- Знаю-знаю, оболтус. Не первый день работаешь, а все ветер в башке. После "Бережков" заедете. Распишись в журнале в получении. Мое дело маленькое. Крючок поставил, значит, получил.
      - Ладно ворчать-то. Всегда обходилось.
      Коновалов взял свою спортивную сумку и перекинул через плечо. В эту секунду в дежурку вошел начальник группы инкассации Курушин.
      - Коновалов!
      - Уже идем...
      - За остатками поедет бригада Горохова. Ты со своими архаровцами повезешь золото в хранилище Внешторгбанка. Требуют подкрепления в пятьдесят килограмм. Иди в бухгалтерию и оформляй документы на себя. Ребят в подвал.
      - Как золото? - удивился Коновалов.
      - А что, впервой, что ли? Всего пять ящиков по десять кило. Недоволен?
      - Мне-то чего, но у нас одного человека не хватает.
      Коновалов не знал, зачем он это ляпнул. То ли от растерянности, то ли от страха. Такого неожиданного оборота никто не мог предположить.
      - В котором часу нужно быть там? - спросил он.
      - В двенадцать. Человека я тебе дам из резерва. Поедешь укомплектованным. И давай живо. Они там на каждый грамм по десять бумажек выписывают. Буквоеды. Делов на пять минут, так целую папку бумаги надо собрать.
      - Без бумаг в хранилище не пустят. Чего ребят гонять?
      - Пошли кого-нибудь во двор из ребят. Поедете с новым шофером на хорошей машине. Пусть покажут, куда подавать фургон. И не тяни лямку. Времени у вас в обрез.
      Коновалов вышел из дежурки. Он уже знал, что все пошло шиворот-навыворот. Придется прибегать к запасному варианту, отступать некуда.
      В 11.25 машина была загружена и готова к выезду. Трое инкассаторов залезли в "душегубку". Коновалов приоткрыл свою сумку и отвинтил вентиль на баллоне на четверть оборота. Маленький баллончик походил на термос, а точнее, на небольшой огнетушитель из никелированной стали. Поднявшись по ступенькам в салон фургона, Коновалов бросил сумку в темный угол и сказал:
      - Пусть здесь полежит. Ладно, мужики. Сегодня у нас короткий день. За пару часов справимся.
      Бригадир спрыгнул на землю, убрал трап, захлопнул дверцу и запер ее на трехгранный ключ.
      На минуту он зашел в холл конторы и позвонил от милицейского поста в Чкаловское отделение. Когда дежурный снял трубку, Коновалов сказал:
      - Мы выезжаем с сюрпризами. Дорога двадцать минут. Вы там приготовьте мне мою пушку.
      Ответа он не ждал и положил трубку.
      Водитель оказался мрачным мужиком, раньше Коновалов его не видел. Здоровяк с бычьей красной рожей. Такого газом не возьмешь.
      - Поехали, приятель. Выезжай на Трубную, потом на Сретенку и по бульварному кольцу до высотки. Обогнем мост, и мимо "Иллюзиона" по прямой к Чкаловскому отделению.
      - А чего мудрить-то, - забасил шофер. - Прямо до Самотеки, а там по Садовому без выкрутасов и упремся в Чкаловское. Быстрее и проще.
      - У нас свои инструкции, приятель. По оживленным местам мы не ходим. Знаешь, чего везем?
      - Ящики с динамитом.
      - Вот именно. Подарок соцстранам.
      - Откуда знаешь?
      - На Запад золото в песке отправляют. Там не надуешь, а для друзей и в слитках сойдет. Вперед!
      9 часов 45 минут.
      Максим Ветров, Эдуард Чайка
      Выручка ГУМа, ЦУМа и "Детского мира" подсчитывалась до утра целой бригадой кассиров. Маршрут Ветрова объезжал гигантские магазины и привозил деньги в банк. С этой минуты маршрут выходил из-под контроля начальства. Развоз пятаков - занятие пустяковое. Транзитное обслуживание точек без захода на базу решалось в производственном порядке. Главное дело - вовремя обслужить трех китов советской торговли.
      В одиннадцать часов Ветров заглянул в дежурку.
      - О, привет, Родионов. Ты здесь поселился? Не твоя же смена.
      - Сменился. Мне в понедельник на свадьбу идти.
      - Понял. Ну мы поехали в третий парк.
      Родионов не реагировал. Новостей нет, значит, все идет по плану. Ветров вышел на улицу и сел на переднее сиденье. Толик выглядел усталым и ленивым. Сегодня он даже мешки не помог затащить.
      - Вот что, Толян. А сейчас мы объедем Таганку и спустимся к Ульяновской улице, дом пятнадцать.
      Толик тупо глянул на Ветрова покрасневшими глазами.
      - Зачем?
      - Эдик у нас стеснительный, сам сказать не может. Мы с тобой во дворике подремлем, а нашего дружка отпустим на пару часиков.
      Усталый шофер оглянулся назад. Красные глаза попытались прищуриться, а пересохшие губы улыбнуться.
      - А как же третий парк?
      - Парк подождет, а Светочка не сможет. У нее муж ревнивый, и она только днем баловаться может. Тут момент ловить надо.
      - Вопросов нет. Святое дело.
      Толик вцепился толстыми, малиновыми пампушками в руль, и машина тронулась с места.
      На Ульяновской улице, в километре от места, где предстояли события особой важности, ребята присмотрели тихий глухой дворик в виде колодца с огороженным садиком посредине. Каждый второй подъезд принадлежал какому-нибудь магазину, чьи витрины выходили на улицу. Тут то и дело крутились машины, заполненные тарой, хлебом, молоком и мясом. Здесь жили своей жизнью, и стоявший в стороне старый УАЗик с надписью "Связь" никого не интересовал.
      Эдик Чайка многозначительно подмигнул друзьям и выпрыгнул из салона машины. Как только он скрылся за дверьми углового подъезда, Ветров достал из своей сумки бутылку бормотухи и сказал:
      - Надо украсить ожидание небольшой дозой радости. Это, конечно, не Светочка, но тоже удовольствие.
      Шофера передернуло.
      - Ладно, только самую малость. От меня и так перегаром на версту тянет.
      - Хуже не будет. Скажи-ка, Толян, нам когда-нибудь дадут новую машину?
      В момент четвертого булька Толик ответил:
      - На базе есть и хуже. Мы получаем две машины в год, и то нерегулярно. Если встать на очередь, лет через десять получим.
      - Но уже сейчас наш шарабан можно пальцем насквозь проткнуть.
      - А тебе бронь подавай? Мы машину с деньгами бросаем и обедать уходим. И что?
      - ГУМ, ЦУМ - это серьезные деньги.
      - Брось, Макс. Туфта все это. Помнишь, когда на собрании в конторе полковник с Петровки выступал? Зануда Киселев ему вопросик задал: "Почему на инкассаторские машины сирены не ставят?" Что он ответил? "У нас и без вас в ушах звенит. В Советском Союзе нет банковских грабителей, но зато есть инфаркты и пожары. Здесь вам не Чикаго".
      Толик выпил второй стакан и зевнул. Через пять минут он тихо похрапывал, положив голову на руку.
      Ветров вышел из машины и направился к воротам. На другой стороне улицы стоял милицейский УАЗик с зашторенными окнами. За рулем сидел Роман Сироткин. Ветров перешел дорогу и открыл боковую дверцу. Чайка, переодетый в милицейскую форму, красил тушью брови. На коленях лежал рюкзак с необходимым реквизитом. Волосы почернели от усиленного втирания в корни копировальной бумаги. На полу салона лежала тренога с дорожным знаком.
      - Не машина, а гримерная киностудии.
      - Не мешай, Максим. Иди звякни Родионову. Уже двенадцать. Через пять минут я буду готов.
      9 часов 00 минут.
      Роман Сироткин
      В состав маршрута, развозившего "размен" по магазинам, входили кассир, инкассатор и шофер. Нудная, однообразная работа. С девяти часов до четырех нужно объехать более пятидесяти торговых точек и обменять "бумагу" на "мелочь". Бригада выехала на линию из Медведковского отделения банка ровно в девять.
      Шофер, веселый паренек, лихо крутил баранку и беспрестанно травил анекдоты. Толстушка-кассирша хихикала, будто ее щекотали. Роман, как всегда, сохранял баланс серьезности. Его работа заключалась в том, что он заходил на точку и докладывал старшему кассиру магазина о прибытии "размена". Сотня хлопков дверью за смену. Это ли работа для сильного мужика, спортсмена, гонщика с широкими взглядами и несбыточными мечтами о большом будущем.
      - Ребята, - перебил шофера Сироткин, - отпустите меня на сегодня. Ритка моя на сторону косит. Ей-богу! Спать не могу. Носом чую.
      - Такие вещи не носом чуют, - ляпнул шофер и умолк.
      Он обернулся и посмотрел на кассиршу. Все знали, как Роман любит свою жену и сына. Отличный парень... и вдруг.
      - И что ты хочешь делать? - спросила кассирша.
      - Хочу нагрянуть на дачу, как снег на голову, среди бела дня. А к четырем часам вернусь. Буду ждать вас у последней точки.
      - Нормально, - сказал шофер. - Подумаешь, я сам за него побегаю. Меня все девчата на маршруте знают.
      - Еще бы. Затравил торгашек своими анекдотами. - Кассирша хихикнула. - Вот и Ромка твоих историй наслушался, как муж возвращается из командировки, а там...
      Варя не особо возражала. Она сама развелась с первым мужем, когда он ее застал со вторым. Теперь воспитывает двоих детей без посторонней помощи. Варя хорошо относилась к своим спутникам по работе и никогда не конфликтовала с ними, даже когда они покупали пивко во время работы. По обоюдному согласию Романа отпустили. Сироткин снял пояс с револьвером и передал Варе.
      - Брось под сиденье, вернусь и заберу.
      Как он и предполагал, его высадили у метро "ВДНХ". На уговоры ушло десять минут. Две остановки он прошел пешком, где в одном из дворов Проспекта мира его ждал УАЗик с надписью "Милиция".
      Сегодня Сироткин открыл амбар и отогнал "скорую помощь" на окраину леса к реке. Тихое местечко, недалеко от областной больницы. Он не раз видел, как там шоферы моют свои машины и валяются на солнышке. Появление "рафика" никого не удивит. Потом Роман выбрался на шоссе, сел на автобус и через полчаса вернулся на исходную точку. В Москву он уже ехал на милицейской машине. При въезде в город на него никто не обратил внимания. Расчет оказался точным.
      В десять пятнадцать он подъехал к Ульяновской улице и остановился напротив въезда во двор, куда должны были прибыть его партнеры. Сироткин достал из-под сиденья рюкзак и бросил его в салон. Снаряжение для Чайки хранилось в брезентовом мешке. Он подумал, что они не учли того факта, как может помяться мундир, скрученный в несколько раз. Гаишники - народ военный, аккуратный. Глядя на рюкзак, Сироткин вдруг сообразил, что они не учли еще одну деталь. Шторки шторками, а кусок брезента не помешал бы. Чем они накроют мешки с деньгами? Сколько еще подобных недочетов обнаружится во время работы?
      Когда на дороге появилась знакомая машина, он облегченно вздохнул.
      8 часов 30 минут.
      Валерий Родионов
      Именно в это время Родионов сменил дежурного и заступил на смену. Любой с радостью отдаст пятницу и согласится на другой день недели. Тяжелый день. Инкассаторы острят. Все хотят освободиться раньше, пропускают точки, особенно если те не дают чаевые. Мотивировка простая: старшего кассира не оказалось на месте, сумма не была подготовлена к выдаче. Телефон не умолкал. Где инкассаторы? Что нам делать? Когда приедут? Приходилось выкручиваться самим. Инкассатор всегда прав. Бери такси и вези сама. Хочешь, проси мясника в сопровождение. Твои трудности. С банком не спорят. Но в следующий раз будешь класть железный рубль поверх квитанции. Не хочешь? Трать свои кровные на такси и теряй время. Ребята с "вечерки" неплохо жили. В конце смены полный карман мелочи, еда и дефицит, заказы и даже малосольные огурцы в январе. На таких маршрутах работали старожилы. Дряхлеющие полковники НКВД, бывшие надзиратели и даже людишки из личной охраны Берии и Ежова. Они доживали свой век, но на покой их отправить никто не мог. Традиции. Зарплата этих людей не интересовала, сталинские дачи им надоели, зато именное оружие не ржавело и к дисциплине приучены.
      Родионов терпеть не мог старую гвардию бывших чекистов. Стукачи, конвоиры, надзиратели. Как такие люди могли быть симпатичны для молодого парня, прошедшего службу в десантных войсках. Однако старики любили голубоглазого коренастого парнишку. Прямой, открытый, правильный, честный. Его даже в партком выдвинули.
      Сегодня Родионов выглядел не очень уверенно. Больше обычного суетился, не отвечал на вопросы, забывая здороваться. Роль диспетчера его не очень устраивала. Он исполнитель, а не координатор. Ему нужно находиться в центре событий, а не играть вслепую. Родионова успокаивал тот факт, что одну из главных ролей играет Ветров. Он доверял Максиму больше всех. Чем сложнее ситуация, тем активней работает голова у этого парня. С таким не пропадешь. Только бы Коновалов не подвел.
      В одиннадцать тридцать раздался звонок. Звонил Коновалов. Выезжает с "сюрпризом". Что это значит? И еще раньше намеченного времени. Как предупредить ребят?
      Родионова начало лихорадить. На телефонные звонки он отвечал одной фразой и бросал трубку, чтобы не занимать линию. Стрелки часов неумолимо летели вперед. Без пяти минут двенадцать раздался новый звонок.
      - Привет, командир, какие новости? - Он узнал голос Ветрова.
      Родионов плюнул на конспирацию. В дежурке находились люди, но он не мог крутить и сказал прямо:
      - Они в пути уже двадцать минут. Живо на место!
      Ветров все понял и бросил трубку.
      Родионов чертыхнулся.
      - Ну ты суров! - сказал кто-то из присутствовавших.
      - Баба вчера не дала, - рявкнул дежурный.
      Полдень. Группа Захвата
      Милицейский УАЗик выскочил на высокой скорости с Таганского спуска и, резко свернув на набережную, затормозил в центре улицы. Задние дверцы открылись, и на землю спрыгнул капитан. Кто-то подал ему треногу с дорожным знаком, и машина сорвалась с места. Капитан установил знак и, повернувшись, медленно направился по центру улицы дальше. Милицейская машина проехала еще две сотни метров и прижалась к обочине. С пешеходной дорожкой ее разделял газон с кустарником и мелкими деревьями.
      Послушные, дисциплинированные водители тут же начали сворачивать на Астаховский мост и к Таганке.
      Спустя минуту появился первый нарушитель. Серая "Волга" универсал с надписью "Связь" на передней дверце проскочила на знак и, нагнав гаишника, притормозила. Водитель высунул голову и сказал:
      - Извини, командир, инкассация. - Он указал в сторону Садового кольца. - Чкаловское отделение.
      Капитан махнул жезлом, развернулся и отправился в обратную сторону.
      - Где-то я его уже видел.
      - Конечно, - подтвердил шофер. - Тут одно подразделение работает. Не ясно только, чего они набережную перекрыли.
      - Марафон какой-нибудь.
      - Не видать. Да и Брежнев по закоулкам не катается.
      - За мостом чего-нибудь случилось. Авария.
      У Чайки выступил пот. Жара, мандраж, он ног под собой не чувствовал. Первая капелька выскользнула из-под фуражки и потекла по лицу. Он не мог знать, что ничтожная крупица воды имела черный цвет.
      Секунды казались вечностью. Нашлось еще пару смельчаков, рискнувших проскочить на запрещающий знак, но капитан их не остановил.
      Воздух раскалялся. На небе не было ни одного облачка. Ветров с волнением наблюдал за Чайкой. Одинокая, сгорбленная фигура в центре пустынной набережной передвигалась так, будто вместо ног на него надели ходули.
      - Какой он, к черту, гаишник. Персонаж из кукольного мультика. Карикатура какая-то.
      - А что с его мордой, глянь.
      - Вот что, Рома. Как только фургон остановится, тут же разворачивай машину и подгоняй задницу к заднице. Ни секунды заминки. Почему они так долго едут?
      Фургон ехал со скоростью черепахи. Инкассаторы в салоне промокли насквозь. Один из них достал наган из кармана и положил его на темно-зеленый ящик, где белели отбитые трафаретом буквы "Госбанк СССР".
      - Так и не достал кобуру, Яша? - спросил сосед, сидевший на одном из ящиков.
      - Я найду этого гада. Из шкафчика увели.
      - Выпиши новую.
      - И двадцать процентов прогрессивки как не бывало.
      - Ну да, а так лучше? Патроны в правом кармане, пушка в левом. Штаны порвешь.
      - Зато надежней. А то, неровён час, яйца отстрелить себе можно.
      - Мужики, а что за кошмарный запах у нас в апартаментах?
      - Пердеть меньше надо. Люк на крыше заело. Я уже пробовал его открыть.
      У ребят кружилась голова, и их клонило ко сну, к горлу подступала тошнота.
      - Ну и работенка, - сказал один.
      - В Бухенвальде потеснее было, и золотишко не удобряли, - сказал второй.
      Третий ничего не сказал, он уже спал.
      Машина свернула налево, миновала короткий отрезок и встала на светофоре.
      - Смотри-ка, бригадир, кирпич поставили. Говорил тебе, по Садовому ехать надо, - ворчал шофер.
      - Езжай и не дергайся. Разберемся.
      Вспыхнул зеленый свет. Тяжелый "газон" дернул с места и поехал прямо.
      - Ну вот он, ждет голубчик, - сказал шофер, заметив милиционера, размахивающего жезлом.
      - Прижмись к обочине возле их машины и жди. Сам подойдет. Овес к лошади не ходит.
      Водитель нехотя подчинился. На банковской автобазе он работал недавно и еще не привык спорить с инкассаторами. Работа ему нравилась, и лучше не обострять положение.
      Стекающие капли пота заливали лицо. Одна капля с тушью скатилась с бровей и попала в глаз. Чайка достал платок и начал растирать пот по лицу, превращая его в физиономию шахтера, выходящего на поверхность после забоя. Он не видел себя со стороны. Он шел к остановившейся "перевозке" и доставал газовый пистолет из брючного кармана. Оставалось не больше пяти шагов, когда вторая, а следом и третья капли заволокли ему глаза. Он тер глаза платком, но щиплющая боль заставляла его сжимать веки. Слепой налетчик. Что может быть смешнее и печальнее. От него зависел исход операции, и Чайка это понимал. Он с силой сжал зубы. Главное - успеть выстрелить.
      Когда его лицо появилось перед дверцей водителя, шофер оторопел. У него отвисла нижняя челюсть. Коновалов не стал ждать результатов. Он уже знал, что придется действовать по запасному варианту, и в тот момент, когда машина остановилась, у него на руках были надеты перчатки. К правой ноге, на пластыре, был прикреплен нож с наборной ручкой. Он приподнял брючину, сорвал нож и сделал резкое движение снизу вверх. Длинное, острое лезвие врезалось в двойной подбородок водителя и ушло вверх, поражая головной мозг. Кровь хлынула как из пробитого крана.
      - К задним дверям, козел! - крикнул Коновалов.
      Чайка прозрел. Его словно током ударило. Он попятился.
      Коновалов открыл дверцу, выпрыгнул на газон и отбросил нож в сторону. Действовал он быстро и решительно. Милицейская машина уже развернулась и подавала задом к фургону. Перед дверцей стоял растерянный Чайка с черными разводами на лице и слезящимися глазами.
      - Стой здесь, придурок. Я тебя вызову! - рявкнул Коновалов, открыл дверцу и вскочил на подножку.
      Захлопнув за собой створку, Коновалов влетел в салон. Трое инкассаторов лежали на полу без движения. Он выхватил из-за пояса офицерский "вальтер" времен Второй мировой войны, взвел курок и произвел три выстрела.
      Чайка вздрогнул. Он стоял слишком близко к двери и мог слышать знакомые каждому стрелку хлопки. Он глянул на газовый пистолет, который все еще держал в руках и убрал его в карман. Чайка не мог понять, зачем ему дали "газовик", если у Коновалова есть свой.
      Ветров глянул в окно.
      - Черт! Не вовремя.
      Он увидел, как под знак проскочил голубой "Москвич-412" и на бешеной скорости промчался мимо. Кто сидел за рулем, он не заметил, но последние цифры и буквы номерного знака успел заметить "21 МОИ".
      - Чего они мешкают? - спросил Сироткин.- Открывай задние створки.
      Ветров передвинулся в конец салона.
      Дверь "перевозки" открылась, и Коновалов чуть ли не втащил Чайку наверх. Когда тот очутился в полумраке "душегубки", он увидел трех человек с окровавленными черепами. Коновалов схватил Чайку за грудки и резко тряхнул его.
      - Делай свою работу, гнида, не то сдохнешь!
      Чайка превратился в робота. Он ничего уже не соображал, а лишь выполнял приказы.
      Коновалов поднял груз с пола и подал неудачливому капитану.
      - Пошли по конвейеру. Вперед.
      Ветров получил в руки компактный тяжелый ящик. В глазах Максима появилась растерянность.
      - Быстрее! - крикнул Сироткин.
      Но когда увидел, что ему подают, сам опешил. Через минуту все пять ящиков стояли в салоне милицейской машины.
      Коновалов подал "вальтер" Чайке.
      - Выстрелить в меня сможешь?
      Тот отрицательно покачал головой.
      Коновалов достал из глубины салона свою куртку, снял перчатки, окровавленную рубашку и, запихнув в сумку, подал ее Чайке.
      - Тресни меня по башке рукояткой - и сваливайте. Пистолет бросишь в сумку, а потом ее скинете в Яузу. Ну, засранец, действуй!
      Эдик размахнулся и ударил по голове. Это у него получилось. Он уже успел возненавидеть этого человека.
      Выпрыгнув из фургона на землю, он почувствовал, как сильные руки подхватили его и затащили в машину. УАЗ тут же сорвался с места.
      У перекрестка Сироткин затормозил, сам выскочил из машины и убрал треногу со знаком с дороги. Забросив ее в салон, сел за руль и свернул на Астаховский мост. Ветров тем временем сдирал китель с Чайки. Тот напоминал амебу и ничего не понимал.
      - Я остановлю у магазина! - почти кричал Сироткин. - Купи минералки и отмой этого трубача. Потом пешком прогуляетесь. У вас еще есть время.
      - Что скажешь о наших миллионах? - хрипло спросил Ветров.
      - Ничего. Подставили нас, Макс. Теперь поздно кулаками размахивать. Завтра на даче решим.
      Машина свернула с бульварного кольца на улицу Обуха и остановилась. Чайка был уже переодет. Форму и черную сумку Коновалова запихнули в рюкзак. Ветров и Эдик вышли из машины и юркнули в подворотню. Машина тут же скрылась за углом.
      Ветров не думал, что его напарник на деле окажется такой размазней в прямом и переносном смысле. Он оставил дрожавшего от страха приятеля в скверике детского сада, а сам побежал в магазин.
      Ему удалось без очереди взять бутылку водки и пять бутылок нарзана. Четыре ушло на отмывку бывшего гаишника, одной запивали теплую водку. Несмотря на пекло, водка на них не подействовала. Правда, Чайка немного оклемался и встал на ноги, но дар речи к нему не вернулся.
      До своей машины они возвращались пешком. Толик успел выспаться, и, когда его растолкали, он повеселел.
      - А сколько времени, мужики?
      - Без десяти минут час. Поехали в третий парк, Толян.
      Шофер оглянулся и глянул на Чайку.
      - А чегой-то с ним? Со Светкой поругался?
      - Нет. С ее мужем. Вернулся не вовремя. Кто знал, что ее муж бывший боксер.
      Толик сочувственно покачал головой.
      Машина выехала из двора и медленно поехала в сторону Таганки.
      Кассирши третьего парка и метро не очень беспокоились. Дежурный им популярно разъяснил, что поломка на линии - это не трагедия, а лишь небольшая задержка.
      Что касается дежурного центральной конторы на Неглинной, то звонок старшего кассира Внешторгбанка поставил его в неловкое положение. Стрелки часов показывали двенадцать десять.
      - Машина выехала к вам с небольшим опозданием.
      Он положил трубку и задумался. Неопределенные ответы можно давать торговым точкам, но не представителям Внешторгбанка. Старик заволновался. Нет, он, конечно, понимал, что машина с золотом никуда не денется. Какой год ребята возят металл, и никаких погрешностей. Причина может быть одна: Коновалов решил забрать оружие из Чкаловского до заезда во Внешторг. Но это глупо! Делать огромный крюк, понимая ответственность, с какой руководство относится к таким маршрутам. Может получиться скандал. К тому же Центробанк нарушал инструкции в течение многих лет. К перевозкам золота в любых количествах полагалась машина сопровождения с тремя инкассаторами. Но ни машин, ни лишних людей в группе никогда не находилось, чего уж говорить об июле месяце. Все "бывшие" в мае увольнялись и сидели на дачах, а в октябре возвращались на работу. Никому и в голову не приходило занимать штатные единицы почетных энкавэдэшников.
      Через пятнадцать минут заместитель управляющего Внешторгбанка перезвонил начальнику группы инкассации и потребовал объяснений. Тот ответил, что перезвонит через пять минут. Курушин спустился к дежурному, и старик объяснил начальнику ситуацию. Курушин тут же перезвонил в Чкаловское отделение. Дежурный подтвердил, что инкассатор Коновалов накануне оставил пояс с оружием, а сегодня утром звонил и сказал, что приедет, но времени не назвал.
      Курушин снарядил две машины, одну отправил в Чкаловское, на другой поехал сам по маршруту Внешторгбанка. Поднимать панику никто не хотел. Об ограблении машины никто и думать не мог. Конечно, напряжение не спадало, но худший вариант не рассматривался как один из возможных.
      Контрольная машина, выехавшая в Чкаловское отделение, как и полагалось, поехала по Садовому кольцу, но, доехав до места, фургона в пути не обнаружила, о чем тут же доложила начальству.
      В тринадцать десять машина дневного маршрута возвращалась в Чкаловское отделение за "подкреплением". Шофер машины заметил стоявшую у обочины набережной "перевозку" и остановился.
      - Какого черта? - спросил сидящего рядом инкассатор.
      - Конторская машина. В карты режутся. Тебе-то чего?
      - Шофер новенький с нашей линии. Может, надо чего?
      - Машина-то пустая.
      - Я все же гляну.
      Когда он встал на подножку кабины, то увидел страшную картину. Водитель "перевозки" лежал на сиденье в огромной луже крови. Мутные глаза тупо смотрели вверх.
      Милицию вызывали с телефона дежурного Чкаловского отделения. Родионов слышал, как взволнованный голос шофера говорил о трупах. Он глянул на часы. Тринадцать тридцать одна.
      13 часов 15 минут.
      Роман Сироткин
      После того как он остался один на один с золотом, его начал пожирать червячок страха. Он ехал через центр Москвы и не мог отделаться от мысли, что за ним следят. Каждая машина ему казалась подозрительной, каждый звук ассоциировался с милицейским свистком.
      Роман пытался забыть о золоте, но оно жгло ему спину, будто солнце в пустыне. Руки подрагивали, внимание рассеивалось. До поста ГАИ в конце Варшавского шоссе оставалось полкилометра. Нервы не выдержали, и он остановился. Прижавшись к обочине, Сироткин вышел из машины и сел на бордюр тротуара.
      Необходимо унять дрожь и взять себя в руки. Осталось совсем немного. Чуть-чуть, и он выскочит из замкнутого круга. В глазах плавали красные круги.
      Прохожих он не видел, но поток машин, рвавшихся за город, походил на очередь в мавзолей. Все словно с ума посходили. Сироткин сжал руками колени и делал глубокие вздохи. Мышцы напряглись, а на лице вздулись жилы, будто он пытался взять вес, превышающий его собственный в несколько раз.
      Прямо перед ним остановился милицейский "Москвич". В машине сидело двое мужчин в форме. Из окошка выглянул лейтенант и спросил:
      - Помощь нужна?
      Сироткин хотел вскочить на ноги и броситься бежать. Но силы покинули его, и он даже не смог ответить на вопрос. Шершавый язык прилип к пересохшему небу, и попытка открыть рот ни к чему не привела.
      Он глянул на свою машину и будто впервые увидел надпись "Милиция".
      - Тебе плохо, приятель? - не успокаивался лейтенант.
      Сироткин тупо смотрел на милиционера и молчал.
      Из машины вышел водитель в сержантских погонах и медленно приблизился к сидевшему на тротуаре человеку.
      - Перегрелся, дружок?
      - Дай сигарету, - выдавил из себя Роман.
      - А ты, оказывается, живой... Бывает... Очухаешься. У меня "Беломор".
      - Плевать.
      Сержант достал из кармана пачку и протянул коллеге. Трясущими руками Сироткин потянулся за папиросой. Видя такую картину, сержант загородил парня собой, а через плечо крикнул:
      - Малость упарился мужик.
      Достав спички, сержант сам дал прикурить сидевшему и, слегка склонившись, сказал:
      - Похмельный синдром. Сочувствую. Будь осторожней, сегодня рейд на трассе. Тебе далеко?
      - В Подольск, - автоматически ответил Сироткин.
      - Ерунда. Тут рукой подать.
      Сержант вернулся в свою машину и сел за руль. Лейтенант продолжал вглядываться в лицо странного парня, но машина тронулась с места и уехала.
      Роман докурил папиросу и глянул на часы. Половина второго. Он не мог терять времени. После встречи с патрулем ему стало легче. Страх осадком лег на дно желудка и затих. Сделав над собой усилие, он поднялся на ноги и вернулся за руль. Через пять минут он благополучно миновал пост ГАИ и взял направление на Подольск.
      Спустя тридцать минут он выехал к реке, где его ожидал "рафик" с надписью "скорая помощь". То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Берег реки был усеян шезлонгами, надувными матрацами, палатками и полуголой публикой в разноцветных купальниках. Возле "рафика" скучало еще десятка два машин. Дети играли в волейбол, по песку бегали собаки, а на траве распивали вино под шашлыки.
      - Еще один просчет! - проворчал Сироткин.
      О перегрузке не могло быть и речи. Роман развернулся и поехал к себе на дачу. Еще двадцать минут пути. Время просачивалось сквозь пальцы, как вода. Въезжать в дачный поселок на милицейской машине значит собрать толпу любопытных возле своего дома. И что он скажет жене?
      Пришлось оставить ее за триста метров в пролеске. Теперь он понимал, как глупо и непродуманно составлялся их план. Он не мог брать на себя ответственность за последний этап операции. Без помощников тут не обойтись. Машина не запиралась. Как он мог уйти и оставить золото? У него даже лопаты не было, чтобы закопать ящики. А если бы они взяли деньги?
      Двадцать или тридцать мешков! Сумасшествие. Винить нужно только себя. "Рафик" запирался, но он не там его оставил. А в лесу нужно было подготовить яму, заложить ее досками и прикрыть дерном. Тайник не надежен, но на один день можно оставить.
      Ломать голову не приходилось. Нужно действовать. Сироткин бросил машину и побежал через лес к своей даче.
      На поляне играли дети. Среди них бегал его десятилетний сын.
      - Илюша, пошли со мной, мне нужна твоя помощь.
      В сарае, где хранились дрова, он взял тележку на четырех подшипниковых колесиках и разыскал кусок брезента.
      - Иди за мной, Илья. Нам предстоит секретная работа.
      О времени Роман уже не думал. Он знал, что любое начатое дело нужно доводить до конца.