Я думал, что это был Счастливчик Райан, но я ошибся. Человек был ростом приблизительно сто семьдесят сантиметров, худой, бледный, с узким лицом и большими ушами. При жизни я его никогда не видел – он предстал передо мной только как тень, которая хотела убить меня.
      Это меня немного обеспокоило. Я понимаю людей, которые знают меня и хотят убить. Это все вполне допустимо. Но когда меня собирается убить человек, которого я даже не знаю в лицо, – вот этого я уже понять не могу.
      Я рассказал все, что случилось, двум полицейским из "Охраны порядка" Виллы, которые прибыли в бежевой автомашине. Убитый мною человек не имел при себе никаких документов, если не считать тяжелого револьвера магнум, который лежал на газоне рядом с ним. Так как Ярроу подтвердил каждое мое слово, то на этом все и кончилось. Не кончилось оно только для одного человека по имени Уитон. В иерархии полицейской власти Виллы он занимал чин лейтенанта. После того как я все рассказал его коллеге сержанту Стрикеру, прибыл и лейтенант Дэн Уитон, и я рассказал всю историю ему еще раз. Потом я ответил на его вопросы, хотя все эти вопросы можно было и не задавать, поскольку я все описал в своем рассказе.
      По его внешнему виду и по манере держаться было ясно видно, что он чувствовал себя королем Виллы Восходящего Солнца. Ну и черт с ним, с королем! Когда я закончил свой рассказ в третий раз, он сказал:
      – Что ж, скомпоновано все хорошо. Но кое-какие вещи мне не ясны, Скотт. Расскажите-ка все еще раз.
      Я осмотрел его сверху донизу.
      Он был не очень высокий, самое большое сто шестьдесят пять сантиметров, но зато широк, как двухстворчатые ворота. Весом он был около ста килограммов. У него были широкие плечи, которые свисали вниз, а руки заканчивались мясистыми кулаками.
      Я переспросил:
      – Еще раз с самого начала?
      – Да, еще раз сначала.
      – Я не конферансье, лейтенант, и свои обязанности по отношению к полицейским уже выполнил.
      – Еще раз сначала.
      Он говорил тихо, с каким-то присвистом и в нос. Он полузакрыл свои водянистые глаза и выставил правую ногу немного вперед.
      Не хватало еще, чтобы он пустил в ход кулаки. Мне это было только на руку, даже в таких обстоятельствах я не отношусь к людям, которые трусливо поджимают хвосты.
      – Лейтенант, – сказал я спокойно, – эту проклятую историю я рассказал уже четыре раза. Вам лично – три раза. И я рассказал обо всем, что случилось. Мне этого достаточно. Если у вас еще есть вопросы, которых мы не касались, то вы можете зайти ко мне. Пули, которые я выпустил из своего кольта, вы сможете найти в его теле. – И я показал на незнакомца, лежащего на траве.
      Уитон скрестил руки на груди, пристально посмотрел на меня и сказал с прононсом:
      – Я все основательно проверю. И не забывайте, Скотт, что хотя вы и известный детектив в Лос-Анджелесе, но у вас нет лицензии, чтобы работать в Аризоне.
      – Разве человек в Аризоне должен иметь лицензию, чтобы иметь право защищаться? Наоборот, гражданин США даже обязан защитить себя от нападения гангстеров. – Я сделал паузу, а потом добавил: – Так что, лейтенант, я только выполнил свой долг.
      Уитон повернулся и направился к дому Ярроу. Шел он слегка пошатываясь и переваливаясь с боку на бок, и плечи его тоже покачивались. Странно, но, когда он говорил со мной, лицо его не показалось мне незнакомым, и когда он удалился, я вспомнил, что именно он разговаривал с дряхлым гангстером после выхода его из мэрии.
      С дряхлым гангстером, с Диджиорно, или он же Пит Лекки.
      Полицейский патрульной службы последовал в дом за лейтенантом. Сержант Стрикер остался. Он подошел ко мне.
      Стрикеру было лет пятьдесят пять. У него были жидкие серые волосы, а серые глаза смотрели приветливо.
      – Не связывайтесь с лейтенантом, Скотт, – сказал он.
      – С таким же успехом вы могли бы сказать и солнцу, чтобы оно не светило. Он всегда такой, сержант?
      – Большей частью. Я только хочу сказать вам, что у нас тут на Вилле есть лейтенант – это Уитон, и есть капитан. С капитаном разговаривать можно, но он сейчас спит. Значит сейчас босс – Уитон. И если вы намереваетесь пробыть на Вилле еще какое-то время, то Уитон вполне сможет помешать вашему пребыванию здесь.
      Я ухмыльнулся.
      – Благодарю вас, сержант. Но я надеюсь, что смогу постоять за себя.
      Он улыбнулся и посмотрел на труп, который все еще лежал на газоне.
      – Я тоже так думаю, – сказал он. – Если я вам понадоблюсь, то дайте мне знать.
      Вскоре после этого появились люди шерифа, коронер и детективы вместе с представителем прокуратуры. Со всеми этими людьми я не имел столько трудностей, как с одним Уитоном. В конечном итоге тот тоже снизошел до того, чтобы отпустить меня.
      – Вы можете идти, Скотт! – сказал он. – Но, вероятно, было бы лучше, если бы вы какое-то время не показывались на Вилле. Я имею в виду продолжительное время.
      Я улыбнулся.
      – Я так и понял, что мне нужно идти после того, как мне разрешили люди шерифа. Но я рад, что вы пришли к такому же мнению, лейтенант.
      Вернувшись в отель, я первым делом встал под душ, потом надел свежую рубашку и новую куртку. Мои старые вещи были кое-где разорваны.
      Потом я позвонил в полицию Тусконы, назвал свое имя и попросил позвать мне полицейского офицера, который занимался делом Джо Кивано.
      Когда он подошел к телефону, я спросил:
      – Есть хотя бы самые мелкие причины предположить, что это был не Кивано?
      – Это точно был он. Правда выглядел он неважно, но его можно было идентифицировать по лицу. Тем не менее, мы все-таки сняли и сверили отпечатки пальцев. Это был точно он. А к чему, собственно, такая любознательность. Вы уже второй, кто спрашивает, жив ли Кивано.
      – А кто еще им интересовался?
      – Был телефонный звонок с Виллы Восходящего Солнца. Какой-то священник. Минутку, подождите... Ах, да, его зовут преподобный Арчибальд.
      – А больше никто не звонил? Я имею в виду по поводу Кивано?
      – Нет, черт возьми! А разве этих двоих недостаточно?
      – А есть какие-нибудь гипотезы относительно того, кто мог бы это сделать?
      – Нет. Но мы полагаем, что это сделал кто-либо из его дружков, которому не понравился его нос.
      – Я тоже думаю приблизительно так. Большое спасибо вам, сержант.
      Я положил трубку, а потом позвонил доктору Полу Энсону, но там никто не подошел к телефону. После этого я перезарядил свой пистолет, сунул его в кобуру, причесал волосы пятерней и отправился на поиски доктора Энсона.
      Пол был на несколько лет старше меня и так же, как и я, был холостяком. Это был очень хороший врач, один из лучших в Лос-Анджелесе, и его лекции об успехах в школьной медицине охотно посещались молодыми врачами.
      Он особенно нравился мне по той причине, что у нас с ним были общие интересы: шотландское виски и куколки. Мы оба любили свою профессию, но хорошо знали, где проходит граница настоящей жизни.
      Когда я нашел Пола, я почти сразу же подумал, что он как раз и наслаждался настоящей жизнью. Рядом с ним у бара сидела блондинка лет двадцати пяти в мини-юбке и с макси-грудью. Они были так погружены в разговор, что не заметили меня.
      Я сел тремя табуретами дальше, и Вера, одна из трех барменш, принесла мне порцию виски.
      – Если у вас будет возможность, – сказал я ей, – то потревожьте этих голубков и скажите доктору Энсону, что я нахожусь рядом.
      Она усмехнулась и кивнула.
      Минуты через три я увидел, как Пол поднялся. Он что-то шепнул своей макси-мини-блондинке на ухо, вынул из кармана ключ и незаметно сунул его ей. Она соскочила с табурета и, пританцовывая, вышла из бара.
      Пол сел рядом со мной и, похлопав меня по плечу, спросил:
      – Это действительно была Лукреция Бризант, старый бродяга? Валяй, выкладывай все.
      Я рассказал ему по возможности меньше о Лукреции и по возможности больше о Лекки, Джиме Райане и Джильберто Рейесе.
      – И ты даже ее не поцеловал? – спросил он, когда я закончил свое драматическое повествование.
      – Пол, неужели ты не можешь отвлечься от пустяков и подумать о более важных вещах? А она – сама красота, любовь и добродетель. Словно лучистая звезда почитает мать и отца. – Я больше ничего не мог придумать и сказал: – Я поцеловал ей руку.
      Его ухмылка была невыносимой. Я заткнул ему рот рюмкой виски, а когда он его выпил, он сказал:
      – Я сегодня пережил удивительную вещь. Вместо того, чтобы читать доклад, я прослушал доклад. Ты что-нибудь знаешь о лазерах?
      – Никогда не слышал, – ответил я. – Ты имеешь в виду те лучи, которыми можно кое-что сделать?
      Он поднял брови и презрительно посмотрел на меня.
      – Ты считаешь себя особенно умным, а на самом деле ты просто неуч. Но уже через несколько лет мы будем окружены лазерами – они даже будут выходить из твоих ушей.
      – Из носа тоже?
      – Глупая твоя голова, – нежно сказал он. – В медицине лучи лазера смогут применять для бескровных операций, а пучками лучей можно будет убивать врага, буквально разрезав его пополам. Лазерами можно будет забивать свиней, вести телефонные разговоры с небывалой быстротой...
      – Все это очень интересно, – перебил я его и заказал еще порцию виски.
      – Но о самом важном я тебе еще не сказал, – улыбнулся он.
      – И я обязательно должен это выслушать? Но лазерные лучи меня совершенно не интересуют. Моих технических знаний хватает на то, чтобы управлять машиной и криво забить гвоздь в стену.
      – Доктор Фретзиндер, читавший лекцию, принес с собой большой кусок гранита. Он бил по нему молотком и тесаком, а камню все равно ничего не делалось.
      – А зачем ты все это рассказываешь?
      – С камнем и не должно было ничего случиться, – продолжал Пол. – Но потом доктор Фретзиндер направил на гранит луч лазера, и этот луч распилил гранит пополам. Даже не пополам, а на мелкие части.
      – И вы все были ранены осколками, – высказал я предположение.
      – Я стыжусь быть твоим соседом, Шелл, – ответил он. – Ученый рассказал нам, что лучи лазера могут быть использованы при строительстве туннелей. С его помощью можно переносить горы, нивелировать ландшафты и... Ты не веришь мне?
      – Нет.
      – Но, Шелл, он направлял эти лучи на обломки гранита, и они превращались в мелкий песок. Ты думаешь, я лгу? Зачем?
      – Вот этого я тоже не знаю.
      Внезапно Пол зевнул.
      – Я слишком устал, чтобы еще убеждать тебя в этом. У меня был напряженный день и...
      – Можешь передо мною не оправдываться.
      – Но, Шелл, старый дружище...
      – Не говори мне "старый дружище". У тебя же голова яснее ясных.
      – Шелл, действительно я должен с тобой распрощаться. Завтра я снова должен делать доклад, так что пора на боковую.
      – Только не обижай малышку, – сказал я, – она слишком хороша для этого.
      Он заинтересованно посмотрел на меня и улыбнулся.
      – Ладно, до встречи, старый дружище!
      Он сполз с табурета, похлопал меня по плечу, а я пожелал ему побольше удовольствий. Я заказал еще порцию, и вместе с ней Вера принесла мне и счет. Я бросил на него взгляд и спросил:
      – Что это значит?
      – Это счет, – сказала она.
      – И я должен... должен тридцать восемь долларов и сорок центов?
      – Доктор Энсон сказал, что за его напитки хотите заплатить вы. Он сказал...
      – За все напитки?
      – Да. И он сегодня пил довольно много.
      – Это видно, Вера, – сказал я. – Вы знаете, что доктор Энсон – врач, не так ли?
      – К чему этот вопрос?
      – Ну, тут он в основном пил виски, но на самом деле виски он не любит. Подойдите ко мне поближе, и я шепну вам на ухо, что он любит больше всего. И когда вы увидите его в следующий раз, вы принесете ему именно это, договорились?
      Она наклонилась ко мне, и я прошептал ей.
      – О! – удивилась она. – Хотя у каждого свой вкус.
      Я вытащил деньги из бумажника, утешаясь мыслью, что Пол обрыгает весь район после того, как испробует напиток, который я порекомендовал Вере.
      Через десять минут я уже спал и видел во сне, как я целовал руку Лулу Бризант. А через два часа меня разбудил ее голос – голос, проникнутый страхом и болью.

      Я ощупью добрался до телефона и поднес трубку к уху.
      – В чем дело? – пробормотал я спросонок.
      – Шелл? Шелл, это вы?
      – Да. Что случилось?
      – Говорит Лукреция. Речь идет о моем отце. Он ранен... Вы можете немедленно приехать?
      Сон как рукой сняло. Ее голос был каким-то глухим и испуганным, одно слово набегало на другое.
      – Помедленнее, пожалуйста, – сказал я. – Кто ранен? Что произошло?
      – Отец. Он лежит в больнице. Его кто-то избил, но не очень сильно. Скоро он будет дома. Прошу вас, Шелл, приезжайте!
      – Можете считать, что я уже в пути. Кто его избил? И когда это случилось?
      – Я не знаю, Шелл! Я должна идти к нему...
      Я хотел ей еще что-то сказать, но она уже повесила трубку.
      Скрипя шинами, моя машина остановилась перед домом Бризантов на Мимоза-Лейн. Дверь дома открылась как раз в тот момент, когда я хотел позвонить. Я промчался мимо Лукреции, которая или видела, как я приехал, или слышала скрип тормозов.
      Прежде всего я выяснил, что ее отец десять минут назад вернулся из больницы.
      – Как он себя чувствует? – спросил я ее.
      – Я чувствую себя нормально, – раздалось со стороны кушетки, которая находилась слева. На ней сидел сам Бризант, облокотившись на колени локтями и словно прислушиваясь к чему-то.
      Левая сторона его лица выглядела довольно плачевно: ссадины на щеке, глаз заплыл, на левой стороне головы – белый пластырь.
      Посмотрев на него несколько секунд, я сказал:
      – Вы не выглядите, как победитель. А что с теми?
      – Двоим досталось еще хуже, а одному я выбил зуб. Правда, другой...
      – Отец! Да скажи же толком, сколько их было? И ты должен рассказать, что...
      – Лукреция!
      Это слово прозвучало в комнате, как удар грома. Она сразу замолчала. А Тони сказал все так же громко:
      – Это не женское дело! Отправляйся в свою комнату!
      Она повернулась и хотела направиться к двери. На ее милом личике были написаны страх и забота, но она была послушна. Глава дома сказал ей, и она повиновалась как послушная дочь.
      Тони сказал, и на этот раз голос его звучал дружелюбнее:
      – Нет, оставайся здесь, Лулу, мы уйдем с Шеллом.
      Поднимаясь с софы, он сморщился от боли. Он сделал мне знак, и я последовал за ним в его кабинет, который был обставлен довольно строго.
      – Я рад, что Лулу позвонила вам, Шелл. Джил мертв. Этот вопрос уже решен окончательно. Мне позвонил Фред приблизительно час назад, и он был очень взволнован. Он сказал, что у него на пленке записан разговор, в котором говорится об убийстве Джила. Фред также сказал, что по всей вероятности за ним следят и поэтому он хотел как можно скорее встретиться со мной. Я добежал до ближайшего угла улицы и тут заметил Фреда, который шел мне навстречу. Он только что выпрыгнул из машины и держал бобину с магнитофонной лентой в руке. Он смог сказать мне всего две-три фразы, как появились эти бандиты...
      – Тони, погодите, для меня все это слишком быстро. Давайте я лучше внесу ясность, задавая вопросы.
      Он вздохнул.
      – Я сам еще немного взволнован, – извинился он.
      – Фред – это Фред Дженкинс, не так ли? Ваш друг, который собирался прослушивать квартиру Ярроу?
      Он кивнул.
      – И он действительно это сделал? И при этом ему удалось записать нечто, связанное со смертью Джила? С убийством Джила?
      – Так он мне сказал. По телефону. Потом у нас не было больше времени для этого. Прошло всего секунд двадцать после нашей встречи, как на нас напали эти... – Тут он употребил итальянское ругательство.
      – Не торопитесь, не торопитесь, – успокоил я его. – Значит, вы стояли с Фредом и в этот момент на вас напали. Сколько их было?
      – Трое.
      – А откуда они знали, что вы на углу встречаетесь с Дженкинсом?
      – Это я тоже хотел бы знать. Они приехали на двух машинах, выскочили из них и стали нас избивать. Я, наверное, минут десять пролежал без сознания на улице. А когда я пришел в себя, то остановил машину, и одна женщина отвезла меня в больницу.
      – Я попытаюсь узнать, Тони, откуда гангстеры узнали о вашей встрече с Фредом. Как вы считаете, ваш телефон может прослушиваться?
      Он раскрыл глаза от удивления. Точнее, правый глаз, так как левый был почти не виден.
      – Об этом я не подумал.
      – Во всяком случае, важные разговоры вам сейчас вести по телефону нельзя, – сказал я. – Откуда Дженкинс вам звонил?
      Он покачал головой.
      – Вы узнали кого-нибудь из этих троих?
      – Нет. Было темно. Знаю только, что одному из них я выбил зуб. Но я его не узнаю, если увижу перед собой.
      – А что случилось с магнитофонной лентой, Тони, которую ваш друг держал в руке?
      – Когда я пришел в себя, ее не было, и Фреда тоже. – Тони с серьезным видом посмотрел на меня. – И я не знаю, что с ним сталось. Может быть, он тоже убит. Как Джил. – Он что-то пробормотал про себя по-итальянски. – До того как появились эти парни, Фред успел сказать мне, что имеется еще копия этой ленты. У него было две, и одну из них он отбросил в сторону.
      – Отбросил в сторону?
      Тони кивнул. – Фред сказал мне, что ему казалось, будто его кто-то преследует. У него было две ленты, и одну из них он выбросил из машины. Он боялся, что его поймают и отберут обе ленты.
      – Значит, выбросил... А почему только одну?
      – Я этого не знаю, Шелл. Он только сказал мне, что боялся преследования. Может быть, он выбросил только важную ленту, в которой говорилось о смерти Джила. Если бы гангстеры его схватили и не нашли бы у него ленты, то они наверняка бы подумали, что он их выбросил по пути. Но если у него имелась хотя бы одна, они бы ее отняли, а его отпустили бы с миром. Возможно, он думал именно так.
      Это казалось логичным.
      – А где он выбросил другую ленту, Тони?
      – Я знаю, что это важный вопрос, Шелл, но Фред не успел мне этого сказать.
      – Попытайтесь поточнее вспомнить обо всем, что он вам сказал.
      – Он сказал, что ехал ко мне. Потом заметил, что его кто-то преследует. Он остановился, хотел спрятать ленту, но побоялся, что у него не хватит времени для этого, и просто выбросил ее в окошко. А потом помчался к тому перекрестку, где я его поджидал.
      Создавалась странная ситуация: двое взрослых мужчин играли в казаки-разбойники, с той лишь разницей, что разбойники были настоящие и, причем, плохого сорта.
      Тони раньше говорил, что Дженкинс установил наблюдение за домом Ярроу. Я вчера был у Ярроу и пришел к выводу, что он не гангстер. Во всяком случае, не тот человек, который мог быть замешан в убийстве. Конечно, бывали случаи, когда я ошибался...
      – Если Дженкинс не установил в доме Ярроу первоклассного передатчика, то он сам должен был находиться вблизи этого дома, чтобы что-то понять. Он вам не говорил, Тони, с какой аппаратурой он работал?
      – Нет, но я вспоминаю, что он говорил о каком-то малогабаритном передатчике "ОМ". Вам это о чем-нибудь говорит?
      – Очень о многом, Тони. У вас есть план Виллы?
      Он поднялся, порылся в ящиках и протянул мне карту. Прямая дорога от дома Ярроу к дому Бризанта вела по Пальма-Драйв к Клериджу, оттуда – к Палос-Верде, потом полмили по прямой дороге и, наконец, пять кварталов по Мимоза-Лейн.
      Пока я проделывал этот путь на карте с помощью пальца, Бризант удивленно смотрел на меня.
      – Что все это значит, Шелл?
      – Мы должны найти ленту, Тони. Если Дженкинс избрал не прямой путь, то тут мы бессильны что-либо сделать, но если он поехал прямо, что вполне естественно, то у нас есть шансы найти ее. Мы можем исходить из того, что он заметил слежку только на второй половине пути и, вероятно, на втором отрезке дороги. Потом Дженкинс должен был подумать, как поступить.
      Я пересчитал кварталы по карте.
      – Вот отсюда, Тони, сказал я. – Отсюда и до Мимоза-Лейн мы должны искать. – Я посмотрел ему в лицо.
      Мне показалось, что он невнимательно слушал меня.
      – В чем дело? – спросил я.
      – Фред, – ответил он. – Я думаю о Фреде. Особенно теперь, когда я знаю, что случилось с Джилом... – Он замолчал.
      – Да, Тони, но это еще не все. – И я рассказал ему о Пите Лекки, которого он знал под именем Диджиорно, о Джиме Райане, о попытке убить меня у дома Генри Ярроу и, наконец, о странном поведении лейтенанта Дэна Уитона.
      Когда я замолчал, он какое-то время молча смотрел на меня. У него отвисла челюсть, и он тяжело дышал.
      – "Черная рука", – наконец сказал он.
      – Это одно из старых названий, – сказал я. – Сейчас эту организацию называют Коза Ностра, мафия, убийцы и так далее.
      – Но ведь мистер Диджиорно не может...
      – Может, Тони, – уверенно сказал я. – И мы должны с этим примириться. Могу лишь добавить, что я не знаю гангстера более жестокого и более кровавого, чем этот Лекки.
      – Но я знаю его уже три года, я работал вместе с ним, часто с ним беседовал – он очень вежливый и милый.
      – Конечно, он будет вежливым и милым. Что же вы думаете, что он в мэрии среди бела дня душит новорожденных детишек? На гангстера нужно смотреть другими глазами, Тони.
      Тот промолчал. Я тоже занялся своими мыслями.
      Те три гангстера, которые напали на Бризанта и Дженкинса и захватили последнего с собой, наверняка сразу стали пытать его, чтобы он сказал им всю правду. И он скорее всего "раскололся". Может быть, он сказал даже больше, чем знал.
      Эти люди тоже, вероятно, прослушали запись и пришли к выводу, что главного на этой пленке нет, и если они совсем не дураки, то они должны были придти к выводу, что существует и другая пленка.
      Они пытали Дженкинса насчет второй пленки и тот, наверняка, не выдержал и сказал им, что он с ней сделал. Надо было спешить. Они могли отправиться искать пленку.
      Но искать ее отправлюсь и я.
      И тут сразу же возникли проблемы. Если я не поспешу, то гангстеры или найдут ее раньше меня, или найдут меня, ищущего пленку.
      И я решил действовать незамедлительно.

      Я поднялся и направился к двери.
      – Позвоните в полицию, Тони, и расскажите им все, что произошло с вами. У меня нет времени.
      – Подождите, Шелл! Я не могу им рассказать, чем мы занимались с Фредом. Я не могу им рассказать о пленках – они же за это могут засадить нас за решетку.
      Я повернулся.
      – Да, вы правы. Расскажите им только, что вас с Дженкинсом избили трое гангстеров. И вы хотите узнать, что сталось с Дженкинсом. Можете быть уверены, что гангстеры тоже ничего не расскажут о пленках.
      С этими словами я открыл дверь и вышел. В коридоре он крикнул мне вслед:
      – Куда вы? И почему так спешите?
      – У меня нет времени, Тони. Мы должны найти эту пленку...
      – Вы хотите искать пленку? Вы что, с ума сошли? Ведь вас уже дважды пытались убить!
      – Возможно, что мы опередим гангстеров на несколько минут, и этих минут будет достаточно.
      – За вами будут наблюдать, Шелл, и вас убьют. Джил мертв, Фред тоже мертв, я чувствую это. А потом погибнете и вы. Вас сразу же...
      – Я не люблю людей, которые постоянно говорят о моей смерти, – сказал я. – Это ни к чему не приводит.
      – О'кей! Я поеду с вами!
      – Вы немедленно сядете за телефон и свяжетесь с полицией, черт бы вас побрал! Будет гораздо важнее, если вы останетесь здесь и присмотрите за собой и своей женой. – После небольшой паузы я добавил: – И за Лукрецией.
      Бризант покрутил свои усы, потом тихо сказал:
      – Хорошо, я останусь здесь, Шелл. Будьте осторожны.
      – Ничего, с божьей помощью.
      Тони повернулся и снова ушел в свою комнату. Я направился к выходной двери. Я как раз хотел ее распахнуть, когда услышал позади себя тихий голос:
      – Шелл!
      Я сразу понял, что это Лулу, и обернулся. Она стояла в коридоре и после нескольких секунд молчания подошла ко мне.
      Она стояла близко и подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Я почувствовал себя, как на празднике, когда заглянул в ее блестящие черные бархатные глаза. – Я все слышала, – сказала она. – Я слышала, как отец сказал, что вас собираются убить.
      – Лу... мисс Бризант, я обо всем расскажу вам, когда вернусь. Но сейчас я должен идти, иначе эти птички меня опередят... И я даже не знаю, почему я все время думаю о птичках.
      – Прошу вас, Шелл, скажите честно, вас кто-нибудь собирался убить? Кто-нибудь стрелял в вас?
      – Кажется, да. Нет, не кажется, а точно. Но толку от этого все равно было мало.
      – Но... почему в вас стреляли?
      – Полагаю, чтобы всадить в меня пулю.
      – Черт бы вас подрал, Шелл Скотт! Правда ли, что вас могут убить, если вы покинете этот дом?
      Я вздохнул.
      – Если я здесь задержусь, то шансы моих противников возрастут. Конечно, есть на свете индивидуумы, которые собираются сделать мне "бо-бо", но я вам могу сказать заранее, если верить поговорке, что рано умирают только хорошие люди, если это действительно так, то несколько сот лет мне гарантированы...
      – Шелл, я не могу себе представить, что вас могут убить... Убить!
      – Эти речи о смерти как раз и могут меня убить, – сказал я. – Мне нужно идти.
      – Нет! Вы сумасшедший! Вы не должны уходить!
      – Лукреция, жизнь и так достаточно серьезна, чтобы еще заранее думать о смерти.
      – Ну, как хотите! – в гневе закричала она. – В таком случае уходите! Уходите и позвольте себя убить! Я рассмеюсь, когда вас убьют!
      – Самое главное, смотрите за тем, чтобы это доставило вам удовольствие. А так как я через несколько минут встречусь со своей судьбой, то я должен получить что-нибудь памятное. Вы не находите?
      Уголки ее рта немного приподнялись, но она не сказала ни слова.
      – Во времена короля Артура, – продолжал я, – женщина дарила рыцарю, который уходил на войну, большой платок или что-нибудь в этом духе.
      Я сделал паузу.
      – Вы знаете, о чем я говорю?
      – Думаю... думаю, что знаю, – сказала она.
      – А в фильмах, когда бравый человек, улыбаясь, идет на битву, что он получает от своей дамы?
      – Не знаю, – ответила она.
      – Но послушайте, мисс Бризант, это серьезное дело и с этим не шутят. Поэтому я... Ну, чтобы быть честным... Я бы не хотел уходить, не пожав вашу руку, мисс Бризант.
      – Ах вы, необузданный Спагетти, Макарони-Равиоли...
      Конечно, она сказала совершенно другие слова, но больше по-итальянски я не знаю, и то, что она сказала, было очень запутано. Мне почему-то показалось, что она действительно в ярости.
      Потом она внезапно замолкла, и лицо ее снова прояснилось, это милое чувственное лицо с волшебными черными глазами. Она взяла меня за запястья и положила мои руки на свои бедра, потом обвила мою шею руками и подняла вверх лицо.