Тепло оружия

      Спустившись до середины лестницы, я снял ботинки и продолжил путь в одних носках. Так не только само мое продвижение стало тише, но и головная боль тоже как будто несколько поутихла. По крайней мере, в тот момент мне так показалось. В конце концов, существует же некая связь между головой и ногами. И я очень удивился, что прежде меня никогда не занимал этот вопрос - а сегодня это уже казалось непреложным утверждением. Затем мне открылась ещё одна истина: Скорее всего голова в большинстве случаев и болит именно потому, что ноги не дают ей покоя.
      И тут я начал осознавать, что со мной творится несто странное. Мои способности к логическим размышлениям многократно возросли. А сознание стало ясным как никогда. Мне казалось, что оно становится прозрачным, как стекло. Я все ещё стоял, раздумывая над тем, что, наверное, именно мыслительная деятельность движет ногами спортсмена, когда доносившиеся снизу звуки снова привлекли мое внимание.
      Я внимательно огляделся по сторонам. Теперь, когда сознание мое прояснилось, место действия представлялось мне уже в несколько другом свете.
      Внизу, рядом с основанием летницы находилась дверная арка. В этой самой арке висели тяжелые бархатные портьеры синего цвета. И из-за этого самого портьерного бархата доносились жужжащие звуки какого-то разговора. Короче, там что-то жужжало. Я прислушался. Ж-ж-ж-ж-ж-ж. Его было очень трудно отфильтровать от тихого звона и гулкого стука, эхом отдававшихся у меня в голове, но мне это удалось. Кто-то там определенно был - или что-то.
      Я взвел курок.
      Программа действий была ясна. Либо войти туда - либо уйти, пока не поздно.
      Но уйти я не мог. Только не теперь, когда уже зашел так далеко. И угробил на это уйму времени.
      Нет, теперь только вперед. Действовать быстро, привнося элемент неожиданности. Значит так, сейчас я сойду вниз, неслышно ступая босыми ногами, которые, к счастью, были напрямую связаны с моей же головой, и задержусь лишь на мгновением перед этими портьерами. А затем стремительным движением распахну их и ворвусь в помещение. А потом...
      Потом...
      Ну а потом соображу что-нибудь по ходу дела.
      До нижней площадки оставалось всего четыре ступеньки, когда на меня вдруг нахлынула мерзкая слабость. Это случилось так внезапно, как будто кто-то выстрелил из арбалета, и маленькая острая стрела пронзила моей череп слева направо, проходя прямо через мозг. Мучительная боль заполнила мою голову, отдаваясь рикошетом сразу во всех направлениях. И мне кажется я споткнулся. Или оступился. Короче говоря, утратил контроль над ситуацией.
      Но зато соображал я по-прежнему наредкость быстро.
      Что ж, думал я, я падаю, ладно. По крайней мере, лечу в нужном направлении. Ведь именно туда мне и нужно было попасть, не так ли? Вниз, да? Что ж, сейчас я там буду. Просто это произойдет несколько раньше, чем планировалось. Но, черт возьми, нельзя же ожидать, что все в жизни должно происходить строго по плану.
      До задрапированной портьерами арки оставалось всего каких-нибудь несколько футов. Я сознавал, что если упаду и с грохотом растянусь на полу у двери, то переполошу тех, кто за ней находился - и жужжал все это время и тогда мой элемент неожиданности утратит свой смысл. Хотя, принимая во внимание мое теперешнее положение - а я летел почти кувырком, хоть и соображал по-прежнему быстро - становилось ясно, что мне уже не удастся тихо спуститься вниз и застать врасплох злоумышленников - или же чудовищных шмелей-мутантов.
      Единственное, что мне оставалось, так это сделать мощный рывок сквозь бархат портьер и ворваться в комнату. Или так, или же продолжать обдумывать прочие возможности, пока не пропашу носом по полу. Именно так я и поступил. Ну, почти...
      Я сделал мощный рывок. С этим проблем не было. Но, к несчастью, он получился в направлении почти параллельном двери. Наверное, в тот момент моя голова находилась несколько ниже, чем ноги. Но черт возьми, нельзя же всегда рассчитывать на точное выполнение задуманного. Но я все-таки держал направление на портьеры. Летел к ним по воздуху. Если уж кому-то и суждено пройти через эти чертовы занавески, думал я про себя, то это случится прямо сейчас.
      Насчет этого я тоже ошибся.
      Возможно, отчасти это произошло потому, что я не попал точно в центр, в то место, где сходились оба полотнища штор. Но как бы то ни было, а занавеси передо мной не распахнулись. Я чувствовал, как они подобно огромным бархатным щупальцам опутывают меня со всех сторон; но у каждой неприятности есть свои положительные стороны - зато я не слишком ушибся, когда в конце концов все-таки рухнул на пол. И надо сказать, грохнулся я знатно: споткнулся, растянулся на полу, откатился в сторону и затем почувствовал, как на меня что-то свалилось. Послышалось странное треньканье и почти тут же раздался страшный грохот. Как будто где-то совсем рядом пальнули из пистолета.
      Теперь до моего слуха доносились ещё и дикие вопли, приглушенные тяжелой тканью опутавших меня портьер. Жужжанья больше не было слышно. Раздавался лишь пронзительный визг, сливавшийся с криком погрубее. Кричали двое: женщина и мужчина. "Ааааа!" - голосила женщина, "Ай-ай-ай!" - вторил ей мужчина. Я отчаянно барахтался, брыкался, изворачивался, пытаясь как можно скорее выбраться из-под портьер.
      - Ааааа!
      - Ай-ай-ай!
      В голове у меня мелькнула мысль, что если кто-либо и собирался меня убить, то сейчас для этого настал самый подходящий момент. Честно говоря, это можно было бы сделать безо всякого труда. Но я почему-то все ещё жив. Я задумался над этим. А думал я очень быстро.
      Затем я прекратил трепыхаться.
      - Ей вы там, заткнитесь, - приказал я. - Да заткнитесь же вы и вытащите меня отсюда.
      Мне пришлось повторить свою просьбу ещё пару раз, прежде чем они, в конце концов, взяли себя в руки и выполнили её. В течение ещё нескольких секунд я молча сидел на полу, глядя снизу вверх на мистера и миссис Спорк.
      Сибилла приложила к губам пальчик с накрашенным ярко-красным лаком ноготком и немного повернула голову, искоса поглядывая на меня.
      Я строго воззрился на мистера Спорка.
      - У вас в доме живут пчелы?
      - Пчелы? - переспросил он. - Какие пчелы?
      - Ясно, если вы не знаете, какие пчелы, то, скорее всего, у вас их нет. - Я выдержал небольшую паузу. - Мистер Спорк, полагаю, вам хочется знать... - Я поднял обе руки и покачал ими над головой.
      - Ну вот, - расстроенно сказала Сибилла, - вы испортили наши бархатные портьеры.
      - Это были они, да? Да, кажется вы правы. Прострелил в одной из них дырку, так? Да и ковру как будто тоже досталось, правда? Ах да, и ещё дверь наверху. О ней мне тоже следует вас предупредить.
      Встав с пола, я первым делом ощупал себя. Похоже, все кости были целы, обошлось без переломов. По крайней мере, без новых переломов. И вообще-то мне показалось, что когда на меня что-то обрушилось - на самом же деле это я сам врезался в пианино - то неразберихе, царившей до этого у меня в мыслях, как будто пришел конец. Например, теперь я знал, что ногами спортсмена движен отнюдь не мышление. По крайней мере, это казалось маловероятным.
      Я убрал пистолет обратно в кобуру - после того, как отыскал его среди валявшихся на полу бархатных портьер - глубоко вздохнул и сказал:
      - Мистер и миссис Спорк, вне зависимости от того, что натворил каждый из нас, давайте все же не будем опускаться до взаимных упреков, ладно? Давайте... будем жить сами и давать жить другим. Не спрашивайте меня, почему я вошел сюда вот так, то есть, таким образом. У меня на то были свои причины. Честное слово. Но я предпочел бы не заострять на этом внимание прямо сейчас. Или когда-либо еще. Ведь каждый из нас поступает по-своему, не так ли? Вы согласны? Что ж, с этим разобрались, итак, насчет...
      - Но зачем, - изумленно перебила меня Сибилла, - вы бросились на портьеры?
      - Миссис Спорк, - сказал я, - вы как предпочитаете играть в "русскую рулетку"? В полном одиночестве.
      - Но вы нас так напугали, - продолжала она. - Я чуть с ума не сошла.
      - Вас напугали. Ха. Вы ещё не знаете, что такое настоящий страх. Немного помолчав, я добавил. - Впрочем, и я тоже этого не знаю.
      - А где ваши ботинки? - снова спросила она меня.
      - У вас ко мне полно вопросов, не так ли? Я снял их и оставил на лестнице, если уж вас это так интересует. Но прежде я просверлил в вашей двери большую дыру. Ага. Просверлил дверь, прямо насквозь. Почему я не воспользовался набором отмычек? Или хотя бы дешевеньким ключом? Возможно, что никому из нас так и не суждено когда-либо узнать об этом. Я же скажу только одно: в тот момент идея со сверлением дыры показалась мне наиболее подходящей. А ботинки я снял, чтобы моя голова, которую мне совсем недавно прострелили... видите повязку? А дырку? Ага, наверное, это и объясняет дыру в вашей двери... чтобы поменьше шуметь. Я не хотел, чтобы от моей головы было много шума, потому что боялся, что на него слетятся шмели и съедят меня. Ну вот и все в общих чертах. У вас ещё есть вопросы?
      Вопросов у неё больше не было.
      Пару минут спустя, после того как все мы расселись по стоящим в комнате креслам - это была гостиная - я признался, что итак уже все знаю про них, так что они могут говорить без утайки.
      - Всего вы не знаете, - сказала Сибилла. - Я позвонила вам, потому что нас шантажируют.
      - Вот как? Но кто?
      - Мы не знаетм... то есть, сегодня днем к нам приходил какой-то человек, но мы видели его впервые в жизни.
      - И в чем заключался шантаж?
      - У него была фотография.
      - Так. Ну и что? Как говорят китайцы... - я потряс головой. - Какая фотография? - спросил я, внезапно вспомнив, как совсем недавно Анжелика Берсудиан подозрительным тоном задавала мне тот же самый вопрос.
      - На ней мы с Хью в постели. Хью Прайер и я.
      - Так. В постели.
      - Ну... скорее на постели.
      - И что-то мне подсказывает, что сделана она не в момент вашей с ним драки подушками.
      - Не совсем. - Она запустила руку в небольшой редикюль, лежавший на диване между ней и её мужем, вынула из него небольшой снимок и протянула его мне. - Я хотела показать вам вот это, - сказала она. - Это оставил нам тот человек. Теперь вам понятно? - Я внимательно посмотрел на фото и сказал ей, что да, мне все понятно.
      Их предупредили, чтобы они не обращались в полицию или к кому-либо ещё - именно поэтому она не назвала Хейзл своего полного имени и попросила, чтобы я пробрался к ним в дом тайком, с черного хода, тайком ото всех, так чтобы никто не догадался, что это Спорки попросили меня приехать.
      - Хм, - сказал я, возвращая фотографию. - Мда. Ясно. Значит, как-то раз вечерком, когда вы... хм... кто-то без вашего ведома заснял...
      - Да нет же, мы знали об этом. Все мы. Но мы были уверены, что весь альбом уничтожен. Сожжен. Фотографию, которую принес сегодня этот грязный подлец, действительно жгли. Но обгорели только края. А не... середина.
      - Так, давайте помедленнее. - Я снова потянулся за снимком. - Значит, вы все знали про это? - Я продолжал. - И про существование альбома? И про то, что он должен был сгореть? В огне, разумеется.
      - Да, конечно.
      - И кто же попал в альбом - то есть, чьи фотографии вошли в него?
      Тут впервые в разговор вступил мистер Спорк.
      - Всех нас.
      Я кивнул.
      - То есть не только вас и миссис Спорк, но также Холстедов, Уистов, Райли, Кентов, Нельсонов, Берсудианов, Смитов, Уорренов и Прайеров.
      - Именно так. - Он на мгновение задумался. - Вы перечислили все, никого не забыли.
      - Угу. А зачем понадобилось заводить такой альбом? Просто так, ради развлечения?
      - Нет, ради собственной безопасности. То есть, для безопасности нашей компании, - ответил он. - Вы понимаете?
      - Не совсем.
      - Мы далеко не первыми прибегнули к такому способу для обеспечения... ну, свободы действий каждого отдельного взятого участника. Такое уже случалось раньше и не раз. Вы бы очень удивились, если бы узнали, что такое имело место сплошь и рядом.
      - Полагаю, что да. Вы имеете в виду, что это на тот случай, если кому-то вдруг захочется распустить язык - показать свою осведомленность, скажем, перед каким-нибудь репортером или перед властями - то знание о существовании фотографии, компрометирующей и лично его или её, станет залогом молчания?
      - Не только молчания, но и высокой личной ответственности. Если кто-то с кем-то разругается, или покинет ряды нашей компании - например, в результате развода, или какая-то пара решит отказаться от участия - то фотографии, скорее всего, предотвратят... месть.
      - Ага.
      Мистер Спорк поджал губы.
      - Поймите же, - серьезно продолжал он, - мы - никто из нас - не считаем, что мы занимаемся чем-то постыдным или предосудительным. Во всяком случае, мы с Сибиллой так не думаем. Мы считаем, что секс, сам половой акт, не является просто одной из разновидностью плотских утех, как это принято думать, низких и постыдных по определению...
      - Это самое лучшее из того, что может человек, - вставила Сибилла.
      - Ну, - сказал я, - тут вы, конечно, до некоторой степени правы...
      - ... хотя несомненно и то, - нараспев продолжал мистер Спорк, - что секс, или скорее, навязанная миру ложная аура зла, стыда и вины, является причиной многочисленных неврозов...
      - Да-да, это так, - вторила ему Сибилла, - это действительно так...
      - ... и психозов. И вот это лицемерие привело миллионы, а может и миллиарды людей в больницы, лечебницы для душевнобольных, в кабинеты к психиаторам и в залы судов, где слушаются дела о разводах. Но отрешившись от иллюзий и ханженского лицемерия, и не обращая внимания на вопли жертв полового воздержания, боящихся признаться в собственном голове...
      - На свете, наверное, нет ничего прекраснее...
      - ...мы рассматриваем секс в совсем ином, новом свете...
      - Я могу привести вам парочку примеров...
      - Сибилла, заткнись, будь так добра.
      Поразительнее всего то, что она улыбнулась ему и покорно замолчала.
      Мистер Спорк продолжал говорить:
      - Как я уже говорил...
      - Эй, - перебил его я. - Так как насчет этого вашего шантажиста?
      - Ну да, и я о том же. А если по существу, мистер Скотт, то я хочу сказать вам следующее. Мы, участники нашей компании, не чувствуем стыда или вины, но в то же время считаем очевидным, что наши отношения и нравы, наша нравственная концепция, очень отличаются от общепринятых, исповедуемых другими членами общества, в котором мы живем - тех других, в чьих силах нанести нам - всем вместе и каждому в отдельности - большой вред и ущерб. Если действия группы - нашей или какой-либо другой - будут приданы огласке, то это неизбежно повлечет за собой общественное осуждение. Презрение. Финансовую и социальную месть. И так далее. Нет страшнее гнева, чем гнев праведников - даже в тех случаях, когда они неправы. - Он улыбнулся. - Они управляли инквизицией, заставили покаятся Галилео. Они распяли Христа. Сожгли заживо Бруно.
      Мне показалось, что он собирается преподать мен урок истории. Я же никогда особо не интересовался историей.
      - А шантажист, - напомнил я.
      - Они пришел сюда сегодня днем, показал нам эту фотографию - если верить ему, то это копия с оригинала. И потребовал, чтобы завтра вечером мы отдали ему двадцать тысяч долларов. Или... думаю, вы понимаете, что произойдет в противном случае.
      - Ага. Итак, двадцать тысяч - если вы все-таки надумаете расстаться с ними - скорее всего, будут лишь первым взносом. А теперь, мистер Спорк, хорошенько подумайте, и взвесив материальное благосостояние всех участников вашей группы, назовите мне хотя бы примерный итог.
      - Я могу сказать только приблизительно. Право же, я даже не знаю. У нас чуть больше миллиона. Состояние Берсудианов потянет миллионов на четыре-пять. Думаю, что в сумме получится что-то около пятнадцати миллионов. Ну, может быть, даже тридцать, если уж на то пошло.
      - И в котором часу этот парень был у вас?
      - К счастью, это я заметил абсолютно точно. Он пришел в двадцать минут третьего дня.
      - И каков он из себя?
      - Такой худощавый нежомерок, ростом примерно метр шестьдесят пять, не больше. Узкое лицо. Глаза водянисто-голубого цвета.
      Тут подала голос Сибилла.
      - Мне показалось, что ему не больше лет тридцати-тридцати пяти, но вот только выглядел он гораздо старше.
      - И ещё у него по всему лицу были такие маленькие рытвинки, - добавил мистер Спорк. - Крохотные шрамики.
      - Бинго, - сказал я.
      14
      - Что?
      - Так его зовут. Бинго - Лестер Кестел.
      - Вы его знаете? - мистер Спорк всем телом подался вперед. - То есть вы хотите сказать, что смогли узнать его по нашему описанию?
      - И по вашему описанию, и ещё кое по чему. Мне так кажется. Я склонен думать, что это был именно Бинго.
      - Тогда если вы знаете, кто он такой, то, полагаю, его нужно было бы немедленно арестовать. - Мистер Спорк покачал головой. - Но, честно говоря, мы не можем так рисковать. Ведь он пригрозил, что дело будет предано огласке...
      Я улыбнулся.
      - Думаю, вас это должно заинтересовать. Если я не ошибаюсь насчет личности этого маленького жлоба, сегодня днем он уже успел отметиться в тюрьме. Он и вместе с ним ещё двое проходимцев. Конечно, долго они там не задержались - а жаль. После этого один из их компании попытался убить меня. А Бинго, должно быть, отправился навестить вас. Интересно все-таки, куда и с каким поручением могли отрядить Малютку Фила? - добавил я, адресуя этот вопрос скорее самому себе.
      - Так... что же нам теперь делать? - Это была Сибилла.
      - У меня на уме есть уже пара задумок, - сказал я. - Как вы знаете, в данное время я работаю по делу миссис Холстед. Но можете не сомневаться, ваш случай тоже не останется без внимания. Я займусь им тоже. И помимо всех прочих буду ещё искать и Бинго.
      - Мы были бы вам очень признательны, если бы вы только смогли помочь...
      - Ваши услуги будут хорошо оплачены, мистер Скотт...
      Сибилла первой завела речь о деньгах, и её муж с готовностью подхватил эту мысль. Но я перебил их обоих.
      - Забудьте об этом. Никакой платы я с вас не возьму. И если уж до того дойдет, то мои услуги будут оплачемы деньгами миссис Холстед. Это уже решено. - Я немного помолчал. - Но - исключительно в том случае, если мне удастся оградить вас от Бинго и его дружков...
      - Ну и...?
      - Может быть вы тогда будете столь щедры, что простите мне эти синие бархатные портьеры? И ковер тоже.
      - Ну конечно же.
      - И еще, гм, большую дыру в двери наверху.
      Думаю, я мог бы добавить еще: "И пожар в вашем доме," и они наверняка с готовностью согласились бы.
      - Ладно, - сказал я. - А теперь раскажите мне поподробнее про этот ваш альбом. Чья это была идея? Когда и где были сделаны фотографии? И где их держали - в обычном альбоме? И каким образом могла попасть к Бинго, или кто там ещё к вам приходил, та фотография, которую он предъявил вам сегодня?
      Каждый из них, полностью или частично, ответил на некоторые из этих вопросов, иногда дополняя ответы друг друга. Но даже подытожив услышанное, я увидел, что узнать удалось совсем немного.
      Они понятия не имели, где Бинго мог раздобыть фотографию Сибиллы и Хью Прайера, но точно помнили, что сделана она была в доме Холстедов в тот самый вечер, когда они, выражаясь языком мистера Спорка, "вступили в клуб"; а это произошло три месяца тому назад. Фотографии хранились - цитируя Сибиллу - в "обыкновенном альбоме, в каком принято держать семейные фотографии".
      Никто из них не был уверен, кто подкинул эту идейку с альбомом, зная лишь то, что на момент их вступления "альбом" уже существовал, и включение в него их фотографий рассматривалось, как необходимое условие для причисления новичков к числу избранных участников тайных сборищ.
      - Это было как посвящение, - сказала Сибилла. - К тому же это делалось для всеобщей же безопасности и ломало лед недоверия. А вообще, было очень здорово...
      - Необходимость, - сухо продолжал мистер Спорк прерванную речь, разумеется, помимо этого нужно было получить согласие всех остальных участников.
      - Ага. А теми прочими участниками на тот момент были Холстеды и Уисты, Берсудианы и Райли.
      - Именно так.
      - А это означает, что идея альбома должна была принадлежать какой-то из этих четырех пар. - Я на мгновение задумался. - И кажется, я не ошибусь, если предположу, что одна из этих пар и держала альбом у себя. Так сказать, обеспечивала хранение.
      - Да, он был у Эда и Марсель.
      - Что ж, меня это, в общем-то, не удивляет. А разве вы не слышали, что в их апартаментах в "Норвью" случился пожар?
      - Вот об этом-то как раз я и собирался сказать, - ответил мистер Спорк. - Это произошло с месяц назад, незадолго до того, как они выбыли из нашего клуба. Они сказали, что альбом сгорел во время пожара. А они держали его у себя в спальне, и как раз там...
      - Я знаю. Очевидно, альбом сгорел неполностью.
      - Да уж, черт возьми, - согласился мистер Спорк.
      - Думаю, - сказал я, - этот снимок был извлечен из мусора. Но Бинго не работает мусорщиком. Хотя, это мог сделать и коридорный. Если предположить, что он и Бинго, который сегодня приходил сюда к вам, один и тот же человек.
      Мы поговорили ещё немного, и затем мистер Спорк сказал:
      - Я отдал необходимые распоряжения, чтобы завтра здесь у меня были двадцать тысяч наличными на тот случай, если не удастся ничего сделать и останется лишь заплатить тому человеку - после того, как получу от него указания, каким образом это нужно будет сделать. Я согласен с вами, что одним платежом дело не ограничится, и поэтому мы очень рассчитываем на вашу помощь. Я был бы рад отдать эти двадцать тысяч вам...
      Я протестующе замахал рукой.
      - Даже не помышляйте. Не могу ничего обещать, но я сделую все, что в моих силах. Кое-что в этом деле меня очень смущает, и если мне удастся разгадать... - я оставил фразу незавершенной.
      Говорить больше было не о чем, так что мы пожали друг другу руки, и я ушел.
      Я возвратился к своему "кадиллаку" тем же маршрутом, по которому до этого и пришел к дому - только, конечно, уже не претялся за кустами и не перебегал от дерева к дереву - прихватив с собой перку и лестницу. Выставлять стекла в окнах мне не пришлось, так что на этот раз моток "скотча" не пригодился. Я с грустью подумал о том, что и без перки с лестницей тоже можно было бы запросто обойтись.
      На обратной дороге в Голливуд я позвонил в Отдел по расследованию убийств и снова попросил соединить меня с Сэмсоном.
      Я спросил у него, не удалось ли ему раскопать что-нибудь на имя Скико, и он сказал:
      - Не много. К нам он не попадал, Шелл. Я проверил все, что только можно, и даже в нашем списке кличек никакого "Скико" не оказалось. Но одна зацепка все-таки есть. Помнишь Лейна из разведслужбы?
      - Конечно. - Сейчас он уже вышел на пенсию, но в свое время сержант Лейн проработал в разведслужбе несколько лет.
      - В одном из его докладов есть упоминание о некоем Скико. Но это все. Ни тебе имени, ни фамилии. А упоминается как один из людей, с которым он не то столкнулся лично, не то слышал от кого-то по ходу сбора сведений.
      - Сведений о чем?
      - Он проверял информацию по уголовникам, перебравшимся в Лос-Анджелес из других штатов. Это было пару лет назад. Если хочешь, то я могу связаться с Лейном и спросить, не припомнит ли он ещё чего-нибудь.
      - Нет, не надо. Я знаю, где он живет. Я сам ему позвоню, и если Лейн дома, то, уверен, он не откажется меня принять. Но мне надо, чтобы ты сделал для меня ещё кое-что.
      - Что, например?
      - Помнишь, я рассказывал тебе о парне по фамилии Уоллс? Эд и его жена Марсель. Какое-то время они жили под фамилией Уист.
      - Помню.
      - У меня такое подозрение, что фамилия Уоллс тоже не настоящая. Если бы у тебя были отпечатки его пальцев, то ты смог бы это выяснить?
      - Смог бы. Но откуда мы возьмем его отпечатки? Насколько я тебя знаю, ты, небось, рассчитываешь на то, что мы станем врываться в дома, чтобы...
      - Ничего подобного. Вы будете должны лишь проверить отпечатки - так быстро, как только возможно - когда я вам их доставлю.
      - А ты-то их откуда возьмешь? Выходит, ты самолично станешь врываться...
      - Расслабься, Сэм. Наш общий знакомый Умник - мой должник. Вот я и отправлю его на это дело.
      - Все. Больше ничего не желаю слышать.
      Умником называли одного человека, который время от времени выполнял кое-какие мои поручения. В свое время он проработал с полгода экспертом в полиции, но потом решил, что не создан для такой работы, и теперь являлся хозяином двух бензоколонок. Но своих прежних навыков он не утратил и в случае необходимости мог сфотографировать - или снять - отпечатки пальцев, а именно это я и собирался ему поручить, не сомневаясь в том, что за пару сотенных бумажек мое задание будет выполнено наилучшим образом.
      - Ладно, но ты знаешь, кто он такой. Поэтому когда он объявится, то знай, что это мой личный представитель в непрекращающейся борьбе с преступностью, в беспощадном сражении...
      - Да знаю я его, - устало перебил меня Сэм.
      - Таким образом, раз он работает по моему заданию, то это придает его действиям официальный характер.
      - Как бы не так, - возразил Сэм.
      Однако в проверке отпечатков он мне не отказал. Я сказал, что перезвоню попозже и повесил трубку.
      Затем я набрал номер телефона Эдварда Уоллса в Беверли-Хиллс. Трубку никто не снял. Так я и думал.
      И тогда я позвонил Умнику.
      * * *
      Сержант Билл Лейн, недавно вышедший на пенсию, был крепким, представительно вида человеком лет шестидесяти с небольшим с кустистыми седеющими бровями и глубокими морщинками в уголках рта. Я застал его дома, и нам удалось переговорить.
      Собравшись уходить, я встал, поблагодарил хозяина за уделенное мне время - и информацию, извлеченную из обширных архивов памяти - и сказал:
      - Бен, похоже, это он. У меня не было возможности хорошо его разглядеть, то он точно был невысоким и лысым - и к тому же Пень назвал его "Скико". Но в любом случае, если я его снова встречу, то узнать смогу.
      - Попробуй поискать по притонам, которые я тебе назвал, - посоветовал Бен. - Возможно, он до сих пор обретается в каком-нибудь из них. Правда, это было два года назад, но в преступном мире с тех пор почти ничего не изменилось.
      - А как насчет его связей с Джимми Вайолетом?
      - Об этом мне ничего не известно. Как я уже сказал, он был просто одним из прибывших в город уголовников. Кажется, из Иллинойса. Наверное, слишком уж его там допекли. Он ничего из себя не представлял. Так, шестерка, мелкая сошка. Ни к какой из группировок не примкнул - по крайней мере, тогда - все был сам по себе. У меня на него никогда ничего не было, кроме того, что когда-то его пару раз арестовывали. Но до тюрьмы дело так и не дошло.
      - Да, но зато оба те ареста были за вымогательство. И меня это вполне устраивает. Бен, если тебе только что-нибудь понадобится, то дай мне знать. Буду рад оказаться полезным тебе.
      Он кивнул, и мы пожали друг другу руки.
      Я снова сел в "кадиллак" и направился к Ла-Сьенега. Не к тому знаменитому его участку, известному как "ресторанный ряд", а на другую, дальнюю от Голливуда, сторону бульвара, где на его отрезок длиною в милю или около того приходилось около полудюжины захудалых баров, пивных забегаловок и прочих заведений под заманчивыми названиями, в которых подавали коктейли.
      Из рассказал Бена Лейна выходило, что большую часть своего свободного времени Скико проводил именно здесь, где он мог почувствовать собственную значимость и крутизну, пытаясь произвести впечатление на местных шлюх и прочих любителей выпить за чужой счет. По крайней мере, два года наза дело обстояло именно так. Но, может быть, и сейчас тоже.
      Все было по-прежнему.
      Я нашел его в забегаловке под названием "Сфинкс", хотя египетских мотивов в её интерьере было не больше, чем на углу Второй и Главной Авеню в Лос-Анжелесе. Войдя в заведение, я остановился, давая глазам возможность привыкнуть к царившему здесь полумраку и стараясь по возможности не дышать носом. Поначалу знакомым мне показался только тошнотворный запах прокисшего пива, живо напомнивший мне об отмосфере, царившей в трех предыдущих забегаловках, в которых я уже успел побывать.
      Но это было лишь первое впечатление.
      Справа от меня, у стойки бара, расположились трое или четверо мужчин, какая-то очень толстая девица, водрузившая свою тушу на узенькое сидение высокого табурета, и ещё одна молодая, изнуренного вида женщина. Кабинки слева от меня были как будто пусты; все, кроме одной. Перегородки между ними были довольно высокими, и я не мог видеть людей, занимавших самую последнюю, дальнюю от меня кабинку, но оттуда доносилось женское хихиканье. Это были странные, хрюкающие звуки, как если бы она не смеялась, а сморкалась.
      И потом я услышал мужской голос. Он был с хрипотцой и тихий, или же просто низкий. Как громкий, срывающийся шепот.
      Поначалу я не мог разобрать слов, но, подойдя поближе, услышал, как он говорил: "... и потом, куколка, я просто развернулся и смылся, а они остались стоять с глупыми рожами. Ну и как тебе это? Вечатляет?
      На протяжении всего рассказа женщина продолжала хихикать. Но меня больше всего интересовал мужской голос, то, как он звучал и какие слова произносил. Потому что я помнил, что говорил Сэмсон о парне, который позвонил ему сразу же после того, как был убит Портер.
      Проходя вдоль ряда кабинок, я чуть заметно улыбнулся, поднял руку, наполовину высвободил "кольт" из кобуры и оставил ладонь на рукоятке.
      Когда же я остановился перед последней кабинкой, то разговор оборвался на полуслове.
      Невысокий парень. Лысый. Я видел бледное родимое пятно у него на щеке и тонкий шрам над верхней губой - приметы, названные мне Беной Лейном, но не замеченные мной при нашей первой встрече. Это он был в Вествуде сегодня днем вместе с Пнем Кори. С Пнем и со мной.