- Дальше? - переспросил Гарт. - Куда?
      - В башню.
      - Нет. Даже не думайте. Но Нина уже решилась.
      - Я еду. Если хотите, можете ехать со мной. Или оставайтесь здесь, если боитесь. Я вернусь в Красную башню одна.
      Наемники заворчали. Гарт подъехал вплотную к Нине и наклонился к ней, чтобы его люди не услышали его слов.
      - Послушай, малышка, - прошептал он. - Я приехал с тобой сюда, и хватит с тебя. В башне смотреть не на что. Не заставляй меня волочить тебя домой, словно капризного ребенка.
      - Я хочу увидеть все сама, - ответила Нина.
      - Там нечего смотреть, дура! Одни трупы. Хочешь смотреть на трупы? Тогда насмотрись прямо здесь!
      Крак взъерошил перья, но Нина оставалась тверда.
      - Я еду, Гарт. С тобой или без тебя. Лицо наемника побагровело.
      - Только попробуй, и, видит Бог, я...
      - Что ты сделаешь, Гарт? Потащишь меня обратно в Красную башню, словно мешок зерна? Не думаю. - Нина устремила на него жесткий взгляд. - Если ты ко мне прикоснешься, я скажу отцу, что ты позволил себе вольничать со мной. Или даже изнасиловал меня. Он скажет Бьяджио, и тебе не заплатят.
      Ее угрожающий тон заставил Гарта заколебаться. Он знал, что Энли души не чает в дочери, а без расположения Энли Бьяджио вполне может не развязать своего кошелька. И в конце концов Гарт сдался.
      - Там нечего смотреть, - снова предупредил он Нину. - Там только эти проклятые птицы. Если они на нас нападут...
      - Не нападут, - заверила его Нина. - Крак нас защитит. Держитесь рядом со мной, и с вами ничего не случится.
      Это было смелое обещание, и Нина почувствовала, что наемники ей не верят. Она и сама не была уверена в своих словах. Хотя в последний раз она видела Серую башню в пятилетнем возрасте, вороны Энеаса запомнились ей как мрачный кошмар. В памяти ярко запечатлелись тысячи черных глаз. Но эта картина мелькнула и пропала. Ее ждала Серая башня, а там, возможно, хоть какие-то ответы. Отец оказался способен на вероломство, и на месте прежней любви в душе Нины образовалась пустота, наполненная сомнениями - впервые в ее жизни. А может быть, впервые в жизни у Нины появилось мужество - она и сама не знала. Она знала только, что прежняя тепличная жизнь кончилась катастрофой и кто-то в этом должен быть виноват.
      - Поехали, - приказала она, направляя лошадь к замку.
      Дорога была длинной и узкой, поросшей по сторонам густым лесом. Ближе к башне ветер усилился. Гарт и его наемники ворчали, но ехали следом, и вскоре город остался позади. Деревья по сторонам стали выше, их ветви пологом закрывали небо. Лошадь Нины недовольно фыркнула. Сидевший на ее плече Крак тихо и протяжно присвистнул - эту привычку он перенял у герцога Энли. Нина стянула края капюшона, защищая лицо от холода. Поездка длилась уже много часов, и затянутые в перчатки руки сильно ныли.
      Гарт ехал рядом с ней.
      - Ты дура, девица, - фыркнул он. - Ты гоняешься за призраками. Я еще раз тебе повторяю: там ничего нет.
      - Тогда чего ты боишься? Гарт ответил, поморщившись:
      - Я ничего не боюсь. Но мы даром тратим время, а здесь чертовски холодно. И может быть, опасно. Для тебя.
      - Именно поэтому я и взяла вас с собой - чтобы вы меня защищали. А теперь замолчи. От твоего дыхания меня тошнит.
      Дорога тянулась дальше, темная из-за высоких сосен и неровная из-за заболоченных низин. Переплетенные над головой ветки гнулись под снегом и время от времени роняли его на людей. Оконечность Драконьего Клюва была уже близко. Нина ощущала в воздухе слабый запах моря, слышала шепот далекого прибоя. Она пришпорила лошадь, торопясь спрятаться от мороза.
      Наконец коридор ветвей закончился, и кавалькада выехала в тень Серой башни. Замок возвышался перед глазами, опустевший, заброшенный, мрачный, исхлестанный несчетными бурями. Нина устремила на него взгляд, потрясенная и изумленная, подхваченная потоком давних воспоминаний. Чувства душили ее, и не ощущай она на себе взгляд Гарта, то непременно расплакалась бы.
      - Отец! - прошептала она. - Что ты наделал?
      Серая башня ответила мертвой тишиной. На противоположной стороне прогалины, окружавшей замок, Нина увидела следы битвы: изломанные тела защитников башни, упавшие в снег, ненужное оружие, оставленное ржаветь на земле. Сама прогалина была истоптана копытами коней, завалена комьями земли. Мертвецы лежали под снегом вплотную, бесформенные белые кочки, согнутые под немыслимыми углами. Когда закончится зима и настанет тепло, здесь начнется эпидемия. Возможно, яда будет столько, что эпидемия захлестнет и южное ответвление. Отец был бы в ужасе, если бы знал, что Гарт не потрудился прибрать за собой. Она осмотрела окрестности замка, надеясь заметить хоть какие-то признаки жизни, хоть какое-то малое существо, пережившее резню, но не видела ничего живого.
      Кроме воронов.
      Они были повсюду. Огромные, черные, они ковыляли среди трупов и каменных оград, не замечая холода. Они клевали тела, отрывая длинные полосы мяса. Их блестящие перья ловили лучи солнца, словно огромный соболино-черный океан. Некоторые птицы заметили пришельцев и обратили глаза-бусинки на восток, разглядывая Нину и ее отряд. У Нины пересохло в горле, при виде этого множества страшных созданий у нее отчаянно забилось сердце. Тщательной селекционной работой Энеас вывел настоящих чудовищ. Они заполняли все ниши, каждый столб был окутан черными перьями. Одна за другой птицы получали сигналы от своих собратьев и поворачивались, чтобы посмотреть на Нину и наемников.
      - Боже правый! - прошептал Гарт. - Вы только посмотрите на них. Сидят и ждут.
      - Надо уматывать! - сказал кто-то из наемников, и его товарищи отозвались одобрительным гулом. Одним взглядом Гарт заставил их замолчать.
      - Тихо, болваны! - прикрикнул он. А потом, повернувшись к Нине, добавил: - Они правы. Давай уезжать, девица, пока нам не выклевали глаза.
      Нина погладила перья Крака.
      - Я не боюсь. Вы можете остаться, если хотите. Можете все оставаться. Но я хочу посмотреть, что в замке.
      - Зачем? - с досадой спросил Гарт. - Ничего там нет!
      - Есть, - возразила Нина. - У меня там воспоминания. - Она сама усмехнулась, осознав, как глупо это звучит. - Уезжай, если хочешь, Гарт. Мне тут ничего не грозит, и не надо пугать их таким количеством всадников. Возьми своих людей и возвращайся в лес. Я скоро вернусь. - Нет, решительно заявил наемник. - Я поеду с тобой, пусть даже Бог проклянет меня за это. Мне положено тебя охранять. - Он вздохнул, явно недовольный своими обязанностями. - Ты уверена, что эта птица нас защитит? - спросил он, указывая на Крака.
      - Уверена, - ответила Нина. На самом деле никакой уверенности у нее не было, но собственные слова ее ободрили. Крак был теперь предводителем воронов. А воздушная армия ничего не делала без приказа своего предводителя. - Только не делай глупостей, - предостерегла она птицу.
      Крак подпрыгнул у нее на плече, показывая, что понял.
      Нина пустила лошадь вперед, к башне. Гарт держался прилично сзади, чтобы вороны замка увидели птицу, сидящую на плече у Нины. Захлопали крылья, раздалось хриплое карканье. Нина боролась с нарастающим страхом. И лошадь под ней тоже боялась, настороженно наблюдая за хищными птицами. Позади нее зазвучал отчаянный шепот Гарта:
      - Да вы только посмотрите, сколько их!
      - Тихо! - огрызнулась она.
      Любого звука может оказаться достаточно, чтобы встревожить птиц, заставить их подняться на крыло. Однако Крак оставался у нее на плече, гордый и властный, - и замковые вороны заметили главную птицу с золотой цепью на шее. Вскоре вся стая уже вернулась к своим делам. Отчаянное сердцебиение Нины немного унялось. Впереди виднелись двери замка, широко распахнутые и занесенные снегом. На пороге лежал труп, загораживающий вход в башню. На его голове устроился громадный ворон с таким обыденным видом, будто сидит на придорожном камне, и эта обыденность отдавала черным юмором. Нина направила лошадь во двор, стараясь объезжать самые плотные скопления воронов. Путь был завален трупами. У Энеаса было не больше двухсот солдат, и наемники Бьяджио легко их одолели. Гарт, оказавшись на месте своей кровавой работы, проявлял стоическое спокойствие. Словно мертвец, он, казалось, не замечал ничего. Или был ко всему равнодушен.
      Вороны расступились, давая дорогу. Добравшись до башни, Нина вздохнула с облегчением. В дверях на шлеме мертвеца сидел последний ворон и смотрел с любопытством, склонив голову набок. Услышав гневный окрик Крака, он отлетел прочь. Нина с благодарностью улыбнулась своей черной птице.
      Нина и Гарт объехали мертвого солдата и оказались в замке. Внутри Гарт спешился и закрыл двери, оставив птиц снаружи. В холле царила полутьма.
      Нина медленно слезла с седла. Она уже больше десяти лет не видела это огромное здание, и сейчас нахлынули воспоминания. Нине вспомнился отзвук ее детского смеха, отдающийся от сводов. От холода и сырости ковер и украшения стен отстали и заплесневели, и все равно это был все тот же дом ее дяди, пусть и прошло столько лет.
      - Дядя! - робко проговорила она, надеясь, что его призрак здесь. - Это я.
      И в нерешительности остановилась, не очень понимая, что ей теперь делать. Она скинула капюшон с головы и встряхнула волосами, сбрасывая с них капли, потопала сапожками, сбивая с них снег. Все это было ритуалом возвращения домой, бесполезной попыткой внести хоть какой-то смысл в прошлое, разбитое на мелкие осколки. В дальнем конце холла сквозь разбитые окна лился свет. Серая башня, как и ее близнец, была построена очень просто - высокий шпиль, окруженный комнатами. По другую сторону холла располагалась библиотека и дядин кабинет. Дальше были кухня и столовая большая приветливая комната, где она когда-то сидела с отцом и дядей, слушая, как они смеются за большими кружками пива. Вспоминать об этом было мучительно.
      - Я хочу найти дядины комнаты, - тихо сказала она.
      - С ума сошла. Что ты хочешь найти, девица? Нина пожала плечами:
      - Сама не знаю.
      Объяснить что-либо Гарту она не могла. Никто не мог понять, насколько пуста теперь стала ее жизнь, насколько мучит незнание. Только Лорла поняла бы, но теперь ее здесь нет, уехала, чтобы принять участие в непостижимых интригах отца.
      - Оставайся здесь, Гарт. Присмотри за лошадьми. Я недолго.
      Гарт сжал кулак:
      - Хватит, Нина! Ты никуда не пойдешь!
      - Дверь наружу не открывай, - добавила Нина, будто не слыша его слов. - Без Крака это может быть опасным. - Черт побери, Нина...
      - Жди, - приказала она и пошла по сырому коридору.
      К счастью, Гарт за ней не последовал. На нее нахлынули воспоминания десятилетней давности, радостные и грустные, забытые, казалось, навек. В коридоре тоже лежали трупы - тела убитых Гартом слуг. Одну старуху Нина вроде бы узнала и приостановилась рядом с безжизненным телом. Ее имени она вспомнить не смогла, но эта женщина когда-то работала на кухне. Один раз она подала Нине морковный суп. А теперь она была мертва, и ее голова лежала в огромной луже засохшей крови, разметавшиеся волосы приклеились к полу. Нина заставила себя отвести взгляд.
      - Дядя! - позвала она, зная, что ответа не будет. Ответа не было.
      Надо было найти его комнаты. Нина завернула за угол и оказалась у лестницы, ведущей в башню. Гранитные ступени гулко загудели под ногами. Поднимаясь, Нина вела рукой по вогнутой стене - и извлекала из нее новые воспоминания о девочке, которая так любила здесь играть. И вот она оказалась у комнат Энеаса - теперь она живо их вспомнила. У него на балконе стояли химеры - подарок самого Аркуса Нарского работы великого художника и скульптора Дараго. Нина шагнула в коридор и засмеялась. Ее дядя терпеть не мог тех химер.
      - Здесь что-то найдется, - сказала она Краку. - Я это чувствую.
      Крак глубже запустил когти в ее плащ. Казалось, птица тревожится - что было вполне понятно в присутствии такого количества трупов. Но здесь, на этаже, где жил Энеас, трупов не оказалось. И разбитых окон тоже. Двери были распахнуты, помещения - обысканы, но Нина решила, что все обитатели Серой башни бросились вниз, чтобы оборонять свое жилище, и там встретили свою смерть. Она бесшумно прошла по коридору, разглядывая выгоревшие светильники и узкие окошки, и вспомнила, где находится спальня Энеаса: за поворотом коридора, возле шкафа, набитого заплесневелыми рукописями. Завернув за угол, она увидела тот самый шкаф с его небрежно заполненными полками, и у нее слезы подступили к глазам. Дверь дядиной спальни была широко распахнута. Через порог перехлестнулся ворох вещей - следы обыска, который проводил Гарт в поисках уцелевших. Нина осторожно подошла, со страхом думая, что увидит за порогом.
      Ее не встретил призрак Энеаса. Она увидела только новые следы разрушений: перевернутую кровать, под которой мог бы спрятаться испуганный ребенок, какие-то бумаги, которые разметал по полу ветер из открытых балконных дверей, и панораму Драконьего Клюва, раскинувшегося за окном белой пустыней. Нина вошла в спальню, едва сдерживая слезы. Девочка, которой она была когда-то, стала взрослой, ни разу не увидевшись с дядей, и теперь горевала о потерянных годах.
      - Отец! - прошептала она. - Ты душу свою погубил!
      Только дьявол был способен на подобное. Ее отец продал душу ради мщения. Теперь он вернется на Драконий Клюв, который погубил своими руками, и прежде мирные уголки превратятся в мрачный ад, которым будет править тиран - и железный кулак Бьяджио. Нина разрыдалась. Она хотела возненавидеть отца, но не могла. Хотела спасти дядю, но это было невозможно. Беспомощная, она упала на колени среди разбросанных ветром бумаг и закрыла лицо ладонями.
      Забывшись в скорби, Нина не знала, сколько времени проплакала. Время еле-еле ползло, если вообще не двинулось обратно. Но когда она отняла ладони от лица, слез уже не было. Это бесполезно, сказала она себе. Слезами мертвых не вернуть. Нина уже собиралась встать, когда заметила клочок бумаги, прилипший к ее сапожку. Она подняла его и узнала знакомый почерк отца.
      "Дорогой отец!
      Пожалуйста, помоги мне. Я у замка, около главной дороги. Твой брат преследует меня. Теперь я знаю, кто я. Помоги, прошу тебя".
      У Нины задрожали руки, от гнева на обман до боли стиснулись зубы. Она вспомнила ту давнюю ночь, когда отец уехал, чтобы совершить свое грязное дело. Нина тогда не могла понять, как ему удалось выманить Энеаса из Серой башни. Теперь она это знала.
      - Отец! - простонала она, сама не понимая, что говорит. - Отец!
      И внезапно она затряслась от ярости - неудержимой, убийственной. Он воспользовался ею, сделал ее орудием убийства человека, который когда-то был ей дорог. И...
      Нина застыла, пораженная невероятной мыслью, от которой оборвалось сердце.
      - О, боже, нет! - простонала она.
      Это не могло быть правдой. Нина перечитывала записку снова и снова, и картина, сперва казавшаяся невозможной, становилась все более и более отчетливой.
      " Отец?"
      - Кто я? - в отчаянии спросила она. - Кто?
      - Домой! - каркнул Крак и начал нетерпеливо подпрыгивать у нее на плече. - Домой! Домой! Нина махнула перед его клювом запиской:
      - Ты знал об этом, мерзкая тварь? Кто я, Крак?
      Ворон уставился на нее.
      - Домой! Домой!
      - Я не вернусь домой! Потому что теперь я знаю, что мой дом здесь!
      Ворон закаркал и вонзил когти ей в плечо, проколов не только ткань плаща, но и кожу.
      - Домой! - повторил он и указал клювом на окно. - Ангел.
      - Нет! - резко сказала Нина, мотая головой. - Мы остаемся здесь, Крак.
      Птица сердито вскрикнула и слетела с ее плеча. Подлетев к окну, Крак приостановился, показывая, что сейчас улетит.
      - Улетай, если хочешь, - с горечью сказала Нина. - Я остаюсь здесь.
      Крак печально поморгал. А потом, к Нининому изумлению, он расправил крылья и вылетел в окно, бросив ее. Она проводила его взглядом и ощутила ледяное прикосновение одиночества. Магия Энли подчинила себе и ее птицу.
      Энли. Ее отец? Теперь она уже не знала. Приехав в Серую башню за ответами, Нина обрела тысячу новых вопросов.
      - Нина?
      Нина удивленно открыла глаза. Гарт окликнул ее снова, а когда она отозвалась, он появился в дверях.
      - Какого черта ты так долго? - возмущенно вопросил oн. - Пора отсюда убираться.
      - Я не поеду, Гарт, - объявила она. - Ты уезжай. А я останусь.
      Гарт расхохотался:
      - Да, как же! Хватит шуток, Нина. Поехали.
      Нина посмотрела на него с ненавистью:
      - Это не шутка, ты понял, свинья? Я остаюсь. Мое место здесь. И ты не заставишь меня уехать.
      - Заставлю, - проворчал наемник. Он угрожающе шагнул к ней. - Прекрати глупости. Твой отец не позволил бы тебе здесь остаться.
      Нина горько засмеялась:
      - Мой отец? Передай этому безумцу, что я не вернусь в Красную башню. Никогда. Если он хочет меня видеть, то пусть сам приезжает и попробует меня увезти.
      - Дура ты! Как он сможет... - Гарт вдруг замолчал и осмотрелся. - Где птица?
      - Уходи! - приказала Нина.
      Гарт бросился к ней, схватил за руки и бесцеремонно встряхнул:
      - Дура! Зачем ты его отпустила?
      Нина рывком высвободила руки и оттолкнула наемника.
      - Не смей ко мне прикасаться! - прошипела она. - Никогда, слышишь? Если ты еще раз до меня дотронешься, то, клянусь, я заставлю герцога Энли вырвать у тебя сердце! А теперь убирайся! Оставь меня.
      - Убираться? - рявкнул Гарт. - Как? Ты убила нас, дура! Эти вороны разорвут нас на части!
      - Они вас не тронут, - ответила Нина, нисколько не стыдясь своей лжи. - Ты же видел, какие они послушные. Они ничего вам не сделают. Без Энеаса они растерялись.
      - Но птица...
      - Птица улетела, - отрезала Нина. Она повернулась к дверям балкона и стала смотреть на унылую картину. - И тут ничего не поделаешь. Но тебе она не понадобится. Просто не тревожь воронов. Иди тихо, и они тебя пропустят.
      Она слышала, как Гарт неуверенно топчется позади нее. Он отнюдь не был уверен, что она права, и его явно пугала мысль о том, как тысяча воронов будет выклевывать ему печень. Его меч не слишком хорошая защита от оголодавших птиц. Если, конечно, они голодны. Нина не знала, так ли это.
      - Я передам твоему отцу, где ты, - проговорил наконец наемник. А потом насмешливо добавил: - Уж он точно приедет и вытащит тебя отсюда.
      - Пусть попробует, - отозвалась Нина, не оборачиваясь.
      Она услышала, как его шаги удаляются по коридору. Выйдя на балкон, она стала смотреть вниз, на воронов, рассеянно гадая, что случится с Гартом и его людьми.
      Гарт был в ярости, и его слегка пугала перспектива прохода сквозь стаю воронов без сопровождения. Весь день пришлось потратить на эту избалованную стерву, а теперь еще предстоит объясняться с ее отцом! Гарт поклялся мысленно, что не даст старику себя обмануть. Если Энли попытается удержать его плату, он вырежет ему сердце.
      - Стерва! - бросил он, спускаясь вниз по лестнице.
      Упрямая, как ее отец. Пусть остается здесь и гниет вместе с трупами.
      Оказавшись в холле у выхода из замка, Гарт остановился и задумался. Рука его нервно теребила подбородок. Он наполовину вытащил меч из ножен. Что предпринять? Оружие может испугать этих проклятых тварей. Неразумно их дразнить. Гарт вернул меч на место.
      - Черт подери! - выругался он, не зная, что делать.
      Один раз вороны его пропустили - когда он сражался у замка, но тогда все было по-другому. А сейчас у противника подавляющее численное превосходство. Интересно, как там его люди в лесу?
      - Ничего, я выберусь, девчонка! - пообещал он.
      Подойдя к дверям, он медленно их открыл. Ветер ударил ему в лицо. Гарт облизал губы и выглянул на улицу. Вороны остались там, где были раньше: сидели на оградах, усеивали деревья. На другой стороне прогалины стояли его люди, и вид у них был встревоженный. Он осторожно вышел, аккуратно переступив через труп на пороге, и помахал им. Заметив его сигнал, они замахали ему в ответ. Чувствовалось, что им не терпится отправиться обратно.
      Гарт глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Вороны смотрели на него без всякого интереса. Почувствовав себя увереннее, Гарт двинулся к ним. Они расступились перед ним, словно вода.
      - Вы не такие уж страшные, да? - прошептал он птицам. - Гады черные.
      Ворон у его ног взъерошил перья, но и только. Гарту Ужасно хотелось его лягнуть. Отвратительные твари, создания безумца. Гарт не удивлялся тому, что Энли хотелось убить брага. Только совершенно больной разум мог породить подобный кошмар. Ида через прогалину, наемник осматривался. Воронов было не так уж много, и они не казались особенно опасными. Мелькнула мысль, не сам ли Энеас распускал страшные слухи о своих воронах, чтобы люди их боялись.
      На полпути к своим людям Гарт заметил ворона, расклевывавшего палец мертвого солдата. Ворон стоял на раскрытой ладони мертвеца, срывая клювом кольцо с его пальца. Огромный рубин вспыхнул в луче солнца, и Гарт застыл как вкопанный. Ворон пытался высвободить кольцо. Он склевал уже почти все мясо и теперь методично долбил кость, чтобы сорвать блестящую побрякушку. Гарт медленно подошел к ворону. Он вспомнил, как отец когда-то рассказывал, что вороны, галки и сороки любят таскать к себе в гнезда блестящие предметы. Гарт не знал, зачем они это делают, но ничего более яркого, чем это рубиновое кольцо, он себе представить не мог. Оно наверняка стоило целого состояния.
      Осторожно - так осторожно, что у него под ногами даже не хрустел снег, - Гарт подошел к ворону, яростно клевавшему руку мертвеца. Затаив дыхание, он приблизился к ворону так, чтобы осторожно накрыть его своей тенью. Птица по-прежнему не обращала на него внимания, пытаясь расколоть кость. Ворон защемлял палец клювом и пытался расколоть его, словно орех. Гарт махнул рукой, надеясь спугнуть птицу и заставить ее отодвинуться.
      - Кыш! - тихо сказал он. - Убирайся! Кыш!
      Ворон поднял голову и посмотрел на наемника недовольно. В горящих глазах светился недобрый разум. Разозленный Гарт замахал руками уже без всяких церемоний.
      - Прочь! - зарычал он. - Убирайся!
      Окончательно выйдя из себя, он сапогом столкнул ворона с трупа. Ворон клюнул его в ногу, а когда Гарт попытался взять кольцо, птица рванулась вперед, метя ему в руку. Гарт, не задумываясь, ударил птицу кулаком и отбросил ее в сторону. Он быстро освободил кольцо и выпрямился, любуясь камнем при тусклом вечернем свете.
      - Бог ты мой! - пробормотал он, поворачивая его так, что все грани загорались огнем. - Вот красота!
      И тут перед его глазами воздух вдруг взорвался черным оперением. Гарт закричал от мучительной боли.
      Ворон бросился ему в лицо, вцепившись когтями в щеки и нос. Гарт взмахнул руками, пытаясь сбросить с себя ворона, но тот лишь сильнее сжал когти. Наемник схватил ворона обеими руками и отшвырнул прочь, хотя когти и порвали ему ноздри.
      - Сука! - заорал Гарт.
      Из его носа струей ударила кровь. Ворон вырвался и снова набросился на него. Гарт вскинул руки, пытаясь защититься, и вслепую бросился бежать по лабиринту птиц, которые вдруг с громкими криками стали взлетать в воздух.
      И в тот же миг всем скопом обрушились на Гарта.
      Он бросился бежать, пытаясь скрыться, но тысячи разъяренных воронов всаживали в него когти и тянули назад. Он слышал, как рвется его одежда, видел, как его люди с ужасом бросились бежать от устремившейся к ним стаи. Плоть Гарта рвали с костей, и мир исчез под угольно-черным покровом.
      Пораженная ужасом Нина смотрела с балкона, как вороны облепили Гарта и его людей. Тишина внезапно взорвалась шумом крыльев и яростным карканьем, и еле слышны были захлебывающиеся вопли Гарта, заживо разрываемого на части. Лошади в ужасе умчались, лишив солдат возможности бегства, и почти сразу послышались крики. Нина застыла, не в силах поверить своим глазам, и только несколько долгих мгновений спустя она догадалась убежать с балкона и запереть за собой двери.
      Торопясь изо всех сил, она сбежала вниз и стада закрывать ставни на всех окнах замка.
      22
      Игрушечных дел мастер
      Высокая была одной из самых людных улиц Черного города. Широкая, с высокими домами, она находилась в лучшем районе старого города, неподалеку от великолепных жилищ аристократов и как раз напротив Собора
      Мучеников на другой стороне реки. Летними вечерами, когда длинные тени ложились на мостовые, Высокая улица буквально кишела разносчиками и торговцами. Работорговцы громко расхваливали своих невольников, кочевые охотники предлагали покупателям связки лесных и водяных птиц, сновали нищие и воры, сводники и проститутки - и сюда же, как это ни удивительно, затесался магазин игрушек. В этот район города стекались деньги, награбленные в бесчисленных военных кампаниях, и зажиточные горожане любили баловать своих жадных отпрысков. Нарские женщины с ьывод-ками нахальных детишек ходили по Высокой улице, разглядывая витрины. Самой большой популярностью пользовалась пекарня. Она стояла в центре Высокой улицы около лавки менялы, и туда захаживал даже сам архиепископ Нара, знаток и ценитель кондитерских изделий. Ароматы пекарни были одной из достопримечательностей Высокой улицы, приятным разнообразием после удушливых газов военных лабораторий. Дети приходили только для того, чтобы поглазеть на витрины пекарни и выпросить у владельца и его жены пару печеньиц. А когда они уходили, наевшись свежевыпеченных лакомств, то всегда замечали еще одну знаменитую лавку Высокой улицы - игрушечный магазин Дудочника.
      Как и пекарня, лавка игрушечных дел мастера была настоящим чудом Высокой улицы. Она торговала уже почти сорок лет, и мало кто из аристократов города помнил то время, когда ее не было. И еще каждый помнил какую-нибудь особенную игрушку из мастерской Дудочника - любимую куклу, которую таскали с собой, пока она не истрепалась, или механическую лодочку, которая плавала по воде, пока не кончался завод. Игрушки Дудочника, изготовленные с обычным нарским хитроумием, были настоящей достопримечательностью, чтобы купить или даже просто посмотреть которую не жалко времени и денег на дальнюю дорогу. Дудочник славился по всей империи: до того, как переехать на юг и открыть свою мастерскую, он учился у искусников Фоска. В Черном городе он был личностью легендарной и любимой, а его лавка - довольно скромное заведение, зажатое между свечной лавкой и кузницей, - часто бывала переполнена детьми и любопытными взрослыми, ищущими запретных удовольствий. Однако больше всего похвал доставалось витрине лавки.
      Состоящая из стеклянных прямоугольников витрина демонстрировала все лучшие создания Дудочника. Там был выставлен цирк, которым можно было бесплатно любоваться с улицы. Там были игрушечные солдатики с серебряным оружием и бронзовыми огнеметами, куклы с роскошными волосами и чудесными нарядами. У них на ножках были искусно сделанные туфельки, такие крошечные, что все удивлялись, как это человеческие руки могли такое сотворить. Там были мягкие игрушки с настоящим мехом, струнные инструменты из полированного дерева, обтянутые тканью летающие машины, которые действительно парили в воздухе, подвешенные к потолку на прозрачных нитях. В бассейнах с водой плавали великолепные суда, а заключенные в бутылку корабли озадачивали юные умы невозможностью своего создания. Трехфутовая деревянная модель эльфа играла на флейте: механические пальцы безупречно бегали по инструменту, пока кукла выдувала бесконечную мелодию. Эльфа звали Дарвин, и это имя знали все дети города. Дарвин и его дудка были символом лавки Дудочника, такой же достопримечательностью Черного города, как и Черный дворец или Собор Мучеников. Каждое утро, когда Дудочник открывал свою лавку, Дарвин играл мелодию открытия - длинную и сложную пьесу, которую мастер почти год устанавливал в механизме куклы. Как и все творения Дудочника, Дарвин поразил обитателей Нара - что было непросто сделать в городе, породившем военные лаборатории.
      Однако, хотя Дудочник славился своими механическими чудесами, девочек в его лавку привлекал другой его талант. Он изготавливал лучшие в империи дома для кукол. Он мог построить модель любого здания, как бы сложна она ни была, как бы она ни была миниатюрна или громадна, и даже самые пресыщенные, из детей Черного города приходили в восхищение. Его копии Черного дворца славились повсюду, его умение передавать детали не мог превзойти ни один ученый или инженер. Дудочник очень гордился своим умением делать кукольные дома, и несколько таких домов всегда красовалось в его витрине. Среди них был чудесный белый дом с десятком мезонинов и тысячами настоящих деревянных черепиц. Каждая была со всем тщанием вырезана из клена и покрыта ярко-розовым лаком. У дома было три этажа, работающие двери были подвешены на позолоченных петлях, сверкающие окна открывались на балконы и террасы. Дом носил название "Белинда", в честь умершей жены дудочника, и завораживал - как и все игрушки в витрине мастера. Дудочник знал это и гордился своей работой. Он любил говорить, что он делает не игрушки - он делает улыбки.
      Дудочнику было уже почти шестьдесят. К дождю у него ныли пораженные артритом руки, но он все равно каждое утро поднимался рано и работал у себя в мастерской до позднего вечера. На самом деле его звали Редрик Бобе, но этим именем его почти никто не называл. В молодости, до того, как он открыл в себе любовь к игрушкам, он проявлял склонность к музыке, и его постоянно видели с флейтой у губ. Он оказался не слишком талантливым музыкантом, но прозвище все равно прилипло к нему, и Редрик Бобе так никогда и не отказался от привычки музицировать. Он по-прежнему играл на флейте - но только в очень редких случаях, и никогда в присутствии других. Он играл своей жене Белинде, но теперь она умерла. Дудочник был одинок.
      У него не было детей и практически не было родных: он расстался с ними очень давно, чтобы отправиться в Черный город и заняться там своим новым ремеслом. Его жена умерла от рака пятнадцать лет назад, так и оставшись бесплодной и не осуществив своей мечты о большой семье. Однако она нежно любила своего мужа, и они были счастливы во всем, если не считать пустого дома над магазином игрушек, который Редрик Бобе построил в расчете на целый выводок детишек. Белинда Бобе и ее муж много лет пытались зачать ребенка и усердно молились Небесам о даровании им жизни, но Бог оставался глух к этой мольбе. После десяти лет бесплодных попыток они отправились в приют при соборе, уверенные в том, что священники не отвергнут столь любящую чету. Но слуги Бога на земле были так же враждебны им, как и их Небесный Покровитель.