Взлет (О Герое Советского Союза М М Расковой)

      В летной школе грамоты не помогли.
      - Не могу, - сказал начальник школы, - тут готовят военных летчиков. Нет тут, понимаешь, женщин.
      - Ну так что же, что военных, - твердила Полина. - Я и хочу быть военным летчиком.
      Но начальник был неумолим:
      - Куда тебе на самолет? Образование какое? - И уже шутливо добавил: Да и щеки у тебя какие - не щеки, а пампушки.
      Но в село Полина не возвратилась. Устроилась работать в летную столовую и, когда была свободна, часами сидела на краю летного поля, завороженно наблюдая за взлетами и посадками самолетов. Потом однажды, никому не сказав ничего, написала письмо наркому Ворошилову. Рассказала в нем, как умела, про то, как батрачила, как училась, как работала в колхозе. Поведала и о том, что очень хочет летать, - пусть бы только ее приняли, а уж она будет стараться...
      Отправила письмо и стала ждать.
      И ответ пришел. И стала Полина курсантом авиационной школы, и ходила по земле, словно летала, и первую в своей жизни фотографию, в военной форме, послала на село.
      Она окончила военное училище. Теперь уже командир звена. В прошлом, 1937 году, в мае, установила три мировых рекорда в полетах на высоту.
      О ней писали газеты, она стала известной, но ничуть не изменилось ее отношение ни к друзьям, ни к работе, ни к односельчанам - им она писала часто, обстоятельно рассказывая о своей работе...
      Окончательный вариант маршрута был утвержден начальником ВВС. Он отдал распоряжение обеспечить перелет всем необходимым. Было принято решение поставить на самолет радиостанцию. Маршрут длинный, и радиосвязь будет необходима.
      - А ты умеешь на такой станции работать? - озабоченно спросила Полина.
      - Нет, - призналась Марина. - Но думаю, что научусь.
      - Ты, серденько, дуже постарайся. Раз нужно, то нужно.
      - Хорошо, я засяду сразу же. У нас в академии хорошие преподаватели, научат.
      Осипенко уехала. Договорились с Расковой встретиться в Севастополе.
      Перед Мариной стояла серьезная задача - освоить радиосвязь. Нужно было усвоить правила и технику приема и передачи по радио, изучить радиостанцию, уметь находить и устранять простые неисправности в ней. Поскольку она работала с навигационными приборами, понять принцип работы радиостанции не составляло большого труда. Овладеть же навыками приема и передачи оказалось делом более сложным. Но Марина была настойчива. Помогли ей прекрасная музыкальная память и слух. Марина каждому звуку придумывала свое музыкальное звучание, музыкальную фразу, и дело пошло проще и быстрее. Через два месяца она уже свободно принимала и передавала довольно сложные радиограммы.
      Наступил март. Приехала из Архангельска Вера Ломако - второй пилот. Она осматривала место посадки - Холмовское озеро. Вера тоже военный летчик, старший лейтенант. В предстоящем полете в ее обязанности входил контроль за расходом горючего, масла, и, конечно, она должна быть готова в случае необходимости управлять самолетом.
      Проводив ее, Марина тоже стала готовиться к отъезду в Севастополь. Наступил день отъезда. Вещи - радиостанция, приборы - были уже уложены и лежали в прихожей. Марина опять оставляла дочку. Надолго ли? Она сама не смогла бы ответить. Как сложится подготовка? Какая будет погода? Хорошо, что бабушка все свое время отдавала внучке. И девочка росла вдумчивой и прилежной.
      Марина прошла по комнате, приоткрыла старый отцовский рояль. Таня тихонько прижалась к ней.
      - Ты ведь скоро вернешься?
      - Да, маленькая. Как все закончим, так и вернусь. Дочка, словно котенок, ласково терлась головой о плечо Марины.
      - Спой, мама, немножко. Ладно?
      Марина села к роялю, а Таня, положив голову на ладошки, серьезно и задумчиво смотрела на нее. Тихо и ласково поплыли звуки колыбельной.
      Спя, дитя мое, усни, спи, усни,
      Сладкий сон к себе мани.
      В няньки я тебе взяла
      Ветер, солнце и орла...
      С утра, если позволяла погода, они отправлялись на морской аэродром, и Вера тренировалась в посадке и взлете на "летающей лодке" - гидросамолете МП-1. Марина ждала ее на берегу. Все расчеты она давно приготовила, и вечерами в гостиничном номере они "гуляли" по картам, где был проложен маршрут. Купаться в море было еще холодно, и время тянулось томительно медленно. С нетерпением ждали Полину, с ее приездом должны были начаться тренировочные маршрутные полеты.
      Однажды Марина и Вера медленно шли вдоль набережной. Неожиданно Марина увидела странную фигуру в тяжелой меховой одежде, в шлеме.
      - Смотри, Вера, чудак какой-то. Солнце жарит вовсю, а он в мехах, словно на север собрался.
      Вера пригляделась.
      - Да ведь это Полина! - залилась она смехом. - Честное слово!
      Действительно, навстречу им, медленно шаркая меховыми унтами, шла Полина. Перегнувшись набок, она несла туго набитую парашютную сумку.
      Девушки бросились навстречу ей.
      Теперь по утрам, едва показывалось над водой солнце, с первым катером они отправлялись на гидроаэродром. Если был хороший ветер, начинали тренировки: катер буксировал самолет в открытое море, и они взлетали с полной нагрузкой, придирчиво вслушиваясь в работу моторов.
      Они чувствовали, что уже готовы к выполнению задания. Но разрешения на перелет все не получали. Мешала погода: стоял июнь, месяц гроз и ливней. То там, то здесь вклинивались по маршруту фронты с облаками и дождями, то северные озера, где планировалась посадка, застилали туманы. А командование считало, что хорошая погода необходима хотя бы на двух третях всего маршрута.
      Однажды рано утром, когда бушевавшая ночью гроза ушла за перевал на восток, Марина, выглянув в окно и увидев притихшее и безмятежное море, сказала Полине:
      - Надо что-то делать... Мы не можем сидеть в гостинице курортниками. Командир ты, Поля, принимай решение...
      Полина, надев старательно выглаженную гимнастерку, решительно затянула ремень.
      - Пойду звонить.
      - Куда? - спросила Марина.
      - Ворошилову. Да, - все более утверждаясь в своем решении, твердо сказала Полина. - Позвоню и обо всем доложу. Ждать до осени, когда будет погода, мы не можем. Так ведь?
      Марина кивнула головой.
      К полудню Полина возвратилась. Всегда сдержанная, она, казалось, светилась от радости и возбуждения.
      - Я говорила с товарищем Ворошиловым по прямому проводу, - радостно улыбаясь, говорила Полина. - Он обещал узнать, в чем дело, и помочь.
      - Ну, Полина! Ну, молодец! - обнимая ее и тормоша, приговаривала Марина. - Теперь недолго нам здесь загорать.
      Через несколько дней пришла телеграмма. Полина осторожно и неуверенно раскрыла ее. "Вылет разрешаю, - негромко читала она, - еще раз тщательнее проверьте материальную часть. Желаю полного успеха. Ворошилов".
      Наконец наступил день вылета. Когда катер с летчицами подошел к гидроаэродрому, самолет уже спускали на воду. Не было никакого желания снова влезать в меховую одежду, но на той высоте, где будет проходить полет, нежарко - около нуля градусов, а может быть, и ниже. И поэтому, вздыхая, девушки натянули на себя меховые комбинезоны и парашюты.
      Полина отдала рапорт о готовности к вылету командующему флотом. Он пожелал экипажу успешного полета и благополучной посадки. Полина, Марина и Вера заняли свои места в самолете. Марина поймала брошенный с катера буксировочный конец, и самолет медленно пошел за катером из бухты в открытое море. Марина высунулась по пояс над кабиной, в руках у нее бился на ветру красный флажок для команд катеру и Полине на взлете.
      На месте старта уже в открытом море, в нескольких милях от берега, Полина запустила моторы. Марина сбросила буксировочный конец, и катер помчался прочь от самолета - при взлете его могло захлестнуть волной. Прямая взлета шла в направлении входа в бухту. Берег, бухта и розовая полоска зари стремительно летели навстречу. И море вдруг ушло вниз, поток теплого воздуха слизал струйки морской воды, Марина протерла очки и облегченно вздохнула: наконец-то! Она оглянулась на Полину и крикнула ей:
      - Первый курс на Киев! Триста сорок пять!
      Полина плавно развернула самолет. С набором высоты они легли на первый отрезок маршрута. Прощай, Севастополь!
      Прошло более трех часов. Плывущие внизу облака становились все гуще. Облачность подбиралась к ним. Слева появилась огромная "наковальня" - гора облаков, признак надвигающегося грозового фронта. Высота таких "наковален" порой доходит до 10 тысяч метров, и на своем самолете они не смогут перебраться через нее. Марина передала Полине записку:
      - "Возьми курс правее на пять-шесть градусов. Обойдем "башню". Потом я исправлю курс".
      Марина включила радиостанцию и попыталась связаться с Киевом - по расчету времени город скоро должен быть у них по курсу. Но в наушниках слышался громкий треск разрядов, обрывки наплывающих и исчезающих слов. Облака скользили уже рядом, временами обволакивали кабину, и тогда Марина не видела даже компаса. Она все чаще высовывалась наружу, стараясь не пропустить Киев. Радиомаяк звучал все громче, указывая на приближение к городу.
      Полина снизила самолет, и внизу через разрыв облачности мелькнула река: Днепр!
      Марина замахала рукой Полине:
      - Смотри! Днепр! Сейчас выйдем на Киев!
      Киев остался позади. Снова набрали высоту. Облака остались внизу, и по ним бежала тень маленького самолета. Земли не видно. Попутный ветер прибавил им скорости, и Марина рассчитала, что прилетят они на контрольный пункт в Новгород, где находился спортивный комиссар, гораздо раньше намеченного времени.
      По расчетам Марины выходило, что они уже подлетают к Ильмень-озеру, да и радиомаяки показывали близость города. Она передала Полине записку: "Подлетаем к Ильмень-озеру! Скоро будем снижаться!"
      Полина недоверчиво глянула через край кабины вниз. Они летели в облаках больше часа, и за это время их могло снести ветром в сторону. Но Марина уверена в своих расчетах и через несколько минут дала команду на снижение.
      Они вынырнули из облачности на высоте около 700 метров. Внизу плескалось озеро, сумрачно-серое под тяжелым облачным покрывалом. Впереди, словно вырастая из воды, белел город. Стены кремля белой полосой окаймляли берег озера.
      Полина снизилась почти до самой воды и пронеслась над кремлем. Потом снова набрала высоту...
      Рассчитав курс на последний отрезок пути - до Архангельска, Марина оглянулась и увидела, как Вера Ломако ползком пробирается в хвост самолета к бензобакам. За время полета Вера в который уже раз проделывает этот путь. Что-то она чересчур бледна и веки красные... Марина знаками спрашивает, что с ней? Оказывается, у Веры сильно болит голова: наверное, надышалась паров бензина. Полина велела ей надеть кислородную маску.
      Вот и пройден почти весь путь. Скоро Архангельск. Летчицы очень устали. Сказывалось кислородное голодание - летели почти все время на высоте 5 тысяч метров. Особенно тяжело Полине, ведь она почти десять часов не выпускала штурвал из рук.
      Наконец Марина махнула рукой:
      - На снижение!
      Они вышли на высоту около тысячи метров и полетели вдоль железной дороги к Холмовскому озеру, недалеко от Архангельска, где должны произвести посадку.
      Машина коснулась воды почти незаметно и понеслась по неподвижной глади озера. Вдруг наступила тишина - Полина выключила мотор. Замер самолет, прекратив свой бег, и плавно закачался на легких пологих волнах.
      На следующий день они были в Архангельске. Торжественная встреча, приветствия, флаги и транспаранты с надписями "Привет отважным советским летчицам Осипенко, Ломако и Расковой!" смутили летчиц.
      В гостинице их ожидал еще один сюрприз: на столе кипа газет, на первых страницах - сообщения об успешном завершении их полета и телеграмма Сталина. Они с волнением прочитали:
      "Архангельск.
      Старшим лейтенантам тт. Осипенко, Ломако и лейтенанту т. Расковой.
      Горячо поздравляем славных летчиц тт. Полину Осипенко, Веру Ломако и Марину Раскову с успешным выполнением беспосадочного перелета на гидросамолете по маршруту Севастополь - Архангельск.
      Гордимся мужеством, выдержкой и высоким мастерством советских женщин-летчиц, вписавших своим блестящим перелетом еще один рекорд в историю советской авиации".
      На крыльях "Родины"
      ...Только несколько дней провела Марина с дочкой на даче в Звенигороде. В торжественной и радостной суматохе встречи на вокзале она мельком увиделась с Валей Гризодубовой, и та шепнула:
      - Хорошие новости. В принципе полет разрешен. Теперь - пока не передумали - надо срочно приступать к подготовке. Завтра поговорим. Полина полетит?
      - Думаю, да... Летать она любит и летает хорошо. Марина возвратилась в Москву. Снова полетные карты устлали пол в ее квартире. Она их клеила, складывала "гармошкой", делила на отдельные участки - иначе такую "гармошку" не развернуть в кабине, отмечала годные для посадки аэродромы, приводные радиомаяки. Повторилась вся работа, что и при подготовке к маршруту Севастополь - Архангельск, только в гораздо большем объеме.
      Полет предполагался продолжительностью более суток, следовательно, придется пользоваться и астроориентировкой. Марина заказала таблицы высот солнца и некоторых светил для определенных точек маршрута на месяц вперед. Ей следовало научиться пользоваться ими, научиться измерять высоты солнца и звезд.
      Раскова и Осипенко отвечали за связь в воздухе. Полина должна была уметь пользоваться запасной радиостанцией на тот случай, если Марина по каким-то причинам не сможет поддерживать связь. Они вдвоем занялись тренировками.
      Полина вздыхала, хмурила тонкие брови, связь давалась ей туго.
      - Да ты пой! - твердила ей Марина. - Пой, вот так: я на горку шла-а... И ты сразу запомнишь, какой это знак.
      - Я-то пою, а вот тот, кто передает, не поет, а сыплет, разве сразу поймешь.
      - Ничего, постепенно научишься. Все будешь понимать, - утешала ее Марина.
      По утрам они приезжали на аэродром и, осмотрев машину, узнав, что сделано за день, шли на старт. На самолете, подобном тому, что готовился к перелету, Валя, Полина и Марина начали тренировки в "слепых" полетах. Это был двухмоторный самолет конструкции П. О. Сухого с вынесенной вперед штурманской кабиной. Кабина была мало остеклена, что затрудняло обзор, и Марина после нескольких полетов попросила инженеров сделать так, чтобы увеличить обзор земли в воздухе, - ведь тогда, в 1938 году, основным способом самолетовождения была ориентировка по наземным объектам и исчислению пройденного пути по скорости и времени. Редкие радиомаяки использовались еще слабо.
      Марина изучала новую всеволновую радиостанцию и международный переговорный код, который мог потребоваться во время дальнего перелета. Ей было легко и интересно. Она училась быстро настраиваться, вступать в связь, четко передавать. У нее, как сказал инструктор, уже выработался свой "почерк".
      Вдруг случилось неожиданное. 16 июля у Марины начался приступ аппендицита. Согнувшись от боли, Марина думала: "Что же теперь будет с подготовкой?"
      Валя, узнав, что Марина в больнице, примчалась к ней.
      - Придется отложить полет. С другим штурманом мне не хочется лететь, а тебя не выпустят скоро.
      - Нет, нет! И не думай об этом. Вы с Полиной тренируйтесь в полетах, а мое дело - связь. Вот я и буду здесь тренироваться.
      - Здесь? - удивилась Валя. - Как же, разрешат тебе, жди.
      - Не спрашивать же разрешения. Ты только передай, чтобы мне принесли сюда приемник с аккумулятором. Никто и не увидит, честное слово.
      После осмотра Марины лечащий врач сказал:
      - Операцию пока отложим. Необходимы холод, голод и абсолютный покой.
      Голод Марина могла выдержать, холод в виде пузыря со льдом лежал на животе, но покоя она не выносила. Не могла представить себе, как это Валя и Полина готовятся, летают, а она лежит и смотрит в потолок, и даже посетителей пускают к ней только два раза в неделю.
      Однажды дверь палаты тихонько открылась и вошел инструктор по связи. Он принес приборы и рацию.
      И тренировки продолжались. Сначала тайком, потом открыто - при молчаливом неодобрении врача. Все же протестовать он не стал - Марина уговорила его.
      Наконец температура пришла в норму, и Марина настояла на выписке, обещав строго соблюдать диету. Она понимала, что еще один такой приступ - и прощай полет!
      Из больницы Марина поехала на дачу в Подлипках, где находились Гризодубова и Осипенко. В комнате грудами лежало обмундирование, приборы. Пахло мехом, новой кожей. Радость охватила Марину: наконец-то она здесь, рядом с подругами! Это лучшее лекарство для нее.
      В первых числах августа Осипенко и Раскову вызвали в Кремль. Михаил Иванович Калинин вручил им от имени правительства ордена Ленина за успешный перелет по маршруту Севастополь - Архангельск. Вера Ломако получила награду раньше. У Марины это был первый орден, у Полины - второй. Первый - орден Трудового Красного Знамени - Осипенко получила за установление мирового рекорда высоты.
      Шагая вдоль Александровского сада, они ловили восхищенные взгляды прохожих и сами украдкой поглядывали на свои новенькие блестящие ордена.
      - Забежим домой, - попросила Марина. - Заберу с собой Танюшу. Мама говорит, затосковала девочка.
      Они свернули с улицы Горького в переулок и вышли к дому. Она жила здесь с детства и каждый камень был знаком ей.
      Таня, увидев мать, бросилась к ней.
      - Быстренько, быстренько собирайся. Поедем со мной. Согласна?
      - Ой, согласна! Я всегда согласна с тобой! - заторопилась Таня.
      Но и на этот раз долго побыть с дочкой Марине не удалось.
      Летчиц вызвали на заседание правительственной комиссии, созданной для контроля подготовки к перелету. В комиссию входили Валерий Павлович Чкалов и Александр Васильевич Беляков. Марина была уверена, что Александр Васильевич поддержит их. Именно он открыл ей дорогу в авиацию, поверил в ее способности.
      Валерия Чкалова она знала мало и побаивалась его резких суждений и оценок "невзирая на лица". Он сидел за столом, коренастый, крепкий, в белой гимнастерке с орденами на груди, и, как показалось Марине, хмуро поглядывал из-под бровей на вошедших летчиц.
      Вскоре она убедилась, что ее впечатление ошибочное. За внешней суровостью Чкалова Скрывались искреннее дружелюбие и забота о предстоящем полете. Комиссия разрешила экипажу приступить к предполетной подготовке.
      Чкалов пробасил:
      - Вы не церемоньтесь с ними (он подразумевал инженеров) , летчику виднее, где и что поставить, ему лететь - не им. И вообще, что вы здесь сидите? Осень на носу. Надо перебираться на аэродром вылета и там приступать к интенсивной подготовке. Это не личное дело, дело всей страны.
      * * *
      Полина должна была заехать за Мариной, чтобы вместе ехать на аэродром вылета, где теперь они будут тренироваться. В ожидании ее Марина, тихонько напевая арию Лизы из "Пиковой дамы", неторопливо собирала необходимые вещи. В квартире тишина. Таня с бабушкой на даче.
      Она присела у письменного стола, выдвинула ящик.
      Перебирая ноты, записные книжки, Марина вдруг увидела старую тетрадку, с выведенными еще не установившимся почерком буквами: "Мой дневник, не трогать никому..."
      Она открыла первую пожелтевшую страничку: "Москва. Декабрь 1927 года..." Марина улыбнулась и покачала головой: "Подумать только, как давно это было..." Она продолжала читать: "У меня появилось желание излить свою жизнь и чувства на бумаге. Может быть, это потребность дать самой себе отчет в своих поступках и в чувствах, которые наполняют мою голову и сердце. Сейчас мне пятнадцать лет. Я убеждаюсь, что многие люди живут сухой прозой, а отнюдь не мечтами и фантазиями, как я. Я сама подчас не понимаю себя. Понять хочу! Хочу понять жизнь свою и, может быть, тогда сумею оценить свои поступки..."
      - Наивная девочка, - тихо сказала Марина, переворачивая страницы. Понять жизнь... Такую сложную.
      "Я решила серьезно заняться музыкой, - читала она дальше. - О чем сказала тете Тане. Она приняла во мне участие. Как отрадно, когда кто-нибудь сочувствует твоей цели и хочет помочь тебе на пути к ней..."
      И все-таки она не стала ни музыкантом, ни певицей. Жалеет ли об этом? Она не могла бы сказать твердо: нет. И все же главной в ее жизни стала авиация. А музыка...
      Марина подошла к роялю, легко тронула клавиши.
      Ах, истомилась, устала я...
      - Что же это я, - рассердилась она. - Пора собираться, скоро придет Полина...
      Экипаж "Родины" перебрался на аэродром. Он был гораздо больше других, лучше оборудован. Отсюда улетали в дальние перелеты экипажи Громова, Чкалова. Сюда возвратились герои-челюскинцы.
      Обычно они тренировались на тяжелом четырехмоторном корабле ТБ-3, по нему можно было разгуливать стоя, настолько большим он был. Вылетали обычно с сумерками и до рассвета летали по маршруту, иногда за облаками. Их обволакивала густая темнота, и лишь кое-где мелькали крохотные огни далеко внизу.
      В таких полетах Марина тренировалась в астронавигации, выходила на связь с дальними радиостанциями. А аэродром посадки всю ночь звал их музыкой из "Пиковой дамы". По радиомаяку они определяли направление к дому, на аэродром.
      Было решено сделать еще один полет, но уже на своем самолете в сторону Свердловска, по отрезку пути, который включен в их маршрут. Цель этого полета - еще раз проверить работу приборов и оборудования, определить устойчивость радиосвязи с наземными радиостанциями, проверить летные качества самолета на высоте.
      Самолет ожидал их на аэродроме. На серебристых длинных крыльях красовалась надпись "Родина". Это имя самолету придумала Валя, и, наверное, лучше и значительнее этого названия найти было невозможно. Оно несло в себе все: дом, страну, надежды...
      "Родина" была двухмоторным монопланом со слегка удлиненными крыльями. Передняя часть самолета застеклена для лучшего обзора: здесь размещалась кабина штурмана. Позади нее, за переборкой, - кабина первого пилота - Вали, с которой штурман мог сообщаться через небольшое окошко, а еще дальше кабина второго пилота - Полины.
      В начале пути, пока не установилась четкая связь с Москвой, Марина немного нервничала. Как-то пройдет этот последний тренировочный полет? Для них это был экзамен, а кто из сдававших подобный экзамен мог бы остаться спокойным? Сейчас решался основной вопрос: даст комиссия "добро" на перелет или отложит его.
      Но все шло по намеченному плану: связь, выход на контрольные ориентиры, определение точного местонахождения, промеры ветра.
      И погода благоприятствовала им: сияло солнце, и лишь легкая дымка туманила землю, но знакомые очертания извивов рек виднелись издали, и даже по ним, не прибегая к вычислениям, Марина могла исправлять курс самолета.
      "Вот так бы во время перелета, - думалось иногда ей. - Ох, не сглазить бы!"
      В кабине штурмана, достаточно большой, размещалось множество приборов. Поэтому она казалась тесной. Только часть пола да остекленный нос были свободными - штурману нужен обзор для ориентировки.
      Слева, чуть позади на борту были установлены радиопередатчик и радиоприемник, позади сиденья у переборки, разделяющей кабину штурмана и летчика, укреплен кислородный баллон. Запасной приемник находился справа, перед ним откидной столик, где вмонтирован ключ для передачи радиограмм. Он был прямо под рукой, и Марине не нужно было тянуться к нему. Так сделали по ее просьбе. Вся правая часть кабины была занята приборами, контролирующими режим полета.
      Под ногами, немного впереди, находился люк, через который штурман влезал в кабину. Он закрывался защелкой, которая крепилась предохранительным зажимом: это гарантировало, что люк не откроется, пока не будет снят предохранитель.
      Парашют Марины лежал слева на полу, чтобы не мешать ей в работе.
      Детальная карта полета, крупного масштаба, была на столе, под ключом передатчика, сложенная "гармошкой", и Марина, пролетая отрезок маршрута, перекладывала эту "гармошку" так, чтобы следующий отрезок пути был полностью виден.
      Прошло около двух часов полета. Марина совсем освоилась в своем новом "доме" и даже позавтракала между двумя сеансами связи.
      Иногда она открывала верхний люк и, высунувшись, оглядывалась вокруг. Далеко внизу над землей словно нехотя прозрачными клочками легко плыли редкие облака. В туманной дымке над горизонтом голубели горы. Упруго бил в лицо холодный воздух, солнце сверкало на тонких крыльях самолета с четкими и гордыми буквами "Родина".
      Мигнула лампочка пневмопочты - Полина прислала записку: "Тебе хорошо, писала она, - сидишь, как в ресторане, стол, кофе. А мне все держи на коленях, да еще пиши..."
      Полина должна была вести дневник полета и сейчас решила потренироваться в этом. Ей очень хотелось выполнить задание редакции, но как вести дневник, она не очень представляла.
      "А ты не ешь много, - ответила Марина, - на высоте вредно. А дневник начинай с погоды. Прямо пиши: сияло солнце, три дамы (кроме пиковой, она осталась на земле в слезах) легко неслись на крыльях зефира..."
      На своем аэродроме летчицы приземлились в ранних сумерках. Их встречала большая группа специалистов, готовивших самолет. Все ждали замечаний летчиц - завтра 23 сентября решалась судьба перелета, и времени на устранение неполадок оставалось мало.
      Валя и Полина были довольны машиной, работой моторов. А наземные специалисты хвалили Марину за четкую и устойчивую радиосвязь.
      - Только вы уж ничего не трогайте больше, - просила Валя техников.
      Разрешение на вылет было дано только за сутки до вылета, и Марина смогла забежать домой всего на несколько минут.
      Анна Спиридоновна, волнуясь, суетливо хватала то одну вещь, то другую, а Таня, обняв Марину, шептала ей на ухо:
      - Ты не бойся, вы долетите. Я тебя буду очень ждать и все ребята в нашем классе тоже.
      - Глупыш, я не боюсь, я радуюсь. Давай-ка мне теплый свитер, нам уже пора. Слышишь, машина сигналит?
      На улице, оглянувшись, Марина увидела в окне приплюснутое к стеклу личико дочки и красный бант у нее на голове, как огромную яркую бабочку.
      ...Последняя ночь перед полетом. Марина погасила свет и тихонько легла. Хорошо бы сразу уснуть. Почти сутки ей не придется спать, ведь вся штурманская работа на ней. Валя же и Полина будут сменять друг друга. Но сон не шел, в голове бежали неясные мысли.
      Ей представился весь огромный путь, который они должны пролететь за сутки - горы, леса, озера. Суровая Сибирь, дальневосточная тайга, о которой они знали лишь понаслышке, и холодные быстрые реки.
      Все было готово, проверено и все же... Путь такой далекий, неизведанный... И они первыми идут по этому пути. Она знала, что многие девушки-летчицы были бы рады сейчас быть на их месте. Это заставляло ее и гордиться и тревожиться.
      Потом мелькнул перед глазами яркий бант-бабочка в освещенном солнцем окне и она уснула.
      * * *
      Самолет установили против ветра в конце аэродрома. Трактор отъехал в сторону. Раскинутые тонкие крылья "Родины" готовились взмыть ввысь, туда, где алели легкие прозрачные облака. Марина, Валя и Полина стали рядом у машины - последние фотографии, последние пожелания...
      Захлопнулся нижний люк в кабине штурмана. Марина услышала приглушенный голос техника:
      - Ну-ка, попрыгайте! Крепко захлопнулся?
      - Крепко, крепко, - ответила Марина, притоптывая ногой по крышке люка. Предосторожность не лишняя: плохо закрытый люк может привести к аварии, сорвать полет.
      Зафыркал, набирая обороты, один мотор, потом другой. Через боковое окошко Марина увидела, как, придерживая рукой фуражки и шляпы, провожающие отбегали в сторону, к краю полосы. Гул моторов стал ровным и чистым, и она глубоко вздохнула, словно готовилась к броску. Обвела взглядом кабину. Тихонько прыгала стрелка радиокомпаса.
      Самолет сначала медленно, потом все быстрее побежал навстречу светлому горизонту. Мелькнул флажок стартера. Марина отметила в бортовом журнале: 24 сентября 1938 года. Взлет - 8 часов 16 минут.
      Через остекленный нос кабины Раскова видела бегущую навстречу землю, купы деревьев вокруг дома, где они жили, мелькнула зеленая лужайка с ярким солнечным пятном. Потом все отодвинулось вниз, стало мельче, поплыло в сторону. Гризодубова делала первый круг над аэродромом.
      Самолет накренился, и Марина увидела белые пятна посадочных знаков, черные коробочки машин, выстроившихся около них, людей, прощально махавших руками.
      "До встречи, до встречи..." - шептала она про себя.
      Потом открыла верхний люк и слегка высунулась. Марина решила не задерживаться с промером ветра, пока видна земля. Она вставила визир в гнездо в нижнем люке и засекла первый населенный пункт. Сверившись по карте, определила расстояние до следующего ориентира - это был изгиб железной дороги - и стала ждать, когда эта "петелька" коснется перекрестия визира. Важно было выяснить, насколько уклонился самолет от центра "петельки". Зная величину отклонения и время пролета, она сможет произвести несложные расчеты и определить силу ветра.
      Но ей не удалось сделать это. Облака все плыли и плыли, закрывая землю. Иногда облачность редела, мелькали "кусочки" земли, но по ним трудно было определить, где они сейчас пролетали.
      Марина настроила радиокомпас. Как ей хотелось сейчас увидеть хоть маленький отрезок пути! Компас указывал только направление, а расчет дальности нужно было вести теперь по времени и скорости.
      "Вот тебе бис и ура, - подумала Марина. - Хорошо, если ненадолго. А вдруг весь маршрут? Не порадуешься".
      Она написала Вале записку и протянула руку в окошко. Потом, пригнувшись, заглянула к ней в кабину. Были видны только руки Вали в перчатках да подбородок, закрытый краем шерстяного свитера. Потом Марина увидела, как Валя, удерживая одной рукой штурвал, пишет ответ.
      "Терпение, терпение, мой милый штурман, - прочитала Марина в ее записке. - Будем держаться графика полета. Высоту терять не хочу. Придется тебе считать по времени".
      "А что еще остается делать?" - подумала Марина, взглянув на высотомер. Стрелка замерла на отметке 3850 метров. Эта высота была обусловлена заданием. Здесь самолет летел с наиболее выгодной скоростью - крейсерской. Кроме того, они могли экономить кислород - неизвестно, как будет проходить полет дальше и какая погода подстерегает их впереди.