Когти Орла

Олаф раздавил в пальцах последний цилиндрик экстренной связи, откинулся в кресле и закрыл глаза. Мотор мерно урчал на холостых оборотах, обогреватель гнал в салон теплый, воздух.

Он выбрал самое надежное место для экстренного контакта. Справа от него в перекрестье прожекторов высилась гранитная фигура Тельмана. На плечах и кепке вождя немецкого пролетариата лежала белая корочка нетающего снега. Запеленговав место выхода в эфир, в Ордене догадаются, кого именно он вызывает на встречу.

Здесь состоялась первая встреча с Посланником, сигнал именно с этой точки должны были понять однозначно – добытые Олафом сведения требуют экстренного доклада лично руководителю операции.

Через семнадцать минут рядом с машиной Олафа заскрипели тормоза. Из черного джипа вышел высокий поджарый мужчина, поднял воротник пальто, осмотрел пустынную площадь.

Олаф сунул пистолет в кобуру – все это время держал его на коленях – и дважды мигнул фарами.

Посланник сел вполоборота, цепким взглядом осмотрел Максимова.

– Ты уже на грани, Олаф, – констатировал он.

У самого, отметил Максимов, со времени последней встречи седины не прибавилось, но под глазами залеги серые тени.

– Могло быть и хуже. – Максимов вспомнил Самвела и его людей. – «Угроза вторжения»?

– Да. – Посланник кивнул. – Объявлена почти месяц назад. А теперь докладывай, Олаф.

Максимов откинул голову на подголовник кресла, закрыл глаза: так было легче сосредоточиться. Предстояло четко и кратко рассказать то, во что обычный человек вряд ли поверит. Умение-отметать все наносное, не ударяться в самокопание или Ь бахвальство, не дать волю эмоциям – все это приходит с опытом.

Ничто так не говорит о качестве воина, как его доклад после битвы.

– Все ясно, – начал Посланник, как только замолчал Максимов. – Кстати, уложился всего за четыре минуты.

По тому, как Посланник посмотрел на часы, Максимов догадался, что ему дорога каждая секунда, а чего-то главного Посланник для себя еще не решил.

– Проблемы? – Максимов решил прийти ему на помощь.

– Правильно сделал, что вызвал меня. Чуть-чуть не лопухнулись. – Посланник суеверно сжал кулак. – Мы, естественно, получили информацию, что Гаврилов усилил охрану дачи. Там сейчас семь хорошо вооруженных боевиков. Но то, что они имеют приказ Сигуа ликвидировать всех, путает все карты. К тому же не исключаю, что в игру вот-вот вступит Подседерцев. Ему надо спасать себя и операцию, в средствах он стесняться не станет. Могу себе представить, что скоро будет твориться на даче! Брать ее с боем мы не можем. А тихо пропустят только тебя.

Надо возвращаться, Олаф. – Посланник скользнул взглядом по лицу Максимова. – Выдержишь?

Максимов прислушался к себе, сквозь боль и ус-талось откуда-то изнутри поднималась горячая волна, опять захотелось схватки. Вместо ответа он молча кивнул.

– Операция практически завершена. Мы только что вычислили филиал банка.

Его надо заблокировать, это я беру на себя. На даче остался наш человек, зовут Бруно. Техническую часть работы возьмет на себя он, твое дело – прикрытие.

Любой ценой.

– Вот с Бруно я чуть не лопухнулся, – усмехнулся Максимов. – Думал, что работает на Гаврилова. Мои поздравления, легенда и агент просто идеальные.

– Сам ему и передашь. Для него это первое серьезное задание. Кстати, когда вычислил, что он работает на Орден?

– Практически в последнюю минуту. Если бы он не прокололся на загадке о трех стаканах воды, я бы завалил всех на даче, плюс Гаврилова с группой обеспечения, и ушел. А так – пришлось вызвать огонь на себя. – Максимов пошевелил затекающими от усталости плечами.

– Все, Олаф, время! Первое, обеспечь завершение работы Бруно, любой ценой!

Второе, эвакуируй после выполнения задания.

– А Кротов? Либо я его, согласно контракту с «гномами», отправляю на тот свет, либо вывожу вместе с Бруно. Знает он много, может пригодиться, а?

– Старик тебе симпатичен, так? – Посланник положил ему руку на плечо. – Но договор с «гномами» важнее. А перстень нельзя носить одновременно на двух руках.

– Все ясно. – Максимов достал из кармана две карточки плотного картона. – Это контрамарки. Если не я, пусть на контакт с Администратором выходит наш человек. Паролем будет мое имя – Олаф.

– Хорошо. – Посланник взял контрамарки. – А это тебе. – Он положил на колени Максимову кожаную сумочку.

В ней был полный комплект для чрезвычайной ситуации: микропередатчики экстренной связи, взрыв-пакеты ослепляющего и парализующего действия, капсулы с летучей жидкостью: стоило разбить такую об пол, и через три секунды взрыв, разорвав стеклянную оболочку, наполнял помещение тысячей мелких осколков, покрытых цианистым калием. Отдельно хранились шприцы-тюбики с мощным обезболивающим, способным снять боль даже при отрыве конечности. И один – с красным колпачком: яд действовал моментально, мгновенно избавляя от страданий.

Он дождался, пока Максимов пристегнет сумку к ремню. Заглянул в глаза и тихо сказал:

– И да хранит тебя Господь.

Не дожидаясь ответа, вышел из машины, мягко закрыв за собой дверь.

Проводив взглядом машину Посланника, Максимов полез в задний карман брюк.

Достал маленький бархатный мешочек, в котором хранил, руны, потряс, тихо скрипнули трущиеся друг о друга плоские камешки. Он, не глядя, вытащил один, поднес к свету.

Выпала руна Огня. Впереди его ждали полное раскрытие тайны, свет, разметавший тьму, и огонь, который уничтожит все, чтобы из пепла прошлого можно было извлечь золотые крупинки опыта.

Бруно

В Ваш адрес направлен Олаф с заданием обеспечить прикрытие завершающего этапа. При осложнении обстановки разрешаю огневой контакт.

Удачи, Бруно!

Норд

Цель оправдывает средства

Ашкенази отправил в рот последнюю пригоршню арахиса, скомкал жалобно пискнувший пакетик и тяжко вздохнул. Припасы съестного кончились, а нервная дрожь не унималась.

Он обвел взглядом полуподвальное помещение. Даже ремонт не мог скрыть убогой первоосновы бывшего жэковского клуба. Честно говоря, особо и не старались. Ашкенази сам настоял, чтобы излишнего евроремонтного блеска не наводили. По документам, здесь размещалась аудиторская фирма с мизерным оборотом и малочисленным персоналом. Зачем же излишней роскошью привлекать нездоровое внимание?

Тот самый филиал, что по бумагам должен был находиться в шикарном офисе в центре Грозного, прекрасно разместился в полуподвале типовой многоэтажки на окраине Москвы. В трех комнатках обрабатывалась и велась вся банковская документация. Если судить по ней, то филиал МИКБ постоянно выдавал ссуды клиентам, инкассировал выручку, играл на курсе доллара, короче, занимался тем, чем и полагается заниматься банку. Вся эта бумажная активность служила прикрытием для средств, поступающих для Гоги от его боливийских патронов. По операциям с нарко-долларами велась иная отчетность, не менее четкая и тщательно контролируемая.

Всю работу в «филиале» взяло на себя семейство Кагановых, дальние родственники Ашкенази и старые партнеры по не совсем законным делам. А откуда могут быть, скажите мне, законные дела в стране, считавшей частный интерес отдельной личности, реализовавшийся в частную собственность, высшим криминалом!

Вот и пришлось уйти отпрыскам славной фамилии биржевых спекулянтов в подполье.

В переносном и буквальном смысле слова.

Работали «семейным подрядом», потому что дети и внуки Каганова, как и положено в приличной семье, пошли по стопам деда. Дед и следил за всем, ежедневно первым являясь на службу в полуподвал. Среднее поколение разрабатывало стратегию банковской деятельности, давая сто очков форы многим легальным банкам. А молодежь, шустро соображающая, но еще не имеющая должного опыта, работала простыми клерками. На них же висела ответственность за работу компьютеров, потому что среднее поколение обходилось калькуляторами, время от времени перепроверяя себя на обычных бухгалтерских счетах. А дед Каганов, несмотря на седую голову и склеротический румянец, прекрасно считал в уме и мог по памяти восстановить отчетность за любой квартал прошлого года.

Ашкенази перелистнул страничку балансовой ведомости и проворчал:

– Деньги, будь они неладны! Все хотят их иметь, даже те, кому это противопоказано. И зачем Гоге их было столько? – Он осекся, сообразив, что сказал о Гоге в прошедшем времени. Потом вспомнил, что приехал сюда, чтобы подготовить отчетность для передачи дел Кротову. На душе сразу же полегчало.Нет, Гога – это одно, а Савелий Кротов – это совсем другое!

Он защелкал клавишами калькулятора, потом вдруг остановился и беспокойно потянул носом.

В комнате он был один, но тем более странным показался нежный аромат овощного рагу, назойливо лезший в ноздри. Ашкенази сглотнул слюну, толстый живот заурчал, требуя новой порции успокоительного. Желательно не импортной сухомятки, а домашней пищи, приготовленной с любовью и по всем правилам.

Ашкенази принюхался, сейчас отчетливо запахло курицей в молоке.

– Просто бред какой-то! – Он вытер взмокший лоб. Больше о делах думать было невмочь.

За дверью, в дальнем конце коридора, тихо звякнула посуда.

Ашкенази вспомнил, что он не один. Охранник, молчаливый бородатый парень, должен был сейчас сидеть в каморке у входа. Из нее-то и тянуло головокружительным ароматом разогреваемого ужина.

"Попросить или сам догадается? – подумал Ашкенази. – Черта с два догадается!

Кто у нас думает о ближних? Мы о них вспоминаем, когда надо занять денег. Ох, эти мне деньги!" – Он оттолкнул от себя папки с отчетностью. Уже собрался встать и идти на запах, когда у входа послышался какой-то шум. Потом громко звякнула посуда.

Ашкенази судорожно икнул и застыл в кресле.

Дверь неожиданно распахнулась.

Человек в черном долгополом пальто бесшумно вошел в комнату и навел пистолет на Ашкенази. Последнее, что он увидел, перед тем, как потерять сознание, был цилиндр глушителя. Черная дырочка смотрела прямо ему в глаза.

Когти Орла

Первое, что увидел Ашкенази, открыв глаза, были пальцы. Точеные и чуткие пальцы музыканта. Сначала подумалось, что это бред, он с трудом отогнал от себя наваждение и приподнял голову.

Пальцы нежно поглаживали полированное тело пистолета, чуть вздрагивали, касаясь вороненой стали.

– Хватит страдать, Александр Исаакович, – услышал Ашкенази ровный грудной голос. – Очнулись же.

Ашкенази вздохнул, надо было приходить в себя, эти пальцы, как он понял, были достаточно сильны и жестки, чтобы сделать очень и очень больно.

– Что вам надо? – просипел Ашкенази, в горле так пересохло, что казалось, его ободрали наждаком.

– Во-первых, вас никто не собирается убивать. Ни здесь, ни потом.

Запомните это, чтобы больше не падать в обморок. Во-вторых, мне потребуется ваша помощь..

– Кто вы?

Ашкенази заставил себя внимательнее вглядеться в сидевшего напротив человека. Лет сорок-сорок пять. Густые волосы с проседью. Благородное, костистое лицо. Спокойный, немного равнодушный взгляд уверенного в своих силах человека. Никого из знакомых или случайно встреченных за последние годы он не напоминал. В окружении Гоги все больше крутились люди и людишки с несмываемым пятном криминального прошлого. В среде тех, с кем приходилось крутить дела, таких тоже не было: там, как отличительный признак касты, у всех в глазах горел огонек нездорового азарта, время от времени сменяющегося тоской перед неминуемым и всегда близким нехорошим концом.

– Лично я с вами не знаком. Но на днях вы оказали услугу моему знакомому, сопроводив его в театр. – Незнакомец мягко улыбнулся, но глаза остались холодными.

Ашкенази, как от удара, откинулся в кресле, сцепив руки на животе, в котором больно заворочался тяжелый комок. Он затравленно посмотрел по сторонам.

В комнатах бесшумно двигались люди в черных комбинезонах, лица закрывали черные вязаные маски. Одни собирали в пластиковые мешки все попадающиеся под руку бумаги, другие, наоборот, доставали из своих мешков ворохи бланков и бумаг и раскладывали на освободившихся местах. Двое, подсвечивая себе тонкими фонариками, копались во внутренностях компьютеров.

– Что они делают? – Ашкенази недоуменно уставился на человека в черном пальто.

– Сейчас мы соберем всю имеющуюся здесь информацию и перевезем в более спокойное место. Там вы поможете нам в ней разобраться.

– Это невозможно, – отчаянно закрутил головой Ашкенази.

– Почему?

– Один не могу, – выдавил Ашкенази.

– Кто работал с вами? – Бесстрастный взгляд человека вдруг стал всасывающим. Зрачки льдистых глаз, дрогнув, расширились. – Фамилии, адреса. Кто еще знает о них?

– Кагановы. Семья. Восемь человек. Живут в соседнем доме. Квартиры номер шесть и двадцать один. Не знает никто. Я сам договаривался. – Ашкенази понял, что выложил все, сам того не желая. Сглотнул вязкую слюну и добавил упавшим голосом:

– Только не убивайте, прошу.

Взгляд человека опять стал прежним, спокойным до равнодушия.

– Я же сказал, никого убивать не собираемся. Этим людям за работу будет заплачено. За работу и молчание.

– А я?

– С вами, Александр Исаакович, нам предстоит долгая и взаимовыгодная работа. – Человек убрал со стола пистолет, сунул его в карман пальто. – Пойдемте, здесь нам делать нечего.

Ашкенази попытался встать, но, охнув от боли, навалился грудью на стол.

Живот свело такой судорогой, что он всхлипнул.

– Вам плохо? – В голосе человека было ровно столько тревоги, сколько требовала ситуация.

– Мне... Я очень... Я очень хочу есть. – Ашкенази был готов расплакаться от стыда и беспомощности. – Поймите, просто не могу...

Человек с секунду разглядывал пошедшее красными пятнами лицо Ашкенази, потом щелкнул пальцами, подозвав к себе одного из людей в черном. Что-то прошептал на ухо. Тот кивнул, быстро вышел в коридор. Вернулся, неся на вытянутых руках кастрюльку. Из-под крышки шел одуряющий запах.

Ашкенази, тяжело дыша, смотрел на поставленную перед ним кастрюльку.

Потом, рванув душивший воротник, тихо пискнул, наклонился, зачерпнул полную ложку исходящего паром варева. На несколько долгих минут этот страшный мир, в котором бесшумно возникают из темноты люди в черных, одеждах, уверенно и бесстрастно делают свое дело и исчезают, растворившись в породившем их мраке, этот безумный и беспощадный мир перестал для него существовать.

Норду

Финансовый центр обнаружен и взят под контроль. Группа СП-2 проводит изъятие документации и снятие информации с компьютеров. Помещение под-готовленно к пожару. Отход группы планирую через десять минут.

Объект «Пузырь» и его сотрудники будут доставлены нами на объект «Костел».

Согласие на добровольное сотрудничество от «Пузыря» получено.

Печора

Печоре

В составе группы СП-6 выдвинуться в район нахождения объекта «Нора».

Обеспечить прикрытие действий Олафа. Разрешаю любые действия.

Норд

Когти Орла

На даче светились все окна. Максимов распахнул калитку, успел заметить тень, скользнувшую к нему из кустов. Моментально присел, сделал полоборота на опорной ноге, далеко выбросив назад другую. Нападавший этого не ожидал – и, получив подсечку, нелепо взмахнул руками и шлепнулся задом на землю.

Максимов кувырком ушел в сторону, выхватил из-за пояса оба ствола. Один навел на все еще сидевшего в нелепой позе человека, из второго был готов выстрелить на любой звук.

– Есть кто еще? Или я ему башку продырявлю! – прошептал Максимов, но так, чтобы спрятавшиеся в темноте могли услышать.

– Назови себя, – раздался тихий голос слева. Пистолет Максимова сам собой взял цель.

– Максим. Живу здесь. – ответил Максимов, в любую секунду готовый сорваться с места.

– Порядок. Нас Гаврилов прислал. – Человек вышел на свет. На нем был серый пятнистый бушлат, черные штаны, заправленные в армейские бутсы. – Мы тебя позже ждали.

«Если вообще ждали», – подумал Максимов, рывком вскочив с земли.

Не сказав ни слова, он пошел к крыльцу через лужайку, ставшую пятнистой, как бушлат незнакомца, от нетающих проплешин снега.

Случайности исключены

Машины поставили у дальнего края поселка, почти у самого леса. Дальше такой кавалькадой ехать было нельзя – переполошишь всю округу.

Белов застегнул липучки на бронежилете, с трудом натянул сверху плащ.

– Мы готовы.

Как ни отбрыкивался Белов, а участие спецназа Службы Подседерцева в захвате поставили единственным и необсуждаемым условием. На все попытки Белова договориться со старшим группы тот упрямо отвечал, что будет делать так, как приказано. А когда приехали на место, вообще перестал обращать на Белова внимание, о чем-то тихо переговаривался со своими людьми, хлопал их по туго обтянутым камуфляжем спинам, и те беззвучно исчезали в темноте.

– Мы готовы, – чуть громче повторил Белов.

– Не ори, – прохрипел старший группы. – Вижу. Он, не скрывая презрения, окинул взглядом воинство Белова. Зрелище было не для слабонервных. Димке кто-то из боевиков, скорее всего в шутку, чем для пользы, сунул простую армейскую каску, выщербленную за время долгой службы. И теперь Димка сверкал от счастья глазами из-под ее гнутого края. Практичный Барышников успел переодеться в старый ватник и высокие сапоги. Если бы не недовольная мина, вполне бы напоминал дачника, прогуливающегося по лесу. Макаров и Семенов, оба в куцых куртках, жались к теплому радиатору машины.

– И куда ты с ними? – процедил старший. – Дело завалить хочешь?

– Не твое дело. Приказ помнишь? – Белов едва сдержался. – Ты берешь дачу, остальное – моя забота.

– Ее еще взять надо. – Старший отвернулся. Долго молчал, вглядываясь в притихший поселок. Ушедшие в темноту, наверное, подали какой-то сигнал, Белов не заметил, но старший с облегченным вздохом повернулся.

– Все, обложили! – Он подошел вплотную. – Как тебя, Белов, да?

– Кому подполковник Белов, кому – Игорь.

– Сиди здесь, Игорь. Возьмем дачу – позову.

– Я должен быть там, – отрезал Белов. – Мне не трупы, а задержанные нужны.

Без меня вы там накуролесите в полный рост.

– Меньше ушами надо было хлопать! Арестовал бы ты их раньше где-нибудь в Москве, без шума и пыли, как все нормальные люди делают, не было бы проблем. А то сидите в кабинетах, сопли жуете...

– Не понял?

– А что тут понимать! Там, по нашим данным, до шести человек охраны. Дай бог, перепились и спать завалились. А если нет? Устроят нам маленький Сталинград... А тут еще ты под ногами путаться будешь.

– Я вхожу в дом вместе с твоими людьми, – твердо сказал Белов.

– Давно похорон в отделе не было? – зло усмехнулся старший.

Белов мысленно досчитал до десяти, немного помогло. Перед ним стоял огромный мужик, с грубо вырубленными чертами лица и тяжелым взглядом глубоко посаженных глаз. Широкая грудь, закованная в кевларовую броню, в широкой ладони легко лежит тяжелый шлем-капсула. Римский центурион. И мышление наверняка такое же. Во все века был и будет спрос на таких, готовых драться с кем и где угодно.

Может, с дикими зверями на арене, может, с галлами, лишь бы Цезарь отдал приказ. А желания, хуже – жажды крови – всегда в избытке. Белов понял, матом ничего не добьешься, а выходить на связь с начальством и требовать урезонить этого «волкодава» – унижать себя. Надо было срочно найти подход к Терминатору, как про себя прозвал его Белов.

– Слушай, – Белов встал ближе, почти касаясь богатырской груди старшего, – у меня уже один прокол был, второго не простят... Я это дело до конца довести должен. Должен! Считай, что это вопрос чести.

– Ладно тебе, Игорь. – Старший похлопал его по плечу тяжелой ладонью. – Не меньше твоего за дело болею. Меня же тоже инструктировали до потери сознания.

Не дай бог, лопухнемся, Подседерцев кастрирует без наркоза. Ну куда ты со своими лезешь, а? По пуле захотелось?

Белов понял – не то. Чужие проблемы никого не волнуют.

– Мне они живые нужны, пойми ты! – Он решил зайти с другой стороны. – И мокрые от страха. Я влетаю вместе с твоими и колю их до соплей в три секунды.

Пока там порохом воняет и кровь на стенах... Да я там немого расколю! – Белов с трудом вздохнул, от волнения сперло в горле. – По первым показаниям прямо сегодня ночью доарестую в городе недостающих клиентов. Всю ночь допросы, утромдоклад. Все, дело в шляпе!

– Складно излагаешь. – Старший взял под мышку каску. – Вот и приходи, как свистну. Коли там, кого хочешь.

Белов едва не влепил вслух: «Если будет кого».

– Хорошо, давай начистоту. – Белов не дал старшему повернуться, ухватив за руку. – Мне там нужны двое – седой старик и крупный, толстый такой мужчина моих лет. – Белов выдохнул, как перед прыжком в воду. – Та-ак... Короче, толстый – это мой бывший сослуживец. Десять лет в одном кабинете, представляешь?

Друзьями... были. Какого хрена он там оказался, я не знаю. И степень его вины не знаю. Если Кирюху Журавлева, даже шальной пулей... А потом выясню, что он невиновен... Я себе вовек не прощу. Короче, мне он живым нужен, понял ты или нет?!

– Понял, не дурак. – Старший освободил руку от цепких пальцев Белова. – М-да, ситуевина!

– Так как решим? – Белов почувстовал, что выиграл.

– Значит, один – сухопарый и седой, второй – толстяк твоего возраста.Старший как-то вскользь посмотрел на Белова и отвел глаза.

То ли это была игра света дальнего фонаря, то ли действительно он подумал о чем-то неприятном, но выражение лица «волкодава» заставило Белова насторожиться.

– Делаем так, – сказал старший таким тоном, что стало ясно: решение принято и обсуждению не подлежит. – Первая группа блокирует охрану, в это время вторая задами пробирается к даче, закрепляется на первом этаже. Третья – с разбега штурмует и берет под контроль дачу. За их спинами входишь ты. – Старший взял в руки шлем, поиграл на ладони его тяжелой литой мощью. – Мое дело – обеспечить твоим следокам фронт работы, и я свою работу сделаю. А когда ты там нарисовался, через минуту или через час – не моя забота. Во всяком случае, в рапорте я это указывать не собираюсь.

– Так и я не собираюсь, – с облегчением усмехнулся Белов.

– Не веселись, Игорек, рано еще. То, что я сказал – расклад для идеального варианта. Это если мы их чисто накроем и трепыхаться они особо не будут. А не дай боже всерьез сцепимся... Тут уж, извини, никаких гарантий. Мои «волкодавы» в таком случае натасканы решетить все, что видят.

– Я понимаю.

– И еще. Не вздумайте доставать стволы. Толку от вас, как от презерватива при атомном взрыве. Предупреждаю, если кто-нибудь из твоих шумнет, а еще хуже-выстрелит раньше времени... Я лично печень через задницу вырву, понял?

– Будем, как мышки, обещаю! – Белов азартно потер ладони. – Спасибо тебе.

– Кушай на здоровье. – Старший опять отвернулся к притихшему поселку.

Потянул носом студеный воздух, словно принюхивался. – Выводи людей, Игорек.

– Давно готовы.

– Эх-ма. – Старший покачал головой. – Ну хоть весь табор-то не бери!

– Ладно. Со мной пойдут двое. Толстый и молодой. – Белов кивнул на Барышникова с Димкой.

– Уже легче. – Старший улыбнулся. Снял пристегнутую к плечу рацию, нажал тангенту. – Я – «Ермак». «Витязь – один», «Витязь – два», «Витязь – три», жду доклада.

– Я – «Витязь – один», вышел на рубеж. «Витязь – два», нахожусь на исходном. «Витязь – три» – на месте. В адресе тихо, – раздалось из рации.

– Все группы на исходных рубежах, – сказал старший вставшему рядом Белову."Витязь – один", сейчас к тебе подойдут «пиджаки». Трое. Прими и посади рядом.

Как понял?

– Понял, «Ермак». Трое.

– Это мы – «пиджаки»? – улыбнулся Белов, – А кто вы еще? – Старший поморщился. – А теперь заткнись и не мешай. Мне настроиться надо.

Он встал, широко расставив ноги, закрыл глаза. Несколько раз сильно втянул перебитым носом воздух, будто принюхивался. И замер.

Белов с удивлением следил, как мертвеет лицо «волкодава». Отчетливее проступили жесткие складки. Из-за опущенных век в полутьме оно стало точной копией скульптуры римского воина, некогда виденной Беловым в музее.

– С богом! – прошептал старший и водрузил на голову тяжелый шлем. В узкой прорези мелькнули лихорадочно горящие глаза. Потом он опустил черное забрало из пуленепробиваемого стекла. И превратился в человека-робота. Машину смерти.

«Ну, ты действительно Терминатор», – хотел подколоть его напоследок Белов, но осекся.

Старший сбросил с плеча автомат, передернул затвор и, не оглядываясь, шагнул в темноту.

Когти Орла

Инга вышла на крыльцо и едва не столкнулась с поднимавшимся по ступенькам Максимовым.

– Ой, мамочки! – Она чисто женским жестом схватилась за сердце.

– Папочки! – буркнул Максимов. – Что за бардак тут у вас?

– Не догулял, вот и злой, – поставила диагноз Инга. Она поймала его за рукав, притянула к себе. – Ну и запах. Вы что там, перепились, а потом облевали все углы?

– Вроде того.

– Так, костюмчик вдрызг. Куртка чужая. – Инга подняла голову и заглянула ему в лицо. – Хорошо погулял?

– Потом расскажу. – Больше всего ему хотелось сейчас лечь, закрыть глаза и хоть немного отдохнуть.

– Потом не будет. – Она вздохнула. – А жаль.

– Так... Что здесь стряслось? – Максимов не удержался и крепче прижал ее к себе. Кожаный плащ успел промерзнуть, на секунду показалось, что обнимает мертвое тело. Он вдохнул запах ее волос, и наваждение исчезло.

– Измаялся. Вон какие скулы острые стали. – Она провела пальцем по его щеке, привстала на цыпочки и зашептала, жарко щекоча дыханием ухо:

– У нас гости. Гаврилов прислал семь урюков с автоматами. Сказал, до утра сидеть, как мыши. А у нас тут тихая паника. Полчаса назад что-то в городе произошло.