Епископ считал, что в этом сказалось Божественное Провидение, план столь грандиозный, что его не понять людям. Черный Ренессанс, который считал Господа всего лишь средством управления Наром, был почти полностью уничтожен; генерал Форто услышал слова Бога и вернулся в лоно церкви. Бог добр и могуществен. Бог повелел, чтобы Черный Ренессанс прекратил свое существование. И Эррит, посвятивший свою жизнь служению Небу, не обманет надежд Господа.
      Он подошел ко входу, который охраняла освященная статуя. Святой Карларий Исповедник смотрел мраморными глазами на приближающегося архиепископа. Войдя, Эррит снова опустил капюшон и осмотрелся. В помещении оказалось пусто. Архиепископ ожидал встретить здесь Тодоса, но его не было. Эррит подошел к двери, ведущей к исповедальням. Около одной из них стоял с закрытыми глазами отец Тодос и молился.
      - Тодос! - окликнул его епископ.
      Глаза священника распахнулись. Он прижал палец к губам, призывая своего господина к молчанию. А потом он указал на кабинку для кающегося.
      - Там, - прошептал он одними губами.
      - Кто?
      Тодос подошел к своему господину и прошептал одно только слово:
      - Кай.
      Эррит нахмурился. Было бы очень некстати, если Кай отвернулся от их суровой работы. Без его командования легионы могут расколоться.
      - Я подумал, что вам следует знать, - виновато сказал Тодос. - Я почти уверен, что это он. Голос...
      Эррит кивнул. Голос Кая нельзя было не узнать: неразборчивый басовитый рокот, результат попадания трийской стрелы в горло. Теперь его понимали только те, кто был привычен к его речи.
      - Ты поступил правильно, - мягко проговорил Эррит. - Спасибо.
      - Он давно ждет, - сказал Тодос. - Но я не уверен, что вам следует принимать его исповедь, Ваше Святейшество. Он может узнать ваш голос.
      - Пусть узнает. Он будет разговаривать не со мной, а с Богом. Иди, друг мой. Ты все сделал хорошо.
      - Спасибо, Ваше Святейшество.
      Эррит проводил своего помощника внимательным взглядом. Он искренне любил своего старого друга, но ему не хотелось иметь свидетелей того, что должно было сейчас произойти. Кай был неверующим, и его придется убеждать. И хотя Эррит знал, что пользуется репутацией человека спокойного, в последнее время Бог требовал от него такого, что не давало сохранить спокойствие. Подчиненным не подобает видеть его разъяренным.
      "Осторожнее, - напомнил он себе, входя в исповедальню и закрывая за собой дверь. - Этот человек тебе нужен!"
      Как нужен Форто и все его солдаты. Только они удерживали от распада хрупкую коалицию народов Нара. Страх перед легионами сдерживал сторонников Бьяджио. Страх - это Божий кулак. Эррит понимал, что если бы армия не подпирала его церковь, то восторжествовали бы Бьяджио и его ненавистный Ренессанс.
      В темноте кабинки стоял удобный табурет для исповедника. Эррит уселся и посмотрел сквозь густую сетку, отделявшую его от человека по другую сторону перегородки. Он едва различил силуэт Кая: полковник сидел напротив него и терпеливо ждал. Епископ мысленно произнес молитву, перекрестился и негромко предложил кающемуся говорить.
      - Начинай, сын мой.
      Наступило долгое молчание: человек по другую сторону перегородки собирался с мыслями.
      - Да, отец, - прохрипел он наконец. - Я пришел, потому что счел себя грешником.
      Эррит закрыл глаза. Голос несомненно принадлежал Каю.
      - Когда ты исповедовался последний раз, сын мой?
      - Я никогда не исповедывался, отче. Сегодня первый раз.
      - Понимаю. Тогда не бойся. Я тебе помогу.
      Эррит чувствовал, что Кай внимательно слушает, пытаясь распознать голос, доносящийся из-за перегородки. Перед его следующей фразой опять долго длилось молчание.
      - Я не знаю, с чего начать, - неуверенно произнес он. - Наверное, мне лучше уйти.
      "Он меня узнал, - подумал Эррит. - Прекрасно".
      - Не уходи. Богу не важно, знаешь ли ты обряды. Ему нужно только, чтобы ты открывал свое сердце. Ты способен сделать это для него?
      Опять молчание. А потом слова:
      - Да. Да, я способен.
      - Хорошо, сын мой. Мы тебя слушаем - Бог и я. Расскажи нам свои грехи. Что взволновало твою душу настолько, что ты пришел сюда?
      - Я никогда не был верующим, - сказал бестелесный голос Кая. - Но теперь мне нужен Бог. Мне нужно знать, проклят ли я за то, что я сделал.
      - И что ты сделал?
      - Многое, - простонал полковник. - Слишком многое...
      - Расскажи, - сказал Эррит. - Расскажи Богу.
      Из-за перегородки послышался глубокий вздох. Тень полковника Кая подняла руку и потерла лоб. Его дыхание было неровным, прерывистым. Оно дрожало, словно он вот-вот заплачет. Архиепископ Эррит молчал, давая полковнику возможность овладеть собой.
      - Я убил очень много людей, - сказал Кай. - Ваше Святейшество, на мне кровь. Столько крови!
      - Ты знаешь, кто я, - заметил епископ. - Это тебя не пугает, Кай?
      - Да, пугает, - признался полковник. - Но вам следует знать, что мы для вас делали. Вам надо знать о крови, которую мы пролили. Она текла рекой, Ваше Святейшество.
      Эррит тоже задрожал, но не от ярости, а от угрызений совести. Он уже получил доклады из Гота. Смесь Б подействовала даже лучше, чем ожидалось. И он сам отдал этот приказ. Если на руках Кая кровь, то Эррит тоже ею залит.
      - Этот ужас... - продолжал Кай срывающимся голосом. - Да простит мне Бог то, что я сделал. - Его плечи ссутулились, и он начал задыхаться, потом не выдержал и зарыдал. - Скажите мне, что Бог есть! - взмолился он. Отпустите мне грехи, Ваше Святейшество!
      - Существует Бог, который сильнее нас с тобой, полковник Кай. Бог, чей план может показаться нам обоим жестоким. Бог, который иногда призывает нас к делам Своим. Ты чист в Его глазах, полковник. Ты - Его солдат, а не солдат Форто. Доверься Ему. Ты выполняешь Его работу.
      Еще не успев договорить, Эррит понял, что его слова на Кая не действуют. Не утешают. Его рыдания все не стихали, его хриплый лепет стал совершенно неразборчив. Кай бормотал что-то про детей и крики и что-то про умирающих матерей. Про Гот, город смерти, где не осталось живых - где больше никто не мог жить.
      - Такова воля Бога, - сказал епископ, пытаясь успокоить Кая. - Теперь они в Его руках. Смерть - это дверь. Ты ведь это знаешь? Праведники Гота теперь с Ним.
      - Нет! - хрипло прорыдал Кай. - Там не праведники, там дети! Как я мог творить такое зло? Я проклят! Проклят навеки...
      Архиепископ Нара вскипел.
      - Слушай меня! - прогремел он. - Дела Бога не бывают злыми! Это очищение нашего мерзкого мира. Гот встал на сторону дьявола Бьяджио. Они подняли Черный флаг, бросая вызов Господу. Помни, Кай: ты на стороне правого дела! Мы избавляем мир от злокачественной опухоли.
      Кай попытался успокоиться и прочистил горло.
      - Я всего лишь человек, - сказал он. - Я не священник. Я не Бог. Я ничего не знаю о Небесах. Меня нельзя просить делать Его работу.
      - Слушай, что говорю я тебе, - произнес Эррит с нажимом. - Над нами есть Бог, и Ему известно, что происходит в твоем сердце, Кай из Нара. Ему известно, чисто ли оно. Ты страшишься проклятия ада за то, что выполнил Его работу, но ты не видишь славы своего деяния.
      - Я вижу только бойню, - согласился Кай. - И во сне - лица мертвых.
      - Но то, что ты видишь, - это лишь земное, - продолжал Эррит убедительным голосом. - Призрак истинной жизни, что будет после этой, Кай. И те, кто выполняет работу Господа, в своей следующей жизни радуются, а те, кто уклонился от нее, оказываются в вечном пламени. Ты не попадешь в ад за то, что уничтожил детей Гота. Ты попадешь на Небеса за то, что ты их спас!
      Кай молчал. Он прислонил голову к стене и смотрел в потолок и не произносил ни слова, не издавал ни малейшего звука. Рыдания ушли. Он вдруг превратился в пустую неподвижную оболочку. Эррит скорбно смотрел на его силуэт, разделяя мрачное раскаяние полковника.
      - Сказано в священной книге, сын мой, - тихо проговорил Эррит и понял, что обращается сам к себе. - Служи Господу и получишь награду. А ослушание Господа ведет в ад.
      - Я не ослушаюсь, - ответил Кай. - Я сомневаюсь, Его ли это воля.
      На этот раз у Эррита не нашлось ответа. Он тщательно взвесил слова солдата, пытаясь найти ответ - но в последнее время его самого одолевали сомнения. Эррит нашел утешение в Писании, но только слабое. Подобно Каю, он ужасался своим делам. Однако Божья юля была ясна. Бьяджио действительно содомит и грешник. Он делит ложе с мужчинами. А предписанный им Черный Ренессанс называет императора высшей властью. Епископ слишком долго терпел эту ересь.
      - Сомневаться в Боге неразумно, - сказал наконец Эррит. - Не зрящий знамений Его идет к погибели. Ответ Кая звучал едва слышным шепотом:
      - А для вас ясно все? Были бы вы в Готе, вы бы тоже усомнились. Я никогда не видел такого ужаса, Ваше Святейшество, а я повидал немало. Ваша смесь Б не может быть от Бога. Я клянусь, она от дьявола.
      - Смесь создали люди, получившие вдохновение свыше, - сказал епископ. - Значит, она могла быть только от Бога.
      - Это ложь, - отрезал Кай. - Я знаю, что смесь составил Бовейдин. В военных лабораториях ее только усовершенствовали.
      - Но Бог есть совершенство. А смесь выполняет Его работу. - Эррит приблизил лицо к сетчатому экрану. - Милый Кай, я ощущаю твои страдания. Не думай, что я бессердечен. В конце концов, я всего лишь слуга Бога на земле. Я забочусь о детях здесь, в соборе, и я понимаю, что все это кажется тебе немыслимым. Но не всегда мы можем вопрошать волю нашего Отца. Черный Ренессанс - мерзость, и он раной лежит на нашей земле. Мы должны выжечь его из нашей плоти, потому что иного пути просто нет.
      - Дети, Ваше Святейшество, - проговорил Кай. - Без кожи. Без глаз. Он уронил голову на руки. - И они кричат. Они не замолкают. Заставьте их замолчать, Ваше Святейшество. Пусть они оставят меня в покое...
      Эррит понимал, что не способен этого сделать. В его мозгу звучал тот же крик, и никакие молитвы не могли заставить его замолчать. Они были безжалостны, эти дети Гота. Голоса умерших звучали так, как не могли бы голоса живых.
      - Они как ангелы тьмы, - сказал Эррит. - Не обращай на них внимания и они не будут иметь над тобой власти. Отринь их, Кай. Ты делаешь работу Бога. У этих фантомов нет права требовать тебя к ответу.
      Епископу показалось, что Кай чуть заметно кивнул.
      - Значит, мне отпущен мой грех? - спросил он.
      - Тебе нечего отпускать. Иди с Богом, полковник. Радуйся работе, которую ты делаешь. И бери пример с Форто. Он поможет тебе понять.
      Форто был безжалостным убийцей, и Эррит прекрасно это знал. Однако его имя оказывало магическое воздействие на тех, кто с ним служил. Генерал был легендой. И Кай, который сам легендой отнюдь не был, восхищался Форто. У генерала он сможет почерпнуть силы. Пусть Форто будет примером для всех.
      - Ты понял то, что я тебе сказал, сын мой?
      - Наверное, понял, - прохрипел Кай. - И да поможет мне Бог - я попробую.
      - Бог просит от тебя только любви, - сказал епископ. - Люби Его, и Он тебе поможет. Ты сам увидишь. А еще ты увидишь, что мы творим не ложь, а величайшую правду, какой Нар прежде никогда не знал. Я даю тебе слово, полковник. Я клянусь в этом перед Небесами.
      Кай с трудом поднялся на ноги и прижался лицом к сетке, глядя на Эррита.
      - У вас здесь есть закон, - сказал он. - Я знаю, что есть. Все, что я сказал вам, - это тайна, правда? Мои люди не должны узнать об этом разговоре. И генерал Форто тоже. Это так, да?
      - Да, - подтвердил Эррит, - это так.
      - И вы никогда никому не перескажете этот разговор, ни устно, ни пером?
      - Конечно, нет, - ответил с легким раздражением Эррит.
      - Поклянитесь мне в этом, Ваше Святейшество.
      - Что?!
      - Поклянитесь, что никогда никому не упомянете о нашем сегодняшнем разговоре. Поклянитесь Небесами, прямо сейчас.
      Эррит приблизил руку к сетке и сказал:
      - Как ты говоришь, так я клянусь.
      Удовлетворившись его ответом, Кай повернулся и ушел из исповедальни, оставив Эррита в полумраке. Архиепископ закрыл глаза и привалился к стене, и вся мука, которую он слышал в голосе Кая, обрушилась на него. Неукротимый, алый кровавый поток, и это он помогал открыть шлюзы. Военные лаборатории усовершенствовали смесь Б по его приказу, и Форто с Каем обстреляли ею Гот потому, что он так велел им. Действительно ли он слышал Глас Божий, или это были хитроумные нашептывания его собственного мстительного разума? Он прижал руку ко лбу, пытаясь прогнать дурные мысли.
      Столько детей! Собственные дочери герцога. Герцогиня Карина. Невинные души. Он вспомнил восторженное лицо Карины - она была такой юной, когда совершила свое паломничество в собор! Он говорил с ней, и она назвала единственный грех - что долго откладывала посещение Божьего дома. Она опустилась на колени и поцеловала его кольцо, а он восхищался ею: такой безупречной красотой может благословить только Бог.
      И вот теперь он стал ее убийцей.
      Весь Гот превратился в пустыню - так доложил ему Фор-то. И сообщения от людей, подобных Каю, подтверждали правдивость этого доклада. Ужасная смесь, созданная военными лабораториями, действовала во много раз лучше, чем предполагалось. Однако Эрриту показалось, что генерал не испытывает той вины, которая терзала всех его подчиненных. Форто вернулся в столицу Нара с улыбкой на лице. И теперь Эррит плакал - и не мог смыть ни той улыбки, ни тех картин, которые нарисовал ему Кай. Неподалеку от собора находился приют: Эррит построил его сам и содержал его на деньги церкви. Он обожал детей. Но разве дети не становятся взрослыми? И разве родители порой не отравляют их настолько, что ничего уже нельзя сделать? Таков был Черный Ренессанс - как нож, умело всаженный в ребра Божьего народа. Эррит усердно молился о его окончании - и Бог дал ему смесь Б. Не мир, а только это ужасное оружие. Так что это было знаком. Сам Бовейдин не смог усовершенствовать созданный им состав. А в военных лабораториях смогли это сделать без его участия, и это было поистине удивительно. Эррит решил, что это можно считать настоящим чудом.
      Но как же теперь ему трудно было жить с этими решениями! Эррит спрятал лицо в ладони. Бог реален, и иногда он дает людям тяжелое бремя. Однако Эррит знал, что это бремя никогда не бывает непосильным, и поэтому он устремил мысли к небу и своему Отцу и в немом отчаянии возопил о помощи: "Отец Небесный, помоги мне. Дай мне силы нести ношу мою, ибо это ради Тебя несу я ее, Господи. Сила и слава Твоя во веки веков. Молю Тебя, укрепи меня на кровавую работу. Сделай меня сильным и мудрым. Обрати руку мою к милосердию, как только это будет возможно".
      Он перекрестился и постарался справиться с подступившими к горлу рыданиями. Когда он открыл глаза, в исповедальне никого не было, а мир безмолвствовал. С тех пор как Эррит перестал принимать снадобье, он стал слишком часто выходить из себя. Снадобье гасило его эмоции так же, как гасило процессы старения. Без него держать себя в руках удавалось лишь постоянным напряжением.
      - Бьяджио! - прорычал он.
      Во всем виноват этот подонок. Золотой граф продолжает принимать снадобье и плюет в лицо Богу. Он утверждает, будто любит Нар, но он лживый содомит, он из своего островного логова плетет интриги, разрушающие империю. При мысли о своем нестареющем враге Эррита начинало трясти. Бьяджио всегда был любимцем Аркуса.
      Эти двое лишили религию смысла, они пользовались ею как инструментом управления, но сами не верили. И в конце концов Бог отвернулся от них обоих. Бессмертный Аркус умер. Дьявол Бьяджио изгнан. Эррит сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
      - Меня ждет работа, - напомнил он себе, утирая слезящиеся глаза шелковым рукавом. - У меня нет времени на глупости. Бог видит меня, где бы я ни был. Я должен выполнять волю Его. Я...
      - Ваше Святейшество!
      Эррит закусил губу. Тодос? Он поспешно вытер остатки слез и постарался придать своему лицу обычное выражение. Тодос уже стоял за дверью и робко стучался в нее:
      - Ваше Святейшество! Вы здесь?
      - В чем дело? - рявкнул Эррит.
      - Ваше Святейшество, прошу вас! Мне срочно надо с вами поговорить. Случилось такое...
      Голос Тодоса был подобающе испуганным. Эррит чуть слышно выругался:
      - Небо и ад, Тодос, я занят! Что тебе нужно?
      - Ваше Святейшество, прошу вас, вам надо это видеть. Пришел "Бесстрашный"!
      Это было все равно что услышать о возвращении Бога.
      - Что? - пролепетал Эррит, вставая с табурета и открывая дверь. Казалось, Тодос не замечает, как выглядит его господин. - Что ты сейчас сказал?
      - Пришел "Бесстрашный", Ваше Святейшество. Он в гавани! И не один. С ним еще четыре корабля, очень близко. Что нам делать?
      Эррит был поражен. Что Никабар делает в Черном городе? Это вторжение? Надо сказать Форто, привести в готовность войска. Господи, это немыслимо!
      - Что он делает? - спросил Эррит. Тодос нервно пожал плечами:
      - Не знаю, Ваше Святейшество. Корабли только что появились. Я пришел за вами, как только узнал.
      - Ты говоришь, там пять кораблей? И все?
      - Кажется, да. Ваше Святейшество, я точно не знаю. Но нам надо что-то делать!
      Эррит стиснул зубы.
      - Действительно надо, Тодос. Нам надо выяснить, что этому нечестивцу здесь нужно!
      Адмирал Данар Никабар смотрел с палубы корабля на гавань, по которой плыла к нему гребная шлюпка. Рядом с "Бесстрашным" на якоре стояли еще четыре корабля, наведя орудия на город. Внушающее ужас здание Собора Мучеников возносилось к небу, и солнце играло на его зеленовато-серебристй колокольне. Никабар приказал повернуть огнеметы к собору. Даже дальнобойные орудия "Бесстрашного" не могли бы попасть в здание храма, но адмирал понимал, что угроза огня привлечет внимание Эррита. В кармане у него было письмо от Бьяджио, запечатанное личной печатью графа. Плавание от Кроута было долгим, но спокойным, и Никабар был рад снова увидеть родную гавань. В городе почти ничего не изменилось. Военные лаборатории по-прежнему выбрасывали в воздух клубы ядовитого дыма. Широкие улицы столицы заполнились любопытными: все они указывали пальцами на вернувшийся флот. Благородные дамы и господа стояли на пристани рядом с нищими, разглядывая "Бесстрашного". Легионеры Форто тоже собрались в порту - целый гарнизон. Самого Форто нигде не было видно, что оказалось приятным сюрпризом. Никабар давно ненавидел генерала.
      Дредноуты "Зловещий" и "Черный город" качались на волнах рядом с "Бесстрашным". Позади них в гавань вошли два легкие крейсера - "Железный герцог", которым командовал давний друг Никабара Дэйн, и корабль еще меньшего размера, быстрый "Безжалостный". Оба крейсера медленно патрулировали гавань, готовые к неожиданным сюрпризам. Никабар не представлял себе, насколько близко находятся лиссцы, и не хотел, чтобы его застали врасплох. Хотя орудия "Бесстрашного" были сильнее, чем на любой лисской шхуне, дредноутов было всего два.
      Шлюпка подплыла ближе. Теперь Никабар уже мог разглядеть ее пассажира. Как он и просил, матросы привезли отца Тодоса, помощника Эррита. Адмирал улыбнулся, удивляясь тому, что Эррит согласился на обмен заложниками. Он не думал, что епископ настолько ему доверяет. Эррит не пожелает подняться на палубу "Бесстрашного", но что-бы поговорить с ним, Никабару нужно обеспечить свою безопасность. Он знал, что Эррит и Тодос почти что братья. Святой отец никогда добровольно не допустит, чтобы с Тодосом что-нибудь случилось. Никабар облегченно вздохнул. Появление Тодоса сказало ему, что вероломства опасаться не стоит.
      - Это он, - с уверенностью объявил адмирал. Лейтенант Гарий кивнул, держа в руках металлический ящичек размером не больше мужской ладони. Дар архиепископу Нара. - Пусть он поднимется на борт, Гарий, - приказал Никабар. - И пусть он чувствует себя как дома. Обеспечь ему все, что он пожелает: еду, питье, все, что угодно. Понял?
      - Да, сэр, - ответил лейтенант и крикнул матросам в шлюпке, чтобы они подгребали к кораблю. С борта спустили веревочный трап. Матросы в шлюпке подали сигнал, что поняли команду, и подвели лодку к флагману. Отец Тодос, решительно выпятив челюсть, разглядывал огромный корпус "Бесстрашного". Никабар с ухмылкой смотрел на него сверху. Тодос был человеком порядочным. Он верил в свою церковь и потому был врагом адмирала, но при жизни Арку-са они были почти друзьями. Адмирал не имел желания причинять вред этому мягкому человеку и надеялся, что Эррит не задумал никаких подвохов. Если это не так, если Никабара возьмут в плен или убьют, Тодос умрет.
      Матросы шлюпки помогли священнику влезть вверх по трапу. Никабар подошел, чтобы с ним поздороваться. На полпути вверх отец Тодос увидел, кто его встречает, и замер на месте.
      - Иди, иди, отче, - прогудел Никабар. - Тебе нечего бояться, по крайней мере от меня.
      Отец Тодос поморщился, но снова полез вверх. Адмирал Никабар протянул ему руку, которую священник неохотно принял, и втянул его на палубу. Матросы остались в шлюпке, дожидаясь адмирала. Отец Тодос нервно откашлялся и уставился на Никабара, стараясь держаться храбро.
      - Я здесь, как было условлено, - объявил Тодос. - Да хранит меня Бог.
      Никабар рассмеялся.
      - Я тебя храню, священник, - сказал он. - С тобой ничего не случится, если со мной ничего не случится. - Он бросил взгляд на пристань, где был демонстративно выстроен гарнизон Форто. - Безопасный проход мимо этих легионеров до собора и обратно. Так было договорено, правильно?
      - Да, - подтвердил Тодос. - Архиепископ будет вас ждать. Говорите с ним как можно меньше. Заканчивайте свое адское дело и возвращайтесь на корабль. Я останусь здесь, пока вы не вернетесь.
      - Надо думать, - захохотал Никабар. - Плыть пришлось бы далековато.
      Адмирал повернулся к Гарию и взял у него ящичек. Тодос заметил его и посмотрел на него с подозрением.
      - Что это? - спросил он.
      - Дар твоему епископу, - ответил Никабар. - От графа Бьяджио.
      На лице Тодоса отразилось отвращение.
      - Он его не примет. Это оскорбление. Как этот демон смеет пытаться купить у епископа прощение?
      - На борту есть вино и еда, отче. Лейтенант Гарий о тебе позаботится. Будь как дома. Я вернусь, как только смогу.
      - Какую новость везешь ты епископу, еретик? - спросил Тодос. - Ваш извращенец граф опомнился?
      Никабар ощетинился, но не стал отвечать на оскорбление. Он влез на трап, засунув ящичек под мышку.
      - Узнаешь, когда вернешься в собор, Тодос. Пользуйся гостеприимством моего корабля.
      - Адмирал! - окликнул его Тодос.
      Никабар перестал спускаться и посмотрел на священника:
      - В чем дело?
      Тодос сделал в воздухе знак благословения:
      - Идите с Богом.
      - Да, - сухо отозвался Никабар. - Твоими бы устами...
      И он скрылся за бортом.
      Вскоре он уже добрался до шлюпки. Матросы попытались было помочь ему, но адмирал оттолкнул их услужливые руки и спрыгнул сам. Гребцы оттолкнулись от "Бесстрашного", сели на банки и взялись за весла, направив шлюпку к берегу. Никабар продолжал стоять, вызываюше глядя на легионеров, которых собрали, чтобы его встретить. Он великолепно смотрелся в своем черно-золотом адмиральском мундире, а ленты и медали на его груди ярко сверкали. В кармане он вез письмо Эрриту, а руках держал серебряную шкатулку, дар, который Бьяджио поручил передать епископу. Никабар улыбнулся, представляя себе, как Эррит отреагирует на подарок. Нет сомнения, что он будет неожиданностью.
      Шлюпка скользнула к причалу, плотно заставленному ожидающими солдатами. Тяжеловооруженные люди не кланялись и не оказывали глядящему на них в упор Никабару никаких знаков почтения. Они просто ждали с каменными лицами, а позади другие солдаты сдерживали напор любопытных зевак, которые собрались посмотреть на возвращающегося адмирала. Данар Никабар ухмыльнулся толпе и солдатам в шлемах, но его самоуверенная улыбка погасла, когда он заметил ожидающий его экипаж. Это была большая карета, из тех, что принадлежали самому умершему императору. Она была украшена драгоценными камнями и запряжена четверкой белых жеребцов. А рядом с каретой сидел на своем огромном коне генерал Форто, надменно озирая все, что находилось ниже его. За спиной у генерала был боевой топор. Никабар не видел Форто почти год, и за это время уродливые черты генерала ничуть не смягчились. В своих боевых доспехах Форто казался еще огромнее, чем обычно, и походил на один из монументов Нара - холодный, бесплодный, недвижимый. Пока шлюпка вставала у причала, генерал рысцой подъехал к берегу. Лодка пришвартовалась, и Никабар вышел на причал. Форто ждал, глядя на него с веселой злобой, не слезая с храпящего коня.
      - Добро пожаловать домой, Данар, - пробасил генерал. Его голос звучал насмешливо. - Как я рад тебя видеть!
      - Я бы сказал то же самое, да не хочу лгать, - откликнулся Никабар. Он не поклонился генералу и никаких других вежливых жестов делать не стал. Не спешившись, генерал явно хотел его оскорбить, и Никабар не намерен был проявлять уважение к этому мяснику. - Я привез послание Его Святейшеству, Форто. С тобой мне обсуждать нечего.
      - Значит, наш разговор подождет, моряк. Но могу тебе обещать: мы еще поговорим. Садись в карету. Я отвезу тебя к собору.
      Никабар взглянул на все растущую толпу.
      - Ты со своим епископом совсем околдовали этих людей. Наверное, мне следовало бы тебя с этим поздравить. Но это ненадолго. И это - мое тебе обещание. - Адмирал махнул рукой в сторону своего флагманского корабля, стоящего в гавани на якоре. - Посмотри на мои корабли как следует. Если со мной что-то случится, у них приказ открывать огонь. Они пробьют в городе такую большую дыру, что в нее даже ты сможешь пролезть.
      - Бог да простит тебе твои богохульства, Дакар. Право, мне тебя жаль. Садись в карету. На сегодня я даю тебе слово: ты в безопасности.
      Слово Форто ничего не стоило, но Никабар все равно сел в карету. Она была пуста, и бархатные сиденья с длинным ворсом оказались невероятно удобными. Никабар уселся и высунулся в окно. Несколько смелых нарцев помахали ему, и он замахал им в ответ, неожиданно обрадовавшись своему странному возвращению домой. Он скучал по Нару. Жизнь в море терпима, лишь когда у тебя есть дом, куда можно возвратиться, а у него дома не было. Утратить Черный город - это все равно что утратить прекрасную женщину. Ее нельзя забыть.
      Форто дал команду своим солдатам, и карета тронулась, увозя Никабара от пристани на улицы столицы. Сразу же появились колоссальные небоскребы, застилая улицу своими тенями. Небо закрыли тучи подсвеченного огнем дыма из чудовищных труб. Вдали виднелись башни Черного дворца, бывшего жилища Аркуса, и гигантская усыпальница посреди большой травяной поляны, воздвигнутая Бьяджио в память о возлюбленном императоре. Солнечные блики играли на широкой и грязной поверхности реки Киль. Карета въехала на чугунный мост. Никабар выглянул в открытое окно, созерцая великолепие Нара, раскинувшегося на питающих его берегах Киля. Вдали показался Собор Мучеников, заслонив солнце решеткой колокольни. Карета проехала по мосту и утонула в тени собора. Генерал Форто направил процессию по аллее Святых к огромным распахнутым воротам резиденции Эррита. Тысячи людей собрались вокруг собора, чтобы взглянуть на адмирала, и при виде них у Никабара оборвалось сердце. Он был таким, как они, совсем не такой, как ленивые кроуты, среди которых вынужден был жить. И в этот момент он был готов на что угодно, лишь бы вырваться из этого тупика.
      Однако он напомнил себе, что идет война идеалов, и чем ближе становилось яркое здание собора, тем крепче становилась решимость адмирала. Храм был одновременно великолепен и ужасен, а у фанатика, живущего в его недрах, было два сердца: золотое и железное. Эррит был идеальным правителем Нара: непостижимым, способным на невообразимые зверства, и при этом он кормил голодающих детей столицы. Аркус Нарский тоже был мясником, но самые страшные его бойни меркли перед тем, что Эррит сделал в Готе. Никабар ненавидел Эррита почти так же сильно, как самого Форто, но Форто он еще и презирал за глупость. Генерал был всего лишь послушным псом Эррита.
      Форто остановил процессию у самых дверей собора. Двери были распахнуты, но что происходит в таинственных глубинах храма, не было видно. У входа ждали причетники в белых капюшонах, опущенных на лица. Казалось, они бестелесно парят в воздухе. Никабар вылез из кареты, по-прежнему крепко держа металлический ящичек. Форто наконец спешился, подошел к Никабару и нахмурился.
      - Это святое место, адмирал, - объявил он. - И я бы просил тебя уважать его. Иначе я оторву тебе голову голыми руками. Ты понял?
      Никабар повернул к Форто непроницаемое лицо:
      - Как ты был грубияном, Форто, так и остался. Я бы настоятельно тебе рекомендовал больше мне не угрожать. "Бесстрашный" давно не проводил артиллерийских учений и будет рад воспользоваться случаем.
      Форто засмеялся:
      - Бог поразит тебя прежде, чем ты сделаешь хоть один выстрел. Он защищает этот храм. Руки у тебя коротки до него добраться.
      - Мне бы хотелось проверить эту теорию, генерал. И я это сделаю, только дай мне повод. А теперь хватит болтать, веди меня к Эрриту. Меня уже тошнит на тебя смотреть.
      Форто отвернулся от Никабара и зашагал к храму. Никабар пошел следом. За ними направились два телохранителя генерала в полной боевой броне и с обнаженными мечами. Генерал низко поклонился похожим на призраков священникам, и те, не сказав ни слова, повели гостей в глубину собора. Позолоченные своды потолка были украшены великолепными работами живописцев и скульпторов. Тут были ангелы и демоны, белобородые изображения Бога и барельефы Матери Его с обнаженной грудью. Потолок и фрески на стенах освещали яркие лампы, а далеко впереди, на алтаре, курились благовония и стоял потир с пылающей жидкостью - для Эррита и его паствы она была символом вечной жизни. Шаги гулким эхом отдавались от стен пустого зала, и чем глубже уходили они в храм, тем тише становился шум толпы за стенами. Форто и его телохранители опустились перед алтарем на одно колено, то же самое сделали легионеры. Никабар, несмотря на высказанную генералом угрозу, остался стоять. После короткой молитвы священники вывели процессию из зала в коридор и дальше по бесконечной лестнице, которая, казалось, ведет прямо к небесам. Легионеры остались внизу.