Смерть в театре 'Дельфин'

      - А вы каким образом об этом узнали?
      - Вспомнил! - воскликнул Перигрин. - Когда я рассказывал труппе о перчатке!
      - Верно. Гарри сказал, что об этом должна узнать миссис Констанция Гузман, и при этом покосился на Маркуса в своей особой манере. Маркус покраснел как рак. Тем же вечером я встретился с Гарри и Чарльзом Рэндомом в пабе, Грав и пересказал нам эти приключения с Гузман. Должен признаться, мы жутко хохотали, когда он, изображая миссис Гузман, тянул: "Я хочу отдаться на вашу милость! Мне нравится быть в вашей власти! Ах, не предавайте меня! Ах, как прекрасны ваши ноги!"
      Перигрин раздраженно фыркнул.
      - Вот именно, - отреагировал Джереми. - Я не стал тебе это пересказывать, отлично зная твою нелюбовь к театральным сплетням.
      - Другие члены труппы в курсе? - поинтересовался Аллен.
      - Полагаю, что да.
      - Гарри, безусловно, поделился с Дестини, - сказал Перигрин.
      - Да, - подтвердил Джереми с несчастным видом. - При мне. За ужином.
      - Вам придется отправиться к сейфу в сопровождении двух офицеров полиции, - сказал Аллен, - изъять перчатку и передать ее им. Затем вас попросят подписать ваши показания. Будет ли вам предъявлено обвинение, я пока сказать не могу. По-моему, вы действовали почти как лунатик, но с формальной точки зрения вы - вор.
      Джереми, побелевший так, что его веснушки казались коричневыми конфетти, запинаясь, обратился к Перигрину:
      - Я чувствую себя как последняя свинья. Мне очень скверно.
      С этими словами он двинулся к двери. Фоке мгновенно оказался перед ним.
      - Минуточку, сэр, прошу вас.
      - Все в порядке, Фоке, - вмешался Аллен. - Мистер Джонс, не будете ли вы любезны отправиться туда, где стоит сейф? Двое наших людей встретят вас, примут перчатку и проедут с вами в Скотленд-Ярд. На данный момент все. До свидания.
      Джереми быстро вышел из кабинета. Было слышно, как он пересек фойе и побежал вниз по лестнице.
      - Джей, задержитесь, пожалуйста, - сказал Аллен. - Фоке, займитесь.
      Фоке подошел к телефону и набрал номер Скотленд-Ярда.
      - Насколько я понимаю, этот молодой человек - ваш близкий друг? - сказал Аллен.
      - Да. Мистер Аллен, я понимаю, что это ничего не изменит, но все-таки, если мне можно сказать одну вещь...
      - Конечно. Почему бы нет?
      - Спасибо, - с легким удивлением поблагодарил Перигрин. - Собственно говоря, две вещи. Во-первых, у Джереми ведь не было мотива грабить сейф прошлой ночью, учитывая его признание, так?
      - Если он сказал правду - не было. Но если он допускал, что подлог может открыться и начнется следствие, мотив вообразить нетрудно. Однако в полицейской работе мотивы - не самое главное. В данный момент мы собираем факты. Что вы хотели сказать во-вторых?
      - Нечто неубедительное - с точки зрения только что сказанного вами. Джереми действительно мой самый близкий друг, поэтому я не могу говорить непредвзято. Но я обязан заявить, что он совершенно не способен на насилие. Он порывист, может взорваться. Он раним. Однако он исключительно мягок и абсолютно не в силах сделать то, что произошло ночью в театре. Я уверен в Джереми в этом отношении так же, как уверен в себе. Извините. Я понимаю, что подобные доводы не могут повлиять на полицейское расследование, но спросите любого человека, который знаком с этим идиотом, и я не сомневаюсь: он скажет то же самое.
      - В качестве грубого, толстокожего полицейского выражаю вам глубочайшую признательность, - с улыбкой произнес Аллен. - Я рад узнать ваше мнение о Джереми Джонсе. Ведь не каждый раз встречаешь незаинтересованного свидетеля с ценными наблюдениями.
      - Простите.
      - За что? Кстати, прежде чем мы продолжим, не объясните ли вы положение дел между Найтом, Мейд, Брейс и Гравом? В чем суть? Характерная актриса обижена, а тем временем восходит вторая звездочка? Или что?
      - Стоит ли спрашивать меня, если вы сами все видели? - кисло осведомился Перри.
      - И плюс блистательный молодой декоратор в хвосте свиты без всякой надежды на продвижение?
      - Да. Вот именно.
      - Хорошо. Оставим пока это. Вы не знаете, кто именно может быть покупателем из США?
      - Понятия не имею. Это конфиденциальные сведения. По крайней мере, я понял Гринслэда именно так.
      - Случайно, не миссис Констанция Гузман?
      - Да не знаю я! Совсем ничего не знаю. Мистер Кондукис, в конце концов, может быть просто с ней знаком. Да это и не особенно важно.
      - По-моему, они знакомы. Во всяком случае, она была на "Каллиопе", когда произошло крушение. Одна из немногих спасшихся, если не ошибаюсь.
      - Подождите-ка... Тут что-то есть... Подождите...
      - С удовольствием.
      - Я только что вспомнил... Мелочь, конечно. Однако я вспомнил один эпизод... Когда еще шли репетиции, Кондукис появился в театре и сообщил, что мы можем выставить реликвию на всеобщее обозрение... Гарри вошел, когда мы разговаривали в этом кабинете. Он сиял, как медный грош, и нисколько не смутился. Он поздоровался с мистером Кондукисом, словно на время пропавшим дядюшкой, осведомился, не ходит ли тот на яхте, и попросил напомнить о нем миссис Г. На свете, разумеется, тысячи миссис Г., но когда вы заговорили о яхте...
      - Как Кондукис отреагировал?
      - Как обычно. Никак.
      - У вас есть какие-нибудь соображения по поводу характера его обязательств перед Гравом?
      - Ни малейших.
      - Шантаж например?
      - Не думаю. А Кондукис, если вас заинтересует и эта линия, мне кажется, в своем уме. Да и Гарри, насколько мне известно, тоже. Насчет шантажа.., тут я ни в чем не уверен, хотя вряд ли. Он чудак, он вечный нарушитель мира в любой труппе, но я не считаю его порочным, способным на преступление.
      - Почему?
      Перигрин немного подумал.
      - Наверное, потому, - сказал он с легким оттенком удивления, - что он забавен. Во всяком случае, он меня смешит. В театре он сотни раз доводил меня до белого каления, а потом как скажет что-нибудь возмутительно-скандальное, так едва смех удержишь, несмотря на злость. Скажите, вам доводилось обвинять в убийстве подобного клоуна?
      Аллен и Фоке призадумались.
      - Не помню, - осторожно проговорил Фоке, - чтобы в случаях душегубства мне приходилось натыкаться на смешные стороны. А вы, мистер Аллен?
      - Мне тоже. Однако я не уверен, что наличие или отсутствие чувства юмора может служить достоверным тестом.
      Перигрин улыбнулся - в первый раз за все утро.
      - Вам известно, что мистер Грав является дальним родственником мистера Кондукиса? - спросил Аллен.
      - Мне?! Нет! - воскликнул Перигрин. - Кто вам это сказал?
      - Грав.
      - С ума сойти... Это треп. Хотя.., да, это многое бы объяснило.
      - Что именно?
      - Железную руку Правления. Распоряжение ангажировать его.
      - Да, да. Кстати, что он закончил?
      - Уверяет, что колонию для несовершеннолетних преступников. Только я ни на миг ему не верю. Гарри - сноб, правда, наизнанку.
      - Еще какой!
      - По-моему, он начал в военно-воздушных силах, затем болтался по разным странам, пока не прибился к "Лестнице в подвал". Это театр. Однажды у него так долго не было работы, что он перебивался чем попало: шофер на грузовике, лакей и официант в заведении со стриптизом. Он утверждает, что на языке у него гораздо больше, чем позволяет себе высказать.
      - Когда это было?
      - Лет шесть назад. Как раз накануне "Лестницы", куда он попал после беготни по многочисленным агентствам. - Перигрин помолчал, потом спросил:
      - Все?
      - Я хочу попросить вас еще об одном одолжении. Я понимаю, что у вас сейчас масса хлопот, но, если найдется свободная минутка, пожалуйста, припомните все детали ваших встреч с мистером Кондукисом и все, что случилось прошлым вечером, и подробно запишите. Каждую мелочь. А заодно все, что вы могли упустить из виду вчера.
      - Вы действительно считаете, что Кондукис имеет какое-то отношение к событиям прошлого вечера?
      - Не знаю. Он здесь был. Возможно, он совершенно ни при чем, но надо проверить. Выполните мою просьбу?
      - Должен признаться, с крайней неохотой. Это малоприятно.
      - Как малоприятен и вид тела Джоббинса, - сказал Аллен.
      - Что бы там ни произошло, - проговорил побледневший Перигрин, - кто бы ни опрокинул бронзового дельфина, я не верю, что это было обдуманное, хладнокровное убийство. Мне кажется, этот некто перевернул подставку в слепой попытке остановить надвигавшегося Джоббинса. И, клянусь Богом, мне вовсе не хочется принимать участие в погоне за этим человеком, кто бы он ни был: мальчик или кто другой.
      - Прекрасно. Кстати, как насчет мальчика, если он ни в чем не виноват? Почему вы пытаетесь использовать его в качестве буфера, удобного предлога для оправдания собственной неохоты, более удобного, чем защита постороннего человека? Учтите, что его сбросили с яруса. Именно сбросили. Он уцелел благодаря одному шансу из сотни, да и то хрустнув, как яичная скорлупа. О да, - добавил Аллен, внимательно наблюдавший за Перигрином, - это сравнение отдает плохим вкусом. Убийства вообще отличаются дурным вкусом. Вы имели случай столкнуться с одним из них, так что должны бы понимать.
      - Зачем вы так? Это отвратительно.
      - В таком случае ступайте, и пусть вас вытошнит. А потом, поразмыслив на досуге, сядьте и запишите все - абсолютно все! - что вы знаете о Кондукисе и прочем. В данный момент я вас больше не задерживаю. Проваливайте!
      - Из моего собственного кабинета, смею вам напомнить. Кроме того, на площадке лестницы провалиться вряд ли удастся. Разве что откину копыта.
      - Очко в вашу пользу, - засмеялся Аллен. - Не сердитесь. Уверяю вас, гораздо лучше откинуть копыта на лестнице, чем в комнате ожидания Скотленд-Ярда. Ладно, попробуем еще раз. Если ваша совесть и желудок не станут слишком возражать, может быть, вы расскажете мне вкратце о прошлом членов труппы? Нет-нет, - Аллен слегка приподнял руку, - я знаю, что вы относитесь к ним лояльно, и вовсе не прошу компромата. Я только хочу напомнить вам, Джей, что подозрение так или иначе падает на лиц, работающих в театре, поэтому неизбежны долгие беседы и различные предположения. В труппе, за исключением вас, мисс Дюн и мисс Мейд, поскольку у вас хорошие алиби, и, возможно, Гарри Грава, нет ни одного человека, включая Уинтера Морриса и Джереми Джонса, который не имел бы физической возможности убить Джоббинса и покалечить ребенка.
      - Не понимаю, откуда вы это взяли. Все они, кроме Тревора, ушли. Я сам видел, как они уходили. Двери были заперты на замок и засов.
      - Служебная дверь была заперта, но не на засов. Хокинс отпер ее собственным ключом. Главная дверь была открыта, когда уходила мисс Брейс, а на засов ее закрыли только после ухода Морриса и Найта. Они слышали, как Джоббинс гремит задвижкой.
      - В таком случае их можно со всей уверенностью исключить.
      - А вы примерьте ситуацию на себя, - возразил Аллен. - Джоббинс еще жив. Кто-то стучит в главную дверь. Он спускается в нижнее фойе. Знакомый голос просит открыть. Скажем, актер забыл в гримерной деньги или еще что-нибудь. Джоббинс впускает его. Вошедший направляется за сцену, говоря, что уйдет через служебный вход. Джоббинс возвращается на пост. В полночь он делает свои обычные телефонные звонки. Продолжение следует.
      - Откуда вы знаете?
      - Господи, дорогой мой сэр! Для блистательного драматурга у вас не все в порядке с логикой. Я не знаю. Я просто выдвигаю версию, которая может свести на нет вашу теорию о запертом театре. Это простое, даже простейшее предположение недалеко от истины. Ну ладно. Я лишь пытаюсь внушить вам мысль; желая выглядеть деликатным и лояльным, даже защищая убийцу, вы никак не поможете очиститься от подозрений остальным шестерым, или даже семерым, если учесть Кондукиса.
      Перигрин задумался.
      - По-моему, - сказал он наконец, - все это чистая софистика, но считайте, что вы меня убедили. Только учтите: вы ставите на неудачника. У меня скверная память. Вот например. С момента катастрофы у меня в голове вертится что-то тревожное. Вы думаете, я знаю, что именно? Ха-ха.
      - А с чем оно связано?
      - Не знаю. Быть может, со стонами Тревора. С Кондукисом. С тем утром, когда он показал мне реликвию. Правда, в тот момент я был навеселе, так что полагаться на меня вообще нельзя. Впрочем, спрашивайте, а я постараюсь ответить.
      - Весьма любезно с вашей стороны, - сухо сказал Аллен. - Начнем с.., да с кого угодно. С Маркуса Найта например. Вы можете рассказать о нем подробнее, чем газеты. Биография его мне известна. Он действительно такой темпераментный?
      - Ax, это! - Перигрин испытал облегчение. - Он сам дьявол, о чем всем известно, однако он несравненный актер и потому мы изо всех сил стараемся примириться с его характером. В принципе он веселый малый, собирает марки, но не выносит и намека на критику - взрывается сразу, как ракета. Любит распускать хвост павлином и умирает от любой неодобрительной фразы в газете. Люди говорят, что в глубине души он - просто прелесть, хотя добраться до этой глубины не так-то легко.
      Аллен поднялся из-за стола и подошел к стенке, где были развешаны фотографии всех членов труппы в костюмах их персонажей и с подписями. Маркус Найт был запечатлен на фоне потрясающе сходного с ним портрета Графтона. Перигрин присоединился к Аллену.
      - Поразительное сходство, - заметил Аллен. - Какая удача для вас!
      Он повернулся к Перигрину и обнаружил, что тот внимательно разглядывает подпись на фотографии.
      - Самоуверенный росчерк, - сухо заметил Аллен.
      - Да. Но дело не в этом. Что-то было... Черт! Не помню.
      - Может быть, вспомните. Оставьте пока. Лучше скажите, всегда ли Грав поддразнивает Найта, как это было сегодня, называя королем "Дельфина" и прочее?
      - Постоянно.
      - Но если Найт действительно так вспыльчив, почему он до сих пор не стряхнул прах "Дельфина" со своих ног? Что его удерживает?
      - По-моему, - откровенно сказал Перигрин, - ему нравится роль.
      - Мой дорогой Джей, приношу вам свои глубочайшие извинения. Ну конечно же! Вне всякого сомнения, это его лучшая роль, если не считать шекспировских образов.
      - Вы действительно так думаете?
      - Клянусь вам.
      Лицо Перигрина неожиданно просветлело.
      - Спасибо. Я вам верю.
      - Странно, что вам есть дело до моих мыслей. Вы ведь сами должны понимать, насколько хороша ваша пьеса.
      - Да, но мне нравится, когда об этом говорят. Из чего вы, между прочим, можете сделать вывод, что в этом плане наши с Марко характеры весьма схожи.
      - Они с Дестини Мейд были любовниками?
      - Да, причем постоянными, пока Гарри не бросил бедняжку Герти и не разбил парочку. К сожалению, характер исполняемых ими ролей удивительно совпал с ситуацией. Подобные совпадения чреваты неприятностями. А способность Марко беситься из-за капли на шляпу.., о, тут может произойти все, что угодно.
      - Мисс Мейд, насколько я понял, не.., не относится к, интеллектуальному типу личности.
      - Она настолько тупа, - задумчиво сказал Перигрин, подыскивая сравнение, ну настолько, что просто диву даешься. Милочка Десси. Но, - добавил он, приподняв палец, - не без доли хитрости. Право, без элемента притворства тут не обошлось.
      - Вам, наверное, пришлось нелегко, особенно если учесть тонкий характер ее роли?
      - Да нет. Нужно только вовремя сказать: "Дорогая, ты печальна. У тебя разбито сердце. Ты больше не в силах сдерживаться", - и мгновенно ручей слез. Или:
      "Дорогая, ты слишком умна для них", - и она тут же становится жестче мрамора. А проще всего: "Дорогая, ты отправляешь его в дальний путь", - тогда она вообще ничего не делает, а смотрится - очаровательно. Понимаете, она изображает, а додумывает уже публика.
      - Темпераментна?
      - Только в тех случаях, когда считает нужным устроить скандал. В принципе - добрая душа.
      - Найта она отвергла сразу или отвадила постепенно?
      - Очень постепенно. Было забавно наблюдать за ними на репетициях. В любовных сценах. Она рассматривала свои ногти, подправляла ресницы, а потом вообще попросила прогонять эти эпизоды чисто формально, поскольку не должна обдумать свой подход. Никакого подхода у нее, разумеется, нет и не может быть - только чистая интуиция на основе блестящей техники и изрядного гонора звезды.
      - Кажется, она разошлась со своим вторым мужем и живет одна?
      - Э-э.., да. Официально.
      - Что еще вы можете сказать о ней?
      - Она азартный игрок. Способна проиграться в пух и прах. Собственно говоря, именно по этой причине и распался ее второй брак. Муж был просто не в состоянии выдержать все эти рулетки и партии в покер.
      - В целом ей везет?
      - Думаю, она и сама толком не знает.
      - А мисс Брейс?
      - О, тут совсем другое дело. Я ничего не знаю о ее прошлом, но сейчас на ее долю достаются все пощечины, причитающиеся Оскорбленной Женщине. Она.., она не всегда умеет быть снисходительной и часто ведет себя так, будто попала в осиное гнездо. С Марко они объединились на почве отвергнутых чувств. Марко сейчас - ходячая уязвленная гордость и смертельная обида. Он до сих пор не может поверить, что с ним так обошлись. Кстати, трогательный штрих: вплоть до сегодняшнего дня он никоим образом не задевал Дестини. Вообще-то я опасался, что он налетит на Гарри.
      - Ударит?
      - Да. Отвесит пару добрых оплеух. Герти в своем мщении пока не заходит дальше шипения и язвительных выпадов в сторону вероломного.
      - Таким образом, мисс Мейд оставлена в покое, а Грав терпит нападки с двух сторон?
      - Вот именно.
      - Найт и мисс Брейс в самом деле ненавидят его?
      - Пожалуй, нет, но... Да к чему все это? Какое вам дело до чувств Марко и Герти по отношению к Граву?
      - Пожалуй, что никакого. Перейдем к Рэндому. Каковы ваши комментарии к его характеру?
      - Чарли? Никаких трудностей и неприятностей. Может быть, как вы могли заметить, он не стопроцентный мужчина, но что с того? Это все за порогом театра.
      Например, его совершенно спокойно можно оставить в одной гримерной с мальчиком.
      - Хобби?
      - Кроссворды, головоломки, древние манускрипты. Мне говорили, что Чарльз не чужд антиквариата. Джер утверждает, что у него просто нюх на редкости. Половину своего времени он проводит в дешевых лавочках у Чарингкросса. Хороший, думающий актер. Обычное образование и театральная школа.
      - До этой постановки все члены труппы знали друг друга?
      - Да, за исключением Эмилии. Она из начинающих.
      - Скажите, знаком ли вам пиджак Гарри Грава?
      - Видел раз нечто невообразимое, когда он уходил после одного из представлений. Надо сказать, цвет бросился в глаза даже с противоположной стороны улицы. Труппа немало забавлялась по этому поводу.
      - Как он выглядел?
      - Я, наверное, не... - тут голос Перигрина стих. - О нет. Не может быть... Это невозможно.
      - Что?
      - Он не на Генри Джоббинсе?
      - Грав подарил свой пиджак Джоббинсу в пятницу. Он объяснил это тем, что данная часть его гардероба никому не нравилась. Вы были в курсе?
      Перигрин покачал головой.
      - Не понимаю.., совершенно не понимаю, почему я не узнал его на Джоббинсе... Он ведь сказал, что это подарок.
      - Быть может, вам помешал шарф?
      - Шарф? Не помню на нем никакого шарфа.
      - Вот как? Яркий желтый шарф?
      - Подождите. Да, - Перигрин опять побледнел - Конечно. Я.., я помню. Уже потом...
      - Но не до? Не в момент, когда вы разговаривали с ним?
      - Тогда не помню. Его не было видно.
      - Пожалуйста, Джей, никому ничего не говорите об этом пиджаке. Это исключительно важно. Не говорите даже Эмилии.
      - Хорошо. А можно узнать почему? Аллен коротко объяснил.
      - Понятно. Но ведь это не особенно продвинуло вас вперед, не так ли?
      - Если никто не знал о том, что пиджак сменил хозяина...
      - Да, конечно. Я не сообразил.
      - Ну вот. Теперь действительно все. Извините, что задержал вас.
      Перигрин направился было к двери, но, поколебавшись, обернулся:
      - Я постараюсь записать все, что знаю о Кондукисе.
      - Спасибо. Я рад, что вы решили помочь. Вас не затруднит передать мне написанное сразу же, как только оно будет готово?
      - Да, конечно. Где вас найти?
      - В течение следующего часа здесь, а затем не знаю. В театре будет дежурить полицейский. Я введу его в курс дела. Вы действительно согласны?
      - Не думаю, что мои записки окажутся полезными.
      - Кто знает... Итак, до свидания. Пожалуйста, попросите по дороге зайти сюда мистера Найта.
      - С удовольствием. Учтите, что уже половина первого. Думаю, он грызет удила.
      - Вот как? Ну что же. Зовите его.
      Глава 9
      ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ НАЙТ
      Маркус Найт не столько грыз удила, сколько впал в зловещую высокопарность. Когда Аллен принес свои извинения за то, что заставил чересчур долго ждать, он только помахал рукой, словно говорил: "Не стоит об этом, но..."
      - В нашей работе никогда не знаешь заранее, как долго будет длиться беседа, - сказал Аллен.
      - От моего внимания не ускользнуло, - величественно произнес Найт, - что вас уже почтили визитом.
      - Вы о Хартли Граве? Да. Он кое о чем подумал.
      - Он думает о массе вещей; большинство из них оказываются просто мерзкими.
      - Вот как? По-моему, думать - занятие вполне безобидное. Мне интересно знать, обратили ли вы внимание на его пиджак.
      Мистер Найт с явным отвращением признал, что обратил, и сухо добавил:
      - Впрочем, тут нечему удивляться. Содержание обычно выражается в адекватной форме. Мой Бог, что за одеяние! Как он посмел!..
      Аллену стало ясно: о том, что пиджак перешел к Джоббинсу, он ничего не знает.
      Аллен коротко перепроверил передвижения Найта. Из театра он поехал на "ягуаре" прямо домой, в Монтпелье, где, как обычно, поужинал в заведении, которое содержала супружеская пара итальянцев. Было это, кажется, в самом начале двенадцатого. Он никуда не выходил, однако не сможет этого доказать.
      Исключительно мужская безупречная красота встречается не так уж часто. Маркус Найт был одарен ею в высшей степени. Овальное лицо, точеные черты, удивительный разрез глаз, блестящие волосы могли бы пригрезиться какому-нибудь ренессансному художнику, не говоря уж о графтоновском портрете Шекспира. Под одеждой угадывалось стройное гармоничное тело. Артист двигался, как пантера. Сколько ему лет? Около тридцати пяти? Или сорок? Впрочем, это не имело значения.
      Аллен заговорил о его бесподобной роли и постепенно подвел к обсуждению работ его коллег. Замечания Найта были острыми, но предельно эгоистичными, с изрядной долей неприязни, особенно когда речь зашла о Гарри Граве. Выяснилось, что прочтение роли В.Х. Гравом абсолютно неверно. Его игра эстрадна, вульгарна, едва-едва в рамках приличий.
      Аллен перевел разговор на кражу перчатки и документов. Найт обрадовался известию о том, что они найдены, и, не сводя глаз с Аллена, все допытывался: точно ли, что реликвии не пострадали? Это совершенно, вне всякого сомнения достоверно? Аллен заверил его в этом и заговорил об уникальности реликвий. Найт несколько раз величественно наклонил голову в знак согласия.
      - Уникальны, - протянул он на воркующих нотах. - Совершенно уникальны.
      "Интересно, - подумалось Аллену, - что бы он сказал, знай о подлоге, совершенном Джереми".
      - По крайней мере, - беззаботно продолжал он вслух, - мистер Кондукис и анонимный покупатель из Америки могут вздохнуть спокойно. Мне очень любопытно, кто она такая.
      - Она?!
      - О, разве я сказал "она"? - воскликнул Аллен. - Наверное, я подумал о миссис Констанции Гузман.
      Лицо Найта мгновенно поменяло оттенок: от сливового до пурпурного и обратно. Он грозно сдвинул брови. Втянул верхнюю губу. В голове у Аллена промелькнуло: "Как жаль, что роль Шекспира исключает подобные демонстрации ярости".
      - Что этот индивид, - вопросил он, вставая и возвышаясь над Алленом, этот Грав сказал вам? Я требую ответа. Что он сказал?
      - Вы имеете в виду, что он сказал о миссис Констанции Гузман? Ничего. Зачем бы ему заводить о ней речь?
      - Вы лжете!
      - Уверяю вас, нет, - спокойно произнес Аллен. - Грав действительно не упоминал о ней в разговоре со мной. Но она - известный коллекционер. А в чем дело?
      Несколько секунд Найт яростно созерцал его и не произносил ни звука. Фоке тихонько откашлялся.
      - Клянетесь ли вы, - начал Найт на самых тихих регистрах своего замечательного голоса, постепенно переходя на крещендо к концу фразы, клянетесь ли вы, что имя Гузман не было - упомянуто - в связи - с Моим Собственным. Сегодня. Здесь. В этой комнате. Можете ли вы поклясться? А?!
      - Нет, не могу. Упоминалось.
      - Все! - внезапно взревел Маркус. - Хватит! Это последняя капля! Он перешел всякие границы. Не возражайте мне! Он обманул глубокое, глубочайшее доверие. Оказанное в момент слабости. С моей стороны. Прежде чем я узнал, насколько этот человек фальшив! Он - рассказал - ей. Мисс Мейд? Дестини? Можете не отвечать. Я вижу по вашему лицу.
      - Я еще не разговаривал с мисс Мейд, - возразил Аллен.
      - Они оба смеялись! - прорычал Найт. - Надо Мной!
      - О, для вас это совершенно непереносимо, если так было, - заметил Аллен, - но, простите, по-моему, это совершенно не относится к обсуждаемому вопросу.
      - О да, - страстно подтвердил Найт. - По-вашему. Но - видит Бог! - я рассею ваше заблуждение. Я сдерживал себя. Я не позволял себе говорить об этом человеке. Я был щепетилен, чтобы меня не сочли пристрастным. Но теперь теперь! - Я скажу вам с абсолютной уверенностью в собственных словах: если, как вы считаете, противный мальчишка ни в чем не виноват и подвергся нападению того человека, который убил Джоббинса, то когда он придет в себя и вспомнит, кто это был, - его палец укажет на В. Хартли Грава. Да, да!
      Аллен выждал секунд пять, пока к нему вернется слух после заключительного рыка, после чего спросил, есть ли у Маркуса иные причины, кроме уже упомянутых, для подобного обвинения. Как выяснилось, нет. Только смутные ссылки на дурную репутацию и сомнительное прошлое. Выпустив пар, Найт, похоже, утратил и аргументацию. Более того, он вернулся к отвергнутой версии, согласно которой Тревор Вере действительно был пойман Джоббинсом на месте преступления, опрокинул бронзового дельфина, а затем так быстро помчался по проходу яруса, что не смог вовремя остановиться и перелетел через барьер. Аллен еще раз построил логическую цепочку, которая опровергала данную гипотезу.
      - Но разве не мог кто-нибудь из зрителей спрятаться в театре во время представления?
      - Джей уверяет, что нет. Как всегда, здание тщательно осмотрели, ничего не упуская. Да в театре и негде особенно прятаться.
      Найт зловеще кивнул.
      - Таким образом, вы утверждаете, что преступление совершено Одним из Нас.
      - Весьма похоже на то.
      - Передо мной - пугающая дилемма, - возвестил Маркус и немедленно стал похож на человека, совершенно измученного неразрешимой проблемой. - Что делать, Аллен? Бесполезно притворяться, что по отношению к этой личности я испытываю иные чувства, чем... Я знаю, насколько он никчемная, презренная...
      - Минуточку. Речь по-прежнему о Гарри Граве?
      - Да. (Несколько грозных кивков.) Да. Я сознаю, что оскорбления, нанесенные им мне, могут создать впечатление предвзятости.
      - Уверяю вас...
      - Нет, это Я уверяю вас, и совершенно серьезно, что среди нас он единственный способен на преступление.
      Сосредоточенный взгляд Найта застыл на лице Аллена.
      - Я изучал физиогномику, - неожиданно сказал актер. - Когда я был в Нью-Йорке...
      На мгновение он страшно смутился, но тут же взял себя в руки и продолжил:
      - ..мне довелось свести знакомство с настоящим авторитетом в этой области - я говорю об Эрле П. Ван Смите, - и я занялся этой наукой всерьез. Я изучал, наблюдал и проверял свои заключения. Снова и снова. Я полностью удовлетворен своими успехами, - полностью - и потому, когда вы видите пару чересчур круглых глаз, да еще широко расставленных, светло-голубых и неглубоких, - будьте начеку. Начеку! - повторил Маркус и кинулся обратно в кресло.
      - Чего же следует ждать? - поинтересовался Аллен.
      - Предательства. Ухищрений. Забвения этических ценностей. Я цитирую Ван Смита.
      - О, Господи.
      - Что же до Кондукиса... Но неважно, неважно.
      - Какие же характерные признаки вы обнаружили в мистере Кондукисе?
      - Я.., я не знаком с мистером Кондукисом.
      - Но ведь вы, безусловно, встречались с ним?
      - Чисто формально. На премьере.
      - А до того?
      - Может быть. Годы тому назад. Я предпочитаю, - неожиданно добавил Найт, забыть о сопутствующих обстоятельствах.
      Он величественно отмахнулся рукой, словно прогоняя надоедливую муху.
      - Можно спросить почему?
      После продолжительного молчания актер ответил:
      - Некогда мне довелось быть его гостем, если это слово сюда подходит, и испытать на себе оскорбительное пренебрежение, которое интерпретировал бы гораздо легче, будь я в то время знаком со Смитом. Мне кажется, что все полицейские должны непременно тщательно изучить его труды. Вы не обиделись?
      - Нет, нет, что вы.
      - Прекрасно. Я вам еще нужен, уважаемый сэр? - вопросил Найт с неожиданной снисходительностью.
      - Думаю, что нет. Разве что - и поверьте, я не задал бы этого вопроса, не относись он к делу, - вы окажетесь настолько любезны и ответите: действительно ли миссис Констанция Гузман призналась вам, что скупает краденые предметы искусства на международном черном рынке?
      Это была ошибка. Лицо Найта снова вспыхнуло, глаза засверкали. Доверительная атмосфера исчезла.
      - Без комментариев. - сказал Маркус Найт.
      - Даже без намеков?
      - С вашей стороны было бы безумием их ожидать, - величественно произнес Найт и с этими словами откланялся.