Умирающий свет

Гвен последовала за ним, стоя на платформе с мастерством, приобретенным в результате длительной практики. Она поднималась в потоках сумеречного света, как мифический джинн, летящий на обрывке серебряного ковра-самолета. К тому времени как она догнала Дерка, он уже сумел вернуться в нормальное положение вверх головой, но все еще заваливался то вперед, то назад, изо всех сил стараясь сохранить равновесие. Скутеры не были оснащены гироскопами, как аэромобили.

— Уи-и-и-и-и!.. — закричал Дерк, когда Гвен приблизилась. Она подлетела к нему сзади и хлопнула по спине. Этого было достаточно, чтобы он снова потерял равновесие и бешено закувыркался в небе над Лартейном.

Гвен что-то кричала. Дерк взглянул вперед и понял, что вот-вот врежется в высокую башню из черного дерева. С помощью аппарата управления он рывком выпрямился, продолжая бороться с непослушным телом.

Он летел высоко над городом, стоя на платформе сравнительно прямо, когда она нагнала его.

— Держись от меня подальше! — пригрозил Дерк, улыбаясь во весь рот, чувствуя себя по-дурацки неуклюжим. Но ему было очень весело. — Только попробуй толкнуть меня еще раз, женщина! Сяду в летающий танк и уничтожу тебя лазерной пушкой!

Он накренился в одну сторону, выпрямился, но приложил слишком большое усилие и повалился в другую.

— Ты пьян! — старалась перекричать ветер Гвен. — Слишком много пива на завтрак! — теперь она была над ним, скрестив руки на груди, глядя на его старания с напускным неодобрением.

— Эти штуки более устойчивы, когда висишь на них вниз головой, — заметил Дерк.

Ему, наконец, удалось поймать равновесие, но по его вытянутым в стороны рукам было видно, с каким трудом он его удерживает.

Гвен скользнула вниз и полетела рядом с Дерком, двигаясь легко и уверенно, ее черные волосы развевались позади, как знамя.

— Как дела? — крикнула она.

— Думаю, что освоился! — провозгласил Дерк. Он все еще стоял на доске.

— Молодец! Посмотри вниз!

Он посмотрел, минуя взглядом ненадежную опору под ногами. Лартейн с его темными башнями и поблекшими улицами остался позади. Вместо него тянулся пологий спуск к Парку, который виднелся вдали в сумеречном свете дня. Дерк увидел реку, темной лентой петлявшую среди тускло-зеленых деревьев. У него закружилась голова, и, взмахнув руками, он снова перевернулся.

Пока он висел вниз головой, Гвен спустилась ниже его и с усмешкой снова скрестила руки на груди.

— Ты ни на что не годен, т'Лариен, — заявила она. — Почему ты не летишь головой вверх, как все нормальные люди?

Дерк открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но задохнулся и лишь состроил в ответ гримасу. В конце концов ему удалось подняться. Ноги у него начали болеть от напряжения.

— Вот! — воскликнул он и смело посмотрел вниз, чтобы показать, что не боится высоты.

Гвен снова оказалась рядом с ним. Окинув его взглядом, она сказала:

— Ты позоришь детей Авалона и всех скутеристов вселенной. Но все же есть надежда, что сегодня ты останешься в живых. Ну, хочешь увидеть дикую природу?

— Показывай дорогу, Джинни!

— Тогда поворачивай. Нам надо в другую сторону. Мы должны перелететь через горы.

Она взяла его за руку. Описав в воздухе широкую дугу вверх и назад, они направились в сторону Лартейна. Город издали казался серым и невзрачным, а его знаменитые светящиеся камни, погашенные солнцем, зияли черными дырами. Горы едва вырисовывались во мгле.

Они летели в сторону города, постоянно набирая высоту, пока не оказались над Огненной Крепостью на уровне горных вершин. Для воздушных скутеров это была предельная высота, хотя аэромобиль, конечно, мог бы подняться намного выше. Но для Дерка и этого было достаточно. Хамелеоновая ткань их одежды приняла серо-белую окраску. Дерк с благодарностью подумал, как она хорошо греет: дул холодный ветер, день Уорлорна был ненамного теплее ночи.

Держась за руки и время от времени перекрикиваясь, они продолжали полет, наклоняясь то в ту, то в другую сторону в зависимости от ветра. Перевалив через горную вершину и плавно спустившись в темную скалистую долину, Гвен и Дерк снова поднялись и миновали еще одну гору, затем еще одну. Они летели мимо острых зубцов зеленых и черных скал, мимо падавших с высоты потоков, мимо отвесных обрывов. Потом Гвен предложила ему состязание в скорости. Дерк согласился, и они помчались вперед настолько быстро, насколько позволяли возможности скутеров и собственное умение, пока, наконец, Гвен не сжалилась и, вернувшись к нему, снова не взяла его за руку.

Цепь гор обрывалась на западе столь же неожиданно, как поднималась на востоке, образуя высокий барьер, заслонявший лес у подножия от света восходящего Колеса.

— Спускаемся, — скомандовала Гвен.

Дерк кивнул, и они начали медленный спуск к темно-зеленым лесным зарослям. К тому времени они находились в воздухе более часа. Дерк сильно замерз, насквозь пронизанный холодным ветром Уорлорна. Все его тело протестовало против такого дурного обращения.

Они приземлились в лесу рядом с озером, которое заметили во время спуска. Гвен грациозно опустилась, описав в воздухе плавную дугу, и осталась стоять на заросшем мхом берегу у кромки воды. Опасаясь врезаться в землю и сломать йогу, Дерк выключил двигатель чуть раньше, чем было нужно, и свалился с метровой высоты.

Гвен помогла ему отцепить ботинки от платформы, отряхнуть одежду и волосы от сырого песка и мха. Потом она села рядом с ним и улыбнулась. Дерк улыбнулся в ответ и поцеловал ее.

Вернее, попытался поцеловать. В тот момент, когда он положил руку ей на плечо, она отстранилась. Дерк опомнился, его руки опустились, лицо омрачилось.

— Прости, — пробормотал он и, отвернувшись, стал смотреть на озеро. Вода была маслянисто-зеленая, кое-где виднелись островки фиолетовых водорослей. Все вокруг замерло без движения. Только еле заметные крошечные насекомые скользили по поверхности мелкой воды у берега. В лесу было темнее, чем в городе, так как горы все еще закрывали большую часть диска Толстого Черта.

Гвен коснулась его плеча.

— Нет, это ты меня прости, — тихо сказала она. — Я тоже забылась. Все было почти как на Авалоне.

Он посмотрел на нее и заставил себя улыбнуться.

— Да, почти как там. Мне не хватает тебя, Гвен. Несмотря ни на что. Может быть, мне не следует об этом говорить?

— Может быть, — ответила Гвен. Она избегала его взгляда и, отвернувшись от него, смотрела на другой берег озера, подернутый туманной дымкой. Она долго сидела неподвижно, глядя вдаль, лишь только раз зябко передернула плечами. Дерк смотрел, как ее одежда медленно меняет цвет, становится пятнисто-зеленой, как земля.

Наконец он неуверенно протянул к ней руку. Гвен оттолкнула ее.

— Не надо, — сказала она.

Дерк вздохнул, набрал горсть песка. Потом он стал задумчиво наблюдать, как песок утекает сквозь пальцы.

— Гвен, — нерешительно начал он. — Джинни, я не знаю…

Гвен посмотрела на него и нахмурилась.

— Это не мое имя, Дерк. И никогда не было моим. Кроме тебя, меня так никто никогда не называл.

Он обиженно поморщился.

— Ну и что?

— А то, что Джинни — не я.

— Никто никогда… — пробормотал он. — Там, на Авалоне, мне пришло в голову имя, которое подходило тебе, и я назвал тебя так. Думал, что тебе оно нравилось.

Она покачала головой.

— Только сначала. Ты не понимаешь. Ты никогда не поймешь. Со временем это имя стало значить больше, чем вначале, Дерк. Чем дальше, тем больше, и все, с чем оно было связано, стало мне неприятно. Я же пыталась тебе это объяснить. Но тогда я была молода, почти ребенок, и, наверное, не нашла нужных слов.

— А теперь? — В его голосе прорезались нотки злости. — Теперь ты знаешь нужные слова, Гвен?

— Да, для тебя, Дерк. И даже больше, чем нужно. — Она улыбнулась ей одной известной шутке и тряхнула головой так, что волосы взметнулись вверх. — Послушай, имена, которыми мы называем друг друга, имеют очень большое значение. Они могут выражать отношения. Вот, например, Джаан. У людей их рода длинные имена из многих слов, потому что они отражают те роли, которые играет человек. Он может быть Джааном Викари для вулфхеймского друга на Авалоне, Высокородным Айронджейдом для членов Совета Сообщества, просто Ривом для почитателя, Вулфом для соратников на Великой Войне, и может быть еще кем-то в постели, иметь интимное имя. И все имена справедливы, потому что они все — он. Я понимаю это. Некоторые имена мне нравятся больше других, например, Джаан мне нравится больше, чем Вулф или Высокородный Айронджейд, но они все подходят ему. Кавалаанцы верят, что человек — это сумма всех его имен, и у них имена значат очень много. На других планетах тоже, но кавалаанцы знают в этом толк больше других. Вещь без имени не существует. Если она существует, она должна быть названа. И наоборот, если дать имя вещи, то где-нибудь, на каком-нибудь уровне она появится, будет существовать. Это еще одно кавалаанское представление. Ты понимаешь, о чем я говорю, Дерк?

— Нет.

Она рассмеялась.

— У тебя, как всегда, неразбериха в голове. Слушай, когда Джаан прибыл на Авалон, он был Джаантони Айронджейд Викари. Так звучало его полное имя. Самыми важными были первые два имени: Джаантони — его имя по рождению, Айронджейд — название его рода и сородичей. Викари — приобретенное имя, которое берут по достижении совершеннолетия. Это делают все кавалаанцы. Обычно берут имена уважаемых сородичей, известных героев мифов или своих любимых героев из истории. Таким образом сохранились многие фамилии Старой Земли. Считается, что если юноша берет имя героя, то он приобретает какие-то его качества. И на Верхнем Кавалаане, похоже, эта идея имеет основания.

— Выбранное Джааном имя — Викари — немного необычно. На языке Старой Земли оно означает: «дай мне руку», но в его случае оно имеет другой смысл. Мне рассказывали, что Джаан был странным ребенком: мечтательным, подвластным настроениям, слишком много размышлявшим. В раннем детстве он любил слушать песни и сказки эйн-кети, что считалось неподходящим занятием для кавалаанского мальчика. Эйн-кети — женщины, назначение которых — рожать детей. Пожизненные матери рода. Считается, что нормальный ребенок не должен проводить с ними времени больше, чем необходимо. Когда Джаан подрос, он стал предпочитать одиночество, любил исследовать пещеры и заброшенные шахты, старался держаться подальше от родовых братьев. Я говорю это без осуждения. Он был постоянным объектом нападок со стороны сверстников до встречи с Гарсом, который стал его защитником на долгие годы, хотя был гораздо младше его. Со временем положение изменилось. Достигнув возраста, когда его могли вызвать на дуэль чести, Джаан стал интересоваться оружием и очень скоро научился им искусно пользоваться. Он вообще очень способный человек, схватывает все на лету и запоминает намертво, даже лучше, чем Гарс. У Гарса больше развита интуиция, чем разум.

— Как бы там ни было, когда пришло время выбирать имя, у него было два героя, имена которых он не посмел назвать сородичам. Они не были айронджейдами и, что еще хуже, прослыли злодеями в кавалаанской истории, их гениальные деяния были забыты потомками, а затем преданы хуле. Поэтому Джаан соединил части их имен, и получилось слово, звучащее, как фамилия Старой Земли. А сородичи, ничего не подозревая, утвердили это имя. Ведь оно было всего-навсего приобретенным, менее важным для определения личности.

Она нахмурилась.

— Всю эту историю я рассказываю тебе для того, чтобы объяснить одну вещь. Когда Джаантони Айронджейд Викари прибыл на Авалон, он был Джаантони Айронджейдом. Только на Авалоне людей принято называть по фамилии, последним словом имени. Академия зарегистрировала его под фамилией Викари, и преподаватели называли его Викари. С этим именем ему пришлось жить два года. Постепенно он стал превращаться в Джаана Викари, будучи одновременно Джаантони Айронджейдом. Думаю, что ему это нравилось. С тех пор он всегда старался оставаться Джааном Викари, хотя это довольно трудно после того, как мы вернулись на Верхний Кавалаан. Для кавалаанцев он всегда был Джаантони.

— А откуда взялись все остальные имена? — спросил Дерк помимо своей воли. Рассказ Гвен проливал новый свет на кое-что из того, что он услышал утром от Джаана Викари.

— Когда мы поженились, он вернулся со мной в Сообщество Айронджейд и стал членом элиты, автоматически войдя в Верховный Совет. Это добавило к его имени слово «Высокородный» и дало право иметь частную собственность, независимую от рода, приносить священные жертвы богам и руководить своими кетами, родовыми братьями, в войнах. Таким образом он получил военное имя, своего рода звание, и религиозное имя. Когда-то эти имена были очень важны, но теперь они просто дань традиции.

— Ясно, — сказал Дерк, хотя и не понял всего. — Значит, кавалаанцам выгодно вступать в брак?

— Очень, — согласилась Гвен, снова становясь серьезной. — Когда на Авалоне Джаана стали называть Викари, он изменился. Он стал Викари, как бы гибридом своих кумиров, которые всю жизнь боролись с кавалаанскими предрассудками. Вот что могут делать имена, Дерк. Поэтому и у нас с тобой ничего не получилось. Я очень любила тебя. Да, я любила тебя, а ты любил Джинни.

— Ты была Джинни!

— И да, и нет. Для тебя я была Джинни, Гвиневера. Ты говорил это, повторяя снова и снова. Ты называл меня этими именами так же часто, как и Гвен, и ты был прав. Это были твои имена для меня. Не спорю, они мне нравились. Что я знала об именах? Джинни — довольно милое имя, а Гвиневера

— это легенда. Вот и все, что я знала.

Но потом я поняла, хотя и не могла объяснить словами. Сложность заключалась в том, что ты любил Джинни, только Джинни не была мной. Возможно, в ней существовала какая-то часть меня, но Джинни — это фантом, созданный твоим воображением, твоим желанием, твоей мечтой. Ты подогнал ее образ под мой и любил нас обоих. Иногда я замечала, что превращаюсь в Джинни. Дай вещи имя — и она возникнет, будет существовать. Вся правда — в названии, а также вся ложь. Ложное имя может исказить действительность и ее образ.

Я хотела, чтобы ты любил меня, а не ее. Я была Гвен Дельвано и хотела быть самой лучшей Гвен Дельвано. Я не хотела быть Джинни, а ты старался меня ею сделать и не понимал этого. Поэтому я ушла, — закончила она холодным ровным голосом и с застывшим лицом снова отвернулась от него.

Наконец он понял. Целых семь лет он не имел ни малейшего представления о том, почему она покинула его. Теперь же все прояснилось. Для этого она и послала ему говорящий камень: не для того, чтобы вернуть его, а для того, чтобы объяснить ему наконец, почему она отказалась от него. И в этом был смысл. Его злость неожиданно растаяла, оставив чувство усталости и грусти. Невидящим взглядом он смотрел на холодный песок в ладонях.

Гвен взглянула на него, и ее голос смягчился.

— Прости, Дерк, — сказала она. — Но ты опять зовешь меня Джинни, и я должна была сказать тебе правду. Я ничего не забыла. Надеюсь, ты тоже. Я долго думала о наших отношениях. Все было хорошо, пока было хорошо. Я спрашивала себя снова и снова: «Почему стало плохо?» Мне было страшно, Дерк, в самом деле, страшно. Я думала, что если у нас с Дерком ничего не получилось, значит в мире нет ничего надежного, ничего, чему можно было бы верить. В страхе я прожила два года. В конце концов Джаан помог мне справиться с этим. С его помощью я нашла ответы на эти мучительные вопросы. Но ты должен знать.

— Я надеялся…

— Не надо, — прервала его Гвен. — Не начинай, Дерк. Не пытайся. Даже попытка может нас погубить.

Он вздохнул. Все пути были закрыты. За все время разговора он даже не дотронулся до нее. Он почувствовал свою беспомощность.

— Из всего сказанного я понял, что Джаан не называет тебя Джинни? — спросил он наконец с горькой усмешкой.

Гвен рассмеялась.

— Нет. Как у всякой кавалаанки, у меня есть тайное имя, и он называет меня этим именем. Но я приняла его, потому что оно — мое имя.

Дерк пожал плечами.

— Значит, ты счастлива?

Гвен встала и отряхнула песок с брюк.

— Мы с Джааном… Многое в наших отношениях трудно объяснить. Ты когда-то был моим другом, Дерк, может быть, моим лучшим другом. Не торопи события. Именно сейчас я нуждаюсь в друге. Я откровенна с Аркином. Он слушает меня и старается мне помочь, но не может. Он слишком близко все принимает к сердцу, слишком предубежден против кавалаанцев и их культуры. У нас с Джааном и Гарсом есть свои сложности, если это то, о чем ты спрашиваешь. Но мне трудно говорить об этом. Дай мне время. Потерпи, если можешь. Будь мне снова другом.

Озеро, освещенное нескончаемым серо-красным рассветом, замерло в тишине. Дерк глядел в воду, где плавали темно-фиолетовые водоросли, и ему снова вспомнился канал на Браке. Значит, он все-таки нужен ей. Пусть не так, как ему того хотелось бы, но все же сохранилось что-то, что он мог ей дать. Дерк ухватился за эту мысль. Он хотел давать, ему это было нужно.

— Как тебе угодно, — сказал он, вставая. — Я многого не понимаю, Гвен, слишком многого. Мне кажется, что чуть ли не половина твоего рассказа о прошлом осталась мне непонятной, и я даже не знаю, о чем спрашивать. Но я постараюсь понять. Я знаю, что в долгу перед тобой.

— Ты будешь ждать?

— И слушать, когда придет время.

— Тогда я рада, что ты прилетел, — сказала она. Мне нужен друг, который мог бы посмотреть со стороны. Ты очень вовремя прилетел, Дерк. Мне повезло.

«Странно, — подумал Дерк, — она сама позвала меня, так при чем тут „везение“?» Но ничего не сказал вслух.

— Что теперь? — спросил он.

— Теперь позволь мне показать тебе лес. В конце концов, мы для этого сюда прилетели.

Подхватив скутеры, они пошли прочь от тихого озера к зарослям замершего в ожидании леса. Дороги не было, но многочисленные тропинки разбегались во все стороны, а среди редкого подлеска шагалось легко. Ссутулившись и засунув руки в карманы, Дерк шел молча, внимательно глядя по сторонам. Говорила Гвен, хотя и немного. И говорила тихо, благоговейно, как ребенок в величавом соборе. Но чаще она молча показывала ему что-нибудь интересное.

Вокруг озера росли хорошо знакомые деревья, прежде он видел их много раз. Такой лес обычно называли «домашним». Человек брал лес с собой, вез от звезды к звезде, на все планеты, на которые ступала его нога. Основу леса составляли деревья Старой Земли, но не только. На каждой планете люди находили новых любимцев, растения, которые скоро становились такими же родными, как и выходцы с Земли. Когда космические корабли отправлялись дальше, они несли с собой саженцы деревьев новых планет вместе с правнуками растений Земли, и там, где селились люди, вырастал «домашний» лес.

Дерк и Гвен медленно шли сквозь лесную чащу, как на множестве других планет другие люди бродили по таким же лесам. И они знали названия деревьев: сахарный клен и огненный клен, падуб и настоящий дуб, серебряное дерево, ядовитая сосна, осина. Внешнепланетяне привезли их сюда за тем же, за чем их предки привезли эти деревья на Окраину, — чтобы придать домашний уют своему новому жилищу.

И все же здесь лес выглядел иначе.

Спустя некоторое время Дерк понял, что причиной тому непривычное освещение. Сочившееся с неба тускло-красное свечение заменяло на Уорлорне яркий дневной свет, и в этих сумерках лес тихо умирал в медленно текущем времени затянувшейся осени.

Он присмотрелся к деревьям и заметил, что сахарные клены сбросили листву. Они уже никогда не будут зелеными. Дубы тоже оголились. Дерк протянул руку, сорвал лист с огненного клена и увидел, что красные прожилки почернели. Крона серебряного дерева стала пыльно-серой.

Скоро появится гниль.

Кое-где гниение уже началось. Проходя по заросшей расщелине, где плодородный слой почвы был толще и чернее, чем в других местах, Дерк почувствовал запах. Он вопросительно посмотрел на Гвен. Она наклонилась, затем поднесла к его носу горсть черной массы. Дерк отвернулся.

— Раньше здесь расстилался ковер мха, — объяснила она с сожалением в голосе. — Его привезли сюда с самого Эшеллина. Еще год назад он был ярко-зеленым с алыми цветочками, а теперь все съела гниль.

Они углублялись в лес все дальше и дальше, уходя от озера и гряды гор. Солнца висели уже почти над головой: распухший в туманной дымке Толстый Черт, похожий на окровавленную луну, и неравномерно окружавшие его четыре маленьких, как звезды, желтых солнца. Уорлорн уходил от Колеса.

Дерк и Гвен шли уже более часа, вид леса вокруг них начал меняться — медленно, постепенно, почти незаметно для глаз Дерка знакомая растительность «домашнего» леса уступала место чему-то странному, невиданному и дикому. Появились высоченные черные деревья с серыми листьями, заросли гигантских колючек с красными концами веток, похожие на плакучие ивы деревья со свисающими ветвями серебристо-голубого цвета, огромные луковицы, испещренные темными пятнами. Гвен показывала ему каждое растение и называла его. Одно дерево стало появляться чаще других: очень высокое, с желтоватыми листьями и вощеным стволом, густо заросшим спутанными ветвями с множеством мелких веточек, которые делились на еще более мелкие, что придавало дереву вид башни-лабиринта.

— Душитель, — назвала дерево Гвен.

Скоро Дерк понял, почему оно так называлось. В глубине леса одно такое растение выросло рядом с королевским серебряным деревом, сплетая свои желтовато-вощеные скрюченные ветви с его прямыми серебристо-серыми. Оно опутало своими корнями корни благородного дерева, стиснуло соперника в удушающем объятии. Теперь серебряное дерево едва виднелось, затерянное среди буйной листвы душителя.

— Родина душителей — Тобер, — пояснила Гвен. — Здесь они подавляют другие деревья так же, как и там. Мы могли бы предупредить тоберианцев, но их это не интересует. Все равно все леса здесь были обречены на гибель с самого начала. Даже душители погибнут, хотя и последними.

По мере их продвижения по лесу деревьев-захватчиков становилось все больше и больше, пока они не заполнили все видимое пространство. Лес стал гуще, темнее, тропинки уже. Они спотыкались о торчавшие из земли корни, над их головами ветви сплетались, как гигантские борцы в схватке. Там, где три или более душителей росли близко друг от друга, они превращались в огромный спутанный клубок, который приходилось обходить. Других растений почти не было видно, за исключением черных и фиолетовых грибов у подножия желтых душителей и свисавших с ветвей растений-паразитов.

Но в лесу водились звери.

Они мелькали в глубине зарослей душителей, перекликаясь тонкими голосами. Наконец Дерк увидел одного из них. Зверек глядел на них из густой желтой листвы. Он неподвижно сидел на ветке прямо над их головами, крошечное тельце казалось прозрачным. Дерк коснулся плеча Гвен и кивком головы показал на животное.

Гвен, улыбнувшись, протянула руку и взяла существо. Когда она показала ладонь Дерку, он увидел на ней лишь пыль и труху.

— Где-то поблизости гнездо этих маленьких хищников. Их называют древесными приведениями. Они линяют четыре или пять раз, пока растут, и оставляют на ветках старую кожу, чтобы отпугивать других хищников. А вон и живой зверек, посмотри.

Дерк посмотрел в том направлении, куда она показывала, и успел заметить промелькнувшее крошечное желтое существо с острыми зубами и огромными коричневыми глазами.

— Они могут и летать, — сказала ему Гвен. — У них есть перепонки между передними и задними лапками, и с их помощью они перелетают с дерева на дерево. Древесные привидения охотятся стаями и могут осилить животное, превосходящее их по размерам раз в сто. Обычно они не нападают на человека, если только он не наткнется случайно на их гнездо.

Зверек исчез в лабиринте ветвей душителя, но краем глаза Дерк заметил еще одного. Он осмотрелся по сторонам. Прозрачные высохшие оболочки маленьких, свирепых хищников населяли сумеречный лес, как зловещие призраки.

— Не эти ли существа так расстраивают Джанасека? — спросил он.

Гвен кивнула.

— Эти зверьки изрядно докучают жителям Кимдисса, откуда они родом, но здесь они попали в свою стихию. Окраской они сливаются с листвой душителей, вдобавок передвигаются в гуще ветвей быстрее всех других животных. Мы за ними долго наблюдали. Они едят все подряд и очень скоро уничтожили бы все живое и сами начали бы вымирать, но на это не хватит времени. Экран перестает действовать, скоро всю жизнь на планете убьет холод.

Она устало повела плечами и оперлась на низко растущую ветвь. Их комбинезоны давно уже приняли грязно-желтую окраску леса. Когда Гвен отвела рукой ветку дерева, рукав задрался, и Дерк увидел тусклое сияние браслета на фоне листвы душителей.

— Много здесь еще животных?

— Достаточно, — ответила она.

В красноватом свете дня серебро ее браслета казалось каким-то другим металлом.

— Не так много, конечно, как было раньше. Многие звери покинули «домашний» лес. Деревья в нем гибнут, а животные это чуют. Но деревья с внешних планет оказались более стойкими. Везде, где были высажены деревья Окраины, продолжается жизнь, во внешнепланетных лесах еще водятся животные. Довольно много видов. Душители, призрачные деревья, голубые вдовцы будут процветать до самого конца. И до наступления холодов давать приют всем обитателям — и старым, и новым.

Гвен лениво помахивала рукой, а блеск браслета притягивал взгляд Дерка, кричал ему в лицо. Он связывал, заставлял помнить — любовь, воплощенная в прочном союзе серебра и камня. А у него только крошечная слезинка, полная меркнущих воспоминаний.

Дерк посмотрел вдаль, поверх спутанных ветвей желтых душителей, туда, где на сумеречном небе висел Хеллей, скорее усталый и жалкий, чем злобно-сатанинский. Дрожь прошла по его телу.

— Пойдем обратно, — предложил он. — Это место нагоняет тоску.

Гвен не возражала. Они нашли прогалину среди зарослей душителей и развернули платформы скутеров. Поднявшись в воздух, полетели в сторону Лартейна. Им предстоял долгий путь.

3

Они снова летели над горами, и у Дерка на этот раз получалось лучше, но успех не улучшил его настроения. Большую часть утомительного пути они летели порознь, не разговаривая, Гвен держалась немного впереди. Позади них в небе неподвижно висело неполное Огненное Колесо. Дерку не удавалось настичь расплывчатый, казавшийся призрачным на фоне неба силуэт Гвен. Тоска умиравшего уорлорнского леса впиталась в его плоть, отравила чувства. Гвен казалась ему куклой в костюме, утратившем цвет, как он утратил надежды, ее черные волосы отливали неприятным маслянистым блеском в красном свете дня. Ветер шумел в ушах, мысли беспорядочно роились в сознании, и одна из них возвращалась снова и снова: она — не его Джинни, и никогда ею не была.

Дважды в течение полета Дерк видел, или ему казалось, что видел, блеск браслета, который мучил его так же, как в лесу. Каждый раз он заставлял себя смотреть в другую сторону, на длинные темные полосы облаков, стремительно несшихся по небу.

Ни серого аэромобиля, ни зеленой военной машины не оказалось на месте, когда они опустились на крышу. Остался только желтый летательный аппарат Руарка. Дерк снова неуклюже шлепнулся, но на этот раз никто не рассмеялся. Скутеры они оставили на крыше. По дороге к лифту они обменялись несколькими незначащими словами, потом Гвен сразу же ушла к себе.

Аркин Руарк с нетерпением поджидал его в своих комнатах внизу. Дерк увидел кресло у светлой стены рядом со скульптурой и кимдисскими цветами в горшках и устало опустился в него, желая только одного: сидеть и ни о чем не думать. Но Руарк не оставил его в покое. Покашливая и потряхивая головой, так что приплясывали светлые волосы, он подошел к Дерку и сунул ему в руки высокий зеленый стакан. Тонкий хрусталь был совсем гладким, лишь узор тающего инея покрывал его снаружи. Дерк глотнул ледяное вино густо-зеленого цвета с привкусом ладана и корицы.

— Крайне усталый у вас вид, Дерк, — сказал кимдиссец после того, как взял свой стакан и плюхнулся в плетеное кресло под поникшими ветвями черного растения. Копьевидные листья цветка бросали пятна тени на его круглое улыбающееся лицо. Он с шумом отхлебнул глоток из своего стакана, и на какое-то мгновение Дерк почувствовал неприязнь к нему.

— Длинный день, — односложно ответил Дерк.

— Верно, — согласился Руарк. — День с кавалаанцами всегда тянется очень долго. Милой Гвен, Джаантони и этого Гарси достаточно, чтобы любой день превратился в вечность. Вам так не кажется?

Дерк промолчал.

— Теперь, — улыбаясь, продолжал Руарк, — вы сами убедились. Мне… я хотел, чтобы вы увидели. Прежде, чем я скажу вам. Я поклялся… да, дал клятву самому себе, что скажу. Гвен… она открылась мне. Мы говорили как друзья. Вы понимаете? Я знаком с ней и с Джаантони еще с Авалона. Но здесь мы сблизились. Ей трудно говорить об этом. Всегда. Но иногда она рассказывает мне, а я могу сказать вам. Не предавая ее. Я думаю, что вы понимаете.

Дерк ощущал холод в груди от выпитого вина, усталость исчезла. Ему показалось, что на какое-то время он погрузился в сон и прослушал все то, о чем говорил Руарк.

— О чем вы говорите? — спросил он. — Что я должен понимать?

— Почему вы нужны Гвен, — ответил Руарк. — Почему она послала вам… эту штуку. Красную слезу. Вы знаете. Я знаю. Она сказала мне.

Неожиданно Дерк встрепенулся. Слова Руарка и заинтересовали и озадачили его.

— Она сказала вам… — заговорил он и остановился.

Гвен просила его подождать. Может быть, ему надо выслушать кимдиссца, может быть, ей просто трудно сказать это самой. Руарк может знать. Он ее друг, единственный человек, с кем она могла поделиться.

— Вы должны каким-то образом помочь ей, Дерк т'Лариен. Я не знаю, как.

— В чем помочь?

— Освободиться. Стать свободной.

Дерк поставил свой стакан и почесал в затылке.

— От кого?

— От них. От кавалаанцев.

Дерк нахмурился.

— Вы имеете в виду Джаана? Я познакомился с ним сегодня утром, с ним и с Джанасеком. Она любит Джаана. Я вас не понимаю.

Руарк рассмеялся, отхлебнул из своего стакана и снова засмеялся. Он был одет в костюм с жилеткой в зелено-коричневую клетку, похожий на клоунский, и Дерку, который никак не мог вникнуть в его невразумительную речь, вдруг пришло в голову, что этот коротышка-эколог, может быть, просто дурачит его.