Глава I

Глава II

В тот самый день, когда Сарафанов отправился на первичное обследование к доктору Зарецкому, Евгений Мочкин по кличке Марфута, получил второе письмо.

Задание носило более сложный характер, недаром заказчик с каждым разом повышал гонорар. Сидя в кресле, Марфута задавал себе один вопрос: почему на эту работу наняли его? Он стрелок. Человек без комплексов и принципов. С винтовкой в руках Мочкин чувствовал себя уверенно, но его не просят стрелять, ему предлагают делать то, чего он не умеет. Инструкция занимала три страницы, и Мочкин прочел ее несколько раз. На словах все казалось понятным, но как все обернется на деле, он не знал.

Марфута отправился на вокзал и получил в камере хранения портфель, старенький, невзрачный и достаточно легкий. Арбалеты, винтовки и гранаты имеют солидный вес, а полученный им груз казался пушинкой.

Возвращаясь домой на своем «жигуленке», Мочкину не терпелось увидеть новое орудие убийства. Он остановился в переулке и открыл портфель. О сканерах, работающих на снятие сигнализации с автомобилей, он слыхал и раньше. Теперь он держал его в руках. Фирменный прибор с ярлычком мерседеса, универсальный заводской электронный ключ и листок с инструкцией для пользователя. Кроме сканера и ключа в свертке лежала коробочка с надписью «Паркер». Хорошая надежная авторучка. Предмет, лежавший в гнезде для ручки, выглядел так же, как «Паркер», но при рассмотрении обнаружилось очень много различий. На сложенном в несколько раз листке выделялалась надпись: «Обращаться очень осторожно». Под предупреждением подробная схема соединений и креплений.

Интересная игрушка, подумал Мочкин. Заказчик изгаляется, как может. Кому и чего он хочет доказать? Проще простого пристрелить этого типа. Не хочет!

Марфута потер руки. Ему уже нравилось предложенная игра. Не работа, а развлечение, за которое хорошо платят. Первый гонорар он отдал быкам Кадилы и теперь мог работать на себя. Ему не терпелось сменить свою «копейку» на «девятку» или на «шкоду-фелицию». Теперь никто не прижмет ему нож к горлу, и он может дышать свободно. В портфеле лежали и другие мелочи. Целлофановый пакет, набитый разноцветными листками с рекламными объявлениями, сотовый телефон, усы, клей для грима, ключ с биркой «фольксваген-универсал» и номер машины.

Все продумано. Никаких забот! Никаких проблем!

К девятнадцати часам Мочкин подъехал к магазину «Все для дома» и остановился возле стоянки служебных автомобилей. Он вышел из машины, прошелся вдоль невысокой ограды из стальных прутьев и заметил трехсотый «мерседес» с нужным номером. Накрапывал мелкий осенний дождь. Люди торопились побыстрее спрятаться от дождя и задевали друг друга раскрытыми зонтами. Клиент появился на горизонте через десять минут, в срок, определенный инструкцией. Мочкину показалось, что жертвы специально подыгрывают убийце и так же, как он, выполняют четкие предписания. Народ предсказуем, консервативен, сильны привычки, режим, устои. Никакой свободы действий — сами себя загоняют в рамки, сколоченные собственными руками.

Мужчина вошел на территорию стоянки и направился к мерседесу. Марфута включил сканер и навел антену на машину. На расстоянии пяти метров нетерпеливый клиент достал брелок с ключами и отключил сигнализацию. Сканер пикнул, и на пульте мелькнул зеленый огонек.

Мочкин вернулся к своей «копейке», сел за руль и тут же уехал.

Увидеть машину клиента во второй раз было гораздо сложнее, чем в первый.

«Мерседес-300» грелся по ночам в подземном гараже престижного кирпичного дома в Черемушках. Ворота гаража открывались автоматически с пульта охранника.

Подъезды оснащены кодами и бдительными консьержками. В час ночи здесь было тихо и безлюдно.

Окна подъезда и лестничных клеток блокировались решетками. Обо всем этом Мочкина предупреждала инструкция. Ночью дом превращался в крепость.

Марфута прибыл на место к восьми вечера. Двадцатитрехэтажный кирпичный дом стоял особняком. Тут не попрыгаешь с крыши на крышу, да ему и не требовалось этого делать. Его здесь ждали. За день до этого он заходил в подъезд и разбрасывал по почтовым ящикам рекламные листы. Вечером девяносто две квартиры получили кучу выгодных дешевых предложенией на всевозможные услуги — от французских жалюзи, избавления насекомых, установки видеглазков до обучения языкам, а также ремонта сложной видеотехники и бытовых приборов на дому. В десяти видах рекламы на услуги значился один и тот же телефон. Это был номер мобильного телефона, который находился в руках Марфуты, но непонятно кем зарегистрированный и кому принадлежащий. Позвонили двое. Один мужчина просил починить ему видеомагнитофон, другая заявка поступила на приобретение скоростного курса по изучению испанского языка. С обоими заказчиками Марфута договорился на восемь вечера. Вот почему решетки на окнах его не беспокоили.

Дверь подъезда открыл пожилой мужчина с огромным количеством орденских планок на груди.

— Я радиотехник, — Марфута достал из кармана бумажку и, глядя через простые стекла роговых очков, прочитал:

— Квартира 276, этаж, восьмой, Голованов Юрий Романович. Меня ждут.

Мочкин имел самую заурядную внешность. Он мог быть кем угодно. Серые личности не вызывают подозрений и не запоминаются. Очки, кепка и наклеенные усы могут зафиксироваться в памяти, но это те самые атрибуты, которые отправляются в мусорный контейнер вместе с резиновыми перчатками.

— Подожди здесь, паренек, я позвоню в квартиру.

— Тут домофон есть.

— У нас свои правила. Жди.

Через минуту его впустили в дом. Господин Голованов остался доволен мастером. Видеомагнитофон ему не починили. Вышла из строя головка, но мастер обещал достать новую и установить.

В час ночи Марфута поднялся с холодных ступенек чердачной лестницы и спустился на площадку двадцать третьего этажа. Он нажал на кнопку и вызвал лифт. Какой из трех поднимется, он не догадывался, но точно знал, что спускаться кабина будет сорок три секунды.

Открылись створки правого крайнего подъемника. Он вошел в лифт и нажал кнопку «Гараж». Машина загудела, и кабина понеслась вниз.

Подвальный гараж растянулся на полсотни метров. Машины стояли по обеим сторонам узкого полутемного коридора. Выездные ворота и будка охранника находились на противоположной стороне от лифтовых шахт. Современный подъемник работал бесшумно, но, когда открывались двери, яркий свет из кабины вырывался в полутемное помещение автостоянки и не мог остаться незамеченным, если только сторож не спал на рабочем месте.

За сорок две секунды невозможно успеть выкрутить четыре защитных плафона и вывернуть восемь ламп. Но Мочкин успел снять боковую панель и перерезать один из многочисленных проводов. Свет погас. Двери открылись в тот момент, когда он ставил панель на место. Все прошло успешно. Выскочив из лифта, он успел нажать на кнопку десятого этажа и тут же отскочил в сторону. Двери закрылись. Парень лег на асфальтированный пол и откатился за первый в ряду автомобиль. Несколько минут он не двигался. Гробовая тишина. Как и в первое случае, Марфута не торопился. Заказчик предусмотрел все и давал ему время для подготовки больше, чем требовалось. Береженого Бог бережет!

К трехсотому «мерседесу», Мочкин пробирался вдоль стены, скрываясь за плотным рядом машин. Ярко освещенная будка охранника находилась на расстоянии метров пятнадцати от стоянки «мерседеса», и их разделяло шесть машин.

Мочкин подкрался к дверце водителя, достал сканер и нажал кнопку. Фары дважды мигнули и раздался предательский щелчок. При полной тишине, великолепной акустике и полумраке безобидное секундное отключение сигнализации казалось оглушительным взрывом. Мочкин открьш дверцу и запрыгнул на водительское сиденье. Он сполз вниз и скрылся за рулевой колонкой. Где-то мелькнул луч фонаря. Затаив дыхание, Марфута прислушивался. По проходу кто-то шел. Стук каблуков отдавался эхом. Шаги прекратились. Луч фонаря шарил по стенам и пробивал ветровые стекла машин. Шаги вновь возобновились. Охранник добрался до противоположной стороны к лифтам и, не торопясь, отправился в обратном направлении. Через десять минут все затихло.

Мочкин достал схему, отвертку и снял нижнюю панель с рулевой колонки.

Черный карандаш был прилеплен к панели липучкой. К задней части карандаша «Паркер» он прикрутил тонкий проводок, затем сделал шилом маленькую дырочку в панели и пропустил провод вовнутрь, а потом присоединил его к рычагу указателей поворотов. Панель встала на свое место и была прикручена.

Убрав со лба мокрые волосы, Мочкин приподнялся и сел на сиденье. Он очень долго всматривался в темноту, пока наконец не заметил черный глазок «Паркера», слившегося с рулевой колонкой, — отверстие со спичечную головку. Такую штуку и при дневном свете не заметишь. Марфута еще раз проверил проделанную работу и осторожно вышел из машины.

«Фольксваген-универсал» находился на противоположной стороне, чуть дальше от ворот. Мочкин пересек проход и пробрался к стене. Когда он достиг цели, его ожидал сюрприз. В руках он держал ключ от багажника. Машина была не новой, и сигнализацию на нее не устанавливали. Он это знал. Заказчик не мог ошибиться, и все же он дал промашку. Хозяин машины подогнал ее слишком близко к стене и открыть багажник не представлялось возможным. Дверца фургона упиралась в стену, а в щель, составлявшую не более десяти сантиметров, не влезешь. Оставался единственный выход — уехать на лифте. Но кто мог дать гарантию, что вниз приедет кабина с отключенным светом. Завалить дело он не мог. Промах недопустим. Мочкин почувствовал себя беспомощным. Так всегда бывает, если работают только руки, а голова не задействована.

Мочкин решил проявить собственную инициативу. Он приподнялся и осмотрелся. Через две машины скучала «Вольво-740». Окно дверцы во дителя было открытым. Неплохая лазейка, но непредсказуемая.

Про «фольксваген» он знал все. Его хозяин выезжал в восемь утра, на час раньше жертвы, и отправлялся на склад за товаром, который получал для своего магазина. Когда бы он ушел оформлять бумаги, Мочкин спокойно вышел бы из машины и исчез. Так все и задумывалось.

Сейчас он не знал ничего. Кто хозяин «вольво», во сколько уедет из гаража, один или не один, где остановится?

Мочкин плюнул на пол.

— Черт с ним! Была не была. Нам, дуракам, везет!

Он подобрался к «вольво» и залез в окно. Дверцу открывать небезопасно. Сигнализаций теперь на все случаи жизни хватает.

Парень перебрался на заднее сиденье и лег.

Первый посетитель гаража появился в половине седьмого утра. Каждого следующего Марфута встречал с волнением. Он с ужасом смотрел на крепких мужчин, с которыми ему не сладить, и спокойно взирал на хлюпиков. Кто-то из них мог сесть за руль «вольво».

Когда в подвал спустились сразу три владельца своих железных коней, Мочкин подгадал момент и включил сканер вместе с сигнализацией другой машины.

«Мерседес-300» мигнул фарами, и дверные замки сработали. Машина встала на сигнализацию.

Хозяин «мерседеса» никуда не торопился. Согласно планам заказчика, он должен уехать в девять утра, но и в десять жертва так и не появился. Зато хозяин «вольво» дал о себе знать. Владельцем машины оказалась женщина. Молодая красотка села за руль и, бросив сумочку на соседнее сиденье, закрыла окно и завела мотор.

Мочкин не шевелился. Стоило ей оглянуться назад — и шума не избежать. Бабы народ крикливый.

Ворота открылись, она поприветствовала охранника, который бросил ей в ответ: «Счастливого пути, Вера Петровна». Машина выехала на улицу. Да, ему повезло. Все могло кончиться хуже. Марфута боялся испугать женщину. Неровен час врежется в столб или, того хуже, во встречную машину. Придется ждать ближайшей парковки.

Они ехали долго. Где и в каком месте хозяйка «вольво» остановилась, он не знал. Она вышла из машины и очень быстро ушла. Он услышал сигнал и щелчок замков. Двери заблокировались. Мочкин приподнялся. Женщина зашла в какой-то подъезд. Таблички с названием улицы на доме не оказалось. Куда он попал, гадать бессмысленно, надо делать ноги. Попытка открыть двери изнутри ни к чему не привела. Стекло тоже не открывалось. Электроподъемник не срабатывал в отсутствии ключа зажигания.

Мочкин перебрался на переднее сиденье и сделал еще несколько попыток уйти, но безрезультатно. Бить стекла не имело смысла. На улице слишком многолюдно. Он осмотрелся по сторонам и на доме с другой стороны увидел табличку «Ул. Алабяна». Москву Мочкин знал неплохо и понял, куда его завезли. Когда он повернул голову в другую сторону, то увидел хозяйку машины. Она шла быстрой походкой и через секунду оказалась возле дверцы. Замки щелкнули, и Марфута не успел среагировать, как на него уставились два зеленых глаза с длинными ресницами.

— Ты как сюда попал? — спросила она без тени испуга.

— Это новый метод знакомства, — отпарировал он не думая.

— А, ну тогда понятно.

Он ждал, что девушка сядет за руль, но она выпрямилась и, придерживая дверцу, крикнула:

— Молодой человек, подойдите сюда, пожалуйста.

Какой-то прохожий с крутыми плечами охотно отреагировал на зов хорошенькой незнакомки.

Тут надо было бежать, но у Марфуты отказали ноги. Его будто приклеили к сиденью. Выход нужно искать в другом месте.

— Я вас слушаю? — раздался низкий голос.

— Тут ко мне в машину залез вор. Вы мне не поможете его задержать?

Мужчина с некоторой растерянностью заглянул в салон.

Мочкин улыбнулся.

— А как ты, Верочка, объяснишь своему спасителю мое проникновение в машину? У тебя неплохая сигнализация, а брелок с ключами ты держишь в своих руках. Ну, хватит выступать! Поехали домой, мне надоели твои хохмы!

Мужчина отпрыгнул назад.

— А вы шутница!

Он повернулся и зашагал своей дорогой. Верочка немного растерялась.

Незнакомый тип назвал ее по имени. Теперь она сама заглянула в салон.

Мочкин держал в руке сканер.

— Слушай, Верочка, я псих. Сейчас нажму на кнопку, и весь район взлетит в воздух. Хочешь жить, садись за руль и трогай с места… Быстрее, лярва!

Он положил палец на тумблер.

Марфута и не знал, что может быть таким убедительным. Девушка ему поверила — либо просто хотела жить.

Машина проехала двести метров и остановилась у моста. Здесь прохожие встречались редко.

— Теперь, Верунчик, выйдешь из машины и прогуляешься пешком. Через мост метро «Октябрьское поле». Там тебя будет ждать твоя колымага. Я ржавые тачки не коллекционирую и бабам не доверяю.

Он вытолкал ее из машины, сел за руль и через пять минут входил в метро.

Марфута устал после тяжелой бессонной ночи. Ему хотелось есть и спать. От кружки пива он тоже не отказался бы.

Она обешала прийти в девять часов, а пришла на двадцать минут позже.

Докучаев разгуливал по квартире в одном халате. Он нервничал. Сегодня намечался трудный день, подписание серьезных договоров, но вопросы, которые оннаметил решить с Татьяной, были не менее важными. Приступать к разговору с порога не имело смысла. Похотливой бабенке требовалось удовлетворение, а не болтовня. По мнению Докучаева, проблемы с женщинами решаются в постели после того, как испарится пот с разгоряченных тел. Так он и сделал. Отдышавшись, Таня Медведева протянула руку к тумбочке и взяла сигарету.

— Ты должна мне помочь, Танюша.

— Я?! — удивилась обнаженная красотка, поворачивая голову к мужчине. — Как глупо звучит.

— Речь идет о твоем муже…

Она хотела открыть рот, но он не дал ей этого сделать.

— Да-да! За мной ведут наблюдение. Я привык к слежке, знаю, кто, как и где приглядывает за моей персоной. Мы живем в такое время, когда никто друг другу не доверяет. У меня серьезный бизнес, большие обороты, и тут все понятно. Но речь идет о другом. В поле зрения появились новые соглядатаи. Работают чисто. Я хочу знать, кто за этим стоит. Не муж ли твой? Вряд ли он станет вешать «хвосты», если подозревает в измене собственную жену. Огласка ему не нужна.

Значит, его интересую я и моя работа. Ты сможешь провентилировать этот вопрос?

Татьяна отреагировала холодно.

— Могу, разумеется. Только ФСБ ни при чем.

Она приподнялась, загасила сигарету и взяла свою сумочку. На кровать посыпались цветные фотографии…

— Узнаешь? Наше эротическое шоу. Несколько дней назад меня схватили прямо на улице, сунули в машину и катали по Москве. Серьезные мальчики. Это они мне подарили фотографии. И если я не заплачу им десять тысяч баксов до субботы, то карточки попадут в руки моего мужа. Вот тогда нам обоим несдобровать. И никакой слежки не будет. Я своего мужа знаю. Ты мудак, Витя! Меня подставил и сам влип.

Теперь ломай себе голову, как выкручиваться из положения.

Докучаев покраснел. Глаза налились кровью.

— Сволочи! Ну я им дам просраться! Ублюдки! Несколько секунд они молчали.

Татьяна вновь закурила.

— Как ты должна передать им деньги?

— У меня их нет.

— Сейчас поедешь со мной на работу, и я дам тебе деньги.

— Ты думаешь, они на этом остановятся?

— Не думаю, а знаю. Мои люди переломают им хребет. Выйти на шантажистов можно при передаче денег. Другого способа я не вижу.

— Может быть, ты и прав. Но на работу к тебе я не поеду.

Немного подумав, Докучаев согласился.

— Как они с тобой договорились?

— Позвонят и дадут инструкции. В любой день, в любой час.

Докучаев взял телефон и набрал нужный номер. Когда ему ответили, он быстро заговорил:

— Никита! Слушай и не перебивай. Возьми в нижнем сейфе десять штук зеленых, упакуй в сверток и подвези к метро «Ленинский проспект». Первый вагон из центра. Передашь сверток женщине. Высокая брюнетка в белом плаще. Ее зовут Таня… Тихо, Никита. Без выступлений. Приеду на работу и все тебе объясню.

Докучаев бросил трубку.

— Собирайся, лапочка. До метро я тебя подброшу. И займусь делами. Как только эти ублюдки тебе позвонят, тут же свяжись со мной по мобильному. Мои люди будут готовы.

— Как скажешь, Витенька. Но если ты их проморгаешь, придется опять платить.

— Мои ребята не проморгают. Все они бывшие оперативники, капитаны и майоры, самый крепкий костяк. Это у нас государство хороших профессионалов не бережет, а мы умеем ценить настоящих парней.

— Однако нас с тобой к батарее приковали. Забыл? Где же были твои профессионалы?

— Я не нуждаюсь в охране. Мне ничего не грозит, и у меня нет врагов.

— А как же расценивать это? — женщина потрясла пачкой фотографий и убрала их в сумочку.

— Возьму их за жабры, и все выясним. Не на того нарвались, сопляки.

Они оделись и вышли из квартиры. Лифт доставил их в подземный гараж.

— Господи! Темно-то как, — возмутилась Татьяна.

— Вторую неделю свет сделать не могут. Три дежурных светильника на все помещение. Приходится ворота весь день открытыми держать, — бубнил себе под нос Докучаев. — Кругом бардак.

Они сели в «мерседес», Докучаев включил двигатель, врубил скорость и мигалку поворотника. Машина сорвалась с места и выехала в проход.

В прекрепленном к рулевой колонке стержне, похожем на авторучку, происходили свои процессы. Тонкая нить вольфрамовой проволоки начала накаляться, раскраснелась и лопнула. Пружина сработала, и раздался слабый щелчок. Из тонкого жерла вырвалась острая длинная игла и, просвистев в воздухе, вонзилась в двойной подбородок водителя. Он так и не успел ничего понять.

Смерть наступила мгновенно. «Мерседес» пролетел мимо выездных ворот и врезался в кирпичную стену. Сработали подушки безопасности. Татьяна вскрикнула. Ее сильно тряхнуло, но повреждений она не получила. Таня помотала головой и со злобой глянула на любовника.

— Идиот! Свихнулся? Что ты…

Голос ее оборвался. Голова Докучаева откинулась, глаза застыли, рот приоткрылся, а по краю рта стекала узкая струйка крови. В пухлой шее торчала черная игла, вокруг которой образовался сине-красный кровоподтек.

Татьяна вновь вскрикнула и выскочила из машины. К «мерседесу» спешил охранник. Здоровенный парень в черной униформе выглядел растерянным, будто его приговорили к смерти.

— Что случилось? — вопил он. — Что случилось?

— Сам смотри. Где у вас телефон? «Скорая» нужна!

— Телефон в будке.

Жена полковника умела держать себя в руках. Она привыкла к передрягам и нестандартным ситуациям. Всю жизнь ходила по тонкому льду. Жить собственной жизнью, не отказывая себе в удовольствиях, будучи женой ревнивого чекиста, не очень-то просто. Но ей нравилась такая жизнь. Водить за нос простачка не велика мудрость. Один поступок влечет за собой следующий, потом переходит в привычку и в конце концов становится частью характера, изменяя человеческую натуру.

Безнаказанность делает людей наглыми и самоуверенными.

Татьяна зашла в стеклянную будку и сняла телефонную трубку. Она видела, как охранник вытаскивает труп коммерсанта из машины. «Зачем он это делает? — подумала она. — Сейчас приедут менты, и все…» Мысль оборвалась, когда в трубке послышался женский голос: «Неотложная помощь, слушаю вас». Медведева резко бросила трубку. Ворота были открыты. Она вышла из будки и побежала к выходу. В эти минуты любовница Докучаева думала только о собственном спасении.

Она не оглядывалась и старалась выглядеть спокойно. Голова гудела, и не одной путной мысли не приходило ей на ум. Главное, побыстрее убраться из этого района, а потом можно думать о последствиях.

В метро, ожидая поезда, она села на скамейку и уставилась в пол. Как все глупо произошло. Зачем она согласилась помогать этому майору? Черт ее дернул!

Жажда приключений? Страсть к авантюрам? Неуемное любопытство? Все сразу!

— Это вы, Татьяна?

Медведева вздрогнула и подняла голову. Перед ней стоял молодой человек лет тридцати. Слишком богато и со вкусом одет, чтобы быть сыскарем.

— Виктор Константинович просил вам передать.

Он протянул ей плоский черный полиэтиленовый пакет. Она приняла.

— Спасибо.

А что ей еще оставалось делать?

Молодой человек сел на поезд и уехал. Татьяна сидела на скамейке еще несколько минут. Она знала, что лежит в пакете. Либо эти деньги принесут ей облегчение, либо станут динамитом. Она свернула пакет и хотела положить его в сумочку. Но сумочки не оказалось. Она осталась в «мерседесе».

Гнилов убирал граблями желтые листья со своего приусадебного участка и тупо смотрел под ноги. Бегавшие желваки выдавали его негодование, в то время как серые, слегка выпученные глаза ни о чем не говорили.

Вихров топтался рядом, как ученик, просивший учителя не ставить ему двойку в дневник.

— По делу Докучаева началось следствие. К счастью, параллели с гибелью Пичугина они не проводят. Теперь, когда Докучаева не стало, некоторые мои версии лопнули. Мне казалось, за убийством Пичугина стоял Докучаев.

— Дурак ты, подполковник! — процедил сквозь зубы Гнилов. — Докучаев был вашим официальным боссом. Для меня он оставался ширмой. В случае провала мы им пожертвовали бы в первую очередь. Для клана он не имел особой ценности.

— В этом все дело. Вы его недооценили, босс. Боюсь, что Докучаев имел подстраховку. Он догадывался, что его могут сдать, и имел на этот случай противовес. Я думаю, что противовес хранился в компьютере. Тот, кто знал об этом, и унес его с собой, а ограбление лишь фарс. Показуха для отвода глаз.

— А зачем убивать Пичугина?

— Кто-то из нашей команды сильно напуган. Убийство — дело рук своего человека, и он хочет это подчеркнуть. Убийца знает привычки и распорядок дня каждого из нас. На него работает толковый исполнитель. Схема несложная.

— Зачем же ему себя выдавать?

— Хочет показать свою силу и власть. Пичугина нетрудно было подстрелить в церкви, а Докучаева взорвать в машине, но он морочит нам голову.

— О ком ты говоришь, Костя? Тихомиров? Да, умен. Огромные связи в уголовном мире. Но о какой власти может идти речь? На кой черт она ему нужна?

Силы у него и так хватает. Братва Мишу в обиду не даст. Мы не главный источник его доходов. Нет. Сарафанов? Банкир не станет пилить сук, на котором сидит.

Через его банк проходит львиная доля наших прибылей. Он получает огромные проценты с этих операций. Это он наладил связи с зарубежными банками.

— Сарафанов может уйти незамеченным. Если его спугнуть, то он улизнет и прихватит с собой мешок денег, и мы его не достанем. Но Сарафанов готовится к операции. Сейчас он на обследовании у профессора Зарецкого и в ближайшее время никуда не денется.

— Не мешок, подполковник. Сарафанов хранит у себя вагон денег, и этот вагон не так просто вывезти. Он этого и делать не станет. Его не бояться надо, а оберегать, Костя. Я думаю, что следующий жертвой станет банкир. И вот еще что… — Гнилов подошел к Вихрову вплотную и взял его за ворот плаща. — Учти, Костя, я не Господь Бог и надо мной тоже сидят сильные людишки. Очень сильные.

У меня силенок не хватило бы переправить за кордон сотни тысяч тонн меди, олова, бронзы, никеля. Тут такие завязки, что страшно подумать! А если наши покровители и партнеры свыше решили убрать нас с пути?

— Мы стали им не нужны? — тихо спросил Вихров.

— Не те объемы. Аппетиты растут, а возможности гаснут. Слишком активно стали работать силовые структуры. Прошли веселые времена.

— Так ли? Назовите мне имена, и я проверю ваши подозрения.

— Цыпленок! — Гнилов отошел к яблоне и, ухватив дерево рукой, закашлялся.

Вихров достал блокнот, ручку и подошел к хозяину.

— Напишите. Я должен выработать противоядие. Пусть не очень эффективное, но мы обязаны защищаться. Имя! Хотя бы одно!

Гнилов косо посмотрел на своего солдата, несколько секунд думал, затем взял ручку и что-то написал в блокноте.

Вихров покачал головой и сплюнул.

— Круто.

— И не докажешь ничего. Сдыхать будем мы, а не они. Иди, Костя.

— Мы все там засвечены? — спросил Вихров и постучал пальцем по блокноту.

— Каждая кандидатура клана утверждалась не только мной.

— Понятно.

— Что делать намерен?

— Искать свидетельницу. С Докучаевым в машине находилась его любовница.

Жена полковника ФСБ. Она оставила сумочку в машине. Там лежали любопытные фотографии. Все может быть. Не исключено, что эта баба была наводчицей, а потом шантажировала снимками Витю Докучаева.

— Чушь. Она замужняя женщина, а он одинокий блядун! Чем она могла его шантажировать?

— Тогда чем объяснить приказ Докучаева отдать бабе десять тысяч баксов? И бухгалтер выплатил деньги!

— У тебя хорошие связи.

— На том стоим.

Вихров повернулся и зашагал к калитке.

Патологоанатом пожал плечами и сказал:

— На моей памяти это первый случай, Филипп Макарович. Яд уникальный. Гремучая смесь. Тут без химиков не обошлось.

Трошин кивнул в знак согласия.

— И без взрывотехников, и без инженеров, и ружейных мастеров. Не так ли, Валерий Тимофеевич?

Зданович усмехнулся.

— Вы приходите ко мне, во второй раз, и разговор наш носит сугубо частный характер. Фактически я выдаю вам тайну следствия. Как я догадываюсь, вы не делаете запросов в МВД.

— Угадали.

— Я не гадалка. Вы провели паралель между двумя случаями. И там и здесь использовали яды. Милиция не обратила на это внимания. По обоим случаям следствие ведут, разные бригады, в соответствии с районами, где произошло убийство. Похоже, никто их в общий котел объединять не собирается. А ваша контора, как я думаю, не желает засвечиваться.

— Откровенность за откровенность. Вы правы. Где-то в управлении уголовки есть утечка. Если преступники будут знать о нашей заинтересованности в этом деле, мы не сможем работать на должном уровне.

— Так я и думал. И мне связь между двумя убийствами кажется очевидной. Слишком мудрено работают.

— Связей здесь хватает, и я не последний раз к вам обращаюсь за консультацией. Это лишь начало.

— И вы знаете имена следующих жертв?

— Догадываюсь. Могу ошибиться в очередности.

— Что ж, рад буду вас видеть.

— Спасибо за поддержку.

Через полчаса Трошин припарковал свою «девятку» у Гоголевского бульвара.

Перейдя дорогу, он прогулялся по магазинам и, убедившись, что за ним нет хвоста, вышел к памятнику и устроился на скамейке. Он не был уверен в том, что Татьяна Медведева придет, но она пришла — взволнованная, разгоряченная, с пылающим лицом.

— Вас что-то очень беспокоит, Татьяна Михална?

— Я думаю, вы и без меня все знаете — Главное, что ваш муж ничего не знает.

— Не уверена. Я устроила ему очередную истерику, хлопнула дверью и ушла. У нас бывает такое, и я ухожу к матери. По крайней мере одну неделю его гордость терпит, и он не звонит. А если менты были у нас дома и он в курсе дела, то как мне выкручиваться? Ваше задание выполняла?

— В милицию вам придется сходить. Тут ни чего не поделаешь. Речь идет об убийстве. Но я сделаю все, что от меня зависит. К вам они не пойдут, а вы через денек-другой загляните к ним. Следствие ведет подполковник Ефимов, юго-западный округ. Вряд ли вас можно считать серьезным свидетелем.

— Думаете? В сумочке лежали фотографии, которые вы мне передали, а теперь ими любуются менты.

Трошин прищурил глаза Новость неожидан ная и очень неприятная.

— Весь компромат, который к нам поступает, я стараюсь изъять, а вы его раскидываете по всему свету. Непростительная ошибка с моей стороны. Зря я отдал вам фотографии.

— А кто мог предположить, что Виктора убьют? Я хотела его запугать. Мне же надо было подцепить его на крючок.

Трошин достал сигареты и закурил.

— Я подумаю, как вам выкрутиться. Мы еще вернемся к этому вопросу. Теперь по делу. Меня интересуют две фамилии: Тихомиров — адвокат и Сарафанов — банкир.

— Тихомирова Виктор терпеть не мог. Он называл его удавом или змеей, а о Сарафанове отзывался с почтением. Сейчас Сарафанов лежит на обследовании у профессора не то Зарецкого, не то Корецкого. Ему будут пересаживать почки.

— В какой клинике?

— Где-то за городом. Это частный особняк. Операции делаются нелегально. Профессор тот еще жук!

— В каком смысле?

— Связан с криминалом. Особых подробностей я не знаю, но один смешной случай мне Виктор рассказывал. Дело происходило года два назад. Авторитет какой-то крупной преступной группировки застал свою жену с любовником. Жене морду набил, а любовника взял за шкирку и повез к этому профессору. У авторитета член был совсем не авторитетный, а у любовника торчала оглобля, как у ишака. Так он заставил профессора поменять мужские достоинства местами. Тот выполнил работу. Говорят, очень успешно. Сам или под дулом пистолета, я не знаю. Но авторитет остался доволен результатом. Теперь любовник в бомжах ходит, а авторитет с подругами жены спит, а она им кофе в постель подает.

Трошин усмехнулся.

— Не зря он слывет авторитетом. Умеет мозгами работать, а не только членом. Сказки все это.

— Не думаю. У Виктора мозгов не хватает на такие фантазии. И врать он не умеет, и чувство юмора отсутствует.

— Вы живете у матери? — резко спросил Трошин.

— У подруги две ночи провела. Страшно мне вылезать на улицу.

— Придется идти к матери. Вас ищут люди, работавшие в одной упряжке с Докучаевым. Служба безопасности клана. Пусть они вас найдут… И ничего не бойтесь. Я буду рядом.

Женщина вспыхнула и тут же поникла.

— Они меня прикончат.

— Конечно, если заподозрят в убийстве. Ко мандует этой бандой Константин Вихров, бывший подполковник милиции. Мужик ушлый, опытный — с ним лучше не хитрить. Кто вы, они знают и убивать вас не рискнут. Да вы и не нужны им. Их интересует убийца. Вихрова не бойтесь, он вас отпустит. Скорее всего, они вас похитят и отвезут за город. У них неплохая дачка в Щербинке. Штаб-квартира.

Будут задавать вопросы — отвечайте как есть. Они все и так знают. Но одно вы должны запомнить точно: покойный Докучаев очень боялся своего босса. Зовут его Юрий Семенович Гнилов. От него он и ожидал получить удар. Мол, что-то они не поделили. О Тихомирове и Сарафанове отзывался хорошо, считал их приятелями. Это главная «деза», которую вы должны им преподнести.

— "Деза"?

— Дезинформация. После этого они вас оставят в покое, вы перестанете их интересовать. Ну а что касается милиции, то я попытаюсь с ними договориться.

Однако допрос неизбежен. Постараемся все уладить. А теперь идите к матери и не прячьтесь в квартире. Гуляйте свободно. Редкая погода стоит для наших мест в начале октября. Сухо, солнышко. Вы женщина смелая, Татьяна Михална. Я всегда буду рядом. Он достал из кармана красивую брошь с круглым камнем.

— Не снимайте ее с себя. Здесь микрофон. Я должен слышать вас. В случае опасности подстрахую. Удачи вам.

Татьяна немного успокоилась. В ней вновь проснулся азарт игрока. Трошин умел успокаивать людей.

Пациенту не принято отказывать, и доктор Зарецкий разрешил Сарафанову курить в своей палате. Предварительный осмотр, анализы и исследования остались позади. Пришло время назначить срок операции. Но некоторые обстоятельства изменились, и врач с пациентом думали о другом. В воздухе повисло напряжение.

Разговор начал профессор.

— Полагаю, Павел Матвеевич, что смогу обрадовать вас. Диагноз, поставленный вашими врачами, не соответствует действительности. У вас абсолютно здоровые почки, и никакой операции не потребуется. Вы проживете очень долго, если не погубите себя вредными привычками. Употребляйте поменьше алкоголя. Ваша печень не в лучшем виде. Советую бросить курить. В левом легком есть небольшое затемнение. В остальном ваш организм здоров. Сильное, крепкое сердце, никаких отклонений в пузырях, отличная кровь, но слабые мышцы. Теннис, бассейн, легкие пробежки, побольше движений. Это все, что я могу вам сказать. Аванс будет возвращен.

Сарафанов откинулся на спинку кресла.

— Аванс останется у вас, Борис Михайлович. Вы также получите двести тысяч за операцию и пятьдесят за донора.

— Но я уже сказал…

— Все знаю. От вас много не требуется. Вы должны назначить срок операции.

Скажем, через два месяца. Меня это устроит. Об этом должны знать все. Но только мы с вами будем в курсе, что операция не состоится. Два месяца большой срок, и нет смысла загадывать, что с нами произойдет за этот период времени. Вы хорошо знакомы с членами нашего клана, многие лечились у вас и бывали на консультациях. Можно сказать, вы наш семейный доктор. В стане клана творятся страшные вещи. За две недели погибли два очень влиятельных человека. Кто-то имеет на нас острый зуб. Я не хочу стать следующим. Если среди членов клана пройдет информация о назначении мне серьезной жизненно важной операции, то со мной не будут торопиться. Меня оставят на закуску. Мне необходимо иметь в запасе время, чтобы самому вычислить, от кого исходит опасность, и предотвратить ее. Если вы согласитесь на мое предложение, то продлите мне жизнь и получите взамен неплохие деньги. Сегодня гуманность врачей стоит денег.

Зарецкий взял со стола карандаш и долго вертел его в руках.

— Я не хочу вмешиваться в политику. Это не мое дело. Я врач, и не более того.

— Вы врач. Я предлагаю вам продлить мне жизнь. Жизнь, которая нужна здоровому, крепкому организму. За это вам предлагают деньги. Я в курсе цен на оборудование. Вам доставляли его из Японии, Германии, Америки. Этим занимались Докучаев и Пичугин. Но теперь их нет. Они были моими друзьями, и у нас общие связи. Жаль, если поставки прекратятся.

— Какие вы можете дать гарантии?

— Не сразу сказка сказывается, не сразу дело делается, но у руля остался я один. Больше вам надеяться не на кого.

— Такое сотрудничество меня бы устроило.

— Конечно, это же не политика. Это забота о ближнем и процветании науки.

Жизнь так коротка, а планы так велики, идеи безграничны. Как жаль тратить время на быт и бюрократию.

Зарецкий бросил карандаш на стол.

— Мне придется заказывать на вас донора. Иначе в операцию никто не поверит. Ваш юрист Тихомиров знает систему. В деле участвует и бывший подполковник Вихров.

— Пусть работают. Они получают проценты. А мы сохраним жизнь донору. Ведь не будете вы утверждать, что донор останется живым после того, как вы вынимаете у него сердце и вставляете его в чужое тело.

Зарецкий нахмурил брови.

— Примитивный взгляд. Я смотрю на вещи с других позиций. Сейчас решается будущее медицины. Мы идем на сотню шагов впереди и врываемся в те сферы, когда на пути появится горизонт бессмертия. Как можно думать о каких-то отдельных особях, когда речь идет о миллиардах жизней!

— Конечно. Гений может себе позволить искать горизонты вечности и не смотреть под ноги, когда топчит муравьев. Никто не спорит. Я готов помогать вам своими скромными возможностями, чтобы вас не заедал быт, бюрократия и глупые законы. Вы согласны на такой союз?

Зарецкий встал.

— Операция назначается на первое декабря.

Сарафанов приподнялся с кресла.

— Спасибо, профессор. Об этом будут знать все, а цыплят по осени посчитаем.

— Счастливого пути.

— Могу я проститься с Андреем? Мне очень понравился ваш сын.

Доктор коротко кивнул.

— Ван Ли проводит вас в его мастерскую.

Лицо отца помрачнело и стало серым.

Половина крыши была застеклена, и солнечный свет заливал огромное пространство чердачного помещения. Здесь не ставили перегородок, не вешали дверей. Деревянные опоры, паркет, обшитые вагонкой стены, уходящие под своды крыши. Простор, чистота и огромное количество картин. Яркие, малопонятные полотна, но в них чувствовалась какая-то притягательность и теплота.

Молодой человек сидел возле окна в дальнем углу зала. Перед ним стоял мольберт с холстом, палитра и огромное количество красок и кистей, разбросанных вокруг раскладного стула, под ногами лежал огромный пес. Завидев чужака, собака приподняла голову и зарычала, показывая огромные белые клыки.

Андрей оглянулся, узнал Сарафакова, взялся за ошейник и, подтащив упрямого зверя к окну, пристегнул к ошейнику цепь.

— Странно. Ральф никогда не рычит. Обычно он ведет себя с достоинством.

— Дело в ом, что я не терплю собак, и они отвечают мне тем же.

— У меня с животными великолепный контакт. Полное взаимопонимание. Нас сближает одиночество.

Сарафанов приблизился к художнику и поздоровался.

— Я вас побеспокоил? — спросил Сарафанов.

— Вовсе нет, — улыбнулся Зарецкий-младший и сел на свой раскладной стульчик. — Рад вас видеть. Павел. Общение с новыми людьми очень интересно.

Жить затворником трудно, но и в этом есть своя прелесть. Созерцание приводит к размышлениям, а размышления — к пониманию мира. Каждый видит его по-своему.

Уверен, что вам непонятны мои работы. Это передача мыслей на расстоянии. Тот, кто улавливает биотоки моего мозга, может многое прочитать в моих картинах.

— Похоже на закодированные письма будущему поколению.

— Мы ничего не знаем о наших потомках. Скорее всего, нас будут считать примитивистами и мы не заинтересуем их.

— Кто-то сказал, что искусство вечно. Я мало что смыслю в нем, но запах красок мне очень нравится. В студенческие годы я увлекался театром. У нас была своя студия, и ее вел замечательный актер и педагог. Меня даже считали способным парнем. Но больше всего я любил переодеваться, наклеивать усы, надевать парики, налеплять носы и делать кошмарные шрамы. Проводишь кисточкой с театральным клеем по щеке — и шрам готов. Клей высыхает, стягивает кожу, и получается рубец. Мечтал сыграть Овода.

— Романтическая роль. Но актером вы не стали, а сделались финансистом. Какой перекос.

— Надо мной никогда не было сильной руки, такой, как у вашего отца, например. Я оставался свободным и нецелеустремленным парнем. Уехал в Москву из деревни, а в институт поступал за компанию с приятелем, с которым познакомился в поезде.

— Он тоже стал банкиром?

— К сожалению. Его застрелили в собственном подъезде. В России банковское дело сопряжено с большим риском. Как на войне. Приходится работать в экстремальных условиях. Сам о себе не подумаешь — никто о тебе не подумает. Ни секунды на расслабление. Игра по жестким и бескомпромиссным правилам.

— Я вам не завидую.

Сарафанов достал сигареты и закурил.

— Собственно говоря, я зашел проститься. Процедуры закончены, и я свободен до первого декабря.

— Удачи вам.

Андрей протянул гостю худую бледную руку. Ее страшно было сжимать — она казалась такой хрупкой и нежной, что Сарафанов едва коснулся пальцев.

Он улыбнулся и направился к выходу.

— Минуточку, Павел, — остановил его голос художника. Банкир повернулся. — Мне удалось вскрыть сервер ФСБ. Могу вас заверить, что в этом ведомстве нет материалов на клан «Черный лебедь». Но удивительно другое. Чекисты имеют досье на многих известных хакеров — как наших, так и зарубежных. С некоторыми они имеют договоры. Негласные, разумеется. А если предположить, что кланом заинтересовались люди среднего звена и задействовали кого-то из компьютерных гениев для разработки? В этом случае вам нужно узнать имя хакера и выйти на его сеть.

— Поймать хакера?

— Не очень трудно. Перехват электронной почты, к примеру. Взломать код несложно. Важно знать, где и кого вы ищете, а не гулять по планете.

— Интересная мысль. Об этом стоит задуматься. Я отстал от жизни. Мне и в голову не приходила идея пользоваться электронной почтой.

— Купите себе компьютер, модем, и мы будем с вами переговариваться с помощью экрана.

— Я учту ваш совет.

Сарафанов улыбнулся и направился к выходу. Пес вновь зарычал и грозно гавкнул.

До машины его сопровождал Ван Ли. Банкир заметил манжеты на рукавах его пиджака. В левом торчал блокнот и ручка.

— Тоже метод общения, — тихо сказал Сарафанов. — Но компьютер интересней.

Он не ошибся в своих предположениях. Они приехали в тот же день, когда стемнело и на улице стало тише. Трошин стоял по другую сторону улицы и наблюдал за домом. Свою машину он загнал во двор соседнего переулка. По его расчетам, она ему не пригодится. За одной женщиной целый отряд не пошлют. Так и случилось.

Белый «рафик» с надписью «Милиция» подкатил в начале девятого. Водитель в форме капитана милиции и его спутник в майорских погонах покинули машину и зашли в подъезд. Окна микроавтобуса были прикрыты плотными занавесками. Трошкин перешел дорогу и заглянул в салон припаркованной машины. Ровный ряд сидений и ни одной живой души. Ключ торчал в замке зажигания. «Какая беспечность, — подумал Трошин. — С другой стороны, кому взбредет в голову угонять милицейский микроавтобус?»

Надпись на дверцах сделали из самоклеящейся тонкой пленки. Трошин ухмыльнулся, сунул руки в карманы плаща и направился к подъезду. Милиционеры поднялись на третий этаж и позвонили в двадцать вторую квартиру. Дверь открыла женщина лет тридцати пяти. Интересная, сочная дама в кружевной блузке салатового цвета с брошью на воротнике и темно-зеленой юбке. Им показалось, что хозяйка ждет гостей, но только не тех, кого встретила на пороге.

— Татьяна Михайловна Медведева?

— Совершенно верно. А в чем дело?

— Мы из уголовного розыска.

Майор предъявил свое удостоверение. На лестничной клетке старого дома горела тусклая лампочка, и в полутьме разглядеть документ не представлялось возможным. Татьяна и не собиралась разглядывать красную книжечку. Она холодно спросила:

— И что вам от меня надо?

— Вы были свидетельницей убийства Виктора Докучаева. Отрицать это не имеет смысла. Рядом с трупом найдена ваша сумочка.

— И что же? Я ее забыла в машине за день до убийства. Мне ничего не известно.

— Почему же, вам известно, когда он погиб и что труп найден в машине. Мы вам об этом ничего не говорили.

— Не ловите меня на слове. У вас есть ордер на арест?

— Вы грамотная женщина, Татьяна Михална. Вас никто не собирается арестовывать. Вас задерживают до выяснения обстоятельств. Ордер здесь ни при чем. Возьмите с собой плащ. Чем раньше мы тронемся с места, тем быстрее вы вернетесь домой. Ваше упирательство наводит нас на нехорошие мысли.

Женщина протянула руку к вешалке, сняла плащ и вышла из квартиры. Она шла первой, слуги закона следовали по пятам. На лестничной клетке второго этажа света вовсе не было, а на первом из патрона торчал цоколь от разбитой лампочки.

Спускаться приходилось, держась за перила, отполированные множеством рук.

Когда Татьяна ступила на кафель площадки первого этажа, кто-то схватил ее за руку и резко рванул вперед. Она пролетела пару метров и врезалась в двери подъезда.

Трошин стоял под лестницей в темноте. Отстранив женщину, он выскочил на центр площадки и сделал только два выстрела. Обе пули легли в цель. Первым упал майор с пробитым лбом, на него повалился капитан с выбитым глазом. Трошин сунул пистолет в карман, подхватил под руку перепуганную женщину и вышел с ней на улицу. Никого. Малокалиберный браунинг не создавал большого шума. На первом этаже квартир не было, а слышал кто-то или нет выстрелы в квартирах второго этажа, значения не имело.

— Тише, Танечка, это я, ваш ангел-хранитель. Идите спокойно и не крутите головой. Все хорошо, опасность миновала.

У женщины пересохло в горле, и она едва передвигала ноги. К тому же у нее выросла шишка на лбу от удара в дверь и она подвернула ногу.

— Чуть побыстрее, Таня.

— Не могу. Нога болит.

Они свернули в переулок и через минуту сидели в «девятке» Трошина. Машина тронулась с места и выехала из подворотни.

— Вы в них стреляли?

— А вы поверили, что за вами приехала милиция?

— Нет, конечно. Вы меня предупредили. А потом, я не совсем круглая идиотка. Все же жена полковника. За свидетелями не посылают майоров. Там всей бригадой небось капитан командует.

— Наблюдательны. Снимаю шляпу.

— Но зачем открывать пальбу?

— Боюсь, подполковник Вихров решил вас подставить. Можете мне поверить, я пользуюсь проверенными источниками. К сожалению, предупредить вас мне не удалось. Встреча в подъезде не планировалась. Я шел к вам, когда услышал этажом выше знакомый голос. Пришлось маскироваться под местность.

— Будут неприятности?

— Надеюсь, обойдется. Этих людей ни с кем из жильцов дома связать невозможно. Пару дней вы поживете в моей конспиративной квартире. Сейчас мы приедем, и вы тут же позвоните своей матери. Скажите ей, что с вами все в порядке и пусть всем отвечает, будто не видела вас целую вечность. А завтра утром ей лучше уехать куда-нибудь подальше. Вихров может прийти еще раз, но уже сам.

Старушки у подъезда впервые увидели вежливого мужчину с женщиной под руку.

Минут десять они обсуждали незнакомку и забыли о ней.

На условный звонок дверь открыл Петя. На ближайшие дни его одиночество закончилось. Конечно, в подружки эта дама ему не годилась, но вдвоем веселей, чем одному. Красивая, общительная и пахло от нее приятно. Она заняла спальню, а Пете в кабинет принесли раскладушку с кухни.

— Теперь о главном, — сказал Трошин перед уходом. — Дверь никому не открывать, я возьму с собой ключи. К телефону не подходить. К окну не приближаться, жалюзи закрыть. Из кварти ры — ни шагу. Переходим на нелегальное положение. Продукты в холодильнике есть. Завтра привезу еще. Через пару дней все встанет на свои места. Пете такая игра нравилась, а Татьяна Михайловна только внешне выглядела спокойной. Ей стало страшно. За одну неделю на ее глазах погибло три человека, за ней устроил охоту какой-то страшный подполковник. Милиция также мечтает с ней встретиться. И главное: что она скажет своему мужу? Из такого дерьма ни одна змея не вывернется.

В восемь часов вечера Марфута достал из абонентского ящика новое послание.

На этот раз конверт был легким и тоненьким. Он решил вскрыть его на почте.

Короткая записка состояла из нескольких фраз: «В девять вечера вам доставят компьютер и модем. Специалисты его подключат. Инструкция по пользованию находится в коробке. В десять тридцать ждите электронную почту», Мочкин никогда не имел дел с компьютерами. Лишняя головная боль. Хозяин свихнулся. А он только успевай соображать, что к чему.

Возвращаясь домой, Марфута вновь напоролся на быков. Все те же четверо амбалов и опять нож, приставленный к горлу.

— Чего вам надо, мужики? Я же вернул Кадиле деньги!

— Проценты набежали, гнида! Кадило недоволен. Ты просрочил долг на полгода. Через неделю готовь двадцать штук зелени или тебе кранты. Понял, умник?

— Но где…

На горло надавили лезвием, и Мочкин почувствовал, как кожа лопнула и по шее потекла кровь.

— Заткнись, паря. Отдашь проценты, Кадило тебя простит. Не отдашь, валяться тебе в мусорном контейнере порубленным на кусочки. Срок — неделя!

Громилы скрылись в темноте. Настроение пошло на спад. Кадило не успокоится, сколько ему ни плати. Он так и будет отдавать все деньги и никогда не купит себе машину. Надо уносить ноги, Выполнит задание — и смоется. Хватит валять дурака. Ему и пятнадцати тысяч достаточно, а на двенадцать он купит себе машину.

Двое мужчин появились в девять тридцать и внесли в квартиру груду огромных коробок. Через полчаса компьютер был установлен и подключен. Инструкция пользователя оказалась несложной. Речь шла только об электронной почте и ни о чем другом.

В назначенное время он ждал послания, и оно пришло. На экране печатался текст. Когда фраза кончалась и начиналась новая, предыдущая стиралась.

Приходилось все запоминать. Как и в письмах, начало выглядело стандартным: «Инструкция к действию! Соблюдать неукоснительно…»

Задание казалось слишком сложным. У Марфуты на лбу выступили капельки пота. Хозяин не зря платит такие деньги.

В конце инструкции загорелось табло, в котором стояли стрелки часов.

Надпись под ними гласила: «Сеанс связи в восемь утра и вечера. Удачи!»

Мочкин выключил аппаратуру, рухнул на постель и уставился в потолок. Чем больше он думал о задании, тем больше оно ему нравилось. Очевидно, его выбрали из-за любви к приключениям и азарта игрока. Пусть он ничего не придумал сам, но зато выполнял каждое задание и не видел предела своим возможностям. Настроение стало приподнятым, и Марфута улыбнулся.

Их встреча состоялась в ресторане гостиницы «Интурист». Деловые люди часто сочетают полезное с приятным. Скромный обед без спиртного и конструктивный разговор. Говорил Тихомиров. Сарафанов молча слушал, а третий собеседник неторопливо жевал запеченную осетрину.

— Я подготовил договор, и завтра Игорь Сергеевич полетит в Испанию.

Никаких проблем с подписанными документами, и можно проплачивать закупку оборудования.

Сарафанов глянул на молчаливого гостя, увлеченного едой. Солидный, представительный, лет сорока мужчина с проседью на висках имел определенный шарм и притягательность. Гибок, неглуп и умеет идти на компромиссы. За эти качества Сарафанов и держал Игоря Сергеевича Градова в штате своих помощников.

— От какой фирмы вы заключаете договор? — спросил Сарафанов.

Градов отложил вилку, промокнул салфеткой губы и тихо ответил:

— Общество закрытого типа «Диамант». Сделка на двести пятьдесят тысяч долларов.

— Хорошо, Игорь Сергеевич. Я проплачу деньги через наш офшорный банк в Испании, но, как только вернетесь, фирму надо ликвидировать. Через «Диамант» проходит третья сделка. Это уже слишком. Деньги проплачиваются, а поставок нет.

Не следует злоупотреблять доверием властей. Риск в нашем деле не уместен.

— Ты прав, Пал Матвеич, — кивнул адвокат. — Мы уже подготовили документы на регистрацию новой фирмы. Вопрос двух недель. Обычная рутина. Необходимо смазать винтики, и машина закрутится.

Тихомиров достал свою трубку, набил табаком и закурил. — Сколько? — спросил банкир.

— Сорок тысяч вполне хватит.

— Не слишком много для аппарата мелких чиновников?

— Бюрократический аппарат растет и раздувается. Нам дорого время. Новая фирма принесет не менее полутора миллионов. Я знаю, как ты любишь считать деньги, но бывают ситуации, когда действуют без оглядки.

— Не спорю. Деньги получишь завтра. Проводи меня.

Сарафанов простился с Градовым и направился к выходу. Тихомиров семенил рядом и тихо бормотал:

— Люди Вихрова окончательно обнаглели. Они не спускают с меня глаз ни днем ни ночью. Раньше они паслись возле наших машин, а теперь заходят в здание. Видишь двоих костоломов у лифта? Это его ребята.

— Знаю, Миша. Гнилов нервничает. Мне это понятно. В течение месяца убили двоих наших коллег. Не раздражайся, а принимай все, как должное. Когда за мной наблюдают профессионалы, мне спокойней дышится. Все-таки зашита!

Сарафанов подошел к лифту, где прохлаждались двое здоровяков, и простился с адвокатом. Он зашел в кабину и нажал на кнопку седьмого этажа. Подъемник пошел вверх.

Тихомиров вернулся в зал ресторана, а ребята из команды Вихрова следили за цифрами на табло лифта. На цифре семь огонек замер.

— Что там? — спросил тип, похожий на борца — Марина Кайранская ждет его в 753-м номере. На перепихон приехала.

— Им квартиры не хватает?

— Времени у Сарафанова не хватает. Где он, туда и она бежит. Ноги длинные, чего бы не бегать. Банкир ведь, а не актеришко из театра с дырявыми штанами. Поднимись и проверь. Будешь их дожидаться.

— Их машины стоят у центрального входа.

— Делай, что говорят.

Охранник нажал кнопку вызова лифта.

Сарафанов постучал в дверь 753-го номера. Она тут же открылась. Марина бросилась на шею банкира и начала его целовать, оставляя на лице следы помады.

— Не шали, девочка. Повесь табличку «Не беспокоить». Я вернусь через пару часов. Не скучай.

Из-за спины Марины выглянула фигура молодого парня с непримечательной внешностью. На нем был синий рабочий халат и серая кепка. В руке он держал точно такой же. Парень выскользнул в коридор и подал халат Сарафанову. Марина скрылась за дверью.

Банкир надевал не первой свежести рабочую одежду на ходу. Они прошли в конец коридора, и молодой человек открыл ключом дверь, где висела табличка «Служебное помещение. Посторонним вход запрещен». Они вошли внутрь, и дверь закрылась на замок. Минут десять они блуждали по узким коридорам, лестницам, залам прачечной, кухням и вышли во двор с другой стороны здания. Здесь их поджидал джип. Они сели в машину, бросив халаты на заднее сиденье, и уехали.

Огороженный высоким забором трехъярусный особняк расположился в десяти километрах от Москвы в заповедной зоне. Машина остановилась у железных ворот.

Сарафанов коротко бросил шоферу:

— Жди здесь, Илья.

Он выпрыгнул из джипа на асфальтированную дорожку и подошел к калитке.

Набрав нужный код на замке, банкир нажал на кнопку, — и калитка открылась.

Огромный лесной участок, аллея, посыпанная кирпичной крошкой, клумбы с увядшими цветами и длинная череда цветных фонарей, ведущая к дому. Сарафанов шел по дорожке и видел, как миниатюрные видеокамеры следят за ним, поворачивая объективы в его сторону.

Он поднялся по ступеням на крыльцо и открыл ключом стальную дверь. Судя по связке с ключами, это была не последняя дверь, которую предстояло открыть.

На пороге его встретил охранник в униформе и вытянулся по стойке смирно — Расслабьтесь, Ковалев. Здесь не армия. Как дела?

— Все спокойно, Пал Матвеич. Дежурство приняли в девять ноль ноль. Двое в наружном наблюдении, двое в здании.

— Хорошо. Всех на пульт, а я наверх.

Охранник включил рацию и дал команду.

— Первый на месте, все в рубку. Когда Сарафанов приезжал на свой секретный объект, о котором никто не знал и не мог знать, вся охрана собиралась в небольшой комнате первого этажа, где стояли мониторы видеообзора, телефоны, пульты сигнализации и силовые щиты. Пока банкир находился в доме, никто из охранников не имел права покидать караульное помещение.

Сарафанов зашел в свой кабинет на втором этаже, запер за собой дверь, пересек комнату и остановился у огромных напольных часов, циферблат которых находился на уровне его головы. Он открыл стеклянную дверцу и установил стрелки часов на двенадцать, после чего вставил ключ в гнездо завода и повернул его два раза налево. Часы медленно отъехали назад, утопая в стене. Образовался темный проход. Сарафанов нырнул в образовавшуюся щель и очутился на лестничной клетке.

Узкая бетонная лестница, зажатая с двух сторон кирпичными стенами, вела вниз.

Зажглись плафоны. Хозяин спустился по ступеням до уровня подвала и уперся в тяжелую бункерную дверь. Сначала Сарафанов открыл три кодовых замка, потом использовал ключ и в последнюю очередь вывернул влево колесо, похожее на корабельный штурвал. Дверь открывалась медленно. За ней находилась тяжелая, чугунная решетка, уходившая острыми зубьями в пол. Сарафанов нажал на невидимый механизм в двери, и решетка поднялась вверх, утонув в широком бетонном проеме.

Перед ним возникло царство султана. Так мог подумать каждый. Комната не превышала пятнадцати квадратных метров. На стеллажах, на столах и на полу лежали банковские упаковки с валютой. Огромная гора денег. Они находились всюду, куда падал взгляд.

Сарафанов взял с полки журнал и сделал в нем запись. В таком хозяйстве должен быть идеальный порядок. Под столом стоял портфель из евиной кожи, старый, потертый, но удобный и вместительный. Банкир открыл его и бросил в него десять пачек стодолларовых купюр, стянутых бумажной лентой и запаянных в целлофан.

Покинув бункер, Сарафанов вернулся в свай кабинет. Здесь также имелся сейф, но он выглядел примитивной консервной банкой по сравнению с дверью хранилища. Портфель нашел свое новое место в кабинетном сейфе, облегчившись при этом на четыре упаковки. Сорок тысяч перекочевали в карманы пиджака хозяина, и он покинул коттедж, закрыв за собой все двери.

В гостиницу «Интурист» Сарафанов вернулся через полтора часа. Шофер провел его тем же путем. В коридоре никого не было. Наблюдатель курил на лестничной клетке, напротив лифта и знал, что мимо него никто не проскользнет незамеченным.

Марина с радостью встретила вернувшегося любовника и принялась осыпать его поцелуями. Ему это нравилось и теперь он мог расслабиться.

Дверь черного хода запиралась на обычный английский замок, и Трошин без особых трудов открыл ее перочинным ножом. Попытки выловить Сарафанова в том месте, где его не вели люди клана, ни к чему не привели, а в банк его просто не впустили. Трошин пришел к выводу, что Сарафанов не принял его угрозы всерьез и попросту игнорирует ФСБ. Майор не знал всех возможностей банкира, его настоящей силы и надежности баррикад, за которыми этот человек скрывался. В одном он не сомневался: их встреча была преждевременной и непродуманной. Трошин поторопился и плохо подготовился к нападению. Такие промашки непростительны. Теперь отступать некуда и придется перестраиваться на ходу. Шансы выкачать из банкира солидный куш сводились к нулю, если не случай, способный изменить ситуацию. А такие случаи выпадают один раз в жизни. Сколько его ждать? Трошин не любил ждать. На каждого Корейко найдется свой Остап Бендер.

Обследовав черный ход самым тщательным образом, майор нашел лазейку.

Старый десятиэтажный дом, коммунальные квартиры, проходные дворы. Что могло заставить одного из богатейших людей страны жить в этом сарае? Четырехметровые потолки, центр города? Но этого же слишком мало. Возможность исчезнуть незаметно, раствориться, пропасть. Эта идея Трошину понравилась. Поиски лазейки увенчались успехом. Окно подъезда на третьем этаже выходило на крышу пристройки. Метра полтора от карниза до плоской крыши. Любой может спрыгнуть без особой подготовки. Решетка на окне держалась на защелках и легко снималась.

«Здесь и надо ставить капкан», — подумал майор.

В девять вечера машина банкира въехала во двор. Телохранители сопроводили его в дом. Вскоре появились люди Вихрова. Трошин наблюдал за происходившим из окна черного хода и пришел к выводу, что банкиру перестали доверять. Раньше его пасли два человека, а сейчас шесть.

Выждав еще немного, Трошин достал из кармана телефон мобильной связи и набрал нужный номер.

Трубку снял сам Сарафанов.

— Слушаю вас.

— Добрый вечер, Пал Матвеич. Я тут скучаю на черном ходу и мечтаю вас увидеть.

— Кто это?

— Майор ФСБ. Мы еще не исчерпали все темы незаконченного разговора.

— Хорошо. Я открою вам дверь.

В трубке послышались короткие гудки. Трошин улыбнулся. Не все так плохо, как ему казалось.

Он поднялся наверх и остановился возле квартиры банкира: Щелкнули затворы, и дверь распахнулась.

— Следующий раз вы вынырните из унитаза, майор? — равнодушно спросил Сарафанов.

— Я вездесущий, уважаемый Пал Матвеич. Сколько ни спускайте воду, а меня не смоешь. Один раз нарисовался, и уже не сотрешь.

— Заходите.

Разговор происходил в кухне. В комнату незваного гостя не пригласили. Жена хозяина оказалась более приветливой и даже предложила кофе. Трошин не отказался. Когда они остались наедине, майор пошел в атаку.

— Вы считаете себя неуязвимым, Пал Матвеич?

— Все мы под Богом ходим.

— Верно замечено. В наше время только бомжи могут спать спокойно, и то, если участковый не гоняет их по подвалам.

— Так что вы мне хотели сказать?

— Я способен оградить вас от неминуемых крупных неприятностей на особых условиях.

— Мои дела вдут, как никогда, хорошо. Неприятности могут быть у вас, а на моем горизонте чисто. Сказки о каком-то клане «Черный лебедь» меня не беспокоят. Я интересовался этим вопросом. Такого клана нет.

— Интересный ход. Зря вы так. Речь идет о хищении цветных металлов в огромных размерах и переброске за рубеж. Суммы сделок не поддаются осмыслению.

Возбуждено дело, и ведется следствие. Я из тех офицеров, которые многое знают и могут. Но я не патриот и не фанатик. Жизнь коротка, а успеть хочется многое. А на это нужны деньги.

— Дешевый шантаж, — холодно заметил Сарафанов.

— Дешевый для вас. Два миллиона долларов. Не очень много. Стоит ли испытывать судьбу?

— Вы и ста долларов не стоите. Речь идет о коммерции. Банк не занимается коммерческой деятельностью. Мы считаем деньги, даем кредиты, берем проценты и с этого живем. А цветными металлами могут заниматься те, кто их добывает, ворует или торгует ими. Коммерсанты, таможенники, железнодорожники, порты, но не банкиры.

Трошин поправил галстук и сделал глоток кофе.

— Значит, я должен подвести итоги. Таможенника Пичугина подорвали на мине в церкви. Коммерсанта Докучаева проткнули в машине ядовитой иглой. Но есть еще люди, которые руководили предприятием, те, кто оформлял сделки. И очевидно, существуют транспортники, которые перевозили груз.

— Вы слишком рано начинаете цыплят считать. Здесь не следственный отдел, майор. Это частная квартира. Решайте головоломки у себя в кабинете.

— Кого вы наметили своей следующей жертвой, Сарафанов? Гнилова? А если не успеете? Мы можем арестовать его раньше, чем его пронзит отравленная стрела.

Лучше позаботьтесь о Вихрове. Ваш главный жандарм не находит себе места. Он человек решительный и жесткий. Не ровен час, на дыбу вздернет. У Вихрова любой заговорит. Не страшно?

— Вы теряете мое время, майор. Я от вас устал.

— Жаль. Зря вы так. В следующий раз цена гонорара возрастет.

— Я вас больше не задерживаю. Трошин встал.

— Проводите меня к черному ходу. Я не хочу встречаться с людьми Вихрова.

— Это неизбежно.

— Странно это слышать от вас. Вы так ничего и не поняли.

Трошин спустился на третий этаж и снял решетку с окна. Он хотел самолично проверить запасный выход банкира, чем он хорош, а чем плох.

На крышу майор приземлился без шума. Гудроновая поверхность смягчила удар, и он остался стоять на ногах. Со двора, где паслись надсмотрщики, стоящего на крыше человека трудно заметить. Трошин прошел к другому концу пристройки и посмотрел вниз. Перед его взором предстал небольшой квадратный дворик, окруженный ветхими двухэтажным домами дореволюционной постройки. Прямо под крышей, где стоял майор, вытянулись в ряд несколько «ракушек» разной конфигурации. Двор освещался тусклыми лампочками от подъездов, а черные тени от оголенных деревьев рисовали на осыпавшейся желтой листве зловещую паутину.

Трошин перешел к водосточной трубе и опробовал ее на прочность. Результат проверки его устраивал. Он сел на край крыши, держась за карниз, и повис в воздухе. Обхватив трубу ногами, искатель приключений начал медленно спускаться.

Весь путь занял не больше минуты. Оказавшись на земле, майор осмотрел «ракушки» и замки. Его внимание привлекла самая большая с хитроумным запором. Из нее давно не выгоняли машину, если она там стояла, разумеется. Груда листьев перед воротами не примята колесами, как это сделано возле других гаражей. Горбатые и мелкие «ракушки» его не интересовали. Солидную машину в них не загонишь, а на «Жигулях» Сарафанов кататься не станет. Трошин поставил себе новую задачу: проверить намеченный гараж. Но сделать это надо так, чтобы хозяин «ракушки» ничего не заподозрил.

Выезд из двора имелся только один — через узкую арку под домом. Трошин осмотрел все вокруг и ушел. После неудачного разговора с банкиром ему придется менять тактику и стратегию своих действий. Противник слишком хитер и умен. На такого с вилами не пойдешь. Но отступать майор не собирался. Слишком большой куш стоял на кону.

Полковник Медведев не смыкал глаз всю ночь. В вечернем выпуске новостей сообщили об убийстве двух милиционеров в доме номер шестнадцать по улице Мордвинова. В этом подъезде жила его теща и, как он предполагал, Татьяна ушла к матери после очередного скандала. Владимир Сергеевич наступил на горло собственной гордости и позвонил жене. К его удивлению, на звонок никто не откликнулся. Телефон тещи имел определитель номера, и Медведев решил, будто жена принципиально не берет трубку. Даже если предположить, что Татьяна ушла не к матери, то почему теща не подходит к телефону? Больная, пожилая женщина давно никуда не выходила.

После бессонной тяжелой ночи Медведев приехал в управление с головной болью и в отвратном настроении. Он не мог отложить совещание, назначенное на девять утра, и прибыл в свой кабинет за десять минут до начала рабочего дня.

К его озабоченному виду сотрудники уже привыкли. Усталый, хмурый взгляд, видимое безразличие и слабый надтреснутый голос.

Докладывал капитан Лосев.

— На сегодняшний день у нас нет никаких фактов, кроме показаний транспортников, которых мы взяли с поличным на границе. Эшелоны загружались цветным металлом в Москве, а железнодорожники предоставляли вагоны и давали зеленый свет. То же самое касается портов, где проведена огромная работа и арестован груз. Мы знаем, что за этим стоит группировка Гнилова, но фактов и доказательств слишком мало, и прокурор не дает Нам санкцию на арест. Мне кажется, в нашем ведомстве идет утечка информации. Гнилов напуган. Он хочет обрубить концы и уничтожает главных свидетелей. Убийство Пичугина и Докучаева подтверждают мои выводы.

Полковник покосился на сидевшего рядом крепкого мужчину с детскими веснушками вокруг вздернутого озорного носа. Его крепкое телосложение никак не вязалось с ребяческой мордашкой.

— Что скажешь, Павлов?

— Мы подсчитали приблизительный ущерб и доходы группы Гнилова. Сумасшедшие деньги. Каким бы гением ни был этот Гнилов, но он такую махину не потянет.

Гнилов и его группировка часть огромной машины. Над ним стоят более влиятельные и мощные силы. Вряд ли сам Гнилов будет рубить сук, на котором сидит. Я могу согласиться с предположением об утечке из наших стен, но необходимые сведения получают люди, сидящие над Гниловым. Это они решили стереть с лица земли группировку Гнилова. Вырезав аппендикс, они сохраняют организм ъ целом.

Освободившуюся нишу займет новый Гнилов, чистый и незасвеченный. Мы сейчас пытаемся проследить все пути и ниточки, которые могут связывать Гнилова с сильными мира сего. Есть некоторые подвижки, но пока говорить о них рано.

Полковник перевел взгляд на Трошина.

— А ты что думаешь, майор?

— Выводы Павлова считаю правильными. У Гнилова должна быть крыша над головой. И с утечкой я могу согласиться. Но тут возникают закономерные вопросы.

Дело ведется под особым надзором, и все сотрудники понимают его важность и значение папок, где стоит гриф «Совершенно секретно». Мы обязаны доверять своим людям. Я очень плохо себе представляю, как можно выявить такую утечку.

Материалы дела не заносятся в компьютер, а папки никто не кладет в свой портфель и не таскает по городу. Они хранятся в вашем сейфе. Другой аспект дела также необъясним. Кто бы ни уничтожал людей Гнилова, но я не вижу объяснений изощренным способам убийства. Кому понадобилось устраивать спектакли из каждого случая? Если шефы Гнилова решили уничтожить это звено, то сделать все можно просто и без особой помпы. Нам известно, что Гнилов устраивает сходки со своими подельниками в бане в одном из охотхозяйств Подмосковья. Если мы об этом знаем, то почему другие не могут знать? Взорвать рубленую баньку в лесу со всей группировкой куда проще, чем подкладывать мины в церкви в центре города.

— И какие ты сделал выводы? — Действует член клана Гнилова. Если следующей жертвой станет сам Гнилов, то я не удивлюсь этому. Склонен подозревать адвоката Тихомирова. Этот человек имеет особый авторитет в криминальной среде, и привлечь наемников любого уровня ему не составит особого труда. Но утверждать не берусь. С тем же успехом можно подозревать и бывшего подполковника Вихрова. В костяк его команды входят четыре майора, девять капитанов и один старший лейтенант милиции. Всего пятнадцать человек, трое из которых бывшие сотрудники нашего ведомства. Вот список.

Трошин достал из кармана сложенный вчетверо листок и передал начальнику.

Медведев ознакомился со списком и покачал головой.

— Все как на подбор, крепкие ребята.

— Это и удивительно, — продолжил Трошин. — Весь состав службы безопасности группировки занимается тем, что следит за своим начальством, а не охраняет его.

Люди Гнилова не имеют достойной защиты. Парочка телохранителей ничего не дает, кроме видимости и собственного успокоения. Конечно, если бы Пичугина убили в подъезде, а Докучаева возле машины из пистолета «ТТ», то с Вихрова могли бы потребовать объяснения, как и почему он допустил гибель высокопоставленных мафиози. Но сами по себе покушения носили уникальный характер. Послужило это уроком для Вихрова? Нет! Обласкан его вниманием только Гнилов. Этого берегут как зеницу ока, остальные продолжают оставаться мишенями. Открыты и доступны.

Полковник глянул на Лосева.

— Найдите любую зацепку, капитан. В ближайшие дни мы должны арестовать Гнилова. Если его прикончат, следы оборвутся, и мы останемся у разбитого корыта.

— Без провокации не обойтись, Владимир Сергеевич. Придется его подставить.

— В такой игре правила не предусмотрены. В интересах дела придется идти на нарушения. Все свободны. В среду доложите о результатах. Двое суток вам должно хватить.

Впервые за долгие годы полковник Медведев пошел на нарушение устава и закона. Такого никто не ожидал. Следствие превращалось в преследование. Лосев и Павлов немного растерялись, Трошин считал решение начальника правильным. Он давно уже забыл, что такое устав, закон и инструкции. Главное — иметь перед собой задачу, видеть цель, а как добиться результатов — не имеет значения.

После совещания Медведев покинул учреждение, сел в машину и отправился к теще. Дома никого не оказалось, дверь ему не открыли. Медведев отправился в местное отделение милиции и выяснил, кто занимается вчерашним происшествием в доме номер шестнадцать. Пришлось ехать в райотдел.

Его принял начальник следственного отдела подполковник Ефимов.

— Комитет интересуется банальным убийством? — удивился Ефимов.

— Я бы не стал делать никаких акцентов, Григорий Михайлович. Если в интересах следствия вы не хотите распространяться, настаивать не буду.

Ефимов вежливо улыбнулся.

— Ну, если полковник службы безопасности интересуется следствием, не вижу особых причин скрывать материалы. Как тут ни маскируйся, а журналисты все равно все узнают и раструбят по всему городу о том, что и мы не знаем.

Подполковник снял трубку внутреннего телефона и попросил принести ему папку и пакет.

— Убийство в подъезде не совсем обычное, Владимир Сергеевич, — пожимая плечами, начал Ефи мов. — Двое убитых офицеров в органах давно не служат.

Причем уволены они были во время очередной чистки. К сожалению, эти чистки, кроме ущерба, ничего не приносят. Увольняют среднее звено, на котором вся наша работа держится. Капитаны и майоры. Зрелые профессионалы с большим опытом работы. Я запросил в управлении кадров их личные дела, но еще не получил их.

Майор Горлов уволен четыре года назад, капитан Гринько три года назад. Но вчера они подъехали к дому в милицейской форме и с просроченными собственными удостоверениями старого образца. Приехали на микроавтобусе с самодельной надписью на дверцах «Милиция». Немецкая самоклеящаяся пленка. Номера краденые.

Машина принадлежит торговому предприятию «Дом техники». Кстати сказать, генеральный директор этой фирмы был убит на прошлой неделе. Слыхали?

— Слышал, — хрипло сказал Медведев. Во рту пересохло, а в горле застрял ком.

— На кого работали убитые, мы пока не выяснили. У обоих имелось оружие, пистолеты «Макарова». Оружие не зарегистрировано и скорее всего привезено из Чечни.

— К кому же они приезжали? — выдавил из себя полковник.

— Загадка. Их тела обнаружены на первом этаже. Убийца поджидал их внизу. Стрелял профессионал. Каждый схлопотал по одной пуле, и обе угодили в цель и признаны как смертельные раны. Никто из убитых даже пистолет достать не успел. Искрометная стрельба с трех метров.

В кабинет зашел старшина и положил на стол папку и пластиковый пакетик, где лежали две гильзы.

— Вы сказали, будто убийца поджидал их внизу. Значит, они спускались по лестнице, а не поднимались?

— Совершенно верно. Стреляли в лоб, а не в затылок, и падали они грудью вперед, а не на спину.

Ефимов открыл папку и повернул ее Медведеву.

— Взгляните на снимки. Они не успели сойти с лестницы и вряд ли поняли, что произошло.

— К кому они приезжали? — повторил вопрос Медведев.

— Тайна за семью печатями. Можете посмотреть в протоколы опросов. Никто убитых не знал. В доме живут одни пенсионеры. Грабить некого, шантажировать тоже.

— Но для чего-то они вырядились в форму? Взяли с собой оружие, удостоверения. Прекрасный маскарад для грабежа. Однако пострадавших нет, краденых вещей тоже.

— На пятом этаже в сороковой квартире живет один крупный бизнесмен.

Торгует бензином. Сейчас он в отъезде. Его нет более двух недель. Они не могли этого не знать. Ни ключей, ни отмычек мы у трупов не обнаружили.

Медведев пролистал протоколы опросов соседей. В квартире двадцать два находилась только его теща. Пожилая женщина ничего не слышала и не видела. Это значит, что Татьяны в этот момент у матери не было. Полковник стиснул зубы.

— Вы нашли орудие убийства? — спросил Медведев.

— Уникальный случай. Стрелок унес пистолет с собой.

Ефимов пододвинул к краю стола пакетик с гильзами.

— Оружие импортное, патроны фирменные, старого образца.

— Браунинг сорок четвертого года, восьмизарядный с коротким стволом калибра пять и шесть.

У Ефимова полезли брови вверх.

— Вы уверены?

Лицо Медведева покрылось потом. Он не мог не знать, кому принадлежат эти гильзы. Старые, медные, с маркировкой, потускневшие от времени.

— Уверен. Мне уже встречалось такое оружие. Редкая вещь.

— Тем проще будет проследить хозяина.

Медведев скривился в гримасе, будто проглотил пчелу. Он долго молчал, потом поднялся и сказал:

— Спасибо за помощь, Григорий Михайлович. Мне пора.

И, забыв пожать протянутую ему руку, вышел из кабинета.

Он возвращался в управление после того, как сорок минут неподвижно просидел в машине. Уперев подбородок в рулевое колесо, Медведев не мог найти связь в случившемся. Он подозревал жену в измене, но не мог представить ее в роли предателя. Это он позволял себе брать папки с грифом «Совершенно секретно» домой. Это его можно объявить виновным в утечке информации.

Имена погибших ментов значились в списке подразделения преступной банды Вихрова. Они работали на клан «Черный лебедь». Машина принадлежит фирме убитого Докучаева из того же клана. Бывших ментов убили в подъезде, где живет мать его жены, стреляли в них из пистолета, зарегистрированного на его жену, и вскоре это обстоятельство станет достоянием следствия. Татьяна исчезла. Где ее искать?

Он не имел представления, но обязан найти свою жену и попытаться вытащить ее из трясины, которая тянет глупую бабу ко дну. А там смерть и пустота.

Они сидели в полумраке комнаты, освещенной мягким желтым светом торшера.

Гнилов пил коньяк, Вихров ничего не пил. О потере своих людей и исчезновении Татьяны Медведевой подполковник не разглагольствовал. Свои промахи он предпочитал не афишировать.

Пять минут назад Вихров выложил на журнальный столик коробку, в которой лежали четыре десятисантиметровые иглы черного цвета с круглыми шариками на тупом конце.

— Руками трогать не советую. В этих шариках яд, — низким хрипловатым голосом предупредил Вихров. — Нет сомнений в том, что такой же шип вонзился в горло Докучаева.

— Поверить не могу, — качал головой Гнилов. — И эту коробку ты нашел у Тихомирова в доме?

— Мы сделали обыск у всех, кто допускался к секретам нашей фирмы. Коробка лежала под матрацем. Если он от нее не избавился, значит, решил еще раз воспользоваться проверенным способом. Пора его брать за жабры, босс, и вытрясти показания.

— Нет, Костя. Трогать моих людей не смей. Не спускай с них глаз, но не подходи. Любая паника в наших рядах привлечет внимание «Большого дома». Мы не может лишиться поддержки верх них этажей. Это конец! У нас грандиозные планы, мы сейчас на гребне волны и мчимся к успеху. Стоит поскользнуться — и нас поглотит океанская бездна. К тому же ты не сможешь прижать к стенке Тихомирова. Он не убивал. Ищи исполнителей.

— Неужели там не понимают, что происходит? Погибли двое ваших сподвижников. Как вы это объясните? — Уже объяснил. Я доложил, что операцию по ликвидации провел ты по моему поручению. Пичугин и Докучаев начали тянуть одеяло на себя и стали слишком самостоятельными, думая больше о своих делах, чем о процветании клана.

Незаменимых людей нет. Таким образом, я спас свой авторитет и превратил твою бездарность в достоинство.

Вихров насупился.

— Вы не правы. Ваши коллеги слишком гордые. Предпочитают иметь собственную охрану, а от моих услуг отказались два года назад. Насильно мил не будешь.

Итоги мы с вами видим. Что касается лично вас, то предоставленная вам защита очень надежна и не пробиваема. Савелий четырнадцать лет отпахал в девятом управлении. Под его присмотром ходили Суслов и Алиев. Ребята грамотные. Мы вас не сдадим. Остальные пусть сами решают свои проблемы.

— Не ерепенься, Костя. Мы общее дело делаем. Не будет меня — и вы по миру пойдете. За мою шкуру с тебя спросят и церемониться не станут. Или ты думаешь, что твоя команда непобедима? Как котят, в ведре потопят. Соображать надог с кем дело имеем. А сейчас ступай, мне подумать надо.

Вихров встал с кресла и тихо вышел. Прежде чем уехать домой, он обошел все посты и дал дополнительные инструкции.

В машине его ожидали Савелий и Ахмед — его самые надежные помощники, но даже им Вихров не доверял полностью. Он никому не верил, он себе не каждый день верил.

Работу приходилось выполнять днем, когда лифты дома не очень загружены, а в подъезде отсутствует охрана. Синий комбинезон с надписью на спине «Мослифт» заменял собой визитную карточку. Марфута поднялся на последний этаж и снял предохранитель левой кабины грузового лифта. Схема не казалась ему сложной.

Удобная просторная кабина, три зеркала, ковер под ногами. Он осмотрелся и покачал головой. Если здесь установить диван, то можно жить. Мочкин принялся за работу. Электроотвертка справилась с шурупами в считанные секунды, зеркало вышло из пазов, и в стене образовалась ниша. Трехметровая узкая колба с жидкостью имела стальные крепежи и мощные магниты. После ее установки он занялся соединением проводов к хитроумному механизму, работавшему от дистанционного управления. Роль антенны играли стальные тросы, на которых крепилась кабина лифта.

Закончив работу, Марфута поставил зеркало на место и поднялся в моторный блок. Вместо предохранителей на лифтах были установлены магнитные реле. Все оборудование имело маркировку, и делали его за океаном в заводских условиях, так что за надежность можно не беспокоиться. Мочкин удивился фантазии заказчика. Работа ему нравилась, и делал он ее аккуратно, точно соблюдая инструкции. Узнавая из криминальной хроники о гибели своих подопечных, он торжествовал. Следственные органы пребывали в полной растерянности. О странных способах уничтожения предпринимателей в средствах массовой информации были только общие слова: «В церкви сработало взрывное устройство» или «Убит в соб ственной машине», а также «В интересах следствия правоохранительные органы воздержались от комментариев».

Оставлять сыщиков в дураках — дело хорошее и даже азартное, но Марфута сам ходил в дураках. Он заработал двадцать две тысячи долларов.

О таких деньгах ему и не мечталось, но Кадило высосал из него десять и требовал еще двадцать, и этот ублюдок не остановится. Кадило имел под ружьем целую армию быков, и в одиночку с ними не справиться. Тут нужно искать нестандартный выход. Марфута надеялся только на заказчика, но у него не было с ним никакой связи. Как дать ему сигнал о помощи? Он день и ночь ломал себе голову, но ничего путного на ум не приходило. Оставалось только ждать. Чего ждать? Сегодня ему заплатят деньги, а завтра придут быки Кадилы и все отберут.

Мочкин закончил работу и ушел домой. Главные события произойдут завтра в девять утра.

Ночью он спал спокойно и проснулся за пять минут до звонка будильника.

Чашка кофе из термоса, бутерброд — и в путь.

На место он прибыл в восемь утра. На этот раз он зашел в подъезд дома напротив, наверх поднимался пешком. Свою ошибку он понял, когда очутился на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Только теперь он вспомнил схему, где три подъезда из пяти были помечены красными крестами. В них заходить нельзя. Он забыл об этом и вошел не туда, куда следовало. Двое типов стояли у окна и наблюдали за соседним домом. Заметив парня с кожаным портфелем в руках, мужчины переглянулись. Складывалось впечатление, будто женщина вошла в мужской туалет и принялась пудриться перед зеркалом, не взирая на череду мужиков, скучающих у писсуаров.

Наглость — второе счастье. Испугался собаку, она тебя укусит. Мочкин кивнул и коротко обронил:

— Доброе утро.

Ему ответили. Они продолжали смотреть на него. Он чувствовал сверлящие взгляды, и спина его покрылась испариной. Остановят или нет? Мочкин поднялся еще на одни пролет. В подъезде стояла гробовая тишина. Если он вызовет лифт и поедет вниз, его тут же схватят. Глупее не придумаешь. Оставаться в подъезде ничуть не лучше. Они слышат его шаги, и, как только он остановится, ребята побегут вверх выяснять причины неожиданной заминки. У Мочкина не было с собой оружия. В портфеле лежали бинокль и дистанционный пульт солидных размеров с выдвижной антенной. Стоит глянуть на эти причиндалы — как им все станет ясно.

Мальчики достанут наганчики и вышибут ему мозги. Такая перспектива Марфуту не устраивала.

Он остановился перед квартирой четвертого этажа и нажал кнопку. Скрипучий звонок был слышен на площадке. Никакой звукоизоляции, подумал он. Эти гориллы внизу наверняка все улавливают своими локаторами.

Никто не открывал. Он позвонил еще раз. Секунды казались часами. За дверью послышались шаркающие шаги. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В узком проеме появилась хрупкая фигурка старушки в байковом халате.

Мочкин схватился за ручку и дернул дверь на себя. Створка распахнулась. Он буквально влетел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Женщина испугано отскочила назад.

— Тихо, бабушка. Все в порядке. Доброе утро. Извините за резкость, случайно так получилось. Я из «Мосэнерго».

Он говорил тихо, почти шепотом и старался улыбаться. Жаль, что он не видел эту улыбку в зеркале. Такой только обезьян пугать в зоопарке. Пожилая женщина его не слышала, но зато его слышала другая — та, что стояла в дверях комнаты.

Молодая красотка лет двадцати пяти с длинными распущенными волосами и в коротенькой комбинации, сквозь которую просвечивались мягкие формы стройного тела.

— "Мосэнерго", говоришь? — спросила девушка, упирая миниатюрный кулачок в бедро. — У нас счетчики на лестничной клетке.

— Я их уже видел, — тихо сказал Мочкин.

Он боялся двинуться с места. Эта краля могла закричать, а он не успеет сделать пяти шагов и предотвратить шум. Старуха продолжала стоять возле двери.

Обезвредить обеих сразу не получится.

— Меня интересует проводка в вашей квартире, — тихо бормотал пришелец.

— У нас внутрення проводка. Как ты ее собираешься проверить?

— Молча. Покажите мне все электроприборы. Меня интересует нагрузка. У вас стоят автоматы на восемь ампер, как и в квартире этажом ниже. Отечественные автоматы плохо срабатывают. Вот у ваших соседей и произошло несчастье. Проводка перегорела. Хорошо, что пожара не случилось, но зато все стены пришлось калечить, чтобы найти обрыв. Если вам плевать и у вас полно денег, я могу уйти.

Девушка ничего не поняла из того, что он сказал, но сомнения исчезли с ее лица.

— Ладно, проверяй и проваливай. Тетя Лида, идите к себе в комнату.

— Чтобы вас больше не беспокоить, бабуся, давайте начнем с вашей комнаты.

Квартира напоминала коммуналку. Старуха жила в крохотной каморке, где, кроме старого телевизора и трухлявой мебели, ничего не было. Главное — это то, что здесь отсутствовал телефон. Единственный аппарат стоял на тумбочке в коридоре.

Молодая хозяйка ушла в свою комнату, а пожилая в свою. Старушка присела на диван. Она так и не проронила ни одного слова. Мочкин осмотрелся и улыбаясь сказал:

— Спасибо, бабушка. Больше я вас не побеспокою.

Он вышел из ее каморки и закрыл дверь. В замке торчал ключ. Марфута любил работать в спокойной обстановке и, недолго думая, запер хозяйку в собственной комнате. Телефонный провод был перерезан перочинным ножом во время перехода из одного помещения в другое.

Молодая хозяйка успела надеть на себя юбку и кофту. Когда Марфута вошел в ее комнату, девушка сидела перед зеркалом. В отличие от коридорного полумрака в спальне царил свет, проникавший в огромное окно. Вставало солнце, и все говорило о том, что день будет теплым и ясным.

Мочкин на некоторое время задержался в дверях. В дневном свете девушка понравилась ему еще больше. У парня участился пульс. Жизнь отшельника его устраивала. Он не доверял женщинам. Пока Мочкин воевал в горячих точках, жена нашла себе другого. Кому он нужен без денег? Грубый, неотесанный, лишенный ласки. Он не умел ухаживать, а говорить мог только о войне, оружии и автомобилях.

Мочкин не интересовался женщинами, потому что они не интересовались им. Он их боялся, а это выработало в нем определенный комплекс неполноценности.

— Здесь нет электроприборов, парень. Иди в столовую и в кухню. У меня постель не прибрана.

На широченной кровати валялось нижнее женское белье. Марфута почувствовал прилив крови, он едва сдерживал свои инстинкты, которые так давно не посещали его.

Осмотревшись по сторонам, он увидел кожаный пояс, висевший на спинке стула. Марфута резко подошел к трюмо, где сидела девушка, схватил ремень, накинул ей на шею и сдавил горло. У него скрипнули зубы: еще немного — и он сломает ей позвонки.

— Слушай меня, бабенка. Я должен выполнить одну работу. Если ты не будешь мне мешать, я оставлю тебя живой, если рыпнешься, то сдохнешь. Поняла?

Она не могла ему ответить. Лицо ее налилось кровью, синие глаза выкатились из орбит, язык вывалился наружу. Мочкин с трудом совладал с собственной хваткой и расслабил удавку. Девушка повалилась на пол.

Он стянул ремнем ее руки за спиной и отволок на кухню. Поставив стул возле окна, Мочкин усадил на него свою жертву и хрипло промычал:

— Сиди и смотри. А мне работать надо. Он надел резиновые перчатки, открыл портфель и выложил на подоконник его содержимое. Окна подъезда дома, стоявшего напротив, отлично просматривались. Он глянул на часы. Стрелки указывали на восемь пятьдесят две.

Девушка смотрела на него с испугом. Парень показался ей обычным хлюпиком, но действовал он так уверенно и решительно, что приходилось менять свою точку зрения. Он едва не задушил ее, жизнь висела на волоске. Она боялась шелохнуться. В горле застрял ком, язык прилип к небу, губы пересохли.

Марфута не отрывал бинокля от глаз. Вот к подъезду подкатили две машины, «ауди» и «джип-мерседес». Четверо мужчин зашли в подъезд, двое остались стоять на улице возле дома, водители сидели за рулем, не выключая двигателей.

На восьмой этаж поднялась кабина, и вышли трое. Один нажал кнопку звонка.

Теперь пора. Он положил руку на пульт, напоминавший обувную коробку с множеством клавишей, выдвинул антенну и нажал на тумблер. На правой стороне в углу загорелась красная лампочка. В эту же секунду в моторном отсеке лифта выключилось реле правой кабины.

Дверь квартиры открылась — из нее вышел солидный мужчина. В сопровождении двух охранников он зашел в грузовой лифт, и двери закрылись.

Марфута оторвался от бинокля и посмотрел на секундомер. Ровно через пять секунд он нажал на второй тумблер. Кабина остановилась, застряв между пятым и шестым этажом.

— Что случилось? — удивленно спросил Гнилов, глядя на охранников.

— Сейчас выясним, Юрий Семенович. Телохранитель включил рацию.

— Внимание! Второй, третий, проверьте лифт. Кабина остановилась. Быстро наверх.

Мочкин нажал третий тумблер. Два зеленых огонька стали мигать попеременно.

В кабине лифта послышался какой-то легкий свист.

— Что происходит? — возмутился Гнилов.

— Сейчас все будет в порядке!

— Олухи! Проглядели! — завопил Гнилов.

Предчувствие его не обмануло. Все смотрели на зеркало. Оно дрожало. Вдруг стекло начало вздуваться, искажая отраженные в нем испуганные лица. Зеркальная гладь превращалась в живой организм, напоминавший бурлящую жижу гейзеров. Еще секунда — и ткань лопнула. В кабину ворвалось бушующее пламя. Повалил черный ядовитый дым. Деревянная обшивка вспыхнула. Пассажиры превратились в яркие факелы. Они метались в крохотном пространстве, сбивая друг друга с ног.

Огромный язык пламени вырвался на лестничную площадку и преградил проход.

Марфута усмехнулся. Он оторвал бинокль от глаз и поднес его к лицу девушки.

— Смотри на соседний дом, кукла! Это и есть моя работа.

Девушка увидела столбы черного дыма и огромные языки пламени.

— На одну сволочь в этом мире стало меньше, — стиснув зубы, бормотал Мочкин. Глаза его наливались кровью.

Из подъезда выскочили двое типов. Мочкин похлопал в ладоши.

— Поздно очухались, козлы! Теперь вам меня не достать!

Он отбросил бинокль, свалил девушку со стула на пол и начал срывать с нее одежду. Она не сопротивлялась. И что может сделать женщина, у которой связаны руки. Только теперь ей не было страшно. Она не понимала, что происходит.

— Развяжи мне руки! — простонала она.

— В следующий раз.

— Трус!

Он сдернул ремень с ее локтей и отбросил его в сторону. Она обхватила его шею и застонала.

…Марфута собрался уходить, когда пожарные затушили огонь. Он взял сумочку девушки и достал паспорт.

— Зарецкая Юлия Дмитриевна. — Перелистав страницы, он добавил; — Замужем за Зарецким Андреем Борисовичем.

— Мы с ним давно не живем, — холодно произнесла девушка, лежа на своей громадной кровати. Сейчас она ничего не боялась. Юля не хотела, чтобы он уходил.

Марфута бросил паспорт в сумочку и сказал:

— Собери побрякушки с подоконника в портфель и выброси его подальше.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Как тебе нравится, так и зови.

— Мы еще увидимся?

— Без проблем. Я сам приду. Только не спрашивай когда.

Она прикрыла обнаженное тело простыней.

Мочкин возвращался домой, чувствуя себя победителем. Он вырос в собственных глазах. Главное — не трусить! Нужна решительность и вера в самого себя. Вот если бы к этому прибавить ум и хитрость заказчика, на которого он работал, цены бы ему не было.

В знакомой подворотне его уже поджидали.

Голос ведущего передачи звучал холодно и равнодушно:

Татьяна вытерла простыней пот с лица и взяла с тумбочки сигарету. Теперь для нее все кончено. Муж наверняка все знает. Дорога домой закрыта. Вовчик с его бешеным характером оторвет ей голову. Убьет и сам застрелится. Этот идиот с его честностью и бескомпромиссностью пойдет на эшафот, оставляя за собой шлейф чистосердечных признаний. Не быть ей генеральшей, глупая курица, а сидеть за решеткой всю оставшуюся жизнь.

Татьяна загасила сигарету и закурила новую. Голова раскалилась, как огненный шар. Мысли спотыкались одна о другую.

Трошин! Чего он добивается? Зачем он ее подставил? Человек, которому она поверила. Он казался таким убедительным и надежным. Чего он хочет? Запер ее в ловушке и выжидает удобного момента. А что дальше? Как к нему попал браунинг?

Если он нашел налетчиков… Налетчиков? Покойный Витенька Докучаев бил себя кулаками в грудь, рвал на себе последние волосенки. Он не верил в грабителей.

На стенах остались картины стоимостью по полмиллиона долларов каждая. В столе лежала коллекция марок, на которую можно купить остров в Тихом океане, а у него крадут компьютер, карманную мелочь, кинокамеру… Минутку. Зачем бандитам терять время и снимать любовников в постели, если они знают, что хозяин не женат, а его баба никого не интересует. А если интересует? Она пыталась вспомнить того парня, который их фотографировал. Высокий, широкоплечий, легкий и гибкий, как пружина. А если поставить на его место Трошина? Похож! Именно Трошин с мужем занимаются группировкой Докучаева. Трошин приходил за информацией либо за уликами. Он ее узнал. А почему нет? Она присутствовала на всех вечерах и банкетах в клубе милиции на Лубянке. Жену Медведева знает все управление. У этих людей особая память. Но почему она сразу не подумала о бессмысленности шантажа. Трошин сбил ее с толку кучей фотографий. Она испугалась! Какому кретину понадобится присылать снимки жены полковнику ФСБ?

Чего он мог этим добиться? Денег? Чушь!

Грабители оставили миллионы в квартире Докучаева. Судя по их действиям, работали профессионалы, а те по мелочам не дергаются. Цену коллекциям они знали.

Ломать голову можно до бесконечности. Татьяна поняла главное: Трошин опасен, и находиться под его присмотром так же весело, как под прицелом снайпера. Нужно уносить ноги. Куда? Какая разница. Бежать. Искать защиту. Где?

У мужа? Не пойдет! Он разорвет ее на куски.

Таня встала с кровати, оделась и наскоро привела себя в порядок. Все ее старания кончились ничем. Дверь закрывалась на ключи, которых ей никто не оставлял. С седьмого этажа не спрыгнешь. Навыков акробатики у женщины не было.

Замки щелкнули, входная двеь открылась. Таня выскочила в коридор в тот момент, когда Петя запирал дверь. За спиной она держала столовый нож.

— Доброе утро, Татьяна Михайловна. Вы уже завтракали?

— Нет. Я только что встала.

Высокий, толстый и неуклюжий парень положил ключи в карман брюк и, сняв куртку, повесил на крюк.

Проинструктированный, подумала пленница.

— Хотите, я сварю кофе? — предложил Петя.

— Не возражаю. А Филипп скоро придет?

— Филипп Макарович обещался показаться во второй половине дня. С утра он на работе.

Петя сварил кофе, и они устроились в большой комнате.

— Зачем вам столько компьютеров, Петя?…

— Пользуюсь я двумя, а остальные простаивают.

— А какой из них Филипп привез от Докучаева?

Вопрос был рискованным, но она умела выпытывать у мужчин любую информацю.

Легкая небрежность в голосе, мягкая улыбка и безразличный взгляд. Женщина пыталась поддержать разговор, и не более того. Петя указал на один из компьютеров.

— Вот этот. Филипп Макарыч привез его десятого числа. Но он мог принадлежать и другому человеку.

— Сарафанову, например, — равнодушно обронила Таня. — Или Пичугину, а может быть, Тихомирову.

— Конечно. Вы, я вижу, в курсе событий. Но, скорее всего, ваша первая версия более правильная. На всех членов клана «Черный лебедь» имеется подробное досье, только о Докучаеве всего пять строчек. Обычно хозяин не заводит сам на себя компромат.

— А зачем заводить на остальных?

— Мне кажется, он вел двойную игру либо боялся своих хозяев. В случае угрозы он мог предупредить опасность. Мол, если меня уберут, то Я завалю всех.

Докучаев чего-то опасался. Правда, его ничто не смогло спасти. Докучаев — шестерка.

— А я думала, что он, по крайней мере, валет.

— Что вы, Татьяна Михална. Прочитали бы вы столько материалов, как я. — Петя лениво кивнул в сторону стеллажей с папками и ухмыльнулся:

— Что у нас творится, вы себе представить не можете.

— Женщинам такие вещи не нужны. Это же не каталог последней ларижской моды. Ладно, вы работайте, а я помою чашки.

Таня собрала со стола посуду и ушла в кухню. Ей пришла в голову шальная мысль: а почему не поискать защиты в стане врагов ее мужа и майора Трошина?

Победитель еще не объявлен. Если Докучаев шестерка и Трошин не мог его схватить и прижать к стенке, то что можно сказать о тузах? Только бы добраться до них живой. В конце концов, она немало знает и от нее не отмахнутся, как от уличной шлюхи.

Татьяна подняла с пола бутылку из-под шампанского и наполнила ее водой.

Вернувшись в комнату, она застала Петю за работой. Он даже не взглянул в ее сторону.

— Пора цветочки полить, а то совсем зачахнут.

Очутившись за его спиной, она размахнулась и со всей силы обрушила на курчавую огромную голову тяжелый сосуд. Бутылка разлетелась вдребезги, будто ее разбили о камнь. Петя медленно сполз со стула на пол.

Татьяна перевернула бессознательное тело на спину и достала из кармана ключи от квартиры. Дышала она тяжело и порывисто, словно бежала марафонскую дистанцию. Подойдя к полкам, она долго всматривалась в толстые канцелярские папки. Искать нужную бумажку среди горы макулатуры, как иголку в стоге сена.

Женская смекалка природной авантюристки выручила Татьяну и на этот раз.

Восемьдесят процентов папок стояли, покрытые пылью. Здесь за порядком никто не следил. Пыль осталась и на полках. В двух местах ее стерли, когда задвигали тяжелые папки в гнезда. Их она и вытащила на свет Божий. Распечатки досье на клан «Черный лебедь» лежали поверх остальных бумаг во второй папке. Женщина вырвала листы из скоросшивателя, свернула их вдвое и сунула под кофту.

Когда она спустилась вниз и приоткрыла дверь подъезда, ее ждал сюрприз.

Трошин закрывал машину, стоя спиной к дому. Она отпрыгнула назад. До лифта десяток шагов и пять ступеней. Татьяна прижалась к стене за дверью и затаила дыхание. Впервые в жизни она бормотала про себя беспорядочную молитву, взывая к Всевышнему.

Он прошел мимо и направился к лифту. Дверь подъезда хлопнула, теперь беглянке негде было спрятаться. Его нога встала на первую ступеньку, и в эту секунду кабина лифта дернулась и поползла вверх. Он поднялся на площадку и нажал кнопку. Ее ноги подкашивались и отказывались слушаться. Бежать! Надо бежать! Но она продолжала стоять и смотреть ему в спину. Если он повернет голову назад, будет поздно. Дверь вновь открылась. Татьяна присела на корточки и вцепилась в ручку. В подъезд с криком вбежали дети. Больше дверь не закрывалась. Татьяна вцепилась в нее мертвой хваткой и защищалась старой обитой рейками створкой как единственным прикрытием от неминуемой гибели.

Она слышала, как остановилась кабина, как раскрылись двери. Ребячьи голоса стихли, мотор подъемника заработал. Несколько секунд она не шевелилась, потом отпустила ручку, и дверь с шумом захлопнулась, притянутая пружиной.

На площадке никого не осталось. Сколько ему понадобится времени, чтобы войти в квартиру, оценить обстановку и пуститься в погоню? У него машина! А она? Татьяна с трудом представляла себе, в каком районе находится. Но к метро идти нельзя. На такси нет денег. Она вновь забыла свою сумку на месте происшествия. Сейчас ее найдет Трошин. Правда, там нет никаких ценностей, а лишь кошелек и кое-какие документы. Хорошо, что деньги, выданные ей бухгалтером покойного Вити Докучаева, Таня успела надежно спрятать. А как быть с документами?

Татьяна петляла по переулкам и чувствовала себя бомжом. У нее ничего в жизни не осталось. Любой мент мог препроводить жену полковника в участок.

Она уже представила себе, как снимают ее отпечатки пальцев, и в ушах заскрипел тошнотворный лязг дверей камеры и зычный щелчок затвора.

У него ныло сердце. На кухне валялась груда битой посуды и пустой флакон из-под валокордина. Водку пить он не стал. Реакция на алкоголь могла привести к непредсказуемым последствиям.

Паркет с видеокассетой и фотографиями полковнику Медведеву подбросили в почтовый ящик. Забрал он его поздно вечером, когда вернулся домой после безуспешных поисков своей жены. Ни одна из подруг не общалась с Татьяной больше недели.

Усталый и измотанный, он сел перед телевизором и включил видеомагнитофон.

Увиденное повергло его в шок. Его жена в постели с мужчиной. Звуковая дорожка была стерта. Впрочем, голоса его не интересовали. Он долго метался по квартире, бил посуду, стучал дверьми, крыл семиэтажным матом, пил валокордин, но ничего не помогало. Немного успокоившись, он проверил конверт и нашел в нем фотографии. Татьяна на берегу моря. Пальмы, экзотические пейзажи, попугаи, обезьяны и белый песок. Он перевернул снимки и на каждом обнаружил дату и место съемки. Таити, Ницца, Кипр, Милан. За три года его жена объехала полсвета, а он ничего не подозревал.

Он отправился в спальню и начал копаться в ее половине шкафа. Под ночными сорочками, на дне ящика, Медведев нашел заграничный паспорт Татьяны.

Проставленные визы соответствовали надписям на снимках.

Полковник долго сидел на кровати и тупо смотрел на ковер. Впервые в жизни он чувствовал себя идиотом. Его предали! Такого унижения, бесчестья и оскорбления полковник не испытывал за свои пятьдесят два года ни разу. Ничего похожего с ним не случалось. Хотя, как знать. Он женат двенадцать лет, и как можно говорить с уверенностью о прожитых годах.

В дверь позвонили. Он поднял глаза и взглянул на часы. Восемь часов десять минут. За окном рассвело. Он встал, выключил свет и вышел в прихожую.

На пороге стоял человек в форме подполковника милиции. В руках он держал портфель. Медведев не сразу узнал этого человека, но когда вспомнил, очень удивился.

— Ефимов Григорий Михайлович?

Гость также сделал удивленное лицо.

— Владимир Сергеевич? Честно говоря, не ожидал вас встретить.

— Заходите. Дурака валять потом будем.

Медведев проводил гостя в гостиную, прикрывая двери, ведущие в другие комнаты, где царил хаос.

— Как вы нашли меня? — спросил хозяин.

— Собственно говоря, я искал не вас, а вашу жену.

— Странное заявление. Татьяна Михална в отпуске. Загорает на пляжах Кипра. Там сейчас бархатный сезон.

— И давно?

— Две недели.

Подполковник не стал дожидаться особых приглашений и сел в кресло перед телевизором, оставив хозяина стоящим посреди комнаты.

— Извините за беспокойство, но либо вы что-то скрываете, либо вас вводят в заблуждение. Я не хочу морочить вам голову. Давайте по порядку. — Он раскрыл портфель, достал папку и извлек из нее фотографии. — Взгляните. Меньше недели назад в подземном гараже одного очень престижного дома в Новых Черемушках убили известного предпринимателя Виктора Константиновича Докучаева. — Подполковник разложил снимки. — Это он в здравии, а это он в своей машине с шипом в горле.

Шип оказался ядовитым. Смерть наступила мгновенно. А это фотография женской сумочки, которая лежала на соседнем сиденье. — Ефимов достал из портфеля женскую сумочку. — В ней обнаружены документы вашей жены. Охранник гаража подтвердил, что женщина была в машине, но сбежала с места происшествия. Высокая брюнетка с карими глазами, красивая, стройная, одета в красную кофточку, белый плащ и белые туфли. Он узнал ее, когда ему показали фотографию из паспорта вашей супруги. По документам, она прописана у своей матери. И тут начинается самое интересное. Мы ее не нашли. А вчера к нам приходите вы и интересуетесь убийством на улице Мордвинова. Напоминать не стану, разговор вы сами помните. И вот что удивительно. Ваша жена прописана в том доме, где убили двух бывших милиционеров. Хочу добавить, что покойнички приехали по указанному адресу на машине, числившейся за фирмой убитого ранее Докучаева. Ваша жена является ценным свидетелем для следствия. Мы обязаны ее найти и допросить. Наконец, я нахожу дом, где постоянно жила свидетельница, а ее муж мне хочет внушить, будто мадам Медведева отдыхает за границей. Я не хочу строить предположений, уважая ваше звание и должность, но если вы нам не поможете, мы объявим Татьяну Михайловну в розыск. Если она за границей, то предложим подключиться Интерполу.

Впрочем, таможня нам даст нужную справку в течение двух часов. Прошу понять меня правильно, товарищ полковник. Помогите сами своей супруге разобраться. Мой телефон у вас есть. Я жду звонка.

Ефимов встал, собрал вещи в портфель и ушел. Медведев еще долго стоял посреди комнаты с опущенными руками и застывшим лицом. Лишь правое веко над черным глазом ритмично подергивалось.

Глава III

Машина «скорой помощи» въехала во двор и остановилась возле подъезда девятиэтажного здания. Трое мужчин в белых халатах с носилками вошли в дом.

Стрелки часов приближались к полуночи, и скамейка, где обычно проводили свое время старушки, пустовала. Санитары поднялись на седьмой этаж. Здесь их поджидал майор Трошин. Он кивнул на приоткрытую дверь и коротко сказал:

— Быстро, мальчики.

Вся группа зашла в квартиру, и площадка опустела. В одной из комнат на полу лежал труп молодого человека с перевязанной головой. Вопросов никто не задавал, говорил только майор.

— Загружайте и вывозите.

— В обычном режиме? — спросил коренастый, разглядывая комнату, похожую на компьютерный центр.

— Нет, Яша. Перегрузка в самосвал с мусором, далее на свалку и сжечь. В свое время этот парень был дактилоскопирован, и его отпечатки есть в картотеке. Рисковать мы не можем.

Коренастый подал знак санитарам, и те принялись за работу. Грузное, окоченевшее тело покойника переложили на носилки и вынесли из квартиры.

— Задержись, Яша, — приказал Трошин.

Коренастый остался.

— Это не моя работа, — сквозь зубы продолжил майор.

— Догадался, Филя, Ты у нас ювелир. Ломать черепные коробки, предметы мебели — не твой профиль.

— Жаль паренька. Он работал на нас. Сын моего покойного друга. — Немного помолчав, он глянул на коренастого и спросил:

— Помнишь ту бабу, которую я снимал на видеокамеру в постели с Докучаевым?

— Конечно. Хорошо помню.

— Это она прихлопнула паренька. Бабенка вышла из-под контроля, и ее понесло по кочкам. Она непредсказуема, а значит, опасна.

— Не темни, Филя. Я тебе уже говорил, что где-то видел ее раньше. Как она сюда попала?

— Ее зовут Татьяна Михайловна Медведева.

— Черт! — Яша хлопнул себя по бедрам. — Жена полковника? Значит, ты хотел подцепить ее на крючок?

— И уже подцепил. Тут сработал женский инстинкт. Сейчас она гуляет на свободе, и ее надо найти и убрать. Одному мне не под силу, мне нужны твои ребята.

— А как же полковник? Если она тебя заложит, то погорим мы все.

— К нему она не вернется. Медведев видел фотографии и видеосъемку. Он решил, что жена работала на клан Докучаева и передавала секретную информацию любовнику.

— Медведев не дурак.

— Дурак, Яша. Он всю жизнь ревновал свою шлюшку, и у него затуманены мозги. Это на работе он незаменимый стратег, а в быту наивный мальчик. Мужик в отчаянии. Написал рапорт об отставке и подал генералу. Винит себя в провале операции по делу цветмета. Генерал порвал рапорт и отправил Медведева в отпуск.

Так что Медведев нам не помеха. Он дисквалифицирован. Теперь о Татьяне. К мужу она не вернется. Ни денег, ни документов у нее нет. К тому же менты ее ищут. Из Москвы баба не выскочит, а защиту искать будет под крылом недобитой группировки Докучаева.

— Ты в этом уверен?

— В ее руках копии документов. Компромат. Вот и думай, что придет в голову наивной авантюристке с куриными мозгами.

— Если она сунется к Вихрову, то ее пришьют.

— Это точно. Вихров имеет на нее зуб. Она об этом знает. А вот к Сарафанову или к Тихомирову может пойти.

— Итог тот же.

— Это мы с тобой знаем, а Танюша думает иначе. Ей нужны деньги и документы. Вот что она потребует взамен на компромат.

— Зачем нам суетиться, если бабе и без нас крышка?

— Все очень просто, Яша. Она о нас знает. Много знает. А если ее возьмут менты? А если ее перехватит Вихров? И наконец, если Медведев сам найдет свою жену раньше, чем найдем ее мы? Сплошные «если». Свобода и жизнь Татьяны Медведевой для нас слишком большая роскошь.

Трошин достал из кармана пачку цветных фотографий и передал Якову.

— Раздай ребятам.

Тот, не глядя, убрал снимки в карман.

— Все ее помнят по банкетам, как она цыганочку отплясывала на день чекиста в клубе. Яркая дамочка. Такие долго живут в памяти.

— Вот я и хочу, чтобы она осталась жить только в нашей памяти.

Трошин закрыл дверь за своим помощником и отправился в кухню, где стояла початая бутылка водки.

Совещание в узком кругу проходило на даче в Щербинке. Собралось восемь человек. Память погибших почтили вставанием.

— Пусть земля им будет пухом, — громко сказал Вихров, и все сели за стол.

— Помянуть бы надо, а то как-то не по-русски получается, — высказался крепкий парень с крутыми плечами и сбитым набок носом.

— Ближе к ночи, Савелий, — резко оборвал его Вихров. — Не до поминок теперь. Самим бы из петли вьиезти. Четверых потеряли. Сопляки! Двое по пуле в лоб схлопотали от какой-то безмозглой бабенки. Двое в лифте сгорели ни за понюшку табаку. А мы все без прикрытия остались. Нет больше Гнилова. Угли одни остались. Теперь черед банкира и адвоката пришел.

Сутуловатый мужчина с грубыми чертами лица и шрамом над правой бровью исподлобья взглянул на Вихрова.

— Ты хочешь сказать, командир, что эти говнюки не причастны к убийствам?

— Нет, Ахмед, — твердо заявил Вихров. — Банда Гнилова под большими людьми ходила. Рискованно работал наш шеф. Засветился. Вот его и решили убрать и нас всех за компанию.

— Разбегаться надо по норам, — предложил самый молодой из присутствовавших.

— По одиночке перебьют, — обреченно обронил Савелий.

— Ты прав, — кивнул Вихров. — Одиннадцать человек в нашей команде. Каждый троих стоит, а это сила. Разбежимся — нас как мух перешлепают. Кулака без пальцев не бывает. Вместе мы что-то стоим, да и то не очень дорого. Знали бы вы, какие силы нам противостоят…

— А ты скажи, — пробасил зычный голос хмурого верзилы с сединой на висках.

— Не могу, Угрюмый. Сам толком не знаю, но Гнилов перед ними школяр голопузый. Он их боялся, и, как мы видим, не зря.

— Оставаться на бобах под прицелом нам не резон, — продолжал басить Угрюмый, — а выход найти можно.

— Какой, папаша? — с уважением спросил Ахмед.

— Самый примитивный: пойти в наемники. В Чечне такие люди, как мы, всегда в цене.

— Сдохнуть под пулями духов? — возмутился Савелий. — Мне Афгана хватило!

— Через МВД мы не пройдем отбор, — щуря глаза, заметил Вихров. — Если мы на заметке у людей, которые пришили Гнилова, то нас тормознут.

— А кто сказал, что уходить надо через Москву? — спокойно спросил Угрюмый.

— Через Тулу, Саратов, Калугу. Калужский ОМОН получает разнарядку отправить в Чечню полк отборных ребят. Своих-то им жаль, да и порядок в городе совсем рассыплется. А тут мы приходим на подмогу. Посылай нас вместо своих. Деньги нужны. Вот и все дела. И отправляемся мы на Кавказ всем скопом. А там нетрудно затеряться. Можно к чеченам перейти или границу пересечь. Никаких концов. Мало там наших полегло, в земле зарыто, минами разорвано, в Тереке утоплено. Был человек — и нет. Война все спишет.

— Осталось только до Калуги дойти живыми, — усмехнулся Савелий.

— Сам придумал? — не сводя глаз с Угрюмого, спросил Вихров.

— Сын мой от суда ушел этой тропинкой. Весточку от него недавно получил.

На пляже в Турции отдыхает. — Немного помолчав, Угрюмый осмотрел присутствующих и продолжил:

— Все мы здесь бобыли. Кого баба бросила, кто так и не обзавелся семьями, а кто уже похоронил родных. Терять-то нам нечего, если мы не хотим превратиться в жмуриков раньше времени. Другого выхода не вижу. Ну а в какой ОМОН записываться, выяснить нетрудно. У каждого из нас есть свои связи с ментурой. О разнарядке заранее узнаем.

— Уйти уйдем, — согласился Ахмед, — и оружие свое прихватим, но только до турецких бань и пляжей идти не с чем. Мы не из тех, кто бабки в чулках хранит. На одиннадцать рыл мешка зеленых не хватит.

— Деньга будут, — резко сказал Вихров. — Банкир еще жив. Никто не знает, где Сарафанов хранит свои миллионы. И не узнает, если сдохнет. Захомутать Сарафанова надо — и в подвал. У нас он быстро рот откроет, а если и его шлепнут, то и мы с дыркой в кармане останемся. Вся надежда на Сарафанова.

— Только ты не прав, Костя, — вмешался Угрюмый. — Банкир не лох. Так просто его не запугаешь. Нам надо переманить его на свою сторону. Мы должны сыграть роль ангелов-спасателей, а не дешевых рэкетиров. Силовые методы всегда успеем применить. Сначала предложим ему пряник, а потом достанем кнут. Чего его пугать, он и без того напуган.

— Согласен, — кивнул Савелий.

— В этом есть резон, — добавил Ахмед.

— Не возражаю! — поставил точку Вихров. Зазвонил сотовый телефон. Вихров взял со сто ла трубку.

— Слушаю.

— Командир, первый пост на линии. С Варшавки на Щербинку свернула легковушка и автобус с ОМОНом. Снимайтесь с базы.

— Понял. Домой ни ногой. Жди связи. Инструкции потом.

— Что делать будем? — спросил Савелий. — Возьмем круговую оборону?

— Не валяй дурака, герой! Все испортим. — Вихров встал. — Задумка у нас серьезная, братва. И смысл жизни появился. Не черта скалиться! У нас охранное агентство. Чего нам бояться? Встретим ОМОН как друзей старых. Иди, Ахмед, открывай ворота, чтобы не ломали, а ты, Рыжий, метай на стол. Поминки по погибшим отмечаем. Не трепыхаться. Вести себя тихо и достойно.

Через пятнадцать минут дом был окружен. Еще через пять включили громкоговорители, и вооруженные люди в касках и бронежелетах взяли автоматы на изготовку. Требовательный голос вещал в рупор: «Внимание! Всем покинуть дом с поднятыми руками. Выходить по одному, оружие на землю. Вы окружены, сопротивление бесполезно!»

Никто и не думал сопротивляться. Группа из восьми крепко сложенных мужиков с достоинством вышла в сад, держа руки за головой. Полсотни омоновцев чувствовали себя стаей волков, попавших в деревенский курятник.

Всех обыскали и загнали в один автобус. Для Вихрова сделали исключение — главаря пригласили в «Волгу», где сидел майор с видом победителя битвы за Москву.

— Недешево вам этот спектакль стоил, — усмехнулся Вихров, когда его усадили на заднее сиденье. — Значит, мы чего-нибудь да стоим, если такие силы задействовали.

— Поедешь с нами, Вихров, — грубо оборвал майор.

— А куда я денусь?

— Никуда не денешься, влюбишься и женишься.

С двух сторон к Вихрову подсели крепкие ребята в штатском и надели бывшему подполковнику наручники на запястья.

— Если это арест, то предъявите ордер.

Майор повернул голову назад и, достав бумагу из кармана, развернул ее.

— Вот тебе ордер, хмырь! Все по полной форме. Незаконное хранение оружия и боеприпасов.

— У нас зарегистрированное охранное агентство «Щит». Каждый из моих работников имеет разрешение на ношение оружия…

— Заткнись, Вихров. Если я проверю твои подвалы, чердаки и гаражи, то мы соберем такой урожай, что его на третью чеченскую кампанию хватит. А будешь лезть в бутылку, то и наркоту в твоих закромах отыщем.

— Не сомневаюсь. И чего вы от меня хотите?

— Трогай, Валера, — приказал майор шоферу.

Машина развернулась и поехала по направлению к шоссе. Больше никто ни о чем не говорил. Вихров понимал, что основной разговор ему предстоит в другом месте и с другими людьми. Ему хотели показать силу и доказать, что он пустое место. Пусть так, думал Вихров. После гибели Гнилова он лишился поддержки и защиты в верхних эшелонах власти, но зачем и кому понадобилось тыкать его мордой в дерьмо? Если они хотят уничтожить группу, то могли это сделать сразу, на даче. Если нет, то, значит, он им еще нужен. Но зачем? Людишек у них и без его бригады хватает. Не хотят поднимать шум? Гибель одиннадцати бывших ментов не пройдет незамеченной. Газетчики своего не упустят и раздуют скандал на всю страну. Но Угрюмый прав: все они бобыли-одиночки, исчезнут с лица земли, и никто не заметит. Почетные похороны с плачущими вдовами и детьми у гроба под звуки марша и трехкратного залпа из ружей не состоятся. Как ни крути, как ни тасуй, а понять противника непросто.

Машина свернула в район Северное Бутово и остановилась у обочины в двух метрах от черной «Волги». Вихрова вывели из машины и пересадили на заднее сиденье впереди стоявшего автомобиля. Наручники с него не сняли, но охрана осталась стоять на мостовой. Шофера на месте не было, а на сиденье рядом с водительским скучал грузный человек в фуражке. Уже стемнело, и Вихров не мог разглядеть его лица в темном салоне машины, но он отчетливо видел погоны генерал-майора милиции.

— Слушай меня внимательно, Вихров, — заговорил генерал зычным низким голосам. — Не затевай глупостей. Со смертью Гнилова ничего не изменилось. Ты продолжаешь работать. Если тебя понесет по кочкам, то я тебя уничтожу, как бешеного пса. Незамеченным ты не уйдешь, и тебе не дадут исчезнуть. Слишком много знаешь. Я говорю с тобой потому, что ты солдат, а не делец. Ушли из жизни те, кто не сумел оправдать возложенного на них доверия. Твоей вины в этом нет, а мы не убираем безвинных.

— А как же мои ребята?

— Останутся при тебе. Пока вы будете верны нашей организации, вам ничего не грозит. Затеете свою игру — потеряете головы. Гнилов ничего из себя не представлял. Небольшой отросток на ветке огромного дерева. Высохший отросток.

Когда проводят обрезку деревьев, не щадят и плодоносящие ветви ради сохранения общей кроны.

— Что я должен делать?

— Живыми остались двое — Сарафанов и Тихомиров. Они не закончили свою работу и должны жить. Что с ними случится дальше, я не знаю. Но пока они выполняют распоряжения организации, ты должен беречь их как зеницу ока. Слишком много воронов слетелось к мертвечине.

— Задача мне понятна, но с вашими возможностями мои не сравнить. Почему бы вам не взять под защиту двух чиновников?

— Они умные люди. Вашу команду Сарафанов и Тихомиров знают. Зачем же вмешивать в дело новых людей на завершающей стадии операции? И хватит рассуждать, подполковник. Выполняй приказ и забудь о сне. Приведи людей в боевую готовность. Если с головы Сарафанова упадет хоть один волос, с твоих плеч полетит голова. Сейчас тебя отвезут назад. Продолжайте отмечать поминки, и внуши своим архаровцам, что мы не терпим бредовых идей и предложений. Задача солдата выполнять свой долг. С Тихомирова также глаз не спускать. Связь будешь держать через майора. Ему много знать не нужно. Никаких вопросов, никаких ответов.

— А как же ордер на мой арест?

— Майор тебе его подарит. Повесишь над кроватью в рамочке как напоминание о встрече. Действуй.

Аудиенция с генералом закончилась.

Когда Вихрова везли в Щербинку, он кое-что понял. Первое. Среди его ребят есть стукачи. Идея с побегом через Чечню уже засвечена либо будет засвечена.

Придется искать самому мелкого пакостника. Второе. Сарафанова они обломать не смогли. Банкир отлично понимает, что если сдаст черную кассу, то превратится в покойника в ту же минуту. Сарафанов имеет такой объем информации, что только он один способен сопротивляться организации. И третье. После уничтожения Сарафанова уберут и его вместе со всей командой. Все, что он получил на сегодняшний день, так это небольшую отсрочку. Но особенно Вихрова беспокоило то обстоятельство, что он не мог никому доверять. Он остался один — обезоруженным среди чистого поля.

Времени на размышления не оставалось. Жизнь висела на волоске.

Прием проходил на высоком уровне. Кого здесь только не было: политики, артисты, министры, писатели, звезды эстрады и крупные военные чины. Сарафанов не любил сборищ подобного рода. Он предпочитал проводить тихие вечера со своей Маришкой при свечах и в постели, где ее сексуальные фантазии не имели предела.

Банкир старался улыбаться и время от времени отвешивал поклоны то налево, то направо.

Он знал, что Маришка ждет его в своем гнездышке, но не мог уйти. Битый час он разгуливал между столами с бокалом шампанского и щурился от блеска женских украшений. Близких друзей у Сарафанова никогда не было, а говорить о делах с партнерами на вечеринках ему не хотелось. Он немного нервничал, как страдающий зубной болью пациент перед кабинетом стоматолога. Однако лицо банкира никогда не отражало эмоций и оставалось спокойным, как у хорошего игрока в покер.

Долгое терпение закончилось неожиданно. К нему подошел официант с подносом и тихо шепнул:

— Вас просят подойти к лифту.

Сарафанов поставил недопитый бокал на поднос и прошел через два громадных зала, где толкалась и гудела публика вокруг длинных уставленных деликатесами столов.

В мраморном фойе шум затих и стало легче дышать. Возле одного из лифтов его поджидали двое мужчин. Их профессия отражалась на хмурых физиономиях, лишенных всякой индивидуальности.

Они поднялись на пятый этаж, где их встретили близнецы тех, кто поджидал его внизу. Караул сменился, и банкира провели по пустому коридору до огромной полированной двери.

В кабинете горела только настольная лампа, но хозяин предпочел встретить гостя в кресле у журнального столика, куда свет добирался с огромными потерями.

— Присаживайтесь, Пал Матвеич.

Сарафанов пересек огромный ковер и устроился напротив хозяина. Руки друг другу они не пожимали и улыбок на лицах не изображали.

— Вы были правы, Пал Матвеич. Можно сказать, я проиграл пари, хотя мы его не заключили. Вы специалист на все руки. В каждой смерти была особая изюминка. Не спорю — в уме и стратегии вам не откажешь.

— Я выполнял поставленные передо мной задачи. Клан «Черный лебедь» прекратил свое существование. Но я остаюсь финансистом в первую очередь. Мною проведена огромная работа, затрачены силы, знания и время. Я хотел бы продолжить свое дело на тех же условиях.

На какой-то момент в воздухе повисла пауза. Гнетущая тишина длилась недолго. Голос из полумрака продолжил.

— Я не хочу темнить с вами. Вы человек незаурядный, талантливый и дальновидный. Должен вас огорчить. Организация выступает против вашей кандидатуры. И не потому, что у вас недостает ума или способностей. Принято решение убрать звено Гнилова и никому не делать поблажек. Исключений быть не должно. Я не способен противостоять организации.

— В таком случае вы лишитесь денег.

— Согласен. Пытками вас не запугаешь. В свое время Гнилов потерял контроль за наличными, и вы с виртуозным мастерством устранили все препятствия. Никто, кроме вас, не мог подступиться к финансам клана. К сожалению, мы об этом не знали. Гнилов потакал вам.

— И правильно делал. Благодаря моей денежной политике мы собрали огромный капитал.

— Слишком громко сказано. За последние четыре года из страны вывезено около пятисот миллиардов долларов. А у вас в загашнике, если верить вашим отчетам, лежит пятьдесят миллионов триста тысяч долларов.

— Это старые данные. На сегодняшний день у меня на руках шестьдесят семь миллионов двести семьдесят две тысячи. Я не намерен ничего присваивать. И собрал я их не за четыре года, а за два, и не в масшатабах страны, а с помощью умелых банковских операций. Поэтому я называю данную сумму огромными деньгами.

— Согласен. Вы уникальная личность. Но деньги вам придется сдать в казну организации. Мы обязаны подчиняться законам Ордена. Учитывая ваш личный вклад, огромные заслуги и бескорыстное служение делу, организация отпускает вас на покой. Вы должны подготовить всю документацию и договоры и передать в казначейство. Три процента общей суммы наличных остаются вам, как предусматривалось договором. Основной капитал переходит под контроль казначейства.

— Вы меня не поняли. Я остаюсь в деле. Иначе моя жизнь не стоит ломаного гроша.

— Ваши опасения имеют под собой почву. После сдачи документов вы можете покинуть страну без всяких препятствий. Мы понимаем, что казну клана не сдвинуть с мертвой точки и больше положенных вам процентов вы с собой не увезете. Место нахождения денег вы сообщите нам по Интернету, когда убедитесь в собственной безопасности.

В воздухе повисла пауза.

— Вы лишаете меня возможности жить в своей стране, — неожиданно заговорил Сарафанов. — Вы требуете бросить работу и остаток жизни провести в джунглях, ожидая укуса змеи или жала вашего Ордена…

— И все же это жизнь, уважаемый Пал Матвеич. Ваши коллеги, с вашей помощью, и этого не заслужили. Жизнь за границей — не самое худшее предложение.

Вы наверняка уже думали над этим, иначе как объяснить появление ваших номерных счетов в Лихтенштейне и закрытие личных счетов в России. Как видите, мы достаточно хорошо информированы.

— В этом все дело. Я должен подумать.

— Конечно. Первого декабря вам предстоит серьезная операция по пересадке почек. После нее готовьтесь к выезду. А до операции закончите начатое дело.

Тихомиров должен уйти следом за всеми. Надеюсь узнать из газет о новом из ряда вон выходящем убийстве. Ведь вы мастак на оригинальные сюрпризы. Желаю удачи.

Сарафанов встал и вышел из кабинета.

К своей Маришке он ехал в отвратительном настроении. Сегодня ему не хотелось ее видеть, но он привык выполнять свои обещания.

Вечер выдался теплым и сухим, однако Юля устала и на свидание не пошла.

Она купила себе бутылку полусухого вина и возвращалась домой. Почему бы не провести один вечер у телевизора без лишней суеты, не оголяя коленки перед похотливыми взглядами ненасытных мужиков. Все они одинаковы и лишены фантазии.

Возле дома кто-то схватил ее за руку, и она вздрогнула. Резко обернувшись, девушка увидела перед собой грубоватую физиономию парня с кривой ухмылкой и холодным взглядом. Она тут же его узнала. Такие типы не забываются.

— Помнишь меня, детка?

Она его помнила. Он даже приснился ей несколько раз. Это были эротические сны, когда на ней трещали юбки по швам, а тело сгорало в жарких объятиях.

— Почему я должна тебя помнить?

Невысокий, сухопарый, он крепко держал ее руку, а ей вовсе не хотелось вырываться. Между ними возникло энергетическое поле с положительными зарядами.

Этот парень не имел ничего общего с ее вкусом и запросами, но обладал определенным магнетизмом и силой, которые никак не выражались в его внешности.

— Чего ты от меня хочешь? — спокойно спросила Юля.

— Не очень много. Я буду жить у тебя.

От такой наглости девушка оторопела. Он от пустил ее руку и указал на стоявший у тротуара «жигуленок» первой модели.

— Помоги мне перетащить вещи.

Другой на его месте получил бы оплеуху и долго слушал бы звон в собственных ушах, но Марфута вел себя слишком уверенно, словно получил приглашение и после долгих сомнений дал согласие.

— Между прочим, я замужем.

— Какое это имеет значение? Я один, и ты одна. Вдвоем проще.

Она подошла к машине. На заднем сиденье стоял компьютер без упаковочной коробки и небольшой чемодан.

— И это все твое богатство?

— Мое богатство во мне самом, а вещи связывают людям руки.

— Судя по твоей работе, тебе часто приходится бегать с места на место. И надолго ты ко мне?

— На всю жизнь. Теперь будем бегать вместе.

Она ничего не ответила. Они занесли вещи в подъезд и подняли их наверх.

В квартире Марфута вел себя так, как будто вернулся домой после длительной командировки. Она сидела на кровати и наблюдала, как ее новый жилец с деловым видом подсоединяет технику к сети и как распихивает старомодное мятое белье по полкам шкафа.

— Я даже не знаю, как тебя зовут, — усмехнулась хозяйка.

— Евгений. Оторви задницу от сексодрома и приготовь пожрать. Я голоден.

— Я тоже. Выпьешь вина?

— Непьющий. Но сегодня можно сделать исключение.

Спустя пятнадцать минут они сидели за столом, где горели свечи и стыла яичница в сковороде.

— Итак, Женечка, ты зарабатываешь тем, что отрываешь головы сволочам. Санитар общества. И много тебе платят?

— Достаточно. Важно не заработать, а сохранить заработанное. У меня это плохо получается. Если сумею накопить немного денег, то увезу тебя из Москвы. С бабками можно жить где угодно.

Юля сделала глоток вина и закурила.

— А почему ты решил, что я куда-то поеду? У меня здесь работа. У меня больной муж.

— Где ты работаешь?

— В морге. Трупы потрошу, которых становится с каждым днем все больше благодаря таким вот санитарам, как ты.

— Трупов везде хватает. Безработной не останешься. А зачем тебе больной муж? Забудь о нем.

— Как бы не так. Он скоро умрет. У него рак мозга, а жене полагается наследство. То, что мне причитается, тебе за всю жизнь не заработать.

— Я ничего не знаю о твоем наследстве, ты ничего не знаешь о моих заработках. Каждый сам по себе. Скоро ты поймешь, что кроме денег есть еще что-то, ради чего стоит трепыхаться на этом свете.

— Брось, Женечка. Я всю жизнь трепыхаюсь от зарплаты до зарплаты. Гнилое существование с оглядкой по сторонам в поисках куска хлеба. Годы идут, а просвета не видно. Мне нужно все и сейчас. Я хочу, чтобы мне завидовали и смотрели на меня с восхищением, а не мерили взглядом, как последнюю шлюху. У меня высшее образование, я молода и красива, но я не дешевка и быть ею не собираюсь.

— Зачем же ты ушла от своего богатого мужа?

— Сидеть в четырех стенах и ждать его смерти? Нет, жизнь в клетке не для меня, пусть даже золотой. Мне жаль Андрюшу, он чудный парень, умный, нежный, ласковый, и вышла я за него по любви, но мы слишком разные — и совместное сосуществование стало невыносимым. Разрыв был неизбежен. Болезнь ничего не меняла, а лишь расставила все на свои места.

— А ты стерва!

— Советую тебе не забывать об этом. И не строй на мой счет больших планов.

Меня невозможно сломать. Каждый сам по себе — это ты правильно заметил. Пусть так и будет. Что касается одиночества, и тут ты прав. Чем больше в твоей жизни мужчин, тем больше ты одинока. Пусть будет один. Живи здесь, я не возражаю.

Марфута злился. Он ехал сюда с чувством победителя, а превратился в бездомного пса, которому постелили коврик у двери.

Он встал из-за стола и начал раздеваться. Юля последовала его примеру.

— Ты прав, Женечка. Приятней заняться любовью, а не философствовать о жизни. Тем более что это у тебя получается лучше.

Они упали на кровать и превратились в комок страсти.

В салоне красоты клиентов было немного, цены кусались, и мастера мужского зала скучали, сидя в креслах холла в ожидании случайных гостей.

Вихров предпочитал делать стрижку и бриться у одного мастера и наведывался сюда раз в неделю. С деньгами у бывшего подполковника проблем не возникало, и он любил думать о своих делах, когда ему массировали лицо и намыливали щеки.

Сегодня Вихрову было о чем подумать, и он заехал в салон побриться.

— Константин Ильич! — толстяк с жиденькими, зализанными назад волосами встал с кресла и двинулся навстречу клиенту. — Рад вас видеть.

— Привет, Юра. Мое место свободно?

— Для вас всегда свободно. Проходите в зал.

Шесть кресел, расположенных на почтительном расстоянии друг от друга, пустовали. Море зеркал, яркий свет и неуместная ритмичная музыка, как на танцплощадке.

Вихров устроился в крайнем кресле у стены и взглянул на свое отражение.

Перед ним сидел усталый, постаревший мужчина с рублеными чертами лица и обреченным взглядом смертника. В свои тридцать четыре года он выглядел на все пятьдесят. Картина ему не понравилась, и он откинул голову на подставку.

Парикмахер запеленал клиента в простыню, убрал излишки под воротник и посмотрел на Вихрова в зеркало:

— Бритье и массаж?

— Да, Юра. Можешь не торопиться.

— Как скажете, Константин Ильич.

Когда лицо клиента покрылось мыльной пеной, в зал заглянул коллега мастера и коротко сказал:

— Юра! К телефону.

— Извините, я на секунд очку.

Вихров не слышал его, он думал о своем.

Спустя три минуты мастер вернулся. Вихров не сразу понял, что произошло.

Опасная бритва прижалась к его горлу, и чужой, незнакомый голос сказал:

— Сиди тихо, Вихров. Лезвие слишком острое, без головы остаться можно.

Вихров посмотрел в зеркало и увидел за своей спиной широкоплечего мужчину с решительным взглядом. На вид ему перевалило за полтинник, но уверенности в себе парню не занимать. Черные глаза сверлили сидевшего перед ним подполковника как буравчики, и ничего хорошего от таких людей ожидать не следовало.

Рука Вихрова соскользнула с подлокотника и поползла к поясу. Простыня плотно прилегала к костюму, и маневр был слишком заметен. Незнакомец ловко перехватил руку Вихрова, не отрывая лезвия от горла. В долю секунды на запястье защелкнулся наручник, а второе кольцо пристегнулось к подлокотнику.

Второй раз за сегодняшний день Вихров ощутил холодный метал браслетов на своих руках. Сопротивление не имело смысла.

— Что вы от меня хотите? — хриплым голосом спросил Вихров.

— Что тебе надо от Татьяны Медведевой?

Подполковник не сразу понял, о ком идет речь, но когда вспомнил, то догадался, кто стоит за его спиной. Обуявший его страх отступил. Он твердо знал, что этот тип его не убьет.

— Успокойтесь, полковник. Мне ваша жена не нужна. Она видела и знает убийцу, который прикончил Докучаева. Я не думаю, что это сделала она. Хотя мог бы предположить такое, если бы кроме Докучаева не погибли другие. Бухгалтер фирмы Докучаева выплатил вашей жене десять тысяч долларов. За что, мне неизвестно. Этот вопрос я и хотел прояснить. Когда я послал своих ребят к Татьяне, то их пристрелили в ее подъезде. Пристрелили из браунинга, который оформлен на вашу жену, и она имеет разрешение на хранение оружия. В милиции об этом уже знают.

Трудно вам будет ее защищать. Конечно, я сомневаюсь в столь незаурядных способностях женщины. Убить двух профессионалов двумя выстрелами не так просто. Вы не там копаете, полковник. У вашей супруги есть свой ангел-хранитель. Найдете его — поймете и причины. Меня ваша жена не интересует.

— Кто убил Пичугина, Докучаева и Гнилова?

— Вы слишком многого от меня хотите, полковник. Я обычная пешка. Кому кого убивать, решаем не мы с вами. Очевидно, кто-то из крупных китов узнал, что ваше ведомство интересуется Гниловым, и этот кто-то обрубил конечность с гангреной, чтобы не ползла дальше.

— В чьих руках находится Татьяна?

— Понятия не имею. Прикиньте сами, куда ей идти, если она боится вернуться к мужу? Она пойдет туда, где найдет покровителя или защитника. Ни в ФСБ, ни в милиции таковых не найти. Но это только в том случае, если она свободна и если еще жива…

Вихров почувствовал, как лезвие еще сильнее прижалось к его горлу, и белая мыльная пена начала краснеть.

— Плачет по тебе веревка, Вихров. Из-за таких мерзавцев, как ты, страна продохнуть не может.

Медведев бросил бритву и ключ от наручников на столик перед зеркалом, скинул халат и вышел из зала.

Вихров сидел тупо глядя в зеркало на кровавую пену, стекавшую на простыню.

Впервые в жизни его заставили дрогнуть. Покойный Гнилов прав — нет непобедимых.

Как жить, если опасность подстерегает тебя за каждым углом?!

В дверном проеме зала появилась толстая голова парикмахера. Щеки тряслись, как студень, а в глазах светился страх.

Сарафанов сбросил ноги с кровати и посмотрел на часы.

— Мне пора, Мариша.

— Ты не останешься? — спросила девушка, поправляя белокурую копну волос.

— У меня уйма дел, дорогуша. Скоро мы будем вместе. Навсегда. Кажется, наш час настал. Она взвизгнула от удовольствия.

— Поверить в это не могу! Неужели ты дозрел?

— Нет, плод еще зеленый, но дозреть ему не дадут. Придется гнить на земле.

— О чем ты, Павлуша?

— Говорить сейчас ничего не буду. Загад не бывает богат. Будь готова. Мы можем в любую минуту сорваться с места. Денег нам на сотню жизней хватит, моя забота в том, чтобы сохранить наши с тобой жизни. Ты себе не представляешь, как страшно бывает ходить по земле. Ни высокие стены, ни деньги, ни оружие не могут отвратить неизбежной гибели. Чувствуешь себя беспомощным муравьем, на которого обрушивается тяжелый каблук кованого сапога.

Марина приподнялась на локтях.

— Иногда ты бываешь таким непонятным, что мне самой становится страшно. А почему бы нам не улизнуть на выходные к моей подруге в Каширу? Она завтра утром едет к матери на первой электричке. Там тихо, погода изумительная. Ты себе не представляешь, как хороши эти маленькие городки. Мы на днях ездили с концертом в Калугу. Какая прелесть! Люди как младенцы. Они счастливы тем, что просто живут, и рады, если стоит еда на столе. Блеск! У них даже театр свой есть. Мы с девчонками ходили на спектакль. Хорошо играют, не хуже московских… Да, кстати. Совсем забыла тебе рассказать. В Калужском театре есть артист Гарик Желковский. Ну вылитый ты! А со сцены вас не различишь. Меня такое любопытство разобрало, что я не выдержала и после спектакля с Аленкой пошла за кулисы.

Парень так удивился, что девочки из московского варьете к нему пришли знакомиться, что потерял дар речи. Смотрю на него и поражаюсь. Один к одному.

— Так не бывает. И какого черта ты по мужикам шляешься…

— Ну-ну, не буянь. Или ты думаешь, что я готова бросить банкира, у которого денег на сто жизней хватит, уехать в Калугу и жить в общежитии с вареной курицей?

— Значит, дело в деньгах?

— Нет. Вот я смотрю на тебя и вижу перед собой настоящего мужчину.

Сильного, уверенного, надежного. Один взгляд чего стоит. А Гарик — неоперившийся желторотик. Беспомощный, наивный, простой, как чистый лист бумаги. Мне все время хотелось дать ему денег или чего-нибудь подарить. На сцене он герой. Хороший артист, а в жизни обычный чудик, мечтающий о главных ролях на сцене столицы. Он и не думает о деньгах. Он не знает, что это такое, парень живет другими категориями. Мечтатель, романтик и хвастунишка. Как все актеры, впрочем. Интересно было бы вас познакомить. Послушай, а у тебя брата-близнеца нет? Правда, у Гарика темные глаза, как вода в болоте, а у тебя синие.

— Будет случай, познакомимся. А насчет подруги можно подумать. Почему бы и впрямь не махнуть в Каширу на пару дней?

— Хочешь, я ей позвоню?

— Потом, когда я уйду. Если получится, то подсядете ко мне в машину рано утром. Только не в «мерседес», а в «дэу-эсперо» темно-синего цвета.

— Ты скатился до корейских машин российской сборки?

— Стоит в запаснике. Такие колымаги не привлекают к себе лишнего внимания.

Для поездки в Каширу — то, что надо. Я даже дам тебе сесть за руль.

— Ну просто чудеса какие-то. Своим ушам не верю.

— Ладно, детка, мне пора.

— Ты позвонишь?

— Обязательно. Можешь договариваться с подружкой.

Сарафанов надел пиджак и направился к двери.

Все эти интриги Лидии Сарафановой порядком осточертели. Она не сразу решилась, но все же пошла на свидание. Женское любопытство взяло верх. Дамочка, которая ей звонила, назначила встречу возле закрытого на ремонт универмага.

Место безлюдное, хорошо просматривалось со всех сторон, но до него пришлось идти две остановки пешком. Десять минут женщина озиралась по сторонам, но к ней никто не подошел. Ее догнали, когда она возвращалась домой.

— Извините меня, это я вам звонила.

Лида оглянулась на высокую брюнетку и бегло окинула ее взглядом с головы до ног. Приятная хищная бабенка, чуть больше тридцати пяти, с красивыми напуганными глазами. Белый плащ имел несколько пятен и выглядел помятым, волосы потрепаны, наспех уложены в пучок и сколоты шпильками. Нет, на соперницу она не похожа. У ее мужа более изысканный вкус, и своим бабам Т он не позволяет опускаться до такого состояния.

— Вы зря меня побеспокоили, милочка. Я по пятницам не подаю.

— Вы меня не поняли. Речь идет о вашем муже.

— Догадалась, что не обо мне. Вас Марина подослала? Зря старается. Она ему не нужна. Погуляет и перебесится, а свой дом и семью Павел не оставит. Ему по статусу полагается любовница, так же, как «мерседес». Мужики — народ консервативный и ограниченный.

— Меня не интересует его статус. В тюрьме у него будет другой статус. Я жена полковника ФСБ. Мой муж ведет расследование по делу группировки, в которую входит Павел Сарафанов. У меня на руках есть важные документы, и я хотела бы показать их вашему мужу взамен на поддержку.

Лида прищурила глаза и презрительно сказала:

— Это называется шантаж, моя милочка.

— Дура ты! — резко рявкнула незнакомка. — Ты забыла, как сдох Пичугин? Ты забыла о смерти Докучаева? Или ты не помнишь, кто такой Гнилов и что с нем произошло? Следующий будет Сарафанов. Очнись, баба. Что делать без него станешь? На панель пойдешь? Староваты мы с тобой для панели.

Жена банкира растерялась. Она знала всех, кого перечисляла незнакомка, но никогда не задумывалась о связи ее мужа с какой-то группировкой. И при чем тут гибель Павла?

— Кто вы?

— Татьяна Медведева. Отойдем в сторону, и я вам кое-что покажу.

Они прошли на строительную площадку и присели на перевернутые ящики.

Теперь светлое пальто Лидии Сарафановой выглядело не лучше плаща Татьяны Медведевой.

Минут пять жена банкира листала досье на членов клана «Черный лебедь» и ахала, покачивая головой.

— Ну что, протрезвела, Лида? — тихо спросила Татьяна.

— Допустим. Допустим, все так. И что нужно делать?

— Шкуру свою спасать. И мою заодно. Я трахалась с Докучаевым, и теперь мой муж об этом знает. Домой мне путь заказан. Я бомж. Но я могу помочь Сарафанову, а он может помочь мне.

— Каким образом?

— А давай у него об этом спросим. Я сама не могу к нему подобраться. К тому же меня знают люди Вихрова и ведут на меня охоту. Каждая собака на меня лает. Ты можешь провести меня в свой дом как подружку. Тебя никто ни в чем не подозревает, и за тобой не следят. Ты тот самый мостик, который может нас соединить. И помни, мне твой мужик задарма не нужен. У меня своих девать некуда. Речь идет о спасении. Сегодня тишина вокруг, а завтра гром грянет! Тогда уже поздно будет.

— Эх, Таня! Рискнуть мы с тобой можем, вот только не пошлет ли он нас обеих куда подальше? За ним на заржавеет.

— А чего гадать на кофейной гуще? Идти надо.

— Хорошо. Давай рискнем.

Женщины встали и торопливо покинули территорию стройки.

Впервые за все время сотрудничества Вихров пришел в дом к Сарафанову.

Сарафанов был единственным человеком, у которого не делали особых проверок на благонадежность. Авторитет банкира казался непоколебимым, и Гнилов запрещал подвергать его унизительным обыскам. Вихров до сих пор не знал, что из себя представляет Сарафанов. Но у бывшего подполковника не оставалось выбора, и он шел ва-банк.

Банкир сам открыл дверь и ничуть не удивился появлению главного охранника.

— Ты решил поселиться у меня, Костя? Заходи, я поставлю тебе раскладушку в коридоре. Будешь спать с моим котом по соседству.

— Мне не до шуток, Павел. Есть серьезный разговор.

— Вряд ли я заменю тебе Гнилова.

— Гнилов в могиле, а мы по дороге на кладбище. Могу доказать. Не веришь?

Сарафанов посторонился и пропустил Вихрова в квартиру. Они прошли в кабинет. Гость устроился на диване, а хозяин встал у окна. Выглянув во двор, он сказал:

— Пять человек. Мои акции растут с каждым днем.

— Они падают с каждой минутой. Сегодня я это понял. Меня взяли в тиски и показали острые зубы. Сопротивляться бессмысленно. Мы не в состоянии воевать с высотным зданием голыми руками. Я хочу, чтобы ты понял. Я не провокатор. Мне нужен совет. Среди моих людей есть провокаторы, но сейчас искать их поздно.

Лишняя трата времени. Меня вызывали на ковер. Гнилов говорил мне, и я знаю, кто стоял над нашими головами. Ты и сам об этом знаешь. Тебе не верят, и мне велено не спускать с тебя глаз. Пока в твоих руках находится казна клана, ты в безопасности. Но рано или поздно лед под ногами треснет. Утонем все, как котята в ведре. Я буду жить ровно столько же, сколько дадут жить тебе. Меня удивляет другое: неужели ты такой сильный человек, что нельзя заставить тебя заговорить?

— Рискованно. Касса может взлететь в воздух. Они догадываются о моих возможностях. Я их уже демонстрировал. Со мной лучше договариваться по-хорошему. Слишком серьезные деньги стоят за моей спиной. Зачем им рисковать?

Сегодня они сунут меня в подвал и начнут пытать, а завтра обрушится потолок в Белом доме или еще где-нибудь. Могут пострадать большие люди. У нас и без того голова болит от шума.

— Так это ты? — О чем ты, Костя? Лучше выкладывай свои планы. Постараюсь помочь чем смогу.

— Думаешь, помощь нужна только мне? А сам как?

— Я выкручусь.

— А если нет? Ситуация изменилась. Твоя жизнь не принадлежит одному тебе.

Сдохнешь ты — и следом полетят наши жизни. Мы твой придаток. Грош нам цена.

— Уходи, Костя. Не хватайся за чужую жизнь как за соломинку. Я обречен.

Мне не под силу совладеть с масонами. Моя партия проиграна. Некоторое время я еще смогу блефовать, но рано или поздно карты придется открыть. Их терпение небезгранично.

— Как же ты выкрутишься?

— Лежа на дне болота с соломинкой в зубах. Ты обдумал план своего отхода?

— Завербуемся с командой в Чечню, а там граница. Но у нас нет денег, и я думаю, что этот план уже не является тайной. Мне намекнули на это. Нас грохнут раньше, чем мы соберем вещмешки.

Сарафанов отошел от окна, достал из бара коньяк и разлил в рюмки. Двигался он медленно, что-то обдумывая, и наконец сказал:

— Денег я вам дам. Они принадлежат клану, а не масонам. Получишь миллион. По сто тысяч на человека.

— Нас одиннадцать.

— Стукача уберешь сам. Он заслуживает только смерти. С остальными уйдешь, как задумал. Наймешь автобус до пункта А. Бригаде объявишь, что вы отправляетесь в пункт Б. В столице шум устраивать не станут. Вас будут поджидать на пути к пункту Б. Другого варианта я не вижу. А пока выполняй полученное задание.

— Нас и в Москве могут замочить. Мы люди незаметные.

— Придется засветиться.

— Это как?

Сарафанов передал рюмку Вихрову, поставил бутылку на столик и сел в кресло напротив.

— Никто не лишал тебя лицензии охранного, агентства. Возьми под опеку крупную рыбу, лучше всего телевизионную звезду. Предложи услуги сам. Мол, тебе известно о заговоре. Денег не проси. Оплата по результату. Найми киллера. Дай ему твердые инструкции. Воспользуйся услугами дешевого подъездника. В момент покушения твои люди его обезвредят. Живым брать не обязательно. Шум в газетах обеспечен. Засветишь свое агентство по телевидению. Интервью, фотографии — вот тебе и реклама. У нас обожают мусолить такие истории. После громкой шумихи вокруг твоей фирмы уже трудно стереть ее с лица земли без скандала.

Журналистское расследование и прочая требуха. Купи пару репортеров и арендуй несколько полос в желтой прессе. О тебе должны писать и восхвалять твое агентство. На это потребуются деньги. Ты их получишь. Разговоры о Чечне прекрати. Этот ход ты сделаешь неожиданно и не раньше чем через месяц. Лучший день — первое декабря. Именно на это число назначена моя операция у доктора Зарецкого. День, когда наши враги отпустят поводья и потеряют бдительность. У тебя есть полтора месяца. Действуй. Раньше этого срока нас не тронут. В организации знают о предстоящей операции, и они уверены, что я никуда не денусь.

Несколько секунд Вихров молчал, тупо глядя на хозяина, затем произнес:

— Я могу доверять тебе, Паша?

— А у тебя есть выбор?

— Не знаю.

— Мы оказались в одной лодке, которая дала течь. И если не налечь на весла всеми силами, то мы утонем. Сейчас мы вычерпываем воду столовыми ложками и теряем время.

— Согласен. Я пришел к тебе, потому что только ты своим зрением видишь берег спасения и знаешь, в каком направлении грести.

Когда Вихров произносил эти слова, жена Сарафанова и Татьяна Медведева входили во двор дома. Они шли быстрой, порывистой походкой и о чем-то разговаривали. Возле черного хода стояли двое здоровяков и курили. У подъезда скучала машина, в салоне которой сидели еще два человека, а чуть левее, у клумбы, мок под мелким дождем черный «БМВ».

Они вошли в парадное и наткнулись еще на одного типа. Он подпирал холодную стену плечом и читал книжку в мягком переплете.

— Со всех сторон обложили! — громко выговорила Лида Сарафанова. — Значит, муженек дома.

— Я думаю, он нам не помешает, — ответила Татьяна и засмеялась.

Ее смех смахивал на куриную икоту. Эхо в подъезде с успехом приумножило странные звуки.

Наверх они поднимались пешком. Лида открыла дверь квартиры и пропустила гостью вперед. Они разделись, и хозяйка подошла к кабинету мужа. Через секунду Лида вернулась и указала пальцем в сторону коридора.

— Идем в кухню. У него какой-то мужик. Они уже прощаются.

Когда Вихров вышел из кабинета, он успел заметить подол юбки, скрывшейся за углом стены. Он знал, что Сарафанов живет с женой, и не придал этому значения. Сейчас его заботили другие проблемы. От встречи с банкиром подполковник ничего не ждал. Его выходка походила на вопль утопающего, но крик был услышан и ему протянули руку. Тупая безнадежность приобрела очертания тоннеля, в конце которого мелькал свет.

Вихрову хотелось верить всему сказанному и обещанному. Надежда умирает последней. Но жизнь и практика диктовали другое. На протяжении долгих лет он варился в уксусе лжи, подлогов, интриг и предательства. Он привык рассчитывать только на себя и никому не верил. Загнанный в тупик, как одинокий волк, Вихров скалил зубы от беспомощности и с трудом мог поверить в существующий выход, показанный ему одним из охотников. Тут было над чем подумать.

Когда он спустился вниз, к нему подошел Савелий.

— Что скажешь, командир?

— Ничего. Либо мы выкрутимся, либо сдохнем. Сарафанов слишком умен и хитер. Теперь я понимаю, почему они его боятся. Такого не запугаешь. Он знает цену собственной жизни и торгуется за нее, как шлюха на панели. Этот торг всего лишь блеф. Свое он не отдаст.

— А как же мы?

— Будем выполнять инструкции и думать.

— Послушай, Костя. Тут жена Сарафанова к себе подругу повела.

— И что из этого?

— Ничего. Только я ее уже видел на фотографиях, выданных ребятам, когда они за ней поехали. Потом им головы продырявили.

— Татьяна Медведева?

— Ты меня знаешь, командир, я не ошибаюсь.

— Что ей делать у Сарафанова? Впрочем, другого выхода у нее нет. Ишь, стерва, какой ход придумала. Ладно. Прийти, она пришла, но ей и уходить придется. Возьми ее на выходе.

— Зачем она нам?

— Я хочу знать, какую уловку ей предложит банкир. Сарафанов — непревзойденный стратег. Только не уверен, что он дает бесплатные консультации.

— С тобой обо всем забудешь, но работа есть работа.

— Слова мужчины. Правильный подход.

Марфута встал с кровати и, не одеваясь, сел за компьютер. Через несколько минут на экране вспыхнул знакомый текст: «Инструкция к действию. Выполнять неукоснительно…»

Она стояла за его плечом и читала слова, которые поначалу ей были непонятны. И чем больше она вникала в текст, тем страшнее ей становилось.

Раньше Юля оценивала своего нового любовника как бесшабашное двуногое животное без принципов, чувств и морали. Теперь он казался ей монстром. Этот зверь щекотал ей нервы и держал в напряжении. Ничего подобного она еще не испытывала к мужчинам. Девушку завораживало ее собственное положение и состояние, но чем может кончиться опасная игра, она не представляла. Пусть все остается так, как есть, а там видно будет.

Марфута зевнул и взглянул на часы.

— Ты чего дергаешься, Женечка? — спросила Юля, натягивая простыню к подбородку. Он сбросил ее и ухмыльнулся.

— Лежи так. Мне нравится смотреть на тебя — Изголодался, бедняга.

— Отвык. Своего воображения уже не хватает. С наглядным пособием приятней иметь дело.

— Пользуйся, пока я добрая. Юля раздвинула ноги и заложила руки за голову.

Марфута вновь взглянул на часы.

Сарафанов выключил компьютер и вышел из-за стола. Он хотел позвонить Марине и назначить ей встречу где-нибудь у Каширского шоссе ранним утром. Ему не мешает расслабиться и подумать, а заодно доказать Вихрову, что его бдительные охранники ничего не стоят. После визита подполковника банкир вычеркнул его из категории возможной опасности. Вихров сломлен и, кроме собственной шкуры, ни о чем думать не способен. Не помешает сунуть парня носом в дерьмо еще разок, пока старое не обсохло.

Шаги в коридоре его насторожили. Сарафанов ие хотел, чтобы жена знала о всех его похождениях, и не стал снимать телефонную трубку. Позвонить можно из машины с мобильного телефона.

Сарафанов вышел из кабинета и направился в кухню. Две женщины сидели за столом и пили ликер. Редкое зрелище. Лида не любила приглашать подруг в дом, а уж распивать с ними дорогие напитки тем более.

— Бог в помощь. Извините, если помешал.

— Эту женщину зовут Татьяна Медведева, Павлик. Она жена полковника ФСБ, который завел на тебя дело, — быстро выложила супруга банкира, беспокоясь, что муж их покинет.

— Что-то я уже о вас слышал, — безразлично заметил Сарафанов. — Кажется, вы попали в переделку?

— Это ты угодил в лужу, — вмешалась жена. — Татьяна хочет тебе помочь.

— Понимаю. Ей нужны деньги.

— Нет, — отрезала гостья, — мне нужны документы.

Она достала из сумки несколько листков, сложенных вдвое. Сарафанов не стал их разглядывать, он знал, что ему предлагают.

— Мне все время стараются всучить секретные документы. Складывается впечатление, будто ФСБ работает на меня одного, Страшная организация. Ничего вятого! Все на продажу. Чтобы поставить точки над "i", хочу вас остеречь, милая дама. Эти досье ничего не стоят. Можете оклеить ими туалет в квартире. Некий майор Трошин уже пытался мне продать эти «секретные материалы». Теперь я вижу, что секрета не получилось, если «досье» попали в женские руки. Сегодня этой макулатурой даже репортеры не заинтересуются. Группировки с названием «Черный лебедь» не существует, и мне кажется, что ваш муж знает об этом. Доказать обратное невозможно. Псевдосвидетели ушли в мир иной. Служба безопасности накрыла транспортников с грузом. Кто-то пытался переправить медь и никель за кордон, но не получилось. Чтобы свалить с себя вину, они обвинили ряд высокопоставленных чиновников в соучастии. ФСБ решило раскрутить дело на всю катушку, вместо того чтобы допросить подложных свидетелей либо подозреваемых.

Пока они раскачивались, сообщники трапортников замели следы и уничтожили безвинных людей. Так они пытались себя прикрыть. На этом дело застопорилось.

Отвечать будут те, кто попался с поличным. Ну и, как вы понимаете, мой банк в аферах не участвует. Ревизия Цетробанка, проведенная у нас в прошлом месяце, подтверждает мои слова. Вы напрасно потратили свое драгоценное время.

Татьяна залпом выпила рюмку ликера и встала.

— Мне больше некуда идти. Докучаева убили на моих глазах, и я под подозрением. Из моего пистолета майор Трошин застрелил двух человек. На меня и это убийство повесят. Мой пистолет до сих пор в его руках, и в нем осталось шесть патронов. К мужу я вернуться не могу. Ему подбросили фотографии, где мы с Докучаевым валяемся в постели. Вы не знаете моего мужа. Он псих! А теперь он знает, что я спала с человеком, против которого работал его отдел. Что прикажете мне делать? Мой паспорт лежал в сумочке, которую забрала милиция с места происшествия. Там все документы, вплоть до пропуска в спецполиклинику.

Татьяна говорила ровно и убедительно, но каждую секунду из ее глаз могли хлынуть слезы. Лида впервые слышала эту историю и смотрела на женщину с жалостью и сочувствием. Сарафанов оставался непроницаемым.

— Вы уверены, что я тот самый человек, который должен вам помочь? — холодно спросил хозяин.

— Я даже выйти из вашего дома не могу. Охранники меня узнали. По их глазам было видно. Они считают, что я убила двоих ребят из их команды. Меня в клочья разорвут. Не берите грех надушу.

— Помоги ей, Павел, — взмолилась жена.

Сарафанов задумался. Эта женщина не представляла никакого интереса.

Взбалмошная сучка, которой до поры до времени везло в ее грязных приключениях.

Настал час расплаты, и она проснулась. Правда, ему нравилось, как она держится, не устраивает истерик и не умывается слезами. Но стоит ли она внимания? Таких баб нужно учить, а не спасать.

— Вот что, Лида. Я подумаю. Отведи ее к Алексею Гаврилычу в квартиру напротив. Здесь оставаться небезопасно. Там вам будет спокойнее. Старик — инвалид, прикованный к коляске. Он будет рад гостям. Как только я приму решение, Лида вас позовет.

— Я могу надеяться? — устало спросила Татьяна.

— А что вам еще делать?

Лида встала и повела гостью к двери. Как могла, она пыталась утешить новую подругу. У женщин свое представление о солидарности.

Сарафанов воспользовался моментом и взял телефонную трубку.

Ночь прошла в напряжении. Вихрова мучали страшные предчувствия, и он остался вместе со своими ребятам караулить подъезд банкира. Сидя в своем «БМВ», подполковник курил одну сигарету за другой. Он не мог понять, куда подевалась жена Медведева. Савелий никогда не ошибался, если он признал в подруге Лидии Сарафановой Татьяну, значит, так оно и есть. Но зачем банкиру понадобилась эта дамочка? Почему он оставил ее в своем доме? Чем она сумела его подкупить? У Сарафанова не было ни жалости, ни сердечности. Расчетливый прагматик, неотесанная глыба яда, скептик, циник, не имеющий за душой ничего святого, кроме денег.

Вихров ломал себе голову всю ночь, но так и не нашел ответов на поставленные вопросы.

Таня Медведева тоже не сомкнула глаз. Она стояла у окна соседней квартиры, где ей предоставили комнату, и смотрела во двор. Ее надежды на спасение рухнули. Теперь у нее осталась одна забота: уйти живой, выскочить из капкана.

Зацепить банкира на крючок ей не удалось. Этот человек непроницаем. Он ничего не боится и, кроме собственного "я", ничем не интересуется. Сегодня все так живут. Своя рубашка ближе к телу. А почему нет? Разве она считает по-другому?

Каждый старается сохранить свою шкуру.

Татьяне стало тошно. Ей хотелось вернуться домой, лечь в теплую, чистую постель и положить голову на плечо мужа. Какая она дура! Чего ей в жизни не хватало? Медведев так же любит и бывает таким нежным, как ребенок. На женщину нахлынули воспоминания. Она забыла о скандалах, сценах ревности, и в памяти всплывали только счастливые эпизоды их жизни. Почему все так глупо получилось?

Только сейчас Татьяна поняла, что, кроме своего мужа, никогда никого не любила.

Долгая совместная жизнь притупляет чувства, но когда ты остаешься в одиночестве, то сердце тебе напоминает об истинных ценностях. К сожалению, бывает слишком поздно заниматься поисками утерянного счастья. На глаза женщины навернулись слезы.

Тем временем майор Трошин обходил соседний двор и знакомился с обстановкой. Ночь подходила к своей критической черте, и через час начнет светать. Майор не мог упустить свой шанс. Он тоже верил в предчувствия. Трошин устал от бесполезной суеты и ненавидел начальство. Ему в руки упал мешок с деньгами, и он по собственной глупости выронил его. Такой случай бывает раз в жизни, и, если он не сможет изменить ситуацию в свою пользу, грош ему цена.

Больше всего Трошин боялся потерять веру в себя, свои силы и возможности. Он не относил себя к нытикам и слюнтяям, он верил в свою звезду и удачу. Жизнь лаучила его бороться за место под солнцем, и упускать подаренный судьбой кусок пирога он вовсе не собирался.

Трошин обошел двор и приблизился к «ракушке» с хитроумным висячим замком.

В наплечной сумке лежал набор уникальных отмычек. Майор усмехнулся: опять единоборство, кто кого. Он знал, что выйдет победителем. Трошин не любил и не привык проигрывать. Ради победы любые средства хороши. Победителей не судят.

Майор раскрыл сумку и принялся за работу.

Сарафанов убрал руку жены со своего плеча и тихо встал с кровати. Лида спала. Он подошел к окну и выглянул во двор. Машина Вихрова стояла на месте.

Значит, подполковник ему не поверил. А зря! Сарафанов ничего не имел против этого туповатого солдафона. Пусть себе шагает в свою Чечню. Повезет — выживет, а не повезет — сложит голову. Почему бы не дать парню шанс? В конце концов, он честно выполнил свой долг перед кланом и может рассчитывать на одну попытку остаться живым. Но иногда дураков следует учить и ставить их на место.

Сарафанов умел ставить своих оппонентов на место. Он по природе своей был победителем. Максималист во всем. Либо все, либо ничего. Мелочей не существовало. Каждая победа приносила ему удовлетворение, он крепко стоял на пьедестале лидера, и никакая сила не могла сбить его с ног и поставить на колени. Он не впадал в транс, не испытывал отчаяния и шел по своей дороге твердым шагом, сметая все на пути.

Сарафанов оделся и тихо выскользнул из спальни. Никаких дурных предчувствий у него не было. Ему хотелось уехать на пару дней из города и отдохнуть со своей ненаглядной Маришкой в тихой глуши. В понедельник он вернется. Вернется незамеченным, возьмет из хранилища деньги и передаст Вихрову. Если подполковник имеет голову на плечах, то сумеет правильно воспользоваться своим последним шансом. Если у него не хватит терпения, то он сдохнет в сточной канаве. Каждому свое! Сарафанов обожал душещипательные истории. За их ходом интересно наблюдать, но не участвовать в них. Он уже предвкушал сладостный запах смерти.

Как только Вихров получит заветный миллион, он тут же свернет себе шею.

Жаль, не с кем заключить пари. Пичугина пришлось взорвать, Докучаева — отравить, Гнилова — сжечь, а Вихров убьет себя сам. Что может сделать сумасшедший мент, которому грозит неминуемая гибель, если положить в его карман миллион долларов? Мина замедленного действия, которую безмозглый фанатик примет за руку помощи! Вспомнит ли он о своих собратьях по оружию? Сейчас он думает, что вспомнит. Он будет так думать, пока не увидит кучу денег, которые умеют гипнотизировать людей и делать их беспомощными, глупыми и алчными. Ты только подпусти обывателя к яркому блеску богатства — и из него попрет такое, о чем он сам не догадывался. Сарафанов усмехнулся. Игра стоит свеч!

Он зашел в свой кабинет, открыл сейф, достал связку ключей, короткоствольный револьвер и небольшую пачку стодолларовых купюр. Через десять минут он был готов к выезду.

На черном ходу стояла мертвая тишина. Выждав паузу, банкир начал спускаться. На лестничной клетке третьего этажа он остановился и подошел к окну. Рама открылась тихо. Затем он снял решетку, отодвинул щеколду и распахнул наружную фрамугу. Сидя на карнизе, Сарафанов закрыл окно, поставив решетку на место. Делал он все не торопясь, методично, с кривой ухмылкой на лице. Он ощущал какую-то детскую радость, когда делал из своих противников недоумков и идиотов.

Глянув вниз, Сарафанов оттолкнулся и спрыгнул на крышу.

Замок щелкнул, и дужка отскочила вверх. Трошин облегченно вздохнул. Дело сделано. Все идет по плану. Он поднял створку вверх и зажег карманный фонарь. Перед ним стояла покрытая пылью иномарка, корейская «дэу-эсперо». На мгновение в душе майора закрались сомнения. Сарафанов может себе позволить более классную машину, если речь пойдет об отходе. Странный выбор. Но машина вполне надежна и не так бросается в глаза, как шестисотый «мерседес». Трошин оглянулся по сторонам. Кто еще может позволить себе такую роскошь из живущих в покосившихся лачугах обывателей? Нет. Он не ошибся в своих догадках. Все логично. Майор проник в «ракушку» и боком прошел вовнутрь. На переднем сиденье лежала карта города и рыжие кожаные перчатки. На панели валялась пачка сигарет. Сомнений не осталось. Сарафанов курил «Честерфилд» — те самые сигареты, которые он видел перед собой.

Трошин пролез в самый конец и осмотрел багажник. Тот был приоткрыт.

Беспечность или невнимательность? Он дернул крышку, и она открылась. Пусто.

Запаска и чемоданчик с инструментами. Ни одной канистры с бензином. А зря.

Запас топлива необходим, если не знаешь, как и где может закончиться твое путешествие. Опять сомнения. Он сможет рассеять их днем, когда выяснит по номеру, кому принадлежит машина. А сейчас пора закругляться.

Он подумал об этом в тот момент, когда в дверном проеме появилась тень.

Трошин повернул фонарь к выходу и увидел в луче света искривленное злобой лицо банкира.

— Ты что делаешь здесь, прохвост? — рявкнул Сарафанов.

— Ставлю на тебя капкан, казначей.

Никто не мог предвидеть более глупого и бездарного финала. Даже глупец не реагировал бы столь банально и необдуманно. Умный и проницательный банкир, с его расчетливостью и прозорливостью, повел себя самым примитивным образом. Он выхватил револьвер и трижды выстрелил. Это было следствием нервного перенапряжения и бессонной ночи. Вопль протеста. Несогласованность с разумом!

Срыв!

Две пули пробили алюминиевый корпус гаража, третья попала в правое плечо сыщика. Трошин уже выхватил браунинг, когда пуля обожгла ему тело. Такой выходки со стороны банкира он не ждал и к отражению атаки не готовился.

Сработал рефлекс, инстинкт самосохранения. Майор стрелял с бедра. Резкая боль в ключице не позволила ему вскинуть руку и прицелиться. Раздались еще три выстрела. Все пули попали в цель.

В мертвой тишине ночи раздались хлопки. Вихров знал, что это такое. Он умел на слух определить марку оружия. Когда он выскочил из машины, к нему подбежал Савелий.

— Стреляли с той стороны дома, командир.

— Перекрыть выходы.

— Там только одни ворота. Арка!

— Быстро, кретины!

Вихров не задумывался, как Сарафанов мог оказаться в соседнем дворе. Он понял одно — предчувствие его не обмануло.

Шесть человек во главе с подполковником в считанные секунды выскочили в переулок и ринулись к соседней арке.

Плащ Трошина зацепился за крюк, торчавший на боковой стенке «ракушки». Он рванулся вперед, но ткань плаща оказалась крепкой, складка на спине надорвалась, но все еще удерживала сыщика в плену.

Плечо кровоточило, и острая боль не давала покоя. Он выключил фонарь и сунул его в карман. С улицы послышался шум. В просвете арки появились люди.

Трошин сделал еще попытку, и клок белой ткани остался висеть на крючке. У него закружилась голова, он едва держался на ногах и боялся потерять сознание. Топот ног приближался, он уже различал голоса людей. Выхода не оставалось.

Майор отступил назад. Ловушка захлопнулась. Крах неизбежен.

Взгляд Трошина упал на открытый багажник. Он уже не думал. Вот его место под солнцем. Крышка багажника лучше гробовой доски. Он успел захлопнуть ее над собой раньше, чем к гаражу подбежали люди.

Вихров склонился над Сарафановым. Тот лежал на спине и не двигался.

Откинув плащ, он увидел кровавые пятна — одно в животе, второе в боку, третье в груди.

— Он еще дышит, командир, — задыхаясь, прохрипел Савелий.

В правой руке банкир все еще сжимал револьвер, а в левой ключи от машины.

— Загружайте его в тачку, — приказал Вихров, — быстро. Савелий и Угрюмый, поедете со мной. Рвите на себе рубахи и перевяжите парня. Он теряет кровь.

Вихров сел за руль «дэу» и выгнал машину из гаража. Сарафанова положили на заднее сиденье, а рядом пристроились помощники Вихрова.

Перед тем как тронуться с места, подполковник отдал приказ:

— Через две минуты всем исчезнуть.

Вспыхнули фары, и «дэу» на полной скорости выскочила из двора на улицу.

Где-то совсем рядом завывали сирены милицейских машин.

Татьяна решила, что более удобного случая не подвернется. Вся команда Вихрова покинула двор. Где-то стреляли, гудели сирены, и теперь стихло. Пора уносить ноги.

Она тихо вышла из квартиры и спустилась. Во дворе никого не оказалось, но у ворот ее поджидал сюрприз. Улицу перекрыла милиция, и она лоб в лоб натолкнулась на майора.

— Простите, гражданка, но вам придется вернуться назад.

— Что случилось? — Татьяна пыталась возмутиться.

— Несчастный случай. Пока милиция не закончит свою работу, никто не покинет район.

— Глупости. Я здесь живу. В тридцать пятой квартире. Я жена управляющего банком. Мне срочно нужно попасть в дежурную аптеку. У мужа приступ. Вы понимаете, какую ответственность берете на себя? Как ваша фамилия?

— Майор Саранцев.

Он посмотрел в испуганные глаза женщины.

— Не валяйте дурака, майор Саранцев. Вы можете отрядить со мной вашего сотрудника, но я должна попасть в аптеку!

Немного помешкав, майор посторонился и кивнул стоявшим в оцеплении сотрудникам. Женщину пропустили. Она свернула налево, цокая каблуками, и быстро растворилась в темноте.

С противоположной стороны улицы к дому банкира шел ее муж. Медведев не спал всю ночь и не выдержал. Сначала он отправился к Тихомирову, но адвокат ему не открыл. Очевидно, он не ночевал дома. Полковник не выносил ожиданий и решил навестить Сарафанова. Банкир стал его последней надеждой. Несколько суток поисков жены не привели к результатам. Медведев сходил с ума. Ему мерещились кошмары. Татьяна такая наивная и доверчивая, ее так легко обмануть и ввести в заблуждение, что она непременно влипнет в неприятности. Он не мог позволить себе дать свою жену в обиду. Внутренний голос гнал его на поиски заблудшей овцы, чтобы спасти ее от катастрофы. Он знал, как ей сейчас тяжело и страшно.

Ведь, кроме него, никто ей не поможет и не защитит ее.

Медведев предъявил удостоверение, и его пропустили через кордон. Чем ближе он подходил к злополучной арке, тем тяжелее становилось на душе. Сердце вырывалось из груди, а мысли покрывались черной пеленой.

Подполковник Ефимов осмотрел гараж и вышел к сотрудникам, толпящимся снаружи.

— Машина только что уехала, Гриша, — сказал эксперт. — Следы совсем свежие.

— Осмотри «ракушку», Леня. Там есть кое-что любопытное.

Начинало светать. Ефимов подошел к группе людей, жужжавших за отгородительной лентой. Соседи повыскакивали во двор кто в чем встал с постели, успев накинуть на халаты и пижамы верхнюю одежду.

— Кто может сказать, кому принадлежит эта «ракушка»?

Один седовласый старичок выдвинулся вперед.

— Я знаю. Сам-то он не из нашего двора, а из соседнего. Зовут его Пал Матвеич. Солидный молодой человек. Очень внимательный, настырный. Это он организовал наше товарищество. Моя «ракушка» рядышком с его. У меня там старенькая «победа» стоит. Но на ходу еще…

— Как его фамилия?

— Запамятовал. Он тогда собрал нас всех и попросил написать заявления. Ну а потом пошел в муниципалитет и получил разрешение на установку «ракушек».

Обстоятельный мужчина. Тут все по правилам, так что у нас разрешение есть.

— Какая у него машина?

— Синяя «дэу-эсперо». Хорошая машина…

Ефимов подал знак сотруднику, и тот направился к рации в патрульный «форд».

— Кто-нибудь знает фамилию владельца «дэу» или номер машины?

— Нет, — продолжил старик. — Номера никто не запоминает, но живет он в тридцать пятой квартире. Говорил так: «Мол, если кто обидит, то приходите ко мне безо всякого». Он имел в виду жэковских. Они вечно качают права.

Ефимов направил капитана в соседний дом проверить названную квартиру.

Подполковник вернулся к «ракушке» и взглянул вовнутрь.

— Ну что, Леня?

— Пятна крови. Очень свежие. Лоскут от белого плаща. Зацепился за крючок кто-то. Очевидно, спешил и не стал снимать плащ, а вырвал клок. Три гильзы на полу от импортного пистолета. Ну вот вроде бы и все.

— Нет, Леня, не все.

Ефимов указал на сквозные дырки в металлической стене, сквозь которые проникал слабый утренний свет.

— Не меньше девятого калибра.

— Гильзы не подходят, — ответил эксперт.

— Если стреляли из револьвера, то их и быть здесь не должно. Соседи слышали шесть выстрелов, а ты нашел три гильзы. Хлопки имели разное звучание.

— А где же третья дырка?

— В чьем-то туловище, Леня. А пули от пистолета нужно искать в стене дома напротив, либо в другом теле. Другой вопрос: куда подевались подстреленные дуэлянты — сказать трудно.

— А почему их было только двое? — спросил хрипловатый голос за спиной Ефимова.

Подполковник обернулся. Перед ним стоял Медведев.

— С добрым утречком, Владимир Сергеевич. Вы вездесущий. Я скоро начну верить в приметы.

— Если возле гаража не натоптали ваши сотрудники, то в разборке принимало участие немало людей. Тут все вытоптано, а у самого порога кто-то лежал. Грязь везде, а тут будто тряпкой вытерли. Чистое пятно. Под аркой мокрые следы от рифленых подошв. Сюда кто-то торопился. Судя по расстоянию между отпечатками, бежали. Спецназовская обувь. Ваши люди в обычных ботинках, и ОМОН вы не вызывали. А теперь делайте свои выводы.

Ефимов подошел к эксперту и взял у него гильзы. Вернувшись назад он раскрыл ладонь и показал гильзы Медведеву.

— Мне кажется, ваша жена не носит рифленые подошвы, и вы, я вижу, не в спецобуви. А как быть с этим?

Медведев вздрогнул.

— Вот и я не знаю, Владимир Сергеевич. Вы идете за женой след в след, но никак не можете уцепить ее за полу плаща. Она сама за крючки цепляется, но успевает выскользнуть. Пора бы остановить ее. В обойме еще три патрона.

— Она не умеет стрелять. Вздор! У нее похитили оружие, я в этом не сомневаюсь.

— Значит, вы идете следом не за женой, а за браунингом? Поражаюсь вашему чутью.

Капитан вернулся вместе с майором.

— Григорий Андреевич, тут вот какая петрушка. Фамилия владельца «дэу» Сарафанов. Дома его нет. Жена считала, что он спит, а его след простыл. Но майор видел другую женщину, которая назвалась женой Сарафанова.

— Упустил я ее, Гриша, — оправдывался майор. — Сбила она меня с толку.

Сказала, что мужу плохо, назвалась Сарафановой из тридцать пятой квартиры. В аптеку ей срочно нужно. Ну я и пропустил. Нервничала баба. Пожалел.

— Как она выглядела? — хмуро спросил Ефимов.

— Высокая брюнетка, красивая. Лет тридцать пять на вид. В белом плаще. Эффектная дамочка.

— Плащ не порван?

— Кто его знает. Широкий, нараспашку, в темноте не разглядел.

— Куда она пошла?

— В сторону центра.

Ефимов посмотрел на часы.

— Метро уже работает. Опоздали. — Он перевел взгляд на Медведева. — Поезд ушел, Владимир Сергеевич. Будем активизировать поиски Татьяны Михайловны вместе. А сейчас я просил бы вас проехать со мной в управление для дачи показаний. Думаю, ваше начальство не станет ставить следствию палки в колеса.

Вы ведь не в ответе за своих ближайших родственников.

Ефимов направился к машине.

На огромном лугу перед опушкой леса раздавались выстрелы. Профессор Зарецкий в сопровождении Наташи вышел за ворота виллы и неторопливым шагом направился к стрельбищу.

Андрей перезарядил ружье и кивнул стоявшему рядом Вану Ли. Китаец зарядил в катапульту тарелку и нажал на спуск. Пластмассовый блин пулей взвился вверх и, делая крутящуюся дугу, полетел к лесу. Андрей вскинул ружье и тут же выстрелил. Тарелка разлетелась вдребезги. Сидевшая у ног стрелка овчарка одобрительно гавкнула. Зарецкий-младший загнал в обойму два патрона и, покосившись на Вана Ли, тихо сказал:

— Дуплет, пожалуйста.

В воздух взвились две мишени одновременно, и обе были разбиты, не достигнув высшей точки полета.

Пес гавкнул два раза.

— Неплохо получается, сынок, — улыбаясь, дал оценку отец.

Зарецкий и Наташа остановились возле исходной позиции и наблюдали за молодым человеком. Андрей выглядел усталым с болезненным румянцем на впалых щеках. Действовал он медленно, лениво и только в момент выстрела вскидывал винтовку в долю секунды.

— Раненько ты сегодня поднялся, — продолжал профессор.

— Разбудил? Извини, папа. Я опять не спал всю ночь. Меня замучили головные боли. Мне даже показалось, что я стал хуже видеть. Все время красные круги плавают перед глазами.

— Я бы не сказал, что у тебя ухудшилось зрение. Ни одного промаха. Это обычное переутомление. Ты слишком много времени уделяешь компьютеру.

— Возможно, ты и прав. Слишком быстро я стал уставать. Слабость. Даже читать не могу, а если засыпаю, то вижу сплошные кошмары.

— Я заметил, что ты перестал пить лекарства, и Наташа жалуется, будто ты отказываешься от уколов.

— Если бы они мне помогали! — неожиданно Андрей резко обернулся и глянул в глаза отцу. — Это конец?

Профессор вздрогнул.

— О чем ты говоришь, Андрюша?

— Я говорю о смерти. Какой смысл продлевать мои мучения? Если ты не способен мне помочь, то сделай мне укол, и я тихо уйду из жизни. Мне не за что цепляться. Избавь меня и себя от страданий. Мне жалко не себя, а тебя. На тебя страшно смотреть. На тумбочке в твоей спальне лежат груды успокаивающих лекарств. Днем ты пьешь транквилизаторы, а ночью снотворное. Ты загонишь себя в могилу раньше, чем смерть заберет мою душу. Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю?

— Ты переутомился, сынок…

— От чего? От безделья? От своих бездарных картин? От бездушного монитора, с которым можно разговаривать языком цифр? От молчаливого Ван Ли, который ходит за мной по пятам и боится, что я упаду, споткнувшись на ровном месте? Как мне все осточертело! Если ты не примешь мер, я сам их приму, и твой китаец ничего не сможет сделать. Даже звери, чувствуя свой конец, уходят умирать в долину смерти. Земля выдерживает только здоровых.

— Успокойся, Андрюша. Поговорим после обеда. Я должен вернуться к своим делам.

Андрей отвернулся и перезарядил ружье.

Возвращаясь к воротам особняка, Зарецкий сказал Наташе:

— Я бессилен! Вся жизнь отдана науке, сотни открытий, тысячи трудов, море операций и полная беспомощность перед грозящей смертью. Глупо и бездарно!

— Не терзай себя, Борис. Ты же не Всевышний. Судьбу обмануть нельзя. Ты просто человек. Пусть даже гениальный, но человек.

Зарецкий остановился. К дому по проселочной дороге на высокой скорости мчался автомобиль.

— Похоже, это к нам, — удивился профессор.

— Мы никому на сегодня не назначали приема, — уверенно заявила секретарша.

— Странно!

Машина подкатила к воротам и резко затормозила. Зарецкий увидел Вихрова, который мчался ему навстречу.

— Доктор! Доктор! Нужна срочная помощь. Ваш пациент на грани смерти.

С заднего сиденья иномарки двое крепких парней вытаскивали окровавленное тело мужчины.

— Что с ним?

— Три пулевых ранения. Это Сарафанов, наш казначей.

— Тащите в дом. Живо. — Он повернулся к Наташе. — Доктора Кошмана и Вана Ли — в операционную. Экстренная подготовка.

Чинная, спокойная и всегда высокомерная ассистентка в секунду перевоплотилась в рабочую пчелку и принялась за дело. Дисциплина в частной клинике Зарецкого была поставлена на высшем уровне. Операционная для экстренных случаев ждала своего пациента. Подготовка заняла не больше десяти минут.

Включились софиты, Вихрова с его помощниками выгнали в коридор.

Операция началась.

За время долгой дороги Трошин трижды терял сознание. Ему не хватало воздуха, он задыхался. Огромным усилием воли майор сумел взять в руки фомку и сломать замок багажника. Он боялся, что его услышат, но огромная скорость и шум города делали его возню почти бесшумной. Когда замок открылся, он едва удержал крышку багажника. Пружина толкала ее вверх, а Трошин, обливаясь, потом, цеплялся онемевшими пальцами за крючок, оставляя узкую щель для воздуха.

Когда машина выехала на проселочную дорогу, его начало трясти. Боль стала невыносимой. Он сунул в рот край шарфа и стиснул зубы. Терпение подходило к концу, и у него возникло желание плюнуть на все и вывалиться из багажника на дорогу. Пусть будет, что будет. Когда он решился, машина резко затормозила. Трошин замер.

Узкая щель позволила ему видеть все, что происходило на улице. Двое мужчин понесли бесчувственное тело к воротам. Тот, кто ими командовал, размахивал руками и что-то доказывал мужчине в спортивном костюме, рядом с которым стояла высокая девушка. Потом все они скрылись за забором, и ворота закрылись.

Трошин приподнял крышку багажника и перевалился через бампер. Его тело шлепнулось в пожухлую траву, и он вскрикнул от боли. В глазах потемнело. Майор тихо застонал, и только жажда жизни не позволила ему провалиться в тяжелый сон.

Он приподнял голову и сквозь дымку увидел две двигавшиеся фигуры. Они шли от опушки леса в его сторону. Далеко они или близко, различить невозможно, серая пелена застилала глаза, а земля под ним ходила ходуном. Трошин собрал в кулак последние силы и поднялся на ноги. Пошатываясь, он оперся на машину и, держась за кузов, двинулся вперед. В ушах стоял отвратительный свист. Других звуков он не слышал.

Едва перебирая ногами, Трошин уперся в открытую дверцу. Он сконцентрировал внимание и увидел ключи, торчавшие в замке зажигания.

Майор не думал. Он рухнул на сиденье и включил двигатель. Машина, как пришпоренная лошадь, рванулась с места. Двери захлопнулись сами от встречного ветра:

Трошин тер пальцами глаза, пытаясь всматриваться в дорогу, но это ему с трудом удавалось. Только бы не врезаться в столб или не попасть в аварию. Тут не грех и Бога вспомнить.

Майор не знал, куда ехал, и не думал об этом. Какая-то внутренняя сила гнала его прочь от невыносимого зловония смерти.

Операция длилась более двух часов. Вихров не присел ни на секунду, в то время как Угрюмый и Савелий дремали в креслах приемной. Тяжелая бессонная ночь давала о себе знать. Все измотаны, все устали, но только Вихров понимал, что произойдет, если банкир испустит дух. Со смертью Сарафанова в воздухе, подобно дыму, растворится последняя надежда на спасение.

Но прежде чем сдохнуть, Вихров найдет убийцу и собственными клыками раздерет ему глотку. Кто бы за этим ни стоял.

Двери операционной раскрылись. В коридор вышел профессор. У Вихрова пересохло горло, и он не мог произнести ни слова. Врач заговорил сам.

— Никаких гарантий дать не могу. Одна пуля задела позвоночник, вторая пробила легкое, третья застряла в печени. Его может спасти только чудо. Я сделал все, что мог. Организм у него молодой, сильный, кто знает, что ему уготовила судьба. Вихров откашлялся и захрипел.

— Сделайте что-нибудь! Он должен жить. Пусть недолго, но должен. У этого парня в тайниках десятки миллионов долларов. Он держит кассу, равную бюджету огромного города. Если он не придет в себя, всем крышка. Нам нужно, чтобы он заговорил, а потом пусть сдыхает.

Вихров сам не понимал, что бормочет. От безысходности и отчаяния мозги съехали набекрень. Он словно просил пощады перед казнью.

— Мы сделали все, что от нас зависело, — ровным голосом сказала ассистентка, снимая повязку с лица.

Вихров увидел в ней образ Пресвятой Богородицы. Он готов бьш молиться на этих людей, ползать на коленях, целовать ноги.

— Если вы его спасете, этот парень построит вам сотню таких больниц. Его возможности неограниченны. Каждый волосок на его безмозглой башке дороже мешка с золотом…

— Ну, положим, мозги у него на месте, — перебила Наташа. — А вам следует успокоиться и выспаться. Езжайте домой и не мешайтесь под ногами. Дня через два приезжайте, но не раньше. Раненому нужен покой. Только покой и интенсивная терапия. Если вы хотите, чтобы он пришел в себя, не лезьте на рожон. Вы этим убьете его. Будьте мужчиной и наберитесь терпения.

Доктор Кошман проводил телохранителей до ворот. Когда они очутились на улице, их поджидала новая неприятность. Машина исчезла.

— Черт! Что за чудеса?! — воскликнул Савелий.

— Никаких чудес, — раздался голос у калитки.

Все разом оглянулись. Упираясь плечом в косяк и сложив руки на груди, на них смотрел светловолосый парень с грустной усмешкой на лице.

— Какой-то тип вывалился из багажника вашей машины, сел за руль и уехал. Мне кажется, он был пьян в стельку.

— Из багажника?! — переспросил Угрюмый.

— Вот именно. Очевидно, ему не хватило места в салоне. Разве это не ваш приятель?

— Достать бы мне этого приятеля, я бы ему… — сквозь зубы процедил Вихров.

— Достанете. Вряд ли он далеко уехал в таком состоянии. Найдете его у ближайшего уличного фонаря.

Вихров плюнул на землю.

— Пешком пойдем. Пора мозги на свежем воздухе проветрить. Банда кретинов!

Андрей еще долго смотрел вслед уходившим по дороге людям. Они ему не понравились. От них веяло холодом, как от свежевырытой могилы.

Дверь спальни открылась, и в гостиную вошел невысокий полный мужчина пятидесяти с небольшим лет;

— Доброе утро, Михаил Абрамович.

— Доброе утро, Аркаша. У меня складывается такое впечатление, что это я вышел из спальни.

— Вы и впрямь считаете, что мы очень похожи?

— Различий много. Но если не подходить близко, не разговаривать, а наблюдать со стороны, то спутать можно. С этой целью тебя и наняли. Садись к столу, кофе горячий. Через пятнадцать минут ты должен выйти из дома.

Аркадий принялся поглощать бутерброды с икрой и семгой.

— Тяжело тебе живется? — спросил Тихомиров, разглядывая своего двойника.

— Непросто. Зарплата инженера резко отличается от гонораров адвоката. Я бы никогда не позволил себе выкинуть пятьсот долларов, чтобы кто-то изображал меня в течение нескольких часов. Зачем вам это нужно? Странная блажь.

Тихомиров сделал глоток кофе и поставил чашку на блюдце. Увидев собственный руки, он спохватился, будто они были перемазаны дегтем.

— А, черт! Чуть было не забыл.

Он снял с руки часы «ролекс» на платиновом браслете и с трудом стянул с мизинца перстень с крупным красным камнем.

— Маскарад так маскарад! Необходимо соблюдать точность. Важна каждая мелочь. Наденешь часы и кольцо.

Аркадий улыбнулся.

— Калиф на час. Интересно побывать в шкуре богатого и знаменитого человека. Пусть недолго, но запомнится на всю жизнь.

Адвокат положил на стол свой бумажник.

— Здесь деньги и водительские права. Положи бумажник в левый боковой карман пиджака. За тобой на стуле висит мой костюм, рубашка и галстук. Нижнее белье, как я вижу, пришлось тебе впору.

— А кто его увидит? Вы, Михаил Абрамыч, перегибаете палку. Меня другое беспокоит: а если машину остановит гаишник? Меня привлекут за угон.

— Мою машину не останавливают. Инспектора на память знают номера иномарок, которым везде открыт зеленый свет. Ты приедешь в контору на полчаса раньше охраны и моей секретарши. Ключи я тебе отдал. Пройдешь на второй этаж в мой кабинет. Поднимешь жалюзи, чтобы тебя видели с улицы, затем сядешь за стол, снимешь трубку белого телефона и позвонишь мне. Говорить ничего не надо. Набери номер и положи трубку на стол. Потом снимешь трубку красного телефона и наберешь 749. Это пульт охраны. Скажешь: «Птицелов на месте, снимите сигнализацию». Это все.

— А что делать, когда придет ваша секретарша?

— Сиди на диване и листай журнал. Скажи ей, что я вышел и скоро вернусь.

Дальнейшие инструкции получишь позже по факсу. И вот еще что: не забудь прихрамывать на правую ногу. Все знают, что я получил травму три дня назад.

— Не беспокойтесь. За такие деньги я сделаюсь Смоктуновским на сегодняшний день.

— Только не переиграй. С ушибом ноги не нужно изображать перелом таза. Ну а теперь тебе пора.

Одевайся и выходи. По сторонам не озирайся. Будь уверенным в себе и полным достоинства. Счетчик включен, и денежки начали капать в твой карман. Удачи.

Когда Аркадий вышел из квартиры, Тихомиров взял бинокль и подошел к окну.

Он наблюдал за улицей сквозь узкую щель между занавесы.

Ни у кого не могло вызвать сомнений, что из подъезда вышел адвокат.

Одежда, хромота, рост, осанка, фетровая шляпа. Он сел в «мерседес» и медленно тронул машину с места. Те, кто следил за Тихомировым, видели его часом раньше, когда он вернулся домой после ночного кутежа в обществе молодых мальчиков.

Тихомиров перевел бинокль на подъезд соседнего дома и увидел, как из него вышли двое костоломов из команды Вихрова. Они поменялись местами, теперь адвокат наблюдал за своим хвостом, который не выпускает его из поля зрения круглые сутки.

— Крутые ребята, но безмозглые, — прошептал он себе под нос.

Двое мужчин сели в серую «волгу» и тут же уехали. Все шло по плану. Только бы они его не догнали и не поравнялись с «мерседесом» у светофора. Этот инженеришка с трудом управлялся с машиной. После ржавых «жигулей» первой модели трудно совладать с полной автоматикой.

Тихомиров отошел от окна и начал переодеваться. Со стороны картина выглядела по меньшей мере странной. Адвокат натянул на ноги шерстяные дешевые колготки, старую вязаную юбку, сапоги на липучках грязно-серого цвета и сел перед зеркалом. Седой женский парик прикрыл блестящие залысины, а поверх парика лег плоский блин зеленого берета. Адвокат преображался в женщину, пожилую, грузную бабулю с подслеповатыми глазами и громоздкими старомодными очками. Он поглядывал на стоявший рядом телефон и на настольные часы. Время тянулось медленно, ему казалось, будто стрелки замерли на месте.

Аркадий остановился возле двухэтажного особняка в одном из районов старой Москвы и вышел из машины. Возле дверей висела бронзовая табличка «Адвокатская контора М. А. Тихомирова».

Сначала он набрал пятизначный код, а потом вставил ключ и открыл дверь. За красивой резной дверью находилась железная, а следом стояла крепкая решетка.

Проникнув в помещение, он прошел мимо пустующей будки охраны и по мраморной лестнице поднялся на второй этаж. Новая дверь, приемная, стол секретаря, опять дверь и, наконец, кабинет.

Аркадий повесил пальто на вешалку, снял шляпу и, подойдя к окну, поднял жалюзи. На противоположной стороне переулка стояла серая «волга». Он не обратил на нее внимания. Светиться у окна не входило в его планы. Деловой походкой временный хозяин кабинета сел за адвокатский стол и осмотрелся. Четыре телефона, факс, компьютер, модем, настольный ксерокс, селектор.

Неожиданно один из телефонов зазвонил. Аркадий вздрогнул. Он с испугом смотрел на серый аппарат и не знал, что ему делать. Телефон не умолкал. Нервы не выдержали, и он снял трубку.

— Слушаю вас.

— Включите компьютер. Электронная почта.

В наушниках послышались короткие гудки. Аркадий выполнил предписание, и голубой экран загорелся. Через несколько секунд появились буквы. Слова составлялись медленно, текст набирал новичок, неладивший с клавиатурой. В итоге Аркадий прочел странную фразу: «Не забудь помолиться, придурок! Успешной дороги в ад!»

— Идиоты! — проворчал Аркадий. — Ну и работенка! Он их защищает, а они его запугивают. Тем не менее живет и в ус не дует.

Аркадий набрал номер Тихомирова и положил трубку на стол. Теперь пора позаботиться о сигнализации, а то не ровен час загребут как взломщика.

Он снял трубку красного телефона.

— Тяжелая-то какая.

Пальцы легли на клавиши, и он вспомнил номер. Как только кнопка с цифрой семь утонула в аппарате, раздался мощный взрыв. Ему снесло голову, и она разлетелась вдребезги, как переспелый арбуз, забрызгав стены, стол и ковер кровавой жижей. Руку вырвало из локтя с костью, а от начиненной взрывчаткой трубки ничего не осталось.

Тихомиров слышал взрыв. Он с тоской смотрел на телефонный аппарат и лежавшую возле него трубку. Спустя некоторое время адвокат положил ее на рычаг.

Он неторопливо встал, подошел к стенному шкафу и достал старое женское драповое пальто.

Из подъезда вышла старуха с хозяйственной сумкой и палкой. Переваливаясь с ноги на ногу, она медленно поплелась в сторону трамвайной остановки.

Как только в квартире раздался звонок, Лида тут же забыла о предосторожности и открыла дверь. На пороге стоял высокий мужчина с широкими плечами, проседью на висках и жестким лицом.

— Вы из милиции? Что случилось с Павлом? Она сказала сама все, что хотел услышать Медведев. Ему не пришлось представляться.

— Давайте разберемся вместе в этой истории. Могу я задать вам несколько вопросов?

— Да, конечно, заходите.

Лида проводила его на кухню и усадила на то самое место, где несколькими часами раньше сидела его жена. На столе еще стояли рюмки и бутылка с ликером.

— Когда ушел ваш муж?

— Ночью. Я спала. Меня разбудил капитан. Он задал мне тот же вопрос.

— Вы знаете, куда он мог уйти?

— Нет.

— Уверены?

Лида колебалась, потом не выдержала.

— У него есть женщина. Марина Кайранская. Артистка из мюзик-холла. Куда еще может уйти мужчина ночью?

— Такое уже случалось?

— Нет. По ночам он не уходил. Бывало, Павел не приходил ночевать, но так вот, среди ночи… первый раз.

— Ему угрожали?

— Всю жизнь. Павел связан с большими деньгами. Кому еще могут угрожать?

Сегодня все построено на деньгах. Но он относился к угрозам спокойно. Я не думаю, что его могли запугать.

— Расскажите мне о человеке, который был у вас вчера вечером.

— Когда я вернулась домой, у него сидел охранник. Раньше он не заходил в наш дом. Они что-то обсуждали. Потом охранник ушел.

— Вы знаете, как его зовут?

— Нет, имен их я не знаю. Во дворе находилось человек пять. Один даже в подъезде болтался. А этот у них главный. Он ездит на черном «БМВ». В лицо я всех знаю, но никогда с ними не общалась. Они следуют за Павлом по пятам. Если Павел дома, значит, охрана во дворе. Я уже привыкла к этому.

— Вы можете припомнить, в какой обуви они ходят?

— Те, которые гуляют по двору, одеты обычно, а те, что сидят в машине, носят каммуфляжную форму, будто собираются идти в атаку.

— Хорошо. Теперь поговорим о другом посетителе. — Медведев покрутил в руках рюмку. — Как звали эту женщину?

Несколько секунд Лида молчала, потом тихо сказала:

— Таня. У нее неприятности. Это чужая тайна, и я не могу вам ничего сказать. Она ушла от мужа, и ей требовалась помощь. Ее подозревают в том, чего она не делала.

— Давайте так, Лидия…

— Николаевна.

— Давайте так, Лидия Николаевна. Мы с вами прекрасно понимаем, что ваш муж банкир, а не милиционер. Чем он мог помочь женщине, которой грозит опасность?

Почему она обратилась к Сарафанову, а не пошла в правоохранительные органы?

Если мы установим некоторые детали ее визита, то нам легче будет найти вашего мужа. Эту женщину зовут Татьяна Медведева, и она тоже исчезла. Сказать правду — в ваших интересах. Время работает против нас. Мы можем опоздать. Речь идет о жизни и смерти.

Лида долго думала, сомневалась, но потом выложила всю историю как на духу.

Лицо полковника мрачнело и превращалось в глыбу льда.

— Вы сказали, что какой-то мужчина уже предлагал документы вашему мужу. Его имя упоминала и Татьяна, когда говорила об убийстве охранников в подъезде. Он завладел ее пистолетом, так?

— Фамилии его я не запомнила. Павел упоминал его звание. Кажется, майор.

То же самое говорила Таня.

— Может быть, Трошин?

Глаза Лиды вспыхнули.

— Точно, Трошин. Он пытался продать документы мужу, но у него ничего не вышло. Как могли те же бумаги попасть к Татьяне, я не знаю. Она об этом не говорила.

— Чем кончилась история?

— Павел обещал ей помочь. Я отвела ее к нашему соседу в квартиру напротив.

Когда она ушла от соседа, я не знаю. Она боялась выходить на улицу, пока во дворе паслись охранники. Мне кажется, она всего и всех боялась.

— Вы знаете о существовании гаража в соседнем дворе, где стояла одна из машин вашего мужа?

— Нет, мне ничего об этом не известно.

— Если бы он вышел ночью на улицу, то телохранители последовали бы за ним?

— Нет сомнений. Павел находился под жесткой опекой.

— Но он попал в соседний двор один. Как это могло получиться?

— Не представляю. Наш подъезд и черный ход выходят на одну сторону.

— Я могу осмотреть черный ход?

— Конечно.

— Квартира вашего соседа тоже имеет черный ход?

— Да. И он тоже выходит в наш двор, только с левой стороны, а наш с правой.

Медведев спустился по лестнице до третьего этажа и остановился у окна, рыходившего на крышу. Он не стал испытывать решетку на прочность, ему и без того все стало понятно.

Через пятнадцать минут он звонил подполковнику Ефимову. Следователь сам снял трубку.

— Медведев говорит. Хотел бы поделиться с вами некоторыми новостями.

Сарафанов проник в соседний двор по крыше пристройки, примыкающей к его дому.

Очевидно, он решил исчезнуть незамеченным. Под его окнами слонялись люди в ботинках с рифлеными подошвами. Он не хотел с ними встречаться, но натолкнулся на другого человека. Назовем его икс. Что касается моей жены, то в это время она находилась в квартире соседа Сарафанова, и он может подтвердить мои слова.

Татьяна, как вам известно, была замечена выходившей из двора дома Сарафанова.

Как вы догадываетесь, женщина не могла перелезть через дом после выстрелов и выйти на улицу, где ее засекли. К тому же на ней были туфли на высоком каблуке, что не позволяет разгуливать по крышам и лазать по стенам. Следов ее пребывания у «ракушки» также не обнаружено. Идем дальше. Если все же предположить, что стреляла она, то куда делся труп или раненый Сарафанов? Кто угнал его машину? И как ей удалось ускользнуть из соседнего двора после выстрелов? Попасть в соседний двор по крыше она также не имела возможности. Черный ход соседа выходит во двор с противоположной стороны. Татьяна воспользовалась паникой.

Когда охранники Сарафанова покинули двор и побежали на выстрелы, она сбежала.

Просто она замешкалась и вышла на улицу, когда приехала милиция.

— Мне нравится ваш рассказ, Владимир Сергеевич. Но мы до сих пор не можем найти убедительных объяснений некоторым совпадениям. В доме, где прописана ваша жена, убивают двух бывших милиционеров из пистолета, который принадлежит Татьяне Медведевой. Она исчезает, и появляетесь вы. Идем, как вы говорите, дальше. Возле дома Сарафанова найдены три гильзы от того же браунинга. Банкир бесследно исчез, а спустя сорок минут ваша жена покидает место происшествия, выдавая себя за жену Сарафанова. И тут вновь появляетесь вы. Случайность может быть одна, все остальное можно расценивать как закономерность. Вы не согласны?

— Я не теоретик, а практик. Меня могут убедить только факты. Фактов нет, кроме участия в этих событиях пистолета Татьяны Медведевой. Но оружие не найдено и нет доказательств, что оно находится в ее руках. Меня удивляет другое. Вы цепляетесь за первую попавшуюся версию и пытаетесь возвести ее в абсолют. Почему вы не сходили в соседний двор, почему не допросили жену Сарафанова? Почему не поинтересовались стоящими во дворе банкира машинами, которые были брошены впопыхах? К примеру сказать, черный «БМВ» исчез лишь во второй половине дня. Я уже знаком с этой машиной и ее хозяином. Поинтересуйтесь бывшим вашим коллегой подполковником Вихровым Константином Ильичом. Он непосредственно связан с пропавшим банкиром. Похоже, вы об этом знаете и «БМВ» вы видели. Эта версия вас не увлекает, и вы не видите в ней перспективу.

Обвинить во всех грехах беззащитную женщину куда проще, чем связываться с людьми, имеющими высоких покровителей. Поговорите с Вихровым, может быть, он вам расскажет, куда его люди увезли Сарафанова. Если вы стесняетесь, то я сделаю это сам. Подонки подобного класса меня не смущают, и с ними не стоит церемониться.

— Боюсь, полковник, что вы попали в очень плохую историю. Вы не только не поможете вашей жене, но и сами захлебнетесь в болоте. Делайте все, что хотите, я мешать вам не стану, если наши дорожки вновь не пересекутся в похожей ситуации.

— Только заранее запаситесь санкцией у прокурора на мой арест. Самому это будет трудно сделать, попросите помощи у Вихрова. У него сегодня власти и возможностей больше, чем у вас.

Медведев вышел из телефонной будки. Самый сильный удар за последние сутки ему нанес не Ефимов и даже не Татьяна. Он получил его от майора Трошина — человека, которому он верил, выдвигал его, защищал и видел в нем своего преемника. Ничего святого не осталось в этом хаосе. Ложь, предательство, алчность. Куда ни глянь — всюду натыкаешься на желтые волчьи клыки. В полковнике закипала злость, и он уже не понимал, что сам превращается в хищника.

Санитар заглянул в кабинет, когда Зданович пил чай со своей ассистенткой и мирно болтал о трудностях, связанных с бытом.

— Валерий Тимофеевич, вас там у входа спрашивает какой-то тип.

— Кто?

— Не знаю. Но его трясет как с похмелья. Мне кажется, он к вам уже приходил.

Патологоанатом поставил чашку на стол.

— Не дают отдохнуть. Сделай, Юленька, еще пару бутербродов, а я пойду посмотрю, кто там мешает нашей трапезе.

Трошин сидел на скамье в предбаннике, забившись в угол, как затравленный зверь. Его бил озноб, глаза помутнели и стали похожими на бесцветные кубики льда.

— Если мне память не изменяет, Филипп Макарыч?

— Рад, что вы не забыли меня, — прошептали обветренные губы.

— Насколько я знаю, никого в последние дни ядом не отравляли и в церкви не взрывали. Как расценивать ваш визит?

— Я надеюсь, вы умеете не только трупы потрошить. Мне удалось выжить и не попасть к вам на стол в виде мешка с кишками. Можете помочь?

Трошин откинул ворот плаща, и патологоанатом увидел окровавленное плечо майора.

— Пулевое? — строго спросил Зданович. Улыбка сползла с его губ, и он осмотрелся по сторонам.

— Кажется, мне перебило ключицу.

— Идемте вниз.

Патологоанатом помог раненому подняться на ноги и, поддерживая за талию, повел его в свой кабинет.

Трошин едва передвигал ноги, его уже не смущали каталки с трупами и даже те покойники, что лежали на кафельном полу. Он лишь немного морщился от неприятного запаха, и это придавало ему дополнительные силы. Очутиться среди груды посиневших мертвецов ему вовсе не хотелось.

Юля встретила гостя с нескрываемым удивлением.

— Что случилось, Валера?

— Ничего страшного, подружка. Готовь инструменты и бинты. Парня свинцом поцарапало. Потерял много крови.

— Пункт «скорой помощи» при морге. Это что-то новенькое. Я уже отвыкла иметь дело с живыми.

— Ты, детка, врач и должна им оставаться всю свою жизнь, пока сама не ляжешь на один из наших столов.

Когда все было готово, они заперлись в кабинете и приступили к работе.

Трошин потерял сознание. Сколько прошло времени — он не знал и, очнувшись, не думал о часах. Постепенно туман рассеялся, и он увидел перед собой письменный стол, за которым сидели Зданович и девушка. Они пили чай и о чем-то болтали.

— Я еще на этом свете? — хрипло спросил он. Боль отступила, но слабость в мышцах не позволяла ему встать.

— На этом, — усмехаясь, сказал Зданович. — Тут проходит граница между мирами. Вы остались на нашей стороне. Я рад за вас.

— Я тоже не очень расстроился, — выдавливая улыбку, прошептал пациент.

— Почему вы сразу не пришли? Вам трудно будет восстановить силы.

— После того как меня угостили свинцом, мне удалось смотаться под Климовск в престижный городок Марьина пуща и вернуться назад. Добрая сотня километров в оба конца.

Девушка приподняла брови.

— В Марьину пущу? Зачем же вы вернулись? Там живет мой свекр. Гений хирургии. После его обработки вы бы сейчас плясали.

Трошин покачал головой.

— Я уступил вашему свекру своего противника, который в меня стрелял. У того шансов оставалось меньше, чем у вашего покорного слуги.

— Вы действительно знаете профессора Зарецкого? Шутите. Он не отпустил бы раненого.

— Я ему об этом не сказал. И по правде говоря, я его не видел. Фамилия знакомая.

— Еще бы. Его знает весь мир. Я вышла замуж за его сына только из-за того, чтобы быть рядом с великим светилой и черпать от него знания, а Валерий Тимофеич учился у него в институте.

— Теперь припоминаю, — тихо протянул Трошин. — Кто-то мне рассказывал анекдот, как Зарецкий поменял местами двум соперникам половые органы.

Девушка рассмеялась.

— Он может и головы местами поменять.

— Я рад. Значит, мой протеже выживет. Он мне еще будет нужен.

Зданович сделал глоток чая и спросил:

— Так вы, Филипп Макарыч, ведете двойную игру?

— Почему вы так решили?

— Потому что вы приехали ко мне, а не обратились в больницу. И конечно, захотите, чтобы ваш визит остался в тайне. По сути дела, мне наплевать на ваши игры, вы мне симпатичны, и я готов помочь, если у меня не будет неприятностей.

— Я благодарен вам. С удовольствием отплатил бы тем же, но пока еще не знаю, как это сделать.

— Платят обычно деньгами, — улыбалась девушка. — Но, судя по вашему рваному плащу, вы не Рокфеллер.

— Рокфеллер лежит под наблюдением профессора Зарецкого. Он мне должен немалые деньги, но не успел отдать. Готов с вами поделиться, если вы будете меня информировать о состоянии его здоровья. Как вас зовут?

— Юля. Но боюсь, что не смогу выполнить ваше задание. Деньги — это прекрасно, но все дело в том, что я разошлась с мужем и уже полгода, как не появлялась в Марьиной пуще.

— Вы развелись? — нахмурился Трошин.

— Я не дура. Просто ушла, и все.

— Значит, все возможно. По молодости всякое случается. Сегодня ссорятся, завтра мирятся.

Зданович и Юля не отрывали глаз от лежавшего на каменной кушетке человека.

— Вы это серьезно? — После долгой паузы спросила девушка.

— Дайте мне сигарету.

Раненому дали закурить и поставили перед ним пепельницу.

— Как вы относитесь к цифре в миллион долларов? — спросил Трошин, выпуская струю дыма. В кабинете воцарилась тишина. — Я готов согласиться на треть, чтобы не потерять всего. Почему бы вам не получить остальное?

Майор говорил тихо, но убедительно.

— Каким образом? — глотая слюну, спросил Зданович.

— Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Мне нужен свой человек в доме Зарецкого. Хотя бы на тот период, пока там находится мой должник. Как только он встанет на ноги и мы убедимся, что смертельная опасность миновала, я его выкраду из особняка. Но мне понадобится ваша помощь. Один я этого сделать не смогу. Вот поэтому я предлагаю вам равные доли. Мой подопечный стоит очень дорого. Не только я жду с нетерпением его выздоровления. Коршуны давно кружатся над его головой. Тут важно выиграть момент. Успеть!

Юля и Зданович переглянулись. Они не понимали, бредит мужик или тронулся умом. Но за язык его никто не тянул. Он может встать и уйти, не сказав «спасибо».

— А вы понимаете, что усадьба Бориса Михайловича хорошо охраняется? — включаясь в игру, повысила голос Юля. — У него коробку спичек из дома не вьшесешь. Кругом сигнализация. В доме всегда находятся люди. Один китаец стоит десятка охранников. Снаружи стоят видеокамеры, ворота и калитка заперты на электрические замки.

Трошин затянулся, и мягкая улыбка пробежала по его лицу.

— Вот видите, как много вы знаете. Вы одна стоите всех предосторожностей, предусмотренных профессором. Тяжело проникнуть в любую дверь, если она закрыта изнутри на щеколду, но когда в доме есть свой человек, то он сам может открыть дверь. Остальное — дело техники. У меня есть необходимый опыт в таких делах.

Уверяю вас, господа, я смотрю трезво на вещи и не преувеличиваю своих возможностей. Если берусь за дело, то уверен, что оно мне по силам.

— Судя по вашему состоянию, в котором вы сейчас пребываете, я так бы не сказал, — холодно заметил патологоанатом. — Вы висели на волоске от смерти. И какой из вас боец? Как минимум месяца на два вы вышли из строя.

— Сила в этом деле не главное, — спокойно продолжил майор. — Нужен точный расчет. Нужна информация. Необходим план действий. Мы ведь не шаха Ирана собираемся похитить, а больного из частной клиники. Никто и не думает его охранять.

— А мне эта идея нравится, — сделала заключение Юля. — Если все это серьезно!

— Очень серьезно! — твердо сказал Трошин. — А главное, нет никакого риска. Стрелять в нас не будут.

— Хотите чаю? предложила Юля.

— Ему не помешает выпить спирту, — поправил помощницу Зданович. — И сделай потерпевшему бутерброд. Раненому надо восстанавливать силы.

В воздухе повеяло теплотой и доверием. Так создавался новый альянс заговорщиков. Зря утверждают, будто деньги не пахнут. Откуда тогда у некоторых берется чутье на хрустящие бумажки?

Глава IV

Глава V

Он проснулся, почувствовав не себе взгляд. Открыв глаза, он осмотрел комнату, но никого не увидел. Тихо. Высокий потолок, гладкие стены, чистота и ничего лишнего. За окном моросил мелкий дождь. Он приподнялся на локтях и хотел встать, но от резкого движения у него закружилась голова и кольнуло в затылке.

Он вновь откинулся на подушку и несколько минут лежал не двигаясь. В теле чувстЕовалась какая-то необычайная легкость, и ему показалось, будто боль играет с ним в прятки и возникает вновь в самый неподходящий момент. Он осторожно ощупал свое тело и начал надавливать пальцами на грудь, живот, предплечия и ноги. Никаких признаков боли. Он вновь приподнялся, медленно спустил ноги с кровати, нащупал тапочки, надел их и встал. Семь шагов до окна заняли минуту. Сам процесс движения не казался ему трудным. Это был обыкновенный страх, и если бы в руках находилась палка или рядом чувствовалось крепкое плечо, его ничего не смущало бы. Ему не хватало опоры, а может быть, уверенности в себе и своих силах. Он хотел взглянуть на себя в зеркало, но в комнате они отсутствовали.

Уперевшись руками в подоконник, он разглядывал тусклый осенний пейзаж.

Легкое недомогание, слабость — и никаких мыслей.

Двери спальни отворились, и в комнату вошли трое в белых халатах.

— Нуте-с, как мы себя чувствуем? — спросил Зарецкий.

Он улыбнулся, почувствовав приближение той самой опоры, которой ему так не хватало. Теплая, мягкая рука взяла его за кисть и нащупала пульс.

— Спасибо, профессор. Все в порядке. Я даже ощущаю слабое чувство голода.

А это, как я понимаю, первый признак выздоровления.

— Согласен. Сегодня будем завтракать все вместе в столовой.

Лица сопровождавших оставались холодными и непроницаемыми. Они смотрели на него как на увлекательную книгу, от которой очень трудно оторваться.

— Немного подкрепиться бы надо. Вам не кажется, что я слишком много потерял в весе? Зарецкий приподнял брови.

— А разве это плохо? Лишний вес — лишние нагрузки на сердце. Не стоит сожалеть о потерянных килограммах.

— Не смею возражать. Я ваш раб и покорный слуга на веки вечные.

— Многообещающее заявление. Ну а перед завтраком неплохо бы прогуляться по дому. Мы начнем с чердака. Точнее сказать, с верхних этажей. Идите первым, а мы следом. И не надо ничего бояться.

— Хорошо. Когда рядом такая авторитетная опора, от страха не остается и следа.

Они вышли в коридор, и высокий, сутуловатый, худой, обритый наголо человек уверенно зашагал вперед. Поворот направо, потом налево, прямо и лестница.

Следом шел Зарецкий, Наташа и доктор Кошман.

Профессор смотрел в спину своему сыну и не ощущал той близости и трепета, что испытывал к умиравшему Андрею, к его страданиям и невыносимой тоске. Где и в чем таилась непоправимая ошибка, которую он допустил?

Молодой человек поднялся на последний этаж и распахнул дверь мастерской.

Легкий аромат масляных красок, разбавителя смешивался с запахом сухого дерева обшивки стен и тяжелых дубовых перекрытий. Картины, мольберт, этюдник, кисти, много пространства — и от всего этого веяло теплотой и уютом.

Некоторое время все стояли у порога в ожидании. Андрей сделал шаг вперед, потом второй и, осмотревшись, подошел к одной из картин. Он долго ее разглядывал, будто только что закончил работу над ней и, повесив на стену, критически оценивал.

— Как бы вы ее назвали? — спросил доктор Кошман.

— "Полет к солнцу", — не задумываясь ответил молодой человек.

Врачи, стоявшие за спиной Андрея, одновременно взглянули на Наташу. Та утвердительно кивнула, — А эту?

Наташа подошла к самой необычной картине, где без пояснения автора обойтись было невозможно.

Андрей тут же ответил:

— "Зимний сад". Тут столько экспрессии и скрытой энергетики, сколько можно найти только в цветах и растениях, но краски подобраны холодные и строгие. Такое сочетание и дает название картине.

Он неожиданно повернулся и, взглянув в глаза профессору, спросил:

— Разве я не прав, отец?

Это были совершенно другие глаза. Они словно оттаяли и ожили, приобретая живой блеск и озорство.

— Мы еще не раз вернемся сюда, сынок. А теперь спустимся на этаж ниже. Там не менее интересно, чем здесь. Веди нас в свой кабинет.

И опять Андрей пошел первым. Делегация последовала за ним. В кабинет они попали через две минуты. Никто из посторонних не мог бы найти здесь ничего интересного, и слова профессора показались бы по меньшей мере странными. Как можно сравнивать уютную картинную галерею с книжными шкафами и канцелярской обстановкой.

Только сам хозяин кабинета мог разделять мнение отца. Андрей сел за стол перед компьютером и включил его. Пальцы легли на клавиатуру и быстро заработали, не допуская ни одной ошибки. Картинки на мониторе менялись одна за другой в течение секунды.

— Ты можешь поработать немного, Андрюша, — сказал отец. — Не более десяти минут. Экран дает сильное излучение, а это может утомить тебя и повредить глаза. Надо беречь себя от нагрузок. Не забывай, твой организм еще слишком слаб. Ждем тебя внизу в столовой. Стол уже накрыт.

Медики вышли в коридор. Спустившись вниз, они устроились за обеденным столом и переглянулись.

— Раздвоение личности налицо, Борис, — констатировал доктор Кошман.

— Где-то мы допустили ошибку, — хмуро сказал профессор, крутя в руках вилку.

— Человек не обезьяна, — холодно заметила Наташа. — Опыты, проделанные на гориллах, показали, что такие операции возможны. Мы возвращали им жизнь, но изменения такого рода у животных проследить невозможно. Они не умеют разговаривать. К тому же мы помещали их в те же клетки и не меняли им обстановку. Стоило Андрея перевести в спальню Сарафанова, как в нем проснулась другая личность.

— В этом все дело! — воскликнул Зарецкий и бросил вилку на стол.

— Мне эта ситуация напоминает фантастический роман о человеке-амфибии, — задумчиво заговорил Кошман. — После операции мальчик мог жить и на земле, и под водой. И там и там он чувствовал себя достаточно комфортно. Андрей может существовать в образе Сарафанова и в своем собственном. Все зависит от среды обитания, от окружения, которые влияют на его подсознание и выдвигают соответствующие ячейки памяти на первый план.

— Плохой пример, — покачал головой Зарецкий. — Амфибия не мог жить без воды и не мог жить на суше.

— Вопрос в другом. Если его поместить надолго в воду, то у него зарастают легкие и он уже не способен дышать воздухом. Ему установили соответствующий баланс. Если Андрея поселить в доме Сарафанова, положить в постель жену банкира и не привозить сюда, то «легкие» его памяти зарастут и он перестанет быть вашим сыном. Тут важен начальный период становления новой личности, а потом закрепление ее и утверждение. Тут нужен строжайший контроль. Амплитуда колебаний от одной личности к другой очень велика. До выработки твердого характера еще далеко. Это пластилин, из которого можно слепить любой образ.

— Судя по тому, что мы сегодня видели, Борис, — вмешалась Наташа, — Игорь Львович прав. Мы Пока не знаем, кого в Андрее больше — его самого или его донора, чей умственный потенциал сильнее, и способны ли мы выбить одну личность и оставить только нужную. Мы можем лишь наблюдать и направлять.

Зарецкий вновь взял вилку в руки.

— Эксперименты необходимо прекратить. Андрею надо создать все условия, в которых протекала его жизнь. Пусть спит со своей женой. Пусть стреляет по тарелкам, пишет картины и колдует над компьютером. Комнату, где лежал Сарафанов, сегодня же запереть. Следить за каждым его шагом и все до мелочей вносить в наш дневник. Слава Богу, он находится в своем доме, а здесь и стены помогают. От любых внешних контактов оградить. А теперь зовите Андрея и Юлю к столу.

Юля закрылась в комнате, достала из-под подушки телефон и набрала нужный номер. Ответили тут же, после первого гудка.

— Слушаю.

— Это Филипп?

— Черт побери, куда ты пропала?

— Никуда. Ночью я дежурю возле больного мужа, а днем у меня нет возможности звонить. Ситуация критическая. Сарафанова увезли и…

— Все знаю. Сыну делали операцию?

— Им делали операцию одновременно.

— Я так и думал.

— Где Валера? Он может кое-что объяснить. Здесь творятся странные вещи.

— Валеры больше нет. Его убил Вихров, а я опять ранен. Мы не сумели отбить Сарафанова, и его увезли в неизвестном направлении.

— Значит, мне можно уходить отсюда?

— Ни в коем случае. Оставайся с Андреем. Следи, слушай, выполняй свои обязанности и стань для него незаменимой. Он должен тебе доверять во всем.

— Не получится. Мой муж любит другую женщину. По ночам он зовет какую-то Марину и разговаривает с ней, но на утро забывает обо всем.

— Отлично. Чем больше болтает, тем лучше. Слушай все и запоминай каждое слово. Думаю, Андрей знает тайну Сарафанова. Ради этого ты там и находишься.

Попробуй назвать его Павлом, когда он спит. Только не буди его. Научись разговаривать с ним во время сна. Называй ему имена Марины, Лиды, а также фамилии Докучаев, Вихров, Гнилов, Пичугин, Тихомиров. Запомнила?

— Запомнила.

— Днем веди себя обычно. Не вызывай ни у кого подозрений. Старайся всем угождать.

— Кажется, я догадываюсь о чем идет речь…

— Твое дело исполнять, а не думать, моя девочка. Долю Здановича разделим пополам, если ты хорошо справишься со своей задачей…

В дверь постучали, и Юля бросила трубку под подушку. Она скинула халат, растрепала волосы и, изображая полусонную курицу, направилась к двери.

Трошин отложил трубку и взглянул на Якова, который сидел на диване с перевязанной ногой.

— Кажется, патологоанатом оказался прав.

— Мне от этого не легче. Лучше бы он остался живым и вытащил мне пулю из ляжки.

— Врача я тебе найду. Но пару дней придется потерпеть. Нас осталось двое, и прикрывать меня некому. Медведев уже трижды приходил ко мне домой. Он что-то разнюхал либо нашел свою стерву, и та ему все выложила как на духу. Мы потеряли свободу действий. А если Вихров что-то узнал о нас? У него под ружьем осталось семь человек.

Трошин взял газету и потряс ею в воздухе.

— В облака взлетел, мент тупой. Из грязи в князи! Ишь, как его разрекламировали. Кучка бандитов превратилась в героев. Вокруг поп-звезд нет такой шумихи, какая у кучки безмозглых сыскарей.

— Теперь это называется модным словечком пиар. Кто-то за ними стоит. Сами они не способны на такую раскрутку. Тут чувствуется рука опытного менеджера.

Трошин налил себе кофе и взял со стола бутерброд с колбасой.

— Плевать нам на Вихрова. Только бы под ногами не мешался. Медведев пострашнее будет. А если он нашу контору к делу подключит, то гулять нам на свободе не больше недели. Кто знает этот адрес?

— Теперь уже никто. Ребяток наших по моргам раскидали и похоронят, как бомжей, за государственный счет в обшей могиле.

— Вряд ли их этот вопрос волнует. Днем раньше, днем позже — все мы там будем, Яша. Работа у нас такая. Другое дело, как прожить оставшееся время, отпущенное нам судьбой?! Мы жизни, по сути, и не видели. А как хочется окунуться в райское наслаждение и ощутить истинную свободу!

— Ты знаешь, Филя, я человек непривередливый. Я солдат. Получил задание — выполнил. Другой жизни я не знаю, не видел и вряд ли увижу. Это ты у нас рафинированный патриций, а нам, плебеям, подавай что попроще. Пока я жив, буду работать. С таким начальником, как ты, без дела не останешься. Ребят только жаль. Глупо жизнь потеряли.

— А по-умному ее не теряют! И хватит скулить. Тут думать надо о завтрашнем дне, а не о вчерашнем. Нужно свежее и неординарное решение.

— Тебе и карты в руки. Это по твоей части.

Юля не знала, кто, где и когда подсыпал ей в пищу снотворное, но спала она крепко. Весь дом погрузился в сон, и на смену дня пришла черная, тихая ночь.

Наташа тихо открыла дверь спальни и вошла в комнату. На тумбочке возле кровати горел ночник. Она подкралась к кровати и склонилась над спящим Андреем.

Вынув из кармана шприц, молодая женщина протерла руку спящего и вонзила иглу под кожу.

Он только вздрогнул, но не проснулся. Поршень дошел до конца, и прозрачная жидкость растворилась в крови больного. Несколько минут она выжидала, глядя на циферблат наручных часов, затем взяла Андрея за руки и потянула на себя. Тяжелое тело оторвалось от подушки и приподнялось. Он открыл глаза, но ничего не понимал и не догадывался, кто и зачем его разбудил. Сон продолжался, но ощущения стали острее и весомее.

Легкость иллюзорного бытия, где можно летать, как птица, исчезла, появилась тяжесть и какое-то живое тепло, которое обволакивало его тело. Он встал на ноги и послушно пошел за женским силуэтом в белом.

Она провела его по коридору и открыла ключом дверь. Пропустив полусонного парня вперед, закрылась на замок и включила свет. Андрей очутился там, где проснулся утром.

— Ну вот мы и одни, — сказала Наташа. — Я же понимаю, что тебя не интересует та женщина, которая спит с тобой ночью. Ты даже не смотришь в ее сторону. Ее внимание к тебе может только раздражать. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Она скинула белый халатик, и он упал на ковер. Обнаженное тело с красивыми формами сделало свое дело. Наташа взяла его руки и положила себе на бедра.

— Будь смелее. Делай то, что тебе хочется.

Она начала расстегивать пуговицы на его пижаме. Ее горячие руки касались тела, и он почувствовал прилив крови, щеки разгорелись, а голова начала кружиться. И опять что-то кольнуло в затылке. Чувствительность в пальцах обострилась, и он провел рукой по мягким изгибам ее тела, которое будоражило его воображение. Она прижалась к нему грудью и впилась губами в пересохший рот.

Наташа опустилась на колени и повлекла его за собой. Еще мгновение, и они оказались на ковре.

Все прошло так, как она и предполагала. Она следила за каждым его движением и вздохом. Эта была вспышка, которая останется в его памяти навсегда.

Она решила стать первой женщиной нового человека, а все первое никогда не забывается. Оставалось только закрепить впечатление, и Наташа продержала Андрея до утра. Ей пришлось делать то, что она уже давно не делала. Она позволила себе полностью раскрепоститься, как это позволяют себе женщины со случайным любовником, понимая, что никогда больше не встретят на своем пути этого мужчину. Она очень хотела понравиться Андрею. Пусть он думает о ней.

Ночь пролетела быстро. Наташа заметила, как леденеет взгляд ее партнера и он уже отвлекается на посторонние вещи.

— Идем. Я отведу тебя в постель. Скоро проснется профессор и заметит мое отсутствие. Мы должны сохранить свою маленькую тайну.

Он устал, и у него опять разболелась голова. За всю ночь Андрей не сказал ни одного слова. От него и не требовали слов. Все и так было понятным и очевидным.

Как только его голова коснулась подушки, он тут же заснул. Ему снился красочный сон, огромная сцена, яркие декорации и множество красивых женских ног. Музыка весело играла, публика рукоплескала, сыпались цветы и где-то в глубине сцены возникли яркие голубые глаза. Они надвигались на него, а фигурки на сцене становились все меньше и меньше. Скоро они превратились в крошечные игрушки, а глаза застыли перед его лицом. Белокурые локоны развевал ветер, и они сливались с морскими волнами. Нежные губы что-то шептали, но он ничего не слышал. Изображение начало меркнуть и темнеть. Он опустил глаза и увидел, как густая красная жидкость заливает его ноги и подбирается к коленям. Липкая, приторная, она стекала с его рук, тела, лица и заполняла огромный резервуар, из которого не было выхода. Вот он уже погрузился в нее по грудь и ничего не мог сделать. Ноги не слушались, руки не подчинялись воле, а взгляд не мог оторваться от бурлящей густой жижи, подступавшей к горлу. Андрей вскрикнул и проснулся.

Возле постели стоял врач и смотрел на него с тревогой, словно наблюдал, чем кончится его сон.

— Мне не нравится его пульс, — строго сказал Зарецкий, и Андрей вздрогнул.

— Голова болит? — спросил профессор.

— Не знаю, — прошептал больной, — мне было страшно.

Он осмотрелся. За спиной отца стояла женщина, рядом доктор Кошман, а по другую сторону кровати возилась с пробирками Юля.

— Тебе пора выходить на свежий воздух. Тут душно. Ван Ли погуляет с тобой по саду.

— И я тоже, — сказала Юля.

— Да-да, конечно. Но разговаривать не надо, если он сам вас ни о чем не спросит. Ночь не принесла ему отдыха. Через час возвращайтесь к завтраку.

— Хорошо, — послушно согласилась девушка.

Дождя не ожидалось. Среди облаков проглядывало солнце. Они прошли в беседку и устроились на ступеньках. Андрей долго молчал, потом спросил:

— С какой целью ты живешь здесь?

Юля встрепенулась и не сразу ответила.

— У меня нет цели. Просто я здесь живу, потому что ты мой муж и потому что я тебя люблю и мне приятно заботиться о тебе.

— Слышу я одно, а вижу другое. Я воспринимаю окружающее через зрение.

Слова значения не имеют. Я словно губка впитываю в себя все, что нужно и не нужно. Мой мозг, моя память опустошены и требуют знаний, чтобы заполнить пустые ячейки. Но мне предлагают одно и то же, как младенцу, закармливая его манной кашей. Нет остроты и свежести. Никто не допускает меня к себе, отгораживаясь каким-то щитом. У меня обострилась восприимчивость. Я чувствую фальш на расстоянии, как пахучие духи. Отец от меня что-то скрывает. Пожалуй, все. Он изучает меня, а я изучаю его, и уже непонятно, кто из нас двоих врач. Мрачная личность с именем доктор Кошман похож на улитку, которую невозможно выковырнуть из скорлупы. Наталья Павловна имеет свои взгляды на вещи и осуществляет никому не понятный план. Как бы он не завел ее в тупик. Ван Ли самый безобидный малый, но он носит в себе свою тайну и похож на притаившуюся на дереве рысь. Ты тоже выполняешь чью-то волю. Когда ты говоришь о любви, твои глаза пусты, а где-то в душе сидит необъяснимая тревога. А все вы, вместе взятые, разыгрываете глупый, примитивный спектакль перед единственным зрителем. Так и хочется выкрикнуть из зала: «А король-то голый!» Ошибка заключается в том, что артисты всегда считают зрителя глупее себя и пытаются с пафосом внушить ему, что дважды два четыре. К сожалению, это скучно и неинтересно.

— Весь мир похож на театр, — с грустью заметила Юля. — Театр это и есть зеркальное отражение жизни.

— Не правильно, театр — это увеличительное стекло. А мне предлагают искривленное зеркало, в котором видишь искореженные фигуры в чужих масках.

— Ты совсем не похож на себя.

— А меня нет. Я образ, который подыгрывает вам на слух, улавливая фальшивую тональность неприхотливой дудки. Мне еще надо многое понять, чтобы найти потерянное. Где-то оно рядом. Только уловить не могу, нащупать. Глаза-то завязаны. Я на бреющем полете, подчиняюсь ветру и никак не могу запустить мотор.

— Так и разбиться недолго. Что тебе мешает?

— Повязка на глазах. Портрет в рамке. Нужно сломать все ограничители.

— Я могу тебе помочь?

— Наверняка, но ты испугаешься. Тебя лишат сладкого на десерт. — Напрасно, меня трудно испугать. Если я решила, то иду до конца.

Андрей повернул к ней голову и заглянул в лицо. — Сейчас ты больше похожа на себя. Я дам тебе шанс отличиться. Возможно, я способен дать то, чего ты ищешь. Но об этом потом. Время покажет, кто на что способен. — Немного помолчав, он добавил:

— Цыплят по осени считают.

Старик проводил ее до двери. Инвалидная коляска остановилась на пороге, и он указал на замок.

— Мне не очень легко дотягиваться, тут уж вы сами.

— Конечно. Большое вам спасибо за приют. Извините, что все так получилось.

— Но вы-то тут ни при чем, милочка.

Татьяна открыла дверь и вышла на лестничную клетку. У дверей квартиры напротив стояла яркая блондинка с эффектной внешностью и давила на кнопку звонка. На вид ей было чуть больше двадцати, а судя по одежде, девушка не привыкла себе ни в чем отказывать. Татьяне показалось, чта красотка принимала ванну из дорогих духов и пользовалась косметикой, как маляр кистью.

— Вы напрасно стараетесь, девушка. Вам не откроют.

Марина оглянулась и окинула Татьяну взглядом.

— Это почему же? Разве я похожа на грабительницу?

— Я так не думаю. На кого вы похожи, я обсуждать не стану. Просто в квартире никого нет и в ближайшее время не будет. Только зря теряете время.

— А где же они?

— Вас, очевидно, интересует Павел Сарафанов? А вас зовут Марина Кайранская.

— Вот уж не думала, что Паша откровенничает с соседями. А может быть, вы больше чем соседка?

— Меньше. Я гадалка. И мне известно, где находится Павел и его жена.

Советую вам забыть о нем, и как можно быстрее. Как я понимаю, волна неприятностей до вас еще не докатилась. Странно. Неужели о вас забыли?

— О чем вы говорите?

Татьяна направилась к лестнице и начала спускаться.

— Постойте! — окликнула ее девушка. — Давайте заключим соглашение. Вы мне говорите местонахождение Павла, а я вам заплачу сто долларов за информацию.

Татьяна усмехнулась и продолжала идти.

Марина догнала ее, и они вместе вышли на улицу.

— Неужели я так кошмарно выгляжу, что меня оценивают в сотню зеленых?

— А сколько вы хотите?

— А сколько стоит жизнь?

— Не понимаю. Какая жизнь?

— Любая, девочка. И твоя в том числе.

Татьяна шла быстрой уверенной походкой, и Марина едва за ней поспевала, отстукивая барабанную дробь высокими шпильками по тротуару.

— Прекратите говорить загадками. Я готова заплатить любые деньги, но я должна знать, где мне его искать. Это очень серьезно.

— Догадываюсь. Я пришла в этот дом, чтобы рассказать все законной жене Сарафанова. Она на то имеет полное право. Но приехали какие-то люди и увезли Лиду в неизвестном направлении. Эти головорезы не были похожи на добродетельных джентльменов. Сарафанов уникальная личность. За ним охотятся целые стаи ублюдков с криминальным уклоном. Тех, кто забрал Лиду, я видела впервые.

Сколько их? Одному Богу известно. Сматывалась бы ты куда подальше, девочка, пока за тебя не принялись. Когда речь заходит о больших деньгах, человеческая жизнь теряет свою цену.

— Никуда я не уйду. Я люблю его и все равно найду. Назовите сумму — и я вам достану деньги.

Татьяна остановилась и внимательно посмотрела на девушку.

— Настырная. Ну вылитая я в молодости. Хорошо. Мне нужны документы. Денег у меня своих хватает. — Подумав, она добавила:

— И одежда… Ну что, озадачила?

— Вовсе нет. Наш хореограф Дина Семеновна Керн очень похожа на вас. Только она носит очки и красится в ярко-рыжий цвет. Я могу украсть у нее документы.

Правда, она тощая, как селедка, и ростом поменьше, но по паспортной фотографии этого не определишь.

— Сообразительная. Вылитая я в молодости.

— Где вы живете?

— На окраине горизонта. Чем ближе ко мне подходят, тем дальше я удаляюсь.

— Послушайте, у меня скоро начинается спектакль. Поедем со мной в театр.

Вы подождете меня в гримерной, а я сопру документы у Дины, а потом мы поедем ко мне домой. Вам надо принять душ и покраситься. От вас исходит не очень приятный запах. Там мы и одежду вам подберем. У меня много свободных платьев, брюк, костюмов, пальто, курток. Что-нибудь вам подойдет. Ну а потом вы мне скажете, где я найду Пашу.

— Неплохо соображаешь. Опасно с тобой связываться, но кто не рискует — тот не пьет шампанского!

— Нет никакого риска. Я живу на квартире, которую снимает Паша. И проследить меня непросто: три проходных двора и сквозной подъезд, а потом мой дом. Я не пользуюсь машиной и езжу на автобусе с пересадкой. Паша меня учил, как избавляться от хвостов. Он меня многому научил.

— Надеюсь, ты была хорошей ученицей и не повторишь ошибок учителя.

— Ошибок?

— Поехали. Разговор продолжим у тебя дома, если доберемся до него.

Теперь они шли вместе. Одна женщина — интрига и авантюра. Две женщины — заговор и коварство.

Зарецкий посмотрел на сына и долго молчал. Просьба показалась ему слишком необычной. Старые увлечения Андрея отошли на второй план. Он все еще любил сидеть в своей мастерской, но к краскам не прикасался, а подолгу разглядывал картины на стенах, будто читал книгу и плохо различал буквы. К компьютеру он вовсе не подходил, а лишь поглядывал на него, как на чужой автомобиль, о которым мечтаешь, но не имеешь.

— Странное желание, Андрей. Ты никогда не увлекался театром, тем более музыкальным.

— Я посмотрел по телевизору красивое шоу, и мне захотелось увидеть его поближе. Ничего необычного.

— Хорошо. Не хочу тебе перечить. Только ты поедешь не с Юлей, а с Натальей Павловной. Она более опытный врач и при необходимости окажет нужную помощь. Вас повезет Ван Ли на моей машине. Он присмотрит за вами. В столице сейчас не очень спокойно. Не забывай, ты перенес тяжелую операцию, и трудно сказать, как твоя психика будет реагировать на шумный людный город и на огромное скопление публики.

— Юля обидится. Она моя жена.

— В данном случае Юля лишняя нагрузка, и ей лучше посидеть дома. Вы достаточно общаетесь. Если ты решил разнообразить свое существование, то иди до конца. Но помни: как только ты почувствуешь головную боль или утомление, ты тут же должен вернуться назад.

— Не сомневайся. Я так и сделаю.

— Хочу тебе верить.

Ван Ли выгнал машину из гаража и подкатил к воротам. Юля видела в окно, как Наташа и Андрей садились на заднее сиденье шикарной иномарки. Она хотела позвонить Трошину и предупредить его, но телефонная трубка исчезла. Юля обыскала всю комнату, но так и не нашла ее. Может быть, и к лучшему. Трошин уже перестал интересовать девушку. Он находился где-то далеко, и, кроме приказов и инструкций, она от него ничего не получала. А способен ли этот мужик добиться своего? Скорее нет, чем да. Они поменялись местами, и теперь главную роль в задуманном проекте выполняла она. Какая польза от майора? Ей казалось, что Трошин только делает вид, будто много знает и имеет серьезный план действий.

Ерунда. Он отталкивается от ее донесений. Вопрос в другом. Сарафанов погиб, Зданович убит. Почему Трошин решил, будто Андрей знает тайну банкира? Каким образом? Но если судить по загадочному поведению мужа, то предположения можно строить любые.

Юля легла на кровать и, не включая свет, уставилась в потолок. Все химера!

Сказки! Почему она должна верить в несметные богатства, когда этому нет ни малейших подтверждений. Однако такой серьезный человек, как Трошин, не станет тратить время на пустые занятия. Почему ее стараются оградить от частого общения с Андреем и не выпускают из дома? И наконец, сам Андрей — чужой, загадочный и слишком осторожный, словно живет среди посторонних людей, которым ни в чем не доверяет. Вот и ломай тут голову!

В антракте после первого отделения Наташа повела Андрея в буфет. Теперь из бывшего закутка сделали ресторан. Они устроились за столиком, и к ним подскочила официантка.

Наташа не сводила глаз со своего подопечного и поражалась. Парень преобразился. Зрелище действовало на него слишком возбуждающе. Он весь светился изнутри. Он получил огромный заряд энергии, шутил, смеялся, аплодировал громче всех, выкрикивал «браво» и «бис». Хлопал соседа по плечу и едва не потерял парик, который Наташа забыла подклеить у висков. Страсть, азарт, темперамент — все это так не вязалось с холодным, задумчивым молодым человеком, которого она вывезла из ледяного дворца профессора.

— Закажи, Андрюша, все, что хочешь, — предложила Наташа, не отрываясь от горящих глаз своего спутника. — Ты проголодался?

— Нет, есть я не хочу. — Он повернулся к официантке:

— Мне кажется, вас зовут Галя.

Девушка удивилась.

— Откуда вы меня знаете?

— Я вас не знаю. Просто вам идет это имя, вот и все. Принесите нам шампанское, два бокала, шоколад, фрукты и жюльен из грибов.

— Сегодня жюльена нет. Что-нибудь еще?

— Все… Нет, секунду. И пачку сигарет. «Честерфилд».

Девушка кивнула и отошла.

— Ты здесь когда-то бывал уже? спросила Наташа.

— Нет, но все мне знакомо. Ты веришь в вещие сны? Попадаешь в какое-то новое место, а тебе кажется все знакомым, вплоть до запахов.

— Конечно. Такие сны бывают, и однажды они могут привести человека туда, где его ждет то, о чем он мечтал всю жизнь. Туда, где весь мир может перевернуться и ты взглянешь на него другими глазами и начнешь жить заново. Это называется переоценкой ценностей. Сознание своего собственного "я" и предназначение этого "я" в новых условиях.

На секунду Андрей стал серьезным и посмотрел на женщину острым, пытливым взглядом.

— Иногда ты говоришь интересные вещи. Так, мимоходом, будто роняешь носовой платок. Тебе удается направлять мои беспорядочные мысли в цель. Я пытаюсь уловить что-то непонятное в воздухе, витающее вокруг и рядом, а ты умеешь ставить все на свои места.

— Это нормально. Главное — не увлекаться. Передозировка в таких вещах не менее вредна, чем неведение и опустошение. Официантка подошла с подносом и поставила заказ на стол. Андрей дал ей деньги и махнул рукой, что означало: «Сдачи не нужно».

— Отец тебя предупреждал о разрушительном действии спиртного? — спросила Наташа, когда Андрей поднял бокал.

— Конечно, но пара глотков не убьет меня.

Она не возражала. Она только наблюдала за ним. Самым интересным ей показалось обращение Андрея с сигаретами. Он никогда не курил, а сейчас его пальцы ловко открыли пачку и сигарета оказалась во рту. Андрей сделал одну затяжку и тут же закашлялся. Глаза покраснели, и у переносицы появились слезы.

— Твои легкие не привыкли к дыму.

— Черт! — он загасил сигарету. — Я сделал это машинально, не думая.

— Но ты заказал «Честерфидд», а не другие сигареты. Что тебя с ними связывает?

— А я и не думал о названии. Так. Вырвалось, и все.

Раздался первый звонок. Наташа выпила шампанское и, сменив тему, улыбаясь, спросила:

— Мне показалось, тебе понравилась какая-то артистка. Все первое отделение ты следил только за одной девушкой. Кажется, блондинка. Я не ошиблась?

— С тобой не так просто. Теперь я понимаю, почему отец послал тебя со мной. Все насквозь видишь.

— Не напрягайся. Я не доносчица. Советую тебе купить букет цветов и отнести ей за кулисы после окончания спектакля. Только не будь навязчивым.

Представься, подари цветы и уйди. Эти девочки очень избалованы. К ним нужен подход. С ходу тут ничего не добьешься. Она должна привыкнуть к твоему вниманию.

Ван Ли стоял в стороне у мраморной колонны и холодно наблюдал за происходившим. Ему и доверили купить цветы и принести их в зал.

Марина покинула сцену чуть раньше обычного и не осталась на поклоны.

Шумный успех задержал коллектив на десять минут, и девушке вполне хватило этого времени, чтобы заскочить в соседнюю гримерную и обследовать чужую сумочку.

Паспорт Дины Керн перекочевал к ней в руки, а заодно с гримерного столика она прихватила очки в модной оправе.

Татьяна вела себя, как тигр в клетке, и не находила себе места. Появление Марины ее немного успокоило.

— Кажется, получилось, — она протянула сообщнице украденное. — Убери в карман. У меня в купальнике нет тайников.

Татьяна не стала разглядывать паспорт и сунула его в сумочку.

— Рисковая ты девка. Молодец. Ты мне начинаешь нравиться.

— Не забывай, подружка, ты мне тоже должна понравиться.

В гримерную постучали. Марина указала на ширму, и Татьяна тут же скрылась.

Усевшись на крохотную кушетку, заваленную костюмами, она притаилась, но когда услышала знакомый голос, едва не вскрикнула.

Медведев вошел в небольшую комнатку и, прикрыв за собой дверь, остался стоять у порога.

— Вы Марина Кайранская? Красотка оторвалась от зеркала и лениво оглянулась.

— Слишком громко и официально для актрисы варьете. Вы с киностудии?

— Нет. Я ищу одну женщину. Высокая брюнетка с карими глазами. Возраст тридцать пять лет… Зовут ее Татьяна. Вы виделись с ней?

Марина и бровью не повела.

— Обычно я встречаюсь с мужчинами. Ни одна из моих знакомых не подходит под ваше описание. Вы из милиции?

— Нет. Я частное лицо. Эта женщина имеет определенную договоренность с вашим любовником. Я говорю о Павле Сарафанове. Уверен, что вы имеете с ним связь. Того же мнения придерживается и Татьяна. Тут нет ничего удивительного. Я не собираюсь вас преследовать. Вы мне не нужны. Меня интересует женщина, которую я ищу.

— Но я не знаю никакой Татьяны. А Сарафанова я не видела больше двух недель. У него таких, как я, полно. Состоятельные мужчины в расцвете сил не задерживают свое внимание на смазливых артистках.

— Ваша связь длится более двух лет. Мне известно больше, чем вам кажется.

— Он достал из нагрудного кармана пиджака визитную карточку и положил ее на журнальный столик. — Здесь мой телефон. Если Татьяна объявится у вас, то позвоните мне.

— Вы так рассуждаете, словно я вам чем-то обязана. Меня ваши проблемы не касаются.

— С проблемами вы еще столкнетесь. Передайте ей, пусть сама позвонит.

Телефон не прослушивается. Она в опасности. Боюсь, и вас это скоро коснется. Не затевайте опасных игр.

Медведев развернулся и вышел из гримерной. Марина успела только подумать о том, что поступает глупо. Ведь она совсем не знает Татьяну и почему она должна ей верить и воровать для нее документы? Ее мысли оборвал следующий визитер.

Этот ввалился без стука.

Плотный здоровяк, похожий на бандюгу, с огромными плечами и крохотной коротко стриженной головой.

— Салют, крошка!

Марина приподнялась.

— Вали отсюда и не мешай переодеваться.

Он хихикнул, будто услышал смешной анекдот. Подошел к девушке в упор и взял ее тонкую шейку в массивную лапу.

— Меня зовут Савелий, кукла. Запомни это и будь почтительна. Мы ищем твоего дружка Пашуказначея. Если ты хочешь оставаться красоткой и болтать своими ножками на сцене, то скажешь, где я смогу его найти. Если не скажешь, то тебе будет очень плохо.

Он вцепился пальцами в ее лицо и повернул его к столику. В левой руке у него находился стальной баллончик. Он нажал на крышку. Струя жидкости попала на полированную поверхность и зашипела. Через секунду она превратилась в черное бугристое пятно.

— Это концентрированная серная кислота. От твоей смазливой мордочки останется обглоданный череп без глаз и ноздрей. Жить будешь, но как? Ну, ты подумала?

У Марины подкосились ноги. Татьяна стиснула зубы и нащупала в кармане пистолет. Если она выскочит из-за ширмы, то ей ничего не останется делать, как стрелять. Она хорошо понимала, с кем имеет дело.

Ситуация раскалялась, и требовалось срочное решение.

С букетом в руках, с сияющей улыбкой, легкий и возбужденный, Андрей шел за кулисы. Он не думал о том, куда идет, ноги сами его несли. Спустившись по ступенькам, он попал в длинный коридор с множеством комнат. Мимо пробегали хорошенькие девушки в парчовых купальниках, со страусиными перьями на шляпках, цокали каблучками и оглушали его звонкими голосами.

Андрей подошел к одной из дверей и, не утруждая себя стуком, влетел в гримерную, словно за спиной у него выросли крылья.

То, что он увидел, спустило его с небес на землю. Какой-то мужлан с фигурой борца держал хрупкую красавицу за горло и рычал, как оголодавший зверь.

— Отпусти ее сейчас же! — крикнул Андрей.

Здоровяк оглянулся и на секунду ослабил хватку. Девушка вырвалась и бросилась к появившемуся спасителю.

— О милый, как я тебя ждала! Наконец-то ты пришел!

Татьяна не выдержала и покинула укрытие, держа пистолет наготове. Марина спряталась за спину Андрея, как за единственную надежду.

— А ты что за выродок? — прохрипел Савелий. — Хочешь в лоб получить, сопляк!

Савелий сделал шаг вперед.

— Не шевелись, скотина! — выкрикнула Татьяна, вытягивая руку с пистолетом.

Савелий даже не посмотрел в ее сторону. Он, как черная туча, продолжал надвигаться на беззащитную парочку.

Андрей испугался только в первую секунду, когда увидел перед собой разъяренную физиономию с кривой ухмылкой, похожей на оскал хищника. Но стоило девушке приблизиться к нему, скрыться за его спиной и положить изящные пальчики на плечи, как молодой человек воспрянул духом и готов был принять бой.

Их разделяло не более двух шагов, результат схватки слишком предсказуем, это понимали все, и Татьяна в первую очередь. Пистолет дрожал в ее руках, но выстрелить женщина не могла.

— Таня, стреляй! — выкрикнула девушка.

Крик отчаяния был слышен в коридоре. Дверь распахнулась, и на пороге появился Ван Ли. Ему хватило секунды, чтобы оценить обстановку. Китаец взлетел вверх, перемахнул стоявшую на пути парочку, как ограду, и очутился лицом к лицу с противником.

Савелий размахнулся, но обрушить свой кулак на цель не успел. Удары, похожие на вспышки молнии, наносились с поразительной точностью. Никто и глазом не успел моргнуть, как громадный детина превратился в рыхлый мешок. Последний удар попал обидчику в лоб и отбросил его к гримерному столику. Он разбил головой зеркало и повалился на пол.

Страшный зверь превратился в упакованную кучу окровавленного мяса.

— Господи! Что это? — дрожавшим голосом спросила девушка.

— Ты меня ждала, и я пришел, — тихо произнес Андрей, протягивая цветы. — Все в порядке. Почему ты дрожишь?

— Кто вы?

— Меня зовут Андрей. Мне хотелось…

— Угомонитесь! — строго сказала Татьяна. — Пора сматывать удочки, пока остальные не заявились. У этого козла полно дружков, и они где-то рядом.

— У меня машина, я отвезу вас домой. Не стоит беспокоиться, — полушепотом обронил Андрей, не отрывая взгляда от Марины.

— Наивный парень! — раздраженно буркнула Таня, схватила с вешалки Маринино пальто и бросила хозяйке:

— Надевай, живо. И покажи, где здесь запасной выход.

Они вышли в опустевший коридор, и девушка повела своих гостей по лабиринтам театра. Спустя пять минут все оказались во дворе.

— Ван Ли, подгони сюда машину, — приказал Андрей.

Мягкой легкой походкой, похожей на поступь кошки, китаец скрылся в темноте.

— Отойдем в сторону, — распорядилась Татьяна и, взяв Марину за руку, повела ее за мусорные баки.

Андрей не отставал. Его ничто не пугало, он уже успел забыть о схватке в гримерной и думал только о белокурой красавице, которая являлась ему во сне и теперь возникла наяву.

Когда они остановились, скрытые ночным покрывалом, Марина сказала:

— Разве мы с вами когда-нибудь виделись, Андрей?

— Конечно. Вся наша жизнь принадлежит друг другу.

— Вы сумасшедший! — она улыбнулась. — Очень благородно с вашей стороны приходить на помощь слабым женщинам, но вы либо безнадежный романтик, либо плохо ориентируетесь в ситуации.

— Если я не ошибаюсь, — вмешалась Татьяна, — вы сын профессора Зарецкого?

Андрей впервые посмотрел на стоявшую в стороне женщину, и ее лицо показалось ему очень знакомым.

— У меня на лбу написано, что я сын профессора?

— Я знаю вашего отца. А догадалась о родственных связях очень просто. Ваш телохранитель сопровождал меня, когда я приезжала к профессору.

— Понимаю. Ван Ли хороший человек. Только он не разговаривает.

— Тем лучше. В наше время предпочтительнее помалкивать. Болтовня иногда дорого обходится.

— Я не совсем вас понимаю.

— Естественно. Вы видите все вокруг сквозь розовые очки. Вас еще не клевал жареный петух в задницу. Марина уже столкнулась с лучшими проявлениями жизни. Это только начало. Надеюсь, вас это не коснется.

— Я готов прийти на помощь в любую минуту. Вы меня недооцениваете. А розовые очки мне не мешают. — Андрей перевел взгляд на девушку. — Может быть, я сумасшедший романтик, но мною не следует брезговать. Я могу быть настоящим другом. Вы не возражаете?

Марина уже забыла о страхе. Ей всегда и всю ду улыбалась удача, и незначительный эпизод казался девушке не более чем отрывком из современного боевика. Вряд ли Андрей мог ей понравиться. Таких, как он, серых и невзрачных, она не замечала. Марина любила сильных мужчин, умных, решительных и самостоятельных. Тех, кто может ею управлять, имеющих авторитет и вес, а также богатых и добрых. Андрей привлек ее внимание своей непосредственностью и обезоруживающей наивностью. Но если бы не критическая ситуация, она выставила бы его за дверь, не дав открыть рот. Такие толпами пасутся у служебного входа в театр, ожидая артисток мюзик-холла, которые не дают им спать по ночам. Нет, сексуально озабоченные слюнтяи с цветочками молодую красавицу не интересовали.

Другое дело Паша Сарафанов, к которому она прикипела. В нем она нашла все, что нужно. Не красавец, конечно, но личность незаурядная.

— Дайте мне ваш телефон, Андрей. Если мне понадобится друг, то я позвоню.

Другими словами, девушка его отбрила, не желая при этом обидеть. Похоже, он это понял, и радостная улыбка сползла с его лица.

Татьяна достала ручку и блокнот из кармана и подала Андрею.

— Поверьте мне, молодой человек, этой девчушке очень скоро понадобится настоящий друг и ваша помощь. Пишите свой номер телефона и ждите. Это она сейчас выглядит такой смелой и независимой, но очень скоро она будет цепляться за любую соломинку в поисках выхода. Тогда вы себя и проявите с лучшей стороны.

Я знаю, чта говорю. На собственном опыте проверила.

Андрей быстро записал в блокнот номер телефона.

— Я желаю вам добра, Марина, и всегда буду рад встречи с вами.

Во двор с выключенными фарами въехала «Ауди-88» и остановилась в центре.

— Кажется, это за нами. — сказала Татьяна.

За рулем сидел Ван Ли. Наташи в машине не оказалось. Андрей получил от нее записку, где она сообщала, что будет поджидать их возле усадьбы, куда доберется на такси. В конце стояла фраза: «Браво, Андрюша! Ты превзошел все мои ожидания!»

Андрей сунул записку в карман.

Марина указывала дорогу, а Татьяна вертела головой по сторонам. В какой-то момент женщина вздрогнула.

— Нас засекли. За нами хвост!

— Избавься от него, Ван Ли, — спокойно приказал Андрей.

Для него и Марины продолжались забавные приключения, не связанные с реальностью, а похожие на кинокомедию с трюками. Для Татьяны все выглядело иначе. И чем серьезней и настороженнее она себя вела, тем безобидней выглядела погоня для молодой парочки.

Мощная скоростная машина неслась по пустынным ночным улицам, делая крутые виражи и проскакивая на красный свет светофоров. Преслеователи остались далеко позади, когда сверкающий автомобиль остановился у одного из подъездов старого дома.

Женщины торопливо вышли из машины. Татьяна подошла к дверце водителя и подала Ван Ли пистолет.

— Передай своему хозяину. Он был прав. Эта игрушка погубит меня.

Ван Ли принял оружие, и она прочла в его лице одобрение.

Женщины скрылись в подъезде, а Андрей смотрел им вслед с тоской, пока машина не свернула за угол. Это была его первая потеря в новой жизни, первый стресс, который кончился невыносимой головной болью.

Марина провела Татьяну через проходные дворы, и спустя десять минут они попали в уютную квартиру, заставленную вазами с цветами и завешанную зеркалами.

— Цветы сама себе покупаешь? — спросила Татьяна, скидывая пальто.

— Приходится. Не хочу ничего менять в привычном образе жизни.

Таня села перед зеркалом, надела очки, украденные у хореографа, и открыла паспорт на странице с фотографией.

— Дина Семеновна Керн. Не забыть бы. Похожа немного, если не вглядываться.

Надо изменить прическу и стекла в оправе. Цвет волос на черно-белой фотографии не определишь. Но перекраситься не помешает. Только бы не вляпаться. С моей везучестью немудрено. Неприятности меня как магнит притягивают. Как я устала, кто бы знал!

Марина уселась рядом и, подложив ладони под подбородок, разглядывала новую подругу.

— А ты действительно могла бы выстрелить в того бандюгу?

— Не знаю. Стоит один раз позволить себе подобное — и это станет привычкой. Так считает мой муж.

— Где он?

— Ты с ним сегодня разговаривала. Только знать тебе ничего не надо. У тебя теперь своих забот хватает. Я догадываюсь, что они и до тебя доберутся. У них никого больше не осталось.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— У Сарафанова спрятаны деньги. Где и сколько, я не знаю. Чужие деньги.

Никто не станет требовать от банкира выделить миллион долларов из собственного кармана. Речь идет об умопомрачительных суммах. Один человек не в состоянии сколотить такой капитал. Павел был связан с преступной группировкой и являлся казначеем мафии. Мой муж вел расследование по этому делу. Очевидно, в самых верхах преступного мира узнали о провале сарафановской группировки и решили уничтожить ее членов, дабы те не могли заговорить и подставить главное звено.

Убрали всех, кроме Павла. В его руках находился ключ к казне. Он этим пользовался. Только вряд ли у него был выход. Отдаст казну — его уберут как отработанный, ненужный материал. Не отдаст — его также убьют. Он тянул время, как мог, и пытался найти выход там, где его нет. А что ему еще оставалось делать?

— И что же? — настороженно спросила девушка.

— Выхода он так и не нашел. Павел погиб.

Марина вскрикнула. Она долго смотрела на Татьяну застывшими глазами, потом вскочила и начала метаться по комнате.

— Ты врешь! Я тебе не верю! Ложь! Такого человека невозможно убить. Он умнее их всех. И нет такого положения, из которого Паша не нашел бы выхода.

— На каждого мудреца довольно простоты. Попался один идиот, который взял и пальнул в банкира. Сдуру! Вот и все решения проблем.

— Нет, нет и нет! Не верю!

— Тогда зачем они к тебе приходили?

— Не знаю! Они Павла ищут, а не деньги. Значит, он жив!

— Существует несколько категорий охотников. Одни знают, что Павел мертв, и рассчитывают на то, что кто-то из его близких в курсе, где лежат деньги. Другие не знают о гибели Павла и пытаются найти его через тех же близких. Человек не может исчезнуть, не оставив после себя следов. Напомню: речь идет об огромном состоянии, и пока они его не найдут — не успокоятся. Где-то должны лежать эти чертовы деньги! Жену Сарафанова уже взяли в оборот. Ты в этом убедилась. Она исчезла, и я видела, как ее выводили и сажали в машину. Не уверена в том, что Лида еще жива. Свидетели никому не нужны. Теперь пришла твоя очередь. И этот ублюдок не пугал тебя кислотой. Он так бы и сделал, если не услышал бы желаемого ответа. Впрочем, при любом ответе очевидцев уничтожают.

— Но я ничего не знаю о деньгах!

— Не сомневаюсь. И жена твоего любовника тоже ничего не знает. Но те, кто ищет казну, так не думают. У них нет другого выхода. Они обязаны найти деньги. Это смысл их жизни.

— Ты можешь доказать, что говоришь правду? Я выполнила твои условия и достала тебе документы. Ты обещала привести меня к Павлу. Веди!

Татьяна встретила ненавистный взгляд девушки.

— Хорошо. Я сдержу свое обещание. Завтра ты его увидишь! Но только без истерик!

Она поняла, что медицинского института и даже аспирантуры не хватит, чтобы расшифровать дневник профессора Зарецкого.

Юля дождалась своего часа. В доме остался хозяин и доктор Кошман, остальные уехали с Андреем на варьете. Врачи удалились в кинозал, где рассматривали присланные из Тибета слайды. Такие просмотры длились часами, и Юля решила воспользоваться случаем. Кабинет профессора никогда не запирался, и она попала туда без особых трудностей.

Магнитофон стоял на тумбочке, но включить его девушка не решилась. Любой звук мог привлечь к себе внимание. На столе лежали четыре черные папки. То, что она искала. Перед тем как взяться за работу, Юля хорошенько осмотрелась и решила, что в случае неожиданного появления хозяина она сможет спрятаться за тяжелыми гардинами на окнах.

Изучение материалов не дало желаемых результатов. Отчет об операции, расшифровка пленок, наблюдения, изменения, возможные формы развития, гипотезы, анализы, исследования, применение лекарственных препаратов, обоснования, неизбежные последствия, осложнения, воздействия окружающей среды и многое другое — такое множество документов сугубо профессионального характера и от опытного нейрохирурга потребует огромного внимания и долгого изучения.

Материалов хватило бы на несколько докторских диссертаций или на хороший учебник. Юля понимала одно: в ее руках мировое открытие, которое невозможно оценить материально. Но все продается и все покупается. Только не нужно торопиться. В любом деле есть оборотная сторона медали.

Оставив папки на месте, Юля ушла к себе и легла на кровать. Несмотря на беглое знакомство с работой профессора, ей стало понятно, что погибший Сарафанов был донором Андрея и смерть его не случай, а запланированное мероприятие.

Она вспомнила строки о раздвоении личности, влиянии окружения и обстановки на мозг больного и на результаты восприятия. Значит, эксперимент не закончен, он продолжается. Зарецкий стремится к нужному результату, а его любовница умышленно нарушает предписанный режим. Юля вспомнила операционную, пакеты, набитые разными волосами, и первые строки из отчета, где говорилось о трепанации черепа и подключении кислородного аппарата к мозгу. Она перебирала день за днем и восстанавливала в памяти поведение Андрея.

Контрасты были слишком очевидны. Людям свойственны перепады настроения, но стержень остается одним. Человек консервативен в своих взглядах и убеждениях, когда речь идет о принципиальных вещах. Андрей не имел принципов. Он превратился в бесхребетное существо, зависимое от юбстановки. Актер, сменяющий одну маску на другую. Талантливое, виртуозное лицедейство, где невозможно докопаться до сути. «Кто ты?» — этот вопрос был готов сорваться у нее с языка, но она не хотела выглядеть дурой в его глазах и молчала. И сейчас Юля лишь догадывалась, но не понимала всей сложности момента.

Юля почувствовала бесполезность своего пребывания здесь. Вся затея, из-за которой она вернулась в дом мужа, потеряла свой смысл. Она вспомнила о Женечке Мочкине. Непутевый убийца, искатель правды и приключений. Но он хоть любил ее, и она это видела. Ей стало жалко его. А почему бы не навестить своего старого дружка? Нужно приучить всех в доме, что она имеет право на собственную свободу и может ходить куда хочет. А потом… А потом поймать момент и унести с собой ценный груз. Интересно, сколько может стоить мировое открытие? Вряд ли ее смогут найти. Никто не знает ее адреса. И почему, в конце концов, не уехать с Мочкиным к чертовой бабушке? Он — с радостью.

Юля повеселела. Она выбрала себе цель, а это уже дело. Теперь есть к чему стремиться.

Наташа подсела в машину у ворот усадьбы, и домой, как полагается, вернулись все вместе.

Ужинали молча. Андрей вновь стал угрюмым и слушал, как Наташа пересказывает домашним ход вечера. Она умолчала о шампанском, сигаретах и о походе за кулисы. Об остальном она ничего не знала. Речь шла только о спектакле.

Отец реагировал спокойно. Выезд сына в город никак не повлиял на поведение Андрея, а это его вполне устраивало. Только Юля, сделавшая для себя ряд открытий, замечала колебания в настроении мужа. Она смотрела на него с особым вниманием.

После ужина все разошлись по своим комнатам. Андрей удалился в кабинет и сел за компьютер. Наташа заглянула к нему и сказала заговорческим тоном:

— Спокойной ночи, Дон-Жуан.

Он не отреагировал. Тогда она вошла в комнату и приблизилась к столу.

— Тебя, наверное, перевозбудила эта блондинка? А?

Наташа сняла его руку с клавиатуры и положила ее себе на бедро.

— Вряд ли твоя жена сумеет угодить твоим запросам после такого спектакля.

Она девушка без особых фантазий. Ты можешь отыграться на мне. Хочешь?

Он молчал.

— Я по-дружески предлагаю. Наши отношения ни к чему не обязывают. Расслабься. Ты похож на сжатую пружину.

— Оставь меня, — он убрал руку.

— Настаивать не буду. Только хочу тебе кое-что показать. Разреши?

Она нагнулась и выдвинула нижний ящик стола.

— Что ты там ищешь?

— Вещи, о которых ты забыл. Тебе полезно тренировать память. Того требует твой отец.

Она достала связку ключей, черный пухлый бумажник и записную кнажку.

— Это принадлежит не тебе. Постарайся вспомнить этого человека, кто он, как к тебе попали все эти предметы и знаешь ли ты применение им. Ну например, от каких замков эти странные ключи и где находятся двери, снабженные невероятными запорами. Тут есть над чем подумать. Серьезная головоломка. Если она тебе под силу, значит, ты уже здоров и готов к новой жизни. Уверяю тебя, она будет интереснее прежней. Твои глаза будут сверкать каждый день, а не только в театре под строгим надзором жандармов.

Наташа повернулась и вышла из кабинета.

Андрей очень долго и внимательно изучал ключи. Ему казалось, что он никогда не расставался с ними и постоянно видел их, но сейчас они пропали и вдруг снова нашлись. В какие-то мгновения перед глазами возникали двери, и он определял, какой из ключей подойдет к нужному замку. Потом все разом исчезло.

От открыл бумажник и начал разглядывать содержимое. Визитные карточки, много визитных карточек с разными именами. Были среди них и цветные с фотографиями. Павел Матвеевич Сарафанов. На него смотрел человек с легкой иронической усмешкой и пронизывающим взглядом.

Не понимая зачем, Андрей встал и подошел к зеркалу. Он видел свое отражение, но ему казалось, будто зеркало его обманывает. Это не он, а кто-то другой. Почему он избегает зеркал? Ходит, дышит, ест, разговаривает, но представляет себя совсем другим.

Андрей помотал головой — отражение сделало то же самое. Зеркало врет! Это похоже на телевизионный экран. Ты видишь перед собой диктора, но не можешь его отождествить со своей персоной. Зрительный обман, похожий на мираж.

Он вернулся к столу и вновь уставился на фотографию Сарафанова. Что-то кольнуло в затылке, и Андрей поморщился. Отложив все в сторону, он включил модели принялся отбивать текст на клавиатуре: «…Инструкция к действию, выполнять неукоснительно…»

Кто-то вскрикнул за его спиной. Андрей оглянулся. Рядом стояла Юля и не отрывала испуганного взгляда от экрана.

— Так это ты? — Она указала пальцем на монитор.

Андрей вздрогнул. Когда он посмотрел на экран, то не мог понять, что там написано и что это означает.

Он валялся на земле, схватившись за голову, крутясь юлой, вороша мокрые желтые листья. Дикая головная боль сдавила его голову, как застопоренная в тисках пружина. Постепенно спазмы отступили, и он застыл, обессилев, как марафонец, разорвавший грудью финишную ленточку.

Андрей откинулся на спину и, не чувствуя холода остывшей осенней почвы, уставился в небо. Ничего, кроме пустоты. Бездна. Мрачная серая бездна без конца и края. Никакой опоры и видимой надежды. Земля держала его своим притяжением, а ему казалось, что он летит в бесконечное пространство, где нет ничего живого.

Ван Ли подошел к нему и резким, сильным движением поставил на ноги. Это был первый приступ. Он упал во время прогулки по лесу в сопровождении верного слуги.

Каждое утро он брал в руки ружье, и они уходили в лес на охоту. Но лес спал, птицы замолк ли, жизнь замерла. Шум нарушал ветер, гнавший листву, и карканье ворон. — Ладно. Пойдем дальше. И не вздумай докладывать отцу о моем припадке. Он уложит меня в постель, а это для меня хуже смерти.

Ван Ли не мог ему ответить.

Они прошли вдоль опушки и немного углубились в лес. Вдруг Андрей замер.

То, что он увидел, показалось ему похожим на сон. Две женщины в спортивных куртках, брюках и резиновых сапогах стояли в десяти шагах от него. Татьяна держала в руках лопату и тупо смотрела вниз. Марина плакала. На земле лежал труп в черном мешке. Белая маска смерти застыла на восковом лице мужчины с голым черепом.

Пауза длилась больше минуты. Наконец Андрей сделал несколько шагов вперед и очень тихо спросил:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Марина вскрикнула, а Татьяна выронила лопату.

— Не пугайтесь, пожалуйста. Никто не хочет вам зла. Мне показалось, что вы нуждаетесь в мой помощи.

— Как ты тут оказался? — резко спросила Марина.

— Он живет здесь рядом, — ответила за него Татьяна.

— Совершенно верно. Вы же были у моего отца.

— Значит, он имеет к этому отношение?

Девушка указала пальцем на покойника.

Андрей всмотрелся в холодное лицо мертвеца, и ему почему-то стало страшно.

Это то самое лицо, которое постоянно преследует его. Теперь оно возникло перед глазами в новом свете, затянутое в пелену смерти, ужасающе ледяное и страшное.

— Нет, он не имеет к этому отношения, — равнодушно ответила Татьяна.

— Вы его знали? — спросил Андрей, переводя взгляд на Марину.

— Я его любила, — прошептала она и всхлипнула.

— Смерть этого человека, как локомотив, тащит за собой другие жизни, — тихо продолжила Татьяна. — Если бы он остался жив, многих миновала бы неминуемая гибель. Этот человек имел огромную силу и власть. Хозяин планеты!

Добрый и безжалостный. Его щедрость граничила со скупостью, и он не знал середины. Жизнь без полутонов. Есть только белое и черное. Никаких противоречий. Все кругом ясно и понятно. Теперь он в земле, и мир его умер.

Целая империя. Остались только пауки, которые пожирают друг друга.

— И вас зацепила эта машина, которая тянет всех в пропасть? — спросил Андрей, не отрывая глаз от Марины.

Девушка всхлипнула и кивнула. Андрей не мог оторвать от нее взгляда. Она гипнотизировала его и уводила в неведомое пространство. Ему казалось, что он ее знает очень давно, а она отказывается признавать в нем близкого человека.

Вопиющая несправедливость.

— Перед нами физическая смерть. Труп, который следует закопать, — Андрей заговорил уверенным, твердым тоном, не свойственным ему, но убедительным. Он перевел взгляд на Татьяну. — Вы назвали его хозяином планеты. Это легенда.

Незаурядные люди всегда обрастают легендами. Они, как правило, живут и после смерти. Когда умер фараон Тутатхамон, жрецы испугались бунта, скрыли смерть повелителя от народа и посадили на трон двойника, который выполнял их волю. По некоторым версиям, жрецы сами убили владыку, но историки не сумели этого доказать.

Марина нахмурила брови и взглянула на Андрея. Она смотрела ему в глаза, словно искала в них поддержку. В голове девушки мелькнула бредовая идея.

— Я знаю одного человека, который очень похож на Павла. Он актер. Никому не известный провинциальный артист. Даже талантливый, в некотором роде.

— Наивная девочка! — усмехнулась Татьяна. — Ни один гений не сможет сыграть роль великого финансиста, способного подчинять своей воле всех, кто пытается надавить на него. Вместо фараона можно и куклу посадить. Чернь к нему не допускалась. А Сарафанова захотят пощупать пальцами, задать ему вопросы.

— Необязательно, — парировал Андрей. — С какой стати он должен допускать к себе всех желающих? Нет, легенда должна поддерживаться деяниями. Можно видеть подставного банкира, можно не видеть, но если его идеи и планы продолжают осуществляться, то все поверят в его существование. Даже те, кто видел его труп. А двойнику достаточно мелькнуть один-два раза перед глазами пессимистов и скептиков, чтобы закрепить веру в то, что хозяин планеты жив.

— Но как это сделать? — спросила Марина.

— Каждая из вас расскажет мне все, что знает. В деталях. Потом я подумаю, составлю план действий, и мы его осуществим. Где живет ваш знакомый актер?

— В Калуге.

— Прекрасно. Через день-два мы поедем к нему в гости все вместе. Прогулка нам будет только на пользу. А сейчас сосредоточьтесь и расскажите мне о жизни великого финансиста.

— Я не очень-то верю в эту затею, — поджав губы, заявила Татьяна. — Но других, вообще-то, нет. Мы даже не знаем, куда нам ехать из этого леса.

— В каждой компании должен присутствовать скептик, — улыбнулся Андрей. — Иногда критикам удается одергивать авторов, и те более внимательно относятся к своему творчеству.

Он повернулся к Ван Ли и тихо сказал:

— Возьми у женщины лопату и закопай покойника в новом месте, а мы немного погуляем по опушке.

Не успела Юля войти в свой подъезд, как кто-то схватил ее за рукав и прижал к стене.

— Кажется, девочка, ты решила играть самостоятельную партию?

Она не успела испугаться. Все произошло слишком быстро и неожиданно.

Трошин схватил ее за горло и слегка сдавил пальцы.

— Но со мной эти игры не пройдут. Я тебя из-под земли достану. Забыла, с кем имеешь дело? Я еду за тобой от самой усадьбы.

— Отпусти меня. Ничего я не забыла. Батарейка села в телефоне, а по общему звонить невозможно. Все аппараты спарены.

Трошин ослабил хватку.

— Запомни: если ты не доведешь дело до конца, я выпущу из тебя кишки. И стол в морге мне не понадобится.

— Послушай, парень. Ты можешь пугать меня или резать, но сначала объясни конкретно, чего ты хочешь. Твоего должника убили.

— Зато живет его наследник. Сын профессора знает, где Сарафанов держит свои деньги. А раз знает он, значит, должен знать и я. Решай: либо мы делим деньги, либо тебе крышка.

— Он больной, беспомощный человек. Он ничего не знает. Андрей, как ребенок с детской восприимчивостью. Ему сделали операцию. Он не только ничего не знает, но даже не помнит и не узнает своих близких.

— Не виляй хвостом, стерва. Мои люди следят за домом профессора.

Беспомощный и щуплый Андрюша выезжал в город и посещал мюзик-холл, где прыгают голые девочки. А знаешь почему? Потому что там работает любовница Сарафанова.

Кумекаешь, что к чему? И он увел ее через черный ход, и больше эта красотка на работе не появлялась. К тому же твой муженек ухитрился уйти от моих людей, которые сели ему на хвост. Кого же боялся твой глупыш? Не строй из себя дуру.

Пройдет день, неделя — и твой муж поедет к своим закромам. Как скупой рыцарь, который каждый день спускался в собственные подвалы, чтобы взглянуть на золото, пощупать его руками и насладиться этим. Они обожают свои богатства, и нам не придется долго ждать. Только он не сможет догадаться, что я иду следом и дышу ему в спину. Надо дать ему возможность открыть двери рая, а уж остальное я возьму на себя.

— И что мне делать?

— Не отпускай его от себя ни на шаг. Стань его тенью.

— А если он не захочет иметь тень?

— Ты мне об этом скажешь. Но я должен знать о его планах.

— Хорошо. Сегодня вечером я возвращаюсь. Мне нужно зайти домой за своими документами.

— Я подожду тебя здесь и сам отвезу назад. Он отпустил девушку, и она побежала наверх.

Марфута не вставал с постели четвертый день. Он окончательно ослаб и ничего не ел. Люди Кадилы его вновь нашли и дали ему десятидневный срок, чтобы он достал десять тысяч долларов. Но заказчик не объявлялся, заданий не было, и денег взять ему негде. Он уже их не боялся. Апатия и безразличие. Ни эмоций, ни страха, ни радости. Все, о чем он мог думать, это о Юле. Ему хотелось увидеть ее в последний раз, и можно умирать. Бесполезная, бездарная жизнь, в которой он ничего хорошего не видел. Он не цеплялся за нее и не сожалел ни о чем. Так распорядилась судьба. Одни получают все, другие дырку от бублика.

Дверь скрипнула и приоткрылась. Всевышний услышал его молитву и сжалился над ним. Впервые за долгие дни Марфута улыбнулся. Она вошла в комнату и остановилась у кровати. Пока Юля молчала, он думал, что перед ним видение.

Смерть пришла за ним в образе любимой.

— Ты заболел?

Он улыбнулся еще шире.

— Простудился. Ерунда.

Она присела на кровать, и ее теплая мягкая рука коснулась его щеки. Он притянул ее пальцы к губам и начал их целовать.

— А я и не знала, что меня будет тянуть к тебе.

— Многие вещи мы понимаем не сразу.

У Юли навернулись слезы.

— Я уже не хочу возвращаться назад. И здесь мы оставаться не можем. Давай уедем. Помнишь, ты говорил про Дальний Восток? Куда угодно. Знал бы ты, как мне все надоело. Пошлем всех к чертовой матери и свалим отсюда.

— Только скажи, и я готов. Но у меня нет денег. Плохой я партнер.

— Я знаю, как можно получить много денег. Не сразу, но они у нас будут.

Все! Решение принято! Пусть и на нашей улице будет праздник.

— Смешная ты. Где же ты найдешь деньги?

— У твоего заказчика. Я знаю человека, который посылал тебе задания по компьютеру. Он нам поможет.

— Сомневаюсь. Только скажи ему, что все деньги у меня отбирал Кадило.

Никаких заданий больше не будет. Я работал бесплатно. Мне кажется, что он знал об этом. А теперь они забрали мою машину. Им мало.

Она положила ему голову на грудь.

— Нас больше никто никогда не найдет. Я уже все продумала.

Как бы он хотел в это верить! Как просто и наивно звучали ее слова. Они вселяли в него надежду, которая еще теплилась в опустошенной душе.

Сначала они плакали, потом смеялись, и она ушла, чтобы вскоре вернуться навсегда.

Дом выглядел как крепость. Слишком маленькие окошки, кругом решетки.

Двухэтажный кирпичный колодец для узников, обнесенный бетонным забором. Пока он шел по аллее, за ним наблюдали видеокамеры. Из-за кустов вышел человек в камуфляжной форме с короткоствольным автоматом в руках. С другой стороны вышел второй. Они сопроводили его до крыльца. Он открыл дверь и вошел в дом. Здесь, у порога, стоял третий — высокий, сильный с выпученными глазами. Третий охранник заговорил, но он его не слышал, а пытался понять по губам смысл сказанных слов.

Ничего не получалось. В ушах стоял какой-то шум, похожий на работу паровой машины. Нет, это была не машина, а стук его сердца. Охранник посторонился и указал на лестницу, ведущую вверх. Она уходила в темноту: Он шел, шел, ноги устали, а сердце стучало громче и громче. Перед глазами возникло белое пятно.

Оно приближалось и наконец приобрело формы. Человек в белом халате с головой грифа. Блеснули стекла очков, и он узнал доктора Кошмана.

— Мы вас ждем, Пал Матвеич. Давно ждем. Наконец вы вернулись…

Андрей вздрогнул и проснулся. Прямо перед ним на столе лежала связка таинственных ключей, горел монитор компьютера и на синем фоне экрана светились непонятные слова: «Инструкция к исполнению. Выполнять неукоснительно…»

— Он не будет ничего выполнять.

Андрей оглянулся. Рядом стояла Юля.

— О чем ты?

— О Жене Мочкине, который получал твои послания и убивал людей. Он позарился на деньги, но все деньги у него отнимал Кадило. И ты знаешь его.

Прости меня, Андрей, но я ухожу из этого дома. Меня тоже преследуют, как и Женьку, которого вы именуете Марфутой. Мы уезжаем.

— Это твое личное дело. Может быть, я смогу тебе помочь?

— Лучше подумай о себе. Майор Трошин выставил своих людей вокруг дома. Они следят за тобой, и они дождутся своего часа. Все, что ты можешь для меня сделать, так это дать мне денег на дорогу и вывести из дому, но только так, чтобы меня никто не видел. Правда, это маловероятно.

— Почему они за мной следят?

— Они хотят получить деньги. Очень много денег.

— У меня есть деньги. Но я не считаю, что их много. Сядь и расскажи мне все, что ты знаешь. Ты ведь пришла сюда не по собственной воле? От меня трудно что-либо скрыть — я обладаю обостренным чутьем. Почему бы нам не создать союз и не помочь друг другу?

Юля села на соседний стул.

— Сюда привезли человека, а вывезли из дома труп. Тебе и ему делали операцию одновременно. Трошин узнал об этом, и у него возникли подозрения…

Юля рассказала все, что знала про Трошина, его планы, об операции и о Марфуте, который убивал людей по заданию, полученному из компьютера.

Выслушав ее, Андрей долго молчал, потом сказал:

— Я думаю, что Трошин никогда не видел меня в лицо.

— Если только в бинокль. Но его люди следили за тобой, когда ты ходил в театр.

— Своих людей Трошин не возьмет с собой в Калугу.

— При чем здесь Калуга?

— Ты отвезешь его туда, а там я его перехвачу. Он оставит вас в покое и займется мной. Ну а ты поедешь со своим парнем дальше, куда душе угодно.

— Я не понимаю тебя.

— Все очень просто. Завтра утром я вывезу тебя из дому на Наташиной машине, и мы поедем за твоим приятелем. Потом ты позвонишь Трошину и скажешь, что я намереваюсь ехать в путешествие и беру с собой тебя. Но он не должен вмешиваться, пока ты не подашь ему знак. Иначе он все испортит. Он и сам это понимает…

— Постой минутку. Мне ничего не понятно, но главное не в этом. Каким образом я передам тебе опытного профессионала с рук на руки в Калуге?

— Это произойдет не в Калуге, а в пригороде. Андрей взял со стола карту автомобильных дорог и развернул ее.

— Здесь, в двадцати километрах от Калуги, есть кемпинг «Голубые озера».

Через два-три дня я приеду туда и заберу у тебя Трошина, а взамен верну Марфуте потерянные им деньги за черную работу.

— Трошин убийца! Сумасшедший маньяк!

— Может быть. Но я докажу ему, что Сарафанов жив, и предложу ему деньги.

— Но даже сумасшедший в это не поверит.

— Мне поверит. Ты ничем не рискуешь. А в какую сторону вам уезжать, это не принципиально. Главное, что поедете вы на машине. Марфута вернет свои деньги, а ты обретешь свободу.

— А ты?

— А я избавлюсь от Трошина на несколько дней, но потом он за все заплатит сполна. Я позабочусь обо всех, кто остался должен Сарафанову.

— Какое тебе до него дело?

— Я не знаю. Но мне кажется, что Трошин стрелял в меня. Они все стреляли.

Вихров и его банда. Те люди, которые возомнили себя королями и диктуют человечеству условия. Крадут чужих жен, запугивают любимых женщин. Пришло время им заплатить за свои прегрешения. И они заплатят.

Вечером того же дня все домочадцы, кроме Юли и Андрея, получили по солидной порции снотворного. Ван Ли не перечил своему хозяину. Он боялся оставить его одного и понимал, что отец не сможет уже управлять сыном. Те изменения, которые произошли в Андрее, были необратимы. С каждым днем он становился более уверенным, самостоятельным и твердым. Никогда еще Ван Ли так не беспокоился за его жизнь, как теперь. Парень вышел из-под контроля и шагнул в мощный водоворот жизни, где маменькины сыночки ломали себе хребты и погибали, затянутые в жесткие жернова современного мира. Ван Ли решил идти за ним до конца. Другого выхода он не видел.

Юлю мучили сомнения и неопределенность. Она старалась верить Андрею, но без подстраховки оставаться не хотела. План мужа казался ей фантастическим и не правдоподобным. Она согласилась, но… Всегда оставалось «но».

Этой ночью Юля вновь проникла в кабинет профессора и занялась поисками черных папок. Она нашла их в среднем ящике стола. Это и была ее подстраховка.

Она убрала папки в свою сумку и заметила в дальнем углу ящика блестящий предмет. Через секунду в ее руке оказался небольшой пистолет. «А почему нет? — подумала она. — На Бога надейся, а сам не плошай».

Браунинг занял место в той же сумке, рядом с папками.

Звонок раздался в семь утра. Трошин не ожидал такого эффекта. Ему удалось запугать девчонку. Юля сообщила ему о выезде с усадьбы. Она добилась своего, и Андрей берет ее в путешествие. Направление на юг. Более точных сведений она не знала.

— Слушай меня внимательно, детка. По дороге будет много забегаловок, кафе и ресторанов. Не питайтесь всухомятку, а заглядывайте в общепит. Оставляй у официанток или буфетчиц записки. Я буду ехать следом, а твоя информация поможет мне ориентироваться.

— Я все поняла. Но учти, он еще нездоров и не созрел для давления со стороны. Поспешишь — все испортишь.

— Не беспокойся, я человек грамотный. Только не вздумай вилять хвостом. Вы оба у меня на мушке. Конец связи.

В трубке послышались короткие гудки. Юля взглянула на стоявшего рядом Андрея.

— Мне страшно.

— Не так страшен черт, как его малюют. Я не вижу особых причин для беспокойства. Через несколько дней я избавлю тебя от этого прохвоста.

И все же Юля нервничала. Она верила Андрею, но сомневалась в его возможностях.

Ван Ли выгнал машину за ворота, и Андрей сел за руль.

— Ты сможешь вести ее? — спросила Юля, устраиваясь на переднем сиденье.

— Постараюсь.

Он надел черные очки и снял кепку. Парик не отличался от натуральных волос. Светлые, зачесанные вперед, они едва прикрывали лоб. Выглядел он уверенным и смело сорвал машину с места.

— Твой паренек уже заждался нас? — спросил Андрей.

— Наверняка.

— Ты предупредила его о волосах?

— Думаю, он еще вчера обрил голову. Сидит на чемоданах.

— Отлично. Знать бы еще, где нас перехватит Трошин. Какая у него машина?

— Вишневая «девятка». Но он может сменить машину.

— Навряд ли, в этом нет резона.

Спустя десять минут от усадьбы отъехала «Ауди-88», в которой сидел Ван Ли.

Что касается профессора, доктора Кошмана и Наташи, то они спали крепким сном.

Никто из них не догадывался, какие изменения произошли в доме. Когда они это поймут, обе машины, украденные из гаража, будут уже далеко от Москвы.

Трошин ехал след в след за белым «фордом» и не беспокоился, что его обнаружат. Андрей не догадывался о слежке, а девчонка о ней знает.

Машина приехала к дому Юли, и Трошин видел, как из нее вышел высокий худой блондин в темных очках, в клетчатой фетровой куртке с капюшоном и направился в подъезд. Девушка зачем-то задержалась у машины, а потом побежала следом.

Через пять минут они вошли в квартиру. Мочкин лежал в постели. Усталый вид, мешки под глазами, затуманенный взгляд. Он выполнил поручение Юли и остриг волосы. Теперь его голова напоминала найденный в земле череп, который попытались обтянуть кожей.

— Почему ты не готов? — спросила Юля.

— Извини, проспал. Уснул под утро. Марфута внимательно разглядывал мужа своей возлюбленной и не мог найти в нем ничего примечательного. Обычный парень без выраженных достоинств.

— Вот что, Юля, — строго сказал Андрей. — Достань косметику и сделай ему живое лицо. В таком виде ему выходить нельзя.

Андрей бросил на кровать сумку и начал раздеваться.

— Там пакет лежит с ботинками на высоких каблуках. Мы хоть и не стояли рядом с Юлей, и наш соглядатай не мог сравнить наш рост, но он человек внимательный и разницу тут же заметит. Ты, как я слышал, хороший водитель, а я плохой, и он наверняка обратил на это внимание. Не советую лихачить. Скорость не больше семидесяти километров на шоссе.

Марфута переоделся в одежду Андрея и примерил его парик.

— Вполне подходит, — оценила Юля. — А теперь садись к зеркалу, я тебя немного подмажу. Уж больно ты зеленый.

Андрей положил на стол бумажник.

— Здесь деньги. Три тысячи долларов. На первое время вам хватит. Можете себе ни в чем не отказывать. Тут же найдете мои права и техпаспорт на машину. С этой минуты Евгений Мочкин становится Андреем Зарецким. Надеюсь, с новым именем тебе будет везти больше, чем со старым. Увидимся в «Голубых озерах». Удачи вам.

Трошин едва не прозевал их. Они вышли очень быстро. Забросили чемодан в багажник и тут же уехали. Майор поспешил следом. Его немного смутила водительская прыть Зарецкого-младшего.

На то место, где минутой раньше стояла «девятка», припарковалась солидная «ауди».

Ван Ли вышел из машины и поднялся к указанной в записке квартире. В руках он нес небольшой чемодан и двухсторонний плащ. Дверь открыл Андрей. Теперь он надел новый парик и привезенные вещи.

Спустя десять минут они покинули квартиру, о которой никто и никогда больше не вспомнит.

На тридцать пятом километре Калужского шоссе «ауди» свернула к пансионату «Красная Пахра», где машину с нетерпением ждали две женщины. Татьяна Медведева проводила Вана Ли в номер, где стояло три чемодана.

— Только осторожней. Здесь очень дорогая аппаратура.

Сама она взяла легкую сумочку и вышла в коридор.

Андрей сидел с Мариной на заднем сиденье машины и слушал ее рассказ:

— Аппаратуру привезли вчера. Но у фирмы «Сони» не нашлось инструкций на русском языке. И как они только работают? На видеокамере сотня кнопочек. Где, когда, какую нажимать? Черт голову сломает.

Андрей улыбнулся. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

— Разберемся. У меня с техникой хорошие отношения. Сколько кассет они доставили?

— Десять штук. Шесть штук по десять минут, четыре по тридцать.

— Этого нам хватит.

— Ну и осветительное оборудование, штатив и прочая мелочь.

— В нашем деле мелочей быть не может, дорогая.

Эта интонация ей что-то напомнила. Марина посмотрела в лицо собеседника и насторожилась. Такой знакомый взгляд, легкая ироническая усмешка, излучающая силу и надежность. Почему она раньше этого не замечала?

— Ты всех называешь «дорогая»?

— У меня так мало дорогого в жизни, что мне не приходится произносить подобные слова.

— Я для тебя что-то значу?

— Очень много. Столько, сколько сможешь унести.

— Странно. Я тебя совсем не знаю, но мне кажется, что мы близкие люди. Ты совсем не в моем вкусе, но я об этом успела забыть. Мне легко с тобой.

— Слова, которые я мечтал услышать.

Не успел он открыть дверь, как что-то просвистело в воздухе, и Яков, теряя костыли, полетел назад. Удар был такой силы, что его отбросило на три метра, он ударился спиной о стену и свалился на пол.

Медведев ворвался в квартиру и успел осмотреть каждый закуток, пока хозяин приходил в себя.

Он открыл глаза и увидел плававшую в пространстве фигуру мужчины. Когда красные круги рассеялись, он узнал своего гостя.

— Ну и ударчик у вас, полковник.

Окровавленные губы распухли, и Яков осторожно ощупал свое лицо.

— Где Трошин?

— Хороший вопрос. Долго вы меня искали. Слишком долго. Майор вас не дождался и утром уехал.

— Куда?

А почему бы не ответить? Яков имел зуб на Трошина. Из-за майора погибла вся его команда. А тому наплевать! Он подставил ребят, а теперь бросил его, как ненужный хлам. Зачем ему нужен хромой партнер? Трошин мог только требовать, ничего не давая взамен. И если этому хмырю достанется тарелочка с голубой каемочкой, то он и не вспомнит о старом соратнике.

— Я вам скажу, полковник, но вряд ли вам это поможет, — сочинял Яков легенду. — Трошин пустился в погоню за Сарафановым. Он надеется, что банкир выведет его к золотой жиле. Кстати сказать, Сарафанова сопровождает ваша жена.

Тут ему показалось, что он перегнул палку.

Медведев взял хозяина за грудки и поднял с полу.

— Если ты не прекратишь вешать мне лапшу на уши, я вышибу тебе мозги, щенок!

— Не требуйте от меня слишком многого, Владимир Сергеевич. Я повторяю только то, что мне говорил Трошин. Поехали они в Калугу. Точно не знаю, но он мне велел найти крытый фургон с водителем.

— И что дальше?

— Он позвонит мне на обратном пути, и я должен буду выслать машину к отметке «десятый километр» Калужского шоссе. Очевидно, он хочет привезти их обратно и замуровать в подвале. Вы же понимаете, о каких деньгах идет речь? У Трошина крыша поехала.

— Что делали наши люди под Климовском?

Яков тяжело вздохнул.

— Вот оно в чем дело: кто-то из них остался живым и вы узнали мой адресок. А я думал, что все полегли.

— Трое в морге, а четвертый на пути туда.

— Найдите Трошина — он вам все расскажет. Ребята выполняли его приказы.

Медведев отволок раненого в комнату и усадил на диван.

— Какая связь между Сарафановым и моей женой?

— Понятия не имею. Сарафанов скрывался на усадьбе Зарецкого в Марьиной пуще под Климовском. Мы видели, как туда проехала ваша жена. А потом они оба исчезли — и Сарафанов, и Татьяна Михална. Вот и гадайте сами.

— Кто захватил жену Сарафанова?

— Люди с другой стороны. Вихров тут ни при чем. Кто-то повыше. Им нужен заложник. Но только Трошин знает, где находится Сарафанов.

— Трошин уехал на своей машине?

— Да. Он преследует белый «форд». Это все, что я знаю.

— Ладно, капитан. Я с тобой еще свяжусь, когда ему понадобится фургон. Но если соврешь, я тебя сгною.

— Верю, полковник. Не вы, так Трошин. Я свою участь знаю. Мне теперь все до лампочки. Только постарайтесь увидеть Трошина первым. Иначе он пальнет в вас и не поморщится. Майор понимает, что по-другому с вами не договориться. Все решит один выстрел.

— Там видно будет, пророк!

Медведев покинул квартиру, хлопнув за собой дверью.

— Тебя что-то смущает? — удивленно спросила Марина.

— Боже упаси! Просто я и не мечтал о таком предложении, — ответил Гарик.

Они сидели в его гримерной калужского театра. Спектакль кончился более часа назад, а они продолжали обсуждать новое, неожиданное предложение.

— Режиссер молодой, но очень талантливый, с повышенной требовательностью.

Это всего лишь проба. Я не могу утверждать, что он возьмет тебя на эту роль, но за каждую съемку ты будешь получать наличными в валюте. Надеюсь, у вас в театре есть опытный гример, который сможет работать по фотографии?

— Дядя Дима. Он тридцать лет работает в театре. Черта в ангела может превратить.

— Отлично. Ему тоже заплатят наличными. Персонаж исторический, я хочу сказать, что такой человек существует. Фильм полудокументальный. Речь идет о крупных коррупционерах. Этот человек руководил очень сильной группировкой.

Сильная, волевая личность. Тебе придется делать умные глаза и говорить низким, вкрадчивым голосом. Забудь о своей суетливости и превратись в медлительного и размеренного джентльмена. Ты очень способный актер. Завтра в одиннадцать утра первая съемка. Выучи за ночь текст и договорись с гримером. Приходите в гостиницу «Калуга». Наша группа занимает номера 315, 316 и 317.

Марина вынула из сумочки пять страниц текста, написанного от руки женским почерком, и передала своему протеже.

— Сценарий пишется на ходу и отпечатать нам его негде. Но тут все понятно. Я сама переписывала.

— Не беспокойся. Сделаю все, как надо.

Марина улыбнулась. Ее удивило внешнее сходство артиста с банкиром и полная несовместимость характеров. Она встала, чмокнула его в щеку и помахала узкой, изящной ручкой. Девушка торопилась. Сегодняшнюю ночь она решила провести в номере Андрея. С каждым днем он нравился ей все больше и больше.

Администратор покосился на Юлю и опять заглянул в ее паспорт.

— Так вы приехали с мужем? А где же его паспорт?

— Впопыхах забыли в Москве. Я не думала, что у вас такие строгости. Разве ваш кемпинг только для семейных? Тут полно молодежи.

— Нет, конечно. Отдыхайте. Оформим домик на ваше имя. Вам двухместный?

— Вполне устроит и двухместный. Желательно у озера.

Администратор закончил регистрацию и подал девушке ключи.

— Прямо по аллее — последний домик слева. Номер тридцать. Отдыхайте, вам понравится. Рядом лодочная станция, видеосалон и шашлычная. По вечерам дансинг. Платный, конечно. У нас невысокие цены.

— Спасибо.

Юля взяла ключи и вышла из административного здания. Вечер выдался теплым и безветренным. Яркая луна освещала макушки сосен и мокрую, усыпанную листьями аллею. Мочкин ждал ее в машине, он не любил заниматься организационными вопросами. Так он сказал Юле, но, кроме этого, Марфута очень ослаб после долгого пути и мечтал только о теплой постели. Как только Юля вышла из машины, он тут же заснул. Вишневая «девятка» остановилась в тени в десяти метрах от белого «форда». Трошин не торопился. Он видел, как девушка входила в административный корпус, и не сомневался, что получит ключи от соседнего домика. Он лишился своего удостоверения, но не обаяния. Майор умел входить в доверие и убеждать.

Юля заметила машину преследователя, но не подала виду. Чем дальше они отъезжали от Москвы, тем меньше она надеялась на Андрея. Трошин казался ей неистребимым монстром, с которым невозможно сладить. Он никогда от них не отстанет. Какая наивность — считать, будто хитроумный, тертый чекист поверит в воскрешение человека, чей труп он видел своими глазами.

Юля села в машину.

— Поехали на стоянку, а потом пешочком до нашего райского шалаша.

Посмотрев на приятеля, она нахмурилась.

— Тебе плохо?

— Нет, конечно, — Марфута встрепенулся. — Устал с дороги. Слабость после гриппа.

— Поехали. Не нравится мне твой вид.

Домик оказался очень милым и уютным. Две кровати, большой стол, тумбочки с ночниками, встроенный в стену шкаф, ковер. Здесь же находился умывальник, зеркало и душ с туалетом. Апартаментами не назовешь, но жить можно.

— А что, если нам сдвинуть две кровати вместе, и будет шикарный сексодром. А?

Марфута пожал плечами.

— Только давай займемся этим утром.

— Как скажешь.

Она взяла его за руку и усадила рядом на кровать.

— Послушай, Женечка. Я хочу тебе кое-что сказать. Человек, который следит за нами, очень опасен. Андрей неглупый парень, может нам помочь. Я уверена, что он привезет тебе деньги. Тут нет сомнений. Но я не верю, что он справится с этим хмырем. Трошин слишком коварен. Хуже самой изворотливой бабы. Он вооружен и опытен. Ты у нас мастак на всякие хитрости. Может быть, мы сами от него избавимся? Придумай что-нибудь!

Марфута долго молчал.

— Я исполнитель. Придумывал тот, кто давал мне задание.

— Андрей?

— Это был не Андрей. Того человека я видел однажды. Лица не разглядел, имени не знаю, но запомнил его на всю жизнь. Он подавлял своей волей. Злой гений. Андрей обычный парень, хотя и в нем есть что-то дьявольское. Но дело не в этом. У меня нет оружия, нет хитроумных приспособлений. А главное, у меня нет плана.

— Давай придумаем. У меня есть пистолет. Достался по случаю.

— У Трошина тоже есть пистолет. Мне бы винтовку с оптическим прицелом. А где ее взять?

— Кирпичи на голову тоже падают, когда их никто не видит. Кумекай, парень!

Твой рейтинг падает в моих глазах. Мужик ты или тряпка?

— Хорошо, я подумаю. Покажи мне его завтра утром. Иногда бывает: глянешь на человека — и видишь все его слабости. Так гробовщик снимает взглядом мерки.

— Я думаю, с нас он мерку уже снял. Боюсь я его, понимаешь?

— Хорошо. Задание принял.

Юля с облегчением вздохнула.

Наташа стояла у окна, а доктор Кошман расхаживал по своей комнате и швырялся фразами, словно камнями.

— Ты слишком самонадеянная, моя девочка. Решила, что сама со всем справишься?! Не вышло! Теперь можно ждать любых последствий. Ситуация вышла из-под контроля.

— Не пори горячку, Игорь, — не оглядываясь, парировала Наташа.

— Горячку? А исчезновение всех папок с результатами работы — это горячка?

Любая разведка в мире заплатит за такие материалы не один миллион долларов.

Трансплантация одного человека в другого. Из премьер-министра Франции можно сделать агента китайской компартии. О чем ты говоришь?

— Результаты еще не подтвердились. А Андрей погуляет со своей шлюхой — и домой. Он еще не приспособлен для активной жизни. Выдохнется и вернется.

Кошман подошел к окну и встал за спиной у женщины.

— Ты так ничего и не поняла. Он взял у отца из сейфа сто тысяч долларов.

Пустяк, да? На пару дней повеселиться. Он снял со стен все свои фотографии, вынул снимки из семейного альбома и уничтожил их. Это для чего? Для того — чтобы его не нашли. Он унес с собой вещи Сарафанова. В том числе записную книжку и знаменитые ключи.

Наташа медленно повернула голову.

— С ним Ван Ли. А этот холуй принадлежит боссу, и он все равно сдаст Андрея отцу.

— Не так просто его взять, чтобы сдать. Мы даже предположить не можем, что творится в его башке.

— Согласна. Его надо найти. Сейчас на него еще можно оказывать влияние, но скоро это станет невозможным. Именно этого босс и боится больше всего. Он заперся в своем кабинете и не выходит третий день.

— Мне плевать на Зарецкого. Он свое дело сделал. Теперь мы и без него обойдемся. Но без денег нам не создать свой центр где-нибудь в Швейцарии или Аргентине, черт побери! Эксперимент удался — и мы владеем этой тайной. Пусть Зарецкий торчит в этой дыре, носит жене на могилу цветочки и пересаживает дряхлым банкирам яйца от орангутангов. Это его проблемы. А у меня свои амбиции; Это моя идея! Ты виновата, что мы упустили парня. Теперь ищи ветра в поле.

— Мне кажется, я его найду.

— Где? Как? Когда? У него на руках папки. Если он разберется в них, то мы с тобой превратимся в его рабов.

— В них никто не разберется.

— Дура! Он ушел с женой, а девка — врач. Пусть паршивый, но врач.

— Он ее выгнал. А ушел он с артисткой. И искать их надо в теплом гнездышке. Только там, где не очень многолюдно. Мальчик уже понимает, что за ним идет охота. Он — экспонат с двойным лицом. Если объявить его в розыск как опасного больного, то нам его найдут. Надо составить умный запрос в милицию.

Воспользуйся своими связями с психиатрами из института Сербского. Ты для них немало сделал — пусть они тебе помогут. Парня выловят в два дня и посадят в клетку. А потом мы о нем позаботимся.

— А Зарецкий? Он встанет в сторону и будет наблюдать?

— Не пойму, кто из нас умный, а кто дурак. Зарецкий перенес два инфаркта.

Где гарантия, что он перенесет третий? У человека сын пропал. Самая губительная смерть и время подходящее. В чем-то ты быстро соображаешь, а в чем-то совсем дитя. Никого в доме нет. Мы одни. И Вана Ли нет. Нам надо действовать, а не паниковать.

Кошман долго разглядывал Наташу, потом произнес:

— Ну и стерва же ты.

— Поэтому я тебе и нужна. И всегда буду нужна. Без меня ты ни одного решения в жизни не принял. Хочешь получить лавры Зарецкого — заслужи их. Под лежачий камень вода не течет.

Кошман отошел и сел в кресло.

— Придется демонтировать все оборудование. Клиника должна превратиться в жилой дом. На похороны великого нейрохирурга слетятся птички со всего света.

Давно ему пора к женушке под бочок. Пусть земля им будет пухом.

Кошман издал какой-то странный смешок.

Наташа продолжала смотреть в окно и думать о своем.

Лучи мини-прожекторов были направлены в раскрытые белые зонтики, от которых рассеянный свет падал на лицо актера. Прекрасный грим позволял освещать артиста без лишних теней. Сходство не вызывало сомнений, это признала Марина и даже придирчивая Татьяна. Андрей в большей степени рассчитывал на собственную интуицию. Он смотрел на созданную гримером оболочку как на куклу, которую придется учить говорить, смотреть, двигаться.

Гримера отпустили, и в номере остались исполнитель и создатели фильма.

Съемки начались не сразу. Гарик Желковский отлично выучил текст, но всех смущал его голос. Интонация в конце концов бьша схвачена правильно, но не хватало твердости и уверенности.

Женщины сидели в стороне и наблюдали за репетицией. Андрей так увлекся работой, что стал похож на заправского режиссера. Он делал точные и въедливые замечания, каждый штрих отрабатывался по несколько раз, и все начинали заново.

Марина склонилась к Татьяне и тихо сказала:

— Трудно понять, кто из них больше вошел в образ Павла. У меня такое впечатление, будто Андрей знал его всю жизнь. Он замечает такие мелочи, на которые я бы не обратила внимания.

— Ты женщина, Марина, а кино делается для мужчин. Вряд ли ты знала Сарафанова как делового человека. Я его таким видела.

— Но откуда Андрей может знать такие детали?

— Павел провел в их доме больше недели. Они общались. Но для шапочного знакомства результат поразительный.

— Вот и я о том же.

Наконец отсняли первый кусок и просмотрели его на мониторе. Каждый высказал свое мнение, и вновь приступили к репетиции.

К середине дня начали съемки. Когда Гарик заговорил в камеру, у Марины пробежали мурашки по коже. Ей показалось, что перед ней сидел Павел. Татьяна с напряжением следила за работой и не верила своим глазам.

— Итак, господин Трошин, я готов признать вашу победу. Такие настойчивые и целеустремленные люди, как вы, сегодня встречаются редко. Вы мне доставили удовольствие, и я готов за него заплатить. Правда, с некоторыми оговорками. В вашей работе имели место непоправимые ошибки. Одна из них заключается в том, что вы приняли моего двойника за меня. Этот труп был выброшен на потребу публике для таких глупцов, как Вихров. Однако и вы купились на эту удочку. И стреляли вы не в меня, а в двойника. Я в это время сидел дома и пил чай. А когда вся свора идиотов покинула мой район, мне без особых хлопот удалось уехать туда, где я сейчас и нахожусь.

Неужели опытный сыщик мог поверить, что такой человек, как я, будет бегать по крышам и устраивать перестрелку с профессионалом? Вы ходили на поводу у собственной версии, которая увела вас от реальности. Чтобы выиграть сражение, мало силы. Необходимо знать противника. Знать досконально. Уметь ставить себя на его место, мыслить его масштабами и категориями. В остальном я вами доволен.

Вы отвлекали своими действиями моих настоящих соперников. Теперь в лагере противника царит хаос. За оказанную мне помощь я премирую вас суммой в миллион долларов. Это не совсем то, чего вы просили, но больше вы не заработали. Вам остается выполнить инструкции человека, который передаст эту кассету в ваши руки. Если вы откажетесь исполнять его приказы, то о деньгах придется забыть.

При полном повиновении вы получите свой гонорар и исчезнете. Не советую попадаться мне на пути. На этом все. Я и так уделил вам слишком много времени.

Прощайте, Трошин.

После короткой паузы огонек камеры погас. Женщины зааплодировали.

— Ты гений, Гарик! — воскликнула Марина и, соскочив с места, подбежала к артисту и поцеловала его в щеку. — Потрясающе!

— Спокойно! — оборвал эмоции Андрей. — А теперь я попрошу женщин прогуляться на рынок и купить к обеду чего-нибудь вкусненького. Ну а мы с нашим Качаловым попробуем записать еще несколько посланий. Надо использовать артиста, пока он тепленький и не успел выйти из образа. Вперед, девушки, и не торопитесь возвращаться.

Обед состоялся в два часа ночи. Женщин к съемкам больше не допускали.

Гарик выглядел как выжатый лимон, но остался доволен. Его радовал успех, а не лежавший в кармане гонорар. Много ли актеру надо? Погладь по головке, скажи, что он гений — и можешь вообще ничего не платить. Творчество, отдача, успех!

Странные они люди…

Глава VI

Это походило на прыжок кобры. Рука выпрыгнула из-за дерева, схватила девчонку за плечо и затащила в черный кустарник.

Стемнело. Аллеи опустели. Где-то вдали слышалась музыка, накрапывал мелкий дождь.

Трошин прижал девушку к дереву и зажал ей рот.

— Послушай меня, мелкая пакостница. Мне надоело ждать у моря погоды. Вы здесь развлекаетесь, а я теряю время. Куда он тебя везет?

Он отвел руку от ее лица.

— Я ничего не знаю. Андрей молчит. Но ты прав. Он строит грандиозные планы. На такие задумки нужны большие деньги.

— Не крути, пигалица! Деньги в Москве. Он должен иметь их под рукой.

Сарафанов ценил свое время и не мотался бы за бабками в Калугу.

— Не ори на меня. Может, ты и прав. Но он хочет отсидеться здесь. Он боится и выжидает. Я ничего не могу изменить.

Трошин осмотрелся.

— Ладно, стерва. Я потерплю еще одни сутки. Завтра в это же время придешь ко мне. Мой сарай стоит рядом с вашим. Номер тридцать один. И не вздумай со мной шутить. Мозги вышибу.

Он оттолкнул девчонку и скрылся в темноте. У Юли навернулись на глаза слезы. Ненависть и злость переполняли ее душу. Она была готова на все, лишь бы раздавить этого гада и избавиться от него навсегда.

Марфута с трудом дотянулся до своего пиджака и достал из внутреннего кармана конверт. Он положил его на тумбочку возле кровати и откинулся на подушку. Врать он больше не мог и знал, что ворота надежды и счастья захлопнулись перед ним. Слишком поздно он нашел в жизни то, что искал. Не повезло.

Юля вбежала в дом задыхаясь, лицо горело, а руки заметно подрагивали.

— Все, Женечка! Мое терпение лопнуло. Этого ублюдка пора кончать. Сегодня ночью, Он живет рядом с нами. Напротив. Никого мы ждать не будем. Сами решим наши проблемы и свалим к чертовой матери! Не надо мне никаких денег. Выкрутимся! Жизнь дороже. Слышишь меня?… Женечка…

Юля подскочила к кровати и дернула Мочкина за руку. Он не реагировал. Она отпустила руку, и та безвольно упала, повиснув над полом.

Несколько секунд девушка стояла не двигаясь, глядя на спокойное бледное лицо своего спутника. Она все поняла. Через ее руки прошло такое количество трупов, что не имело смысла щупать пульс и бежать за помощью.

Юля села на край кровати, и в ее глазах появились слезы.

— И что мне теперь делать? — спросила она, глядя на покойника. — Как же ты посмел бросить меня в такой момент? Куда я пойду?

Она долго сидела, тупо глядя в пол и ничего не могла решить. Ей стало жалко Мочкина, себя, собственную неприкаянность. Все разом потеряло смысл.

Юля встала и начала собирать вещи. Ее взгляд упал на тумбочку, где лежал конверт. Она вскрыла его и увидела письмо.

Юля скомкала, письмо и бросила под стол. У нее началась истерика. Она выла, била кулаками покойника по груди, стучала по столу, рыдала, а потом затихла.

Трошин почувствовал что-то неладное. Третий час ночи, а в окнах соседнего домика горит свет. Он и не думал ложиться спать. Майор хотел выяснить, какова будет реакция Юли на его угрозы. Если она знает о деньгах, значит, они попытаются уйти от его опеки. Ему и в голову не приходила мысль, будто девчонка захочет с ним поделиться. Деньги надо вышибать силой. И он сумеет это сделать.

Трошин вышел из своего коттеджа и тихо подобрался к окнам соседей. Любому терпению наступает конец.

Он уцепился за железный сток, подтянулся и заглянул в окно. Увиденная картина озадачила майора. На постели лежал человек, накрытый с головой простыней. Юля увязывала какие-то черные папки, обрезала концы веревок ножницами и складывала их в небольшой рюкзачок. На полу лежала спортивная сумка с вещами. Кажется, чутье его не подвело. Теперь он уже не упустит своего шанса.

Трошин спрыгнул на землю, обошел дом, поднялся на крыльцо и взялся за дверную ручку. Она легко поддалась, и дверь открылась.

— Далеко собралась, крошка? Твоя машина вряд ли заведется. Я об этом позаботился. А автобусы по ночам на ходят. До станции, восемь километров. Замерзнешь!

Юля смотрела на него с нескрываемой ненавистью.

Трошин взглянул на кровать и прищурил глаза.

— Неужели ты это сделала?! — Он подошел ближе и сорвал простыню с мертвеца. — Ну мастерица! Лихо работаешь.

Юля его не слушала. Она мало что понимала в происходившем, и даже страх, который девушка испытывала при виде этого человека, отступил на второй план.

Вся ее энергия, страсть, ярость спутались в один клубок и вырвались наружу.

Юля схватила со стола ножницы и, размахнувшись, нанесла удар. Трошин, стоявший к ней спиной, среагировал с опозданием. Острые резаки вонзились ему под правую ключицу в ту секунду, когда он развернулся к разъяренной тигрице лицом. Удар был слишком сильным, и если бы не кость, то лезвие прошило бы его насквозь. Майор выбросил левую руку вверх, и его кулак врезался в подбородок нападавшей. Юля отлетела к стене, ударилась и, потеряв сознание, сползла на пол.

Трошин застонал. Он выдернул ножницы и бросил их на пол. Боль казалась нестерпимой. Еще не успела зажить сарафановская рана, как он получил следующую в то же место. Кровь стекала, окрашивая рубашку в бурый цвет. Ему требовалась помощь, но он знал, что получить ее негде.

Стиснув зубы, майор склонился над раскрытой сумкой и выдернул из нее белую блузку. Вместе с женской кофточкой на пол вывалился пистолет. Трошин не сразу обратил на него внимание. Он наступил на рукав блузки и разодрал ее на куски.

Действовал он быстро и четко. Самое страшное — потеря крови и сознания. Этого допустить нельзя.

Трошин затягивал лоскуты ткани, которые тут же багровели. Он торопился, чувствуя, как немеет правая рука. Закончив перевязку, он сел на стул и отдышался. Лишние движения сейчас лучше не делать.

Взглянув на девушку, лежавшую на полу, он вспомнил, как она ему делала первую перевязку в морге. Сколько он дров наломал с тех пор! Сколько ошибок и не правильных расчетов сделано им за это время!

Трошин не мог поверить, что все его старания и труды пошли прахом. Слишком много сил, здоровья и энергии затрачено на поиски сказочного клада, чтобы в одночасье отказаться от цели. Не мираж ли вся эта сказка? Сундук счастья, до которого невозможно дотянуться рукой. Призрак, витающий в облаках. Нет. Не такой он человек, чтобы останавливаться посреди дороги.

Взгляд майора упал на лежавший на полу пистолет. Ну как тут не верить в судьбу, если она постоянно подбрасывает ему сюрпризы.

— А, старый приятель! Тебе хорошо со мной, и ты опять вернулся, чтобы выполнить свой долг.

Трошин наклонился и поднял пистолет с полу.

Юля открыла глаза. Во рту стоял приторно-кисловатый привкус крови. Она не сразу поняла, где находится, но когда туман рассеялся; она увидела перед собой хищное лицо Трошина.

— Где деньги? — он наставил на нее пистолет.

— Не видать тебе их как своих ушей, придурок, — прошептали ее губы, и она улыбнулась. Реакция Юли выглядела слишком необычной.

— Думаешь, тебе одной удастся добраться до них? Не получится.

— Дурак ты, майор. Деньги у Сарафанова, и он ими ни с кем делиться не станет. Как ты этого не мог понять раньше.

— Сарафанов сдох.

— Сарафановы не умирают. А рядом с тобой лежит труп глупого парня, который, как и ты, всю жизнь искал приключений на свою задницу. Вот чем это кончилось. И я такая же дура, как вы.

— Это сын Зарецкого, который…

— Хватит скулить. Взгляни на его череп. У трупа нет никаких следов от операции. А мой муж сидит у себя дома и никуда не собирается ехать. У него есть все, что ему надо. А я тебя вывезла из Москвы, чтобы ты не мешался под ногами.

Так хотел Сарафанов. Неужели в вашей конторе служат один козлы, которым вешают погоны на плечи?

Трошин склонился над трупом и осмотрел его обритую голову.

— Вот сука!

Девушка засмеялась и попыталась привстать. Трошин взвел курок и прицелился в лицо ненавистной девчонке. Юля хохотала.

Раздался сухой короткий выстрел. Пуля поразила мишень, и Юля осталась сидеть на полу, прислонившись спиной к стене.

— В расчете!

Трошин отбросил пистолет и встал. У него кружилась голова, и он чувствовал, как силы покидают его. Несколько секунд он выжидал, восстанавливая дыхание, потом обыскал карманы мужской куртки, пиджака, забрал документы, бросил их в рюкзак девушки и, прихватив его с собой, вышел из дома.

Он потерял сознание на крыльце, не дойдя до двери своего коттеджа трех шагов. Моросил мелкий дождь, и дул холодный северный ветер.

Белый «форд» въехал на территорию кемпинга в девятом часу утра и остановился на центральной аллее, возле административного корпуса.

— Интересно, как мы будем их искать? — спросила Татьяна. — Раньше десяти часов администратор не объявится. Ходить и кричать «ау-ау»?

— Все очень просто, — улыбнулся Андрей. — Мы разделим территорию на сектора. Домики стоят в три ряда вдоль аллеи. Ты возьмешь себе левый ряд, Марина правый, а я средний. Их убежище найти нетрудно. На крыльце должна быть натянута веревка, где будет висеть махровое полотенце с петухами. Это значит, что они там и путь свободен. Найти их надо сейчас, пока не рассвело. Трошин может проснуться раньше, а я хочу застать его врасплох. Юля укажет нам, где он затаился. Во всяком случае, его машина стоит на стоянке. Значит, он здесь.

— Как скажешь, — сонливо заявила Марина. — Ты у нас стратег — тебе и карты в руки.

— Вот и отлично. Встретимся у машины. Ван Ли остается на месте. Нам сейчас не помешает легкая прогулка по свежему воздуху, а то вы, дамочки, совсем раскисли.

— Не забывай, Андрей, мне от Трошина нужны письменные показания. Это главное.

— Не беспокойся, Татьяна, Трошин всем раздаст свои долги. Но добровольно он делать ничего не станет. В мышеловку нужно положить сыр. А теперь — вперед.

От центральной клумбы они разошлись по аллеям.

Татьяна дошла до конца и у самого последнего домика остановилась. Ей повезло больше других, она увидела висевшее на веревке полотенце. Сначала она хотела вернуться назад, но передумала.

Входная дверь коттеджа была приоткрыта. Однако такая жаркая погода стоит по ночам в конце октября, а может быть, их нет в доме и они все бросили и смотались? Трошин мог их испугать, и ребятки решили не испытывать судьбу, а положиться на собственные ноги.

Татьяна поднялась на крыльцо и, не стучась в дверь, вошла в дом. От неожиданности она едва не вскрикнула.

На постели лежал труп Марфуты, худой, долговязый, обнаженный и белый, как валявшаяся на полу простыня. В дальнем углу комнаты сидела на полу Юля. Глаза ее остекленели, а рот скривился в гримасе, будто ее насмешили перед смертью. В центре лба чернело отверстие с застывшей струйкой крови. Сумка с вещами стояла возле открытого шкафа. Но то, что Татьяна увидела под столом, ее поразило больше всего. Блеск никелированного металла приковал ее взгляд. Она его тут же узнала. Это был ее браунинг. Как он мог попасть сюда?

— Чертов злодей! Ты не отходишь от меня ни на шаг. О Боже! Знать, не судьба мне избавиться от злосчастной игрушки.

Она достала пистолет. Убрав его в карман, Таня приступила к поиску гильзы, но наткнулась на смятый лист бумаги. Он был исписан размашистым мужским почерком. Женщина машинально подняла листок и, расправив его, быстро пробежала глазами. Содержание показалось ей серьезным, и она стала читать внимательно.

Нет, это не письмо. Это послание палача, который приговорил свои жертвы к неизбежной смерти.

В дверь постучали. Татьяна убрала письмо в карман и не успела дойти до порога, как в комнату просунулась голова пожилой женщины.

— Здрасте. Уборочку сделать не надо?

Пытливый взгляд тут же окинул комнату. Успела она увидеть, что произошло, или нет, по ее лицу Татьяна не поняла. Она перегородила собой дверь и постаралась выглядеть спокойной и уверенной.

— Спасибо. Ребятки вчера выпили лишку, и им лучше не мешать. Они сами разгребут за собой бардак.

Женщина схватила ведро, швабру и быстро направилась к аллее. Слишком резво для ее возраста. Татьяна выждала минуту и отправилась следом. Гулять по минному полю слишком опасно.

У машины ее поджидали Андрей и Марина.

— Сматываемся! Тут слишком горячо. Я их нашла.

— Очень хорошо, — сказал Андрей.

— Я нашла их трупы. Нам здесь делать нечего. Сейчас сюда приедут легавые.

— Мы не можем уехать, — твердо заявил Андрей. — Здесь Трошин. И пока я его не найду, мы никуда не поедем.

— В таком случае я уезжаю одна.

— До станции семь километров. Куда ты собираешься ехать?

— В Москву. Мне никогда не выпутаться из этой паутины. Я еще не знаю, что буду делать, но так продолжаться не может. Когда-то должен наступить конец моим мучениям.

Она повернулась и направилась к главной аллее, ведущей к центральным воротам.

Когда Татьяна пересекала шоссе, она увидела, как две милицейские машины свернули к кемпингу. Таня перебежала дорогу, спустилась под откос к тропинке, ведущей к пролеску. Эту дорогу показал ей сторож автостоянки. До станции идти не меньше часа, и она прибавила шаг.

Медведев свернул к кемпингу через десять минут после проезда милицейских машин. Яшка сообщил ему по телефону, что Трошин застрял где-то под Калугой в каком-то мотеле и попросил выслать ему денег до востребования на станцию Тихонова пустынь. Медведев объехал три кемпинга, которые раскинулись вдоль шоссе на территориях бывших пионерских лагерей, но следов Трошина и Татьяны он так и не обнаружил.

Будь удача к нему благосклонней, полковник бы свернул на эту дорогу чуть раньше и уж тогда точно повстречался бы со своей женой. О другом он и думать не мог.

Начинался новый день. Синоптики обещали пасмурную, ветреную погоду с дождями и магнитными бурями. Чего уж тут говорить о хорошем!

В мертвый сезон отдыхающих в кемпинге не очень много. Как правило, сюда приезжали на выходные дни мужчины с чужими женами и женщины с чужими мужьями.

По будням здесь гуляла молодежь. Возле одного из домиков, где работала оперативная группа, собрались зеваки и обслуживающий персонал.

Администратор только что заступил на смену и еще не знал о ночном происшествии. К тому же его поджидали новые постояльцы, и он тут же включился в работу.

Высокий, солидный мужчина с волевым лицом предъявил удостоверение ФСБ и коротко спросил:

— Меня интересует Трошин Филипп Макарович.

— Сейчас посмотрим, — немного смутившись, сказал невысокий толстячок и взялся за регистрационную книгу. — А когда он приехал?

— Пару дней назад. Либо в понедельник, либо во вторник.

— Моя смена, но я такой фамилии не помню.

Администратор пролистал тетрадь и нашел нужную запись.

— Вам не повезло. В понедельник вообще никто не заезжал, а во вторник приехали три человека. В девять тридцать зарегистрирована Юлия Дмитриевна Зарецкая с мужем. Им выделен двухместный коттедж номер тридцать. В девять тридцать пять зарегистрирован Медведев Владимир Сергеевич. Коттедж номер тридцать один.

— Чертовщина какая-то!

Медведев вырвал из рук толстяка журнал и сам убедился в записях.

— Вы требуете документы с постояльцев? Что значит «Зарецкая с мужем»?

— Значит, что паспорт предъявила женщина и место забронировано на нее. А муж документов не предъявлял.

— А этот Медведев вам показывал свой паспорт?

— Он обещал занести его позже, после того, как разберет чемоданы. При себе у него не было документов. Вы извините, но мы не можем терять клиентов. У нас и без того три четверти мест пустуют.

— Как выглядел этот Медведев?

— Высокий, приятный мужчина лет сорока с ямочкой на подбородке.

— Он приехал один?

— Не уверен. Молодой человек зашел следом за Зарецкой и попросил, чтобы я выделил ему коттедж рядом с ними. Что я и сделал.

— Хорошо, спасибо.

Медведев быстро вышел из здания. Администратор взглянул на молодого человека, стоявшего следующим по очереди.

— Вам домик? На сколько мест?

— Вы знаете, меня этот тип немного напугал своим тоном и требовательностью. Я, пожалуй, схожу и принесу свой паспорт. Он у меня в машине. А что касается мужа Зарецкой, то его звали Андрей Борисович. Сын знаменитого нейрохирурга. Вы уж впишите его имя в журнал, а то неприятностей не оберетесь.

— Вы их знали?

— Я лечился у его отца. Извините.

Андрей вышел на улицу и направился по аллее к озеру.

Толпу Медведев увидел издали. У него кольнуло сердце. Он опять опоздал.

Кто на этот раз?

Подойдя ближе, он заметил милицию. Возле коттеджа под номером тридцать его остановил сержант из оцепления. Полковник предъявил ему удостоверение.

— Позовите мне старшего группы.

Вызвали капитана. Тот внимательно изучил удостоверение высокого начальника и спросил:

— Вам что-то известно по этому делу?

— Пока нет. Я иду по следу одного преступника, и он привел меня в этот кемпинг. Кто убит?

— Двое молодых людей. Документов не найдено. Сейчас мы выясняем их личности.

— Они зарегистрированы у администратора.

— Мы в курсе. Мужчина лет тридцати мертв. Следов насилия не обнаружено. Девушке лет двадцать пять. Ей прострелили голову. Найдена гильза от пистолета иностранного производства. Обнаружена на ковре и окровавленные ножницы. Возможно, здесь замешана женщина.

Капитан повертел головой и, найдя взглядом старушку в синем халате, поманил ее пальцем. Та с готовностью подошла.

— Дарья Тихоновна, расскажите товарищу полковнику, что вы видели.

Женщина облизнула губы и с уважением посмотрела на Медведева.

— Мы тут делаем уборку по утрам. Постояльцы иногда чаевые дают. Ну а жизнь, знаете, какая…

— По делу, пожалуйста, — оборвал ее Медведев.

— Ну, я постучала. Мне открыла дверь такая интересная дамочка, лет тридцати пяти, городская, сразу видно. Голос приятный. Черненькая. Глаза большие, строгие… А может быть, напуганные. Ну я глянула в комнату, а на постели лежит голый парень, а на полу дивчина с дыркой во лбу… Дамочка меня тут же выставила за дверь. Мол, сами уберем. Я, конечно, испугалась до смерти и побежала к завхозу, ну а он позвонил в милицию.

— Где эта дамочка? — спросил Медведев, переводя взгляд на капитана.

— Исчезла.

Медведев вновь обратился к уборщице.

— А в тридцать первый номер вы не заходили?

— Нет, батюшка. Нечетные номера Нюрка убирает.

— Вы ее видели сегодня?

— Здесь где-нибудь мотыляется.

— Вы осматривали коттеджи? — спросил Медведев у капитана.

— Еще не успели. Нас тут не так много. Но пост у ворот выставили сразу.

Вокруг лес, болота и озеро. Уйти можно только через центральные ворота.

— Возьмите двух понятых, и заглянем к соседям. Только осторожно. Некоторые любят ходить с оружием. Пусть парочка ваших ребят обойдет теремок с тылу.

Капитан кивнул.

Стоявший за спиной полковника Андрей отошел и смешался с толпой.

Дверь пришлось вскрывать, после того как полковник и капитан убедились, что живых в доме нет. Что касается мертвых, то посреди комнаты лежала женщина с перерезанным горлом.

Кругом валялись окровавленные тряпки и стоял таз с розовой водой.

— Ушел! — сказал Медведев.

— Это тот, кого вы ищете? — спросил капитан.

— Он самый. Зовут его Филипп Трошин. Он ранен. На стоянке стоит его машина, вишневая «Лада» девятой модели. Если рана сделана теми самыми ножницами, то я ему не завидую. В руках у него браунинг военного периода.

Надежный пистолет, но в обойме остался один патрон. Трошин высокий, коренастый, сорока лет, голубые глаза, ямочка на подбородке. Имеет опыт оперативной работы в органах контрразведки. Опасен, вынослив, умен. Хорошо ориентируется на местности. Это все, капитан. Желаю удачи!

— А вы?

— А я попытаюсь найти дамочку с большими глазами. Думаю, она была случайным свидетелем. Надеюсь найти ее живой. Ну а Трошин не мог далеко уйти.

Если уборщица застала его в девять утра, то она же ему делала перевязку, а уж потом он от нее избавился. Не исключено, что его спугнула милиция. Он ушел у вас под носом.

— Но с чего вы взяли, что она его перевязывала?

— Большой таз полон воды и стоит в трех метрах от умывальника. Раненый человек, истекающий кровью, не дотащил бы такой тяжести до кровати, не пролив при этом ни капли воды и не оставив следов крови. Он и не стал бы этого делать.

Медведев повернулся и вышел из коттеджа.

Андрей видел, как полковник направился к центральным воротам, но не последовал за ним. Выход контролировал Ван Ли. Машина Трошина оставалась скучать на стоянке без хозяина. Слухи и версии переходили по цепочке из уст в уста. В таких тихих уголках невозможно удержать секреты в рамках следственной бригады. Любое предположение или версия тут же становилась достоянием любопытных. Андрей уже знал, что Трошин серьезно ранен и убежать ему не удастся, если только ему не помогут.

Медведев осмотрел автостоянку и подошел к сторожу.

— Вы помните владельца вишневой «девятки»?

Старик откашлялся.

— Смутно. Вот как он поставил машину, так больше не появлялся.

— Может быть, он ушел своим ходом, без машины?

— Нет. Сегодня никто не уходил, кроме одной женщины. Автобус ходит на станцию только вечером, а она торопилась. Ну я рассказал ей, как дойти.

— Как выглядела эта женщина?

— Приятная дамочка, высокая, статная, с рыжими волосами, черноглазая. Лет тридцать с копейками.

— Куда она собиралась ехать?

— В Москву или Калугу, кто ее знает. По виду столичная краля. Гордая такая, смотрит свысока. Да я уже говорил о ней вашим ребятам. Они все записали.

— Глазастые вы все здесь! Все замечаете.

— А как иначе? Народу мало, вот и приглядываешься к каждому.

— Спасибо, отец.

Медведев направился к своей «волге».

Андрей знал уже больше, чем требовалось, и топтаться на месте не имело смысла. Он спустился по лестнице к пристани и прошел вдоль деревянного причала к будке лодочника.

Молодой паренек лет двадцати пяти сидел в шезлонге и пил пиво. Рядом с ним стояла коробка, набитая полными бутылками.

— Неплохо зарабатываешь, приятель. А на озере ни одной лодки, все здесь стоят.

— Завидуешь или поговорить не с кем? Угощайся.

— Спасибо. Я не любитель. С правого края цепь висит, а лодки нет. Нашелся-таки любитель плохой погоды.

— А тебя сюда какая погода привела?

Парень прикладывался к бутылке и усмехался.

— Если я услышу от тебя то, что хочу, то получишь на два ящика пива. Устраивает такой расклад?

Парню идея понравилась.

— Знать бы, что сказать, я бы сказал.

— Опиши мне своего клиента, который утром взял у тебя лодку, и получишь двадцать зеленых, но только после подробностей.

— Мужик лет сорока. Хватит? Заплатишь бабки — услышишь остальное.

— Идет.

Андрей достал из бумажника двадцатидолларовую купюру и бросил ее в пустую ячейку пивной коробки.

— Менты тебе ничего не заплатят.

Парень достал купюру, внимательно разглядел ее и убрал в карман.

— Короче говоря, мужика того порезали. Где и как, не знаю. Дал я ему свою лодку с мотором. Тут до того берега с километр будет, — он указала на темную полоску, скрытую туманом, и продолжил:

— Там село Медвежье. Дал я ему адресок моего дружка, чтобы тот мне лодку обратно пригнал. Сам-то я станцию бросить не могу. Ну и заодно предложил ему заглянуть к бабке Аксинье. Местная повитуха. Травами лечит. Вот и все.

— А другие села есть на том берегу?

— Лес да болота.

— А как он выберется из села?

— Вечерним автобусом. Там только один автобус до станции ходит, девятичасовой. Пешком не выберешься. Пятнадцать километров до железки. Да и силенок у него не хватит. Здорово мужика задели.

— Туда на машине проехать можно?

— Выбирайся на шоссе, сворачивай к Калуге, третий поворот налево, километра три по просеке, а там указатель на Медвежье.

— Адрес старухи.

Парень усмехнулся.

— Подробности кончились. За адресок десять баксов сверху.

Андрей выложил деньги.

— Улица там одна, центральная, третий дом слева после того, как проедешь сельпо. Сруб с зеленой крышей.

— В кемпинге полно ментов. Тебе лучше помалкивать, а то как пособник преступнику пойдешь. Мужичок тот, что на твоей лодке ушел, успел двоих замочить.

Лодочник поперхнулся пивом.

— Это я так, на всякий случай. Менты долго соображают, могут о тебе и не подумать.

Андрей осмотрелся и вздохнул полной грудью.

— Красота-то какая. Ширь и простор. Не озеро, а море. И чего людям не живется?!

Электричка замедлила ход и остановилась. В вагоне, кроме Татьяны, ехали еще трое. Две девушки сидели в начале вагона, старичок с рыболовными снастями дремал в середине, Татьяна сидела в хвосте у окна.

В Балабаново вошли двое парней и тащили под руки третьего. Двое навеселе, а третий вовсе отключился, и голова его свисала на грудь. Они затащили пьяного в вагон и усадили его на сиденье с левой стороны, через проход от Татьяны.

Парень прижался головой к стеклу и продолжал спать.

— Эй, красавица! — обратился один из мужчин к Татьяне. — Присмотри тут за нашим приятелем. До Москвы проспится. Не боись, он малый тихий.

Электричка дала гудок, и сопровождающие выскочили на платформу. Двери захлопнулись, и поезд тронулся.

«Мне бы его заботы!» — подумала Татьяна. Она не знала, зачем и почему возвращается в Москву. Как голодный зверь, она шла на запах пищи, понимая, что везде расставлены ловушки. Никаких надежд, никаких перспектив, никакого будущего. На что она рассчитывала? Так, ни на что. Шла, куда ноги несли. Просто женщина устала. Татьяна не думала о плохом. Все казалось ей страшным сном.

Вернется домой, упадет на колени перед мужем — и пусть он делает, что хочет.

Убьет, пожалеет, защитит, выгонит — любое решение будет правильным, и она будет с ним согласна. Пусть только он один решает ее судьбу, и никто другой. Потому что только он сможет ее понять.

Таня вспомнила, как они ходили за грибами, делали шашлыки, валялись на траве. Она смотрела на пожелтевший, осыпавшийся лес и думала о лете, ярком солнце, синем небе и щебетании птиц.

Слабая улыбка тронула ее губы, и, глядя в окно на мрачный осенний пейзаж, она видела перед собой луга с полевыми цветами и своего Володьку в смешных шортах, распевавшего детские песенки. Он такой еще ребенок, когда не носит погоны и строгих костюмов! Почему все так глупо получилось? Как ее угораздило попасть в эту мясорубку?

Двери тамбура открылись, и в вагон вошли трое омоновцев с автоматами.

Татьяна вздрогнула. Крепкие ребята в камуфляжной форме вели себя спокойно и, заметив женщину, особого внимания на нее не обратили. Татьяна напряглась и только молилась, чтобы пронесло и на этот раз. Она вспомнила про очки, которые лежали в ее сумочке, и про паспорт Дины Керн.

— Документы предъявите, пожалуйста, — вежливо попросил один из омоновцев и встал рядом.

Второй направился вперед по вагону, а третий принялся будить пьяного.

Татьяна раскрыла сумочку, достала очки, надела их и полезла в карман пальто за паспортом.

Вот он! Опять она наткнулась на злосчастную рукоятку пистолета. Все в ней похолодело. Она попыталась улыбнуться, но улыбка выглядела натянутой.

Протянув свой паспорт, Татьяна заметила, как дрожат ее руки. Вот дура!

Совсем разучилась держать себя в рамках. Лечиться пора, нервы ни к черту!

Омоновец посмотрел паспорт, взглянул на пассажирку и вернул документ.

Козырнув, он сделал шаг назад.

— Гриш, глянь-ка!

Его напарник расстегнул телогрейку пьяницы, я все увидели окровавленную грудь.

— Парфенов, живо сюда!

Третий омоновец бросил пенсионное удостоверение рыбаку и присоединился к своим. У Татьяны сердце вырывалось из груди. Ей хотелось бежать без оглядки, куда угодно, только бы бежать.

— Пулевое. Теплый еще. Часа не прошло.

— Что здесь произошло? — строго спросил омоновец, повернувшись к Татьяне.

— Я не знаю. Двое парней затащили его в вагон с платформы. Кажется, в Балабаново или в Наре. Сказали, что парень пьяный, усадили его и выскочили из поезда на той же станции.

— Вы их запомнили?

— Молодые. Лет по тридцать… Не очень.

Опять кто-то тащил ее за язык! Опять она болтала, чего не следовало.

Ничего она не знает. Села на предыдущей станции, и все.

Омоновец уже разговаривал по рации и требовал наряд к пятому вагону на станции Рассудово.

— Вам придется сойти с нами.

— Я спешу.

— Угомонитесь, дамочка! Здесь человека пристрелили! Вы свидетель и обязаны дать показания.

— Да будьте вы все прокляты!

Она выхватила из кармана пистолет и, пока омоновец моргал глазами, поднесла оружие к виску и нажала на спусковой крючок.

Раздался выстрел.

Такие шикарные машины никогда еще не заезжали в село Медвежье Калужской области. Мальчишки бежали следом за автомобилем, который медленно и неслышно двигался вдоль главной и единственной улицы.

— Вот сруб с зеленой крышей, — указал Андрей на покосившуюся хибару. — Это здесь.

Ван Ли притормозил у дома. Андрей оглянулся на заднее сиденье, где дремала Марина.

— Спи, красавица. Мы долго не задержимся. Девушка встрепенулась.

— Приехали? Но так идти опасно! Андрей…

— Никакой опасности нет. Трошин не страшнее тигра, который потерял свои зубы и когти. К тому же я не собираюсь ему угрожать. Идем, Ван Ли.

Они вышли из машины и направились к дому. Ошибки быть не могло. Трошин воспользовался советом лодочника и пришел к знахарке за помощью. Он потерял много крови и сил. Боль не отпускала. Что еще делать человеку, который не мог выбраться из капкана. По крайней мере, до вечернего автобуса ждать более девяти часов. Истекать кровью?

Он лежал на кровати с перевязанным плечом. Когда двое мужчин вошли в дом, он даже не пошевелился, а обреченно смотрел на них, ожидая приговора.

— Добрый день, Филипп Макарыч. Я ваш ангел-хранитель и пришел вытащить вас из ловушки, — Кто вы? — хрипло спросил Трошин, разглядывая высокого парня и низкорослого китайца.

— Сначала выньте руку из-под одеяла. Мне известно, что левой вы стреляете не хуже, чем правой.

Трошин осторожно вынуя левую руку и положил ее себе на грудь.

— Отлично. — Андрей прошел на середину комнаты и сел на стул. — У меня есть для вас послание от господина Сарафанова. Я его душеприказчик и выполняю волю банкира. Вам причитается миллион долларов. Если вы будете выполнять мои требования, то получите эти деньги.

— За кого ты меня принимаешь, парень? Я кое-что смыслю в жизни.

— И даже в смерти. По ту сторону озера работает бригада криминалистов. Там найдено три трупа. Ваш почерк опознал полковник Медведев. Вас уже ищут.

Лодочник молчать не станет. Как видите, я уже здесь, а опера появятся через час яли раньше. На автобус вам не сесть, забудьте о яем. У меня есть машина и есть для вас видеозапись. Если вас мое предложение не заинтересовано, то мы можем уйти. Я так и сообщу хозяину, что вы отказались.

— Как же я увижу вашу видеозапись?

— У меня полный багажник видеоаппаратуры. Ван Ли, принеси сюда маленький монитор, видеомагнитофон и кассету под номером три.

Ван Ли вышел в сени, и дверь захлопнулась.

— Сарафанов мертв. Не устраивайте глупых спектаклей. Я видел его труп.

— У трупа не было родимого пятна на левом плече. Вы плохо подготовились к работе. О противнике надо знать больше, чем он знает сам о себе. Павел Матвеевич знает о своих жертвах все. Вот почему он доверил уничтожение Пичугина, Докучаева, Гнилова, Тихомирова обыкновенному мальчишке. Когда есть гениальный план, исполнителю нечего делать.

— Зачем Сарафанову понадобилось всех убивать?

— Он выполнял заказ своего высокого начальства. Но начальники слишком самоуверенные люди и решили, что вместо благодарности Сарафанов достоин пинка под зад. Они ошиблись! Потому что они такие же люди, как все, они тоже имеют привычки, режимы, пристрастия. Сарафанов и это знает. Кто чего заслуживает, тот то и получает. В этой рулетке вам выпала удача.

Ван Ли принес аппаратуру и установил ее напротив кровати. Андрей поставил кассету, и на мониторе появилось лицо Сарафанова. Трошин резко отпрянул и застонал от боли. Прижавшись к стене, он не отрывал глаз от экрана, будто находился под властью гипноза. Семь минут майор пребывал в таком напряжении, которого не испытывал в самые тяжелые минуты последних суток.

Экран погас.

— Что скажете, господин Трошин?

— Хитрец! Впрочем, чему тут удивляться. Я знал, что он гений. Злой гений. Беспощадный злодей!

— Напрасно вы так! Не следовало его беспокоить. Он никому зла не желал. Он любил и был любим, а кучка негодяев решила попортить человеку кровь. Зря! Таких людей надо уважать и ценить, ими можно восхищаться, но не давить на мозоли и не угрожать. Бумеранг возвращается. Рано они торжествуют победу. Цыплят по осени считают.

Трошин посмотрел на Андрея.

— Я готов ехать.

— Тогда поторопимся.

Возле машины они остановились.

— Ван Ли, — сказал Андрей, — перенеси аппаратуру на заднее сиденье. Господин Трошин поедет в багажнике.

Трошин в растерянности посмотрел на молодого человека.

— Но я серьезно ранен.

— Вы обязаны выполнять мои указания. Во-первых, мы можем встретиться с милицией. Вам такая встреча пользы не принесет. Во-вторых, вас везут на тайную квартиру, где хранится часть ценностей. Вы не должны знать эту дорогу. В вашем положении лучше не спорить. А потом, насколько мне известно, когда вас ранят, вы предпочитаете путешествовать в багажнике. Не так ли? Спорить не пришлось.

Трошин повиновался.

Перед тем как машина тронулась, к ним подошла хозяйка дома.

— Вот, люди добрые, возьмите. Мне чужого не надо.

Она протянула цветастый рюкзачок. Ван Ли принял его и передал Андрею.

Машина тронулась с места.

В рюкзаке лежали документы Юли — четыре черные папки, права Андрея, бумажник и две пары наручников.

— Почему он его не выбросил? — удивился Андрей и положил рюкзак под ноги.

Машина ехала в Москву. Все молчали. Андрей сидел с закрытыми глазами и перебирал в руках связку с замысловатыми ключами. Он что-то бормотал себе под нос, как будто произносил заклинания, и водил пальцами по резным бородкам никелированных отмычек.

Ему казалось, что он возвращается домой. Он помнил каждый поворот, каждый закоулок, дерево и фонарный столб. Машина проскочила мимо кладбища, переехала через мост и спустя пять минут оказалась в лесистой местности, где вдоль опушки вытянулся ряд современных дворцов с неизменной чередой кирпичных заборов.

«Ауди» остановилась у железных ворот одного из особняков.

— Ну вот, мы и приехали, — сказал Андрей.

Его лоб покрывали крошечные капельки пота.

Марина подалась вперед и тихо спросила:

— Здесь так страшно. Какая-то заброшенная зона, и дома кажутся совсем мертвыми. Кто здесь живет?

— Этого я не знаю, — холодно ответил Андрей. — Но в одном ты права: это зона, зона, приносящая людям смерть. А теперь, милая, дай мне кассету под номером два. Вы останетесь здесь, я пойду один. А ты, Ван Ли, вытащи нашего пленника из багажника. Пусть подышит свежим воздухом и прочистит легкие. Ему это не повредит перед трудным испытанием. Я за ним вернусь через полчаса.

Андрей взял кассету и вышел из машины.

Подойдя к стальной калитке, он набрал шестизначный код, и стальная махина открылась. Андрей вошел на территорию усадьбы. Огромный лесистый участок, широкая аллея, посыпанная битым кирпичом, вела к высокому каменному дому, похожему на крепость. По обеим сторонам аллеи рос колючий, густой кустарник, не позволявший отклоняться от курса. Андрей шел смело и уверенно, наблюдая за следившими за его передвижением видеокамерами. Андрей знал, что каждый его неверный шаг может окончиться трагедией. Где-то из-за кустов за ним следили мушки стволов многозарядных карабинов.

Он подошел к дому, достал связку ключей и, выбрав один из них, открыл дверь. Перед ним выросла фигура здоровенного детины в камуфляжной форме.

— Это вы начальник охраны Ковалев?

— Он самый.

— Я новый владелец этого дома, — Андрей показал ключи. — Меня прислал господин Сарафанов. Теперь я буду управлять здешним хозяйством.

— Специального приказа я не получал. Но Павел Матвеич мне говорил, что вместо него сюда может прийти другой человек с его ключами. Когда это должно произойти, мы не обсуждали.

У Андрея что-то мелькнуло в голове — яркая, светлая вспышка из прошлого сознания, будто глава из давно прочитанной книги. Человек, лежавший в постели, сказал ему: «Найди в моей одежде ключи. Многие хотят их заполучить, но никто и никогда не сможет ими воспользоваться. Пусть лежат у тебя, а когда я выздоровлю, ты мне их вернешь». У Андрея кольнуло в затылке. Он не мог понять, то ли он говорил эти слова, то ли он их слышал. Получилось так, будто он передал ключи самому себе — переложил из правой руки в левую.

Андрей протянул охраннику видеокассету.

— Соберите всех людей и просмотрите послание хозяина.

Со второго этажа спустились двое с автоматами. Со двора пришли еще двое с винтовками. Андрей стоял под прицелом, а Ковалев вставлял кассету в видеомагнитофон.

На экране появилось лицо Сарафанова. Он сидел в зашторенной комнате, перед ним на столике стоял кофе и лежала пачка сигарет «Честерфилд».

Изображение исчезло.

Охранники вытянулись по стойке «смирно».

— Я полагаюсь на ваше решение, господа, — уверенно произнес Андрей. — Деньги при мне, и вы можете их получить в любую секунду и уйти. Вы также можете остаться и продолжать нести свою службу. Со сменой хозяина в вашем деле никаких изменений не произойдет, Я консерватор, а не революционер и не намерен изменять привычный ход событий.

— Готовы слушать, босс! — отчеканил Ковалев.

— Рад это слышать. А теперь продолжайте заниматься своим делом. Я поднимусь к себе в кабинет. Ровно через полчаса приведите ко мне человека, который находится за воротами. Женщина и китаец останутся в машине.

Андрей медленно направился к лестнице. Он чувствовал себя уверенно и очень спокойно. Все возвращалось на круги своя. И лишь размытое прошлое не давало ему покоя.

Натыкаясь на что-то новое, он узнавал в этом забытое старое. Он не знал, что находится за следующей дверью, но когда входил в нее, понимал, куда попадал, и каждый замеченный им предмет лежал там, куда бы только он сам мог его положить.

Предметы разговаривали с ним, и, увидев их, он вспоминал историю каждого.

Память играла с ним в прятки, составляя кроссворд из каждой детали, напрягала мозг и заставляла работать воображение и заново привыкать к собственным вещам.

Перед ним находился сейф, и он понятия не имел, что в нем хранится. Однако он точно и безошибочно выбирал нужный ключ на связке, а когда дверца открывалась и он видел перед собой содержимое, Андрей с уверенностью мог сказать, когда и зачем это сюда положено и с какой целью здесь находится.

Шестьдесят тысяч долларов. Папка с досье на высокопоставленных чиновников, чековые книжки, документация, фотографии, адреса зарубежных банков, номера счетов, дневник, «Черная книга поступлений и расходов», старый кожаный портфель. Все это казалось ему знакомым, кроме видеокассеты, которая лежала сверху.

Он взял ее и прочел слова на наклейке: "Моему второму "я"!"

Андрей сел в кресло перед телевизором и включил видеомагнитофон. Это было послание, но не фальшивое, которое придумал он, а настоящее.

Послание не кому-то, а ему. Можно ли теперь утверждать, что сама идея этих видеописем принадлежит Андрею Зарецкому? Можно ли утверждать, что идея с подменой оригинала двойником принадлежит сыну профессора? Все это уже было сделано с неменьшим успехом. Он шел по проложенному пути, и сам этого не понимал.

На экране появился настоящий Сарафанов. Как они похожи! Тот же интерьер.

Зашторенная комната, столик, чашка кофе и сигареты «Честерфилд». Те же нотки в голосе и некоторая ирония во взгляде.

На экране появилась сетка, потом мелькание, сменился план, качество ухудшилось, и Андрей увидел двух мужчин, сидящих в креслах за журнальным столиком. Перед ними стоял поднос с коньяком и ваза с фруктами. Сарафанова он узнал тут же, второго мужчину он вспомнил только после того, как тот заговорил.

Им был доктор Кошман.

Сарафанов сделал глоток коньяка и, поставив рюмку, сказал:

— Итак, доктор, вы — первый и единственный человек, который побывал в моем хранилище. Я не стану уточнять, сколько денег лежит в подвале, но эта сумма может составить бюджет небольшой страны. Я готов выделить из своих запасов десять миллионов долларов и перевести их на ваш счет в один из банков Швейцарии либо другого европейского государства, если вы выполните мои условия.

Кошман почесал подбородок и неопределенно покачал головой.

— Вряд ли мои скромные способности стоят таких денег. Вы явно переоцениваете мои возможности.

— Речь идет не только о ваших способностях. Но я знаю, как вы ведете дела профессора Зарецкого, мне известен ваш подход к науке, я догадываюсь о ваших амбициях и уверен в деловых качествах, коими вы наделены. Мой выбор не случайно пал на вас. Я не совершаю необдуманных поступков и не имею дел с людьми, о которых мне ничего не известно. Будущих партнеров нужно знать очень хорошо. Так же, как и врагов, прежде чем садиться с ними за стол переговоров.

— Человек, который сумел сколотить такой капитал, не может не вызывать уважения. Я верю, что вы рассчитываете все до мелочей, а потом выносите решение. Чем же я могу помочь вам?

— В течение двух последних лет я взбирался к вершинам своего превосходства и добился небывалых результатов. Знай я о результатах раньше — многое делал бы по-другому. За ошибки приходится платить. Мне не удалось обезопасить себя в нужный момент. Слишком много сил, ума и энергии отданы главной цели. Когда я поднялся на вершину, то понял главное: я потеряю все. Придет время — и пирамида рухнет. Моя гибель неизбежна. Это вопрос решенный, и обсуждать его нет смысла.

Нет такой силы, которая способна меня защитить. Я даю себе не более года, и за этот срок нужно успеть исчезнуть. Но как сделать, чтобы банкир Сарафанов умер и в то же время остался живым? Вот тут мне судьба и преподнесла подарок. Один ученый муж, заядлый путешественник, писатель и врач, рассказал мне удивительную историю: где-то в далеком Тибете у одного из почитаемых жрецов, известного исследователя тибетской медицины, знатока древних обычаев, было два сына. Один — сильный, умный, талантливый, смелый. Другой — слабоумный, больной и беспомощный. Сильного звали Ван, слабого Ли. И однажды Ван устроил чемпионат Азии по боевым искусствам и стал чемпионом. Но на показательном выступлении ему не повезло, и молодой человек сломал позвоночник. Будущее превратилось в кошмар. Прикованный к постели молодой человек молил о смерти. Он верил, что вернется на землю с новыми силами и вновь станет первым. Отец не мог перечить любимцу, но, как ученый, не верил в новое рождение. Тогда жрец обратился к своему другу, русскому ученому, нейрохирургу Борису Зарецкому: либо они оба умрут, либо кто-то останется жить. Зарецкий знал обычаи страны и понимал, что отец убьет обоих сыновей. Это дало ему право пойти на риск. Речь идет о пересадке мозга…

— Минуточку! — Кошман поднял руку. — Пересадка мозга невозможна. Я знаю, о чем идет речь, но это не трансплантация мозга. Все выглядит иначе…

— Потерпите, доктор. Я не разбираюсь в медицине, и ваши пояснения мне ничего не дадут. Понятно одно: мировых аналогов таким операциям нет. Пусть так! Зарецкий — гений. Мы говорим о результатах. Профессор сделал операцию, и она ему удалась. Ван погиб, а Ли из немощного хлюпика превратился в волевого борца и сильную личность. Жрец направил сына под наблюдение профессора на три года, и теперь этот юноша, имеющий имена обоих братьев, живет в доме Зарецкого. Он силен, здоров, умен. За короткий срок выучил русский язык, владеет навыками медика, даже ассистирует вам при операциях. Прекрасно ориентируется в любой обстановке, обладает молниеносной реакцией и твердым характером. Строг, послушен, вынослив. И, зная о таких результатах, я берусь утверждать, что выжил не Ли, а Ван. Ли умер под влиянием сильного. Физическая смерть меня не пугает. Должна жить моя идея, осуществляться мои планы.

— Вы забываете, что Ван Ли лишился дара речи.

— Это не мешает ему оставаться чемпионом. Он победитель — и этим все сказано. Мне терять нечего, кроме моих дел, а они дороже человеческой оболочки, которую я ношу. Готов принять любой вид. Кроме собачьего, конечно. Я ненавижу собак. Мне нужно другое тело. Только так я смогу уйти от врагов и продолжу жить и творить. Я готов рискнуть. Если эксперимент будет результативным, то человек с моими идеями, планами и амбициями вновь приведет вас сюда. За свою победу, доктор Кошман, вы получите десять миллионов долларов. Этого хватит, чтобы уйти от Зарецкого, открыть свою клинику за границей и продолжить эксперименты. Но уже самому, а не в унизительном качестве вечного ученика и соратника.

— Но почему вы выбрали меня, а не Зарецкого?

— У него нет амбиций. Он не тщеславен. Он довольствуется тем, что имеет. А вы — тот чело век, который мне нужен. Стоит приложить усилия, чтобы заработать такие деньги. Ну а к Зарецкому я найду подход. Будет лучше, если мы с ним познакомимся заранее. Повод я уже придумал. А вам следует переманить на свою сторону Наташу. Как мне кажется, вы с ней тоже спите. Женщина с большими претензиями и самолюбием. Зарецкий ей не пара. А ваше предложение ее наверняка заинтересует. Вам дается шанс сделать небывалый эксперимент, и если вы добьетесь нужных результатов, то получите невероятную премию. Жизнь станет куда интересней, чем прежнее однообразие, предложенное вашим боссом. Кошман долго молчал, потом кивнул.

— Хотел бы отказаться, но не могу.

— Есть предложения, от которых невозможно отказаться.

— Согласен. Теперь я об этом знаю не понаслышке. Я должен все хорошо обдумать и составить план действий. Но помнить надо одно: Зарецкий не станет резать здорового человека.

— Конечно. Мы меня смертельно раним.

— Я не могу этого сделать!

— А вам и не надо. Убийц в этом мире хватает. Можно дать заказ на самого себя. Правда, предварительно очистить будущий путь от скверны. Мне хватит на это двух месяцев. Помните, доктор: в нашем распоряжении не больше года.

Пленка в магнитофоне кончилась и стала перематываться на начало.

Андрей встал и отошел к окну.

— Боюсь, доктор Кошман, вы не достигли нужных результатов.

Эта фраза вырвалась сама собой. Может быть, он так и не думал. Просто еще не сознавал, что происходит вокруг. Жизнь еще не приобрела образ сильной опоры.

Андрей балансировал, как акробат на канате. Каждый день он смотрел на одни и те же вещи по-разному. Очевидно, амбиции Андрея Зарецкого не были слабее сарафановских и личная гордыня не хотела смириться с чужим духом в собственном теле. Сильный Ван победил слабого Ли. Но кто сказал, что сильный Сарафанов может победить сильного Зарецкого? Он впервые задумался о собственных противоречиях, о борьбе, которая происходит в нем самом. И чьи мысли блуждают в его голове? Ответов он не находил. Оставалось судить о себе по поступкам. Но и тут не все понятно. Он совершал зло с той же легкостью, что и добро. Они стояли вровень, рядышком, а вовсе не казались полярными.

В комнату постучали, и на пороге появился Трошин. За его спиной стоял охранник;

— Спасибо. Вы нам больше не нужны.

Охранник закрыл дверь. Трошин осмотрелся, заметил сейф, пачки денег и улыбнулся.

— Кажется, вы не шутили.

— У нас не принято шутить, когда речь заходит о деньгах. Этот сейф не для вас. Вас ждет более привлекательное зрелище. Следуйте за мной.

Андрей подошел к напольным часам, открыл дверцу и выставил стрелки на полдень. Затем он вставил ключ в механизм завода и повернул его. Часы с боем медленно начали откатываться в стену и остановились, когда образовался проход.

Андрей зашел первым, Трошин последовал за ним. На узкой лестнице, ведущей вниз, зажглись светильники. Лестница упиралась в огромную бункерную дверь с большим колесом посредине. Молодой человек набрал коды на трех замках, повернул колесо, и массивная глыба сдвинулась с места. Дверь медленно открылась. За ней находилась решетка. Андрей сделал незаметное движение, и стальные прутья, похожие на копья, поднялись. В хранилище зажегся свет. Андрей посторонился.

— Вы — второй человек, которому удается увидеть то, что здесь находится.

Состояние королевы Великобритании несколько меньше этого.

Трошин побледнел. Нижняя губа тряслась. Он видел перед собой пачки денег, которые напоминали кирпичную кладку стены.

— Сколько здесь? — прошептал он, шевеля пересохшими губами.

— Столько, сколько унесете.

Он сделал шаг, второй, третий и очутился в хранилище. Глаза разбегались в разные стороны. Он не мог охватить взглядом все, что хотел схватить его взор.

Сказка, сон, ставший былью.

За спиной раздался скрежет металла. Трошин обернулся. Теперь их разделяла решетка.

— Ты шутишь, парень. Я шел к этому всю жизнь!

— Но пришел же наконец! Мы не шутим, когда речь идет о больших деньгах.

— Я должен получить свое! Должен!

— Ты получил. Когда-нибудь я сюда вернусь. Через день, неделю, месяц, год.

Никто этого не знает. Если ты выживешь к тому времени, то я позволю унести тебе столько, на сколько у тебя останется сил. Так будет справедливо, и никого не придется винить.

Стальная дверь начала закрываться. Трошин бросился на решетку и повис на ней, выкрикивая проклятия. Вот она — настоящая беспомощность. Он забыл о боли и о деньгах, он забыл обо всем. Его охватила паника и ужас.

Дверь встала на место, и нечеловеческий рев оборвался.

Андрей собрал необходимые бумаги, подобрал нужные договоры, сложил их в старенький портфель и бросил туда деньги. Когда он собрался уходить, то приметил еще одну дверь, скрытую деревянными панелями.

Она была незапертой. За панелью находилась еще одна дверь, где висела крошечная табличка с надписью «Покойницкая».

Андрей вошел. Трупов в комнате он не заметил. Вокруг стояли стеллажи с коробками, на которых были наклейки с именами. На одной из коробок стоял ярлычок «Масоны». Он снял ее со стеллажа и заглянул вовнутрь. Здесь лежал смеситель для ванной, выполненный из натуральной яшмы. Вещь, безусловно, красивая, но непонятно как сюда попавшая. Тут же лежал крем для бритья и листок бумаги, где стоял заголовок «Инструкция к действию. Выполнять неукоснительно…»

Андрей перебрал другие коробки. Тут хватало всякой всячины: оружие, арбалеты, колбы, порошки, ключи, цепочки, взрывчатка, аптекарские весы, книги, авторучки и прочие атрибуты мещанина-крохобора, который не может проститься даже с рваным ботинком.

К машине он вернулся спустя два часа после того, как покинул ее. — А где же Трошин? — спросила Марина.

— Он нашел сокровища Сарафанова, и ему теперь не до нас Забудь о нем. У нас еще много врагов.

Андрей посмотрел на Вана Ли каким-то странным взглядом, будто видел его впервые.

— Нам надо развезти послания, и поедем домой. Я хочу познакомить Марину с отцом.

И опять Андрей посмотрел на слугу с удивлением. Ван Ли улыбнулся.

Невиданная картина!

В кабинет ввалился Савелий и рухнул на стул. Вихров посмотрел на него с раздражением.

— Ну, что скажешь, сыскарь?

— Я разгадал их метод, командир. Все совпадает. Это лучший способ убрать нас поодиночке Сдохнем все под собственные фанфары.

— Хватит скулить. Дело говори!

— Все очень просто. Самохина убили, когда он открывал дверцу нанимателю. Он стоял спиной к подъезду и лицом к машине. Пуля угодила ему в затылок. Выстрел точный. Теперь прикинь: Самохин высокого роста. Его голова находилась сантиметров на сорок выше дверцы «форда». Так? Если бы киллер хотел убить нанимателя, то подождал бы, пока телохранитель открыл дверцу и выпустил жертву из машины на тротуар. Стреляй себе, сколько влезет. Он снял бы его первым выстрелом. Но киллер и не думал охотиться за нанимателем. Он целился в нашего парня и выполнил свою задачу. То же самое произошло сегодня. Сафронова уложили, когда он вышел из подъезда. В упор. Обычный прохожий. А клиент остался живым и даже не высунул носа из парадного. Выходит, что киллеры не знают своих целей? Чушь собачья. Мы проиграли, Костя. Теперь будем подыхать с музыкой под аккомпанемент газетной шумихи. Агентство «Щит» войдет в историю, а мы на кладбище.

— Ты хочешь сказать, что нас нанимают подставные? Нанимают и подводят под ствол киллера?

— А ты сам не видишь, как они стреляют? Наши ротозеи даже дернуться не успевают. Угрозы майора не шутка. Они решили завалить всех как положено, на боевом посту. А что? Мы сами хвастались, что работа у нас такая! Оберегаем жизнь мирных граждан и жертвуем своей.

— Примитивно действуют.

— Конечно. За Рыжего мстят. Мы его также у подъезда уложили. А главное — это то, что они не успокоятся. Сейчас пришла еще одна заявка. Как только я ее получил, так сразу все понял. Звонил какой-то тип. Просит сопроводить его семью в аэропорт Шереметьево к рейсу Москва-Брюссель. Помнишь ту пресс-конференцию, когда ты рассказывал о перестрелке у Марьиной пущи? Майор тогда в зале сидел и спорил с тобой по поводу дырок в машине. Теперь они делают тот же заказ. А это значит, что они играют в открытую: мол, готовьтесь, ребята. Посмотрим, чья возьмет. И не откажешься. Сами себе рекламу сделали.

В комнату вошел Ахмед и потряс видеокассетой.

— Дождались, мужики! Сарафанов объявился. Идем ко мне, там посмотрим.

— Глянь-ка, а у этого придурка совсем крыша поехала.

Вихров покрутил пальцем у виска.

— Ну хватит, — возмутился Ахмед. — Сейчас сами все увидите.

Все устроились возле моноблока с небольшим экранчиком в крохотной комнатке.

На экране появилось лицо Сарафанова.

— Мать твою за ногу! — воскликнул Вихров. — Воскрес чертяка!

— А может, запись старая, — уверенно заявил Савелий.

— Сейчас сами все поймете, — поставил точку Ахмед.

Сарафанов заговорил.

Экран погас.

— Мать честная! — Вихров откинулся на спинку стула, и та издала предупреждающий треск.

— Что делать будем, командир? — спросил Ахмед.

— А ты не слышал? Тут и думать нечего. Нас пятеро осталось. День-два — и никого не останется. Линять будем!

— А в лесок бы не грех съездить. Местечко с могилкой я хорошо запомнил. И Угрюмого с собой возьмем.

— Мысль неплохая, — задумчиво произнес Вихров. — Там и машину найдем. Автобус нам теперь ни к чему. Команда жидковата. Береженого Бог бережет! Уходить будем сегодня ночью, по одному. Встретимся на развилке Варшавской магистрали у въезда в Подольск. О своих машинах забудьте. Электричка, такси, попутка, велосипед да хоть бы на роликах, но из Москвы выезжать тихо. Одна глупая овца всех в омут затянет. А ты, Савелий, принимай заказы и на Шереметьево бери заявку. Пусть ждут. Авось дождутся.

Савелий потер руки, будто ему наливали стакан водки под грибки и килечку.

В доме играла траурная музыка, зеркала были затянуты черным бархатом, люди разговаривали вполголоса. Андрей, Марина и Ван Ли медленно поднимались по лестнице на второй этаж. Скорбные лица сопровождали растерянных молодых людей и тут же начинали перешептываться за их спинами. Многие смотрели на Андрея с удивлением, некоторые с испугом, другие с сочувствием.

Профессор Зарецкий лежал в одной из операционных. Его еще не переложили в гроб, и тело покоилось на столе. Операционная превратилась в обычную комнату, все медицинское оборудование исчезло.

Андрей подошел к отцу и поцеловал усопшего в холодный лоб. У Вана Ли скатилась скупая слеза со щеки. Марина чувствовала себя растерянной. В ярко-красном коротеньком платьице, на высоких шпильках, она выглядела белой вороной среди серых мрачных фигур, заполнивших дом.

К Андрею приблизился молодой человек и тихо шепнул на ухо:

— В кабинете вашего отца находится профессор Ланской. Он хочет поговорить с вами.

Андрей кивнул и вышел в коридор.

Задержавшись на секунду, он повернулся к Вану Ли и с удивлением заметил:

— Куда делись Кошман и Наташа? — Он не ждал ответа и тут же добавил:

— Отведи Марину в мою комнату.

В кабинете хозяина сидели двое пожилых, солидных мужчин. У одного была седая шлевелюра, лысина другого отражала тусклый серый свет от окна. Статные старики встали, подошли к Андрею и высказали свои соболезнования.

— Мне очень жаль, Андрюша, что так все получилось, — сказал полнеющий мужчина с седой шевелюрой. — Надеюсь, ты меня помнишь, я Ланской Юрий Германович. А это мой коллега, профессор Маковский. Наука понесла невосполнимую утрату.

— От чего он умер? — тихо спросил Андрей.

— Сердечный приступ. Так зафиксировано в свидетельстве о смерти. Мы — старые друзья твоего отца. И твои друзья тоже. Ты можешь рассчитывать на нас.

— Как это случилось?

— Я могу пересказать только то, что услышал от Игоря Кошмана. Вчера во второй половине дня твой отец получил телефонограмму из Тихоновой пустыни Калужской области, где говорилось, будто в одном из кемпингов обнаружены два трупа. Один твой, второй твоей жены. Следственные органы просили приехать отца на опознание. Сердце не выдержало! Ты был для Бориса больше, чем сын. Он жил и работал больше для тебя, чем для науки.

— Вы делали вскрытие?

— Нет, к сожалению. Кошман и Наташа возражают. Если поверить в твою смерть, то они остались самыми близкими людьми умершего, и мы подчинились их воле. Так уж повелось. Милиция не нашла криминала и не настаивала на вскрытии.

Твой отец умер в почтенном возрасте и перенес два инфаркта. Известие о смерти сына могло подкосить и здорового человека.

— Но, как видите, я жив.

— Не знаю почему, но я не сомневаюсь в этом.

— А в чем вы сомневаетесь?

Тут вступил в разговор Маковский:

— Видите ли, Андрей… Нам сообщили о кончине Бориса Михайловича только вчера ночью, спустя восемь часов после смерти. Диагноз ставил местный врач, который выписывая свидетельство о смерти. У нас есть свой опыт, и мы имеем другое мнение. Мы пришли к выводу, что ваш отец умер раньше, часов на восемь-девять, то есть до получения телефонограммы, — если таковая существовала в природе.

— Вполне возможно, — предположил Андрей. — Я был в Тихоновой пустыне, и там действительно погибла моя жена, но ее сопровождал другой мужчина. Умер он, а не я. В гостинице зарегистрирована Юлия Зарецкая с мужем. У нее родственников нет, и следствие обратилось сюда. Вполне реальная ситуация. Но, как я понимаю, отец к этому времени был уже мертв.

— Мы так считаем, — согласно кивнул Ланской. — И еще одна деталь. Имеет она значение или нет, я не знаю. Тут должен думать ты сам. О частной практике Бориса знали все его близкие друзья. Если предположить, что твой отец умер вчера вечером и в доме находились только Кошман и Наташа, то мне непонятно, каким образом им удалось к сегодняшнему утру разобрать и демонтировать оборудование трех операционных. На такую работу потребуется не менее двух суток.

— При живом отце они не посмели бы этим заняться. И зачем? Если он был уже мертв, то тогда понятно. Покойник слишком знаменит, и будет много посторонних глаз. Они не хотели засвечивать частную практику отца. Логично.

— Логично, но не совсем. Куда проще вызвать перевозку и отправить труп в морг, а потом перевезти его в Институт трансплантации и устроить шумные пышные похороны, соответствующие статусу великого ученого. В этом случае ни один посторонний в дом не попадет. Где покойник, там и свита. Но они заранее знали, что вскрытия быть не должно, и решили устроить тихие домашние похороны. Тогда понятно, почему им пришлось демонтировать клиническое оборудование и тратить на это столько сил.

— А не проще все это выяснить у них?

— Сегодня утром, — Ланской взглянул на часы, — около двух часов назад они уехали в Тихонову пустынь на опознание твоего тела.

— Понятно. Я думаю, они меня опознают. Я вынужден покинуть вас, друзья. Похороны придется отложить, я требую вскрытия и тщательного разбирательства. Здесь пахнет убийством.

Ланской похлопал Андрея по плечу.

— Правильное решение, мой мальчик!

Марине пришлось остаться в доме. Она вымоталась после длительного путешествия и не настаивала на его продолжении. Ван Ли сел за руль «ауди» и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Мы возвращаемся в Тихонову пустынь. Кажется, убийцы моего отца хотят и меня похоронить.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Ван Ли.

— А я не сомневался в том, что скоро услышу твой голос. Но сейчас пришла пора переходить от слов к делу.

Трое солидных мужчин сидели в глубоких креслах и смотрели на экран телевизора. Они очень внимательно вглядывались в человека, который общался с ними с помощью современной техники.

Легкая усмешка, иронический взгляд, манеры не оставляли сомнений в том, что на пленке записано выступление Сарафанова. Никто из них близко и подолгу не общался с казначеем «Черного лебедя», но сейчас этот человек стал камнем преткновения и занимал особое место в интересах теневых структур. Объединившись в масонскую ложу — как они сами именовали свою организацию, — высокопоставленные коррупционеры не могли потерпеть поражение от волка-одиночки с немеренными амбициями, заносчивым характером и завышенным самомнением.

Сарафанов замолк и после паузы продолжил:

Изображение исчезло с экрана.

— Каков поганец! — воскликнул Чегорин.

— Как к нам попала эта пленка? — спросил Хабаров.

— Лежала в моем кабинете с фельдъегерской почтой на столе. Проследить отправителя нетрудно, только я не вижу в этом смысла, — ответил Сорокин. — Сарафанов — человек аккуратный и работает без оплошностей. Что будем делать?

— Идти на уступки — значит показать свою слабость, — возмутился Чегорин.

— Наверху нас не поймут. Нет такой силы, которая способная выдвигать требования организации. Сарафанова придется уничтожить, а казну списать. Не так велика сумма в сравнении с престижем.

— Согласен, — кивнул Сорокин. — Это выход, но вы забываете о другом. Если мы не вернем деньги, то нас отправят в отставку. Деньги можно списать, но кто после этого поручится за нашу безопасность? У нас не принято торговаться и прощать.

— А угрозы Сарафанова? Не забывайте: этот человек уничтожил клан и выскользнул из наших рук, как кусок мыла.

В глазах Чегорина блеснули искорки страха.

— Блеф! — твердо заявил Хабаров. — Не тот уровень. Я не умру от приступа.

Врачи не позволят. Интересно мне знать, как он собирается отравить Сорокина, если наш брезгливый министр заставляет пробовать всю свою пищу повара, а после долгих выжиданий садится за стол сам. Сарафанов знал все о своих дружках из клана и поэтому легко с ними справился.

Чегорин забеспокоился:

— Но мои подписи действительно есть на договорах. Иначе мы не смогли бы отгружать металл с заводов.

— Пока мы живы, тебе ничто не грозит. А нас достать невозможно. Сарафанов слишком мелко плавает. Думать надо о тех, кто стоит над нами. Вот там с нами чикаться не станут! — высказался Хабаров.

Чегорин ударил кулаком по столу.

— Никаких поблажек Сарафанову! Наглец! А жену банкира уничтожить и подбросить ему в квартиру, где ее взяли. Сам явится на похороны — вот там и поговорим.

— А что делать с Вихровым? — спросил Сорокин.

— Тебе Сарафанов все уже расписал. Соединяйся с министерством внутренних дел и давай инструкции, — скороговоркой бросил Хабаров. — Вихров — отработанный материал, он меня меньше всего беспокоит. Думать нужно, как деньги найти!

В эту же минуту на другом конце Москвы полковник Медведев ломал себе голову, как найти собственную жену. У каждого свои заботы.

Он пил водку и тупо смотрел в телевизор. Ни один преступник не мог уйти от преследования опытного чекиста, а собственная жена гоняла его по российским дорогам, как мальчишку.

Зазвонил телефон, и он снял трубку.

— Владимир Сергеевич, вас подполковник Ефимов беспокоит, если помните.

— К сожалению, помню.

— И я сожалею. Ничего утешительного сказать вам не могу. Вашу жену нашли.

— Где она? — встрепенулся Медведев.

— Спокойно. Вас к ней не допустят. Она в тюремной больнице Московской области.

— Кто? — закричая Медведев.

— Попытка самоубийства. Последний патрон из своего браунинга Татьяна Михална решила пустить себе в висок. Ее спасли очки. Пуля угодила в дужку, изменила траекторию и вышла через правый глаз. Поуродовалась здорово, но жизнь вне опасности. Вам стоит подумать об адвокате. Пистолет-то все же был в ее руках. Следствие не поверит в то, что ваша жена время от времени одалживала его убийце. И если она чиста перед законом, то зачем ей стреляться? Однако последний выстрел остался за ней…

Медведев бросил трубку. Он не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, Таня жива и находилась в безопасности. С другой стороны, он не видел возможности вытащить ее из тюрьмы. Довели девку, сволочи! Медведев взялся за бутылку, словно в ней были ответы на сложные вопросы.

Санитар отбросил простыню, и перед глазами присутствующих возникло бледное лицо девушки с черной дырой во лбу.

— Да, это она, — холодно сказала Наташа, — Зарецкая Юлия Дмитриевна, двадцати пяти лет. Офицер милиции записал показания в протокол. Врач сделал пометку в карте.

— Теперь подойдите к этому столу, — предложил врач.

Кошман и Наташа в сопровождении комиссии перешли от одного стола к другому.

Когда капитан отбросил простыню с другого трупа, Наташа немного поморщилась, но этого никто не заметил. Доктор Кошман сохранил ледяное спокойствие.

— Вы знаете этого человека? — спросил следователь.

— Конечно, — уверенно заявила женщина, — это Андрей Борисович Зарецкий, тридцати двух лет.

У Кошмана дернулось веко левого глаза, но и этого никто не заметил.

— Подпишите протокол опознания.

Милиционер протянул листок с папкой, и Наташа поставила свою подпись.

Следом то же самое сделал ее спутник.

Делегация покинула зал, где стыли мертвецы, и прошла в кабинет патологоанатома.

— Мы ничего не знаем о происшествии, доктор, — спокойно начала Наташа. — Для нас это настоящий удар. Отец мальчика слег с инфарктом.

Врач вел себя без особых церемоний. Он привык к подобным процедурам и не делал кислую мину на холеном лице.

— Ну, смерть вашего мальчика скорее закономерна, чем случайна. Он был ВИЧ-инфицирован и умер от спида. Неизбежная и закономерная смерть. Что касается девушки, то она погибла от проникающего пулевого ранения в голову.

— Кто это сделал? — спросил Кошман.

— Этот вопрос лучше задать следователю. Но, насколько я знаю, подозревается какая-то женщина. Ее арестовали в поезде и нашли орудие убийства.

Она попыталась покончить с собой, но неудачно. Лежит в больнице при подмосковном изоляторе. Большего я не знаю.

— Значит, жена Андрея тоже была заражена?

У Наташи перехватило дыхание. Она чувствовала, как изменилось ее лицо, и старалась стоять так, чтобы Кошман не мог этого заметить. Этот осел ничего не знал о ее связи с Андреем. Все кончено! Борис Зарецкий умер вовремя, так ничего и не узнав. Но приговор им вынесли всем. Куда ведет цепь распутства и глупости?

Маленький вонючий ублюдок сделал подарок своей любовнице, Юля переадресовала его Андрею, Андрей — ей, она наградила заразой Кошмана и Бориса. Кто следующий?

Какая вопиющая несправедливость! И за что? Стоишь здесь здоровая, красивая, умная, сильная — перед тобой открылись горизонты прекрасной жизни, славы, счастья, богатства. А теперь ты должна осознать, что все твои мечты и стремления превращаются в пустоту. Сколько тебе жить? Год, два, три? Долго считать не придется. Ничтожные капли в море жизни. Конец придет быстро и незаметно. Глупая, бездарная жизнь — и такая же смерть. Кошман взял Наташу под руку.

— Нам пора возвращаться, дорогая. У нас очень много дел в Москве. Дом оставлен без присмотра, меня это беспокоит.

— А меня уже нет! — грубо ответила Наташа и направилась к выходу.

Машина замедлила ход. Андрей указал на припаркованный к обочине «опель».

— Вот машина Кошмана, значит, и городской морг здесь.

Ван Ли остановился в трех метрах от «опеля» и выключил двигатель.

— Оставайся здесь, а я пойду на разведку. Андрей направился к небольшому двухэтажному зданию.

Ван Ли дождался, пока хозяин скроется из виду, и открыл дверцу. Тихий, безлюдный переулок дремал в осенней оттепели, но солнце уже не грело и птицы покинули холодные края. Ван Ли достал из кармана нож, нажал кнопку, и из рукоятки выскочило острое длинное лезвие. Он подошел к «опелю», встал на колени, склонился над задним бампером и вонзил лезвие в бензобак. Тут же на асфальт полилась струйка горючего. Ван Ли вернулся к машине.

Андрей наткнулся на Наташу в приемной, ее сопровождал Игорь Львович.

— Надеюсь, я не разочаровал вас тем, что еще жив?

Наташа смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Она готова была выцарапать глаза любовнику, но присутствие Кошмана не позволяло ей показывать свои чувства. Она еще надеялась на случай. А вдруг пронесло? Нет, так просто такие женщины не сдаются.

Кошман выглядел более приветливо.

— Сожалею, Андрей. Пришло известие о твоей гибели, и мы примчались сюда, чтобы убедиться в ошибке.

— Конечно, ошибки нам свойственны.

— Но как ты здесь очутился? — неожиданно спросила Наташа. До нее не сразу дошло, как мог Андрей оказаться в этой дыре.

— Пути Господни неисповедимы, дорогая Наталья Павловна. Я хотел взглянуть на свое тело. Но раз вы уже опознали меня, то в этом отпала необходимость.

Наступил исторический момент. Сарафанов умер и похоронен, Андрей Зарецкий лежит в морге. Кто же остался в живых?

— Я вижу в тебе большие перемены, Андрей, — заметил Кошман, и серые глаза его прищурились.

— Ну что вы! Вы просто очень давно меня не видели.

— Так ли давно?

— Давайте вспомним. Последняя наша беседа проходила в милой обстановке за коньяком, когда мы решали проблему переселения душ. Я обещал вам большое вознаграждение за вашу дьявольскую услугу. Припоминаете?

Холодное лицо Кошмана тронула слабая улыбка. Наташа также сменила гнев на милость и забыла о собственной трагедии. На их глазах рождалось новое чудо.

— Я запамятовал, — не сводя глаз с Андрея, сказал Кошман. — Может быть, вы мне напомните?

— Вряд ли вы могли забыть о том, что видели в одном бункере за огромной стальной дверью. Мне кажется, ваша память воскреснет, если мы вернемся в тот же дом, где все началось.

Андрей достал из кармана ключи и потряс связкой в воздухе.

— Вопрос о том, кто остался в живых, решился сам собой, — улыбаясь, произнесла Наташа.

— А как быть с этим? — Андрей указал на дверь с табличкой «Морг».

— Их больше некому опознать, кроме убийцы. А ее схватили в электричке, и она сидит в подмосковном СИЗО. И вряд ли из него выберется.

На секунду у Андрея защемило сердце. Он вспомнил Татьяну и теперь сожалел, что бросил женщину в трудную минуту.

— Как же мы поступим? — спросил Кошман.

— Похороним профессора Зарецкого и отправимся во дворец чудес. Вы получите все, что заслужили. Банкиры обязаны держать свое слово — иначе им перестанут доверять.

— Прекрасное решение, господин финансист! — воскликнула Наталья Павловна и направилась к дверям.

Теперь и погода, и жизнь казалась ей прекрасной. Эксперимент удался.

На секунду Наташа задержалась и, оглянувшись назад, спросила Андрея:

— Надеюсь, ты не потерял те самые четыре черные папки, которые забрал из стола Зарецкого?

Он не сразу понял, о чем идет речь, но быстро вспомнил о рюкзаке, который до сих пор лежал в машине.

— Вы их получите, но позже.

— Главное, чтобы они были целы. — Не сомневайтесь. Мы едем следом за вами. Поторопитесь.

Кошман уже включил двигатель. Наташа села рядом, и «опель» тронулся с места, оставляя за собой тонкую бензиновую нить.

— Поехали, Ван Ли! — крикнул Андрей.

Ван Ли, стоявший у машины, сделал несколько шагов вперед, достал спички, зажег одну из них и бросил на мокрую дорожку. Бензин вспыхнул, и огненная стрела помчалась вдогонку за «опелем». Все произошло слишком быстро. Андрей ничего не успел понять. Он видел, как огненная нить догнала «опель», скрылась под машиной, и через мгновение раздался оглушительный взрыв. Яркое пламя, подброшенный вверх автомобиль, грохот, и черное облако дыма взвилось вверх.

— Вот теперь поехали, — спокойно сказал Ван Ли.

«Ауди» сорвалась с места и промчалась мимо пожарища. Спустя минуту они были далеко от того места, где произошел взрыв.

— Зачем ты это сделал? — спросил Андрей.

— За смерть платят смертью. Профессор был мне вторым отцом. Теперь его душа успокоится.

— А у меня на их счет были другие планы. Правда, результат не изменился бы. Ты можешь представить себе тюремную камеру, где денег больше, чем воздуха?

— Меня не интересуют деньги. Я не знаю, что это такое.

— Ты самый счастливый человек на свете. А теперь поедем в Калугу. Мне нужен Гарик Желковский и его талант. Нам понадобится еще одно послание. Татьяне Медведевой нужен настоящий адвокат.

Машина выехала на шоссе и свернула в сторону Калуги. Андрей поднял с полу цветной рюкзачок, вынул из него черные папки и принялся их изучать.

Резко похолодало. Лужицы покрылись льдом, дожди сменились легким снежком, который, касаясь земли, тут же таял, оставаясь только не ветках мокрых, почерневших деревьев.

Машина остановилась у покосившейся хибары не берегу Иваньковского водохранилища.

— Это должно быть здесь, — уверенно заявил Андрей.

Он взял с заднего сиденья старенький портфельчик и вышел из машины.

Калитка открьшась сама. За ней стояли двое. Крепкие ребята — с такими лучше не встречаться на узкой дорожке в безлюдном месте.

— Мне нужен Кадило и его гость. У меня к ним разговор.

Андрея пропустили на заброшенный заросший участок и проводили в дом. Перед тем как впустить гостя в комнату, его обыскали.

Человек, похожий на лешего, сидел за огромным столом и подозрительно разглядывал пришельца. Окладистая борода, длинные волосы и черные очки.

— С чем пожаловал, приятель? — зычным голосом задал вопрос хозяин.

— Я курьер от господина Сарафанова. Мне нужно повидать Михал Абрамыча Тихомирова. У меня к нему письмо.

— Заждались уже. Забыл о нас Паша.

— Вы знаете обстановку. Пока не закончит начатое дело, казначей не покажется в свете.

Дверь соседней комнаты открьшась, и на пороге появился адвокат. Несмотря на расслабляющую обстановку, Тихомиров выглядел безукоризненно. Чисто выбрит, выглажен, в белой рубашке, галстуке и до блеска начищенных ботинках.

— А почему я вам должен верить, молодой человек? — спросил он с порога. — Я вас никогда раньше не видел.

— Видите ли, Михал Абрамыч, я сын профессора Зарецкого. Пал Матвеич доверил мне вести его дела. Не финансовые, конечно, а скорее фельдъегерские. А также он попросил меня взять на себя заботы умершего Марфуты.

— Я сожалею, что Марфута сбежал.

— Пытался сбежать. С моей женой. Теперь они оба лежат в морге Тихоновой пустыни и будут похоронены за государственный счет.

— Где письмо?

Андрей достал из портфеля видеокассету.

— Пал Матвеич посчитал, что такое послание будет более убедительным. Вы человек недоверчивый.

— Любопытный ход. Паша всегда отличался оригинальностью. Что ж, посмотрим.

Они устроились в небольшой комнатушке, где стоял видеоплейер и телевизор.

Адвокат вставил кассету и сел на кровать, где спал какой-то парнишка, а точнее сказать, что-то непонятное, среднего рода. Гладкая грудь, длинные, крашеные волосы, остатки помады на губах, маленькие сережки и свежая белесая щетинка на подбородке.

— Не обращайте внимания, молодой человек. Сашенька — моя последняя слабость.

— А почему бы нет, — равнодушно ответил Андрей и уставился в телевизор.

С появлением на экране Сарафанова лица присутствовавших напряглись.

На экране появилась сетка. Все молчали.

Тихомиров встал и начал расхаживать по комнате, где больше трех шагов в одну из сторон сделать было нелегко. Андрей молчал. Кадило не отрывал глаз от адвоката.

— Совсем не этого я ждал, — бурчал себе под нос Тихомиров. — У Сарафанова поехала крыша. Слишком большой риск вылезать мне из норы. Зачем ему нужна эта чертова баба? Какую роль он ей отводит?

— Простую, — вмешался Андрей. — Обмен. Полковник Медведев не в силах вытащить свою жену из петли. Татьяна не согласится встретиться с мужем, а уж тем более рассказать ему всю правду. С вами она пойдет на контакт, потому что знает, кто вы и кем присланы. Если Медведев арестует Чегорина, то получит свою жену. Хочу добавить: следствие заинтересовано в обвинительном приговоре. На Татьяну можно повесить всех собак и закрыть ряд провальных дел. Спасти ее может не просто адвокат, а такой мэтр, как вы. И это надо сделать.

— Вынужден! — заключил Тихомиров и остановился. — Он мне не оставляет другого выхода, к сожалению. Риск — это не сарафановский метод борьбы. С его фантазией можно было придумать более смелый ход.

— Конечно: выкрасть Татьяну из тюрьмы. А дальше что? Бега? Нет. Она должна выйти чистой. Ей придется жить с мужем среди людей, а не скитаться по пригородным дачам. Она свое отбегала. Вот почему Павел Матвеевич избрал этот метод, а не другой.

— Ладно. Давайте на нее материалы, а ты, Кадило, неси мой портфель с договорами. Будем уповать на милость Всевышнего.

— Надежней рассчитывать на собственную силу и талант. Рано вы лапки кверху поднимаете, господин Тихомиров. Цыплят по осени считают.

Адвокат взглянул на Андрея с некоторой настороженностью и увидел слабую ухмылку на лице и легкую иронию во взгляде.

Слесари сидели в подсобке и забивали «козла». Чистенькие, в голубой с желтым униформе, они походили на бригаду, обслуживающую самолеты в международном аэропорту, а не на водопроводчиков из московского РЭУ. И лишь только старый закостенелый жаргон не менялся с годами.

Андрей заглянул в коморку и спросил:

— Гришу Воротникова я могу повидать?

Крупногабаритный толстяк в вязаной шапочке повернулся к двери и тут же дал оценку клиенту. Дорогая дубленка, норковая шапка, шелковый шарф и замшевые сапоги. Стоило ответить.

— Гриша — это я, но заявки принимает диспетчер.

— А ты думаешь, я тупой? Или ты слишком хорошо живешь от заявок?

— Значит, грамотный?

— Не первый ремонт делаю.

Гриша усмехнулся, положил кости и встал, едва не пробив головой потолок.

— Доиграй за меня, Петро.

Они вышли во двор.

— Ну рассказывай, где у тебя течет?

— У меня все уже вытекло, Гриша. Но, зная то, что ты в этой конторе числишься среди самых лучших и дорогих, решил обратиться к тебе. Правительственный дом в Харитоновском ты обслу живаешь?

— Пока доверяют.

— И жильцов всех знаешь?

— Допустим. Менял краны я, но с тех пор они не текут. Я в одну квартиру дважды не хожу.

— Похвально. В сорок четвертой квартире установлено джакузи, а стены выложены плитами из натуральной яшмы. Не ванная, а дворец. Дороже янтарной комнаты.

— К чему клонишь?

Андрей снял с плеча сумку и расстегнул ее.

— Этот смеситель отделан натуральной яшмой. Вещь коллекционная, выполнена на заказ. Хозяйка квартиры, мадам Сорокина, отвалит тебе за такую штуку две тысячи баксов. Не меньше. Плюс работа и забота. Бешеные деньги. Согласен?

Слесарь повертел смеситель в руках и покачал головой.

— Слов нет. Вещь классная. Машка за нее и больше отвалит. У них денег куры не клюют. Но у меня нет сейчас таких бабок. Сколько ты за него хочешь?

— Небольшую услугу. Смеситель я тебе подарю и добавлю еще пару кусков зеленых. Есть над чем подумать.

Воротников с подозрением глянул на клиента.

— Упакован ты неплохо. Видать, хорошо шелестит в кармане. Ключи от квартиры нужны? Зря хлопочешь. Рыл восемь ее обхаживают, и все со шпалерами. Мышь не проскочит. Глухо, паренек.

— Мышь-то не проскочит, а тебе сами дверь откроют. Работа у тебя такая.

— Толкуй о деле, умник. Только ничего не выйдет. Когда я в квартиру вхожу, за мной две пары глаз следят. Сморкнуться не дадут. Там бугаи покрепче меня будут. Враз скрутят.

— Знаю. А ты делай свое дело и не дергайся. Тебе две секунды надо, чтобы эти деньги заработать.

Андрей достал из кармана крем для бритья и повертел его в руках.

— Перед зеркалом стоит стаканчик, а в нем опасная бритва и такой же тюбик. Тот возьми, а этот положи. Вот и все дела.

— Чего ты задумал?

— Не твоего ума дело. Я деньги плачу. Большие деньги за плевую работу.

— А потом меня в солнечный Магадан отправят?

— Раскинь мозгами. За что? Работай в перчатках и не оставляй следов. Тебя знают здесь не первый год. Ты лучший! Кто на тебя подумает? И не бойся, взрывчатки тут нет. Дело чистое.

— Меня обыщут, а потом впустят. Зачем слесарю с собой крем носить?

Андрей достал из сумки молоток со стальной ручкой и отвинтил ее.

— Сюда положишь. Размерчик под тюбик. В твоих инструментах особо копаться не станут. Слесарь не спускал глаз с Андрея.

— Деньги вперед давай.

Через секунду в его руках лежал бумажник. Он открыл его и увидел пачку стодолларовых купюр.

— Чеченские?

— Не понял!

— Фальшивые?

— Возьми любую на выбор и обменяй в любом банке. Мы не скупимся.

— А если не получится?

— Постарайся. Для хороших людей ничего не жалко.

— А если не получится?

— Постарайся. Мы никаких «если» не признаем. Рот откроешь — себе хуже сделаешь.

Андрей достал из кармана фотографию и передал Воротникову.

— Узнаешь? Это твои детки — Люська и Витька. Один в первый класс ходит, другая в третий. А в школах всякое случиться может. Подумай об этом, Гриша.

Слесарь схватил клиента за грудки и приподнял на месте.

— Убью, гнида!

— Зря ты так. Я ведь простой курьер. Мне сказали, я делаю. Меня убьешь — себя погубишь. Работу сделаешь — деньги получишь.

Он опустил его на землю, но глаза все еще горели.

— Вот и договорились. Сумочку я тебе дарю. Оставь себе. Может, и молоток еще сгодится. Удачи тебе, Гриша.

Андрей поправил шарф и направился к воротам.

Они ехали на машине от Моздока к югу Чечни. Потом пробирались по тропам сквозь лесистые склоны. Проводник, который встретил Вихрова и его людей на станции, всю дорогу молчал. Вихров не задавал вопросов. Все шло по плану.

Сарафановская схема срабатывала без сучка без задоринки. Похоже, в Твери их ждали и оформили командировку в горячую точку без волокиты и задержек. До Моздока они добирались поездом, сопровождая эшелон с боеприпасами, а там их встретили. Все так, как задумано. Оставалось только получить деньги. Сам переход подполковника не беспокоил. Зона патрулировалась федеральными войсками.

Немного терпения — и они окажутся на свободе.

На второй день пути проводник вывел их к склону горы, под которым протекала река.

— Ну вот, мужики, здесь я с вами расстанусь. Все документы у вас на руках.

Разведгруппа тридцать шестого полка МВД. Наши вас не задержат, а духов отсюда вышибли месяц назад. Идите вдоль реки по течению. Через пару километров блокпост. Там о вас знают. Капитан Свиридов выведет вас к перевалу и передаст вам рюкзак. Что там, я не знаю. Об этом вы должны знать сами. Ну а до границы рукой подать. Форму не снимайте, а то наши могут подбить.

Проводник исчез в гуще деревьев.

— Не нравится мне все это, — заметил Угрюмый. — Что-то тут не чисто.

— А точнее, слишком чисто! — поправил Савелий. — И слишком тихо. Не похоже на войну. Ни одного выстрела в течение всей дороги.

— В штаны наделали? — возмутился Вихров. — Может быть, вернемся в Москву?

Там чаще стреляют. Ни одного подъезда без следов крови не осталось.

— Далековато возвращаться, командир, — сказал бритый здоровяк в капитанских погонах на пятнистой униформе. — Граница ближе. Оружие есть — прорвемся в случае чего.

Группа двинулась дальше. Люди устали от долгого перехода, но никто не заикался об отдыхе. Они спешили.

Через пару километров они напоролись на засаду. Чумазые автоматчики вынырнули из кустов, словно голуби из цилиндра фокусника.

— Тихо, ребята, свои.

— Пароль.

— Ракета.

— Куда направляетесь?

— Спроси у своего капитана, сержант. А сейчас веди нас к Свиридову.

И тут прошло все гладко. Команда обедала. Свиридов сидел среди солдат и пригласил к трапезе гостей. Подкрепились. Затем Свиридов вызвал прапорщика и сказал:

— Проводишь разведку к третьему квадрату и отдашь им это.

Он сунул руку в палатку и вытащил небольшой рюкзак.

— На месте отдашь, подполковнику в руки.

И снова дорога, лес, горы, тропы и, наконец, открытое поле. Прапорщик остановился у опушки.

— Приказ выполнен.

— Что там, за полем? — спросил Угрюмый. — Слишком оно горбатое, за холмом не видно.

— Граница. Берите рюкзак, товарищ подполковник.

Вихров сделал шаг вперед, но Угрюмый придержал его за рукав.

— Не торопись, Костя. Я сам гляну.

К прапорщику подошел Угрюмый и еще двое из команды Вихрова.

— А ну-ка, дружок, давай вместе глянем на гостинец твоего начальника. Открывай.

Прапорщик улыбнулся:

— Понятное дело. Разведка есть разведка.

Он присел на корточки и потянул за узел шнурка Раздался мощный взрыв.

Солнце катилось к закату, когда Вихров пришел в себя. Тихо. Он ощупал свое тело и нигде не почувствовал боли. Приподнявшись на локти, подполковник осмотрелся. Вокруг лежали разорванные в клочья части человеческих тел.

— Угрюмый! Савелий!

Он кричал, но не слышал собственного голоса.

— Сука! Продал нас, гнида! Если выживу, башки тебе не сносить, банкир!

— Угрюмый! Ты жив?

Тот что-то ответил, но Вихров его не слышал. Помогая друг другу, они поднялись на ноги.

— Ладно, приятель, слезы лить после будем, а сейчас уходить надо, — сказал Вихров, не ожидая ответа, который он все равно не услышал бы.

Подполковник посмотрел на приятеля и увидел окровавленное плечо.

— Идти можешь? Кивни, меня контузило.

Угрюмый едва держался на ногах, но кивнул утвердительно.

— Вперед, я за тобой.

— А иначе и быть не может, — прошептал Угрюмый.

Он первый вышел на поле и тяжело зашагал в сторону границы. Вихров выжидал. Когда тот отошел на два десятка метров, подполковник двинулся следом.

Он успел пройти не больше трех метров, как раздался следующий взрыв. Угрюмый исчез. На его месте осталась дымящаяся воронка.

Вихров лежал лицом к земле и не шевелился. Вот почему они не охраняют эти ворота. Дорога открыта. Гуляй, сколько судьбе твоей вздумается. Чирк ножкой о растяжку — и поминай как звали.

Так он лежал до темноты. Где-то вдалеке послышались залпы орудий.

— Черт! Я слышу! Слышу! Значит, я жив. Ноги, голова, руки, глаза, уши — все на месте. Нет, костлявая, рано ты свои грабли ко мне тянешь. Мы еще пошумим.

Вихров поднялся на ноги и побрел назад к лесу. Взошла луна. Он видел под ногами протоптанную тропу.

— Черт с ними, с деньгами. Немного оклемаюсь и все равно уйду. Теперь меня не остановишь.

Но его остановили. Они вырастали, как грибы из земли. Один, второй, третий. Считать не имело смысла. Его окружили. Черные, бородатые, обвешанные оружием. Не люди, а дикари.

— Заблудился, подполковник? — прозвучал хриплый голос с акцентом. — Автомат на землю, руки за голову!

Вихров выполнил приказ.

— И сколько же мы за него получим? — спросил другой голос.

— Дырку от бублика, — сжав зубы, процедил Вихров.

Только он один знал, что нет на земле такого человека, который готов заплатить за его жизнь хотя бы гнутую медяшку.

— Ну как? — спросила жена. — Моя мечта сбылась!

Сорокин склонил голову набок и одобрительно протянул:

— Красиво, конечно. Любишь ты деньгами сорить, лапуля.

Он сказал это мягко и нежно. В шестьдесят лет не принято возражать сорокалетним женам.

— Теперь с ванной покончено. Осталась лоджия. У меня есть хорошая задумка.

— Не возражаю.

Сорокин вышел из ванной и прошел в столовую. Он ел свой завтрак и смотрел телевизор. Он знал о вчерашнем сообщении, но передачу смог увидеть только сейчас — утром шел повтор. Милая журналистка в погонах капитана милиции с должным обаянием вещала с экрана о криминальных новостях.

Сорокин поставил пустую чашку на стол.

— Посмотрим, что вы теперь нам скажете, господин финансист. Это только начало.

Жена заглянула в комнату.

— Машина за тобой пришла. Что сказать охране?

— Я еще не брился. Пусть ждут.

Спустя десять минут Сорокин в сопровождении четырех человек спустился и сел в подогнанный к подъезду лимузин. Он торопился. Через полчаса ему предстояло выступать с высокой трибуны с докладом.

День тяжелый, ответственный, но очень важный. Если доклад пройдет удачно, то перед ним откроются новые перспективы. Это радовало. Каждое новое кресло стояло на ступень выше. А ступеней осталось не очень много. Скоро вершина. Та самая, о которой мечтает любой политик и аппаратчик.

Все шло как по маслу. Он вышел на трибуну под аплодисменты. Начал красиво и задористо. Хвалил и критиковал. Всего в меру. Рассказывал о перспективах и приводил нужные аргументы, но вдруг начал спотыкаться на словах, и его качнуло.

Зрители первых рядов ахнули. Сквозь поры лица докладчика начали выступать капельки крови. Он этого не видел и не понимал, что с ним происходит. Голова кружилась, а ноги стали подкашиваться.

Сорокин обливался потом. Он вынул платок и вытер лицо. Боль обожгла щеки и шею. На платке он увидел кровь. Она уже капала на рубашку.

Члены президиума бросились на помощь. Журналисты оказались первыми.

Защелкали затворы фотоаппаратов, замелькали вспышки, включились все видеокамеры. В зале поднялся шум.

Врачи опоздали. Через пять минут Сорокин умер. Из здания его выносили на носилках, накрытых простыней. Следующая «скорая помощь» увезла председателя президиума, у которого стало плохо с сердцем.

Совещание пришлось прекратить, а репортеры бросились с сенсационными материалами в свои редакции.

В течение всего времени, пока Тихомиров разговаривал со следователем, подполковник сидел отдельно у окна кабинета и не вмешивался в разговор.

Тихомирова раздражал этот молчун, но он привык к неудобствам, и на работу подобные обстоятельства не влияли.

— И еще раз вам скажу, уважаемый Олег Палыч, дело построено на песке. Суд не примет его в производство. По сути, нет ни одного свидетеля. А что касается столичных приключений Медведевой, то она может выступить как свидетель, но никоим образом как ответчик.

— Зря вы стараетесь, Михал Абрамыч, — улыбаясь, начал следователь в форме майора. — Оружие найдено у Медведевой. Из этого пистолета убита Юлия Зарецкая.

Медведеву опознала уборщица. Какие еще вам нужны свидетельства?

— Эксперизой доказано, что Зарецкая застрелена в два часа ночи или около того. Медведева приехала в кемпинг «Голубые озера» в восемь тридцать утра. Это подтверждает сторож, стоявший на воротах. Он точно такой же свидетель, как и ваша уборщица. Медведева обнаружила труп, но не являлась убийцей.

— Но, кроме сторожа, мы не нашли свидетелей ее приезда в кемпинг в восемь тридцать. Где те люди, которые ее подвезли? Никто из приезжих не регистрировался в этот день.

— По вполне понятным причинам. Люди приехали отдыхать и видят милицию, которая расследует убийство. Кому это нужно? Разумеется, они уехали.

— Почему же Медведева скрылась с места происшествия?

— Милиция неравнодушна к ней. Как только ее видят, им тут же хочется навешать на нее всех собак. И поймите главное: для убийства нужны веские причины. Медведева не маньяк, а человек, который имел дело с милицией только при получении паспорта.

— Разумеется, своего, а не украденного у хореографа Керн. Чужие документы, оружие, бесконечное бегство с места на место, где постоянно остаются гильзы от браунинга. Это уже не совпадение, а закономерность.

— Для обвинения слишком мало. Суд не примет ваши домыслы. Карточный домик.

Нужны факты, а у вас их нет. Надеюсь, мне будет позволено увидеться с арестованной. Как я знаю, она уже поправляется.

Подполковник подал голос.

— Вы увидитесь с ней на нарах, любезный адвокат.

— Что это значит? — возмутился Тихомиров.

— Это руководитель следственного отдела из Москвы подполковник Ефимов, — пояснил капитан.

— И что из этого следует?

— А то, что мы обвиняем вас в присвоении чужих документов. Очень схожая ситуация. Вы бкорее сообщник Медведевой, а не защитник.

— Я вас не понимаю… — Тихомиров встал.

— Сядьте! Тут и понимать нечего. Михаил Абрамович Тихомиров погиб месяц назад в собственном офисе в Москве и похоронен на Ваганьковском кладбище с соответствующими почестями. Что касается вас, то придется задержаться вам в этих стенах. На какой срок? Это определит суд. На данный момент налицо мошенничество и подлог документов. Но если они попали к вам, то стоит предположить, что они украдены. Дело о гибели Тихомирова не закрыто. Вы — один из тех, кто очень подходит под подозрение в убийстве настоящего адвоката.

Ефимов подошел к столу, и капитан с готовностью уступил ему свое место.

Подполковник сел и впился взглядом в Тихомирова.

— Ну, красавчик?! Пора познакомиться. Сам скажешь, как тебя зовут, или вызвать помощников, которые умеют вправлять мозги?

На пороге стоял молодой человек с уверенным видом, будто знал ответы на любые вопросы. Медведеву показалось, что он его уже видел, но где и когда, вспомнить не удалось. Впрочем, это не имело значения. Полковник устал и последние дни не выходил из дому. Телевизор с выключенным звуком, водка и куча смятых листов бумаги на полу — плод попыток написать рапорт об отставке.

— Вы ко мне?

— Совершенно верно, Владимир Сергеевич. Если вы позволите, я оторву вас от дел на несколько минут.

— Отрывайте. Только пользы от меня никакой.

— Зато от меня есть польза.

— Мне ничего не нужно.

— Разрешите войти, а потом увидим.

Медеведев посторонился.

Андрей прошел в кухню, где царил беспорядок.

— Опустили руки, Владимир Сергеич?

— Говорите, что вам нужно, и убирайтесь.

Медведев сел за стол и сунул в рот сигарету. Андрей устроился напротив и положил рядом старый кожаный портфель.

— Речь пойдет о вашей жене…

— Какое тебе до нее дело, сопляк?

Андрей улыбнулся.

— Я ей кое-чем обязан. Наберитесь терпения. Мы можем ее спасти, если вы пойдете на компромисс с собственным честолюбием и понятием о чести офицера.

— Я не готов обсуждать с вами вопросы чести. Я служу закону и выполняю свой долг.

— Никто в этом не сомневается. Но согласитесь, закон и справедливость — разные вещи. Не надо их путать. Вы уже успели убедиться в этом. Нынешнее время требует от человека гибкости. Прямолинейные, твердолобые подходы к неординарным событиям положительных результатов не принесут. Не стоит воевать с ветряными мельницами. Ваше донкихотство никто не оценит.

— Поздно меня учить жизни. Переходный возраст далеко позади.

— Учиться никогда не поздно. Попробуйте стать коммерсантом. Если законы, которым вы служите, не в силах вам помочь вытащить жену из петли, то попробуйте ее выкупить. Ваша контора пойдет на сделку. Согласитесь, что Федеральная Служба Безопасности все еще остается очень сильной и влиятельной организацией.

Руководство может запросить дело Татьяны Медведевой в свое производство и закрыть его за отсутствием состава преступления.

Медведев криво ухмыльнулся.

— У ФСБ других забот нет. А потом — я уже не работаю в этом ведомстве.

— Работаете. Завтра кончается ваш отпуск. Конечно, ваш рапорт руководству поможет освободить полковника Медведева от занимаемой должности, но есть и другие документы, которые вы можете положить на стол генералу. Более интересные и увлекательные.

— Хватит темнить, молодой человек. Андрей расстегнул портфель и вынул красную папку.

— Это договоры, подписанные одним из министров. Они подтверждают вашу версию, которую вы разрабатывали по ходу следствия о группировке «Черный лебедь». Сейчас этой банды не существует. Она самоуничтожилась. Однако остались корни. Очень глубокие корни, способные дать новые ростки. Документы, находящиеся в моих руках, дают вам возможность вырвать сорняк со всеми корнями.

Если вы это сделаете, то вас поздравят с успешным завершением операции. Это то, что касается закона. Ну а теперь поговорим о справедливости. Тут придется забыть о законе и подумать о коммерции.

Андрей положил красную папку на стол и достал из портфеля четыре черные папки.

— За эти материалы любая разведка заплатит очень большие деньги. Но мы, как патриоты, предложим уникальные исследования своей стране. Правда, не без условий и не за здорово живешь. Цена невысокая: свобода Татьяны Медведевой, уничтожение компромата и отказ от дальнейшего преследования невиновной женщины. Это не законно, но справедливо.

— Что в этих папках?

— Без специалистов здесь никто не разберется. Вам и не нужно отдавать все сразу. В первой папке лежит реферат, который раскрывает принцип идеи трансплантации одного человека в другого. На первый взгляд выглядит фантастично, но эксперименты доказали реальную возможность подобных операций.

Не уверен, что в нашей стране найдутся специалисты, способные воплотить идею в жизнь, но это ли главное? Куда важнее, чтобы эти материалы не попали в чужие руки. Вы не обязаны дарить спецслужбам многолетние труды ученых, которые положили жизнь, добиваясь высоких результатов. Я являюсь прямым наследником этих папок и передаю вам их на определенных условиях. Если вы способны выполнить эти условия, то я вам их оставлю.

Медведев долго смотрел на странного гостя, затем кивнул:

— Пусть будет коммерция.

На следующий день генерал принял полковника Медведева в своем кабинете.

Время беседы ограничивалось двадцатью минутами. Генерал созывал совещание и не имел возможности заниматься полковником больше положенного. Но разговор затянулся на два часа, и совещание пришлось отложить.

— Есть ли подтверждение этим материалам? — спросил генерал.

— Безусловно есть. Но мы их не получим. Результаты исследований изложены в четвертой папке. Они положительные. К сожалению, профессор Зарецкий умер, и его сын, над которым проводились опыты, также скончался. Причина смерти сына не связана с экспериментом. Участников создания этого метода мы не найдем, а значит, без нашего ведома последующие эксперименты невозможны. Этим вопросом могут заняться ученые-исследователи и дать свой анализ и авторитетное заключение.

— Вряд ли нам позволят это сделать. Перед нами лежит страшное оружие.

Смотрите на вещи трезво, полковник. Сам факт того, что мы с вами знаем о существовании такого метода обработки личности, ставит нас в опасное положение. Какие уж там могут быть ученые? Любой смертный, узнавший тайну черных папок, подлежит уничтожению. Страшен не результат проведенного эксперимента, а сама идея. А идея, воплощенная в жизнь, становится катастрофой. Такую тайну невозможно удержать в сейфе. Эта бацилла распространится по миру, как чума. Как американцы ни старались сохранить тайну атомной бомбы, им это не удалось. Мы получили оружие не менее страшное в стратегическом плане, чем ядерный заряд. Способны ли вы понять это?

— Что вы предлагаете?

— Остаться живыми. Наше дело разоблачать шпионов, коррупционеров, наносящих экономический урон государству, террористов и организованную преступность. Здесь компромиссов быть не должно. Но если мы переступим порог и заглянем в область управления человеческим мозгом, нас сотрут с лица земли.

— Вы не преувеличиваете последствия?

— Я их занижаю. Мне страшно подумать, какую реакцию вызовет этот документ у Президента. Нам этот человек недоступен, и сама мысль о непосредственном общении с ним нереальна. Без посредников не обойтись. А в таких делах лишние люди, обладающие практической властью, могут сыграть для нас роковую роль. Либо они перехватывают инициативу, либо используют материалы в собственных целях как метод политического шантажа, либо того хуже. Мы имеем дело с людьми, искушенными в политике и дворцовых играх. О патриотизме лучше забыть. Но в любом случае концы будут отрубаться. И тогда я за нашу жизнь не поставлю ломаного гроша.

— Значит, выхода нет? Материалы нужно уничтожить?

— Вы правильно меня поняли. Здесь и сейчас.

Медведев прослужил в органах более четверти века, но никогда не думал, что он всего лишь невидимая песчинка в крутящемся смерче произвола. И они это называют политикой и порядком вещей!

Наивность, граничащая с невежеством.

Когда огромная стальная гора сдвинулась с места и решетка поднялась, Трошин с трудом оторвал голову от бетонного пола.

Сначала ему показалось, что пришли двое, но изображение мелькало в глазах и расплывалось, соединяя и раздваивая силуэт одного человека. Скорее всего, у него были галлюцинации. Он уже не различал, где действительность, а где мираж.

— У вас сильная воля, майор, — сказал входивший в бункер молодой человек.

Голос отозвался эхом в ушах и утонул в сознании. Трошин хотел что-то сказать, но не смог.

— Теперь, майор, я вижу, что вы созрели и заслуживаете обещанного гонорара. Нет, я не правильно выразился. Вы стоите столько, сколько способны унести. Дорога наверх — это тридцать две крутые ступени. Ваша задача добраться до моего кабинета. Там вас ждет свобода. А теперь берите деньги и убирайтесь.

Трошин стиснул зубы. Рана гноилась, и рубашка прилипла к телу. Ему не хватало воздуха, и его трясло в лихорадке. Жизнь уже не казалась ему увлекательным приключением, она превратилась в тяжкое, мучительное бремя с кошмарным финалом.

Душа требовала покоя, но мозг работал отчетливо. Жажда и голод обострили все чувства и трезвость мышления. Ему предлагали свободу. Самое дорогое, что существует в этом мире. Но каждый видит ее по-своему.

Валяясь на куче денег, он успел их возненавидеть, но как только врата жизни приоткрылись и пахнуло свежим ветерком, представление о счастье на вольной земле начало возвращать его к прежним убеждениям.

Трошин перевернулся на спину, упираясь локтями в пол, и приподнялся. У него кружилась голова, а ноги напоминали протезы. Безвольные чурбаны отказывались выполнять приказы хозяина. Главное — беречь силы и не делать лишних движений. Суета все погубит.

Майор сел и, не поднимаясь, начал запихивать пачки денег за пазуху.

Рубашка вздувалась, делая хозяина похожим на карикатуру. Меры он не знал, пока не ощутил такой тяжести, которую невозможно поднять. Глупо, подумал он. Где его рациональность? Он потратил лишние силы и уже не мог встать, не мог даже шевельнуться.

Трошин принялся вынимать прессованные кирпичи из стодолларовых купюр и бросать их на бетонный пол. Еще попытка — и вновь неудача. Разгрузившись наполовину, ему наконец удалось встать на колени и подняться. Только бы не упасть. Он сделал шаг вперед и покачнулся. Пауза. Вдох — еще шаг. Он шел к двери целую вечность. Ничего не могло его остановить, кроме смерти. О ней майор не думал. Человека в дверях он не видел. Только вперед.

Вот и лестница. Тридцать две ступени. Одна, вторая, третья — и ноги подкосились. Он едва не упал, вцепившись в перила. Перед глазами плавали розовые круги. Сердце вырывалось из груди, а ноги превратились в пудовые гири.

— Никаких поблажек, Трошин. Только вперед. Любая задержка лишит вас денег. Вам осталось двадцать девять ступеней.

Голос звучал, как свист бича. Пастух гнал его вперед.

Трошин поднялся еще на три ступени и, вынув из-за пазухи три пачки, бросил их под ноги, через пять ступеней — еще четыре упаковки. Глаза его налились кровью, пот стекал ручьями, как дождевой поток. Стиснув челюсти, майор делал шаг за шагом, оставляя за собой пачки денег. Когда впереди забрезжил свет, он понял, что последние силы покинули его. Трошин достал последнюю упаковку, разодрал зубами целлофан и выдернул из пачки узкую стопку купюр. С ними он добрался до верха, вошел в кабинет и упал, потеряв сознание.

Марина сидела на диване и при появлении шатающегося привидения с кровавыми глазами и бешеным взглядом вскрикнула. Ее никто не услышал.

Андрей вошел в кабинет, и напольные часы встали на место.

— Кто это, Андрей? Что за чудовище? Откуда он взялся?

— Ты его не узнала? Катакомбы людей не красят. Забудь о нем.

Дверь распахнулась, и в комнате появился Ван Ли. Андрей выжидающе посмотрел на смуглого парня с кошачьими повадками.

— Есть новости? — спросил он.

— Есть, — ответил Ван Ли. — Первичное предположение не оправдалось. В Центральную клиническую больницу Хабарова не отправили. Его поместили в Военный окружной госпиталь в Красногорске, под Москвой. Современно оборудованная клиника с очень опытными врачами. Охрана поставлена на высшем уровне. Доступ невозможен. Состояние больного тяжелое. Лежит в реанимации.

— Доступ везде возможен, дорогой друг. Забудь о Хабарове, я сам о нем позабочусь. Помоги лучше этому бедолаге.

Андрей кивнул на лежавшего на ковре Трошина.

— Он заработал свободу?

— И деньги. Столько, сколько стоит сам. К сожалению, недорого. Меньше тысячи. Так всегда бывает, если переоценивать свои силы и возможности. Он свое получил. Брось его в багажник и отвези в Москву. Пусть он очнется на Гоголевском бульваре против памятника. Там он предпочитал назначать встречу своим агентам. Думаю, что Гоголь смотрел на него с иронией. Трошин возомнил себя Микулой, которого черт на своих плечах доставил во дворец к императрице, и та ему подарила царские черевички. Бедный майор. Он не заметил усмешки великого писателя. Черта нельзя обмануть. И только в сказках цари раздаривают свою собственность и сочувствие.

Ван Ли взвалил бесчувственное тело на плечи и вышел из комнаты.

Марина рассмеялась.

— А китаец сам похож на черта.

— Только путь его лежит не во дворец. Андрей сел за стол и включил компьютер.

— Что ты собираешься делать?

— Закончить работу Марфуты.

— Каким образом? — девушка подошла к столу и взглянула на экран с цифрами.

— Современное убийство не требует оружия.

— Но из компьютера нельзя стрелять!

— Сейчас проверим… Произведем поиск… Так… Попадаем на главный сервер окружного госпиталя… Взламываем код… Минуточку… Проникаем… Ищем нужный компьютер… Так… Вот и наш больной. Глупый господин Хабаров! Ведь я его предупреждал… Момент — а теперь меняем программу на компьютере больного.

Отменяем искусственное дыхание, перекрываем кислород, увеличиваем поступление лекарства в кровь…Так… Еще немного — и наш пациент переселится в другой мир. Дорога в ад ему давно заказана. Уж он-то точно повстречается с чертями. Ну вот и все.

Шел мокрый снег. Медведев стоял перед тюремными воротами. Дул сильный ветер, и он замерз. Сидеть в машине он не мог и не хотел. Когда чего-то очень ждешь, то трудно находиться в состоянии покоя.

Железная дверь проходной открылась ровно в одиннадцать. Татьяна ступила на тротуар, сделала два шага и остановилась. Стальной скрежет за спиной известил ее о конце всех мучений. Щелкнул засов, и наступила тишина.

Он стоял исхудавший, побледневший, с грустными черными глазами и тревогой на лице. Кто из них больше волновался? Да Бог их знает.

Во время операции ей остригли волосы. Шикарную прическу, отнимавшую по несколько часов у парикмахеров, сменил беспорядочный рыжий ежик. Правый глаз прикрывала черная повязка. Через висок к уху проходил глубокий шрам. Теперь ее никто не мог назвать красавицей. Впалые щеки, потрескавшиеся губы и тонкая шея, прикрытая косынкой. Она не думала о своей внешности. Она думала о нем. О том единственном, что было и осталось в ее жизни.

У полковника, может быть, впервые в жизни, навернулась слеза, но он тут же смахнул ее рукавом и попытался улыбнуться.

Она бросилась ему навстречу, и они вцепились друг в друга посреди мостовой, ничего не видя вокруг. Татьяна разрыдалась, а он тихо гладил ее по коротким волосам. Какие тут могут быть слова!

Уборочная машина остановилась в пяти шагах. Шофер хотел посигналить, но не стал. В конце концов, он никуда не спешил. Разве они услышат?!

— Эх, ребята! Счастливые вы люди. И все вам нипочем. А тут придешь домой, и начинается…

Они сидели на чемоданах. Андрей ждал последних новостей. Скажут или нет?

Ван Ли доложил, что сотрудники ФСБ арестовали Чегорина в девять утра при выходе из дому. Охрана высокопоставленного чиновника не препятствовала задержанию и превратилась в посторонних наблюдателей. На протесты Чегорина никто не реагировал. Все его бессмысленные выкрики остались без внимания.

Операция заняла не более минуты.

Андрей хотел услышать подтверждение из уст тележурналистов, но сообщение звучало в другом контексте:

Андрей выключил телевизор.

— Ну вот, теперь мы можем ненадолго расслабиться.

— Андрюша, мы опоздаем на самолет, — ерзала в кресле Марина. — Господи! Неужели я увижу море и погреюсь на солнышке?!

Андрей взял чемодан и подошел к Ван Ли, стоявшему в дверях.

— Запри здесь все. Тебе тоже предстоит нелегкая дорога. Твой карантин в этой стране закончен. Тебя ждет Тибет с его тайнами и скрытыми возможностями. Тебя ждет отец и великое будущее. Ты счастливее нас. Цивилизация — там, куда лежит твой путь. Здесь — беспорядочный хаос, слепленный из сплошных случайностей, которые превращаются в закономерности. Первобытно-обшинный строй. Нам до вас далеко. Мы научились воровать, но когда научимся созидать — тогда и начнем жить как люди.

Андрей вышел из кабинета, Марина поспешила следом.

Они сели в машину и, поднимая брызги, сорвались с места.

Автомобиль мягко подпрыгивал на кочках проселочной дороги. Марина смеялась. У нее было отличное настроение.

— А что, Андрюша, может быть, ты и вправду нашел сарафановский клад? Скажи?

— Никакого клада нет. Это миф. Легенда. Мираж. Деньги не могут стать кладом. Деньги не ценности, это неразделимая власть. Сила, которую по пустякам не растрачивают. Они есть, и их нет. Они не видимы и не осязаемы. У обычного обывателя слишком примитивный взгляд, и он не понимает, что это такое. Красивые бумажки, которые можно обменять на хлеб и воду. Забудь о деньгах. Ты и так самая богатая женщина на земле. Я так решил!

— С каждым днем ты удивляешь меня все больше и больше. Ты все время разный, и не знаешь, что от тебя ждать.

На дорогу выскочила собака.

Андрей нажал на педаль газа и направил ревущий автомобиль на пса.

— Павел, не смей! — выкрикнула девушка.

Она ошиблась. Этот человек не стал еще Павлом, но уже потерял лицо Андрея.

Сарафанов не мог промахнуться, а ее кавалер сделал промашку.

Пес успел выскочить из-под машины в последнюю секунду, не позволив раздавить себя надвигающейся громаде и с ошалелым лаем бросился вслед, сквозь грязный шлейф ускользающей смертельной угрозе.

Марина облегченно вздохнула.

— Ненавижу собак! — злобно произнес водитель.

Первый промах — не последний. Кто знает, сколько еще промахов ожидает на тернистом пути нашего героя.

Машина неслась на высокой скорости в неведомый коварный и жестокий мир, напоминающий минное поле с яркими, манящими взор цветочками.