— Любит его, да? Она так и сказала? — продолжал Руарк. — Вы в этом уверены?

Дерк замешкался, пытаясь вспомнить, что говорила Гвен у тихого зеленого озера.

— Не уверен, — ответил он. — Но она говорила что-то в этом роде. Она ведь… как это называется?

— Бетейн? — подсказал Руарк.

Дерк кивнул.

— Да, бетейн, жена.

Руарк хихикнул.

— Крайне неверно. Я слушал в машине. Гвен объяснила неправильно. Все обстоит не совсем так, и вы не так поняли. Бетейн — не жена. Помните, что я сказал? «Часть правды — величайшая ложь». Помните? Как по-вашему, что означает слово «тейн»?

Вопрос озадачил Дерка. Тейн. Он слышал это слово на Уорлорне уже раз сто.

— Друг? — предположил он.

— Бетейн — больше жена, чем тейн — друг, — сказал Руарк. — Вам следует лучше знать внешние планеты, Дерк. Нет. «Бетейн» — это слово на старокавалаанском языке означает «женщина для мужчины», женщина, принадлежащая мужчине, привязанная к нему узами серебряно-жадеитового браслета. Теперь в таких отношениях, может быть, много уважения, может быть, даже любви, да. Но знаете, слово, обозначающее это чувство, заимствовано из языка Земли, а в старокавалаанском языке его не было. Интересно, да? Могли ли они любить, не имея слова для выражения этого чувства, мой друг, т'Лариен?

Дерк не ответил. Руарк передернул плечами, отхлебнул вина и продолжал:

— Можете не отвечать, но подумайте об этом. Я говорил о серебре и жадеите… Да, бывает, что кавалаанцы, связанные ими, любят. Бетейн любит высокородного, высокородный иногда любит бетейн. Или она ему хотя бы нравится. Но не обязательно! Понимаете?

Дерк покачал головой.

— Семейные узы кавалаанцев являются обычаем и обязательством. Долгом, — настойчиво продолжал Руарк, наклонившись вперед. — Иногда случается, что позже приходит любовь. Они уважают насилие, как я уже говорил вам. Почитайте историю, послушайте их легенды. Гвен встретилась с Джааном на Авалоне, вы знаете, и она их не читала. Недостаточно читала. Он был Джааном Викари с Верхнего Кавалаана. Что это такое? Какая-то планета. Она не знала. Их взаимная симпатия возрастала — можете назвать это любовью, — они сблизились, он предложил ей серебро и жадеит в своей собственной интерпретации, и вот она уже его бетейн, сама того не зная. Поймана в ловушку.

— Поймана? Каким образом?

— Почитайте историю! Насилие на Верхнем Кавалаане изжито, но их культура не изменилась. Гвен — бетейн Джаана Викари, принадлежащая ему женщина. Да, жена. Да, любовница. Но кое-что еще. Его собственность, рабыня — и это тоже, — а также подарок. Его подарок Сообществу Айронджейд. Благодаря ей он достиг высокого положения, да. Она должна рожать детей, если он ей прикажет, хочет она того или нет. Она также должна быть любовницей Гарса, хочет она того или нет. Если Джаан погибнет на дуэли с членом другого сообщества, Брейта или Редстила, Гвен перейдет к победителю как вещь, станет его бетейн, или простой эйн-кети, если победитель уже носит браслет из серебра с жадеитом. Если Джаан умрет естественной смертью или на дуэли с членом своего сообщества, Гвен перейдет к Гарсу. Ее желание не имеет значения. Если она ненавидит его, никому нет дела. Кавалаанцев это не интересует. А когда умрет Гарс? Вот тогда она станет эйн-кети, предназначенной просто рожать и рожать детей. Ею может пользоваться любой кет, любой сородич. Сообщество Айронджейд — огромная семья, тысячи и тысячи соплеменников, и каждый сможет ее иметь. Как она назвала Джаана? Муж? Нет. Тюремщик — вот кто он на самом деле. Он и Гарс. Тюремщики. Может быть, любящие, если вы думаете, что они способны любить, как вы или я. Джаантони чтит нашу Гвен. И это понятно. Как не чтить? Он теперь высокородный айронджейд, она — его бетейн, его подарок сообществу. А если она умрет или покинет его, он станет изгоем, посмешищем, лишится оружия, права голоса в Совете. Но он поработил ее, не испытывая к ней любви, а теперь, много лет спустя, она стала старше и умнее, теперь она это знает,

— закончил Руарк скороговоркой на одном дыхании.

Дерк спросил в замешательстве:

— Значит, он не любит ее?

— Как вы любите принадлежащие вам вещи, так высокородный любит свою бетейн. Серебряно-жадеитовые узы очень крепки, их нельзя порвать, но это узы обязательств и обладания. Никакой любви. Если кавалаанцы вообще способны на любовь, то ее можно найти в отношениях с выбранным братом. Он и защитник, и родственная душа, любовник и соратник в войне, истинно преданный друг, источник удовольствия и утешитель. Они связаны пожизненно нерушимыми узами.

— Тейн, — пробормотал Дерк, а мысли его уже унеслись в даль будущего.

— Тейн, — кивнул Руарк. — Несмотря на свою природную жестокость, кавалаанцы создали прекрасную поэзию. Так вот, большинство стихов прославляют тейна. Тейна, который носит железный браслет со светящимся камнем. Ни одно не посвящено серебряно-жадеитовому союзу.

Все встало на свои места.

— Вы говорите, что она и Джаан не любят друг друга, — начал Дерк. — Гвен — его рабыня. И все же она его не покидает?

Круглое лицо Руарка покраснело.

— Не покидает? Крайняя чушь! Они ее поймают и вернут силой. Высокородный должен защищать свою бетейн и убить любого, кто попытается похитить ее.

— И она послала мне говорящий камень…

— Гвен сказала мне, я знаю. Ей не на кого больше надеяться. Кавалаанцы? Джаантони уже дважды убивал на дуэлях. Ни один кавалаанец не посмеет прикоснуться к ней. И что толку, если и посмеет? Я? Можно надеяться на мою помощь? — В этот момент на круглом лице кимдиссца появилось выражение презрения к самому себе. — Именно вы, т'Лариен. Вы надежда Гвен. Вы в долгу перед ней. Вы тот, кто ее любил.

Дерк услышал свой голос, звучавший откуда-то издали.

— Я все еще ее люблю, — сказал он.

— Да? Я думаю, вы знаете, что Гвен… хотя она сама никогда не скажет, все же я думаю… она тоже… Как прежде. Чувства, каких она никогда не испытывала к Джаантони Рив Вулфу Высокородному Айронджейду Викари.

Зеленое вино оказалось гораздо крепче, чем он ожидал. Только один стакан, единственный высокий стакан, а комната кружилась, и ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы сидеть прямо. Дерк т'Лариен думал. Сначала ему казалось, что в речах Руарка нет никакого смысла, потом смысла стало слишком много. Он объяснил все. Дерк понял, теперь он знает, что делать. Или ему это только кажется? Комната качалась, погружалась во тьму, затем снова светлела, опять темнела и опять светлела. Дерк ощущал то уверенность, то сомнение. Что он должен сделать? Что-то… что-то для Гвен. Он должен докопаться до сути вещей, и тогда…

Он поднес руку ко лбу и ощутил капельки пота под спутанными волосами. Руарк замер, на его лице появилось выражение тревоги.

— Ох! — воскликнул кимдиссец. — Вам стало плохо от вина! Крайне глупо с моей стороны! Я виноват. Внешнепланетное вино и авалонский желудок, да. Еда поможет. Вы знаете, еда.

Он поспешил из комнаты, зацепив по дороге цветок в горшке. Черные стреловидные листья еще долго покачивались.

Дерк сидел очень спокойно. Где-то далеко он слышал звяканье тарелок и кастрюль, но не обращал на это внимания. В задумчивости он сморщил усеянный капельками пота лоб, пытаясь сосредоточиться, но это оказалось на удивление трудно. Смысл ускользал от него, и даже то, что казалось понятным, расплывалось в затуманенном сознании. Мечты пробуждались к жизни по мере того, как в его воображении гибли деревья-душители. Он может осуществить это, пробудить день, положить конец долгому бесконечному закату и получить обратно свою Джинни, свою Гвиневеру, и она всегда будет рядом с ним. Да, да!

Когда Руарк вернулся с мягким сыром, красными клубнями и горячим мясом, Дерк выглядел уже спокойнее и увереннее. Он взял тарелку и начал медленно жевать, почти не слушая болтовню своего хозяина. Он встретится с кавалаанцами за завтраком, поговорит с ними. Постарается выяснить, что сможет. Затем он будет действовать. Завтра.

— …я не хотел вас обидеть, — говорил Викари. — Вы неглупый человек, Лоримаар, но в данном случае мне ваше поведение кажется неразумным.

Дерк замер на пороге, тяжелая деревянная дверь, которую он толкнул не задумываясь, широко распахнулась. Они повернули головы в его сторону и смотрели на него четырьмя парами глаз. Последним повернулся Викари, после того как закончил фразу. Гвен пригласила Дерка на завтрак накануне вечером (его одного, так как Руарк и кавалаанцы старались избегать встреч, когда это было возможно), и время было вполне подходящим — недавно взошло солнце. Но он увидел в комнате совсем не то, что ожидал.

Их было четверо в огромной, гулкой гостиной. Гвен, непричесанная, с заспанными глазами, сидела на покрытой кожей деревянной кушетке перед камином, который по-прежнему охраняли фантастические чудовища. Гарс Джанасек возвышался за ее спиной, скрестив на груди руки, а Викари и незнакомец стояли друг против друга у камина. Все трое мужчин имели при себе оружие. На Джанасеке были брюки с крагами и рубашка из мягкой темно-серой ткани с высоким воротником и двумя рядами черных железных пуговиц. Более короткий правый рукав его рубашки открывал взору массивный железный браслет, на котором слабо светились камни. Одежда Викари тоже была серого цвета, но глубокий вырез рубашки без пуговиц доходил почти до пояса, и на его темной волосатой груди виднелся жадеитовый медальон на железной цепочке.

Незнакомец первым заговорил с Дерком. Он стоял спиной к двери, но обернулся вслед за остальными и нахмурился. Будучи на целую голову выше и Викари, и Джанасека, он казался гигантом по сравнению с Дерком даже на расстоянии нескольких метров. Темноту его загара подчеркивала молочная белизна костюма, видневшегося из-под короткого фиолетового плаща. Серые волосы с белыми прядями спускались до плеч, обсидианово-черные глаза на загорелом лице, изборожденном морщинами, смотрели враждебно. Так же прозвучал его голос, когда он, окинув Дерка взглядом, сказал лишь одно слово:

— Вон!

— Что? — переспросил Дерк, отдавая себе отчет, что более глупую реплику и нарочно не придумаешь.

— Я сказал, уходи, — повторил гигант в белом. Как и у Викари, засученные рукава открывали для обозрения два почти одинаковых по форме браслета: серебряный с жадеитами на левой руке и железный с глоустоунами на правой. Но пистолет на боку был словно близнецом оружия двух других кавалаанцев.

Викари сложил руки на груди так же, как Джанасек.

— Это мой дом, Лоримаар Высокородный Брейт. Вы не имеете права так разговаривать с человеком, пришедшим по моему приглашению.

— По приглашению, которого сами вы не получали, — добавил Джанасек с ядовитой усмешкой.

Викари повернулся к своему тейну и резко покачал головой. Дерк понял, что этот жест означал запрет, но что он запрещал?

— Я пришел к вам с серьезным поводом для недовольства, Джаантони Высокородный Айронджейд, я пришел для важного разговора, — пророкотал кавалаанец в белой одежде. — Разве должны мы выяснять наши отношения перед чужаком? — он снова хмуро посмотрел на Дерка. — Да еще, как я вижу, оборотнем.

Ответ Викари прозвучал спокойно, но строго:

— Мы уже обо всем договорились, друг. Вы слышали мой ответ. Моя бетейн находится под моей защитой, а также и кимдиссец, и этот человек, — он махнул рукой в сторону Дерка, затем снова сложил руки на груди. — И, если вам нужен один из них, будьте готовы взять и меня.

— К тому же он не оборотень, — с улыбкой вмешался худощавый рыжебородый Джанасек. — Это Дерк т'Лариен, корариел Сообщества Айронджейд, нравится вам это или нет. — Джанасек повернулся к Дерку и указал на незнакомца в белом:

— Т'Лариен, это — Лоримаар Рельн Винтерфокс Высокородный Брейт Аркеллор.

— Наш сосед, — впервые за все время разговора произнесла Гвен. — Он тоже живет в Лартейне.

— Далеко от вас, айронджейды, — отозвался пришелец недовольным голосом. Глубокие складки залегли на его лице между нахмуренными бровями, черные глаза смотрели с холодной злобой на всех по очереди, пока не остановились на Викари.

— Вы моложе меня, Джаантони Высокородный Айронджейд, а ваш тейн еще моложе, и я не хотел бы встретиться с вами на дуэли. Но существуют правила, вы их знаете не хуже меня, и никто из нас не должен заходить слишком далеко. Высокородная молодежь часто приближается к черте риска слишком близко. Как я замечаю, особенно часто это делают высокородные айронджейды, и…

— И я чаще всех других высокородных айронджейдов, — закончил за него Викари.

Аркеллор покачал головой.

— Однажды, когда я был еще несмышленым младенцем рода Брейт, у нас произошла дуэль из-за того, что один прервал речь другого, как вы только что поступили со мной. Действительно, все меняется. Мужчины Верхнего Кавалаана размягчаются на моих глазах.

— Вы считаете меня мягким? — спокойно спросил Викари.

— И да, и нет. Высокородный Айронджейд. Вы — странный. В вас есть крепость, никто не отрицает, и это хорошо, но на Авалоне вы пропитались духом оборотней, что делает вас временами слабее и глупее. Мне не нравится ваша шлюха-бетейн, и мне не нравятся ваши «друзья». Будь я помоложе, я пришел бы к вам в гневе и заставил бы вас вспомнить мудрость рода, которую вы с такой легкостью позабыли.

— Значит ли это, что вы вызываете нас на дуэль? — спросил Джанасек. — Вы говорите слишком резко.

Викари развел сложенные на груди руки и жестом остановил его.

— Нет, Гарс. Лоримаар Высокородный Брейт не вызывает нас на дуэль, не правда ли, высокородный друг?

Аркеллор молчал на несколько секунд дольше, чем требовалось.

— Нет, — сказал он. — Нет, Джаантони Высокородный Айронджейд. Оскорбление не подразумевалось.

— Оскорбление не имело места, — ответил Викари, улыбаясь.

Высокородный Брейт не улыбался.

— Очень хорошо, — сказал он с сожалением в голосе.

Широко шагая, он направился к двери, лишь на секунду остановившись перед Дерком, чтобы дать тому возможность поспешно отступить, и, миновав дверь, направился к лестнице. Дверь закрылась за ним.

Дерк прошел в комнату. Джанасек, нахмурив брови и качая головой, вышел. Гвен поднялась, бледная и взволнованная. Викари шагнул навстречу Дерку.

— Жаль, что вы оказались свидетелем этой сцены, — сказал кавалаанец. — Но, может быть, она что-то прояснит для вас. Хотя, повторяю, мне очень жаль. Я не хочу, чтобы вы думали о Верхнем Кавалаане, как кимдиссец.

— Я ничего не понял, — сказал Дерк в то время, как Викари, положив руку ему на плечо, повел его в столовую и Гвен последовала за ними. — О чем он говорил?

— Ах, о многом. Я вам все объясню, но прежде должен перед вами извиниться еще и за то, что обещанный завтрак до сих пор не готов и стол не накрыт. — Викари улыбнулся.

— Я могу подождать, — ответил Дерк, когда они вошли в столовую и сели. Гвен расстроенно молчала.

— Как Гарс назвал меня? — спросил Дерк. — Кора… не помню, как дальше. Что означает это слово?

Викари замялся, потом ответил:

— Он сказал «корариел». Это старокавалаанское слово. Его значения менялись на протяжении столетий. Теперь, здесь, когда его произносим мы с Гарсом, оно означает «охраняемый». Охраняемый нами, охраняемый Сообществом Айронджейд.

— Это тебе хотелось бы, чтобы оно имело такое значение, Джаан, — сердито перебила его Гвен. — Объясни ему настоящий смысл слова.

Дерк ждал. Викари, скрестив руки, переводил взгляд с одного на другого.

— Хорошо, Гвен, как ты хочешь. — Он повернулся к Дерку. — Полное старое значение слова — «охраняемая собственность». Я хотел бы надеяться, что вас это не обидит. В нем нет ничего оскорбительного. «Корариел» обозначает человека, не являющегося членом рода, но охраняемого и ценимого.

Дерк вспомнил все то, что говорил ему Руарк накануне вечером. Каждое слово кимдиссца запечатлелось в его затуманенном зеленым вином сознании. Он почувствовал, как гнев закипает в его душе, и постарался успокоить себя.

— Я не привык быть чьей-то собственностью, — произнес он с горечью в голосе. — Пусть даже и дорогой. Но от кого вы собираетесь меня охранять?

— От Лоримаара и его тейна Саанела, — ответил Викари. Он наклонился над столом и, взяв руку Дерка, крепко ее сжал. — Возможно, Гарс употребил это старое слово необдуманно, т'Лариен. Но в тот момент оно казалось ему правильным, так как предназначалось человеку с устаревшими взглядами. Оно неверно, я это понимаю. Неверно потому, что было применено к вам, человеку, личности. Лоримаар Высокородный Брейт мало что понимает, кроме таких слов. Если слово «корариел» огорчило вас столь же сильно, как, насколько я знаю, оно огорчает Гвен, то я приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что мой тейн употребил его.

— Хорошо, — согласился Дерк, стараясь быть благоразумным. — Я благодарю вас за принесенные извинения, но этого недостаточно. Мне все еще непонятно, что происходит. Кто такой Лоримаар? Что ему надо? И почему меня надо от него защищать?

Викари вздохнул и отпустил руку Дерка.

— Мне очень трудно ответить на все ваши вопросы. Сначала я должен рассказать вам нашу историю, то малое, что я о ней знаю, и то многое, о чем догадываюсь.

Он повернулся к Гвен со словами:

— Мы можем разговаривать за едой, если никто не возражает. Ты принесешь завтрак?

Она кивнула и вышла из комнаты, вернувшись через несколько минут с большим подносом, тяжело нагруженным ломтиками черного хлеба, кусочками сыра трех сортов и сваренными вкрутую яйцами в ярко-синей скорлупе. И, конечно, пиво. Викари наклонился вперед, поставив локти на стол, и, пока другие ели, рассказывал:

— Верхний Кавалаан был дикой планетой, самой старой, не считая Забытой Колонии. Вся ее история — это история войн, к сожалению, большей частью состоящая из выдумок и легенд, полных приукрашивающей лжи. И все же люди им верили вплоть до той поры, когда после окончания Периода Смутного Времени на планету снова начали прибывать космические корабли.

В Сообществе Айронджейд, например, мальчиков учили тому, что Вселенная состоит из тридцати звезд, а Верхний Кавалаан является ее центром, в котором и зародилось человечество. От союза вулкана и грозы родились Кей Айрон-Смит и его тейн Роланд Вулф-Джейд. Во время извержения вулкана они появились на свет, полный демонов и чудовищ, и многие годы провели в окрестностях вулкана, претерпев множество приключений. В конце концов они нашли в горе глубокую пещеру и в ней обнаружили двенадцать женщин, первых женщин в мире. Женщины боялись демонов и не выходили наружу. Тогда Кей и Роланд остались в пещере, поделив женщин между собой, сделав их своими эйн-кети. Пещера стала их жилищем, и женщины родили им многих сыновей, и таким образом возникла кавалаанская цивилизация.

Путь кавалаанцев был тяжел. Мальчики, рожденные эйн-кети, унаследовали вспыльчивый характер и сильную волю Кея и Роланда. Они часто ссорились. Один из сыновей, дьявольски хитрый Джон Коал-Блэк, повадился убивать кетов, своих родовых братьев, из зависти, что он не мог охотиться так же хорошо, как они. Надеясь завладеть их силой и умением, он начал поедать их тела. Однажды Роланд застал его за таким пиршеством и погнался за ребенком по горам, стегая его огромным цепом. Джон не вернулся к айронджейдам, создал себе жилище в угольной шахте и основал свой собственный род, взяв в тейны демона. Так появился людоедский род Глубокого Угольного Обиталища.

Другие роды были основаны таким же образом, только других мятежников айронджейдская история описывает в более благоприятном свете. Нелегко было ужиться с Роландом и Кеем. Шан Меченосец, например, хороший, крепкий парень, бежал со своим тейном и своей бетейн после жестокой битвы с Кеем, который не хотел признавать его серебряно-жадеитовый союз, его бетейн. Шан стал основателем рода Шанагейт. Айронджейды признают его как истинно человеческий род, и всегда признавали. Так же обстоит дело с большинством крупных родов. На те же, которые вымерли, как, например, Глубокое Угольное Обиталище, легенды возводят хулу.

Легенды относятся к очень древним временам и проливают свет на многое непонятное в истории. Один миф, например, рассказывает о непослушных детях. Первые айронджейды знали, что человеку лучше всего жить глубоко под землей, в пещере или шахте; только в такой каменной крепости он мог чувствовать себя в безопасности. Но те, кто появился позже, этому не верили: их наивным глазам равнины казались открытыми и приветливыми. И они ушли вместе со своими эйн-кети и детьми и возвели на равнинах высокие города. И поплатились за это. Огонь упал с неба и разрушил их города, превратив в руины их высокие башни. Он сжигал все живое, заставляя спасшихся искать убежище под землей, куда не мог добраться. И когда их эйн-кети родили детей, дети оказались демонами, не людьми. Случалось, они прогрызали себе зубами выход из материнского чрева.

Викари замолчал и отхлебнул из кружки. Дерк почти закончил завтрак. Нахмурившись, он катал по тарелке крошки сыра.

— Все это очень впечатляет, — сказал Дерк, — но, боюсь, пока я не вижу никакой связи.

Викари снова отпил из кружки и откусил большой кусок сыра.

— Наберитесь терпения, — сказал он.

— Дерк, — сухо обратилась к нему Гвен, — истории четырех сохранившихся родов-сообществ отличаются друг от друга многими деталями, каждая упоминает два крупных события — вехи кавалаанской мифологии. Каждый род имеет свою версию рассказа о гибели городов, и то время называют Годами Огня и Демонов. А более поздние события — Страшный Мор — передаются почти слово в слово в каждом роде.

— Верно, — подтвердил Викари. — И эти легенды были единственными источниками, из которых я мог черпать сведения для работы. Ко времени моего рождения уже ни один здравомыслящий кавалаанец не верил в них.

Гвен вежливо кашлянула.

Викари взглянул на нее и улыбнулся.

— Гвен поправила меня, — сказал он. — Вернее, почти ни один.

Он продолжал:

— Но никакой другой истории, в которую можно было бы верить, не существовало. Большинство людей это мало заботило. Когда возобновились космические полеты, на Верхний Кавалаан прилетели корабли с Вулфхейма, Тобера, позже с Кимдисса. Кавалаанцы хотели учиться, овладеть утраченными технологиями, и их учили в обмен на драгоценные камни и тяжелые металлы. Вскоре у нас появились собственные космические корабли, но по-прежнему не было истории.

Он улыбнулся.

— Новые сведения о нашей истории я собрал во время работы на Авалоне. И факты, хотя их было и немного, оказались очень важными. Я обнаружил сообщения о первоначальном заселении Верхнего Кавалаана, затерянные в грандиозных банках данных Академии.

Это произошло в поздний период Двойной Войны. Группа беженцев отправилась с Тары на одну из планет за Покровом Искусителя в надежде найти там убежище от хрангов и их рабов, нечеловеческих существ с захваченных хрангами планет. Компьютеры зафиксировали это событие. Беженцы нашли планету, суровую и странную, но богатую. Очень быстро они создали колонию с высоким технологическим уровнем, ориентированную главным образом на добычу полезных ископаемых. Сохранились сведения о том, что в течение двадцати лет между новой колонией и Тарой шла оживленная торговля, но потом планета за Покровом неожиданно исчезла из человеческой истории. Тара этого почти не заметила — шли тяжелейшие годы войны.

— И вы думаете, что та планета была Верхним Кавалааном? — спросил Дерк.

— Это признанный факт, — ответил Викари. — Совпадают координаты и другие важные детали. Например, колония называлась Кавана. И что самое интересное, руководила первой экспедицией на эту планету женщина, капитан Кей Смит.

При этих словах Гвен улыбнулась.

— Совершенно случайно я обнаружил еще кое-что, — продолжал Викари. — Вы, должно быть, помните, что большинство внешних планет не принимали участия в Двойной войне. Окраинные цивилизации зародились в период Крушения или сразу после него. Ни один кавалаанец никогда не видел хрангов и тем более их рабов-воинов. И я не видел до тех пор, пока не попал на Авалон и не увлекся общечеловеческой историей. Когда я изучал материалы об одном из конфликтов в Межпланетье, мне посчастливилось найти изображения полуразумных рабов-воинов, которых хранги посылали как ударные войска на планеты, которые сами хранги не собирались колонизировать в ближайшее время. Несомненно, будучи человеком Межпланетья, вы знаете, что это за существа: ночные хрууны, воины с планеты с сильным притяжением, обладающие небывалой силой и жестокостью, которые видят в темноте, летающие ящеры, похожие на земных динозавров, и гитянки, самые страшные из всех полуразумных существ, психовампиры с мощнейшими псионическими способностями.

Дерк кивнул.

— Хруунов я видал пару раз в путешествиях. Другие виды почти вымерли, не так ли?

— Возможно, — согласился Викари. — Я долго рассматривал их изображения и возвращался к ним снова и снова. Что-то в них было такое, что не давало мне покоя. Наконец я понял, что все они: и хрууны, и летающие ящеры, и гитянки — имели явное сходство с нашими скульптурами — фантастическими существами, украшающими каждый кавалаанский дом. Они были демонами наших мифов, Дерк!

Викари встал и начал медленно прохаживаться по комнате, продолжая рассказ спокойным, ровным голосом. Лишь ходьба выдавала его волнение.

— Когда мы с Гвен вернулись на Верхний Кавалаан, я выдвинул свою теорию, основанную на старых легендах, на «Песнях о Демонах» нашего великого поэта-путешественника Джеймис-Лайона Таала и на данных банков Академии. Вдумайтесь в совпадения: города Каваны располагались на обширной равнине, в некотором отдалении от них шли горные разработки. Хранги атомными бомбардировками сровняли города с лицом земли. Те, которым удалось спастись, поселились в подземных укрытиях, шахтах, в лесах. Чтобы захватить планету, хранги высадили на ней отряды рабов-воинов, а сами улетели и сто лет не возвращались. Шахты стали первыми поселениями родов, другие были построены позже, вырублены глубоко в скалах. Городов более не существовало, а жители подземелий вернулись к низкому технологическому уровню. Сложилась суровая культура, ориентированная на выживание. Бесконечные поколения кавалаанцев воевали с рабами-воинами и друг с другом. В то же время в радиоактивных руинах городов появились мутанты людей…

Дерк встал.

— Джаан, — перебил он говорящего.

Викари перестал шагать и повернул к нему нахмуренное лицо.

— Я был чертовски терпеливым, — сказал Дерк. — Я понимаю, что все это представляет для вас огромный интерес. Это ваша работа. Но мне нужны ответы на мои вопросы, и нужны они мне сейчас.

Он поднял руку и, задавая вопросы, поочередно загибал пальцы.

— Кто такой Лоримаар? Чего он хочет? И почему меня нужно защищать от него?

Гвен тоже встала.

— Дерк, — заговорила она. — Джаан как раз дает тебе необходимые для понимания объяснения, не будь таким…

— Нет, — остановил ее Викари взмахом руки. — Нет, т'Лариен прав. Я слишком увлекаюсь, когда говорю на эту тему.

Обращаясь к Дерку, он сказал:

— Раз вы настаиваете, я отвечу на ваши вопросы прямо. Лоримаар рьяно придерживается традиций. Настолько рьяно, что даже на Верхнем Кавалаане не находит себе места. Он пережиток прошлого. Помните вчерашнее утро, когда я вручил вам булавку с просьбой носить ее и мы с Гарсом еще беспокоились о вашей безопасности в темное время суток?

Дерк кивнул. Он нащупал маленькую булавку, приколотую к воротнику.

— Да.

— Лоримаар Высокородный Брейт и ему подобные — вот что нас заботит. Но объяснить это непросто.

— Позволь мне, — вмешалась Гвен. — Слушай, Дерк. Родовые сообщества Кавалаана, их люди уважали друг друга на протяжении столетий. Да, они и сражались, и воевали друг с другом. Двадцать с лишним родов были полностью истреблены. До наших дней сохранились только четыре крупнейших. И все же они считают друг друга людьми, достойными Великих Войн и Дуэлей Чести. Но, понимаешь, были и другие люди, которые уединились в горах, в подземельях разрушенных городов, люди, которые возделывали землю. Это только предположения, мои и Джаана, но, видимо, они действительно существовали. Члены родовых сообществ, жившие в рудниках и шахтах, не признавали людьми тех, кто жил снаружи. Джаан упустил кое-что в своем рассказе, пойми… О, пожалуйста, не раздражайся так! Я понимаю, что рассказ был долгим, но он очень важен. Помнишь, что говорилось о сходстве порабощенных хрангами существ с тремя видами демонов кавалаанских мифов? Проблема заключается в том, что существовало три вида рабов и четыре вида демонов. И самыми ужасными из всех были оборотни.

Дерк нахмурился.

— Оборотни. Лоримаар назвал меня оборотнем. Я подумал, что это слово имеет значение «не-мужчина», или что-то в этом роде.

— Нет, — сказала Гвен. — «Не-мужчина» говорят везде, а «оборотень» — слово, употребляемое только на Верхнем Кавалаане. Как говорят легенды, оборотни — хитрые обманщики, они могут принять любой облик, но чаще всего являются в образе людей, чтобы проникнуть в человеческие поселения. Приняв образ человека, они могут незаметно поражать и убивать.

Спасшиеся фермеры, жители гор, мутанты и другие несчастные люди Каваны считались оборотнями. Они были обречены на уничтожение, к ним не применялись правила Великой Войны. Кавалаанцы убивали их, не считая людьми. Они были враждебными животными. Спустя столетия на немногих оставшихся в живых, начали охотиться ради спортивного интереса. И охотники всегда отправлялись вдвоем, тейн с тейном, чтобы один мог по возвращении с охоты подтвердить, что другой — человек.

Дерк был поражен.

— И это продолжается до сих пор?

Гвен пожала плечами.

— Редко. Современные кавалаанцы признали свои исторические ошибки. Еще до прибытия космических кораблей Сообщество Айронджейд и Редстил, самые прогрессивные родовые объединения, запретили охоту на оборотней. У охотников сложился обычай: если они не убили оборотня сразу по каким-либо причинам, но хотели сохранить его живым, как свою личную добычу, они называли пойманного своим корариелом, и никто не имел права тронуть его под страхом дуэли. Кеты Айронджейда и Редстила собрали в лесах и горах всех оборотней, каких смогли найти, поселили их в деревнях и старались помочь им выйти из дикарского состояния. Всех, кого им удавалось найти, они называли корариелами. Из-за них произошла война между Айронджейдом и Шанагейтом. Айронджейд победил. Тогда слово «корариел» приобрело новое значение — охраняемая собственность.