Рассказы из сборника 'Как я сталкивался с приятелем'

      - Мама, давай поговорим о пингвинах, - сказал я как бы невзначай.
      Почему я предложил поговорить именно о пингвинах? Да просто потому, что мама очень редко, вернее, даже никогда о них не говорит. Я был уверен, что она тут же забудет, что она хотела сказать о пингвинах, если она вообще что-нибудь хотела сказать, в чем я сомневаюсь.
      - Я так мало о них знаю, мой милый! - говорит она.
      - Ты забыла, что хотела про них сказать? - спрашиваю я.
      - Да, - отвечает она. - Забыла.
      - Подумай хорошенько, мама, - настаиваю я. - Постарайся вспомнить: ты хотела сказать правду или неправду?
      - Зачем же я буду неправду говорить! - возражает она.
      - Это все, что я хотел услышать, - говорю я и делаю пометку в моей записной книжке; с которой никогда не расстаюсь.
      Затем я ставлю эксперимент над самим собой. В моей записной книжке я делаю запись: "Кто-то из наших чистит черные башмаки коричневой щеткой" - и тут же забываю про это. А когда вечером у нас заходит разговор о том, чья теперь очередь покупать ваксу для ботинок, я как бы ненароком замечаю, что хотел что-то сказать, да забыл.
      - Постойте, что же я хотел вам сказать? - говорю я.
      - Не скажешь - не соврешь, - говорят мне.
      - А вот смотрите, - говорю я и с торжеством протягиваю мою записную книжку. - Хотел я соврать или не хотел? - И показываю запись.
      - Не хотел, - отвечают. - Так, значит, это ты чистишь свои черные башмаки коричневой щеткой? Ну, мы тебе покажем!
      И мне показали.
      БОЙСЯ ГОСТЯ СТОЯЧЕГО
      Перевод Н. Шерешевской
      Джордж из тех гостей, что прощаются, но не уходят. Вечеринка закончилась, а он все сидит и сидит. Вы встаете. Он тоже. Вы больше не поддерживаете разговор, но Джорджу и не нужна ваша поддержка.
      Он еще только входит во вкус. Приходится вытеснять его в прихожую, оттуда - на веранду, оттуда - к калитке.
      Считайте, что вам повезло, если удается спровадить его до часу ночи.
      Иногда, чтобы избавиться от такого "стоячего гостя", я наступаю на него шаг за шагом, пока он не окажется сначала за дверью, а потом на улице. Тут я стремительно бросаюсь назад и успеваю захлопнуть дверь еще до того, как он вспомнит, что забыл у меня что-то.
      Однако, избавляясь от подобных гостей, необходимо соблюдать такт. Я стараюсь, чтобы приготовления мои не были слишком заметны, но примерно в четверть двенадцатого уже принимаюсь за дело.
      Однажды мне удалось выпроводить четырех гостей меньше чем за две минуты. Я ворвался в комнату, где они уже битый час надевали шляпы, и закричал: "Горим! Горим!"
      Правда, из дому сбежали не только гости, но и все мои родные.
      В трудных случаях можно прибегнуть к горячему кофе. Вы спотыкаетесь и проливаете кофе на гостя. Но это рискованно: вместо того, чтобы уйти, он возьмет да останется у вас ночевать.
      На моего зятя Томаса, например, не действуют ни стоны, ни вздохи, ни позевывания. Видя, что ты поглядываешь на часы, он лишь удобней устраивается в кресле, а если прогоняешь на улицу кошку - не без намека он пускается в длинные рассуждения о котах.
      Система его проста: если вы встанете завести часы, он обязательно сообщит вам, что Большой Бен заводят два человека в течение четырех дней, а если вы скажете, что устали как собака... Хм... я сказал так на прошлой неделе, так он все еще у нас... вернее, всего пять минут, как ушел.
      Он явился помочь мне построить курятник, а избавился я от него только на пятый день, причем самым простым способом, который вполне можно рекомендовать тем из моих читателей, кто в данную минуту хочет избавиться от гостей.
      Вот мой способ: я приношу в комнату топор, сажусь, около пианино на стул и начинаю точить топор бруском. При этом я напеваю себе под нос какой-нибудь тоскливый мотив и время от времени поднимаю голову и гляжу прямо в глаза засидевшемуся гостю.
      Несколько минут назад, когда я попробовал этот способ на моем зяте Томасе, он поспешно поднялся и сказал:
      - Ну, мне, пожалуй, пора.
      Не выпуская из рук топора, я проводил его до двери я проводил бы хоть до самой калитки, если бы он не исчез раньше, чем я дошел до веранды.
      Теперь я серьезно подумываю о том, чтобы испытать этот способ на тетушке Мейбл, которая гостит у нас уже три года. А ее приятельница гостит у нее три недели. А две приятельницы ее приятельницы в настоящую минуту распаковывают свои чемоданы в спальне, которую только что освободил мой зять Томас.
      Быть может, лучше созвать их на совет и предложить стать хозяевами дома, а я буду их гостем?!
      Это меня устроило бы куда больше!
      ГЛАВНЫЙ В СЕМЬЕ
      Перевод Н. Шерешевской
      В каждой семье есть свой главный. В нашей - это я. Главные в семье делятся на две категории. Однилцжзнаны всеми членами семьи, другие, самозванцы, должны доказывать свою власть всем и каждому. Я принадлежу к последним.
      Чтобы быть главным в семье, возраст не помеха. Единственный ребенок всегда главный человек в семье. В самом деле, желание быть главным проявляется очень рано.
      "Я старше тебя, значит, я главный!" - вот слова, которые предвещают появление нового главы в семье.
      Когда же моя старшая сестра, которая, кстати сказать, никак не подходит для роли главы, хотела возвыситься надо мной с помощью такого блистательного довода, я отвечал ей:
      - Нет, главный - я. Я мужчина.
      Такой ответ всегда бесит женщин или будущих женщин, считающих себя главными, и они, как правило, грозятся:
      - Вот скажу маме, тогда узнаешь!
      Конечно, мне вовсе не улыбалось, чтобы мама узнала о моих попытках изображать главу семьи, но я до сих пор ухитряюсь вертеть всеми, как хочу, и мне это сходит с рук.
      Жизнь у тех, кто вертит, куда приятнее, чем у тех, кем вертят. Кто велит задать корм канарейке, или пойти проверить почтовый ящик, или вывести на улицу собаку, или сбегать за молоком? Глава семьи. А другие ему подчиняются.
      Должен признаться, что я еще не так прочно утвердился в этом положении, как мне хотелось бы, но обычно мне все-таки удается поставить на место взбунтовавшихся членов семьи, не роняя при этом своего достоинства.
      Сигналом об опасности для общепризнанного главы семьи и первым признаком Назревающего бунта служат следующие замечания:
      - Ты кто такой?
      - Тоже мне командир!
      - За кого ты меня принимаешь?
      - Ты что, сам не можешь этого сделать?
      Не теряя ни секунды, вы должны стать хозяином положения. Спокойно. Возьмите себя в руки. Вызов брошен. Ваше положение главы семьи под угрозой. Дело нешуточное. Действовать надо тонко. Прежде всего умиротворите агрессора.
      - Очень нужно мне тобой командовать! - говорите вы мирно.
      За этим может последовать саркастический ответ: "Только попробуй!" Но поскольку никто еще не вышел из повиновения, не обращайте на него внимания.
      У меня была стычка с Джорджем, когда он в первый раз взбунтовался.
      - Джордж, - сказал я, - как насчет того, чтобы выпить чаю?
      Прошу читателей отметить, что я не потребовал, чтобы он приготовил мне чай. Я лишь высказал пожелание, в этом-то и кроется секрет успеха настоящего главы.
      - Что я тебе, нанялся? - огрызнулся Джордж, готовый уже взбунтоваться.
      - Та-та-та, - парирую я. - К чему такие слова?
      - Не зли меня, - говорит Джордж, поднимаясь. Я поднимаюсь тоже.
      - Джордж, - твердо говорю я, - подумай хорошенько, прежде чем сказать "нет".
      - Я уже подумал, - говорит Джордж.
      - В таком случае, - говорю я, - я сам приготовлю себе чай.
      И я сдерживаю слово.
      Что и говорить, когда хочешь быть главой семьи, нужен такт и такт.
      СО МНОЙ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ
      Перевод Н. Шерешевской
      Еще Вольтер сказал, что "скучно с тем, кто берется судить обо всем на свете". Так что теперь, когда я о чем-нибудь говорю, я стараюсь ничего не сказать. Так уж я себя приучил. Я могу говорить часами и все же когда кончу, впечатление такое, будто я не сказал ни слова. Мои друзья всегда это отмечают.
      - Чем больше ты говоришь; тем меньше мы узнаем, - говорят они.
      Однако, чтобы достичь этого, мне пришлось затратить немало трудов. Я понял однажды, что мне грозит опасность стать скучнейшим человеком из-за этой ужасной привычки говорить обо всем подряд.
      Стоило мне с кем-нибудь познакомиться, и уже через пять минут мой новый знакомый знал, сколько лет моей маме, как ее зовут и где я родился. Я рассказывал, когда умер старый мерин нашего дедушки и сколько стоит моя рубашка. Сам я просто упивался беседой, но на моих друзьях это начинало плохо сказываться: один стал разговаривать во сне, а другой и вовсе потерял сон.
      Однако сейчас все обстоит иначе, и теперь вряд ли найдешь человека интереснее меня.
      Секрет моего успеха прост: я разговариваю с людьми о том, что интересует их, а не о том, что интересует меня.
      Например, меня в настоящее время больше всего интересует разведение голубей. Голубятня моя уже битком набита, и я просто не знаю, куда их девать. Однако за все это время я повстречал только одного человека, который разделял мой интерес. Он продал мне первую пару голубей и после этого потерял к ним всякий интерес.
      Вот почему мне так редко случается поговорить о голубях.
      Возьмем, к примеру, вчерашний вечер. Меня навестили трое друзей. Художник с женой и ребенком и отец жены художника. Ах да, это уже четверо! Ну да ладно, послушайте, как я их развлекал.
      С детьми дело простое. Они любят, когда ими восхищаются.
      Так что прежде всего я занялся ребенком. Я пощекотал его по подбородку и сказал "Как живете, как животик?" три раза.
      А что еще я мог сказать? Потом я похлопал его по животику и сказал "Тю-тю-тю" четыре раза.
      Потом сел и пропустил стаканчик.
      Оставалось еще трое взрослых.
      Маму интересовали только дети, папу - современная живопись, а его тестя - коровы.
      Я принялся за всех сразу, словно мячом запуская в каждого по вопросу. А тогда уже оставалось одно - перекидывать мяч.
      Маму я спросил:
      - Ваш мальчуган всегда в чепчике?
      Отца:
      - Вам не кажется, что современное искусство стало примитивным?
      А тестя:
      - Что вы думаете об эрширских коровах?
      Потом я стал с интересом заглядывать им в лица, ожидая ответа.
      Мама справилась первой. Она сказала:
      - Увы! У бедняжки были такие чудные черные локоны!
      Я быстро парировал удар, чтобы вовремя встретить папу на его собственном поле:
      - Мойте ему голову содовым раствором три раза в день, лучше всего после еды. - И тут же обратился к папе: - Однако я не согласен.
      Он как раз объяснял мне, что реализм XIX века изжил себя и зашел в тупик, поэтому современным художникам не остается ничего другого, как вернуться к простым формам, и т. д. и т. п.
      Я стал самым решительным образом возражать. Конечно, никого вся эта чепуха не интересует, но я знал, что возражение вдохновит его на длинную речь и я получу передышку, чтобы разделаться с его тестем.
      Тот как раз кончил поносить эрширских коров, однако я начал всю игру сначала, заявив:
      - Мне кажется, вы слишком уж нетерпимы.
      С этой минуты все пошло как по Маслу. Единственное, что меня беспокоило, - это как их остановить.
      Впрочем, с этим я справился легко. Когда ужин был готов, я поднял руку и громко сказал:
      - Все, будет.
      Я их выключил сразу, как радио. Потом угостил их сухими бисквитами и малюсенькой чашечкой черного кофе.
      Когда они уходили, во рту у них так пересохло, что им удалось лишь прохрипеть:
      - Всего хорошего.
      В настоящий момент я разрабатываю систему, которая позволила бы мне развлекать сразу шестерых, но для этого потребуется одновременно играть на рояле, играть в шашки и вести беседу. Система эта слишком сложна, чтобы объяснять ее здесь.
      КАК ПРОСИТЬ О ПРИБАВКЕ
      Перевод Н. Шерешевской
      Когда просишь начальника о прибавке, на лице должно быть написано уныние и безнадежность, доходящая до отчаяния.
      Если ты забыл придать своему лицу такое выражение, входя в кабинет начальства, оно непременно появится при выходе, так что уж лучше не терять времени и изобразить отчаяние еще до того, как изложишь свою просьбу.
      Прибавки делятся на две категории: заслуженные и незаслуженные.
      Держу пари, что прибавка, которой вы хотите, относится ко второй категории, потому что если вы заслужили прибавку, то получите ее и без просьбы.
      Так скажете вы.
      И я с вами соглашусь.
      Вот только в моей многотрудной жизни мне ни разу не приходилось просить прибавки. Как правило, меня увольняли еще до того, как я мог на нее рассчитывать. Но в этом есть и преимущества: я постоянно встречаюсь с новыми людьми. За год я успеваю сменить до пяти начальников.
      Когда вы приходите наниматься ни работу, вы должны говорить, что умеете делать все, что от вас ни потребуют. Начальству это внушит доверие, а вам уважение к самому себе.
      - Сможете вы управиться со штатом в сто человек? - спросил меня мой последний начальник.
      - Мистер Расстроилс, - ответил я серьезно, - в деле администрирования мне нет равных. Когда я служил в фирме "Грабилл и Кo" - за полгода до смерти старого мерина нашего дедушки, - под моим началом было пятьсот человек. А через год мне подчинялась уже целая тысяча. С тех пор число служащих возрастало в той же пропорции, и нам даже стало тесно в помещении. Если бы фирма не обанкротилась, у меня теперь было бы две тысячи человек. Могу добавить, что служащих я подбирал самолично. Стоило мне сказать "Я вас беру", и человек: с ходу начинал работать. Моим подчиненным я платил до десяти фунтов в неделю.
      - Когда вы можете приступить к делу? - спросил начальник поспешно.
      - Хоть сейчас, вот только сниму шляпу.
      - Подождите, я посоветуюсь с управляющим.
      Когда этот фрукт явился, я даже не дал ему обратиться к начальнику.
      - Что такое лошадиная сила? - ошарашил я его вопросом.
      - Лошадиная сила, - пробормотал он, - это такая сила, которая действует с той же силой... какая есть у одной лошади... чтобы двигать или перемещать.
      - Великолепно, - сказал я. - Сколько вам лет?
      - Этот вопрос обязателен? - спросил начальник.
      - Нет, конечно, - сказал я. - Я задал его исключительно из чувства долга.
      - Мы приветствуем людей, у которых есть чувство, долга, - сказал начальник и зачислил меня на работу.
      Первым делом я попросил каждого служащего в письменном виде представить мне перечень своих обязанностей. Затем составил свой собственный и распределил свои обязанности между ними.
      Завтра я собираюсь просить о прибавке, но уже сейчас готовлю выражение отчаяния на лице.
      ВИД У ВАС СОВЕРШЕННО БОЛЬНОЙ
      Перевод Н. Шерешевской
      Когда мне кто-нибудь говорит: "Вы, кажется нездоровы?", - я и впрямь начинаю чувствовать себя нездоровым. Если есть под рукой зеркало, я начинаю разглядывать свое лицо и размышлять о том, что вот недавно был здоров как бык, а теперь и не поймешь, в чем только душа держится.
      Странное дело: я тот же, что и прежде, разве что внешне чуть изменился, но мне уже нет дела до людских забот. Я хочу сказать, если все домашние твердят вам, что вы, кажется, нездоровы, вам и вправду захочется лечь в постель.
      Исходя из этого, я придумал прекрасный способ избавиться от незваного гостя, который любит сидеть до утра и приходит к вам именно в такой вечер, когда вы решили лечь пораньше.
      Вы встречаете его на пороге с улыбкой, потом напускаете на себя озабоченность.
      - Что с тобой, Джордж? - тревожно спрашиваете вы. - У тебя совершенно больной вид.
      Джордж станет яростно отрицать это, но все же пощупает себе лоб и призадумается. Сейчас он совершенно здоров, но к концу вечера непременно почувствует недомогание.
      Ваша жена, приветствуя его, должна проявить ту же озабоченность:
      - Что с тобой, Джордж?
      Затем очередь Наны, за нею идет тетя Агата, Джоан и Лори, дядя Бен, брат Эдит, Тит-Аппетит (наш частый гость) и дедушка.
      Затем опять я:
      - Не хочешь ли прилечь, Джордж?
      - Может, тебе лучше пойти домой?
      - Хочешь таблетку аспирина?
      Если продолжать в том же духе, то придется вызывать "Скорую помощь", чтобы отправить его домой. Поэтому лучше остановиться, пока еще есть уверенность, что он сам дотащится до дому. Когда мне случилось вызвать для Джорджа "Скорую помощь", счет за вызов он прислал мне. На чем-нибудь всегда погоришь.
      ЗНАЕТЕ АНЕКДОТ?
      Перевод Н. Шерешевской
      Я никогда не смеюсь над анекдотами Джорджа, потому что стоит посмеяться - и он непременно расскажет его снова. А повторять анекдот - все равно, что добавлять воду в шампанское: весь смак пропадет.
      Я знавал людей, которые по три раза повторяли анекдот, если дать им поблажку и хоть раз рассмеяться. Попробуйте-ка три раза смеяться над одним анекдотом! Это так же глупо, как и три раза подряд рассказывать один и тот же анекдот.
      Чтобы анекдот не повторяли, я пробовал смеяться сразу же, как только кончат рассказывать, но это не помогает.
      Сейчас Джордж помешан на лошадиных остротах.
      - Ты слышал анекдот про чудака, который купил лошадь? - спросил он меня вчера. - По дороге домой лошадь с разбегу налетела на кирпичную стену.
      Мой зять Томас, который был тут же (он всегда радует всех своим присутствием), громко захохотал.
      - Постой, - говорит Джордж, - это еще не все. - И сам начинает гоготать. - Вот смеху-то... Послушай, что дальше было... ха-ха-ха!.. Нет, ты только послушай, ха-ха-ха!
      - Да говори же наконец! - сердито говорю я.
      - Так вот, - продолжает Джордж, - приводит он ее обратно к тому, у кого купил, и говорит: "Эй, а ведь лошадь-то слепая! Как же ты продал мне слепую лошадь?" А тот и отвечает: "Не лошадь слепая, а ты сам слепой, коли не разглядел, какое дерьмо покупаешь..."
      И Джордж захохотал так, что чуть не свалился со стула.
      - Не лошадь слепая, - снова заводит он, - а ты сам...
      - А про слона анекдот знаете? - спрашиваю я.
      - Не лошадь слепая, а ты сам слепой, коли не разглядел, какое дерьмо покупаешь... - покатывается Джордж.
      Не обращая на него внимания, я продолжаю:
      - Слон шел через лес и встретил мышь.
      - Не лошадь слепая, - мычит Джордж, - а ты сам...
      Но я гну свое:
      - "Смотри-ка, - говорит слон, - а ведь ты совсем маленькая". "Да, говорит мышь, - за последнее время я похудела".
      - Не лошадь слепая, понимаешь? - долбит Джордж, понемногу успокаиваясь. - Сам ты слепой, коли не разглядел, какое дерьмо покупаешь. Дошло?
      Тут в разговор вступает мой зять Томас:
      - Это напоминает мне...
      - Да, - говорит мышь, - за последнее время я покудела.
      Тут уж я хватаюсь за живот и начинаю трястись от смеха.
      - Какой-то чудак купил лошадь, - снова заводит свое Джордж, - а она с разбегу налетела на кирпичную стену.
      - Это напоминает мне анекдот о том... - слабо вякает мой зять Томас.
      - Нет, вы только представьте! - ору я. - Слон сказал ей, что она маленькая, а она ему и отвечает...
      - Как, неужели вы не понимаете? - спрашивает Джордж, совсем обескураженный нашим невниманием. - Этот чудак...
      - Не понимаю и понимать не хочу, - говорю я твердо.
      - Это напоминает мне... - силится что-то сказать мой зять Томас.
      - Теперь послушайте мой анекдот, - говорю я.
      - Этот чудак с лошадью... - бубнит Джордж.
      - Нет, мой... - говорит мой зять Томас.
      - Томас, - говорю я, - побереги свой анекдот до завтра. Я ухожу домой.
      ПОЕЗДКА В АВТОБУСЕ
      Перевод В.Смирнова
      Мать отвела меня в сторонку и обо всем предупредила. Мне остается пенять лишь на самого себя.
      - Ты не сядешь в автобус после сеанса, - сказала она. - Не ходи.
      Я понял.
      Но когда я вышел из кино, волна народа занесла меня в автобус. Это был не тот автобус. Меня бросило на заднее сиденье. Народу вокруг было, как сельдей в бочке.
      - Простите, - доблестно начал я. - Я сел не в тот автобус. Выпустите меня!
      Никто не пошевелился. Даже не попытались! Я попробовал встать, но тут автобус тронулся, и на колени мне плюхнулась дородная матрона.
      - Мадам, - едва переводя дыхание, сказал я. - Вы прижали мою arteria femoralis к os femoralis.
      - Профессор кислых щей, наверно, из Красного Креста... - пробормотал мужчина, стоявший на моей ноге. Бешено извиваясь, я с трудом поднялся.
      - Я сел не в тот автобус! - рыдал я в чье-то пальто.
      Автобус остановился.
      - Простите, пожалуйста. Здесь я схожу, - сказала какая-то женщина.
      Вот смеху-то было! Автобус трясло от хохота.
      Вошло еще пять человек. Женщина тихо плакала.
      Дышать стало трудно. Я увидел, как одного мужчину выдавили наверх. Его голова была притиснута к крыше автобуса, а вокруг шеи намоталась веревка, которой кондуктор дает сигнал к отправлению.
      Было ясно, что он уже не жилец. Я отвернулся и весь ушел в себя: лишь бы дышать.
      В автобусе оказался диверсант.
      - Вдохнем все вместе! - крикнул он.
      Мы вдохнули. Бока автобуса раздались, крыша осела на целый фут. Таким он и остался.
      На следующей остановке вошло еще несколько человек. Сойти никто не мог.
      - Послушайте, что я вам скажу, - сказал мужчина, стоявший справа от меня. - Если вы высунете руку в окно, нам станет не так тесно.
      Внезапно по автобусу прошел испуганный шепоток.
      - В чем дело? - спросил я.
      - Мне кажется, человек впереди высунул ногу в окно, и ее отшибло трамваем.
      Меня бросило в дрожь, и весь остаток пути я тщетно пытался втянуть обратно свою руку.
      Незачем расписывать, что я увидел на конечной остановке: обезумевшие люди бессмысленно сновали во всех направлениях, не понимая, куда они попали. Всем пришлось сесть в первый же автобус, шедший обратно. Вот уж натерпелся я страстей! Но что тут говорить: вы все прошли через это.
      КАК Я ЗАРАБОТАЛ НА ОРЕХИ
      Перевод В.Смирнова
      Организаторов не делают, ими рождаются. Я прирожденный организатор, короче говоря, человек, который родился организатором. Каждый раз, как я прихожу в гости, хозяйка трепетно хватает меня за пуговицу, и шепчет: "Организуй их, Ал", - или Алан, когда как.
      Я хватаю быка за рога и сразу кладу конец всем страданиям, какие выпадают на долю неорганизованного гостя. Я направляю его рефлексы, его реакции и всю его деятельность в более приятное русло.
      Этот экскурс в область моей кухни, если можно так выразиться - хотя лично мне кажется, что нельзя, - необходим для понимания моих организаторских методов.
      Читая различные книги, - просто изумительно, какими различными могут быть книги! - я узнал, что интересное для одного может быть неинтересным для другого, и наоборот.
      Отсюда следует, что, организуя развлечения, необходимо принимать это во внимание, но, что тоже крайне важно, необходимо принимать во внимание и другие вещи.
      Так вот, если человека, который сидит, закинув ногу на ногу, резко ударить по ноге ниже колена, его нога подпрыгнет. Это чрезвычайно интересное явление заслуживает пристального изучения.
      В последней компании, которую я организовал, я уговорил Джорджа сесть и закинуть ногу на ногу, а затем продемонстрировал этот нехитрый фокус группе заинтригованных друзей.
      - Я шлепну тебя резиновой трубкой, Джордж, - сказал я. По рассеянности я забыл предупредить, что трубка залита свинцом (простейшее приспособление, которое я использую для самозащиты).
      Джордж положил ногу на ногу, и я хватил его трубкой ниже колена. Пинок, которым ответил Джордж, едва ли можно отнести за счет его рефлексов, хотя об этом было много споров потом, когда меня приводили в себя. Как мне рассказывали, Джордж пнул меня под вздох, затем встал на одну ногу и запрыгал по комнате. Сам я этого не видел и ничего не могу утверждать наверняка, хотя миссис Кашесуп клянется, что я лежал на полу с широко раскрытыми глазами.
      К счастью для гостей, я вполне оправился для дальнейшей организаторской деятельности и сумел сколотить кружок для игры "урони платок". Я был рад, что гости откликнулись на мое предложение, и благодарно улыбнулся своему зятю Томасу, который снисходительно заметил:
      - Это его конек.
      - Томас, - сказал я, желая сделать ему приятное, - не уронишь ли ты платок?
      - Чей платок? - спросил Томас, многозначительно глядя на меня:
      - А это не мне решать, Томас, - смиренно ответил я.
      Разве я был вправе настаивать на скрупулезном соблюдении простых правил благовоспитанности и хорошего тона? Я был организатор, "согласен, но - и я уверен, что сочувствие читателей будет на моей стороне, - я вовсе не был обязан обеспечивать игру материально.
      У меня был дорогой шелковый платок без метки, и, хотя я не знал всех гостей, я очень хорошо знал некоторых из них, даже слишком хорошо, чтобы так рисковать.
      Я только начал объяснять это, как вошел Джордж. Одна его штанина была закатана выше колена, и это было в высшей степени омерзительное зрелище. Я могу гордиться собой - по крайней мере уж я-то не был в числе тех, кто сгрудился вокруг Джорджа полюбоваться его раздувшейся ногой.
      РАННЯЯ ПТАШКА
      Перевод Н. Шерешевской
      Кто привык вставать с шумом, тех уже не исправишь. Семьи, где есть такая Ранняя Пташка, обречены каждое утро просыпаться от громкого топота. У Пташки тяжелые шаги, и она считает, что, раз уж она встала, никто в доме не имеет права спать.
      Стук входной двери, захлопнутой с размаху, возвещает всем, что Ранняя Пташка покинула дом, но никому от этого не легче, так как у всех, кто еще не встал, сна ни в одном глазу и лишние десять минут в постели уже не в удовольствие.
      Ранние Пташки бывают разные. Я знал и таких, с кем раз в три месяца будешь принимать лекарства, укрепляющие нервную систему.
      Свистун или там Певун - это еще куда ни шло, но Те-кто-громко-топает или Те-кто-громко-хлопает-дверьми - это уже выше моих сил.
      Есть еще и Крикуны. Это обычно беспомощные, несамостоятельные люди, которые, никогда не знают, что где лежит.
      - Где моя шляпа? - ноет Крикун.
      Или:
      - Я поставил чайник и ухожу. Если он выкипит, я не виноват!
      Крикун никогда не признает себя виновным. Я сам был когда-то Крикухи, но теперь я сделался Погонялой. Погонялы особенно бдительно следят за тем, чтобы все вставали одновременно с ними.
      - Пора вставать! - кричат они.
      Иногда они проявляют еще большую пунктуальность.
      - Давай поспеши! Уже полвосьмого!
      Но нет ничего хуже Тех-кто-громко-зевает.
      Не успеют они проснуться и сесть в постели, как тут же начинают зевать и, главное, как зевать! Они зевают шумно и с каким-то подвыванием, точно у собаки.
      У нас есть один такой в семье, имен называть не будем. Если кто-нибудь остается у нас на ночь, то утром как ошпаренный вылетает из постели, услышав эти звуки. Наш щенок чуть не умер от страха, когда в первый раз услышал их.
      Те-кто-громко-зевает страшны и людям и зверям.
      ПРОБЛЕМА ПЕРЕПИСКИ
      Перевод Н. Шерешевской
      Первые три недели самые трудные.
      Я имею в виду период, когда вас еще мучает совесть, что вы не ответили на письмо.
      После трех недель вам вдруг становится легко: "Отвечать уже поздно".
      Ну, прямо гора с плеч! Это прекрасное мгновение, но, чтобы егр достичь, надо обладать мужеством.
      Месяц тому назад тетя Мейбл прислала мне галстук. Всем известно, что женщины вечно покупают не тот галстук, и тетя Мейбл прислала мне галстук. Всем известно, что женщины вечно покупают не тот галстук, и тетя Мейбл не является исключением. Однако ответить ей было надо.
      - Ты должен написать и поблагодарить за подарок, - говорили мне дома, поглядывая на галстук, лежавший на столе.
      - Само собой, - отвечал я беспечно. Желудок мой был наполнен беконом, а душа - благими намерениями. - Сегодня же и отвечу.
      В течение четырех дней мне удавалось без особого труда забыть о галстуке, но на пятый мои домашние спросили:
      - Ты еще не написал тете Мейбл?
      - Нет, - ответил я, - но обязательно напишу.
      - Когда?
      - Завтра вечером.
      Вот тут-то и начались страдания. Галстук тети Мейбл стал буквально преследовать меня. Я вдруг вспоминал о нем во время работы и обливался холодным потом: "Я еще не ответил тете Мейбл".
      В кино, в самый разгар любовных сцен, мне вдруг являлся этот галстук. Я сжимал кулаки, морщился и, запрокинув голову, стонал. Потом, стиснув зубы, забывал о нем.
      Каждый вечер домочадцы безжалостно допытывались:
      - Когда ты собираешься ответить тете Мейбл?
      - Ты еще не поблагодарил тетю Мейбл за галстук?
      - Не забудь. Сегодня, ты должен написать тете Мейбл.
      - Прошло уже полмесяца, как тетя Мейбл прислала тебе галстук.
      Я начал худеть. Один вид письма, пришедшего вместе со злополучным галстуком, заставлял меня вздрагивать; при взгляде на любой исписанный клочок бумаги я чувствовал, как сердце мое замирает по крайней мере на шесть секунд. Я не мог пройти мимо магазина галстуков, чтобы в окне его мне не почудилось глядящее с укором лицо тети Мейбл.
      Иногда, сидя в трамвае, я вытаскивал из кармана ее письмо. "Завтра, бормотал я несвязно, - завтра я на него отвечу".
      На третью неделю в моем состоянии появились признаки улучшения. Домочадцы прониклись ко мне презрением и перестали меня упрекать, и я мог спокойно думать о том, что должен ответить тете Мейбл. Я снова почувствовал интерес к друзьям и даже обсуждал с Джорджем галстуки, не вспоминая при этом о тете Мейбл.
      На четвертую неделю я обрел свою прирожденную веселость и уже не терзался при виде письма, а смотрел на него как на что-то относящееся к далекому прошлому.
      "Она сама уже успела о нем забыть", - уверял я себя.
      Те, кому доводилось испытывать подобные чувства, могут себе представить, с каким удовольствием повторял я про себя эти простые слова.
      Сегодня я разорвал письмо и теперь с нетерпением жду нового подарка от тети Мейбл. Вот тогда, наверное, отвечу.