За завтраком миссис Каррингтон объявила, что назавтра днем все они приглашены на прием в саду в дом Уильямсона Питерса. Да, она понимает, что это неожиданно, однако Аманда Питерс – одна из первых дам в Дели, и, поскольку она лично потребовала, чтобы Лидия и Мора непременно пришли, им необходимо одеться как можно лучше.
      – Но мне нечего надеть! – возразила Лидия.
      – Что ты хочешь этим сказать? – удивилась мать.
      – Я отдала свои вещи дхоби в стирку.
      – Когда?
      – Вчера.
      – И вечерние платья тоже?
      – Все до одного! – чуть ли не плача ответила Лидия.
      Миссис Каррингтон и тетя Дафна обменялись тревожными взглядами. Неписаные законы для таких приемов в Индии гласили, что каждая леди должна надеть подходящее для послеобеденного времени платье, перчатки до локтей и соответствующую шляпу.
      Мора попыталась успокоить кузину:
      – Вызови дхоби и вели ему принести одно платье обратно. Он уже должен что-то постирать, как ты считаешь?
      У Лидии был такой вид, словно она вот-вот заплачет.
      – Но я отдала ему так много! И твои тоже, Мора.
      – Господи, – сказала миссис Каррингтон, – этот дхоби совершенно ненадежный человек.
      Лидия выглядела такой несчастной, что Мора вздохнула и встала.
      – Скажи, что тебе нужно. Я сейчас пойду и принесу.
      – Принесешь? – обрадованно спросила тетя Дафна; она повернулась к хозяйке дома и добавила не без гордости: – Наша Мора отлично управляется с туземцами.
      Миссис Каррингтон явно испытала облегчение. Как и большинство британских мэм-сахиб, она побаивалась своих темнокожих слуг.
      Радуясь поводу пораньше покинуть комнату для завтраков, Мора спустилась в холл и позвала чуппрасси. За дхоби послали слугу, и тот прибыл немедленно, задыхаясь от спешки и усердия и вопрошая, чем он может угодить благословенной мисс-сахиб. Мора немедленно объяснила.
      – Но, многопочитаемая мисс-сахиб, – вскричал дхоби в полном ужасе, – платьев у меня нет!
      – Что ты болтаешь? – возмутилась Мора. – Где же они?
      Дхоби тотчас перестал понимать английский язык, но когда Мора на свободном хинди пригрозила ему самыми страшными наказаниями, он с пристыженным видом признался, что отдал напрокат как гардероб Лидии, так и ее собственный. Отдал на весь уик-энд.
      – Не понимаю, Баппа Сингх. Отдал напрокат? Кому отдал?
      – Госпожам из делийского гарнизона. Платья вернут мне во вторник.
      До Моры наконец дошла суть дела, и она застыла, оторопев.
      – Ты отдал платья солдатским женам? Мои платья?
      – Сегодня у них вечеринка на гарнизонном майдане, – проквакал дхоби. – Солдатские мэм-сахиб бедные, но им хочется надеть красивые платья...
      – И ты отдал им наши платья? За деньги?
      – Это делают часто, не только я, но и другие, – сказал дхоби в свое оправдание.
      Возмутительная наглость! Мора была готова наброситься на негодяя и расцарапать ему всю физиономию. И ведь нет никакого смысла ждать! Она сама должна поехать в форт и сделать все.
      Набросав записку тетке и миссис Каррингтон, она вышла из дому. Через десять минут она уже мчалась верхом во весь опор по дороге к Дели-Ридж, окутанная густыми клубами пыли, а солнце припекало ей спину и плечи, так как она впопыхах не захватила с собой ни топи, ни вуали. Позади нее город млел в жарком мареве, а вода в крутой огромной луке Джамны сверкала в полуденных лучах, словно расплавленное серебро.
      Море уже стало невероятно жарко, во рту пересохло от жажды, но в глубине души она была довольна собой. Неужели сбросила с себя летаргию последних нескольких недель? Как же она раньше не догадалась, что для этого всего лишь надо послать ко всем чертям проклятый этикет с его нудными правилами?
      Ей захотелось расхохотаться во все горло. И она это сделала.
      – Где ты была, Мора, дорогая, – произнесла она громко и весело с давно забытым ирландским акцентом, – но возвращайся же!
      Конь ее был уже весь в мыле, но она гнала его все быстрее, и ветер свистел у нее в ушах, а из-под копыт коня взлетали пыльные смерчи.
      Впереди показались бесчисленные гробницы и величественные руины Семи городов. За ними вздымалась к синему небу башня Кутаб-Минар. Военный гарнизон раскинулся к западу от башни, глинобитные домики и административные здания выстроились перед плац-парадом, а за ним виднелись бунгало офицеров. Негромко напевая, Мора направила коня к воротам.
      Часовой, бросив взгляд на растрепанные волосы и дикие глаза, поспешил преградить ей путь.
      – Простите, мэм, в это время дня форт закрыт для посетителей.
      Мора остановила взмыленную лошадь прямо перед ним, так что часовой вынужден был отступить, чтобы не получить удар копытом.
      – Мне нужно видеть старшего командира, – сообщила она, используя свое преимущество. – И немедленно, прошу вас.
      – Полковник Брэдли сейчас на линии, мэм.
      – Вызовите его, пожалуйста.
      – Прошу прощения, мэм, но это невозможно.
      – Тогда я подожду его здесь.
      – Вам придется ждать несколько часов, мэм.
      – В таком случае я требую, чтобы вы послали кого-то за ним, – вздернула голову Мора. – У меня дело чрезвычайной важности.
      – Извините, мэм, но у меня приказ.
      Мора начинала терять терпение. Недавнее радостное возбуждение улетучилось под действием сильнейшей жажды, заболела голова. До смерти хотелось хлестнуть этого наглого парня. Он явно один из тех, чьи жены бессовестно заплатили за право красоваться в ее собственных платьях сегодня вечером на танцах.
      Эта мысль привела Мору в ярость. Терпение лопнуло, она решила прорваться силой. К ее удивлению, часовой не сдвинулся с места. Ухватился за повод, и между ним и всадницей началась чуть ли не драка. Испуганное животное, шумно храпя, топталось на месте. Мора вскинул хлыст.
      – Отпусти!
      – Назад! Назад, говорю! – вопил часовой.
      Мора наклонилась, чтобы ударить, но в эту секунду кто-то обхватил ее сзади и вырвал из седла. Разъяренная, она не глядя замахнулась на этого второго, но тот ловко отобрал у нее хлыст.
      – Отдай! – заорала она.
      – Прекратить!
      Резкая команда сопровождалась такой встряской, что у нее чуть голова не отлетела. Обернувшись, она увидела перед собой взбешенное лицо Росса Гамильтона.
      – Р-росс! Ч-что? Как вы...
      – Глазам своим не верю! Вы что, полностью лишились рассудка? – И он грубо встряхнул ее еще раз. – Спокойно! Хватит с меня ваших чертовых приключений! Вы что, ехали верхом с непокрытой головой от самого Дели? Неудивительно, что вы напали на часового! Ваше счастье, что вы не умерли от солнечного удара, хотя, может, оно так и лучше было бы для всех нас!
      О, это было уже чересчур – то, как Росс на нее кричал. Она ни разу не видела его таким разъяренным, а ей сейчас только и нужно было забраться к нему на колени и положить больную голову ему на грудь.
      – Отпустите меня, – устало попросила она. Но он и не подумал.
      – Не отпущу. Вы немедленно отправитесь туда, откуда приехали.
      – Нет.
      – Да, дьявол меня побери!
      Мора окончательно утратила самообладание и ударилась в слезы.
      – О Боже милостивый...
      Росс неловко обнял ее и держал так, пока она плакала. «Она сильно похудела, с тех пор как я последний раз прикасался к ней», – подумал Росс. И воспоминание о жарком поцелуе, которым они обменялись тогда в резиденции на веранде, гулким толчком отозвалось в сердце. Он стиснул губы, и черты его лица сделались резкими.
      – Мора, не надо, – тихо произнес он. – Мне жаль, что я накричал на вас. Я не хотел...
      – Ничего подобного, хотели.
      Спохватившись, что на них глазеет часовой, Росс негромко ругнулся и протянул Море платок. Она вытерла глаза, кое-как привела себя в порядок, и Росс отвел ее в амбулаторию, где было относительно прохладно. Она отклонила услуги военного врача, но выпила принесенную им воду. Ей сразу стало легче и от воды, и от веяния подвесного опахала. Мора слабо улыбнулась:
      – Благодарю вас.
      Потом она кротко взглянула на Росса, который стоял в дверях амбулатории, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди.
      – Не могу представить, что это случилось со мной, – сказала Мора.
      – Я могу, – возразил Росс. – Ваше счастье, что вы не пострадали от жары сильнее. Теперь вы скажете мне, зачем явились сюда?
      Она спокойно поведала ему историю о своих платьях. Росс слушал молча, и но выражению его лица невозможно было догадаться, о чем он думает. Врач был возмущен и отправил дежурного за полковником Брэдли.
      – Кажется, я перестаралась, – тихонько призналась Мора, когда они с Россом остались наедине.
      – Нет, – ответил он вовсе не сердито, – это не так.
      Росс сомневался, что в Индии нашлась бы еще хоть одна женщина, которая взяла бы дело в свои руки так решительно и безоглядно.
      – Но все же я вела себя слишком импульсивно.
      – Что верно, то верно.
      Мора почувствовала, что ей неловко от взгляда его проницательных голубых глаз, и стала смотреть на застекленные шкафы с аккуратными рядами разнокалиберных бутылочек с лекарствами.
      – Что вы делаете здесь? – спросила она.
      – Я встречался со старым другом. Он сержант в этом гарнизоне.
      – Я не знала о вашем приезде.
      Росс покачал головой:
      – Я тут по делам службы. Моего приятеля перевели сюда из Сундагунджа, и я о многом должен его расспросить.
      Это была та же самая ложь, которую он сообщил Гходе Лалу.
      Мора широко раскрыла глаза:
      – Вот как? Это как-то связано с тем, что едва не случилось в овраге в прошлом месяце? Вам удалось выяснить...
      – Нет, – перебил ее Росс. – Но я выясню.
      – Тогда... тогда вы поверите мне.
      Ей почудилось, будто что-то промелькнуло у него в глазах – отражение боли или душевного страдания, но оно исчезло так быстро, что Мора засомневалась, права ли она в своем предположении.
      – Возможно. Ни один из тяжущихся талукдаров не хочет принимать мои предложения. Мне кажется, оба были бы рады убрать меня с дороги.
      – Как вы можете говорить такое?
      – Полно, мисс Адамс, незачем так волноваться! Вы прекрасно знаете, что именно так здесь ведут дела.
      – А если они сделают с вами то же, что и с Гходой Лалом?
      – А вас огорчило бы, если бы меня ранили? Или убили?
      Она сделала отчаянную попытку ответить легким тоном, но слова застряли в горле, и она лишь с болью посмотрела на Росса.
      Росс притих. Потом подошел к ней и произнес:
      – Ну?
      Мора помотала головой.
      Росс взял ее за подбородок, назвал по имени – и она вздрогнула. Слезы выступили на глазах.
      – О, Росс, я...
      – А вот и мы!
      Дверь распахнулась, и вошел врач в сопровождении взволнованного полковника Брэдли. Он принес глубочайшие извинения за неприятности, доставленные Море и ее кузине, и уже распорядился, чтобы платья были немедленно возвращены. Заверил Мору, что виновные будут наказаны. Не согласится ли мисс Адамс пообедать с ним и его женой, перед тем как вернуться в город?
      – Я, разумеется, пошлю нарочного известить ваших родных, иначе они будут беспокоиться о вас, – добавил полковник.
      Мора молча кивнула, несколько ошеломленная.
      – Ну а вы, Гамильтон? – забасил полковник, обращаясь к Россу. – Пообедаете с нами?
      Росс нахмурился:
      – Боюсь, сэр...
      – Да ладно вам, мальчик мой! Не отказывайтесь!
      – Но у меня дела в...
      – ...офицерских квартирах. Знаю. Но офицеры вернутся с линий после пяти часов, так что вы можете провести жаркое время дня с мисс Адамс и моей женой. Каро обидится, если вы откажетесь.
      Улыбка Росса была не слишком веселой.
      – В таком случае я, разумеется, не могу отказаться.
 
      Кэролайн Брэдли, маленькая, седая, с лицом, покрытым множеством морщин после долгих лет, проведенных под беспощадным солнцем Индии, пришла в восторг оттого, что принимает у себя молодых людей.
      – Ах, вы такая гармоничная пара, – добавила она, приглашая их пройти в гостиную и вся сияя от радости. – Я знакома с Изабеллой Каррингтон и, как мне известно, скоро будет свадьба?
      Мора опустила глаза, а Росс объяснил:
      – Боюсь, вы заблуждаетесь, мэм. Мисс Адамс не моя нареченная.
      – Да? Но... – Миссис Брэдли густо покраснела.
      Мора откашлялась и произнесла:
      – Я обручена с мистером Чарльзом Бартоном-Паскалем.
      – Простите. Джордж вечно бранит меня за то, что я слишком много болтаю, верно, Джордж?
      – Чепуха, – отрезал полковник и сгладил неловкость, приказав кхидматгару подать напитки.
      Они пообедали холодной птицей и овощным супом. Мора выпила бокал вина и немедленно пожалела об этом. Голова у нее затуманилась и закружилась, она сидела неподвижно, одурманенная близостью Росса: за маленьким столом было тесно, и ей легко было бы коснуться щеки Росса своей щекой, возникни у нее такое желание. Ей вовсе не по душе было возвращаться в Дели в самое жаркое время дня, к тому же она преисполнилась горячей симпатией к полковнику Брэдли, бывалому солдату, который напоминал ей отца.
      Но главное – быть рядом с Россом, снова быть с ним, хоть он почти не разговаривал с ней и то и дело бросал на нее сердитые взгляды – совсем как дома, в Бхунапуре! Но даже просто знать, что он здесь, в Дели, все меняло, делало совершенно иным.
      «Он мне поможет, – смутно думала Мора. – Ведь он мог бы поговорить с дядей Лоренсом. Объяснить ему, что я вовсе не собиралась всерьез выходить замуж за Чарльза».
      Она, видимо, все же немного опьянела, потому что с трудом подавила смешок при воспоминании о том, как сама попыталась поговорить с дядей, потому что и он, и тетя Дафна принимали все ее высказывания на эту тему за проявление предсвадебной нервозности.
      – Это всегда так бывает, – заявила тетка, целуя ее в щеку.
      – Бояться совершенно нечего, дорогая моя, – подмигнув, добавил дядя Лоренс и, когда решил, что Мора отошла на достаточное расстояние и не услышит его, шепнул жене: – Ты бы поскорее поговорила с ней... об этом.
      Как будто она уже не знала, чего ей следует ожидать.
      Ее радужное настроение исчезло при этой мысли. Да она скорее умрет, чем ляжет в постель с Чарльзом Бартоном-Паскалем, не говоря уже о браке с ним! А что, если бы Росс убедил ее опекунов в этом? Но как заговорить с ним – ведь она почти опьянела, чтобы вести подобные разговоры? К. тому же она отчаянно боится, что, в конце концов, не выдержит и откроет, кому отдано ее сердце.
      Росс отнюдь не облегчал ей задачу. Она могла бы вообще не присутствовать на обеде – настолько мало внимания он уделял ей. Мора начинала подозревать, что он намеренно ее игнорирует, а от этого ей снова захотелось плакать. Или перевернуть супницу прямо на его красивую черноволосую голову.
      Это и называется быть влюбленной? Чувствовать себя такой ужасно несчастной? Очень вам благодарна! Она совершенно измучилась к концу трапезы и радовалась, что скоро уедет отсюда в город, пусть и в мучительном для нее обществе Росса. Чемодан с ее спасенным гардеробом должен был следовать за ними в повозке, которую любезно предложил полковник.
      – Это самое малое, что я мог сделать для вас, – сказал он в ответ на благодарность Моры.
      – Вы еще приедете к нам, дорогая? – добавила Кэролайн Брэдли.
      – Разумеется, – ответила Мора, уже совсем протрезвевшая, но бесконечно слабая, и поцеловала морщинистую щеку пожилой женщины.
      Мора и Росс молча доехали до ворот гарнизона. Часовой лихо отдал честь, и вот они уже на дороге к дому при свете угасающего дня. Легкий ветерок шевелил блеклую траву. Высоко над головами кружили два коршуна.
      Росс, конечно, понимал, как устала Мора, поэтому двигались они медленно и часто останавливались отдохнуть в тени придорожных деревьев. Будь у него выбор, Росс предпочел бы покинуть форт попозже, когда солнце сядет, но тогда пришлось бы ехать с Морой в темноте – недопустимое нарушение этикета, которое шокировало бы и хозяев дома, и родных Моры.
      Так они и тащились в духоте, в светлых сумерках – суровый сахиб и печальная, молчаливая леди, вызывая любопытствующие взгляды посторонних.
      Возле древних стен, окружающих бастион, Росс натянул поводья.
      – Найдете ли вы одна дорогу к дому?
      Мора удивленно взглянула на него.
      – Мне не стоит сопровождать вас через весь город. Ваш жених найдет это неприличным, и я бы его не осудил за такое мнение.
      Мора покраснела.
      – Да, конечно.
      Последовало молчание, во время которого лошади нетерпеливо перебирали ногами, а возница столь же нетерпеливо ожидал на дороге.
      – Благодарю вас за помощь, – сдавленно заговорила Мора, не глядя на Росса. – Это было великодушно с вашей стороны.
      Росс не ответил.
      Мора забрала в руку поводья и уже хотела подхлестнуть коня. Росс произнес ее имя, и она вопросительно посмотрела на него.
      – Почему вы согласились выйти за него замуж?
      Настал черед Моры промолчать в ответ.
      – Ведь вы его не любите?
      Она покачала головой.
      – Может быть, ваш дядя...
      – Нет, – быстро перебила она. – Это было мое решение.
      Она улыбнулась, глядя прямо в его сердитые глаза, обрадованная тем, что к ней вернулась ясность мыслей. Нет, она не унизит себя, обращаясь к нему за помощью. Она сама найдет выход из положения.
      Слегка задыхаясь, боясь, что голос у нее дрогнет и выдаст ее волнение и тогда Росс догадается об истинном положении вещей, Мора продолжала:
      – Извините, я попрощаюсь с вами. Я хотела бы вернуться домой до наступления темноты. – Она подтолкнула коня, и тот понес ее по дороге, а повозка покатила следом.
      Росс долго смотрел в ту сторону, куда скрылась за поворотом дороги повозка. В придорожных зарослях послышался шорох, и еще одна лошадь появилась рядом с ним.
      – Ва! – произнес Гхода Лал. – Теперь я знаю, зачем мы приехали в Дели. Ясно, что к Сундагунджу это не имеет отношения.
      Росс хранил молчание.
      Гхода Лал пристально взглянул в его окаменевшее лицо.
      – Ты одержим демонами, брат.
      – Неужели?
      – Точно! С той самой минуты, как ты положил на нее глаз.
      – Ты глупец, если веришь этому, – отрезал Росс.
      – Нет, я вовсе не глупец, – возразил Гхода Лал.
      Но Росс уже подхлестнул коня и поскакал по дороге к форту, не слушая своего слугу. Гхода Лал последовал за хозяином.

      Прием в саду у Питерсов оказался скучным, как и опасалась Мора. Полковой оркестр играл бесконечные патриотические марши, облаченные в ливреи слуги разносили гостям на подносах разнообразные закуски. Дамы прогуливались по лужайке в нарядных туалетах и соответствующих шляпах. Происходил обмен комплиментами и сплетнями. Джентльмены толковали о поло и играх в крикет в Пуне.
      Мора гуляла под пальмами с Чарльзом, ее пальчики слегка прикасались к рукаву жениха, как то было предписано этикетом. Чарльз выглядел неотразимо в своей визитке и высоком воротничке, и каждый из гостей заверял Мору, что она будет восхитительно счастлива с того момента, как станет миссис Чарльз Бартон-Паскаль.
      От всего этого ей хотелось пронзительно кричать.
      – Вы станете прекрасным дополнением к нашей дружеской компании, – высказалась Аманда Питерс.
      Это был наивысший комплимент – знак того, что Чарльз и его нареченная будут официально приняты в высшее общество Дели.
      Слова Аманды были встречены общим одобрительным ропотом. Тетя Дафна сияла. Еще раньше та же честь была оказана Лидии.
      – Где вы намерены жить? – любезно продолжала миссис Питерс. – Надеюсь, в Дели?
      – Боюсь, что нет. – С этими словами Чарльз фамильярно обнял Мору за талию. – Мы вернемся в Англию сразу после медового месяца.
      Все так и ахнули.
      – Это правда, Мора?
      Но Мора не могла ответить тетке. Она лишь смотрела на Чарльза, не менее удивленная, чем все остальные.
      – Вы не будете здесь жить? – наконец спросила Лидия.
      – В Индии? – с пренебрежительным смешком произнес Чарльз.
      Мора больше не в силах была оставаться здесь ни минуты. Она улучила момент, отвела тетку в сторону и почти умоляла разрешить ей уйти – у нее внезапно сильно разболелась голова.
      Встревоженная видом племянницы, тетя Дафна охотно согласилась. Пусть Мора немного подождет, она сейчас позовет Лоренса и Лидию.
      – О, вам всем совершенно ни к чему портить себе удовольствие! Я вполне могу уехать с майором и миссис Боттишем. Может быть, ты попросишь их высадить меня возле дома Каррингтонов.
      Вопрос был тотчас улажен, и Мора, отклонив предложение Чарльза самому проводить ее, села в экипаж Боттишемов. Все дружно признали, что милая девочка неважно выглядит. Что это с ней?
      В самом деле что?
      Мору буквально трясло от злости, когда чуппрасси Каррингтонов впустил ее в безмолвный дом. Наверху в своей прохладной комнате она опустила больную голову на подушку. Сейчас она была рада побыть одной. Хотелось кричать и кричать. Убить себя. Убить Чарльза. Вырвать у него сердце и втоптать в пыль.
      Вместо этого она громко рыдала в подушку, плакала так, как не плакала уже много лет. Когда слезы наконец иссякли, Мора умылась и по возможности привела себя в порядок перед зеркалом в ванной.
      Спускаясь вниз, она уже чувствовала себя спокойнее. Попросила чуппрасси принести напиток похолоднее, устроилась в библиотеке мистера Каррингтона и начала строить планы, как лучше избавиться от самого последнего кошмара. Одно дело выйти замуж за человека, которого не любишь, и совсем другое – позволить ему увезти себя из Индии.
      Да она скорее умрет. Но сначала убьет его.
      Она забыла о времени, строя планы один хитроумнее другого, но вдруг услышала быстрые шаги в холле и с удивлением увидела в дверях библиотеки кхансамаха – повара Каррингтонов.
      – В чем дело? – вскочив на ноги, спросила она. Мора ни разу не видела, чтобы повар вышел из кухни.
      Он не говорил по-английски, но по его бурной жестикуляции легко было догадаться, что он умоляет Мору пойти с ним.
      Первым делом она подумала, что в кухне вспыхнул пожар. Это часто случалось в таких вот величественных домах.
      Она бегом последовала за поваром в темную, пахнущую маслом кухню. И замерла в дверях в полном изумлении – слуги метались по кухне в полной панике, размахивая руками и колотя одна о другую крышками кастрюль. Шум стоял оглушительный.
      И Мора поняла, из-за чего весь этот беспорядок. Шакал проник в кухню из сада и стащил ногу буйвола, которую жарили на плите господам на ужин. Теперь зверь забился в угол, не выпуская из зубов свою добычу.
      Мора ничего не могла с собой поделать и расхохоталась громко и весело. Это было так чудесно – смеяться после того, как провела целый час в полном унынии. Пройдя сквозь толпу орущих служанок, она распахнула заднюю дверь, которую, должно быть, захлопнули впопыхах. Схватила метлу и попыталась выгнать животное.
      Шакал принялся бегать кругами по кухне.
      А Мора все смеялась, выкрикивая:
      – Прочь! Убирайся! Шу-у!
      Заметив, что мисс-сахиб ничуть не боится, слуги принялись звенеть крышками и орать с новым энтузиазмом.
      Шакал метался из стороны в сторону, Мора изо всех сил старалась подтолкнуть его к двери. Не имело смысла объяснять слугам, что они пугают зверя. Они развлекались вовсю, шум не прекращался.
      В конце концов, шакал нашел дверь, выскочил и скрылся в кустах, бросив мясо. Поднялись радостные крики, все принялись размахивать крышками и кухонными полотенцами в знак триумфа, а Мора своей метлой.
      В самый разгар ликования она вдруг заметила, что кто-то стоит у двери, ведущей в холл. Этот кто-то не принимал участия в общем веселье, но наблюдал за Морой, скрестив руки на широкой груди.
      – Никто не отвечал на стук в дверь, – объяснил Росс, когда глаза их встретились. – Я услышал шум и вошел.
      Мора едва могла говорить от смеха.
      – Капитан Гамильтон, вы имеете обыкновение возникать в моменты самого невероятно хаоса!
      Слуги смолкли при первом же звуке глубокого голоса Росса. В наступившей тишине слова его прозвучали достаточно резко: