Роковое соглашение

Клинику Макова Тихий разглядывал в бинокль из дома напротив. Он видел, как люди входят и выходят из помещения, занимаемого врачом, все спокойны, довольны.

***

На крыльце по соседству Кипела более активная жизнь. Здесь сновали деловые клерки и рабочие в робах. Оба крыльца располагались рядышком, но было ясно, что их разделяет мощная стена в три кирпича, а то и больше. В те далекие времена умели строить на совесть. Нелегко будет схватить за руку хапугу. Тихий не завидовал оперативникам.

Но одно дело наблюдать со стороны, другое — все увидеть своими глазами.

Мифодий спустился вниз, вышел из подъезда и прямиком направился в офис знаменитого доктора. Он вошел в помещение и осмотрелся. Справа — стена, слева — коридор. Пять кабинетов по одной стороне, три по другой. В конце на скамейке сидели двое посетителей и четверо санитаров в белых халатах. Все правильно.

Значит, кабинет шефа последний, до него метров десять или больше. Причем напротив входа находился туалет. Одна комната для мужчин и женщин, далее шла регистратура, где за стеклянной перегородкой располагались три окошка. Тихий подошел к ближнему и склонился. Регистратура занимала метров двадцать вплоть до противоположной стены, где находились окна. Очевидно, единственные без занавесок. Чистота идеальная. Полки с папками занимали все стеллажи у правой стены.

Мифодий разговаривал с медсестрой, не снимая темных очков, и осматривался по сторонам, шаря глазами по углам.

Он что-то говорил о подозрении на простатит и просил девушку записать его на прием. Она искала для него место в графике, заполняла карточку на нового пациента и все такое прочее. Тихий изучил все, что мог. И ему показалось, что ближний к окну стеллаж немного выдвигается у стены вперед, а линолеум в том месте имеет характерные царапины.

Наконец он оформился, и ему выдали талон. Перед уходом Мифодий заглянул в туалет. Ширина два с половиной метра, а глубина не больше трех. До конца помещения еще не менее трех метров. Что же за стеной? Пустота.

Он вернулся к окошку и задал еще какой-то вопрос. Теперь он все понял.

Первый стеллаж у стены соответствовал длине туалета, а второй, что немного отходил вперед, имел те недостающие три метра. Значит, за стеллажом есть еще одно помещение шириной два с половиной метра, а следы на линолеуме говорили о том, что стеллаж отодвигается на колесиках. Значит, помещение тщательно маскируют. Правда, это еще ни о чем не говорило. Тихий не делал выводов, он собирал информацию и не более того. Чем больше сведений имеешь, тем скорее они выльются в четкое резюме.

Он ушел, сел в свою машину, стоявшую у подъезда соседнего дома, и продолжил наблюдение.

Возле крыльца конторы Макова скучали четыре иномарки: БМВ, «ниссан», «опель» и «мерседес». Причем они стояли давно и не принадлежали пациентам.

Тихий решил выждать до последнего. В семь вечера двери офиса закрылись.

Через десять минут вышел сам Маков, сел в БМВ и уехал. Вот тут его можно брать.

Но вряд ли он так глуп и наивен, чтобы возить с собой взятки. Ни один из телохранителей его не сопровождал. Это тоже факт из категории любопытных.

Вскоре уехали двое санитаров и две медсестры на «ниссане». Прошло еще некоторое время, и из здания вышел третий санитар. Он как-то воровато огляделся по сторонам, и только потом вышел последний с портфелем в руках. Над крыльцом зажегся фонарь сигнализации. Дверь закрыли на несколько замков, и санитары расселись по разным машинам.

Мифодия заинтересовал тот, что вышел с портфелем последним, и он поехал за ним следом. На перекрестке иномарки разъехались в разные стороны. Тот, что с портфелем, свернул на «опеле» влево, а тот, что прокладывал ему дорогу, шпионски оглядываясь по сторонам, свернул направо. Мифодий интуитивно поехал за ним. Все говорило о том, что надо преследовать типа с портфелем, но в последнюю секунду Тихий передумал. Сработал инстинкт. Слишком театрально он оглядывался по сторонам. Слишком быстро тип с портфелем нырнул в свою машину и уехал. По всем законам жанра надо было гнаться за портфелем, но сам по себе портфель уже приманка. За вторую половину дня Макова посетило пятнадцать пациентов. Если даже половина из них принесли ему по две тысячи, то для таких денег не нужен солидный портфель. Их по носкам разложить можно. Об этом Тихий думал уже потом, когда идущий впереди «мерседес» выезжал за территорию города. Чутье подсказывало ему, что он не ошибся. Маков прокладывал путь. Его не взяли.

Двоих, следующих с медсестрами, тоже не тронули. Остались последние. Из них наверняка выберут санитара с портфелем. Так требовала логика вещей. Но Маков не мог ей следовать, иначе давно уже сидел бы за решеткой. Он всегда действовал вопреки тому, что ему навязывали, и выигрывал.

Тихий умел преследовать противника незамеченным. Когда-то он начинал с того, что расстреливал свих клиентов на светофорах во время секундной остановки, а ради выгодного мгновения приходилось порой проехать полсотни километров, да так, чтобы жертва ничего не заподозрила.

Конечным пунктом стал коттеджный поселок в ближнем Подмосковье. Слава Богу, люди здесь не городили кирпичные стены по несколько метров высотой.

За чугунной оградой возле двухэтажного дома стоял БМВ профессора Макова.

Вот все и сошлось, как в пасьянсе. Никаких особых фокусов. «Мерседес» въехал на участок, и ворота закрылись. Лови их теперь за руку. Да хоть за ногу, что толку взять курьера в пути со взятками в кармане. Он их не получал, пациенты ему их не давали и вообще он никто, даже не работает на доктора, а так, пописать в туалет зашел. А деньги, меченные или нет, значения не имеет.

Нашел. Под скамейкой валялись, обронили.

Тихий развернулся и поехал назад. Когда он въехал в тот же двор, уже стемнело. На строительной конторе висел замок, сигнализация здесь не требовалась. Кому нужны чертежи да конторские кнопки?

С помощью отмычек взломщик проник в помещения в считанные секунды. Тут даже свет не гасили, уходя с работы.

Зеркальное отображение противоположной половины, скрытое стеной, немного отличалось. Туалета здесь не было, а стояла перегороженная решеткой лестница, ведущая в подвал. Решетку и подвальную дверь Тихий открыл с той же легкостью, что и входную. В подвале хранился хлам, в основном старая офисная мебель стиля шестидесятых. Мифодия интересовала только стена. И он нашел в ней брешь.

Железная дверь перегораживала две конторы между собой. Не очень они заботились о перегородке. Вряд ли строители заинтересовались бы подвалом гинеколога и наоборот.

Перегородка потребовала времени чуть больше, чем предыдущие, и все же он с ней справился. Кошмарный лязг заставил Тихого сморщиться. Эту створку не открывали со времен царя Гороха.

И все же он очутился там, куда рвался. Вторая половина подвала резко отличалась от предыдущей. Тут царила чистота. Кафельные полы, хорошее люминесцентное освещение, ничего лишнего. Подвал разделяли символические перегородки вроде медицинских ширм. Такие мини-комнаты заполняли ящики, обитые жестью.

Мифодий не стал любопытствовать, а сразу прошел в дальний конец, минуя лестницу, наверх, туда, где, по его расчетам, находился кабинет доктора Макова.

То, что он увидел, немного смутило его. Огороженная ширмами комната пустовала. С центра потолка спускалась обычная оцинкованная водосточная труба и заканчивалась в метре над полом. Под трубой стояла хозяйственная сумка на колесиках. С такими старушки в магазин ходят — и не тяжело, и удобно.

Сумка оказалась пустой.

Разгадка таилась над подвалом. Тихий направился к лестнице. Она вывела его на крохотную площадку этажом выше. Он не ошибся в своих догадках. Стоило ему надавить плечом на левую стену, как она распахнулась с помощью маленьких колесиков, и он очутился в регистратуре. Раздвижной стеллаж маскировал вход в подвал. Для чего?

Кабинет профессора искать не пришлось. Он там, где свисает водосточная труба. Замки везде стояли скорее символические, чем приносящие закономерную пользу.

Кабинет, конечно, выглядел шикарно. Тут пациент ощущал могущество таланта хозяина. Шкафы из красного дерева забиты научными книгами в золоченых переплетах, громадный сейф, компьютер и рабочий стол, не считая просмотрового кресла и кушетки за ширмой. Судя по расстояниям, труба находилась под столом хозяина.

Боковые створки стола не запирались. Остроумно. Ищите ради Бога. Вот тебе сейф, вот книги, их перелистывать недели две. В столе ничего серьезного. Но вот книжный ящик почему-то не имел дна. Положи туда коробку спичек, и она упадет на пол. Точнее на декоративную плитку размером тридцать на тридцать сантиметров. А дальше? Этой плиткой весь пол застелен. Тихий лег на пол и глянул под стол в том месте, где находился ящик без дна. Но плита держалась крепко, стол дубовый, с места не сдвинешь. В чем же хитрость?

Он сел на место профессора, открыл створку, выдвинул нижний ящик и бросил в него открытку, написанную почерком Рогозина с видом Кисловодска. Дальше она должна как-то исчезнуть. Причем незаметно и быстро, без особых манипуляций, способных привлечь внимание. Значит, механизм должен быть прост и в то же время не заметен при поисках. Мифодий закрыл ящик, створку, вытянулся, положил ноги на перекладину для ног и тут почувствовал, что она немного спружинила, как педаль в машине. Он склонился и глянул под стол. Открытки на месте не оказалось. Она исчезла. Теперь ее стоило поискать в подвале. И он нашел послание Рогозина в хозяйственной сумке на колесиках.

Отличный почтовый ящик. Сюда и приходит курьер за почтой каждый вечер.

Мифодий остался доволен своим следственным экспериментом и, закрыв все помещения, со спокойной душей ушел.

Перед тем как приступить к подготовке задуманной операции, он съездил на вокзал и нашел двух военных, отправляющихся на отдых в Кисловодск. Правда, пришлось обойти не один вагон в поиске подходящей кандидатуры. Мужики оказались понятливые. Он им рассказал романтическую историю о страстной любви со сногсшибательной фотомоделью, которая ждет его в Ялте. Мужская солидарность победила, и подполковники взяли у него открытки, дав слово офицера опускать их в почтовый ящик Кисловодска с интервалом в пять дней.

Если бы Мифодий Тихий был пьющим, он наверняка бы выпил, но не суждено.

Следующие сутки обещали быть самыми скучными за все пребывание в Москве.

6.

Капитан Сухоруков все еще не мог отдышаться.

— Ладно-ладно, Боря. Все мы знаем, что с пустыми руками ты не приходишь. Только не торопись так. Надеюсь, никого арестовывать не надо? Команду в ружье не поднимать? — улыбнулся Марецкий.

— Рановато, пожалуй. Но ресторанчик я нашел. Причем случайно. Сижу, обзваниваю бесконечный список кабаков, и во всех фирменных, а их как собак недорезанных, есть эти чертовы устрицы. Модно нынче дрянь всякую жрать. Только галочки успеваю ставить. Ну, думаю, тут роты оперов не хватит все точки обойти.

И вдруг в памяти совершенно случайно всплывает один кабак, мимо которого я проезжал, когда ездил на квартиру Рашель. Дорогу искал, вот и запомнил все более-менее яркие точки. А улицы и названия не запомнил. Короче, решил поехать и проверить. А чем черт не шутит. Выяснилось, что черт не шутит. Кабак называется «Угра». Попал в смену, работавшую в ночь трагедии.

Тары-бары-растабары, ага! Официант нашелся, глянул на снимок и говорит: «Да, женщину эту я запомнил. Отплясывала здесь на все сто, даже туфли с себя скинула. Мы уже боялись, стриптиз устроит на столе». Спрашиваю: «А с кем приходила? Одна или с компашкой?» Отвечает: «Мужик с ней был. Трезвый. Лет сорока, блондин, высокий, лицо обычное, ничего особенного». Короче говоря, если бы их официантка обслуживала, а не парень, то мы узнали бы о нем побольше.

— Официантка могла Наташу не признать по фотографии, судя по твоей теории: женщины помнят мужчин, мужчины — женщин.

— Кто их разберет. И вот что он еще запомнил. Они ушли до полуночи. Потому что ровно в двенадцать на их место сели другие, и женщина спросила у него, который час. Уходя, блондин взял с собой еще две бутылки шампанского. А Рашель едва на ногах стояла. Вот и все. По логике вещей, как я думаю, они на улице поругались, если вспомнить, что Рашель пришла домой одна и спьяну повесилась. Иначе я этого не могу понять. В ресторане она вела себя очень весело.

— Согласен с тобой На все сто, Боря. Но меня беспокоит только одна деталь, в остальном все совпадает. — Марецкий выложил на стол стопку фотографий. — Мне принесли их из окружного отдела. Снимки с места происшествия. Нам повезло, у них грамотный фотограф. Веревка, на которой повесилась Наталья Рашель, обычная бельевая. Сняли ее с кухни. Петлю она себе сделала примитивную. Могла бы и живой остаться. Но второй конец веревки привязан к крюку люстры парашютным узлом. Насколько я знаю, Рашель не служила в десантных войсках. Узелок непростой. И вот еще что. Даже если она умела делать такие узлы, ей понадобилось бы встать на стол, а потом еще на табуретку, иначе не достала бы до крюка. И это в ее-то состоянии, когда земля под ногами гуляла.

— Пьяные по краю крыши ходят и не падают, а если падают с десятого этажа, то отделываются царапинами. Тут я с тобой, Степа, не согласен.

— А я не настаиваю. Так, информация для размышления.

— Ты ее Ксении Михалне подбрось. Она у нас мыслитель, а я сыщик. А где она?

— Не докладывается. Задорина — вольная птица, самостоятельная.

— Вот бы тебе такую жену, Степа. Отличная пара. Она подполковник, ты майор, общая работа…

— Вот именно. Хватит метелкой размахивать.

Телефонный звонок оборвал пререкания.

— Да, слушаю, товарищ генерал. Понял, спасибо.

Он положил трубку.

— Черногоров? — спросил Сухоруков.

— Да. Я просил его свести меня с начальником управления по экономическим преступлениям. Как выяснилось, против мужа Любовской дело завели. Короче говоря, генералы договорились, и меня ждет у себя подполковник Тюнич Станислав Уланович. Динозавр какой-то. Два высших образования и тридцать шесть раскрытых дел. Глянь на доску почета в министерском коридоре. Мужик мелочевкой не занимается. Не завидую я господину Рогозину. А ты, Боря, бери записную книжку Натальи Рашель и ищи блондина из ресторана.

— Так у нее там сотня блондинов найдется.

— Но нам-то нужен один. Возьми сито и просей. Что тебя учить. Ты у нас работник результативный. Сухоруков скривил рот и взял со стола записную книжку.

— И не делай кислую рожу. Сам накопал. Фотографии, дневники, вот и расхлебывай.

***

Подполковник Тюнич не очень походил на милиционера. Правда, в мундире его редко кто видел, разве что в День милиции на концерте или на вручении наград у министра. Ходили слухи, что наград у Тюнича было больше, чем у всего отдела, вместе взятого. Тюнич был человеком очень скромным и общительным. Кстати сказать, на два года моложе Марецкого, а уже подполковник. Марецкому недавно исполни лось тридцать семь, а дальше — арифметика…

— Заходи, Степан. Мы хоть и знакомы чисто визуально, но я люблю чувствовать себя свободно, без всяких субординации.

— Я тоже. Только в отличие от тебя начальника своего управления называю не Колей, а «товарищ генерал», — ответил Марецкий.

— На меня никто не обращает внимания. Привыкли. Каждый на Петровке имеет свой бзик. Тут ведь здоровые, полноценные люди не работают.

— Спасибо на добром слове.

— Я имею в виду, что в нашем здании собрались только гении. Элита милиции. Правда, слово «милиция» мне не очень нравится, и мнение у меня о ней невысокое. Быть элитарным дураком не велика честь, — откровенничал Тюнич.

— Может, дашь мне очухаться. Разбомбил с порога.

— Присаживайся. Папку с делом Рогозина мне уже принесли. Сам я это дело не веду, но курирую его. Оно, что называется, под моим контролем. Чем тебя заинтересовал Рогозин?

— У его жены странным образом погибают друзья, так скажем. Сам по себе Рогозин ничего для нас не значит. Но мы вообще ничего не знаем и цепляемся за соломинку. Одним словом, собираем базу данных, — поскромничал Марецкий. — И если муж нашей героини ходит под колпаком вашего отдела, он не может нас не интересовать. Такой вот расклад.

— Расклад понятен. На жену Рогозина у нас ничего нет. Сам Рогозин попал в поле зрения случайно. Три года назад мы искали налетчиков, которые дерзко ограбили фургон, перевозивший ювелирные изделия. Сумма сумасшедшая. Один брильянт «Святой Франциск» оценен в несколько миллионов долларов. Эти сокровища привезли из Испании на выставку. Время от времени алмазный фонд устраивает такие смотры для сливок нашего общества. О доставке ювелирных изделий в Москву знали единицы, и все люди проверенные и перепроверенные. Налет совершили, когда фургон шел из Шереметьева в Москву. Одного налетчика убили охранники, но и сами погибли. Четверо наших и один сопровождающий испанец. Налет грубый, дерзкий, бандитский. Среди бела дня в машину бросили четыре гранаты, а потом расстреляли из автоматов. Налетчики знали, что ценности перевозят в специальном кофре из особо прочной стали и он не сгорит и даже не деформируется от взрыва. В считанные секунды кофр вытащили из пылающего фургона и уволокли в лес на глазах у обалдевших автолюбителей. А там их поджидали мотоциклы. Погоня не имела смысла. Машины через лес не проедут. Свидетели утверждают, будто налетчиков было шестеро. Один погиб. Потом в болоте нашли пару мотоциклов, и на этом все.

Милиция, прибывшая на место преступления, два часа не могла понять, кто кого и за что убил. Все так засекретили и закамуфлировали, что поначалу решили, будто на шоссе произошла бандитская разборка. Почерк соответствовал. Одним словом, упустили время, и камешки с золотишком уплыли в неизвестном направлении. К делу подключились Интерпол и ФСБ. Ни с места. В конечном итоге выяснили, что информация бандитам пришла из-за кордона. В России не найдется ни одного ювелира, готового купить хоть один предмет из коллекции испанской королевской династии шестнадцатого-семнадцатого веков, а за кордоном таких уйма.

Установили контроль за гостями из великих держав. А тут международная выставка в Экспоцентре. Так мы зафиксировали четырнадцать гостей из разных стран, интересующихся и скупающих ювелирные изделия высокой художественной ценности.

Не без помощи Интерпола, разумеется. Испанцы прислали нам не просто красивые побрякушки, а коллекцию монаршего двора. Об этом надо помнить. В Испании такой налет невозможен. Все ценности королевской фамилии есть в каждом ювелирном каталоге самых знаменитых украшений. Вот так в совершенно дикой стране, абсолютно диким способом испанский двор потерял свое достояние, коим гордился несколько столетий. Делаем выводы. Заказчик с Запада. На выставке побывали все.

Наблюдения ничего не дали. Зарубежные скупщики вели себя тихо и мирно, контактов с нашими дельцами не имели и провели в Москве не более двух дней каждый. Но все побывали на выставке. Дело шло на тормозах. И тут появился просвет. С поличным взяли одного начальника колонии, за которым давно наблюдали. Он устраивал побеги зекам за хорошее вознаграждение. Взяли его и того, кто бежал. Оба раскололись. Но выяснилось интересное обстоятельство. В качестве взятки начальник колонии получил две золотые монеты короля Эммануила, правившего в Испании двести лет назад. Монеты из той самой коллекции. Зека прижали к стенке гебисты. Они особо не церемонятся. Ствол в рот, и язык развязывается у кого угодно. Выяснилось, что зек принимал участие в налете. По его словам, налетчики друг друга не знали. Их взяли из разных регионов, три дня муштровали, репетировали и пустили в дело. Мотоциклисты ждали в лесу. Они сделали свое дело, сдали кофр, и их, как это ни странно, отпустили, всучив гонорары деньгами. Валютой, как ты понимаешь. Но этот зек узнал бригадира, который их натаскивал. Им был бывший полковник спецназа из Омска, а он когда-то служил в омском ОМОНе. Но полковник его не вспомнил. Спустя время предприимчивый зек нашел полковника. Тот давно жил в Москве и работал в турфирме некоего Рогозина директором-распорядителем. Зек пришел к нему и попросту попросил работу. Отличный боец, бывший ОМОНовец. Участник налета решил завязать с прошлым и готов на любые условия, но чтобы остаться в Москве.

Полковник его взял. Он служил в фирме шофером. Потом мы выяснили, что Рогозин был участником той самой выставки в Экспоцентре, которую посещали все приезжавшие в то время знаменитые коллекционеры антикварных ценностей. У Рогозина был свой павильон на выставке. Работа шофером зека устраивала, но иногда ему давали странные задания. Несколько раз он встречал иностранцев в Шереметьеве, но каждого сопровождал какой-нибудь русский переводчик. Должен поправиться. Я не сказал о том, что Рогозин владеет тремя турфирмами. У него развитая сеть, и сам он частенько мотается за кордон. Так вот. Если переводчик фирмача держал в левой руке свернутый журнальчик, то зек к ним не подъезжал, а они брали такси и ехали в гостиницу сами. Если журнала не было, то он их сажал в машину фирмы и отвозил на дачу к Рогозину. Однажды зек сорвался. Подвернулся случай, и он взялся за одно дело, решил тряхнуть стариной, но в тайне от полковника. И попался. Глупо попался. Так он очутился в колонии. Полковник узнал об этом позже. Зек не хотел и боялся о себе напоминать. Тот сам его нашел и предложил бежать. Для начальника колонии он передал взятку, эти самые монеты и вырванный лист из каталога, где указана приблизительная цена раритетов. Я так думаю, что полковник вытаскивал зека из зоны, чтобы исправить свою ошибку и заткнуть рот отщепенцу навсегда. Но их накрыли, и мы теперь знаем то, что знаешь ты. У меня складывается впечатление, будто этот полковник — полный лох.

Во-первых, непонятно зачем он брал на работу уголовника, участвовавшего в налете. Во-вторых, почему надо расплачиваться уникальным товаром с каким-то захолустным начальником колонии, который все равно понесет его на рынок нумизматов и влипнет? Зека можно пришить в самой колонии, заплатив за работу вдвое дешевле. Либо полковник специально это делает, чтобы засветить Рогозина.

Но пока для нас эта история покрыта тайной за семью печатями. Тут горячиться нельзя. А дело на Рогозина мы открыли. Не связанное с ограблением фургона, разумеется, а по делу о незаконных сделках с зарубежными турфирмами, неуплату налогов и черный оборот капитала с вывозом его в офшорные зоны. Нам нужно прикрытие, чтобы приблизиться к Рогозину вплотную и в то же время не спугнуть его. На данный момент нам известны все его банковские счета как в России, так и за рубежом, мы уже делали не одну проверку и в принципе имеем основание задержать Рогозина. Короче говоря, повод у нас есть. Но нет необходимости. Нам нужен выход на испанский сундук.

— Любопытная история, Стас. А я думал, вы тут только бумажками занимаетесь.

— Таких дел немного. Ты прав, в основном мы занимаемся бумажками. И под конец мое резюме. Что касается жены Рогозина, то, думаю, она не в курсе дел мужа. Живут они плохо, как показали наблюдения. Он ни разу не брал ее в отпуск за границу, а мотается с разными шлюхами. А она свой отпуск проводит с ребенком на даче.

— Спасибо за интересный рассказ.

— Думаю, Степан, он тебе не помог в твоем деле.

— Зато я получил удовольствие.

— Заходи, если что.

Они расстались, но Марецкий не продвинулся вперед ни на шаг. Сказки про бриллиантовые реки его не интересовали.

7.

Как и предполагалось, у Тихого сегодня был самый скучный день. С четырех утра до семи вечера он сидел в подвале частного офиса профессора Макова и ждал.

Обычный человек свихнулся бы, но для опытного снайпера ожидание — норма жизни.

Гробовую тишину изредка нарушал негромкий шелест. Тихий сидел на корточках и наблюдал, как из трубы в хозяйственную сумку падают конверты. Надо сказать, профессора не очень-то баловали. За весь рабочий день санузел кабинета слил в сумку девять конвертов, и Мифодий насчитал семнадцать тысяч долларов. Для кого как, конечно, другой и за тысячу способен обойму патронов в человека выпустить.

Для Макова же это, вероятно, повседневный заработок, не более того. Конверты Тихий изымал из сумки и складывал в свой карман.

Пришло время сборщика податей. Он появился оттуда, откуда его ждали.

Высокий, хорошо одетый парень лет тридцати. Тот же, что и вчера. Тихий не сомневался, что сборщик один, и соответственно подобрал себе парик под стать волосам санитара.

Жизнь сборщика оборвалась неожиданно, когда он мог думать о чем угодно, только не о смерти. Зайдя в закуток, где стояла сумка, он увидел направленный ему в лоб ствол глушителя. Раздался тихий хлопок, и жизнь покинула его, как муха, согнанная с банки меда.

Мифодий положил пистолет на землю и раздел труп, сменив свою одежду на его. Накрыв труп белым халатом, убийца взял пистолет и направился к выходу.

Напарник ждал его в регистратуре. Не убийцу, разумеется, а напарника, и не успел понять, что произошло.

Тихий перешагнул через мертвеца и вышел из помещения. Заперев за собой дверь как полагается, он сел в «мерседес» курьера и поехал на дачу к профессору.

Все шло по плану, как он и задумал. Ворота особняка автоматически открьшись, и он въехал на территорию. Миновав аллею, Тихий остановился там, где вчера оставил тот же «мерседес» курьер. Осмотрев беглым взглядом фасад дома, он засек видеокамеры внешнего обзора и, выходя из машины, постарался склонить голову, чтобы наблюдатели не могли разглядеть его лица. До стальной двери у крыльца было не более пяти метров, и вряд ли в нем успеют опознать чужака. Та же машина, тот же костюм, волосы, рост и точное время прибытия.

Дверь отворил сам хозяин и тут же отпрянул назад, увидев направленный в лицо ствол пистолета.

— А в доме решили санитаров не держать, Геннадий Акимыч? Зря. Всякое может случиться. Вот видите, случилось. Но скажу вам честно, они вам не помогли бы.

Тихий достал из кармана конверты и помахал ими перед лицом побледневшего хозяина.

— Кто вы? — еле выдавил из себя Маков.

— Ваш палач. Ведите меня к остальным деньгам. Живо, мне некогда.

Маков рухнул на колени.

— Умоляю, не губите. Трое детей, мать парализована. Пощадите. Я вам заплачу больше, чем они. Клянусь!

— Вы меня не поняли. Мне нужно все. Все! Сами поведете — продлите себе жизнь, не хотите — сдохнете у порога, а деньги я сам найду. Вашу систему я уже понял. Посылаете гонорары через трубу? Значит, и в доме та же кухня. Ошибка всех киллеров заключается в том, что им нравится их собственный способ убийства, если он хоть раз себя оправдал и оставил дурака безнаказанным. Вы тоже идете по той же цепочке.

— Клянусь вам, у меня нет денег в доме…

— Вы не из тех, кто способен с ними расстаться. Они здесь. И вы, как скупой рыцарь, любите спускаться в подвал, чтобы любоваться сокровищами.

Мифодий взвел курок.

— Помилуйте, умоляю, не надо. Не надо!

— Идем в подвал или?…

— Да-да, идем, только не убивайте. Мать, дети, жена. Ну что вам моя смерть!

— Вставайте с пола и вперед.

Тихий поднял его за шкирку махрового халата, подвязанного кушаком.

Прямо на них из комнаты в переднюю вышел огромный лохматый пес. Мифодий, не задумываясь, выстрелил, и собаку снесло с дороги, словно порывом урагана. У Макова подкосились ноги, и он упал на пол, дрожа от страха, как в лихорадке.

— Здесь не пляж, любезный профессор. Мы теряем время. Вы начинаете мне действовать на нервы.

Он вновь поднял Макова на ноги.

Тот понял, что жалостью убийцу не проймешь. Надежда умирает последней.

Может, деньги спасут положение.

Они поднялись на второй этаж, прошли в библиотеку. Все те же фокусы: один шкаф выдвинулся вперед, а за ним находилась кладовая. Деньги лежали пачками на стеллажах. Тут можно потерять голову, если нервы не в порядке.

— Сумма?

— Шесть миллионов триста двадцать одна тысяча.

— Правильно. Деньги любят счет. Садитесь за письменный стол, будем писать письмо султану.

Маков ничего не понял. Из глаз текли слезы, нижняя губа тряслась. Пришлось усадить его, как ребенка, не желающего есть овсянку.

— Где ваша жена?

— В Геленджике с детьми. Две девочки и мальчик. Четырнадцати, двенадцати и семи лет.

— Где ваша мать?

— На первом этаже в спальне. Она парализована, но все понимает. Отвечает глазами. Может шевелить губами, мы ее понимаем.

— Берите лист бумаги и пишите. Вас должны арестовать в ближайшие дни.

Согласно статье предусмотрена конфискация имущества. Единственный выход — явиться с повинной, что вы сейчас и сделаете. Пишите, я сказал.

Маков взял трясущимися руками лист бумаги и ручку.

— Итак. Заголовок: «Предсмертная записка».

Маков выронил ручку.

— Хотите сдохнуть, ничего не оставив детям?

Мифодий приставил ствол к виску, съежившегося ничтожного человека.

— Дважды диктовать не буду, а выстрелю. И вновь Маков взял ручку и сделал первую надпись.

— С новой строки: "Осознав свое подлое существование, пришел в ужас от содеянного. Меня озарило. Я услышал голос Господа нашего и понял. Теперь я не могу продолжать жить с таким тяжким грузом на сердце.

Простите меня и прощайте!

Прошу власти и закон все средства, что я выкрал у честных людей, вернуть им обратно. Возвращаю все до последнего гроша. А именно пять миллионов триста двадцать…" Нет, минутку.

Мифодий бросил на стол конверты.

— Маленькая поправочка. «Пять миллионов триста тридцать девять тысяч долларов. Да простит меня Господь!»

Маков послушно выполнил приказ.

— Отлично, профессор. Вы еще помните, как пишут диктанты. Поставьте свою подпись и берите следующий лист.

Врач следовал инструкциям.

— Как зовут вашу жену?

— Соня.

— Так и пишите: "Дорогая Сонечка, вынужден уйти из жизни по очень веским обстоятельствам.

Оставляю тебе миллион долларов, остальное вынужден вернуть. Береги детей и маму. Деньги лежат…", где лежат деньги, профессор?

— В собачьей будке на участке. Там я прятал ключи, когда была жива собака.

— Вот так и пишите. Можете добавить от себя пару слов.