнули ломающиеся кости, и слепящая вспышка пронзила мозг за мгновение до потери сознания. Безвольное тело, кувыркаясь, откатилось к дальней обочине. Дальнейшее происходило без его участия.
От удара «Москвич» подкинул задние колеса. Багажник открылся, и канистры с бензином влетели в выбитое окно автобусной кабины. Огненный шар маленьким солнцем засиял на месте передней части «Икаруса». Ручейки пламени потекли в салон, заставляя вспыхивать все, к чему прикасались. Автобус корчился в агонии, словно живое существо, пока огонь не охватил его полностью. Наконец он вытянулся смердящим обугленным трупом.
Огонь погас так же быстро, как и разгорелся. Только синеватые язычки бегали по подернутым сизым пеплом обломкам. Неподалеку, привалившись спиной к бетонной фонарной опоре, лежал Олег, так и не увидевший своего триумфа.
Десятью минутами позже рядом с пожарищем остановился «Лендровер», из которого вышли трое крепких мужиков. Двое приблизились к лежащему Олегу, третий, небрежно поигрывая пистолетом, обошел вокруг еще дымящихся останков и присоединился к спутникам, склонившимся над изломанным телом.
– Качественно поработал парнишка, – резюмировал он увиденное, – жаль, не выжил, такой бы нам пригодился.
– Не спеши его хоронить, Петрович, – ответил нащупавший слабое биение пульса на шее Олега. – Лучше принеси из машины одеяло – забираем парня с собой. Антоныч его починит.
Простая просьба в устах говорившего прозвучала как приказ, выдавая многолетнюю привычку даже не командовать, а повелевать. Петрович отреагировал мгновенно, словно предчувствовал услышанное. Понимание, свойственное людям, прожившим рядом долгие годы.
Бережно и аккуратно они подняли Олега и положили на заднее сиденье. Самый молодой сел на пол, не преминув пожаловаться на дискриминацию по возрасту.
– Не бубни, если не хочешь в багажнике кататься, – мрачно пообещал ему Петрович, после чего парнишка обиженно смолк.
– Мы так и не узнали, что же случилось с этим автобусом, – сказал он чуть погодя, и на этот раз его никто не оборвал.
Глава 2
АВТОБУС
К ночи похолодало. Придавленное угрюмыми облаками небо опросталось частым мелким дождем, из тех, что способны идти по несколько суток кряду. Невесть откуда взявшийся ветер, как ни отворачивайся, ухитрялся хлестнуть по лицу.
Виктор съежился, пытаясь спрятать длинную шею за крошечным воротничком-стоечкой демисезонного плащика, и вновь посмотрел на часы. Двенадцатый час. Одна надежда – последний автобус десятого маршрута.
– Из этой Росты выбираться – хуже нет. – Он раздраженно сплюнул и втянул шею поглубже в плечи.
Сильный порыв ветра хлестнул по глазам, заставляя прищуриться. Скошенные стены теремка-остановки, спроектированного каким-то архитектором-славянофилом, похоже, не смогли бы укрыть от осадков даже в полный штиль.
Улица казалась вымершей: ни прохожих, ни автомобилей. Окружающие дома за пологом водяной взвеси казались призрачными колеблющимися силуэтами. Мертвенный свет фонарей, не способный разогнать мглу, усиливал чувство вселенского одиночества.
Ждать становилось невмоготу, и Виктор переминался с ноги на ногу. Вдобавок то ли от холода, то ли от нервов, но ему отчаянно захотелось помочиться. Отойти и пропустить последний автобус? Ну нет! Облегчиться же прямо в теремке не позволяли остатки самоуважения. Виктор решил терпеть до города, окончательно испортив и без того не лучшее настроение.
Время текло, как мазут из бутылки – медленно и неохотно. Надежды потихоньку таяли, и неотапливаемый салон «Икаруса» казался желанным и недосягаемым, подобно объятиям мусульманской гурии – кто ж впустит атеиста в магометанский рай?
Виктор уже прикидывал варианты прогулки под дождем, когда, преодолевая истерические подвывания северного ветра, донесся шмелиный гул двигателя и показались мутно-желтые пятна автобусных фар.
Первоначально ему показалось, что автобус пуст, и Виктор привычно направился в конец салона, но, успев сделать пару шагов, остановился: на заднем сиденье медузой растеклось нечто женского пола, в просторечии именуемое «бечевкой».
Замызганая вязанная шапка сползла на глаза; из пьяно перекошенного рта тянулась струйка слюны, оседая на заляпанном объедками пальто. Худые ноги с варикозными венами болтались в потрепанных войлочных ботах. Широко раздвинутые колени и сбившаяся ситцевая юбка открывали для обозрения грязные байковые штаны.
Виктор брезгливо передернулся и прошел в середину салона, заняв место ближе к поворотному кругу.
Автобус затормозил и впустую клацнул дверями – здесь его не ждали. Зато на следующей остановке ввалились трое «хозяев мира» в кожаных куртках и с бритыми складчатыми загривками, наполнив атмосферу бессмысленным матом и самодовольным смехом.
– Только этого не хватало для полноты счастья, – обреченно прошептал Виктор себе под нос, стараясь втиснуться поглубже в сиденье и прикинуться деталью обстановки. Вероятно, удачно – компания его игнорировала.
Не зная, чем занять себя, боясь рассматривать кожаные спины, Виктор уткнулся носом в окно. Дождь сменился мокрым снегом, начисто скрыв дома и тусклый свет фонарей, и поворот на Героев-Североморцев Виктор определил по ушедшей вбок головной части автобуса.
Позади завозилась, отклеиваясь от сиденья, пародия на женщину и, шатаясь, прошла на выход, дохнув на прощание застарелым перегаром. Виктор почувствовал себя испачканным, ему захотелось немедленно отмыться. Чтобы отвлечься, он бросил тщетные попытки насладиться урбанистическим пейзажем, принялся рассматривать салон.
«Икарус» знавал лучшие времена. Две трети светильников не работали, и полутьма, царившая вокруг, в сочетании с промозглой сыростью и холодом напоминала могильник, готовый к приему постояльца. По-крысиному изъеденная временем и вандалами микропора сидений и прохудившаяся гофра переходника дополняли картину разрухи.
Единственным ярким пятном выделялся плакат, украшающий стекло водительской кабины: на фоне груды окровавленных тел стояла Смерть, у ног которой расположилась омерзительная помесь собаки и ящера. Оскаленные клыки твари и горящие неутолимой ненавистью глаза выглядели чересчур реалистично.
– Реклама, – пренебрежительно скривил губы Виктор и отвернулся, стараясь избавиться от пробежавшего по спине холодка. – Рок-группа какая-нибудь. Расчет на эпатаж… Оправданный расчет, надо заметить.
Автобус распахнул двери на остановке. Утруждать себя объявлениями водитель не собирался, но кожаные куртки заторопились на выход. Шедший последним обернулся и зачем-то подмигнул Виктору.
С исчезновением этой, пусть и не особо приятной компании, Виктор оставался наедине с ночью… и неопределенностью.
Мысль о неопределенности своего будущего появилась одновременно с внезапно возникшим ощущением тревоги и дискомфорта. Виктор решил встать и размяться, но не смог шевельнуться. Он скосил глаза вниз и задохнулся от омерзения: поверхность сиденья оказалась покрытой сплошным ковром мертвено-бледных лениво шевелящихся тонких стебельков. Множество червеподобных отростков проросли сквозь ткань плаща и, чудилось ему, кое-где подбирались к телу. Виктор испуганно рванулся, и с треском отрывающихся пуговиц вырвался из тошнотворного плена. Он упал, поскользнувшись на мокром полу и коснувшись щекой липкого плевка, но его внимание сосредоточилось на другом! Прямо напротив глаз Виктора оказалась все еще открытая автобусная дверь.
До сих пор он не имел шанса выглянуть наружу. Впрочем, и сейчас он тоже не увидел ничего. Кроме тьмы. Нет, не темноты ночного города, даже искусственно созданный мрак не мог создать такого эффекта. Ирреальность Тьмы за дверью не вызывала сомнений! Она казалась бесконечной и первозданной. И где-то в бесконечности, шевельнулось нечто, издав низкий рокочущий гул, прокатившийся через мозг Виктора раскатом отдаленного грома.
Таящийся во Тьме приближался. Виктор чувствовал это, и ледяные кристаллы страха острыми иглами пронзили его сердце.
Дверь закрывалась долго, с трудом преодолевая гипнотическую силу мрака. Виктор лежал, не в силах шевельнуться, прислушиваясь к рокоту двигателя и успокаивая расходившиеся нервы. Лежать было холодно и сыро. Он поднялся, машинально вытирая щеку и отряхиваясь. Позывы к рвоте наполнили рот желчной горечью, Виктор потянулся к окну в надежде глотнуть свежего воздуха. Окно не открывалось, что не казалось удивительным, но вызывало досаду. Отчаявшись, Виктор ударил по стеклу кулаком.
Младенчески слабый удар возымел странные последствия: почти не встретив сопротивления, кулак провалился будто в густой сироп и завяз. Виктор вытянул кисть лодочкой и потянул руку на себя, но тут на пальцах сомкнулся чей-то невидимый рот и извивающийся длинный язык утрированно эротично пощекотал пальцы. Виктор вскрикнул и рванулся изо всех сил, освобождаясь от кошмарной ласки. Из медленно зарастающей дыры в стекле донесся разочарованный сладострастный стон.
– Что это? 3-зачем? – теряя остатки самообладания, прошептал Виктор, по-рыбьи жадно глотая воздух. – Я хочу выйти! И дальше пешком, только пешком…
Он подскочил к задней двери, осторожно потрогал узкое темное стекло, ощутил привычно-гладкую холодную поверхность и приник к ней, загородившись ладонями от бликов.
Дождь за окном сменился снегом. Вихри бросались на стекло, как цепные кобели на прохожих, бессмысленно и остервенело. Зарево неоновых огней неясно вырисовывало контуры современной автозаправки.
– «Статойл», – вспомнил Виктор название фирмы-владельца. – За перекрестком остановка. Конец моим мучениям! Ну скорее же, скорее!
Автобус подпрыгнул, наехав задним колесом на кирпич, выпавший из проехавшего минуту назад самосвала, и Виктор сильно ударился о зачем-то приваренный к двери ржавый угольник. Из носа тугими струйками потекла кровь, пачкая и без того донельзя грязный костюм.
Да что там костюм! Виктор нетерпеливо спустился на нижнюю ступеньку и нежно погладил закрытую створку двери, за которой лежала свобода и безопасность.
Автобус остановился, в дверных пневмоцилиндрах зашипел воздух… но открылись только двери в передней части салона.
Несколько секунд Виктор неверяще смотрел перед собой в надежде, что створки все же распахнутся, потом развернулся и ринулся к передней двери, забыв подняться на площадку. Ребро ступени врезалось в голень. Виктор упал и забарахтался, пытаясь подняться. Ноги разъезжались, как на зеркальном льду. Виктор оставил попытки встать и бросился вперед на четвереньках.
Он успел добраться до поворотного круга, когда двери закрылись и автобус покинул остановку. Виктор сел на пол, прижавшись спиной к запасному колесу, воткнутому за поручень, и разрыдался. Он плакал, некрасиво распялив рот, и слезы размывали потеки крови, измазавшей лицо.
– Это сон! Я скоро проснусь, вот сейчас и проснусь… сейчас…
Пробуждение не наступало. В перерывах между всхлипами откуда-то из далекого детства прорывалось:
– Мама! Мамочка! За что? Не надо! Я не виноват! Я больше не буду-у!!!
Он сидел, сжавшись в комочек, с подтянутыми к подбородку коленями и спрятанными на груди руками, и дрожал. Душу наполняли безысходность и неверие в происходящее. Мысли бессвязными обрывками скользили, наползая одна на другую.
– Так не бывает! Я не в Голливуде! Это Мурманск, замерзший ночной Мурманск! Вот сейчас открою глаза, и все будет нормально. Все, как всегда…
Но страх не позволял оглядеться. Виктор уже не всхлипывал, а лишь беззвучно шевелил губами. Из-под крепко зажмуренных век безостановочно текли слезы. Один только слух напряженно следил за окружающим, выискивая необычные шумы.
Доносящиеся звуки сопровождали его в сотнях предыдущих поездок, но взбаламученному сознанию даже обычный рокот дизеля казался голодным урчанием ищущего жертву зверя.
Долгое время ничего не менялось, кошмары отступили, и вслед за перевозбуждением наступил спад. Мысли утихомирились и потихоньку стали покидать измученную голову, пока в мозгу не осталась одна рефреном повторяющаяся короткая фраза:
– Вот и все; вот и все; вот и все…
Расслабились плотно сжатые веки, обмякли мышцы рук, подошвы ботинок скользнули по мокрому полу, ноги разъехались, заняв всю ширину прохода. Торможение и тихое открытие дверей могли пройти незамеченными, но все же часть его мозга не поддалась нахлынувшей неестественной сонливости, или сквозняк из распахнутых дверей пробудил сторожевые центры, но Виктор вскинулся и открыл глаза… только затем, чтобы увидеть, как вдали, за сходящимися створками, умирающей звездой мигнул багрово светящийся огонек.
Автобус резко сорвался с места. В надсадном реве двигателя отчетливо слышались злорадно-торжествующие нотки.
Сонливость прошла. Остались опустошенность и безразличие к своей дальнейшей судьбе. Виктор неторопливо поднялся на ноги и шаткой походкой сомнамбулы поплелся по проходу в сторону водительской кабины. Потухший взгляд блуждал по салону, пока не остановился на расклеенных над окнами открытках.
Пестрота выбора напоминала лотки уличных книготорговцев, где полуобнаженные красотки соседствовали с инопланетными монстрами и сияющими шедеврами автостроения. Оскомину набившая рекламная чепуха, но какой по-домашнему милой и уютной казалась она на фоне пережитого! Виктор улыбнулся открыткам как старым знакомым. Его взгляд опустился чуть ниже и – о чудо! – форточка под ними оказалась не закрытой до конца!
Узкая, всего в пару сантиметров щелка, но за ней спал город, не подвластный окружающей чертовщине. Виктор бросился к ней и приник губами и разбитым носом, стараясь вдохнуть аромат обыденности. Ни ветерка, ни свежести. Наоборот, из щели пахнуло тошнотворно сладким запахом гнили и разложения.
«Это чудится, – возникло новое убеждение, – бывают же обонятельные галлюцинации!»
Виктор приник к щели глазом – ни единой искорки в заоконной мгле. Он подставил ухо и отшатнулся, оглушенный грохотом, еще недавно столь далеким, а теперь приблизившимся вплотную. Нет, на гром это больше не походило. Скорее, так мог реветь взбесившийся бульдозер, и рев его сливался с предсмертными воплями истязаемых животных.
– Бред. Ничего подобного на самом деле нет, – убеждал себя Виктор, отшатнувшись от окна. – Следующая остановка совсем рядом. Я сойду, а кошмары останутся здесь. Домой идти не надо. Надо в больницу, она совсем недалеко. Там помогут. Обязательно помогут. Всем помогают, и мне помогут…
Он вновь зациклился на последней фразе, цепляясь за ее успокаивающее воздействие, как за спасательный круг.
Рычание двигателя стихло, Виктор закрыл глаза, боясь вспугнуть капризный механизм дверей и молясь об их открытии.
Вопли и лязг становились громче и громче, почти заглушив тихий стук распахнувшихся створок. Какофония достигла своей кульминации, и Виктор, готовый выпрыгнуть из автобуса, рискнул посмотреть на творящееся снаружи. Это спасло ему жизнь: в считанных сантиметрах от выхода вращались вертикальные шипастые цилиндры, напоминающие камнедробилку. Изъязвленную от долгого использования поверхность покрывали обрывки дымящихся внутренностей, свисающие с тупых конических шипов. Вопли прекратились со смертью последней жертвы.
Полметра, отделяющие его от ужасного конца, лишили веры в возможность тривиального сумасшествия – он протянул руку, коснувшись цилиндра, пальцы окрасились кровью погибших. Запах парного мяса удушливо кружил голову. Пугаться сил не осталось. Виктор медленно отвернулся, побрел к казавшемуся безопасным месту на поворотном круге и снова сел, привалившись спиной к запасному колесу.
«Может, заснуть попробовать? – промелькнуло в стоящем на пороге безумия рассудке. – Авось поможет…»
Виктор расслабился, не обращая внимания на подрагивание набирающего ход автобуса. Хотелось отключиться от чудовищной непонятности окружающего, бессмысленного и невыносимого.
«Музычку бы какую… Негромко, для души… Отдохнуть, отвлечься…» – уныло протекло в мыслях.
И музыка возникла. Тихая, томно-тягучая мелодия, ласкающая слух слегка подчеркнутой вялостью. Виктор улыбнулся, слушая, как постепенно убыстряется ритм, как становятся явственней четкие точки ударника, появляются эротичные вздохи саксофона, дополняемые высоким чистым женским голосом.
Виктор приподнял веки. Напротив него, нежно обняв вертикальную стойку поручня, танцевала обнаженная девица, удивительно похожая на одну из див с открыток над окном.
В ее грациозных извивах восточная нега причудливо смешивалась с яростным зовом манящей плоти, будоража древние и вечные инстинкты. Виктор, забыв обо всем, потянулся к незнакомке. Его порыв почти не отразился внешне, но танцовщице хватило и этого неуловимого «почти». Бездонная глубь ее огромных зеленых глаз обратилась к Виктору, руки чарующими жестами умоляли приблизиться, обнять, слиться в гейзере страсти. Блики света на гладкой упругой коже оттеняли безупречные формы тела, лишая возможности противиться порыву чувств.
Виктор и не хотел сопротивляться. Только на задворках сознания промелькнула мысль о нереальности подобной встречи и исчезла, погребенная под лавиной нарождавшейся любви. Он поднялся, оказавшись рядом с девушкой. Пухлые губки, созданные для поцелуев, ждуще приоткрылись. Тонкие пальчики танцовщицы порхающими движениями ласкали его лицо и ерошили волосы.
– Кто ты? – сумел он выдохнуть между поцелуями.
– Неважно, милый! – жарко прошептала девушка. – Главное, нам так хорошо вдвоем! Нам не суждено расстаться…
Наверное, «не суждено» говорить не стоило. От вечности, заключенной в сказанном, жутковато пахнуло могилой, сбив любовный пыл и вернув к действительности. Виктор чуть отстранился, попутно заметив, что они уже полулежали на сиденье переднего салона и девушка опиралась плечиком на смятое в комок пальто Виктора. Она потянулась к нему, желая продлить наслаждение, но Виктор перехватил ее руку и настойчиво переспросил:
– Кто ты? Откуда?
– Ты рано очнулся, любимый, – проворковала девушка, но милые черты исказила злобная гримаска. – Теперь твой уход станет гораздо мучительней.
Виктор хотел вскочить, но властная и сильная рука приковала его к сиденью.
– Ты хотел правды, милый? – усмехнулась девушка. – Изволь. Кто я – неважно, но откуда… Вся злоба вашего мира, все убийства, изнасилования, грабежи, даже простые супружеские ссоры сливаются в единую реку, размывая плотину между нашими мирами. В вашем городе плотина дала течь, пропустив каплю нашей реальности, той, что вы привыкли называть Злом. Совсем скоро плотина рухнет окончательно, и тогда…
Она мечтательно улыбнулась и облизнула губы.
– Но почему Мурманск? – Виктор вопреки очевидному не верил собственным ушам. – У нас спокойный северный город! Армагеддон на юге!
– Однако Рагнарек придет с севера, – хихикнула девица, – поменьше верь попам! Впрочем, брызгам все равно куда падать, – добавила она непонятную фразу.
Замороченный Виктор не смог оценить иронии сказанного. Он думал о том, как выжить, и предпринял еще одну попытку вырваться из дьявольских объятий.
– Отдохни, любимый, – посоветовала ему попутчица, не ослабляя железной хватки. – Я тебя долго не задержу. Короткий перегон до Семеновского озера, и мы расстанемся… если пожелаешь.
Колдовское наваждение рассеялось. Манящая улыбка превратилась в мертвый оскал почерневших зубов. Тело девицы утратило живую упругость, навалившись на Виктора воняющей склепом грудой мертвечины. Виктор еще раз попробовал освободиться.
Кожа удерживавшей его руки с отвратительным треском лопнула, выплеснув из возникшей раны поток гноя, растекшийся по его груди. Распад продолжался, охватывая все новые и новые участки. Тело существа стало покрываться гнилостными пятнами, дыхание наполнилось смрадом разложения, волосы отваливались пучками вместе с кусками скальпа, обнажая желтоватую кость черепа. Губы и нос расползлись мокрой бумагой, распухший синий язык с клокотанием выталкивал изо рта хриплые слова!
– Не спеши! Нам было хорошо вдвоем… Следующий перегон будет очень длинным… У тебя хватит времени умереть.
Виктор понял, что остановка у Семеновского озера – его последний шанс на спасение. Но обнажившиеся кости рук по-прежнему цепко держали его в объятиях, а бедра, погребенные под отвратительной кучей разлагающейся слизи, казались погруженными в застывший цемент.
Когда распад добрался до костей, превратив их в кучку невесомого праха, автобус набирал скорость на спуске, ведущем к центру города. Виктор поднялся, но последний шанс спастись остался далеко позади.
* * *
Виктор потерянно сделал несколько шагов вдоль салона, и взгляд его уперся в водительскую кабину.
– О чем я раньше думал? – воскликнул он. – Не автомат же за рулем!
Виктор заспешил к кабине, но радостный настрой быстро сменился настороженностью: чем дальше он продвигался, тем больше усилий требовал каждый шаг. Он посмотрел под ноги – пол колыхался, «дышал», подобно тонкому ковру травы над болотной трясиной. Стоило остановиться, как ноги погрузились в него по щиколотки. Уродливыми кочками, вкривь и вкось, торчали из пола сиденья; стенки салона оплыли, потеряв свои четкие механистические очертания, и скрылись за туманной дымкой, мешающей определить расстояние.
Инстинкт бросил Виктора к ближайшей кочке-сиденью. Чуть не оставив ботинки в трясине пола, он забрался повыше и отер со лба холодный пот. Дальнейший маршрут придется прокладывать по спинкам. Взор Виктора, оценивая надежность кочек, добрался до водительской кабины и уперся в плакат. Завитки тумана плыли, искажая изображение, и чудилось, будто фигуры на плакате оживают. Виктор встряхнул головой и прищурился, надеясь избавиться от наваждения, но двумерные образы на глазах обретали объем. Ящер, покинув место у ног Смерти, приближался к срезу картины, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Неутолимая жажда убийства светилась в его налитых кровью глазах. Еще миг, и монстр заслонил собой створ плаката. Теперь Виктор отчетливо видел его чешуйчатую шкуру и чудовищные клыки, роняющие в подступившее к кабине болото тягучую слюну. В местах падения слюны поверхность пузырилась шапками грязно-коричневой пены. Монстр напрягся; его тело, внезапно потеряв форму, оплыло и выплеснулось за пределы плаката потоками бурой с ядовито-зелеными разводами жижи. Шапка скопившейся на полу пены взбурлила, вспухла и начала твердеть, приобретая ужасающе знакомые очертания.
Впервые за всю сумасшедшую поездку Виктор почувствовал, как волосы на голове встают дыбом: перед ним неспешно возникал спутник Смерти. Вспыхнули кроваво-красные глаза не ведающего жалости убийцы, и Виктор отшатнулся, потеряв равновесие.
– Нет! Только не это! – Часто и мелко задрожав, Виктор повернулся, ища путь обратно, и увидел пустые глянцевые квадратики открыток на стенах: монстры последовали примеру вожака.
Где же выход?! Виктор растерянно переступил с ноги на ногу, грязь отозвалась жирным чмоканьем. Не раздумывая, он плюхнулся в болото, и липкая масса плотно охватила его тело.
Задыхаясь от нестерпимой вони, он стал протискиваться под сиденьями, почти не надеясь выбраться из смертельной ловушки. Густая жижа сдавливала грудь, руки соскальзывали с ножек сидений, превратившихся в узловатые корни. Рядом плеснуло под чьим-то тяжелым шагом, и Виктор, вдохнув поглубже, целиком погрузился в болото. Отчаянно напрягаясь, он протискивался, отвоевывая у зловонной гадости сантиметр за сантиметром. Запертый в легких воздух, раздирая горло, рвался наружу, в висках гремел набат, но Виктор не решался поднять лицо из опасения быть замеченным.
Когда руки коснулись изогнутой поверхности поворотного круга, Виктор не смел поверить в свою удачу. Освободившись из болотного плена, он отдался во власть сотрясавших тело приступов рвоты. Переведя, наконец, дыхание, он выбрался на спасительный островок реальности и упал навзничь.
Виктор долго лежал не шевелясь, но силы не хотели возвращаться к измученному телу. Корка грязи, залепившая лицо, быстро твердела, болезненно стягивая кожу, но он не спешил ее счищать. Как ребенок, укрывшийся под одеялом, считает себя невидимым для рожденных воображением ночных чудиш, так и Виктор ощущал себя отделенным от кошмаров, раз сам он их наблюдать не мог. Окружающее его не забыло, напомнив о своем существовании горячим смрадом нависшего над Виктором чудовища. Виктор покорно замер в ожидании неминуемой смерти, когда раздался скрип тормозов, монстр взревел и, скрежетнув когтями по металлу, скатился в болото.
«Контрольная остановка на середине спуска», – понял Виктор и безуспешно попробовал шевельнуться. Засохшая грязь держала лучше всякого клея, превратившись в подобие каменного саркофага. Паника захлестнула мозг, Виктор заверещал и рывком освободил голову, оставив на площадке прилипшие клочья волос. Несколько ударов виском об пол – Виктор даже не почувствовал боли – и кусок грязи вместе с бровью и ресницами отвалился, давая возможность осмотреться. Глаз слезился безостановочно, но пелена слез не могла скрыть приближение адской стаи во главе с чешуйчатым вожаком. Сопротивляться дьявольскому отродью, будучи приклеенным к полу? Виктор горько усмехнулся и откинулся на спину, чтобы не видеть приближение кончины.
Он смотрел вверх, и перед ним, как и в начале поездки, оказалась истрепанная и продранная резиновая гофра переходника. Сквозь прорехи мирно светили звезды.
– Звезды… Небо… – мечтательно прошептал он и тут же опомнился. – Звезды? Какие там звезды – это же путь к свободе!
Проснувшиеся надежды вызвали всплеск сил, и, теряя клочья одежды и собственной кожи, Виктор вскочил на ноги… одновременно с прыгнувшим на добычу монстром.
Зверь не рассчитывал на подвижность жертвы, и тяжелые лапы отшвырнули Виктора в конец салона, подарив несколько мгновений жизни. Виктор неверяще провел рукой по обнажившимся на груди белым костям ребер и застонал от слепящей боли. Рыдая, он забился в уголок, прячась за спинкой сиденья. Разум угасал, и только наполненные ужасом глаза следили за клевретами Смерти.
* * *
– НА МЕСТО, ТВАРИ! ОН – МОЙ!!!
Раздавшийся Голос прозвучал не громко, но его сила гремела раскатами артиллерийского залпа. Монстры виновато отступили, и Виктор… нет, то, что от него осталось – седое трясущееся существо, окровавленное, почти лишившееся разума, загнанно смотрело, как к нему приближается сошедшая с плаката Смерть.
Демон склонился над тем, кто еще недавно назывался человеком, имевшим мечты и надежды на будущее, и бережно, даже нежно, взял его на руки и стал укачивать, как младенца.
– Какой долгий перегон, не правда ли? – вежливо спросил Виктор, ища понимания в глазницах черепа, за которыми клубилась Тьма.
Мочевой пузырь, не напоминавший о себе от самой Росты, расслабился, и Виктор обмочился. Демон не отреагировал.
– Вы не подскажете, когда мы приедем? Я устал, и мне очень больно, – продолжал общаться с внимательно слушающим демоном обезумевший Виктор.
– Успокойся, малыш. – Гулкий голос Смерти оказался совсем не страшным. – Тебе не долго осталось страдать. Я подарю тебе покой. Я люблю тебя… моя первая жертва!
Демон припал к холодеющим губам счастливо улыбающегося Виктора, и тоненькая струйка жизненной энергии, все еще теплившейся в изувеченном теле, перекочевала к новому владельцу.
Демон жутко расхохотался и отбросил пустую оболочку на растерзание изголодавшимся зверям.
* * *
Автобус десятого маршрута гостеприимно распахнул двери на перекрестке с проспектом Ленина. Салон был пуст, но была пуста и остановка. Вновь пошел мягкий снег. Немного погодя двери закрылись, и автобус двинулся дальше, на прощание булькнув выхлопной трубой. Поток газов выбросил на дорогу небольшой угловатый предмет.
Случайный прохожий наверняка бы вскрикнул и отшатнулся: на припорошенном снегом асфальте лежал обрубок человеческой кисти с чудом уцелевшими мизинцем и безымянным пальцем. Внезапно мизинец вздрогнул, прочертив по снегу короткую линию. Но подойти было некому, а снег валил все гуще и гуще, засыпая следы ушедшего автобуса и отпечаток последнего движения Виктора.
* * *
Брызгам Зла безразлично куда падать…
Глава 3
СЕРЫЕ АНГЕЛЫ
Ему снились светлые детские сны. Залитое солнцем поле и призывно серебрящаяся полоска реки неподалеку. Босые ноги легко касаются земли, и малейший ветерок способен унести его за синеющий горизонт…
Постепенно он начинал осознавать, что это лишь сон, но просыпаться не хотелось. Он как мог оттягивал неизбежное, однако мозг уже включился в ускоренный дневной ритм. Олег открыл глаза.
Сначала он решил, что сны продолжаются – стерильно безликая больничная палата, крахмальное белье, единственное яркое пятно – букетик полевых цветов в стеклянной вазочке на столике у дальней стены. Окружающее никак не стыковалось с его воспоминаниями – единственное, что ярко зафиксировалось в сознании, – это бешеный спуск навстречу воплощенному кошмару. Предыдущее терялось в тумане амнезии, последующее, по понятным причинам, не помнилось вовсе.
Очевидно, до больницы он все-таки дожил. Только вот до гражданской или тюремной? Все же таран пассажирского автобуса никак не назовешь абсолютно законным действием.
Олег откинул одеяло и провел руками по обнаженному телу. Ничего не болело. Он рискнул подняться, обмотал бедра висящим в изголовье махровым полотенцем и еще раз осмотрелся. Стулья, ранее не попавшие в поле зрения, дверь с волнистыми полупрозрачными стеклами, стенной шкаф и отсутствие окон. По крайней мере это не тюрьма – иначе дверь оказалась бы гораздо массивней. Олег шагнул по направлению к выходу, и пол встал дыбом, больно ударив по лицу. Палата утонула в темноте.
Очнувшись второй раз, он вновь обнаружил себя в кровати, но повторять эксперимент не спешил. Головокружение с потерей сознания – верный признак сотрясения мозга, далеко не первого на его счету. Судя по чистоте, здесь достаточно приличное заведение, стоило подождать неизбежного визита медсестры или врача. Вот если бы еще сигарету…
Ожидание затягивалось, желание закурить подвигло его на поход к стенному шкафу. Опираясь на спинку захваченного для страховки стула, Олег добрался до цели и с замиранием сердца открыл дверцу. Надежды оправдались – одну из встроенных полок заполняло аккуратно разложенное содержимое его карманов. Собственно, он не помнил, что конкретно брал с собой в последний раз – лакуна в памяти восстановиться не спешила, но ключи от собственной квартиры и подаренную на Новый год зажигалку не узнать он не мог, а память, конечно, рано или поздно вернется, главное, курево – почти полная пачка «Кэмела» – никуда не делось. Теперь он точно не окачурится.
Олег вернулся в кровать, выдрал из предусмотрительно захваченной записной книжки чистый листок, свернул фунтиком, дабы использовать вместо пепельницы, и с наслаждением сделал первую затяжку.
Дверь в палату открылась, впустив медсестру со шприцем в руке. Олег, как пойманный на месте преступления школьник, уже собрался оправдываться, но сестра его опередила, невозмутимо сообщив:
– Не больше, чем полсигареты в час. Ты уже выкурил достаточно. Переворачивайся.
Олег загасил окурок и безропотно подставил оголенный зад под блестящее жало шприца. Переждав экзекуцию, он обернулся, рассчитывая выяснить, где и как он оказался, но сестра, изволив снисходительно улыбнуться, молча скрылась за дверью.
– Пообщались, называется, – обиженно буркнул Олег и вытащил недокуренную сигарету. – Полсигареты в час, видите ли…
Минут через пятнадцать он осмелел достаточно, чтобы с тем же полотенцем на бедрах высунуть нос за дверь палаты.
По обе стороны от двери вдаль тянулся слепяще-белоснежный коридор. Однотонная окраска и рассеянный свет скрытых светильников создавали впечатление бесконечной протяженности.
– Этак и снежную слепоту заработать можно, – назидательно сообщил Олег заинтересованным слушателям.
Никто не отозвался. Он пожал плечами и, придерживаясь рукой за стену, доковылял до ближайшей двери и заглянул внутрь. За ней оказалась точная копия его палаты, но без постояльца. Равно как и за следующей. Отсчитав два десятка пустых палат, Олег вернулся назад – короткая прогулка его изрядно вымотала. Он рухнул в постель, уснув раньше, чем голова коснулась подушки. На сей раз ему приснился ресторан, и он проснулся под призывное звяканье столовых приборов.
– Обед! – раздался над ухом знакомый голос. Олег сообразил, что звон тарелок ему не приснился.
– А скажи-ка, красавица, – сладенько проворковал он, пока сестра сервировала стол на четыре персоны, – куда это меня занесло? И где родная сердцу скученность и койки в коридорах? Может, мне без соседского храпа и уснуть тяжко!
Сестричка тихо хихикнула, но на вопрос не ответила.
Впрочем, он не настаивал – обед на четверых предполагал обстоятельный разговор с заинтересованными лицами.
Сестра положила на край кровати достойный нувориша халат и вышла, предпочитая не вмешиваться в процесс одевания.
Олег не замедлил воспользоваться предложением, и вовремя: в дверях, один за другим, появились трое мужичков тяжелой весовой категории. Коротко кивнув Олегу, они заняли места за накрытым столом.
– Здравствуйте, гости дорогие, – язвительно поприветствовал Олег бесцеремонных посетителей и присоединился к компании.
– И ты будь здрав, – согласился матерый мужичище с подернутыми сединой висками и иссеченным глубокими резкими морщинами лицом. – Кстати, о здравии…
Он покосился на вход и достал из кармана замшевой куртки початую бутылку коньяка.
– Наталья к Антонычу пошла, ворчать некому. Надо бы отметить выздоровление их подопечного… Что скажешь. командир? Прости, не знаю, как и звать-то тебя, – обратился он уже к Олегу.
– А подопечный уже выздоровел? – поинтересовался Кольцов, представившись.
– Ну, по сравнению с тем, какого мы тебя приволокли, так вполне, – согласился мужик и продолжил церемонию знакомства: – Меня, кстати, Иваном Петровичем зовут, можно и просто – Петровичем, не обижусь: это вот, – он показал на самого молодого из троих, – Сережка Зайченко, большой специалист в своем деле…
Парнишка покраснел и смущенно кашлянул в пудовый кулак. Длинные льняные волосы упали ему налицо. Он по-детски оттопырил губы и сдул мешающую прядь.
– Что-то ты, Петрович, нынче разговорился, – недовольно заметил он в ответ.
Кольцов не стал переспрашивать, о каком деле идет речь, понимая, что троица появилась недаром и объяснения все равно последуют.
– Ну и, конечно, наш командир, Дмитрий Сергеевич, – не обратив внимания на реплику Сергея, невозмутимо продолжил Петрович, – можешь благодарить: он-то и сообразил, что ты еще живой. Серега тебя уже хоронить собрался, долго жить будешь…
Лицо командира, лишенное признаков возраста, осталось непроницаемым, только в уголках губ чуть заметно мелькнула улыбка. Твердый взгляд серых глаз выдавал жесткий характер битого судьбой опытного бойца. Олег мысленно отметил три вещи: первое – не шеф, не папа и не начальник – командир, что отделяло присутствующих как от «братков», так и от обычных штатских; второе – если пришлось разбираться – жив он, Олег, или мертв, то где же следы случившегося – гипс, повязки, шрамы, наконец? И последнее – если это не тюрьма и не гражданская больница, то где же он и насколько свободен?
Словно подслушав его мысли, командир неожиданно мягким голосом произнес:
– Ты, Олег, не переживай. Поправишься – и можешь отправляться домой. Мы не бандиты, хотя правительство нам тоже денег не платит. Давай лучше о наших делах потом поговорим, когда на ноги окончательно встанешь. Заинтересуешься – и тебе работа найдется; нет так нет. Считай пока, что попал в санаторий для особо избранных. Кстати сказать, второго такого врача, как Антоныч – ты с ним еще познакомишься – вряд ли найти можно. С Натальей ты уже знаком. Они тебя выходили, им и спасибо. Ну, по пятьдесят грамм за выздоровление, и нам пора. – Командир поднял налитый Петровичем пластиковый стаканчик янтарного коньяка. По комнате поплыл густой аромат.
Олег присоединился к тосту. Минуту спустя посетители потянулись к выходу. Петрович дружески потрепал его по плечу, Сережка подмигнул, и Олег остался в одиночестве размышлять о недосказанном над остывающей отбивной.
Зачем приходили гости? Полюбоваться на его состояние? Не ахти и персона, чтобы им так интересоваться. Если не считать, конечно, последних событий…
Странная, однако, компания подобралась. Такие хорошо с оружием в руках выглядят, причем на любой стороне. Командир, к слову, работу предлагал… Любопытно, да информации мало. Ладно, первым делом действительно надо в себя приходить, а уж потом о работе думать.
Отбивная съелась чересчур быстро, и Олег пододвинул к себе нетронутую командирскую порцию.
От любопытства, как известно, кошка умерла. Поев и выкурив внеплановую сигарету, Олег задумался над происходящим. Зацепки нужны, зацепочки… А тут еще амнезия проклятая… Может, содержимое шкафа что подскажет? Олег окинул взглядом стол, залпом выпил обязательный больничный компот и еще раз сунулся в шкаф. На полочке нашлись техпаспорт и водительские права, но ключи от автомобиля отсутствовали. Связка ключей от квартиры и гелиевая ручка завершали экспозицию. Все принадлежало ему. Значит, ехал он на своем «Москвиче» и в гараж попал из дома, иначе ключ зажигания оказался бы в наличии – без него Олег из дома не выходил. Какого черта он поперся на Ленинградку? И зачем врезался в «Икарус», даже если тот на себя был не похож? Вопросы, вопросы…
Олег повторно вышел в коридор. «Будем считать, что правое крыло я уже проверил», – пробормотал он под нос и свернул налево. Параллельные плоскости стен, как им и положено, пересекались где-то в бесконечности, но на этот раз ему повезло – шестой по счету проем занимала раздвижная дверь лифта.
– Ага, – глубокомысленно сказал Олег и нажал кнопку вызова.
Реакции не последовало! Лифт или не работал, или без ключа не запускался, но само его существование вкупе с отсутствием окон на этаже говорило о наличии многих подземных уровней. Странновато для больницы… если это больница, конечно. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о военном прошлом объекта.
Рядом с лифтом хлопнула створка двери, впустив в коридор кряжистого старика в белом халате. Не ожидавший встречи Олег оторопело спросил:
– Вы ко мне?
– К себе, – отрезал старик, нахмурив кустистые брови, – это моя территория, а ты – моя добыча. Марш в палату!
Несмотря на суровый тон отповеди, глаза старика насмешливо посверкивали.
– Значит, вы – Антоныч, а меня Олегом зовут, если вы еще не в курсе… Олег Владимирович Кольцов, – повторил он, словно ища поддержки в привычном уху сочетании звуков.
– В курсе, в курсе, – перебил его Антоныч, – топай давай. Шерлок Холмс доморощенный!
Похоже, с этим дедом не соскучишься.
Заставив Олега раздеться и лечь, Антоныч долго водил над ним ладонями, словно завзятый экстрасенс, затем вынес свой вердикт:
– Ну, жить будешь, а петь – в зависимости от количества выпитого… Коньяк Петрович притащил? Можешь не отвечать, сам знаю, что он.
Олег попробовал задать приготовленные вопросы, но Антоныч, не дав вымолвить ни слова, закончил монолог:
– Вопросы будешь завтра задавать. Нечего на сон грядущий мозги туманить. Они у тебя и так до сих пор набекрень. Сейчас я над тобой еще немного поколдую, и завтра будешь готов для новых подвигов. Чую, без них не обойдется.
Олег хотел сослаться на недавний обед, мол, день еще на дворе и спать по идее рановато, но Антоныч коснулся теплыми и удивительно мягкими пальцами его висков, и неудержимая сонливость погасила желание возражать. Он уснул, не закончив зевок.
Антоныч убирать руки не спешил. Лоб его покрылся бисеринками пота, под глазами набрякли мешки. Наконец он откинулся на спинку стула и устало произнес:
– Ладно, парень, я сделал все что мог. Остальное зависит от тебя. Надеюсь, ты у нас приживешься.
* * *
Олега разбудило деликатное покашливание. Он открыл глаза – у изголовья сидел Зайченко, то и дело опасливо косясь на входную дверь.
– Привет, – сказал негромко Олег, принимая сидячее положение, – чем обязан раннему визиту?
– То-то и оно, что раннему, – отозвался Сергей, забыв поздороваться. – Петрович меня послал, говорит, тебе память отшибло, так рассказать надо, что мы выяснили, когда по твоим следам прокатились.
– А почему шепотом?
– Так ведь попрет меня Наталья, если узнает.
Ну шепотом так шепотом. Олег молча выслушал историю о пурге на трассе, своем героическом таране и сгоревшем автобусе. В памяти ярко вспыхивали разрозненные куски прошлого, выстраиваясь в хронологическом порядке. Недосягаемый гараж, белые птеродактили, ползущий, как гусеница, «Икарус»…
Сергей давно закончил повествование и выжидательно уставился на ушедшего в себя Олега.
– Ответь-ка ты мне на пару вопросов, – предложил тот после долгой паузы. – Почему тебя не удивило мое желание спалить рейсовый автобус, и как ты относишься к возможности реального существования нечисти?
Сергей скривился и махнул рукой:
– Предупреждали меня – нечего трепаться! Ладно, чего уж там! Нечисть существует, как к этому ни относись, и наша работа – сокращать ее количество. Почуять ее присутствие дано не каждому, а уж остановить подручными средствами и вовсе считалось невозможным, пока ты автобус не разнес. Пошатнул устои командирской теории, можно сказать. Потому он и заинтересован в твоем участии.
– Что ж он сам вчера об этом промолчал? – перебил Олег.
– Сомневался, что твоя психика выдержит, говорил, мол, неспроста у тебя амнезия, мозг-де намеренно отключил неприятные воспоминания…
– Сам бы так шарахнулся, – обидчиво возразил Олег, пойманный на «слабо», – посмотрел бы я на него!
– Вот и я об этом! – подхватил оживившийся Сергей. – Не удрал же ты, когда эту каракатицу увидел!
Олег довольно ухмыльнулся, но сразу же посерьезнел:
– Ну, скажем, я ожидал нечто подобное – тормознуть меня не раз пытались. Понимаешь, это как таракана задавить, даже хуже – просто чувствуешь, что не можешь существовать с подобной мерзостью в одном объеме пространства, и никакого выбора – либо ты, либо тебя, какое уж тут бегство… Я в другом сомневался – в реальности происходящего.
– Хотел бы я, чтобы все оказалось простым коллективным сумасшествием, – неожиданно грустно отозвался Сергей, – тебе, можно сказать, еще повезло. Хочешь знать, как я попал в команду?
Олег утвердительно кивнул.
Сергей долго молчал, собираясь с мыслями, потом зачем-то вытер тыльной стороной кисти сухие глаза и заговорил…
Глава 4
СЕРГЕЙ
Хмурый сумрак, который принято называть «белыми ночами», висел над Санкт-Петербургом, когда Сергей вышел из павильона метро «Парк Победы» и привычно зашагал через парк домой, на Кузнецовскую, не обращая внимания на пыльную от близости Московского шоссе зелень.
Налетевший ветерок погнал рябь по зеркальной глади прудов, зашелестел чуть пожухлой листвой тополей. Что такое парк? Макет первозданности в каменных джунглях мегаполиса. Зона паломничества желающих приобщиться к природе… а также выпить и снять дешевую подружку на ночь.
Эрзац-природа, эрзац-любовь… Мысли переметнулись к сероглазочке, встреченной на дне рождения одноклассника Витьки Семенова. Прелесть что за девушка! Стоило, конечно, ее поцеловать на прощание: ждала ведь, домой не уходила! Или показалось, что ждала? Проклятая застенчивость! Даже служба в десанте от нее не избавила. Предмет вечных насмешек ехидных приятелей. Ничего, будет и на нашей улице праздник – телефончик-то он взять у сероглазки не забыл!
Сергей улыбнулся и свернул к зарослям сирени, намереваясь сорвать веточку, когда приглушенный стон коснулся уха армейского радиста.
– Романтичное окружение голубки выбрали, – негромко и беззлобно заметил он, вовсе не рассчитывая быть услышанным, однако ответ последовал, ошарашив своей наглой неуместностью.
– Вали отсюда, урод, пока не закопали!
Так с десантом не разговаривают. Тем более нежные, поглощенные страстью возлюбленные. Выдвинув плечо вперед, Сергей решительно проломился сквозь кусты.
Небольшая, хорошо укрытая от посторонних глаз поляна казалась застеленной буро-красным ковром. В центре ковра елозил тощей задницей костлявый юнец, насилуя неподвижно лежавшую девушку. Рядом, дожидаясь своей очереди, топтался второй, высокий бледный брюнет с сумасшедшим блеском в глазах. Каркающим голосом он подбадривал юнца, то и дело суетливо потирая промежность.
Тело девушки покрывали многочисленные раны, все еще сочащиеся кровью, именно девичья кровь создала так поразивший Сергея ковер. Скоты!
Из горла десантника вырвалось сдавленное рычание, когда брюнет, злорадно оскалившись, шагнул ему навстречу, блеснув синеватым с муаровым узором лезвием старинного кинжала. Позади него, не замечая изменившейся ситуации, содрогался в экстазе тощий.
– Еще одна жертва! Очень кстати! – прокаркал брюнет, выдавая свою главенствующую роль в убийстве, и клинок метнулся к шее десантника.
Заученным жестом Сергей перехватил руку напавшего, удовлетворенно отметив хруст ломающихся костей и на развороте носком тяжелого ботинка вбил гениталии тощего ему в брюхо. Тощий кубарем отлетел в сторону, по-лягушачьи распластавшись на траве. Сергей взглянул на девушку, и желудок его болезненно трепыхнулся: порезы, замеченные им ранее, оказались лишь малой долей доставшихся девушке мучений: тело несчастной было жутко искромсано – груди отрезаны, живот вспорот, глубокая рана поперек шеи почти отделила голову от тела…
Холодная ярость затопила рассудок. Уловив краем глаза движение, Сергей развернулся к брюнету, тянущемуся здоровой рукой к инкрустированной драгоценностями рукояти выроненного кинжала, и пнул его в локоть. Брюнет закричал, почуяв, что искалечен навсегда, но даже заходясь в крике, он не сводил с Сергея ненавидящего взгляда.
Сергей мысленно примерился для нанесения завершающего удара, но в последний миг замер.
– Нет, сволочь, так легко ты не отделаешься! Твое место в тюрьме – там тебе лучше объяснят, что такое жизнь. А это, чтоб ты не убежал, пока я за милицией хожу, – добавил Сергей и раздробил убийце колено, выплеснув тем самым неудовлетворенную жажду мести за истерзанную девушку.
Словно не чувствуя боли, брюнет сверкнул бешеным взглядом фанатика, изогнулся и вцепился зубами в брючину Сергея, вырвав изрядный клок ткани.
– Иди, урод, зови ментов, я подожду, – прохрипел он невнятно – ткань слюнявым языком свисала из разбитых губ.
Не отвечая, Сергей развернулся и бросился назад, к станции метро. Он бежал, зная, что девушка мертва, а некрофилы не сбегут, но идти спокойным неспешным шагом не давала бушевавшая в груди нестихающая ярость.
* * *
Дождавшись его ухода, Младший Адепт оперся на локоть правой руки и, борясь с болью, подтянул непослушное тело ближе к девичьему трупу. Левая рука безжизненно волоклась по земле, кисть правой свисала, выгнувшись в запястье под неестественным углом, ботинок на покалеченной ноге цеплялся за неровности, вызывая всплески боли в раздробленном колене. Лицо его побледнело, но в глазах по-прежнему горел фанатичный огонь дьявольской ненависти.
Годы унижений, годы мучений и боли, сопровождавшие его восхождение по ступеням иерархии, бесконечное корпение над зашифрованными древними текстами не могли быть напрасными. Этот паршивый город еще будет лежать у его ног!
Адепт злобно заурчал сквозь стиснутые зубы.
Еще не все потеряно! Магический ритуал, частично найденный в рукописях Магистра Кроули, частично додуманный им самим, должен был помочь ему в достижении сферы Марса и стать Старшим Адептом. Только бы успеть его завершить!
Склонившись над телом, он выплюнул по-прежнему удерживаемый в зубах клочок брючины и булькающе рассмеялся.
– Эта жертва не пропадет даром, – прошептал он, обмакнув вывернутую кисть в разверстую рану распоротого живота. Рука окрасилась алым цветом, он провел ею по траве, оставляя кровавый след. Медленно, но неотвратимо вокруг жертвы возникал треугольник Соломона – вместилище для вызываемого демона.
* * *
Дежурный по станции, недоверчиво выслушав сбивчивый рассказ Сергея, все же решил вызвать подкрепление. ОМОН не заставил себя ждать: не прошло и десяти минут, как Сергей повел их к месту убийства.
По дороге лейтенант то и дело подозрительно косился на проводника: экс-десантник на полголовы возвышался над самым рослым из его отрада. На скулах парня, украшенных багровыми пятнами, играли злые желваки, кулаки то и дело сжимались, демонстрируя роговые наросты на костяшках.
– Что, если маньяк-убийца идет рядом с ним? – Тревога явственно читалась на веснушчатой физиономии лейтенанта. – В наручники бы его, до выяснения…
Надуманные страхи рассыпались в прах при виде превращенной в сатанинский алтарь поляны: выпотрошенный труп девушки оказался заключенным в начерченный кровью круг, в свою очередь вписанный в треугольник. По сторонам треугольника вились надписи на давно забытых языках.
Во втором, уже двойном, круге сидел одетый в черное брюнет с искалеченными руками и раздробленным коленом. При появлении ОМОНа он бросил на них быстрый взгляд, не переставая произносить текст на незнакомом лейтенанту языке. Высокий голос звенел повелительны ми интонациями, но обращался брюнет к лежащему напротив девичьему трупу, отчего казалось, что он сошел с ума.
Кровь из прокушенной вены некроманта, которой он нанес на траву подле себя охранные знаки и надписи, продолжала тягуче стекать ему под ноги, образовав небольшую лужицу.
Когда на поляну вышел Сергей, некромант предельно возвысил голос, затем обернулся и визгливо бросил ему в лицо:
– Я не успел, мерзавец! Но не радуйся: силой, данной мне тайными именами Бога, я повелеваю: пусть твой путь будет пролегать в крови!
Похоже, все остатки сил вложил он в это проклятие и рухнул, извиваясь в конвульсиях. Рассыпались оковы воли, сдерживающие демона, и он, невидимый никем, кроме умирающего Адепта, шагнул за пределы сдерживающего знака и схватил его за горло когтистой лапой.
Леденящий ужас пронзил сердце мага. Лицо его посинело от удушья, глаза вылезли из орбит. Еще несколько долгих, как вечность, секунд, и душа Адепта перекочевала к своему новому повелителю.
ОМОН непонимающе следил за происходящим.
– Я эту скотину и раньше видел, – сумел наконец выговорить лейтенант побелевшими от нерастраченной злости губами. – Его за издевательство над животными привлечь хотели, а он уже до людей добрался…
Старшина, отбросив за спину ненужный автомат, тронул шею по-прежнему лежащего без движения помощника и распрямился.
– Второму тоже кранты, – безучастно заметил он и кивнул в сторону Сергея. – Что с этим делать будем? Похоже, парень чуть перестарался, но я его понимаю.
Лейтенант долго смотрел на истерзанное девичье тело, затем расстегнул кобуру и, достав штатный «Макаров», сапогом перевернул труп некрофила и выстрелил ему в лоб.
– Напасть хотел, гад, – пояснил он, – а до того подельника своего искалечил. Свидетель ничего не видел – только слышал крики.
Бойцы, не раз бывавшие в горячих точках и давно усвоившие разницу между духом и буквой закона, никак не отреагировали на это заявление.
– Ты же сразу, как шум услышал, милицию вызывать побежал? Я правильно говорю? – обратился он уже к Сергею, сделав ударение на последней фразе; дождался утвердительного ответа и продолжил: – Можешь быть свободен, нам здесь посторонние без надобности.
Сергей молча развернулся и вышел на дорожку, не прощаясь с деланно не замечавшим его ОМОНом. На границе парка его догнал старшина и пошел рядом, буркнув:
– Я тебя до дому провожу. На всякий случай.
Сергей не возражал, понимая, что пошел с ним старшина не просто так – доверчивые да добренькие в ОМОНе не служат.
– Можешь зайти, – сказал Сергей у дверей квартиры, – родне, если проснутся, скажу, что служили вместе. Подтвердишь – матери волноваться нельзя, сердце больное.
– Некогда мне чаи гонять, – отозвался старшина, но в прихожую все же зашел, цепким взглядом окинул вешалку и обувную полку и, похоже убедившись, что Сергей и впрямь живет здесь с родителями, затопал вниз по лестнице, сочтя миссию выполненной.
Родители действительно уже спали, и Сергей без аппетита, в силу привычки, поужинал парой бутербродов с кефиром, затем ушел в свою комнату и лег в постель.
Видения обрушились на него, стоило закрыть глаза: ритуальное убийство и совершенное им возмездие, хлопок лейтенантского пистолета и безумное проклятие умирающего мага… Карусель смерти начала свое вращение. Сопящий насильник на еще теплом теле, оскал некроманта, вздувшиеся сизые внутренности, выпирающие из распоротого живота, и снова: кровавый треугольник, клочок ткани, прилипший меж отрезанных грудей, бьющийся в судорогах колдун…
Обрывок темного брючного материала, нелепо неуместный на обнаженном мертвом теле. И зловещий рисунок на траве…
Он спал, не чувствуя, как эманации Зла концентрируются вокруг него, сминая реальность, наполняя ее новым жутким содержанием.
С легким хлопком взлетела над телом и натянулась простыня. Уродуя белизну, ее поверхность прочертили быстро чернеющие линии. Ткань распалась на четыре полосы, продолжавшие висеть в воздухе без видимой поддержки. Так продолжалось секунд десять, затем одновременно, будто подчиняясь неслышимой команде, полосы скрутились в жгуты и упали вниз, обвив конечности спящего. В изголовье кто-то невидимый гнусно усмехнулся, и все замерло.
Сквозь кошмары пробился женский вскрик. Еще не понимая, где находится, Сергей рванулся на помощь, но доселе невесомые путы вдруг обрели железную прочность и отбросили его назад. По квартире пронесся низкий мощный гул. Стены завибрировали и покрылись трещинами, перегородка между комнатами начала распадаться на куски, открывая пролом в родительскую спальню. Разбился, усыпав пол осколками, застекленный эстамп. Упал книжный стеллаж, и книги ранеными птицами разлетелись по комнате.
Крики усилились, и Сергей с болью узнал полный страданий материнским голос.
– Отпустите ее, мерзавцы! – закричал он и забился в оковах, раздирая кожу на лодыжках и запястьях. – Идите сюда, псы шелудивые, я вам и связанный головы поотрываю!
Он кричал, осыпая невидимых грабителей бранью в надежде отвлечь от матери, взять на себя ее боль.
Пыль в проломе осела. Сергей застонал – увиденное не укладывалось в сознании. За проломом, распятый, вниз головой висел его отец. Он был еще жив – Сергей видел, как раскрывается в беззвучном крике его рот, как бьется о стену на глазах седеющая голова. Видел и ничего не мог сделать.
Голос матери смолк, и проем заслонила уродливая фигура. Роговые пластины, скрежеща, терлись друг о друга, когда демон согнулся, протискиваясь в его комнату; кривые чешуйчатые лапы давили разбросанные по полу куски штукатурки; крабьи клешни, заменявшие руки, сухо щелкали, пытаясь дотянуться до Сергея.
Демон навис над кроватью. Янтарные зрачки змеиных глаз светились в темноте.
– Жертва принесена, и путь твой будет в крови. – Невнятные слова рокочуще перекатывались в звериной пасти демона. – Первый шаг сделан.
Клешни сомкнулись на жгутах, удерживающих руки.
Рассеченные обрывки, шурша, стекли с постели. Демон повел плечом – над головой Сергея возник пропеллерно размытый воющий круг. Вой перешел в истошный визг – вращение ускорялось. В следующую секунду предмет ринулся вниз. Сергей отшатнулся, и в спинку кровати врезалось лезвие бритвенно отточенного боевого топора.
Демон издевательски расхохотался и перетек к двери, зыбко колыхнувшись подобно дымовому столбу. Сильные руки десантника вырвали застрявший топор, в два взмаха перерубив путы на ногах. Тяжелая поступь демона удалялась в направлении выхода. Сергей бросился за ним, но прихожая уже опустела.
Подняв топор над головой, Сергей распахнул входную дверь квартиры, готовый сокрушить любую преграду на пути к демону, и замер, упершись грудью в автоматный ствол.
– Положи железяку, парень, аккуратненько положи, медленно, – спокойно произнес все тот же старшина-омоновец.
Сергей отступил назад и выполнил приказ. Дом наполнился грохотом подкованных сапог. Подскочившие бойцы заломили ему руки за спину, несмотря на отсутствие сопротивления. В дверях возник давешний лейтенант.
– Свихнулся, милок, – спросил он Сергея, – или с самого начала мне мозги пудрил?
Ошеломленный Сергей не знал, что ответить.
– Выводите, – скомандовал лейтенант повисшим на Сергее милиционерам.
На лестничной площадке им уступили дорогу эксперты-криминалисты в штатском. Сергей поднял голову и встретил холодные изучающие взгляды. Так смотрит эпидемиолог на новую разновидность чумной бациллы.
– Не на того выпучились, кретины! – горько бросил Сергей.
Сопровождающие вцепились ему в волосы, пригнув голову и не давая возможности смотреть вокруг, чуть не бегом довели до уазика. Запихнув его в «стакан», они встали рядом, настороженно оглядываясь по сторонам. Никто не пытался отбить задержанного, и после нескольких минут напряжения охрана немного расслабилась.
– Третий час ночи, – пробормотал один из них, взглянув на часы. – Не спалось придурку, ядри его душу! Вторую ночь практически без сна!
Подъехала «скорая помощь», и из подъезда вынесли укрытые покрывалами тела. Сергей вскочил и приник к зарешеченному окну. Один из охранников злобно замахнулся прикладом:
– Что, паскуда, еще не насмотрелся?
В нескольких словах Сергей объяснил ему, чего стоит сам охранник и уровень его интеллекта. Омоновец взбеленился и полез в драку, но напарник его удержал.
– Он тебя по дороге размажет – смотри, какой бугай! Мне же тогда стрелять придется, а следователю он живой нужен: секта сатанистов не из трех уродов состояла!
Взбешенный охранник остыл, но время от времени продолжал коситься на Сергея, что-то бурча под нос. Сергей его больше не замечал, погрузившись в бурлящий водоворот памяти.
Он не видел, как ОМОН усаживался в ожидающий их ГАЗ-66, как уехали на «Волге» эксперты, не заметил, как тронулся УАЗ. В ушах бились финальные слова демона: «Первый шаг…» Сергей пытался понять, каким будет второй.
* * *
В отделении милиции, что у «Московских ворот», его обыскали и, отобрав брючный ремень и выдернув шнурки из ботинок, втолкнули в «обезьянник». Сергей безучастно сел на пол, уткнув лицо в ладони. Однако в покое его не оставили.
– Говорят, парень, ты родителей своих порешил? Че не отвечаешь, а? Невежливо! – Кто-то грубо пнул его по ребрам.
Сергей нехотя посмотрел на говорившего. Здоровенный, не меньше его самого детина блеснул набором золотых зубов.
– А еще я слыхал, что ты Сатане поклоняешься, Бога нашего хулишь!
– Шел бы ты, богомолец, от греха подальше, – закипая, посоветовал Сергей.
В воздухе камеры ответно разнесся гулкий нечеловеческий хохот. Силуэт уголовника заколыхался, и на его месте возник убийца родителей. Демон упруго присел, расставив клешни, словно приготовившись обнять Сергея. Раздвоенный язык мелькал среди хишно оскаленных зубов.
Монстр качнулся к Сергею, и костяные щитки, прикрывавшие горло, на миг раздвинулись. Этого хватило.
Сергей взлетел сорвавшейся с креплений пружиной и впечатал носок ботинка в открывшуюся мишень. Труп с раздробленной шеей отлетел в угол камеры. Очертания демона растеклись, и потрясенный Сергей увидел убитого золотозубого уголовника. А невидимый демон продолжал смеяться.
В следующий миг он возник в другом конце камеры и быстрым выпадом клешни откусил голову ближайшему задержанному. Сократившееся сердце выбросило из перерубленных артерий мощные фонтаны крови. Обезглавленное тело сделало шаг к Сергею, пошатнулось и упало, заливая кровью бетонный пол. Сергей перепрыгнул через труп и еще раз попытался достать противника. Тщетно. Демон перетек на метр в сторону, проведя острым локтевым шипом по животу пожилого полупьяного бомжа. Несчастный заверещал, пытаясь удержать выпадающие внутренности. Невидимый для обитателей камеры монстр продолжал издеваться над беззащитными задержанными. Сергей метался вслед за ним, постоянно отставая на долю секунды. Зрение туманилось слезами бессилия, ноги оскальзывались на залитом кровью полу. «Вот он, второй шаг», – билось в его голове.
– Не трогай их! Тебе нужен я! – яростно взывал Сергей, но смерть продолжала собирать жуткий урожай в превратившейся в бойню камере.
Дверь камеры распахнулась, и на пороге возник молоденький сержантик с автоматом в трясущихся руках. Картина, возникшая перед ним, могла свести с ума и более крепкого парня: залитое кровью помещение усеивали бесформенные куски человеческих тел. Посреди побоища метался обезумевший великан, нечленораздельно вопящий нечто угрожающее. Сергей обернулся к милиционеру, и нервы сержанта не выдержали.
Автоматная очередь грохотала не смолкая, пока в «рожке» не кончились патроны, но ни одна пуля не пролетела больше метра, не визгнул ни один рикошет – на пути свинца встал все тот же демон.
– ЗДЕСЬ ТОЛЬКО Я ДАРЮ СМЕРТЬ!!! – На сей раз голос демона был слышен во всем здании.
Воздух в камере задрожал, словно марево над раскаленным асфальтом, и демон обрел видимые формы.
Сержант испуганно отшатнулся, и это спасло ему жизнь: метнувшаяся к его горлу клешня не достигла своей цели. Демон приготовился шагнуть следом, но внезапно сержант исчез, сметенный в сторону неведомой силой, на пороге возникло создание, не уступавшее посланцу ада ни размерами, ни способностью убивать.
Ящероподобность вновь прибывшего бросалась в глаза. Среди тиранозавров он мог чувствовать себя своим, разве что несколько уступал в весе, да еще мощные передние лапы, оснащенные десятисантиметровыми когтями, плохо согласовывались с хрестоматийным образом.
По-птичьи дерганно поворачивая голову, ящер разглядывал посланца ада. Демон не выдержал паузы и, взревев, бросился на нежданного соперника. Яростный вопль атакующего ящера послужил ему ответом.
Полностью утративший чувство реальности, Сергей замер посреди камеры.
Гиганты бились в тесном помещении, потеряв возможности маневра, и оказались вынуждены, отбросив уловки, просто рвать друг друга на части.
Удар когтистой лапы сорвал костяной панцирь с груди демона, обнажив сочащуюся зеленой слизью кожу; ответно метнувшаяся клешня вырвала из предплечья ящера кусок мяса. Ящер клацнул капканом полуметровых челюстей, и клешня покатилась по камере, разбрызгивая все ту же зеленую слизь. Бетон задымился, разъедаемый кровью демона, но Сергей получил, наконец, необходимое оружие.
Столкновение монстров вывело Сергея из оцепенения: враг моего врага – мой друг, детали можно уяснить позднее.
Не раздумывая, он схватил продолжавшую щелкать зазубренными лезвиями конечность демона. Кожа ладоней зашипела, обугливаясь, словно он коснулся расплавленного металла, но Сергея уже ничто не могло остановить – наступил час возмездия. Выждав, когда клешня в очередной раз откроется, он подскочил к демону и захватил в смыкающийся капкан его шею. Затрещал, лопаясь, панцирь, но все-таки выдержал, и демон повернулся к забытому в пылу боя Сергею.
– ВРЕМЯ УМИРАТЬ!!! – проревел он и бросился на жертву.
Это было его ошибкой – ящер прыгнул следом. Его могучие лапы разорвали сравнительно тонкие спинные пластины, по локоть погрузившись в тело демона. Адский посланец взвыл и попытался развернуться, но ноги впервые отказались ему служить. Теряя телесность, он бессильно наблюдал, как соперник жадно пожирает его трепещущее сердце, не плоть поглощая – кому нужен жалкий шматок окровавленного мяса – а саму сущность демона, его вечную основу, безвозвратно погружая проигравшего в изначальный Хаос.
Демон истаял, растекшись подобно медузе, выброшенной на берег, под лучи палящего солнца. Ящер раздраженно осмотрелся в поисках следующего противника. Скопившиеся неподалеку сотрудники райотдела бросились в дальний конец коридора. Яшер предостерегающе рыкнул на Сергея, неуклюже развернулся и тяжело затопал к выходу. Сергей машинально шагнул следом и остановился за порогом камеры – яркая вспышка заставила его зажмуриться. Следом за вспышкой коридор отделения заволокли густые клубы белого дыма, и Сергей окончательно лишился ориентировки.
Минутой позже дым рассеялся и вместе с ним исчез ящер.
– Стоять! – услышал Сергей чей-то звенящий от волнения голос и обернулся. Парочка особо смелых милиционеров вынырнула из шока, решив проявить свои мужские качества.
– Давно уже стою, – отозвался Сергей. Горячка боя вытекала из напряженного тела, возвращая к насущным проблемам.
– Давай назад, в камеру, стрелять буду! – прокричал один из них.
Ответить Сергей не успел – в помещении появился полковник милиции, сопровождаемый угрюмым автоматчиком в камуфляже.
– Зайченко? – обратился к Сергею полковник и, не дожидаясь ответа, кивнул сопровождающему.
Автоматчик остановился, контролируя обстановку цепким взглядом прищуренных глаз.
– Стой на месте и не рыпайся! – предупредил он Сергея. Сергей молча пожал плечами, выражая безразличие.
– Проводите меня к начальнику райотдела, – не терпящим возражений тоном приказал полковник застывшим милиционерам.
Процессия скрылась за обитой дерматином дверью, и воцарилась тишина. Через несколько минут полковник с ледериновой папкой под мышкой появился в компании угодливо семенящего пообочь пожилого офицера.
– Руки за спину! На выход! – скомандовал автоматчик Сергею и двинулся следом за ним.
Они вышли на улицу, где, заехав на тротуар, стоял темно-синий джип с тонированными стеклами.
– В машину! – Голос угрюмого не располагал к дискуссии, и Сергей залез в салон.
Заднее сиденье уже занимал седой мужик – Сергей и в мыслях не мог назвать его стариком – из тех, кто и в восемьдесят на медведя с рогатиной ходят. В руке седой держал странной формы пистолет, который не замедлил прижать к шее Сергея.
Зашипел сжатый воздух, и Сергей ощутил укол.
«Инъектор», – успел подумать он, и мир, вальсируя, погрузился в тьму…
* * *
– Эй, парень, хватит спать!
Он приготовился послать мешающего отдыхать по общеизвестному адресу, но предшествующие обстоятельства всплыли в памяти, и Сергей очнулся.
Больничный топчанчик окружали знакомые фигуры похитителей. Хозяева дома успели переодеться и сменить суровые маски доброжелательными улыбками, но Сергей им подыгрывать не собирался – слишком многое предшествовало этому разговору.
– Чем обязан столь любезному приглашению? – ядовито осведомился он, усевшись поперек топчана и привалившись спиной к холодной стене.
– Некоторыми особенностями биографии, – в тон ему ответил экс-автоматчик, – или ты ковровых дорожек ожидал? Прямо из камеры. Да на тебя все убийства по району повесить собрались!
– Ну а вы просто добрые самаритяне и поспособствовали моему исчезновению исключительно из гуманных соображений?
– Они тоже учитывались, – вступил в разговор полковник, – сочувствуем твоему горю. Однако тебе стоит сразу усвоить, что твоя потеря – одна из многих трагедий, существование которых не признается на официальном уровне, и потому для милиции ты единственный подозреваемый. Однако вводную лекцию можно и отложить ради небольшого завтрака – тебе стоит подкрепиться.
Полковник указал на накрытый стол, и Сергей, подумав, решил воспользоваться предложением.
Питались здесь калорийно, на еде не экономили: мясной салат, яичница-глазунья, бутерброды с черной икрой и семгой к чаю. Центр стола занимал пузатый сияющий полированными боками самовар. Приборов и чашек хватало на всех, Сергей не удивился, когда присутствующие присоединились к трапезе.
– Теперь можно обсудить сложившуюся ситуацию, – объявил полковник после того, как все перешли к чаепитию. – Прости, но придется еще раз вспомнить о болезненных для тебя событиях.
– То, что принято называть в популярных книжонках сверхъестественными явлениями, – продолжил он после паузы, – по моему разумению, стандартная даже для нашего уровня стратегия инфильтрации разведывательно-диверсионных отрядов на вражескую территорию. Не вникая глубоко в причины, по которым это становится возможным, и в формы проявления воздействия, действительно совершенно инфернальные, можно лишь сказать, что Вселенское Зло резко активизировало свою деятельность на Земле. Главная опасность, как мне кажется, заключается в тотальном неверии в реальность происходящего и, как следствие, в нежелании не то что бороться со злом, но и вообще обсуждать эту тему в серьезных разговорах. Мы – исключение. И у нас есть кое-какие возможности для борьбы… и личные счеты.
– Положим, я вам верю и у меня тоже в этом деле есть свой интерес, – Сергей зло скрипнул зубами и изучающе оглядел собеседников, – что дальше?
– А дальше, как у Блока: «… Вечный бой, покой нам только снится…» – подал голос экс-автоматчик. – Вот и ты выспаться не дал. Рискнешь присоединиться – узнаешь, что дальше, нет – отвезем домой, милиция расследование прикроет – мы поспособствуем, и живи себе как угодно. Снаряд в одно место два раза не падает… если это было случайное попадание.
– А если не случайное? – Сергей вспомнил проклятие мага.
– Тогда, парень, жизнь у тебя будет короткая, но полная событий. Чужой выбор мы уважаем и повторно вмешиваться не станем.
– Приятная альтернатива, – Сергей горько усмехнулся, – или в лоб поленом, или по затылку кирпичом… Добрый ты, дядя, сил нет: спасение вроде как отрабатывать предлагаешь.
– Никто тебя насиловать не собирается, – обиделся собеседник, – но и няньками при тебе всю жизнь сидеть у нас времени нет.
– Не объясняй, – пошел Сергей на попятный, – это я так, к слову. Возвращаться мне, сам понимаешь, некуда и незачем, а здесь, как я вижу, кормят неплохо. – Сергей щелкнул ногтем по тарелочке с бутербродами. – Давай текст присяги и можешь ставить на постоянное довольствие. Познакомиться, кстати, тоже не помешает.
– Что скажешь, командир? – обратился к полковнику мужик.
– Сказано же тебе, Петрович, – ставь на довольствие, – ответил полковник, – затем и вытащили.
– Добро пожаловать в ряды Серых Ангелов! – Седой хлопнул Сергея по плечу и доверительно сообщил: – Учти, ангельские крылышки здесь раздает очаровательная девица, так что срочно приводи себя в порядок!
Сергей прислушался к своим чувствам – горе не исчезло, только отступило вглубь, оставив после себя тупую ноющую боль в сердце. Но жизнь продолжалась, и Сергей вгляделся в лица собеседников, стараясь разглядеть в них свое будущее.
Он еще не знал, что эти люди станут его семьей.
Глава 5
КОМАНДА
– Я здесь уже четвертый месяц, – закончил Сергей свое повествование, – и ты знаешь, мне нравится наш образ жизни и то дело, которым мы занимаемся. Здесь не монастырь – Серые Ангелы потому и серые, что небезгрешны, однако в том, что Зло еще не затопило Землю, есть доля и наших заслуг.
Олег закурил и прикрыл глаза, переваривая сказанное. Пару дней назад он, услышав подобный рассказ, изобразил бы вежливый интерес и постарался держаться от собеседника подальше. Собственная история меняла расклад на корню.
– Одно я недопонял: откуда взялся ящер… и куда исчез?
Сергей пожевал губами. Было заметно, что отвечать он не хотел.
– Знаешь, ты лучше Антоныча об этом расспрашивай, – выкрутился он из явно неловкого для него положения. – Про ящеров Антоныч гораздо больше знает.
– Ладно, тогда другой вопрос: Петрович упомянул, что ты – специалист в своем деле. Что за дело тебе поручили?
Чуть скрипнула открывшаяся дверь, и раздался знакомый ворчливый голос:
– Что еще за посиделки на вверенной мне территории? Сергей! Выметайся отсюда, пока я не рассердился!
Молодой белокурый гигант мгновенно стал вдвое меньше и торопливо шмыгнул за дверь, еле успев бросить Олегу: «Будь здоров». Антоныч грозно посмотрел ему вслед.
– Что тебе наболтал этот балабол? – обратился он к Олегу.
Олег испытующе посмотрел на Антоныча. Дед как дед. Здоровый, конечно, как матерый медведь, только Сергей не слабее, а исчез, не попробовав возразить.
– Так, «за жизнь» потрепались, – уклончиво ответил он на заданный вопрос.
Антоныч молча ждал продолжения.
– Он тут к вам посоветовал обратиться, – перешел в наступление Олег, – по поводу некоего ящера. Любопытная история, скажу я вам. У меня, насколько я соображаю, тоже выбор невелик, – нечисти я насолил достаточно. Но уж не обессудьте – с моей точки зрения, если пара демонов добычу делит, так это не война со злом, а обычные «разборки», совсем для меня не интересные.
Антоныч подошел ближе, поморщился и сказал:
– Вот что, парень, сначала я тебя осмотрю и если посчитаю тебя здоровым, то поговорим. Теперь ложись на пузо и сопи в две дырки. Но тихо!
Олег почувствовал себя глупо и подчинился. Разборки там или нет, но здоровья сеансы Антоныча прибавляли «без дураков». Вот и сейчас по телу прокатилась теплая волна, расслабив напряженные мышцы и успокоив суматошно бившееся сердце.
– Все, – Антоныч откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, – считай себя выписанным из моей больнички. Барахлишко твое Наталья сейчас принесет, и свободен. Что же касается вопросов… ну раз ты здоров и понимаешь во что вляпался, то можно и мне языком почесать… Здесь у каждого своя история… Возьмем, к примеру, тебя: об автобусе ты, конечно, помнишь, а по дороге помехи были? – Олег согласно кивнул – теперь он помнил все: и выверты пространства, и настырного старшину, и птеродактилей, терзающих старенький «Москвич».
– Волны Зла, подобно кругам на воде, расходятся из эпицентра, затухая по мере удаления. Уничтожь причину, их вызывающую и вскоре сверхъестественные проявления сойдут на нет, но если первоисточник продержится достаточно долго, то возможны глубокие изменения реальности. Изменения, остающиеся и после его ликвидации. Пример – наша база… и ваш покорный слуга.
Антоныч выдержал паузу.
– Результаты этих изменений перед твоими глазами: бесконечность коридоров вовсе не кажущаяся, – продолжил он, – по крайней мере никто их до конца не прошел. Я считаю, что база представляет собой некий континуум, соединенный с нашей родной планетой посредством выходов, расположенных этажом ниже. Что же касаемо пресловутого ящера, то он прямо перед тобой… и не крути башкой, еще отвалится – опять в пациенты запишу. Сплошная морока с вами, молодыми. Никогда об оборотнях не слышал? Вот он я – весь на виду.
Олег поражение уставился в спокойное лицо Антоныча.
– Да-да, и нечего так пялиться – дырки просверлишь. Это еще не самое интересное, сейчас у тебя и челюсть отвалится! Ты думаешь, как я тебя вылечил? Даю подсказку! Трансформация подразумевает создание обладающего внутренней гармонией организма. Заумно? Тогда для не особо сообразительных: после оной ты обязан быть идеально здоровым. Физиологически, конечно. Учти, мне абсолютно безразлично, кого трансформировать – себя или соседа по комнате. Вот такие постэффекты… Плюс еще кое-что по мелочи, тоже целительского порядка.
Олега действительно проняло по полной программе. Опомниться помог выпавший из пальцев окурок, чувствительно обжегший кожу на босой ноге. Олег дрыгнул ногой и выругался.
– Не все так страшно, – успокоил его Антоныч, рассмеявшись, – ни в кого я тебя не превращал! Просто восстановление поврежденных тканей ничем по сути от трансформации не отличается. Те самые мелочи, о которых я только что говорил.
– Фу-у, от сердца отлегло. – Олег стер со лба воображаемый пот, однако рука действительно повлажнела. – Я было подумал, что мне теперь тоже время от времени в чешуе гулять придется! Независимо от желания.
– Экий ты впечатлительный! – Антоныч поднялся и пошел к выходу. – Ну попереживай в одиночестве, если хочется. У меня дел хватает…
– Нет, зачем же! – остановил его Олег. – Не настолько я нервный, чтоб сутками успокаиваться! Считайте, с этим постэффектом я уже освоился, но, очевидно, были и другие?
– Как же без них. – Антоныч прислонился к косяку, не торопясь возвращаться обратно. – Вообще их можно разделить на три категории: мои, Натальины и свойственные уцелевшим помещениям комплекса…
Закончить Антонычу не дали – коридор наполнился грохотом подкованных сапог, и в помещение быстро вошел командир. За его спиной виднелись встревоженные лица Зайченко и Петровича. Несколькими секундами позже в комнату вбежала запыхавшаяся Наталья с кипой одежды в руках.
– Ты до сих пор без штанов? – ехидно поинтересовался Сергей, кивнув Олегу как старому знакомому. – Понравилась жизнь пещерная? Сказка кончилась. Настают скучные трудовые будни.
– Сейчас переоденусь, – отозвался Олег, скрываясь за приоткрытой дверцей стенного шкафа.
Командир неодобрительно покосился на Сергея и, дождавшись появления уже одетого Кольцова, обратил к нему суровый оценивающий взор.
– Ты решил? – спросил он после долгой паузы.
– Решил, – Олег не стал переспрашивать, о чем идет речь, – только желательно на досуге домой за вещичками смотаться… И, честно говоря, не знаю, какой от меня толк.
Глаза командира немного потеплели.
– До казарменного положения пока еще не дошло, можешь не переживать, – заметил он, – а толк от тебя будет, не сомневайся – Антоныч тебя проинструктирует по дороге. Собирайся, время не ждет.
Лестничный марш на нижний этаж заменяла сварная конструкция, оттого звон торопливых шагов казался оглушительным. Командир миновал несколько запертых дверей и остановился у приглашающе распахнутой створки. Олег выглянул наружу. Ничего сверхъестественного… если отвлечься от подземного расположения коридора – прямо за порогом тянулось черное убранное поле. Неподалеку, на слякотном проселке, блестел мокрыми от дождевых капель боками «Ниссан-Патрол» выпуска середины восьмидесятых – серебристый, нарочито-угловатый, с лебедкой на переднем бампере и широченными, выступающими из-под крыльев покрышками. Команда, не сбавляя шага, направилась к машине. Олег не выдержал и оглянулся – никакой двери, только поле да синяя полоска леса на горизонте. Он хмыкнул и побежал догонять новых соратников.
– Потому наша собственность никого и не интересует, – наставительно заметил севший за руль Сергей, – что вход существует только для Антоныча с Натальей и тем, кто с ними. И то одному лучше дома оставаться, чтоб плутать не пришлось. Вот Наталья и осталась махать белым платочком из окна высокой башни. Вслед отбывающим совершать героические подвиги…
– Хватит болтать, поехали, – оборвал его командир. Джип взревел дизелем и рванулся, разбрызгивая по сторонам веера грязи.
– Как насчет обещанного инструктажа? – спросил Олег у Свиридова.
– Инструктаж? Я уж тебе все сообщил. Ты еще испугался немного, когда интуиция верную догадку подсказала.
Олег прокрутил в памяти прошедшую беседу, и по спине пробежал непрошенный холодок.
– По поводу чешуи?
– Не знаю, что там на тебе вырастет, но способность превращаться ты приобрел вместе с первой трансформацией. Без которой, заметь, мог смело заказывать для себя «деревянный бушлат». Не переживай. Сегодня ты «в обозе» – будешь охранять наше средство передвижения. Стар я уже пешком ходить. И не смотри на меня волком – на твой век драк хватит.
Джип выскочил на асфальт и резко прибавил скорость. Олега вдавило в сиденье. Он смотрел на приближающееся зарево городских огней и думал о выброшенных за борт годах уютной и спокойной жизни. Неизвестность пугала и завораживала, как первый прыжок с парашютом, когда атавистический страх перед разверзшейся у ног километровой пропастью смешивался с восторженным предвкушением собственного безумства.
Его немного обижала пассивная роль, отведенная ему в предстоящей операции, но Олег еще не знал, что нештатные ситуации в их работе являются нормой, а не исключением…
Глава 6
КРУИЗ
Лунная дорожка тянулась по воде, упираясь в нагревшийся за день парапет набережной. Жар камней Татьяна чувствовала даже сквозь ветровку. Конец октября решил порадовать безоблачной погодой после двух недель нудного моросящего дождя, и девушка с удовольствием впитывала прощальное тепло ушедшего лета.
Рябь пробежала по воде, и легкий порыв ветра игриво потеребил выбившийся из прически локон. Стайка чаек взмыла в воздух, понеслась вдоль берега, нарушив вечернюю тишину жалобными криками.
Размеренные удары далекого метронома нарушили идиллию одиночества. Они становились громче и громче, превратившись в дробь ударника, затем к ней подключились клавишные и гитары. Татьяна обернулась – к бордюру дороги, мигая поворотником, подруливал пузатый «Мерседес». Чуть поодаль, сверкая полировкой, парковались еще две престижные иномарки и целая кавалькада «Жигулей» всех моделей – от потрепанной «копейки» до вполне приличной «десятки».
Стекло салонной двери «Мерседеса» вздрогнуло и плавно поползло вниз. Ничем не приглушенный рок загремел над набережной и тут же стих, отключенный невидимым за тонированными стеклами пассажиром. В окне появилась смазливая мордашка Жанны, бывшей одноклассницы, по слухам нынче работавшей секретаршей у оч-чень большого босса.
– Привет, Танюшка! – жизнерадостно защебетала Жанна. – Сто лет тебя не видела, а ты не меняешься! Опять вселенская скорбь замучила? Прекращай это безобразие! У меня шикарное предложение, сейчас я тебе на ушко кое-что…
Затянутая в тугое блестящее платье, девица попыталась выбраться из машины, но зацепилась за порог и упала, сломав каблучок-шпильку.
– Вот тебе раз! – оценила она потерю, расхохоталась и крикнула, обернувшись к погруженному в темноту салона: – Борис Аркадьевич! Придется вам для меня обувь покупать: как-никак, а я, можно сказать, при исполнении служебных обязанностей!
– Будут тебе туфельки, лапочка, конечно будут! – густым басом отозвалась темнота.
Жанна сбросила туфли и поднялась на ноги. Татьяна невольно усмехнулась, заметив у экс-одноклассницы явные проблемы с равновесием.
Девица приблизилась и жарко зашептала, повиснув на Татьянином плече:
– Слушай, мой босс заключил шикарную сделку. Сейчас «все заинтересованные стороны» едут праздновать на хозяйскую яхту. Этакий небольшой круизик вдоль побережья. Затея имеет малю-юсенький недостаток: дефицит нашего брата. Дам-с не хватает, так сказать. Приглашаю! Все вполне пристойно… впрочем, проблемы пристойности – личное дело каждого, лично меня они мало волнуют… – Татьяна нахмурилась и девица моментально сменила тон: – Да ты не переживай, народ с понятием: без приглашения седлать не будут! Проветришься, будет желание – побеседуешь с мужиками, не захочешь – никто не неволит, яхта огромная, наслаждайся одиночеством. Поехали!
Татьяна, совсем было настроившаяся отказаться, вдруг подумала: «А что я, действительно, кочевряжусь, как девственница? Халява – традиционное развлечение народных масс. Чем я хуже? Невелик грех – прокатиться с нуворишами, зато узнаю, насколько справедливы анекдоты про «новых русских».
– Поехали, – согласилась она, тряхнув пышной гривой каштановых волос, – только пусть не пеняют на мой походный вид.
– Что ты, Танюша! – Энтузиазм Жанны зашкаливал за границы естественного. – Ребята не снобы, им что бальное платье, что джинсы – по барабану! Садись в машину!
– Борис Аркадьевич! Двигайтесь, нашего полку прибыло! – крикнула она, обращаясь к басистой темноте.
Кожаный салон приторно пах дорогими сигаретами и турецким ванильным ароматизатором. Вальяжный Борис Аркадьевич привольно раскинулся на заднем диване, заняв чуть не полсалона, и сыто поблескивал на девушек влажной улыбкой толстогубого рта. Рядом с водителем сидел угрюмый мужик с мясистым бритым затылком. Кожаные куртка и перчатки делали его похожим на предмет интерьера. Мужик настороженно покосился на Татьяну и снова уставился в ветровое стекло, с головой выдав свою функциональную принадлежность к когорте телохранителей.
Кавалькада тронулась с места и помчалась к пирсам морского вокзала, лихо затормозив в конце пути у кованой решетки, отделяющей хирургически стерильный частный причал от предназначенных для простых смертных и потому привычно захламленных.
Из припарковавшихся рядом авто где вышла, а где и вывалилась весьма разношерстная компания: солидные дядечки, вертлявые юнцы и юницы, молодящаяся мадам неопределенного возраста и обязательный комплект гориллообразных телохранителей.
Ожидавшая увидеть нечто парусное Татьяна оказалась удивлена видом того, что Жанна окрестила яхтой – у пирса, опираясь на пробковые кранцы, замер белоснежный прогулочный красавец-теплоход. У сходней попыхивал сигаретой вахтенный матрос. При виде приближающейся процессии он торопливо швырнул окурок за борт и забормотал в мгновенно возникшую в руке рацию. Результатом переговоров стало появление у трапа шкипера, бородатого и с картинно дымящейся трубкой в зубах. «Голливуд какой-то», – внутренне усмехнулась Татьяна нарочитому антуражу.
Не обращая внимания на рапортующего капитана, компания устремилась явно знакомыми путями к бару, и только Борис Аркадьевич походя бросил:
– Командуйте отход, милейший. Маршрут стандартного прибрежного круиза.
Гукнув тифоном, яхта отвалила от причала и устремилась к невидимым в ночи близлежащим островам, имеющим две достопримечательности: давно заброшенный маяк и незагаженные пляжи.
* * *
Начав кутеж еще на берегу, бомонд продолжал усердно налегать на разносимые стюардом напитки. Кают-компанию наполняли взрывы пьяного смеха, гремела музыка, сизые слои табачного дыма не успевали вытягиваться натужно гудящей вентиляцией. Татьяна устроилась поблизости от выхода, наблюдая за непривычным окружением. В бокале шампанского, услужливо предложенном все тем же стюардом, тихо лопались пузырьки. Татьяна поднесла его к глазам и посмотрела на окружающих сквозь золотистую прозрачность виноградного вина.
– Вы совершенно правы, – раздался над ухом по-юношески ломающийся баритон, – иначе, как сквозь алкогольную призму, на эту «тусовку» смотреть просто невозможно, особенно неподготовленному человеку.
Татьяна обернулась на голос. Рядом с креслом присел на корточки патлатый молодой человек, одетый в повседневный, слегка помятый костюм. Вскинув в приветственном жесте пузатый бокал с плескавшейся на дне лужицей темно-янтарной жидкости, в которой без труда угадывался коньяк, он сделал символический глоток и продолжил:
– Поскольку вы здесь впервые, то позвольте объяснить суть происходящего и указать лиц за это ответственных. – Он сделал маленькую паузу, ожидая поощрения, и Татьяна, сжалившись, вопросительно подняла бровь. – Основные фигуры сегодняшнего действа, это уже знакомый вам Б. А. – бензиновый король местного розлива, и моя шефиня, Марина Михайловна – во-он та одинокая мадам, следящая за происходящим со снисходительным интересом, – владелица частной судовой компании, имеющая в распоряжении пару-тройку танкеров. Сейчас, как нетрудно догадаться, празднуется гешефт по доставке нефтепродуктов, принадлежащих Б. А, танкерами М. М. Все остальные просто особы более или менее приближенные к венценосным телам. Выделить можно разве что фаворитку Бориса Аркадьевича, но Жанну вы знаете лучше меня, и альфонсика Рустама – подпирающего стойку бара горбоносого красавца. Бедняга! Из-за присутствия М. М. телеса молоденьких девиц ему сегодня недоступны. Вот и все, достойные упоминания, если не считать меня, конечно, но я просто ходячее приложение к «ноутбуку» М. М. – сама она даже «Enter» нажать не сумеет.
– Как зовут тебя, приложение? – спросила, рассмеявшись, Татьяна. Парнишка пришелся ко времени, и она против обыкновения не спешила его отваживать.
– В зависимости от обстоятельств: от Андрэ до Андрюшеньки, – ответствовал парнишка, еще раз приподняв бокал, – как вам больше нравится – в этом вопросе я полагаюсь на женский вкус.
– Значит, здесь не один дамский угодник, – резюмировала Татьяна.
– В точку! – Андрей рассмеялся и встал, опершись на стену. – Все мужики по натуре кобели. Разница – в проценте сопутствующей романтичности.
Визг терзаемой гитары слился с истеричным воплем модного в этом сезоне певца, честно отрабатывавшего хорошо оплаченный вызов на ночную пирушку. Татьяна поморщилась.
– Отдохнуть от шума не желаете? – уловил ее недовольство Андрей. – На палубе есть уютный уголок, где совсем не дует и прекрасный обзор. Там, в тишине и вдали от нескромных ушей, я наконец выпытаю ваше имя!
Бесшабашный порыв, подвигший ее откликнуться на приглашение Жанны, вновь одержал победу над благоразумием.
– Сразу пытать! Я сама сознаюсь – Татьяной меня зовут, для приятелей – Таня. Однако подняться на палубу – не худшая идея. – Девушка легко вынырнула из кресла и шагнула к близкому выходу. – Ты со мной или остаешься?
А ветер все же дул. Он нес с собой мелкую пыль разбитых о форштевень волн, и капельки на губах придавали поцелуям горьковато-соленый привкус слез, вызывая ассоциации с прощальным свиданием. Татьяна на секунду отстранилась и омочила губы в шампанском.
– Предпочитаю вкус винограда, – объяснила она удивленному Андрею.
– Это идея, – согласился он и, плеснув на ладонь коньяк, протер смешливую физиономию, – коньяк с шампанским, «ерш» для богатеньких. Кажется, у него даже есть свое название?
– Откуда мне знать? – отозвалась Татьяна. – Я по выпивке не специалист.
– Все мы несовершенны, – согласился Андрей. Тем временем сумерки, царящие на палубе, сгустились – тень острова отгородила теплоход от ночного городского зарева. Гул дизелей стих, лишь плеск волн нарушал тишину. Потом загрохотали в клюзах якорные цепи, распахнулись двери надстройки, и на палубе появился Б. А. с помповым ружьем в сопровождении хихикающих девиц и угодливо семенящих на полшага позади лизоблюдов с пустыми бутылками в руках.
– Очередной и непременный этап экскурсии, – шепнул Андрей на ухо Татьяне, – Б. А. показывает класс стрельбы. Впрочем, надо отдать ему должное – стрелять он действительно умеет, можно понаблюдать, если есть желание.
Шумная компания двинулась на кормовую площадку, и парочка последовала за ними, не особенно прячась, но и не приближаясь чересчур близко. Рядом с трапом отыскалась укрытая в тени ниша, и Андрей увлек в нее девушку, вернувшись к прерванным поцелуям.
Однако хлопки выстрелов, звон разлетающихся вдребезги бутылок и одобрительные вопли подхалимов разрушили очарование вечера, и Татьяна невольно отстранилась от Андрея.
– Лучше было остаться на юте, – сожалеюще констатировал он, – остается только верить, что это им быстро надоест.
А веселье затухать не собиралось – расставленные на фальшборте бутылки показались не слишком эффектной мишенью, и кто-то приволок ящик шампанского. Небо украсилось пенными шапками разрывов.
– Подключайтесь, – великодушно пригласил хозяин, и на палубе возникла пара матросов, нагруженных целым арсеналом разнокалиберных ружей, мигом разошедшихся по рукам желающих покрасоваться с оружием в руках.
Привлеченные плеском падающих осколков над яхтой закружились привыкшие к индустриальному грохоту чайки. Горбоносый Рустам первым обратил внимание на новую цель и вскинул ружье, но на его ствол властно легла рука оказавшегося рядом капитана.
– Не стоит, – произнес он невозмутимо, – плохая примета.
На беду Борис Аркадьевич как раз закончил с шампанским и теперь искал новое приложение своим талантам.
– Какая еще примета, милейший? – спросил он, обернувшись к шкиперу. – Что ты ерунду городишь?
– Старая легенда, Борис Аркадьевич, говорит, что души погибших моряков нередко обращаются в чаек, и не дай вам бог попасть в такую птицу – море может отомстить.
– Это что, ты мне «разборкой» с бакланами грозишь? – Б. А. расхохотался. – Дурак ты, братец, хоть и капитан! Лезь к себе на мостик, не мешай людям развлекаться!
Он повел стволом – помповик коротко кашлянул. Брызнули перья и, кружась, полетели несомые ветром. На палубу упал трепещущий окровавленный комок. Дамы испуганно взвизгнули и прыснули в сторону. Конвульсии птицы стихали. Последним усилием чайка подняла голову, чтобы взглянуть в глаза убийце. Желтый клюв раскрылся словно для предсмертного проклятия, но тут птичья шея ослабла и голова чайки с деревянным стуком ударилась о настил.
– К вашим услугам подвижные мишени, господа! – провозгласил Б. А, нарушив возникшее молчание, и снова вскинул ружье.
Палуба расцвела частыми вспышками выстрелов спешащих не отстать от босса подчиненных. Подвыпившие гости не могли похвастаться меткостью, но количество растраченных патронов с лихвой окупало качество стрельбы: чаячий пух метелью летал над яхтой, палубу испещряли многочисленные пятна крови, изломанные птичьи тельца качались на волнах, подобно комкам грязной прибойной пены. Восторженные выкрики сменились ревом по-звериному возбужденной видом крови и смерти толпы. Чайки с пронзительными криками метались над яхтой, и вдруг вся стая ринулась прочь, оставив на месте бойни убитых и раненых сотоварищей.
Тишина навалилась на замерший корабль. Полная тишина внезапно наступившего штиля. Только тучи быстро, как в ускоренном фильме, затягивали небо. Луна поблекла и скрылась, погрузив мир в темноту.
– Включите свет, черт вас всех побери, – заорал невидимый в темноте Б. А, но к его удивлению никто из команды не отозвался.
Пропала даже чуть заметная вибрация от вспомогательного дизель-генератора. Шарканье обуви и тихие восклицания встревоженных девиц доносились до замерших в отдалении Татьяны и Андрея, будя забытые детские страхи. Девушка вздрогнула и прижалась к спутнику.
– Почему так темно? – спросила она чуть слышно. – Что-то случилось?
– Скорее всего, какие-то неполадки с оборудованием, – постарался успокоить ее Андрей. – Мы не на «Титанике», бояться нечего. Сейчас появится наш оперетточный шкипер и растолкует причину светомаскировки.
Капитан не появился, но в разрыве туч вновь возникла луна, залив яхту мертвенно-бледным светом.
– Смотрите! – Женский выкрик оборвался, пресеченный зажавшим горло спазмом, но все увидели, куда указывает ее рука, и ринулись к борту. Татьяна, не удержавшись, шагнула следом, но Андрей резко привлек ее к себе, интуитивно не позволив покинуть безопасное укрытие в облюбованной нише надстройка. Впрочем, даже оттуда причина переполоха виделась достаточно хорошо.
По зеркальной глади штилевого моря медленно и беззвучно к акте приближался шестивесельный ял с пассажирами на борту. Весла погружались в море без всплесков и абсолютно синхронно. Подобная слаженность могла порадовать душу любого боцмана, но все же было в ней нечто напоминающее машинный автоматизм, делающий гребущих похожими на запрограммированных роботов. Пассажиры шлюпки сидели неподвижно, словно временно выключенные из жизни, их лица скрывались в глубине низко надвинутых капюшонов глянцево блестящих прорезиненных плащей, но это было не все: внимательный взгляд мог заметить, что их тени жили собственной жизнью, шевелясь и извиваясь в холодном свете луны. Единственным открытым было обращенное к яхте лицо рулевого, больше походившее на льдисто-белую маску с чернеющими провалами глазниц, но он, как и зловеще-неподвижные пассажиры, не подавал признаков жизни, если не считать еле заметных перемещений румпеля под его рукой.
– Эй, на шлюпке! – властно крикнул Б. А. – Поворачивай назад! Это частное судно – пассажиров не берем и ничего покупать не собираемся!
Он выразительно клацнул затвором. Тут же, оттеснив Б. А. от леера, рядом выросла пара немногословных телохранителей с десантными «Калашниковыми», невесть откуда возникшими у них в руках. Ял все так же размеренно и беззвучно продолжал приближаться к яхте. Нервы одного из телохранителей не выдержали, автомат в его руках вздрогнул, перед шлюпкой взметнулась цепочка мгновенно опавших фонтанчиков. Кучка гостей, столпившихся за спиной Б. А, охнула и слитно подалась назад.
Экипаж яла никак не прореагировал на угрозу. Телохранители переглянулись и одновременно вскинули автоматы. Обшивка шлюпки брызнула щепками, но это не остановило ее приближение.
Рваные клочья туч ненадолго заслонили ночное светило, скрыв происходящее за бортом яхты, но негромкий стук дерева о металл возвестил о том, что ял достиг цели и старания телохранителей пропали даром.
Разрывы в стремительно несущихся тучах стали появляться гораздо чаще, и дальнейшее происходило при стробоскопических вспышках лунного света. Прижавшиеся к надстройке Татьяна и Андрей оказались невольными зрителями развернувшейся на палубе драмы.
Призрачные черные тени, отделившись от молчаливых пассажиров шлюпки, обрели самостоятельность и заскользили меж испуганно ищущих спасительного укрытия гостей Бориса Аркадьевича. В их перемещениях не чувствовалось ни заинтересованности в происходящем, ни устремленности к намеченной цели или объекту, но каждый, кто оказывался поблизости от пришельцев, вдруг переставал метаться и безвольно опускался на палубу, покорно ожидая уготованного судьбой.
Телохранители, оценив ситуацию, прикрыли собой Бориса Аркадьевича и его партнершу по сделке и, расчищая автоматными очередями дорогу, бросились на прорыв к уложенным неподалеку спасательным плотам.
Двое приглашенных гостей, оказавшихся на пути, нелепо дернулись, прошитые пулями. Один из них успел обернуться и посмотреть на своих убийц. В угасающем взоре светились боль и недоумение. Он умер мгновенно и очень легко.
Ни один из захватчиков не пострадал, хотя Борис Аркадьевич мог поклясться, что его выстрел проделал в капюшоне ближайшего из них изрядную дыру. Более того, на пути прорывающихся возникла плотная стена блестящих плащей, оттесняя группу.
Плащеносцы качнулись вперед, и телохранители опустили оружие. Борис Аркадьевич ощутил властный призыв сделать тоже самое. На миг его рука дрогнула, но тут же снова обрела твердость. Давно прошли те времена, когда на него можно было безнаказанно давить. Испокон веку на Руси купцам приходилось бороться с желающими урвать кусок заработанного своей и чужой кровью пирога. Он брезгливо пнул вставшего на колени телохранителя и шагнул навстречу глянцевой стене плащей.
– Какого черта?! – прорычал Б. А, стремительно теряя остатки цивилизованности. – Кто вас послал? Отвечайте, ублюдки!
Одним прыжком он преодолел расстояние, отделяющее его от плащеносцев, и рванул подвернувшийся под руку капюшон.
Увиденное заставило Б. А. отшатнуться: ему в лицо щерился покрытый обрывками гниющей кожи череп утопленника. Пучок слипшихся волос соскользнул, потревоженный сброшенным капюшоном, и сполз по плечу трупа, оставляя слизистый след. Б. А, брезгливо поморщившись, сделал шаг назад, перевернул ружье стволом к себе и ударил прикладом по мерзостной роже. Череп лопнул с тошнотворно-булькающим звуком, выплеснув на плащ порцию вонючего донного ила.
– Не лю-юбишь? – издевательски протянул Б. А, отворачиваясь от упавшего трупа и занося приклад над следующей головой, но опоздал – сразу несколько плащеносцев повисли у него на руках, не позволив нанести удар.
К тому времени палубу сплошь усеивали рабски коленопреклоненные фигуры пассажиров яхты. Ни движения, ни возгласов – пустые оболочки, намертво связанные чужой волей. На ногах, не считая Бориса Аркадьевича, остались лишь его партнерша по никому более не нужной сделке и, как это ни удивительно, альфонсик Рустам – кровь предков, давно и прочно забытое наследие, все же проснулась – он презрительно скривил губы и вызывающе бросил нависшим над ним теням:
– Пусть я жил, как собака, но умру, как горец!
Тени помедлили и отступили, замерев в паре шагов от кавказца и лишив его свободы маневра, но прочие сгустки мрака продолжали беззвучно скользить над покорно ждущими своей участи рядами пленников. Сопровождавшие их плащеносцы время от времени касались склоненных голов распухшими белесыми пальцами, и тогда люди вздрагивали, но сохраняли и безмолвие, и рабскую позу.
Не замеченные пришельцами Татьяна и Андрей затаились в надежде и дальше не привлекать их внимания. Парень даже начал обдумывать возможность побега, когда на палубу корабля поднялся рулевой адской шлюпки.
При виде его Татьяна чуть не закричала – то, что управляло шлюпкой, никогда не было человеком: обнаженный череп поразительно напоминал птичью голову, а плащ на груди оттопыривала выпирающая килевая кость.
По-утиному переваливаясь, рулевой подошел к оставшейся на ногах группке и долго смотрел на них пустыми провалами огромных глазниц, затем указал рукой на Марину Михайловну и вернулся к стоящим на коленях людям.
Подчиняясь отданной команде, одна из безликих теней шагнула к женщине, вмиг очнувшейся от столбняка и забившейся в холодных руках удерживавших ее плащеносцев. Сотканные из мрака рукава одеяния взметнулись, обнимая несчастную. Тень сделала следующий шаг и слилась с ее телом. Женщина пронзительно закричала, Рустам рванулся к ней в тщетной надежде оградить, но мертвецы, заступившие ему путь, оказались сильнее, он мог только ронять слезы бессилья, наблюдая, как на глазах меняется та, с кем он привык делить постель и кошелек.
С Мариной Михайловной действительно происходили разительные перемены – куда делась расчетливо-холодная мадам, готовая ради бизнеса пожертвовать семьей, друзьями и личными привязанностями, ограничившись красивым прихлебателем, усатым горбоносым вибромассажером? Стоящая перед парой мужчин самка стряхнула с себя мешающую одежду, оставшись в первозданном наряде. Рустаму показалось, что вместе с одеждой Марина Михайловна сбросила последние двадцать лет жизни, снова став полной нерастраченного любовного пыла девицей, незнакомой и, несмотря на обстоятельства, волнующей: привычно-обвислые груди вернули себе юношескую упругость, упершись в небо задорно торчащими крупными сосками; пропал двойной подбородок, втянулся рыхлый живот; мелкие колечки завивки вдруг раскрутились, и короткая стрижка обернулись водопадом блестящих, чуть вьющихся волос.
Преображенная женщина чуть помедлила и требовательно протянула руку к первому подвернувшемуся плащеносцу. В подставленную ладонь мгновенно лег японский ритуальный нож-кусунгобу – нож самоубийцы.
Та, кого раньше звали Мариной, приблизилась к Рустаму и дразняще-медленно провела кончиком языка по верхней губе приоткрытого рта. Исходящий от нее зов был так силен, что Рустам, забыв о зловещем окружении, потянулся к женщине.
Неспешно, как в кошмарном сне, Марина подняла руку с зажатым в кулаке ножом и, продолжая маняще улыбаться, вонзила себе под левую грудь. Нож вошел меж ребер легко, не встречая сопротивления, и она потянула за рукоять.
Багровая полоса вспоротой плоти пролегла поперек тела, продолжавшего стремительно изменяться: плечи оплыли, сливаясь с шеей и образуя сигарообразный акулий череп, позвоночник удлинился, втянулись груди, ноги укоротились, ступни срослись в серповидный хвостовой плавник. Затем процесс коснулся головы: выпали волосы; глаза округлились, став похожими на матовые черные пуговицы, и разъехались в стороны, рот и нос исчезли.
Наваждение рассеялось, и Рустам рванулся в сторону, но плащеносцы не дали ему отпрянуть.
Разрез на теле разошелся, открыв ряд острых треугольных зубов. Пасть распахнулась шире – акула чуяла запах близкой добычи и не желала терпеть голод. Обтекаемое тело выстрелило вперед, зубы с хрустом сомкнулись на черепе Рустама.
Брызнул мозг. Тело альфонса конвульсивно задергалось, из обрубка шеи потекла вязкая кровь. Руки судорожно метались, размазывая ее по палубе.
Акула хищно изогнулась, вперившись в Бориса Аркадьевича голодным взглядом.
– Ты и прежде была хищницей, – бросил Б. А. партнерше по несостоявшейся сделке. – Женщина в тебе просыпалась сугубо по необходимости – дабы завлечь кого-нибудь в твою ненасытную утробу. Так чему удивляться? Тому, что естество выперло наружу? Это нормально. Этого стоило ожидать. Рано или поздно.
Слова так и лились из обычно не слишком говорливого бизнесмена, выдавая его растерянность и нервозность. Разум тем временем просчитывал варианты спасения, отбрасывая их один за другим как нереальные. По крайней мере эту рыбину он изуродует даже голыми руками. Лишь бы не помешали. На яхте не спрятаться, за бортом они и вовсе хозяева. Не сбежишь. Требуется прикрытие. Заложник требуется. Рулевой, птичья морда! Главное – добраться до паскуды, а там поглядим, как карты лягут!
Резко откинувшись назад, Б. А. рывком свел руки. Черепа утопленников столкнулись. Из-под капюшонов послышался треск, и хватка сомкнувшихся на запястьях Б. А. пальцев ослабла.
Вывернув руки из захвата, он бросился к птицеголовому рулевому и зажал тонкую шею в локтевом сгибе.
– Назад! – крикнул он поплывшим в его сторону теням. – Сунетесь – я ему башку оторву! Плот на воду! Быстро!
Тени приостановили движение. Череп рулевого повернулся, и перед лицом Бориса Аркадьевича замаячил насмешливо изогнутый клюв.
– Я ждал этого. – Бестелесный голос набатом звучал в голове Б. А. – Теперь мы всегда будем вместе.
Борис Аркадьевич почувствовал, как рулевой вывернулся и прижался к нему невесомым телом. Неистовая боль огненным валом прокатилась по телу бизнесмена, в считанные мгновения достигнув мозга. Рулевой таял в его руках, становясь с Б. А. единым целым.
Одежда висела мешком, стесняя движения. Хотелось освободиться. Б. А. встряхнулся, тряпье соскользнуло на палубу. Он широко раскинул руки и успел отметить, как вернувшийся бриз шевельнул маховые перья.
Татьяна потрясенно смотрела, как с палубы взмыл огромный баклан и, пронзительно крича, закружил над мачтами.
Для теней его крик послужил сигналом к действию: одна за другой они приближались к стоящим на коленях людям и сливались с ними. Силуэты людей колебались и плыли, растворяясь в ночном воздухе. Опустевшая одежда с тихим шорохом оседала бесформенными кучками. И каждый шорох сопровождался победным криком чайки, взмывавшей из-за борта и присоединявшейся к кружащей над мачтами стае. На воде оставались только выбитые перья.
– Все, – жарко зашептал Андрей, прижавшись губами к Татьяниному уху, – из живых людей остались мы двое, а чаячьих трупов еще много. Жаль, не успели мы поближе сойтись. Хорошая ты девка, Танюша… Ладно, я сейчас внимание отвлеку, а ты сигай за борт – может, не заметят…
Он напоследок жадно впился в ее губы и выскочил на открытое место.
– Эй, орелики протухшие! – заорал он, обращаясь к неприкаянно скользящим по опустевшей яхте теням. – Не меня ли ищете? Ходи на мой сторона – сольемся в экстазе!
Тени неуверенно качнулись к нему и вновь замерли. Андрей глубоко вдохнул – следовало кричать погромче, чтобы заглушить всплеск от прыжка Татьяны.
– Что стесняетесь? Подходи ближе, я ласковый! – Он издевательски расхохотался, и тени приняли приглашение, ринувшись к нему слитным непроглядно-черным валом.
Он добился своего – прыжок Татьяны остался незамеченным.
Глава 7
ПЕРВАЯ ОПЕРАЦИЯ
«Ниссан-Патрол», визжа покрышками, проскочил мимо отныне бесхозных «Мерседесов» и уперся бампером в ворота. На звук клаксона из сторожки высунулась отъевшаяся морда заспанного вахтера.
– Чаво надо? – успел поинтересоваться детина и с грохотом исчез в будке, обласканный увесистой серегиной оплеухой.
– Звони начальству, обалдуй, – хрипло посоветовал ему Зайченко, входя следом, – и за кобуру не лапай: не дай бог пукалка твоя выстрелит – ногу поранишь или еще что, особо для тебя ценное.
Очумелый вахтер схватился за трубку лишенного диска телефона внутренней связи.
– Семен Павлиныч! – жалобно заголосил он, дождавшись появления в трубке начальственного баритона, – тут вот приехали и вас требуют!
Зайченко услышал неразборчивое раздраженное бормотание и перехватил трубку.
– Эй, Павлиныч! С ключами на выход! Шеф долго ждать не любит. И Борис Аркадьевич по головке за задержку не погладит!
Визгливая ругань, доносившаяся из трубки, моментально сменилась на слащавый тенорок. Через полминуты его обладатель уже спешил к воротам, размахивая над головой связкой ключей.
– Что ж вы сразу-то не объяснили? – увещевающе проворковал он, открывая вывешенный на ночь ржавый замок. – Сейчас мы все уладим…
– А ты, болван, – обрушился администратор на вахтера, – только спать на вахте способен! Совсем соображение потерял!
Ворота наконец открылись, джип въехал на территорию порта, лихо подрулив к частным причалам. Где-то позади кашлял семенящий в туче поднятой пыли Павлиныч.
Командир встретил его у приоткрытой двери, нетерпеливо похлопывая зажатыми в кулаке перчатками по подставленной ладони. Очевидно, хлопки что-то напомнили администратору: даже в ночном полумраке его физиономия заметно побледнела.
– Катер. Быстро. Экипаж не нужен, – процедил сквозь зубы командир, глядя перед собой.
Администратор замялся, не зная, что предложить: своего катера у приехавших не числилось, а за нештатное использование казенного ему могло изрядно нагореть.
Сергей небрежно достал из кармана несколько стодолларовых купюр и помахал перед носом администратора.
– Шеф сказал: «Быстро», значит, тебя уже не должно быть рядом!
Купюры перекочевали в нагрудный карман администраторского кителя, и все сомнения Павлиныча испарились.
– Прошу вас к служебному пирсу! – залебезил он и потрусил впереди, постоянно оглядываясь.
Рассыльный катер знавал лучшие времена, но еще вполне годился для эксплуатации, как и все произведенное при советской власти, когда строили пусть не элегантно, зато с пятикратным запасом прочности. Петрович нырнул в машинное отделение, и через пару минут дизель чихнул и ровно забормотал на холостом ходу. Олег сунулся было на борт, но Свиридов суровым жестом указал ему на стоящий поодаль джип.
– Тебе где быть приказано? Топай, охраняй транспорт. Чую, он нам еще очень пригодится.
Олег скрипнул зубами и подчинился. Насквозь знакомая ситуация – не можешь помочь, так хоть не мешай. Понятно, но все равно обидно.
Он вернулся к машине и сел за руль. Определенно, не привычный «Москвич». Олег ткнул пальцем кнопку магнитофона, и в салоне ненавязчиво зазвучали полузабытые мелодии Поля Мориа.
От нечего делать Олег сунул нос в «бардачок» и совсем не удивился, когда обнаружил там солидного калибра пистолет. Олег положил оружие рядом с собой – с пистолетом под рукой появилось успокаивающее ощущение безопасности – и откинулся на подголовник. Все-таки слабость давала о себе знать – в сон клонило необоримо. С другой стороны – непосредственной угрозы не предвиделось, так почему и не вздремнуть? Олег запер двери салона и прикрыл глаза. Всего на пару минут…
– Просыпайся, сторож, пока командир далеко!
Олег вскинулся и увидел за окном довольную физиономию Сергея. Виновато улыбнувшись, он торопливо вернул пистолет на место и отпер дверь.
– Быстро вы вернулись, – рассеянно заметил Олег, рассматривая силуэты приближающейся команды: что-то в них казалось странным.
Да, верно, гребенка силуэтов, выделяющихся на фоне светлого городского неба, была на один зубец длиннее, чем раньше.
– Кто это с вами? – спросил он Сергея.
– Девушка, – беззаботно откликнулся тот, – из воды вытащили. Единственная, кому удалось спастись. Ты бы видел! Подплываем мы к яхте, а кораблик-то полупрозрачный и от порывов ветра колышется, как желе на тарелке, если его ложкой ткнуть! Командир этак носом повел, поморщился и сообщил, что нам, мол, здесь делать уже нечего и разворачиваться пора. Тут рядом вода плеснула. Петрович на пузо лег, за борт свесился, ну и высмотрел девчонку. Я ему вытаскивать помогал…
Сергей продолжал что-то говорить, но Олег его не слушал: ощущение странности происходящего сменилось тревогой. Он вылез из машины и пошел навстречу возвращавшимся. Тревога усиливалась. Вычленив из группы девичью фигуру, Олег сосредоточился на ней. С девушкой определенно что-то было не так. Будто почувствовав направленный на нее взгляд, она ускорила шаг и вырвалась вперед, одновременно протягивая к Олегу готовые обнять руки. Он же пытался разглядеть ее лицо и не мог. Контуры девушки плыли, искаженные ночной темнотой, колыхались, как… как яхта в Серегином рассказе. Непроизвольно руки Олега взметнулись в отстраняющем жесте. По телу неожиданно пробежала горячая волна, концентрируясь в ладонях, и хлынула наружу. Девушка вскрикнула и, словно отброшенная взрывом, отлетела прочь, к кромке причала. Сергей было бросился к ней, но Олег поймал его за рукав и бесцеремонно отшвырнул себе за спину. Позже он удивится той легкости, с какой ему это удалось, но сейчас он только прошипел:
– Не лезь!
Девичье тело корежили судороги. Едва прикрытое мокрым изодранным платьем, оно вдруг взбурлило, взорвалось грязно-бурыми фонтанчиками, неудержимо теряя человеческие очертания. Опадающие фонтанчики слились в потоки мутной жидкости и, пенясь, стекли с причала.
Взревел принявший их прибой, и высокая волна ударилась в пирс, смыв с него горку скомканной одежды. Через секунду из-под обреза причала в воздух поднялась белоснежная чайка, сделала круг над напряженно замершим Олегом и унеслась вдаль, затерявшись во мраке. Мир успокоился.
– Что это было? – растерянно спросил Сергей, высунувшись из-за Олегова плеча.
– Ответ на все вопросы, – отозвался успевший подойти командир, – и что случилось с яхтой, и куда делись пассажиры вместе с экипажем. Тончает завеса, и оживают забытые легенды. Сбылось старинное проклятие – убивший чайку на берег не вернется. Вмешаться – значит самим под него попасть. Девчонка, видать, тоже не непосредственный виновник – иначе до берега бы не дотянула. А может, ее специально на нас нацелили – чтобы не лезли не в свое дело. Если бы не Олег, – командир дружески похлопал его по плечу, – наверняка нам та же судьба светила. Кружились бы вскоре над пирсом с голодными криками…
– Ну, что чутье у парня есть, мы и раньше знали, – вмешался в разговор Антоныч, – автобус-то давеча он четко засек, но последний финт с энерговыплеском – это нечто новое. Полезный навык, так сказать.
– Спасибо, коллега, – обратился он уже к Олегу, – я к своей шкуре вроде привык и на птичьи перья менять не согласен.
– Это к которой привык? – не удержавшись, съехидничал Сергей. – К теперешней или чешуйчатой?
– К обоим, – отрезал Свиридов, – чего и тебе желаю. А то сам себя пугаешься. Видел я, как ты недавно на выезде от зеркала шарахнулся. А зверь-то в тебе совсем, надо сказать, завалящий. Мультяшный какой-то.
– Брек! – Командир не стал дожидаться окончания пикировки, прервав ее на середине. – Олегу – благодарность от всей команды и почетное место за сегодняшним столом, остальных, как всегда, поздравляю с успешным завершением операции. Поехали отсюда.
Уже в машине Олег склонился к Сергею и негромко спросил, озадаченный неожиданно возникшей мыслью:
– Если происшедшее – обычный рабочий день, то мы, выходит, что-то вроде пожарной команды?
Сергей обернулся и несколько секунд недоуменно смотрел на Олега.
– Что ж, можно и так сказать, – кивнул он и ободряюще похлопал Олега по плечу, – р-романтическая профессия!
– Тогда, как я понимаю, – продолжил Олег, – и команд, подобных нашей, должно быть несколько?
– Естественно, – отозвался Сергей, – а ты думал, что мы гордые одиночки? Этакие никем не понятые борцы за всеобщее счастье? Ни хрена подобного!
Олег еще несколько секунд ждал продолжения, но очевидно, Сергей посчитал, что сказал достаточно.
Жизнь становилась все более интересной и непохожей на прежнее обывательское существование – не успел он свыкнуться с мыслью, что сверхъестественное вдруг перешло из разряда бабушкиных сказок в область его, Олега, непосредственных интересов, как тут же выясняется существование организованного сопротивления вторжению Хаоса. Что дальше? Постановка на учет как действующего члена организации? Принятие присяги? Получение удостоверения личности и присвоение звания рядового-необученного? Олег мысленно сплюнул. Всю жизнь он сторонился дубоголовой военщины, и на тебе – вляпался по самые уши.
– Послушайте, Дмитрий Сергеевич, – обратился он к управлявшему машиной командиру, – я вот никак сообразить не могу: мне себя теперь призванным на службу считать придется? Так позвольте категорически возразить – предпочитаю числиться штатским.
– Да считай себя кем хочешь, – усмехнулся командир, не отрывая взгляда от дороги, – у нас все тут яркие индивидуальности, не признающие диктата уставов. Можем на работу принять и зарплату платить, а нет желания – сходи в администрацию и зарегистрируйся как частный предприниматель… а в графе «род деятельности» запиши: «Истребитель нечисти». Тогда я с тобой контракт заключу: будешь неустойки платить, если схалтуришь.
Последнее предложение вызвало в салоне взрыв хохота. Даже хмурый Петрович изволил улыбнуться.
Негромко урча мощным дизелем, джип несся сквозь ночь к подземной базе, ставшей для его пассажиров уютной и безопасной гаванью в океане накатывающегося Хаоса.
* * *
Светящийся прямоугольник входа сиял в мокром от утренней росы пригородном лесу, неуместно-сюрреалистический, как картотечные ящички на торсе Венеры Милосской.
Командир достал рацию, нажал кнопку и небрежно бросил в микрофон:
– Заберите машину.
Рация немедленно отозвалась малоразборчивым за эфирным шумом:
– Вас понял.
Не обращая более внимания на брошенный автомобиль, командир направился ко входу. За ним потянулись остальные.
Олег с сочувствием подумал о слушавшем эфир человеке – многочасовое бдение у включенной рации требовало неослабного напряжения слуха. Даже если вахта часто менялась, все равно это было тяжелой работой. Ради вскользь брошенной пары слов.
– Нас ждали? – спросил он у идущего рядом Петровича.
– Командира, – лапидарно ответил тот и, видя недоумение, отразившееся на лице Олега, милосердно добавил: – Считай, что это личный командирский персонал. К нам никакого отношения не имеющий.
Петрович умолк, и Олег понял, что дальнейшие расспросы бессмысленны.
Дверь закрылась за последним из вошедших, отрезав их от лесных шорохов. Они поднялись по гулкой металлической лестнице – Антоныч страдальчески поморщился и пробормотал: «Когда соберемся сделать нормальный переход?» – и вошли в бесконечный и стерильно-белый коридор, свернув на этот раз в противоположную от знакомых Олегу гостинично-больничных номеров сторону.
Минутой позже командир исчез в открывшейся слева арке, и Олег, шедший следом, увидел зал, некогда служивший либо местом проведения неформальных конференций, либо комнатой релаксации – столы с резными ножками и украшенными маркетри столешницами таились в тени огромных кустов китайских роз. Небольшая оркестровая беседка в углу, с увитыми плющом решетками, неяркий рассеянный свет скрытых светильников и причудливый растительный орнамент лепнины на потолке в сочетании с бронзой расставленных тут и там статуэток и декоративных позолоченных факелов на стенах создавали неповторимое очарование стиля рококо, характерного для куртуазного восемнадцатого века.
Перешагнув порог, командир на миг задержался и тут же отыскал взглядом сервированный к их прибытию стол. Однако, подойдя к нему, Дмитрий Сергеевич не спешил занять свое место, и, только когда в дверях появилась Наталья, Олег понял почему.
Одетая в длинное платье с кринолином и глубоким декольте, с высокой пышной прической, из которой на шею спадали завитые локоны, Наталья казалась сказочной королевой, невесть как очутившейся среди усталых мужчин в слегка потрепанной повседневной одежде. Олег поймал себя на том, что затаил дыхание.
– Прошу к столу, – сказала Наталья мелодичным голосом.
Олег очнулся от столбняка и пошарил глазами в поисках свободного стула. Незанятыми оказались только места рядом с командиром, и Олег нерешительно приблизился к одному из них.
– Смелее, мой юный друг, – насмешливо отметил его внезапную робость Антоныч, – ты у нас сегодня дважды именинник, ибо нарекаешься членом команды и единственным настоящим героем сегодняшних событий, и посему твое место нынче – одесную Дмитрия Сергеевича.
Олег смущенно улыбнулся и занял указанный стул. Наталья величаво расположилась слева от невозмутимого командира.
– Почему она так одета? – тихо спросил Олег у сидящего справа Петровича.
– Ты же у нас герой? – вздернул бровь тот. – А женщины героев любят.
По его вечно хмурой физиономии трудно было понять, сколько в сказанном шутки, а сколько истины.
– Женщины… – неопределенно пожал плечами Олег.
– Вот-вот, и я об этом, – согласился Петрович.
Однако сюрпризы на этом не закончились – командир, сощурившись, посмотрел на хрустальный графин с вином, и тот послушно взмыл над столом и полетел по кругу, попутно наполняя расставленные фужеры.
Олег едва не поперхнулся куском бутерброда с семгой, успевшего перекочевать с ближайшего блюда в его руку – от непринужденной легкости командирского действа попахивало даже не телекинезом, а настоящей магией. Впрочем, рассудил Олег, придя в себя, на то он и командир, чтобы уметь больше прочих, тоже, надо сказать, незаурядных личностей.
– Тост, господа! – Командир встал и поднял фужер. – За нового члена нашей команды, за Серого Ангела, Олега… как там тебя по батюшке? – обратился командир с улыбкой к слегка покрасневшему герою дня, – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Олега Владимировича, и за спасение им здесь присутствующих от участи навечно застрять в чаячьем облике!
Тонко зазвенели сдвинутые фужеры. Олег, вымученно улыбаясь, принимал поздравления – особых заслуг он за собой не числил – выброс энергии, отбросивший девицу на причале, произошел спонтанно, не только независимо от воли или желания, но даже напугав его самого, и теперь он остро ощущал неуместность поздравлений.
– Брось смущаться, парень, – негромко сказал командир, обратив внимание на своего нового подчиненного и демонстрируя наблюдательность, граничащую с телепатией, – так ли важен факт осознанности действия? Главное, ты это сделал! Если и в дальнейшем ты будешь реагировать не раздумывая, на уровне рефлексов, то это спасет немало человеческих жизней и, вероятнее всего, в первую очередь наших.
Обычное праздничное славословие, но скованность вдруг растворилась в волнах обращенных к Олегу дружеских улыбок. Он непринужденно принял предложенный фужер и решительно опрокинул в себя его искрящееся содержимое.
Первый из некороткой череды за этот праздничный вечер.
* * *
– Что надо делать, чтобы не болела голова по понедельникам? – спросил поутру Олег у зеркала, разглядывая свою помятую физиономию. – Правильно, не пить по воскресеньям…
Вино, конечно, было потрясающим, но особенность национального винопития – традиция перебивать качество количеством – изрядно сказывалась на самочувствии.
Раздался мучительно громкий стук в дверь, и на пороге возник отвратительно-бодрый Антоныч. Вот у кого здоровья немеряно – вчера на спиртное налегал, словно только что из пустыни вылез и никак напиться не может, а поди ж ты – как огурчик! Олег болезненно прищурился от хлынувшего из распахнутой двери яркого света.
– Страдаешь? – участливо спросил Антоныч и, распахнув дверь пошире, вкатил в комнату сервировочный столик с легкой закуской, братиной рассола и графином клюквенного морса.
– Будем лечить, – сурово заявил он, расставляя привезенное на обеденном столе.
– Подождите, я сейчас, – отозвался Олег несколько оживленней, – только ополоснусь!
В ванной он действительно не задержался, через минуту вновь возникнув в комнате уже с мокрым лицом и полотенцем в руках.
– Вот теперь можно приступать, – сообщил он.
– Стоило ли убегать, чтобы тут же вернуться? – с сомнением оглядел его сидящий в единственном кресле Антоныч и откусил изрядный кус бутерброда с копченой колбасой.
– Раз убегал, значит, стоило, – не уступил Кольцов, пододвинув стул и усевшись напротив.
Завтрак, невзирая на протесты желудка, окончательно вернул его к жизни. Олег лениво потягивал морс из запотевшего стакана.
– Помнится, мне была обещана история базы, – напомнил он Антонычу их последнюю беседу, – только нас тогда прервали. Как насчет того, чтобы продолжить?
– Можно и продолжить, – согласился Антоныч и достал из кармана пиджака водочную «чекушку», – однако без ста граммов толкового рассказа сегодня не получится.
Олег залпом допил морс, освобождая емкость под водку.
Антоныч сдвинул стаканы, налил и, не дожидаясь тоста, выпил. Затем он подцепил с тарелки щепоть квашеной капусты, нюхнул и отправил в рот. Олег ждал.
Покончив с закуской, Антоныч откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее.
– Ну, слушай, раз интересно… Когда-то здесь, – Антоныч сделал круговое движение рукой, – располагались лаборатории института ядерной физики. Несколькими этажами ниже находилась приемная камера синхротрона. Сейчас туда нет доступа, как и во многие другие помещения. Те же, куда мы можем попасть… Впрочем, лучше уж по порядку…
Глава 8
ИСТОРИЯ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Взлохмаченный, раскрасневшийся от злости господин средних лет в развевающемся белом халате мерил порывистыми шагами пространство перед массивным полированным столом, из-за которого на него невозмутимо взирал седовласый привычно-подтянутый военный в мундире полковника.
– Знаете, уважаемый, – язвительно сообщил обладатель белого халата, – разговор с вами мне напоминает историю о руководителе авиационной шараги при Сталине, который на предложение заменить четырехтактный двигатель двухтактным ответил, что это слишком революционно и сперва надо опробовать трехтактный! Мы не в бирюльки играем, исследования протовещества имеют значение, далеко выходящее за рамки вашей способности их осмыслить!
– «Боржоми» не желаете? – вежливо спросил хозяин кабинета взбешенного посетителя и, получив в ответ маниакально-яростный взгляд, брошенный сквозь толстые стекла очков, добавил: – А я себе налью: что-то печень барахлит последнее время… от ваших воплей, наверное… Кстати, вы в курсе, что рабочие дневники Марии Кюри хранятся в свинцовом контейнере? При вашей страсти к увеличению количества протовещества боюсь, после нас и хранить будет нечего. Работайте с тем, что есть. Это мое последнее слово.
Ответом послужила с треском захлопнутая за выскочившим ученым дверь.
– Эти мне высоколобые! – усмехнулся хозяин кабинета и коснулся губами запотевшего хрустального фужера с минералкой.
* * *
– Солдафон! Тупица армейская! – Научный руководитель проекта «Основание» совершенно вышел из себя. – Эксперимент на стадии завершения, а он боится принять на себя ответственность без санкции вышестоящих замшелых пней! Из-за таких, как он, мы постоянно плетемся в хвосте западной науки!
Обида душила, требовала немедленных ответных действий. Годы математического моделирования, виртуальная эквилибристика, опирающаяся на «допустим» и «вполне возможно, что»; годы низкопоклонства перед власть и финансы имущими. Наконец, реальная работа, сулящая невиданный прорыв, как для космогонии, так и для физики элементарных частиц. Прямой путь к единой теории поля! И что же? Коту под хвост. Из-за паршивого кретина в военной форме? Черта с два! Прогресс не остановишь!
Навстречу ему с выражением напряженного ожидания на лицах устремились сотрудники исследовательской группы.
– Ну как? – Выдохнутый одним из встречающих вопрос светился в глазах прочих.
– Как? – Руководитель сделал паузу и выпалил: – Готовьте установку к запуску, вот как! Сегодня мы наконец увидим, что такое первичный кварковый бульон!
– А у нас уже все практически готово! Осталось ввести характеристики, и можно давать команду на запуск!
Руководитель посмотрел на восторженные физиономии молодежи. Помощники – пара молодых ребят, и у каждого ряд блестящих опубликованных работ в области физики элементарных частиц, эти всегда проголосуют за эксперимент; вторая пара – техники, здесь еще проще – парни привыкли делать свою работу, интересуясь исключительно безотказностью систем комплекса; и лаборантка, студенточка, подрабатывающая ради хлеба и капельки зрелищ. С ней и вовсе не должно быть проблем. Все обязано пройти штатно. Они еще покажут этому армейскому дуболому, какой бывает настоящая забота о государственных интересах!
Легкий холодок страха затронул потаенные уголки души.
– Чепуха, обычный предстартовый мандраж, – одернул он себя неслышно для подчиненных и сказал, уже в голос: – Раз все готово, то приступаем!
Заурчали моторы, и стальная плита, толщиной в четверть метра, перекрыла доступ в исследовательский бункер. Теперь начальство может бесноваться сколько угодно – ни остановить, ни помешать происходящему им не удастся. Руководитель незаметно отключил связь с внешним миром: не стоит отвлекаться на пустозвонов, когда загадки вечности лежат у ног – только нагнись, и они твои.
Пучки частиц, обретая энергию в миллион Гэв, понеслись навстречу друг другу…
Вселенная не знала такого потрясения со времен рождения. Казалось, безымянный Создатель – имя лишь признак, выделяющий одного из множества, и Единому в нем нет нужды – вновь заинтересовался давно забытым творением. Проснулись демиурги – обладающие собственным разумом матрицы отдельных граней личности Безымянного – и обратили к подопечным нациям удивленные взоры: доселе незыблемый Порядок грозил рухнуть, уступив место Хаосу, прародине Зла. Благодаря усилиям неугомонных смертных…
Мониторы по-прежнему старательно переводили показания датчиков в графическую картинку, когда исследовательский комплекс пронзила волна вибрации. Резонируя, зазвенел и лопнул забытый на столе стакан, усыпав пол крошевом осколков. Один из экранов, подключенный к видеокамере, налился ослепительным сиянием и взорвался. С треском посыпались искры, задымилась проводка. Прочие датчики, однако, продолжали регистрировать процесс, и руководитель принял решение.
– Отключить видеоблок! Ликвидировать возгорание! Побыстрее – эксперимент продолжается!
Остановиться сейчас значило свернуть исследования. Может быть, навсегда. Наука будет отброшена далеко назад. Исключенный вариант. Глупо бояться мелких сбоев – проект должен быть завершен…
По комплексу пронеслась новая волна, но на этот раз колебания затухать не собирались. Напротив, они усиливались, заставляя выходить из строя все новые и новые блоки аппаратуры. Стены помещения перекосились и изменили пропорции, будто отраженные кривым зеркалом. Кто-то закричал, придавленный упавшим стеллажом.
Эксперимент полностью вышел из-под контроля.
Бессильная злоба выдавила слезы из глаз руководителя. Он сжал зубы и ударил кулаком по кнопке отключения питания, но в процессе возврата к началам позади осталась даже точка нуклеосинтеза. Сингулярность, рожденная в камере синхротрона, жила по собственным законам, жадно захватывая в свою сферу окружающий мир. Пространственно-временной континуум в ее пределах больше не укладывался в прокрустово ложе привычных теорий. Стадия стремящихся к бесконечности приливных сил и плотности вещества мгновенно осталась позади, не оставив в сознании персонала ничего, кроме быстро прошедшей дурноты. Плотина рухнула.
Настало время Хаоса.
– Шеф, распечатывай выход! Пора линять отсюда! – Не дожидаясь реакции, один из техников ударом ноги вышиб заклинившую в перекошенном косяке дверь и метнулся к броневой плите, отгородившей комплекс от лифтов.
Паника овладела его сознанием. Загнанным зверьком он бежал к выходу. Время замедлило свой размеренный ход. Как в кошмарном сне он бежал и бежал, ни на метр не приближаясь к желанному выходу, страшась обернуться, бежал, из последних сил преодолевая загустевший кисель окружающего воздуха.
Пол под его ногами пошел волнами. Техник споткнулся и упал на колени. Под руками противно чавкнуло – вдоль коридора, лениво булькая, тек ручей полупрозрачной слизи. Стены вокруг приобрели розово-красную окраску с темными ветвящимися прожилками. Их поверхность взбугрилась периодически сокращающимися кольцеобразными наростами, отчего коридор стал похож на действующую модель пищевода. Каждая пульсация отбрасывала несчастного техника дальше и дальше от выхода. Он попытался подняться, но текущая слизь цепко держала свою добычу. Отчаянным усилием ему удалось поднять руку… Полупрозрачная плоть стекала с кисти, собираясь каплями на кончиках пальцев. Истончившаяся кожа не выдержала, и одна из капель сорвалась, обнажив сухие белые кости. В отчаянии он рванулся назад, но спасительный вход в зал контроля величаво проплыл мимо, лишая надежд. Бледные лица находящихся внутри казались застывшей двумерной картинкой, черно-белой фотографией на розово-глянцевой стене.
Что-то мягко и упруго коснулось его затылка. Он поднял взгляд: потолок снизился, вынуждая его пригнуться к текущей по полу слизи. Просвет становился все меньше, и вскоре щека техника легла на ее поверхность. Он уже не чувствовал тела, но боли не было, и когда просвет окончательно исчез, умирающий мозг пропустил момент своего растворения. Технику повезло – он почти не страдал…
Зал контроля преображался на глазах.
Осколки стекла на полу оплыли и впитались в покрытие, чтобы через считанные секунды прорасти, взлетев к потолку хрустальными сталагмитами. Напарник погибшего техника оказался на пути одного из них – льдисто сверкающий клинок пронзил его грудь. Несчастный коротко вскрикнул и забился в агонии. Старенькая кроссовка слетела с ноги и, описав высокую дугу, упала на клавиатуру компьютера. На мониторе зажглись обведенные рамочкой слова: «Ошибка ввода! Повторите запрос!»
Ряд кристаллов слился, образовав толстую прозрачную стену, отделившую помощников от руководителя. Забытая всеми лаборантка бросилась к выходу. Пульсирующая кишка коридора приглашающе раздулась, освобождая пространство для жертвы, но девушка затормозила и оглянулась, не зная, что страшнее – остаться или сделать следующий шаг.
Меж тем дальняя стена зала растаяла, открыв продолжение стеклянного леса, а боковые налились ртутно-зеркальным блеском. Блики сияющих в свете уцелевших ламп кристаллов накладывались и множились, создавая иллюзию бесконечности. Отраженная череда трупов, наколотых на рубиновые от крови клинки, уходила за призрачный горизонт.
– Что происходит, шеф? – Дрожащий голос помощника за возникшей стеклянной преградой породил звенящее эхо. Звук проходил сквозь стекло, не встречая помех.
– Помогите нам! – подал голос второй, поднимаясь из-за обломков поваленной аппаратуры.
Ответ не прозвучал – руководитель смотрел куда-то за его плечо. Помощник оглянулся и прижался к преграде, надеясь отдалить неотвратимое – флюктуации затронули метричность пространства. Люди видели проекцию искажений на привычную трехмерность, ибо человеческий глаз не способен отразить ничего другого, но и этого было достаточно.
Стройный лес хрустальных колонн на горизонте ежесекундно менял очертания, искривлялся, закручивался в спирали. Всполохи тысячи радуг слепили глаза и перетекали за пределы видимого диапазона, оставляя за собой бездонную черноту вечной ночи. Вал изменений накатывался, выбрасывая вперед копья локальных катастроф.
Молодых ученых вздернуло в воздух, словно подвешенных на невидимых нитях марионеток. Они кричали, но безжалостный кукловод продолжал ломать в безумном танце хрупкие человеческие тела. Кровь оросила стекло барьера, пурпурным занавесом отделив безмолвных зрителей от умирающих.
Крики смолкли.
Девушка с тающей надеждой смотрела в спину руководителя. Образ бесстрашного покорителя вселенной, привлекший ее к работе под его началом, поблек перед несоизмеримостью катаклизма, оставив перед ней растерянного жалкого человечка, замершего посреди оставшегося свободным пространства зала. И все-таки… Что-то, таящееся в нем, продолжало привлекать внимание. Он повернулся.
Его лицо кипело, взрываясь кратерами нарывов; кости тяжелели; лоб выступал шишковатым наростом надбровных дуг; маленькие, горящие яростным алым пламенем глазки утонули в черных провалах глазниц; челюсти по-звериному выдвинулись, оскалившись желто-коричневыми клыками; из пасти вместе с дыханием вылетали клубы дыма. Смрадный запах горелого мяса заполнил помещение. Под натиском взбугрившейся мускулатуры затрещала и лопнула одежда, повиснув лохмотьями на раздавшихся вширь плечах и бочкообразной груди; позвоночник с хрустом вытянулся и изогнулся горбом. Преображение завершилось.
Монстр поднял когтистые лапы и шагнул к девушке…
* * *
Пятью этажами выше и получасом раньше.
Полковник Свиридов Владимир Антонович рассеянно крутил в руках фужер с недопитой минералкой. Разговор оставил тягостное чувство. Снова он вынужден дергать за фалды безудержно стремящихся к сияющим высотам подчиненных. Нетрудно представить те нелестные эпитеты, коими его сейчас награждают. Замшелый валун на пути Великой Науки. Верно, они считают, что порывистая молодость обошла его стороной, с детства превратив в циничного консерватора, хранителя Status quo. He исключено, что они и правы – судьба потомственного кадрового военного не предполагает ниспровержения основ миропорядка… Все равно обидно.
Он поставил бокал, потянулся к кнопке интеркома, но передумал – сухое оправдание из трескучего динамика не заменит живого общения. Надо поддержать парня, не дать ему раскиснуть, сказать, что потребует «добро» на продолжение экспериментов… Свиридов решительно вышел из кабинета и стремительно зашагал к лифтам.
Первую волну вибраций, заставшую его в опускающейся кабине, Свиридов посчитал ее неисправностью подъемника и мысленно пообещал устроить обслуге головомойку: не хватало еще застрять между этажами и куковать в ожидании спасателей!
Кабина остановилась, двери послушно выпустили его в коридор комплекса. Свиридов свернул за поворот и остановился, не веря собственным глазам: броневая задвижка перегораживала коридор, отрезав комплекс от внешнего мира. Сомнений быть не могло: засранцы начали незапланированный эксперимент! Все благие намерения моментально вылетели из головы.
– Совсем с ума посходили, болваны! – В нахлынувшей ярости полковник не замечал, что говорит вслух. – Я вам устрою! Будьте уверены – отныне самый сложный опыт, что вам доверят, – это анализ чистоты служебного сортира!
Вибрации возобновились, он потерял равновесие, с размаху ударив кулаком в стену. На оштукатуренном бетоне появилась глубокая вмятина, но Свиридова это не удивило. Более того, желание крушить все вокруг овладевало им все сильнее и сильнее. Сингулярность включила его в свои границы, приводя окружающее в соответствие с психическим состоянием полковника. Одна существенная деталь отличала происходящее по разные стороны брони – полковник не боялся. Ярость, затуманившая разум офицера, искала выход наружу. Подчиняясь ее напору, ослабли связи в цепочках ДНК, меняясь, возвращаясь назад по лестнице эволюции и сворачивая на боковые ветви. Организм Свиридова начал перестраиваться, трансформируясь в совершенную машину разрушения. Боль терзала тело, мир перед глазами чернел, чтобы тут же вспыхнуть с утроенной силой, спонтанные сокращения вышедших из подчинения мышц то бросали его на пол, то вновь вздергивали на ноги. Хрустел позвоночник, его отростки прорывали кожу, высовываясь наружу изогнутым частоколом острого гребня. Обрывки одежды, шурша, соскользнули с чешуйчатой кожи: в бетонном коробе подземного бункера разнесся забытый за сотни миллионов лет вопль разгневанного ящера. Гул шагов пронесся по коридору, и жуткие когти вспороли напольное покрытие. Задетая плечом дверь, ведущая во вспомогательное помещение, распахнулась, едва удержавшись на петлях. Налитый бешеной яростью глаз заглянул внутрь. Ноздрей коснулся непривычный запах выхлопных газов. Ночную улицу освещали мигающие вспышки неоновых реклам и желтый свет фонарей.
Выход в город из бункера? Остатки человеческой составляющей отмели подобную возможность с порога. Ударившись о невидимое изнутри препятствие, дверь, спружинив, вернулась на место. Ящер злобно фыркнул и прошел мимо. Следующая дверь – и еще один выход на поверхность. На этот раз, сливаясь с белесым горизонтом, за ней лежала холодная заснеженная тундра. Не то. Он встряхнул головой. Костяные шипы сорвали зашивку потолока, обнажив проходящие под потолком пучки электрокабелей. Челюсти сомкнулись, вызвав каскад замыканий. Посыпались искры, и ящер отпрянул.
Удар током пробудил дремавшую доселе чувствительность. В мозг лавиной хлынули запахи страха, смерти… и запредельной, нечеловеческой ненависти. Ящер обернулся к источнику, и в поле зрения опять очутилась стальная преграда. Это был вызов.
Многотонная туша неслась по коридору, с каждым шагом набирая скорость. Хруст костей смешался с хрустом выбитой из направляющих пазов плиты. Ящер взревел – его чешуйчатый бок окрасился кровью. Отступать он не умел, и следующая атака принесла успех: плита, вырванная вместе с подъемным механизмом и кусками бетона, рухнула, расплескав слизистый ручей. Ящер ищуще пошевелил ноздрями. Искомые запахи текли из проема в левой стене, сами стены вокруг вкусно пахли живой плотью. Когтистые лапы уверенно переступили через уничтоженную преграду. Зубастая пасть повернулась, и вожделенный вкус трепещущего парного мяса еще сильнее распалил хищную радость схватки.
Стены превращенного в гигантский пищевод коридора еще вздрагивали от многочисленных укусов и сочились лимфой, когда ящер ворвался в помещение контрольного зала и замер, ослепленный испепеляющим огнем, пронзившим воздух перед его мордой. Ему ничего не стоило продолжить атаку, руководствуясь лишь обонянием, но запах ненависти вдруг исчез. Ящер недоуменно принюхался. Новый запах. Слабый и оттого не замеченный ранее, но знакомый. Перед внутренним взором возник неясный облик тоненького существа в белом халате. Подопечные… ЕГО подопечные!!! В памяти всплыли картины древних битв за выживание потомства. Проснувшийся инстинкт требовал: надо спасать уцелевших!
Плавающие перед глазами разноцветные круги наконец растаяли, и ящер увидел дымящиеся останки тела, послужившего носителем для вселившегося демона, и лежащую без сознания девушку. Не приспособленный для длинных логических цепочек мозг рептилии принял решение: недоразвитые передние лапы подхватили безвольное девичье тело, и ящер грузно повернулся к выходу.
Демон исчез, потеряв носителя. Лишенный подпитки Хаос, огрызаясь, отступал. Энергия прорыва исчерпала себя. Поверхность разрыва мировых линий стягивалась в точку, превращаясь в «черную дыру». Вновь возникшие приливные силы нарастали, кроша бетонные перекрытия и плюща уцелевшие блоки аппаратуры.
Ящер осел на брюхо – мощные поршни ног не выдерживали возрастающий вес тела, но еще могли пропихивать его к далекому выходу. Передние лапы отказывались удерживать груз, и тогда он прижал выскальзывающее тело девушки подбородком и возобновил движение.
Коридор вновь вернул себе серый бетонный облик, но его монолитность нарушали ветвящиеся на стенах трещины. Они расширялись, становились глубже. На голову ящера сыпались потоки щебня. Он полз.
Позади осталась побежденная броня и дверь, ведущая на освещенную улицу. Не доверяя городским запахам, он пробивался дальше. Он не мечтал спастись, не помнил о ноше, зажатой меж тяжелой нижней челюстью и пластинами грудных мышц – он просто подтягивал ноги и мощным толчком посылал тело вперед, метр за метром… Запертая дверь справа. Здесь он еще не был. Ящер глухо заворчал и навалился на нее плечом. Прохлада ночного леса ласково приняла его в свои объятия.
Обмякли сведенные неистовым напряжением мышцы, и девушка мягко опустилась на толстую подушку нагретого за день мха. Обессиленный ящер лег рядом. Утихла по-звериному яростная тяга к победе над противником – будь то демоны или запредельные нагрузки – и вместе со спокойствием пришло время глубоко спрятанной человеческой сущности. Процесс обратной трансформации оказался совершенно безболезненным. Лишь воздух слегка нагрелся над стремительно уменьшающимся телом…
* * *
Впервые за свою долгую и пропитанную адреналином жизнь полковник Свиридов растерялся. Да и как же не растеряться, когда приходишь в себя, пардон, без трусов, в лесу и в обществе томно раскинувшейся молоденькой брюнетки? Добро, если в семнадцать! Так у него могли и внучки быть такого возраста… решись он хоть раз в жизни жениться!
Свиридов поднялся и обошел поляну кругом, рассчитывая найти хоть что-нибудь из отсутствующего гардероба. Одежда словно испарилась. Вместо нее за измятым кустом малины обнаружился неярко светящийся прямоугольник, весьма напоминающий элементарную дверь. Свиридов осторожно зашел с обратной стороны. Ничего, кроме освещенной луной поляны. Осмелев, он шагнул вперед и обернулся – позади слайдовой проекцией светился вход в захламленный обломками бетона коридор. Пораженный Свиридов шагнул вбок, и прямоугольник послушно исчез. Окончательно сбитый с толку полковник вернулся на поляну, сел на траву и зажал виски ладонями. Постепенно события минувшего часа складывались в законченную картину, но это только добавляло сумбура в мыслях. Свиридов тихо застонал и ногтем мизинца выковырнул застрявшее в зубах мясное волоконце. Память услужливо подсунула панораму ожившего коридора и жуткий вид собственных клыков, жадно полосующих податливые стенки. Однако…
Девушка тихо вскрикнула и пошевелилась. Теперь он помнил, как, надрывая жилы, выносил ее из рушащегося здания. Лаборантка. Совсем недавно устроилась. Татьяна, кажется… нет, Наталья, точно – Наталья. Единственная уцелевшая из всего вверенного подразделения. За такой процент потерь в военное время недолго и под трибунал попасть. Впрочем, нынче тоже по головке не погладят. И будут совершенно правы. Как там она?
Свиридов, забыв о собственной наготе, подошел к девушке, намереваясь дотронуться до шеи и проверить пульс, но рука замедлила свое движение и остановилась в нескольких сантиметрах над телом. Теперь он абсолютно точно знал, что с ней, знал все – начиная от страшнейшего переутомления, высосавшего жизненные силы и лишившего сознания, до грозящего близким конфузом мочевого пузыря. Более того, он знал, как справиться с главной неприятностью – Свиридов провел рукой над телом девушки. Близко, почти касаясь, чувствуя, как последние неистраченные резервы перетекают в распростертое на траве юное тело. Воспринимаемая открывшимся чутьем дисгармония организма стиралась и вскоре сошла на нет. Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза. Свиридов мгновенно отскочил в сторону, прикрывая руками мужское достояние.
– Если вы одолжите мне ваш халат, – сказал он по возможности обычным голосом, – то мы сможем спокойно пообщаться.
– Собственно, неужели вы полагаете, что после пережитого в комплексе я буду задумываться о вашем неглиже? – ответила вопросом Наталья, продемонстрировав присутствие духа, необычное для подобной нештатной ситуации.
Халат тем не менее она сняла, бросив его стоящему в отдалении Свиридову.
– Вам, наверное, не мешает уединиться? Тогда, мальчики – налево, девочки – направо.
Разойдясь по разным концам поляны, каждый занялся улаживанием собственных проблем.
«Странная реакция у девицы, – думал Свиридов, крутя в руках приобретение, – по идее, ей бы в истерике биться, а она как матерый спецназовец – сразу всю ситуацию просекла, будто не впервой ей в такое дерьмо вляпываться… Вот тебе и лаборанточка».
Халатик сорок шестого размера кряжистому полковнику явно не годился. Кончилось тем, что он повязал халат на манер детского подгузника и недовольно покосился на прыснувшую Наталью, успевшую вернуться к центру поляны.
– Чего хихикаешь? – ворчливо спросил он, усаживаясь на траву поблизости от нее. – В Японии борцы-сумоисты так одеваются. Сам по телевизору видел. Лучше расскажи, как вы докатились до жизни такой, что и меня в динозавра превратили?
– Это как? – удивилась девушка. Эпопея с участием ящера в ее памяти отсутствовала по вполне понятным причинам.
– Не знаю как, но получилось нечто непотребное, – отозвался Свиридов и, убедившись в Натальиной неосведомленности, сменил тему. – Ладно, ящер не главное, потом расскажу, если сильно попросишь. Сейчас важнее разобраться, что все-таки произошло и не повторится ли в ближайшем будущем вся эта катавасия.
Рассказ Натальи, безусловно, страдал неточностями, но полковник и не ждал от нее научного отчета. Взгляд практически стороннего наблюдателя тоже имел немалую ценность.
– Значит, – подытожил он услышанное, – эксперимент далеко превзошел ожидания. Вроде как на Кольской сверхглубокой скважине: там тоже бурили-бурили, пока из дыры чертики не полезли. Даже в газетах писали. Я тогда посмеялся, а после сегодняшнего уже и не знаю: может, не все пресса из пальца высасывает? Ты мне другое объясни: кто местного-то черта приложил и как ты при этом жива осталась?
Теперь настала очередь замяться Наталье.
– Знаете, Владимир Антонович, эта история гораздо длинней и непосредственно с событиями в комплексе связана мало. Не ко времени она сейчас. Давайте займемся более насущными проблемами: где мы, как отсюда выбраться и что нас ждет по возвращении?
«Темнит подруга», – отметил полкойник мысленно, но вслух задумчиво протянул:
– Может быть, ты и права, но все же учти: особо долго я ждать не собираюсь. Позволь уж мне решать, что важно, а что не очень… и еще, после всего происшедшего обращаться по имени-отчеству – излишняя формальность. Можешь звать Антонычем, я не обижусь. А вернуться отсюда легко – вход-то вон, за кустами отсвечивает. Знать бы еще, что нас там ожидает…
– Ну, это проверить несложно, – беззаботно отозвалась Наталья и шагнула через порог.
– Идиотка! – взревел Свиридов и бросился следом. – Тебя в детстве, видать, мало пороли! Какого черта?! Жить надоело?
Он задохнулся, перевел дух и осмотрелся. Левая часть коридора, примыкающая к комплексу, практически не пострадала, но проход направо полностью заблокировала ноздреватая пробка расплавленного камня. Никаких скачков гравитации и прочих неприятных эффектов не замечалось. Свиридов раздраженно пнул кусок бетона, валявшийся под ногами, и зашипел от боли – ботинки отсутствовали. И носки тоже. Для поддержания авторитета пришлось грозно сверкнуть очами на скромно потупившуюся девушку.
– Не слышу ответа!
Наталья вскинула голову и ответила дерзким взглядом:
– Да отвечу, отвечу! Только не здесь же мне исповедываться! История, как я уже заметила, долгая, стоит найти место поуютнее. К примеру, комнаты отдыха, что этажом выше. Если мы туда проберемся.
Свиридов скрипнул зубами и зашагал к лестнице, проверяя встречающиеся на пути двери. Все они вели за пределы комплекса, демонстрируя переставшему удивляться полковнику новые и новые пейзажи. Вся планета лежала за этими покрашенными белой эмалью створками – от ледяных торосов Арктики до раскаленных аравийских пустынь и болотистых джунглей Амазонки. Многое казалось узнаваемым, но полковник не спешил выходить на разведку, полагая, что время для этого еще не пришло.
Арка запасного выхода встретила его обломками рухнувшего сверху марша, но следующий этаж оставался доступным. Оглянувшись на держащуюся чуть позади Наталью, Свиридов полез наверх.
Сначала ему показалось, что катаклизм сюда не добрался – этаж блестел первозданной чистотой, словно нога человека еще ни разу не осквернила девственную белизну сияющего полировкой пола. Неестественную белизну.
Свиридов еще раз оценил окружающее. Стерильность обстановки бросалась в глаза. И еще одна странность: оба конца коридора терялись в легкой дымке, отчего он выглядел уходящим вдаль на многие километры. «И может быть, не только выглядел», – сделал отметку в памяти полковник, входя в распахнутую дверь ближайшей комнаты.
– Располагайся, – предложил он вошедшей за ним Наталье и погрузился в приглянувшееся своими гигантскими размерами кожаное кресло. – Я весь внимание: уж больно ты меня заинтриговала. Не стесняйся – я, говорят, хороший слушатель.
Девушка предпочла устроиться на кровати, скинув туфли и подогнув ноги под себя. Подоткнув подушку под плечико, она оперлась на стену и, достав из кармана пачку «Мальборо-Лайт», закурила, пустив к потолку тонкую струйку дыма.
– Что ж, можно и рассказать… Раньше подходящего слушателя, действительно, не попадалось… Почему я уцелела во время эксперимента? Почему нахально полезла в проход? Все очень просто: со мной ничего не может случиться.
* * *
– Впрочем, – Антоныч на миг вернулся в сегодняшний день и остро взглянул на Кольцова, – история Натальи – ее личное дело, и нет смысла пересказывать то, что ты можешь услышать из первоисточника… если она захочет поделиться… А тогда в полуразрушенном комплексе мне оставалось только принять на веру сказанное девушкой…
* * *
– Что ж, – заметил Антоныч, выдержав приличествующую случаю паузу, – если твое спасение не случайность, так по мне лучше иметь такую защиту, чем никакой. Боюсь, удача нам еще понадобится, и далеко не в безобидных ситуациях.
– Причем раньше, чем вы оба думаете! – донеслось из коридора, и в дверном проеме возникла высокая мужская фигура.
Свиридов резко поднялся навстречу незнакомцу – день событий еще не закончился, и новый визит мог оказаться их продолжением. На секунду показалось, что за спиной силуэта на миг распахнулись и вновь схлопнулись широкие кожистые крылья, но гость уже вошел в комнату, и Свиридов, разглядев его получше, решил, что ему померещилось, все же расслабляться он не собирался. Заснувший было зверь шевельнулся внутри полковника, и мелкая дрожь пробежала по готовому к мгновенной трансформации телу.
– Не стоит утруждаться, Владимир Антонович, – незамедлительно отреагировал незнакомец, – я на вашей стороне… да и вряд ли я сейчас вам по силам – по пути сверхъестественного я ушел несколько дальше и, к сожалению, значительно раньше вас.
Он сделал пару шагов в сторону от дверного проема, и теперь Свиридов смог рассмотреть незнакомца подробнее: высокий и атлетически сложенный, из тех, чей возраст можно узнать только по паспорту. С обветренного лица смотрели усталые глаза человека, видавшего жизнь во всех ее проявлениях. Впалые щеки и легкие складки морщин, наметившиеся в уголках резко очерченных губ, свидетельствовали о склонности к аскетизму. Однако неброский костюм был явно пошит на заказ у хорошего портного, а значит, аскетизм был следствием скорее образа жизни, чем недостатка денег.
«Любопытный образчик мужской породы, – подумал Свиридов, – такой тип может быть крайне опасен».
Сохраняя настороженность и ощущая внутреннюю готовность к трансформации в зверя, Свиридов встал и небрежно переместился так, чтобы прикрыть Наталью. Не то чтобы он не верил в рассказ о ее неуязвимости, но прятаться за спину подопечной девушки не стал бы ни один мало-мальски уважающий себя представитель сильной половины человечества.
– Я не собираюсь долго злоупотреблять вашим вниманием – продолжил гость, не обращая внимания на маневр Свиридова, – и появился здесь, чтобы предложить некоторую помощь для адаптации в вашем новом качестве. Возможно, немного поспешив с визитом, если судить по вашей реакции.
– Срочная сверхъестественная помощь? – не удержался от иронического выпада Свиридов. – Вроде пока не вызывали…
– Я привык являться без вызова. – Гость усмехнулся в ответ и достал из кармана богато инкрустированный портсигар. – Думаю, рано или поздно вы все же захотите со мной пообщаться. Посему оставляю вам вызывное устройство: понадоблюсь – достаточно нажать клавишу на крышке.
Незнакомец положил портсигар на соседствующий с выходом журнальный столик. На верхней плоскости устройства мягко светился большой неограненный изумруд.
– Засим разрешите откланяться. – Незнакомец быстро поклонился и развернулся к выходу.
– Простите, любезнейший, – окликнул его Антоныч, невольно копируя манеру разговора, – не могли бы вы немного уточнить, с кем нам пришлось иметь дело? Ангела, уж простите, вы мало напоминаете, а Зло, как известно, многолико.
– Понимаю, – незнакомец улыбнулся одними губами, – зовут меня Дмитрием Сергеевичем, что же до моего отношения к вышеупомянутым силам, так помимо черного и белого цветов, даже если оставить в стороне солнечный спектр, в мире столько оттенков серого – от самых темных до почти белых, что мне трудно подобрать для себя точную классификацию. Однако с тем, что вы называете Злом, мне в любом случае совершенно не по пути. Не переживайте, у нас еще будет время это обсудить. Просто знайте – вы хоть, и феномен, но далеко не единичный. И жизнь вас обоих ожидает долгая и весьма нескучная… Встретимся позже, когда я вам действительно понадоблюсь.
Еще раз откланявшись, Дмитрий Сергеевич вышел из комнаты. Секундой позже Свиридов шагнул следом, но в сияющем белизной коридоре уже никого не было. Антоныч пожал плечами и вернулся в комнату.
– Странный тип, – задумчиво протянул он, обращаясь к Наталье. – Пришел незванным, ушел нежданно. Может, он нам мину-ловушку подсунул, под видом вызывника?
– Нет, – отозвалась девушка, – я бы почувствовала. Скорее, он просто разучился общаться с людьми… или вообще никогда не умел.
– Есть еще вариант, – хмыкнул в ответ Антоныч, – он слишком известен в своих краях, и мой скептицизм выбил его из седла. Представь, приезжает столичный бонза в богами забытую деревеньку где-нибудь на Вологодчине, весь из себя полный великих филантропических начинаний, а местный пастух – босы пятки в навозе – его спрашивает, какого, мол, черта он здесь шляется и не корову ли стащить решил? Смотришь, бонза фыркнет и назад уедет. Хорошо, если телефончик оставит для последующих извинений – вроде как наш гостюшка.
– Богатая у вас фантазия, Владимир Антонович! – рассмеялась Наталья. – Ладно, посмотрим, какое будет продолжение…
Глава 9
В ГОРОДЕ
– А продолжение оказалось вполне предсказуемым. – Антоныч склонился над столом и, налив стакан воды из графина, парой глотков смочил пересохшее от долгого монолога горло. – На поверхность мы выбрались через один из входов нижнего этажа, выведший нас в пригороды Питера. Моим рапортам, конечно же, не поверили, посчитав, что в момент катаклизма я отсутствовал на рабочем месте и теперь изобретаю нелепые оправдания. Проверять, естественно, никто не удосужился. Хорошо, что в психушку не упекли, хотя со службы меня, естественно, выперли. Завалы, возникшие на месте верхней части комплекса, одно время пытались разгрести, но, выяснив, что синхротрон восстановлению не подлежит, работы свернули, тем самым предоставив мне возможность самому разбираться с последствиями случившегося… а заодно подарив вот эту базу.
* * *
Дверь в комнату вновь распахнулась, и на пороге возник Зайченко.
– Ага! – обличающе воскликнул он, увидев накрытый стол. – Как пьянствовать, так всей компанией, а как лечить, так особо избранных?
– Жаба душит? – поинтересовался в ответ Олег.
– А как же иначе? – охотно согласился Зайченко. – Но я не за выпивкой пришел: ликуй, смертный, мы едем к тебе домой за барахлишком – командир выделил казенную «Волгу» и меня в качестве шофера, сопровождающего и носильщика. Ты счастлив? Или уже врос в казенный халат и другого не желаешь?
– Потрясающий халатик, – угрюмо согласился Олег, – но я буду еще счастливее, если ты сунешь себе в рот один из бутербродов и немного помолчишь.
Извинившись перед Антонычем, Олег вернулся в ванную, сбросил ставший мишенью для шуток халат и переоделся в свой единственный костюм, переживший ужас автокатастрофы и восстановленный до приличного состояния руками Натальи.
Антоныч снисходительно наблюдал за суетой, заметив напоследок:
– Топайте, мальчики. Вы меня уже утомили – всего-то двое шалопаев, а шуму – как от взвода новобранцев…
* * *
Уже знакомым для Олега путем они спустились в транспортный коридор, и Сергей, слегка подталкивая спутника, устремился к для него одного приметной двери.
Темнота за дверью пахнула на Олега знакомыми гаражными запахами масла, бензина и отработанных газов, но он отметил их почти полную неуловимость, из чего следовало, что гараж используется не слишком часто.
Сергей тем временем распахнул створки ворот, открыв гараж навстречу пасмурному дню. Олег с теплой улыбкой осмотрел готовый к поездке экипаж – ухоженную двадцать первую «Волгу», заветную мечту его юности.
– Не облизывайся, за руль я тебя похмельного все равно не пущу, – заметил его взгляд Сергей, – будешь выдавать ценные указания: я Мурманск плохо знаю.
Олег вышел из ворот и огляделся, не сразу сообразив, где находится – гараж построили в южной части города, за лентой Ленинградского шоссе.
– Какие тебе еще ц. у.? – спросил он Сергея. – Езжай по Ленинградке на север, не ошибешься, а там я в свой дом пальцем ткну.
Недавно выпавший снег за день уже успел подтаять, покрыв грунтовые проезды автогородка грязным месивом, то и дело брызгавшим из-под колес неторопливо выезжающего на трассу автомобиля.
– Гараж намеренно у шоссе поставили? – поинтересовался Олег, не выдержав затянувшегося молчания.
– Не-е, – протянул Сергей, кося глазом на проносящийся за окном северный пейзаж, – уже стоял. Командир распорядился выкупить – не хватало при выходе с базы на владельца наткнуться! Удачно получилась, а?
– Удачно, – согласился Олег.
Через полчаса «Волга» въехала в знакомый с детства двор и затормозила у подъезда.
– Пошли, – бросил Олег, вылезая из машины, – чаем напою.
– Нужен мне твой чай, как рыбе зонтик, – фыркнул Сергей, но из машины вышел. – Я тут за углом кабачок видел, «Петровский» называется. Пойду, оценю местную кухню.
– Ну смотри, – с сомнением протянул Олег, – не жалуйся потом – кабак-то заштатный… Хотя я могу и ошибаться…
– Ничего, – успокоил его Сергей, – меня так просто не отравишь. Зато мешаться не буду: сборы – процесс достаточно интимный, а понадоблюсь – далеко искать не придется.
* * *
Несмотря на недолгое отсутствие, квартира казалась заброшенной. Олег включил свет в прихожей, открыл дверцу стенного шкафа, достал объемистый «абалаковский» рюкзак, приобретенный во времена увлечения туризмом, и прошел в гостиную.
Опрокинутые стулья по-прежнему валялись на полу напоминанием о поспешном бегстве. Кольцов машинально поднял их, задвинув под круглый обеденный стол, подошел к книжным полкам и провел пальцем по корешкам. Тащить за собой библиотеку? Для такого нужен грузовик. Он снял было с полки сборник О'Генри, но, подумав, поставил на место – для книг нужен чемодан, таскать их в рюкзаке – настоящее варварство.
В спальне кавардак был привычен и естественен и потому не вызывал ни вопросов, ни ненужных воспоминаний. Рубашки, нижнее белье и носки перекочевали из гардероба в рюкзак, сметенные с полок решительным жестом.
Следующим стал выходной костюм – если и помнется, то отпарить проблемы не составит.
Олег переоделся в чистое, завернул в полиэтилен запасную пару туфель и офицерские яловые сапоги – лучшую обувь для работы в полевых условиях – и уложил сверху. Следом отправился радиоприемник, купленный десять лет назад на премию за его первое изобретение – как давно это было! Словно и не в этой жизни. Он оглядел комнату, вздохнул и вернулся в гостиную: если художественная литература могла подождать, то без справочников нормальное существование ему казалось невозможным.
Что же, однако, может ему пригодиться в новой работе? Олег еще раз осмотрел полки и взял увесистый том Рыбакова «Язычество древних славян», купленный в начале девяностых у московских книжных спекулянтов по баснословной для тех времен цене в сто пятьдесят рублей. Следом за Рыбаковым в его руки легло кооперативное издание некоего Кавендиша под солидным названием «Магия Запада». Олег повертел его в руках, удивляясь наличию подобного опуса в своей библиотеке – факт приобретения из памяти стерся начисто.
– Врага полезно знать в лицо, – решил он наконец и отправил книженцию следом за Рыбаковым.
Больше ничего подходящего к случаю не нашлось. Олег еще раз окинул сожалеющим взглядом длинный ряд книжных полок и медленно прошел по квартире, прикидывая, что кроме книг и одежды может пригодиться на новом месте. В новой жизни.
* * *
Увязанный рюкзак давно ждал у входной двери, а Олег сидел в стареньком кресле-кровати, верно служившем ему с детских лет, и курил, глядя на остающийся в прошлом безалаберный холостяцкий уют.
Древнее китайское проклятие «Чтоб тебе жить во времена перемен» непрошено вторглось в его судьбу, сломав устоявшееся существование. Холодный ветер сорвал его с места, бросив в неизвестность. Привычный безопасный мир оскалил клыки, вмиг превратившись в непредсказуемое существо, наделенное отвратительно злобным нравом.
Олег вернулся к книгам, долгое время служившим ему убежищем от жизненных невзгод, казавшимся ранее такими важными, но вмиг побледневшими перед обнажившейся суровостью новой реальности.
Как легко литературные герои расстаются с прошлым, очертя голову бросаясь в придуманные авторами авантюры! Словно им там медом намазали! Единственным, кто не стремился в поход за сокровищами, не мыслил себя благородным спасителем мира, был толстенький хоббит, обитатель обжитой поколениями предков норки. Ему-то меньше всех и повезло в конечном результате – ни замков, ни прекрасных принцесс в награду. Только разоренная норка и быстро проходящая слава… Печально, не правда л и?
Уходить не хотелось – хотелось проснуться и стереть из памяти последние дни, как кошмарный сон. Куда ты рвешься, Олег Владимирович? Забудь! Все уже позади! Он встал и подошел к незашторенному окну.
Вечерело, и хмурые сумерки уже тронули и без того пасмурное небо. Залетевший в открытую форточку порыв ветра пах близким дождем. В прошлый раз тоже все началось с дождя…
Олег передернулся, закрыл форточку и задернул шторы. Вот бы так отгородиться от неласкового будущего! Так ведь черта с два! Маховик событий ревел, набрав обороты.
… И только высоко, у царских врат,
Причастный тайнам, плакал ребенок
О том, что никто не придет назад…
Процитировав Блока, Олег грустно усмехнулся. Возвращение к прежнему безмятежному бытию возможным больше не казалось. Он встал и вышел в прихожую.
Уже вскинув рюкзак на плечи, Олег еще раз скользнул взглядом по оставляемой квартире и передернул плечами, сгоняя некстати нахлынувшую волну озноба.
– Что это я? – одернул он сам себя. – Проход-то остается, и всегда можно вернуться! И нечего тут трагедии устраивать.
Он решительно встряхнул рюкзак, устроив его поудобнее, выключил свет и вышел на лестничную площадку. За спиной, словно в противовес утешительным мыслям о возможности возвращения, зловеще клацнул английский замок.
* * *
Сергей, очевидно, уставший от местной кухни и созерцания пустого ресторанного зала, дремал, развалившись на переднем диване машины, мигом вскинулся, когда Олег хлопнул багажником, сунув туда рюкзак.
– Ну ты и горазд собираться! – заявил он, как только Олег занял место рядом с ним. – Я уж думал – полквартиры везти придется, жалел, что прицеп не взяли, а все барахло в один рюкзачок поместилось! Поехали, что ли?
– Поехали, – согласился Олег, чувствуя, как отступает накатившая волна страха перед будущим. Сидящий рядом человек излучал столько бесшабашного оптимизма, что все волнения и переживания последних часов казалось теперь верхом глупости.
Словно подслушав его мысли, Сергей подмигнул, коротко нажал на клаксон, издав победный сигнал, и бодро выкатил со двора.
– Поедем через город, – заявил он, вырываясь на городскую магистраль, – полюбуешься напоследок… Командир тебе каждый день отпусков давать не будет – если только раз в месяц!
Сергей захохотал, и Олег невольно улыбнулся в ответ.
* * *
Свернув на Героев-Североморцев, Сергей было прибавил скорость, стараясь не выбиваться из потока, с интересом поглядывая на ринувшуюся через дорогу молоденькую девицу в вызывающе короткой юбчонке, открывавшей для всеобщего восхищения стройные длинные ножки.
– Куда ты так спешишь, дорогуша? – поинтересовался Сергей благодушно – до девицы было достаточно далеко и осложнениями в воздухе не пахло.
Он не заметил, как на обочине у пешеходного перехода возник знакомый Олегу старшина.
На сей раз демон даже не стремился походить на человека – оскаленные клыки и светящиеся багровым светом вертикальные щели зрачков в обрамлении оранжевой радужки бросались в глаза окружающим не меньше, чем торчащие из обшлагов мундира узловатые когтистые лапы.
Вокруг демона моментально образовалось пустое пространство; перебегавшая дорогу девица с испуганным криком шарахнулась прочь. Истерично завизжали тормоза, и следом раздался глухой удар. Тело девицы изломанной куклой швырнуло вслед разбегавшейся от перекрестка толпе.
Олег отлепился от лобового стекла, стер кровь с разбитого лба и обернулся к Сергею. Тот неверяще смотрел на безобразную вмятину, возникшую посередине капота, когда в стекло водительской двери нетерпеливо и властно постучали.
– Снова спешим? – ехидно усмехнулся демон. – Теперь уже полтинничком не отделаетесь, придется проехать со мной.
– Не слишком ли велик крюк получился? – зло спросил Олег, понимая, что ехать приглашают вовсе не в отделение милиции.
– Увидишь, когда приедем, – усмехнулся демон и попытался открыть водительскую дверь, – я сам поведу машину.
– Ну уж нет! – Успевший справиться с шоком Сергей вдавил в пол педаль газа.
Взревел форсированный «мерседесовский» дизель, и «Волга» сорвалась с места, оставив на асфальте дымящийся след горящей резины. Отскочивший демон, предвкушая развлечение, восторженно взвыл, и рядом с ним возник сверкающий хромом громоздкий, как комод, мотоцикл. Демон привычно запрыгнул в седло и сорвался с места, бросившись в погоню. Ветер срывал с него лохмотья ненужного более мундира. Сально слипшиеся космы пятнистой оранжево-бурой шерсти бились за его спиной подобно языкам пламени.
* * *
– Как же девушка? – растерянно спросил Олег, не забывая, впрочем, указывать Сергею кратчайший путь к выезду из города.
– Мне ее, конечно, жаль, – мрачно ответил тот сквозь зубы, – но оживлять мертвых я не умею, а доказать свою невиновность нам в любом случае не удастся – не то сопровождение выпало.
Олег оглянулся назад – адский байкер не отставал.
– Не боись, – Сергею, очевидно, показалось, что Олегу не по себе, – нам главное за город вырваться – чтобы больше жертв не было, а там мы этого фраера вмиг уделаем!
– Твоими бы устами да медок наворачивать, – улыбнулся в ответ Олег, – не переживай, я свое, кажется, еще в прошлый раз отбоялся, когда с автобусом бодаться надумал. Нынче так, обычный предстартовый мандраж… а девушку все равно жаль…
– Ты что, до сих пор думаешь, что мы на нее случайно налетели? – неожиданно зло спросил Сергей. – Эта сволочь – он кивнул назад, – все заранее просчитала. Он ее нам просто подставил, можно сказать, под колеса бросил. Ничего, заплатит гаденыш, недолго ему кататься осталось!
Сергей резко выкрутил руль, и машина послушно увернулась от выезжавшего из ворот мясокомбината «жигуленка». Напуганный водитель тормознул, приняв вправо, но демон, издевательски захохотав, пронесся вплотную с затормозившим автомобилем и неуловимо быстрым движением ударил по нему ногой.
Окованный металлом носок сапога легко пробил боковое стекло и снес несчастному половину черепа. Судорожно дернувшись, нога трупа нажала на педаль газа, и неуправляемый автомобиль выпрыгнул на дорогу.
С трагической неизбежностью до слуха Олега донеслась серия ударов и скрежет рвущегося металла – в столкновении участвовало не меньше десятка автомобилей, но ревущий хромированный монстр с восседающим на нем демоном промчался сквозь хаос без единой царапины.
– Что делает, гад, что делает! – Сергей зло скрипнул зубами. – Эх, надо было нам в объезд пойти – может, напрасных жертв избежали бы…
Мимо промелькнули мрачноватые корпуса мусоросжигательного завода, и «Волга», заложив крен не хуже торпедного катера, свернула на Ленинградское шоссе, помчавшись в направлении Североморска.
– Нам же направо! – крикнул Олег.
– Там оживленней, – процедил в ответ Сергей, – да и не тащить же эту сволочь к нашему парадному крыльцу!
Он продолжал наращивать скорость, то и дело посматривая в зеркало заднего вида. Мотоцикл неуклонно приближался, и демон что-то восторженно кричал – из оскаленной пасти вылетали клубы дыма.
– Чтоб ты захлебнулся собственной вонью, – угрюмо посоветовал Сергей и перестал оглядываться, словно окончательно убедившись, что все идет по непонятному для Олега плану. Отвлекать же его Кольцов не решился.
Прямой участок шоссе скользнул под колеса, как дорожка сумасшедшего тредбана. Дальше шоссе делало поворот, огибая скальный выступ сопки. «Волга» прошла его, не снижая скорости, и сразу же за поворотом Сергей нажал на тормоз, одновременно выкручивая руль. «Волгу» занесло, поставив поперек дороги, и в этот момент из-за поворота возник ревущий мотоцикл.
Мгновением позже сверкающий монстр врезался в подставленный борт. Из лопнувшего бензобака выплеснулся бензин, превратив место столкновения в фонтан ревущего пламени; тело демона пролетело сквозь пламя и закувыркалось по асфальту. Долей секунды позже распахнулась дверь машины, оттуда вывалились Олег и Сергей и, пригибаясь, бросились прочь. Сергей на ходу сорвал тлеющую куртку.
– Предупреждать надо, – буркнул Олег, убедившись, что пострадало только самолюбие.
– Экспромт, называется, – в тон ему отозвался Сергей, безуспешно ища глазами тело демона: вдоль шоссе стлалось густое облако черного дыма.
К сожалению, искать долго не пришлось: стена дыма заколыхалась, и сквозь нее медленно проявилась гротескно-уродливая фигура разъяренного демона.
– Чем стоять разинув рот, – ядовито посоветовал Сергей, – пихнул бы приятеля, как ту девицу на причале, смотришь, и мне времени хватит…
На что хватит времени, он объяснить не удосужился, но Олегу сразу стало не до того: демон жутко скрипнул клыками и пружинисто сжался для прыжка на близкую добычу.
Знакомая горячая волна прокатилась по телу Олега, пылающе сосредоточившись в кончиках пальцев. Он вскинул руки и выплеснул рвущуюся наружу энергию навстречу уже взмывшему в воздух демону. С ладоней сорвался косматый шар багрового пламени и, гудя рассерженным шмелем, врезался в грудь адского сержанта.
Взрыв был негромок, но фигура демона утонула в ослепительной вспышке. Раздался пронзительный визг – отброшенный демон корчился на земле, пытаясь разодрать когтями собственное тело. Олег хотел шагнуть к нему, собираясь завершить начатое, но внезапная слабость заставила его опуститься на колени.
– Этого только не хватало, – пробормотал он испуганно и попытался встать.
Ноги не слушались, и происходящее стало напоминать заурядный кошмарный сон.
«Сейчас эта тварь очухается, – отрешенно подумал Олег, – и отыграется по полной программе».
Приготовиться к смерти ему не дали могучие руки, подхватившие его под мышки и бесцеремонно оттащившие на десяток метров подальше. Только вновь очутившись на земле, Олег смог увидеть своего спасителя – рядом стоял монстр, способный уродливостью конкурировать с недавним противником.
– Вот же хрень! – потрясенно прошептал Олег.
Новая опасность придала сил: он вскочил на ноги и попытался вновь вызвать энергетический выброс, когда монстр отскочил в сторону и замахал лапами, как ветряная мельница.
– Успокойся, придурок! – неразборчиво донеслось из плохо приспособленной для разговора пасти. – Это же я, Серега!
В этот момент за спиной еще раз что-то взорвалось, и Олег машинально обернулся, только для того, чтобы получить по лицу кровавым ошметком демонической конечности.
– Лихо, ничего не скажешь, – раздался за спиной привычно-насмешливый Серегин голос.
Олег, рукавом стирая со щеки едкую кровь демона, вновь развернулся к на миг упущенному из вида претенденту на имя Сереги Зайченко.
Рука не закончила начатого движения, забыто скользнув вниз: за прошедшую секунду Сергей успел вернуть себе нижнюю часть человеческого лица и теперь спешно реконструировал остальное.
– Чего вылупился как баран на новые ворота? – грубо поинтересовался он. – По твоей милости стараюсь. По башке шариком получать совсем не хочется! Между прочим, знаешь, как больно, когда все так быстро проделываешь? То в монстра – тебя защищать, то обратно – свою шкуру спасая… Я же не железный!
Последняя фраза сопровождалась таким жалобным стоном, что Олег почувствовал себя виноватым.
– Я ж не знал, что это ты, – пробормотал он и, подумав, добавил. – Врал Антоныч, что зверь в тебе никудышный. Испугался я до полусмерти.
– Это с непривычки, – снисходительно заверил его Сергей, клюнув на неуклюжую лесть, – ты бы на самого Антоныча посмотрел – вот где жуть настоящая! Даже мне страшно… Ладно, – добавил он секундой позже, – не до лирики сейчас – выбираться надо, пока за нас всерьез не принялись. А не любит тебя местная нечисть, однако… Насолил ты им с тем автобусом от всей души. Поздравляю!
Продолжая говорить, Сергей вышел на шоссе, где рядом с догоравший остовом «Волги» остановился ухоженный «Москвич».
– Хороший ты парень, как я погляжу, – ласково обратился к оторопевшему водителю Сергей, – сердобольный: другой бы и тормозить не стал. Вот только придется тебе домой отсюда пешком топать: машинку твою я реквизирую… Да ты погоди, не бледней, – Сергей успокаивающе похлопал по плечу оторопевшего водителя, второй рукой доставая из кармана пачку долларов, – вот тебе пять тонн, купи что-нибудь приличное… и не задерживайся здесь – может на здоровье отрицательно сказаться.
Сергей мягко развернул парня на тропу, ведущую напрямик к городу, и аккуратно подтолкнул в спину. Тот еще раз неверяще взглянул на зажатую в кулаке пачку банкнот и, не прощаясь, припустил в указанном направлении.
– Знаешь, сколько я их копил? – пожаловался Сергей подошедшему Олегу. – И вот так отдать, ни за понюх табаку…
– Судя по возможностям команды, тебе их просто выдали на карманные расходы, – отозвался Олег, садясь за руль «Москвича», – поехали отсюда, дома свое благородство переживать будешь.
– Расходы расходами, а отчетность отчетностью, – вздохнул Сергей, и не подумав возражать. – Что ж, вези, раз взялся, ты у нас по «москвичам» специалист…
Машину они бросили, не доехав километра до автогородка, справедливо рассудив, что незачем засвечивать «парадное крыльцо», и остаток пути прошли пешком, причем Сергей натер подошвы ботинок неким омерзительно пахнущим снадобьем из предусмотрительно захваченного с собой флакона.
– Это дерьмо даже адские гончие нюхать откажутся, – уверил он последовавшего его примеру Олега.
– Будем надеяться, – ответил тот, и они пошли к заветному гаражу.
* * *
– Н-да, занимательная история, – задумчиво протянул командир, выслушав отчет о похождениях бравой молодежи, – если я вас правильно понял, то мне предстоит отстаивать неприкосновенность ваших шкур на Большом Жюри… следовательно, красавцы, можете считать себя под домашним арестом. Территорию базы покидать запрещается.
Командир поднялся и величественно проследовал к выходу. Товарищи по несчастью невесело переглянулись.
– Лихо начинается мое пребывание в команде, – посетовал Олег, закуривая.
– Не переживай, – попытался ободрить его Сергей, – здесь можно вполне прилично отдохнуть… и даже не вполне прилично, если есть такое желание – выпивки хватает, а в местной видеотеке моими стараниями появилась эротика, не сказать грубее…
– Порнушку завез, борец с пороками? – усмехнулся Олег.
– Не с пороками, а с их хозяевами, – наставительно поправил Сергей, – а пороки… и ад – лекарство, если в малых дозах потреблять.
Потреблять яды в малых дозах друзьям пришлось в течение недели. К тому времени даже вечно хмурый Петрович проникся к ним сочувствием, притащив бутылку коллекционного коньяка. Что уж было говорить о Наталье, не устававшей потчевать страдальцев всяческими деликатесами и отпаивать – при необходимости – по утрам рассолом.
Командир не появлялся, что, впрочем, никого не удивляло – более таинственной личности Олегу до сих пор видеть не приходилось. Мрачноватая аура, постоянно сопровождавшая командира, даже воздух в помещении заставляла потрескивать сердитыми предгрозовыми разрядами статического электричества. Паранормальные способности Дмитрия Сергеевича, небрежно продемонстрированные на недавнем торжественном ужине, только подлили масла в огонь Олегова любопытства, но на его осторожные расспросы даже говорливый Сергей лишь разводил руками и возводил очи горе, давая понять, что пути командирские для него неисповедимы. Конечно, можно было попробовать расспросить Петровича, но подкатываться к мрачноватому заму с вульгарным любопытством Олегу справедливо казалось абсолютно бесперспективным занятием.
Отдых недолго приносил удовольствие, и Кольцов начал тяготиться бездельем. В голову лезли безрадостные мысли о не менее безрадостном будущем. «Стоило ли, – думал он, – влезать в дела этой странной компании, чтобы после первого же самостоятельного выхода в свет оказаться под арестом. Что потянуло его вслед за проклятым автобусом? Древние проклятья, демоны и прочие проявления сверхъестественного. И на кой черт ему все это сдалось? Сидел бы дома, ходил на опостылевшую работу, маятник О'Генри: работа-дом-работа. Скучно? До тошноты, зато совершенно безопасно. Еще неизвестно, чем закончится этот дурацкий арест. Вообще-то из тайных обществ обычно существует только один выход – на два метра под землю. Р-радужная перспектива! Скорее бы все заканчивалось. Хуже нет, чем ждать да догонять…»
Мрачные мысли прервало появление Натальи, вооруженной ведром и шваброй.
– Хватит валяться! – безапелляционно заявила она и недвусмысленно указала на дверь. – Освободи помещение, не мешай прибираться! И почему все мужики обожают жить в свинарнике?
– Так уж и свинарник! – обиженно возразил Олег, но послушно вышел за порог и оперся о косяк.
Девушка сосредоточенно наводила порядок, демонстративно не обращая внимания на мающегося у порога Олега. Глядя на хрупкую девичью фигурку, Олег невольно вспомнил об упомянутой Антонычем неуязвимости. Проснувшееся любопытство подталкивало к действию, и Олег метнулся в банкетный зал, чтобы вновь возникнуть на пороге собственной комнаты уже с букетом роз в руках и сладенькой улыбкой на физиономии.
– Наташенька, – сиропно проворковал он, протягивая девушке цветы, – я действительно свинья, поскольку до сих пор не удосужился поблагодарить тебя за оказанные моей скромной персоне заботу и внимание!
Девушка растерянно вытерла руки о фартук и машинально поправила прическу.
– Спасибо, – поблагодарила она, справившись с замешательством, – только обдирать оранжерею не стоило, а пытаться за мной приударить и вовсе глупая идея.
– Почему? – сделал круглые глаза Олег. – Неужели я настолько уродлив?
– Нет, – она усмехнулась и склонилась над букетом, вдыхая аромат, – дело не в тебе, а во мне… Антоныч разве ничего тебе не рассказал?
– Только намекнул, что у тебя, как и у каждого из нас, есть своя история.
– И тебе очень хочется ее услышать?
– Мне хочется знать, с кем меня свела судьба – ведь нам жить бок о бок не один год, как я понимаю.
– Что ж, может быть, и правда лучше с самого начала избежать недомолвок и неизбежных при них разочарований… Зайченко тоже не успокоился, пока не докопался до правды, зато теперь с ним можно нормально общаться… Присаживайся, история не из самых коротких…
Она опустилась на стул, положив букет на сгиб локтя, как новорожденного ребенка…
Глава 10
НАТАЛЬЯ
Изрезанные рунами гадальные кости рассыпались по туго натянутой коже шаманского бубна, и тот отозвался глухим рокотом. Старый нойд, подслеповато щурясь, склонился над возникшим узором. Несколько минут он изучал послание духов, тихо и неразборчиво бормоча сердитым голосом, потом не глядя сунул руку в висящий на поясе мешочек, достал щепоть порошкообразной смеси и бросил на чуть тлеющие угли очага. Над очагом взвился клуб синеватого дыма, в воздухе терпко запахло ароматами осенней тундры. У сидящей напротив нойда Натальи вдруг закружилась голова, словно после выпитого бокала шампанского. Нойд полностью окунул лицо в дым, глубоко вдохнул и откинулся назад, запрокинув морщинистое лицо к вытяжному отверстию. Костяные фигурки, вплетенные в многочисленные косички черных засаленных волос, с шорохом столкнулись за его спиной. Наталья замерла, боясь потревожить вошедшего в транс шамана и, не поворачивая головы, с любопытством рассматривала доступную взору сторону чума – опорные шесты попутно служили вешалкой для многочисленной амуниции – от оленьей и медвежьей масок-черепов до разнокалиберных сумок с более мелкими предметами, необходимыми хозяину чума в его профессиональной деятельности.
«Любопытно было бы заглянуть внутрь», – подумала Наталья, но вслух ничего не сказала, боясь, что старик погонит ее прочь, так ничего и не сообщив о предмете гадания. Итак, уже руны брошены по третьему разу, и каждый бросок только добавляет угрюмости и без того недоброму лицу старого колдуна…
– Не по адресу ты пришла, деваха! – промолвил вдруг шаман. – Молчат духи предков, хотя я разве что отца-медведя не потревожил… Однако слышал я, в дальнем стойбище, что сейчас за Краснощельем по Поною-реке, жива еще старейшая, которая Лосихам поклоняется – может, она поможет? Не знаю…
Нойд стащил через голову ритуальный, сшитый из медвежьей шкуры, костюм и предстал перед Натальей в «найковских» кроссовках, джинсах и клетчатой фланелевой рубашке. Подмигнув ошеломленной переменой девушке, он выпростал из рукава блеснувшие хромом «Командирские» часы.
– Если поторопишься, можешь еще на вертолет до Краснощелья успеть, – совершенно другим голосом добавил он, – вертолетчики за становищем уже как часа два «огненную воду» на оленьи шкуры да клюкву меняют, скоро дальше полетят – у них груз для американских туристов: разносолы всякие да девки сисястые. Чтут гостей-то, хоть и за доллары… Эт-то хорошо!
Нойд упруго вскочил на ноги и отвернул тяжелый меховой полог. В чум хлынули лучи полуденного солнца.
– Провожу, – объяснил он уже снаружи, – мою-то просьбу всяко быстрей твоей услышат… да и водки прикупить не помешает – умаялся я с тобой!
Наталья несмело улыбнулась в ответ и зашагала вслед за торопившимся отовариться водкой шаманом. Что богатые семгой реки Кольского полуострова осваивают различные турфирмы, для нее новостью не было, зато сообщение о поныне существующем среди саамов матриархальном культе Лосих внушало определенные надежды: преследующие ее с момента превращения из девочки в девушку цепочки странных событий не могли объяснить ни активно рекламирующие себя экстрасенсы, ни, как сегодня выяснилось, один из последних живых шаманов-нойдов. Об ученом люде и вспоминать не стоило: рационального объяснения происходящему вокруг Натальи просто не могло существовать. Она ненадолго ушла в себя, вызывая в памяти последний из серии невероятных эпизод…
– Остынь, парень, – все так же через плечо посоветовала девушка, – нельзя быть таким назойливым, найди себе другую, посговорчивей.
– Да ты чего, коза?! Оборзела? – Тонкая пленка показного джентльменства мгновенно испарилась. – Кончай базар, пора в койку!
– Воистину тоска, – вслух пожаловалась она самой себе.
Неудачливый ловелас рванул на обгон, пытаясь преградить дорогу, но почему-то не заметил мраморной колонны и со всего разгона боднул ее полированную гладь. Полировка в отличие от лба уцелела.
– Нет ничего нового под солнцем… По какой бы дороге ни шел глупец, у него всегда не достает смысла, – процитировала она Екклесиаста, обходя лежащего без сознания ухажера.
Все повторялось. Нельзя сказать, чтобы до мелочей, но все же удручающе однообразно: к примеру, неделей раньше. Нет, неделей раньше было все же эффектней…
* * *
Вопли ди-джея перекрывали слащавый голосок певца, жалобно взывавшего из динамиков к исчезнувшей возлюбленной. Не в такт вспыхивали прожектора, выхватывая стоп-кадры из жизни пропахшей потом и вожделением дискотеки. Наталья отстраненно наблюдала, как липкая растопыренная пятерня партнера по танцу постепенно смещалась от талии к тугой девичьей попке. Над ухом билось жаркое дыхание, в котором мята тщетно боролась с ароматом гнилых зубов. Тоска! Смертная!!
Наталья резко высвободилась из объятий и стремительно двинулась к выходу и свежему воздуху. Обескураженный кавалер рванулся следом, на ходу рекламируя прелести своей гостеприимной квартиры.
– Все, милый, – не оборачиваясь сообщила она, – танец кончился. Вместе с нашими отношениями, заметь.
– Ну почему же, дорогая? – Он продолжал ворковать, не понимая, что поезд уже ушел. – У нас впереди море времени, познакомимся поближе, познаем друг друга и пусть недолго, но будем счастливы…
* * *
– Добегалась, стерва, – тройка паскудно ухмылявшихся красавчиков преградила ей дорогу, – довыкобенивалась?
Уверенные в себе потребители жизненных благ, золотая молодежь – видно по богатому прикиду. Привыкшие к безнаказанности детки новых русских. Наталья напрягла память, но в длинной череде встречавшихся на жизненном пути уродов эти ничем особенным не выделялись, а потому не запомнились.
– Щас ты кончишь корчить недотрогу, – один из них отточенным движением достал и раскрыл нож – «бабочку», – а потом и просто кончишь – вместе с нами. – Его приятели заржали, сумев оценить дешевый каламбур вожака.
Она оглянулась в поисках непременно возникавшего в таких случаях спасителя, но на это раз никого поблизости не оказалось. Редкие прохожие боязливо отводили в сторону глаза и непроизвольно ускоряли шаг, чтобы не злить «хозяев жизни». В груди возник незнакомый холодок, медленно сползавший в низ живота.
«Вот так кончается везение. Быстро и нелепо…» Подобные мысли шли вразрез со всем ее жизненным опытом, и Наталья продолжала ждать обязательное чудо, когда из-за поворота с визгом покрышек вылетел «Мерседес» и, заскользив на палой листве, врезался в стоящих перед девушкой парней. Толстый, как комод, багажник замер в считанных сантиметрах от оторопевшей Натальи. Из-за руля выбрался начисто лишенный шеи бугай в дорогом кашемировом пальто и оценивающе провел рукой по полированному борту.
– Крыло помял, падла! – взревел он, выдохнув облако перегара, и пнул ближайшего к нему насильника, валявшегося на тротуаре изломанной куклой. Налитый кровью взгляд «спасителя» остановился на Наталье: – А ты чего здесь торчишь, рожа немытая? Вали отсюда и забудь, что меня видела! Болтать будешь – под землей найду! Век воли не видать!
Сочтя благоразумным не спорить, Наталья поспешила прочь. За спиной хлопнула автомобильная дверца, взревел мотор, и автомобиль устремился навстречу новым приключениям. По телу девушки пробежала волна нервной дрожи.
– Экий благородный рыцарь попался мне на этот раз! – хихикнула она, расставаясь с остатками напряжения.
Участь оставшихся лежать на асфальте неудачников не волновала ее ни в малейшей степени. «Кто с мечом к нам пойдет – от меча и погибнет»… Ах, если бы гибли только те, кто шел с мечом!!!
Двадцать три года прожито. Двадцать три пустых никчемных года. Одиночество позади, одиночество вокруг, одиночество в грядущем. Судьба хранила ее от невзгод с настороженностью сторожевой собаки, бросаясь на всех, кто приближался. К сожалению, не разделяя на злых и добрых…
Женщина приходит в мир, чтобы дарить любовь и быть любимой, чтобы принести в мир новую жизнь. Как жить обреченной сознавать, что никого никогда не будет рядом?
Есть же разница между любовью и сексом по телефону!
К действительности ее вернуло хрипловатое контральто:
– Глянь, подруги, нашего полку, кажется, прибыло!
Наталья осмотрелась и с удивлением обнаружила, что стоит рядом с заляпанным рекламными надписями МИ-8. Пообочь вертолета, расстелив на пожухлой осенней траве большой шерстяной плед, расположилась троица вызывающе одетых девиц. Манера держаться вкупе с броским макияжем и длинными сигаретами в украшенных наманикюренными ногтями пальцах выдавала в девицах опытных жриц любви.
– Конкурентка, что ли? – спросила у Натальи одна из них, бросив на девушку короткий презрительный взгляд и вновь принявшись изучать качество маникюра.
– Не переживайте, девочки, – донеслось из салона вертолета, и в проеме двери показался хлыщеватый молодой человек с бледным анемичным лицом и тонким шнурком усов над капризной верхней губой. Судя по неуместному в тундре вечернему костюму, не трудно было догадаться, что он совмещает обязанности представителя турфирмы, перекупщика ягод и сутенера. – Борт зафрахтован, и пассажиров мы брать не будем!
Наталья растерянно оглянулась в поисках обещавшего помощь нойда – тот стоял неподалеку, держа в руке пару бутылок водки, и что-то тихо втолковывал молодому пилоту, облаченному в потрепанную летную форму. Пилот с явным раздражением возражал и понемногу наливался дурной кровью.
– Сколько тебе повторять, пень старый, что рейс полностью оплачен и никого брать я права не имею! – наконец взревел он в полный голос, – не веришь мне – спроси у командира, вон он идет!
Действительно, следом за «смокингом» из салона вышел седоватый грузный пилот и неторопливо подошел к напарнику.
– Что случилось, уважаемый? – спросил он у нойда приветливым голосом, одновременно знаком приказывая заткнуться второму пилоту.
– Однако надо бы девушку в Краснощелье отправить, – невозмутимо ответил нойд.
– В сам поселок или в стойбище? – переспросил командир борта, чем заставил ошарашенно раззявить рот второго пилота.
– Лучше бы в стойбище, – отозвался нойд.
– Нет проблем! Для одного человека место найдется! – Командир обернулся к Наталье и, указав на вертолет, предложил: – Забирайтесь в салон, уважаемая, скоро вылетаем!
– Иди, готовь аппарат к взлету, – приказал он второму пилоту и тут же развернулся к собравшемуся было возражать хлыщу в смокинге, – у тебя еще водка осталась? Вот и расторгуешься. А станешь бухтеть, так может выясниться, что погода на трассе нелетная. Будем здесь куковать… до улучшения.
Договаривая фразу, пилот непроизвольно покосился на нойда и встретил чуть заметную одобрительную улыбку. Он сразу отвернулся и потому не видел, как взгляд шамана переместился на изящную фигурку поднимающейся по дюралевой лестнице девушки и улыбка исчезла, сменившись выражением тревоги и сочувствия.
Лету до Краснощелья было часа два, и Наталья, устроившись в кресле рядом с пилотской кабиной, задремала. Сонный мозг вновь прокручивал события, подвигнувшие ее искать помощи у саамского шамана-нойда, который приходился ей родней, хоть и из тех, кого на Руси называют «седьмая вода на киселе».
Тремя месяцами раньше… Весна. Время улыбаться встречным лицам. Время грезить о любви. И она, конечно же, влюбилась. С первого взгляда, как тринадцатилетка, неожиданно встретившая долгожданного принца.
Он шел ей навстречу быстрой уверенной походкой, демонстрируя миру строгое лицо не расположенного к случайным знакомствам человека. Наивный мальчик! Она улыбнулась, и парень, поймав ее улыбку, сбился с шага и замер на миг, ища ответа на вопрос: почему вдруг просбоило сердце и мир вокруг изменился, став сверкающим, как новогодняя игрушка… как искорки в глазах девушки напротив…
– Вы что-то хотели спросить? – Он еще пытался бороться, не подозревая, что давно проиграл эту битву.
– Разве? Мне показалось, будто это как раз вы меня остановили… Извините, если я ошиблась. – Она сделала маленьким шажок назад.
– Стойте! Вы абсолютно правы! – Внезапно он понял, что с уходом незнакомки в его жизни никогда уже не будет так ярко светить солнце и хмурый сумрак станет сопровождать его в безрадостном коловращении между безликой стандартной квартирой и рабочим местом заштатного клерка.
– Конечно же, у меня есть к вам вопрос, и даже не один, но сначала ответьте на главный: вы позволите вас проводить? Остальные девятьсот тысяч я задам по пути!
Он так трогательно искал ее взгляда, что Наталья совершенно не могла устоять. А тот, кто скажет, что именно она сделала первый шаг к знакомству, будет высмеян всем женским родом, независимо от видовой принадлежности.
– Боюсь, чтоб успеть ответить на почти миллион вопросов, мне придется выбрать самый длинный маршрут!
– Безусловно! – Он пошел рядом, не делая попыток приблизиться, и ей пришлось самой взять его под руку.
– Так лучше, – сообщила она серьезным голосом. – Иначе мы будем похожи на поссорившихся супругов.
– Действительно, – подхватил парень ее оплошность, – мы же еще не успели поссориться…
– Мы даже не успели познакомиться, – она покраснела от неловкости и рассердилась на себя, – и если будете ловить меня на оговорках, то и не сделаем этого никогда!
– О боги! – возопил парень. – Как мне загладить свою вину? – Он отбежал к цветущей на обочине сирени и отломил веточку. – Вот, примите в знак того, что я прощен!
Она мягко улыбнулась и взяла цветы.
Стоит ли дальше пересказывать все те милые глупости, которые срываются с наших губ, когда мы влюблены? Каждый, в чьей груди бьется живое сердце, может просто оглянуться назад и припомнить, что плел он сам, когда любовь и весна кружили голову.
Они были знакомы неделю, но казалось, что прошло только несколько часов. Словно вырвавшись из душной тюрьмы, она дышала наполненным счастьем воздухом, пила его и не могла остановиться. Оставшись одна, она перебирала воспоминания, переживая вновь и вновь мгновения встреч, и мир переставал существовать, оставляя вместо себя нестерпимое ожидание следующего свидания.
Наконец пришел тот день, когда она решила, что хранить целомудрие становится совершенно невыносимо и, соответственно, глупо. Вообще быть девственницей в двадцать лет – для нашего времени просто моветон, сказала она себе, стараясь избавиться от комплексов пуританского воспитания.
Она купила шампанское и достала пылившийся на антресолях подсвечник – в такой вечер хотелось особого настроения. Даже постель была заботливо спрыснута французскими духами. А уж говорить о нижнем белье… Она отчаянно стеснялась, перебирая невесомые полупрозрачные кружева под скучающими взглядами продавщиц дамского магазина, зато теперь на ней было нечто столь воздушно-эротичное, что проняло бы и законченного женоненавистника.
Она ждала весь вечер и всю ночь. Он не пришел. И не позвонил. Автоответчик его квартиры вновь и вновь безучастно предлагал оставить сообщение, и тогда она впервые воспользовалась его служебным номером.
Женский голос, ответивший ей, поперхнулся и исчез, уступив место начальственному баритону.
– Можно узнать, кто его спрашивает? – осторожно поинтересовались в трубке.
– Невеста! – брякнула она, теряя терпение. На том конце провода надолго замолчали. Слышалось только приглушенное покашливание.
– В чем дело? – Она почти кричала.
– Понимаете, произошла авария, – чуть слышно раздалось в ответ, – он пострадал, очень пострадал…
– Где он? Куда его повезли? В какую больницу? – Она была уже на ногах, готовая сорваться с места и лететь на помощь: кровь, дорогие лекарства, что угодно, только не самое страшное…
– Понимаете, – жалко повторил голос, – его не смогли спасти. Он умер в машине реанимации…
Комната вдруг закружилась перед ее глазами; мир полыхнул ослепительным пламенем и померк. Только в телефонной трубке, качавшейся на шнуре, еще некоторое время рокотал сочувствующий начальственный бас, сменившийся затем короткими гудками.
С тех пор она боялась влюбляться и не любила весну…
* * *
Разбудила ее настойчиво тормошащая рука на плече. Наталья торопливо отвела ее в сторону – не хватало еще инцидента в вертолете! – и отерла с глаз выступившие во сне слезы, заслонявшие мир полупрозрачной пеленой. В соседнем кресле сидел «смокинг» и посматривал на Наталью фальшиво-участливым взглядом.
– Плохой сон приснился? – прокричал он, стараясь переорать грохот винтов.
– Не твое дело… – буркнула в ответ Наталья.
Хлыщ не расслышал, но воспринял реакцию девушки как приглашение к разговору – он подсел поближе, положив руку на спинку Натальиного кресла, и склонился к ее уху, неприятно царапая щеку жесткой щетиной усов.
– Вам, наверное, часто говорят, что вы неотразимы? – проворковал хлыщ, словно бы невзначай коснувшись губами Натальиной щеки. – Я просто очарован и не в силах думать ни о ком, кроме вас…
Все еще находясь во власти комплекса вины за гибель любимого, Наталья повернулась лицом к ловеласу:
– Не лезь, дурак, это может плохо кончиться!
– Ты угрожаешь? – деланно удивился хлыщ.
– Жизнь твою спасаю! – огрызнулась Наталья и резко толкнула его в грудь обеими руками.
Не ожидавший толчка парень взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но не удержался и свалился в проход. В ту же секунду вертолет встряхнуло. Одновременно с этим раздался хлопок и следом за ним громкий свист. Наталья подняла голову – в обшивке вертолета зияла пробоина, окруженная зубчатой короной разорванного металла. Ноздрей девушки коснулся едкий запах тлеющего пластика, а еще через мгновение кресло, в котором только что сидел неудачливый соблазнитель, вспыхнуло ядовито-коптящим пламенем. Перекрывая свист ветра в пробоине, завизжали путаны.
На нештатную ситуацию экипаж среагировал моментально: управлявший вертолетом второй пилот перешел на снижение, а командир, схватив огнетушитель, выскочил в салон и сбил пламя струей ледяной углекислоты.
Когда дым и углекислотный туман немного рассеялись, он посмотрел на пробоину, затем на кресло, в обугленной спинке которого чернело выгоревшее отверстие и, достав из пристегнутых к поясу ножен охотничий нож, осторожно сунул его в дыру. Лезвие скрежетнуло по металлу, и на сиденье выпал бугристый оплавленный камень. Командир поднял его и, перекидывая из руки в руку, как горячую картошку, повертел перед глазами.
– Е-мое, метеорит! – пораженно воскликнул он и еще раз осмотрел салон, остановив взгляд на забившейся в угол Наталье и по-прежнему обалдело сидящему на полу бледному как смерть бизнесмену.
– К девушке приставал? – зло поинтересовался командир, и парень заелозил ногами, пытаясь отодвинуться подальше.
– Я так, поговорить просто… – пролепетал он, съеживаясь до полной незаметности.
– Я же тебя предупреждал, урод, – не лезь! Шаман попусту языком телепать не будет! – Пилот не сдержался и пнул хлыща по ребрам тяжелым ботинком.
Парень взвизгнул, перекатился на четвереньки и торопливо уполз в конец салона.
Вертолет уже почти чиркал днищем по верхушкам сосен – голый тундровый пейзаж успел смениться лесом, и из кабины донесся голос второго пилота:
– Иду на посадку!
– Куда, едрена мать! – взревел командир в ответ. – К стойбищу тяни, пока еще что-нибудь не случилось!
Наталья хотела было объяснить, что нойд здесь ни при чем, что во всем виновата ее непонятная судьба, но мысленно махнула рукой и только пересела подальше от воняющего горелым пластиком кресла. Зареванные путаны шарахнулись прочь, сгрудившись в конце салона вокруг поскуливающего от боли в отбитом боку предводителя.
Еще через четверть часа они приземлились в сотне метров от стойбища, и экипаж, облегченно вздохнув, простился с Натальей. Бизнесмен из угла так и не вылез – похоже, нынче ему было не до торговли «паленой» водкой.
Стоило девушке отойти на пару десятков метров, как медленно вращавшиеся лопасти винта закрутились с новой силой. Вертолет, натужно загудев, поднялся в воздух и, сопровождаемый недоуменными взглядами высыпавшей из чумов ребятни, потрюхал в сторону уже недалекого Краснощелья.
– Значит, ловозерскому нойду родней приходишься? – Возникшая перед входом в стоявший чуть на отшибе чум старуха окинула Наталью придирчивым взором.
Ребятня, охотно вызвавшаяся проводить гостью, предпочла остаться в отдалении, из чего легко было заключить, что особой добротой нрава старуха не отличалась.
– Не много в тебе лопарского осталось, – заметила она, оценив городской наряд девушки. – Да и сам-то он хорош: пара низших духов на посылках и три поколения предков в советчиках… и все при жизни были такими же оболтусами, как и он сам…
Не переставая что-то бурчать под нос, старуха откинула меховой полог и жестом пригласила Наталью внутрь чума. Наталья последовала за ней, попутно отметив, что сама старуха, несмотря на теплую по северным меркам погоду, была одета в расшитую орнаментом рубаху из оленьей шкуры и торбаса. Ее неожиданная осведомленность о Натальином родстве немного пугала и в то же время внушала надежду на удачу в поисках причин происходящего.
– Ну жалуйся, слушать буду. – Старуха уселась у обложенного камнем очага, в котором рдели угли, покрытые бегающими синеватыми огоньками, и ткнула чубуком невесть откуда возникшей в руке трубки в место напротив себя.
«Любопытно, – подумала Наталья, – старуха действительно не знает, ради чего она сюда прилетела, или просто хочет сверить рассказ с собственными выводами? Судя по тому, что бабка ее ждала и знает о ее родстве с нойдом – скорее второе».
Тем не менее Наталья постаралась добросовестно изложить историю своих злоключений, вплоть до сегодняшней истории с метеоритом. Старейшая глубокомысленно кивала головой то ли в такт повествованию, то ли собственным мыслям и, периодически поднося трубку к узким сухим губам, делала очередную затяжку. Сизый табачный дым неспешно сливался с белесыми струйками, исходящими из очага, и уходил ввысь, в вытяжное отверстие чума.
Рассказ кончился, но старейшая не спешила высказать свое мнение, все так же неторопливо попыхивая трубкой и испытующе разглядывая Наталью.
– Слышала я о таком, когда еще девчонкой была, – сказала наконец бабка, – да не верила, что повториться может: думала, времена другие настали… однако убедиться надо, может, все проще объясняется…
Старуха выколотила трубку, набила по новой из упрятанного под ворохом шкур кисета и прикурила от тлеющей головешки. По чуму растеклось облако густого, пряно пахнущего дыма. Аромат зелья вызвал у Натальи легкое головокружение.
– На, затянись, однако, – предложила старейшая, протянув руку с трубкой.
Наталья хотела было отказаться, но вдруг подумала, что, собственно, и добиралась-то сюда ради чего-то подобного, и согласилась.
Тело неожиданно стало легким, почти невесомым; заменявшие стены оленьи шкуры развернулись, обратившись в расстелившийся далеко внизу пестрый ковер осенней тундры с блестящими ниточками речек и синими зеркалами озер. По тундре неторопливо кочевали оленьи стада, за которыми еще более неспешно перемещалось стойбище – олени жировали на вольном выпасе, и оленеводы только старались надолго не терять их из виду.
– К морю идут, однако, – заметил голос старейшей.
Наталья обернулась – старуха по-прежнему возлежала пообочь, попыхивая неизменной трубкой и опираясь щекой о подставленною ладонь. Локоть опорной руки висел в воздухе. Как и сама шаманка.
– А ты думала, что летать только во сне можно? – насмешливо поинтересовалась старуха, встретив ошарашенный Натальин взгляд.
– Обкурившись – тоже дело нехитрое, – парировала девушка.
– Не пробовала, однако, – старуха усмехнулась, – или ты думаешь, что все дело в моем табаке? Ну, пусть будет по-твоему. Только Оленьей Хозяйке, Луот-хозик, этого не говори.
Наталья хмыкнула, но едкий ответ так и не прозвучал – недвижное парение над тундрой закончилось, местность плавно заскользила назад, а навстречу, возмущенно каркая, метнулась ворона. Растопыренные когти вцепились в волосы, но резкий порыв ветра тут же откинул птицу прочь. Девушка вскрикнула – клочок волос ворона таки ухитрилась унести с собой.
– Обкурились, говоришь? – переспросила ехидно старейшая. – Тогда вороне скажи, – пусть не беспокоится – нас, мол, тут нету и воронят таскать некому!
Наталья почесала болящий затылок и промолчала.
* * *
Они приземлились рядом с большим чумом. Старейшая достала из-за пазухи завернутое в узелок подношение, не разворачивая положила у входа и, откинув полог, забралась в чум, приглашающе махнув рукой Наталье.
В чуме было пусто и, несмотря на давно погасший очаг. удивительно светло. Рядом с очагом стояла широкая, плоская, до краев наполненная водой бронзовая чаша.
– Для гадания? – спросила Наталья у старухи, кивнув в сторону чаши.
– Для смотрения, однако, – ответила старуха. – Ответ на свой вопрос получить хочешь? В чашу смотри. Она ответит.
– Так просто? – неверяще переспросила девушка.
– А ты ждала шаманских плясок и полоумных завываний? С этим – к нойдам, у нас, женщин, по-другому. Вопрос задать не забудь, когда в чашу смотреть будешь. Мое дело – Луот-хозик задобрить, если раньше времени вернется, да ответ растолковать, если сама не сообразишь.
Наталья пожала плечами и склонилась над водой, стараясь выбросить из головы посторонние мысли. Почему так странно складывается ее жизнь? Кто или что стоит за ее неприкосновенностью? Неужели ответы, которые она искала с тринадцати лет, лежат здесь, в пятисантиметровом слое питьевой воды над потемневшим от времени дном бронзовой чаши?
Девушка напряженно всматривалась в недвижное водное зеркало. Долгое время ничего не происходило, и собственная вера в чудо, подвластное старой шаманке, стала казаться нелепой и конфузной, словно Наталья стала жертвой чересчур затянувшегося розыгрыша. Девушка уже хотела обернуться, чтобы выяснить у старухи, кто заплатил ей за столь глупую шутку, когда в глаза бросилась неестественная гладь воды – ведь должна же была возникнуть рябь от дыхания! И отражения почему-то тоже не было…
Словно дождавшись Натальиного озарения, вода в чаше помутнела, а когда муть исчезла, вместе с ней исчезло дно чаши, открыв взору девушки зеленовато-голубую бесконечность.
Наталья неверяще коснулась поверхности, погрузила пальцы, затем всю кисть. Вода коснулась обшлага рубашки, но пальцы не нащупали дна. Внезапно закружилась голова. Прозрачная бездна затягивала, как омут. Наталья оперлась руками о землю, пытаясь удержать себя от падения внутрь чаши и с ужасом ощущая, как неодолимая сила сминает ее волю, заставляя подчиниться призыву. Она застонала сквозь стиснутые зубы, но позвать на помощь уже не сумела.
Где-то в глубине превратившейся в колодец чаши возникло пятно хаотично клубящегося мрака. Мрак быстро разрастался, его структура обретала признаки упорядоченности, в которых Наталья с содроганием узнала образ крутящейся воронки приближающегося смерча.
Еще несколько секунд назад он казался далеким и в силу этого безопасным, но теперь, заполнив собой большую часть чаши, смерч готовился к финальному броску к намеченной жертве. В его яростном кружении чувствовался некий гипнотический ритм, поймавший взор девушки в смертельную ловушку – ни оторваться, ни зажмуриться, ни отпрянуть. Только одно еще удавалось Наталье – удержать себя от прыжка навстречу всплывающей из бездны смерти.
Колодец чаши не имел стен, и было невозможно определить расстояние до смерча, однако Наталья знала его, чувствовала каждый оставшийся между ней и смерчем метр: тысяча… восемьсот… пятьсот пятьдесят… триста… Вода в чаше задрожала и покрылась рябью, но смерч по-прежнему был виден совершенно отчетливо. Двести… сто пятьдесят… Стенки чаши начали мелко вибрировать, и в чуме раздался сверлящий вой. Откликаясь на него, по телу пробежала ознобная волна. Сто метров… шестьдесят пять… Вой усилился до нестерпимости, от него ныли зубы и закладывало уши. Сорок… тридцать… В этот момент случились сразу три события: смерч почуял близость жертвы и рванулся к ней с утроенной скоростью; руки Натальи не выдержали давления и ослабли, бросив девушку лицом в воду, и, наконец, еще одно – в тот момент, когда до воды остались считанные сантиметры, что-то сильно ударило ее в бок, оттолкнув в сторону от чаши.
В следующий миг тонкая пленка воды, отделявшая смерч от поверхности, исчезла с жалким хлюпаньем, почти не слышным за остервенелым воем. Наталья обреченно ждала, когда инфернальный пришелец втянет ее в свою ненасытную утробу, но действительность оказалась страшнее: в воздух взметнулись две извивающиеся струны черного дыма. Наталья завороженно следила, как их концы разветвлялись, формируя нечто, напоминающее человеческие кисти… Через мгновение трансформация завершилась: уродливые, гротескно искореженные, оканчивающиеся антрацитно-блестяшими когтями руки принялись жадно шарить вокруг в поисках внезапно ускользнувшей добычи…
К чаше, уворачиваясь от когтистых лап, метнулась чья-то смазанная от скорости тень. Тень на миг застыла, и Наталья увидела искаженное неимоверным напряжением лицо вцепившейся в край чаши старейшей. Время замедлило бег почти до полной остановки – Наталья видела, как, почуяв ее, замерли в воздухе свитые из черного дыма хищные лапы и с ленивой грацией устремились на перехват, опережая ее слабую попытку увернуться. Она видела, как одна из лап сомкнулась на ее ноге и из-под впившихся в джинсы когтей выбились едко пахнущие паленой тканью струйки дыма. Вой легко заглушил жалобный девичий вскрик. Сотканная из дыма лапа обрела плотность стали и раскаленными клещами потянула девушку к разверзшейся пасти вихря. Казалось, ей уже не было спасения, но тут, поддавшись отчаянным усилиям старейшей, край чаши нехотя оторвался от земли, явив миру доселе не существовавшее дно. Чаша медленно встала на ребро… и перевернулась.
Вой стих. Отрезанные от хозяина лапы вновь обернулись дымом. Тяжелые черные полотнища неестественно быстро стекли на пол и втянулись под край чаши, оставив после себя смрад гниющей мертвечины. Воцарилась звенящая тишина… которую тут же прервал скрипучий голос старейшей:
– Хватит разлеживаться – уходить надо! Луот-хозик домой спешит! Не хватало нам еще и с Оленьей Хозяйкой отношения выяснять!
Наталья с трудом перевернулась на живот и попыталась оторвать себя от земли. Руки тряслись, категорически отказываясь удерживать неимоверно потяжелевшее тело. Зубы противно стучали, наполняя рот мельчайшими крошками эмали. Мускулы живота вдруг скрутила болезненная судорога, и Наталью вырвало. Желчная горечь наполнила рот, усилив и без того невыносимые спазмы, и прошло немало времени, пока Наталья сумела хоть немного прийти в себя.
– Очухалась? – безжалостно спросила старуха. – Давно пора! Вылезай из чума, тебе говорят! Иначе совсем худо будет!
Всхлипывая и размазывая рукавом по лицу смешавшиеся с каплями рвоты слезы, Наталья полезла наружу.
Как они возвращались в стойбище, Наталья не запомнила: стоило ей вылезти из чума Луот-хозик, как мир закружился в бешеной карусели, смешав тундру и небо над ней в единый уносящийся назад тоннель. В себя она пришла уже в стойбище, сидя, привалившись спиной к корявой карликовой березе. В паре метров от нее, у соседнего дерева сидела старейшая и дрожащими руками набивала трубку.
– Это и был ответ на мой вопрос? – выдавила из себя Наталья, как только к ней вернулся дар речи.
– Он самый… – сердито отозвалась старейшая. – Черен был тот день, – продолжила она после паузы, – когда ты решила искать ответы на землях предков… Лучше бы я тебя не встречала: однако Луот-хозик жутко рассердилась – олешки разбежаться могут, заболеть могут… много даров дарить надо, однако… сильно откупаться надо…
– Я ли виновата, что ты меня с собой поволокла, – обидчиво возразила Наталья, – и в чашу смотреть заставила?
Старейшая долго молча сопела, яростно затягиваясь. Табачный дым окружил ее густым сизым облаком.
– Это не вина твоя, – вымолвила она наконец, – это беда твоя. Проклятье Черного Нойда вновь проснулось и требует новую жертву! Не верила я, однако, не хотела верить…
Проклятие Черного Нойда? Наталья услышала о нем впервые, но, судя обилию заглавных букв, явственно слышимых в голосе старейшей, лучше было бы о нем не слышать вовсе.
– Что еще за проклятие? – обреченно спросила она.
– Был такой, – нехотя ответила старейшая, когда Наталья уже отчаялась вновь услышать ее голос, – долгая история, однако всю рассказывать не буду: времени нет, желания нет, один страх есть… Большую силу имел Черный Нойд – Мец-хозин для него добычу гнал, Аккрува – Рыбий Хозяин ему сети наполнял. Олени сыты были, не болели. Саамы ему самые большие дары несли, только все мало было Черному Нойду. Загордился, нос высоко задирать начал. «Я для вас теперь верховный бог – Радиен-Атче! – говорить начал, – так ко мне и обращайтесь!» Сайво – предков – уважать совсем перестал: кормить перестал, дары дарить перестал. «Я сильный, мне сайво совсем не нужны», – говорил…
– Если это короткая история, – тихо пробормотала Наталья, – то какова же полная версия?
Впрочем, перебить старухино повествование она не решилась – ну как обидится и самого главного не расскажет? Старуха меж тем продолжала говорить, зажмурив и без того узкие глаза и привалившись головой к березе:
– Кто из них к кому пришел, того не знаю, однако встретился Черный Нойд с Неназываемым и сказал ему: «Я сильный, ты сильный, хочу рядом с тобой стоять, чтоб все меня боялись и дары дарили!»
Рассмеялся Неназываемый и ответил: «Будешь со мной рядом стоять, если саамы каждую третью весну мне невесту дарить будут! А перестанут – я сам выбирать начну: но из твоей крови! Я добрый: только раз в три поколения приходить буду!»
Старейшая еще раз затянулась, но в трубке только заклокотало. Она сплюнула, выбила пепел и принялась набивать трубку по новой.
– И что же, – не выдержав долгого молчания, спросила Наталья, – ты хочешь сказать, что я его крови и пришел мой черед?
– Ничего я больше не хочу, – отрезала старейшая, – однако последнюю невесту Неназываемому сожгли, когда я еще девчонкой была. Как раз три поколения минуло… Потому тебя никто обидеть не может, что Он не дает – для себя бережет!
* * *
Боги! Что за бред несет это чертова старуха! Невозможно! При чем тут она?! В ней и крови то саамской не больше пары ложек! Она даже языка саамского не знает, не говоря уж об обычаях! Да вся эта история с полетами наверняка лишь навеянные бабкиным «табачком» галлюцинации! Стоило сюда лететь, чтобы наслушаться россказней полоумной старухи!
Кипя от негодования, Наталья хотела вскочить, но резкое движение отозвалось жуткой болью в обожженной ноге. Наталья непроизвольно потянулась к больному месту, и вместо привычной шероховатости джинсовой ткани пальцы наткнулись на крошащийся от прикосновения материал. Она скосила взгляд – на джинсах ниже колена черным пятном выделялся горелый отпечаток когтистой лапы…
Значит, не сон, не глюк. Старейшая права – проклятие действительно существует…
– Вот он и ответ на мои вопросы, – простонала Наталья, чувствуя, как похолодело сердце и страх поселился в глубине его. – Что же мне делать теперь?!
Это был крик души, но старейшая поняла по-своему:
– Уходить тебе надо, пока люди не прознали и сами тебя ему в дар не принесли! Всем плохо будет: саамам плохо, соседям нашим плохо, тебе хуже всех будет.
* * *
– И я сбежала. Отгородилась от мрачных легенд бетонной толщей исследовательского центра, полагая, что мир синхротронов и компьютеров послужит надежной защитой… но сегодня выяснилось: проклятие Черного Нойда все еще маячит за моим плечом, и со мной по-прежнему ничего не может случиться.
Глава 11
СИНКЛИТ
– В общем, я уже давно больше волнуюсь о тех, кто рискнет мне угрожать, нежели за себя саму. Горицкий пообещал, что пока я рядом с ним, то проклятие до меня не доберется, а ему я верю. Однако тебе придется привыкнуть к моей неприкасаемости… как и всем прочим, – закончила Наталья свой грустный рассказ.
Букет забыто покоился на сгибе ее локтя, напоминая ребенка, которого у нее никогда не будет.
Дмитрий Сергеевич появился на пороге Олеговой комнаты на десятый день после объявления домашнего ареста, когда тревога Олега за свое будущее сменилась унылой апатией. За спиной командира маячили фигуры остальных членов команды.
– Собирайся, – отрывисто распорядился он, – нас ждут. Посмотрим, какой сюрприз преподнесет сообщество дряхлых святош.
Презрение командира к предстоящему разбирательству столь явно выразилось на его обычно бесстрастном лице, что Олег воспрял духом и рискнул улыбнуться.
– Так-то лучше, – улыбнулся в ответ Дмитрий Сергеевич, – а то мне показалось, что ты слегка скис.
Все-таки командир наверняка был телепатом – с чего бы иначе Олег услышал следующее продолжение:
– И кстати, забудь об утраченном уюте: как бы тебе того ни хотелось, возвращение невозможно. Мы теперь в одной лодке, и только ты сам можешь сделать дальнейший путь приятным для себя. Банально? Как и любая жизнь. Даже теперешняя… Усвоил? – Командир взглянул на часы и буднично заметил: – Нам пора – негоже заставлять ждать почтеннейший синклит.
Сказав это, он развернулся и стремительно вышел, увлекая за собой отставшую на полшага команду. Олег втиснулся между Зайченко и Антонычем. Ожидание кончилось и вместе с ней исчезла подавленность. Вероятно, это отразилось и внешне.
– Прорвемся, мы – Серые Ангелы! – шепнул ему наблюдательный Антоныч, а Серега просто весело подмигнул.
* * *
Спустившись на этаж переходов, они шли достаточно долго, чтобы Олег успел пожалеть об отсутствии велосипеда, но тут командир резко остановился и придирчиво осмотрел присутствующих.
– Робеть не советую, – наконец сказал он, – наглеть тоже. Будьте спокойны, и все пройдет как надо.
С этими словами он открыл ближайшую дверь и шагнул в проем. Команда двинулась следом.
За дверью их встретил казенный уют просторной приемной – что перед ними именно приемная, нетрудно было догадаться по секретарше, с выражением давно не кормленного цербера охраняющей обитый натуральной кожей вход в начальственные апартаменты. Сжатые в тонкую сухую ниточку губы и прилизанные до ощущения нарисованности волосы, собранные на затылке в старушечий «кукиш», при практически отсутствующем макияже создавали законченный облик типичной старой девы, не мыслящей себя вне привычно выполняемых функций. Унылость обстановки не могла смягчить пыльная зелень традесканции, вяло свисающей из укрепленного на стене стаканчика.
Изучив вошедших неприязненным взглядом, секретарша нажала кнопку интеркома и что-то невнятно пробормотала, склонившись к микрофону.
– Пусть войдут, – хрипло буркнул в ответ динамик.
Секретарша встала и открыла створку двери, молча сделав приглашающий жест. Командир шагнул в сторону, пропуская вперед остальных, а Петрович незаметно подтолкнул в спину Олега, напомнив тем самым, чей сегодня бенефис. Кольцов передернул плечами, сбрасывая внезапно накативший озноб, и возглавил процессию.
Огромный зал, притаившийся за дверью, ничуть не соответствовал безликой приемной: сквозь стеклянную панель, заменявшую собой одну из стен, внутрь привольно вливались лучи заходящего солнца, празднично освещая идеально отполированный паркет, над которым до жути явственно витали тени давно забытых гусар, кружащих в вальсе очаровательных барышень. И потому предельно неуместным казался длинный массивный стол черного дерева, мастодонтом застывший в тени сдвинутой почти в самый угол тяжелой портьеры.
Позади стола в креслах с высокими резными спинками сидели семеро мужчин с непроницаемыми, как у сфинксов, лицами.
На фоне шестерых затянутых в смокинги господ выделялся карикатурно американизированный субъект в клетчатом твидовом пиджаке и с погасшим огрызком толстой сигары в зубах. Впрочем, и его лицо своей каменностью выдавало знатока покера.
– Гордись, – почти беззвучно шепнул Сергей Олегу, – ради нас весь синклит собрался! Разнесут нас с тобой вдребезги и пополам…
Словно дождавшись, когда Сергей произнесет свое пророчество, худощавый до аскетизма господин, сидевший в центре группы, немного пожевав жесткими бескровными губами, заявил:
– Вы опоздали, вынудив нас терять драгоценное время, потому предлагаю сразу перейти к существу дела. Дела, вызвавшего громкий резонанс своей кровавостью и бросившего тень на наше служение идеалам Света и Чистоты!
– Эк загнул! – негромко, но так, чтобы быть услышанным, выразил чувства Антоныч, чем вызвал укоризненные взоры коллегии заседателей.
– Может быть, господин Торквемада, как и его знаменитый предок, несколько категоричен в суждениях, – счел своим долгом слегка смягчить резкость потомка Великого Инквизитора сидящий справа от него толстячок, – но по сути, к моему огорчению, он совершенно прав. Господа Зайченко и Кольцов, находясь в увольнении, грубо пренебрегли правилами безопасности, что привело к незапланированному столкновению с… – он замялся, подыскивая подходящий эвфемизм, явно не желая упоминать демонов, – м-м-м, скажем, с очередным проявлением… в общем, вы понимаете, о чем я говорю! И все это вызвало многочисленные жертвы среди гражданского населения! Я даже не упоминаю о вопиющем афишировании нашего существования!
– Ах, Дмитрий Сергеевич, Дмитрий Сергеевич, – укоризненно пожурил командира похожий на озабоченного Сайта-Клауса румянощекий господин, крайний в ряду судей – иначе их уже назвать было сложно, – распустили вы своих подчиненных! А мы ведь вас предупреждали, что возможны непредсказуемые последствия!
– Недопустимое разгильдяйство, – вмешался в разговор еще один заседатель – по-армейски коротко стриженный блондин с рублеными чертами лица, которого Олег тут же мысленно окрестил Арийцем, – хочу заметить, что так называемая группа Ворона с моей точки зрения вообще отличается полнейшей профнепригодностью! Наилучшим выходом я считаю ее расформирование с наведенной амнезией всем ее участникам.
Ошеломленный услышанным Олег обернулся к товарищам – происходящее явно выходило за рамки ожидаемого начальственного разноса – обернулся и вздрогнул, встретив зло прищуренный взгляд Антоныча.
Олег, конечно, и раньше понимал, что его соратники особым добродушием и мягкостью не отличаются, но беспощадный огонь во взоре доселе спокойного Антоныча заставил его поежиться.
К несчастью, судейские ничего не заметили, и заседание продолжилось в том же ключе.
– Полностью разделяю точку зрения нашего уважаемого коллеги, – отозвался на сказанное потомок и тезка Великого Инквизитора, – и не сомневаюсь, что остальные члены коллегии нас поддержат: команду Ворона необходимо расформировать.
Он грозно посмотрел на сидящих рядом, и они, как марионетки, покорно и синхронно кивнули.
– Ставлю предложение на голосование, – в голосе Торквемады злорадство звучало столь отчетливо, что Олег понял – потомственный инквизитор, по ему, Олегу, пока неясным причинам, давно мечтал найти повод, чтобы разделаться с командиром, и теперь своего не упустит.
– Кто за?
Руки поднять не успел никто – за спиной Олега раздался треск рвущейся одежды, и его отбросило в сторону волной арктически ледяного воздушного потока.
Жалобно заскрипел и вздрогнул под тяжелой поступью паркет – мимо Олега, набирая скорость с каждым шагом, к столу рванулся огромный разъяренно рычащий ящер. Ситуация вышла из-под контроля, и Олег среагировал буквально на уровне подсознания, уже привычно выбросив вперед руки.
Он держал ящера, словно энергетическое поле стало силовым продолжением его рук, держал, стараясь не повредить, зная, что это кто-то из своих. Но кто? Сергей стоял рядом, и его трансформу Олег уже видел – впечатляющая, конечно, но не настолько, чтобы внушать, подобно этому ящеру, почти мистический ужас. Обернуться же и пересчитать оставшихся за спиной он не мог, боясь упустить разъяренного коллегу.
Ящер меж тем раздраженно взревел и упрямо сделал еще один шаг, дотянувшись до стола. На большее его не хватило, но и этого оказалось достаточно: когти обманчиво тонких передних лап скрежетнули по столешнице, небрежно развалив полированного мастодонта на две неравные части. Члены коллегии поспешно вскочили, роняя стулья, и отпрянули к стене, которая вдруг оказалась слишком близкой, чтобы почувствовать себя в безопасности. По лицам заседателей разливалась смертельная бледность, отчетливо заметная на фоне их темных официальных костюмов.
Олег, несмотря на сверхъестественный холод, взмок от напряжения, изо всех сил стараясь удержать ящера, в котором интуитивно все же узнал Антоныча. Осваивать свои новые способности приходилось на ходу – постепенное расходование внутренней энергии требовало совсем других навыков, чем уже дважды опробованные выплески. И тем неожиданнее оказался раздавшийся рядом смешок.
Кольцов невольно обернулся, чуть не ослабив хватку: рядом, улыбаясь, стоял командир. Похоже, с удивлением сообразил Олег, происходящее его забавляло.
Дмитрий Сергеевич сделал плавный скользящий шаг вперед, неожиданно оказавшись рядом с яшером, и постучал его по чешуйчатому плечу указательным пальцем.
– Остынь, Антоныч, – посоветовал он злобно огрызнувшемуся монстру.
Ящер по-птичьи склонил голову набок, уставясь на командира налитым кровью глазом и после короткого раздумья отступил назад. Олег расслабился и вытер пот со лба.
– Занимай места в первом ряду, – шепнул ему на ухо тут же оказавшийся рядом Сергей, – сейчас командир им устроит веселую жизнь.
Командир тем временем обернулся к замершим у стены заседателям:
– А вы не забыли, с кем имеете дело, уважаемые? – саркастически спросил он, самим тоном давая понять, что упоминание об уважении – сугубо риторическая фигура. – Или мне стоит напомнить пару статей из некогда подписанного нами договора?
Он хотел было приблизиться к семерке, но наткнулся на обломки стола и, с недовольной гримасой провел над ними рукой. Стол на миг затянулся дымкой и вновь возник, но уже совершенно целый и невредимый.
– «…Состав и методы работы группы Ворона, именуемой Серыми Ангелами, – процитировал Дмитрий Сергеевич, словно и не заметив, какое впечатление на присутствующих произвела его небрежная демонстрация, – остаются на усмотрение самого Ворона…». Вы помните эти строки? – Командир оперся на столешницу, склонясь вперед, и из-под его ладони заструился едкий дым тлеющего мебельного лака.
Он проследил за взглядами слушателей и убрал руку. На столешнице остался выжженный отпечаток ладони. Командир поморщился и все тем же мимолетным жестом вновь восстановил полировку.
– Одобрять или не одобрять действия МОИХ подчиненных – исключительно МОЯ прерогатива. – Дмитрий Сергеевич прибег к родному для обюрократившихся заседателей канцеляриту, выделив при этом притяжательные местоимения. – Если же, паче чаяния, вам захочется пообщаться – я к вашим услугам, но МОИХ людей трогать не советую категорически! – Командир помолчал, критически оглядывая потерявших надменный лоск заседателей, и едко добавил: – Хотелось бы, чтобы у вас, кроме амбиций, нашлись и конструктивные предложения. Все-таки до нас в вашей конторе, кроме убогих попыток экзорцизма, и полевых операций-то никаких не проводилось. Вам бы моим ребятам кланяться стоило, а не шипеть из темного угла.
Лицо Торквемады утратило бледность и, минуя стадию нормального цвета, быстро становилось темно-багровым от прихлынувшей крови. Он было открыл рот для отповеди, но опоздал.
– Не кипятись, амиго, – по-американски развязно посоветовал ему до сих пор молчавший любитель покера, твидовый пиджак которого чуть не лопался на перекачанном «железом» теле, – я и раньше говорил, что Ворон тебе не по зубам, и теперь повторить могу. Лучше вспомни мой последний отчет – как раз для русских работенка: они же все насквозь идейные, а мои ребята предпочитают жить и тратить честно заработанные грины, чем совать голову в гарантированную мясорубку.
– На «слабо» взять хочет, – вполголоса заметил Сергей, – я на такие подначки с детства не поддаюсь.
– Что ж, – словно бы в раздумье протянул озабоченный Санта-Клаус, – возможно, это выход из сложившейся ситуации…
Командир молчал, с улыбкой ожидая неизбежного продолжения – приманка закинута, так почему бы не изобразить заинтересованность?
– Дело в том, что в Штатах обнаружена незарастающая каверна, этакий выход в один из поглощенных Хаосом миров… Конечно, это не прямая угроза вторжения сил Зла, но кое-что неприятное проникает и оттуда. По мнению нашего американского коллеги, закрывать проход придется с той стороны… с возможностью невозвращения.
– И вы решили, что моя команда – прекрасный кандидат на исчезновение? – холодно осведомился Дмитрий Сергеевич.
– Но вы сами только что сказали, что вы лучшие, если не единственные, наши оперативники, – напомнил Санта-Клаус собственные слова командира. – Кому же еще тогда мы должны предложить проведение этой операции?
– Логично, – процедил командир, – но я требую полную информацию и неделю на обдумывание нашего ответа.
– Информация будет, – вылез вперед Торквемада, уловив еще одну возможность избавиться от соперника, – но ситуация легко может выйти из-под контроля, и на раздумья у вас не более пары дней.
– Согласен. – Командир прощально кивнул и, развернувшись, вышел из зала.
Следом молча потянулась команда. Только Зайченко не мог не бросить напоследок:
– Приятно было пообщаться, господа!
Полученные часом позже сводки американского «Бюро-13» на поверку оказались серией победных реляций, одна другой неправдоподобней даже для по невежеству доверчивого Олега, что уж говорить о прочих.
– Экие у нас американцы-то крутые! – подытожил прочитанное Антоныч. – Где уж нам, серым да лапотным!
– Одно мне только непонятно – мы им в таком разе зачем? – Сергей обвел глазами собеседников, ожидая ответа. – Может, и правда что-то неприятное выплыло? Недаром вся ихняя суета примерно в одном районе сосредоточена!
– Да что ты заладил – американцы, американцы… – угрюмо бросил Петрович, – командир сам подставился, тебя прикрывая, а испанец чертов тут же ухватился. Нет нам сейчас выбора, и все этим сказано.
– Ты хочешь сказать, что я команду в дерьмо окунул? – вскинулся Сергей в ответ.
– Никто тебя не винит: ну, вляпался по малоопытности, так за это не казнят. Американец, конечно, прагматик и циник, однако по сути он прав: есть в нас, русских, страстишка подставлять шею под чужое ярмо. «Кто, если не мы?» Знакомая постановка вопроса. Спокон веку так повелось. Кроме того, у командира, думается, есть свои резоны согласиться. Личные и оттого тебе не особо интересные. Так что увянь со своими комплексами: по большому счету ты здесь и вовсе не при чем.
Петрович умолк и отвернулся, развернув газету – произнесенная речь выбрала его лимит общения минимум на неделю вперед. Олег, посчитав, что основное сказано, поднялся и ушел к себе – в отличие от прочих у него появилась новая тема для размышлений.
Он сидел в глубоком удобном кресле-ракушке и курил, прикуривая одну сигарету от другой, не замечая, как окурки начинают выпадать из переполненной пепельницы.
Зауряд-обывателей в команде, конечно, не было, но командир, и до последних событий казавшийся Олегу пугающе могущественным человеком, теперь предстал в новом свете. Просто ли зависть говорила в испанце, когда он пытался распять командира, или знал что-то о нем, с чем разум потомственного инквизитора не мог смириться? Что за договор заключили с командиром местные отцы-основатели, и почему он так важен, так очевидно исключителен? Реально ли для человека, пусть и паранорма, такое небрежное обращение со структурой вещества, или это уже проявление сверхъестественного, магия? И почему Антонычу так запомнились крылья за спиной появившегося в дверях незнакомца, что он счел нужным упомянуть их в давешнем рассказе? Такой ли это маловажный факт, каким подсознательно хотел представить его Свиридов? На ум приходили жутковатые гипотезы о «пятой колонне» в их «стройных рядах». В тоже время на замаскированного демона-резидента Дмитрий Сергеевич явно не походил – та же Наталья его давно бы раскусила или Антоныч. А то, что они за командиром куда угодно пойдут – по реакции на предстоящее видно, даже не обсуждают ничего, просто ждут команды «с вещами на выход».
Олег зябко поежился. «Чьи вы, хлопцы, будете? Кто вас в бой ведет?» Как идти за человеком, если сомневаешься даже в его человеческой сущности?
Открылась дверь, и словно в ответ на его мысли на пороге возник Дмитрий Сергеевич. Тяжелые клубы табачного дыма потянулись из полутемной комнаты в сияющий коридор, обтекая стоящую в проеме фигуру, и Олегу показалось, что в какой-то момент он увидел те самые кожистые крылья, взвихрившие дым за командирской спиной, которые как бы вскользь упомянул Антоныч.
Кольцов вскочил, то ли собираясь поприветствовать начальство, то ли надеясь защититься в случае нападения.
– Не подпрыгивай, – устало сказал Дмитрий Сергеевич и вошел в комнату, – не читаю я твоих мыслей, разве что чувства. Об эмпатии слышал? Вот, она и есть. Да ты садись, садись, я тоже присяду, если не возражаешь, – добавил он, сев напротив Олега и положив на стол толстую папку. – То, что ты сомневаешься, это нормально, – командир достал сигарету из почти пустой Олеговой пачки и изящно прикурил от кончика большого пальца, – только мою биографию в пятнадцать минут не уложишь, а на многочасовую лекцию я не способен. Со временем ты бы и так узнал достаточно, да только времени у нас почти не осталось, вот и приходится торопить события…
Командир надолго умолк, глядя на тлеющую меж пальцев сигарету. Олег первый не выдержал паузы и, поерзав в кресле, деликатно кашлянул.
– Ах да, – поднял взгляд Дмитрий Сергеевич, – я тебе кое-что почитать принес. – Он похлопал рукой по пухлой папке: – История моих злоключений, слегка художественно обработанная – каюсь, хотел издать в жанре фэнтези, да передумал. Все-таки пригодилась… А о походе не беспокойся – не захочешь, так кому-то надо и «на хозяйстве» остаться: Петрович будет за старшего, а ты, если решишь, то к нему в напарники. Работа уже достаточно тебе знакомая. Сплошная рутина, можно сказать… Ну ладно, читай, тут все ответы на твои невысказанные вопросы, а мне пора, дела, знаешь ли…
Командир усмехнулся и начал таять в воздухе. Его силуэт заколебался, смешиваясь с погустевшим сигаретным дымом, струящимся от забытого в переполненной пепельнице окурка. Через несколько секунд о его недавнем присутствии напоминала только лежащая на столе папка.
Олег, устав удивляться, вздохнул, включил прикроватное бра и улегся, взбив подушки повыше. Завязками папки служили обычные ботиночные шнурки, узел на которых не преминул запутаться при попытке его развязать.
– Вот так всегда, – философски заметил Олег, но узел все же поддался, и папка открылась.
Внутри лежала пачка листов качественной финской бумаги, покрытой плотной вязью отпечатанного на машинке текста.
Предварялось все это коротким предисловием:
«Странно перечитывать свой собственный дневник, начатый во времена, когда жизнь казалась простой, размеренной и уютной. Мысли суетно-незрелого ума, нелепые и смешные…
Собирая разрозненные записи воедино, я было хотел изменить казавшиеся глуповатыми с высоты моих сегодняшних знаний и опыта тексты, придать строгости и завершенности, но затем решил оставить тот стиль и манеру изложения, которая соответствовала тому, более раннему изданию Дмитрия Сергеевича Горицкого, ставшего впоследствии… тем, кем он стал».
Чуть ниже, уже от руки командир подвел итог своему литературному творчеству:
«Все-таки эта подборка записей больше рассчитана на личные экскурсы в прошлое, нежели на постороннего читателя. Так что – никаких публикаций».
Олег перевернул страницу…
Изувеченный черной магией мир хлынул ему навстречу с холодных бумажных листков. Не избранник богов с атлетическим торсом и благородным огнем во взоре – заурядный клерк, взваливший на себя тяжкий груз судеб мира… нет, двух миров.
Что он сделал с собой? Кем стал в результате? Изгоем, не ждущим благодарности за подвижничество. Жуткая участь.
* * *
Рукопись кончилась, и Олег помассировал кончиками пальцев уставшие глаза.
М-м-да… Однако… Вот уж действительно – ответы на все вопросы!
Рассказы соратников и пережитое лично изрядно поубавили в значительности по сравнению с командирской историей. Разум отказывался верить в реальность прочитанного, но командир фантазером не выглядел. И Петрович тоже. То, что ученик из рукописи и вечно хмурый Петрович – одно и то же лицо, сомнений не вызывало. Вот и еще один вопрос – зачем этим колоссам мы – псиэнерганты доморощенные, пусть и со способностями к трансформации? Неужели Горицкий верит, что один из них станет тем человеком, который, когда придет пора, удержит скованного дьявола?
Морозный озноб пробежал по коже, заставив передернуться. Ни в какие ворота не лезет! Что бы он, Олег Кольцов, добровольно сунул голову в петлю?..
– Когда отбываем? – тихо спросил он у дыма, в который, исчезая, превратился командир.
– Скоро, – донеслось издалека.
Часть третья
ВРАТА АДА
Тишина. Лишь негромкое тиканье кварцевых часов на запястье. Мы живем по московскому времени, и значит, где-то там, за бетонными стенами базы, отделяющими наш континуум от планеты Земля, близилось утро.
Я сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Мысли лениво текли в полусонном мозгу. Впервые с того дня, когда цепь, сковавшая дьявола, лишила меня человечности, я по-настоящему смог расслабиться. Это могло означать только одно – кто-то уже подставил плечо под мой груз. Кольцов, видимо, уже дочитавший историю моих злоключений, или коллективный разум группы – неважно. Преемник найден.
Тихо скрипнула дверь. Вошедший придвинул свободное кресло и сел напротив. Петрович. Человек, сопровождавший меня сквозь все круги ада. Я разлепил веки и приветственно кивнул.
– Пора будить команду, чего тянем? – пробурчал вместо ответа Петрович. – Или есть какие-то дополнительные соображения?
Строганов выжидающе уставился на меня.
– Никаких. – Я протянул руку и похлопал по плечу верного соратника. – Все в порядке. Разве что нужно решить, кого оставить «на хозяйстве»: предвидятся пылкие возражения.
– Значит, никого и не оставим, – усмехнулся он, – трудно ли заблокировать входы-выходы? Я и сам это могу.
– Что ж, – кивнул я, – командуй общее построение у семнадцатой двери – помнится, именно она выводит в Неваду…
Глава 1
КОЛЬЦОВ
– Хватит спать! Всем – на выход! – Зычный голос Петровича пробился сквозь шум льющейся из душа воды, и я наскоро закончил утреннюю процедуру.
Давно пора – ожидание успело опротиветь хуже горькой редьки. Упакованный загодя рюкзак взлетел на плечи, и я шагнул за порог.
Все уже толпились у ведущей на нижний этаж лестницы. Сергей, всклокоченный и помятый – очевидно, глас Петровича действительно выдернул его из койки – суетливо застегивал камуфляжную куртку. Раскрытый рюкзак валялся у его ног, и оттуда белым флагом свешивалось вафельное полотенце. Наталья и Антоныч, напротив, выглядели свеженькими и подтянутыми. Девушка даже успела наложить макияж. Петрович стоял у лестницы и раздавал упаковки с сухим пайком, минеральной водой и солевыми таблетками. Последнее значило, что в месте выхода будет жарко и безводно.
– Готовы? – спросил он, когда все уложили полученные припасы и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Тогда пошли, командир ждет.
Сапоги Петровича загромыхали по лестнице, и команда двинулась следом.
Суховатая фигура Горицкого маячила в глубине коридора. Командир прислонился к дверному косяку и нетерпеливо постукивал носком массивного туристического ботинка по полу. Ритм доносившегося клацанья сливался в мелодию смутно знакомого марша.
– Горазды вы поспать, господа борцы с нечистью, позавидовать можно, – командир критически осмотрел наши физиономии, – первое в нашей совместной практике турне по заграницам, а вас не дождешься! Орлы… и орлица с оными…
Наталья покраснела, но промолчала.
– Ладно, напутственных речей не будет, – сообщил командир, – главное – не тормозите на пороге. – С этими словами он открыл дверь и шагнул в проем.
Переход, о котором столько говорили, свершился обыденно до разочарования: шаг вслед за идущим впереди Зайченко – и на мою голову обрушилась жара, казавшаяся особенно невыносимой после прохлады коридоров базы.
Я осмотрелся. Вокруг лежали безжизненные холмы, причудливо изрезанные ветрами и временем. На горизонте, плывя в мареве раскаленного воздуха, синели вершины далеких гор. Если судить по жаре, то мы высадились на юге, а не слишком высоко стоящее солнце говорило о том, что сейчас здесь или позднее утро, или ранний вечер. Поскольку речь шла об Америке, то последнее было вернее.
– Мы в центре Невады, – подтвердил мое предположение командир, – перед вами нагорья Большого Бассейна со всеми своими прелестями. Марсианский пейзаж, не правда ли, похоже? То, что в этом районе периодически пропадали люди, никого особо не удивляло – здесь пропасть нетрудно, однако наши коллеги из американского «Бюро-13» засекли поблизости паранормальную активность и смело сунулись навстречу опасности. Никто не вернулся, чтобы доложить об успехах, и пыл прочих несколько поиссяк. Вот тут-то мы и подвернулись под руку… Впрочем, зачем это я вам рассказываю? Сами все знаете не хуже меня, так что кушать подано, располагайтесь.
Петрович принял сказанное как сигнал к действию и двинулся в сторону гор, бросив через плечо:
– Надо идти, иначе до темноты тут проторчим!
Мы зашагали следом, шаря вокруг глазами в поисках подходящего убежища. Командир, насвистывая оперетточный мотивчик, держался в арьергарде. Вообще, судя по настроению Горицкого, происходящее его изрядно забавляло – таким веселым я его прежде не видел. Зато Петрович выглядел еще более мрачно, чем всегда. Если только подобное вообще возможно.
* * *
Подходящее для стоянки место нашлось не сразу – Петрович безжалостно забраковывал все наши предложения и пер вперед, как БТР, явно рассчитывая заночевать где-нибудь на горной вершине, в компании местных архаров. Не спорю, там прохладнее, но я предпочитаю трезво оценивать свои возможности – подобный марш-бросок мне не по силам. К счастью, через три бесконечных часа и десяток оставленных за спиной километров американского бездорожья он сжалился, указав на маленькую пещерку, скорее даже просто выветренную нишу в скале. Скала отбрасывала перед входом тень, столь желанную для не привычных к южному солнцу бледнокожих северян.
Мы побросали рюкзаки, предварительно достав минералку, но Петрович, сурово предупредив о необходимости экономить воду, скрылся за поворотом, буркнув напоследок, чтобы к сухому пайку мы даже не думали прикасаться. Умеет же человек испортить настроение! Как с ним командир столько лет общается, понять не могу. Впрочем, на то он и маг. Вон, стоит себе на солнцепеке, и ни одной капли пота на лбу! Два сапога – пара. Я подмигнул Зайченко, свинтил колпачок с пластиковой бутылки и сделал большой глоток минералки. Серега выглядел неважно: по-моему, они с Антонычем вчера что-то отмечали, пока я читал командирские записки. Антонычу известно, все как с гуся вода, а у Сереги с опытом винопития слабовато. Оно и к лучшему: только приверженцев Бахуса нам не хватало! И все же есть повод злорадно похихикать. Что я и сделал, скорчив Сергею соболезнующую физиономию. В ответ он предъявил кулак. Внушительных размеров.
Петрович вернулся часом позже, бросив к нашим ногам шевелящийся мешок. Разъяренное шипение, доносящееся изнутри, не оставляло сомнений в его содержании.
– Ужин, – лаконично сообщил Петрович. – Кто возьмется готовить?
Добровольцев не нашлось, и он вопросительно посмотрел на Наталью.
– Это дискриминация по половому признаку, – огрызнулась она, – а раз так, то убей их, освежуй, разведи огонь и только потом нам будет о чем поговорить.
Петрович внял доводам, извлек из ножен устрашающих размеров нож и вновь взялся за мешок.
– Доставай примус и сковородку: мясо надо есть жареным, – обратился он уже к Сергею и встряхнул мешок. Шипение усилилось, в одном месте ткань вспучилась от резкого удара изнутри, и на ней проступило влажное пятно яда.
– Жаль, костерок сложить не из чего – шашлычок бы получился отменный.
Сергей сделал судорожное глотательное движение, но послушно достал примус и принялся качать ручку насоса.
* * *
А вкус у змеятины оказался вовсе недурственным. Мне понравилось, да и остальным, похоже, тоже – подмели все подчистую. Петрович даже пожалел, что мало наловил. Командир отведал пару кусочков, запил глотком минералки и привалился к стене, надвинув козырек фуражки на глаза, и демонстративно задремал, уступив право распоряжаться своему бессменному заму. Строганов приказал перевести часы на местное время, то есть на двадцать ноль-ноль, и распределил дежурства, миновав командира и Наталью. На сей раз она почему-то против дискриминации не возражала. Самому Петровичу досталась вахта с двух до четырех ночи, так называемая «собака». Мне же предстояло его разбудить. Антоныч, как самый уважаемый, дежурил первым. Я привалился к стене и составил компанию командиру.
* * *
В полночь меня растолкал Сергей, попутно сообщив, что я нехороший человек, укравший из-за нежелания просыпаться три минуты его, Сергея, драгоценного отдыха.
– И куда в тебя столько сна влезает? – поинтересовался я в ответ. – Неужели на базе не выспался?
– Не успел, – отрезал он и свернулся калачиком, подсунув под голову рюкзак.
Я вышел из-под нависающей скалы и поднял взгляд к небу. Ночь была безлунной, звезды сияли, словно в последний раз – яростно и неукротимо, сливаясь в сплошной сверкающий ковер. Такое можно увидеть только вдали от загаженной атмосферы городов. Завораживающее до головокружения зрелище.
Я с трудом оторвался от созерцания Вселенной и прошелся вдоль нашей стоянки. Юго-западная сторона ограждалась высокой скалой, крутой склон которой заворачивал к югу метрах в пятидесяти от меня. На севере уклон понижался, становясь доступным для подъема, но темнота скрадывала пологий участок, и чтобы его увидеть, пришлось бы пройти не один десяток метров. Так далеко я предпочитал не заходить. Полсотни неторопливых шагов вдоль скалы вправо, вдвое больше влево и назад, к стоянке. Уходить к востоку я не решался, боясь потерять ориентировку. Не хватало еще заблудиться и жалобно аукать на потеху гораздому на подковырки Зайченко.
Однако судьба преподнесла мне совсем другой сюрприз: легкое дуновение ветерка коснулось моей щеки, кончики отросшей пряди волос щекотно шевельнулись. Я поежился и отвернулся – ночная прохлада после жаркого дня вызывала озноб. Это машинальное движение спасло мне зрение и, в конечном счете, жизнь: следующий порыв ветра где-то растерял всю свою ласковость!
Несомый ветром песок хлестнул по незащищенной прической шее зарядом дроби, легко пробив кожу. За ворот скользнули теплые струйки крови. Волосы на затылке лишь немного смягчили удары. Раскаленными иглами ожгло обнаженные запястья и кисти рук. Я упал, не выдержав боли, скорчился и попытался натянуть куртку на голову, стараясь укрыться от нежданно налетевшего самума.
Ветер, словно почуяв мою слабость, торжествующе взвыл и, внезапно усилившись, сбил меня с ног и покатил прочь от спасительной ниши в скале, где отдыхал отряд. Я боялся выпустить из рук лацканы куртки и оказаться без единственной зашиты. Оставалось надеяться, что я натолкнусь на препятствие, достаточное, что бы меня остановить.
Все-таки камней на плоскогорье хватало: я только жалобно пискнул, когда мой многострадальный организм врезался в скальный выступ. Протестующе хрустнули кости. Ветер, разъяренный помехой, визжал и кидался песком, то и дело поднимая меня в воздух в расчете перебросить через камень и покатить дальше. В его порывах чувствовалась некая злобная одушевленность. Я хотел было позвать на помощь, но понял, что вой ветра заглушит любые призывы. Происходящее кричало о своей неестественности, но я не знал, что можно противопоставить окружающему безумию, и ощущал себя спеленутым младенцем во власти свихнувшегося садиста.
Не докричаться… но ведь Горицкий – телепат! Я напрягся и послал мысленный зов. Хотелось верить, что он услышит – до сих пор на телепатию рассчитывать не приходилось.
Теперь – только ждать… Я уткнулся носом в шершавый камень и заерзал, прижимаясь к нему всем телом, сливаясь с ним в надежде обрести защиту… Камень внезапно подался, будто обратившись в облачко тумана, и я провалился вперед и вниз в гулкую грохочущую пустоту.
* * *
Я всегда думал, что субъективное растяжение времени, о котором говорят: «Минуты казались часами», – обычная литературная гипербола. Не знаю, как там насчет минут, но за время своего полета я успел явственно представить острые сталагмиты на дне некстати возникшей пещеры и себя, нанизанного на самый острый из них. Дыхание было пресеклось от нахлынувшего страха, но тут же шумно вырвалось из груди, выбитое ударом о крутой песчаный склон. Кувыркаясь и увлекая за собой потоки песка, я докатился до его подножия и распластался на бугристом полу пещеры. Затем на мою голову обрушилась куча последовавшего за мной песка с поверхности, и все стихло.
Заживо погребен! Я рванулся вверх, преодолевая навалившуюся на плечи тяжесть, и сумел подняться на колени. Песчаный пласт с шорохом скатился с моих плеч. Я поморщился и отряхнулся, затем осторожно дотронулся до затылка. Волосы и кожу шеи покрывала жесткая корка все того же песка, но уже смешанного с кровью. Я машинально попытался ее стереть, но сразу же оставил это болезненное занятие – ободранный затылок и ноющее от многочисленных ушибов тело могут подождать, важнее понять, куда я попал и как отсюда выбираться!
Поворачиваясь на месте, я несколько раз негромко крикнул, пробуя определить расстояние до стен с помощью эха, однако оно дробилось и металось по подземному залу, и единственное, в чем я смог убедиться, так это в том, что оказался вблизи центра огромной пещеры. Плутать в кромешной тьме в поисках выхода, которого, возможно, и вовсе не существует? Да еще и рискуя свалиться в невидимую пропасть? Без меня.
Я вновь сел, опершись подбородком на согнутые колени. В мозгу вновь проснулся крошечный комочек страха и тут же принялся расти, обещая быстро превратиться в добротную панику. Мне казалось, что своды пещеры опускаются, грозя сдавить меня, вмуровать в камень, лишить возможности двинуться, возможности дышать, грозя оставить умирать в этом проклятом склепе. До ушей явственно донеслось зловещее поскрипывание. Звук приближался, и это становилось невыносимым. Сколько еще осталось? Сколько шагов мне отпущено? Сколько вдохов полной грудью? Я вскочил и взмахнул руками, страшась задеть сближающиеся стены, но только попусту взвихрил воздух. Тишина. Я сунул в рот сустав большого пальца и стиснул зубы.
Пронзительная боль выжала стон, но я не ослабил хватки, изгоняя страданием остатки паники. Под зажмуренными веками выступили слезы, а я, принимая боль как облегчение, отсчитывал секунды. На двухсотой палец горел и пульсировал огненными вспышками, а я обрел наконец душевное равновесие. Теперь можно было подумать о реальных поисках спасения.
Основной надеждой, конечно же, был командир и его способности, поэтому я еще раз мысленно воззвал к нему, вложив в посыл как можно больше энергии, и затих в ожидании ответа.
Ничего. Я поискал альтернативные варианты, но безрезультатно. Что ж, будем повторять, пока кто-нибудь меня не услышит. Второй раз я позвал не только мысленно, но и заорал во весь голос. Эхо старательно принялось меня передразнивать, накладываясь и пересекаясь. Искаженные вопли звучали злорадным хихиканьем над моими жалкими потугами. Я заорал еще раз. И еще. Когда же я набирал воздух для четвертого крика, то внезапно заметил, что в воздухе появилось некое мерцание. Даже не свет, а слабый намек на него. Я снова поднес руку к глазам, боясь, что мерцание мне просто почудилось, и увидел смутно промелькнувший силуэт собственных пальцев!
Услышан! Восторженный щенячий визг, вырвавшийся из моего горла, никак не подходил для того уравновешенного человека, каким я себя представлял. Свечение усилилось, обрело контуры человеческой фигуры, приблизилось, и передо мной завис вполне узнаваемый полупрозрачный призрак командира.
– И стоило так орать? – спросил он, недовольно морщась и демонстративно прочищая ухо указательным пальцем. Он с любопытством осмотрелся.
– Темно. Тепло. Уютно… Не то что наверху. Обзавидоваться можно, а он верещит! Мог бы и до утра подождать: Петрович проснулся, как только подул самум, и сразу тебя отыскал – ты как раз решил пройти сквозь скалу – неплохая идея, надо заметить. Поняв, что ты в безопасности, он принял вахту и было занялся ветром, но тут господину Кольцову захотелось устроить всеобщую побудку!
Я почувствовал, что от стыда готов провалиться… впрочем, я уже был под землей. Если только ниже лежат другие залы… Тьфу черт, действительно, как дите малое! Позор-то какой! Я открыл рот, собираясь извиняться, но командир меня прервал:
– Ладно, не переживай. Тем более что ветерок оказался местным эквивалентом хорошо знакомых тебе снежных демонов. С непривычки любому не по себе станет… Отдыхай. Утром тебя откопаем, а это – что б не скучно было…
С последними словами командир сделал рукой странное движение, и от призрачной ладони оторвался светящийся теплым розовым светом шар. Силуэт командира поблек, заколебался и растаял, а шар взмыл к своду и застыл, освещая причудливо оформленный природой зал. Розовое свечение напоминало мне свет настольной лампы с тканевым абажуром, служившей ночником во времена моего детства. Я улыбнулся ушедшим страхам, лег, опершись спиной о кучу песка, и задремал. Мне снились добрые сны.
Глава 2
ЗАЙЧЕНКО
Спросонок я решил, что кому-то понадобилось открыть форточку, и было собрался высказать все, что о нем думаю, когда сообразил, где и в какой компании нахожусь. Значит, сквозняк устроил кто-то другой, и с этим кем-то сейчас придется разбираться. Настало время открыть глаза…
Зря я это затеял – по зрачкам больно хлестнуло песком, я вновь зажмурился. И чего дергаться? Командир с нами. Сейчас он ка-ак устроит местной нечисти «козу на возу», и можно будет спокойно досыпать… Однако время шло, а ветер продолжал усиливаться. Послышалось привычно-недовольное бурчание Петровича. Я прикрыл глаза ладонью и осторожно взглянул в его сторону. Петрович чертил руками в воздухе замысловатые линии. За его кистами тянулся медленно затухающий огненный след. Впечатляюще, особенно для малопосвященных вроде меня. Впрочем, от этого сурового дядьки и не такого ожидать можно. По опыту знаю.
Пассы подействовали – ветер бессильно выл за пределами очерченной Петровичем границы, но внутрь дорога ему была закрыта. Теперь можно было встать и осмотреться.
Проснулись все, да и невозможно было спать в таком бардаке. Кольцов отсутствовал, Наталья с Антонычем встревоженно следили за колдующим Петровичем. Командир же зевнул и отвернулся, устраиваясь поудобнее. Мне бы такие нервы.
– Все, – заявил Петрович, закончив действо, – можно отдыхать. Утром разберемся.
– А где Олег? – спросил я, шаря взглядом в поисках мурманчанина.
Петрович уже открыл рот, чтобы ответить, но тут по ушам резанул отчаянный вопль. Я вздрогнул от неожиданности.
Сопряженный с телепатическим посылом ор пробирал до печенок. Петрович страдальчески скривился.
– Никакого покоя с этой молодежью! – пожаловался он в пространство.
Вопль повторился еще раз. И еще. Командир приподнял голову, морщась, потер виски и заметил:
– Так жить нельзя. Пойду-ка я его успокою…
С этими словами он вновь откинулся на подложенный под голову рюкзак и перестал дышать. Открытые глаза Горицкого остекленело смотрели в небо. Я сглотнул слюну. Не часто можно увидеть человека, уходящего в астрал так же непринужденно, как я в гастроном за колбасой.
Вопли Кольцова прекратились, а парой минут позже Горицкий вернулся в свое тело, молча оглядел наши физиономии и, удовлетворенно кивнув, заснул.
– Бери пример с командира, – посоветовал мне Петрович и вышел за пределы границы безопасности.
Песчаные вихри злобно окутали его фигуру, но Петрович только повел плечами и двинулся прочь от лагеря. Вихри опали до земли, но все еще пытались достать Строганова, бросаясь ему в ноги, как озверевшие уличные шавки. Петрович, не обращая внимания на их попытки, шел намеченным курсом. Похоже, наш суровый зам решил в одиночку расправиться с их источником. Подобного я допустить не мог в силу врожденного стремления совать нос куда не просят и потому бросился следом.
Ветер обрадованно сменил объект приложения сил, но не тут-то было! Я взвыл в ответ, чувствуя, как ярость переполняет мое тело, взрывает его, стремительно превращая в звероформу. Организм ответил привычно-мучительной вспышкой: плоть возражала против неестественных вывертов, но ее никто не спрашивал – ярость заслоняла прочие чувства.
Шаг потяжелел, и скальный грунт под ногами начал ощутимо вздрагивать. Я скосил глаза, чтобы в очередной раз подивиться гротескной чудовищности собственных конечностей. В приличное общество с такими нестрижеными когтями меня никто не пустит. Жаль, что на здешнюю нечисть впечатления мое превращение не произвело – песчаные смерчи по-прежнему выли, стараясь прокусить мою чешуйчатую шкуру. Я ускорил походку, догоняя Строганова. Ярость кипела, требуя выхода. Где же тот, кто наслал на нас этот самум?
– Не спится, что ли? – Петрович обернулся на ходу и неодобрительно прищелкнул языком. – Кого пугать собрался? Или другой защиты придумать не сумел? Ох, молодежь, горе с вами. Не отставай уж, чудушко.
Я чуть не полоснул его клыком от обиды – тоже мне, нашел чудушко! Остановило осознание того, что ответ мог оказаться весьма и весьма болезненным. Ладно, промолчу. Но хозяину самума зачтется и это издевательство.
* * *
Марш-бросок по пересеченной местности затянулся – мы топали никак не меньше часа, но цель явно уже была недалеко – ветра больше не бросались со всех сторон, а упорно дули нам в лица, стараясь сбить с пути, не дать приблизиться к месту их зарождения. Петрович, как обычно, не обращал внимания на внешние воздействия, а я держался на злости и упрямстве. И не такое видывали! Наконец впереди забрезжил свет, похожий на отблески укрытого между скал костерка. Петрович направился к нему. Я держался на шаг позади, прикрывая тылы. Раздражение и злость грозили свести меня с ума – ничего материального, некому вцепиться в глотку, вырвать потроха! Что это за жизнь для разъяренного монстра? Никакой релаксации. Я с досады кусанул себя за плечо и зашипел – зубы легко пробили чешую и вонзились в мышцы. Стало больно, но на душе полегчало. Я подумал, что попозже это можно будет повторить.
– Не увлекайся! – тут же одернул меня бдительный Петрович. – Вполне возможно, что это тоже воздействие, чтобы обессилить тебя перед схваткой.
Пришлось согласиться, но необходимость сдерживаться свела на нет все терапевтическое воздействие укуса. Я снова был зол и готов порвать глотку любому, оказавшемуся в пределах досягаемости.
Дорогу преградил скальный выступ. Петрович обогнул его и замер. Я чуть не сбил его с ног, но успел шагнуть в сторону и тоже принялся разглядывать открывшееся за поворотом.
Свет лился из зависшего в воздухе рваного пульсирующего пятна, метров пяти в диаметре. Внутри пятна виднелась панорама местности, ничуть не отличающейся от окружающей. Кроме одного – там царил день и льющийся свет был светом солнца. Песчаные смерчи неслись по примыкающей к горному кряжу пустынной равнине и прорывались сквозь пятно, набрасываясь на нас с Петровичем.
– Что это? – спросил я его, забыв об измененных голосовых связках. Из глотки донесся утробный рык.
– Проход в альтернативный мир, – ответил Строганов, поняв мое недоумение.
Вот так просто, как в пивнушку сходить. Альтернативный мир? Пожалуйста, можете полюбоваться. До сих пор мне вполне хватало забот с отечественной нечистью. Даже наше появление на американском континенте и то выбивало из колеи, а тут другой мир! Нет, пора запечатывать эту дырочку, и дело с концом. Как раз для Петровича с командиром работа – они маги, им и карты в руки. От возмущения я даже потерял контроль над звероформой и снова вернулся в человеческий облик.
Песок обрадованно впился в незащищенную кожу и сбил дыхание. Петрович досадливо покосился, провел рукой вдоль моего тела, и невидимая зашита тут же преградила путь управляемой злобной волей стихии. Что песчаная буря кем-то управлялась, у меня сомнения не вызывало. Попался бы мне этот кто-то! Да только он явно сидел по ту сторону дырки, а туда мне соваться не хотелось.
– Отступи-ка подальше, – хмуро посоветовал Петрович, – колдовать буду, как бы тебя не задеть…
Я поспешно отскочил за скалу. Если Петрович предупреждает, значит, сейчас такое начнется!… А все-таки интересно, что он там затеял? Я осторожно высунул нос, готовый в любой момент спрятаться обратно.
Петрович размахивал руками, как ветряная мельница, и нараспев читал заклинания, полные гортанных звуков. В воздухе метались всполохи, живо напоминающие северное сияние. Круто, ничего не скажешь. Ну, да я и раньше знал, с кем меня судьба свела.
Результатом продолжительного буйства Строганова стал радужно переливающийся купол, накрывший пятно прохода. Ветер моментально стих. Петрович отодвинулся на несколько шагов и, склонив голову набок, оценил дело рук своих.
– Сойдет на первое время, – резюмировал он. Впрочем, я и сам понимал, что раз проход продолжает существовать, то у нас все еще впереди.
– Командира позовем? – спросил я.
– И его, и всех остальных – дело того стоит… Пошли-ка лучше Кольцова откапывать – небось надоело ему взаперти сидеть.
– А его надо откапывать? – удивился я, только сейчас сообразив, что до сих пор никто не удосужился поделиться со мной историей новых приключений мурманчанина. – И кто его закопал?
– Никто, – усмехнулся Петрович, – сам сквозь камень прошел, когда приперло… Только не подумал, как вылезать будет.
– Прямо сквозь камень? – переспросил я. – Как это он сумел? И что, теперь взрывать придется?
– Без взрывов обойдемся.
Действительно, что это я? Все еще мыслю устаревшими категориями – зачем взрывать, если можно просто поводить руками, поорать жутким голосом, и все само разлетится – магией называется. Давно пора привыкнуть, ан нет, не получается.
К стоянке мы вернулись уже засветло. Наталья хлопотала у кипящего на примусе котелка, Антоныч брился, немилосердно выворачивая скулы, а командир продолжал досматривать прерванный ночными происшествиями сон.
– Завтрак готов, – сообщила Наталья, и командир соизволил открыть очи.
Гречка с тушенкой, конечно, не устрицы с лимонным соком, но тоже совсем неплохо после долгой прогулки. И горячий зеленый чай тоже оказался удивительно к месту. Я сыто облокотился на скалу и выковырнул ногтем мизинца застрявшее в зубах мясное волоконце.
Командир, почти не притронувшись к еде, выслушивал отчет Петровича о нашем рейде. Лицо командира выглядело озабоченным, и мне это здорово не нравилось – слишком мало в мире вещей, способных всерьез озаботить Горицкого.
– Ладно, – подытожил он доклад своего зама, – топайте доставать Кольцова, а я пока наведаюсь к проходу. Буду ждать вас там, постарайтесь не задерживаться.
Горицкий легко поднялся на ноги и скрылся за поворотом, а мы с Антонычем пошли вслед за Строгановым, оставив Наталью упаковывать имущество.
* * *
Идти пришлось недалеко – Кольцов все-таки нес вахту, а не бродил, любуясь местными красотами, но и пройденную пару сотен шагов ближним радиусом назвать было трудно.
– Чего его сюда занесло? – поинтересовался я, разглядывая выступающий из грунта валун.
– Ветер и занес, что же еще, – отозвался Петрович, – не зря же он под землю решил спрятаться.
Петрович закрыл глаза и сосредоточился. На висках от напряжения вздулись вены. Затем он резко выбросил вперед правую руку, и камень, хрустнув, покрылся паутиной трещин.
– Дальше справитесь без меня, – сообщил он, вытирая пот с мгновенно взмокшего лба.
– Я так и думал, – обреченно сказал Антоныч, – никто моих седин не уважает…
Он зло пнул камень и зашипел, поджав ушибленную ногу. Похоже, Свиридов именно этого и хотел – ярость исказила его черты, и они потекли, плавясь и преображаясь в звериный оскал. Тело нашего штатного эскулапа затянуло дымкой, но я хорошо знал, что она скрывает, и предусмотрительно отступил в сторону.
Злющий на всех и вся ящер рванулся к раздробленному Петровичем камню. Из-под когтистых лап во все стороны полетели обломки и каменное крошево. Антоныч вновь спасал подопечных. Наверное, кто-то из его далеких предков отвечал за безопасность молодняка в стае, да плюс к тому выучка кадрового офицера… термоядерная смесь. Кусочек каменной крошки глубоко врезался мне в щеку. Пришла моя очередь выйти из себя, и я почувствовал, как начало меняться мое собственное тело. То-то будет Петровичу забот – успокаивать пару взбесившихся монстров…
Я пришел в себя, когда Антоныч уже сидел на откатившемся валуне и курил, насмешливо поглядывая в мою сторону.
– Любо-дорого посмотреть, как трудится подрастающая смена, – сообщил он мне в перерыве между двумя затяжками, – мог бы и сразу предупредить, что имеешь к рытью особое пристрастие – я бы и не дергался.
Прямо у моих ног разверзлась трехметровой ширины щель. Я наклонился и гукнул в темноту.
– Не хрен гукать, вытаскивай давай, – донеслось вместо эха.
Антоныч обидно заржал, а запасливый Строганов с готовностью сунул мне в руки моток веревки.
– Ты думал, что я его левитировать буду? – ехидно поинтересовался он, заметив мою растерянность.
Ну и ладно, в следующий раз я под камень залезу… если Кольцов научит. Чем хихикать, попробовал бы сам быстро соображать, когда еще мысли звероформы из башки не выветрились! Я размотал бухту и сбросил конец веревки в разлом.
– Обвязывайся! – крикнул я невидимому Олегу и подождал, пока он не сообщит о готовности.
Вытаскивать мне все-таки помогли. Оба насмешника.
* * *
Наталья оставила голодному Кольцову миску гречки, мы же обошлись холодным чаем, но толком расслабиться нам Петрович не дал.
– Поел? – нетерпеливо спросил он Олега. – Собираем манатки и двинулись – командир ждет. Мы подчинились.
В этот раз, несмотря на оттягивающий плечи груз, до накрытого куполом прохода добрались минут за сорок – и маршрут был уже знаком, и идти днем гораздо легче.
Горицкий прохаживался вдоль купола, рассеянно похлопывая по голенищу сапога невесть откуда взявшимся прутиком.
– Долгонько вы добирались, – укорил он, – или Олегу так пещера понравилась, что уходить не хотелось?
Мы невольно построились, как провинившиеся новобранцы перед сержантом.
– Присаживайтесь, – смилостивился Горицкий, – появилась тема для длительной беседы. Совет держать будем.
Час от часу не легче! Когда это было, чтоб командир совещания устраивал? Неспроста это, ох неспроста!
Горицкий подождал, пока мы не устроимся поудобнее, затем сел напротив, спиной к куполу. Похоже, на иномирье он уже насмотрелся, тем более что купол поглощал половину света, а за проходом уже темнело, и пятно выглядело просто черной кляксой на песчаном фоне.
– Вот вам тема для размышлений, – сказал он, когда посчитал, что выдержал достаточную паузу, – перед вами временно заблокированный Строгановым проход в альтернативный мир. Я думаю, все более-менее представляют, что это такое. Американцы знали что делали, когда не стали сюда соваться… Проход необходимо закрыть наглухо, потому как из собственного опыта знаю, кто такие проходы обычно открывает и куда они ведут. Поверьте, ничего хорошего общение с создателем прохода нашей планете не принесет. Одни неприятности… которые нам же и расхлебывать.
Я заметил, что Кольцов прищурился и остро взглянул на командира. Похоже, он-то понял, о чем идет речь. Интересно, откуда у новичка подобные знания? Что же до остальных, то Петровича тема обсуждения не интересовала, и это было понятно: все равно он пойдет следом за командиром, куда бы тот ни повел. На лицах же Антоныча и Натальи застыло схожее с моим недоумение, но командир не замедлил его развеять:
– Проход можно закрыть только с той стороны, откуда его открывали. Возвращение после этого становится, как бы это помягче сказать… несколько проблематичным.
Оба-на! Вот так новость! Дорога-то, оказывается, только в один конец! Мы так не договаривались. Я завозился, намереваясь открыть пасть и сообщить все, что я думаю по этому поводу, но Антоныч меня опередил:
– Всем идти нельзя – кто северо-запад охранять будет? Предлагаю идти вдвоем – вам, Дмитрий Сергеевич, и мне: Наталья связана с базой, без нее туда попасть будет практически невозможно; Зайченко и Кольцов составят костяк группы, а Строганов будет командовать – для этого у него достаточно и знаний, и опыта.
Мне очень хотелось согласиться с его доводами, но раздражал тот факт, что «без меня меня женили». Петрович грозно сверкнул очами и буркнул:
– Ты у нас полковник, тебе и оставаться за старшего. Я иду с командиром. Без вариантов.
Все верно – Антоныч у нас мама, ему на роду написано дома оставаться, Наталью тоже с собой не стоит тащить – чего девке на чужбине маяться? Остаемся мы с Кольцовым, а о нас чего говорить – пехота, расходный материал. Дома таких Свиридов еще с десяток насобирает…
– Ты все высказал, материал расходный? – язвительно поинтересовался Антоныч. – Я тебе такую маму устрою – забудешь, как на заднице сидят! Кто твою паршивую шкуру, кроме меня, заштопать сумеет, ты об этом подумал?
Вот те на! Я в задумчивости оказывается вслух говорил! Стыдобища!
– И я тебе не гимназистка изнеженная, чтобы в четырех стенах сидеть! – поддержала его Наталья. – Все хозяйство на мне! Да без меня тебе, оболтусу, ни пожрать, ни одеть нечего будет!
– Зря вы так на него, – нехотя буркнул Петрович, неожиданно встав на мою сторону, – парень обидеть не хотел, и не так уж он далек от истины, разве что насчет расходного материала загнул…
– Загнул он или нет, не важно, – заговорил молчавший доселе Кольцов, – а только я иду в любом случае.
– Вот все и высказались, – подытожил дискуссию командир, – остаться желающих, к сожалению, не нашлось. Значит, идем все вместе. Вечером – как раз туда к утру попадем. Сейчас же лучше отдохнуть и доспать, что ночью недоспали.
Ну, насчет желания сунуться в эту проклятую дыру командир, конечно, преувеличил. Не было у меня такого желания. Только и прятаться, когда напарник головой рискует, я как-то не привык. Кстати, похожие мысли явственно читались на физиономии мурманчанина, только ни он, ни я вслух их высказывать не собирались. И не высказали.
* * *
Против ожидания, уснул я, как только коснулся головой рюкзака, а проснулся, когда начало смеркаться, и разбудил меня, конечно же, запах Натальиной стряпни – есть хотелось до изумления.
Поев, мы неспешно собрались. Антоныч, экстрасенс доморощенный, возложил длани на наши с Олегом лбы, послав дополнительный заряд бодрости. Неплохо бы, между прочим, научиться такому фокусу! После чего вся команда присоединилась к стоящей у купола паре – командиру и его неразлучному заму.
– Снимай блокировку, Петрович, – сказал Горицкий, – я и соваться не хочу, уж больно много ты тут наворочал.
Строганов, как всегда, что-то неразборчиво буркнул, но по тону чувствовалось, что он польщен и доволен.
* * *
Купол медленно растаял, окружающие нас вечерние сумерки столкнулись с серым предутренним светом иномирья. Мы замерли, не решаясь сделать первый шаг.
– Пошли, что ли, – сказал наконец Антоныч и двинулся к проходу, но командир его опередил и перешагнул черту первым. За ним привычно сунулся Петрович, но столкнулся со Свиридовым. Оба потеряли равновесие и, хватаясь друг за друга и за воздух, свалились на ту сторону. Я злорадно хихикнул и галантно пропустил вперед даму, заодно сообщив Кольцову, что пойду замыкающим. Он безразлично пожал плечами и прошел вперед. Я достал из кармана железный рубль и щелчком послал его через плечо – фонтана поблизости не было, а вернуться все же хотелось. Кажется, никто моего жеста не заметил, иначе было не избежать многочисленных насмешек, а они мне уже изрядно надоели. Больше на этом конце прохода делать было нечего, и я присоединился к команде.
Глава 3
СВИРИДОВ
Я поднялся на ноги, отряхивая пыль и мелкий песок, испачкавшие новенький камуфляж. Дурацкая ситуация – я должен был предвидеть, что Строганов ринется вслед за не уступившим мне право первого шага командиром. То-то радости для балабола Зайченко! Ну да бог с ним – пора осмотреться.
Все та же полупустыня, кое-где украшенная чахлой порослью невысокого кустарника. Будто и не было никакого перехода. Разве что горы снова отодвинулись на десяток километров к востоку. Будет смешно, если к вечеру мы выйдем на собственную стоянку.
Надо идти – чего выстаиваем на открытой местности? Делегации с цветами и румяных девочек с хлебом-солью не предвидится, а шарахнуть по ним крупным калибром сейчас бы самое время – один бабах, и никаких проблем в дальнейшем. Только идиоты оставляют ворота без охраны.
– Я тут поколдовал маленько, – заметил Горицкий, обернувшись ко мне, – глаза отвел возможным наблюдателям, но отсвечивать здесь лишний раз и правда не стоит.
Не слишком-то приятно осознавать, что командир при желании легко способен проинспектировать твои мысли – мало ли что в тот момент я могу думать о начальстве? Однако уходить действительно давно пора.
Командир неспешно зашагал к далеким горам, а Строганов немедленно составил ему компанию, держась на полшага позади. Идеальный ординарец.
– Построиться и вперед, шагом марш! – скомандовал я нашей подрастающей смене.
Не знаю, как и вырвалось – видно, походные условия будят старые рефлексы. Не мое это нынче дело – командовать. Но Зайченко привычно подтянулся и посмотрел на Кольцова. Тот встряхнул рюкзак на плечах и двинулся вслед за уходящим приятелем. Одна Наталья не преминула показать мне язык. Ох егоза! Намучаемся мы с ней – что ни говори, а девица в сугубо мужской команде создает немало хлопот, включая проблему с сортиром или периодическую потребность в прокладках. Где я здесь тампаксы найду? Одно хорошо – флиртовать с ней молодежь не пытается, иначе при ее нежелании возвращаться проблемы разрослись бы до невероятных масштабов. Ну да ладно, будет день, будет и пища, сейчас пора догонять ушедших – что-то я задерживаюсь…
Горицкий шагал внешне не спеша, но нам, как ни странно, приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. И это к лучшему – у меня по спине время от времени ползали мурашки, как это обычно бывает, когда за тобой кто-то пытается следить. Ощущение то пропадало, то возобновлялось – очевидно, защита, выставленная командиром, срабатывала: противник знал, что кто-то воспользовался проходом, однако не мог нас обнаружить. Ничего, пусть понервничает. Это нам на руку…
Местность понемногу становилась холмистой, и подножия гор то скрывались, оставляя для обозрения утонувшие в облаках вершины, то вновь маячили на горизонте. До темноты достигнуть их не успеем. Ничего, примус огородим, и ни один не вооруженный магией взгляд нас в темноте не отыщет, ну а о магах Горицкий уже позаботился… Кустов вокруг поприбавилось, и они стали повыше, хотя листва по-прежнему выглядела жухлой от зноя – видимо, вода поблизости все-таки была, пусть и не в больших количествах. Это хорошо… а вот что Наталья прихрамывать стала, это плохо.
– Командир, – окликнул я Горицкого и подождал, пока он повернется на зов, – надо бы привал объявить, минут на двадцать: похоже, некоторые рядовые-необученные ухитрились ноги посбивать… да и остальным передохнуть не помешает – Кольцов скоро и язык на плечо вывесит.
Про Кольцова я вспомнил намеренно – нечего девке думать, что я о ней больше чем о других забочусь, знаю я ее – гордая – в следующий раз подыхать будет, а виду не подаст. Зачем нам такой героизм, когда команда попусту боеспособность теряет? Кольцов, кажется, возражать собрался, ну, такие возражения одним взглядом отметаются, за долгие годы командования выработанным.
– Что ж, привал не помешает, – легко согласился командир, я понял, что он сразу ухватил суть моих рассуждений.
Зайченко тут же с облегчением скинул рюкзак и освобождение повел плечами.
– Лепота-то какая! – поведал он миру свое восхищение свершившимся фактом. – Теперь бы еще избу-читальню отыскать, и я буду вполне доволен жизнью.
Балаболка лешева.
– Кустов хватает, Сереженька, – ласково сообщил я ему, – только лучше иди на север – у меня нет желания нюхать плоды твоего «чтения», а там подветренная сторона. Газетку дать?
– Своя есть, – огрызнулся он, оглянувшись на Наталью. Давно бы пора подумать, что здесь девушка, оболтус.
– А ты займись примусом, – посоветовал я Кольцову, – чайку попьем.
– Запросто, – согласился он и принялся распаковывать рюкзак.
– Ну а ты, подруга, садись-ка вот на этот бугорок, – обратился я уже к Наталье, – и разувайся, будем ноги лечить.
Наталья покраснела и вздернула носик.
– Нечего со мной нянчиться, не маленькая, сама пластырь прилепить сумею!
– При чем здесь маленькая или большая? – неискренне удивился я. – Пятку любой стереть может, а самой ее обрабатывать просто неудобно – после долгой ходьбы запросто судорога свести может. Так что кончай кочевряжиться и садись куда указано.
Надулась, конечно, как мышь на крупу, но послушалась. И то хорошо. Я взял в ладони узкую хрупкую девичью ступню. Ну конечно, на пятке волдырь, и кожа уже содрана. Неудивительно, что она хромала. Я закрыл глаза и начал сосредотачиваться, чтобы заставить кожу регенерировать.
– Не надо, Антоныч, – рука Натальи почти невесомо коснулась моего плеча, – прикосновения ко мне часто имеют паршивые последствия для рискнувшего, я же рассказывала. Особенно если он может причинить физическую боль. А я не знаю, как обрабатывать раны без боли. Так что лучше я действительно все сделаю сама.
Может, она и права. Я отстранился, но наблюдал, чтобы все было сделано правильно, пока она вновь не обулась.
– Раз мальчики ушли налево, то девочкам направо? – насмешливо поинтересовалась она и, не дожидаясь моего ответа, скрылась в ближайшем распадке.
За что мне такое наказание? В следующий раз возьму с собой надувной домик, прорежу в полу дырку и на каждом привале заставлю наших молодых олухов рыть ямы.
* * *
Привал с чаепитием затянулся часа на полтора, поход мы продолжили уже после полудня. Вверх-вниз по холмам. Пески остались позади, но почва под ногами окаменела и покрылась трещинами от долгого безводья. Все же кое-где стали попадаться белесые метелки иссохшей травы. Налетел горячий ветер, испарив пот с лица, но почти не принеся облегчения. Трава негромко зашелестела. Казалось, что вокруг бегают невидимые мелкие зверьки… которые вполне могли оказаться соглядатаями противника.
– Командир! – окликнул я шедшего впереди Горицкого.
– Выброси из головы, Антоныч, – бросил он не оборачиваясь, – это просто ветер, обычный южный ветер. Сирокко.
Надеюсь, что он прав. Горицкий на моей памяти в таких вещах не ошибался. Значит, и впрямь незачем дергаться.
Вверх по склону, вниз по склону, вверх-вниз, вверх-вниз… но все больше вверх. Горы приближаются. Рядом пыхтит Зайченко… правильно, самому здоровому лосю – самый здоровый рюкзак. На кой леший мы все тащим с собой, если Горицкий может без труда наколдовать что угодно? Пути начальства неисповедимы. Ладно, ему виднее, а вот я, похоже, устал, иначе откуда бы взяться подобным мыслям? К сожалению, мне уже не двадцать… и даже не сорок, как это ни печально. Впрочем, как там у Асадова: «… Но ведь пятьдесят – еще не закат…» Скажите это моей ноющей спине, что-то она ответит?
Наши тени бегут впереди нас, постепенно удлиняясь. Дело идет к вечеру. Склон ближайшего кряжа заслонил половину неба. Неплохой бросок для первого дня. Не ожидал, что сумеем пройти так много. Как бы наша молодежь с утра не завыла от боли в мышцах… надо бы перед сном сделать им массаж – на энергетическое вливание меня уже не хватит.
– Привал! Разбиваем лагерь – ночевать будем здесь.
Молодец командир, увел с открытого места, но последних сил из отряда выжимать не стал. Я кряхтя вылез из рюкзачных лямок и покрутил руками, разгоняя кровь. Кольцов удивленно воззрился в мою сторону.
– Нечего глазеть, лучше сам разомнись, – посоветовал я ему, – завтра за подсказку спасибо скажешь.
– Это точно, – хохотнул Зайченко, – помню, наш старшина после марша нас еще и выгуливал, как коней после скачки.
– Вот и хорошо – возьми топорик и выгуляйся до кустов – шалаш на ночь строить будем, – обрадовал я его, – и Кольцова с собой взять не забудь – ему тоже выгуляться не помешает.
Р-разгильдяи! За барахлом спокойно съездить не могли – весь Мурманск на уши поставили. Парься теперь из-за них в этом пекле. Хотя, если с другой стороны взглянуть, не пиндосам же американским сюда соваться – столько напортачат, что потом и за год не расхлебаешь… Наталья молодец – уже примус разжигает. Поесть сейчас ох как не вредно!
А шалаш в конечном счете получился так себе – не шалаш, а убожество дырявое, но от ветра худо-бедно заслонил, и на том спасибо. Я таки сделал массаж оболтусам и Наталье. Командир и Петрович отказались, да я и не особо настаивал: у них свои способы приводить себя в порядок.
После ужина распределили вахты. Мне, как и вчера, хотели предложить дежурить первым. За развалину считают, стервецы, не иначе! Я сообщил, что думаю о их собствен ном состоянии, и улегся спать, определив себе ночную смену: пусть отоспятся, им завтра по горам рюкзаки тащить…
* * *
Ночь прошла без приключений. Мне бы обрадоваться, да что-то не давало – не нравилось мне такое затишье, не могли о нас забыть: не те встречающие. Значит, что-то впереди приготовлено. Знать бы что… может, командир догадывается?
– Послушайте, Дмитрий Сергеевич, не кажется ли вам, что с тишиной и умиротворенностью местные хозяева слегка переборщили? Или им совсем не интересно, кто в гости незваным да невидимым приперся? Глаза-то им отводили? Отводили.
Командир задумчиво почесал подбородок, на котором проступила темная щетина, грозящая через пару дней обернуться бородкой.
– Не тревожат нас, и ладно – без лишних проблем к источнику неприятностей поближе подойти сумеем. Ну а придется в драчку сунуться, так вон у нас орлы какие – демонов в клочья разносят! Отобьемся как-нибудь.
Успокоил, называется! Над пацанами подшучивать дело нехитрое. Тем паче они ответить не могут – по чину не положено. Неужели расслабился Горицкий, поверил в безопасность? Нет, излишним простодушием командир не страдает. Значит, просто говорить не хочет, потому и отшучивается. Его дело, конечно, он командир… Все равно, зря он так.
– Не переживай, Антоныч, до настоящего противника топать и топать – я его чую, гада, – видимо, почувствовав мою неудовлетворенность, командир решил-таки объясниться, – кое-кто, конечно, нам встретиться может, так что теперь, от каждого куста шарахаться? Пусть сами шарахаются – мальчики наши, озлившись, изрядный тарарам устроить могут. Даже без моей помощи. Прорвемся.
Ну-ну. Еще один вопрос, который задавать я пока повременю – похоже, Горицкий решил временно устраниться от активной деятельности. Силы копит или ребятам экзамен устроить захотел? Поживем – увидим, а пока надо ухо держать востро.
Я осмотрелся, привычно ища повод для придирок, однако пацаны уже впряглись в рюкзаки и взирали на нас с Горицким, ожидая сигнала к выступлению. Я водрузил на плечи собственный груз и тоже взглянул на Горицкого.
– Нам по-прежнему на восток, – сообщил тот, и мы пошли.
* * *
Склоны окружающих гор становились все круче и круче, пока мы не уперлись в практически отвесную стену.
– Карабкаться будем? – спросил Зайченко, с сомнением задрав голову, чтобы прикинуть возможный маршрут подъема.
– Пойдем вдоль стены на юг, – ответил Горицкий, – неподалеку должно быть подходящее ущелье.
На юг так на юг. Правда, никакого ущелья я не заметил, но мог и просмотреть. Всяко бывает.
Путешествие по склону, усеянному скальными обломками всех размеров – вплоть до нескольких десятков метров в высоту, – тоже невелико удовольствие. Валуны качались под ногами, и шанс заработать перелом, угодив в расщелину между ними, грозил каждому в нашей маленькой компании. Поэтому, когда перед нами открылось ущелье, по всему бывшее некогда руслом ныне высохшей реки, я вздохнул свободнее – дно устилал скатанный водой мелюий галечник. Идти стало легче, и мы прибавили шагу. Оставалось надеяться, что водопады здесь встречаются нечасто.
Мы углубились в каньон, и тень окружающих скал сомкнулась над нашими головами. Только видневшаяся далеко наверху узкая полоска голубизны напоминала о существовании неба. Ни мха, ни травы, ни кустов. Высохшая галька и угловатые серые обломки пообочь. Так должна выглядеть дорога, ведущая в ад. Извивы русла вскоре скрыли оставшийся позади вход в ущелье, и теперь окружающее напоминало гигантскую каменную ловушку, готовую поглотить забредшую в нее добычу. Тени сгустились, и я понял, что стены постепенно сближаются. Так и должно быть по мере удаления от выхода, но ощущение приближающейся угрозы становилось все более явственным. До следующего поворота оставалось не более тридцати метров. Предчувствие близящейся катастрофы не давало спокойно дышать. По коже пробежали мурашки озноба, и я остановился, окликнув Горицкого.
– Не нравится мне все это, – сказал я в ответ на его вопросительный взгляд, не зная, как поточнее выразить обуревавшие меня чувства.
– Что? – не понял командир и осмотрелся. – Конечно, не самый красивый пейзаж, но никакой магии поблизости. Я бы засек, можешь не сомневаться… и никакой опасной жизни или нежити, разве что несколько горных баранов наверху, но они к нечисти не относятся. Скорее это по части будущих обедов.
Он усмехнулся и сделал несколько шагов, скрывшись за поворотом.
– Здесь тоже никого, – донесся оттуда его голос.
Петрович присоединился к командиру, а мгновением позже следом двинулась Наталья и в паре шагов за ней Кольцов. Я помедлил – ощущения говорили другое, но спорить с Горицким, расписываясь в, мягко говоря, излишней осторожности, я не решился. А зря.
Над головой раздался громкий сухой щелчок, затем второй, и, перед Натальей, расплескав по сторонам гальку, упал пудовый валун. Наталья испуганно остановилась и посмотрела наверх. Лицо ее мгновенно залила смертельная бледность. Я проследил за направлением ее взгляда и похолодел – огромный скальный выступ, нависающий над ущельем, отделился от стены и падал вниз, разламываясь в полете на отдельный куски. По стене, ударяясь о выступы, скатывались более мелкие камни. Я бросился на помощь оцепеневшей Наталье, но стоявший позади Зайченко рванул меня назад, чуть не сбив с ног.
– Куда? – зло крикнул он мне в ухо – грохот камнепада заглушал его голос. – Все погибнем!
Он потащил меня прочь, но я не мог оторвать глаз от происходящего: поняв, что уйти от обвала они не успевают, Кольцов встал перед Натальей и раскинул руки над головой, словно пытаясь остановить каменный дождь. На миг мне показалось, что над ними вспыхнула радуга и камни отскакивают от препятствия, но в этот момент земли достигла основная масса обломков, завалив проход и похоронив под собой обоих. Грунт тяжко вздрогнул, запоздало простучали последние осколки, и все стихло. В воздухе повисло густое облако пыли. Оно медленно оседало вниз, открывая взору возникший завал, под которым остались погребенными двое из наших.
– НЕ-Е-ЕТ!!! – Крик вырвался из моей груди, перерастая в яростное рычание. Одежда затрещала и разошлась по швам, освобождая место для бугров покрытой чешуей мускулатуры. Рядом жалобно хрустнул металл, и что-то хлестнуло меня по плечу. Я зло развернулся – на месте Зайченко скалил клыки трехметровый ящер. С покатых плеч соскальзывали лямки рюкзака, блестя свежим изломом металлической пряжки. Если вздумает остановить, я ему глотку перерву! Я предостерегающе зарычал и шагнул к завалу. Откопать! Мысль засела в мозгу, вытеснив все остальное. Разум погас.
Глава 4
КОЛЬЦОВ
Тяжело. Невыносимо тяжело. Я держу на плечах весь этот проклятый горный кряж. Крошечная капсула окружающего нас пространства наполнена пылью и спертым воздухом. Жизнь измеряется вдохами, а их осталось не так уж много. И у Натальи тоже. Она лежит у меня за спиной. Ноги девушки за пределами капсулы и завалены обломками. Я видел, как это произошло, за доли секунды до того, как тонны камней отрезали нас от дневного света. Я звал ее, но она не отвечала, хотя ее хриплое дыхание – единственный звук, который нарушает тивлину капсулы, – свидетельствовал, что девушка еще жива, но без сознания. Я ничем не могу ей помочь – стоит мне отвлечься, как нас раздавит гора. И все – ни мук, ни экономных вдохов, когда удушье разрывает легкие…
– Решил сдаться? – Вопрос Горицкого, бледно окрашенный холодным любопытством, прозвучал в моем мозгу совершенно неожиданно.
Я внезапно разозлился: тоже мне, психолог-экспериментатор! Любопытно ему, видите ли!
– Я бы посоветовал вам слегка напрячь свои магические способности и приняться за раскопки, – я постарался вложить в ответ как можно больше яда, – иначе экспедиция рискует остаться без Натальи.
– Да раскапывают тебя, раскапывают, – командир хмыкнул, и любопытство сменилось слабым намеком на сочувствие, – хочешь понаблюдать?
Я даже не успел понять смысла вопроса, когда тьма каменного мешка сменилась сумрачным светом затененного ущелья. Пара устрашающего вида ящеров самозабвенно раскидывала завал, изредка порыкивая друг на друга. Напротив них и спиной ко мне стоял Строганов. На ладонях, вытянутых вперед рук, ежесекундно вспухали огненные шары и срывались с них, вдребезги разбивая неподъемные для трудящихся монстров плиты. Стало нетрудно сообразить, чьи личности скрываются под чешуйчатом броней. Командир же привычно оставался в стороне… или нет? Очевидно, он каким-то образом скоммутировал наши оптические нервы, но не это было главным – я ощутил, как вдруг полегчал давящий на меня груз, и догадался, откуда берет энергию Петрович – Горицкий щедро расходовал внутренние запасы, безошибочно отыскав самое оптимальное применение своим ресурсам, не подменяя при этом остальную команду.
Неожиданный порыв ветра взвихрил скопившуюся в капсуле пыль, и зрение раздвоилось, накладывая друг на друга пару различных картинок. Эффект вызывал тошноту и головокружение. Я зажмурился, а когда вновь открыл глаза, командир уже успел отключить трансляцию.
Отпустить купол я все еще не решался, боясь нарушить равновесие груды окружающих обломков. Звероформа, скрывавшая под собой Антоныча, раздраженно ударила по куполу лапой, и меня чуть не выбросило из раскопа. Серьезный зверь. Такой и вправду может вышибить плечом броневую плиту вместе с косяком. Зайченко на его фоне смотрелся гораздо скромнее, чем в пригороде Мурманска, но достаточно солидно, чтобы произвести до заикания неизгладимое впечатление на неподготовленного человека. А ведь, по словам Свиридова, во мне нынче тоже таится кто-то им подобный…
Пока я, раскрыв рот, глазел на ящеров, они освободили из-под завала ноги Натальи и вынесли девушку на открытое место. Мое состояние никого не интересовало. То ли уверены в моих способностях выбраться самостоятельно, то ли им попросту наплевать. Я предпочел первый вариант. Тем более что вылезти из раскопа не представляло никакого труда – ребята потрудились от души.
Тем временем угловатые очертания звероформ истаивали, уступая место привычным человеческим телам. Зайченко метнулся к рюкзаку и, достав запасной комплект белья, натянул его на себя. Антоныч неторопливо проделал тоже самое. Впрочем, при таком обилии густой седой шерсти на теле он мог считать себя уже почти одетым.
Послышался стук перекатывающихся камней, и я мгновенно обернулся – не хватало еще повторения обвала, но это были Горицкий и Строганов, решившие, что настало время присоединиться к нашей компании. Я перевел взгляд на лежащую на земле Наталью. Девушка пострадала гораздо сильнее, чем я предполагал – обе ноги ниже колен превратились в сплошное кровавое месиво. Спасти ее жизнь могли или немедленная ампутация, или чудо. А она еще утверждала, что с ней ничего не может случиться… Теперь вся надежда на Антоныча, который уже навис над лежащей без сознания девушкой.
– Свиридов, назад!
Возглас Горицкого заставил нас недоуменно оглянуться.
– Ну в чем дело, командир? – Антоныч впервые решился нарушить субординацию, и это говорило о многом.
– Забыл, что бывает с теми, кто рискнет причинить ей боль? – Командир резко погасил назревающий бунт. – Отойди и дай место мне. Смотришь, обойдемся без лишних потерь…
Отодвинув в сторону Антоныча, он склонился над Натальей и плавно повел руками, не касаясь тела. Руки на миг застыли над раздробленными ступнями и снова возобновили свое движение. Лоб Горицкого усеяли мелкие капли пота. Наконец он поднялся и обернулся к тревожно следившему за его действиями Свиридову.
– Плохо выглядишь, – заметил командир, – ну-ка, повернись спиной…
Антоныч нехотя выполнил приказ. Горицкий положил ладони на затылок и поясницу Свиридова, и тело Антоныча судорожно изогнулось, словно пронзенное высоковольтным разрядом.
– Вот теперь можешь приступать к лечению, – сказал командир, – в этом мире Наталья, к сожалению, не защищена…
Любопытное, надо заметить, обстоятельство…
Антоныч его уже не слышал, занявшись своим привычным делом. Донесся громкий хруст смещаемых костей, и я отвернулся – не выношу хирургии. Особенно в полевых условиях и когда терзают не тебя.
– Действительно, почему бы не отвлечься? – согласился со мной Горицкий. – Эй, Сереженька, а подойди-ка, милок, поближе, мы тебе сейчас новый костюмчик сочиним, взамен разорванного. Не ходить же тебе в трусах до возвращения?
Командир провел руками вдоль его тела, начав от шеи и закончив лодыжками. Следом за руками на Зайченко возник привычный камуфляж и высокие ботинки.
– Похвастаешься где-нибудь, что я перед тобой кланялся – голову оторву. – пообещал командир хихикнувшему Сергею. Настала моя очередь хихикать. Горицкий промолчал.
– Наколдовали мы тут, – заговорил вдруг доселе молчавший Петрович, – как маяк поставили. Уходить надо, да побыстрее, пока гости не заявились.
Черт, об этом как-то и не подумалось! Я посмотрел на Антоныча – тот смоченным водой из фляги полотенцем стирал засохшую кровь с обретших прежний изящный вид Натальиных ножек. По своему опыту я знал, что сразу она встать не сможет. Значит, придется нести.
– Носилки нужны будут, – ни к кому особенно не обращаясь, заметил я. Пусть командир с замом сами определятся, кому из них колдовать придется.
– Без носилок обойдемся, – сердито бросил Свиридов, – к завтрему оклемается, а сегодня я и на руках донесу.
– По горам да еще с рюкзаком за плечами? – недоверчиво переспросил Сергей.
В ответ Антоныч аккуратно разделся, сложив одежду обратно в рюкзак, и, ослабив лямки до предела, забросил его за спину. Рюкзак повис чуть не ниже колен, но обнаженного Свиридова это ничуть не смутило. Неразборчиво, но эмоционально выругавшись, он посмотрел на лежащий на пути завал, и его тело снова заволокла дымка.
– Отойдем-ка в сторону, нечего под ногами путаться, – дернул меня за рукав Зайченко, – Антоныч нынче не в духе, может и зацепить невзначай.
Я торопливо последовал его совету – из марева уже отчетливо проступали чудовищные формы знакомого ящера.
Чешуйчатые лапы скрипнули по гравию, когда он подсунул их под тело так и не пришедшей в себя Натальи, и плавно подняли девушку с земли. Ящер покосил в нашу сторону налитым кровью глазом и, резким движением вытянув шею, угрожающе щелкнул челюстями. Я потеснее вжался в стену ущелья.
– Вот-вот, про это я и говорил, – шепнул Сергей.
Ящер зло взревел и перелез через завал. Я невольно прыснул – на украшенной шипастым гребнем спине горбом торчал рюкзак. В паре мест шипы проткнули его насквозь. Будет чем Свиридову заниматься на привале.
Дав ему оторваться от нас метров на двадцать, мы полезли следом. Горицкий то и дело осматривал склоны, а значит, повторного обвала можно было не опасаться.
* * *
Слабо извиваясь, высохшее галечное русло тянулось все глубже и глубже в горы. На какое-то время стало светлее – стены вокруг нас постепенно понижались и медленно расходились в стороны, но вскоре вновь потемнело – близился вечер. Я начал подумывать о привале, но шагавший впереди ящер неутомимо сотрясал грунт тяжелой поступью когтистых лап. Никакие увещевания его сейчас остановить не могли – ящеру ущелье не нравилось и ночевать в нем он не собирался. Выбиваясь из сил, мы шли все дальше и дальше.
– Как ты думаешь, – спросил я Зайченко, – твоя звероформа его остановить сможет?
– На пару минут, – ответил он, криво усмехнувшись, – только потом у тебя не будет напарника.
– А вы, командир?
– Что – я?
– Вы можете тормознуть Антоныча? Пора бы и отдохнуть!
– Не знаю, – командир меланхолично сунул в рот невесть откуда взявшуюся зеленую травинку, – наверное смогу, только зачем нам терять такого хорошего врача?
Да что они, сговорились, что ли? Хотелось бросить все, сесть и закурить. И пускай топают, пока ноги до задницы не сотрут! Я выматерился, вздернул рюкзак и прибавил шагу. Вот сейчас догоню Антоныча, дам ему хор-рошего пинка, и будь что будет.
– И от меня тоже приложи! – послышалась за спиной ехидная просьба Зайченко.
Я только скрипнул зубами в ответ, в три отчаянных прыжка догнал Антоныча и ухватил его за хвост.
Похоже, это был не самый умный поступок в моей жизни: ящер резко развернулся, отбросив меня метра на три, злобно оскалился и шагнул ко мне, прикрывая лежащую на его передних лапах девушку опущенной чуть не до земли мордой. Я на секунду растерялся, но затем злость взяла верх над осторожностью.
– Ну давай, откуси мне башку! Сам же и приращивать будешь! – орал я прямо в оскаленную пасть, не заботясь о том, понимает меня ящер или нет, – чего вылупился? Устал я за тобой гоняться, понял? Попробуй сам эту скалу на горбу с полчаса подержать, посмотрю я тогда, как ты после этого забегаешь! Все, привал! Пока не отдохну – с места не сдвинусь!
Ящер озадаченно отступил на пару шагов и, по-птичьи дергано поворачивая голову, посмотрел на меня поочередно правым и левым глазом. Не знаю, какое мнение сложилось у него в результате осмотра, но он осторожно положил на землю девушку, отступил еще на шаг и окутался маревом трансформационной дымки.
Позади раздался шумный Серегин вздох:
– Ну парень, ты даешь! Мне уж показалось, все – кормить Антоныча сегодня не придется, и без этого не голодный будет! Как у тебя только нахальства хватило?
– А у меня, кроме него, ничего и не осталось, – буркнул я в ответ, понемногу успокаиваясь.
Антоныч, уже в человеческом облике, копался в рюкзаке, доставая одежду и, как лицо заинтересованное, не мог пройти мимо обсуждаемой темы.
– И то сказать, силен, брат, – заметил он, – второй раз меня остановить сумел. Есть в тебе что-то… Недаром командир к тебе благоволит. Соответствуешь требованиям.
Этого мне не хватало! В жизни ни у кого в любимчиках не ходил! Правильно Зайченко намедни сказанул: кто мы с ним, как не пушечное мясо? Вот на этом давайте и остановимся. Я зло скрипнул зубами, но промолчал – затеять спор значило привлечь внимание к ненавистной теме. И вообще, с чего он взял, будто командир меня выделяет? Глупость какая-то.
На ужин сварили пару брикетов сухого пайка, запив чаем. Дежурить мне досталось первому, и я честно пялился в темноту на протяжении трех часов – все вымотались, и ночевку решено было продлить.
Ничего не произошло. Я толкнул Петровича и лег спать, как позже выяснилось – до утра. Неплановых побудок не было, и я впервые за поход отоспался.
Разбудило меня звяканье посуды. Я приоткрыл один глаз и увидел хлопочущую у примуса Наталью.
– А Свиридов тебе вставать разрешил? – спросил я хриплым со сна голосом.
– И тебя с добрым утром, – отозвалась она, – разрешил, не разрешил… Один вечер без меня похозяйничали, и хватит, иначе до возвращения на концентратах недоваренных жить будете. Что за мужики нынче пошли? Сами о себе толком позаботиться не могут!
Вот же соратница досталась! А могла бы, между прочим, и поблагодарить за спасение. Я встал и, смочив водой из фляги краешек носового платка, немного привел себя в порядок. Вода нужна для питья – кто его знает, когда мы ручей или колодец отыщем? Сидящий напротив Зайченко – его вахта была последней – сочувствующе поцокал языком:
– Что, отбрили? Не переживай, мне больше досталось: ты никогда не пробовал на сухую кастрюли песком драить? Дурацкое занятие, я тебе доложу – на собственном опыте убедился.
Завтрак, укладка снаряжения и тщательный осмотр стоянки в поисках чего-нибудь забытого – все заняло не больше часа. Солнце еще не успело полностью подняться над горизонтом, а мы уже топали по ущелью, надеясь еще до обеда вырваться из опостылевшей теснины. Основанием надежд служили ставший почти незаметным уклон русла и прилично поубывавшие высоты стены каньона.
Шли быстро, даже Антоныч, чей вчерашний забег послужил причиной моей безумной выходки, недовольно изрек:
– И чего бежим, будто нам наверху медом намазали? Вдруг хозяин дырки между мирами успел торжественную встречу приготовить? А тут мы, все такие радостные…
– А что, – подхватил Зайченко, – разве плохо? Выскочим, быстренько настучим ему по ушам и домой, на печь! Лепота сплошная, было бы о чем переживать!
– Шибко прыткий ты у нас, – оборвал его Строганов, – по лбу схлопотать – штука нехитрая. Можем мы навешать, а могут и нам, если расслабимся.
– Умеешь ты, Петрович, боевой дух поднять, – укорил его Сергей, – просто сил никаких. Не получится из тебя психотерапевта, так и знай.
– Не больно и расстроюсь.
– Кончайте ныть, мужики, до печенок уже достали, – высказалась Наталья, шагавшая рядом со Свиридовым. – Встретят – измордуете, не встретят – дальше пойдем. Чего попусту языком телепать?
Прелесть что за компания подобралась. Любо-дорого.
Самое странное, что за препирательствами мы даже не заметили, что стены ущелья превратились в ряд невысоких холмов, а впереди расстелилось заросшее пыльной травой плоскогорье, и, наверное, так бы и продолжали ломить вперед, но тут вмешался Горицкий.
– Все, – сообщил он, – легкая прогулка закончилась. Нас действительно ждут, вот только кто и насколько далеко – пока сообразить не могу…
Ну если до сих пор была обычная прогулка, то и впрямь стоит быть повнимательней. Горицкий зря одергивать не будет: мне вообще все больше кажется, что он предпочитает держаться в стороне, наблюдая, как мы выкарабкиваемся из возникающих ситуаций. Этакий тест на выживание.
– Не знаю, как насчет встречающих, – снова напомнил о себе Зайченко, – но если мы возьмем чуть правее, то наверняка найдем или источник, или колодец.
– С чего ты взял? – хмуро спросил Петрович.
– А видишь во-он ту кучку камней на пригорке? Голову даю на отсечение, если это не развалины какого-то жилья. А где жилье, там и вода.
Я присмотрелся – камни как камни. Надо обладать незаурядным воображением, чтобы отсюда разглядеть в них старые руины. Однако высотка доминировала над окружающим плоскогорьем, а упускать даже малейшее преимущество перед возможным противником казалось нам недопустимым расточительством. В результате мы дружно свернули туда, куда указал Зайченко. Вроде бы абсолютно верное решение, однако чем ближе мы подходили к пригорку, тем меньше мне хотелось на него взбираться. Сообщить Горицкому, что у самого неопытного из команды появилось нехорошее предчувствие, тогда как остальные ничего не замечают? Ну нет. Лучше подождать развития событий…
* * *
Первый неприятный сюрприз встретил нас еще на подъеме: шедший чуть в стороне Антоныч запнулся за некое препятствие, и тут же один за другим раздались щелчок и короткий визг, завершившийся глухим ударом. Антоныч упал, и я бросился к нему, когда в спину прозвучало резкое:
– Кольцов, стоять!
Я замер и обернулся.
Горицкий сосредоточенно изучал окрестности. То и дело с его вытянутых вперед рук стекали почти невидимые в дневном свете разряды. В ответ на действие магии неподалеку раздалось несколько негромких хлопков, а впереди, метрах в десяти от нас, земля с тихим шорохом осыпалась, явив миру темный зев ямы-ловушки.
– Одна-ако, – протянул Зайченко, озадаченно почесав в затылке, – гостеприимные хозяева здесь жили, нечего сказать!
– Дерьмо, – кратко отозвался не пострадавший Антоныч, разглядывая пронзенный навылет рюкзак. В паре шагов от него на земле валялся толстый арбалетный болт. Из рюкзака капало, и в атмосфере повис густой аромат выдержанного коньяка.
– Вот же сволочи, – принюхавшись, «посочувствовал» Строганов, – такой коньяк загубить! Лучше бы они тебе задницу отстрелили… или еще что-нибудь.
Дальнейший обмен репликами меня уже не интересовал – к тому времени я успел заглянуть в образовавшуюся на дороге яму. Дно ловушки усеивали острые стальные шипы, почти не окислившиеся в сухом воздухе плоскогорья. Тот, кто настораживал ее в последний раз, даже не удосужился очистить шипы от предыдущей жертвы – пронзенный насквозь одним из шипов, из ямы на меня скалился человеческим череп с хорошо сохранившимся позвоночным столбом. Ни ребер, ни конечностей, ни прочих костей в яме не было. Странно…
Из состояния задумчивости меня вывел хлопок по плечу.
– Ну и что мы тут имеем такого любопытного? – спросил Зайченко, заглядывая в яму. – А имеем мы тут древний трупец, совершенно нам не угрожающий и потому неинтересный.
Коротко и ясно. Я хмыкнул и, обойдя яму стороной, пошел дальше к руинам – опасаться было нечего, командир наверняка разобрался с любыми угрозами.
Каменное кольцо, венчающее макушку холма, открывалось в нашу сторону зияющим проломом. Я вошел внутрь. Расчищенным от больших камней дворик, с накрытым массивной деревянной крышкой колодцем в центре – брусья для крышки небось черт его знает откуда тащили! – и обвалившиеся стены помещений, примыкавших к валу. Не храм, не остатки чьего-то замка – типичный форт для гарнизона в десяток солдат. Полуразрушенный каменный вал, издалека замеченный Сергеем, напоминал не то высокий бруствер, не то осыпавшуюся крепостную стену, обращенную фронтом к востоку.
Я забрался наверх, посмотрел вперед и позвал Горицкого – впереди, в распадке между холмами лежал поселок. На первый взгляд казалось, что жители просто попрятались по домам, пережидая близящуюся полуденную жару, однако отсутствие на улицах домашней живности и вездесущей ребятни наводило на размышления, и становились заметными оставленные ветрами и временем разрушения, характерные для давно заброшенных мест.
– Странно другое, – сказал вставший рядом командир, – там не только людей – вообще никакой живности нет. Даже ящериц со змеями, хотя им там самое место… И крепостца к поселку фронтом развернута. Опасались солдатики местных жителей. Крепко опасались, даже ловушек вокруг понастроили…
– Карантин? – предположил я.
– Или концлагерь, – сказал подошедший Петрович. – Надо бы поближе посмотреть. Могу сбегать: небось не страшнее Заборья окажется.
– Сбегай, – согласился Горицкий, – но не один. Возьми Кольцова и Зайченко, пусть прогуляются – им полезно.
Экая трогательная забота о нашем с Серегой интеллектуальном и физическом развитии! Ежу понятно – для Петровича мы просто обуза. Ладно, будем развиваться.
Я спустился с вала, подошел к горке брошенных у колодца рюкзаков и добавил к ним свой, облегченно покрутив натруженными плечами. Настроение, испортившись еще на подъеме, лучше не стало – не нравился мне этот поселок, и ничего хорошего я от вылазки не ждал, но идти все равно кому-то надо, значит, и говорить не о чем.
Рядом появился не менее мрачный Зайченко.
– Пошли, что ли, – позвал он, – иначе Петрович вконец избурчится. Всю дорогу слушать будем, что он о нас думает.
Мы перелезли через вал и вслед за Строгановым зашагали к поселку.
Глава 5
СТРОГАНОВ
Еще один насыщенный дьявольской вонью мир. Третий. Далековато я забрался от подземелий Гринхилла, ставшими моим домом со времен Великой Битвы. Вернемся ли мы когда-нибудь или так и будем гасить пожары по всей вселенной? Не по плечу мне такие подвиги, ох не по плечу… Старею, наверное… А командир не меняется, разве что поразговорчивее немного стал. Оттаивает? Слабеет цепь, и Черный имеет шанс освободиться? Дерьмо, как справедливо заметил Антоныч, хоть и по другому поводу… Жаль, кстати, коньяка, неплохой был, выдержанный.
* * *
Крепостца осталась позади, и я, призвав старые навыки, просканировал окружающее на предмет ловушек. Вовремя – в нескольких шагах впереди земля упруго взлетела вверх, и звонко щелкнули зубья огромного капкана, блеснув на солнце почти не испятнанным ржавчиной металлом. Пообочь земля сползла в открывшийся провал. Ребятки на ловушки не скупились. Неужели настолько боялись местных жителей? Поостережемся и мы.
Годы, проведенные рядом с Вороном, научили меня многому – не мудрствуя лукаво я соорудил защитный энергетический купол, накрыв себя и сопящих за спиной недоучек. Впрочем, назвать их недоучками значило неимоверно польстить. Дешевое оборотничество, вдобавок не врожденное, не изученное – инфицированное! Да еще скромные способности к энерговыбросам у Кольцова – вот и весь их актив. Разве что щенячий энтузиазм Зайченко вкупе с неплохой интуицией его напарника служат основанием для их присутствия в команде. Ворону виднее. Мой удел – прикрывать ему спину.
В долине мы вышли на нечто похожее на тракт – кое-где даже виднелись пробитые в каменистом плато колеи. Очевидно, тут когда-то проходил торговый путь. Добро, прогуляемся дорогами древних караванщиков.
Чем ближе мы подходили к поселку, тем более заметно нервничал Кольцов. Парню было не по себе, и я его понимал: в воздухе ощутимо воняло массовой смертью. Мучительной и долгой. Минутой позже я вздрогнул от мне одному слышного скрипа: купол наткнулся на остатки древнего барьера. Иструхлявевшее заклинание рухнуло от первого же толчка, и мы пересекли границу запретной зоны. Кстати, надо отметить – о колдунах здесь знали не только из детских сказок. В обломках барьера еще чувствовались остатки прежней мощи. Думаю, лет сто назад я бы сюда так просто влезть не сумел…
* * *
Как и говорил командир, жизнь здесь отсутствовала начисто, зато первый труп встретился уже через десяток метров. Высушенная солнцем почерневшая мумия, чуть прикрытая лохмотьями истлевшей одежды, лежала на обочине. Оторванные ноги вместе с костями таза валялись чуть поодаль. Интересно, кто ж его так? Человеку, не имеющему в руках гранаты или ее магического эквивалента, подобный трюк не под силу.
По мере углубления в тесноту улочек иссохшие трупы встречались чаще и чаще. Некоторые из них были вооружены мечами и пиками. Некоторые мощи скрывались под бронзой доспехов, а у перекрестка, судя по обилию панцирей на трупах и мечей в их костлявых руках, полег целый отряд.
Останки перемешались, и теперь было невозможно понять, кому из них принадлежала ранее оторванная рука. Или нога.
Что-то блеснуло среди кучи мумифицированных конечностей. Я раздвинул их ногой и отступил – пришлиленный к земле стальным прутом человеческий череп с обрывком позвоночника как две капли воды походил на обнаруженные в яме-ловушке останки. Конечно, в окружающей груде костей могло затеряться что угодно, а не только десяток ребер, но сходство наводило на размышления. И вообще, жутковатое зрелище. Даже для привычного человека – как там мои солдатики? Я обернулся: Зайченко мрачно и зло осматривал прилегающие к перекрестку дома; Кольцов позеленел и старательно сглатывал набегающую слюну. Я достал из кармана именно к такому случаю заготовленный пластиковый пакет:
– Если тошнит, то блюй сюда – нечего оставлять за собой следы.
Пакет он взял, но воспользоваться не торопился. Ладно, пусть терпит, если есть желание.
Мы двинулись дальше. Какое-то время нижняя кромка купола толкала перед собой высохшую кисть руки в латной перчатке. Перчатка катилась, и кисть бултыхалась внутри, как камешек в погремушке. Затем она выпала и несколько шагов кувыркалась рядом с перчаткой, пока их не разбросало по сторонам. Бедные мои спутнички!
За очередным поворотом открылась рыночная площадь: прилавки, навесы, ниши лавок в стенах окружающих площадь домов, и повсюду трупы. Большинство – мирные жители. Разорванные и изуродованные, как и лежащие вдоль дороги. Кто же их так? Солдаты? Но кто тогда рвал на части солдат? Непонятно.
– Ничего нового мы на улице уже не увидим, – подал голос Зайченко, – надо по домам пройти. Выборочно.
– Разделимся? – спросил Кольцов.
– За мной пойдете, – ответил я.
Разделимся! Ха! Куда вам, детки, в одиночестве шастать – это не демоненка завалящего в Мурманске укокошить, с отрядом небось колдуны посолидней вас были, а что толку?
Я поочередно заглянул в пару домов рядом с площадью. В комнатах царил разгром – ни уцелевшей мебели, ни посуды. На стенке измятой медной кастрюли отчетливо виднелись следы зубов. Хор-роший укус и зубки острые – отпечатки глубокие, а клыки и вовсе пробили стенку насквозь. Кто-то, наверное, здорово оголодал, раз кастрюлю вместе с супчиком слопать решил.
Несколько следующих домов удостоились только беглого взгляда через окно, затем снова тщательный осмотр. Везде нас встречало одно и то же – разрушения и разорванные мумифицированные трупы. Так продолжалось, пока мы не зашли в притулившуюся на окраине бедную хибарку.
Единственная комната, ограниченная низкими глинобитными стенами, обрывки рогожи, некогда служившей дверью, и небо над головой вместо рухнувшего потолка. Как и в любом из обследованных домов, здесь тоже лежали трупы, судя по размерам – женщины и двух детей. Но были и отличия – одна из детских мумий лежала на животе, протянув руки к женщине. Да, я мог бы предположить, что в свой последний миг ребенок тянулся к матери, если бы не второй, совсем маленький, трупик.
Мумия величиной с двух-трехгодовалого ребенка сидела внутри развороченной грудной клетки женщины, зажав в зубах обломок материнского ребра.
Сергей поперхнулся и громко кашлянул. Словно реагируя на звук, челюсти разжались, и мумия выронила изгрызенную кость. Ребро упало на пол, расколовшись от удара на два куска. Послышался тихий скрип, и мне показалась, что головка мумифицированного младенца слегка повернулась в нашу сторону. Было ли это движение вызвано сотрясением, или в действие вмешались другие силы, не знаю. В тот момент я действовал инстинктивно – плазменный шар, сорвавшись с моих пальцев, ударил мумию в грудь, испепелив ее в мгновение ока. Серебристый пепел невесомо закружил по комнате, когда рядом оглушительно громыхнуло и часть стены напротив исчезла, открыв взорам вид на далекий форт, где нас ждали с новостями. На месте второго детского трупа курилась дымом двухметрового диаметра глубокая воронка.
– Мне показалось, что он тоже зашевелился, ну я и ляпнул. – Кольцов, похоже, собирался извиниться за самовольство.
– Ляпнул, говоришь? – спросил я сурово, нахмурив брови, но не выдержал и хохотнул. – Вовремя ляпнул. И качественно.
Кольцов вздохнул с облегчением и заулыбался.
Может, и впрямь из парня выйдет что-нибудь толковое. Надо бы с ним позаниматься на досуге – командир обучать не станет, неинтересно ему это.
– Напомнишь мне потом, чтобы показал, как правильно энергию распределять, иначе так и будешь «ляпать» со всей дури, пока не выдохнешься… И ты, оболтус, можешь поприсутствовать, – обратился я уже к Зайченко, – а то только и способен, что детишек жуткой мордой пугать да кулаками размахивать.
– Как скажешь: ты – босс, – угодливо осклабился в ответ баламут и поклонился.
Перед возвращением я восстановил барьер вокруг поселка. Получилось так себе, но и упыри, десятки лет не имевшие пищи, тоже на хороших бойцов не тянули. Должен был сдержать.
* * *
Форт заброшенным уже не выглядел – Антоныч не поленился подремонтировать стены одной из примыкавших к валу комнат и натянул вместо потолка тонкий пластиковый тент. Крышка колодца, положенная на каменные глыбы, превратилась в стол, а Наталья успела сервировать на нем ужин.
Командир встретил меня внимательным взглядом. Без сомнения, он мог и незримо поприсутствовать в разведке или даже проверить все без нашего участия… если бы захотел. К сожалению, желать или не желать чего-то было моей привилегией и моим бременем. Разделение обязанностей сложилось еще во времена нашей жизни в подземельях Гринхилла: Ворон, как Атлант, держал на плечах мир, а я в этом мире распоряжался. С переходом на его родину почти ничего не изменилось, разве что набор команды Ворон организовал самостоятельно, руководствуясь ему одному понятными мотивами – псиэнергантов и людей, обладающих зачатками магических способностей хватало с избытком, однако выбрал он далеко не самых мощных… Значит, будем работать с теми, кто есть.
Командир наконец отвел взгляд, и я понял, что инспекция моей оперативной памяти закончена. Можно расслабиться и поужинать. Я присоединился к сидящим за столом. Зайченко, размахивая вилкой, страшным голосом описывал увиденное в поселке. Судя по рассказу, без его, Сергея, усилий, никому из нас живым вернуться было не суждено. Олег слушал его версию с удовольствием, Наталья – затаив дыхание, а Свиридов старательно сдерживал усмешку. Я вздохнул и самостоятельно налил себе тарелку супа – Наталье было не до меня.
День, потраченный на разведку, подходил к концу, и отбрасываемая холмом тень вытянулась к востоку длинным острым клином, напоминая уходящий в бесконечность темный путь…
* * *
Мне выпало дежурить последним, но сон бежал от меня. Я покинул комнату и направился к смотрящему на утонувший в ночи поселок Свиридову.
– Все-таки карантин или концлагерь для упырей? – спросил он, возвращаясь к разговору о назначении занятого нами форта. – Расплодились они здесь, вдали от цивилизации, или их сюда специально собирали?
Обернуться Антоныч не соизволил, хотя подошел я абсолютно бесшумно. Чуткий мужик.
– Расплодились, наверное, – поддержал я разговор, – иначе зачем армии в осиное гнездо соваться?
– К примеру, бунт подавить или массовый побег.
Я задумался, облекая в словесную форму возникшее ранее ощущение:
– Есть в этой истории одна маленькая неясность – что за черепа наколоты в яме-ловушке и в центре поселка? И где остальное костье?
Знать бы в тот момент, что разгадка уже приближалась к нашей стоянке!
– Мне кажется, нами хотят закусить, – раздался в мозгу бестелесный голос Ворона, – разберись на досуге.
– Командир сказал, что к нам идут гости, – поделился я со Свиридовым и просканировал местность.
К подножию холма, обтекая его по окружности, подкатывался вал изголодавшейся нечисти. Похоже, мой барьер рухнул, не выдержав объединенного натиска. Паршиво —одному мне всю ораву не перебить, а Ворон, полагаясь на меня, решил не вмешиваться. Надо поднимать бойцов.
– Зайченко! Кольцов! – громко выкрикнул я. – На выход!
Оба выскочили из комнаты, даже не потрудившись одеться. Я окинул придирчивым взглядом покрывшиеся «гусиной кожей» бледные торсы уроженцев севера.
– Есть возможность отличиться, – сообщил я им, не скрывая раздражения, – местные жители решили нанести ответный визит. Всем поселком. Однако у вас еще есть время привести себя в приличный вид.
Олег тут же нырнул в комнату, а баламут только радостно ухмыльнулся:
– Так для драчки мне, наоборот, трусы снимать положено – чтоб не рвались на чешуйчатой заднице!
– Тогда снимай, – согласился я.
Зайченко с готовностью подчинился, тут же окутавшись маревом трансформационной дымки.
– Не суетись, – одернул я его, – им еще в гору четверть часа топать, успеешь обернуться.
Он замер, непонимающе повернув ко мне утратившее большую часть человечности морду. Оригинально: задержаться на середине превращения – трюк не из последних. Я бы не сумел.
– Заканчивай уж, чудо, – отмахнулся я от него.
Он тихо рыкнул, словно выматерился, отвернулся и, закончив трансформацию, обосновался в западном проломе стены, настороженно вглядываясь в темноту. Правильно. Оттуда можно ждать больших неприятностей.
Тем временем рядом со мной возник уже одетый Кольцов.
– Настало время для занятий по специальности, – обратился я к нему, напомнив свое обещание подучить правильному расходованию энергии. – Для начала усвой: человеческое тело – концентратор энергии. Расходуя ее, ты освобождаешь место для поступления новой порции. Для обычного человека достаточно хорошо поесть; для мага необходим более мощный источник. Любой мир насыщен рассеянной энергией – от тепла нагретой земли до звездного света. Откройся им, и твои возможности многократно возрастут.
– Обычно наработка навыков занимает достаточно много времени, – продолжил я после некоторой паузы, решив не упоминать, что речь идет о неделях и месяцах, – но у тебя еще есть минут десять, чтобы потренироваться. Можешь приступать.
Олег с готовностью вылез на бруствер и метнул к подножию холма лохматый коптящий огненный шар. Шар упал в гущу валом катящейся нечисти, испепелив десяток упырей и исторгнув из глоток прочих злобный скрежещущий вой. Парень вздрогнул от неожиданности, но раскинул руки, стараясь впитать в себя весь мир. Что ж, посмотрим, как это у него получится.
Следующий выброс залил склон ослепительно-голубым сиянием. От бруствера до самого поселка протянулась широкая выжженная полоса. Отдача отбросила смертельно бледного Кольцова прямо в объятия Антонычу.
– Учитель из тебя, мать твою, – выругался Свиридов, обратив ко мне искаженное яростью лицо, – как из задницы музыкант: если что и выйдет, так хреново и вонько. Чуть парня в гроб не вогнал со своими дурацкими лекциями!
Антоныч плавно водил руками над телом потерявшего сознание Кольцова, и я видел, как потоки живительного тепла наполняют истративший все резервы организм.
Кто ж его знал, что он способен на подобный выброс! Я невольно почувствовал себя виноватым и вылез на бруствер, страстно надеясь, что упыри не разбежались и мне найдется на ком сорвать злость.
Какое там! Похоже, встряска только добавила прыти уцелевшим – головной отряд был уже метрах в ста от нас. Оч-чень хорошо! Я воздел руки, и сила хлынула в мое тело. Получайте, скоты! Потоки ревущего пламени смели ближайшие шеренги. Земля плавилась, освещая склон багровым светом, но нечисть продолжала наступать, обтекая раскаленные участки. Что-то было в этом неправильное – никто не разменивает бессмертие на несколько кусков жратвы. Значит, кто-то их гонит в атаку…
Я всмотрелся в накатывающийся вал иссохших и почерневших упырей. Издалека они походили на стаю мигрирующих тараканов, вызывая омерзение. Дальние ряды колыхались, словно нечто отсюда невидимое подталкивало их в спины. Фоновое излучение стада озверевших тварей не позволяло разглядеть погонщиков в магическом диапазоне, однако я начинал догадываться, кто это мог быть…
За спиной полыхнул разряд, заставив меня отвлечься от поисков главных виновников нашего ночного бодрствования. Очнувшийся Кольцов присоединился к своему напарнику и разбрасывал по западному склону коптящие шары, не пробуя больше канализировать внешние источники. Зайченко вовсю размахивал когтистыми лапами, снося головы рискнувшим приблизиться упырям. В паре у них получалось неплохо, и если Кольцов не выдохнется, то пролом они отстоят. Еще один ящер, злобно хлеща по камням шипастым хвостом, прохаживался вдоль внутреннего периметра, то и дело выскакивая наружу, чтобы в клочья разнести очередную, не в меру шуструю нечисть – Антоныч привычно охранял свою любимицу. Ничего, пусть развлекается, он у нас «резерв главного командования». Командование же с вялым интересом наблюдало за происходящим, сидя на краю колодца и покачивая ногой. Ворон явно экзаменовал команду, не забывая, впрочем, время от времени незаметно подпитывать Кольцова. Это хорошо – за западное направление я могу не беспокоиться. Я снова вернул внимание к атакующей своре.
Что-то у гостей явно перестало ладиться – расстояние до них за последние минуты практически не сократилось. Еще раз залил огнем склон, и толпа впервые отпрянула назад. Прекрасно. Я открыл каналы, аккумулируя энергию. Изо рта вырвалось облачко пара – или на дворе резко похолодало, или я немного перестарался. Следующий разряд очистил склон почти до подножия, значит, скорее второе, чем первое.
– Я отловил несколько главарей, – неожиданно прозвучала в голове пахнущая раздражением мысль Ворона, – а ты изволил их спалить. Не перестарайся, помогая новичкам, – с той стороны осталась еще две-три капсулы.
Все-таки Ворон вмешался, а я-то думал, что происходящее его не интересует. Р-развоевался тут… Эх, своего ума нет – чужого не займешь… Ладно, добивать оставшихся будем аккуратнее. Я бросил взгляд на отступающую к поселку орду и пересек дворик, встав в проломе рядом с Кольцовым.
– Ну как? – поинтересовался я для порядка.
– Справляемся! – выдохнул он и пустил в отступающих еще один косматый шар…
Все-таки контроль над собственной энергетикой ему развивать и развивать.
– Зайченко! Назад! – Я только сейчас заметил, что ободренный бегством врага пацан ринулся в самую гущу отступающей нечисти и завяз среди навалившихся на него упырей.
Мы с Кольцовым замерли, не решаясь швырнуть разряд из опасения задеть Сергея, когда мимо нас, обдав порывом ветра, словно электричка в тоннеле метро, пронеслась огромная туша разъяренного ящера – полковник Свиридов вступил в бой.
Я поднялся с земли и, морщась, потер задетый кончиком хвоста бок. Кольцов рискнул-таки пустить шар, упавший чуть в стороне от свалки, но в его помощи уже не было необходимости – упыри бросились в рассыпную, и я их понимал: противопоставить нескольким тоннам взбесившейся брони им было нечего.
Через пару минут все было кончено – нечисть рассеялась и удирала, прячась от огня в ложбинах и за камнями; Свиридов и Зайченко вернулись в лагерь, а где-то у подножия лежали закапсулированные Вороном главари, которых еще придется разыскивать. Я бросил вслед отступающим последний разряд, призванный не столько поразить, сколько придать должное ускорение, когда за спиной раздался громкий жалобный взвизг.
Я встревоженно прыгнул внутрь пролома и тормознул, едва удержавшись от смеха – над не успевшим принять человеческий облик Зайченко навис донельзя рассерженный ящер. Зайченко съежился и зализывал прокушенное плечо, то и дело испуганно косясь на Свиридова. В горле полковника клокотало с трудом сдерживаемое рычание.
Свиридов бросил на меня огненный взгляд, и я отступил. Действительно, зачем мешать воспитательному процессу?
Глава 6
ЗАЙЧЕНКО
Нет, я, конечно, понимаю, что немного погорячился. Но кусаться-то зачем? Больно, между прочим.
Я опасливо взглянул на свирепую морду нашего любимого полковника. Кажется, опасные огоньки в его глазах слегка поубавили яркости, и шторм, бушевавший над моей головой, начал стихать. Собравшись с духом, я принялся за обратное превращение. Хотелось верить, что голову мне все-таки не откусят.
– Полагаешь, что гроза миновала и можно расслабиться? Твое дежурство с двух до четырех, насколько я помню. Самое время заступать.
Неожиданно прозвучавший в голове голос Петровича внес сумятицу в мои собственные мысли. Черт, у нас явный переизбыток телепатов в пересчете на душу населения. Хватило бы и одного командира. И вообще, какое там дежурство – ежу понятно, что после строгановских молний местная нечисть полвека расстроенные нервы лечить будет, никуда из нор не высовываясь. Тем более что и Антоныч к их воспитанию лапу приложил. Тяжелую, надо заметить – до сих пор задница болит, хотя по идее при трансформации все проходить должно… Кстати, что это он превращаться не спешит… и смотрит сердито… А, залезу-ка я лучше на бруствер и приму бдительный вид…
* * *
Посмотреть и вправду было на что – потеки неостывшей лавы освещали багровым светом безжизненные склоны. Вспыхивающие то тут, то там огоньки отбрасывали на скалы тревожно мечущиеся тени. Слышалось потрескивание, и в воздухе пахло озоном. Наверное, так выглядела Земля в архейскую эру. Жутковатый пейзажик… но абсолютно безопасный, с точки зрения сегодняшнего дня. Вернее, ночи.
К четырем утра небо начало понемногу светлеть, звезды гасли, уступая место грядущей заре, и я понял, что можно расслабиться. В принципе пришло время будить Антоныча, но дед наверняка умаялся, воюя с упырями, и процедура побудки может оказаться весьма опасной… отстою-ка я лучше еще пару часов, зарей полюбуюсь. Все равно спать не хочется.
Рассвело. Полоса зари разгоралась, наливаясь огненным сиянием, и вот – кульминация! – над горизонтом ослепительно вспыхнул краешек солнца, брызнув лучами на вершину нашего холма. Поблекшая тень торопливо отступала в низину… открывая взору следы нашей ночной деятельности. Нехило повоевали, как я погляжу: ошметки упырячьих тел покрывали склон на всем его протяжении. Хорошо, хоть не воняют – завялились до хруста за проведенные без кормежки годы.
Тень отбежала еще дальше, и солнечный зайчик блеснул мне в глаза яркой вспышкой. Я ошалело заморгал и сменил позицию, надеясь высмотреть причину его появления. Ну конечно же! Некоторые участки склона покрылись пятнами расплавленного до стекловидности песка. Строганов постарался – Олегу до таких энергий пока далеко… Ну все, здесь неожиданностей не предвидится. Можно сходить посмотреть, что мы с Кольцовым начудить успели…
Западный склон по-прежнему кутался в утренний сумрак, и тем страннее показались мне радужные просверки, разбросанные ближе к подножию. Я прикинул расстояние до ближайшего – выходило, что можно сбегать туда-обратно минут за десять. Не думаю, что меня успеют хватиться за это время, а проверка не повредит, даже входит в обязанности.
Сказано – сделано. Я быстренько скатился со склона, притормозив метров за пятьдесят до ближайшего объекта. Отсюда он напоминал мыльный пузырь около метра в диаметре. Кто-то здорово потрудился, его надуваючи. Железные легкие надо иметь… Или навыки Горицкого. Второй вариант больше походил на правду – внутри пузыря скорчился обладатель чудовищно неприятной физиономии – брать по отдельности, так вроде бы ничего особенного – ну, челюсть тяжеловата, зубки торчат остренькие, глазки-буравчики под надбровными дугами спрятались и красненькими угольками светятся; ну, волосы отсутствуют и ушей почти не видать, но когда все вместе… Б-р-р!
При виде меня харя ощерилась и бросилась навстречу. Я даже отпрянул, но пузырь только чуть выпятил бок и тут же вновь вернул себя шарообразность. Хрен тебе, голубчик! Командир дело туго знает! Я деловито подошел поближе, и чудище заметалось внутри пузыря, тщетно пытаясь дотянуться до моей глотки. Настало время по-настоящему вздрогнуть: тела у монстра не было. Точнее, был мощный змеиный хвост, росший прямо из затылка. Этим самым хвостом оно довольно ловко отталкивалось, бросаясь на радужные стенки. Вот, значит, кто в ловушку-то попался, и вот кого в поселке солдатики покойные на булавку насадили! Экая гадость! Ну, командир его поймал, пусть сам и разбирается, я не серпентолог, и время вышло, возвращаться пора. Я повернулся лицом к вершине и увидел, что солнце успело забраться гораздо выше, чем я полагал. Получалось, что я здесь около часа проваландался… Любопытно… Кстати, через полчасика солнышко-то и сюда дотянется – надо чудушку поберечь – для будущей вивисекции. Я снял куртку и рубашку и, как сумел, укрыл шар. Сидевшая внутри тварь потеряла остатки соображения, пытаясь урвать кусочек моем драгоценной плоти. Помахав ей на прощание, я побежал назад, прикидывая, не ждет ли меня чересчур теплая встреча за долгое отсутствие на боевом посту.
Мне повезло – кроме Натальи, проспавшей половину ночного действа и потому имевшей привычно-бодрый вид, никто просыпаться не спешил. Я посмотрел на часы – дело шло к семи – и громко объявил всеобщую побудку.
* * *
Завтрак плавно перетек в обсуждение ночного нападения и наших суматошных и несогласованных действий во время оного. Командир отмалчивался, предоставив «разбор полетов» своему заму, и Петрович шанса не упустил: я получил взбучку за проявленное безрассудство, Свиридову попеняли на пассивность в первые минуты боя, Кольцова сдержанно похвалили, попутно ткнув носом в неумение владеть собственными ресурсами. Одна Наталья осталась без выговора, поскольку и выговаривать было не за что: не дамское это дело – упырей крошить.
Когда разошедшийся Строганов собрался обработать нас вторым проходом, командир таки решил, что сказано достаточно, и после небрежного пасса, сопровождаемого гортанной фразой, в нескольких шагах от нас возникли давешние радужные шарики с заключенными внутри монстрами. Один из четырех появившихся шаров по-прежнему окутывала моя одежда, заставив командира удивленно выгнуть бровь.
– Трогательно, – поделился он впечатлением и спросил, обращаясь ко мне: – Ты боялся, что он замерзнет?
– Нет, что на солнце перегреется.
Я слегка расстроился, поняв, что снова попал в нелепое положение: намерения-то самые лучшие – для общего же блага сохранить пытался! Чтобы осталось кого изучать на досуге!
Горицкий подошел к шарам, снял мое барахло и бросил мне. Я оделся и приготовился слушать вводный инструктаж по борьбе с представленной гадостью.
– Перед вами зачинщики ночной атаки, – ожидаемо лекторским голосом сообщил Горицкий, прохаживаясь между радужно переливающимися ловушками и внимательно рассматривая их содержимое.
Содержимое ответно уставилось на командира. Я почувствовал, как густеет окружающий воздух и время останавливает свой бег. Стало трудно дышать, невозможно шевельнуться. По телу тягуче потекли капли пота. Отвратительная, как в ночном кошмаре, беспомощность! Остальные, похоже, испытывали сходные ощущения. Командир же невозмутимо прохаживался среди отловленных тварей. Все нипочем мужику! Завидую.
– Судя по всему, – продолжил он, – перед нами некая помесь упыря с василиском. Способны поразить жертву гипнотическим ударом, после чего без проблем ею пообедать. Образец воздействия, ослабленный защитным полем, вы сейчас испытываете на себе. Очевидно, что тип воздействия может варьироваться – упырей они подгоняли. В будущем, заметив, что один из нас впадает в ступор, советую предварительно очистить прилегающую зону от всякой мерзости и только потом кидаться на помощь. Особых проблем их уничтожение вызывать не должно – к сопротивлению эти твари не привыкли.
Он хлопнул в ладоши, и наваждение мгновенно рассеялось. Твари дружно прянули к дальним стенкам коконов, прочь от Горицкого.
Само собой: небось у местных упырей в начальниках ходили, пузыри пускали от важности, а тут пришел какой-то, походя рассовал по шарикам, как пауков в банки, и выставил на всеобщее обозрение. Смертельный удар по престижу.
– Кстати сказать, – продолжил командир, не обращая внимания на реакцию тварей, – для трансформ они вообще безопасны: сдвиг ментальной волны сводит на нет воздействие, а чешую им не прокусить…
– Впрочем, – он посмотрел на успевшее высоко вскарабкаться солнце, – заболтался я, пора уходить.
Ну, вещи уложить много времени не требуется. Я было занялся своим рюкзаком, когда Кольцов меня окликнул, попросив заодно собрать и его поклажу. Ну раз надо человеку, отчего не помочь? Я время от времени посматривал, чем займется он сам: Олег беседовал с командиром. Горицкий вполголоса что-то объяснял, то и дело касаясь пальцами висков Олега, парень внимательно слушал, затем кивнул и повернулся к шарам. Радужный блеск померк, и василиски заметались, надеясь удрать. Мне это совершенно не понравилось: неужели решили дать зверюшкам погулять? Я приготовился к превращению, но оно не понадобилось: Олег воздел руки и шарахнул по ближайшему монстру видимой даже при ярком солнечном свете молнией. Уродливая башка взорвалась. Брызнули ошметки, налипнув на почти уже незаметные стенки пузыря, а Олег уже повернулся к следующей твари, превратив ее в облачко грязно-коричневого тумана. Ситуация прояснилась – Горицкий сподобился поделиться кое-какими знаниями с подрастающим поколением. Это хорошо – приятно знать, что твой напарник способен надежно прикрыть тылы. Я было отвернулся, чтобы заняться вторым рюкзаком, но тут за спиною грохнуло так, что вздрогнула земля и меня сбило с ног – на месте третьего шара курилась дымом глубокая воронка. Я плюнул, собрал вещи в охапку и отошел подальше от юного дарования – так спокойней.
– Достаточно, – донесся голос командира, – на большее пока замахиваться не стоит.
Горицкий замысловато крутанул кистью, и оставшийся шар начал вращаться, вытягиваясь вверх. Воздух загудел, и песчинки приняли участие в хороводе, образуя маленький смерч. Веретено кружилось быстрее и быстрее, пока не превратилось в сияющую вертикальную линию; звук перешел в режущий уши визг и оборвался. Монстр исчез.
– И куда вы его? – поинтересовался я вежливо.
– В небытие, – ответил командир.
* * *
Часом позже мы шагали по остаткам древнего тракта. Поселок остался за спиной. Улицы изрядно очистились от останков – видать, большая часть трупов участвовала в ночном бою и нашими стараниями домой вернуться не сумела. Мелочь, а приятно. Неплохо бы на обратном пути закончить очистку.
Тракт тянулся на восток, взбираясь на пологие холмы и огибая крутые склоны. Командир неутомимо шагал впереди, ведомый магическим зовом, или как там называется то чутье, которое заставляет Горицкого выбирать направление. Я был доволен уже тем, что не приходилось ломить по бездорожью.
Час за часом, до сумерек «…только пыль, пыль, пыль из-под подкованных сапог…». Поросшие чахлым кустарником холмы медленно уходили назад, сменяясь своими братьями-близнецами. Редкие колодцы, тщательно укрытые массивными крышками, и пересохшие русла речушек, видящие воду только по весне. Казалось, что мы бредем по замкнутому кругу, наколдованному противником, но Горицкий упрямо ломил вперед, и мы тянулись следом, пока не стемнело и не пришло время ночевки.
Ночь прошла незаметно. Даже бесконечные два часа вахты потерялись в черном омуте тяжелого сна, свалившего меня сразу по ее окончании. Следующий день не принес ничего нового. И следующий тоже. Разве что натруженные рюкзаком плечи заставляли с сожалением вспоминать о стремительных выездах на происшествия, характерные для работы с нашей любимой базы. До чего хорошо – с комфортом доехали, разнесли вдребезги и пополам, кого следовало разнести, и снова в уютное гнездышко! А нынче топаешь, топаешь, и конца этому пока не видно. Я начинал злиться: попадись мне сейчас создатель прохода – командиру и вмешиваться не пришлось бы – Олег слегка поджарит, а я слопаю. Живого. Люблю бифштексы с кровью…
Сладкие грезы оборвались, когда из-за придорожных камней поднялись суровые дядьки в измятых от долгой службы латах и с холодным оружием в руках – двое несли толстые копья с широкими листообразными наконечниками, предводитель недвусмысленно покачивал тяжелой двулезвийной секирой, похожей на критский лаброс.
Обладатель секиры сделал пару шагов нам навстречу и что-то спросил хриплым голосом. Слов я не понял, но вопрос прозвучал достаточно грозно, чтобы угадать в дядьках не то пограничный дозор, не то местных разбойничков. В первом случае он интересовался документами, во втором – содержимым наших кошельков. Впрочем, не мое это дело – головы им поотрывать недолго, была бы команда. Я вопросительно посмотрел на командира. Тот, словно в раздумье, плавно повел в воздухе рукой и попросил встречающих на русском:
– А повторить нельзя?
Латник ответно нахмурился, но вопрос повторил, сопроводив недвусмысленным потиранием сложенных щепотью пальцев. Ага! Тут даже мне стало все понятно.
ГИБДД в действии. Наверное, эти ребята вконец оторвались, если их перекинули на такую безлюдную трассу. Правильно, борзеть тоже с умом надо.
Горицкий внезапно просветлел лицом и, обернувшись к нам, негромкой скороговоркой пробормотал заклинание. В голове моей что-то щелкнуло, и слова латника обрели смысл:
– Предъявляйте подорожную, варвары, или платите! Империя халявщиков не любит!
Помощнички с тяжелыми копьями угодливо заржали.
– Может, я ему морду набью, что скажешь, командир? – спросил я с надеждой.
Латники напряглись, и я сообразил, что они тоже поняли сказанное. Черт! Надо было предвидеть. Петрович люто зыркнул в мою сторону, и я отступил за широкую спину Свиридова.
– Не обращайте внимания: молодо-зелено. – Горицкий ссориться с бойцами не спешил. – Мы идем издалека, здешних порядков не знаем…
– Все, отгулялись, голубчики, – злорадно фыркнул предводитель, – теперь пойдете с нами… Сотник разберется, что за птицы здесь лазить повадились. Молодо-зелено, говоришь? Ничего, в каменоломнях ума наберется!
– Да пошел ты, засранец! – Я снова выскочил вперед, не выдержав откровенного издевательства. – Я тебе твой топорик сейчас в пасть запихну, посмотрим, что тогда запоешь!
– Тьфу, придурок, – скривился Петрович, обернувшись ко мне, – они бы нас довели куда надо, а там бы разобрались, кого месить, а с кем за руку здороваться. Теперь этих положим, а затем выяснится, что они и есть наши единственные союзники. Кто тебя за язык тянул, а?
– Бросай железо на землю, мужички, – проникновенно обратился он уже к страже, – для здоровья полезней будет.
Мужички не вняли. Тройка мгновенно выстроилась клином и ощетинилась оружием. Лихо: нарабатываемая только долгими годами тренировок слаженность так и сквозила в их движениях. Я даже залюбовался, однако Кольцов не стал дожидаться продолжения и применил свежевыученное, всадив огненный шар им под ноги. Булыжники разлетелись во все стороны, грохоча по нагрудным панцирям наших оппонентов и заставив пригибаться нас самих. Увесистый кусок зацепил Антоныча, заставив помянуть неласковым словом и самого мага, и его учителей. Что-то наш полковник в последнее время начал забывать о субординации. Командир сделал вид, что не услышал, а Кольцов упрямо выпятил челюсть и изготовился ко второму залпу.
– Маги, значит? – ничуть не удивившись и не выказывая испуга, отметил старший наряда. – Тогда, я полагаю, с нами добровольно пойдете?
– Конечно, – по-прежнему вежливо отозвался Горицкий, – нам и самим интересно с коллегами пообщаться. Мы же не первые, кто пришел?
– Еще как не первые, – облегченно рассмеялся один из копьеносцев и кивнул на старшего, – вон, Кандис соврать не даст – с тех пор как наместник объявил награду, кого только у нас ни перебывало! Только большинство – кто поудачливей – так несолоно хлебавши по своим щелям и расползлись, так что пообщаться вряд ли получится!
– А меньшинство? – поинтересовался я, отметив на будущее поинтересоваться, за что сулят награду, спросить сейчас значило расписаться в подозрительном невежестве.
– Ворон кормит твое меньшинство, – злорадно сообщил его напарник, – не тому хозяину служили.
– Тем хуже для них, – согласился я, не решаясь вызвать напрашивающимся вопросом очередной виток конфронтации.
Кандис сунул в рот сложенные колечком пальцы, надулся и оглушительно свистнул. Из-за валунов появился отряд в дюжину человек. Половина была вооружена пластинчатыми костяными луками чудовищной убойной силы. Лучники не скрываясь оттянулись в тыл, готовые всадить по стреле каждому рискнувшему устроить побег. Дружелюбные и гостеприимные хозяева. Приятно пообщаться. Копьеносцы шли пообочь, небрежно оперев древки поднятых вверх копий на плечи, но чувствовалось – при необходимости, чтобы выпустить кишки противнику, им много времени не потребуется – в пограничной дружине копуши долго не живут.
– Далеко топать-то? – поинтересовался я у соседа слева. Тот покосился на обладателя секиры и, дождавшись почти незаметного кивка, ответил:
– Долго ли, не долго, а заночевать разок придется.
Спасибо за информацию. Я присоединился к Кольцову и принялся рассказывать ему армейские анекдоты. Достаточно громко. Идущий рядом стражник некоторое время крепился, но после самого замшелого анекдота не выдержал и заржал во всю глотку.
– Чего думать – трясти надо, говоришь? – только что не всхлипывая повторил он. – Ну точно, знаю я одного такого во второй когорте!
Взаимопонимание начало налаживаться, и к вечеру количество настороженных взглядов значительно поуменьшилось. Я мог считать себя великим дипломатом, но как выяснилось на стоянке, мой триумф был еще впереди.
Уже в сумерках мы вышли к небольшой крепостце, как две капли воды похожей на покинутую нами тремя днями раньше. Но эта, в отличие от предыдущей, была обжитой: рядом с крытыми помещениями спален под навесом стоял длинный обеденный стол со скамьями по обеим сторонам, стены высились над моей головой, украшенные по окружности узкими прорезями бойниц. Здесь врага ждали с запада, отметил я про себя, но промолчал.
Через полчаса, когда Наталья, краснея под откровенными взглядами явно изголодавшихся по женской ласке мужиков, готовила ужин из общих припасов, ко мне подошел старший, оставив секиру на попечение своих бойцов.
– Может, покажешь, как умеешь морды бить, или только за спиной приятелей-магов смелый? – подбоченясь, спросил он.
Ну прямо вызов на турнир! Я встал и окинул взглядом кряжистую фигуру дружинника. Здоров дядька, ничего не скажешь, посмотрим, однако, насколько ловок. Такие обычно особой шустротой не отличаются.
– Отчего не показать, – согласился я, – если человеку с битой мордой ходить нравится, зачем отказывать?
Кандис скомандовал подчиненным, и те образовали круг вблизи костра, но тут вмешалась Наталья:
– Хотите подраться – ваше дело, – заявила она, взяв наперевес изъятую у наших охранников здоровенную поварешку, – но у костра вам делать нечего: не хватало еще котел с едой перевернуть! Топайте подальше отсюда, пока обоих поварешкой не отходила!
Стражники дружно заржали, но послушно отошли подальше. Старший тем временем успел раздеться до пояса, обнажив волосатую, покрытую многочисленными шрамами грудь. Я последовал его примеру, утешая себя тем, что блондины малошерстны потому, что дальше ушли по лестнице эволюции.
А драка вышла малоинтересная: мужик, конечно, был не слаб и если бы попал мне в лоб, то убил бы на месте, только лоб я подставлять не спешил. Поймав его запястье, я подсел и перебросил мужика через плечо, чуть придержав, чтобы не сломал шею. Кривые ноги прочертили в воздухе высокую дугу, и мужик рухнул мордой в песок. Я отступил, давая ему встать.
– Поднимайся, любезный, – посоветовал я ласково, – рано спать лег, еще не ужинали!
Мужик озверело рыкнул, выгнувшись, бросил себя в вертикальное положение и прыгнул на меня. Я сделал короткий шаг в сторону, оставив одну ногу на его пути, и когда он споткнулся, врезал ему локтем по позвоночнику. Кандис хакнул и снова распластался на песке. Издевка сама просилась на язык, но я смолчал – зачем наживать врага раньше времени?
Вообще с этим фарсом пора было кончать, и я провел серию коротких ударов в плечевые нервные узлы, завершив атаку пинком в бедро и подсечкой. Кандис грузно упал, попытался встать, и у него, как и следовало ожидать, ничего не получилось. Я подошел сзади, подхватил его и вздернул на ноги, доведя до скамьи у обеденного стола.
– Надеюсь, никаких обид? – негромко спросил я его, разминая онемевшие от моих ударов руки.
– Уйди, – просипел мужик, – сам оклемаюсь.
Я пожал плечами и отошел.
– Чего выпучились? – набросился он уже на своих онемевших подчиненных. – Умей хоть один из вас так драться – давно бы в инструкторы выбился, а не со мной по пустыне лазил. Так что сидите и не рыпайтесь, пока и вам не перепало.
Вот так я обрел авторитет у наших конвоиров.
И не только я – Олег успел себя показать еще при первой встрече, Свиридов с Петровичем могли напугать кого угодно, даже не прибегая к особым ухищрениям. Даже на Наталью бойцы косились, ожидая какого-нибудь подвоха. О командире и говорить не стоило – когда предводитель такой команды, как наша, выглядит скромным и вежливым человеком, ежу становится понятно, кто здесь самый опасный. Неудивительно, что среди порубежников отношение к нам сменилось от откровенно враждебного до настороженно-уважительного.
* * *
Дальнейший маршрут мы посвятили осторожным расспросам о реалиах забытой богами и властью пограничной заставы.
Хотя наши спутники уклонялись от вопросов о численности гарнизона, но из вскользь брошенных фраз и проговорок не трудно было понять, что западную границу Империи Великого Урса – именно так, все с заглавной буквы! – охраняло не более двух-трех сотен порубежников, расквартированных в единственном на весь край городке под названием Киаксар. В Киаксаре восседал Наместник Западного Края, Астиаг. Подозреваю, что титул был гораздо громче должности, поскольку до сих пор мы не встретили ни одной живой души. И мертвой, к счастью, тоже. Занесенные песками руины древних поселений не в счет.
Суда по неухоженности наших спутников, в метрополии о западных владениях вспоминали нечасто, и немудрено: какие налоги можно выжать из этого безлюдья? Взоры императора привлекали гораздо более доходные юго-восточные области, граничащие с неким Великим Соленым Морем. А как иначе? Где море, там судоходство, оживленные торговые пути, реки с прилегающими плодородными землями и прочие, необходимые для развития государственного бизнеса атрибуты. Для защиты от нападений кочевых племен с запада вполне хватало небольшого гарнизона, куда традиционно ссылались смутьяны и, на руководящие должности, представители опальной знати. Одно и то же. Везде и во все времена…
* * *
Солнце давно перевалило за полдень, когда на горизонте показались ряды глинобитных домишек городской бедноты. Особо любопытные жители, завидев приближающуюся процессию, влезли на плоские крыши, чтобы без помех насладится даровым развлечением. Чумазая полуголая ребятня выстроилась вдоль обочин, а из-за дувалов робко выглядывали хорошенькие девичьи личики. Под восхищенными взглядами последних наши сопровождающие моментально приняли бравый и неприступный вид – этакие гусары-сердцееды местного розлива.
Впереди, нависая над городскими кварталами, угрюмо маячили стены цитадели Киаксара. Мрачные квадратные башни, сложенные из серо-желтого песчаника, торчали на фоне белесого от жары неба, как пеньки гнилых зубов в щербатом рту. Крылья зубчатых стен с выступами контрфорсов растянулись чуть не на километр. Западные ворота, к которым мы приближались, не отпирались десятилетиями – песок занес их на треть и утрамбовался до каменного состояния – торговых караванов с запада никто не ждал.
Старший отряда еще раз продемонстрировал способность оглушительно свистеть, и в стене открылась узенькая дверца, куда мы просочились, выстроившись гуськом.
За дверью нас встретило провонявшее потом и дегтем караульное помещение с примыкающей к нему гостевой комнатой для визитеров не самого высокого полета, куда нам вежливо предложили пройти наши сопровождающие.
Вообще, как мне показалось, здесь было принято лишь два способа принимать гостей – либо сразу к наместнику, если гость званый, либо сразу в каменоломни – если нет. С запада важные шишки не появлялись, и лица встречающих удивленно вытянулись при виде столь не свойственного порубежникам гостеприимства – они-то явно намеревались позлорадствовать над незадачливыми пленниками.
– Не тревожь гостей, Намир, если башка дорога, – проникновенно посоветовал обладатель секиры обладателю самой прохиндейской физиономии – тощему, по-лисьи узколицему типчику в видавшем виды засаленном полосатом халате.
– Как скажешь, Кандис, – угодливо осклабился тот, – как скажешь, так и будет: мы гостям всегда рады!
– Не обессудьте, но таков порядок, – Кандис повернулся к нам и неожиданно тепло улыбнулся, – не мной заведено, не мне ломать. Доложу сотнику, он, если посчитает нужным, – Наместнику. Скорее всего аудиенция вам обеспечена еще до наступления сумерек.
С этими словами Кандис развернулся и вышел из караулки. Мы же прошли в гостевую. Опрятная чистенькая конурка, четыре на четыре метра, забывшая, когда ею пользовались в последний раз. Топчанчики вдоль стен, стол в центре да удобства в виде ночного горшка за пестрой занавеской в углу – вот и все, что предлагалось усталому путнику. Я сбросил рюкзак и упал на топчан, не дожидаясь разрешения Горицкого.
– Все-таки любопытно, о какой награде говорил меченосец при встрече? – спросил я, уставясь в покрытый сеточкой мелких трещин потолок.
– И за какой подвиг мы ее получим? – ехидно подхватил Кольцов.
Ха! А почему бы прямо сейчас это не выяснить? Тот же Намир умом не блещет, зато, как всякий привратник, оголодавший на безлюдье, мзду должен любить неимоверно.
– Слышь, командир, – позвал я не вставая, – а нет ли у тебя серебрушки небольшой – чтобы стражу язык развязать?
Горицкий хмыкнул, порылся в карманах и выудил монетку, которой, могу спорить, еще пару секунд там не было.
– Зови, раз любопытство мучает.
Я поднялся и взял монету. Аверс украшал непонятный иероглиф; на реверсе красовалась девичья головка в замысловатой короне на пышных волосах. Монета выглядела достаточно потертой, чтобы не вызывать вопросов. Я обернулся к двери и гаркнул:
– Эй, Намир, зайди, поболтаем!
Через пару секунд дверь скрипнула, и в щель заглянула знакомая плутоватая ряшка. Заметив серебро в моих руках, Намир мгновенно перетек на нашу сторону, аккуратно затворив дверную створку.
– Что угодно господам? – вкрадчиво поинтересовался он, не спуская глаз с вожделенной монеты. – Вина? Травки? Или, может быть…
Он многозначительно стрельнул глазом в сторону Натальи, но я прервал его на полуслове.
– Ты умный мужик, Намир, и должен понимать, что все это мы могли найти и дома. Нет, покинуть родные места нас заставили слухи о назначенной Наместником Астиагом награде. К сожалению, человек, принесший весть, и сам узнал о ней из десятых рук, как и то, за что ее дают…
Я сделал многозначительную паузу и толкнул монетку по столу. До края она, конечно же, не докатилась, исчезнув в широком рукаве Намирова халата.
– И вы прошли пустыню, даже не зная, что вас ждет в конце пути? – Намир открыл пасть, готовясь заржать, но тут же принял серьезный вид, вспомнив, видимо, о предупреждении Кандиса. – Когда-то здесь был богатый край, – напевно заговорил он, прикрыв глаза и чуть-чуть раскачиваясь, подражая сказителям, – торговые пути со всего западного мира проходили через Киаксар, обогащая его жителей и Императора – да будет ему сопутствовать прохлада! Так продолжалось, пока в отрогах Западных гор не поселился Безымянный Ужас, пожирающий неосторожных путников и сводящий с ума сумевших выжить… – Намир приоткрыл один глаз и посмотрел на нас. – Вам неимоверно повезло, что вы его не встретили – так бывает, когда он насытится и засыпает на несколько дней! Следом за Ужасом, – снова перешел на речитатив Намир, – на наш многострадальный край обрушилась небывалая засуха, длящаяся больше полусотни лет. Дожди забыли сюда дорогу, поля занесло песком, и люди ушли в поисках лучшей доли. Тот, кто сумеет вернуть нам наши земли, изгнать Ужас и вызвать дождь, станет велик и сказочно богат – так сказал Наместник Астиац а его устами говорит Император – да будет прохлада сопутствовать им обоим! Многие грозились победить Безымянного, но их кости разметали ветра пустыни; многие пытались вызвать дождь, требуя от Наместника подношений себе и кровавых жертв богам, пока Наместник Астиаг – да будет ему сопутствовать прохлада! – не приказал приносить в жертву самих неудачников. С тех пор поток желающих попробовать свои силы почти иссяк, и вы первые маги, явившиеся в Киаксар за последние четыре месяца…
Большего он явно не знал, но заработать еще одну монетку хотел столь отчаянно, что Горицкий сжалился, порылся в карманах и, достав пару вожделенных серебрушек, послал Намира за вином. Собственно, парень уже мешал – нам требовалось обсудить услышанное, даже если три четверти сказанного проходило по разряду местных баек для маленьких детишек.
– У кого есть свежие идеи? – поинтересовался командир, когда дверь за Намиром закрылась.
– Какие могут быть идеи? – пророкотал Антоныч. – Безымянному Ужасу мы, похоже, намедни от души накостыляли. Если не всем хватило, то можем и добавить – не хрен и звери, круче с дерьмом смешивали. Что же касаемо дождей, так это скорее по вашей с Петровичем части, вам и карты в руки.
– Ох, Антоныч, – поморщился Строганов, – любишь ты все упрощать – та мерзость, что в поселке обитала, у открывшего портал – грязь под ногами. Все это следствия, нам до причин добраться надо.
– Раз надо, значит, доберемся, – не стал спорить Свиридов, – однако и положение здесь поправить не худо бы – благодарность властей штука полезная. В дороге не помешает…
Договорить ему не дали – дверь распахнулась настежь, и на пороге вырос Кандис, из-за спины которого выглядывала виноватая физиономия Намира.
– Не попить нам сегодня винца, – пожаловался я вслух.
– Верни деньги, – бросил Кандис, и Намир страдальчески подчинился.
– Пусть оставит себе, – барственно поморщился Горицкий.
– Идемте, сотник ждет, – сообщил Кандис, тут же выкинув привратника из головы, – он проводит к Наместнику… Да сопутствует ему прохлада.
Изголодались ребятки по ненастной погоде. Однако по с трудом подавленному смешку Кольцова я понял, что это пожелание займет прочное место в нашем лексиконе. Особенно в сырые промозглые осенние дни.
Собрав вещи, мы покинули гостевую комнату, так и не успев толком насладиться ее скромным уютом, миновали караулку и лежащий за ней коридор, вышли на внутреннюю улицу цитадели, вмиг окунувшись в запахи нечистот, гниющих фруктов и годами немытых тел, безучастно подпиравших стены нищих.
Строгая планировка и трехэтажные дома явно указывали на еще не до конца проеденные богатства местной знати и хиреющего купечества. Ряды лавок и оставшаяся в стороне от нашего маршрута рыночная площадь не пустовали, но и оживленным торг не выглядел.
Шли недолго – замок, служивший резиденцией наместнику, возвышался в центре, взирая на мир черными щелями бойниц. Бойцы, охранявшие вход, больше походили на отлитые из бронзы статуи – не моргая они смотрели сквозь нас в неведомые для непосвященных дали.
– Спят небось, стервецы, – ехидно шепнул Олег. Я согласно кивнул.
* * *
После солнечного дня полумрак коридоров казался густым и почти непроницаемым, но глаза быстро привыкли к скудному освещению, а когда ведомые свирепого вида сотником, которому передал нас Кандис, мы вошли в аудиенц-зал, то даже пришлось сощуриться – столь много светильников украшало его завешанные гобеленами стены. С потолка свисали многочисленные штандарты, свидетельствуя о былой воинской доблести сидевшего на троне седовласого мужчины в богато расшитом и осыпанной драгоценными камнями одежде. Судя по костюмчику и установленному на возвышении трону, перед нами восседал сам Наместник Астмаг. С сопутствующей ему прохладой – пара полуголых слуг усердно махала над его головой здоровенными опахалами из страусовых перьев.
Мы приблизились, остановившись по знаку сотника. Горицкий вышел вперед и коротко поклонился. Вышло почтительно, но с достоинством. Я бы так не сумел.
– Я слышал, вы пришли с запада? – проскрежетал Астиаг, даже не попытавшись кивнуть в ответ. – Как вам удалось миновать Безымянный Ужас?
– Мы не знали, что его надо бояться, – сухо ответил командир, ставя на место зарвавшегося вояку. Правильно – сразу уважать не заставишь, потом о тебя ноги вытирать будут. Астиаг коротко хохотнул, показав, что не обиделся.
– Хорошо, – продолжил он, – ты доказал, что не трус, но чего ты стоишь как маг? И чего стоят твои спутники? Ты можешь вызвать дождь?
– Один-единственный? – переспросил Горицкий и, не дожидаясь ответа, бросил: – Легко. Но сделать дожди регулярными – для этого нужно найти источник зла, а я не думаю, что он будет рад нашему вниманию и объявится лично.
– Я доверчив и демонстрации магии не потребую, – сообщил Наместник, даже не улыбнувшись.
Ох, дядечка! Неужели ты всерьез полагаешь, что мы законченные идиоты? Такие, как ты, отвыкают верить на слово не позже двух лет от роду. Просто ты умеешь извлекать пользу из любой ситуации: справимся – отлично; не справимся – казнь станет бесплатным развлечением для заскучавших горожан.
– Что же тебе понадобится, чтобы найти источник зла?
Вопрос был задан небрежно, как бы походя, но рассказ Намира не успел еще изгладиться из памяти, и мы ясно понимали подоплеку спрашиваемого.
– Спокойное место для ночлега и хорошего проводника для разведки на местности.
– У вас уже есть кто-нибудь на примете? – Похоже, Астиаг немного расслабился.
– Мы здесь никого пока не знаем, но среди порубежной дружины наверняка найдутся толковые парни, – осторожно ответил Горицкий.
– Жилье и проводника вам найдет сотник Тешуб.
Наместник ткнул пальцем в стоящего за нашими спинами сурового мужика и откинулся на спинку трона, прикрыв глаза и тем самым давая понять, что аудиенция окончена. Мы было развернулись к выходу, когда входная дверь широко распахнулась и в зал вбежала одетая в легкий доспех девушка. Черные волосы развевались за спиной, длинные стройные ножки в облегающих брючках процокали по узорчатым плиткам подковками тисненных золотом сапожек. Девушка вихрем пронеслась мимо нас и взлетела по ступеням к трону навстречу мгновенно поднявшемуся на ноги Астиагу.
– Отец! Караван с севера попал в засаду! Их заперли в ущелье Аджахака! Я охотилась, и собаки нашли умирающего от ран гонца. Нужна помощь – среди нападающих есть колдун!
Девушка обернулась, отчаянно высматривая в зале того, кто смог бы спасти караван. Фиалковые глаза, сверкнув звездным огнем, мельком скользнули по моему лицу, и сердце мое, пропустив несколько тактов, забилось вдвое быстрее обычного.
– Тешуб! – громко выкрикнул Астмаг. – Твоя сотня пойдет на выручку! Нам нужен этот караван!
Вокруг забегали и загалдели какие-то люди, кто-то настойчиво тянул меня за руку, пытаясь увести прочь из зала – я стоял и ждал, когда взгляд девушки найдет меня вторично. Ждал секунды, минуты, ждал целую Вечность, и это случилось. Она замерла, не зная, кто я и откуда, не в силах даже предположить, что может устроить ради одного ее взора экс-десантник, обретший способность оборачиваться диким зверем, но в ее прекрасных глазах вспыхнуло пламя надежды.
– Не бойся, я с тобой, – прошептал я одними губами, но она услышала и улыбнулась. Я понял – это моя судьба.
Глава 7
КОЛЬЦОВ
Я, конечно, не слепой, и что девица выдающихся статей – разглядел не хуже Зайченко, но столбенеть из-за этого не собирался. Парень же совершенно потерял голову, забыв, где находится и что надо делать, когда речь зашла о некоем колдуне – а уж именно он-то наша забота!
– Серега! – Я дернул его за локоть, развернув лицом к себе. – Если мы сейчас не займемся делом, знакомство тебе не светит, можешь быть уверен!
В глазах Зайченко появилось осмысленное выражение. Он еще раз оглянулся на стоящую у трона девицу и бросился к выходу вслед за успевшими покинуть зал членами команды.
Сотник Тешуб нетерпеливо переминался с ноги на ногу – мужику страшно хотелось немедленно броситься в бой, но приказ Астмага требовал сначала найти нам жилье и проводника.
– С ночлегом позже разберемся, – пошел навстречу пожеланиям трудящихся Горицкий, – лучше распорядись, чтобы нам отыскали лошадей – не пешком же за вами бежать!
Свирепое лицо сотника на миг сверкнуло хищной улыбкой, и он быстро зашагал прочь. Мы поспешили следом, стараясь не отставать – система замковых коридоров могла запутать любого, не обладающего фотографической памятью.
Впереди блеснул яркий луч закатного солнца, и мы выбежали на открытую площадку, соединенную с ближайшей крепостной стеной легким висячим мостиком. Разумно – не надо далеко обходить, а в случае опасности захвата достаточно перерубить пару канатов. Другое дело, что бежать на двадцатиметровой высоте по раскачиваемой ветром и несущимися впереди мужиками хлипкой конструкции не доставляло мне никакого удовольствия. Если бы с нами не было Натальи, я бы обязательно возразил против ненужной спешки. К. сожалению, присутствие на мостике девушки вынуждало сдерживаться.
– Ущелье там! – ткнул пальцем Тешуб в сторону горного хребта на севере, посчитав, что этого достаточно, – ждите, за вами придут. Насчет коней я распоряжусь… хотя и не уверен, будет ли от вас прок в бою.
Нет, но каков наглец! Парню страшно повезло, что Зайченко до сих пор витал в облаках и мечтательно улыбался воспоминанию о длинных ножках царственной брюнеточки, иначе Тешубу срочно потребовались услуги дантиста. Сейчас же он, без ущерба для здоровья, исчез в угловой башенке, чтобы вскоре возникнуть уже у подножия стены.
– Знаешь, командир, – сказал вдруг Свиридов, – что-то местные реалии совсем не напоминают мне Америку. Скорее уж мы где-то на Иранском нагорье…
– Сомневаюсь, – секунду поразмыслив, отозвался Горицкий, – альтернативный мир не копия, ни в географическом, ни в историческом отношении… с другой стороны, аналогии, конечно, есть, но не надо чересчур на них полагаться.
Прояснил обстановку, называется.
Я осмотрелся. Вдоль северной кромки горизонта тянулись горы, теряясь в синеве подступающих сумерек. От Киаксара до их подножий раскинулась холмистая местность с редко стоящими деревьями, пытающимися хоть как-то скрасить безрадостный полупустынный ландшафт. Восток от нас закрывала громада замка, а юг – дальняя крепостная стена. Что же касается запада, то мы имели возможность познакомиться с ним на пути сюда. Мне здесь не нравилось: если ад существует, то вход в него должен находиться где-нибудь неподалеку – подходящее место.
В лестничной башенке кто-то грузно заворочался, звякнуло железо, и на стене появился запыхавшийся Кандис.
– Хотите помочь, господа маги? Не помешает, – он говорил коротко, борясь с одышкой, но быстро приходил в себя, – лошади ждут у северных ворот. Нам стоит поторопиться – разграбить караван эти шакалы могут очень быстро!
Он снова нырнул в башенку, и мы бросились следом.
Выскочив на внутреннюю улицу, мы догнали Кандиса и побежали вдоль стены к северным воротам. В противовес западным, они были открыты, и над уходящей к горам дороге клубилось облако пыли – сотня Тешуба мчалась на выручку каравана.
* * *
Порубежники Кандиса встретили нас за воротами, вручили поводья приготовленных коней и вскочили в седла собственных. Горицкий, Строганов и, как ни странно, Наталья непринужденно последовали их примеру. Антоныч хмыкнул и тоже вскарабкался в седло. Я замешкался – последний раз живых коней мне встречались запряженными в телеги, да и то во времена сопливого детства. Издержки городского воспитания, так сказать. На физиономии Сергея явственно читался тот же самый вопрос – где найти инструкцию по эксплуатации? Пауза затягивалась, и Кандис сотоварищи начинали недоуменно поглядывать в нашу сторону. Наталья понимающе хихикнула. Не хватало мне еще девичьих насмешек! Я решительно уцепился за седло, вставил ногу в стремя и забросил себя наверх. Получилось, на мой взгляд, вполне профессионально. Оглянувшись, я увидел, что Сергей успел последовать моему примеру.
– Твои люди не очень хорошие всадники? – поинтересовался Кандис нейтральным тоном у командира.
– Может быть, – согласился Горицкий, – но, поверь, у них есть масса других достоинств.
Спасибо на добром слове. Впрочем, никто из порубежников зубоскалить не стал – мужики помнили, где нам пришлось встретиться, и в наших возможностях постоять за себя не сомневались. Кандис гикнул, и кавалькада сорвалась с места. Мой конь рванул следом, не дожидаясь указаний с моей стороны, за что я был ему благодарен – кроме «н-но!» я ничего изобрести не мог. Глядя на прочих, я привстал на стременах и сжал коленями конские бока. Учиться, учиться и учиться, как завещал вождь мирового пролетариата.
Смеркалось здесь быстро; к ущелью, где был захвачен караван, мы добрались почти в полной темноте. Единственным источником света служил только народившийся месяц, и я едва заметил, как вскинул руку скакавший впереди Кандис, приказывая остановиться. Я было натянул поводья, но конь, предугадав мое желание, сбавил шаг и остановился рядом с прочими: он явно привык скакать в строю и в моих командах совершенно не нуждался.
Впереди, за поворотом ущелья, слышались крики и сабельный звон – бойцам Тешуба темнота помехой не казалась.
– Ваш черед, господа маги, – сказал Кандис, – в темноте я воевать не люблю.
Я задумчиво почесал в затылке. Кидаться огненными шарами я уже пробовал, но устраивать постоянную иллюминацию еще не приходилось.
Пока я раздумывал, как подступиться к задаче, командир нетерпеливо поморщился, и ущелье затопило золотистое сияние. Не дожидаясь остальных, он тронул поводья и неторопливо двинулся к сражающейся за поворотом сотне Тешуба. Я было последовал за ним, когда почва под копытами коня вздрогнула и он, пронзительно заржав, взвился на дыбы. Соскользнув по крупу, я упал на землю и откатился подальше от мелькающих перед глазами копыт.
Мимо промчался отряд Кандиса, разогревая себя громкими боевыми кличами. В руках бойцов сверкали кривые сабли, Кандис грозно размахивал своей огромной секирой.
– Вставай, – раздалось над моей головой, – работать надо, а он спать улегся!
– Ага, выспишься с вами! – огрызнулся я, поднимаясь и принимая повод из рук ухмыляющегося Антоныча. – Один землю трясет, другой свет включил… никакого покоя!
– То ли еще будет! – пообещал подъехавший Строганов и досадливо плюнул. – Не нравится мне этот колдун.
Я посерьезнел и вскочил на смирно стоящего – будто и не он минуту назад скинул меня на землю – коня. Чует, видать, зараза, что напакостил, вот и подлизывается. Дождавшись, когда я устроюсь в седле, конь без приказа сорвался в галоп и мгновенно вынес меня за поворот, навстречу отступающим бойцам Тешуба. Я растерянно привстал в седле – в отдалении валялись изрубленные телеги; трупы в цветастых халатах и разбитых доспехах, лежащие рядом с ними, могли быть только купцами и охраной каравана. Прямо по трупам, попирая их ногами, катилась озверевшая толпа оборванцев с разномастным оружием в руках. В золотистом магическом свете люто сверкали выкаченные безумные глаза, чернели провалы распяленных ртов. Я не мог понять, почему тренированные профессионалы Тешуба отступали перед этим сбродом, пока не обратил внимания на странное явление – трещиноватый камень стен ущелья парил струйками сизого тумана. Достигнув земли, туман густел, превращаясь в непроницаемую для взгляда массу, из которой появились новые и новые орды нападающих. Наступали они под ее прикрытием, или сам туман рождал толпы безумцев, но их число все возрастало и возрастало, тогда как отряд Тешуба редел, а силы оставшихся в живых неуклонно таяли, вынуждая бойцов отступать. Да, это была работа для таких, как мы.
Я, уже привычно, создал клубок огня и метнул его в нападавших, следом второй и третий. Запах горелой плоти ударил в ноздри, но безумцы сгорали, освобождая дорогу для новых орд, и я понял, что пытаюсь бороться со следствиями, тогда как главный виновник происходящего остается в стороне от схватки.
Всадники Тешуба, яростно огрызаясь, продолжали отступать, когда рядом со мной возникла невозмутимая фигура Горицкого. Командир внешне безучастно следил за отступлением, но я знал, что его безучастность весьма обманчива.
Между тем в ущелье вновь начало темнеть. Золотистый свет тускнел, затягиваясь мутной пеленой все того же тумана. Похолодало – я дохнул и с удивлением заметил облачко вылетевшего пара. Очередной сюрприз, или побочный эффект магических действий?
– Что за ерунда? – поинтересовался Сергей, спешиваясь. – Ты не подержишь моего коня, пока я разминаюсь? Не нравятся мне эти обнаглевшие рожи, хоть тресни. Надо бы подмогнуть Тешубу, а то его мальчики совсем расклеились…
Облик Зайченко потек и начал изменяться. Я знал, что сейчас последует, и отвел коней подальше. Странно, сражение, до сих пор как бы обтекавшее нас, тут же закипело в непосредственной близости от моей персоны, вынуждая принимать ответные меры. Драться не хотелось – прущая навстречу толпа больше походила на сбежавших пациентов психлечебницы, чем на свору порождений Тьмы – зато очень хотелось познакомиться с тем, кто этот побег организовал. Впрочем, сдерживать Зайченко я не собирался – иначе эти охламоны до Киаксара добегут, а разрушенный город нам совсем ни к чему.
В хор безумных воплей вплелись визг и хрипы погибающих, и вокруг меня появилось свободное пространство. Почти неслышно в царящем вокруг бедламе процокали копыта, и рядом появились остальные члены команды. Наталья ежилась, глядя на учиненный Сергеем разгром – большинство несчастных не успевало понять, что или кто разрывал их в клочья – Зайченко перемещался настолько быстро, что временами его силуэт казался размазанным пятном.
Я передернулся вслед за Натальей, но не от увиденного – прохлада переросла в морозец, и он продолжал усиливаться. Свет командирской магии приобрел сиреневый оттенок, померк и стал походить на блеклую копию северного сияния. Я обернулся к Петровичу. Тот угрюмо наблюдал за происходящим.
– Не пора ли вмешаться командиру? – поинтересовался я.
– А ты уверен, что тебе этого хочется?
В голосе Строганова прозвучали странные нотки, словно неизменный спутник Горицкого боялся своего патрона. Или не доверял его выдержке? Вдоль позвоночника пробежала волна озноба – неужели цепь, некогда выкованная Горицким, начала терять былую прочность? Но откуда взяться слабине в бесстрастной командирской душе? Нет, не может быть, пугает Петрович, хочет, чтобы мы на себя надеялись. Ладно, попробуем.
– Антоныч! – позвал я. – Ты не можешь расчистить дорогу сквозь эту бойню? Интересно мне, чьи ушки торчат за спинами фанатиков? И дочка Астиагова о колдуне упоминала.
– Тоже мне, нашел цепного кобеля… – буркнул Антоныч и зычно гаркнул: – Зайченко! Ядри твою за ногу! Чего крутишься, как блоха на сковородке? Вперед пробивайся!
Бушующий неподалеку монстр вздрогнул, на миг втянул голову в плечи и воровато оглянулся.
– Давай, давай! – махнул рукой Свиридов. – Не отлынивай. Кольцову на ту сторону захотелось!
Монстр осклабился, явив жуткие клыки, и захохотал, задрав морду к небу и гулко ударив в чешуйчатую грудь бронированным кулаком. Нападающие, впервые за вечер, испуганно попятились. Сергей прыгнул следом.
– Поехали, что ли? – буднично спросил Антоныч и, шевельнув повод, послал коня в открывшийся проход.
Сизый туман гус. вл, скрывая из вида не только панораму ущелья, но и ближайшие стены, забивался под одежду, касаясь тела холодными липкими пальцами. Прикосновения рождали гадливость и страх. Каждый следующий шаг коня грозил смертью; ловушки, приготовленные чародеем, ждали вожделенную добычу. Что там впереди? Провал? Каменная лавина? Адские монстры? Словно в ответ на мои подозрения тихо скрежетнули по камням чьи-то когти, обострившийся слух уловил негромкое клокочущее дыхание притаившегося зверя. Засада!
Я резко вздернул руки и швырнул на звук огненный шар.
– Твою мать, Кольцов! – донеслось из тумана. – Совсем охренел?! А если бы я не нагнулся?
Прозвучавшая затем тирада сплошь состояла из непечатных выражений. Посланный мной шар врезался в скалу. На месте попадания вздулся желтый волдырь расплавленной каменной массы, тускло осветив возмущенное лицо Свиридова.
– Предупреждай, когда дорогу осветить захочешь! – напоследок посоветовал Антоныч и для профилактики добавил парочку тяжеловесных матюгов.
– Научишь? – с завистью попросил я: страх отступил перед мощью полковничьего гнева.
– Дурное дело – нехитрое, – ответствовал ничуть не смущенный Антоныч, – ты лучше свои фонари метров через десять развешивай, не то и заблудиться можем, на обратной дороге-то!
Ехавшая позади Наталья хихикнула. Все бы ей хиханьки! Несерьезная какая-то девка, честное слово!
Я хмуро сосредоточился и выпустил очередь шаров, стараясь попадать в скалы через равные промежутки. Где-то впереди обиженно завопил Сергей. Ему-то чего неймется? Я метил высоко и в него попасть не мог. Расплавленным камнем брызнуло, что ли? Ладно, потом извинюсь, если потребуется.
Остались позади ломаные телеги разграбленного каравана и вой фанатиков, атаковавших успевшую оправиться сотню Тешуба. Теперь нас окружала ватная тишина, и пустынная лента горной дороги, тускло освещенная остывающими потеками лавы, беззвучно тянулась под ногами коней, уводя нас все дальше и дальше… от мира живых.
Страх исчез, но на его место пришло чувство затерянности в окружающей нас бесконечности. Камо грядеши? Как легион, посланный Александром Македонским к пределам мира, – только вперед и без надежды на возвращение. Зачем?
– Это тоже морок, – тихо сказал подъехавший Петрович, – чует, гад, что недолго изгаляться осталось, вот и старается.
Хорошо ему говорить: самого-то небось и танком не прошибешь – привык ко всему за время пещерной жизни. Я кивнул и пустил очередную серию шаров. Два из них с уже привычным чмоканьем врезались в скалу, остальные же бесследно исчезли в тумане. Я подъехал к последнему световому пятну и, натянув повод, остановил коня. Что впереди? Долина в скалах? Никто о ней не упоминал… И Зайченко, продолжавший идти впереди отряда, сигнала не подал…
– Следующий шаг приведет тебя к смерти! – прозвучал в голове бестелесный вкрадчивый шепот. – Как твоего зверя…
Вот этого ему говорить не следовало! Сергей погиб! Я озверело закричал, и с вытянутых вперед рук сорвалась широкая полоса ревущего пламени. Конь подо мной пронзительно заржал и попятился, мотая головой. Я спрыгнул на землю, не обращая внимания на светящиеся соломенно-желтым светом ручейки лавы. Сейчас ты у меня попляшешь, сволочь!
Я напрягся для заключительного удара, но огонь, возникнув, не пожелал покидать колыбели моих сведенных судорогой рук. Вспыхнула одежда, затрещали и сгорели волосы, осыпав плечи невесомым пеплом. Неимоверным усилием я отбросил огонь прочь, и он пролился на землю у моих ног. Зашипела дорожная пыль, и передо мной растеклась пышущая жаром лужа. Я отступил, чувствуя, как лопается обгоревшая кожа и по телу бегут струйки сукровицы.
Туман исчез, и впереди открылась неширокая долина. Узловатые деревья, росшие вдоль дороги, горели, взрываясь фонтанами искр. Метрах в пятидесяти от нас стоял горбатый человечек в мешковатой одежде. Заплетенные в тугие косицы черные волосы свисали тонкими сосульками вдоль сморщенной, как печеное яблоко, физиономии, но глаза старика пылали злобным огнем, исключая возможность ошибки – именно он стоял за нападением. Поодаль, освещенная всполохами пламени горящих деревьев, виднелась груда тюков, вокруг которой суетились причудливо одетые карлики. В руках уродцы держали большие кожаные бурдюки, из которых на украденный груз – в тюках явно были привезенные караваном товары – лилась густая маслянистая жидкость. Карлы уничтожали захваченное.
– Не хочешь подкинуть огоньку моим помощникам? – хихикнул старик надтреснутым голосом, и его косички мелко затряслись. – Не бойся, я мешать не буду!
Что в бурдюках? Нефть? Значит, колдуну груз не нужен, но зато нужен в Киаксаре – недаром Астиаг бросил на перехват свою элитную сотню. Я снова воззрился на колдуна. Чем его взять, если нельзя швырнуть огонь? Внезапно в памяти всплыла картина судилища, разрубленный стол… и стреноженная мной звероформа Свиридова. Я напрягся и мысленно толкнул колдуна к горящему неподалеку стволу, одновременно оплетая его нитями вскормленной смертью Зайченко ненависти и болью собственного обгоревшего тела.
Колдуна отбросило к обочине. Он взвизгнул и пошатнулся. Еще пара шагов, и ему конец! Я толкнул еще раз, вложив в удар всю свою мощь, но противник успел прийти в себя.
Колдун выпрямился. Горб исчез, плечи расправились. Мешковатая одежда, превратившись в черный, как ночь, комбинезон, обтянула мощное тело. Пропали жиденькие косички, обнажив бугристый, обтянутый лоснящейся кожей череп. Лишь глаза, освещающие жестокое лицо, остались теми же ярко-алыми углями. Губы колдуна растянулись в злобной усмешке. Он напрягся и сделал шаг мне навстречу, затем второй.
Я боролся, выкладываясь так, как никогда в жизни. Пот ручьями тек со лба, разъедая обожженную кожу, но колдун неумолимо приближался, и каждый шаг, казалось, добавлял ему сил, отнимая их у меня.
– Нет! – крикнул я, преодолевая иссушающую немочь, и упрямо шагнул вперед.
Крохотный шажок. Может быть, незаметный со стороны, но как тяжело он мне дался!
Злорадная улыбка колдуна застыла, обернувшись мертвенным оскалом. На лбу колдуна вздулись вены, изо рта вырывалось хриплое дыхание. Он замер, наклонившись и выставив вперед плечо, словно стараясь продавить невидимую преграду. Но и я не мог найти в себе хотя бы капельку резерва.
Наши взгляды встретились. Огонь, пылавший в очах колдуна, столкнулся с пламенем моей ненависти. Я был готов умереть, если бы смог утащить с собой этого гада. Он вздрогнул, прочитав это в моем взоре, и пошатнулся. Умирать колдун не хотел. Сейчас бы дожать, ударить, но запасы сил давно исчерпались! Я чувствовал, что если попробую шагнуть ему навстречу, то просто упаду и не смогу подняться… но я шагнул.
Колдун неверяще посмотрел на мои ноги, и в этот момент его оторвала от земли некая третья сила.
Шея колдуна почернела, хриплое дыхание пресеклось, перекрытое невидимой ладонью. Округлившимися от ужаса глазами он посмотрел мне за спину. Я не поддался на уловку, почувствовав, как резко ослабел и затем вовсе прекратился его напор. Последним усилием я протянул к нему вытянутые руки…
И опоздал – тело колдуна с жутким хрустом провернулось вокруг вертикальной оси, скручиваясь в тугой жгут. Ноги задергались в судорогах агонии, и башмаки, кувыркаясь, отлетели прочь. Тело сделало еще один оборот, и из безмолвно отверстого рта хлынул фонтан черной крови. Последним лопнул череп, расплескав свое содержимое.
То, что висело передо мной, больше не напоминало ни мага, ни живое существо – просто отвратительный кусок искореженного мяса. Карлики бросили свое занятие и, вереща, скрылись в трещинах скал. Я медленно обернулся.
Стоявший позади Строганов вытянул руки и плотно стиснутыми кулаками скручивал нечто зажатое внутри. Вслед за движением кулаков в воздухе скручивалось тело подохшего колдуна. В разлившуюся под ним кровавую лужу падали тягучие капли, пока жгут не истончился до толщины руки.
Петрович медленно разжал кулаки, и ему под ноги упала скрученная тряпка. Следом, глухо чмокнув, рухнуло нечто, еще пару минут назад бывшее моим противником.
– Не мог пораньше? – зло спросил я Петровича.
– Не мог, – согласился Строганов, – такое проходит лишь с ослабленным противником, а иного способа его ухлопать я не придумал. Надо сказать, еще бы чуть-чуть – и мое участие и вовсе не понадобилось – ты его практически дожал.
– Сергей погиб, – невпопад ответил я. Из груды тюков донесся тихий стон.
– Ни хрена! – Груда зашевелилась, и на свет показалась человеческая рука. – Но если вы меня немедленно не вытащите, то помру непременно – в мешках везли перец, а эти мерзавцы их распороли! Печет, зараза, мочи нет!
Строганов удивленно качнул головой и принялся раскидывать кучу. Я хотел было присоединиться, но внезапно ослабевшие ноги подогнулись, заставив меня беспомощно опуститься на пыльный тракт.
– Черт бы их всех побрал! – объявил Зайченко, едва его голова показалась из кучи. – И вот ради этой пакости меня заставили рисковать задницей? В жизни больше острого есть не буду! И детям будущим закажу!
Он чихнул, и в воздух поднялось облачко перечной пыли. Строганов поморщился, достал из кармана длинный шарф и обмотал лицо. Наколдовал, конечно, шарфик-то. Полезный навык.
– Холодильников тут еще не изобрели, – глухо сообщил он из-под импровизированной маски, – а жратву сохранять надо. Можно сказать, стратегический продукт… только сомневаюсь я, что перец – главная причина нашего похода… Разберемся.
Над моим ухом громко всхрапнул конь, обрызгав слюной. Я поднял взгляд – с конской спины меня разглядывал Антоныч. В озабоченном взоре нашего штатного эскулапа сквозило профессиональное любопытство.
– Не даете вы мне спокойно наслаждаться жизнью, – подвел он итог осмотру, – вечно с вами что-то происходит…
Полковник слез с коня и, стараясь не коснуться кожи, медленно провел рукой вдоль моего тела.
– Что ж, парень, на этот раз частичной трансформацией не отделаешься – ожоги внутренних органов, кожного покрова, проблемы со зрением и катастрофическое истощение… а у меня даже анестетиков нет… так что не обессудь…
Свиридов ласково улыбнулся и с размаха врезал мне кулаком между глаз. В ушах загремело, взор застлала темнота, и я потерял сознание.
* * *
– Олег! Слышь, Олег! – настойчиво пробивался сквозь пелену беспамятства чей-то шепот. – Пора бы и очухаться: к городу уже подъезжаем!
Судя по лексике, это мог быть только Зайченко.
– Свали в туман, – томно посоветовал я ему, – не мешай отдыхать. Когда еще выпадет такая возможность?
– Ну и зверюга в тебе – даже Петрович отшатнулся! – не отставал Сергей и после паузы добавил мечтательно: – Вот бы вас с Антонычем стравить: интересно, кто бы победил?
Тоже мне, друг называется! Прав был Строганов, называя-его баламутом и охламоном.
– Мы бы тебе на пару навешали, чтоб трепался меньше.
Все-таки он заставил меня разлепить веки – опорой моему горемычному телу служил натянутый на жерди брезент. Концы жердей опирались на спины пары коней, поводья которых Антоныч привязал к собственному седлу… или к седлу своего коня? Кружилась голова, мысли путались, и мне было не до стилистических изысков. Конь вел коня, а тот вез меня… сплошная бредятина. Я вновь отключился, чтобы прийти в себя уже в Киаксаре.
Подковы загрохотали по мостовой, и я попытался принять сидячее положение. Наша команда возглавляла колонну победителей. Сразу за нами, оживленно болтая между собой, двигалась гурьба Кандисовой братии. Замыкали колонну остатки сотни Тешуба – эти держали строй, а на потерявших всадников конях везли спасенный груз каравана. Я с сожалением отметил, как поредел отрад – половина бойцов уже никогда не вернется к своим очагам.
Порубежники Кандиса, как ни странно, потерь не понесли – сказывалась отработанная многочисленными стычками с нечистью партизанская тактика: удар-отскок-удар, и никаких лобовых молодецких атак. Битые волки, таких легко в землю не вгонишь. Уважаю.
Предводители обоих отрядов гарцевали возле нас, выполняя, очевидно, приказ Астиага найти гостям достойный кров. Задача парней явно усложнилась: в заштатный трактир нас теперь не поселишь, не тот уровень, а кто еще готов принять постояльцев посреди ночи?
Мы выехали на широкую центральную улицу. Несмотря на поздний час, вдоль домов стояли группки горожан, оживленно обсуждая наше триумфальное возвращение.
Все-таки негоже победителю являться публике лежащим на брезенте – надо бы пересесть на коня…
Антоныч, заметив мою возню, остановился, и вслед за ним остановилась вся колонна.
– Выспался? – поинтересовался он ворчливо. – Давно пора – девицы в окошках из корсажей выскакивают, главного героя увидеть надеясь, а он почивать изволит!
Нет, почета мне у наших старейшин не дождаться. Как и Сереге. Видно, судьба у нас с ним такая…
Дождавшись, когда я приму должный вид, кавалькада снова двинулась по направлению к дворцу Астиага. Неужели вместо заслуженного отдыха нас опять ждет тягомотина официальной аудиенции? Да еще после бурной ночи, когда небо на востоке уже начало сереть в преддверии утра? Идиотизм.
Словно в ответ на мои невысказанные возражения ко мне приблизился Тешуб и сообщил:
– Мы едем во дворец почетных гостей наместника – после сегодняшней битвы я решил, что все другие помещения будут недостойны победителей.
Он склонился к моему уху и доверительно прибавил:
– Изысканные яства, тонкие вина, роскошная обстановка, и все за счет наместника, да будет прохлада сопровождать его вечно! Там даже есть прекрасные девы, искусные в беседах и любовных играх… боюсь, однако, сегодня ты не сумеешь оценить их по достоинству.
Это он всерьез мне сочувствует или втихаря поиздеваться решил? Отыгрывается за драп собственных бойцов?
– А ты не бойся, – язвительно посоветовал я в ответ, – после третьей чарки видно будет, кто из нас больше устал и чего стоят ваши девочки.
Тешуб почтительно склонил голову, посчитав за лучшее отмолчаться. Правильно сделал – я был зол и мог изрядно повредить его здоровью. Ехавший неподалеку Кандис почувствовал возникшее напряжение и решил перевести разговор на другую тему.
– Скажи, Олег, – назвал он меня по имени, очевидно, успев выяснить за время моего беспамятства принятую у нас манеру обращения, – а откуда взялись демоны, пришедшие нам на помощь? Мои люди… – он сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на порубежников, – …хотели их атаковать, пока не увидели, на чьей стороне они сражаются.
Порубежники облегченно перевели дух.
Значит, никто о наших трансформах местным воякам сообщить не удосужился… Что ж, меня тоже за язык не тянут. – Это ты у Антоныча спроси – он у нас по демонам главный специалист. Меня совсем другому учат. Чему попроще.
Кандис коротко взглянул на мрачную парочку наших старейшин и отрицательно покачал головой.
– Не настолько уж мне интересно, чтобы попадать под горячую руку сердитым магам, – поделился он своими соображениями, – ну, демоны так демоны, главное, что помогли… а девушка, что вас сопровождает, тоже маг?
– Не знаю, – честно ответил я, – но приставать к ней не советую – печальный исход гарантирован. Даже таким, как мы.
– Ага, – понимающе кивнул Кандис, – слышал о таких: полезные в команде люди… и готовит, наверное, неплохо?
* * *
За болтовней время летит незаметно, и я даже поморщился, когда процессия остановилась у ворот большого здания, граничащего с цитаделью Астиага. Створки гостеприимно распахнулись, и мы в сопровождении Тешуба въехали во внутренний дворик. Набежавшие слуги приняли поводья, рядом с конем Натальи поставили скамеечку, чтобы девушке было легче спешиться. Увешанный драгоценностями домоправитель, часто кланяясь, пригласил нас почтить дворец своим присутствием. Высокий голос и женоподобная пухлая физиономия выдавали в нем принадлежность к экзотическому для нас отряду евнухов. Значит, девицы тут и впрямь присутствуют. Причем только для избранных. Я обернулся к Тешубу.
– Что за вечеринка без собутыльников? Тем паче ты, помнится, что-то болтал о моей усталости. Подключишься?
– К сожалению, обстоятельства требуют моего немедленного прибытия к наместнику, да пребудет с ним прохлада! Иначе я безусловно составил бы тебе компанию, молодой колдун!
Тешуб холодно откланялся и выехал со двора. Что-то в наших отношениях явно не заладилось. Соперника он во мне почувствовал, что ли? В чем? Не понимаю.
– Как хочешь, – сказал я ему вслед и гаркнул так, чтобы услышали за воротами; – Эй, Кандис! Бери своих ухорезов и заходи в дом – гулять будем!
Домоуправитель на миг изменился в лице, но тут же совладал с собой и приторно улыбнулся:
– Уважаемый гость приехал издалека и, наверное, не знает, что ватага Кандиса пользуется в Киаксаре дурной репутацией – отчаянные головы, что с них возьмешь… привыкли в походах все вопросы решать секирой и в городе то же самое учиняют…
– Тебе крупно не повезло, – поделился я с евнухом и указал на Зайченко, – к вам мы попали именно из-за нашего во-он с тем парнем буйного поведения, а наши главные маги, постарше которые, и вовсе разнесли целое государство вдребезги и пополам, когда решили, что к власти пришли не те люди. Так что беги, приглашай гостей, пока я не рассердился.
Евнух побледнел и опрометью бросился вон. Через минуту чистенький благопристойный дворик наполнился звяканьем оружия и оживленными голосами предвкушающей попойку ватаги.
– Развеяться захотелось? – спросил Петрович, похлопав меня по плечу. – Одобряю. После драки угостить союзников не грех, особенно когда на халяву. Платит-то, как я понимаю, наместник Астиаг? Да пребудет, если ему уж так приперло, над его головой прохлада.
Да, с нашими вождями не знаешь что и ждать – я-то думал, что придется отстаивать свое право на веселый отдых!
Распахнулись ведущие в дом двери, открыв взорам просторный холл. Пообочь входа возникли согнувшиеся в поклоне слуги. Командир, до сих пор державшийся в стороне от суеты, первым почтил своим присутствием наше временное пристанище.
– Никакого вкуса у людей, – брюзгливо заметил он, оглядываясь, – всюду одни и те же помпезные царский пурпур и позолота. Можно подумать, что в природе нет других тонов!
С этими словами он отстранил подбежавшего слугу и прошествовал по анфиладе комнат так, словно жил здесь уже не один год и хорошо знал, где нас ждет накрытый стол.
Мы проследовали за ним и еще раз убедились, что командир никогда не ошибается – не знаю, кто и когда успел сообщить о нашем прибытии, но стол уже ждал гостей и вереница слуг торжественно вносила в обеденный зал огромные серебряные блюда с разнообразными деликатесами. Странновато, но командир не нервничал, значит, и мне дергаться резона не было.
Вошедший следом за нами Кандис грозно осмотрел своих бойцов. Ватажники дружно подошли к стоящему у стены роскошному дивану и разоружились, оставив при себе только кинжалы. Гора железа на атласных подушках никак не соответствовала количеству порубежников – этого арсенала хватило бы на десяток подобных ватаг. Что ж, им виднее, что может потребоваться на задворках империи. Управителю же теперь наверняка придется менять обшивку или выкидывать диван – нежная обивка не выдержала соприкосновения с грубой жизненной прозой.
Когда мы уже расселись за столом и даже успели опрокинуть по кубку за победу, в зал впорхнула стайка девиц в развевающихся газовых одеяниях. Полупрозрачный газ скорее подчеркивал, нежели скрывал, нежные девичьи прелести, и глаза порубежников масляно заблестели. Я их понимал – в обычной забегаловке жриц любви подобного класса не встретишь.
Девушки, оживленно щебеча высокими голосами, равномерно распределились вокруг стола, не обойдя вниманием даже Наталью. Наша соратница некоторое время ревниво косила глазом на коллег, но потом достаточно увлеклась беседой с подсевшей к ней гейшей, чтобы забыть о пуританстве и о нас, грешных.
Вечеринка набирала обороты: хохот порубежников становился все более громогласным; щурились, как сытые коты, Антоныч со Строгановым, окруженные полудюжиной прелестниц. Даже влюбленный в дочь Астиага Зайченко рассеянно оглаживал сидящую рядом девицу, хотя надо отметить, при этом его взор отсутствующе скользил по залу, и было совсем не трудно догадаться, кого бравый десантник мечтает увидеть на месте успевшей перебраться к нему на колени подружки.
Только Горицкий надирался тонкими винами из подвалов Астиага в полном одиночестве – составить ему компанию девушки не решились, видимо, почувствовав холодную неприступность нашего командира…
Мои наблюдения прервало настойчивое подергивание за рукав. Я ласково улыбнулся ждущей внимания девушке и подставил опустевший кубок под солнечный поток, льющийся из наклоненного изящной девичьей ручкой хрустального графина.
– Мой герой утомлен, – проворковала она глубоким грудным голосом, – ему нужно сбросить напряжение, а я умею делать массаж… Нам стоит покинуть пирующих…
Я покорно подчинился и вышел из зала, влекомый обнявшей меня за талию спутницей.
Дворец был велик, но в нем таки нашлась уютная спаленка с шикарной кроватью. Девушка оказалась настоящем искусницей – массаж был великолепен… как и то, что неизбежно последовало за ним.
Лучи успевшего вскарабкаться на приличную высоту солнца нашли щель в плотных шторах и проложили по полу яркую дорожку, когда я наконец смог умиротворенно закрыть глаза и уснуть в надежде, что ни одна сволочь не вздумает меня разбудить раньше утра следующего дня.
Глава 8
СТРОГАНОВ
Пара часов сна вернула мне достаточно бодрости, чтобы высвободить руки из-под лежащих пообочь девиц и выбраться из кровати. Девицы, не открывая глаз, капризно надули губки и принялись сонно ласкать друг друга. Мне стало завидно, и я чуть не залез обратно. Чертовы нимфоманки!
Время шло к полудню, но потревожить покой усталых воинов никто, естественно, не рискнул. Хотя и стоило – торчать в этом мире дольше, чем нужно для уничтожения портала и вкупе с ним его создателя, мне не хотелось, а в невозможность возвращения, которую мрачно предсказал Ворон в начале похода, я не верил – не из такого дерьма выбирались.
Стараясь не переборщить с вуайеризмом, я просканировал спальни прочих членов команды и убедился, что без внимания дам остался лишь командир: даже наша отрядная недотрога спала в мягких объятиях пышнотелой красотки. Видать, не срабатывает проклятие в другом мире или проклявший мало понимал в лесбийской любви. Ничего, ей тоже полезно расслабиться, хотя надо будет взять этот факт на заметку.
Одевшись и немного поплутав по коридорам, я вышел из дворца. Улица встретила удушающей жарой. Если мое знакомство с местными достопримечательностями продолжится в том же духе, то обратно я вернусь с дичайшей головной болью. Ничего не поделаешь: рекогносцировка все равно необходима. Не ждать же, когда неприятель соберется с духом и наведается в гости.
В спешащей мимо меня толпе мелькнула знакомая плутовская физиономия.
– Эй, Намир! – окликнул я, но этот жуликоватый тип лишь ускорил шаги. Пришлось догнать и схватить за рукав халата.
– Я тут совсем ни при чем, господин, – сразу же заныл пройдоха, однако, узнав меня, тут же расплылся в улыбке, – ах, это вы, господин маг, а я уж подумал…
Что он подумал, я так и не узнал, поскольку жулик сделал многозначительную паузу, лихорадочно подбирая наиболее приличное объяснение своему испугу, а мне не было дела до его проблем.
– Выпить хочешь? – спросил я, и парень торопливо закивал, не забывая, впрочем, воровато оглядываться по сторонам.
– Тогда веди в какую-нибудь приличную забегаловку – не давиться же верблюжьей мочой после Астиаговых вин! Там и поболтаем.
Намир с готовностью шмыгнул в боковую улочку, на ходу сделав приглашающий жест. Я внял приглашению.
Забегаловка обнаружилась в паре кварталов от главной площади, и действительно была достаточно чистой, чтобы претендовать на роль заведения для среднего класса. Я подозвал трактирщика и сделал заказ. Буквально через полминуты рядом со столом возникла молоденькая служаночка с запотевшим глиняным кувшином в руках, пообещав принести второе чуть попозже. Улыбке служанки до полного блеска недоставало пары выбитых кем-то зубов, но Намиру она явно понравилась настолько, что он чуть не забыл о моем присутствии, отдавшись попыткам завязать с девушкой более близкое знакомство.
– Не отвлекайся, – одернул я его, – подруг снимать будешь в другой компании.
Намир тут же изобразил серьезность, а девица, разочарованно фыркнув, удалилась на кухню.
– Я весь внимание, господин маг!
– Это хорошо, – удовлетворенно кивнул я, – поскольку хочу услышать о всех странных происшествиях в Киаксаре, случившихся в последние месяцы. Особенно о тех, которые тривиальными причинами не объяснить.
– Какими причинами? – переспросил Намир недоуменно.
– Простыми, – раздраженно поправился я, – без магии или вмешательства сверхъестественных сил.
– А-а, – понимающе заулыбался жулик, – знаю-знаю! Вот, к примеру, у нашего десятника вторая жена забеременела, а он в то время в походе был. Дом охраняется – мышь не проскользнет, охранники один к одному – здоровые, молодые… Как такое могло случиться? Очень даже сверхъестественное событие!
– Тьфу, – сплюнул я зло, – другое вспомни, и желательно без внезапно надувшихся баб!
– Без баб так без баб, – легко согласился Намир, – ну тогда вот такая история: тут неподалеку ростовщик один жил. Конечно, ростовщиков народ любит куда меньше, чем их денежки, и потому охрану он держал покруче, чем давешний десятник. Жены у него не было, а ростовщик к тому же боялся темноты, и стражники нередко, по его приказу конечно, оставались на ночь в ростовщиковой спальне…
– Переходи к следующей истории, – сдавленно процедил я.
– Как скажете, господин, – огорченно прервал рассказ Памир, – но чтобы один ростовщик ублажил за одну ночь дюжину охранников… куда уж сверхъестественней!
Город задыхается, песок засыпает стены, а у этого прохиндея один разврат на уме! Впрочем, ночью нас действительно неплохо обслужили… Может, и впрямь во всеобщей зацикленности на плотских утехах есть что-то неестественное или манера пировать во время чумы характерна для любого общества?
– Может быть, вас заинтересуют слухи о пропаже Огненного Глаза – талисмана из храма огнепоклонников? Говорят, сегодня ночью и сперли! Только здесь-то сверхъестественного кот наплакал – украсть камень мечтали самые знаменитые воры империи. Видать, кому-то из них наконец повезло.
– Что за камень? – мгновенно насторожился я. Намир мечтательно вздохнул:
– Рубин величиной с мой кулак! В метрополии люди забыли, что такое страх перед богами. Для них этот камень – красивая и жутко дорогая игрушка. Другое дело здесь, в Киаксаре, когда нечисть по ночам скребется в твою дверь, – любая защита не покажется лишней, даже благосклонность забытых в столице богов, а уж вызвать их неудовольствие… нет, из местных на такое не пойдет никто. К сожалению, лицезреть талисман допускаются только посвященные, и убедиться в правдивости слуха я не сумел.
– Чем знаменит талисман? Какими свойствами обладает?
Намир было открыл рот, но тут вновь появилась служанка с большой миской тушеного мяса, и он ограничился тем, что отхлебнул вина, достал кинжал и, наколов на него кусок мяса, закусил. Я последовал его примеру. Мясо оказалось переперченным – пришлось гасить пожар во рту кисловатым вином.
– Огнепоклонники утверждают, – продолжил Памир, дождавшись, когда служанка удалится, – что дух огня – Язат – победил в битве одного из дэвов, не знаю его имени, и заключил в хрустальную тюрьму, окружив божественным огнем. Так и был создан этот камень. Если его разбить, то божественный огонь выплеснется наружу, а дэв освободится. Нужно быть совсем тупым, чтобы решиться проверить, правда это или жреческие байки. Лично я, даже попади камень мне в руки, скорее всего отнес бы его обратно в храм. Так спокойнее.
Что-то его утверждение мало вязалось с недавним мечтательным взором, да разве уследишь за всеми хитросплетениями души человеческой?
– Вот что, голубчик, – сказал я подумав, – проводи-ка ты меня к этому храму.
Намир с сожалением посмотрел на горку несъеденного мяса и недопитое вино и поднял на меня умоляющий взгляд.
– Пять минут на доедание, – милостиво разрешил я.
Он опрокинул кувшин над открытым ртом, и на шее мощно заходил острый кадык. Струйки вина, стекая из уголков рта, проложили извилистые дорожки по запыленной коже шеи и скрылись в густой поросли, выбивавшейся из выреза полурасстегнутой рубахи. Несколько наиболее привлекательных кусков мяса перекочевали в кожаный поясной кошель – очевидно, на жалование привратника в таких кабаках часто не погуляешь.
Я порылся в кармане, вспоминая подсмотренный у Ворона трюк, и достал пару золотых монет.
– Хватит и одной! – тихо заметил Намир, провожая звякнувшую о столешницу монету алчным взглядом.
Я подбросил на ладони вторую и бросил ее вмиг просиявшему парню:
– Возьми, думаю, ты мне еще понадобишься.
– Приложу все усилия, господин маг! – зачастил прохиндей, осклабившись. – Вот только о храме вам бы лучше с Кандисом поговорить – говорят, он из семьи жрецов огня, хотя о нем никто толком ничего не знает: слишком любопытные носы он и отрубить может. Своей любимой секирой.
Приятный парень этот Кандис, он мне еще при первой встрече понравился. Я сосредоточился и попробовал вычленить его сознание из потока кружащихся в астрале образов. Калейдоскоп красок постепенно успокоился, и перед внутренним взором предстали панорама знакомого дворика и ватага Кандиса, готовая к выезду из ворот. Я смотрел на мир глазами предводителя, и рука в кожаной перчатке, сжимающая поводья боевого коня, была нашей общей рукой.
– Привет, Кандис! – позвал я тихо: для непривычного к бестелесному общению человека подобный зов мог стать неприятной неожиданностью.
Взгляд Кандиса заметался, выискивая обладателя голоса.
– Не ищи, – так же тихо посоветовал я, – это тип общения, принятый в нашей компании для экстренных случаев. Меня зовут Петровичем, и ты знаешь меня как одного из прибывших магов. Надо бы встретиться: появилась любопытная информация. Я скоро вернусь, дождись.
Кандис успокоился и сдержанно кивнул. Я прервал контакт. Намир теребил меня за рукав, испуганно приговаривая:
– Господин маг, что с вами? Господин маг, отзовитесь!
– Не шуми, – одернул а его, – все в порядке, считай, что я с духами пообщался. У нас, магов, это принято.
Намир пораженно выпучил глаза и разинул рот.
– Ты великий маг! – сообщил он чуть позже результат своих напряженных размышлений. – У нас таких давно не было.
– Вот и хорошо, – кивнул я, – конкуренты мне ни к чему. Проводи-ка лучше меня назад – Кандис ждет.
Намир поклонился и заспешил обратно на главную площадь. Я старался не отставать.
Ватага порубежников с опухшими после ночной пьянки лицами выстроилась рядом с воротами гостевой резиденции, прохожие обходили их по большой дуге – кому охота попасть под горячую руку пустынной вольницы? Заметив мое приближение, Кандис спешился и торопливо пошел навстречу.
– Что делает рядом с тобой этот прохвост? – спросил он, едва поздоровавшись.
– Пытается принести пользу, – вступился я за обиженно надувшегося Намира.
Кандис выразительно взглянул на привратника, тот, поклонившись, отошел к стене и присел на корточки, уставясь в пространство отсутствующим взглядом.
– В чем дело? – взял Кандис быка за рога.
– Этот прохиндей, – я кивнул в сторону Намира, – поведал о исчезнувшем из храма Огня талисмане, сообщив попутно, что с вопросами о храме и его обитателях лучше обращаться к тебе. Лично мне не нравится, когда почти одновременно с пропажей талисмана в горах активизируется нечисть. Наводит на неприятные размышления.
– Стоит проверить, – недобро прищурившись, согласился Кандис, – тот, кто был заключен в камне, может доставить немало хлопот даже таким магам, как вы.
Он вернулся к коню и приказал одному из порубежников отдать мне своего. Намир торопливо приблизился и ухватился за стремя.
– Я с вами, – упрямо заметил он.
Кандис несколько мгновений сверлил его взглядом, затем отвернулся и крикнул своей ватаге:
– Ждите нас в «Степной лисице»!
С этими словами он кивнул мне и тронул поводья. Я последовал его примеру.
* * *
Огороженный высокой стеной, сложенной из необожженного кирпича, прямоугольник храма Огня примыкал к угловой башне крепостного периметра. Башня служила главным зданием храма. Высокую арку входа охраняли статуи крылатых монстров, служащих не то для устрашения гипотетического врага, не то для восхищенного аханья паломников. Похожие ребята служили Посланцами у поверженного Вороном Повелителя Тьмы, и хотя это было давно и в другом мире, воспоминания заставили меня поежиться – слишком велико оказалось сходство.
– Надеюсь, это не олицетворения духа огня – Язата – и его братишки-близнеца? – тихо спросил я у Кандиса.
– Поостерегись шутить с тем, чего не понимаешь, – хмуро заметил Кандис в ответ, – это младшие братья поверженного дэва. Пророчество гласит, что они вновь оживут, когда талисман Огня будет разрушен. Если он действительно исчез, то нам следует готовиться к большим неприятностям.
С этими словами он спешился и передал поводья мгновенно подскочившему служке. Намир подхватил моего коня и сообщил, что подождет нас у коновязи. Попасть в храм он явно не стремился. Что ж, у каждого свои фобии.
Кандис, надменно вскинув голову, прошествовал по ведущим в храм ступеням, из чего я заключил, что Намир не ошибался и родня Кандиса занимала не последнее место в храмовой иерархии.
Просторный зад с теряющимся в полумраке потолком занимал практически всю внутренность башни. Ряды сужающихся к верху колонн, усиливая ощущение необъятности окружающего пространства, заставляли паломников задуматься над малостью своей перед мощью богов… и их служителей. Единственным освещением служило неугасимое пламя, языки которого лениво извивались над невысоким резным парапетом квадратного бассейна в дальнем конце зала. Запах горящей нефти не давал усомниться в природе огня. Пляшущие на стенах отблески выхватывали из тьмы барельефы богов, отчего казалось, что те живут своей непостижимой жизнью.
Не обращая внимание на окружающее, Кандис все так же надменно прошествовал к полускрытой в стене винтовой лестнице. У ступеней дорогу преградил молоденький жрец в символизирующем пламя красно-желтом одеянии.
– Путь вниз закрыт для непосвященных, о Владыка! – заметил он почтительно и указал рукой на меня.
– Ты дурак, неофит, – высокомерно ответил Кандис, – ибо мне решать, кому доступен спуск, если я по-прежнему Владыка, или вниз нет дороги обоим, если я низложен. Отойди!
Жрец помедлил пару секунд и посторонился. Кандис вновь вздернул нос и зашагал по крутым ступеням винтового спуска. Я решил на досуге поинтересоваться прошлым моего проводника, однако сейчас были проблемы поважнее.
Спускались долго, и я уже начал вспоминать заклинание для последующего вознесения на поверхность – не топать же по этим ступеням наверх? – когда лестница закончилась и мы оказались в сильно уменьшенной копии верхнего зала. Единственным отличием служил полукруг каменных скамей перед троном с высокой ажурной спинкой на том месте, где наверху расположился бассейн с горящей нефтью. На скамьях сидели молчаливые фигуры все в тех же красно-желтых одеждах, однако теперь желтизна отблескивала золотым шитьем и посверкивала лучистыми звездочками драгоценных камней. Никто из сидящих не пошевелился, но наше появление не осталось незамеченным – атмосфера зала буквально запахла озоном, словно гневные боги уже нацелили молнии в незваных пришельцев.
– Подожди здесь, – почти беззвучно прошептал Кандис, когда мы приблизились к верховным жрецам.
Я остановился и приготовился к неприятностям. Для особо упорных в нежелании пообщаться у меня всегда была наготове парочка болезненных сюрпризов. Посмотрим, чем закончатся Кандисовы переговоры. Меж тем он поднялся на возвышение, где восседали жрецы, и грозно навис над по-прежнему хранящими молчание иерархами огненного культа. Разлитое в воздухе напряжение достигло своего апогея.
– Признаете ли вы мое право на трон Огня? – спросил он надменно, когда тишина уже готова была взорваться.
В его голосе слышались отзвуки надвигающейся бури.
А Кандис-то оказался совсем не прост! Интересно, какие причины вынудили его променять эту силушку на командование неукротимой вольницей в населенной упырями пустыне?
– Ты оставил его добровольно и не можешь вернуться, – холодно прозвучало в ответ.
Чувствуется, что ребята тоже не из пугливых…
– Признаете ли вы мое право потребовать отчет о происходящем? – продолжил Кандис, нимало не удивленный отказом.
На сей раз молчание затянулось куда дольше, я даже подумал, что жрецы общаются телепатически, до мысленной хрипоты обсуждая все за и против этого требования.
– Признаем, – нехотя вымолвил наконец один из них. Я его понимал – ревизоров не жаловали нигде и никогда.
– Где талисман Огня?
Еще одна длящаяся вечность пауза. Если так пойдет и дальше, то переговоры мы закончим не раньше следующего года. Я выразительно кашлянул, и взоры присутствующих обратились к рискнувшему нарушить священное молчание. Плевать я хотел на все эти китайские церемонии.
– Языки проглотили, уважаемые? – язвительно поинтересовался я. – Весь город по кабакам об этом болтает, а вы хотите сейчас тумана навести? Ни хрена не выйдет. Признали право на отчет – отвечайте, а не поджимайте хвосты, как нашкодившие собаки!
Кандис открыл было рот, но ему не дали вымолвить ни слова – с потолка наконец грянула молния, призванная сжечь осмелившегося оскорбить жрецов невежду. Вздрогнул под ногами пол, а грохот заложил уши… Ох, мальчики! С таким выбросом в моем мире и дети справлялись! Соответственно обученные.
Я поймал молнию ладонью, скатал ее в шипящий ком и легким дуновением отправил плавать над головами притихших жрецов. Дешевый трюк, но зато безотказный и впечатляющий.
– Не надо мне угрожать, лучше отвечайте на вопросы Владыки… даже если он и покинул трон добровольно! – предложил я, и молния бесследно растаяла, словно ее никогда и не было.
– Камень исчез, – выдавил один из сидящих, когда к нему вернулся дар речи.
Обращался он к Кандису, принципиально не замечая моего присутствия. Да ради всех богов! Уж невнимание я как-нибудь переживу!
– Ночью некто или нечто вышло из подземелий, умертвило жреца-охранника и унесло талисман. Трое из Совета Высших пытались пройти по его следам. Никто не вернулся.
Что ж, я и не ожидал, что камень спер кто-нибудь из служек. Придется лезть в подземелье… и похоже, что прямо сейчас – не откладывать же подобное мероприятие?
Ворон может присоединиться в любой момент – для него перенос не проблема, Антонычу с Сергеем здесь делать особо нечего – крушить я тоже неплохо умею, Кольцов после вчерашней драчки и последовавшей за ней пьянки не в форме. Наталья и вовсе непонятно зачем с нами поперлась, а уж здесь, в подземелье, ей и вовсе не место. Вот и выходит, что ждать особо нечего.
– Где тут вход в подземелья-то? – спросил я у сборища.
Мне ответили недоуменными взглядами, посчитав за кандидата в самоубийцы – видать, трюка с молнией для их замшелых мозгов оказалось маловато.
– Прямо сейчас и двинем? – поинтересовался Кандис.
– А ты хочешь сначала в «Степную лисицу» заглянуть? – огрызнулся я. – Вечером нагуляемся. Даже девок можем пригласить, если силы останутся.
Жречество возмущенно зафыркало, а Кандис предвкушающе ухмыльнулся.
– Ну пошли тогда, я дорогу знаю, – сказал он и покрутил в воздухе своей любимой секирой.
А я-то думал, ну кто же мне, в отсутствии Зайченко, кровь портить будет? Оказывается, зря переживал.
* * *
Кандис уверенно подошел к стоящей в нише статуе очередного монстра. На морде статуи навечно застыл жутковатый оскал, лезвия когтей хищно тянулись к приближающемуся экс-Владыке. Очередной страж, надо понимать.
Экс-Владыка подошел к статуе, отечески похлопал по чешуйчатому плечу, после чего просунул руку за спину каменного монстра. Тихо щелкнуло, и под полом глухо зарокотали перекатывающиеся шары каменных подшипников. Статуя сдвинулась, открыв узкую щель прохода.
– Поколдуешь, или факелы возьмем? – буднично поинтересовался Кандис, обернувшись ко мне.
– Нечего попусту силы расходовать, – сообщил я, – факелами обойдемся.
Кандис нырнул в открывшуюся рядом со щелью входа нишу и достал связку толстых суков, обмотанных ветошью.
– Надо бы освежить, – заметил он и вернулся к трону.
За троном, как оказалось, скрывался очередной нефтяной источник – благоухание, распространяемое вернувшимся Кандисом, спутать было невозможно.
– Поджигай, – буркнул он, отделив от связки пару факелов, – не стучать же мне кремнем при этих обалдуях… Весь эффект пропадет.
Я усмехнулся и протянул к факелам руку. С пальцев сорвались длинные фиолетовые искры. Факелы вспыхнули коптящим пламенем.
– Ну, пошли, что ли, – сказал Кандис, вручив мне один из них, и вежливо уступил мне право первым шагнуть в проход.
* * *
Тоннель полого спускался вниз. Стены поблескивали сколами, выдавая его рукотворное происхождение. Периодически встречались боковые ответвления, в одно из которых я сунул нос – не люблю, когда за спиной остается нечто неизвестное.
Отвилок длился не более трех метров, заканчиваясь тесным пустым помещением с низким сводом.
– В этих кельях жили наши предки, когда наверху властители решили, что исповедуемая предками вера не согласуется с официальной политикой, – раздался за спиной голос экс-Владыки, – подземелья тянутся до самых гор, а полного плана катакомб не было даже у древних Владык Огня – большая часть подземелий создана природой. Однако уже лет триста, как исчезла необходимость скрываться – власти стали гораздо терпимей, чувствуя за собой непобедимую мощь имперских легионов… Нам повезло, что Владык все еще заставляют помнить расположение основных ходов и залов.
– Кстати, о Владыках, – обернулся я к нему, – сегодня день сюрпризов? Раз уж мы напарники, то неплохо бы узнать, что делает такая большая шишка в компании пограничных головорезов? Миссионерство или, наоборот, неверие?
Кандис задумчиво поскреб небритый подбородок:
– Всего понемногу: подлинную веру вытесняют пышные ритуалы, нужные разве что для ослепления толпы и обогащения жреческой верхушки. Народ нуждается в истине, а не в золоченых идолах. Я решил, что мое место там, где проходит передний край битвы со Злом!
Что ж, поднабраться боевого опыта еще никому не мешало, особенно молодым максималистам… лишь бы деревья леса не заслонили.
– Ладно, веди, раз дорогу знаешь, – ворчливо предложил я, – коли здесь лет триста никто не бывал, почему же пыли в коридоре нет? Здесь-то, в комнатенке, ее, пыли, хватает!
– Кто-то следы заметал, – пожал плечами Кандис, – только мне без разницы: я ведь не только секирой махать умею, на трон конклав абы кого не выбирает.
Та-а-ак… Что ни день, то новости… Похоже, нашего брата, колдуна, прибывает.
– И многому тебя успели научить?
– Не так чтобы с вами тягаться, но уж ауру талисмана я учуять могу издалека, – ответил экс-Владыка.
Настала моя очередь пожать плечами. Если он не темнит и на большее не способен, то и хороший нюх сейчас очень даже кстати. Жаловаться не на что.
* * *
Через полчаса стены коридора разошлись в стороны, открыв гулкую темноту огромного зала. Я прошел вдоль стены и уже через несколько метров наткнулся на еще один тоннель. Стена поблескивала в свете факела, и угольная тень третьего выхода чернела совсем неподалеку. Без толкового проводника здесь шастать не стоило, однако похититель камня ушел именно этим путем. Если учесть, что никто из жреческой верхушки, будучи в здравом уме, не согласится лишиться заключенного в талисмане могущества, то оставался только один вариант – наш противник весьма неслаб в магии.
– Не спеши, – окликнул я ушедшего далеко вперед Кандиса, и эхо радостно подхватило мой голос.
Я сел на шероховатый каменный пол, закрыл глаза и расслабился. Мозг очистился от переживаний последнего дня, и шорохи древних заклинаний наполнили возникшую пустоту.
Сознание провалилось в глубины времен, туда, где человек еще не стал царьком природы, тупым орудием ее уничтожения, а был тварью дрожащей, спасение у неведомых богов вымаливающей. Время тягуче струилось сквозь мой разум, наполняя его отголосками мыслей и чувств сотен ушедших в небытие поколений и неуклонно выталкивая в сегодняшний день.
Медленно, невыносимо медленно человек осознавал, что событиями управляет борьба двух противоположных начал, и делал выбор в пользу одного из них. Темнота окружала обитателей подземелья, но они тянулись к свету, и Огонь неизбежно стал их кумиром. Что ж, очищающий пламень – не худший выбор.
Жаждущие Света оставляли в наследство идущим следом частицы своей Силы. Я чувствовал их, впитывал их. Годы жизни в подземельях Ворона помогали сродниться с чувствами ушедших. Я становился сильнее…
Мир по ту сторону закрытых ресниц вспыхнул, и я, щурясь, приоткрыл глаза. Зал освещал повисший под высоким куполом потолка огненный шар. Редкие колонны, сплошь покрытые вязью резных символов, бессистемностью расположения в пространстве выдавали свое естественное происхождение. Искусно выровненный пол пещеры также не был обойден вниманием резчиков, украсившись сложным и явно носившим ритуальный характер орнаментом. Опознавательные символы, венчавшие арки многочисленных выходов, служили путеуказателями для знающего человека и уж, конечно, экс-Владыка обязан был входить в число таковых.
– Куда теперь?
– Налево, – тут же откликнулся Кандис, шагнул было в указанном направлении, но замер в нерешительности.
Я проследил за направлением его взгляда. В дальнем углу зала зловеще клубилось облако мрака, не желая рассеиваться даже в лучах магического света.
Очертания облака постоянно менялись, не теряя при этом резко очерченных границ. То и дело навстречу нам из клубка выстреливали тонкие извивающиеся щупальца, чтобы мгновением позже разочарованно втянуться назад – добыча оставалась вне пределов досягаемости.
– Это предусмотрено? – спросил я на всякий случай.
– Н-нет, такого здесь раньше не было…
Можно было и не спрашивать. Я оценил длину выброса щупалец и приблизился, стараясь остаться вне зоны досягаемости. Мрак, несмотря на последовавший за мной светящийся шар, по-прежнему оставался непроницаемым, лишь выбрасываемые им щупальца задвигались активней. Одно из них хлестнуло по полу в трех шагах от моих ног, я с удивлением заметил, как от вырезанной на полу фигурки откололся уголок.
Рядом со мной свистнула, рассекая воздух, секира Кандиса. Лезвие прошло сквозь не успевшее втянуться щупальце, не встретив сопротивления, а от задевшего пол кончика осталась длинная белесая царапина. Объект демонстрировал нечто вроде односторонней материальности – имел возможность физического воздействия, я встречных контактов не допускал. Тогда как насчет энергетической оплеухи?
Я ударил по нему высоковольтным разрядом, не особенно форсируя мощь атаки – в отличие от местных жрецов тот, кто имел в наставниках самого Ворона, мог не волноваться за результат. Действительно, разряд получился не таким уж и слабым – стена вокруг облака засветилась оранжево-белым сиянием, а вырезанная на ней вязь оплыла, превратившись в бесформенные натеки. Все бы хорошо, да только облако впитало разряд без малейшего для себя вреда. Более того, мрак вскипел и раздулся, разом увеличившись чуть не вдвое. Мы поспешно отскочили назад, и вовремя – толстые плети мрака жадно вцепились в камни там, где мы только что стояли. Пол на месте атаки затрещал и покрылся язвами каверн.
– Что это за жуть? – В голосе Кандиса слышалось раздражение, а кто бы не рассердился, встретив этакую мерзость в собственных погребах?
– Энергетический вампир, – сообщил я, – вот только не пойму, существо это или процесс?
– Есть разница? – поинтересовался Кандис.
– Не принципиальная, – отмахнулся я, занятый подготовкой к новому трюку.
Воздух над облаком посинел, и на нас дохнуло леденящим холодом. Капли сжиженного газа пролились на сгусток мрака, заставив его резко отпрянуть к стене. Ветер, по-разбойничьи свистнув, ринулся наполнять освободившееся пространство, но я продолжал повторять заклинание, которое Ворон почему-то окрестил максвелловским.
Вампиру происходящее не понравилось: мрак уплотнился и втянулся в ранее скрытый за ним проход.
– Жаль, доху не взял, – пожаловался Кандис, – сейчас бы не помешала.
– Лучше поищи обходную дорогу, – посоветовал я, – иначе я скоро охрипну.
Кандис задумчиво уставился в пространство и через пару минут растерянно сообщил:
– Коридор ведет к горам, обходного пути нет. Разве что вернуться и проехать по поверхности…
– Слишком долго, – буркнул я и прекратил вымораживать воздух.
В зале изрядно похолодало, даже магический шар светил гораздо тусклее, чем раньше, утратив большую часть энергии. Я невольно передернул плечами. Пора было менять тактику.
– Посмотрим, насколько он сообразителен, – поделился я с Кандисом и метнул в пол перед вампиром небольшой плазменный сгусток.
Раздались серия громких хлопков и свист разлетающихся осколков – орнамент пола не выдержал резкого скачка температуры. Мрак оживился и с готовностью выполз из прохода, прильнув к новому источнику тепла. Я повторил выброс, метнув огонь чуть подальше, и монстр послушно перетек следом.
– Хороший песик, – похвалил его Кандис, – кушай-кушай!
Следующие два выброса отвлекли монстра достаточно далеко, чтобы мы могли беспрепятственно войти в освободившийся проход, однако для верности я добавил еще один, затем взял у Кандиса факел и погасил висящий под потолком магический шар – не стоит перекармливать вампиров.
Монстр дернулся было за нами, но я выморозил участок перед входом в тоннель, и вампир остановился.
– Может, стоит обрушить свод? – с сомнением в голосе спросил Кандис.
– Ничего, и так сойдет, – отозвался я, – чего понапрасну бардак-то наводить?
Кандис облегченно согласился.
Коридор тянулся вдаль, не разветвляясь и почти не виляя, и только примыкающие к нему комнатенки с узорчатыми арками входов нарушали однообразие.
– Что-нибудь чуешь? – спросил я Кандиса после двух часов марша.
– Идем-то мы правильно, – отозвался он, – но талисман далеко, скорее всего за пределами тоннеля. Нам стоит поспешить.
– Ослов наколдовать, что ли? – буркнул я и покосился на низкий свод тоннеля.
– А сумеешь? – радостно оживился Кандис, я понял, что влип – сарказм парень не воспринял, а «терять лицо» перед аборигеном, тем более экс-Владыкой, не годилось.
Я вновь уселся на пол и закрыл глаза. Сотворить нечто гораздо труднее, нежели швыряться молниями, поэтому подобную мысль я отбросил с порога. Другое дело – телепортировать. Достаточно лишь выйти в астрал, найти подходящий объект и увлечь его за собой. Ослов-то в городе наверняка достаточно… Я мысленно плюнул и вновь открыл глаза – на кой мне осел, если можно телепортировать самого себя, заодно прихватив напарничка? Что-то я стал медленно соображать, не иначе, последствия ночной гулянки.
– Слышь, Кандис! – сердясь на себя самого, позвал я. – А ты можешь представить в памяти ту местность, где тоннель выходит наружу? Чем подробней и ярче, тем лучше для дела.
– Могу, – озадаченно согласился он.
Я подстроился к его волне, и образы хлынули в мозг полноводной рекой – память у парня была изумительной: угрюмый горный пейзаж слегка оживляла зеленеющая на склоне рощица не знакомых мне, жителю средних широт, деревьев. Где-то неподалеку журчал ручей, на небе курчавилось одинокое облачко. Пахло прелью. Когда картинка полностью сформировалась перед моим внутренним взором, я произнес формулу перемещения, и на наши головы обрушилось яростное полуденное солнце. Кандис беззвучно разевал рот, стараясь избавиться от неизбежного при переносе звона в ушах. Выглядел парень в меру обалделым, но быстро приходил в себя.
– Чего раньше не перенес? – поинтересовался он. – Не надо было бы в подземелье молниями швыряться. Зал тыщу лет простоял целехонький, а вы, с вампиром этим поганым, за пять минут такого наворотили, что мастерам-камнерезам на целый век работы хватит… Если, конечно, талисман вернем и вампира изгоним… Ты ведь на полдороге дело не бросишь?
– Конечно, не брошу, – успокоил я его, – сам же говоришь, там еще много непорушенного осталось.
– С другой стороны, может, жрецы с ним и сами справятся, – с робкой надеждой заметил Кандис.
– Как скажешь. Меня сейчас другое интересует – куда теперь потопаем?
Кандис сосредоточенно огляделся и уверенно показал рукой на север.
– Камень там, и до него совсем близко, за час дойдем.
Я не стал рассусоливать, а просто двинулся в указанном направлении. На месте будет видно, кто решит заступить дорогу. Настроение мое внезапно испортилось – команда сейчас отдыхает после вечерней битвы и ночных возлияний, а я, как тот самый ненаколдованный осел, шарашусь по горам в поисках приключений на собственную задницу! В расстроенных чувствах я послал зов Ворону. Выжженная до горизонта равнина, стенающие тени, неприкаянно бродящие по пепелищу, низкое сумрачное небо и тихое позвякивание невидимых оков… Обычный спектр командирского сознания.
– Что у тебя? – спросил Ворон, ощутив мое присутствие в своем мозгу.
Я лаконично обрисовал ситуацию.
– С вампиром я разберусь, – коротко пообещал он, – убей похитителя и верни камень. Встретимся вечером – худшее, как всегда, нас ждет впереди.
Кандис, успевший меня обогнать, резко остановился, и я чуть не сбил его с ног. Экс-Владыка настороженно вглядывался в узкую – метра полтора в ширину – расселину в нависавшей над нашими головами скале.
– Нам сюда? – поинтересовался я.
– Похоже на то, – ответил он и шагнул было вперед.
Я быстро перенес его себе за спину. В воздухе мелькнули нелепо болтающиеся ноги. Неряшливая левитация получилась, да сейчас не до изысков.
– Какие вы, молодые, нетерпеливые, сил нет! – пожурил я его и полез первым.
Кандис обиженно выругался и засопел. Ничего, успеет еще секирой намахаться.
Метрах в десяти над нашими головами края расщелины сходились, оставляя для дневного света тонкую полоску свободного пространства; внутри царил сумрак. Серые камни стен местами покрывали влажные полосы, в воздухе пахло сероводородом – где-то поблизости из недр выбивался минеральный источник. Может быть, даже лечебный. Хоть санаторий строй.
За ближайшим поворотом кто-то грузно заворочался, и скала под ногами вздрогнула от тяжелых шагов.
– Вот и главный курортник, – сказал я негромко. Кандис не переспросил, да я бы и не стал пояснять, что имел в виду – из-за поворота, царапая плечами стены, выдвинулась здоровенная туша хозяина расщелины.
Трехметровый человекоподобный монстр казался ниже из-за своей непомерной толщины. Понятие гостеприимства ему явно было чуждо – плотоядный оскал и горящие зеленым огнем глаза недвусмысленно выдавали его намерения. Вонь немытого столетиями тела перебивала даже пропитавший расщелину запах тухлых яиц. Под серой от грязи ороговевшей кожей перекатывались тяжелые бугры чудовищных мышц.
Заметив нас, монстр остановился и прищурился, оценивая противников.
– Ты, что ли, камень спер? – спросил я по возможности миролюбиво. – Нехорошо это, вернуть бы надо. Или просто сторожем работаешь? Так я тебе больше заплачу, на всю жизнь хватит, и внукам кое-что останется…
Вся эта ахинея извергалась из меня без всякого участия со стороны мозга, который лихорадочно подбирал соответствующее моменту заклинание. Что-то мне подсказывало, что, несмотря на кажущуюся неповоротливость и тупость, наш противник не такая уж простая помеха на пути к талисману.
Монстру наконец надоело слушать несомый мной вздор, и он, взревев, шагнул к нам, вздымая над головой кулаки размером с мой собственный торс. Я начал с самого простого: шарахнул его молнией.
Разряд ударил в бочкообразную грудь, взвихрив облако пыли и каменной крошки, но монстр даже не заметил удара. Ну что за день сегодня?! Неужели нельзя решить вопрос без привлечения тяжелой артиллерии?
Из-за моего плеча выскочил забытый было Кандис и сплеча рубанул монстра своей любимой секирой. Булатное лезвие с жалобным звоном отскочило, не причинив стражу никакого вреда, а Кандис, сметенный мгновенным ответным ударом, стукнулся о скалу и упал, потеряв сознание, но так и не выпустив оружия из рук. Отважно, но глупо. Надо будет вызвать Антоныча…
Я отвлекся, а делать этого не следовало – монстр успел сократить расстояние до пары метров и, резко выбросив руку, схватил меня за плечо. Хрустнула раздавленная ключица, и жуткая боль чуть не поглотила мое сознание, а каменной твердости кулак продолжал корежить мое тело.
Отстраниться от боли. Простенькое заклинание, но как тяжело его вымолвить, когда теряешь жизнь! Я произнес необходимую формулу, и разум мгновенно очистился, отстраненно наблюдая за покинутым телом.
Враг тяжел, грузен… Гравитация – его враг! Раздавить скотину его собственным весом! Я моментально составил в уме соответствующую формулу и выкрикнул прямо в торжествующую морду монстра.
Несколько мгновений ничего не менялось, и я уже хотел телепортироваться прочь, оставив в сжатом кулаке монстра кусок собственного тела, когда руки чудовища опустились, а кулаки медленно разжались. Я с трудом удержался на ногах и отшагнул назад. Монстр негодующе взревел и шагнул следом. Изменения, вызванные заклинанием, уже заметно сказывались на его облике: он еще больше погрузнел, голова окончательно ушла в плечи, а ноги укоротились и вздулись. Изменения шли по нарастающей. Вызванный магией микроколлапсар рос, затягивая в сферу притяжения все окружающее. В расщелине задул, быстро набирая силу, ветер. Мелкие камешки, разбросанные по земле, зашевелились и покатились к монстру, с каждым метром наращивая скорость. Один из них оторвался от поверхности, с треском врезался в его грудь и прилип, оставив там глубокую вмятину. Заскрипела разрываемая плоть, и камень начал свой путь к укрытому внутри монстра коллапсару. Он неверяще посмотрел на рану, когда в воздух взвилось еще несколько обломков. Ветер усилился до ураганного, и я невольно шагнул к центру притяжения. Дьявольщина! Недоставало только погибнуть в катаклизме собственного изготовления! Дно расщелины уже казалось чашей, в центре которой стоял рухнувший на колени монстр. Гравитация неуклонно сминала его тело, и он впервые заревел от боли. Мои ботинки заскользили по наклонной поверхности. Я пошатнулся и машинально взмахнул руками, стараясь удержать равновесие, когда по ногам ударило безвольно катящееся тело Кандиса. Я рухнул, успев ухватить здоровой рукой его запястье. Боль истерзанного монстром плеча вырвалась из созданных мозгом оков и затопила сознание. Последним усилием я перенес нас на открытое пространство.
Вход в расщелину зиял в нескольких десятках метров, но рвущийся внутрь нее ветер чувствовался даже здесь. Надеюсь, талисман Огня спрятан достаточно надежно, иначе с ним можно распрощаться. Настала пора избавляться от последствий моих экспериментов в области магии. Вот только как загнать джинна обратно в бутылку? Я не знал.
За спиной раздался короткий сдвоенный хлопок, и знакомый голос произнес:
– Чему ты у меня учился в течение стольких лет? Устраивать катаклизм в масштабах Солнечной системы ради уничтожения занюханного монстра?
Мир вокруг перекосился, скалы поплыли, двоясь и троясь, жалобно трепыхнулось сердце, но изменения длились не более секунды. С мелодичным хрустальным звоном мир вернулся к естественному облику. Ветер стих, и я понял, что с коллапсаром покончено.
– Открыть портал можно не только в альтернативный мир, – наставительно произнес Ворон, – но и в междумирье, где твоя магия никому и ничему не может принести вреда, поскольку вредить там попросту нечему. Надеюсь, ты усвоил методику.
Черта лысого я усвоил! Боль вгрызалась в мозг, лишая возможности не то что соображать, но даже связно ответить, и я только слабо улыбнулся, увидев склонившееся надо мной лицо встревоженно-хмурого Антоныча.
– Не переживай о талисмане, – услышал я удаляющийся голос командира, – я верну его в храм. Заодно взгляну на вампира – любопытное, наверное, создание…
Голос растворился в шелесте ветра, или это кровь шумит в ушах? Я криво улыбнулся Свиридову и наконец позволил себе отключиться.
Глава 9
КОЛЬЦОВ
Я проснулся, когда луч закатного солнца упал на мою постель и заставил меня недовольно отвернуться. Вместе со мной проснулась бригада кузнецов, удобно расположившаяся в моей голове и тут же бодро принявшаяся за работу. Я приоткрыл один глаз в надежде обнаружить рядом с кроватью ковш с холодным огуречным рассолом или хотя бы пачку анальгина. Ни того, ни другого. Смутно вспомнилось, что подняться в спальню мне помогала какая-то полуголая девица.
– Эй, подружка! – позвал я слабым голосом, но никто не откликнулся.
Сбежала, значит… если только она и впрямь ночевала – не думаю, что ночью был способен на что-нибудь кроме сна и храпа… Вообще-то действительно глупо было ожидать от меня любовных подвигов после вчерашней драки на горной дороге!
Меж тем внутренний дворик внезапно наполнился возбужденным гомоном и резкими сухими командами Горицкого. Суета за окном вынудила меня покинуть мягкое ложе и добрести до окна. По дороге я успел не раз помянуть тихим ласковым словом не удосужившуюся позаботиться о похмельном герое прислугу, но увиденное тут же вернуло меня к холодной реальности. Во двор на растянутых плащах вносили неподвижные тела Строганова и Кандиса. Рядом с импровизированными носилками шагал Антоныч. Лицо эскулапа осунулось и почернело, словно иссушенное тревогой и крайним напряжением сил.
Похоже, я проспал что-то важное… Не обращая более внимания на вернувшуюся головную боль, я принялся натягивать валявшиеся рядом с кроватью штаны. Как назло, штанины запутались, вынудив меня прыгать на одной ноге, чтобы сохранить равновесие и не упасть, когда дверь с грохотом распахнулась и в спальню ворвался Серега Зайченко.
– Петрович тяжело ранен! – крикнул он с порога. Я наконец справился со штанами, застегнул молнию и повернулся к Сергею:
– Это я и сам видел. И Кандиса тоже. Что происходит? Мы нужны? Где Наталья?
Сергей предпринял титаническое усилие, чтобы взять себя в руки. Похоже, это ему все-таки удалось.
– С Натальей все в порядке, – сообщил он уже нормальным голосом, – Петрович с Кандисом гонялись за похитителем талисмана из местного храма, но что-то у них пошло не так – мы с Горицким как раз изучали город на предмет выявления нечисти, когда командир выругался и внезапно исчез. Минутой позже со стороны гор донесся жуткий грохот…
Сергей прервался, чтобы сглотнуть слюну. Кадык на горле судорожно дернулся.
– Чуть позже командир связался со мной и приказал направить в горы отряд порубежников с носилками – телепортировать раненых он почему-то отказался, думаю, что в это время ими занимался Антоныч.
– А что говорит Свиридов? – тревожно спросил я.
– Ругается так, что порубежники краснеют.
Я облегченно перевел дух:
– Ну, если ругается, то все будет в порядке.
Серега задумчиво наморщил лоб и после недолгих размышлений тоже улыбнулся:
– Точно! Когда он действительно расстроен, от него слова не добьешься… Ладно, перехожу к новости номер два – похоже, они там растревожили осиное гнездо: горы затянул густой туман явно магического происхождения. Что-то там происходит, и Астиаг требует нашего присутствия во дворце. Надо полагать, с отчетом. Петрович временно выбыл из строя, Свиридов с Натальей по уши в работе, значит, кроме нас с тобой, командира сопровождать некому. В столовой осталось вино и кое-какая закуска – быстро приводи себя в порядок и готовься к беседе с разгневанным наместником, чтоб ему до смерти жить в прохладе и сырости!
* * *
– По-моему, вам совершенно надоела жизнь, господа маги! – загремел Астиаг, едва сопровождавший нас сотник Тешуб распахнул двери тронного зала. – Мало того что по вашей вине храм Огня чуть не превращен в руины, так из-за вас пострадал отпрыск клана жрецов! В городе назревает религиозный бунт!
Астиаг закашлялся, и подбежавший слуга подал ему кубок, из которого наместник не замедлил отхлебнуть изрядный глоток. Вытерев губы тыльной стороной ладони, Астиаг вновь устремил на нас яростный взгляд.
Я покосился на командира – по губам Горицкого гуляла чуть заметная усмешка. Происходящее его явно забавляло.
– Из упомянутого храма, – заметил он, – нечисть сперла главную реликвию, а жрецы только скорбно утерлись. Если бы не мои люди – дух, заключенный в талисмане, уже обрел бы свободу и крушил храм вместе с приютившим его городом. Что же касается Кандиса, то сейчас его лечит врач нашей команды, а он еще не потерял ни одного пациента.
На протяжении всей отповеди Астиаг багровел и надувался, грозя если не лопнуть, то упасть с инфарктом.
– Стража! – взревел он наконец. – Взять этих смутьянов!
К его удивлению, никто в зале не шевельнулся.
– Не трудитесь, – спокойно посоветовал ему командир, – пусть мальчики отдыхают – им сейчас снятся прекрасные девы и нежданное наследство.
Как опытный царедворец и политик, Астиаг сумел мгновенно оценить суть происходящего и мирно улыбнулся в ответ:
– Похоже, я и впрямь слегка погорячился. Вполне может случиться, что меня неверно информировали. Я рад, что услышал вашу версию случившегося, однако горы по-прежнему скрываются в магическом тумане, и мне хочется знать ваше мнение о происходящем…
Астиаг сделал многозначительную паузу и выжидательно уставился на Горицкого. Постепенно выжидательная мина начала сменяться озадаченным выражением.
– Люк под нашими ногами, – меланхолично заметил командир, – я тоже заблокировал. Что же касается тумана – естественно, под его прикрытием формируется готовая пойти на приступ армия нечисти… Думаю, передовые отряды уже появились на равнине, их можно увидеть с крепостной стены…
– Так что же вы здесь торчите?! – взвизгнул Астиаг, тут же забыв о собственном вызове и планах нашего умервщления. – Маги вы или нет?! Уничтожьте нечисть и будете вознаграждены!
– Как скажете, – скорее кивнул, чем поклонился, командир и небрежно щелкнул пальцами.
Стражники, недвижно стоявшие вдоль стен, встрепенулись и принялись шепотом обсуждать подробности собственных снов. Астиаг дернул за висящий рядом с троном толстый, украшенный золотыми нитями витой шнур, и в зал вбежал Тешуб.
– Проводи господ магов на крепостную стену и готовь к бою обе когорты: близится час битвы!
Тешуб, ожидавший совсем другого приказа, ошалело переводил взгляд с Астиага на Горицкого и обратно.
– Поторопись, милейший, – вернул его к действительности командир.
Обескураженный сотник, низко поклонившись наместнику, предложил нам следовать за ним и покинул зал.
* * *
Пружинящий настил сменился надежным камнем широкой стены, и я перевел дух. Впереди, отгороженные частой зубчаткой парапета, виднелись освещенные закатным солнцем холмы предгорья. Из лежащего напротив нас распадка безмолвно вытекал черный ручеек наступающей армии, растекаясь по прилегающей к. крепости пустоши грязной лужей.
Издалека беспорядочно катящийся вал наступающих казался скромным до безобидности, но лужица росла и росла, грозя затопить всю равнину, а ручей не иссякал, выбрасывая на солнечный свет новые и новые полчища.
Командир положил руку на зубец стены и задумчиво постукивал пальцами по его поверхности, наблюдая за происходящим. Было о чем задуматься – с самого момента нашего появления мы только тем и занимались, что сокращали поголовье нечисти: и в поселке, и на горном тракте. Создавалось впечатление, что живые люди составляли едва ли одну десятую часть местного населения. Если соотнести концентрацию потустороннего с открытым неподалеку порталом, то возникали жутковатые предположения о возможном развитии событий. Похоже, мы успели появиться буквально в последний момент… и раз уж нечисть посмела вылезти при еще не зашедшем солнце, значит, их планы серьезно нарушены нашим вмешательством… Ох, мальчики! То ли еще будет!
– Я тут припомнил вашу рукопись, командир, – окликнул я Горицкого. – В части борьбы с армией балахонщиков: ветерок бы нам сейчас не помешал.
Там, в другом, далеком мире, в поселке с незатейливым названием Заборье, мертвецы прятались от солнца под черными плащами, и командир, вызвав смерч, лишил их защиты.
– Пусть приблизятся, – отозвался Горицкий, словно и не заметив, что новичок, нарушая субординацию, взялся советовать опытному бойцу.
– Скажи людям, чтобы готовились к буре, – посоветовал я сотнику, но тот только презрительно фыркнул и отвернулся.
Мужик считал, что он зря теряет время в нашей компании. Я не стал его разубеждать – время покажет.
Ручей, текший по распадку, истончился и наконец иссяк. Огромная черная клякса растекалась по равнине, охватывая крепость полукольцом. С такого расстояния различить отдельные фигуры без хорошего бинокля было невозможно, и я не знал, чем себя занять – пялиться на подступающую к стенам мерзость и ничего при этом не делать было выше моих сил.
– Маешься?
Раздавшийся в мозгу голос командира отвлек от мрачных дум о собственной бесполезности.
– А что делать прикажете? – так же мысленно огрызнулся я. – Ежик сообразит, что один хороший смерч – и большую часть нечисти просто сдует. Добить остальных для вас труда не составит. Зачем тогда я здесь толкусь? В качестве восхищенной зрительской аудитории?
– Ну откуда столько самоуничижения? Тем более что абсолютное повторение заборьевских событий просто нереально: другой мир, другие духи… Рискнешь вызвать ураган самостоятельно? Любопытные ощущения для новичка, хочу заметить.
Я вспомнил недавние опыты по обращению с высокоэнергетическими разрядами и поежился – если бы не Антоныч, я мог бы и не очухаться. Вмешательство командира, конечно, ускорило процесс адаптации к собственным возможностям, но канализировать внешние источники я толком так и не выучился.
– Не переживай: если вспомнишь, я выжил, хотя изначально вовсе не годился в колдуны, а у тебя дар. Дай ему свободу, поверь в свою силу, и я проведу тебя путями магов!
Черт, как завораживающе это прозвучало! Ладно, попробуем. Я закрыл глаза, расслабился и мысленно потянулся к командиру, открылся его влиянию…
* * *
Мир ослепительно вспыхнул и ринулся мне навстречу. Я хотел вскрикнуть, но крик застрял в горле, когда земля резко провалилась вниз, и я взмыл под облака, охватив внезапно обострившимся зрением и синеющие на горизонте горы, и близлежащие холмы, и приткнувшуюся на краю плоскогорья крепость, за которой виднелся длинный пологий спуск в затянутую сизой дымкой долину… и подступающую к стенам крепости армию. Где-то на стенах среди бестолково снующих ополченцев затерялись фигурки нашей троицы и стоящий поодаль сотник Тешиб. Я хотел было вычленить нас из толпы, но бестелесный голос командира приказал не отвлекаться – мы продолжали подъем.
Я не чувствовал собственного тела, не видел Горицкого, но пьянящий восторг полета затмевал подобные мелочи. Мы пронеслись мимо парящего в восходящих потоках орла, и птица, заполошно хлопая крыльями, метнулась вбок, так и не успев разглядеть причину внезапного испуга – мы давно успели подняться гораздо выше, туда, где дуют пронзительные ветры, несущие холод далеких арктических льдов и дурманящий аромат цветущего на сопках багульника.
Солнце двинулось вспять, вернувшись из-за провалившегося вниз горизонта, и его лучи омыли мое обретшее призрачную плоть тело. Рядом возникла искрящаяся прозрачная фигура Горицкого. Командир широко раскинул руки, впитывая солнечный свет. Впервые я увидел, как он смеется.
– За мной! – скомандовал он и ринулся влево, таща меня следом, будто привязанного невидимым канатом.
Мы неслись по гигантской спирали, с каждым витком сужая круги, и ветер, захваченный нами в ловушку, свернул с извечного пути, включившись в колдовской хоровод. Все новые и новые воздушные массы вовлекались в движение. Вихрь набирал силу, и голос стихии поднялся от тихого шепота до неистового воя. Смерч обрел собственную жизнь, не нуждаясь более в нашем участии.
– Пора уносить ноги! – крикнул Горицкий, и мы рванулись к забытым далеко внизу телам.
* * *
На стенах крепости ничто не изменилось: по-прежнему скептически морщился сотник Тешуб; зло прищурившись, наблюдал за врагом Зайченко; ополченцы сновали взад-вперед, толкаясь и переругиваясь на ходу. Слышались команды охрипших от крика десятников…
Я взглянул на небо, не веря, что еще несколько секунд назад резвился с ветрами в обнимку. Внезапно закружилась голова. Я оперся на парапет, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Ноги ослабели, колени задрожали противной мелкой дрожью. Что это? Почему? Горицкий поймал мой страдальческий взгляд и насмешливо подмигнул:
– А как ты хотел? Такую лихую кашу закрутить и сил не потратить? Да через десять минут тут такое начнется… – Он еще раз взглянул на небо и повернулся к стоящему справа сотнику: – Эй, сотник! Послушай доброго совета, уведи людей со стены, не жди, пока начнется буря! Посмотри на горизонт, если на слово не веришь!
Сотник оглянулся – небо на востоке затянула темная пелена. Передний фронт бури стремительно приближался к крепости. Слабенький порыв ветра коснулся лица, ласково шевельнул волосы и, затихнув на пару секунд, вдруг лихо, по-разбойничьи свистнул, зашуршал, вскинув в воздух вездесущий мусор и выдувая скопившийся в щелях стенной кладки песок.
– Самум! – гаркнул сотник, надсаживая глотку. – Всем в укрытие!
Крик подхватили, толпы ополченцев кинулись к башням, и вскоре стена опустела. Остались только мы и выполняющий приказ наместника Тешуб. Сотник затянул под подбородком ремешки шлема и гордо выпрямился, расправив плечи и демонстрируя невозмутимость и бесстрашие.
– Недурную кашу мы заварили! – громко повторил Горицкий, перекрикивая завывания ветра, и раскрыл над нашими головами радужный купол защитного поля. Совсем такого же, в какое отловил поселковых головастиков. Я внезапно понял, что при желании запросто мог бы повторить им сделанное… если бы во мне оставалась хоть капелька силы.
– Не переживай, – ободрил меня вездесущий командир, – сила вернется. Запоминай пока, если можешь.
Зайченко внимательно посмотрел на меня и встал рядом, готовый поддержать, если я вдруг начну падать – уж он-то в отличие от недоуменно хлопавшего глазами сотника успел сообразить, о чем идет речь.
Темная пелена накрыла вражескую армию и через десяток секунд достигла крепостных стен и перехлестнула через них, обернувшись плотной стеной несущихся вдоль земли песка и пыли. Созданный командиром купол принял под напором ветра каплевидную форму и засиял мириадами вспышек рикошетящих от его поверхности песчинок. Видимость моментально упала до нуля. Плиты под ногами мелко дрожали, взметая в воздух облачка тончайшей, как пудра, пыли. Рев ветра заглушал все прочие звуки. Наверное, мы вызвали к жизни отца всех самумов!
Я зажал уши ладонями, будучи не в силах более переносить душераздирающий рев. В нем, казалось, смешались ярость богов и непокорность стихий, взбешенных нашим вмешательством в доселе незыблемое равновесие сил. Я что-то кричал, стараясь заглушить их голоса, но они вгрызались в мозг, доводя до помешательства. Оставалось только терпеть и ждать…
Кто-то сильно потряс меня за плечо, чуть не сбив с по-прежнему ватных ног. Я открыл глаза. Окружающая защитный купол темнота чуть поблекла, окрасившись сероватыми разводами вихрящихся струй. Дрожь под ногами ослабла, но не пропала совсем, купол вновь вернул себе сферичность.
– Посмотри вперед, на дело рук своих! – прокричал мне в ухо Сергей.
Я попытался вглядеться в черноту за парапетом. Где-то далеко бушевали грозовые зарницы, просвечивая сквозь стену самума тускло-багровыми вспышками.
– Что это?
– Похоже, нечисти пришел конец! – отозвался он.
Я пытался понять, увидеть, что же происходит за непроницаемой пеленой несущейся стены песка. Остались ли чувства у неумирающих, чтобы ощутить боль, когда самум разодрал балахоны на иссохших телах и куски почерневшей плоти, отделившись от костей, смешались с лохмотьями изодранной ткани в стремительном вихре полета над обезумевшей пустыней? Кому молились они в свой последний час? Кого проклинали, сгорая?
Вокруг посветлело, стена песчаных вихрей разбилась на отдельные струйки, а вскоре иссякли и они. Командир выждал еще пару минут и снял защиту. В воздухе резко пахло озоном. Темная полоса медленно уходила к западному горизонту, понемногу открывая детали пейзажа. Армия Зла исчезла, словно ее никогда не было. Ни тел, ни сорванных плашей, ничего.
* * *
– Вот и все, – сказал Зайченко будничным тоном, – можно оправиться и перекурить.
– Я думаю, что нам пора вернуться в гостевую резиденцию, – обратился к сотнику Горицкий.
– Д-да, конечно… – начал тот, почему-то заикаясь, но его прервал подбежавший вестовой, что-то зашептавший на ухо сотнику, одновременно косясь на нас испуганным взглядом.
– …но мне теперь кажется, – продолжил сотник, нервно сглотнув, – что в цитадели вам будет удобнее… и вашим товарищам тоже. Я немедленно распоряжусь, чтобы им помогли переселиться.
Без сомнения, идея принадлежала Астиагу, но вот чем она была вызвана – благодарностью за спасение города или, наоборот, желанием хоть как-то контролировать чересчур могущественных заезжих колдунов? Или надеждой все-таки попытаться втихую избавиться от наших более не нужных персон?
– Всего понемножку, Олег, всего понемножку, – заметил командир, подслушав мою мысль.
– А подслушивать-то зачем? – спросил я его так же беззвучно.
– Думать надо тише, – посоветовал он в ответ и добавил после небольшой паузы: – Совместные занятия магией настраивают сознания в унисон. Поэтому советую не слишком часто привлекать меня в качестве учителя. Почаще болтай с Петровичем, когда он оклемается, а я буду вмешиваться только при крайней необходимости.
Мы подошли к внутреннему краю стены, туда, где полчаса назад был подвесной мост. Моста не было. На одном из крепежных колец болтался измочаленный обрывок каната, второе кольцо отсутствовало. Тешуб озадаченно почесал в затылке и знаком предложил нам следовать за ним. Пройдя по стене, мы вошли в угловую башню и по винтовой лестнице спустились на примыкающую к стене улицу.
Улочки внутреннего города обезлюдели, лишь купцы, привычные к превратностям судьбы, успели высунуть нос за дверь и теперь печально выметали кучи песка, скопившиеся у входов в лавки – вечерняя торговля пошла прахом и оставалось надеяться только на припозднившихся клиентов. Зато стражи у входа в цитадель оказались на своем рабочем месте. Неужели они так и проторчали здесь весь самум? Нет, не может быть, наверняка для таких случаев предусмотрено дежурство по другую сторону двери. То-то морды у них совсем не запыленные. Отъетые ряшки, к слову сказать. Не жалеет, видно, Астиаг для личной охраны ни харчей, ни денег – порубежники куда хуже выглядят… Но злее – как волки рядом с разжиревшими хозяйскими псами.
Навстречу нам вышел разряженный в шелка женоподобный толстяк и высоким голосом объявил:
– Наместник Астиаг – да сопутствует ему прохлада! – ждет магов в аудиенц-зале!
Опять евнухи! Никак наместник гарем содержит, или бесполый холуй – проявление великосветского шика? Ладно, пусть прохлада сопутствует всему местному населению. Мне не жалко.
В зале кроме самого Астиага присутствовали его дочь, бесцеремонно усевшаяся на подлокотник отцовского трона, и кучка державшихся у стены придворных. Пообочь входа, не отрывая взгляда от наместника, тихо переговаривался со стоящими за его спиной порубежниками Кандис. Выглядел он неважно, но на ногах держался уверенно. Молодец, Антоныч!
Тешуб вышел вперед и громко объявил:
– Маги прибыли, о наместник!
Черт, похоже нынешняя аудиенция будет гораздо более официальной, чем предыдущие. Вот же морока предстоит – политесам-то я не обучен, и Серега тоже вряд ли может похвастаться необходимыми знаниями этикета. Вся надежда на командира. Он своей холодной надменностью кому хочешь нос утрет.
Вот наместниковой дочке наплевать на все этикеты: сидит себе на подлокотнике да изящной ножкой покачивает. Ей бы еще семечек горсть – совсем бы Дунька Дунькой была. И чего Серега в ней нашел? Глаз ведь не сводит!
Астиаг задумчиво пробарабанил пальцами по свободному от дочкиного задика подлокотнику и изрек:
– Вы показали свою силу и приверженность Свету, господа маги, избавив мой народ от неминуемых в битве жертв. За это мы вам благодарны. Однако обещанная награда ждет только того, кто вернет дожди нашей многострадальной земле. Их я пока не видел.
Ну, мужик, либо ты жмот и жулик, рассчитывающий на халяву попользоваться магическими услугами, либо наша компания настолько тебя раздражает, что даже спасение города блекнет перед размерами твоей злости. Скорее второе – мелкое жулье в наместники не выбивается, лишаясь головы на дальних подступах к заветному трону, а самолюбие наместника командир уязвить не поленился.
– Я уже говорил, что сперва мы должны найти источник зла, а уж потом рассуждать о возможности его уничтожения, – сухо отозвался Горицкий. – Чтобы ты верно мог судить о нашей мощи, знай – самум вызвал один из младших учеников.
Командир подтолкнул меня рукой, и я поневоле сделал шаг вперед. Взоры присутствующих обратились в мою сторону.
– Вот как? Хорошо, значит, у вас есть шанс уйти домой… с наградой.
Ну о-очень многозначительная пауза. Неужели предыдущая демонстрация его ничему не научила и он так уверен в себе, что считает возможным разговаривать с магами как с запуганными горожанами? Осадить его прилюдно, что ли?
Пока я раздумывал, стоит ли наживать лишнего врага, на скрытую в словах наместника угрозу ответил Горицкий:
– Надеюсь, аудиенция закончена? Мы собираемся поесть и отдохнуть. Встретимся завтра, если возникнет необходимость.
Вот это ответ! Похоже, Астиаг здорово достал нашего командира! Как бы не пришлось всерьез выяснять отношения с обиженным царьком! Я попробовал собрать остатки сил, но с огорчением выяснил, что по-прежнему был пуст, как проколотый воздушный шарик. Впрочем, чтобы от души приложить все местное войско, хватит и одного Зайченко – он-то в последних событиях деятельного участия не принимал и будет рад возможности размяться… Как Антоныч на судилище.
Словно услышав мою мысль. Зайченко сделал короткий шажок вперед и поравнялся с Горицким. Взор наместника встревоженно метнулся к нему и снова остановился на командире. Он пожевал губами и обманчиво-расслабленно откинулся на спинку трона. Ничего не скажешь – умеет владеть собой.
– Отдыхайте, – он вяло взмахнул рукой, указывая на выход, – Тешуб покажет вам ваши покои и распорядится о ужине.
Мы неспешно, с достоинством покинули зал. Тешуб вышел следом, то и дело нервно озираясь.
– Не стоило так разговаривать с Наместником Императора! – попенял он нам. – Вас он пока тронуть не может, но кому-то все равно придется стать жертвой его гнева. Лично я предпочитаю в такие минуты держаться подальше от Астиага.
– Ты еще не видел, что бывает, если разозлить Олега! – поделился откровением Зайченко. – Демоны разбегаются!
Сотник недоверчиво покосился на меня. Я сделал вид, что ничего не заметил.
Комнаты, отведенные нам Астиагом, оказались на третьем этаже цитадели – этажом выше аудиенц-зала и двумя ниже личных покоев наместника. Этаж между нами, судя по разъевшимся мордам, занимала сотня личной охраны. Значит, нас уважали, и это радовало: не люблю, когда об меня пытаются вытереть ноги.
В большом зале за длинным обеденным столом уже сидели Антоныч и бледный, но привычно хмурый Строганов. Вокруг стола, рассчитанного дюжины на три едоков, сновали слуги.
Я, любопытствуя, заглянул в одну из примыкающих к залу комнат и оказался в спальне. Обставленная по-спартански – без гобеленов и прочих восточных излишеств – она тем не менее обладала одним очевидным достоинством – тяжелые двери запирались изнутри на массивный засов, а в узкую щель окна не пролез бы никто крупнее отощавшей мышки.
Две кровати, застеленные шелковым бельем пастельных тонов, сулили приятный отдых, однако, положив руку на одну из них, я обнаружил тощенький матрац, сквозь который легко прощупывались доски. Что ж, все не на камнях… хотя в гостевой резиденции было не в пример роскошнее.
– Олег! – В дверь просунулась сияющая физиономия Сергея. – Заканчивай экскурсию – ужин на подходе!
Я присоединился к чинно рассевшейся вдоль стола команде. Тешуб занял позицию у выхода и категорически отказался от участия в трапезе, сославшись на суровость армейского устава, предписывающего питаться вместе со своими бойцами. Может быть, он и не солгал, а может, просто не захотел делить пищу с потенциальным врагом – кто его знает?
Вереница слуг усердно сновала между кухней и нашей компанией, расставляя многочисленные блюда, наполненные всяческой некогда летавшей, бегавшей и, кажется, даже ползавшей снедью. Все это изобилие источало одуряющие ароматы сочного мяса и южных пряностей. Пустой желудок заурчал и радостно запрыгал, предвкушая намечающийся праздник обжорства. Я его понимал – последний раз он общался с горячей пищей прошедшей ночью.
А винцо, поданное в орнаментированных эмалью кувшинах, оказалось слабым и кислым. Петрович со Свиридовым, общеизвестные любители приличного коньяка, обреченно поморщились, но в соответствии с популярным изречением отказываться от халявы не стали. Мы с Сергеем тоже – нам привередничать не полагалось по сроку службы. О командире и сидящей одесную от него Наталье я не беспокоился – Горицкий, имея желание, наколдует все что захочет и, конечно же, поделится с единственной в команде дамой. Можно было расслабиться и впервые с момента прохода сквозь портал наслаждаться покоем – нечисть истреблена, царек запуган до икоты, чего еще желать для полного счастья?
Но радоваться жизни почему-то у меня получалось все хуже и хуже. Настроение портилось, кусок не лез в глотку, даже вино не пьянило. Я поднялся и сообщил о своем желании выспаться. Горицкий кивнул, а Свиридов проводил меня сумрачно-оценивающим взором, решая, стоит ли ему применять свое искусство или я к утру приду в себя без посторонней помощи.
* * *
Хотя в каждой спальне стояло по две койки, число свободных комнат позволяло обойтись без дружеского храпа над ухом. Так я и сообщил появившемуся на пороге Сергею. И меня абсолютно не волновали соображения безопасности. Даже саму идею продолжить посменное ночное бдение я воспринял со скепсисом, но согласился, узнав, что до утра меня дергать не собираются. Вообще мне никого не хотелось видеть. Как можно дольше. До утра как минимум.
Усталость навалилась, едва голова коснулась подушки, но сон не шел, теснимый угрюмыми мыслями о происходящих во мне переменах. Я вспомнил, как бесшабашно мотался среди вихрей еще несколько часов назад, дрался на горном тракте днем раньше, как метал огненные шары, заливая пламенем склоны холма у поселка упырей, скользнул назад в свое бытие на протяжении последнего месяца… Кажется, я постепенно терял человечность, становясь кем-то похожим на героя недавно прочитанной рукописи… и мне это категорически не нравилось. Я был готов смириться с некоторой своей неординарностью, даже больше – я был готов крушить нечисть всеми доступными мне способами… но там, где родился и прожил всю сознательную жизнь, а не в проклятых богами закоулках альтернативных миров, имя которым – легион. Я не Горицкий, забывший, какой из миров его настоящая родина, и мне не нужна мощь скованного дьявола. Черт! Да, меня пугали даже свои собственные силы! Нет, надо уходить, пока еще портал открыт. Не хочу провести остаток жизни вдали от дома, неприкаянно скитаясь по чужим мирам и выясняя отношения с мириадами неведомых монстров!
Я открыл глаза, намереваясь пойти к командиру и сообщить, что с утра двинусь назад и буду ждать команду по ту сторону портала, но не смог оторвать головы от подушки. Конечности онемели, приковав меня к постели, словно чугунные гири. Из открытого рта вместо крика о помощи вырвалось еде слышное сипение. Последствия недавнего перерасхода сил или внешнее воздействие? Ответ близился.
* * *
Мерцающие огоньки укрепленных на стенах масляных светильников вздрогнули и дружно погасли, будто задутые порывом ветра. В погрузившейся во мрак комнате резко похолодало. Секунды, как капли смолы, тянулись и тянулись, не желая уходить в прошлое.
Неясное голубоватое свечение возникло у дальней стены, набралось сил и беззвучно перетекло к моему изголовью, приобретая облик призрачного скелета. Перламутровые блики струилось по костям, переливаясь, как северное сияние. Усиленные беспомощностью, ожили детские страхи. Ни закричать, ни броситься прочь. Я был заперт в тюрьме собственного тела.
Призрак замер у изголовья, и только слабые дуновения сквозняка заставляли колыхаться его полупрозрачный силуэт. Долгие минуты ничего не менялось, лишь холод продолжал вгрызаться в мои кости. Затем тень медленно склонилась над моим ложем и протянула ко мне тонкую костлявую руку. Она коснулась моей кисти, и леденящее присутствие смерти заставило пресечься и без того слабое дыхание.
Я пытался справиться с собой, убеждал себя, что это всего лишь обычный призрак, способный разве что напугать впечатлительного ребенка, или просто галлюцинация, вызванная подсыпанным в пищу наркотиком, или, наконец, тривиальный кошмар, навеянный мрачным настроением сон, но терзающий тело холод лишал меня глупых иллюзий – все происходило наяву, и никто не придет меня спасать.
Волосы на голове зашевелились, развеяв мою прежнюю убежденность в том, что это просто литературная метафора. Я отчаянно пытался вырваться, сбежать от нависшего надо мной ужаса, но смог только чуть заметно шевельнуть головой. Лед коснулся сердца, и оно, жалко трепыхнувшись, остановилось. Медленно померкло сознание… Я УМЕР…
* * *
Мир вспыхнул радугой красок, но сумрак тут же вернулся, приглушив сверкание до легкой акварельной размытости. Я шевельнул рукой и поднялся с постели. Оковы исчезли. У моих ног лежало знакомое по отражению в зеркале тело. Мое тело. Я действительно умер, однако теперь это меня не пугало. Я посмотрел на лежащий труп с отстраненным интересом и легкой брезгливостью. Просто куча мяса, которая скоро начнет вонять и разлагаться. Корм для червей.
– Идем со мной! – Костлявые пальцы скелета стиснули мое запястье и требовательно дернули за руку.
Я повиновался. Мы приблизились к стене, и скелет погрузился в нее, таща меня за собой. Бросив последний взгляд на собственный труп, я последовал за бестелесным провожатым.
Мы скользили сквозь замок, пронзая занятые спящими покои, незримо минуя стоявших на часах стражей, пока не достигли винтовой лестницы. Вход был замурован плотно подогнанными каменными блоками, но это не могло нас остановить. Призрак, не выпуская моей руки, заскользил над ступенями, направляясь вверх, к ему одному ведомой цели. Ни светильников, ни окон. Только переливающееся свечение моего спутника позволяло разглядеть покрытые толстым слоем пыли ступени, которых много лет не касалась стопа живого человека.
На миг мне показалось странным, что призрак просто не вознесся вверх с той же легкостью, с какой пронзал стены, но праздное любопытство испарилось, едва мы достигли последней ступени, оказавшись на тесной лестничной площадке.
Здесь была только одна дверь, покрытая плотной вязью яростно пылающих рун. Я чувствовал их мощь, грозящую лишить меня даже той призрачной сущности, что заменила мне бренное тело. Призрак замешкался, но все же шагнул вперед, так и не ослабив своей хватки. Мы приблизились к запечатанной двери, и сияние рун выплеснулось нам навстречу.
Я не подозревал, что призраки могут чувствовать боль, а это было больно. Очень больно! Казалось, что огонь рун отрывает от меня кусок за куском, разбрасывая их по бесконечности Вселенной. Смоляные капли времени застыли, продляя мою агонию… и снова принялись наполнять нижний сосуд клепсидры мироздания. Мы оказались в лишенной окон комнате, в центре которой в глубоком кожаном кресле сидел иссохший мертвец. Руки его недвижно лежали на укутанных полуистлевшим пледом коленях, но в черных провалах глазниц тускло светились багровые огоньки, свидетельствуя, что еще сознание не покинуло тело.
– Кто ты, позвавший меня к себе? – мысленно спросил я. В ответ по комнате проплыл дребезжащий смешок.
– Разве ты не встречал подобных мне? Недавно, у заброшенного поселка к западу отсюда?
Упырь? Но зачем я ему, бестелесный?
– Ты другой, не похожий на своих спутников. Почему?
Боги! Неужели упырь всерьез надеялся получить ответ?
И ради этого вопроса он заставил меня умереть?! Как глупо.
– Не знаю, – честно сказал я, – ты тоже другой, не такой, как те, в поселке. Они вопросов не задавали. Кто запер тебя здесь? Зачем? И ты не ответил на мой вопрос – кто ты?
Неумирающий испытующе заглянул мне в глаза.
– Что тебе важно услышать? Может быть, это? – Он скривил губы в горькой усмешке и произнес речитативом: – Я тот, кто пытался лечить болезнь, привив ее себе, и сам начертал руны на входе, поняв, что она сильнее лекаря…
Любой из нас слышал на уроках биологии о врачах, прививавших себе оспу или что-то похожее, но встретить человека, рискнувшего в научных целях стать упырем?! Я бы не поверил, но доказательство сидело прямо передо мной.
– Теперь ты скажешь, что я и есть лекарство? Из-за этого мне и пришлось умереть?.. Прости, я прервал тебя. Продолжай, ведь это не вся правда?
Вновь в комнате раздался дребезг старческого смешка. Единственный звук, нарушавший тишину мысленного общения. Упырь не шелохнулся, но огоньки в глазах разгорелись арче.
– Ты умен, это хорошо. Да, у истории есть продолжение. В моем народе принято чтить духов предков, не ушедших к сияющим далям, но оставшихся беречь своих потомков. Фраваши… Что может быть почетнее и что может быть естественнее для обреченного на неумирание? Много лет прошло с тех пор, как я ушел от внешнего мира. Кровь моих детей, моя кровь, течет в жилах многих жителей Киаксара… Я был обязан стать таким духом, обязан был стать фраваши. и стал им… Но с нынешним нашествием мне одному не справиться…
Паузы между фразами становились все длиннее, пока он не замолчал окончательно, погрузившись в размышления. Я натужно переваривал услышанное. Странновато началась беседа. Я ждал совсем другого…
Костлявый призрак скользнул за спину своему хозяину и превратился в облачко жемчужного газа.
– Тебя пугает мой ученик? Напрасно, – вернулся к действительности неумирающий фраваши, – он почти безвреден. Парень сам выбрал свой путь, последовав за учителем и став посредником между мной и миром за этими стенами. Мне жаль его, но он мне необходим… к примеру, для этого…
Рука неумирающего чуть заметно шевельнулась на колене, и, повинуясь жесту, облачко газа растеклось по стене. Стена запульсировала, по ней пробежали смутные размазанные тени, постепенно обретая четкость. Через несколько секунд изображение стабилизировалось, и передо мной раскинулась панорама Киаксара, видимая с вершины цитадели, где размещалась замурованная комната. Ночной мрак сменило мертвенное голубовато-зеленое сияние, разлившееся по всему небосводу. Десятилетиями не открывавшиеся ворота были распахнуты настежь, и в них беспрепятственно вливалась плотно спрессованная масса обнаженных упырей. Высохшие тела негромко шуршали, наталкиваясь на соседей, но отдельные звуки сливались в оглушительный скрежет движущейся армии, словно город захватили полчища громадных отвратительных насекомых.
Ломая двери, упыри врывались в дома. Полные безумия крики погибающих жителей сотрясали каменную кладку башенных стен. Ища спасения, люди бежали к цитадели, но их встретили наглухо закрытые двери, окованные частоколом заточенных шипов – осажденные стражи не хотели, чтобы вместе с бегущими в цитадель проникла ворвавшаяся в город нечисть.
Изображение на миг потемнело, а когда вернулось, то на магическом экране замелькал калейдоскоп быстро сменяющих друг друга внутренних коридоров и лестниц. Входы спешно заваливались баррикадами дорогой мебели, у окон дежурили лучники, на крыше кипятили смолу, готовясь лить ее на головы осаждающих. Волна упырей прихлынула к стенам, погребая под собой последних уцелевших жителей, но каменные блоки неожиданно вспыхнули пронзительным алым светом, и жуткий вой пронесся над Киаксаром – упыри, корчась от боли, сгорали, едва прикоснувшись к пропитанным защитной магией стенам.
– Надолго их это не задержит, – проскрипел в мозгу голос сидящего напротив мага, – но твои друзья уцелеют – предводитель их прикроет своим щитом. Кое-кого они, возможно, сумеют спасти… но немногих, я думаю, очень немногих…
Впервые с момента моей смерти проснулись эмоции. Я гневно воззрился на неумирающего колдуна.
– Зачем ты убил меня? Я должен быть рядом с ними!
– Я тебя спас – упыри охотятся за тобой, надеясь отомстить за разоренный поселок, неудачу в горах и вчерашний самум, но бездыханный труп им не нужен. Если бы ты, маг, попал в их лапы, последствия могли быть самыми печальными. Как для тебя, так и для окружающих… Позже, когда все закончится, я верну тебя назад, в свое тело… может быть…
Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
На экране возле кипящих на крыше котлов со смолой суетились бойцы, подгоняемые окриками старшины. Горящая смола летела вниз и разбрызгивалась от удара о мостовую, превращая попавших под огненный дождь упырей в воющие факелы. Они метались по площади, поджигая всех, с кем сталкивались по дороге. У подножия цитадели воцарился хаос, и упыри начали откатываться назад, в глубину прилегающих улочек.
Я понимал, что это только временная передышка.
– Почему ты выбрал меня? У поселка Строганов спалил их гораздо больше, а самум – дело рук Горицкого.
Слова прозвучат жалко и глупо, словно я хотел подставить под удар одного из друзей вместо себя, любимого! С досады я чуть не прикусил язык, но не сумел – ведь теперь я всего лишь еще один призрак в коридорах неумирающего фраваши! Его предполагаемый маг-помощник…
– Ты так мало себя ценишь? – хихикнул колдун, не обратив внимания на мою оговорку. Похоже, его забавляла моя предполагаемая наивность. – Ваш Горицкий плевать хотел на любые схватки между Светом и Тьмой. Уж это я могу разглядеть даже сквозь стены моей кельи. Не знаю, зачем ему это, но именно он, а не я, готовит тебя в преемники. Тебе виднее, что кроется за этим желанием. Ты станешь талантливым учеником и кончишь, как он – бесчувственным монстром. Чудесное будущее, поздравляю заранее!
– На себя посмотри – кто бы говорил о сострадании и милосердии… и о учениках тоже, – буркнул я и кивнул на светящийся экран. – И не уверяй, что спас меня из чистого альтруизма: я знаю, что расплата не за горами. Да и спас ли?
– Спас, спас, можешь не сомневаться! Что же до расплаты – я еще думаю над этим… но твоя догадка недалека от истины – мне действительно нужен хороший маг. Помощником, преемником или просто живым придворным колдуном – это уже другой вопрос… Даже жрец-огнепоклонник может пригодиться…
Экран-призрак вспыхнул ярче, и я повернулся к нему. С неба на цитадель падала стая крылатых монстров. Громкое хлопанье перепончатых крыльев заглушило прочие звуки; по-акульи зубастые пасти на лету вырывали куски мяса из тел бестолково метавшейся по крыше обслуги котлов. Спуск в недра цитадели с трудом оборонял маленький отряд воинов-меченосцев. Сплотившись вокруг группки лучников, они отбивали атаки с воздуха, прикрываясь большими прямоугольными щитами, предназначенными для защиты от обстрела, но отбиться им было не суждено – пушечными ядрами врезались монстры в стену щитов, пробивая своими телами бреши для рвущихся следом. Стрелы с широкими лезвиями наконечников оставляли в их телах огромные рваные раны, сносили головы, но не могли остановить – даже отсеченные от тела конечности продолжали жить и, корчась и извиваясь, ползли вперед, пытаясь добраться до вожделенной человеческой плоти. В последней надежде уцелеть воины качнулись к люку, ведущему внутрь цитадели, но внезапно через зубчатый край стены хлынула волна оправившихся от огненной купели наземных монстров, и в считанные секунды все было кончено. Нечисть, торжествуя, бросилась к люку. Они грызли его, рвали когтями, пока наконец окаменевшая за долгие годы древесина не поддалась, освободив путь к сердцу Киаксара. Бой перекинулся в лабиринт коридоров и залов цитадели.
Экран-призрак потускнел, и в замурованной комнате снова воцарился полумрак.
– Теперь остается только ждать, – проскрипел колдун, – не дергайся: вероятность того, что твои друзья уцелеют, намного больше, чем вероятность их гибели. Твое присутствие не улучшит положения, зато может ухудшить. Жди и молись своим богам о ниспослании удачи.
– Сомневаюсь, что местные боги на нашей стороне, – зло процедил я, – мы предпочитаем надеяться на собственные силы.
– Что ж, надейся, – легко согласился хозяин кельи, – не повредит… а я пока подумаю о награде за твое спасение.
Я отвернулся. Хотелось стиснуть кулаки, почувствовать, как ногти врезаются в кожу, лишь бы заглушить боль вынужденного бездействия, но призрачная плоть лишила меня даже такого утешения. Напасть на колдуна? Как? Я обреченно затих и приготовился к долгому и мучительному ожиданию.
Глава 10
ЗАЙЧЕНКО
Грохот сапог и бряцанье доспехов наполнили примыкающий к спальне зал. Звенело оружие, кричали люди. Крики смешивались, теряя смысл и связность. Я выскочил из постели и принялся торопливо одеваться – чтобы такой бардак обошелся без моего участия? Исключенный вариант.
В дверь тяжело ударилось чье-то грузное тело, и в комнату ввалился сотник Тешуб, взьерошенный и напрочь растерявший былую надменность. В его руке льдисто блестел обнаженный меч, глаза горели безумным огнем.
– Упыри штурмуют цитадель! Один из ваших мертв!
– Что?! – взревел я, роняя на пол куртку.
Кровавая пелена застлала зрение. В ушах загремели молоты битвы. Кто? Я предчувствовал ответ – Кольцов, ослабевший после вызова самума. Наталья – под вечной опекой Свиридова, а Петровича, даже помятого в недавней схватке с горным духом, врасплох не застанешь. О командире вообще речи не шло – не тот человек, чтобы дать себя угрохать занюхаиным пустынным упырям.
Затрещали меняясь кости, мышцы взорвались болью превращения. Забытый мной сотник поперхнулся недосказанным словом, глаза его выпучились, лицо творожно побелело, и мужика вынесло в коридор, подальше от возникшего перед ним ужаса. Я прыгнул следом.
Дверь напротив разлетелась, словно выбитая взрывом. В проеме возникла морда разъяренного ящера. Плечи рептилии застряли, но Свиридов упрямо шагнул вперед, и обтесанные блоки стены, круша все попавшееся на пути, раскатились по залу. Он тряхнул покрытой уродливыми костяными наростами головой. Челюсти, оснащенные чудовищными клыками, злобно щелкнули. Бегущие по залу стражники шарахнулись прочь, истошно вопя:
– Демоны! Демоны в цитадели!!!
Добро. Хоть под ногами путаться не будут.
Из дальней комнаты появились Горицкий и Строганов. На руках командира безвольно лежало тело Олега. Лицо его пряталось на груди Горицкого, но я почувствовал, как глаза мертвого друга обвиняюще заглянули мне в душу – не защитил, не уберег…
В горле заклокотало, и наружу вырвался яростный вопль. Я сорвался с места и длинными прыжками помчался туда, где мерзкий запах проникшей в цитадель нечисти был особенно силен. Не стоило им трогать Олега! Я на бегу полоснул когтями по стене, оставив на ней глубокие дымящиеся борозды. Плиты под ногами затряслись мелкой дрожью – Антоныч бросился следом. Лютый рык заставлял стражей в ужасе прятаться в прилегающих к коридору залах и комнатах, забиваться в ниши. Двое несчастных замешкались, увидев меня. Я оттолкнулся посильнее и пронесся над их головами. Позади раздались крики, треск ломаемых костей и рвущейся плоти – Свиридов дороги не разбирал. Жаль дураков, но сами виноваты: трусы гибнут первыми.
Переход. Лестница. Еще один лабиринт коридоров. Я несся, ведомый запахом смерти и жаждой мести, когда из-за поворота навстречу мне хлынул поток упырей. Плотной стеной они заполнили проход, многие на четвереньках бежали по стенам, по теряющемуся во мраке высокому потолку. Я радостно взвыл и бросился в мешанину крючковатых лап и оскаленных пастей.
Упыри гроздями висли на мне, пытались прокусить горло, выцарапать глаза, перегрызть сухожилия. Трупный смрад забивал ноздри. Я превратился в смертоносный вихрь, уничтожая все, до чего мог дотянуться. Каждый шаг вперед напоминал движение в густой кипящей жиже, но я пробивался вперед.
Стены раздались, и меня окружил знакомый простор аудиенц-зала. Мимо с ревом пронеслась зеленовато-коричневая чешуйчатая туша, давя и разрывая в клочья напавшую на цитадель нечисть. Мощный шипастый хвост, хлеща направо и налево, добивал сумевших увернуться. Антоныч дорвался до схватки.
Я метался вдоль стен, держась подальше от бушующего в центре зала Свиридова. Упыри, встретив отпор, совсем потеряли голову, десятками бросаясь в неустанно перемалывающую их мясорубку. Бросив прочие дела, они стекались из всех выводящих в зал коридоров. Я не успевал перекрыть путь одной волне, как неподалеку в зал выплескивалась другая. Какой-то настырный упыренок повис у меня на плече, вгрызаясь в ухо. По шее пробежала горячая струйка крови, и стервец торжествующе взвыл.
КРОВЬ! Горячая, терпкая, невыносимо желанная! Жилы гаденыша просто звенели от переполнявшей их крови защитников цитадели. Я сорвал мерзавца с плеча вместе с зажатым в зубах клочком моей плоти и, наслаждаясь, медленно погрузил клыки в пульсирующее горлышко. Кожа, еще секунду назад упругая и розовая, вмиг стала дряблой и морщинистой шкурой неумирающего. Хрустнули перекушенные позвонки, и голова упыренка отлетела к стене.
Выкаченные глаза безумно вращались в орбитах. Наваждение схлынуло. Я снова стал самим собой и гадливо сплюнул – в пасти воняло протухшей мертвечиной.
Схватка постепенно обретала характер методичного истребления, но я никак не мог успокоиться – перед глазами по-прежнему маячило безжизненное тело Кольцова. Какого черта я расслабился? Почему оставил парня одного, без охраны? Ведь знал же, что после самума он слаб, как новорожденный щенок!
Из незамеченного доселе узкого прохода выплеснулась визжащая орава упырей, почему-то гораздо чаще оглядывавшихся назад, нежели обращавших внимание на нас с Антонычем, но мне было не до странностей их поведения. Я люто бросился навстречу выплеснувшимся из полутьмы коридора упырям и размашистым ударом когтей располосовал оказавшихся в пределах досягаемости. Упыри по-прежнему почти не обращали на меня внимания, а, испуганно вереща, старались убраться подальше от преследовавшего их ужаса. Кто там еще? Василиски с холма?
В глубине коридора пронеслась гудящая полоса коптящего пламени, и на меня дохнуло волной жара. Следом донесся содрогнувший стены разъяренный рев и тяжелый топот. Я приготовился к встрече с огнедышащим противником, но вид несущегося по коридору монстра заставил меня отпрянуть в сторону – никто, даже в горячке боя, не попрет без оружия на оснащенный огнеметом танк!
Тяжелый удар отшвырнул меня с пути Свиридова, но ящер замер и, склонив голову набок, внимательно всмотрелся в бегущего навстречу – в правой лапе монстра сверкала неразлучная с хозяином двухлезвийная секира-лабрис! Ну конечно! Перед нами был очередной шедевр лекарского искусства Антоныча – Кандис в своей новой ипостаси!
Увидев нас, Кандис притормозил и замахнулся секирой.
– На себя посмотри! – презрительно уркнул я. – Размахался тут, понимаешь…
Кандис понял, а может, Антоныч что-то сообщил ему телепатически – в последнее время, как мне показалось, его связь с бывшими подопечными стала носить некий магический оттенок. В любом случае, наш огнедышащий дракон опустил совершенно ненужный при тридцатисантиметровых когтях топорик и прошипел, обращаясь ко мне:
– От урода слышу!
Нашу содержательную беседу прервала волна осмелевших или еще не успевших познакомиться с Кандисом упырей. Ярость вновь застлала мой разум кровавой пеленой. Я вспомнил о погибшем Олеге. Как вовремя появились, поганцы! Жажда мести требовала новых и новых жертв. Я задыхался. Сюда, мерзавцы! Я здесь! Разбегаются, сволочи! Из глотки вырвался полный разочарования рев, и я бросился вдогонку – Антоныч справится и без моего вмешательства. Этому ящеру руку в пасть не клади. Как и дракону-Кандису.
Недолгая пробежка вывела меня в небольшой богато украшенный и ярко освещенный зал, сплошь заваленный трупами личной охраны Астиага. Особенно кучно они лежали у выбитой двери, куда вбегали упыри, влекомые манящим запахом потоков льющейся по полу крови. Из-за двери послышался сдавленный девичий вскрик. Сердце мое дало сбой – голос дочери наместника! Не позволю!!! Одним прыжком я пересек зал и влетел в полутемную комнату за выбитой дверью.
В ноздри ударил стойкий аромат дорогих благовоний, жутко смешавшийся с запахом парного человеческого мяса. Роскошная кровать под шелковым балдахином, настенная лепная рама с застрявшими в ней осколками зеркала, гобелены на стенах – все говорило, что это девичья спальня, но в ее центре, забыв об окружающем, урчал и хлюпал, захлебываясь кровью жертвы, раздувшийся, как пиявка, упырь. Рука трупа все еще сжимала рукоять тяжелого меча. Ноги дергались в судорогах агонии, словно несчастный все еще пытался убежать от постигшей его участи.
Почуяв мое приближение, упырь оторвал морду от трупа. С его клыков свисали клочья дымящейся плоти. Я коротко взглянул на лицо жертвы – передо мной с разорванным горлом лежал наместник Астиаг, так и не дождавшийся прохлады.
Легко, слишком легко для такой массивной туши, упырь перетек в профессиональную боевую стойку. Прищуренные глаза полыхали злобным огнем. Он сделал шаг мне навстречу – словно перелился из одной позиции в другую. Хорошо – я злорадно оскалился – мне давно недоставало настоящего противника.
Сложенные клювом пальцы упыря метнулись к моему горлу, но меня уже там не было – я сделал короткий шажок влево и локтевым шипом ударил в позвоночник монстра. Он прогнулся, уходя от удара, но шип все же достал его, и упырь взвизгнул. Вторя ему из угла спальни, раздался девичий крик. Дочь Астиага! Я прыгнул к упырю, не обращая внимания на град обрушившихся на меня ударов, и резко выбросил вперед правую руку. Хрупнули древние кости, кисть руки высунулась из его спины, сжимая в когтях упырячье сердце. Монстр неверяще посмотрел вниз, на возникшую в груди дыру, когда второй рукой я снес ему голову. Несколько долгих мгновений обезглавленное тело сохраняло равновесие, затем колени подогнулись, и неумирающий таки изволил подохнуть. Я прыгнул в угол комнаты, откуда донесся вскрик. Сорванный занавес открывал взору узкую нишу, служившую, очевидно, туалетом. Мелкий – чуть выше моего пояса – упырек подпрыгивал на месте, не решаясь сунуться на острие детской сабельки, которой размахивала полуобнаженная девица. Его приятель, сообразив, что прямое нападение успехов не приносит, гекконом карабкался по стене, надеясь зайти с тыла или обрушиться на девушку с высоты.
С-скоты!!! Я схватил верхнего за ногу и дернул на себя. Упырек заверещал и извернулся не хуже кошки, кусаясь и царапаясь. Я брезгливо шваркнул его о стену, и она украсилась гнойно-желтыми потеками упырячьих мозгов. Второй попытался удрать, но напоролся на подставленные когти моей левой руки, пробившие насквозь тщедушное тельце. Я стряхнул его, добавив грязи на полу, и тут что-то острое больно кольнуло меня в спину. Я разъяренно обернулся и еле успел остановить удар – отчаянная девица, не зная, что за монстр пытается заявить на нее права, пыталась распороть мне печень своей инкрустированной драгоценностями игрушкой! Я рассмеялся бы, если б сумел, но побоялся перепугать ее еще больше своим оскалом и ограничился тем, что осторожно выдернул из ее рук клинок – девушка все равно ойкнула и затрясла рукой – и глубоко всадил его в спинку стоящей рядом кровати. Без топора сабельку теперь было не достать.
Пришла пора заняться остальными незваными гостями. Я встал перед нишей, загородив собой девушку. Упыри продолжали набиваться в комнату, но приближаться не спешили, то и дело оглядываясь на вход, будто ждали появления кого-то главного. Да хоть десяток! Я чувствовал прилив туманящей разум злости. Не один Свиридов умеет устраивать мясорубку! Я зарычал, приглашая упырей начать кровавый праздник, но они внезапно отступили к выходу. Хотят выманить подальше от девушки? Ну нет! Отсюда я ни ногой! Я сделал короткий рывок вперед, успев зацепить парочку ближайших вурдалаков, и тут же вернулся на место. Ха! Вся стая, подвывая, бросилась прочь, давя друг друга в узкой двери. Через минуту помещение опустело. Остались только куски разорванных мной упырей, труп Астиага и девушка за моей спиной… Та, которая стала моей судьбой.
Шум боя, вой уцелевших упырей и хрипы недобитых стихали, отдаляясь от девичьей комнаты, но я не решался покинуть занятый пост – хватит, Кольцов погиб, потому что я расслабился. Два раза на одни грабли я наступать не собираюсь! Тишина обманчива, а такая, какая царит сейчас, может говорить только о близкой засаде. Выманивают, гады! Хрен вам! Забрать девушку я не позволю! Я позволил себе на миг отвлечься и посмотрел на подопечную. Полуразорванные в схватке с нечистью одежды живописно спадали с девичьих плеч, обнажая маленькие смуглые грудки; юбку ей заменял каскад узких шелковых лент, ныне оборванных или слипшихся от щедро разбрызганных мною по комнате упырячьих мозгов. Нижнего белья девушка не носила, и я не сразу смог оторвать взгляд от ее тела. Несмотря на обстоятельства, ее облик вызывал во мне смятение чувств и легкое головокружение. За нее и жизнь отдать не жалко!
Девушка молча смотрела на меня широко распахнутыми испуганными глазищами. Я понимал, что мое нынешнее обличье кого угодно может довести до сердечного приступа, но превращаться обратно не собирался – кто знает, может эти, которые спрятались за дверями, только и ждут подобной глупости. Такого удовольствия я им не предоставлю. Пусть лучше она меня боится. Так безопаснее.
Все же сострадание взяло верх, и я, прочистив глотку утробным рыком, вежливо представился и поинтересовался ее именем. Видимо, получилось не слишком разборчиво —девушка вздрогнула и забилась поглубже в нишу, затравленно озираясь в поисках спасения от нависшего над головой монстра. То бишь меня. Обидно. Я отступил на шаг назад, демонстрируя дружелюбие, но, когда она хотела метнуться в возникший просвет, аккуратно вернул на место. Ну почти аккуратно – когти случайно зацепили развевающиеся лохмотья, и девушка осталась практически в чем мать родила. Она взвизгнула и попыталась прикрыться руками. Я смутился и даже мог бы покраснеть, если бы моя теперешняя шкура это умела – пришлось закрыть глаза лапой и отвернуться. Девушка за спиной нервно хихикнула. Может, привыкнет? Я решил больше к ней не поворачиваться, сосредоточив внимание на входном проеме.
Из коридора не доносилось ни одного звука – либо бой сместился на другие этажи, либо упыри готовят какую-то новую пакость. Я весь обратился в слух и потому даже вздрогнул, когда из-за спины неожиданно донеслось:
– Иннара… так меня звал только мой отец – для прочих я всегда была Энлиль – принцесса страны ветра… А ты – один из магов, я все-таки узнала твой взгляд: он такой же, как тогда, в зале… Это был ты, верно?
Я переступил с ноги на ногу и смущенно кивнул головой.
– И совершенно незачем было раздевать меня догола! – возмущенно добавила она, убедившись в правильности своей догадки. – Можно подумать, ты до этого мало успел разглядеть!
Я внезапно сообразил, что на мне самом сейчас нет ничего, кроме ороговевшей до чешуйчатости кожи. Конфуз-то какой! Я отступил от нее подальше, стараясь по-прежнему держаться между девушкой и входом в комнату.
Проем заслонила чья-то густая тень. Я резко напрягся, но морда возникшего в дверях ящера казалась знакомой. Я повременил со встречным прыжком. Ящер, раздувая ноздри, шумно принюхался, фыркнул и скрылся из вида, уступив место хмурому Петровичу. Петрович шагнул внутрь и, присвистнув, осмотрел труп наместника.
– Хочется верить, что это не твоя работа, – сообщил он мне результат осмотра, – не хватало нам еще дипломатических осложнений… Кстати, где, интересно, дочь покойника?
– Я здесь, – жалобно донеслось из-за моей спины, – скажите вашему другу, чтобы он меня отпустил!
– Ты что, заложника взял? – неподдельно удивился Петрович. – Совершенно излишняя предосторожность.
Что за идиотская беседа! Пока мы тут лясы точим, упырям ничего не стоит прошмыгнуть за нашими спинами! Я решительно развернул Петровича к выходу и подтолкнул – с охраной Иннары и без него справлюсь, пускай топает по своим делам.
Петрович что-то угрюмо пробормотал, но возмущаться моей бесцеремонностью не стал, однако не прошло и трех минут, как ему на смену явился сам Горицкий.
Командир прошел в центр комнаты, брезгливо поморщился и несколькими пассами заставил исчезнуть ошметки разорванных упырей и грязь со стен. Тело Астиага плавно поднялось над полом и так же плавно перекочевало на застеленный черным бархатом стол, еще секунду назад представлявший из себя груду щепок. Белье на кровати вновь засияло чистотой.
Горицкий опустился на кровать, небрежно облокотившись на высокую резную спинку, и наконец-то соизволил обратить внимание на вашего покорного слугу.
– Неплохо потрудился, Сергей, совсем неплохо. Однако все уже позади и пора бы выпустить девушку из сортира – ей стоит привести себя в порядок и переодеться. За безопасность волноваться не стоит – пока я здесь, ничего без моей воли случиться не может. А я не желаю, чтобы нам мешали.
Голос командира звучал увещевающе. Казалось, он больше озабочен правилами приличия, нежели еще незакончившейся бойней в цитадели. Впрочем, спорить – с Горицким никогда не приходило мне в голову – слишком разные весовые категории. Я неохотно вернул себе первоначальный облик и натянул на чресла поданные командиром шорты. Откуда он их достал, я даже не пытался вникнуть. Горицкий – это Горицкий. Какие уж тут могут быть вопросы?
– Не вздумай обернуться! – сердито напомнила мне завозившаяся в нише Иннара. Похоже, Горицкий не забыл и ее снабдить приличной одежкой вместо вконец изодранных упырями и мной лохмотьев.
В нише зажурчала льющаяся вода. Неужели здесь есть водопровод? Странно – я вроде бы не заметил.
Она возникла в поле зрения – чистенькая, причесанная и вполне одетая. Я мысленно вяло поаплодировал Горицкому – без участия мага подобных результатов достичь было нереально.
– Вот теперь мы можем познакомиться по-настоящему. – Она протянула мне руку, и я неловко, боясь причинить боль своей заскорузлой лапищей, ее пожал. – И, конечно же, я обязана поблагодарить тебя за свое спасение!
Она быстро встала на носочки, зажав в ладошках мою голову, и на мгновение прижалась к моей щеке теплыми, пахнущими летом и мятой губами. Внутренности мои оборвались и рухнули в бездну, я непроизвольно ахнул и сделал шаг назад.
– Ка-акой засте-енчивый! – вкрадчиво протянула она. – А одежду с меня сорвал, как настоящий варвар со свой пленницы!
Иннара провела острым ноготком по моей груди. От горла до живота. Пристально глядя при этом мне в глаза. Я задрожал, борясь с проснувшимся во мне зверем.
Горицкий негромко кашлянул, напомнив о своем существовании. Девушка отпрянула и порозовела. Я облегченно перевел дух, с благодарностью взглянув на командира. Он чуть заметно кивнул в ответ.
– Может быть, нам стоит уйти и позволить девушке попрощаться с отцом? – сказал он, поднявшись с кровати.
Только теперь Иннара увидела лежащий на столе труп с разорванным горлом. Краски сбежали с ее лица, и девушка пошатнулась. Я подхватил ее, не дав упасть, и осторожно подвел к кровати. Черт бы драл командира с его жестокой прямотой!
– Я останусь здесь, – сообщил я угрюмо, – Энлиль нуждается в защите. Упыри могут вернуться.
– Не думаю, – возразил Горицкий, но я упрямо мотнул головой и сел рядом с девушкой.
– Хватит с меня Кольцова! Если бы я заступил на вахту – парень остался бы в живых!
Горицкий удивленно вскинул бровь;
– А кто тебе сказал, что Кольцов умер? Пережил довольно неприятное, не спорю, приключение, но сейчас он вполне жив, хотя и немного не в форме. Что неудивительно.
Олег жив. Это хорошо. Мне бы обрадоваться, но я лишь вздохнул, думая о другом: Кольцов – маг, пусть и не из самых сильных, мерить его меркой шансы Иннары – обречь ее на скорую и ужасную смерть. Не выйдет.
– Передайте ему мои поздравления, – сказал я Горицкому, – пусть заглянет на досуге, расскажет, что да как…
Горицкий слегка потемнел лицом и пристально взглянул на меня. Потом кивнул, словно что-то поняв, и стремительно вышел из комнаты. Я продолжал сидеть, думая о том, кто и как займется обороной замка, когда наша команда его покинет: Астиаг погиб, Тешуб на роль предводителя не годился – типичный «паркетный» генерал, каких хватает и у нас. Иннара, как прямая наследница трона, в мирное время и в спокойном регионе, могла бы продержаться некоторое время, но здесь, в плотно обжитом нечистью приграничье, требовался боевой вождь…
По всему выходило, что без присутствия хотя бы одного из нас замок не удержать. Не говоря уже о городе, если от него что-нибудь осталось…
– Ты всерьез решил обосноваться в моей комнате? – Иннара ткнула пальчиком мне в спину, требуя внимания к своей персоне. – Даже не удосужившись спросить мое мнение? И это когда на столе лежит погибший Наместник Западного Края, мой отец? Это… это все просто ужасно!
Она всхлипнула, и мне стало неловко. Действительно, что это я? Каково девушке: еще свежа в памяти битва с упырями, дверь выбита, на столе обезображенный труп отца, а посреди комнаты торчит угрюмо молчащий оборотень! Я встал и шагнул к выходу.
– Ты куда? – тут же встревожен но прозвучал ее голосок.
– Никуда, – буркнул я, – за дверью посижу.
За спиной дробно простучали каблучки, и пальчики девушки робко коснулись моего локтя.
– Тогда я тоже посижу за дверью, пока кто-нибудь не позаботится о теле моего отца…
– Если попробуют на нас напасть, – невпопад сказал я, – не пугайся моего превращения. Я всегда превращаюсь, когда надо драться.
– Хорошо, – с готовностью согласилась она, – я не буду путаться…
Мы вышли в примыкающей к спальне зал, и она вскрикнула, прервав фразу на полуслове – здесь Горицкий прибраться не догадался, и повсюду грудами валялись отходы нашей с Антонычем деятельности. К тому же воняло, как в морге жарким июльским днем – процесс гниения неумирающих стремительно набирал обороты.
– Может, лучше вернемся? – несмело предложила Иннара.
– Лучше спустимся на пару этажей – там почище. Ты дорогу знаешь? Когда я поднимался, мне как-то было не до любования интерьерами.
Чтобы пробираться через заваленные тухлым мясом коридоры, необходимо иметь железные нервы и крепкий желудок. Ни того, ни другого у Иннары не обнаружилось, и к концу путешествия ее тело сотрясали только сухие спазмы. Я и сам порой с трудом сдерживал позывы к тошноте. Неужели я тоже приложил руку к созданию этого бардака? Память услужливо подсовывала картинки недавнего прошлого – сеящие смерть монстры в боевом экстазе, крушащие все, встречаемое на пути. Помнится, до самого зала Антоныч был на подхвате, а я несся первым. Кошмар. На нашем этаже действительно было чисто. По центральному залу взволнованно расхаживал сотник Тешуб, то и дело стуча по собственной голове тяжелым кулаком. Услышав наши шаги, он развернулся навстречу и ошеломленно открыл рот. Все же выучка сказывалась – в себя он пришел практически моментально и опустился на одно колено, преданно смотря на сопровождающую меня девушку.
– О, Энлиль! Твой сотник счастлив видеть тебя живой!
Иннара отпустила мой локоть и уперла кулачки в бока:
– Где ты был, Тешуб, когда погибал мой отец и я молилась богам, чтобы они забрали меня к себе прежде, чем это сделают мертвецы?
Тешуб побледнел.
– Великий Астиаг погиб? Тогда нам конец – армия без командира немного стоит.
– Командир будет, – донеслось из ближайшего коридора, и в зал вступил Горицкий, сопровождаемый Петровичем, – причем умелый и свирепый в бою воин!
– Зайченко! – обратился он уже ко мне. – Ты готов принять командование гарнизоном на период отсутствия официального Наместника Императора?
Ничего себе пельмень! Готов ли я? Да с какой стати?! Я беспомощно обернулся к Энлиль – она же все-таки принцесса!
Девушка шагнула к Тешубу, выдернула меч из поясных колец и обернулась ко мне.
– Преклони колено! – подсказала она негромко, и когда я непонимающе выполнил просьбу девушки, продолжила уже твердым громким голосом: – Я, Энлиль, дочь-наследница ушедшего к богам наместника Астиага, провозглашаю этого человека Дзен'у – военным вождем Западного Края, и только император – да пребудет с ним прохлада – может отменить мое решение!
Она плашмя опустила клинок поочередно на оба моих плеча и знаком предложила подняться с колен. Я встал. Энлиль, держась за лезвие, протянула мне меч. Я машинально взялся за рукоять, и оружие перекочевало в мою ладонь. Тешуб в тот же миг упал на колено и грохнул кулаком в грудь.
– Клянусь быть верным Дзен'у и Энлиль – военному вождю и принцессе страны ветров!
Вот так – сначала вождю, а потом уж какой-то там принцессе. По-моему, это и называется «влип». Я беспомощно посмотрел на Горицкого. Тот пожал плечами:
– Сам хотел остаться, вот и расхлебывай: покомандуешь тут, порядок наведешь воздушно-десантный, упырям кузькину мать покажешь, чтобы не наглели. В общем, та же работа, что и раньше, только оклад побольше, а там, глядишь, что-нибудь да придумается… Может, и Наталью тебе оставим – Энлиль при таком вожде без компаньонки никак нельзя, сам понимаешь.
Возразить было нечего – ежесекундно я защищать Иннару не смогу, а Наталья у нас везучая… Но какую пропасть работы сосватал мне наш любимый командир! Как там у них называется – Дзен'у? Сразу и не выговоришь…
– Вставай и найди мне управляющего, чтобы распорядиться о надлежащих похоронах наместника Астиага и об уборке цитадели, – обратился я к Тешубу, – затем собери оставшихся в живых бойцов, пересчитай и организуй круглосуточный дозор. Если кто-то из горожан уцелел – всех рекрутируй в ополчение и заставляй очищать город. Будем жить…
Сотник еще раз бухнул кулаком в грудь и вылетел из зала. Лицо Тешуба сияло, будто и не он в компании с прочими орал несколько часов назад о демонах в цитадели. Что значит получил человек конкретное задание, и никаких головных болей, потому как они, боли эти самые – прерогатива командира.
В зале, опираясь на руку Антоныча, появился бледный, но совершенно живой Кольцов. Держась чуть позади, за ними следовала Наталья.
– Я рад, что ты уцелел! – обратился я к Олегу с улыбкой.
– Я тоже, – ответил он непривычно сухо.
– Не обращай внимания, – вклинился в разговор вездесущий Антоныч, – ему в себя еще долго приходить придется.
Кольцов вежливо кивнул Иннаре и прошествовал дальше, направляясь в свою келью. Ну-ну… Да Олег ли это? Ладно, поверим Горицкому – он маг, ему и разбираться. Рыбак рыбака видит издалека. У меня теперь хватало других забот.
Наталья уже подошла к Иннаре, и девушки тихо обсуждали что-то свое, девическое. Принцесса наверняка до сих пор в шоке и не вполне сознает происходящее. Даже смерть отца кажется ей чем-то ненастоящим, словно она ждет, что в дверь сейчас войдет Астиаг и положит конец затянувшейся глупой и злой шутке. Ей еще предстоит узнать. каково жить с тяжелым грузом воспоминаний и ноющей болью в сердце. И хорошо, что в ближайшие дни с ней будет Наталья, наш отрядный талисман…
От дверей, отдуваясь и промокая испарину на сверкающей лысине, торопливо семенил розовощекий пухлячок в парчовом, расшитом золотом одеянии. Подбежав ко мне, он склонился в глубоком поклоне и замер, словно выключенный.
– Ну, – сухо спросил я, памятуя о свое новом статусе, – что еще?
– Вы посылали за мной, о Дзен'у! – пролепетал толстяк не разгибаясь. – Я главный управляющий цитадели…
Горицкий кашлянул в кулак, явно стараясь скрыть усмешку, и негромко сказал:
– Что ж, Дзен'у, приступай к обязанностям! Работы предстоит много, а мы займемся своими делами.
Он кивнул мне на прощание и удалился, сопровождаемый Строгановым и Свиридовым. Принцесса оторвалась от беседы с Натальей, подошла ко мне и чуть склонила голову.
– Мы тоже не будем мешать военному вождю, – чуть заметно улыбнувшись, сказала она, – но ближе к вечеру я желаю услышать о дальнейших планах моего Дзен'у!
Я коротко поклонился в ответ и остался наедине с потеющим от страха управляющим. Настала пора всерьез приниматься за дело.
Глава 11
ГОРИЦКИЙ
Все шло отнюдь не так, как я предполагал в начале похода, и меня начинало это раздражать. Период ученических ошибок остался далеко позади, и я давно привык к тому, что мое существование обрело скучный предсказуемый характер. Тем досаднее казались нелепости, сопровождавшие нынешний выход.
Странно было вновь ощутить себя обычным человеком, не способным предвидеть все последствия своих поступков и не опирающимся в своих действиях на магические навыки скованного демона. Неужели я встретил противника достаточно сильного, чтобы заблокировать некогда созданную мной неразрывную связь? Тогда стоит отправить команду обратно, потому что здесь подходит время судного дна… Вот только как быть с нашим десантником?
* * *
Признаться, когда Петрович сказал, что Зайченко никого не узнает и готов разорвать любого, кто сунется в комнату дочери наместника, я не поверил – психика у экс-десантника была весьма устойчивой. Пришлось перенестись к Сергею и убедиться в этом лично. Когда же я вернулся и сообщил, что Сергею и Наталье придется задержаться в Киаксаре, Свиридов потребовал объяснений.
– Влюбился парень, вот и весь сказ, – спокойно ответил я, – а Наталья нужна, чтобы он глупостей не натворил. В качестве стабилизирующего фактора.
– С каких пор вы стали решать, что лучше для Натальи, а что хуже? – продолжал кипятиться Антоныч. Мужику явно не хотелось выпускать девушку из-под своей опеки. – Доверить ее безопасность этому оболтусу!…
Пришлось его перебить, пока Свиридов в запале не наговорил лишнего:
– Ты о Кольцове подумай, парню досталось не меньше нашего: ты-то хоть пар выпустил, упырей по замку погоняв, а он неизвестно где был и непонятно как в свое тело вернулся. Заметь, мне непонятно, хотя и чувствую, что без магического воздействия не обошлось. Знать бы только чьего… и зачем.
Свиридов растерянно умолк – узнать, что и Горицкий может оказаться в недоумении! Абсолютно нереальная до сегодняшнего дня ситуация. Гамма чувств на его лице стремительно менялась от выражения решительного неприятия перехода Наташи под юрисдикцию Зайченко до неуверенных доводов в пользу такого варианта.
– Похоже, Наташе лучше и вправду немного посидеть за каменными стенами, – задумчиво сообщил он минутой позже. – Зря мы ее вообще за собой потащили, но тут уж ничего не изменишь… Сергей, конечно, не самый мощный боец в нашей команде, но свое дело знает и при необходимости башку оторвет кому угодно…
* * *
Посвящение Зайченко в рыцари и военные вожди напоминало детсадовскую постановку: наместникова дочка, оставшись после смерти отца единственной опорой императорской власти, размахивала тяжеленным мечом, сотник Тешуб восхищенно взирал на действо, а Наталья сердито кусала губы – девице хотелось стать настоящим истребителем нечисти, а я ей подсунул роль компаньонки при влюбленной в Зайченко принцессе, к тому же вовсе не удрученной безвременной кончиной папаши-тирана.
Свежеиспеченный Дзен'у немедленно приступил к возложенным вместе со званием обязанностям, а мне стало скучно, и я решил пообщаться с Кольцовым – его недавнее воскрешение не обошлось без участия некоей третьей силы, исподтишка пытающейся управлять ходом событий. Очевидно, что и предшествовавшая смерть Олега тоже была на ее совести… Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
– Схожу-ка я к Олегу, – сказал я, раскланялся с военным вождем и покинул зал.
* * *
Парень сидел на заваленных кусками упырей и человеческими трупами ступенях лестничного марша и задумчиво чертил пальцем абстрактные узоры в луже загустевшей крови. Заслышав мои шаги, он поднял безучастное лицо и приветственно кивнул.
– Скажи, командир, – спросил он, как бы продолжая давно начатую беседу, – зачем мы тебе? Что мы делаем по эту сторону прохода? Пытаемся его запечатать? Я не верю, что это нельзя было сделать с нашей стороны. Все ли идет так, как надо, или мы вляпались в чужое дерьмо и теперь понемногу в нем тонем? Не понимаю…
Странноватые рассуждения для человека, не так давно таранившего стареньким «Москвичом» под завязку набитый нечистью «Икарус». Смахивает на старое доброе промывание мозгов.
– В это дерьмо ты вляпался еще в Мурманске, – осторожно заметил я, нащупывая пути к мучающим парня проблемам.
– Там был мой родной город, – упрямо гнул он свою линию, – а что здесь? Сколько миров во Вселенной? И наверняка в каждом найдется какая-нибудь нечисть. Разве это наши битвы, и где конец странствиям?
Я отбросил ногой скрюченную упырячью лапу и присел рядом с Кольцовым. Парню нужен был психолог, а не маг с демоном на невидимой цепи, только где его взять?
– Узко мыслишь, – сообщил я ему, – мы ведем войну, так? Ты предлагаешь замкнуться на оборонительных действиях, уступая противнику право первого удара. Благородно, но глупо. Я же, организовав разведывательно-диверсионную вылазку, лишаю врага плацдарма для наступления. Таким образом, уничтожив нечисть здесь, мы не столько спасаем этот мир, сколько создаем буферную зону на наших собственных границах.
– Так-то оно так, – вяло согласился Кольцов, – но кому-то надо и Россию охранять, а мы шарашимся незнамо где… таких пограничных миров небось тысячи, а нас всего ничего…
– Зато в тельняшках, – усмехнулся я, – хватит кукситься: обещаю, что по возвращении назначим тебя главным защитником отечества от нечисти, выделим офис и молоденькую сисястую секретаршу. Как тебе перспективка?
– Впечатляет, – сказал он, поднимаясь на ноги, – только у того, кто этой ночью манипулировал моей жизнью, сложились несколько другие планы…
Я насторожился – мои догадки о существовании третьей силы начинали приобретать реальные доказательства.
– Хотелось бы, – осторожно предложил я, боясь спугнуть парня, – услышать историю твоих ночных злоключений в несколько более подробном варианте. Ты не возражаешь, если мы сейчас зайдем ко мне и выпьем по сто грамм коньяку из наших с Петровичем неприкосновенных запасов? Коньяк-то, между прочим, Петрович выбирал!
Впервые с начала нашей беседы в глазах парня мелькнул отблеск нормальной человеческой улыбки.
– Вкусам Петровича я доверяю, – согласился он, – мужик знает толк в спиртном…
Густой коньячный аромат наполнил отведенные мне апартаменты. Я опрокинул стопку, привычно не ощутив вкуса, и выжидательно посмотрел на Кольцова.
– Прекрасный коньяк… – заметил он, словно не понимая, что я жду рассказа о его ночных похождениях в мире духов. Я выдержал приличествующую случаю паузу, сдержав растущее во мне раздражение, и осторожно напомнил:
– Ты что-то говорил о манипуляторе человеческими жизнями? Меня очень интересует эта тема…
– В профессиональном плане, надо полагать? – с ироничной улыбкой перебил меня Кольцов. Раньше он с гораздо большим пиететом относился ко всему, связанному с моей деятельностью…
– К сожалению, вершителя судеб жителей Киаксара, – продолжил он, – вряд ли можно причислить к грозным воителям – попадись он тому же Зайченко, нам бы не о ком было говорить, однако мозгов ему не занимать… Тысячелетний вампир, считающий городских обывателей своими потомками и пекущийся о их благополучии… Здесь предков-покровителей называют фраваши, и он претендует на это звание. Дядечка в своем роде неплохой колдун, устранение текущих неприятностей вполне ему по силам, но нынешнее нашествие орды захватчиков совершенно выбило его из колеи. Стараясь найти выход, дед притащил меня в свой склеп и всерьез намеревался завербовать на службу в качестве заместителя по военной части.
Я против воли недоверчиво хмыкнул – чтобы упырь заботился о живых? Нелепо и смешно. Тем более глупо претендовать на право распоряжаться жизнью моих ребят – да я его халабуду за три минуты вычислю и вместе с хозяином на семь ветров развею! Или, еще проще, сожгу весь этот Западный Край на километр вглубь, чтобы ни от нечисти, ни от местных божков – мать их всех за ногу – воспоминания не осталось!
Видимо, вспышка ярости отразилась на моем лице, раз уж Кольцов внезапно отставил рюмку и встревоженно спросил:
– Что с вами, командир?
Я моментально взял себя в руки, удивившись самому факту собственной несдержанности – в последний раз я выходил из себя еще до противостояния с Черным Повелителем. Эмоциональным всплескам давно уже не было места в моей душе…
– Ничего особенного, – буркнул я в ответ, – голова разболелась, не выспался, наверное. – Дурацкая отговорка, и вряд ли Кольцов мне поверил, но меня больше волновало другое: – Кажется, мне все-таки надо пообщаться с этим упырем – уж он-то должен знать, кто стоит за нашествием нечисти и открытием портала.
Олег вновь взял в руки рюмку и задумчиво посмотрел на пламя освещавшего комнату масляного светильника сквозь янтарную коньячную линзу.
– Он предвидел, что у вас возникнет такое желание, и дал мне вот это… – Олег расстегнул ворот рубахи, достал висящий на кожаном шнурке мешочек и протянул мне со словами: – Развязавший мешочек перенесется в келью фраваши… Кстати, он предполагал ваше недовольство его вмешательством и просил учесть, что отпустил меня по доброй воле.
– Учту, – пообещал я, забирая у парня талисман.
Кольцов помялся, явно сомневаясь, стоит ли выкладывать мне еще какие-то соображения, однако я не стал копаться в его мыслях – пусть парень сам придет к нужному выводу.
– Не знаю, понял ли фраваши причины вашей обычной отстраненности, но он навел меня на мысль об уготованной мне роли преемника связывающих вас с неким демоном уз…
– Не уверен, что ты подойдешь, – перебил я его, – но даже если и так, подумай, что хуже: стать подобным мне или увидеть, как освободившийся после моей кончины демон развлекается в окрестностях, к примеру, твоего родного Мурманска? Или ты думаешь, что он забудет дорогу в мир, выходец из которого посадил его на цепь? Да умри я за тысячу миров от нашей Земли, он все равно найдет обратную дорогу и вернется, чтобы отомстить за оскорбление!
Парень изумленно воззрился на меня – такой гневной отповеди от бесстрастного командира он не ожидал.
– Мало того, – добил я его окончательно, – случись так, что я посчитаю тебя пригодным для этой роли, твои желания меня интересовать не будут абсолютно: слишком многое поставлено на карту. Я командую не институтом благородных девиц!
Кольцов встал и прошелся по комнате, машинально потирая подбородок. Чуть слышно скрипела под пальцами отросшая за ночь щетина.
– Талисман у вас, – сказал он через пару минут, – и вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным. Мне же хотелось бы отдохнуть и осмыслить услышанное.
– Оставайся здесь, – посоветовал я, – защитные заклинания, наложенные на апартаменты Петровичем, выдержат хоть нападение демонов, хоть удар водородной бомбы. Я думаю, что для тебя это лишним не будет.
Парень апатично кивнул, на всякий случай вызвал Свиридова – составить ему компанию. Антоныч явился через три минуты, сопровождаемый Натальей и Строгановым. Зайченко по уши погряз в обязанностях Дзен'у, и надеяться на его появление не приходилось.
– У меня появились кое-какие, неотложные дела, – проинформировал я собравшихся, – Олег введет вас в курс дела. Постарайтесь не слишком бузить в мое отсутствие.
Наталья недоуменно выгнула бровь, а Петрович откровенно фыркнул в ответ на такое предположение.
– Ладно, – миролюбиво согласился Антоныч, – будем бузить в обычных пределах, цитадель имеет шанс уцелеть.
Я удовлетворенно кивнул, вышел за дверь и развязал мешочек. Давно уже не приходилось перемещаться не по собственной воле…
Полутемную площадку узкого винтового лестничного марша тускло освещали разноцветные всполохи рун, переливающихся на сколоченной из толстых дубовых плат двери. Проснулся обычно незаметный скованный демон и глумливо усмехнулся.
– Зайдем, побеседуем с хозяином? – прошелестел в мозгу его бестелесный голос.
– Заткнись, – посоветовал я и повелительно вытянул к двери правую руку.
С ладони сорвался блекло-фиолетовый разряд – энергетический выплеск, сопровождающий магический удар, ушел в рентгеновский диапазон. Руны ярко сверкнули и исчезли. Вместе с дверью и прилегавшей к ней каменной кладкой. Я шагнул в образовавшийся пролом. Через комнату навстречу мне метнулось светящееся облако. Рефлекторным жестом я развернул на его пути портал в междумирье и тут же захлопнул, не желая, что бы вместе с облаком исчезла и вся комната.
– Нет! – раздался из угла запоздалый вопль, и я увидел сидящего в углу пресловутого упыря.
Он был дряхл и высушен, словно последний раз вкусил живой крови несколько столетий тому назад. Произвести впечатление эта развалина могла разве что на совершенно неопытного Кольцова.
– Зачем нужно было ломать стену и убивать моего ученика? – проскрипело сидящее в кресле чучело.
– Не люблю помехи на пути, – надменно сообщил я. – Ты звал – я пришел. В чем дело?
Упырь медленно поднялся на ноги и приблизился на пару шагов. Я прищурился, и перед ним выросла невидимая стена – возможность прикосновения к по-тараканьи шуршащему телу вызывало чувство брезгливости.
– Стой где стоишь, – посоветовал я развалине, – если не хочешь немедленно последовать за своим учеником.
– Не доверяешь, – дребезжаще хихикнул упырь, – это естественно…
Не отличить брезгливость от осторожности! И такое убожество претендует на звание покровителя города? Неудивительно, что здесь хозяйничают все кому не лень.
– Ближе к делу, – поторопил я его.
Упырь согласно кивнул и жестом пододвинул свое кресло, показав, что тоже не чужд магии.
– Ах, молодость, молодость! – пожаловался он, усевшись. – Нетерпеливость и гневный огонь во взоре – как все это привычно и предсказуемо! Знаете, в чем преимущества возраста, господин маг? В том, что можешь предугадать поступки окружающих не в силу большого ума, а просто исходя из предыдущего опыта общения… Да вы сядьте лучше – поговорить нам есть о чем, уж вы поверьте!
Я создал удобное, не сравнить с упыриным, кресло и сел напротив, сохранив стену между нами в неприкосновенности.
– Я все еще жду объяснений, – напомнил я ушедшему в себя старому пню о своем присутствии.
– Да-да! – чуть заметно встрепенулся он и остро взглянул на меня. – Скажи, маг, что тебя тревожит? Я уверен, что найду панацею от твоих проблем.
Пройти через миры, сражаться с врагами рода человеческого лишь для того, что бы в конце маршрута встретиться с одряхлевшим коммивояжером? Я громко рассмеялся.
– Что ты можешь предложить мне, упырь? Ты смешон!
Упырь, хихикая, мелко затряс головой:
– Действительно, что может предложить дряхлый, выживший из ума вурдалак? Разве что знание настоящего противника… и БЕССМЕРТИЕ. Бессмертие без отупляющего кровожадного сумасшествия, свойственного моим собратьям по несчастью. Разве это не стоит твоего внимания?
Я вмиг перестал хохотать и напрягся, а на другом конце незримой цепи встревоженно завозился скованный демон, учуявший, чем ему грозит подобное развитие дел.
– Ты лжешь, любой упырь помешан на крови, как наркоман на героине!
– Безусловно, – оживленно подхватил собеседник, – однако вы, как и все прочие исследователи проблемы, совершенно не учитываете изначальные наклонности субъекта, его образ жизни до стадии неумирающего! Человек – существо всеядное, и вкус крови ему не претит… если только он не убежденный вегетарианец, как ваш покорный слуга!
Он привстал, опираясь на подлокотники, и слегка поклонился. Я благосклонно кивнул в ответ. Занятный дед, он начинал мне нравиться, если так можно выразиться о вурдалаке. По крайней мере убить его я всегда успею, так почему бы и не выслушать?
– Надеясь создать вакцину от укусов нежити, я привил себе препарат, в котором был практически уверен, но мне не повезло и я стал тем, кто сидит перед вами… не очень приятное зрелище, я понимаю…
– Ближе к делу, – перебил я словоохотливого упыря, – я не собираюсь рассиживаться здесь до вечера!
Упырь поперхнулся и закашлялся – видно, не привык дед к подобной непочтительности.
– Что ж, – невозмутимо продолжил он, справившись с кашлем, – вернемся к нашим баранам… чтобы не сойти с ума, человек должен быть либо абсолютно неагрессивным, как я, либо ненавидеть Зло так, как его ненавидите вы… и не надо так иронично усмехаться – без этого вас давно бы сломал лежащий на ваших плечах груз.
Груз тут же напомнил о себе звоном невидимых цепей – впервые за прошедшие с момента пленения годы демон попытался разорвать оковы. Кажется, до сих пор он воспринимал свой плен как краткосрочный отпуск по техническим обстоятельствам. Успокаиваться он не желал, и по окончании нашей безмолвной схватки упырячья келья приобрела совершенно сюрреалистический облик: уцелевшие стены покосились и причудливо изогнулись, кое-где каменная кладка превратилась в изящное кружево, разъеденная побочными магическими выбросами, но хозяин кельи не пострадал – возведенная мной защитная стена послужила ему прекрасным укрытием.
– Уверен, вы задумывались, что может случиться, когда эта сила вырвется на свободу после вашей смерти, – упырь неодобрительно осмотрелся, – смерти, пожары, всеобщий Хаос. Я же предлагаю вам забыть о подобном варианте, если не навечно, то по крайней мере на весьма долгий срок.
– На каких условиях? – хрипло спросил я: вспышка активности демона вымотала меня сверх ожидаемого.
– Киаксару нужен настоящий фраваши, – грустно усмехнулся упырь, – маг, повелитель умов, достойная легенд личность, Спаситель Западного Края, наконец…
Он выпрямился в кресле и остро заглянул мне в глаза.
– Вы повергли Амунаки, горного духа, но он и его заключенный в талисмане Огня брат – всего лишь слуги настоящих врагов человеческого рода, Семи Духов Бездны, объявивших Западный Край своей вотчиной и готовых превратить весь мир в юдоль страданий!
Старик поднялся и простер ко мне иссохшую длань:
– Я более не предлагаю тебе сделки, но говорю: прими дар бессмертия и пользуйся им как оружием в борьбе со Злом!
Дед верно просчитал мои мотивы: одно дело – расправиться с похитившим моего ученика вурдалаком, другое – лишить город единственного покровителя… и все же стать таким же, как он, страшиться солнечного света… А разве подземелья не были моим домом в течение десятилетий? И разве предлагаемая мне работа не есть продолжение давних трудов?
– Надеюсь, ты знаешь, где живет эта великолепная семерка? – спросил я, убирая разделяющую нас стену и протягивая упырю обнаженное запястье. – Сейчас кусать будешь или ритуалы соответствующие соблюдешь?
– Какие еще ритуалы? – искренне удивился фраваши. – И кусаться с тобой – невелико удовольствие… вот если бы на твое место да юную деву…
Старик коснулся завитка на резной спинке кресла, и подлокотник подпрыгнул, открыв выстланную бархатом потайную нишу, в которой лежал обыкновеннейший медицинский шприц.
– Сам введешь или мне доверишь как опытному медику? – спросил он, взяв шприц в руки.
– Коли уж, чего там, – проворчал я, но тут демон предпринял еще одну отчаянную попытку освободиться.
Руку фраваши отбросило хлестким ударом, шприц выпал из ослабевших пальцев, но, запутавшись в складках одеяния, не разбился, а, звякнув о каменный пол, откатился в сторону. В последний миг я успел прикрыть старика защитным куполом – келья взорвалась, впервые за тысячелетия впустив внутрь ослепительные лучи полуденного солнца. Защитный купол мгновенно утратил прозрачность, спасая фраваши от гибели, но мне уже было не до него.
Вот когда пригодились многолетнее корпение над заплесневелыми гримуарами и кропотливое изучение трофейных знаний! Давно канули в Лету и неврастеничный бухгалтер, и прекраснодушный спаситель мира – серые крылья Ворона бросили тень на вмиг притихший Киаксар.
Я мысленно протянул руку, и невидимая цепь перехлестнула глотку демона, заставив его хрипеть и корчиться от боли. Я презрительно рассмеялся, и глухой рокот сошедшей в горах лавины отозвался на мой смех.
Ни разу со времен той давней схватки я не тратил сил с такой бездумной щедростью, но границы их с тех пор раздвинулись неизмеримо, и я чувствовал, как испуганно вздрагивает планета под моими ногами…
Небо затянуло плотной пеленой взметнувшейся пыли, заскрипели, оседая и рушась, ветхие здания, засуетились очнувшиеся от столбняка жители…
Демон спрятался, завернувшись в лохмотья мрака, лишь на задворках сознания осталось его извиняющееся поскуливание. Я обвел горизонт гневным взором и увидел клубящуюся на северо-западе непроницаемо-черную тучу.
Обитель Семи Духов Бездны! Вот подходящий момент решить все проблемы одним ударом! Я приготовился смести их с лика планеты, когда заметил яркий блеск знакомых аур в цитадели… Моя Команда… и новый кандидат в ее ряды, Экс-Владыка Кандис, и Энлиль, ставшая для Зайченко важнее собственной жизни… Что будет с ними, с Киаксаром, о котором так печется его фраваши? Нет, время Битвы еще не настало.
Стремительно вернувшись в тесную клетку собственной плоти, я ликвидировал последствия разрушений и убрал защитный купол. Келья фраваши вновь обрела привычный полумрак.
Старик медленно поднялся с пола, машинально подняв валявшийся у ног шприц, и согнулся в низком поклоне.
– Прости неразумного старца, Господин! – пробормотал он, не решаясь поднять глаза. – Я совсем выжил из ума, когда решился докучать тебе и твоим людям!
Я восстановил свое кресло из разбросанных по келье обломков и устало опустился в его уютные объятия.
– Хватит молоть чушь, старик, – сердито бросил я, – давай сюда шприц, пора приниматься за дело!
Фраваши распрямился и устремил на меня печальный взор:
– Нет, Господин, это невозможно, – тихо возразил он, – бессмертие при твоей мощи, которую ты мудро не спешил проявлять, слишком опасно для основ мироздания. Это как раз тот случай, когда лекарство может оказаться страшнее болезни…
Фраваши резко взмахнул рукой, и шприц серебристой рыбкой выскользнул из его ладони, устремившийся к ближайшей стене… Зря он так…
Я бросил Зов, и стеклянный цилиндрик изменил траекторию полета, плавно зависнув над моим запястьем.
– Ничего не случится с твоим мирозданием, – сообщил я ему, вводя содержимое шприца в вену, – у меня уже была возможность стать властелином мира, только, с моей точки зрения, любой возможный оклад не окупает сопутствующих должности головных болей…
… Жидкий огонь хлынул по жилам, лишив меня дара речи. Я судорожно хватал ртом воздух, пока не сообразил перенести в келью бочонок вина из ближайшей таверны и снежный сугроб с одной из горных вершин.
Холодному вину и снежной купели удалось немного вернуть меня к жизни, но окружающий мир вновь изменился, повернувшись ко мне еще одной неведомой доселе гранью. Я настороженно прислушивался к происходящим в организме изменениям – вернулись давно, казалось, забытые ощущения насыщенности бытия. Словно кто-то раскрасил черно-белую гравюру аляповатыми глянцевыми красками. Коктейль тщательно подавляемых и потому нерастраченных эмоций тысячелетнего вампира-аскета взбурлил подобно нагретой солнцем бутылке шампанского!
– Мог бы и предупредить, – буркнул я напряженно замершему фраваши, – сколько лет выдержки у твоей бурды?
– Около полутысячи! – гордо ответствовал злокозненный старец – Я рад, Господин, что вы не утратили чувство юмора!
– А оно у меня было? – спросил я озадаченно и, не дожидаясь ответа, предложил: – Ты бы меня проинструктировал, что ли: какую диету соблюдать, режим дня опять-таки… Вурдалаком мне еще бывать не приходилось!
– А никакой диеты не нужно, – обрадовал меня фраваши, – диету соблюдать пришлось мне, и на солнце бывать тоже можно, хотя теперь это удовольствия доставлять не будет.
Не бояться света – это хорошо, сражаться с Духами Бездны в полной темноте – не лучший способ проводить время!
– Прекрасно. – Я поднялся, пригладил ладонью растрепавшуюся прическу и оглядел келью с внезапно проснувшимся любопытством: неужели фраваши было лень хоть немного скрасить добровольное заточение? Ни тебе фресок с эротическими сюжетами, ни какого-нибудь эквивалента стереосистемы… Так жить нельзя! Придется поработать с интерьером.
– Считай меня своим стажером вместо попавшего под горячую руку ученика. Телепатией владеешь?
Фраваши недоуменно почесал в затылке и выжидающе уставился на меня.
– Ну, общаться мысленно можешь? Меня вызвать, если понадобится, сумеешь?
– Безусловно, – с легкой обидой в голосе заметил старик, – невелика премудрость.
– Вот и ладно, – удовлетворенно кивнул я, – долгие посиделки устраивать у меня сейчас времени нет, так что было очень приятно познакомиться! Встретимся завтра-послезавтра, тогда и пообщаемся более свободно… Девочек прихватить?
С этими словами я восстановил выбитую дверь вместе с украшавшими ее рунами, заодно добавив к ним сакраментальное «Здесь был Дима!», и вернулся в свои апартаменты, сопровождаемый возмущенным фырканьем шокированного фраваши.
Команда, за исключением нашего Дзен'у и приставленной к Энлиль Натальи, сибаритствовала, устроившись на составленных вокруг накрытого стола мягких широких диванах, расслабленно обсуждая события прошедшей ночи. Между диванами, плавно покачивая крутыми бедрами, грациозно скользили волоокие девы в прозрачных одеждах, доливая вино в пустеющие кубки.
Кольцов все еще был немного бледен, однако улыбка вернулась на его лицо, свидетельствуя о несокрушимом душевном здоровье; Антоныч увлеченно рассказывал Кандису об аспектах его нового бытия, а Петрович благодушно посматривал на снующих мимо него дев.
Мое появление прервало разговор – Олег наверняка успел поделиться своими похождениями, а устроенное мной землетрясение придало событиям особую пикантность. Народ ждал откровений. Что ж, у меня найдется, чем их удивить.
– Как винцо? – для начала спросил я и, не дожидаясь ответа, взял со стола кувшин и отхлебнул изрядный глоток.
Тонкие струйки рубиновой влаги щекотно проложили по горлу холодные извилистые дорожки. Петрович удивленно выгнул бровь – то ли еще будет, мужик! Я подмигнул ему и вторично приложился к кувшину. На этот раз у Строганова отвисла челюсть. Я не выдержал и хихикнул.
– Чего уставился как баран на новые ворота? Не видел, как люди вино пьют? Неплохое, кстати, винцо-то…
Теперь уже и остальные обрели комично-озадаченное выражение лиц.
– Хочу вас обрадовать, государи мои, – сообщил я ждущим пояснений от внезапно свихнувшегося командира слушателям, – перемены, наблюдаемые вами, – следствие принятого мной решения по поводу ближайших нескольких десятилетий жизни: я собираюсь поселиться в Киаксаре, попутно избавив город от окопавшейся неподалеку нечисти, известной здесь под именем Семи Духов Бездны…
Кандис поперхнулся вином, выронил кубок и выпучился не хуже резко вытащенной на поверхность глубоководной рыбы. Антоныч досадливо хлопнул его по спине, выбив не только попавшие в дыхательное горло капли, но и весь воздух из легких – экс-Владыка пошлепал вмиг посиневшими губами и со всхлипом втянул в себя живительную порцию кислорода.
– В чем причина для радости, спросите вы? – продолжил я после короткой паузы. – Вся ваша компания в это время будет уже прохлаждаться на нашей базе: срок вашей командировки подошел к концу, дальше я справлюсь сам…
– Вот уж хрен тебе! – грубо заявил обиженный Петрович, – до сих пор без меня не обходилось, и теперь не обойдется!
О глубине его обиды можно было судить по первому за наше знакомство нарушению субординации. Зато какому! Я подошел и сел рядом с ним.
– Послушай, Петрович, – обратился я к нему, доверительно положив руку на плечо, – сам посуди, кого я могу за старшего оставить на время моего отсутствия? Для этого дела маг нужен, а единственный маг, не считая нас с тобой, это Олег.
– Ты уж не обижайся, – повернулся я к Кольцову, – колдун из тебя пока еще никакой.
– Чего там, – хмыкнул Олег и, потянувшись к столу, взял с блюда кусок жареного мяса, с хрустом вонзив в него зубы. – Я и не претендую, – добавил он с набитым ртом.
– Портал я прикрою, – вернулся я к разговору с упрямо выпятившим челюсть Строгановым, – однако для тебя лазейка останется, только пользоваться ей будет трудно, и потому без особой нужды не суйся.
– А как же Зайченко и Наталья? – подал голос Антоныч.
– Сережа у нас теперь большой начальник, – усмехнулся я, – его пока отрывать от работы негоже, а Наталья вернется вместе со всеми.
Свиридов, узнав, что его подопечная останется при нем, тут же успокоился: за Сергея он мог не волноваться – парень давно вырос из коротких штанишек. Если же учесть, что за спиной Зайченко будет маячить моя фигура, то поводы для волнения исчезали, как деньги в казино.
Осталось разобраться с Кандисом… Я пытливо взглянул на невозмутимо попивающего вино парня и встретил ответный холодный пристальный взгляд. Да, этот боец вырос не в тепличных условиях насыщенного высокими технологиями города…
– Ты хоть понимаешь, что охрана порубежья для тебя уже пройденный этап? – обратился я к нему. Кандис спокойно кивнул и улыбнулся:
– Она никогда и не была моей сокровенной мечтой, просто жизнь Владыки еще скучнее. Все мое детство прошло в храмовых подземельях за изучением древних клинописных табличек и рассыпающихся от старости папирусов! Мои сверстники в метрополии скакали на конях по равнинам, взбирались в горы, тискали служанок в укромных уголках, а меня в это время готовили во владыки умов горстки крестьян, имевших глупость поселиться на окраине великой империи! Тоже мне, великое счастье!
Ох, парень, парень! Знал бы ты, сколько лет провел я в подземельях, пытаясь самостоятельно вникнуть в то, что вбивали в твою буйную головушку опытные наставники! Ничего, жреческие навыки наверняка тебе пригодятся…
– Вот и чудесно, – сказал я вслух, – могу предложить тебе кое-какую интересную работу: пойдешь с остальными – навидаешься больше, чем мечталось. Согласен?
Кандис упруго вскочил и бухнул кулаком в грудь.
– Тебе не придется жалеть о своем решении! – восторженно заявил он.
Возникшая в его руках секира описала в воздухе сияющий круг и замерла, уперевшись в пол концом длинной рукояти. Поскольку ее только что не было, я сделал вывод, что парень неплохо владеет телепортацией. Прекрасно, одаренные маги лишними не бывают… даже если их обучали жрецы подрастратившего популярность бога.
Я на миг прикрыл глаза и выловил среди мешанины населяющих цитадель образов ауру нашей Натальи. Мысленно извинившись, я прервал ее беседу с виновато потупившейся служанкой и перенес Наталью в нашу компанию. Следом донесся испуганный возглас задетой вихрем переноса провинившейся девицы.
– К чему подобная спешка? – поинтересовалась она, ничуть не удивившись нестандартному вызову.
– Домой пора, – лапидарно сообщил ей Антоныч.
– Прямо сейчас, ни с кем не попрощавшись? – растерялась девушка.
Антоныч хитро прищурился и вкрадчиво поинтересовался:
– А что, уже появился некто, с кем стоит попрощаться?
– Н-нет, но…
– Значит, – подытожил я занимательный диалог, – нечего и рассусоливать. Полчаса на сборы и назад, к теплой постельке в уютной комнатенке на базе.
Наталья, не присутствовавшая при предыдущем разговоре, изумленно раскрыла рот.
– Я тебе потом все объясню, – утешил ее имевший возможность пообщаться с фраваши и потому сообразивший что к чему Кольцов.
– А нельзя ли и нас, как ее, – обратился он ко мне, кивая на Наталью, – прямо к порталу?
Я прикинул возможный расход энергии, учел свойственный вурдалакам способ ее восстановления и буркнул:
– Своим ходом доберетесь, не младенцы, чтобы я вас на руках носил… И на симпатичную девушку ты тоже мало смахиваешь! – добавил я, перехватив брошенный на Наталью взгляд приготовившегося возразить Кольцова.
Кандис с Антонычем расхохотались, и даже расстроенный Петрович слегка искривил уголки губ.
– Ты не переживай, – утешил Кольцова теперь уже бывший порубежник, – я одну замечательную харчевню знаю – нам почти крюка делать не придется – так ее две молоденькие близняшки содержат. Прелесть что за девочки, и готовят изумительно!…
– На весь переход – не больше недели, грозно предупредил я, – дай этим ухорезам волю, они месяц прогудят, а мне их опекать придется!
– Я прослежу, – угрюмо сообщил Петрович, и у меня отлегло от сердца – до последней секунды я боялся, что мой несгибаемый помощник все-таки откажется возвращаться.
– Пойду обрадую нашего Дзен'у – сказал я, поднявшись, – сказать друг другу «до свидания» мы можем и телепатически…
Договорить мне не дали: Петрович вскочил с дивана и притиснул меня к груди.
– Не вздумай погибнуть, командир, – шепнул он мне на ухо, – иначе мне придется тебя с того света возвращать!
– Ежели что, мы вернемся и все тут разнесем, – серьезно сообщил отодвинувший его Кольцов, – вдребезги и пополам.
Наталья, вдруг запунцовев, обвила руками мою шею и поцеловала в щеку.
– Возвращайся к нам, командир, – чуть слышно шепнула она, – потом, когда все закончится, но только обязательно возвращайся… И береги Сережку – он сейчас сам не свой…
В глазах неожиданно защипала предательская влага. Неужели ко мне вернулась способность чувствовать боль расставания? Ох, фраваши! Не стоило тебе подавлять чувственность в течение тысячелетия. Проклятая инъекция!
Я аккуратно расцепил кольцо девичьих объятий, махнул на прощание рукой и перенесся прочь, будто стараясь сбежать от некстати проснувшихся эмоций.
Наверное, и впрямь стоит посетить Дзен'у – вдруг парню нужна помощь? – затем надо проследить за отбытием команды и после этого можно будет получить подробную консультацию о Духах Бездны от престарелого фраваши. Должен же он знать, кто гадит на вверенной ему территории?
Приступим…
Глава 12
КОЛЬЦОВ
Мы покинули цитадель еще до полудня. Порубежники Кандиса, еще не успевшие толком наточить оружие, затупившееся в ночном бою, вызвались сопровождать нас и своего бывшего командира до самого портала. Что ж, опытные бойцы еще никому не мешали. Удивительнее оказалось появление Намира верхом на унылом ослике. Печальный вид животного свидетельствовал, что осел вовсе не рвется стать путешественником, предпочитая пыли странствий уютное стойло, но спорить с хозяином считает делом абсолютно неблагодарным.
А хозяин меж тем вознамерился встать в наши ряды и теперь настойчиво растолковывал крайне угрюмому Петровичу собственную необходимость. Какой переворот совершили последние события в голове этого проныры, я мог только догадываться, но, судя по хитрой лисьей физиономии Намира и его возбужденно блестящим глазам, возвращаться назад в Киаксар он не собирался. Самым удивительным было то, что Петрович хмуро внимал доводам жулика и не спешил отправить его подальше! Ни устно, ни с помощью магии. Любопытство заставило меня подъехать поближе и прислушаться к монологу Намира.
– Подумай, господин, – горячо толковал Намир, – разве станет простой горожанин болтать в твоей компании? А я за кружкой-другой винца всегда могу узнать то, до чего ваша милость дознается только с помощью изнурительных магических упражнений. И вообще, таким важным господам просто неприлично путешествовать без толкового слуги, способного в любой занюханной дыре раздобыть хороший ужин и найти уютное место для ночлега… и даже, если понадобится, с симпатичной… как бы это сказать… собеседницей.
Я мысленно расхохотался приведенным доводам, но, поразмыслив, не смог отказать им в некоторой логичности – слуга иногда не роскошь, а просто средство, позволяющее не отвлекаться на бытовые мелочи. А такой прохиндей, каким выглядит Намир, наверняка сможет оказаться полезным и нескучным помощником…
Через пару минут я понял, что Намир таки добился своего, и принял этот факт без особого удивления – в конце концов Намир уже помог Строганову выйти на похитителя талисмана, а Петрович, несмотря на кажущуюся суровость, никогда не отказывал в содействии успевшим доказать свою полезность.
Мы не стремились афишировать свой отъезд, однако весть о нем успела разнестись по городу, и провожать нас вышли все, кто уцелел в ночной мясорубке: горстка угрюмых стражей во главе с Тешубом и небольшие – в три-четыре человека – группки горожан, выстроившиеся вдоль нашего пути. И полное молчание. Ни приветствий, ни проклятий. Как, прочем, и всегда. Молчал даже Зайченко, вышедший на крепостную стену в сопровождении надменно вздернувшей носик дочери наместника – девица явно считала, что отныне мы обязаны охранять ее драгоценную жизнь до конца дней своих, и потому была крайне недовольна нашим отъездом. Ничего, ее воспитание и мировоззрение пусть волнуют Серегу. У нас хватит и других забот.
Я посмотрел на сопровождавших нас порубежннков и отметил, что ночной бой сказался не только на остроте их оружия: бойцы в кустах не отсиживались и теперь смотрелись не лучшим образом – все, как один, достойные кандидаты в походный лазарет Антоныча. Только стоит ли штамповать оборотней в незнакомом мире?
– Раненые в твоей бывшей команде есть? – спросил у Кандиса Антоныч, не хуже меня видевший состояние порубежников, – я все-таки целитель, хотя, как ты уже знаешь, несколько своеобразный. На мелочи не разменивайся, но о серьезных ранах все-таки сообщи.
– Задерживать поход никто не будет, – отозвался Кандис, – но кое-кому помощь хирурга лишней бы не показалась.
Антоныч удовлетворенно кивнул – значит, трансформация будет частичной и у Зайченко не прибавится хлопот с новым имиджем местных головорезов. Приятная новость.
– На ближайшем привале подошлешь их ко мне – подлечим, – сказал Свиридов и вновь занял место рядом с Натальей.
* * *
Киаксар постепенно уходил за горизонт, и силуэты его сторожевых башен плыли в мареве нагретого солнцем воздуха. Мой дебют в роли бойца Светлых Сил остался позади. Странные мысли кружили в голове, очередной раз напоминая о превратностях человеческого бытия: кто я теперь? Маг? Слишком уж претенциозно. Псиэнергант? Чересчур заумно. Так, нечто способное принести некоторую пользу… Безусловно, на роль фраваши командир подходил гораздо больше меня, но его ли это дело – погрязть в проблемах заброшенных земель альтернативного мира? Конечно, решения зависели не от меня, но откуда же тогда это паскудное чувство, словно я сдрейфил, подставив вместо себя Горицкого?
Порыв сухого горячего ветра бросил в лицо пригоршню песка, заставив закашляться. Я настороженно огляделся в поисках враждебного вмешательства в погоду. Ничего необычного. Обычный пустынный пейзаж с редким чахлым кустарником и колючими шарами перекати-поля. Где-то впереди нас ждет разрушенный поселок упырей и форт напротив него, затем спуск с плоскогорья по высохшему речному руслу и короткий переход до отделяющего нас от дома портала… Однажды пройденный и потому кажущийся безопасным маршрут… Откуда же беспокойство?
Словно что-то почувствовав, ко мне подъехал Строганов и негромко осведомился:
– Полагаешь, нас ждут?
– Не знаю, – честно ответил я, – только уж больно на душе погано…
Он коротко кивнул и жестом подозвал Кандиса.
– Отправь-ка в дозор своих ухорезов, – предложил он нашему новому соратнику, – да пусть глаза пошире держат.
– А я-то думал, что в компании таких могучих колдунов мальчикам сплошные развлечения предстоят, – осклабился Кандис, – даже приготовился им ума вкладывать, чтобы не расслаблялись, ан нет, нашлось все-таки дело!
Он вложил в рот сложенные кольцом пальцы и оглушительно свистнул. Ехавшие чуть в стороне порубежники вмиг прекратили досужую болтовню и смех, один из них отделился от группы и, нетерпеливо подстегнув коня, подлетел к Кандису.
– Случилось что, командир? – спросил он у Кандиса. Даже узнав о решении экс-Владыки присоединиться к нашей команде и покинуть пределы империи, порубежники отказались выбирать другого вожака, и Кандису пришлось назначить одного из них своим заместителем.
– Пока не знаю, – сказал Кандис, – и надеюсь, что ты сам ответишь на этот вопрос – наши гости немного беспокоятся, а я нынче предпочитаю больше доверять их чутью, чем собственным глазам… Короче, бери людей и отправляйтесь в дозор. Докладывать результаты каждый час.
Порубежник отдал честь, бухнув в грудь кулаком, и поскакал обратно. Через несколько мгновений неорганизованная с виду толпа разбилась на тройки и рассыпалась по окружающим тракт холмам и распадкам.
– Так спокойней? – спросил меня внимательно наблюдающий за моей реакцией на происходящее Строганов.
Я порылся в царившем в голове сумбуре и недоуменно пожал плечами:
– Не знаю, наверное… Вот только что они смогут, если хороший маг решит им отвести глаза?
– Накрыть заклинанием всех порубежников не удастся, – хищно усмехнулся Петрович, – обязательно заденут одного из нас, а попытку магического воздействия заметит даже такой неопытный колдун, как ты. Пусть попробует!
Я подумал о возможных последствиях для того, кто попадет Строганову под горячую руку, и невольно хихикнул. Петрович рассеянно улыбнулся в ответ, осмотрелся, чуть привстав в седле, и поскакал в арьергард отряда к отчаянно старающемуся не отстать от остальных Намиру. Похоже, осел все же решил вернуться домой, и теперь бывший привратник отчаянно боролся с упрямым созданием. Надеюсь, вмешательство мага поможет благоприятному для Намира исходу борьбы.
Мы долго шли без привала. Бойцы Кандиса время от времени появлялись в пределах видимости, оповещая гортанными кличами об отсутствии признаков противника. Наконец солнце вплотную приблизилось к западному горизонту, и дальнейшее путешествие сулило разбивку лагеря в ночной темноте. Посоветовавшись с Кандисом, Петрович выбрал место для ночевки.
Остаток дня каждый использовал по своему: Намир под руководством Натальи занялся заготовкой дров и разведением костра для приготовления убитого одним из порубежников джейрана; Кандис взобрался на ближайший холм и инспектировал окрестности строгим взглядом. Петрович чистил своего коня, а Свиридов взялся за приведение в порядок троих порубежников с воспалившимися ранами, полученными в ночной схватке с упырями. Раны выглядели отвратительно – об антисептике здесь явно не слыхивали, если не считать таковой попытки прижигания раскаленным железом. Варварская методика. Я хотел было попробовать силы в анестезии, но Антоныч, оторвавшись на миг от работы, посоветовал мне найти другое приложение для проверки магических талантов. Пришлось ретироваться и присоединиться к по-прежнему стоявшему на вершине холма Кандису.
– Удивляюсь, что при таком отношении к собственным организмам порубежники ухитряются прослужить дольше одного полевого сезона, – поделился я с ним своим наблюдением.
– А многие дольше и не живут, – меланхолично подтвердил Кандис мое предположение, – в порубежники направляют отъявленных смутьянов. Одним выстрелом убивают двух зайцев – меньше расходов на тюрьмы и больше лютых бойцов на границе.
Имперская политика в действии, черт бы ее драл!
На холм поднялся закончивший работу Свиридов и, сердито посмотрев на меня, жестко бросил Кандису:
– Чтобы до темноты у меня побывали все остальные раненые – нам в отряде полутрупы не нужны!
– Хороший ты мужик, Антоныч, – усмехнулся Кандис, хлопнул его по плечу и ушел.
Очевидно, решил отдать соответствующий приказ своему заместителю. Вместо него поблизости тут же возникли двое звероватых бугаев с тяжелыми топорами-клевцами в руках – Кандис, не доверяя надоевшей еще в детстве магии, обеспечивал безопасность привычными ему методами.
Антоныч оглядел мальчиков и негромко фыркнул: еще бы – нашему Эскулапу, когда он не в духе, лучше в лапы не попадаться: ящероформа и милосердие – вещи несовместимые.
* * *
Короткие южные сумерки стремительно юркнули в прошлое, уступив место ночи. Устроившись на расстеленном одеяле, я приготовился к зрелищу ослепительно ярких звезд, чьи колючие лучи свободно пронзали незамутненную промышленным смогом атмосферу, но, на сей раз меня ждало разочарование – пелена тяжелых низких туч накатывалась с востока, затягивая небосвод непроницаемой мглой. Вскоре мерцающее пламя угасающего костра осталось единственным источником света.
«Что за жизнь? Как только устроишься подремать на свежем воздухе, обязательно начнется дождь…» – промелькнуло в уже дремлющем сознании.
Дождь… Что-то, связанное с этим привычным понятием, заворочалось в дальнем закутке уставшего за день мозга, не давая окончательно соскользнуть в уютные объятья сна. Дождь. Холодные капли, стекающие по лицу, одежда, неприятно липнущая к телу… Что еще?
Внезапно сонная одурь исчезла, и я вскинулся, встревоженно вглядываясь в растекшуюся за пределами бивачного костра тьму. Какой еще дождь в пустыне, долгие годы не видевшей ни единой упавшей с неба капли?!
– Петрович! – позвал я. – Взгляни на небо! Надо поднимать людей!
Строганов открыл глаза и сел. Несколько секунд он непонимающе оглядывался вокруг, затем кивнул головой и упруго вскочил на ноги.
– Команде – подъем! – зычно гаркнул он.
От стоянки вернувшихся из дозора порубежников донеслась серия малоцензурных высказываний, но уже через десяток секунд рядом с нами возник помятый со сна Кандис.
– Клопы закусали? – ехидно поинтересовался он. – Дозоры вокруг расставлены; ребята опытные – мышь без спросу мимо не проскользнет, так что не надо учебных тревог!
– Когда ты последний раз на небо смотрел? – ехидно поинтересовался я. – Или твои орелики в темноте не хуже котов ориентируются и к дождю привыкли?
Кандис задрал голову, оценил обстановку и моментально сменил тон:
– Ладно, господа маги, вам виднее, что дальше делать. Я слушаю.
– Сворачивай лагерь, – приказал возникший рядом Антоныч, – и собери людей: обычную нечисть мы в округе повыбили, а те, кто погодой здесь управляет, вам не по зубам… да и мне, наверное, тоже. Предоставь лучше Петровичу с Олегом покомандовать.
Я нервно взглянул на Свиридова: чего он городит? Какой из меня маг? Петровичу под ногами путаться?
Однако сам Петрович так, похоже, не считал.
– Пока я устанавливаю защитный купол, – обратился он ко мне, – советую тщательно просканировать дальние подступы к нашему лагерю… Принцип тот же, которому ты научился, вызывая самум. Ничего сложного, справишься… Только не суй нос в кажущиеся особо неприятными места.
Вот так, все легко и просто: покинь физическую оболочку, прошвырнись туда-сюда на пару десятков километров и возвращайся! Я пожал плечами, вновь уселся на одеяло и закрыл глаза: почему бы и не попробовать, раз Петрович считает, что у меня получится?
Вместо мероприятия по вызову самума в памяти всплыло неприятное воспоминание о моем посещении фраваши.
Вообще-то этот опыт гораздо больше подходил для возникшей ситуации. Я мысленно расслабился и представил, как разум покидает ставшую ненужной физическую оболочку, сиречь мой многострадальный организм.
Некоторое время ничего не происходило, и я уже совсем было решил оставить бесплодные попытки прикинуться магом, как вдруг мир вокруг меня вспыхнул синевато-сиреневым светом и я почувствовал, что земля стремительно проваливается куда-то вниз. Получилось!
Я легко остановил взлет и завис на высоте в полторы сотни метров: в призрачном свете еще можно было разглядеть следы наших ног, оставленные на пыльном тракте, ведущем к не столь уж далеким восточным отрогам гор. К лагерю торопливо стягивались порубежники, чьи сияющие теплым оранжевым светом силуэты отчетливо выделялись на фоне холодных цветов окружающего мира. Значит, Кандис уже отдал приказ к возвращению.
Я полетел на восток, ожидая увидеть признаки засады или приближения врагов, но до послужившего нам убежищем форта, нависшего над упырячьим поселком, дорога оставалась пустынной. Ладно, сделаем круг – я начал понемногу забирать к северу, туда, где горный массив становился выше и угрюмей.
Уже через пару километров полета синева, окружающая меня, начала понемногу густеть. Я решил, что останавливаться рано, хотя полет становился похожим сначала на плавание в по-осеннему прохладной воде, затем на продавливание сквозь некую кисельную массу, пока где-то через пару десятков километров я не наткнулся на лениво колышащуюся желеобразную стену, остановившую мое продвижение.
Я было хотел проломиться сквозь преграду, использовав новообретенные навыки манипулирования энергией, но строгановское напутствие недвусмысленно рекомендовало отступить, и я подчинился… Точнее, хотел это сделать: кобальтово светящееся желе мгновенно окружило меня со всех сторон, поймав в ловушку. Я рванулся вверх, затем в сторону, но проклятое желе неизменно возникало на моем пути. Черт, влип, как пацан, как паршивая муха в паршивую паутину, мать ее за ногу!
Я завис, сосредоточился и вызвал Петровича.
– Какого лешего ты попер на рожон, когда я приказал в случае неприятностей немедленно отходить? – взорвался в голове разъяренный строгановский рык. – Думаешь, у меня есть время и возможности разбираться с твоими глупостями? Здесь и без тебя проблем хватает! И это тогда, когда здесь каждый миг на счету! Жди теперь своей очереди, разгильдяй!
Петрович оборвал телепатический контакт с металлическим грохотом – словно между нами рухнул авианосец. Я невольно поежился: если до меня прежде не доберутся хозяева ловушки, то мне предстоит общение с донельзя рассерженным Петровичем. И еще неизвестно, что окажется страшнее… Может, с Горицким посоветоваться? Не так уж далеко мы ушли, чтобы не дотянуться до командира…
Тишину моего недолгого сосредоточения прервал похожий на шипение несущей частоты радиоприемника шелест, сквозь который прорезался далекий и бесконечно усталый голос Ворона.
– Значит, уже началось, – произнес он, не дожидаясь моих объяснений, – жаль, я так и не успел подготовиться… Надеюсь, ты мне все-таки поможешь… Открой себя, открой полностью, словно хочешь впитать весь окружающий мир! Не медли!
Впитывать окружающую кобальтовую гадость? Бр-р-р! Но если командир требует… Я открылся, и в мою душу хлынул невыносимо мерзостный поток трупной гнили и нечистот. Желудок, которому полагалось находиться в брошенном у костра теле, вдруг напомнил о своем существовании жуткими рвотными спазмами. Я захлебывался и готовился к смерти, когда гниль исчезла, выжженная напором безжалостного огненного смерча, в котором с трудом угадывалось присутствие командирской личности… и не только ее! Впервые я на себе ощутил, что это такое – быть скованным одной цепью с исчадием ада!
* * *
Разверзлись земные глубины, безжизненный космос наполнился отчаянием искалеченных человеческих судеб; миры струились, накладываясь и пересекаясь, и, над всем этим Хаосом возвышалась огромная безмолвная тень с распростершимися зубчатыми кожаными крыльями за спиной…
Сузившиеся от ненависти глаза с вертикальными щелями зрачков пылали янтарным светом, наблюдая, как мечется зажатая в магических тисках призрачная человеческая фигурка, которую звали Олегом Кольцовым, моя фигурка… Но объектом ненависти служил не я.
Вряд ли даже сам демон осознавал, насколько он сросся с Вороном, если мысль о вставших на пути команды повелителях местной нечисти нашла такой неукротимый отклик в его сознании, видевшем и вызывавшем мириады трагедий в мириадах миров. Кто-то осмелился ему противостоять?! Ничтожные глупцы!
Ужасающий силуэт вдруг приблизился и слился с моей астральной сущностью. Это было подобно удару молнии – я закричал от боли, чувствуя, как сгорают мои жалкие три десятка лет жизни в миллионах веков демонического существования.
Мир вокруг меня взорвался в неистовой вспышке, и клочья желе унесло раскаленным ветром. Я ощутил свободу, но уже не спешил убраться подальше от бушующей стихии. Демон жил во мне, и я наслаждался каждым мгновением предоставленного всемогущества. Жалкие крысы! Как осмелилась занюханная нечисть затерянного в складках времени и пространств мирка выступить против меня! МЕНЯ!!! Я, хохоча, смел ближайшую горную вершину, и земля тяжко содрогнулась, когда треснула под давлением расплавленной мантии тонкая остывшая кора, дав жизнь новому вулкану. Нет, это не крысы – это плесень под моими сапогами!
– ХВАТИТ! – прогремел внутри меня гулкий голос Ворона, и демон, ухмыляясь, вытек из моего призрачного тела.
Нахлынула слабость, и закружилась голова, но больше меня ничего не сковывало. Ни изнутри, ни снаружи. Фигура демона вновь возникла в отдалении, и кожистые крылья вновь раскинулись над миром, но теперь я четко видел серебристый ошейник на шее посланца ада и знал, кто держит конец прикованной к ошейнику цепи.
– Это лишь временное затишье, – голос командира снова обрел прежнюю невозмутимость, – вам надо уходить. Я помогу.
Мир вокруг меня завертелся в бешеной карусели и снова замер. Я открыл глаза – над головой радужно переливался купол защитного поля. В центре купола, не касаясь земли подошвами пропыленных сапог, парил Строганов, раскинув руки и запрокинув к небу осунувшееся лицо. Тела Кандисовых порубежников устилали всю огражденную территорию. Я вздрогнул, но тут же увидел пульсирующие в такт биению сердец нити жизненной энергии, протянувшиеся от лежащих бойцов к поддерживающему щит Строганову. Свечение нитей тускнело на глазах, значит, парни отдавали последние крохи.
Между телами неприкаянно бродила Наталья, отирая выступающую на бледных лбах испарину и пытаясь напоить тех, кто еще мог глотать. Сам Кандис, вместе с Антонычем, стоял пообочь парящего в воздухе Строганова. Они касались его тела кончиками пальцев, образуя живой магический треугольник. А за радужными всполохами поля метались тени нападающих. Я вгляделся в окружившие лагерь кошмарные создания и содрогнулся – подобная мерзость просто не имела права на существование!
Безумные выкаченные глаза маньяков смотрели с поросших извивающимися червями личин, оскаленные пасти скрежетали рядами акульих зубов. Гниющие и брызжущие ядом тела, исковерканные до потери человекоподобия, оставляли на поверхности поля мутно-желтые потеки. Истеричный хохот и вой тысяч глоток наполняли воздух.
Прямо напротив меня по защитному экрану распласталось, стараясь дотянуться до желанной добычи, нечто невообразимое: состоящее из отдельных сегментов тело сколопендры покрывал хитиновый панцирь. Оба конца многоногого тела венчали дико ощеренные старушачьи морды гарпий; пластины панциря терлись друг о друга, издавая при каждом движении отвратительные скрежещущие звуки. Тонкие паучьи лапки, покрытые слипшейся шерстью, росли из каждого сегмента и пытались разорвать радужную завесу иссиня-черными когтями. Тварь корчилась и извивалась, стараясь преуспеть в своем стремлении. Я невольно отшатнулся.
За спиной раздался громкий треск рвущейся материи. Я вскочил на ноги и мгновенно развернулся, готовый отразить внезапную атаку… Позади серел предутренними сумерками прямоугольник портала.
– Уходите, – прозвучал напряженный голос нашего командира, – это не ваша битва, и вам здесь не место!
Взгляд Кандиса на миг обрел осмысленность. Экс-Владыка открыл рот и прохрипел в ответ:
– Я своих людей на съедение не брошу!
– Ну так забирайте всех, это не мои проблемы! – раздраженно отозвался Горицкий.
– Петрович, – обратился он уже к Строганову, – я удержу и экран и портал, пока вы все отсюда не уберетесь, но не тяни – мне нужны силы для боя!
– Не трогай экран, я остаюсь! – упрямо заявил Строганов и оттолкнул стоявших рядом Кандиса и Антоныча.
– Убирайтесь, выполняйте приказ командира!
– Не дури, Петрович, все уже не раз обговорено, – в голосе Ворона послышались не присущие ему теплота и грусть, – мы все равно встретимся, но сейчас ты будешь только мешать. Уходи со всеми и прими временное командование отрядом…
– Все, – добавил командир уже привычно жестким голосом, – время на исходе. Закончили с болтовней, я принимаю на себя защитный экран.
Поле на миг померкло, но тут же засияло с новой силой. По его поверхности пробежали ветвистые разряды молний, поджаривая не в меру ретивых тварей.
Строганов медленно опустился на землю, секунду простоял, опустив голову на грудь, затем поднял лицо и обвел нас огненным взглядом.
– Вы еще здесь?! – проревел он. – Не слышали командирского приказа?! Кандис! Бегом в портал: будешь принимать своих задохликов! Антоныч! Кольцов! Начинаем таскать тех, кто не в состоянии дойти самостоятельно!
По телу полковника, разрывая одежду, пробежала судорога, и перед нами возник знакомо-уродливый силуэт. Ящер сгреб в охапку тела троих потерявших сознание и небрежно швырнул в портал, сбив с ног успевшего перейти на ту сторону Кандиса.
Я, не меняя привычного человеческого облика, подхватил под мышки ближайшего ко мне порубежника и поволок к порталу. Порубежник весил раза в два больше меня, плюс к тому весь увешался оружием – мне приходилось несладко.
– Эй, маг! – зло окликнул меня Строганов. – Смотри, как это делается!
Несколько недвижных тел плавно оторвались от земли и заскользили к порталу. Я присмотрелся: тела удерживала тонкая энергетическая пленка, по своим характеристикам близкая к защитному полю. Ладно, попробуем…
К моему удивлению, трюк удался и бивак быстро очистился от человеческого присутствия. Остались только мы с Петровичем.
– Уходи! – резко скомандовал он, но я только отрицательно покачал головой.
– Только после тебя. Ты нам нужен, а командиру будешь мешать! Ты тоже слышал его приказ, господин Строганов!
Петрович зло скривился, несколько мгновений сверлил меня огненным взглядом, потом сплюнул и шагнул в заметно посветлевший прямоугольник.
– Не застревай тут надолго, командир! – сказал я напоследок в пространство, и оно ответило мне негромким знакомым командирским смешком.
* * *
Даже здесь, вдали от фабричных труб и рева автомобильных двигателей, в воздухе витал чуть заметный запашок гари. Кандис, внимательно и настороженно изучавший новый для него мир, принюхался и чихнул.
– Ничего, привыкнешь, – утешил его всевидящий Петрович.
Зашевелились, приходя в себя, бывшие порубежники. Не повезло ребятам – из простодушного патриархального мира попасть в индустриальный гадюшник – не лучший способ обрести душевное равновесие. Впрочем, ребята подобрались еще те, и долгой адаптации им не потребуется…
Мои размышления прервал возмущенный ослиный вопль, и я обернулся.
– Это и есть страна магов? – невозмутимо спросил Намир, напрочь забытый мной в горячке ночной схватки. – Моему ослу почему-то здесь не нравится…
Где-то сбоку издевательски заржал Свиридов, успевший вернуть себе человеческий облик.
– Нас она тоже не слишком восхищает, – доверительно поделился он с экс-привратником, – но мы не жалуемся так громко, как твой неугомонный осел!
Над горизонтом показался краешек солнечного диска, и пустыню залили сулящие скорый приход жары яркие лучи.
Наталья, как всегда свеженькая и причесанная, прошествовала сквозь наши нестройные ряды и, изящным жестом указав на север, сказала своим мелодичным голосом:
– До ближайшего входа на базу не больше полукилометра, я его чувствую.
Кандис взглянул в указанном направлении и озадаченно почесал в затылке: до самого горизонта простиралась поросшая чахлым кустарником равнина. Он было открыл рот, чтобы задать мучавший его вопрос, но передумал и прошел вдоль своих бойцов, легкими пинками заставляя подняться не желающих расставаться с горизонтальным положением.
– Хватит дрыхнуть, дерьмоглоты! – гаркнул он. – Жизнь солдата коротка, и нечего тратить ее на отдых!
Посеревшие от ночного перерасхода жизненных сил порубежники, глухо ворча, выстроились в походную колонну.
– Дозор высылать будем? – спросил Кандис у Петровича, когда счел, что можно выступать.
– Незачем, – коротко ответил Строганов и пояснил: – Здешняя нечисть от нас и по ночам шарахается, не то что при солнечном свете.
Я вдруг вспомнил о причине нашего появления в этих неласковых краях и тоже обратился к Строганову:
– Думаю, что стоит проверить состояние портала.
– Вот и проверь, – буркнул он в ответ, – надеюсь, хоть здесь сумеешь ни во что не влипнуть!
Уже привычно я расслабился и покинул свою бренную оболочку. Если до входа не более полукилометра, то лететь надо на восток, навстречу всплывающему солнцу…
Портал перестал существовать. Это я понял, как только обнаружил место прохода – остались только чуть заметные эманации чуждой нашему миру магии. Что ж, задание выполнено и можно возвращаться… Без Горицкого и Зайченко.
Я невольно шмыгнул носом и устремился назад, туда, где Наталья уже успела открыть слегка пошарпанную дверь, ведущую в сияющий белизной коридор базы.
ЭПИЛОГ
Жизнь на Земле продолжалась: слова «цинизм», «алчность» и «безжалостность» слились в понятие «практицизм», что, впрочем, не отменило «старых добрых» садизма, разврата и вандализма. Нечисть неудержимо перла в каждую щель, находя для проникновения все новые и новые лазейки…
Хаос мог бы торжествовать, если бы ему не противостояли разбросанные по всему свету команды единомышленников, посвятивших себя борьбе с исчадиями Тьмы.
* * *
Север Европы защищала группа, называвшая себя Серыми Ангелами: три разных по силе мага, оборотень, девушка, проныра-разведчик и две дюжины прокаленных яростным солнцем другого мира бойцов.
Мало кто знал об их существовании, но даже знавшие не подозревали, как часто маги и оборотень, составлявшие костяк команды, прерывали свои разговоры на полуслове и оглядывались, надеясь увидеть, как в сияющем белизной коридоре базы появятся до боли знакомые силуэты Дмитрия Горицкого и Сергея Зайченко…
… И кто знает, может быть, их надеждам суждено когда-нибудь сбыться…
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30
|
|